Лето в Конохе, или Фонарики любви (джен)

Если бы кто-нибудь решил понаблюдать за домом, где жил Наруто, то уже через пару дней он вызнал бы не только точный распорядок дня юного шиноби, но и все его привычки до мельчайших подробностей. Что Узумаки ест на завтрак, одеялом какого цвета укрывается, какую мангу читает и т.д. — ни один секрет не укрылся бы от глаз прилежного наблюдателя.

Другими словами, если бы кому-то поручили сбор информации о домашней жизни Наруто, то с официальной точки зрения это была бы миссия низшего уровня, подходящая разве что для первогодков Академии нинздя. Потому что для ее выполнения не потребовалось бы решительно ничего, кроме терпения и хорошего бинокля.

Причина была проста: как и большинство мужчин, Наруто считал шторы излишней роскошью, бабской причудой, и никогда не заморачивался на тему того, видит ли его кто-то снаружи, когда он голышом расхаживает по своей квартире. Но в отличие от большинства мужчин, у него в доме не было женщины, которая, невзирая на его равнодушие к оформлению интерьера, непременно украсила бы окна красивой тканью. Наруто жил один, и слова "занавески", "шторы", "гардины" и "портьеры" не входили в его лексикон.

Правда, на окне у Наруто имелись старенькие жалюзи — он помнил их с самого детства. Но механизм их давно вышел из строя, и они так и застыли, подтянутые почти под потолок. Никакой необходимости починить жалюзи Наруто не видел. Он любил, когда на закате солнце заливало лучами его комнату, а ночами на пол ложились квадраты лунного света. Кроме того, из окна открывался изумительный вид на Коноху.

Тем не менее, однажды Наруто всерьез собрался снабдить свои окна шторами — именно шторами, а не жалюзи. Правда, отнюдь не из эстетических соображений. И даже не из желания сохранить неприкосновенность частной жизни...

Это случилось в самый разгар лета. Солнце пекло немилосердно — казалось, что такой жуткой жары в Стране Огня еще никогда не бывало. Большинство обитателей деревни Скрытого Листа не раздвигали шторы днем, спасаясь от зноя, да и вечером не особо торопились открывать окна навстречу духоте, исходящей от земли, лишь ненамного остывающей ночью.

Наверное, Наруто был единственным среди них, кто с удовольствием просыпался каждое летнее утро от того, что солнечные лучи, свободно проникнув сквозь незанавешенное окно, гладили своими горячими ладонями лисьи полоски на его щеках. Всякий раз, когда Наруто счастливо потягивался, нежась в лучах рассвета, он слышал внутри себя довольное урчание Кьюби: лис тоже любил пожариться на солнышке. Пускай даже вот так, опосредованно. Однажды он сказал об этом Наруто, но тот не понял слова "опосредованно". Кьюби огорченно вздохнул: "Знаешь, Наруто, у меня еще никогда не было такого тупого симбионта, как ты..." "Сам ты симбионт!" — огрызнулся юный нинздя. "М-да, не буду спорить. Я тоже симбионт, к сожалению. Вот только, в отличие от тебя — не тупой..." — надменно и печально ответил лис.

Наруто ужасно захотелось узнать, что же такое симбионт, если это слово в равной степени относится и к нему, и к Кьюби. Лично он не видел между собой и лисом никакого сходства (ну, не считая разве что полосок на щеках). Но гордый шиноби не стал спрашивать об этом Кьюби — чисто из принципа, не желая лишний раз укреплять девятихвостого демагога в неуважении к умственным способностям его дзинтюрики. А про себя твердо решил, что как только увидит Шикамару, сразу узнает у того, что означает слово "симбионт".

"Надо бы отловить Шикамару во второй половине дня", — прикинул мысленно Наруто. Он знал, что в это время чертов лис не услышит его беседы с кем-либо, так как по своему обычаю будет предаваться сиесте. Еще одно непонятное слово для Узумаки... Но поскольку таинственная сиеста была чем-то таким, чему лис предавался всегда в одиночестве, не пытаясь вовлечь в это своего дзинтюрики, то парень не особо и задумывался над тем, что это такое. Он знал одно: сиеста — это часа два (а то и больше!) блаженного отдыха от интересного, но ехидного собеседника, с которым в любое другое время, кроме сна, при всем желании невозможно было разлучиться.

В тот же день, повторяя про себя, чтоб не забыть, дурацкое слово "симбионт", Наруто отправился искать Шикамару. Но гениальный лентяй в это время был на миссии где-то далеко от Конохи, так что Наруто вернулся домой несолоно хлебавши. Лисенок увидел Шикамару только через неделю, случайно столкнувшись с ним на улице. Поздоровавшись с товарищем, Узумаки вспомнил, что вроде бы хотел спросить у него насчет какого-то слова... Но не смог припомнить, насчет какого. А переспрашивать у самого Кьюби, как именно тот обозвал его в прошлый раз, означало бы подтвердить обвинения в тупости, столь часто звучащие в адрес Наруто из уст девятихвостого. И лисенок решил на будущее, что как только ворчливый демон в очередной раз обзовет его каким-нибудь замысловатым словом, надо будет сразу записать это таинственное ругательство, а потом при случае спросить у Шикамару, что оно означает.

Однако Кьюби знал много умных слов и редко повторялся. А вот ворчал часто... Со временем Наруто понял, что такими темпами он за Шикамару не набегается — проще купить словарь. И уже почти собрался сделать это. Но потом одумался, сообразив, что такая миссия, как чтение словаря, ему, пожалуй, не по плечу. Если бы родина приказала, тогда, понятно, пришлось бы принести себя в жертву. Но чтоб вот так, по собственной воле, насиловать извилины — нет, спасибо. Он не мазохист...

Кстати, "мазохист" было еще одним умным словом, которое Наруто узнал от Кьюби. Правда, в тот раз лис, будучи в хорошем настроении, милостиво разъяснил собеседнику, что означает упомянутый термин. Из пространного рассказа демона Наруто кое-как понял, что мазохист — это лох, но особенный: такой, которому нравится, что он лох. Парень не понял только одного: с чего Кьюби взял, что и это слово относится к ним обоим. С чего он вообще взял, что на свете могут найтись слова, которые могли бы относиться к ним обоим — ведь у них с Кьюби нет абсолютно ничего общего!