Парусник в тумане (гет)

Лили

Она опускается на корточки и, высунув язык, медленно приближает колдоаппарат к нагретому солнцем камню, пытаясь поймать в объектив шуструю ящерицу. Не удержав равновесие, она падает на бок, в траву, и смеется над своей неуклюжестью. Высоко над ней — лазурное небо, вдали слышен шелест волн, а трава пахнет так пряно и дурманяще, как может пахнуть только в июле.

Лили садится и приглаживает волосы. Потом надевает шляпку и достает из сумочки бутылку с водой.

Жарко — но она наслаждается жарой, потому что пройдет неделя, другая — и английское лето вернется, напомнив о себе дождем и холодным ветром.

— Лили! — голос Скорпиуса раздается вдалеке, и она сразу поднимается на ноги.

Скорпиус идет ей навстречу с небольшой корзинкой в руках, и Лили срывается с места. Она бежит, касаясь пальцами жестких колосьев, и с разбегу прыгает в распахнутые объятия, обхватывая ногами худые бедра.

Скорпиус едва успевает поставить корзинку в траву.

— Эй, ты меня снесешь, — смеется он, глядя на нее радостно. — А я сбежал из Министерства, чтобы устроить с тобой пикник. Ты ведь не против?

Вместо ответа Лили берет в ладони его худое лицо и горячо целует. Они вместе уже третью неделю — но до сих по не сказали друг другу ни слова о чувствах, ни о том, что встречаются — просто проводят время вместе. И боятся слов.

Позавчера Лили снова видела парус на рассвете. Он проплыл ближе, чем обычно, и она не дыша смотрела, как трепещет в тумане утра тонкая парусина, видела мужской силуэт — размытый, призрачный и загадочный.

Может, однажды незнакомец заметит ее?

— Смотри, что я принес, — Скорпиус осторожно ставит ее на землю и кивает на корзинку. — Фрукты, булочки с кремом, салат, который ты любишь, — и имбирный лимонад.

Они бредут под палящим солнцем к полосе ив, обрамляющих поле, и, расстелив на траве плед, с наслаждением растягиваются на мягкой ткани.

— Какие новости в отделе? — Лили переворачивается на живот и берет из корзинки яблоко. — Сколько дней у нас осталось?

Скорпиус лениво загибает длинные пальцы. Он одет совсем по-летнему: в темно-зеленую рубашку и светлые брюки, и его волосы небрежно топорщатся под легким ветерком. Сердце бьется чуть чаще, и Лили хочется прижаться к нему, поцеловать — но того темного и страшного желания, возникавшего рядом с Тедди, она не испытывает.

— Пять. Не уверен, что смогу побыть с тобой накануне…

— Ерунда.

— Нет, — Скорпиус морщится, поворачиваясь к ней. — Работа для меня — не главнее тебя, Лили. Как только мы закроем это дело, я возьму длительный отпуск, чтобы разобраться, чего я хочу от жизни. У магглов кризис наступает лет в сорок. У меня, видимо, уже наступил.

Лили тихо смеется и, сорвав травинку, щекочет его губы.

— Тедди по-прежнему считает, что во всем замешана Дельфини?

— Он уже не знает, что считать. Но очевидно, что Дельфи здесь не при чем. Не говоря о том, что руководить из Азкабана всем просто невозможно. Мы узнавали: она ни с кем не ведет переписку. Просто все остальные варианты кажутся еще более тупиковыми.

Лили пожимает плечами, вертя травинку в пальцах.

— Ты так и не разговаривал с отцом с того дня?

Скорпиус отрицательно качает головой, и его лицо мрачнеет. Лили сразу жалеет, что спросила его о самом больном. Стараясь исправиться, она поспешно интересуется:

— Когда ты познакомишь меня с бабушкой и дедом?

Лицо Скорпиуса только сильнее мрачнеет, и Лили мысленно чертыхается. Ну почему она только все портит! И каждый день, каждую встречу она боится, что услышит то, что заставит ее охладеть к Скорпиусу — случайная фраза или резкое слово.

— Не думаю, что дед будет в восторге от этой встречи.

— Вот вроде бы столько времени уже прошло, а предрассудки еще живы, — отзывается она и, потянувшись к корзине, берет лимонад. — Никогда людям не надоест презирать друг друга по самым глупым причинам.

— Ты обещала показать мне картины, — он пытается сменить тему, и Лили быстро тянется к сумочке. — И научить делать колдографии. Как прошла ловля ящериц?

Лили улыбается, протягивая ему репродукции импрессионистов, давно взятые у Петунии и невозвращенные. Возвращать теперь некому.

— Никак, я слишком неуклюжая для этого. Смотри, вот эта, где мост в розовой дымке, и эта, где женщина под зонтиком гуляет в поле — мои любимые. Потрясающие краски, правда? А если приглядеться — это все отрывистые, свободные мазки кисти… Знаешь, чего я хочу? Чтобы все мои колдографии были не просто снимками, а своего рода искусством. Я все время экспериментирую с цветом и тенями, с животными, цветами и морем, но мне так редко удается поймать момент. Снять так, чтобы это выглядело как кусочек жизни — но при этом было цельным.

— А у тебя есть самые первые снимки? — Скорпиус с интересом рассматривает репродукции. Лили следит за ним напряженно, боясь, что заметит скуку в его глазах или равнодушие. — Чтобы сравнить с нынешними.

— Постараюсь найти, — говорит она задумчиво и растягивается на пледе рядом с ним. — Тебе правда нравится мое увлечение?

Скорпиус кивает.

— Наоборот, было бы скучно, занимайся ты чем-то рутинным, — говорит он тихо и целует ее в щеку. — Я прожил с Розой два месяца и не знал, что ей нравится помимо работы и ресторанов. Уверен, ты придумаешь, как применить свое увлечение в жизни. Я тебе помогу.

Лили кладет голову ему на плечо и любуется лазоревым небом сквозь тонкие ветви ив. Она ему верит.

Скорпиус

В кабинете Джеймса воздух раскаленный и словно едкий. Альбус с силой распахивает оба окна, но июльский зной не приносит облегчения.

Они сидят за круглым столом, положив перед собой карту и списки тех, кто мог осуществить ритуал. Скорпиусу неуютно на них смотреть: ему все время кажется, что он сейчас увидит свою фамилию, что к отцу тоже придут с расспросами — что их семью опять будут подозревать в связях с темными волшебниками.

— Смотрите: мы ставим по несколько сотрудников на одну точку: трех мракоборцев, двух из сектора борьбы с неправомерным использованием магии, двух — из отдела стирания памяти, — Джеймс энергично раздает всем готовые инструкции. — Подчиняться будем приказам мракоборцев, если что — участвуем в возможном сражении. Все ясно?

— Не забывайте, пожалуйста, напоминать сотрудникам, что нужно выглядеть максимально по-маггловски, — Роза, сидящая напротив Скорпиуса, стучит карандашом по столу. — Если мракоборцы это помнят, то остальные отделы частенько ведут себя слишком беспечно, забывая о Статуте, а у нас и так слишком много дел, чтобы заметать за вами следы. Джеймс, это в первую очередь к тебе относится.

Скорпиус встречается с ней взглядом. Он все еще помнит, как дурманяще она пахнет хризантемами, помнит букет бессмертника на столе, изгибы ее обнаженного тела — но эти воспоминания приходят без сожаления, только с привкусом горечи и разочарования. Роза приподнимает брови. Она ведь наверняка знает, что он встречается с Лили — и что думает об этом? Смеется, наверное. Наверняка смеется. Не зевает же.

— Кто у нас главный подозреваемый кроме Дельфини? — Альбус откидывается на спинку стула. — Роули? Треверс?

— Оба, — Тедди встряхивает волосами. — Скорее, Роули, потому что за последний месяц он был в Лютном переулке трижды. За Треверсом я слежу с того дня, как он вышел из тюрьмы. Пока что — ничего интересного.

Обсудив, в какой из двух точек он будет задействован, Скорпиус поднимается и выходит из кабинета. В коридоре не так душно, но шумно — и он устало трет виски, пытаясь прийти в себя после трехчасового гула собрания.

— Слышала про тебя и Лили, — холодный голос Розы глухо раздается за спиной, и Скорпиус неохотно оборачивается. — Выпьем кофе?

— Времени нет, — отвечает он спокойно, засовывая руки в карманы брюк.

Роза подходит к нему совсем близко и насмешливо улыбается.

— Забавно.

— Что именно?

— Забавно слышать про тебя и Лили, — говорит она небрежно, вглядываясь в его лицо. — Еще более забавно знать, что стоит мне расстегнуть блузку, стоит мне шепнуть тебе на ухо нужные слова — и ты окажешься в моем кабинете, прижмешь меня к столу и…

Скорпиус медленно, завороженно смотрит на белые пуговицы ее блузки. Касается их пальцами — и замирает вместе с Розой, едва дыша, пытаясь понять, что на самом деле чувствует. Потом решительно засовывает руку обратно в карман.

— Ты все еще хочешь меня, — Розе почему-то весело, и в глазах у нее бегают огоньки. — А Лили так — отдых для измученной души. Она тебе нравится, но спать с ней ты не торопишься.

Скорпиус морщится и делает шаг назад.

— Понимаю: это у тебя такая неудачная попытка отомстить за то, что я тебя бросил, да? — спрашивает он тихо, и лицо Розы сразу тускнеет и увядает, как отстоявший в вазе цветок. — Разве ты не этого добивалась все два месяца, когда занималась всем, чем угодно, кроме меня? Если я чего и хочу, Роза, так это забыть тебя. У каждого в жизни есть свои большие ошибки. У меня — ты.

На ее карих глазах выступают слезы, и Скорпиус, не дожидаясь насмешек, молча уходит в кафетерий один.

Мешая ложечкой горячий кофе с воздушной молочной пеной, он задумывается о Лили. Это неправда, что он не хочет ее. Хочет — но боится сломать. Он уверен, что у Лили еще никого не было, уверен, что в тот вечер у них с Тедди ничего не вышло. Нельзя же просто сказать: «Хочу тебя. Давай переспим?»

— О чем думаешь? — Альбус садится напротив него с целой тарелкой крем-супа.

— О ком, — Скорпиус вспоминает, что с утра ничего не ел. — О твоей сестре. Джеймс, наверное, бесится?

Альбус пожимает плечами, откусывая хлеб. Последнее время они снова общаются так часто, как только могут — и это напоминает Скорпиусу об ушедшем детстве. Когда он жил с Розой, то виделся с Альбусом только на работе и никогда — вне.

— У тебя ведь серьезные намерения, да?

— Надеюсь, что у нее тоже, — Скорпиус роется в кармане в поисках мелочи. — Пойду, суп возьму. Кофе сегодня на редкость отвратительный. Не то что у Кричера.

Стоя в очереди из сотрудников и вдыхая неприятный, резкий запах чьих-то духов, Скорпиус переступает с ноги на ногу. Он ведь и правда не знает, что чувствует к нему Лили. Они оба играют в одну и ту же игру под названием «Боюсь ранить». Влюблена Лили? Или ей просто хорошо рядом с ним?

Скорпиус так погружается в мысли, что продавщице приходится трижды спросить его, чего он хочет на обед.

Лили

Лили бросает взгляд на часы и неохотно возвращается к книге «Пособие по фотографии», найденной в небольшом маггловском магазинчике. Жаль, что нет пособия по колдографии. Впрочем, если она справится со своими задачами, то сможет сама написать книгу и выпустить маленьким тиражом. Наверняка не ей одной интересна колдография.

— Шарлотку хочешь? — мать заглядывает в комнату. Из собранных в пучок волос торчит красный карандаш. — А то Кричер столько сделал, что, боюсь, мы и за неделю не съедим.

Лили отрицательно качает головой, переворачивая страницу. За окном вечереет, и нежный июльский аромат проникает в маленькое помещение.

Мать переминается с ноги на ногу, и Лили вопросительно приподнимает брови, смотря на ее худое лицо. Троих детей родила, а все такая же стройная, как на старых колдографиях.

— Там Роза в гостиной.

— Я знаю, слышала, — отзывается Лили, закладывая глянцевые страницы пальцем. — Хочешь, чтобы я вышла?

— Мне нужно дописать статью, — мать приподнимает плечи. — Некрасиво бросать вот так человека, кроме того, когда вы последний раз виделись вне Министерства?

Отложив книгу на небольшой столик рядом с креслом, Лили неохотно, совсем как в детстве, плетется в гостиную, где Роза сидит на длинном низком диване с деревянными подлокотниками, держа в руках чашку с чаем. Приятно пахнет свежими пирогом и фруктами, специально принесенными Кричером на обед.

Лили садится напротив и молча берет с тарелки треугольный кусочек шарлотки, спокойно разглядывая круглое лицо двоюродной сестры, совсем лишенное веснушек. Лили хочется уйти, но вместо этого она только нервно ерзает на жестком стуле.

— Что скажешь? — Роза поправляет воротник блузки, насмешливо улыбаясь. — Как у вас дела со Скорпиусом?

— Не помню, чтобы тебя вообще когда-то интересовали мои дела, — отзывается Лили, разрезая кусочек пирога пополам. — С чего вдруг такое внимание?

Роза тихо смеется, обнажая крепкие крупные зубы, и Лили передергивает плечами.

— Ого, ты научилась огрызаться? А я думала, что люди не меняются.

— Что тебе нужно? — Лили спокойно наливает себе чай. — У нас со Скорпиусом все отлично.

Да, отлично — кроме того, что они так и не сказали друг другу ни слова о своих чувствах.

— Он сегодня может и не прийти, — Роза откидывается на мягкую спинку дивана, держа пустую чашку двумя пальцами. — Послезавтра последнее нападение, так что они сегодня до самой ночи останутся на работе.

Лили щурится, пристально разглядывая ее лицо.

— Мне кажется или ты ужасно жалеешь, что по-свински вела себя со Скорпиусом? Надоело приходить с работы в пустой дом? Или он не пустой — там теперь Виктор? А ведешь ты так себя сейчас потому, что просто неприятно быть брошенной?

Роза медленно поднимается с дивана и со звоном ставит чашку на стол.

— Я махну ручкой, и Скорпиус прибежит обратно, — говорит она отчетливо, глядя на Лили сверху вниз. — Спорим? Ты всегда была странной, сестренка. Бегаешь за своими бабочками и стрекозками, рассматриваешь картины, нарисованные крупными точками. А дальше-то что? Какая от тебя польза?

Лили громко фыркает.

— Ты помешана на этой пользе. Польза, польза, польза! Причем, ты, конечно, со своими древними рунами приносишь грандиозную пользу обществу и науке, да? Самое главное — быть счастливым, Роза.

Они не прощаются, повернувшись друг к другу спиной. Взяв поднос с оставшейся шарлоткой, Лили возвращается в свою комнату и придвигает кресло поближе к окну. Закат красновато-золотистым светом окрашивает сад, и зацветающие розовые пионы на несколько минут темнеют, становясь дерзкими и страстными.

Лили долго не ложится и на всякий случай не закрывает окно. Ворочаясь без сна под жарким одеялом, она пытается не думать о словах Розы. Но мысли возвращаются, проскальзывая в приоткрытые двери сознания. Что, если Скорпиус все еще любит ее? Но ведь он сам говорил, что пустоту любить нельзя… Или все-таки можно?

Скинув одеяло, она опускает босые ноги на теплый мохнатый ковер и прочесывает волосы пальцами, убирая пряди с лица.

А чем она лучше Розы, если в первую очередь думает о себе, снова боясь пораниться? Джастин был ей больше другом, чем парнем, Тедди она лишь хотела — а Скорпиус? Что она испытывает к нему на самом деле?

Скинув пижаму и натянув платье поверх трусиков, Лили берет палочку и, выбравшись в сад через окно, идет по темному полю пшеницы к морю. Тихо, пахнет землей и влажной травой, и где-то совсем далеко, за ивами, каркают вороны. Лили с ногами забирается на старое дерево и смотрит на черную воду.

Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Ш-ш-ш…

Лили обхватывает плечи руками и слегка раскачивается из стороны в сторону. Как понять, что ты любишь? Любовь — желание быть рядом, ощущение уюта, тепла и спокойствия — или она должна быть горячей и бушующей?

Трава сзади нее шуршит, и Лили на всякий случай вытаскивает палочку, целясь в темноту.

— Это я, — светлые волосы Скорпиуса мелькают бледным пятном где-то над головой, и Лили шумно выдыхает. — Заглянул к тебе в комнату и сразу пошел сюда.

— Ты все еще любишь Розу? — Лили стискивает руки, с отчаянием смотря в его лицо. — Только не ври. Пожалуйста. Все, что угодно. Только не ложь.

Скорпиус почему-то смеется в ответ и обнимает ее за плечи. Лили сразу обмякает и шмыгает носом.

— Точно, она же должна была к вам зайти сегодня, я и забыл. Опять делала вид, что я жажду к ней вернуться? Вчера предложила мне кофе выпить, говорила, что стоит ей палец согнуть — и я тут же брошусь в ее постель.

— А ты не бросишься?

Скорпиус хмурит брови и касается пальцами ее щеки.

— Лили, что происходит? Ты ведь знаешь… Хоть я и не говорю… Ты нужна мне. Ты нужна мне, волшебная девушка с колдоаппаратом.

Лили улыбается, но тревога не исчезает: нужна — но как нужна? Как друг? Как девушка? И что будет дальше, завтра, послезавтра, через месяц? Она так боится саму себя, что пытается жить в застывшем времени, в картине, где лица — крупные мазки светлой краски, но выражение глаз разглядеть невозможно.

Перед ними, в нескольких шагах, тихо шуршит море, и луна светит ярко, заливая берег холодным приглушенным светом. Даже сейчас, за полночь, воздух теплый и душный -июльский гость из далеких стран, который может покинуть Англию в любой момент. Выдохнув, Лили резко поднимается с дерева и решительно стягивает платье через голову, оставшись только в трусиках. Потом легким движением скидывает босоножки и идет к воде, ощущая под ногами прохладные песчинки.

Скорпиус

Дыхание перехватывает, и на мгновение ему кажется, что он задохнется. Лили стоит совсем рядом в темной воде, но он все равно видит ее высокую грудь, ее тонкую талию, ее худые обнаженные плечи — и желание потоком ударяет в голову.

Он понимает, что Лили сделала минуту назад — она отпустила. И себя, и его. Распахнула дверь, впуская неизвестность, чувства, свободу и хаос.

— Хочешь ко мне? — ее голос колокольчиком звенит над спокойной водой. — Тепло, честное слово. Я всегда мечтала поплавать ночью, и вот, сейчас, здесь, рядом с тобой — моя мечта осуществляется.

Скорпиус медленно расстегивает рубашку, стягивает брюки и, скинув надоевшие за день ботинки, подходит к берегу.

Лили улыбается ему, и в ее улыбке — ободрение. Она словно просит не бояться, что это — ее решение, что это она хочет искупаться с ним под луной.

Он заходит в воду не морщась — хотя море довольно прохладное — и, нырнув, проплывает несколько метров.

Лили оказывается рядом совсем внезапно и сразу же кладет руки ему на плечи. Ее соски, острые от холода, словно режут черную воду, и волосы мокрыми прядями липнут к плечам.

— Нельзя все время бояться, — говорит она тихо, и ее глаза мечутся по его лицу. — Нельзя жить в постоянном страхе оказаться раненой. Ты — мой человек, Скорпиус. Я чувствую это даже кончиками пальцев, чувствую это в поцелуях, в осторожных прикосновениях. Да, мне страшно обжечься, но я…

Он качает головой, привлекая ее к себе. В воде она такая легкая, что послушно оказывается в его объятиях. Солнечная веснушчатая Лили — обнаженная, в его руках. Он помнит ее еще маленькой девочкой, вечно пытающейся влезть в их с Альбусом игры. Странно, что он предпочел замкнутую высокомерную Розу, не замечая красного гиацинта.

— Ты гиацинт, — зачем-то говорит он.

Улыбка Лили гаснет. Скорпиус уже хочет спросить, что случилось, но Лили стремительно обнимает его за шею и приникает губами к его губам. Ее поцелуй впервые настолько неистовый, что Скорпиус тихо стонет от нахлынувшего желания овладеть ею — сейчас, здесь.

Лили обхватывает его бедра ногами — и он шагает к берегу вслепую, изо всех сил прижимая ее к себе. В висках бешено стучит кровь, и разум просит остановиться, но он не может. И не хочет.

Скорпиус не помнит, как они оказываются в его спальне, которую семья Поттеров и недовольный Кричер отдали в его полное владение — внешний мир размывается и исчезает, остается только запах, поцелуи, горячая шелковистая кожа — и глаза. Вопрошающие и отвечающие, полные беспокойства и нежности — и тихий вопрос:

— Можно?

Лили сдавленно кивает, зажмуриваясь. Он знает, что это — ее первый раз, что ей страшно — и, сдерживаясь, медленно оказывается внутри нее. Она приглушенно вскрикивает и широко распахивает глаза.

Замерев, он рассматривает неясное выражение ее лица — и вдруг отчетливо понимает, что именно происходит между ними. Шаг сделан — и пути назад нет, теперь они связаны — невысказанными словами, лунной дорожкой на темной воде, запахом отцветающей сирени, жаром постели и этими взглядами — обещающими быть рядом всегда.

Выдохнув, Скорпиус тихо ложится рядом с ней, не решившись продолжать.

Как он оказался здесь? Кажется, только вчера он уходил от Розы, исколотый ее шипами, с пустотой в сердце, полный отчаяния — а теперь он здесь, в старом доме на берегу Ла-Манша, в постели с сестрой своего лучшего друга…

Лили кладет голову ему на плечо.

— Прости, — говорит он неловко и мысленно чертыхается. На язык лезет совсем не то, что он хочет сказать. — Прости.

И усталость — после долгого дня, душного кабинета, прохлады моря, страсти и новых чувств — скалой придавливает его к кровати. Лили что-то шепчет в ответ, но он уже не слышит, разом проваливаясь в тяжелый сон.

Лили

Она не спит, прислушиваясь к мерному дыханию Скорпиуса и рассматривая его комнату, в которую только изредка заглядывала. Здесь все так просто: кровать, маленький стол с зеркалом, узкий старый шкаф с резьбой и приоткрытое окно. Аромат сирени и старого дерева, смешиваясь, наполняют комнату запахом уюта.

Лили прикрывает глаза.

Вот и все — и не вернешься назад. Сожалей — не сожалей, а теперь она другая Лили, застрявшая в безвременье. Прошлое ушло, а будущее наступит утром, когда Скорпиус проснется — и что-нибудь скажет. А сейчас… больно и одиноко. Нужно спать, но уснуть невозможно. А еще лучше не спать — а пойти в душ и смыть с себя все переживания, но сил подняться нет. И сил оставить Скорпиуса — тоже. Остается только лежать, поеживаясь в теплой темноте без одеяла, и рассматривать комнату.

Но ведь она сама так хотела — писать свою жизнь крупными мазками, не застывшими, но страстными.

Скорпиус шевелится, и Лили приподнимается на локте, смотря в его сонное лицо.

— Роза, — шепчет он и морщится. — Роза, ты здесь…

Лили спрыгивает с кровати, едва не падая на пол — словно ее облили ледяной водой. Впотьмах, не зажигая палочку, она ищет платье — желтое платье цвета Солнца — и не замечает, как предательские слезы текут по пунцовым щекам.

Скорпиус садится на кровати и трет глаза.

— Эй, ты куда? — спрашивает он нервно и растерянно, наблюдая, как она поспешно натягивает платье, не попадая в рукава. — Лили!

— Я же Роза, — она дергает ткань вниз, сверкая глазами. — Какого черта ты врал?

Он быстро становится между ней и дверью, и его серые глаза полны паники.

— Что? Что я сказал? — он пытается обнять ее, но Лили гневно уворачивается. — Это опять твое проклятье, да? Очередные слова, сказанные невпопад?

Она яростно складывает руки на груди и отступает на шаг назад.

— Ты назвал меня Розой. Ты хочешь, чтобы с тобой была Роза, да?

Скорпиус с силой мотает головой, потом проводит рукой по волосам и громко втягивает в себя воздух.

— Мне всего лишь приснилось, что я оказался в одной комнате с ней. Что вместо тебя — она. Я не был рад, Лили. Я испугался. Слышишь?

Она приподнимает плечи, и тогда он шагает ей навстречу и берет ее лицо в холодные ладони.

— Я испугался, — повторяет он, и его горячее дыхание касается ее щеки. — Я хочу только тебя, Лили. Пожалуйста, поверь. Это был кошмар. Кошмар. Я не хотел ее видеть.

— И почему я должна тебе верить? Все вокруг не воспринимают меня всерьез, — отчаянно шепчет она, но не вырывается. — Я устала быть ненужной, понимаешь? Я так больше не могу. У всех есть какой-то смысл, а я…

— Лили, Лили! — он слегка сжимает ее лицо, заставляя смотреть в его глаза. — Ты должна мне верить, потому что я люблю тебя. Теперь я точно знаю, что люблю — и могу сказать об этом. Ты сама сегодня подтолкнула меня к этому. Неужели ты и теперь уйдешь? Я тоже один, Лили. Кому я нужен в этом чертовом мире? Министерству? Отцу? Никому. Только если тебе. Скажи — нужен?

Слезы снова текут по щекам, и разные мысли носятся в голове, ударяясь изнутри в виски и лоб.

— Я пойду, — говорит она дрожащими губами, и Скорпиус в отчаянии опускает руки. — Я просто… не из-за тебя. Правда. Я… услышала. Просто… душно. Хорошо?

Он на секунду застывает, не зная, что сказать, потом отодвигается от двери.

— Хорошо.

Спотыкаясь, Лили проходит по коридору и, зайдя в ванную, зажигает все свечи. Она не знает, сколько времени стоит под горячим душем, пытаясь согреться, и только постоянно плещет в лицо водой, чтобы прийти в себя.

Но горячая вода не помогает.

Скорпиус

Джеймс хмуро оглядывается по сторонам и подает сигнал рукой. Крепко зажав палочку в пальцах, Скорпиус идет с Альбусом и еще несколькими сотрудниками к стене старинного викторианского дома, где они выстраиваются в линию.

Джеймс, подойдя к ним, что-то поспешно объясняет, жестикулируя, но Скорпиус не слушает его, только смотрит, как шевелятся красноватые губы.

Утром они с Альбусом ушли на рассвете, и Скорпиус мельком, через окно успел увидеть спящую в своей комнате Лили. Она лежала, свернувшись калачиком, и из-под одеяла торчал плюшевый медведь.

Альбус толкает его локтем, и Скорпиус неохотно выпадает обратно в туманную реальность.

— Мы так и не смогли выяснить, кто именно станет будущей жертвой, — Джеймс прохаживается мимо них, по-прежнему хмурясь. — И будет ли нападение здесь или в другой точке — а может, оно будет поочередным. Примерный портрет жертв: мужчина, невысокого роста, плотного телосложения, всегда в шляпе. Вопросы есть?

— Что мы делаем с Духом? — мракоборец, стоящий справа, переступает с ноги на ногу. — Обезвреживаем? Уничтожаем?

— Действуем по ситуации, согласно распоряжению Люпина, — отвечает Джеймс, задумчиво потирая губы тыльной стороной ладони. — Да, напоминаю: сначала в сражение вступают мракоборцы, и уже потом, если понадобится — сотрудники других отделов. Все ясно?

Альбус кивает — и Скорпиус кивает вместе с ним, думая совершенно о другом. Может, не стоило пока признаваться Лили в чувствах? Он мог ее напугать. И этот чертов сон… Только бы она поверила, что Роза ему приснилась в кошмаре…

— Эй, — Альбус снова толкает его локтем. — Ты где витаешь?

— Думаю о твоей сестре, — Скорпиус опирается спиной о холодный камень. — Кажется, я сболтнул лишнего вчера.

— И что ты сказал? — Альбус широко зевает, прикрывая рот рукавом мантии.

— Что люблю ее, — Скорпиус поднимает глаза в серое небо, выглянувшее из-за тумана.

Альбус приподнимает брови и громко хмыкает. Выражение лица у него не меняется, только ярко-зеленые глаза наполняются теплом.

— Я с самого начала знал, что ни черта у тебя с Розой не сложится, ну не твой она человек. Но разве тебя возможно переубедить? Дураки учатся на своих ошибках. Помнишь, как я за этой Амелией бегал? Лучше бы лишнюю пару книг прочел.

Впереди, далеко, раздается какой-то шум, крики и нарастающий шелест, усиливающийся с каждой секундой. Скорпиус кивает Альбусу и еще крепче сжимает палочку в руке. Что бы это ни было — они справятся.

Выглядывая из-за спин мракоборцев, Скорпиус слегка бледнеет: по улице, навстречу к ним, изо всех сил бежит невысокий мужчина с широкими плечами, в шляпе, съехавшей на затылок, а за ним вьется белый высокий смерч, слегка напоминающий человека.

Мракоборцы разом выступают вперед, не дожидаясь развязки, из их палочек вырываются разноцветные лучи заклинаний и ударяют в белый вихрь.

Мужчина падает — и вихрь окутывает его целиком, не обращая внимания на поражающие заклинания. Один из мракоборцев подходит близко — и тут же, отлетев далеко назад, врезается в стену.

— Давайте! — Джеймс появляется откуда-то слева и бросается к ним. — Сейчас! Разом!

— Риктумсемпра! — выкрикивает Скорпиус и бесстрашно шагает вместе со всеми вперед. — Инсендио!

Альбус спотыкается и падает где-то позади него, и Джеймс отлетает в сторону, как и первый мракоборец. Поднявшийся из-за Духа ветер сбивает с ног и мешает дышать, пыль забивается в глаза, заставляя слезы течь по щекам — но Скорпиус упрямо идет вперед. Ему надоело это расследование, эти убийства и загадки, бесконечные собрания в душных кабинетах.

Мужчина, с лысой головы которого давно сорвало шляпу, без движения лежит на холодном асфальте в водовороте белого света. Скорпиус целится палочкой в самое сердце вихря, но не успевает выкрикнуть заклятие.

Вихрь вдруг приподнимается над погибшим, бешено крутится над землей — и разом принимает четкие человеческие очертания.

От неожиданности Скорпиус выпускает палочку из рук, и она беззвучно падает вниз, под ноги.

Перед ним, в прохладном лондонском утре, висит призрак его матери.