Байки старого Бродяги (джен)

Дело было на дальней космостанции, лететь до нее три недели на обычном транспортнике, дыра была та еще. Отправкой туда обычно в Центре всех пугали, а особо провинившихся так и сразу ссылали. Для поправки дисциплинарного здоровья, как писали в сопровождающих документах. И когда набор был больше обычного, тоже присылали туда парней, тогда их вообще распихивали по всей заднице Галактики.

Я как раз выпросил назначение на эту самую станцию Шарр, как вышел из госпиталя, решил год позависать в какой-нибудь дыре, покомандовать молодежью, нервы в порядок привести и все такое. Командующий похмыкал, сказал, мол, Бродяга, придурок ты натуральный, хер ты моржовый, плесенью покроешься, счищать никто не будет, и подписал отправку.

— Смотри, если что, там три недели транспортник идет, спасать вас никто не станет, если ты там опять чудить начнешь.

"Чудить" — это когда у меня самопроизвольное включение импланта произошло, я тогда поломал стену склада кулаками в крошево, потом ко мне доктор наш сзади подобрался и огнетушителем ебнул со всей дури по затылку. Помогло. А когда мне импланты переставили, я как раз и затосковал по мирной скучной жизни.

Перед отправкой на станцию я все награды в сейф командиру сдал, оружие туда же, напялил форму, которая выглядела так, словно я ее жевал с начала службы, вспомнил, что я по званию лейтенант, как выпустили, так и остался, при моей профессии карьерная лестница только одна — от импланта первого поколения к импланту пятого — и пошел себе на транспортник до Шарра.

Доставили меня на Шарр как специалиста по дальней связи, им больше всего спирта выдают, для протирки плат. А у меня внутри очень тонкая электроника, в общем, суть уловили все. Я, спирт, никакого командования и приказов на ликвидацию… Райская житуха. Встретили меня там даже дружелюбно, выделили комнату и сказали, что завтра покажут рабочее место. В помощь мне отрядили Комара, одного из солдат, который должен был разделить со мной труд, я промываю спиртом себя, Комар делает все остальное.

Комар — это, сука, тот еще мудоеб был, тонкий, скрюченный какой-то, как его вообще годным признали, ума не приложу. И голос такой был, противный и звенящий. Но дело свое знал на раз-два-отъебись. Вся аппаратура блестела как у меня импланты после помывки, всю связь знал, чинил. В общем, как-то я притерпелся. Комар мне таскал спирт под списание, стаканы и волочил закусь в виде сухарей, короче, мы с ним поладили. Я его вроде как взял под негласное покровительство, его раньше ногами могли отпиздить только так, не до калечения, конечно, так, пару синяков и морду расквасить. А когда он стал со мной работать, все как-то отвяли. Я в это дело не встревал, самого в учебке по первости молотили, пока сдачи сдавать не начал. Но и пару раз пройтись рядышком с местом, где народ Комара поджидал, тоже пришлось. Короче, полное взаимопонимание.

А однажды утром явился я на свое рабочее место, слышу, кто-то ревет в углу, тоненько так. Пошел туда, нашел Комара, взял его за шиворот, встряхнул и спрашиваю ласково:

— Хули ты тут скулишь, насекомыш? В лазарет отнести? Аппендицит скрутил или что?

Комар поизвивался, посучил ногами и выдал душещипательную историю. Оказывается, у него есть невеста, которая трогательно его ждет за месяц полета отсюда. Ждала, вернее, родители ее устроили что-то вроде нехилой подъебки, короче, сегодня у нее свадьба, если Комар на нее прилетит через пять часов, то невеста будет его, а если не прилетит, то там есть другой жених, который с удовольствием девку возьмет в жены.

У меня что-то в глазах слегка потемнело от такой несправедливости. Думаю, какого ж хера гражданские так нас, военных, воспринимают? Парень служит, нормально так служит, взысканий нет, майор недавно похвалил, полковник покивал, мол, блестящее будущее у Комара вашего будет. Отслужил бы свое, прилетел, женился.

— Сопли подбери, — говорю. — Пошли к майору, вдруг что придумает.

Майор нас встретил душевно, налил коньяку, выразил сочувствие, но руками развел, мол, что я сделаю.

— Думай, майор, — говорю.

Дал пинка Комару, тот понял, мигом сбегал, притащил три пузыря спирта. Сели думать. Примерно через четыре стакана майор просветлел мордой, сказал: "О", позвал полковника, тот пришел, хлебнул стакан и выпихал нас прочь, чтобы не подслушивали секретные шифры. Комар опять распустил сопли.

— Ща все будет, — гляжу, майор выскакивает, морда красная, глаза шальные. — За мной, бойцы.

И побежал куда-то пьяным галопом. Мы с Комаром потащились за ним. Выскакали на полетную площадку, слышим рев:

— Отряд "Дзар" прибыл, где противник?

— Нихуя себе… — до меня первого доперло, что мы такое видим.

Эти… душевнейшие мудаки ничего лучше не придумали, как вызвать подкрепление, мол, на станции пиздец, силы на исходе, бойцы вповалку мертвым сном, прошу принять мою последнюю волю, завещаю последние трусы командиру отряда подмоги. А подкрепление у нас оборудовано чем? Правильно, сверхскоростником, которому до нас три часа. Полковник вообще в раж вошел:

— Бродяга, гаси их, транспорт наш.

Отряд "Дзар", чтобы понятнее было, это мой отряд, в смысле, я в нем пять лет отслужил, так что гаситься они не стали, мигом побросали оружие, улеглись пузом в бетон и завели клешни за головы. И ржут, козлы.

— Полетели, жених, — я Комара сцапал за шиворот и поволок в транспорт.

"Дзар" мигом повскакивал, быстренько всем составом загрузились по местам. Их спиртом не пои, только дай на свадьбу завалиться, шампанским надраться, подружек невесты пощупать и жениху морду набить легонько для порядка.

Короче, за три часа Комара умыли, протрезвили, упаковали в новенькую форму, обвешали значками за отличную стрельбу, выигранный турнир по пинг-понгу и первое место по плаванию — это командир отряда подогнал, у него этих памятных значков горы, сестра на фирме работает, где их штампуют. По пути на свадьбу мы какой-то флаер мотанули в столб, очень уж морда была у водителя подозрительная, костюм свадебный пафосный, и Комар его узнал, соперника.

Прилетели к дворцу бракосочетаний, внизу уже вовсю какой-то шухер — девка в белом платье орет, букетом роз машет как я резаком в джунглях и угрожает утопиться в фонтане, если ее решат выдать замуж, кругом какие-то родственники носятся и кудахчут. Решили, что девка боевая, нашему Комару очень даже подходящая. А тут нас все заметили, аж рты пооткрывали.

— Лети, Комарик, — сказал я и дал пинка.

Комар не растерялся, пока вниз падал, успел скооперировать себя по пространству, красиво разложиться в позу и вовремя дернуть "крылья", спикировал вниз, прямо в этот фонтан, следом посыпался "Дзар". Шухер еще больше поднялся: то ли свадьбу захватывают, то ли учения идут, бабы орут: "Мальчики, только не насилуйте!", мужики матерятся, кто-то правопорядок местный вызвал, прилетели четыре флаера с маячками.

В общем, женили мы Комара, выжрали все спиртное, а через девять месяцев родился у Комариной четы первенец, которого они назвали в честь нашего бравого полковника.

— Хорош заливать, Бродяга, — хохотнул я. — Вот прямо так и прилетели?

— Прилетели.

— И согласились транспорт свой дать?

— Согласились.

Я хотел сказать еще что-то, но тут дверь открылась, в палату влетел мальчишка лет пяти:

— Дядя Александр! А мы с мамой и папой пришли тебя навестить.

За спиной мальчишки в дверном проеме маячила красивая женщина в легком синем платье и высокий худющий мужчина в военной форме.

Случилась эта история в одном госпитале. Крис Бай, сослуживец мой по отряду "Дзар", с утра умудрился захандрить одним имплантом, причем захандрить весьма серьезно — имплант повернулся. Выглядит эта штука как мелкий поганый серебряный паук, растопыривший лапки. И вот этого паука надо срочно извлечь: Крис уже натурально загибается, имплант оказался какой-то очень уж важный, так что сослуживец мой уже даже не дышит. Ну, мы Криса сцапали, кинули в транспортник и дали по всей скорости в клинику с базы — местный коновал наотрез отказался это все извлекать, инструмента нет, да и наш док из лекарств имел спирт и монтировку. Спирт для промывки сердечных ран, монтировку — чтобы сбоящий имплант душевнейше ебнуть. У нас же в жизни внутреннее ничего не ломалось, а заклинившее и монтировка врачевала на раз-два-хрясь-пошел, боец.

В общем, кое-как мы доволокли Криса до ближайшей гражданской больницы, там его сразу сунули на какую-то искусственную вентиляцию легких, чтобы имплант лишней работой не нагружать.

— А извлечь его не могу, — говорит докторишка и мерзенько улыбается. — Не обучен, значит, работе с имплантами военного образца.

Ну, тут ежу понятно, что он хочет на лапу получить. А что мы ему дадим, если у нас из налички — канистра спирта в транспортнике? А военная страховка на гражданские клиники не распространяется. Деньги, конечно, перевести можно, но мороки будет — ковшом экскаватора черпать можно.

В общем, сошлись на том, что мы ищем военного хирурга и тащим сюда. А они, так уж и быть, подержат пока у себя Криса. Мы быстренько мотанулись, нашли дока, который импланты ставил, он как услышал, в чем дело, моментально протрезвел, собрал свои пыточные орудия и сказал:

— И хули тормозим? Погнали.

И мы погнали. Тут надо сделать одно отступление.

В клинике, куда положили Криса, была молоденькая и очень жалостливая медсестричка, которая подкармливала окрестных кошек. А там где кошки, там понятное дело, котята. И вот один такой по недогляду, прошмыгнул в коридор, оттуда в первую же палату, деловито залез на койку и улегся на лежавшего на ней человека, греть свое пушистое и пока что маленькое пузо. На койке как раз лежал Крис. Лекарства на него не рассчитали, в общем, он очухался, обстановку оценил и залег, как в засаде, даже не дышит, за него это аппарат делает. Котов Крис у нас любил, мол, твари паскудные, но до чего ж умильно колбасу жрут.

И вот, пока котенок на нем дрых, мы как раз привезли доктора, тот сунулся в палату, увидел этот комок антисанитарии с немытыми лапами. Ну и рявкнул, а голосище у него был — при операции весь этаж знал, что режут, кого док трахал, какие отношения связали его с мамой медсестры и бабушкой второго хирурга. И названия инструментов все тоже мигом учили. Вот тут док как раз таким голосом котенка и послал в область под хвостом его матери-кошки, заходя в палату с инструментом наготове — надо ж примерить по Крисовым ребрам.

А что случается, когда рявкаешь на котенка? Он начинает драпать. А драпает он хаотично, соображая, что вот там впереди большое и злое, слева и справа стены, так что бежать, по сути, некуда. В общем, котенок, не будь дурак, ныряет Крису под бок под одеяло. Док подлетает, откидывает это самое одеяло, котенок, видя врага, снова мечется по Крису. Крис сразу открывает глаза, пытается котенка поймать, подскакивает…

В общем, от резкого рывка Криса из положения лежа в положение сидя отлетает нахер аппарат искусственной вентиляции, ракетой вверх взлетает котенок, падает на Крисову лысую башку, съезжает по ней когтями и рвет прочь из палаты. Картина просто смазкой по корпусу: по коридору чешет серо-черный полосатый комок, на ходу пытаясь обоссать весь коридор. За ним с ревом: "Кис-кис, блядь" ломится "умирающий" киборг, который "не может дышать самостоятельно". За киборгом с той же фразой, только без "кис-кис" несется здоровенная махина в камуфляжном халате с какой-то пилой наизготовку. За этим вроде как доктором, подыхая со смеху, несутся пять киборгизированных громил в голубых бахилах и сползающих белых халатах нараспашку.

Отловили мы их обоих на тротуаре. Криса сразу поволокли на осмотр, где выяснилось, что от его скачка имплант повернулся обратно и пережимать все, что он там пережимал, перестал.

Котенка назвали Хирургом, перевезли на базу, где он вымахал в здоровую скотину.

Случилась с ним еще одна история. С нами на базе служили собаки, обычные, не киборгизированные. Обученные, само собой, так что на Хирурга пасть не разевали, даже если он у них в миске копошился. Подходил такой пес полтора метра в холке к своей именной посудине, смотрел, как котенок плаванием в ней занимается, брал в пасть и выплевывал за пределы миски. Хирург сразу бежал проверять соседние вольеры, тем и кормился. И от скуки наш кинолог решил его тренировать, обучил командам типа "Дай лапу" и "Голос". Последняя, конечно, очень забавно выглядела. В общем, сторожевой кот получился.

Взяла его с собой наша связисточка на прогулку в город, дескать, пускай котик посмотрит хоть на что-то, кроме ваших морд. Нацепили ошейник, прицепили поводок, больше на поржать. Так они и ушли. Через полтора часа нам звонят из полиции и начинают: ваша военная боевая единица личного животного состава успешно подбила трех противников, раненому бойцу оказана квалифицированная медицинская помощь, но не могли бы вы явиться. Подорвались мы всем составом. В полицейской клинике нам выкатили каталку с Хирургом под капельницей, перемотанным поперек живота.

Оказалось, что какие-то мудаки домотались до связисточки. Она, не будь дура, сразу заорала:

— Взять!

Парни, конечно, заржали, понятное дело, собаки-то рядом нету, значит, баба точно на понт берет. Когда из темноты вылетел Хирург, всем стало не до смеха, мяукать тот не стал, сразу вцепился ближайшему в морду, принялся профессионально вскрывать. Потом перескочил на второго, впился в шею. Третий сориентировался быстро, выволок оружие и пальнул в кота. Тут уже ревущая навзрыд связисточка метко огрела его промеж глаз подобранным кирпичом, схватила раненого кота и побежала в клинику, теряя туфли. В клинике кота сразу отправили в операционную, доктор попался понимающий, жизнь животного и жизнь человека сравнивать не стал, в общем, Хирург был прооперирован.

— А он не помрет? — спрашивает Крис.

— Да не должен, крови потерял прилично, но сделали все возможное.

Хирург посмотрел на нас умирающим взором, вытянулся и собрался натурально помереть. И тут на весь коридор как раненый тигр заревел сопровождающий нас штаб-сержант:

— Слушай мою команду! Помирать атста-а-а-авить!

Кот сразу же приобрел вид бодрый, как и доктор со связисточкой. В палате рядом, как потом оказалось, на поправку мигом пошла до того считавшаяся безнадежной старушка.

Короче, закончилась эта история для всех благополучно. Связисточку отправили на курсы самообороны. Хирургу-человеку презентовали за спасение жизни военного набор инструментов из какой-то там стали, он аж сплясал от радости. Хирурга-кота наградили званием капрала с правом нанесения визита на продовольственный склад на три часа. Мудаков тех тоже подштопали, как уж сумели.

— Сдается мне, Бродяга, что ты заливаешь, — задумчиво сказал я. — Не бывает такого… Вот не бывает и все.

Дверь открылась, в палату стрелой влетело что-то, залезло на койку Бродяги, оказавшись громадным серо-черным котом. Я никогда еще таких здоровых кошачьих не видел, размером он был с хорошо питающуюся рысь.

— Дай лапу, Хирург, — сказал Бродяга. — А то мне не верят, что ты служебный кот.

Кот послушно протянул здоровенную лапищу. Могу поклясться, он при этом презрительно фыркнул в мою сторону.

Случилось это, когда нашу пятерку — я, Крис, док и связисточка с Хирургом — послали в город. Вернее, послали меня и Криса, надо было документы отнести, какие-то они такие, что переслать их никак вообще, а на самом деле, просто нам дали предлог смыться на прогулку; док за нами увязался в какую-то супераптеку, где были какие-то лекарства, которых в нашем лазарете не добудешь, а связисточка пошла выгуливать кота по магазинам обуви. Говорила, что Хирург — единственный мужчина, которому нравится с ней по торговым центрам шататься. Правильно, ему продавщицы сразу дают мягкую табуретку, и лежи, сколько влезет, пока твоя дама примеряет на две ноги сороковую пару обуви. Связисточка себя с Хирургом на поводке вообще чувствовала королевой: идет, красивая, на каблуках, ветер в волосах и голове, впереди вальяжно вышагивает роскошный котяра на поводке, а она решает, кому дать его погладить, а кому нет.

— Я вам позвоню, когда закончу, — говорит связисточка. — Пригоните флаер, покупки перенести поможете. Вдруг я одной парой туфель не обойдусь?

Мы втроем содрогнулись, как представили, что там будет. Военным и так скидка в магазинах модной одежды положена, аж двадцать пять процентов (правильно, у нас никто не отоваривается в таких, там можно хоть все восемьдесят процентов ставить, все равно, убытка нет) а тут еще и дядя-генерал в наличии и дядегенеральская кредитка в сумочке, а в магазине то акция, то распродажа. В общем, флаер мы поставили прямо к дверям, выдали ей ключи и пошли пешком прогуливаться, предупредив, что место в транспорте отвоюем любой ценой, так что чтобы не смела весь отсек заваливать, а то мы сверху плюхнемся и будут у нее супермодные коврики на каблуках. Я вешу под сто двадцать. Крис под сто сорок, док около девяноста, а уж если Хирург усядется — прощай, все купленное. Нас клятвенно уверили, что на карточке лимит столько не предусматривает, чтобы весь флаер завалить.

— Гы-гы, — сказали мы с Крисом и ушли относить документы мимо ближайшей пивной.

Связисточка, не будь дура, сразу в обувной на распродажу помчалась. Бежит, душа поет, кредитка плачет. Видит, какой-то переполох впереди.

— А что тут у вас? — спрашивает наша любопытная девушка.

— Старичку стало плохо, а медики завязли где-то, спецсигнал не помогает. Говорят, их где-то там прижали в аварии. А у нас тут нет ничего такого, ему совсем плохо.

Что делает в такой ситуации наша связисточка, у которой под рукой есть свой транспорт, где для перевозки раненых бойцов есть капсула, куда не успелось еще накидать новые сумочки, чтобы место не занимали? Правильно, старичка охрана грузит в наш флаер, связисточка включает капсулу, прыгает на место пилота и давит наманикюренным ноготком на все цветные красивые панельки, зная, что именно так их и надо давить. Что там за панельки и что они пишут угрожающим шрифтом, связисточке знать не хочется.

Со стоянки торгового центра с ревом и воем рвет военный танк по команде "иду на таран”, в танке работает капсула, реанимируя старичка и компенсируя перегрузки. С базы с ревом уже пяти танков летит отряд Дзар, получив сигнал тревоги. Почему их поднимают, отряд не знает, но знает, что где-то там блуждает одинокая беззащитная блондинка с базы. В ближайшем полицейском участке отряд спецназа хватает оружие — сигнал "наших бьют” пришел от военных, видимо, их там совсем прижали.

Связисточка действует грамотно — пострадавшего гражданского надо доставить в клинику или к ближайшему врачу. Поэтому когда навстречу ей попадается та самая авария, где распальцованные мальчики габаритов почти что киборгов держат в осаде медиков, уже приговаривая что-то про то, что вот сейчас они этими самыми руками дверку вскроют и врача вместе с коллегами по кругу пустят в качестве моральной компенсации за поцарапанное крыло одного из флаеров, связисточка дает себе команду "Освобождаю пространство” и начинает расталкивать машины мальчиков. Что такое рассчитанный на прямое попадание ракеты танк против гражданских флаеров… Связисточка сминает в комок между танком и стеной дома четыре модных дорогих машины из семи присутствующих, заходит на таран самих мальчиков, те разбегаются. Медики мигом перебираются в танк, начинают чемоданчиком реанимировать старичка.

В дверь ломятся злые мальчики, которые уже успели встать с газона и теперь пылают жаждой мести ровно на четыре машины.

— … сука… тебя… — слышит связисточка.

Блондинка очень хочет жить, поэтому принимает единственное решение, почерпнутое из рассказов сослуживцев — надо подчищать следы.

— Начинаю ликвидацию, — говорит она.

Прицел наводится на машины мальчиков, и наманикюренный пальчик начинает жать на кнопочку "пуск”. Вместо ракет — мы ж не идиоты их оставлять блондинке, которая идет на распродажу, где полно других блондинок и есть панорамные окна в каждом магазине — прилетает очень взбодренный отряд Дзар вкупе со спецназом и начинает всем составом класть мальчиков на дорогу.

Потом наши киборги стучатся в дверь пилота:

— Крис, открывай.

Поднимается щит кабины, взору мальчиков предстает милая блондинка, на коленях у которой сидит кот, а в холеных ручках зажат штурвал, над которым висит недвусмысленная надпись "цель поражена”. Кто-то из задержанных в адрес связисточки отпускает некуртуазное выражение, вскакивает, бьет по морде спецназ и кидается уничтожать блондинку. Она вопит:

— Взять!

На мальчика с мявом кидается Хирург. Без мява, но весомо кидаются три парня из Дзара, отдирать кота от пострадавшего — один тянет за задние лапы, второй тащит за шиворот, третий пакует Хирурга в куртку. Куртка уничтожена за три с четвертью минуты, мальчики погружены в подоспевшие патрульные транспортники за три. Старичка, совсем уже оклемавшегося, увозят медики. Связисточка забирает кота, уезжает обратно в магазин, по пути протаранив второй танк, стойко перенесший встречу.

Думаете, это все? Если бы… Как назло, именно на этот день назначена отработка учебного пожаротушения в этом торговом центре. Не успела наша связисточка рассесться и примерить "во-от такие клевые, с ремешком, сбоку розочка" босоножки, как на весь торговый центр начинают вещать:

— Внимание, персоналу и посетителям проследовать к эвакуационным выходам. Повторяем, персоналу и посетителям…

Продавщицы поднимаются и немедленно начинают выталкивать всех. Шум, гам, беготня, вопли. Эвакуационные входы накрепко заперты, где коды, никто не знает, ключей нет, плюс срабатывают дымовые шашки, заранее припасенные. Связисточка, поддавшись панике, делает единственный разумный жест — она отбивает код тревоги на коммуникаторе. На код тревоги летит Дзар, при виде подлетающих танков, наводящихся на торговый центр, все впадают в еще больший раж и начинают орать. Дзар понимает, что тут что-то не так: стоят пожарные, мечутся люди внутри, при этом никакого горения не фиксируется, хотя дым есть. На канале орет блондинка, которая очень не хочет умирать. Быстро принимается решение — изъять связисточку и валить. Изъятие осуществляется путем вламывания через панорамное окно, сгребания блондинки в охапку и грядущего побега.

В общем, можно представить, что именно мы с Крисом увидели, когда вернулись забирать связисточку из торгового центра.

Звали ее Лаки. Это была служебная собака, великолепная черная бойцовая псина мне по пояс, сплошные мышцы, клыки и когти, а еще хвост, такой хвостище — она им могла забор прошибить, как мы все считали. Еще она была умная, в некоторых компах обработка информации шла медленнее. Всегда знала, когда надо кидаться с объятиями, а когда погодить. Обнималась она исключительно с пьяными и подвыпившими. Вроде уже и импланты все переработали, а Лаки обнимает лапами за плечи. И командир уже тут, раздает всем по шеям и лишает того и сего, чуть ли не девственности. На моей памяти не спалила Лаки только одного человека, что еще раз показывает то, что собака была наиумнейшая.

У Дэна, номера третьего в отряде Дзар, была одна особенность, которая кому-то могла показаться совершенно идиотской: когда у него что-то не ладилось, он пил. Пил так, что окрестные пьяницы на сдачу его бутылок бухлом тарились на неделю. После того, как Дэн нажирался в хлам, мозги у него сразу же светлели, он находил решение своей проблемы и пить бросал до следующей заковырки.

И вот, приходит к нам в комнату Дэн, по всему видно, хороший в хлам. А мы тоже уже подогретые и развеселые, один черт, командир сегодня с самого утра злобствует так, что отмазываться не придется — хуже будет, лучше чистосердечно во всем покаяться. Ну а пока отец-командир бойца не спалил за лишней деталью формы — шлейфом до поворота с базы — можно и оттянуться. В общем, к нам, таким красивым, является Дэн.

— Я такого парня встретил, ухх.

А сам так выглядит, словно сейчас начнет выворачивать импланты ножом. Морду грустнее я видел только у нашего кинолога, который хоронил одну из своих собак.

— А что не так? — спрашиваю я.

— Завтра свидание назначил. А по двору Лаки ходит.

Лаки — это значит горячие мохнатые объятия и на трое суток в карцер. Позвонить парню отсюда нельзя — общий комм через двор, во дворе Лаки. Попросить нас, так мы тоже навеселе, через двор не поползем. Вернее, выползти-то мы можем, а во дворе, понятно уже…

— Ну, не придешь завтра, придешь через пару дней.

— Он командировочный, а я, металла кусок, взял номер его комнаты в гостинице, а личный его постеснялся сразу просить. Да и там такой характер… — Дэн загрустил, с надеждой посмотрел в окно, словно надеялся, что Лаки оттуда уже отчалила.

И тут родной голос командира:

— Дзар, строиться на осмотр!

Все… Приплыли, командир точно знает, что выпиваем. Но выстроиться пришлось, куда деваться. Лаки направилась к нам, подошла ко мне, принюхалась, встала на задние лапы, передние положила мне на плечи. Я ее обхватил и шепчу:

— Не выдавай Дэна, псина. У него личная жизнь горит.

Собака попыхтела и пошла дальше. В общем, спалились радостными объятиями все девять киборгов. Кроме Дэна, которого Лаки проигнорировала. Первый раз в карцер мы уходили весело и с песней. Дэн за нашими спинами мчался к комму, догоняемый Лаки и командирским матом.

И вот Лаки взяли в город. К ветеринару, уши почистить, живот пощупать. Сопровождать ее взялась… правильно, связисточка. А что ей, служебные собаки у нас обученные, такую выгуливать даже ребенок может, опять же, чем меньше у нас связисточка вертится на базе, тем оно для всех лучше. Все-таки, любимая племянница генерала, а на базе полно мужиков, которые могут некуртуазно выразиться. Вопроса, чего б девицу не отправить подальше от нас, в столицу куда-нибудь, сидеть в генштабе, никто не поднимал. Связисточка наша была сиротой, моталась по гарнизонам с раннего детства, в одном из таких гарнизонов оставила мать, во втором отца, в третьем сама засела и сказала, что переезжать не станет, согласна на комнатку в три метра и низкооплачиваемую работу, лишь бы от нее все отстали. Дядя-генерал почесал фуражку и каждого с базы вызвал к себе, превентивно отымел и сообщил по большому секрету, что если мы только, он сразу лично своими руками из наградного оружия. В итоге, девица работала на базе связисткой, час в день добросовестно сидела около приборов и таращилась на них большими голубыми глазами, потом брала танк и уезжала в город, пить кофе. К десяти вечера возвращалась, отмечалась, сдавала танк и шла в выделенный ей отдельный домик, принимать ванну и примерять свой гардероб. Нам она не мешала, на базе связисточку считали младшей непоседливой сестренкой. Еще она занималась тем, что таскала на плановые осмотры отдельных собак и Хирурга, не вызывать ж ветеринара на каждую животину отдельно. В общем, всем хорошо, всем весело.

Идут они, значит, по городу, две красотки, одна блондинка, вторая брюнетка, сказать по правде, суки обе, но та, что блондинка раза в полтора сучее. И тут Лаки встает, поворачивается и нехорошо смотрит на какого-то типчика. Тип смотрит на нее и лезет за оружием, сбоку набегают приятели типчика, выражаясь о том что надо бы порешить эту падлу. Связисточка в один прием снимает намордник с поводком, падает на тротуар, откатывается в сторону и вытаскивает из-под юбки заткнутый за чулок игломет. Начинается перестрелка, связисточка отстреливает точно в ширинку всех, кто пытается кинуться на нее, Лаки храбро бьется с теми, кто на связисточку не навелся, сбоку налетают неравнодушные граждане в пятнистых одеждах с табельными парализаторами. И тут этот сукин сын достает нож и пару раз бьет Лаки, куда пришлось. Связисточка кричит:

— Ах ты, пиздоблошка! — и разряжает обойму этому ублюдку точно в морду.

Лаки срочно волокут в ближайший бутик модной одежды, связисточка, угрожая оружием персоналу, рвет на бинты супермодное платье. В темпе сальсы на утроенной прокрутке бегут на помощь проходившие мимо студенты медакадемии во главе с преподавателем.

— Я врач, отойдите.

Студенты осматривают красотку блондинку, мажут ей разбитые колени и всячески щупают, преподаватель накладывает жидкие бинты на раны Лаки. Лаки улыбается во всю пасть и флиртует с врачом, пытаясь намекнуть, что не надо уколов. Врач строг и неподкупен. Спецназ на площади всячески метелит при попытке к побегу всю компанию. Узнав в них одну из банд, которую когда-то Лаки задерживала, метелит уже прикладами за вторую попытку побега, сопряженную с нападением на стражей порядка. В переулке сидит адвокат и ждет, когда можно будет выскочить и пожурить подопечных за побег. У адвоката модный костюм, получить по лицу, упасть и испачкать костюм он не хочет. Связисточка и Лаки сидят в бутике и отказываются выходить. Журналисты снимают, выдавая в эфир восторженные комментарии.

— Что могу сказать, жить ваша собачка будет, — говорит врач.

— Платите за все! — визжит продавец, немного опомнившись.

К площади постепенно подтягивается Дэн под руку с каким-то парнем в очень строгом и очень деловом костюме. "Костюм" осматривает все это дело, осматривает связисточку, выслушивает пару фраз от Дэна и идет к продавцу, на подходе протягивает свою визитную карточку. Продавец видит на ней зловещее слово "юрист", мигом каменеет, жалко улыбается и вспоминает про страховку витрины и коллекции одежды. Дэн грузит в танк связисточку и Лаки.

— Как погуляли? — спросил командир, когда эти две дамочки вернулись.

— Отлично, — заявила связисточка, посмотрела на время и помчалась к себе, на каблуках перескакивая встречных киборгов.

Потому что ее красивые часики показывали двадцать три минуты восьмого, а через семь минут начиналась любимая новостная программа командира.

— А был у меня еще один случай, когда я проявил себя героем, спас четверых в туннеле метро, а получил за это только по шее от начальства.

Случилось это, когда я служил на Грее. Планетка была маленькая, тихая, спокойная, в общем, не житуха, а рай во плоти. Я аж ржаветь начал от такой идиллии. Иду утром по парку и думаю: ну хоть бы мусорный бак кто поджег, я бы сразу героически его спас. Мусор, в смысле, спас, там применил все имеющиеся у меня в наличии техники ведения себя в чрезвычайной ситуации. Смотрю, из подземки какой-то шкет вылетает, весь зареванный. И ко мне сразу, как самонаводящийся снаряд. Я мигом принимаю стойку собаки на старте к нарушителю.

— Дяденька, они там упа-али…

— Откуда?

Пацаненок еще больше сопли размазывает.

— Они с платформы упа-али, их же там разда-авит. Они же не вы-ылезут.

Я дальше дослушивать не стал, сразу в подземку рванул, по эскалатору проехался, только чудом никого не посшибал. Смотрю, точно, на краю платформы народ толпится. А поезда на той станции ходили редко, малонаселенная линия была, да и не торопился уже никто никуда, сплошь пенсионеры жили. Табло показывает, значит, что до прибытия поезда еще три минуты.

Ну, я ж герой, я щас всех спасу. Прыгаю я вниз. А там нету никого.

— Они там, туда уползли.

Заглядываю я в ту дыру, а на меня глазищами котята светят. Серые такие, в черную полоску. Ну что, значит, разворачиваем спасательную операцию по полной. Передаю диспетчеру, что у нас тут чрезвычайная ситуация, на пути следования поезда метро находятся шесть живых объектов, которым нужна помощь.

Кто ж знал, что сегодня первый день работала девушка, которая умом отличалась, а сообразительностью не очень. У нее под белокурыми волосами отпечатывается, что кто-то там упал и «чрезвычайная ситуация». Что полагается в таких случаях делать? Тормозит девочка поезд в тоннеле, передает, что впереди работают спасатели. И этих самых спасателей и вызывает.

По улице с воем сирен летит экипаж, за экипажем, на всякий случай, летит еще один, вдруг там кому совсем плохо станет. Следом по тревоге от дурости девочки подскакивают еще и пожарные.

— Граждане, просьба расступиться, медики прибыли!

Картина маслом по хлебу поверх сыра с вкраплением варенья: из дыры в платформе торчит моя задница, по всей подземке несется вопль «кис-кис, падла, а ну иди сюда», наверху медики на всякий случай меряют давление всем, в том числе, себе и пожарным. Народ спрашивает, что там произошло, какая-то старушка видит мои ноги, которые конвульсивно подергиваются в попытке пролезть еще подальше, сразу же кричит:

— Ах, там мальчика пополам разрезало!

Рядом со мной быстро прыгает один из медиков и мать-кошка. Мать-кошка орет и втыкает в мою задницу когти, медик ничего не орет, но втыкает мне на всякий случай укрепляющий укол примерно туда же. Я ору, котята от звуковой волны падают.

— Вам помощь нужна? — на всякий случай спрашивают меня сзади, оттаскивая медика, который очень хочет ткнуть меня еще и чем-то помощнее.

И тут я выползаю с полными руками котят и драной мордой. Котят мигом расхватывают медики и начинают им оказывать помощь в виде чесания и измерения всех показателей типа длины хвоста. Матери-кошке оказывают медпомощь в виде капель валерьянки перорально, чтобы ее орально уже заткнулось. Мне мажут морду йодом, старушке дают воды и посидеть на полу. А поезд трогается.

— Точно герой, — согласился я.

Бродяга заржал и принялся трепать языком дальше.

— А однажды мы с парнями позволили террористкам захватить космопорт и взять нас в заложники, за что были сперва злостно обматерены начальством, а потом представлены к награде.

Случилось это на Користе. Мы тогда с парнями как раз расселись, скинули лишнюю броню, разломали задницами два кресла в гостинице. Администратор оказался привычным, мебель нам заменили быстро. Еще и в качестве извинения прислали шоколадку, суки, издевательство же форменное: одна плитка на восемь здоровенных киборгов. Как мы в процессе дележки весь номер им не разнесли, до сих пор не понимаю. Крис решил новости посмотреть, центнер идиотизма и оптимизма, будто нам там что-то хорошее покажут.

— До сих пор неизвестна судьба экипажа «Эрквист», пропавшего на дальних рубежах. Правительство планеты пока что не дает никаких комментариев по поводу произошедшего, — вещала хорошенькая дикторша.

Ну, мы посочувствовали этим потеряшкам, обматерили правительство и продолжили жрать шоколадку. И коситься на планшеты — ну, а вдруг там внезапный приказ начальства выдвигаться на поиски «Эрквиста». Военному отряду. Не приписанному к данному сектору. Отпускникам. На дальние рубежи. Не, Крис у нас еще оплот здравомыслия.

— И мы прерываемся для срочного сообщения. Космопорт Гарен только что был захвачен террористами.

Тут мы аж подскочили. Это вот точно наше, тут прямо отпускное развлечение.

— По данным нашего канала, жена капитана корабля «Эрквист», дочь первого помощника капитана и жена корабельного медика, угрожая наградным оружием своих родных, прорвались в диспетчерскую комнату, взяли в заложники четырех сотрудников. Выдвинуто требование немедленной поисковой операции. Военный отряд готовится к штурму. Ситуация осложняется тем, что террористки перевели часть космопорта в консервационный режим.

Мы малость прибавили ходу.

— Спасать надо, — решил за всех Крис.

— Космопорт? — наивно уточнил Эрвин, блондин наш, модель «Икс-Икс», «хы-хы» в просторечии.

Причем-то еще «хы-хы», потому что весит всего восемьдесят кило и обладает золотистой шевелюрой, голубыми линзами и малость заедающей соображалкой в мирных ситуациях. Тут ситуация была пока что мирной. Мы драпали к флаеру. Эрвин тупил.

— Баб, — пояснил Крис. — Спасать надо баб.

— А как мы их спасать будем?

И тут все уставились на меня. Как всегда, видят цель, не видят средств для ее достижения.

— Сперва войдем внутрь, — решил я.

Я тоже пока не догонял, кого мы вообще спасать идем, ну не морду же братьям-бойцам бить? Да и по-хорошему, тут вроде как захват планетарной собственности. С другой стороны, помнится, когда мы Комара спасали, никому не ждало фальшсигнал бедствия подать. С третьей стороны, таких женщин надо уважать всячески, не сидят и не сопливят, а быстро и решительно требуют своего.

Космопорт пока что окружали так, словно собирались ждать, пока там внутри все своей смертью от старости помрут.

— Боевой отряд «Дзар» на подмогу прибыл! — рявкнул я так, что у их местных штурмовиков пара стволов погнулась. — Боевой отряд «Дзар» заходит на территорию!

И бегом внутрь, пока никто остановить не успел.

Консервационный режим у них был, скажу я, внушительный. Пришлось часть дверей вырезать, пока Эрвин не решил все кнопочки потыкать, до которых дотягивался шаловливыми своими пальцами. Оказывается, у них тут над каждой дверью экстренное открытие имеется.

— Внимание, дамы!

Изнутри что-то щелкнуло и аккурат на уровне моего лба — если бы я не присел — в двери появилось аккуратное круглое отверстие.

— Чем у них тут судовых врачей награждают? — возопил Крис.

— Внимание, прекрасные дамы! Говорит отряд из восьми здоровенных военных киборгов, вооруженных до зубов, включая импланты гранат в съемных коронках. Просьба аккуратно по одному выкинуть диспетчеров из комнаты и выйти с задранными… ай, бля, Крис, сука… да руками поднятыми, ру-ка-ми, перестань меня бить прикладом в ребра.

Изнутри в двери проделали еще пару предупредительных дырок.

— Мадам, — самым своим медовым голосом завел Эрвин. — Ну подумайте сами, вот сейчас вынесем мы эту дверь, придется класть вас прекрасными лицами в пол, руки вертеть и все такое прочее, зачем вам этот грязный пол и наши немытые руки, которые вас ощупают на предмет оружия в потаенных местах? Ай, Крис, нехорошее ты создание, на предмет ножей, заткнутых за чулок.

И тут снизу раздались пара взрывов, видимо, аварийные переборки за нами Эрвин поднять поднял, а опустить механизм заблокировал.

— Дамы, я уже иду вас спасать! — взревел Крис и вынес эту дверь вместе с замком и дырками.

— А ну стоять, — оружие ему уперли в живот.

Ах, какая картина: стоит здоровенная машина убийства и умильно лыбится во всю свою пасть, разглядывая милую хрупкую брюнетку в мини-юбке и на шпильках, которая держит в своих наманикюренных ручках тяжелый ствол, еле его удерживая. Крис у нас ствол сразу же придержал, бабский угодник.

Диспетчера все, как один с разбитыми лицами и подбитыми глазами, сидят в углу, смотанные в пучок упаковочным материалом. В одном углу нас испепеляет взглядом такая женщина, ну прямо королева, седовласая, статная, а глаза — ух, какие глазищи. В другом углу самая обычная, пухленькая такая, волосы в пучок. И обе со стволами и обе сейчас начнут стрелять, по лицам видно.

— Девушка, а вашему папе зять вот прямо сейчас нужен? — это Крис ничего умнее сказать не смог. — Возьмите меня. Берите меня в заложники, я весь ваш, я даже броню сниму, хотите — с трусами вместе!

Брюнетка хладнокровно, не моргнув и глазом, командует:

— На колени, руки за голову.

Правильно, при таком соотношении роста оружием угрожать лучше, когда киборг сидит. Крис, скотина, сразу на пузо брякнулся и давай ей туфли нацеловывать.

— Выходите за меня замуж, вот прямо сейчас!

— Без папиного благословения не могу.

Стрелять по нам не стреляют, у всех психологический шок, больше всех у туфель, у которых гнутся каблуки.

— Сейчас организуем папу, — говорит Эрвин.

Потому что невесть где пропавший экипаж гражданского корабля — это не по нашей части. Выполнение угроз террористов — не по нашей вообще. А вот ситуация, когда у невесты бойца потерялся папа — это команда «рассыпаться веером, прочесывать местность, отчет каждые три минуты».

В общем, когда этот отряд освобождения космопорта добрался до нас, командир уже успел покрыть трещинами три дисплея коммуникаторов, так матерился. Но план спасения террористок одобрил.

— Учебная тревога, всем спасибо, — говорю я.

Диспетчера за спиной уже все на своих местах, кивают и подтверждают, что все по плану, даже пара выбитых прикладами зубов. Дамы сидят и улыбаются изо всех сил, причем невеста Криса сидит у него на плече как белка на ветке. А тут и связь оживает.

— Космопорт Гарен, это «Эрквист», запрашиваю посадку.

— И вот вам прямо так поверили? — спросил я. — Что-то ты совсем уже границ в байках не видишь.

Бродяга заржал и протянул мне планшет, на котором был запечатлен здоровенный киборг, трепетно держащий на сгибе руки черноволосую девушку в свадебном платье.

— Вот, Крис и Марина. А вот это мы все на их свадьбе. А это — капитан «Эрквиста» с женой. И их медик с женой. А вон там я.

— А чего это у тебя глаз подбит?

— О, — Бродяга воздел вверх указательный палец. — Ща расскажу эту историю.

Дверь открылась, вошла медсестра. Бродяга сразу же принялся ей подмигивать. Девушка прыснула, выложила на столик наши таблетки и ушла. Бродяга проглотил свои лекарства, посмотрел на меня и задумчиво изрек:

— Что-то я разболтался со смехуечками за сегодня. Про «фонарь» я потом расскажу. А сейчас я что-то другую историю вспомнил, как эту медсестрицу увидел, напомнила она мне одну такую же пичужку. Может, ты видел когда-то памятник «Ждущая»?

Я закивал. Этот самый памятник на Керносе был известен далеко за пределами планеты: тоненькая хрупкая девушка в развевающемся платье, приставив руку козырьком к глазам, смотрит в небо и улыбается, а второй рукой она придерживает за дуло тяжелый пулемет. А у ее ног сидит кот и тоже смотрит в небо.

— Так вот сейчас я тебе расскажу, как он появился.

У нашей модели «хы-хы» Эрвина была семья. Вообще-то, это малость не по правилам, на киборгизацию ложились только сироты, по крайней мере, в наш год набора было такое правило, это потом уже всех желающих стали брать, когда новые импланты стали выпускать, которые живучесть повышали. А мы с Эрвином одногодки были, в соседних палатах лежали в военке, только вот у меня никакой семьи, кроме армии, а он все с собой таскал снимок какой-то девчушки, прехорошенькая блондиночка, глазищи огромные, голубые, коса толстенная.

— Сестрица моя, Аркадия, — как-то разоткровенничался он. — Я и в армию пошел, потому что платят много, а я ей отсылаю.

Ну, мы его похлопали, кто по плечу, кто по голове, чтобы мозги на место встали, про себя решили, что он у нас больше вперед всех никуда не полезет, и разошлись.

А жила Аркадия на Рейле, это сейчас там мир да тишина, а тогда Рейла была близко к фронту сражений. И вот, сидим мы как-то в комнате, выпиваем воду и занюхиваем чахлым кактусом на подоконнике — больше ничего из жратвы не было. А Крис у нас всякие экономические новости страсть как любит, что он там понимает в этой экономике, неясно, только врубает канал и гыгыкает, слушая. Может, ему умные слова мозг щекочут, не знаю. Вот он и врубил опять.

— Нападение на Рейлу обрушило акции…

Как мы все подскочили, словно реактивные жопные импланты сработали. Я на Эрвине повис, Крис — на ушах полковника, остальные на своем арсенале. Подорвались по боевой тревоге, полковник что-то там вслед про казенное имущество орал, только мы не особо слушали.

До Рейлы мы доскакали за четыре часа, как сумели — так и не понял, помню только, что протаранили какой-то астероид. Бой вовсю кипит, наши корабли доблестно бьются с превосходящими… равными по силе… добивают противника на орбите, внизу взрывы, пламя и месиво. Эрвин рычит и гнет казенную винтовку, видимо, полковник ее в виду и имел. За нами сзади красиво летит наш же фрегат и прикрывает шквальным огнем, выкашивая всех, кто не увернулся. Где-то там в двух часах отстав, несется наш полк с полковником на обшивке. Не вру, серьезно на каждом корабле портрет нашего Цербера намалеван. Психологическая атака на противника мордой, от которой бывалые киборги ссались, плакали и просились в штрафбат.

В общем, пока там бой и все на свете, мы падаем куда-то в окрестности городка, в котором живет Аркадия. Городок военный, поэтому сопротивление оказывал ожесточенное. Трупы кругом валяются, по счастью, противника в разы больше. А из развалин дома на нас жалобно смотрит кошак и мяучит, тоскливо так. А потом Эрвина увидел, как кинулся, когтями вцепился и висит на броне, мурчит, аж захлебывается.

— Это ж мой Баклан, — Эрвин его наглаживает так, что чуть шкуру не снимает.

Кошак опять орет, вывернулся, спрыгнул и куда-то драпает, причем вдумчиво драпает. Отбежал, повернулся, поорал, отбежал, повернулся. Ну, мы за этим Бакланом бежим.

— Что тут? — спрашиваю.

— Школа, — говорит Эрвин. — Аркадия там преподает.

Стекол в школе нет, ни одного, часть с угла обрушилась вообще. И трупы кругом валяются, а земля вся выстрелами изрыта. Бац, нате сюрприз, сзади заходит челнок противника, ну мы в разворот. А тут со стороны школы как «лангедок» ебанул, мы аж присели. «Лангедок» это, чтобы ты понимал, тяжеленный пулемет, который по какой-то блажи считается ручным, но на деле его трое держат, четвертый стреляет, пятый и шестой страхуют на случай отлета. В общем, эта милая машинка челнок на куски буквально в воздухе порвала. А из школы такой грохот, что сразу ясно — эту бандуру кто-то не удержал.

— Нас бы кто спас от сестрицы твоей, — все ржут, всем внезапно хорошо и весело, даже коту Баклану.

— КАШКА! — Эрвин как гаркнул, так из рам осколки стекол повываливались.

В окне, откуда таращится «лангедок», показывается милая девчушка с толстенной светлой косой, машет нам рукой и уходит внутрь. Крис запрашивает наш челнок для эвакуации. А из школы выходит Аркадия. И двадцатка каких-то старичков. Им там на эту двадцатку суммарно полторы тысячи лет, наверное.

— Ох… Какой пассаж! — выразился Дэн.

— Вы тут откуда? — спрашивает Эрвин.

— Эвакуация. Только кто-то должен был остаться, мест не хватало. Ну, мы отправили детей, остались только гости школы, как раз экскурсия была в школьном музее.

Челнок подлетел. Разместили всех с комфортом, сами не поместились, послали челнок на флот. И Аркадия с нами осталась, дальше рассказывает, икает, слезы ручьем и все прочее.

— Я зна-ала, что Эрвин прилетит, я не могла бабушек и дедушек бро-о-оси-ить… Они же старенькие.

— А «лангедок» у вас откуда?

— Так он в музее бы-ыл, ик… А боеприпас… ик… нашла в подвале. Я та-ак жда-а-а-а-алаааааа….

Короче, кое-как успокоили мы ее, отвезли на фрегат, Баклану печенки, Кашке кашки, остальным почет и уважение. Телеканалы некоторые про подвиг Аркадии рассказывали, мол, отважная девушка-экскурсовод не бросила группу, держала оборону против превосходящих сил противника. А мы скинулись, заказали на родной планете Эрвина и Аркадии поставить статую в одном из парков. «Кашка, Баклан и „лангедок“ ждут Эрвина» называется, просто и со вкусом. Потом эту статую кто-то увидел из местных шишек, ну и переставили ее в космопорт.

— А как они «лангедок» доволокли вообще из музея до позиции для стрельбы?

— А старички потом сказали, что Кашка его схватила в свои нежные ручки, одним махом доволокла до окна и выдала пару очередей от бедра. Потом уже они там нагромоздили стульев, как раз последняя очередь по челноку пришлась, потом пулемет и упал. Мы так и хотели Кашку с «лангедоком» наперевес изваять, только скульптор сказал, что это совсем уж фантастика. Ладно, хватит о грустном, — Бродяга потер глаз. — Про «фонарь», значит?

До свадьбы Криса и Марины мы, разумеется, устроили мальчишник. Завалились в бар, все в гражданском, без оружия, сама скромность, короче. Уселись в углу, пива заказали три ящика.

— Вам его как нести, сразу с холодильником? — спрашивает официант. — Так я не дотащу, — и посмеивается.

Дэн сразу поднялся, сообщил, что он сейчас сам принесет холодильник. Официант его куда-то увел, вернулись вдвоем, Дэн и пиво. Поставили мы этот холодильник у стола, Крис на правах жениха всех пивом оделял. Ну, еще он там сидел ближе всех к дверце, которая в его сторону удобно открывалась.

Сидим, травим байки за жизнь о службе в других отрядах. И тут наш «хы-хы» уши навострил, они у него шевелиться умели, смотрим, задергались.

— Ты чего? — спрашиваю.

Эрвин молчит и бочком куда-то продвигается к столику неподалеку. За столиком сидят какие-то полупьяные парни, гражданские, все в деловых костюмах, ржут и вино пьют. Мы на него таращимся.

— А ну повтори, сука, что сказал! — Эрвин как взревет, как ближайшего мордой в стол припечатает, нос сразу в кашу.

Мы мигом повскакивали к тому же столику.

— Нас обозвал, что ли? — спрашивает Крис и дверцей холодильника помахивает.

— Бабушку обокрал!

Мы переглянулись — пиво «хы-хы» в импланты протекло, что ли, закоротило что? Так вроде ничего в нос не заливали, чтоб в мозг проникло. Остальные парни сидят и попискивают, на глазах трезвея. И по глазам видно — очень жалеют, что трезвеют. Охрана подлетает, разумеется: кто такие, с какого района, какого хера.

Охрана, между прочим, нервная оказалась, сразу нас попыталась скрутить. Дэн в ответ принялся скручивать их. И на стол укладывать.

— И чтоб не шевелились!

— Модель «два икса», какую бабушку кто обворовал? — ору я самым грозным голосом, на какой только способен.

— Продавцы, мать их, массажеров! — Эрвин уже порывается второго на ринопластику послать.

А если я чего в жизни сильно не люблю, так это таких вот впаривателей. Как представлю, что сейчас какая-то старушка сидит без своей пенсии, зато с куском пластика с лампочкой… В общем, еще паре носы я сам расшиб.

— Деньги где?

Компания булькает слезами, соплями, кровью и уверениями, что вот прям щас все отдадут, вот уже карточки достают, только не бейте, дяденьки.

— Адрес! — рычит Крис и помахивает дверцей.

— Холодильник чини, мудак, пиво потеплеет!

Крис остался чинить холодильник, Дэн и остальные остались объясняться со всеми и мошенников этих караулить. А я прихватил в одну руку Эрвина, во вторую пиво, и поехал бабушке деньги возвращать. По пути, разумеется, все их карты обналичили, мало ли, кто там еще пострадал.

Приехали мы по адресу, домик маленький, всего тридцать этажей, поднялись на седьмой, стучим. Открывает нам дверь старушка, маленькая, сухонькая, ну не бабуля, а одуванчик. На голову какой-то черный платок повязан, опирается на палочку.

— Здрасте, — говорю я. — К вам тут утром приходили массажер продавать…

И тут этот одуванчик меня как пизданет прямо в глаз своей клюкой, я сразу карту пяти секторов наяву увидел, еще и в приближении.

— Нету у меня больше денег, — и плачет. — Все ваши товарищи выгребли.

— Бабуль, да мы вам деньги вернуть хотим, — Эрвин за меня спрятался и вещает, пытаясь меня тычками в подреберье привести в себя. — Мы тут разговор мошенников подслушали, как они хвастались. Ну вот и…

Бабушка заахала, клюку уронила. Эрвин палку подхватил, старушку сгреб и унес в гостиную. Я проморгался и за ними последовал. Комната большая, не сказать, что бедная, чистенькая такая, цветами пахнет. На стене портрет висит, какой-то лейтенант в форме соседнего с нашим отряда. И черная лента на рамке.

— Сын? — спрашиваю.

— Внук. Один у меня был.

— А почему был-то? Не прилетает? Не пишет? Щас такой разгон дадим — примчится на матерной тяге.

Старушка так плачет, что Эрвин мигом на лекарства в закрытом шкафу навелся. Лекарства накапал, старушку напоил.

— Убили его неделю назад, вон, прислали документ.

— Бабуль, — говорит Эрвин, — ты чего-то путаешь. Как же его могли неделю назад убить, если мы с ним четыре дня назад… тренировались вместе.

Знаю я их тренировки. Кто больше имплантов прополощет спизженным у дока спиртом.

— Щас наш командир разъяснит все.

А я что, в коридор вышел, коммуникатор врубил и давай излагать:

— Что вы, пиздоблошьи дети, творите, вы какого хера там налево-направо извещения о смерти шлете?

Мне в ответ что-то пищат про технические сбои, про внедрение новой системы. Я плюнул, разговаривать не стал, переключился на нашего сержанта. Он у нас как-то без вести пропал, а его семье похоронку прислали, жена ребенка от горя потеряла. Ребенка они потом нового заделали, но очень уж наш сержант не любит, когда «левак» гонят про смерти.

Я как-то слышал, как корабль без глушителей воет на старте, у меня тогда контузия случилась на неделю. Так вот, как наш сержант взревел — так корабль-то еще ничего так, слегонца посвистывал.

— И внука этого тоже сюда гони! — ору. — А если его там не отпустят, так ты нашему Церберу скажи…

Мне в ответ несутся крики заживо убиваемых дверей на пути к штабному центру, прошибаемых головой сержанта, вой солдат с оттоптанными ногами, даже командирский визг одного внезапно охромевшего капитана. Отлично, тут все в порядке.

А в квартиру уже лезут старушки, которые каким-то образом узнали про то, что внук «нашей» бабули жив, наперебой жалуются мне на мошенников и разбирают деньги.

— Спасибо, внучек, — говорит она. — Вижу, нелегко пришлось, да?

— Ты о чем, бабуль?

— Так вон, глаз подбили, пока ты наши деньги отвоевывал.

«Хы-хы» ржет как заевшая система радиовещания, хрипит, катается по полу, воет и кулаками по ковру стучит. Я его легонько пнул, он мигом вскочил.

— Нам пора, — говорю. — Ваш внук скоро явится. А ленточку снимите, на кой-она тут теперь?

— Вот так я на свадьбе Криса и Марины и оказался с полутора глазами.

— А внук-то прилетел? — спросил я.

Бродяга посмотрел на меня и заржал.

— А как сам думаешь?