Лето в Конохе, или Фонарики любви (джен)

Во второй половине того же дня Наруто вихрем пронесся по Конохе, разыскивая Сакуру. Он застал ее в роще, под раскидистым деревом. Розоволосая куноичи тоже готовилась к празднику Танабата — расписывала красно-белый фонарик. С головой погрузившись в это увлекательное занятие, девушка слишком поздно заметила, что к ней на полной скорости несется ее неугомонный сокомандник. Прежде чем она, спохватившись, прикрыла фонарик рукой, Наруто успел увидеть на поверхности изящной бумажной вещицы два слова — "Учиха Сакура". Лисенок почувствовал, что дурацкая девчачья мода на фамилию черноглазого красавчика начинает его потихоньку раздражать.

"Сакура-чан, пойдем, я тебе свои новые шторы покажу!" — воскликнул он. "Куда ж от тебя деваться, пошли..." — пробурчала боевая подруга. Спрятав фонарик под корнями огромного дерева, она, нахмурившись, встала и нехотя поплелась за товарищем, уже убежавшим далеко вперед. Девушка с замиранием сердца гадала про себя, прочел Наруто ее надпись или нет, а если прочел, то не проговорится ли он об этом Саске.

Наруто распахнул дверь в квартиру и прямо с порога торжествующим жестом указал Сакуре на окно. Старые жалюзи исчезли. Обе створки были аккуратно затянуты полосами белой бумаги, испещренной длинными заковыристыми надписями. Розоволосая равнодушно глянула на самодельные римские шторы и оценила дизайнерский талант Узумаки снисходительным: "Да, неплохо..." Но в следующую секунду она вчиталась в иероглифы на окне и поняла, что ей не хватает слов выразить все, что она думает по этому поводу. В смысле, приличных слов...

Когда минуту спустя Наруто пришел в себя от полновесного удара, который Сакура отвесила ему под дых, он уже был один в квартире. Рядом на полу валялась стойка для обуви, которую он опрокинул при падении, и несколько развернутых свитков. Сквозь незашторенное окно лились последние лучи заходящего солнца...

Сакура торопливо шла, почти бежала по улице, задыхаясь от злости. "Вот ведь дебил, а! — кипела она. — Это ж надо до такого додуматься: использовать свитки секретных техник как шторы! Остается только надеяться, что никакой вражеский шпион в это время не подглядывал за ним с биноклем! А впрочем, кому на фиг нужно следить за этим придурком? То ли дело Саске! За ним я и сама последила бы! Жаль только, что у Саске на окнах непрозрачные шторы..."

В сумерках, когда солнце уже совсем скрылось за горизонтом, Наруто сидел на подоконнике и беседовал с Кьюби. Заново соорудить шторы из секретных свитков Узумаки не рискнул (он понимал, что надо быть совсем идиотом, чтобы и дальше злить Сакуру), поэтому выглянуть в окно решился только с последними лучами заката. И то лишь потому, что Кьюби сварливо пожаловался, что сегодня он почти не видел солнечного света. Наруто объяснил ему, как мог, про глобальное потепление и про опасность, грозящую в связи с этим некоторым важным частям их с Кьюби тел. Сразу после этих своих слов блондин ощутил где-то глубоко в животе сильнейшую щекотку. Это был смех лиса...

— Ну и кретин же ты! — скрипуче хихикал девятихвостый. — Я чего-то не пойму, ты шиноби или вампир? Ах, все-таки шиноби? Ну, тогда и не хрен прятаться от солнца! А будешь держать меня взаперти, лишив дневного света, — я тебе такое устрою!

— Да ладно! Ты по-любому взаперти, что при свете, что без него! — от смущения и досады Наруто неожиданно блеснул логикой. — А насчет потепления — это ведь Сакура сказала, а ей виднее...

— Ага, виднее... Слушай побольше этих баб, доведут они тебя до добра! Неужели всё, что твоя Сакура говорит — истина в последней инстанции? — бурчал Кьюби. — Эй, чего призадумался? Так ты будешь меня при солнышке выгуливать или нет? А? Учти, кстати, что миссии не в счет — во время боя мне обычно бывает не до красот природы. Я имею в виду именно прогулки — тихие и спокойные... Ну так как, будешь? Молчит, поганец... Да за что же мне такой дзинтюрики попался! Он еще тупей, чем у восьмихвостого!

Но Наруто уже не слышал причитаний огорченного демона. Он слез с подоконника, медленно, как лунатик, пересек комнату и улегся в постель. Перед глазами вновь встали буквы на красно-белом фонарике. Парень не понимал, отчего ему так неприятно вспоминать этот момент и отчего в то же время он никак не может его забыть. Тут же вспомнились и два слова на другом фонарике — ало-розовом. Повторяющееся и там, и тут слово раздражало, и это раздражение удивляло Узумаки как что-то неестественное, чуждое его натуре.

Наруто честно спросил себя, чего он хочет в этой ситуации. И поймал себя на мысли о том, что хочет увидеть, как смотрелась бы на фонарике его собственная фамилия. Последняя мысль, которую блондин успел додумать, прежде чем заснуть, была неожиданной. Он спросил себя, рядом с чьим именем на фонарике он хотел бы увидеть свою фамилию. И с удивлением понял, что ему это не принципиально, лишь бы это вообще произошло... А ведь еще несколько часов назад он ответил бы на этот вопрос совершенно иначе.