Карточный домик (гет)

Карточный домик стоит у окна.

Ветром слетает карта одна.

Утром другая летит вслед за ней…

Сколько осталось домику дней?..

© DreamerNat

Телефон в её руках был горячим и мокрым. Молли осознала, что у неё страшно затекла правая рука. А ещё — что она снова плачет. И снова из-за Шерлока Холмса. Как и в последние несколько месяцев (а может быть, лет?).

Положив телефон на стол, Молли прошла в ванную, впервые за две недели посмотрев в зеркало. Оно было заляпано зубной пастой — и она искренне попыталась вспомнить, когда в последний раз делала уборку. Стерев следы, она посмотрела на себя.

Круги под глазами, белки с лопнувшими сосудами. Тяжелая копна грязных волос.

Чем дольше она смотрела в зеркало, тем чётче осознавала, что так больше не может продолжаться. Наверное, это конец старой жизни.

Она услышала то, что хотела.

Молли скинула одежду, шагнула под горячий душ.

Вода уж если не сотворила с ней чудо, то, во всяком случае, помогла. Лицо посвежело, круги под глазами немного поблекли. Позвонила подруге, предложив посидеть в баре.

Включила бодрую музыку, накрасилась.

И не смогла понять, в какой момент оказалась у зеркала, вся в слезах, с размазанной тушью, стекающей по щекам неровными линиями.

Я тебя люблю.

И боль вместо ожидаемого счастья. Как будто он этой фразой окончательно разбил ей сердце. Впрочем почему — «как будто»…

Молли сделала несколько рваных вдохов, пытаясь успокоиться. Ничего. Не в первый раз она проливает слёзы из-за него. Но постарается, чтобы в последний.

Сколько можно унижаться и ждать его звонков, как преданная собачка — внимания хозяина? Она дождалась столь необходимых ей слов. И, к его чести, он сказал ей это искренне. Достаточно искренне, чтобы на секунду Молли смогла оказаться в другом мире. Где она готовит ему чай вечерами, помогает в расследованиях, может касаться и смотреть на него в любое время, когда только хочет…

Но лишь на секунду.

Потому что в этом мире — настоящем, — признание в любви ничего не изменит. Потому что в этом мире для Шерлока Холмса она всего лишь друг. Да, когда-то даже это достижение было удивительным и невероятным — но у каждого наделённого умом человека достигнутая цель эволюционирует до новой ступени. Да только в её случае эта ступень недостижима.

Тем более после… звонка. И того, как она заставила соврать его.

Стоит ли продолжать?

Молли смыла чёрные подтёки и заново нанесла макияж. Посмотрела в зеркало и твердо решила больше не плакать. Во всяком случае, как можно дольше. В идеале — вечность.

Нет.

* * *

Начала она с того, что взяла на работе отпуск — мысль о нём мелькала уже очень давно, но так и оставалась лишь мыслью. Документы оформились сказочно быстро, и перед ней было целых две недели спокойствия.

Затем она сходила в парикмахерскую, прошлась по магазинам (купила несколько очаровательных кофточек и блузку), а вернувшись домой, устроила себе марафон «Игры Престолов».

Второй день она посвятила уборке, попутно разрабатывая план, как выстроить свою будущую жизнь без Шерлока — собрать её понемногу и осторожно, как карточный домик — и избавиться от навязчивых воспоминаний. Завести несколько полезных привычек, пару новых хобби. Даже решила перевестись в другую больницу. Чтобы избавится от зависимости, наркоману надо держаться подальше от наркотиков. А Шерлок наркотик для неё не в меньшей степени, чем для него — героин.

А на третий день ей позвонил Джон Ватсон.

Имя «Джон» на телефоне отдалось в груди привычной болью. Где Джон, там и Шерлок.

 — Молли, привет, — то ли простуженно, то ли смущённо начал он. — Нам нужно поговорить.

Молли оценила и манёвр (звонок от Джона, а не Шерлока), и расплывчатость формулировки (кому именно — нам?). В его осведомлённости она не сомневалась ни секунды. Да только желания общаться не прибавилось. Она набрала в лёгкие воздуха и выпалила на одном дыхании:

 — Послушай, я всё ещё твой друг, всё ещё не против порой сидеть с Рози, и всё такое… Но я не хочу больше общаться с Шерлоком, ясно? — голос прозвучал так твёрдо, что впору было собой гордиться, потому что на глаза опять наворачивались слёзы.

Трубка замолчала.

 — Молли… Ты ведь не знаешь, в чём было дело. Не знаешь, зачем он просил тебя сказать… — Джон замялся и повторил: — сказать.

Молли поняла, что ей стоит узнать — ну хотя бы для того, чтобы поставить для себя окончательную точку, точку невозврата. Узнать и забыть произошедшее, как страшный сон. Вместе с чёртовым Шерлоком-чтоб-его-Холмсом.

— Приезжай, — после минуты раздумья сказала она. — Только один.

 — Ладно, — слишком быстро согласился Джон.

 — Я серьёзно! — Молли прикусила губу и, постаравшись убрать истерические нотки из голоса, добавила: — Пожалуйста.

Джон вздохнул так глубоко, словно до её последней фразы точно собирался притащить с собой Шерлока.

 — Хорошо.

Он появился так быстро, словно звонил из такси, которое уже ехало по её адресу. Молли едва-едва успела прибрать раскиданную по дому одежду и более-менее успокоиться, уговаривая себя, что это будет последний разговор о Шерлоке Холмсе в ближайшее время.

И вот Джон уже пьёт чай в гостиной и смущённо расхваливает её лимонный пирог недельной давности (гадость вышла ужасная — но выкинуть его сразу Молли забыла).

Рассказ об Эвер занял почти час — все её интриги с Джимом, история о Викторе и детстве Шерлока, после которой прежняя Молли бы почувствовала, что оказалась к нему ближе, но нынешняя старательно закрывалась, лишь сухо анализируя информацию.

Без эмоций.

Она не повторит ошибки. Не впустит его снова в сердце.

Даже когда Джон рассказывал ту часть истории, в которую была вмешана она — Молли лишь внутренне подобралась, но сидела совершенно спокойно, выслушивая о возможной бомбе в собственном доме.

По окончании Молли ощутила внутри себя горький оттенок самого ненавистного чувства из всех — вины. Он спасал ей жизнь, а она… Привычные слезы набежали на глаза, но она тряхнула головой, и вместо этого наполнилась яростью. Нет.

 — Значит, всё закончилось? — резко спросила она, вставая, чтобы убрать его чашку и остатки пирога, съесть который Джону так и не хватило вежливости. — Эвер снова в Шерринфорде, Мориарти всё так же мёртв?

Он кивнул, выглядя расстроенным — не иначе, как из-за того, что ему не удалось заставить её сменить гнев на милость.

 — Ну и отлично, — она сделала несколько вздохов, чтобы собраться. — Ничего не изменилось. Я больше не хочу его видеть, Джон. Пожалуйста, попроси его не беспокоить меня. Я… я скоро найду другую работу. В другой больнице, чтобы не пересекаться.

 — Молли, он не злится, он только хочет, чтобы…

 — Зато я злюсь! — взорвалась она. — Не всё на свете крутится вокруг великого Шерлока Холмса. А он не подумал о том, чего хочу я? Я устала всё время выполнять его дурацкие просьбы по первому требованию. Быть готовой помочь в чём угодно в любое время суток. И ничего не получать взамен. Ах, точно, мы же друзья! Только почему-то именно тогда, когда помощь нужна ему.

 — Послушай, — попросил он, складывая руки в умоляющем жесте. — Ты не видела, каким он был, когда Эвер… когда она тебе угрожала. Он действительно переживал, как будто… он назвал это даже не пыткой — вивисекцией! Ты важна ему.

Важна. Молли вдруг осознала, что её трясёт. От боли, от злости, от бессилия. Чашка в руках начала дребезжать.

 — Да как же! И вместо того, чтобы нормально со мной поговорить, он просит об этом тебя. Он трус, Джон, и я больше так не могу. Да, я люблю его. Но это не значит, что я слепа, что не имею гордости. Я попросила его… только чтобы услышать то, чего так хотела. Я получила это. И теперь хочу оставить всё позади, как страшный сон. Пора просыпаться.

Молли снова поставила чашку на стол, да с такой силой, что та треснула. Остатки чая разлились по поверхности.

 — Ничего, — пробормотала она, не понимая, почему в глазах всё расплывается. — Сейчас уберу.

И села на диван, зачем-то уткнувшись Джону в плечо. Он мягко обнял её и больше ничего не стал говорить. За что Молли осталась ему благодарна.

В конце концов, он друг не только Шерлоку Холмсу.

* * *

После этого разговора жизнь совершенно логичным образом должна была повернуться к лучшему.

Отпуск Молли провела отлично: съездила к маме, провела у неё несколько приятных дней (умело отбиваясь от вопроса, почему они с Томом вдруг расстались), несколько раз ходила в кино, встречалась с подругами, которых не видела уже несколько месяцев. Побывала на новой постановке «Мышеловки»*, оставшись в полном восторге. Навещала малышку Рози и Джона.

Успела даже соскучиться по работе.

Поиск нового места, к сожалению, затянулся: ни одной больнице Лондона и приемлемых для Молли пригородов не требовался патологоанатом. Молли вздохнула и продолжила работать в Бартсе.

Но начала по чуть-чуть менять свою жизнь с помощью мелких вещей, которые всегда оставляла на потом: делать зарядку, краситься по утрам, нормально готовить, а не есть полуфабрикаты, которые составляли весь её рацион последние месяцы. Записалась в спортзал, начала исполнять давнюю мечту — учить французский язык.

Да вот только легче всё равно не становилось.

После работы и всех мелочей, которые она делала привычками, Молли ложилась в постель и отпускала мысли в свободный полёт… который раз за разом нёс её на Бейкер-стрит.

Злость, которая её питала тогда в разговоре с Джоном, исчезла практически сразу. Усталость, что накопилась за последние месяцы, ушла ещё во время отпуска.

Осталась только боль. Может, одной бы её и хватило, чтобы никогда не желать встречи с Шерлоком Холмсом, однако ещё к ней прибавлялась тоска. В первый раз её накрыло, когда во время отпуска она взглянула на дату и осознала, что уже неделю ничего не слышала о Шерлоке. Ни звонка, ни сообщения. На тот момент она уже бывала у Джона и Рози, но Джон был достаточно понятлив, чтобы ни слова не говорить о Шерлоке, (слава богу), а Рози слишком мала для этого, (слава богу).

Я тебя люблю.

Она проревела в ванной с час, вспоминая его голос и выражение, с которым он это говорил. А потом утёрла слёзы, умылась, поднялась и продолжила строить мысленный карточный домик. Карта за картой. Никакого Шерлока.

Но это были мелочи — в следующий раз её накрыло на работе, когда она, прежде чем войти в лабораторию, увидела висящее снаружи на вешалке знакомое пальто. Да, кроме Шерлока, была целая куча народу, кто их носил (да он ещё и внёс на них моду в Лондоне), однако стоило ей вдохнуть слабый, едва слышный запах одеколона, как ноги уже принесли её к лаборатории. Замерла она у самой двери, не зная, что делать дальше.

За матовым стеклом стояла знакомая склонившаяся над столом фигура.

Она закрыла глаза, представив, как входит и как он приветствует её мягкой улыбкой — редкой и оттого так ожидаемой и любимой ею.

Но грёза рухнула довольно-таки быстро — потому что, скорее всего, Шерлок ей нагрубит, скажет что-нибудь про внешний вид, заметит, что ревела она минимум неделю из прошедших трёх с момента их последнего разговора («Я тебя люблю»), а потом уйдёт, оставив ей ворох карт, из которых заново придётся собирать домик. Это же Шерлок.

И Молли просто сбежала с работы, оставив в лаборатории сумку с практически всеми деньгами (спасибо, что не ключи от дома, которые нашлись в кармане куртки). Но сбежать от него не означало сбежать от воспоминаний.

Раньше они были поверхностными, их можно было легко прогнать, но теперь они преследовали её повсюду. Каждая вещь, на которую она бросала взгляд, вызывала ассоциации лишь с ним. В вечер инцидента Молли, смаргивая слёзы, искала другую работу. На следующий день в лаборатории ей всюду мерещился его запах, и она гадала (и укоряла себя за это), над чем же он работал.

А потом вовсе начала бояться ходить на работу.

Молли скучала по Шерлоку, вспоминая его редкие улыбки: когда он желал ей счастья с Томом; когда прощался перед тем, как исчезнуть на два года; когда они мило сидели втроём в кафе на его день рождения.

Его тёплые сухие губы, касающиеся щеки. Теплоту во взгляде. Запах.

Вспоминала и шла пить снотворное, понимая, что в очередной раз не сможет уснуть. И молилась о том, чтобы поскорее забыть.

* * *

Молли прибежала домой буквально переодеться и вызвать такси — её ожидала подруга Бэтси в Ковент-Гарден* уже через сорок минут. Премьера «Кармен»* начнётся через час, а значит, времени почти нет.

«Платье, серёжки, подкраситься и вперёд», — твердила она про себя скороговоркой, поворачивая ключ в замке.

Дверь распахнулась. Молли влетела внутрь и не поняла, почему в гостиной горит свет — ведь она всегда следила за тем, чтобы…

 — Давно ты переклеила обои?

И только тогда она поняла, что вечер выдастся куда тяжелее, чем ей казалось утром.

На Шерлоке небрежно завязанный шарф; его пальто висело на вешалке и казалось сюрреалистичным в знакомой ей обстановке. На столе чашка, над которой поднимался пар. Рядом — открытая книга, в которой она признала «Современный метод дедукции», который когда-то купила, надеясь стать чуть наблюдательнее (и впечатлить этим Шерлока).

И Молли с ужасом вспомнила, что забыла сменить замки.

(Или просто заставила себя забыть, потому что где-то глубоко в душе надеялась, что однажды он придёт.)

Она осознала, что стоит в нелепой позе, а ей в спину через открытую дверь дует сквозняк из коридора. Молли на автомате закрыла дверь и сняла куртку (нелепую и пёструю, смешную, ясно ощутила она).

Она нарочно не оборачивалась как можно дольше, а когда обернулась — уткнулась взглядом в пол.

 — Неплохая книга, но я бы посоветовал тебе другую, «Дедукция и логика», она легче в понимании. Так что там с обоями? — поинтересовался он светским тоном, словно они были лучшими друзьями.

Молли открыла было рот, но поняла, что понятия не имеет, что говорить. Сердце только сейчас начало осознавать, что перед ней не галлюцинация вследствие злоупотребления снотворным. И забилось сильнее.

 — Что… — она забылась, случайно вскинув на него взгляд.

Полтора месяца. Так мало для вселенной и так много лично для неё. Маленький рекорд. А она так много забыла — смешные чёрные кудряшки на висках, бархатистость тона, внимательность во взгляде.

Он просканировал её взглядом, и это было так… привычно, обычно, знакомо — что ей тут же захотелось разреветься. Или кинуться к нему. Или и то и другое.

 — Очевидно. Пришёл поговорить.

 — Мне… мне нужно идти, — она заставила себя говорить, но тон был абсолютно жалок. Словно она умоляла его отпустить её.

 — А, «Кармен». Не волнуйся, солистка пьёт перед каждым выступлением и каждое третье напивается до невменяемого состояния. Сегодня как раз оно. Её заменят, а дублёрша поёт в три раза хуже, так что сегодня ты особого удовольствия не получила бы.

Билеты лежали на столике, так что Молли ничуть не удивилась. А про солистку мог и приврать — это он умел.

Она промолчала, снова опуская взгляд. Что ж, пусть говорит. Может, после этого она сумеет окончательно отпустить свои чувства. Полтора месяца… и ни шага вперёд.

 — Ты непоследовательна, Молли. Сначала ты заявила Джону по телефону, что видеть меня не хочешь. Затем в разговоре с ним сказала, что я трус, раз не пришёл поговорить сам. А теперь всё твоё тело просто кричит о том, что ты хочешь меня видеть, но вместо того, чтобы поднять взгляд и посмотреть, ты сама трусливо опускаешь его.

Она не знала, что изумило её больше — смысл его речи или тон, которым он это сказал — раздражённый, почти злой. Но взгляда упорно не подняла.

 — Что ж, если так хочешь упираться — пожалуйста. Не первое подтверждение тому, что женщины всё делают назло. Чаще всего — назло именно себе.

 — Шерлок, — процедила она, упорно сверля пол взглядом.

 — Уж хотя бы сядь, — насмешливо сказал он.

Вот спасибо. В собственном-то доме.

Молли села, но смутно порадовалась его тону. Лучше она будет злиться, чем плакать.

 — Я пришёл поговорить насчёт того… дня. Ты зря считаешь, что я виню тебя в чём-то. И уж тем более, что ненавижу. Вина за все те события лежит исключительно на Эвер, и я не имею права перекладывать что-то на тебя. Моя сестрица оказалась изощрённым мастером пыток. Но за ней стоит признать некоторые достоинства: недюжинный ум, умение быстро ориентироваться по обстоятельствам и… удивительную прозорливость. В этом Эвер обошла тебя, сверхчувствительного Джона, всепонимающего Майкрофта и даже меня.

 — О чём ты? — не поняла Молли, упустив его мысль.

Шерлок вздохнул и сделал шаг вперёд.

 — О том, что она нашла идеальную болевую точку. Мне было жаль безвинно погибших людей — я делал для них всё, что мог, но ты… — Молли снова подняла взгляд, заворожённая его тоном, но теперь Шерлок на неё не смотрел, продолжая говорить — чётко, быстро: — Лишь когда она заставила меня испугаться за твою жизнь, я осознал, что ты не просто важна, как Джон, Майкрофт или миссис Хадсон. Ты… особенная.

Всё, что он говорил, звучало… ненормально. Может, он под кайфом? Или это всё-таки её фантазия, галлюцинация после снотворного?

 — Сантименты, которые я подавляю, как могу, связаны в первую очередь с людьми, которые находятся со мной рядом. Они равноценны между всеми моими… друзьями, — он поморщился, словно слово ему не нравилось — но, скорее всего, дело было в том, что Шерлок слишком редко его произносил, — то есть, я так думал раньше. Для меня вообще не свойственно обдумывать и взвешивать их, именно потому я мыслил так узко. Возвращаясь к Эвер: когда она заставила меня поверить, что в твоём доме бомба и что ты, возможно, умрёшь, если не скажешь мне требуемых слов…

Шерлок умолк. Его тон был вполне привычным — словно он рассказывал про загадку очередного дела, но решение его как будто… смущало. Молли моргнула, не веря, к чему он ведёт.

 — Я был искренен. Я не понимал общей картины, пока ты не попросила меня сказать, но… — голос на секунду дрогнул, но вновь стал менторским: — Всё так и есть. Это объясняет приступы сантиментов в самые неподходящие моменты, то, почему я так отреагировал на возможность твоей смерти, почему разбил в щепки гроб, который Эвер приготовила для тебя, объясняет ревность к… Тиму?

 — Тому, — поправила она ошарашенно.

 — Верно, к Тому.

Молли заморгала, пытаясь свести его огромную речь к одному-единственному выводу, который сам напрашивался, но казался… невозможным. Невероятным. Ошарашивающим.

 — Ты… говоришь… что любишь меня?

 — Мне кажется, я уже это сказал, — Шерлок дёрнул головой, словно ворот рубашки стал ему слишком тесен. — Я пытался бороться с собой — эти полтора месяца я посвятил работе, восстановлению Бейкер-стрит. Но ты всё ещё в моей голове. Джон умолял меня открыться тебе, чтобы… чтобы нам обоим стало легче. Потому что тебе — судя по твоему виду — до сих пор не всё равно.

Нет, не всё равно.

Молли зажмурилась. Вроде бы самый счастливый момент её никчёмной жизни. Шерлок Холмс, признающийся ей в любви. Так почему она не ощущает счастья? Почему хочет плакать, но опять же не от счастья?

Случись это два с лишним года назад, до инсценировки его смерти, она бы не думала ни секунды. Даже случись это по его возвращению в Лондон, она бы тоже не думала.

Но не сейчас, когда она знает его так хорошо.

Потому что он невозможен. Потому что от того, что он любит её, всё ещё ничего не изменилось. Ни его несносный характер, ни привычка держать всё при себе.

Молли опустила глаза, не в силах выдержать его давления.

Верно. Может, они и любят друг друга, но смогут ли принести счастье друг другу? Или он в очередной раз растопчет её сердце, уничтожит очередной столь хрупкий карточный домик, в котором она хранит своё и без того маленькое счастье, собираемое по крупинкам?

Верно. Скорее всего, в этих отношениях её будут ждать лишь новые обиды, разочарования, нервные срывы и слёзы, слёзы, слёзы. Ведь это всё ещё Шерлок.

Резкий, острый, режущий одними словами, а то и без них — взглядом.

Непонятный, недоступный, скрывающий сердце за железными замками даже от самого себя.

Который причинит ей столько боли — не обязательно быть пророком, чтобы это предвидеть.

Который продолжит использовать её в своих интересах — делал ведь он так с Джоном, с Майкрофтом, почему ей быть исключением?

Готова ли она? Сможет ли выдержать всё это? Сможет ли простить за столько месяцев (лет?) пренебрежения, оставить прошлое в прошлом? Хватит ли сил, нервов, пресловутой любви? Согласно поговорке, один любит всегда сильнее, и сложно не понять, кто же это из них двоих.

Зазвонил телефон. Молли инстинктивно приняла вызов, даже не взглянув на экран.

 — Молли Хупер, чёрт возьми! — заорала трубка голосом Бэтси. — Где ты? Я тут замерзаю насмерть и больше всего на свете хочу войти внутрь! Билеты…

Нет.

Молли тупо смотрела на телефон, не понимая, почему на него капают слёзы. Подняла голову.

Шерлок явно ждал — наверное, впервые в жизни они поменялись местами. Обычно ждала она — реакции, вопросов, каких-то определённых слов, правды, в конце концов.

Дождалась. И стоила ли правда этого?

Шерлок изучал её лицо — наверняка жалкое, зарёванное, — а потом их взгляды встретились. Шерлок никогда не смотрел на неё так. Когда-то она бы не поверила даже в то, что он в принципе способен на ту бурю эмоций, что кипела в нём.

Сердце предательски дрогнуло.

 — Прости, — глухо сказал он, словно прощаясь.

И пошёл к двери.

Она задохнулась.

Телефон продолжал тарахтеть, и Молли потратила драгоценные три секунды, пытаясь вынырнуть из потока бесконечных мыслей и вспомнить, как же повесить трубку. А когда повесила, в квартире уже никого не было. Лишь дверь скрипнула, не закрытая до конца. Словно кто-то держал её с другой стороны.

Молли зажмурилась. Да, она всё ещё может кинуться за ним в коридор, остановить, попросить, сама сделать очередной шаг — пятисотый или тысячный — навстречу ему. Против одного его шага навстречу ей.

Гордость и любовь несовместимы — а от её гордости уже и так почти ничего не осталось.

В конце концов, если он не хочет побороться за свои чувства… Тогда правильно, подумала Молли, опускаясь на пол, это к лучшему. Всё так и должно быть.

Когда-нибудь она переживёт это, забудет свою дурацкую любовь, которая не смогла бы принести ей ничего хорошего, и просто продолжит жить дальше. Может, даже найдёт кого-нибудь. Кого-то, кто не будет разбивать ей сердце при каждой встрече.

Верно?

Рваный вздох. Нет.

 — Шерлок, — позвала она едва слышно.

Хлопнула закрывающаяся дверь — был то сквозняк или чья-то рука?.. Звук защёлкнутого замка откликнулся эхом сразу в двух сердцах.

Холодное зимнее солнце последними лучами коснулось дома; на смену ему поползли тени, укутывая тёплым одеялом вечера чьи-то мечты, надежды и карточные домики — целые, разрушенные и собранные заново.

Молли слабо улыбнулась, стирая слёзы.

Он услышал.

* * *

 — «Мышеловка» — пьеса Агаты Кристи.

* — Ковент-Гарден — театр в Лондоне.

* — «Кармен» — опера Жоржа Бизе.