Гарри Поттер и Невозможность Путешествия во Времени (гет)

Две фигуры летали туда-сюда по квиддичному полю школы чародейства и волшебства Хогвартс. Внезапно лидирующую метлу дернули влево и рванули вниз, прежде чем вторая успела среагировать. Видя, что догнать соперника нет никакой возможности, второй медленно полетел к земле, где только что приземлился первый, сжимавший в руке маленький золотой шарик.

Гарри Поттер стоял на земле, держа в одной руке метлу, а в другой зажимая золотой снитч, и с самодовольной ухмылкой наблюдал, как отец летит вниз.

— Теперь я знаю, почему никогда даже не пробовался играть за ловца, — сказал Джеймс, слезая с метлы и вытирая пот со лба. — Мои рефлексы, может быть, хороши, но обнаружить снитч в суматохе посреди игры просто нереально. Я предпочитаю квоффл — большой, удобный и хорошо заметный.

Гарри пожал плечами и потер ноющие ребра.

— По крайней мере, если ты ловец, из тебя не вышибут дух, просто нужно вовремя уворачиваться от бладжеров. Думаю, у меня останутся синяки там, где твой квоффл врезался в меня.

— Ну, я не виноват, что ты не можешь поймать мяч такого размера, — засмеялся Джеймс.

Прошел почти месяц, прежде чем Гарри и Джеймс наконец нашли время посоревноваться в квиддиче. Этот понедельник был последним днем пребывания его родителей в Хогвартсе. Завтра должны были приехать студенты, и Джеймс с Лили решили вернуться в свой дом в Годриковой впадине, так как уже достаточно долго пробыли в замке. Поэтому отец и сын решили воспользоваться этим солнечным днем и полетать, а Лили и маленький Гарри наблюдали за ними с трибуны. Лили пришла в ярость, когда Джеймс внезапно подлетел к ней и подхватил маленького Гарри, чтобы сделать с ним пару кругов над полем. Гарри подумал, что это было то еще зрелище — мама топает ногами и кричит на отца, а маленький Гарри визжит от восторга.

И снова ему захотелось, чтобы все было по-другому. Чтобы Волдеморт не убивал его родителей. Чтобы он был нормальным, обычным парнем, не обремененным судьбой волшебного мира. Но у него не было права выбора. Волдеморт выбрал его, а не Невилла, убил его родителей и уничтожил все шансы на спокойную и размеренную жизнь.

— Все нормально?

Гарри поднял глаза, вырвавшись из своих мыслей. Он заставил себя улыбнуться и кивнул.

— Все хорошо. Просто задумался, вот и все.

Оглядевшись, он увидел Лили, которая зажимала что-то в руке и махала им.

— Похоже, она хочет, чтобы мы подошли к ней, — сказал он, радуясь, что мать дала ему возможность избежать дальнейших расспросов.

— Ну, тогда мы не должны заставлять ее ждать, — ответил Джеймс.

— Только что принесли, — сказала Лили, когда они подошли, и протянула им лист пергамента. — Это от Альбуса. Он хочет видеть нас троих в своем кабинете. Прямо сейчас, — добавила она с легкой улыбкой на губах, заметив, с каким сожалением Джеймс и Гарри посмотрели на свои метлы.

Молодые люди дружно вздохнули, и Гарри положил золотой снитч обратно в сундук, где уже лежали бладжеры и квоффл. Гарри быстро отнес чемодан в раздевалку и вернулся к родителям. Когда они добрались до директорского кабинета, Джеймс хотел назвать пароль, но горгулья отскочила в сторону, и они увидели, как по лестнице спускается человек. Гарри заметил, как отец напрягся, но мама все еще улыбалась. Сам Гарри не знал, как реагировать, потому что перед ними стоял никто иной, как Северус Снейп.

— Поттер, — протянул он, посмотрев на Джеймса, потом его взгляд скользнул по Лили, ее маленькому сыну и Гарри.

— Сопливус. Как мило встретить тебя здесь. Не ожидал увидеть тебя в Хогвартсе, может, расскажешь, что ты здесь делаешь?

— Это не твое дело, Поттер. Или, — сказал он, глядя на Гарри, — может быть его. Извините, меня ждут.

Не сказав больше ни слова, он прошел мимо. Гарри отметил, что Снейп этого времени сильно отличается от своей старшей версии. Самым заметным отличием было то, что его волосы были блестящими, чистыми и аккуратно затянутыми в хвост. Они были немного похожи на его собственные, хотя его волосы сейчас были очень грязными и торчали во все стороны, подумал он, рассеянно проводя по ним рукой. Несколько прядей всегда падали ему на лицо, но Гарри научился мириться с этим — по крайней мере, так они немного прикрывали шрам. Еще одним заметным отличием между двумя Снейпами были глаза. Глаза Снейпа из будущего были холодными, расчетливыми и колкими, в отличие от этого Снейпа, который все ещё сохранил в них немного тепла. Только усмешка была такой же, хотя это могло быть связано с неприязнью к ним с Джеймсом.

— Наверное, его ждут собратья — Пожиратели, — пробормотал Джеймс, отвлекая Гарри от его мыслей.

Лили успокаивающе положила руку на плечо мужа.

— Оставь его, Джеймс. Мы должны поторопиться, Альбус все ещё ждет нас, — сказала она, указывая головой на открытый проход.

— Ты права, — вздохнул Джеймс и улыбнулся жене. — Гарри?

— Иду, — ответил он и отвернулся от коридора, в котором исчез Снейп. Ему в голову пришел еще один вопрос: был ли уже Снейп шпионом Дамблдора или он все еще верен Волдеморту? И был ли он вообще Пожирателем или же ему только предстоит им стать? Внезапно он вспомнил о женщине с ребенком из магазина — он совершенно забыл о них. У него все еще не было времени выяснить, кто они такие, но он пообещал себе, что обязательно займётся этим. Возможно, эти люди были ключом к ответу на его вопросы.

Услышав, как отец откашлялся, Гарри виновато улыбнулся и последовал за ним в кабинет. Директор уже сидел за столом, перед которым стояли еще три стула. Они сели, отклонив предложение угоститься лимонным шербетом. Джеймс задал вопрос, который, казалось, беспокоил его больше всего:

— Чего хотел Снейп?

Дамблдор бросил на Джеймса осуждающий взгляд, но ответил:

— Северус был здесь, чтобы подать заявку на должность профессора ЗОТИ. Конечно же, я ответил, что эта позиция уже занята. Однако я пообещал, что сообщу, как только появится вакансия, отвечающая его требованиям. Но это не то, что я хотел с вами обсудить.

— Вы хотели поговорить по поводу нашего отъезда в Годрикову впадину, не так ли? — спросила Лили.

— Ты права. Я установил дополнительную защиту вокруг вашего дома.

— Простите, если я покажусь грубым, — неловко сказал Джеймс, — но зачем? Думаю, мы с Лили не раз доказывали, что способны защитить себя от Пожирателей и даже самого Волдеморта.

— Поверь мне, Джеймс, я это знаю. Но это не только ради вас, а ради вашего сына. Даже когда Лили была беременна, она была в состоянии защитить себя, но теперь, когда вы должны заботиться еще об одном человеке, кто не может еще сам постоять за себя, я счел необходимым улучшить защиту вокруг вашего дома. Уверяю вас, эти дополнительные заклинания — всего лишь мера предосторожности. Я установил отталкивающее заклинание, сигнальные чары, которые оповестят меня, если кто-то непрошеный пройдет через защиту, и еще пару защитных заклинаний. Как видите, ничего серьезного. Но если случится что-то такое, что может поставить под угрозу вашу безопасность, мы должны будем принять более серьезные меры.

— Что вы имеете в виду? — спросила Лили, и Гарри мог поклясться, что ей с трудом удалось скрыть беспокойство в голосе. Он, однако, понял, о чем хочет сказать Дамблдор, но то, что он хочет отложить этот вопрос, заставило его усомниться в его намерениях. Гарри думал, что Дамблдор хочет рассказать его родителям о пророчестве, но вместо этого он говорил так, будто ничего не случилось, словно он установил защиту в качестве меры предосторожности, просто на случай, если Волдеморт вдруг решит напасть на них.

— Я говорю о чарах Фиделиус — полагаю, вы знакомы с ними?

Лили и Джеймс кивнули, а Джеймс слегка сжал руку Лили.

— Но это крайняя мера, поэтому я не хочу, чтобы вы думали об этом сейчас. Есть ещё кое-что, о чем я хотел поговорить, и именно поэтому я пригласил Гарри. Это обмен письмами между Хогвартсом и Годриковой впадиной. Я уверен, что вы хотели бы общаться как можно чаще, поэтому хочу предупредить вас, чтобы вы были осторожны в том, что пишете в своих письмах. Если информация о ваших истинных отношениях попадет в руки Пожирателей, последствия будут катастрофическими, но, я думаю, вы итак понимаете это.

— Конечно, Альбус, мы будем осторожны, — заверила его Лили.

— Отлично, это все, что я хотел с вами обсудить. Теперь вы можете вернуться к тому, от чего я вас отвлек, — сказал Дамблдор, мерцая глазами.

— Вы идите, — сказал Гарри, когда Джеймс и Лили встали. — Мне нужно кое о чем поговорить с директором.

— Ладно, увидимся позже, — сказал Джеймс, и они вышли из кабинета.

— Вы не сказали им, — спокойно проговорил Гарри, посмотрев Дамблдору прямо в глаза.

— Нет, не сказал. Им пока нет нужды знать об этом, еще слишком рано.

— Слишком рано? — возмущенно спросил Гарри, вскочив, и принялся расхаживать по кабинету. — Вы знаете, что часть пророчества была подслушана, но все равно не сказали им! Волдеморт, возможно, уже планирует атаку, а вы молчите! Что, если в этой временной линии все по-другому, и он нападет на них уже в следующем месяце, на следующей неделе... что, если он нападет на них завтра и... — убьет! — хотел прокричать Гарри, но вовремя вспомнил, что Дамблдор не знал, что его родители погибнут во время атаки Волдеморта. Он знал лишь о шраме и о том, что Гарри суждено убить Темного Лорда.

— Гарри, я гарантирую, что Волдеморт не знает о пророчестве. Не знаю, как он узнал об этом в вашем времени, но я знаю человека, который подслушал его, и он верен.

— Кому? — спросил Гарри.

Дамблдор тяжело вздохнул.

— Я бы попросил рассказать мне, кто передал первую часть пророчества Волдеморту, но...

— Несмотря на то, что вы сказали при нашей первой встрече, вы все еще не до конца уверены, что наше появление и вмешательство в эту временную линию что-то поменяет в нашей. Вы все еще хотите провести исследование, прежде чем окончательно в этом удостовериться, кроме того, я все равно не смог бы вам рассказать, потому что сам не знаю ответа.

«Точно так же, как я не знал многого другого, потому что вы всегда считали, что еще слишком рано говорить мне», — подумал он, вспомнив пятый курс. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки, и продолжил говорить с закрытыми глазами.

— Значит, вы считаете, что подслушивающему можно доверять, но это не объясняет, почему вы не рассказали моим родителям о пророчестве, за исключением того, что еще слишком рано.

— Скажи мне, Гарри, что ты почувствовал, когда я, то есть другой я, впервые рассказал тебе о нем?

Гарри резко открыл глаза и недоверчиво уставился на Дамблдора.

— Вы... вы не можете сравнивать это... — пробормотал он. — Ситуация совершенно иная. Сир… кто-то очень близкий мне умер всего за час до того, как он вывалил на меня эту информацию. Как вы думаете я себя чувствовал?

— Тогда позволь выразиться иначе... как ты себя чувствуешь теперь с этой ношей? Разве ты не хочешь иметь жизнь, в которой не нужно было бы беспокоиться о борьбе и убийстве Волдеморта?

— Конечно, хочу, но... кто бы не захотел? — Гарри не мог в это поверить. Куда клонит Дамблдор?

— Вот именно. Кто бы не захотел? Вместо того, чтобы обременять их грузом пророчества, я даю им шанс на нормальную жизнь. Но не волнуйся, я скажу им, как только случится что-нибудь, что подскажет мне, что время пришло. Я думаю, ты поступаешь также со своими друзьями, потому что, насколько я понял, они тоже ничего не знают.

Гарри с вызовом посмотрел на директора. Рассказывать друзьям и своим родителям — это совершенно разные вещи. Его родители могут умереть, потому что ничего не знают, а его друзья могут погибнуть, наоборот, узнав об этом. Кроме того, это была его битва, как бы часто друзья не говорили, что не оставят его одного. Они не могли победить Волдеморта, только Гарри мог это сделать, поэтому сохраняя тайну, ему будет легче встретиться с Темным Лордом один на один, просто оттолкнув их, когда придет время. Они никогда не отпустили бы его одного, если бы знали, что он, скорее всего, не вернется. Они попытались бы отговорить его, сказали бы, что должен быть другой способ. Но его не было — и Гарри смирился с этим. Либо он, либо Волдеморт, а может быть они оба должны умереть, и Гарри осознавал, что его шансы на спасение небольшие. Волдеморт становится все более могущественным, но Гарри надеялся, что, по крайней мере, сможет забрать его с собой, когда придет время, чтобы его друзья и близкие люди могли жить в мире.

— Я не прошу тебя принять мое решение, лишь уважать его, и я уверен, что в твое время я не вел себя иначе, — продолжил Дамблдор едва слышным шепотом.

Гарри посмотрел в почти умоляющие голубые глаза Дамблдора и сдержанно кивнул, борясь с желанием разозлиться на него еще больше. Но он больше не был подростком с бушующими гормонами. С завтрашнего дня он будет учить детей, и споры с директором не принесут ему уважения.

— Доброго дня, профессор, — сказал он, развернулся и вышел из кабинета.

Спеша по коридорам к главному входу, почти бегом спускаясь по лестницам, он направился к своему любимому месту в Хогвартсе, одинокому дереву у озера. Он сел, прислонившись спиной к дереву и вытащил сигарету, зажигая ее быстрым взмахом руки, сделал долгую, успокаивающую затяжку и выдохнул серо-голубоватый дым. Его руки все еще дрожали от гнева, пока он прокручивал в голове спор с Дамблдором. Однако дело было не только в случившемся пару минут назад, нет. Он вспоминал обрывки разговора с Дамблдором в конце пятого курса, вскоре после инцидента в Отделе тайн. Тогда Гарри понадобилось много времени, почти весь шестой курс, чтобы снова научиться доверять Дамблдору. Он помнил, как злился на него за то, что тот скрыл от него важные вещи, как винил его в смерти Сириуса. Сначала Гарри старался избегать его, насколько было возможно, будь то на площади Гриммо в последние недели каникул и потом в Хогвартсе. Во время приветственного пира Гарри полностью проигнорировал речь Дамблдора, и его гнев лишь усилился, когда он заметил печальный и усталый взгляд, которым тот наградил его.

Вскоре после начала шестого курса Дамблдор вызвал Гарри в свой кабинет, чтобы обсудить дальнейшие занятия по окклюменции. На этот раз директор хотел учить его сам, но Гарри отказался, спросив, не знает ли тот кого-нибудь другого, кто мог бы это сделать. Когда директор покачал головой, Гарри сказал: «Попросите профессора Снейпа. Неважно, как сильно я его ненавижу, моя ненависть к вам больше. Если он откажется, скажите, что на этот раз я действительно хочу научиться, потому что теперь я знаю, что должен защищать и почему должен держать Волдеморта подальше от моего разума. Если он все еще будет не согласен, вам просто нужно найти кого-то другого, но я не позволю вам учить меня». Самое удивительное, что Снейп согласился, и Гарри стал проводить четыре вечера в неделю в подземельях, изучая окклюменцию, а также приобретая навыки легилименции. Он замечал, что каждую ночь его состояние улучшалось — шрам перестал болеть, а визиты в сознание Волдеморта становились все реже и реже, и вскоре он мог спокойно спать всю ночь.

Потом, когда пришло время рождественских каникул, Гарри подал заявку на проживание в замке. Рон и Джинни проводили Рождество на площади Гриммо, а Гермиона с родителями. Дамблдор снова вызвал его в свой кабинет. Гарри ожидал, что директор будет заставлять его поехать на Гриммо. Но после того как Дамблдор сказал, зачем его вызвал, Гарри посмотрел на него, не зная, радоваться или огорчаться.

— Да, Гарри, профессор Снейп сказал мне, весьма впечатленный, если можно так выразиться, что ты наконец-то смог скрыть свой разум, но это не означает, что твои уроки прекратятся, потому что я уверен, что он ещё многому может тебя научить. Однако ты уже достаточно продвинулся для того, чтобы начать принимать участие в собраниях Ордена. В конце концов, как ты мне однажды сказал, это твоя битва, и мне жаль, что я не понимал этого раньше. Ты необыкновенный молодой человек, Гарри, и достаточно опытный, чтобы стать членом Ордена Феникса.

Впервые за несколько месяцев Гарри посмотрел на Дамблдора с благодарностью и произнес одними губами: «Спасибо». Первое собрание Гарри посетил в канун Рождества. Несмотря на протесты Рона и Джинни, Гарри остался в Хогвартсе. Он закончил свои домашние задания и прибыл на площадь Гриммо за несколько минут до начала собрания. Многие удивлённо повернулись в его сторону, когда он вошел в гостиную, но Дамблдор приветствовал его теплой улыбкой, а затем сообщил остальным о новом члене команды. Некоторые были против, в основном Молли Уизли, но в конце концов им пришлось признать, что Гарри теперь был частью Ордена Феникса. После этой интересной встречи Гарри провел ночь на Гриммо, удивив Рона и Джинни, которые не ожидали, что он приедет на Рождество. Когда он рассказал им о своем членстве в Ордене, Рон смог произнести только одну фразу: «Черт возьми».

Так, постепенно Гарри снова начал доверять Дамблдору. Тот сделал все, что было в его силах, чтобы держать Гарри в курсе событий, и позволил ему посещать как можно больше собраний, когда это соответствовало его расписанию и экзаменам. Он дал Гарри доступ в запретную секцию библиотеки, чтобы он мог готовиться к бою, а также нанял несколько частных учителей, которые время от времени помогали ему.

Кроме того, в воскресенье после экзаменов, незадолго до начала летних каникул, когда Гарри, как он надеялся, в последний раз отправится к Дурслям, Дамблдор сделал то, за что Гарри всегда будет ему благодарен и что заставило его, наконец, полностью простить директора — он привез его в Годрикову впадину, на могилу Лили и Джеймса. До последнего момента Гарри не знал, куда они направляются, но когда они подошли к воротам, ведущим на кладбище, в животе у него возникло странное чувство. Они остановились перед серым надгробием, и Гарри понял. Он упал на колени и обвел руками выбитые на камне имена своих родителей, даты их рождения и смерти. За шестнадцать лет он ни разу не подумал о том, чтобы найти их могилы или хотя бы спросить кого-нибудь, где они были похоронены. Поскольку его родители всегда были запретной темой для разговоров с Дурслями, ему даже не приходило в голову спросить об этом, да и в школе он про это не думал. Гарри смотрел на Дамблдора и видел не человека, который солгал ему и забрал почти всех, кто был ему дорог. Он увидел старика, который совершил серьезную ошибку, но хотел исправить ее.

— Я подумал, что, может быть, ты захочешь здесь побывать, — сказал Дамблдор. — Они были замечательными людьми, Гарри. Жаль, что ты их не знал.

— Спасибо, — прошептал Гарри, все еще не отрывая глаз от надгробия. — Не знаю, как и благодарить вас за это.

— И не нужно. Я просто старик, пытающийся исправить свои прошлые ошибки. Я лишь хочу заслужить твое прощение…

— Прощение нельзя заслужить, — сказал Гарри и посмотрел на Дамблдора, чье лицо вытянулось при этих словах. — Прощение может быть дано, и... я прощаю вас…

В этот момент, Гарри мог поклясться, что крошечная слеза скатилась по лицу старого волшебника и исчезла в его длинной бороде. Слеза облегчения.