1 шанс на 14 миллионов (джен)

Титан. Настоящее время

— Это он и был, — сказал доктор Стрэндж, чувствуя, как тело его рассыпается на невесомые хлопья, — единственный шанс на четырнадцать миллионов.

Тони Старк сделал к нему последнее движение, как будто пытался схватить за уже исчезнувшую руку, а потом пропал вместе с желтыми песками Титана, выжженым его небом и твердокаменной рухлядью, оставшейся от брошеных кораблей. Доктор до этого не единожды задумывался над тем, какая смерть изнутри, и вот — его затянуло в гигантский водоворот горчично-серых красок, протащило будто сквозь мясорубку, разделяя на две дюжины Стрэнджей поменьше и потоньше, и каждый из них видел каждого другого.

Их подняло в воздух и понесло мимо зарождающихся звезд какого-то другого космоса, мимо сияющих планет и коллапсирующих светил, мимо сверхновых, мимо сверхсверхновых, и еще дальше. Две дюжины Стрэнджей, если это все еще были они, расширялись вместе с тем, как расширялась вселенная, сталкивались со светом, который был попеременно то волнами, то частицами, и мир дробился вокруг, множился призмами, сходился во что-то одно и плавился в иное.

Сейчас, когда Камня Бесконечности на Стивене больше не было, он как никогда остро чувствовал растянутость времени, его бесконтрольность, граничащую с полным отсутствием. В какой-то момент ему даже показалось, что он летит — или падает — не сквозь незнакомую ему галактику, а внутри самого себя. И тут, внутри, было о чем подумать: например, что все это было напрасно.

Все на свете было напрасно. Он мог сдохнуть в той машине, мог опустить искалеченные руки после всех операций, мог стать просто консультирующим врачом в Нью Йорке. Всегда был бы кто-то другой — стал бы магом, остановил Дормамму, поселился в Санкторуме, защищал бы Камень ровно до того момента, как…

Теперь уже вихрилось его сознание. Он не помнил — до какого момента? Только что о нем же и думал, а вот уже сам момент пропал, за ним исчез и камень, и сюрреалистичная действительность вокруг. Где-то на остатке сознания Стрэнджу показалось, что вот сейчас он упадет на стул перед Старейшиной, а она, глядя в его полные космоса глаза, скажет, что все с ним в порядке, и тогда отправит дальше — но нет.

Все вышло совсем не так.

Доктор Стрэндж сидел на неровном камне, в тени обломка космического корабля, так и не сумевшего филигранно соприкоснуться с поверхностью Титана. Перед ним был Тони Старк, четверть его тела уже облетела тусклыми лепестками пепла, и он продолжал осыпаться. Питер Паркер, которого Стивен помнил лежащим на руках Старка и с ужасом признающимся в том, что он не хочет умирать, сейчас с недоверием и отчаянием говорил:

— Мистер Старк, что с вами?..

Стрэндж опустил взгляд вниз, себе под ноги. Обломки металла, каменное крошево, пепел, составляющий некогда плоть и кровь Железного Человека.

— Мистер Старк!

Ох уж эта паника в голосе. Стивен восхищался этим юношей — тот был таким живым, таким настоящим, каким Стрэндж не был никогда.

Что-то мелькнуло в его сознании что-то о том, каким он когда-то был. Как ощущение дежа вю, доля секунды, но он ее проворонил.

— Сделайте что-нибудь, доктор Стрэндж! Вы же маг! Вы же доктор!

Стивен поднял голову. Питер обнимал Тони Старка, вернее то, что от него осталось — не было теперь даже рук, чтобы он мог обнять юношу в ответ, — и пытался удержать его в этом мире всеми своими мизерными силами. И, конечно, не удержал: пепел соскальзывал с его рук, а кроме пепла ничего не было.

Стрэндж присмотрелся внимательнее — нет, не «ничего». В медленно разлетавшихся по чужой планете останках Тони Старка лежали теперь брендовые очки с прозрачными стеклам. Питер Паркер пока что их не заметил: он, поняв, что Тони больше нет, между гневом и скорбью выбрал первое:

— Да что же вы за маг такой! Мы вас спасать рванули на громадный инопланетный корабль, а вы сидели тут и даже пальцем не шевельнули, когда мистер Старк умирал! Отдали Камень Бесконечности ради того, чтоб он был жив, и вот: ни мистера Старка, ни Камня у нас больше нет!..

И тут Стрэндж вспомнил. Воронка его памяти раскрылась на полную, события развернулись в ретроспективе и он, уставившись на Питера полными космоса глазами, медленно произнес:

— А ведь это он и был. Один-единственный шанс на четырнадцать миллионов…

Ваканда. 3 месяца назад

Баки открыл глаза, еще не понимая, что окажется быстрее — нервный импульс, передающий изображение в мозг, или мысли. Вроде бы, он успел подумать, что хорошенько выспался, а потом начал моргать, привыкая к свету.

Первым, что попалось ему на глаза, было темнокожее улыбающееся лицо. Это лицо Баки хорошо запомнил: девочка смотрела на него так, будто его пробуждения ждала всю свою жизнь. Будто он — ее рождественский подарок или известный певец, пришедший на личную встречу. Она определенно была счастлива его видеть, и только гораздо позже Баки понял две вещи: она была так рада, потому что он был не подарком, а успешным экспериментом, а еще — она относится точно так же ко всему.

— Ну привет, сержант, — не переставая улыбаться, сказала она, отмечая что-то в планшете, который небрежно придерживала пальцами за край. — Как твое самочувствие? Не тошнит, голова не кружится? Мышцы болят?

— Вы доктор?

— Я — Шури. А ты — сержант Джеймс Бьюкенен Барнс, ты старше меня в пять раз, ветеран Второй Мировой и все такое, но если можешь, то будь немножко попроще и вылезай.

Баки, опираясь единственной оставшейся у него рукой о борт криокапсулы, легко перепрыгнул через ее край. Он был в той же одежде, в какой себя помнил, да и вообще все события, связанные со Старком и Стивом ощущались такими близкими, словно заснул Баки только прошлой ночью. Возможно, так и было, но он за свою бытность Зимним Солдатом привык, что после криосна так быстро не просыпаются.

Мог пройти год, или пять, или даже десять.

Оглядевшись вокруг, Баки не увидел нигде и намека на присутствие Стива, и сердца коснулось первое нехорошее предчувствие, но Шури, будто читая его мысль, успокоила:

— Твой друг Капитан Америка сейчас не в Ваканде, но он сказал будить тебя, как только все будет готово.

— Много прошло времени?

— Меньше, чем тебе кажется. Мы тут быстро работаем и умеем решать задачки, — улыбнулась она, и Баки лишний раз засмотрелся на это — такое светлое и открытое лицо, прямая трансляция эмоций, даром что девушка темнокожая.

— И что, нашли способ избавиться от программы в моей голове?

Шури подарила ему еще одну ослепительную улыбку, отложила планшет и встала рядом. Она была на голову ниже Баки, но только потому, что носила высокую платформу — он специально глянул, чтобы это проверить. Тонкая и гибкая, будто стрела, она напоминала гимнастку или девочку с обложки, но Баки смутно чувствовал, что она намного больше, чем две эти «должности» вместе взятые.

Он отошел, двинулся к широкому окну, открывающему вид на утреннюю Ваканду. Мышцы слушались нехотя, так что Баки понял, что пролежал в криосне не меньше нескольких месяцев, а это и в самом деле было не так много, как он вначале подумал. Оперевшись о толстое стекло ладонью, Баки потянулся, сделал пару выпадов в одну и другую стороны, несколько раз присел и наклонился — в голове немножко шумело от ускорившейся крови, но и только.

— Пойдем со мной, — скомандовала Шури и совершенно по-дружески взяла его за руку.

По пути к лифту и потом по дороге вниз Шури рассказывала о том, кто она такая и чем занимается, и каждое ее слово на идеальном английском отдавало все тем же детским восторгом, так что Баки завидовал ей из-за того, что она живет любимым делом и неплохо в этом преуспевает. Он тоже так хотел, но сейчас даже не знал, какое у него дело — любимое. Да и было ли оно хоть когда-то.

Они вышли из здания на мощеную камнем улицу, и вокруг забурлила чужая и незнакомая жизнь. Девушка шустро лавировала между людьми, а Баки ощущал себя совсем деревянным, когда пытался успевать за ней — еще нужно было привыкнуть к жизни, чтоб вернуть себе былой уровень гибкости и быстроту реакций. Город вскоре сменился жарким пасторальным пейзажем: Шури вела его по широкой тропинке к огражденному рядами незнакомых деревьев озеру.

— Здесь будет спокойнее, — объяснила она, и Баки согласился: не натыкаясь на вездесущие технологии и не ловя на себе любопытные взгляды вакандийцев, он действительно ощущал себя лучше.

— Нужно с кем-то сражаться? — напрямик спросил он, желая сразу прояснить этот момент.

Сражаться Баки мог, но не хотел. Разве что вместе со Стивом, потому что именно он четче всего сохранился в памяти — он и та война, где они были бок о бок. Чуть смутнее из глубин времени проступал довоенный Бруклин, серо-коричневые улицы, грязные подворотни, хот-доги за четвертак. Там тоже была война, но совсем другого толка, и Баки не слишком хорошо ее запомнил: кто-то бил Стива, кого-то бил Баки, да и его самого тоже били, чаще всего из-за девушек.

Снова на войну не хотелось. Барнс должен был умереть еще давно, в сороковых, потому что это считалось нормальным, и то, что он попал в руки Золы, сделало из него чудовище, неестественное создание, нечто, что окружающий мир отвергает.

А кем был Баки теперь? Он смотрел на раскаленное солнце, медленно плавящее африканские небеса, на неподвижную озерную гладь, на склоненные под тяжестью зерна колоски, в конце концов — на Шури в белом платье, на ее глиняного цвета кожу, на блестящие глаза. Похоже, сейчас мир не отвергал его. Просто не обращал внимания.

— А ты умеешь что-то другое? Кроме как сражаться? — Шури, совсем не беспокоясь о сохранности платья, выбрала место у водной кромки и уселась прямо в сухую траву.

— Не очень в этом уверен.

Помедлив, Баки сел рядом, неловко опираясь о землю рукой. Он, впрочем, и все остальное делал с той же неловкостью — не было времени привыкнуть к отсутствию руки, ее тяжести, возможности ею пользоваться. Порой, живя в европейской глубинке, Баки ненавидел эту руку, ему думалось, что проще было бы жить инвалидом, дееспособным лишь наполовину, но не бояться, что кто-нибудь что-нибудь заметит, однако сейчас он думал уже по-другому.

— Мы дадим тебе время разобраться с собой, не переживай. — Шури по-свойски хлопнула его по плечу, как наверняка не раз делала с венценосным братом. — А насчет твоей головы… Сделать здесь что-то технически очень тяжело, у меня не было записей о твоих экспериментах, а я все-таки не нейрохирург, чтобы что-то тебе обещать. Но Стив нашел кое-кого, кто может в этом что-то понимать, и со дня на день мы ждем их назад.

Шури вгляделась в его лицо, ожидая увидеть какую-нибудь реакцию, но Баки только кивнул. В нем что-то до сих пор было не на месте, он по-прежнему сомневался в себе, в том, кто он есть такой и что делает на этой земле. Ему нужна была какая-то цель, куда можно стремиться, некий смысл существования, и пока его не было, ощущение неправильности мелькало на периферии сознания, отравляя каждую секунду.

— Т’Чалла знает, что я проснулся? — неожиданно спросил Баки, а Шури в ответ тихо засмеялась, качая головой.

— Он будет ужасно зол! Но он отдал тебя под мою ответственность, а я подумала, что тебе понадобится немного дополнительного времени. Кроме того, интересно было с тобой поговорить, но ты как будто меня стесняешься. Ну же, сержант, расслабься! Я тебя со всех сторон изучила, стыдиться уже нечего!

— Со всех сторон?

— В переносном смысле, — успокоила его Шури. — Я все-таки ученый, а в тебе целая куча научной новизны. Взять хотя бы руку… — они довольно сощурилась. — По тому, что на тебе оставалось, я почти полностью поняла конструкцию и основные принципы работы. Очень неплохая штуковина, но сразу видно — делали аматоры. Закоротить ее током было проще простого!

Баки развеселился, услышав это, потому что знал: чтобы пропустить через руку ток, нужно было сначала поднять защитные пластины, покрытые слоем диэлектрика.

— Делать ее из вибраниума было бы намного логичнее, — призналась Шури с таким видом, будто уже все сделала.

— Предлагаешь переплавить щит Капитана?

— Зачем плавить щит? И разве он его не сдал?

Не сдал, а бросил. Баки помнил, как сжалось в тот момент его сердце — Стив Роджерс отказывался от прошлого, от статуса, от самого себя, когда отпускал этот щит, и делал это только ради друга. До сих пор не укладывалось в голове; Баки даже думал, что на самом деле это — кратковременная отсрочка, и вскоре Капитану щит вернут, восстановят в звании и снова примут в патриотические звездно-полосатые ряды.

Пока что, судя по всему, этого не произошло.

— Старк говорил, что в щите весь вибраниум, который у него был.

— О, Старк. — Шури наморщила носик, сделавшись на вид еще на пару лет моложе. — У него вообще не должно быть и капли вибраниума. Кто-то то и дело ворует, даже самые лучшие системы безопасности не всегда спасают. Но у нас этого вибраниума хоть залейся. Уж на какую-то руку точно хватит.

Несмотря на то, что Шури говорила в полушутливом тоне, было ясно, что она серьезно. Баки пошевелил искалеченным плечом: бинты держались туго, нервных окончаний он не чувствовал вообще, но ему то и дело казалось, что отсутствующих пальцев касаются сухие колоски или песочное крошево.

— Пока не решен вопрос с этой программой, мне лучше вообще не держать оружия, — признал он.

— Вот это да, а я думала, что ты меня стрелять научишь, пока брат не видит! — она состроила печальное выражение лица, но рассмеялась прежде, чем Баки успел возмущенно спросить, сколько ей вообще лет: — Шучу, сержант! Стрелять я и так умею.

**

— О, — прокомментировал Баки, когда впервые увидел Сэма Уилсона.

— Даже не думай открывать свой рот, — предупредил тот, развалившись на широком диване так, чтобы никому другому не пришло на ум устроиться рядом. — Я из-за тебя целый месяц сидел в самой защищенной тюрьме мира.

— Не такая уж она и защищенная, раз ты сейчас тут.

После пробуждения Баки и его первой прогулки с Шури прошло четыре дня, за которые Барнс освоился на новом для себя континенте и понял, что он здесь — не пленник и не враг. С последним было тяжелее всего: все-таки он оставался косвенным виновником смерти отца Шури, но никто не обвинял его: ни она, ни Т’чалла. Для привыкшего ощущать свою вину постоянно Баки это стало новостью, так что сперва он даже не поверил, но вскоре начал убеждаться, что все именно так, как ему говорят.

Никто не ограничивал Баки в передвижениях, и он гулял по городу рано утром, когда на улицах еще никого не было. Так нравилось ему больше всего: чувство пространства, спокойствия, одиночества, защищенности от чужого интереса.

После прогулки Баки возвращался в свою комнату на четвертом этаже и читал книги, выделенные Шури: там было много об истории и политике, общеобразовательные вещи, которые нужно знать, чтоб хорошо себя ощущать в новом времени. Он даже фильмы смотрел — то, что входило в список «современной классики», избегая лишь картин о Второй Мировой, да и в целом боевиков, к которым Баки питал подсознательную настороженность.

Занимая так свое время, Баки даже не догадывался о том, что годами раньше Стив делал то же самое — наверстывал упущенное, пытаясь закрепить в памяти все и сразу, но то и дело обнаруживая, что чего-то там не хватает.

На четвертый день, с самого утра, когда Баки как раз прогуливался вдоль озера, сверху раздался незнакомый пневматический звук. Подняв голову, он увидел, как полупрозрачными секторами расходится силовой купол над Вакандой и в небе появляется небольшой джет, описывая полукруг и снижаясь над площадкой прямо в черте города.

Уверенности в том, что именно вернулся Стив, не было, но Баки тут же развернулся и почти бегом отправился обратно, чтоб не пропустить любые новости.

И вот — Сэм Уилсон занимал собой целый диван, вызывал легкие приступы раздражения, но Баки все равно рад был видеть его. Как минимум потому, что с ним вместе наверняка прилетел и Стив.

Догадка подтвердилась почти сразу: Стив Роджерс вышел из разъехавшихся дверей лифта вместе с девушкой Вандой за спиной. В первую секунду на его лице держалось напряженное выражение, а потом он заметил Баки и сразу посветлел:

— Бак! Только что был в лаборатории, а тебя там нет!

— Шури выпустила меня четыре дня назад, — признался Баки и обнял Стива, на пару мгновений зажмуривая глаза.

Идеальный момент… если бы еще Баки не тревожился мыслями о том, что снова придется воевать. Стив был тем якорем, который сейчас крепче всего держал его, потому что кроме Стива не было ни единого человека на целом свете, кто знал бы того, прежнего Баки, к которому сейчас Барнс стремился вернуться. Знал, что полностью это так никогда и не получится, но он мог хотя бы оказаться максимально близко, а Стив помогал одним своим присутствием.

Объятия Капитана были крепкими, как Баки и помнил, и надежными, они придавали сил, а все плохое, наоборот, отнимали, будто Роджерс был не суперсолдатом, а волшебником.

— Ты помнишь Ванду. — Стив пригласил ее подойти поближе, но с ней обниматься у Баки не было никакого желания, так что он просто кивнул.

— Привет.

— Она попробует разобраться с твоей программой.

Он тут же стал серьезнее, расправил плечи и бросил быстрый взгляд на Сэма — Баки не считал его близким другом и потому предпочел бы решать такие вопросы наедине. В идеале — только со Стивом, но раз Ванда могла оказать какую-то помощь…

— Магией? — с опаской спросил Баки.

— В основном да. Вы готовы?

Ванда кивнула, и Баки ничего не оставалось, кроме как пожать плечами — он так и сделал, а потом, не особенно понижая голос, спросил:

— А Уилсон что тут делает?

— Он в розыске.

— Мы тут все в розыске.

— И мы все здесь. — Сэм подал голос с дивана. — Не ной, Барнс, не у одного тебя может быть отпуск.

Баки в голову не пришло, что ответить, к тому же, он куда больше думал о магии, которая вот-вот проникнет в его голову, потому молча развернулся и первым вошел в лифт. К нему присоединилась Ванда и Стив, а потом двери с легким пневматическим звуком схлопнулись, отрезая их от надоедливого Уилсона.

— Как это будет происходить? Ты сможешь прочитать мои мысли?

— Нет, это без надобности. — Ванда поправила волосы, заведя их за плечи, и Баки понял, что она волнуется не меньше, чем он сам. — Если все будет в порядке, я сотру тебе участок памяти, где хранится код — так что те слова ничего не будут для тебя означать. Но вначале я просто посмотрю.

Баки невольно хмыкнул в ответ: в его голове очень ярко расцвело воспоминание из старого Бруклина, все было так четко, будто происходило только вчера.

— Помнишь, как мы ходили с тобой к дантисту в Краун-Хайтс? — спросил он у Стива, улыбаясь в бороду. — Он тоже говорил, что просто посмотрит, но ты ни капли ему не верил.

— Как я мог поверить, когда у него в руке было огромное зубило? — Стив ухмыльнулся. — Я тогда решил, что ноги моей на пороге зубного кабинета больше не будет.

— Сейчас у дантистов все по-другому, — вступила в разговор Ванда. — Нормальные инструменты, анестезия, кресло удобное, а еще повсюду игрушки для детей, чтоб они не волновались. Некоторым даже общий наркоз делают.

— Тогда тоже был эфирный наркоз. То еще удовольствие.

Лифт замер, потом раскрылся, выпуская их в уже знакомое помещение — просторное и светлое, с широким окном в полстены. Криокапсулу куда-то убрали, вместо нее стояло медицинское кресло — оно в первый момент напомнило Баки то, в котором его обнуляли, но потом он увидел отличия: здесь было намного удобнее, а из дополнительных конструкций стоял только хитроумный монитор, как в больницах.

Стив хлопнул его по плечу, отвлекая внимание от кресла, и Баки с удовольствием отвернулся, увидев чуть подальше Шури, работающую возле голографического экрана. Она быстро закончила, полупрозрачные окна по мановению ее руки сверкнули и погасли, а сама она, потирая ладони, двинулась к ним.

— А вот и вы! — Улыбка у Шури была неизменной, глаза блестели так, словно она предвкушала удивительное приключение. — Приветик. — Она протянула руку Ванде: — Я — Шури, и я буду помогать тут с сержантом. — Шури подмигнула, потом метнулась к монитору, включила его и объяснила: — Мы посмотрим, как мозг и нервная система реагируют на вмешательство Ванды. Ты будешь под полным контролем, бояться нечего.

Если по правде, Баки хотелось немного задержать тот момент, когда придется сесть в кресло. Он с радостью провел бы пару дней в обществе Стива, показывая ему те места в предрассветной Ваканде, которые нравились ему больше всего, и Шури тоже можно было бы позвать — Баки начал привыкать к ней, ему импонировала открытость и постоянная улыбка. Что-то тревожило его, внутренний голос настаивал на том, что любое вмешательство в разум не ведет ни к чему хорошему, сколько бы мониторов ни стояло вокруг. К тому же, Ванда выглядела слишком молодой для того, чтобы разбираться в чужом мозгу, не говоря уже о Шури, которая была еще младше, но Стив доверял им обоим, а Баки доверял Стиву.

Он сел в кресло, поерзав для удобства и откинувшись на спинку, и постарался расслабиться, пока Шури крепила к его голове и груди датчики. Последний она прицепила на средний палец, а потом отстранилась со словами:

— Вот все и готово, солдат.

И Баки, вопреки собственным ожиданиям, улыбнулся.

**

Он не уследил, как уснул, но происходящее вокруг определенно не было реальностью.

Стояла ранняя осень, золотое низкое солнце и насыщенная зеленая листва, пыльная из-за того, что последний раз дождило три недели назад. Та же листва, только темнее и мягче, отражалась в речной ряби. Пустой берег, высокий камыш, лодка, наполовину вытащенная на песок — деревянная, как делали раньше, безо всякого пластика и мотора.

Песок был грязным, сплошь в обломках ракушек и черенков от листьев, кое-где в мелких камешках и свалявшихся перьях неизвестных птиц.

Баки хорошо запомнил запах — тяжелый, немного илистый, с примесью мокрого дерева и растертой между пальцами травы. Запах реки и молодости. И еще что-то было, совсем рядом, близко, но Баки так и не сообразил, что именно, зато услышал сквозь всю эту картину голос, показавшийся его собственным:

— Тихо, солдат. Похоже, кто-то чужой хочет попасть в твою голову, но мы ведь к этому готовы, верно?..

Настоящее

Питер Паркер на него обиделся, выглядел теперь потерянным, сидел прямо на земле и смотрел, казалось бы, внутрь самого себя. Очки Тони Старка он нашел почти сразу и сперва, подняв и рассмотрев, в отчаянии отбросил, но тут же поднял. Стрэндж видел, как дрожат его губы; в таком состоянии Паркер на вид казался еще младше, и доктор думал над тем, сколько же ему лет? Пятнадцать, шестнадцать? Семнадцать — самое большее. Дети в семнадцать не должны оказываться на чужой планете и наблюдать за смертью своего кумира, или кем был для него Старк, да и костюмы супергероев они носить не должны.

Доктор не знал той истории, но прекрасно видел, что костюм этот — дело рук Тони Старка, а значит, и в том, что у мальчика выдалась вот такая незавидная судьба, виноват тоже он.

«О мертвых либо хорошо, либо ничего», — гласила известная пословица, но Стрэндж знал, как звучит это выражение на самом деле: «Либо ничего, кроме правды».

— Эй, ну вы двое как знаете, а мы отсюда убираемся.

Стрэндж поднял голову: с ним говорил Звездный Лорд, и ему было определенно неловко. Доктор понимал почему, ведь вся его команда была жива, кроме той самой Гаморы, за которой они сюда и прилетели. Глядя в его глаза, Стрэндж понимал, что именно на ее поиски, ну или на поиски ее тела, Лорд собирается отправиться.

Мероприятие почти безнадежное, к тому же полегла ровно половина жителей каждой из планет, и беспокоиться, кроме мертвой подружки, есть о чем, но Стрэндж ни слова об этом не сказал.

— Мы воспользуемся вашим кораблем. Сделаете остановку поближе к орбите.

— А там вы как-нибудь спрыгнете?

— Ага. — Доктор еще раз взглянул на Питера, но тот, несмотря на то, что сидел очень близко, никак не отреагировал, будто и не слышал даже.

С ним нужно будет серьезно поговорить. А может быть, и попытаться утешить — в этом Стивен был не силен, не представлял, что нужно сказать, особенно если парень не знал о том, что вместе со Старком в пыль разлетелась половина всех людей Земли. Среди них могли быть его друзья, его семья, его девушка, и пока Питер еще не знает об этом — ему не так уж плохо, как может стать позже.

— Паркер, — позвал доктор, не особенно надеясь на реакцию.

— Вы не помогли ему, — отозвался Питер. — Отдали Камень за то, чтобы он жил. Как вы могли доверять такому типу, как Танос?

— Все произошло так, как должно было.

— А вы — единственный, кто точно знает, как должно быть?! — вспылил Питер, пытаясь подняться на ноги, но тут же возвращаясь на место. — Вы кто, президент, или бог, или…

— Я маг, — перебил его доктор, — и я видел будущее.

Да уж, объяснить непосвященному человеку то, что очевидно для мага, всегда непросто. Доктор почти и не общался с такими, а когда и приходилось — ожидал, что те будут принимать на веру все, что он может им сказать, и начинал злиться, когда этого не происходило. Вот и сейчас он постепенно заполнялся раздражением, виной которому был вовсе не Питер Паркер, а то, что в точности Стрэндж не помнил, что именно открыло для него будущее.

Знал точно — вариантов было четырнадцать миллионов и шестьсот двадцать пять, только один из которых вел к победе над Таносом. Один!.. И, несомненно, Стрэндж сделал все для того, чтобы реализовать его. То есть — отдал Камень, который поклялся защищать (между прочим, Питер мог бы принять это во внимание и оценить жертву). И в тот момент, когда это происходило, Стрэндж точно знал, что нужно будет делать дальше. А потом Танос исчез, инопланетные друзья Звездного Лорда начали распадаться на куски, затем то же самое произошло с Питером, а потом с ним самим, после чего Стрэнджа закрутило и вернуло на место, и на какой-то крошечный миг он увидел всю картинку в целом. Он знал, что произошло, что случится дальше, к чему это приведет и как все закончится.

А потом — забыл. Человеческая природа вытеснила магическую составляющую, оставив только осознание того, что все действительно идет так, как должно. Не более.

У Стрэнджа не было никаких доказательств для убитого горем Питера, и ничего с этим не поделаешь.

— Возьми себя в руки, — скомандовал он. — Что бы сказал Тони Старк, если бы сейчас тебя увидел?

Это было стопроцентной манипуляцией, и Стивен не удивился бы, если бы Питер захотел дать ему по лицу после этих слов, но тот только упрямо поджал губы. Новая попытка подняться увенчалась успехом, Питер даже отряхнул паучий костюм от пыли, а потом посмотрел на очки у себя в руках так, будто сейчас видел их впервые.

— Почему они не исчезли?

— Кто разберет природу магии. — Стрэндж пожал плечами; полы мантии взметнулись выше обычного, а потом медленно опали обратно. — Питер, сейчас мы полетим с теми людьми на корабле, возле орбиты Земли они притормозят, и мы уйдем через портал.

— Куда?

— В Нью Йорк. — Секунду он еще сомневался, а потом все же сказал: — Танос уничтожил половину населения Земли, Питер.

— Я понимаю…

— Это значит, что твои друзья и семья могут уже не существовать.

— Понимаю, — тверже повторил юноша. — Я же не дурак. Что мы будем делать в Нью Йорке?

«Мы?» — Стрэндж приподнял брови. Он собирался оставить Питера на какой-нибудь улице, тот ведь сможет найти дорогу домой? Должно быть, не все его близкие мертвы, кого-то он найдет выжившим, очень обрадуется и будет… как-нибудь справляться. У доктора есть множество других дел, он надеялся, что хотя бы Вонг жив, а дальше он соберет оставшихся магов, проверит, как там доктор Беннер и другие защитники Земли, и уже потом составит какой-никакой план. Может быть, даже вспомнит те откровения, которыми целую драгоценную секунду обладал.

— Зависит от того, что там творится.

Несложно было представить, что произойдет с городом, если половина его жителей внезапно исчезнет. Неуправляемые машины на дорогах, поезда в метро и другой транспорт, автоматика на фабриках, больницы, пожарные, службы спасения, общий хаос на телевидении и в радиовещании. Паника, паника, паника, которая не успокоится еще очень долго, даже если все СМИ разом начнут кричать о том, что больше никто не умрет.

Стрэнджу придется окунуться во все это с головой, и он немного жалел, что нельзя пропустить месяцок, перекантовавшись на Титане или корабле Стражей.

Но нет — он должен находиться там, в эпицентре происходящего. Должен узнать, кто из Мстителей выжил: не мог ведь погибнуть один только Старк, хотя доктор в этот момент очень на то рассчитывал. Живым определенно хотелось видеть Беннера — Стрэндж знал о нем еще даже до того, как стал магом, и ученый на одной с ним стороне ни капли бы не помешал. Насчет остальных Стивен уже не был так уверен: он не особенно мог припомнить, кто еще находится в той компании. Разве что Тор — Звездный Лорд упоминал о нем, и если он не рассыпался пеплом, было бы неплохо.

Но Питер Паркер… Глядя на него, Стрэндж думал, что проблем тут будет больше, чем пользы.

**

Уже оказавшись в Нью Йорке, у дверей тихого Санкторума, Стрэндж начал догадываться, что находится не в том месте, где нужно.

— Питер, — сказал он, — если ты знаешь кого-то из Мстителей, кроме Старка, назови их имена.

Доктор никогда не интересовался этой темой так, как должен был, а сам знакомился с одним лишь Тором, который в тот раз произвел на него сомнительное впечатление. Ну да еще Беннер, но не могло же их быть всего трое, или четверо, если то «посвящение» в Мстители, которое Старк произвел на космическом корабле для Питера, могло иметь юридическую силу.

— Ну, там был второй Железный человек, — начал перечислять Паркер, — у него такой похожий костюм, его зовут Роуди. Еще Черная Вдова, Наташа. Еще Вижен, он умеет летать. Еще — Стив Роджерс, вы не можете его не знать. Потом те, что были в тюрьме: человек с луком, человек, превращавшийся то в маленького, то в большого, тот, с железной рукой — Джеймс Барнс, и ведьма, и еще один с крыльями.

— Имена, Питер.

— Я их не очень помню. Я был с мистером Старком.

Ясно. Доктор вздохнул и похлопал Питера по плечу, указывая на деревянную дверь Санкторума:

— Это мой дом. Если вдруг что — можешь обратиться сюда.

— А мобильного телефона у вас нет?

— Хм, я не думал об этом. Просто запомни адрес.

Потом он вошел внутрь, чтобы не видеть больше растерянного лица Питера, замусоренной улицы, дороги сплошь в брошенных автомобилях, троицы мужчин, разбивавших витрину магазина… Впрочем, нет: они ему сразу не понравились, так что доктор снова выглянул наружу и наскоро сотворил портал у них под ногами. Наверняка они сильно удивятся, когда свалятся прямиком в неуютную камеру в Райкерс-айленд.

Будут и другие мародеры — десятки и сотни, — но пусть ими займется полиция.

— Вонг! — позвал Стрэндж, с неудовольствием оглядывая Обитель, в которой после падения Беннера царила полная разруха. Разруха и запустение — Вонг не откликнулся, и доктор хорошо знал, что это означает. На всякий случай он еще прошелся по этажам, заглядывая в неизменно пустые залы и комнаты, а потом снова вернулся вниз, к дыре в лестнице, и там сел на ступеньке, спрятав лицо в ладонях.

Он хорошо понимал, что так может случиться, но все равно оказался не готов остаться в полном одиночестве.

«А Кристина?» — пришло на ум, но доктор отмахнулся: если она и жива, то наверняка занята в больнице. Да и чем Кристина могла помочь ему?

Доктору нужно было поскорее брать себя в руки. Санкторум ничем не поможет. Разве что хранилище артефактов потом пригодится, так что Стрэндж потер двойное кольцо, на миг прижался к нему губами, позволив себе такую сентиментальность, и встал.

Нужно было найти Стива Роджерса, если тот еще жив, или кого-нибудь из тех, кто пришел Питеру на ум, и для этого доктор отправился в зал с артефактом-глобусом, который мог показать местонахождение любого человека на планете. В этом зале доктор и увидел пепел — то, что осталось от Вонга. Он даже лежал в форме упавшего человека; у Стивена болезненно сжалось сердце, и он подошел поближе. В пепле что-то блеснуло. Наклонившись, Стрэндж достал из коричневой шелухи золотое двойное кольцо, такое же, как и его собственное, и, секунду посмотрев на него, спрятал в карман.

Он все еще не вполне понимал, почему люди исчезают не полностью, но собирался разобраться в этом позже.

Глобус медленно вертелся, разгоняясь так, словно был старым автомобилем, простоявшим на задворках в Алабаме несколько десятилетий. Потом он наконец завертелся так, как Стрэндж привык видеть, оранжевые щиты, ни один из которых не сумел спасти Землю от Таноса, слабо светились, а сквозь них проглядывали голубые линии меридианов и параллелей.

Спустя минут десять свет начал концентрироваться на территории Африки, а когда глобус полностью остановился, Стивен уже знал точное место, куда должен будет попасть.

**

Ваканда выглядела одной большой батальной картиной Франца Рубо: вытоптанная земля, поваленные деревья, кое-где будто с корнем вывороченные, множество трупов. В основном среди мертвецов были темнокожие африканцы, но по пути вперед доктор видел и трупы внеземных тварей, чья кровь была темной, будто нефть. Тяжелый запах смерти разносился ветром, вдали, в туманной дымке, виднелся город — Стрэндж держал путь именно туда. Быстрее было бы скользнуть через портал, но он почему-то шел, разглядывая тела вперемешку с пеплом — тот был везде одинаковым, ветер поднимал его и опускал на новые места, и те, что были когда-то людьми, личностями, смешивались друг с другом, становясь в конце концов никем.

Город, когда Стрэндж наконец вошел в него, одновременно поразил своим величием и запустением. Он был, в отличие от Нью Йорка, аккуратным и чистым, если не считать вездесущие лоскуты пепла. И полностью пустым — никакой паники и никакого мародерства, как будто здесь Танос уничтожил не половину населения, а всех без исключения.

Стивену пришлось подняться в воздух, чтоб наконец обнаружить всех на широкой площади напротив дворца. Король Ваканды обращался к своим людям, и доктор опустился обратно на дорогу и двинулся в ту сторону — превращать свое появление в зрелище он не желал.

Незаметно подойдя поближе, Стивен ждал, пока Т’Чалла закончит свою речь на вакандийском языке. Позади него, в дворцовой нише под прикрытием тени были люди — Джеймс Барнс и Ванда Максимофф, которых Стрэндж знал из новостей, и один афроамериканец, носивший армейскую одежду, но, очевидно, не принадлежавший к жителям Ваканды.

Решив не растягивать ожидание, Стивен шагнул к ним через портал, возникнув прямо за спиной, и поэтому чуть не получил удар железной рукой прямо в солнечное сплетение: мантия взметнулась вверх, затормозив металлический кулак у самой цели, и Стрэндж зашипел:

— Полегче, солдат, полегче! Так и синяк оставить недолго!

— Ты откуда тут взялся, кто такой?

— Я — доктор Стивен Стрэндж, — в своей привычной манере, отдающей тонной самомнения, представился он. — Маг. — О том, что он к тому же является защитником Земли, Стрэндж решил не упоминать — с этой задачей он позорно не справился. — Из Нью Йорка. Мы с Тони Старком и Питером Паркером столкнулись с Таносом чуть раньше вас, на Титане, а потом некая организация «Стражи Галактики» доставил нас на Землю.

— И где тогда Питер и Тони? — полюбопытствовал темнокожий, которого пока что Стивен определил то ли как того, который становится маленьким и большим, то ли как другого с крыльями.

— Питер отправился домой, а Старк… увы. — Доктор развел руками. — Каковы ваши потери?

Боковым зрением доктор видел из-за плеча Барнса, как из свиты короля в их сторону косится какая-то девушка. В конце концов она начала пятиться, потом делать осторожный шажки, медленно приближаясь к ним так, чтоб никто другой этого не заметил.

— Капитан Стив Роджерс, доктор Беннер, Вижен, Наталья Романова…

Имя Брюса Беннера болезненно царапнуло Стрэнджа, но он смолчал. К ним наконец добралась девчонка, и Барнс сказал о ней:

— Это Шури, сестра короля.

Доктор представился снова, на этот раз в ответ прозвучали два других имени: Ванда, хоть он и знал ее, и Сэм — вот кто он был. С крыльями, военный.

— Я сочувствую вашим потерям, господа, но на траур нет времени. Планета в полной заднице, да что там — в ней все известные нам миры, и этот вопрос необходимо как можно скорее решать. У меня есть приблизительный план, однако сам я, боюсь, в этот раз не могу справиться. Вы, юная леди, владеете какой-то магией?

Шури изумленно раскрыла глаза, покачала головой, и собранные в косички волосы мазнули стройную шею.

— Я ученый. Высокие технологии, немного генетики, программирование, а еще — эксперт по вибраниуму.

«Новый Брюс Беннер», — с оттенком тоски подумал Стрэндж, протягивая ей руку.

— Ты пока не доктор наук?

— Надо еще немного времени. — Она слабо улыбнулась.

— Теперь-то его у тебя в достатке. — Доктор осмотрел присутствующих, потом сфокусировался на спине Т’Чаллы, на всех, кто был с ним рядом, и задал вопрос, только сейчас пришедший ему на ум: — А где, к слову, Тор?

Барнс с Сэмом переглянулись, но первой успела Шури:

— Парень с молниями? Его никто не видел.

Доктор вздохнул, пытаясь скрыть разочарование. Осмотрел своих новых знакомых: старый солдат с сомнительной биографией, ведьма, Сэм без особых способностей, малолетняя ученая и король Ваканды, который уже закончил и теперь с серьезным лицом направлялся сюда.

Расклад был так себе. Доктор потрогал кольцо Вонга в кармане и приказал себе набраться мужества: это все-таки лучше, чем ничего.

Ваканда. 3 месяца назад

Кто-то держал его со спины, обхватив поперек груди и оттягивая назад с силой, которой он не мог сопротивляться, хотя и отчаянно пытался, сражаясь за сохранность собственных, вернувшихся с таким трудом и еще не полностью, воспоминаний. С одной рукой одержать победу было бы тяжело, и, наконец, он дернулся в последний раз, а потом притих, решив дождаться, пока бдительность противника немного притупится, и уже потом сделать решающий рывок.

В ушах шумело, звук очень походил на бегущий по проводам ток, но сквозь него кое-что постоянно пробивалось:

— Баки, нет, Баки, пожалуйста, пожалуйста, слушай меня, Баки… — Словно помехи на радиоволне, которую с таким трудом удалось поймать.

Были и другие голоса, но разобрать их совсем не удавалось, а этот звучал прямо над ухом, совсем рядом, так что он даже попытался ударить головой назад, чтоб затылком разбить обладателю голоса нос, но тот увернулся. Это было еще до того, как он успокоился, предприняв обманный маневр.

Руки не разжались. Его по-прежнему крепко сжимали, будто не доверяя.

— Баки. — Настойчивая помеха, а гудение стало совсем сильным, стремясь ее перекрыть — таким, что разболелась голова. — Дыши, пожалуйста, и слушай меня. Вдохни глубже, я же чувствую каждое движение. Вдохни и скажи что-нибудь.

Ему в руки упала подсказка: нужно притворяться так, чтобы поверили, то есть «что-нибудь» сказать. Но он не представлял, что именно говорить, потому что голова уже раскалывалась от боли, а гудение не прекращало ее терзать. Зато он сумел вдохнуть, глубоко, как и было указано, а потом еще раз и еще, пока он наконец в последний раз не набрал в легкие пахнущий речным песком воздух, а выдохнул уже ставший привычным — кондиционированный вакандийский.

Теперь Баки по-настоящему расслабился, позволил Стиву держать себя и осторожно отвел голову назад, уложив ее на крепкое плечо.

— Как бы я мог вдохнуть, — почти неслышно сказал он, — если ты сжал меня так, что вот-вот бы ребра сломал.

— Нет, не сломал бы, я себя контролировал.

В ответе Роджерса между строк читалось: «В отличие от тебя».

Воспоминания о только что произошедшем ускользали с легкостью льющейся между пальцами воды — вроде бы, был речной берег, запах воды и песка, чей-то голос, но больше ничего не осталось. Он сфокусировался, пытаясь задержать в памяти хотя бы это; виски ломило немилосердно, перед глазами волнами проносилась тошнотворная рябь.

— Бак, плохо?..

Хуже некуда, но он сжал зубы, вдохнув еще раз, и попытался смягчить:

— Нехорошо.

— Я могу отпустить тебя?

— Лучше не надо.

Он раскрыл глаза, и сквозь полупрозрачную рябь проступили фигуры, а потом искаженные беспокойством лица, алые сполохи на пальцах, медицинский пистолет в руках, прочие детали. Баки увидел больничный монитор и обрывки проводов — он вырвал их с корнем из гнезда, когда сдирал с себя датчики, иначе и быть не могло. Ванда стояла чуть дальше, все еще готовая защищаться, но Шури казалась более дружелюбной: она кусала губу и вопросительно переводила взгляд с Баки на Стива за его спиной.

— Что произошло? — наконец спросил Барнс. — В какой момент?

Хватка на его груди немного ослабла, но не пропала совсем, и Баки был за это благодарен.

— Ты просто взбесился. — Шури говорила с возрастающим восторгом, как будто этот эпизод — лучшее, что случилось с ней за весь день. — Кинулся на нас, а Стив тебя схватил, но ты вырывался как лев, хоть и с одной рукой! Едва не сломал мне оборудование, но Ванда отодвинула его назад, так что пострадали только провода, а их заменить можно в два счета.

— А я никого из вас не…

— Нет, — быстро оборвал его Стив. — Но зато у нас появились новые данные о твоей программе. Похоже, есть что-то вроде подстраховки, блока. Понимаешь, что это значит?

— Не уверен…

Баки смог бы разобраться, если бы голова так сильно не болела, но сейчас ему совсем не хотелось думать, особенно когда кто-то другой успел уже прийти к каким-то выводам.

— Никто не сможет проникнуть в твою голову без кода, — подала голос Ванда, наконец опуская руки. Алое свечение с ее пальцев растворилось прямо в воздухе, но перед глазами у Баки еще продолжали свою пляску малиновые искры. — Среди всех нас ты самый защищенный.

Новость показалась неправдоподобной, так что Баки обернулся и вопросительно глянул на Стива, и тот, к его удивлению, кивнул.

— Никто не знает твоего кода, Бак, кроме Земо, но он в тюрьме под таким надзором, что тебе и не снилось. Блокнот с записями уничтожен, а если ты думаешь, что где-то остались офицеры Гидры, которые тоже знают эти слова… — он покачал головой. — Я в это не верю. Мне кажется, что ты в полной безопасности.

«А вы все?»

За себя он не переживал, но вот за окружающих, тех людей, что были ему друзьями… Особенно за Стива, у которого и раньше хватало ума выбросить щит, подставившись под железный кулак ради слабой надежды на то, что это сработает.

— Голова очень болит. — Баки вздохнул. Признавать слабость было нелегко, но он не хотел больше продолжения экспериментов. Зато не отказался бы, чтоб его оставили одного.

— Тебе нужно отдохнуть.

Шури подошла ближе, потянулась рукой к его лбу — Баки отвел голову назад, но она все равно дотронулась, прижала коричневые пальцы, оказавшиеся холодными, к коже и вздохнула.

— Температура поднялась. Наверное, уже сто градусов⁽¹⁾… Дать жаропонижающее?

Барнс осторожно покачал головой. Все, чего ему действительно хотелось — это вернуться к себе в комнату и остаться одному. Немного поспать, а там тело само собой восстановится, ведь так было уже не раз.

Шури поджала губы: ей не нравилось, что от помощи он отказался, но все-таки она кивнула и ушла к монитору, а Стив тронул Барнса за плечо, чтоб сказать:

— Я провожу тебя, хорошо?

— Да.

Баки думал, что Стив делает это, желая проконтролировать — вдруг в голове у Барнса что-то вновь переключится, и он сбежит или нападет на кого-нибудь, — но все равно был не против компании. А когда они остались одни и спускались все в том же лифте, Роджерс заговорил первым:

— Бак, прости, нам не стоило экспериментировать с тобой…

— Вы все хотели помочь. Стив, я очень ценю это. — Он тер ладонью лоб, точно в тех местах, где помнил прикосновение Шури. — Но и боюсь тоже. Если можно — никаких больше… никаких попыток.

— Ты хочешь снова в заморозку?

Вопрос Стива прозвучал как-то странно, Баки показалось, будто он слышал в его голосе боль. В перый раз Стив ничем не выдавал своего недовольства, но теперь что-то изменилось, а из-за ломоты в висках Барнс не мог сообразить, что именно.

— Скорее нет. — Он остановился на пороге комнаты, где временно жил. — Но лучше спроси меня завтра.

Стив кивнул ему, хлопнул по плечу и натянуто улыбнулся, а потом пожелал скорее выздоравливать и ушел, украдкой оглядывась через плечо.

**

Оставив Барнса, Стив вернулся обратно в лабораторию. Шури вернула монитор на место и теперь сидела в кресле, развалившись в нем будто в шезлонге на пляже, а Ванда, серьезно обеспокоенная, стояла у окна, выглядывая наружу. Стоило Роджерсу открыть дверь, как обе тут же повернулись к нему.

— Ну что? — Шури выбралась из кресла и грациозно потянулась.

— Пошел отдыхать. Что вы скажете? Ванда?

— Я старалась быть осторожной. — Она запустила пальцы в волосы и с силой сжала у корней. — Черт, Стив, я очень старалась.

— Я знаю, знаю. Мы должны были попытаться, потому что… Он столько натерпелся не для того, чтобы, став свободным, снова лежать в криосне.

— Что-нибудь придумаем, — махнула рукой Шури. — У меня целая куча разработок, нужно просто время.

— А может, не надо ничего придумывать? После сегодняшнего Баки будет опасаться за ваше здоровье и вряд ли позволит сделать еще одну попытку.

— Но если все тщательно проанализировать, вколоть успокоительного или сделать для кресла фиксаторы… — Шури не договорила, споткнувшись о холодный взгляд Стива Роджерса.

— Примерно это с ним и делали в Гидре, — объяснила Ванда, пока Стив успокаивался. — Для него это могут быть как раз те воспоминания, которые послужат катализатором. Знаете, все было спокойно в его голове, пока я не тронула тот участок сознания, где лежит программа.

— Значит, не будем больше ее трогать, — твердо решил Стив. — Раз Баки хорошо, пока он в покое, то оставим его в покое. Я поговорю с Т’Чаллой насчет того, останется ли он здесь.

— В смысле? Конечно, он здесь останется! — Шури рассмеялась. — Он отличный парень, этот твой Баки, так что, Кэп, не беспокойся за него. Мы с ним подружились.

Стив недоверчиво поднял брови, а потом понял: Шури была из тех, кто с кем угодно подружится, если захочет, и он вполне верил тому, что, если они с Джеймсом общаются каждый день, то у Баки даже могла возникнуть к ней легкая привязанность.

— Может, ты знаешь, что сделать, чтоб он получше себя чувствовал? Что он любил? Он почти ничего не говорит кроме элементарных вещей, мол, ему нравится тут воздух и все такое.

Все, что Баки любил, осталось в старом Бруклине, и Стив понимал это. Все, кроме него самого, но он не мог постоянно быть рядом, как бы сильно этого ни хотел, да и брать с собой Барнса тоже не мог — без одной руки тот стал бы скорее помехой, чем помощью в заданиях, которые Стив выполнял.

Сейчас Баки был уже другим человеком, и Стив вовсе не ручался за то, что ему все еще нравится джаз или ситро, или кетчуп, или даже девушки.

— Хот-доги? — жалко улыбнувшись, предположил Стив.

— Я их просто обожаю, так что у нас полно хот-догов, — кивнула Шури. — Приходится следить, чтоб Баки не питался только ими. Что-то еще?

Наморщив лоб, Роджерс попытался припомнить, но тут заговорила Ванда:

— Ему нравится, когда он гуляет по утрам. — Она обвела присутствующих взглядом. — Я видела это внутри. Он выходит очень рано, идет вокруг города, бегает и потом возвращается. Еще ему нравится озеро.

— Это я его туда привела, — подтвердила Шури. — Когда только вытащила из капсулы.

Они замолчали, все трое. Девушки смотрели на Стива, ожидая вывода, который только он и мог сделать, сам же Стив вертел полученную информацию так и эдак, прикладывал ее к своим воспоминаниям о Бруклине, и вдруг понял: тогда, в то тяжелое предвоенное время, они были довольны тем, что у них имелось, хотя этого было не так уж много. Здесь же Барнс получал гораздо больше, но многое из этих даров Ваканды были ему ни к чему. Плазменные панели, компьютеры и смартфоны — вся эта техника, к которой Баки полностью равнодушен. Нужно ему совсем другое, но он как раз из тех, кто никогда не попросит, потому что думает, что не имеет на это права.

А если так, то они, собравшись тут втроем, могут организовать все таким образом, что и просить не придется.

— Он будет чувствовать себя лучше, если станет жить в уединении. — Стив посмотрел на Шури. — Раз ему нравится природа и озеро. Мы можем это организовать?

— Легко, — вставила Шури, больше ничего не говоря, потому что чувствовала — Роджерс не закончил.

— Только как он будет справляться, если останется один?

— Ты про руку? Ох, Кэп, да он прекрасно справляется, ты просто не видел. Баки уже самостоятельный мальчик, можешь мне поверить. — Шури весело фыркнула. — Я ему как-то помочь хотела, знаешь, как он на меня посмотрел? Вот такой взгляд…

И она изобразила насупленное выражение лица, которое в чем-то и правда походило на выражение Баки, так что Стив не смог не улыбнуться.

— К тому же, — продолжила воодушевленная Шури, — мне было ужасно интересно, так что я кое-что сделала для него. Хочешь глянуть первым, Кэп?

И Кэп, конечно, захотел.

**

В отличие от капитана, Баки от новости о том, что Шури почти закончила моделировать для него новую металлическую руку, в восторг не пришел. Он исподлобья смотрел на техническую документацию, выведенную специально для него на три полупрозрачных экрана — там рука была разобрана едва ли не на запчасти, подробно рассматривалось каждое сочленение, особенное внимание Шури уделила креплению к плечу, сгибу локтя и кисти и, конечно же, пальцам.

Напечатанная на 3D-принтере модель лежала здесь же, она была негибкой, почти белой и в целом очень походила на предыдущий вариант, только стыки пластин казались более гладкими.

Барнс смотрел на все с опаской. Он пока не успел привыкнуть к своей однорукости, но постепенно учился так жить — движения теряли неловкость, походка выпрямлялась, а все дела он по-прежнему мог выполнять, только немного медленней. Фактически металлическая рука была ему не нужна, особенно та, что выступала оружием больше, чем протезом.

— Она сильнее твоей первой. — Шури, сама того не ведая, подливала масла в огонь. — Чувствительность будет восьмидесятипроцентной, да и выдержит почти любое воздействие. Взрывы и все такое, не говоря уже о пулях. Это вибраниум.

Наконец Шури оторвалась от объемной модели и посмотрела на Баки, только сейчас замечая, что он не выглядит очень довольным.

— Тебе не нравится?

— Я не знаю.

С металлической рукой у него были плохие ассоциации. Темные, холодные. Рука, как и некогда он сам, была оружием Гидры, и когда Баки от нее избавился, то почувствовал себя свободным, даже несмотря на то, что до этого уже таковым был. Объяснить такие нюансы Шури он не мог, потому что в точности не оформил свои чувства в слова, но если бы она заранее спросила, хочет ли он новую руку, Баки сразу бы отказался.

Чувство, с которым он смотрел на демонстрационную модель, было тревожным, мрачным, а до сих пор в Ваканде его такие мысли не посещали.

— Ты ведь еще не попробовал ее на себе. Она пропорциональная по весу и очень удобная.

— Не сомневаюсь. — Баки кивнул. Ему не хотелось обижать Шури, которая хоть и была ужасно умна и деятельна, но сейчас напоминала ребенка, чей рисунок не оценил учитель. — Здесь дело в другом. Это как… Как если бы с тобой в прошлом случилось что-то плохое, а какая-то вещь напоминала про это.

— А тебе хотелось бы насовсем забыть?

— Да.

Баки ответил очень быстро, чтобы у Шури не осталось сомнений, но он не рассчитывал, что она поймет его правильно. Барнс ведь был Солдатом в три раза дольше, чем она вообще живет на свете, и сколь бы ни был человек гениален, а правильно понять чужой опыт не так-то просто.

У Шури сделалось странное лицо: такое, будто она с большим трудом сдерживает свои эмоции. Она кусала нижнюю губу, сжимала пальцами запястье, и Баки начал догадываться, что Стив о многом ей рассказал. Стив или Т’Чалла, который предпочитал даже не пересекаться с Барнсом, хотя они давно уже выяснили, что Баки не причастен к смерти его отца.

Или все же… Подолгу раздумывая об этом, Баки приходил к мысли, что его вина все-таки есть. Если бы он был мертв, Земо не смог бы манипулировать его образом, а потом и им самим, да и изрядной частью Мстителей, как в итоге и вышло. Впрочем, Земо наверняка придумал бы что-нибудь другое. Умер бы кто-то другой.

— Я знаю, что тебе трудно. — Шури подошла ближе, а потом порывисто обняла его, встав на цыпочки и поставив подбородок на его плечо. — Но, Бак, разреши хоть попробовать.

Она немного отстранилась, поймала его взгляд, перестав походить на юную девочку. Стала серьезной, почти деловой, и Баки невольно прислушался.

— Сам знаешь, вы со Стивом, Сэмом и Вандой вне закона. Мало ли что случится в будущем? Ваканда открывается миру, Т’Чалла сделал официальное заявление, и не исключено, что вам придется снова стать отрядом, как Мстители. Стив с Сэмом и сейчас занимаются похожими делами.

— Сражаются со злом? — Баки улыбнулся.

— Сражаются со злом, — подтвердила Шури и на шаг отошла. — Кэп думал, ты захочешь быть с ним, как раньше.

— Это он тебе сказал?

— Нет, но, Бак, неужели ты сам по нему не видишь?

Теперь Баки сомневался. Если в этом мире и было что-то для него ценное, то именно Стив. И когда Шури упомянула о нем, Барнс тут же ощутил, что и вправду хотел бы быть рядом, но все равно опасался рисковать. Самому себя оценивать было нелегко, но он все равно чувствовал, что до сих пор слишком нестабильный. А еще — уставший. Потому ему и нравились утренние прогулки: только так, будучи наедине, он мог немного отдохнуть и не беспокоиться о том, кто он такой и что происходит с его жизнью.

— Предлагаю компромисс. — Шури снова отвлекла его от мыслей. — Ты разрешишь мне сделать тебе эту руку, а потом попробуешь ее, я откалибрую, и ты потренируешься, привыкнешь к ней. Если после этого ты не захочешь ее оставить, то так тому и быть.

— А в чем компромисс?

— Взамен мы построим тебе дом возле озера. Там, где тебе нравится сейчас гулять.

Склонив голову набок, Баки впервые перестал хмуриться. Ему нравилась мысль о таком доме, даже очень: он ведь будет там один, вдали от других людей, сможет гулять, когда захочет, и никто не помешает ему. Шури наверняка придумает систему связи, оставит ему ноутбук или терминал, заставит носить мобильный телефон, но все это мелочи по сравнению с тем, что он мог получить.

— Не хочу дом, — сказал он и добавил после того, как Шури насупилась: — Лучше шатер, как у индейцев.

И Шури рассмеялась, подняв вверх руки в победном жесте.

Возвращаясь в комнату, Баки тоже улыбался.

1) по Фаренгейту. Это около 38 по Цельсию

Вернуться к тексту

Настоящее

Вначале была ослепительная в своем сиянии белизна. Насквозь ее прорезали вспышки молний — канаты, натянутые между низом и верхом, звенья, благодаря которым только и можно было разобрать, где небо, а где земля. От режущих электрических бликов даже у него начинали слезиться глаза, и он подумал о тех, кто не привык так к молниям, как привык он. И тогда понял, что он здесь совсем один.

Для полной уверенности Тор огляделся, но увидел только свою секиру, валяющуюся у ног, поднял ее и пошел вперед. Чем дальше он двигался, тем сильнее менялся пейзаж: белое наливалось зеленым цветом, топорщилось щетиной травы, а в небесах белизна превращалась в клочки облаков, разметанных ветром по бледно-голубому холсту.

Вначале Тор подумал, будто это мидгардская Норвегия, то самое место, где они с Локи встретились с отцом, где видели его в последний раз, и куда потом пришла Хела. Он даже опустил взгляд вниз, в сочные стебли травы, ожидая увидеть там осколки Мьёльнира — их не было, и, вглядевшись в горизонт, Тор догадался, что это вовсе не Мидгард. С горизонтом что-то было не так — он выглядел идеально ровно, безо всяких искривлений, без неровностей: так, словно Тора во много раз уменьшили и посадили в центр бумажного листа.

Он снова двинулся вперед, рассудив, что рано или поздно куда-то выйдет, но время здесь утратило значение, и Тор шел, не чувствуя ни конца путешествия, ни усталости, ни хоть какого-нибудь движения.

Остановившись, он положил секиру на землю, а после сел туда сам. Тор мало что понимал из происходящего, но и мало чему удивлялся — порой случаются невероятные и даже чудесные вещи, особенно, если ты бог. Жизнь научила его тому, что в некоторых случаях проще подождать.

— В прошлый раз ты был намного упрямее.

Не оборачиваясь, Тор улыбнулся. Отца он узнал бы и по дыханию, не говоря уже о голосе, и даже то, что тот числился среди мертвых, не испугало его. Может, Тор сейчас и сам мертв. Такое случается.

— Я был еще молод в прошлый раз.

— Ты до сих пор молод.

Поднявшись на ноги и машинально подняв секиру, Тор посмотрел на своего отца — светлые волосы, да и весь образ пронизан светом, а единственным темным пятнышком была металлическая пластинка, закрывавшая отсутствующий глаз.

— Мы теперь похожи, — сказал Один, и Тор в тот же миг понял, что на его лице точно такая же пластинка, а глазное яблоко, отданное Ракетой, будто испарилось. — Только твои волосы… но еще вырастут, да?

— Если только я не умер.

— А ты не знаешь?

Наверху плыли облака, но ветра не было, и Тор подумал, что это небо из какого-то другого мира. Стоило мысли появиться, как Один улыбнулся, кивнул головой и снова заговорил:

— Ты должен понять кое-что сейчас, чтоб легче было понять потом. Запомни это ощущение.

— Если я сейчас пойму, то потом уже буду знать. — Тор развел руками, лезвие секиры скосило несколько травинок.

— Но не об этом. — Один подошел ближе, Тор вдруг осознал, что может видеть сквозь него. — Не отвлекайся, Тор. Посмотри вверх.

Он посмотрел. Облака плыли, ветер так и не поднялся. Что же он должен понять?.. В голову ничего не приходило, а о своей случайной мысли он вовсе забыл, переключившись на слова отца, которые казались гораздо более важными.

— Можешь сказать яснее? Что я должен запомнить?

— Твои глаза уже это увидели, Тор.

— Глаз, ты хотел сказать, один глаз. Второй куда-то делся.

— Я отнял его, — подтвердил Один. — Он тебе не принадлежал. Мы те, кто мы есть, сын.

— Просто с двумя глазами я все-таки лучше видел.

— Ты мог не заметить главного.

Один не двигался, но Тор все равно ощутил тяжелую отцовскую ладонь на своем плече. Он с трудом сглотнул — накатила ностальгия, резкая, неумолимая, и Тор не сдержался:

— Локи погиб. И весь Асгард.

Наступила пауза. Глаз Одина закрылся, сам он склонил голову, а Тор повторил это движение. Охватившая его грусть постепенно рассеивалась, он дышал спокойнее: просто сорвался, ведь отец был единственным среди всех, кого Тор встречал, кто мог хоть немного понять всю его боль, все отчаяние и безысходность.

— Что ж, — заговорил Один, — теперь ты и есть Асгард.

Тору захотелось обнять отца, но достаточно было и взгляда на него, чтобы понять — это невозможно и больше никогда не будет возможным. Спасибо и на том, что они могут разговаривать, находясь посреди неизвестности, поросшей зеленой травой.

— Что я должен делать, отец?

— Отправляйся к друзьям. С ними есть чародей, способный помочь, но и от тебя будет польза.

Ничего не поняв о чародее, Тор кивнул. В памяти возникло поле боя, лютые твари иных миров, нападающие со всех сторон, Романова, дерущаяся с ними, и Капитан, готовый лично выйти против Таноса.

Стоило вспомнить об этом, как время возобновило ход, на месте Одина, совсем рядом, мелькнула и брызнула во все стороны острая вспышка белой молнии. Тор поднял секиру над головой: что бы ни имел в виду его отец, а он знал, в какое место и в какой момент сейчас попадет.

И хотел как следует замахнуться заблаговременно.

**

В быстро сгустившихся тучах сверкали молнии, самая крупная ломко ударилась в землю, потом исчезла, оставив после себя крупную воинственную фигуру. Секира Тора опустилась вниз, окрестности содрогнулись: упало несколько неоновых вывесок, завыла автомобильная сигнализация, по асфальту пошла трещина, а секира разворотила бетонные ступени.

Тор осмотрелся и с запозданием понял, что здорово просчитался — это не Ваканда в разгаре доброй битвы, а Нью Йорк, да и место ему знакомо, словно он уже был здесь раньше. Подняв голову и увидев на вершине краснокирпичного здания большое круглое окно с выбитым стеклом, Тор пожал плечами: ничего не поделаешь, раз сюда привела его судьба, значит, именно сюда ему и нужно. Покрепче ухватившись за древко секиры, он вытащил ее из обломков ступеней Санкторума, переступил дыру и вошел внутрь.

— Чародей! — Никто не отозвался. — Лекарь!

Тор несколько секунд смотрел на обваленную лестницу на второй этаж — дыра была намного больше, чем та, которую сам он оставил снаружи, — а потом, поигрывая секирой, отправился на поиски.

Стоило ему свернуть в отводящий влево коридор, как сквозь оставленную Халком дырень в окне проскользнула юркая фигура, темная в вечернем свете. Пролом в лестнице не стал для нее препятствием, фигура ловко перебралась через перила и спрыгнула на замусоренный пол почти беззвучно, а затем крадучись двинулась следом за Тором.

Тот насвистывал что-то боевое себе под нос, открывал одну дверь за другой, натыкаясь на пустые кабинеты и залы, делая вид, что ничего позади себя не замечает, но постепенно терял терпение и уже собирался рассердиться и оглянуться, когда наконец услышал голос:

— Простите… извините, но вы — это Тор, а я вначале еще не был уверен, везде показывают, что у вас волосы подлиннее, а еще алый плащ как у мистера Стрэнджа, и такой большой молот… Нет, секира тоже ничего, она внушительная, но просто я не хотел обознаться.

Тор не узнавал этого человека, раньше они определенно не встречались, но его легко можно было принять за почитателя Мстителей или же за сына Тони Старка — по возрасту как раз все сходилось. Но непонимание развеял сам юноша:

— Простите, меня зовут Питер. Паркер. — Он подошел, держась ближе к стене, несмело протянул руку.

Пару секунд поразглядывав аккуратную ладонь, Тор хмыкнул и накрыл ее своей, а потом сжал и дернул Питера на себя. Паркер сдавленно охнул, попытался вырваться и, естественно, не сумел, и оттого заговорил еще быстрее:

— Доктор Стрэндж сказал приходить сюда, если вдруг что, а тут молния, гром, прямо рядом с этим местом, конечно же я пришел сразу же, тем более что все равно был недалеко, пожалуйста, отпустите меня!

— Друг чародея?

— Да, да, да! — Питер прижал к себе отпущенную руку и стал потирать раскрасневшуюся от крепкой хватки ладонь. Он и так знал, что невысок ростом, но по сравнению с Тором чувствовал себя совсем ребенком — смотреть приходилось не просто снизу вверх, но задрав голову. — Я его друг, только сейчас его, похоже, нет дома.

— Тут вообще никого нет.

— Мы только сегодня с ним вернулись с Титана, столько всего произошло, вас очень там не хватало — мы наверняка бы победили Таноса, если бы кто-то чуть-чуть нам помог.

— Знаю, я был занят, но теперь я здесь.

— Но ведь уже слишком поздно…

— Поздно будет, когда умрешь. — Тор хлопнул Питера по плечу и пошел обратно в главный зал, тот самый, с проломленной посередине лестницей. — Что здесь произошло?

Питер взглянул на пролом, пожал плечами и снова перевел взгляд на Тора: тот казался громадным и каким-то… божественным. Нечто подобное Паркер ощущал только рядом с мистером Старком, ведь тот был его кумиром, но Тор — это совсем другое дело. Совсем другое.

— Я видел только то, что произошло на Титане. Ну, то есть, нет: вначале здоровый инопланетный корабль опустился тут рядом, и слуги Таноса хотели украсть доктора Стрэнджа, потому что у него был Камень Времени, но мы с мистером Старком пытались ему помешать и так попали на тот самый корабль. Полетели на Титан, а там были странные ребята из космоса, но они тоже хотели убить Таноса, так что мы придумали план, а он не сработал, доктор Стрэндж отдал Таносу Камень, Танос ушел, а мистер Старк умер. От него остались очки и пепел, вот.

Порывшись в кармане, Питер вытащил оттуда очки, но Тор ни капли ими не заинтересовался.

— А что у вас с глазом?

В отличие от очков, этот вопрос привлек куда больше внимания: Тор обернулся и посмотрел на Питера внимательнее, так, словно только сейчас признал его существование и закрепил за ним некую роль.

— Потерял, пока дрался с сестрой.

— Ох.

— Да. Когда вернется чародей?

— Не сказал.

— Тогда мне нужно в Ваканду.

— Мне тоже! — Питер обрадовался. — Я с вами!

— Ты? Нет, никак нельзя. Кто-то должен остаться здесь и посмотреть за домом, в нем полно артефактов, а я уверен, нам нужен… нужно кое-что.

Питер нахмурился. Его опять держали за ребенка и не позволяли никуда лезть, это ему не нравилось. Он комплексовал, и потому пропустил ту нотку сомнения, тот сбой в уверенности, который допустил Тор в конце своей фразы.

— Мистер Старк посвятил меня в Мстители, — предпринял Питер еще одну попытку.

— И как они тебя называют? Геройское имя?

— Человек-паук. — Паркер стремительным жестом вскинул руку и отправил упругую нить паутины к потолку. — Я уже не маленький и не бесполезный.

— Именно потому я доверяю тебе дом.

Тор вышел на улицу, а Питер поплелся за ним, уже зная, что уговаривать бесполезно. Оставшись на пороге, он с разочарованием смотрел, как Тор выбирает место посреди дороги и вскидывает руку с секирой вверх, ожидая, пока со стремительно темнеющего неба упадет первая молния, заливающая все вокруг белым и уносящая его с собой.

Затем Питер остался один. Он сел на верхнюю ступеньку и обхватил голову руками. Ему совершенно некуда было идти — успев вернуться домой, он увидел на месте тети Мэй покрывавший диван пепел, так что в квартире оставаться больше не хотел. Собрал вещи в рюкзак и оставил их в кабинете мистера Старка, потому что смог туда проникнуть, а после этого увидел вспышку молнии и помчался к Санкторуму. Теперь ему некуда было возвращаться; Нью Йорк, как и весь земной шар, был охвачен отчаянием, Питер не понимал, где пригодится его помощь, а чувство потери мистера Старка и тети Мэй оказалось слишком тяжелым — Паркер не смог просто задвинуть его подальше, отстраниться от этого и мыслить хладнокровно.

Ему стоило бы заняться чем-нибудь полезным, но доктор Стрэндж оставил его здесь, а затем и Тор — так, будто Питер был пустым местом, настоящим ребенком, несмотря на все, что он успел сделать: а заслуг у него, по мнению самого Паркера, имелось не так уж мало. Особенно для ученика старшей школы.

К глазам подступили слезы, и Питер уткнулся лбом в колени, но это не слишком помогло. Он плакал, жалея тетю Мэй, слишком еще молодую для смерти: сколько у нее было разных планов и идей, как она заботилась о нем, обо всех других, кто нуждался в заботе — почему именно она оказалась среди той половины человечества, которой не повезло?..

Еще сильнее Питер жалел самого себя, оставшегося в одиночестве, неспособного доказать свою полезность. Годящегося только на то, чтоб сидеть у чужого дома.

Разозлившись, Питер вытер рукавом лицо и, поднявшись, зашел в Санкторум. Некстати ему вспомнилась фраза Тора о том, что здесь есть артефакты, а еще — что ему может что-то из них понадобится. Конечно, Питер не идиот, он не будет воровать вещи, принадлежавшие магу, но хотя бы взглянуть на них он может, просто для того, чтоб отвлечься от мыслей, ни к чему хорошему не ведущих.

— Доктор Стрэндж? — Питер позвал на всякий случай, желая точно убедиться в отсутствии хозяина, а потом, почувствовав, как энтузиазм приходит на смену обиде, пустился в самовольную экскурсию по Санкторуму.

Он поднялся на второй этаж, потом на третий, и там нашел большой зал с удивительно высоким потолком. Здесь и были артефакты: многие под стеклянными колпаками, другие просто оставлены на подставках или стеллажах или прикреплены к стене. Питер ходил мимо них, то и дело замечая где-то ускользающее от взгляда движение или тихий непонятный звук. Было немного страшно, но куда больше просто волнующе; Паркер остановился возле стопки книг и рискнул открыть верхнюю, но ничего не произошло, а слова и буквы выглядели незнакомыми.

Потом Питер увидел на подушечке ярко-синий камень, видом напоминавший Камень Времени с поправкой на цвет. Протянув к нему руку, Питер замер, так и не коснувшись поверхности, но ничего не почувствовал и медленно-медленно опустил пальцы.

Ничего. Камень был холодным. Питер поднес его к лицу и рассмотрел поближе, решив, что только настоящий маг способен заставить эти вещицы работать.

Кроме этого, Питер немного осмелел. Ему все было интересно, а заняться совершенно нечем, так что он, представляя, словно заигрывает с чем-то опасным и проверяет себя, взял в руки посох с крученой рукоятью. Тяжелый и наверняка очень старый, он удобно лежал в руках, и Паркер взмахнул им, как волшебной палочкой, но вновь ничего не произошло.

Следующим в руки Питеру попался еще один камень — он был больше предыдущего, а по форме напоминал человеческую ладонь с грубо очерченными пальцами. Подняв камень, Питер из любопытства приложил свою руку к нему, чтоб сопоставить размер, и прикосновение оказалось неожиданно теплым, а юноша в тот же миг ощутил, как теряет сознание.

Точнее, у него закружилась голова, но в обморок он не упал, хотя был определенно близок к этому. Тело Питера стало очень легким, как будто он летел куда-то или падал, но он был уверен, что стоит на месте. В случившемся Питер не разобрался, но услышал издалека голоса и решил, что вернулся Стрэндж или пришел кто-нибудь другой.

Положив камень на место, Питер неслышно вышел из зала и пошел на звук, а, очутившись на лестнице, остановился. Внизу был другой маг, которого Питер мельком видел — полный и с азиатским лицом, — а рядом с ним стоял невысокий человек в деловом костюме.

— Что мы можем предпринять? Правительство окажет вам помощь и поддержку, так же, как и «Щиту», и Ваканде, но мне нужно больше конкретики, мистер Вонг, — говорил мужчина, и Питер отступил в тень, чтоб его не заметили.

— Без Стрэнджа тяжело что-то решить. — У Вонга был легкий акцент, довольно забавно звучавший. — Я хотел бы дождаться его возвращения.

— Вы же понимаете, что он может быть мертв. Иначе уже связался бы с вами.

— Понимаю, но…

— Мистер Вонг, вы один из немногих, кто способен оценить масштаб трагедии. Я просто прошу вас проверить состояние Стивена Стрэнджа и Тони Старка, если магия способна определить, живы они или нет и где находятся. В дальнейшем государство обещает поддержку и вмешиваться с просьбами будет по минимуму. Мы считаем, что вы и без нас знаете, что делать.

Питер недоверчиво склонил голову. Неужели кто-то еще не знает, что мистер Старк мертв?.. Впрочем, это легко понять, ведь все происходило очень далеко отсюда, но доктор Стрэндж теперь на Земле, пусть и не в Нью Йорке. Хотя бы о нем известно точно.

— Извините… — Питер несмело шагнул вперед, выходя на свет. — Доктор Стрэндж сам привел меня сюда, так что он совершенно точно жив, а еще насчет Тони Старка…

Его никто не слушал. Никто даже не оглянулся, а на середине фразы Питера Вонг начал отвечать, глядя на собеседника:

— Хорошо, мистер Росс, хорошо. Я свяжусь с вами, когда выясню что-то, незачем здесь находиться.

— Запишите номер телефона.

— Мне не нужен номер телефона!

Вонг, выставив руки вперед, создал портал с оранжевым свечением вокруг, шагнул в него и оказался совсем рядом с Питером, так, что тот даже вздрогнул.

— Закройте за собой дверь, мистер Росс, — прокричал Вонг и, снова не посмотрев на Паркера, скрылся в коридоре.

Сердце Питера билось часто, сильно, но он, круто развернувшись, последовал за Вонгом. Тот как раз вошел в зал с артефактами, и Питер поспешил объяснить:

— Я кое-что посмотрел тут, но почти ничего не трогал, кроме некоторых вещей.

Снова никакой реакции. Питер окончательно убедился в том, что его не замечают. Он подошел к окну и глянул на собственное отражение — все было в порядке. Потом изучил свои руки, потер друг о друга, пока ладони не нагрелись. После этого Паркер коснулся шторы, и тут начались странности: его пальцы проходили сквозь тяжелое полотно, не встречая сопротивления.

— О боже, — пробормотал Питер и закрыл лицо руками. — О господи.

Ваканда. 2 месяца назад

Итак, теперь у него был дом.

Когда Баки лежал, развернув на полу плотную циновку из сухого камыша, прямо перед его глазами цветной спиралью развертывались полотна плотной ткани, закрепленные на шести гладких балках темного дерева. Шатер оказался больше, чем Барнс представлял себе: он мог встать в полный рост, но до верха дотягивался лишь когда поднимал руку. К тому же в ткани прорезали окна, их можно было закрывать лоскутом и открывать снова, привязывая конец ткани к специальной петельке из бисера.

Шатер выглядел просторным еще и потому, что в нем не было почти никаких вещей. Кроме циновки, которую Баки сворачивал в рулон на день, здесь находился низкий столик — и его тоже можно было поднять, оперев на балку, — плетеная корзина с одеждой и тонкий ноутбук на ней. Маленький генератор Барнс вынес и поставил снаружи, в тени шатра, так что внутрь подводился только розеточный блок, да и тем он особо не пользовался.

Больше всего Джеймсу нравилось пространство не внутри шатра, а вокруг него. Стоило выйти, и тут же усиливался шум ветра в высокой траве, а впереди мерцало на солнце озеро, и никого тут не было, кроме Баки.

И кроме Шури, когда ей вздумывалось его проведать.

Происходило это так часто, что Баки даже не удивился, когда, возвращаясь с прогулки, заметил рядом с шатром чью-то фигуру. Вот только когда он подошел ближе, то разглядел, что это вовсе не Шури.

— Ванда? — позвал он издалека, и та подняла голову на звук, а потом помахала рукой и поднялась с бревна, на котором сидела.

— Удобное место.

— Да, отличное.

Он остановился рядом, разглядывая Ванду с нескрываемым интересом. Здесь Баки был на своей территории, потому ощущал уверенность, которой не было раньше — был свободнее, открытее и мог бы даже демонстрировать это, если бы не думал о том, зачем Ванда пришла.

Это наверняка касалось программы. Или бионической руки. Или чего-то похожего.

— Можно побыть тут немного?

— Ты имеешь в виду… внутри? — Баки растерялся и кивнул на шатер.

Подумав о том, что Ванда сейчас окажется там, Барнс пожалел, что место кажется аскетичным и необжитым: ему некуда даже усадить гостью, не говоря уже о том, чтоб как-то ее развлечь. Баки предчувствовал неловкость, в которую неизменно выливались все его попытки праздно побеседовать или просто провести время с кем угодно, кроме Шури и Стива, и ему не хотелось этой неловкости, но… что он мог поделать?

— Нет, просто тут рядом. Немного устала от больших зданий. А здесь красиво и спокойно, но одна я далеко заходить не хочу — боюсь потеряться.

— Правда? — Баки вскинул брови. — Но ведь ты ведьма. Разве ты можешь потеряться?

Ванда едва слышно фыркнула и присела обратно на бревно.

— Это ты сюда принес? — Она провела по гладкому стволу ладонью, игнорируя вопрос.

— Я, — согласился Барнс. Спохватившись, он сел на другой край колоды, перестав возвышаться над Вандой. — Нашел с другой стороны озера. Шури предлагала сделать тут беседку из дерева, поставить скамейки и стол и еще кресла плетеные… Вся эта садовая мебель.

— Почему отказался?

— Все это слишком основательно.

— Ты не хочешь здесь задерживаться?

— Не верю, что это возможно.

Обсуждать собственный быт и тем более мысли Баки не хотелось, так что он поспешил спросить до того, как Ванда придумала новую тему:

— Вас с Сэмом Стив из тюрьмы вытащил? Как это было?

— Ну, не один только Стив. Нас привезли туда спящими, так что мы и сами не знали, где находимся. Сидели в таких специальных камерах — могли друг друга видеть и разговаривать, но каждый все равно отдельно. У меня еще руки почти всегда были связаны… — Ванда облизнула губы и развела перед собой ладони. Баки завороженно следил за алыми струнами, соединявшими ее пальцы: каждая едва заметно подрагивала, становилась то тоньше, то плотнее, пока в конце концов девушка не опустила ладони. — Они думали, что я не могу ничего сделать, если надеть наручники.

— Но ты можешь?

— Ведь я ведьма, — хмыкнула Ванда, повторив почти в точности фразу Баки. — Единственная, кто им попался, так что они не совсем понимали, что со мной делать.

— То есть вы сделали это вдвоем со Стивом?

Голос Барнса звучал недоверчиво, он многого не понимал: как Роджерс справился один, пока не встретил Ванду уже в тюрьме, откуда он вообще знал, где искать то место. Шури пересказала то, что сама слышала от Сэма: тюрьма находилась под водой, подниматься на поверхность моря могла лишь ее часть, и, конечно, заключенные находились и близко не в ней.

— Не совсем.

— Тони Старк?

Ванда рассмеялась, замотав головой так, что волосы у лица растрепались.

— Конечно, нет! Неужели ты не догадываешься, кто помогал?

Барнс нахмурился и отвел взгляд. Он давал себе труд задумываться о Мстителях, отношениях между ними и так далее, ему вполне хватало компании Шури, которая держала его в курсе лишь потому, что хуже всего на свете умела молчать. Теперь же Баки пытался сопоставить все то, что знал сам и услышал от нее с тем, о чем говорила Ванда.

Сперва он вспомнил тех, кто точно не мог — Сэм, Клинт, Скотт, Старк. Из оставшихся на ум первыми приходили Наташа и…

— Точно. Т’Чалла.

— Не только он, — улыбнулась Ванда. — Еще Виж.

— Что? Вижен? — Баки по-настоящему удивился. — Но он же весь такой…

— Правильный, — подсказала девушка, продолжая улыбаться.

— Шури говорит, он молот поднял, который никто другой не мог даже сдвинуть. Ей Стив рассказал, а он сам видел.

— Он как будто олицетворяет высшую справедливость. Но не букву закона, понимаешь? Вижен вышел на связь со Стивом, а потом они втроем с Т’Чаллой все спланировали, чтоб нас вытащить.

— А где тогда остальные? Скотт и Клинт?

— По новым домам отправились. Их не будут искать, правительству не нужна такого рода огласка.

— А Вижен?

Ванда промолчала, и только сейчас Баки впервые подумал, что у нее могут быть к Вижену какие-то чувства. Барнсу тяжело оказалось даже представить что-то похожее: тот не был человеком, и Баки не знал, кем же он считался. Занявший тело Камень Разума? Плюс компьютерная программа искусственного интеллекта, созданная Тони Старком. Их знакомство с Баки было очень коротким, но в Вижене Барнс видел скорее робота, чем человека.

— Он сейчас вместе со Старком. — Ванда снова улыбнулась, но в этот раз на ее лицо жалко было смотреть.

Они поговорили еще: теперь уже о Ваканде и ее короле, о Шури со множеством разноплановых разработок, о том, как действует волшебство Ванды. Темы бионической руки разговор коснулся так плавно и неожиданно, что уследить за поворотом было невозможно, и Баки спохватился уже когда отвечал на вопрос куда более развернуто, чем когда спрашивала Шури.

— Если бы она была настоящая, то и проблемы бы никакой не было. Но, Ванда, это так тяжело объяснить человеку, у которого нет воспоминаний о таком прошлом… Эта рука — разработка Гидры, оружие. Сила, которой нормальный человек не должен обладать. То есть взять, к примеру, винтовку — это тоже оружие, но ты можешь отложить ее, бросить, а с рукой так не получится. Она все время здесь.

— Но это о прежней руке. Той, которая действительно была оружием Гидры. Шури ведь собирается сделать нечто совершенно другое.

— Она инженер, — фыркнул Баки, — и захочет расширить функционал. Не удивлюсь, если в каждый палец добавит по пистолету, а в локоть еще кофеварку.

— Для защиты хороших людей тоже нужно оружие. — Ванда смотрела на него серьезно, почти не моргая. — Важно не то, что ты используешь в его качестве, а как ты им распоряжаешься. Меня вот полмира боится из-за магии, Баки. Я когда-то, как и ты, пользовалась ею для Гидры, но ведь теперь мы здесь и знаем, на чьей мы стороне, да?

— На чьей?

— На стороне добра.

Баки пожал плечами, а потом кивнул. Сам он был на стороне Стива Роджерса.

**

На следующий день после визита Ванды все пошло как и прежде. Приехала Шури — Баки издалека услышал шум мотора, вышел посмотреть, что это такое, потому что обычно к нему приходили пешком. Шури ехала на бирюзовом квадроцикле, колеса подскакивали на ухабах грунтовой дороги, но юной принцессе это только нравилось.

— Хочешь покататься? — крикнула она еще на подъезде, и Баки, к собственному удивлению, ощутил, что хочет. Правда, говорить об этом он не стал, вместо этого отрицательно покачав головой и по привычке подтянув спускающуюся с левого плеча ткань повыше.

Шури остановила квадроцикл у самого шатра, едва не сбив правым колесом крепление перекладины, но даже этого не заметив. Соскочив с места, она порывисто обняла Баки, словно не виделась с ним по меньшей мере месяц, а потом шагнула назад и осмотрела его с ног до головы.

— Я руку принесла.

Набрав в грудь воздуха для того, чтоб в очередной раз объяснить, почему «нет», Баки вспомнил условия компромисса и медленно выдохнул. Ладно. Он обещал попробовать, к тому же Шури ему нравилась, а она непременно расстроится, если Барнс выкажет неудовольствие.

— Так.

— Давай мерить!

Он отошел поближе к колоде и принялся снимать с себя сначала накидку, а потом и рубашку, неловко орудуя одной рукой. Шури приволокла внушительного размера кейс и топталась рядом, желая, чтобы он поторопился, но не помогая, потому что знала: самостоятельный и гордый Баки такого не любит.

Поначалу Барнс испытывал стеснение, когда Шури осматривала его левое плечо, но уже привык и относился ко всему философски. Пальцы девушки всегда были аккуратными, невесомыми, и она еще ни разу не сделала ему больно: анестезия в Ваканде была великолепной. Один укол — и ничего не чувствуешь. Второй укол — и чувствительность возвращается за три минуты. Барнс не видел ничего подобного прежде, а потому считал, что может доверять этим людям, даже когда они проводили ему по три микрооперации за час.

Шури открыла кейс, а Баки уселся, неотрывно наблюдая за металлической рукой. Почти черная, она то и дело мелькала на солнце золотистыми прожилками — традиционные цвета Ваканды, ничего не поделаешь, — но никаких прочих опознавательных знаков не было, и Баки это нравилось.

— Готов?

— Давай уже. — Барнс пошевелил плечом, а потом отвернулся и не смотрел, как именно Шури справляется с креплениями и зажимами.

Ей потребовалось несколько секунд, а потом Баки ощутил действие механизма — его части сходились, стягивались, фиксировались, контакты подключались, обнаруживая друг друга, а на планшете в руках Шури мелькали уведомления. Еще Джеймс чувствовал странное напряжение, похожее на электрическое, но вскоре понял, что дело в нем самом — это из-за волнения сократились мышцы. Выдохнув, он расслабился, попробовал поднять руку, и та резко дернулась вперед.

— Стой, рано! — Шури схватила металлическое запястье и медленно опустила вниз. — Подожди, пока скажу.

Баки кивнул: небольшой перерыв был ему необходим, надо ко всему привыкнуть — к ощущению руки, к ее весу, к самой возможности ею пользоваться.

Пальцы Шури ловко скользили по сенсорному экрану, и вскоре Барнс переключился на них, наблюдая, как за танцевальным номером или выступлением фокусника. Наконец планшет моргнул в последний раз и потускнел, а Шури удовлетворенно выдохнула:

— Ну все. — Она погладила металл на его предплечье. — Давай только осторожно.

Вначале шли простые вещи, буквально элементарные. Поднять руку вверх, согнуть в локте, описать круг. Все то, над чем Джеймс даже не задумывался, когда делал это правой, в случае с левой превращалось в тяжелую работу. Он недоумевал, раздражался и злился на свое бессилие, пару раз пытался отцепить проклятую руку и выбросить — она делала из него беспомощного, инвалида, несостоятельного мужчину!.. Но Шури удавалось раз за разом его успокаивать то шутками, то научными теориями, которых Бак все равно не понимал.

— Потерпи. Нейронные связи создаются заново, твои синапсы просто в шоке от происходящего, дай им побольше времени.

— В прошлый раз такого не было!

— Баки, в прошлый раз связи были загружены в твою голову вместе с другими программами. Конечно же, такого не было. Ты, вроде бы, не хотел, чтоб такое как раз было.

Он пристыженно замолчал и взялся за цикл по новой: вверх, согнуть, круг. Раз за разом, пока не начало получаться более-менее естественно, пока Баки впервые не показалось, что это и вправду его рука.

— На сегодня достаточно, — решила Шури, наблюдавшая за прогрессом через планшет. Баки с радостью остановился, попробовал сжать кулак и не смог. — Нет-нет, для этого еще рано. Продолжим завтра, согласен?

И Баки с некоторым удивлением понял, что искренне кивает в ответ.

**

Следующая неделя была полна тренировок, ни на что не похожих. Баки казалось, будто он превратился в ребенка, не умеющего держать ложку, завязывать шнурки, проталкивать пуговицы в петельки. Столько различных дел он, оказывается, раньше выполнял, не задумываясь над ними. Расчесывал волосы. Взбивал подушку. Включал компьютер. Десятки, сотни различных движений и их комбинаций, тонкая работа пальцев — попадать по кнопкам, соизмерять силу, вовремя сгибать и разгибать.

Шури проявляла похвальное терпение, возясь с Барнсом, успокаивая его, когда он опускал руки и сдавался, поощряя, даже если он сам сомневался в успехах.

— Эти усилия стоят того, — уверяла Шури, стоя позади Баки и разминая ему плечи так, словно он сильно устал. — Даже с научной точки зрения. Ты только подумай — мы могли бы делать такие протезы для всех людей без руки или ноги. Улучшать качество жизни!

— С таким протезом они могут превратиться в убийц.

— Ну, я буду разрабатывать для них по-другому. А у тебя эксклюзив. Лучшее, что только может быть.

Фразы такого рода заставляли Джеймса чувствовать себя одновременно и гордым, и виноватым — как будто он не достоин чего-то настолько хорошего. Не достоин времени и усилий, потраченных Шури, ее внимания и участия. Такие мысли Баки тщательно скрывал, ведь однажды, попытавшись высказаться, он уже получил крепкой коричневой рукой по голове.

Баки неизменно снимал руку на ночь и надевал только когда приходила Шури или Ванда. Шури каждый раз рассказывала что-нибудь интересное о конструкции или возможностях протеза, а Ванда просто помогала, позволяя репетировать на себе рукопожатия и прикосновения — за сохранность ее костей Барнс не волновался, ведь в любой момент она магией могла его остановить.

— Чувствуешь, как она тебя держит? — спрашивала Шури, когда Ванда схватилась обеими руками за его предплечье. — На внутренней стороне запястья есть более чувствительное место. Не уязвимое, но все-таки стоит его беречь — там коммуникатор и пульт управления автопилотом джета. Он может управлять и другим транспортом, но настройкой займемся позже.

Баки обычно только кивал в ответ: для него было слишком много нюансов, функций, прогнозов. Слишком много всего.

Утром того дня, когда Баки собирался научиться бросать и ловить мяч, Шури вновь приехала на квадроцикле, но раньше, чем собиралась и не одна.

— Стив! — Барнс разглядел его издалека и тут же расплылся в улыбке, вытянулся в полный рост и помахал рукой.

Роджерс с квадроцикла помахал в ответ, потом спрыгнул, пока Шури разворачивалась, и подошел ближе.

— Бак! — они снова обнялись, и на этот раз Джеймс чувствовал себя совсем иначе, чем во время прошлой встречи. То ли близость с природой так на него повлияла, то ли доброжелательность Шури, а может, и все это вместе. — Как поживаешь?

— Знаешь, Стив… — Он на секунду запнулся и откровенно произнес: — Великолепно.

— Мяч! — крикнула Шури одновременно с метким броском. Предназначался он Баки и его новой руке, но Стив поймал мяч инстинктивно, извинился и бросил его Барнсу.

Тот стоял всего в метре, но мяч выскользнул из неловких металлических пальцев, заскакал по земле и остановился в тени бревна. Баки сжал зубы, но промолчал, поднял его и бросил обратно Стиву — точнее, так ему хотелось, но мяч пролетел бы мимо, если бы Роджерс вовремя не дернулся в сторону.

— Не выходит, — Баки вздохнул.

— Пробуй еще.

И он пробовал, снова и снова, вначале с раздражением и злостью (они стоили Шури двух мячей, которые рвались под излишне сильными пальцами), потом с терпением и настойчивостью, пока что-то не начало получаться. В конце концов Баки мог не только отбить мяч, но и поймать его, подбросить разными способами и даже набивать на ладони почти двадцать раз подряд.

Баки выглядел очень довольным, Стив и Шури — тоже.

— Это очень круто, Бак. — Роджерс хлопнул его по плечу, и Барнс смог сделать то же самое металлической рукой, и даже не оставил на коже Стива синяк. — Скоро ты сможешь писать.

— Я уже могу печатать на клавиатуре, но не очень быстро.

— Со скоростью улитки, — заметила Шури, ухмыльнувшись. — Но мы над этим работаем.

— Но я имел в виду писать ручкой.

— Над этим мы еще не работаем.

— А что насчет оружия?

Баки настороженно посмотрел на Шури и встретил почти такой же взгляд. Никто не торопился отвечать, а Роджерс начинал нервничать, догадавшись, что поднял далеко не самую приятную тему. Наконец, Шури, наморщив нос, выбрала нечто нейтральное:

— Мы еще это не обсуждали, Кэп.

Стив показал большой палец и поспешил перевести тему, так что дальше они говорили о миссиях Стива и Сэма, о встречах с Наташей, о том, чем сейчас занят Т’Чалла и почему он никогда ни к кому не присоединяется.

Барнсу хотелось, чтоб Стив остался тут на ночь. Хотелось прогуляться с ним по своему любимому маршруту, побыть наедине, без Шури, потому что вдвоем им было что обсудить еще с тех довоенных времен, о которых сейчас Джеймс помнил очень мало. Хотелось, но Стив спешил (он спешил всегда), его ждала гора важных дел, и Баки пришлось отпустить его, а самому оставаться рядом с шатром, будто на обочине жизни.

Впервые он подумал, что Шури права — Стив может нуждаться в нем так же, как и он нуждается в Стиве. Если для того, чтоб быть с ним рядом, нужно научиться пользоваться проклятой рукой и носить ее постоянно, то это не такая уж большая плата.

**

Еще через неделю Баки встретился с Вандой случайно — или так ему показалось — во время пробежки вдоль озера. Накануне вечером Шури попросила его носить руку целые сутки не снимая, и он пообещал, что сделает это, если она не будет каждый час проверять. Девушка согласилась, даже поклялась, что в эти сутки вообще забудет о его существовании, исключительно для чистоты эксперимента. Баки не собирался делать ничего особенного, просто устроил тренировку, в конце которой собирался искупаться, а потом думал почитать книгу или сделать что-нибудь такое же невыразительное.

В этот раз Ванда спустилась буквально с неба — Баки увидел сперва ее, потом алые сполохи, сопровождавшие траекторию ее полета, и встал как вкопанный, наблюдая за неестественным и потому привлекательным зрелищем.

— Нравится? — Она удачно приземлилась на песок рядом, только едва коснувшись земли коленом.

— Это… немного дико. Ты не боишься, что кто-нибудь заметит?

— Тут никого нет, кроме тебя.

— Значит, ты меня искала. — Прозвучало совсем не как вопрос.

— Да.

Ванда взяла его за руку и развернула ладонью к себе. Баки смотрел, как ее пальцы проходятся по темным вибраниумным пластинам, выводят поверх короткую фигуру, и металл расступается, тихо жужжит, трансформируясь в подобие монитора с пультом управления.

— Что ты делаешь? — Баки наконец сообразил отодвинуть руку, но закрывать пульт не стал. Любопытство боролось с опасением, и пока что перевесом не могла похвастаться ни одна из сторон.

— Прошу твоей помощи. — Ванда смотрела ему прямо в глаза. — Помнишь, что Шури говорила? Это пульт управления джетом.

— И что?

— Очень нужно кое-куда слетать.

— Без разрешения?

— Баки. — Она схватила его за плечи и попыталась встряхнуть, а когда не вышло — просто продолжила смотреть снизу вверх, так умоляюще и искренне, что у Барнса даже дыхание перехватило. — Это очень, очень важно.

— Куда ты собралась?

— Мы вместе. Ты отвезешь меня туда и вернешься обратно до конца суток. Я слышала, как Шури говорила об этом по телефону — никто не будет беспокоиться о тебе в течение дня, так?

— Я спросил — куда?

— В Нью Йорк, — ответила Ванда, сильней сжимая его плечи. — К Башне Старка.

Все они собрались в громадном конференц-зале с длинным черным столом и высоким потолком. На фоне панорамных окон, высоких кресел, широкой интерактивной доски команда, собранная доктором Стрэнджем, выглядела удручающе скромно. Сам он сидел во главе стола, по правую руку находился непробиваемо спокойный Т‘Чалла, потом его сестра, а Барнс, Уилсон и Ванда расположились напротив. Шесть человек. Ясное дело, это не все выжившие, но вакандийцами мог распоряжаться Т’Чалла, да и дело вовсе не в количестве.

Стрэндж интуитивно чувствовал, что должен собрать всех, так или иначе соприкоснувшихся с Таносом, но сейчас он был собой недоволен. Называющие себя Стражами Галактики улетели, и на тот момент доктору не пришло на ум остановить их или хотя бы подумать, как с ними потом связаться. И Питер Паркер, но его легко выдернуть из Нью-Йорка в любой момент. Пожалуй, чуть позже Стивен так и сделает, а вот Стражи…

Разве они никого не потеряли? Об этом Стрэндж тоже не спросил.

— Будут конкретные предложения, доктор? Мы вообще можем что-то сделать?

— У меня есть одна очень сложная и пока что шаткая теория. — Стрэндж облокотился на стол и прижал ладони друг к другу, обводя взглядом соратников. — Поймите, никто и никогда не изучал свойства Камней Бесконечности. Я был не владельцем, а хранителем камня Времени, но уверен, что знаю лишь малую часть его свойств. А уж то, как он взаимодействует с другими камнями, даже с каким-то одним, не говоря о всех, вообще тайна за семью печатями.

— Я имел в виду что-то конкретное, — нахмурился Т’чалла. — Моя страна в агонии, половина населения мертва. Это катастрофа, геноцид. Я должен быть с людьми и организовывать их дальнейшую жизнь…

— Вы так легко произнесли это слово, Ваше Величество, а вот я не разбрасывался бы понятиями. Если они мертвы — где их тела? Посмотрите на останки. Что это — пыль, прах, пепел? В любом случае — его слишком мало.

— Закон сохранения энергии, — пробормотала Шури себе под нос.

— Он самый, — улыбнулся доктор. — Если упростить все эти научные формулировки: все, что вы видите вокруг — это энергия, воплощенная в предметы и нас с вами. Суть закона в том, что ничто не берется из ниоткуда и не исчезает бесследно. Оно просто меняет форму.

— Если человека сжечь, пепел в маленькую урну помещается, — заметил Сэм.

— Ты забываешь о дыме. Окись углерода, кетон, альдегиды, кислоты. Энергия расходуется не только на них, но и на выделение тепла. В нашем случае не было ничего, кроме лоскутов материи, визуально напоминающей пепел. Я, кстати, не определил, что это такое.

— Мы проводим анализы образцов.

— Весьма разумно, юная мисс. С научной точки зрения это будут очень ценные знания. Но даже сейчас мне очевидно, что та энергия, которая составляла человеческую плоть и кровь, где-то обязана существовать. Либо эти «образцы» окажутся микробиологической бомбой, либо… нет.

— Вы хотите сказать… — Баки впервые подал голос, и все взгляды обратились к нему. — Хотите сказать, что существует вероятность…

— Будто они все живы? — закончил за него Стрэндж. — Не могу утверждать, сержант. Но это — Камни Бесконечности. Возможно все, что угодно.

Такой ответ не удовлетворил Баки, но и Стивен не был им доволен. Вселять ложную надежду в ума этих и без того отчаявшихся людей было бы злодеянием, и Стрэндж вначале хотел хоть немножечко разобраться в этом сам.

Он перехватил взгляд Ванды, привлекая ее внимание, но потом отвел глаза:

— Я прошу вас всех пока находиться рядом, в этой стране, а еще лучше — в этом здании. Ваше Величество, не смею отвлекать от дел, но если ваша сестра свободна…

— Свободна, — быстро заверила Шури.

— Вот и хорошо. Тогда жду результата анализов.

— А нам с Барнсом что делать? — спросил Сэм, выдавая солдатское прошлое.

Доктор на секунду уставился в темную поверхность столешницы. Он давно знал, что обязанности Верховного Мага — та еще ноша, но лишь сейчас начал по-настоящему чувствовать весь ее груз на своих плечах. Мантия, будто в ответ на тяжелые мысли хозяина, шевельнулась, и Стрэндж снова поднял голову.

— Ждите. Вы можете скоро мне понадобиться. И, вы все, не теряйте присутствия духа. — Он едва заметно улыбнулся, потом встал из кресла, тем самым давая понять, что короткое собрание подошло к концу. — Ванда, хочу поговорить с тобой. Как маг с ведьмой.

Доктор успел заметить, что они выходили парами: Барнс с Уилсоном, за ними король Ваканды с Шури — похожи на символичные связки солдат особого полка. Ванда, оставшаяся в своем кресле, казалась маленькой, измученной, и Стрэндж чувствовал вину за то, что собирается только добавить ей трудностей.

Девочке не мешало бы остаться наедине с собой и как следует выплакаться, вот как он думал. По крайней мере, насколько он знал, Кристине это всегда помогало.

— Что вы хотели? — спросила Ванда, но Стрэндж пропустил вопрос мимо ушей — образ Кристины Палмер очень ярко мелькнул перед мысленным взором, сердце стянуло поволокой тоски: надо бы хоть узнать, что там с ней, где она, нужна ли помощь. — Доктор Стрэндж?

— Да… Да. — Он не без помощи волнообразного движения мантии взял себя в руки и заставил мозг сосредоточиться на насущном. — Дело в том, что нас с тобой объединяет магия. Как я уже успел узнать, природа твоей силы отличается от моей… похоже на уникальный дар, но сейчас это не важно. Скажи мне, как хорошо ты помнишь тот момент, когда все это началось? Когда люди вокруг тебя только-только начали, мхм, распадаться.

— Ну… не очень хорошо помню… Я, вроде бы, смотрела на Наташу, а неподалеку был Стив, но, если честно, я больше думала про Вижа.

— Он что, тоже рассыпался? Не реально, он ведь андроид, уникальный в своем роде!

— О господи, нет! — Ванда в сердцах хлопнула ладонями по столу, из-под пальцев брызнули красные неоновые искры, на которые Стивен невольно засмотрелся. — Танос вырвал из него проклятый Камень! Он погиб, осталось тело! Никаких шансов!

Теперь она прижимала ладони к лицу и судорожно всхлипывала, а Стрэндж ошарашенно смотрел, не зная, как вести себя. Чего он совершенно точно не умел — так это успокаивать женщин. Намного лучше получалось доводить их до слез, в точности как сейчас.

— Ванда…

— Поговорим немного позже! — тонким и прерывистым голосом выдавила она, подхватываясь с места и стремительными шагами пересекая зал.

Когда за ней хлопнула дверь, доктор покачал головой. Пальцы сами собой отстучали по столу короткий марш, с натяжкой напоминающий траурный, и Стрэндж, обращаясь к мантии, которая единственная до сих пор оставалась с ним, сказал:

— Я же сказал не терять присутствие духа.

**

Портал за спиной Стрэнджа как раз закрылся, когда сноп молний ударил в мостовую перед королевской башней. На темном камне остался еще более темный рунический знак, который вряд ли удастся стереть; возникла, но очень скоро улеглась паника среди случайных свидетелей — они теперь наблюдали за Тором любопытными глазами, а тот осматривался и с трудом решал, куда именно должен направиться.

Наконец он подошел ко входу в башню, но стеклянные двери, в отличие от многих других в Мидгарде, не торопились разъезжаться по сторонам. Тор упрямо толкнул одну створку, другую, не забыл потянуть на себя и даже в сторону, и готов был уже разбить стекло секирой, как увидел с той стороны движение. Помедлив, он дождался, когда Шури подбежит и проведет магнитной картой по панели замка — только после этого дверь дернулась и раскрылась.

— Парень с молниями! А доктор как раз о тебе спрашивал!

— Где он?

— Чем-то важным занят. Раздал распоряжения, но за себя не отчитывался. Пойдем, провожу тебя в зал, где он должен быть. Кстати, я рада, что ты не умер! Мы примерно это подумали, когда не нашли тебя.

— Я встречался с Одином.

— Важная причина. — Шури ввела Тора в лифт. — Как он поживает?

— Наполовину прозрачный. Может, он плод моего воображения, но разговаривал, будто настоящий. Как тут дела?

— О, просто ужасно, Танос убил половину населения планеты, среди них Капитан Америка.

— Но маг живой?

— И сам этому не очень рад. Выходи, твоя остановочка! Коричневые двери направо! Топором сильно не размахивай!

Тор двинулся к дверям, толкнул их и оказался в пустом зале. Он замер на пороге, а потом выругался сквозь зубы и снова вышел в коридор, начав открывать все двери подряд, даже если некоторые из них с первого раза не поддавались. В одном из запертых кабинетов Тор и наткнулся на Ванду: она стояла во всей боевой готовности, алые сполохи окружали обе ее ладони, но свечение погасло, стоило девушке узнать непрошенного гостя.

— Не может быть… Тор! — Она на секунду прижала ладонь ко рту, смерила Тора взглядом, подмечая укороченные волосы и металлическую пластину на месте глаза. Потом она чуть расслабилась, стремительно подошла и обняла его, крепко сжав руками. — Вот бы все так возвращались.

— Я даже не понял, как это произошло. — Тор неловко погладил Ванду по спине. — Раз — и я уже не здесь, а там. А потом собирался вернуться сюда, а вышло в Нью-Йорк. Где маг?

— Стрэндж? — Ванда отступила назад. — Хотел поговорить со мной, но я не… Танос убил Вижена, и я немного не в себе. Он был тут в зале, по-соседству.

— Там пусто.

— О. А для чего он нужен? Я не маг, конечно, но кое-что умею, ты и сам видел.

— Я вернулся, чтоб помочь ему, — уверенно ответил Тор.

— В чем именно?

— Этого пока не знаю. Но он должен заниматься чем-то важным, а я — помогать ему. Это имеет отношение к тому, как плывут облака.

— О чем ты говоришь?

Тор пожал плечами и только сейчас поставил секиру на пол, прислонив древком к стене. Ответив на прямой вопрос вслух, он и сам понял, что не слишком знает, что именно собрался делать. Как будто, оказавшись на Земле, он немедленно все сообразил бы, или, на худой конец, получил бы указания от доктора Стрэнджа.

— Послушай, я же говорю тебе, что не знаю ничего, только то, что я могу помочь. Могу… все привести в порядок.

— Но ты не представляешь, как именно? — переспросила девушка. — И еще — облака?

Она подошла к окну и выглянула наружу, почти прижавшись лицом к стеклу.

— Небо чистое.

— Смысл может быть переносным.

— Ты знаешь, что они все умерли? — Ванда обернулась и сменила тему, озадачив Тора больше, чем он считал возможным. — Капитан, Наташа, доктор Беннер.

— Танос убил всех асов еще до того, как собрал Камни. И Локи он тоже убил.

Ванда опустила взгляд — слова Тора стали дополнительным напоминанием о ее собственной боли. Она не знала, как при всем этом Тор еще может надеяться на что-то, хотеть кому-то помогать. Сама бы она с удовольствием заперлась где-нибудь и просидела там если не до самой смерти, то хотя бы пока что-нибудь не наладится. Хоть что-нибудь в ее искромсанной потерями жизни.

— Собираюсь вернуться в Нью-Йорк. — Тор подхватил секиру. — Может, неуловимый доктор как раз там. Если хочешь, отправляйся со мной. Не помню, чтоб Один говорил о тебе, но…

— Я согласна, — быстро кивнула Ванда. — Нью-Йорк так Нью-Йорк. Дай мне пару минут.

— Встретимся внизу, у входа.

Ванда кивнула и стремительно вышла. Предложение Тора не то чтобы придало ей сил, но так крепко за него ухватилась она потому, что знала — стоит поддаться опустошению и отчаянию, как надеяться станет совсем не на что. Слишком хорошо она помнила слова Клинта, благодаря которым впервые пересмотрела свою позицию. Тогда она была смелой и вышла навстречу смерти, а потом потеряла брата, но больше терять некого, а значит, нечего и бояться.

В отличие от Тора, Ванда не хотела помочь, а в то, что погибших можно вернуть, не верила. Но ей почти физически нужно было чувствовать себя причастной, ощущать движение, которого здесь, в Ваканде, она лишилась.

Спустившись в лабораторию, Ванда застала там множество незнакомых ученых, среди которых только с трудом отыскала Шури. Та, почти не отвлекаясь от мониторов, кивала головой, когда Ванда рассказывала, куда и с кем она отправляется: показалось даже, что Шури не слушает, но это было не так:

— Можете взять джет. Полно свободных.

— Спасибо, но думаю, что мы своим ходом.

«На молнии», — мысленно добавила она, и внутренний голос едва слышно прошептал: — «Может быть, это меня убьет».

**

Если бы портал вывел доктора Стрэнджа к порогу Санкторума, он тут же увидел бы пролом на ступенях, которого не было, когда он уходил. Может, он даже понял бы, что пропустил кое-что важное, но этого не случилось, ведь на паркет Обители маг ступил в центральном зале. Здесь не было ничего необычного, не считая дыры в лестнице, которую пока что Стивен не знал, как заделать, и он, за пару секунд собравшись с мыслями, отправился в комнату с глобусом. Команда у него и правда маленькая, так что не мешало бы отыскать разбросанных по миру магов — наверняка сила Камней испепелила не каждого, кто-то да остался.

Процесс обещал занять немало времени — пока глобус сообразит, что от него нужно, пока раскрутится… К тому же, Стрэндж не знал, будет ли артефакт показывать всех магов вместе или каждого по отдельности, одного за другим. Для себя Стивен решил, что будет вести поиск до первого результата, а потом сделает перерыв и…

Варианта к «и» было два — навестить-таки Кристину или вернуться в Ваканду.

Доктор еще обдумывал это, когда почувствовал желание наведаться в зал с артефактами. Он свернул в коридор, толкнул дверь и остановился у самого порога, пораженно разглядывая тело Питера Паркера, лежащее на полу.

— Доигрался… — пробормотал Стрэндж себе под нос, но, подойдя ближе, увидел, что ошибся.

Питер, хотя и казался мертвым, все-таки еле-еле дышал. А еще он вовсе не лежал — его телу оставалось всего каких-то три сантиметра до пола — края куртки касались плитки, волосы тоже, но вот плечи и корпус, ноги и локти зависли в воздухе, словно что-то невидимое их поддерживало.

Причина необычного состояния Паркера нашлась быстро — юноша сжимал ее в ладони. Доктор коротко выругался, покачал головой и осторожно, один за другим, разогнул его пальцы, высвободив камень.

Питер тут же опустился на пол — упал бы, если бы с такой ничтожной высоты можно было падать, — и зашевелился, будто пробуждаясь ото сна. Стоило его глазам приоткрыться, Стрэндж заговорил:

— Я разрешал трогать артефакты? — Он выглядел угрожающе, возвышаясь над Питером во весь свой немалый рост. — Разрешал входить сюда в мое отсутствие? Повезло, что это Рука Вишанти, да и она могла тебя убить, если бы я появился не сегодня, а завтра!

— Я не…

— В этом доме нельзя совершать суицид! Иди на мост или на Башню! Какими должны быть мозги, чтоб додуматься хватать руками что ни попадя?! Разве эти артефакты на вид напоминают еще что-то, кроме как штуки, которые могут тебя прикончить?!

— Доктор Стрэндж, вас искал Тор! — Паркер приподнялся на локтях, но вставать на ноги еще не рисковал. Он пробыл в другом мире слишком долго, так что не сразу сообразил, где находится и кто перед ним: до сих пор в голове крутились неспокойные воспоминания, видения, образы людей и их разговоры приглушенными голосами. Если бы Стрэндж дал Питеру немного сосредоточиться…

— И Тор дал тебе право трогать мои вещи?! Ты зачем меняешь тему, парень? Что еще ты тут брал, кого впустил в Санкторум?

— Я никого…

Снаружи полыхнуло так, что, несмотря на узкие окна, они оба словно ослепли на долгих пять секунд. Питер заткнулся, осовело моргая, доктор моментально успокоился и, уложив камень обратно на подушку, повернулся к двери.

— Это Тор. Он прилетел на молнии и в прошлый раз, я увидел и пришел посмотреть, он сказал, что ищет вас. — У Питера с трудом хватило сил на то, чтоб проговорить все предложение целиком. Потом он обессиленно выдохнул и снова улегся на пол, прижавшись головой к холодной плитке.

Перед глазами Питера все множилось и скакало, но все-таки он ухватил главное. И пока громкие шаги топали по лестнице, пока доктор здоровался с Тором за руку, пока мужской бас переплетался с женским контральто, окружая смыслом Ваканду, бегущие по небу облака, предложение помощи, Питер вспоминал все шаг за шагом, с самого начала и до самого конца.

Он начал вставать, медленно и неуклюже. Мантия доктора потянулась к нему, от неожиданности Питер отпрянул, едва не сбив стойку с очередным артефактом. Потом наконец встал, сжал ладонями виски и, ступив вперед, сообщил:

— Я понял.

На него не обратили внимания, он повторил громче, уверенней:

— Слышите, я кое-что понял.

Теперь на Питера смотрела Ванда. Она же дернула за руку Тора, так что тот повернул голову, а самым последним на Паркера сердито посмотрел доктор Стрэндж.

— Извините, что я взял камень. Это… вышло случайно. Но, только послушайте, я был как будто здесь же, но все-таки в другом месте…

— Это астрал, — перебил доктор, и Питер поторопился закончить:

— И там я видел мистера Старка! Более чем живого.

Ваканда — Нью-Йорк. 2 месяца назад

Баки был уверен, что их заметят и остановят, он даже ждал этого, каждую свободную секунду глядя на мониторы слежения компактного джета, в котором, кроме них с Вандой, могло поместиться еще двое людей, да и то без снаряжения. «Все равно что воздушное такси», — сказала об этом Ванда, и Баки согласился.

Он немного расслабился, когда джет пролетел сквозь защитное силовое поле, окружающее Ваканду. Стелс-маскировка тут же отразилась на внешней стороне купола, страна скрылась из виду под выжженым солнцем пейзажем, и это позволило думать, что их все-таки не заметили.

— У джета может быть спутниковый модуль, — предупредил Баки. — Большая удача, если мы доберемся до Нью-Йорка.

— Мы доберемся, я в этом уверена. Если бы кто-то следил за джетом, они не позволили бы нам вылететь за границу.

В ее словах был смысл, но Баки все равно не избавился от сомнений. Он поднял джет еще выше, проверил автоматически заданный курс и выключил приборную панель — до места их доведет автопилот, осталось только подождать.

— Где ты планируешь сесть? У Башни Старка нельзя: ты беглая преступница, а я в розыске…

— Есть одно проверенное место. Я не знаю координат, но покажу так. Нас никто не заметит, а потом ты сразу сможешь улететь.

«Не нравится это мне…»

Он не скрывал скепсиса, с которым относился к затее Ванды, но все равно согласился и до сих пор не мог в точности определить, почему именно. В момент, когда Ванда об этом просила, Баки понял, что она уже все решила, так что как бы он ни отказывался — уговорит. Лучше было не терять времени: в отведенных ему сутках оставалось всего шестнадцать часов.

Но настойчивость Ванды не была единственной причиной. Оставалось что-то глубже, честнее: Стив. Баки делал это ради Стива, пусть формально тот был ни при чем. Потому что если Баки хочет быть ему не обузой, а другом и партнером, то должен научиться принимать решения и справляться с трудностями, а еще — не бояться самого себя. Может быть, нелегальный полет в штаты — это слишком радикальная мера, но, несмотря на все сомнения, Баки не жалел о своем согласии.

В соседнем кресле Ванда выглядела взволнованной. Она крутила на пальцах кольца и иногда покусывала ноготь, приглядывалась к океану внизу или к облакам, проверяя, нет ли там других джетов или самолетов. Вначале Баки собирался сказать ей, что в стелс-режиме она не заметит никого до самого последнего момента, но потом передумал: это все равно ничего бы не изменило.

Так или иначе — их не преследовали. Никто не вышел на связь, даже когда джет попал в воздушное пространство Соединенных Штатов: настройки маскировки были так хороши, что позволили джету не отражаться на радарах. Неподалеку от Нью-Йорка, когда уже видна была Статуя Свободы и четко выделялся Манхэттен, Баки переключился на ручное управление, а Ванда развернула электронную карту и вскоре обозначила на ней место.

Пульсирующая зеленая точка, к неудовольствию Барнса, висела слишком близко от Башни и, как он теперь видел сквозь бронированное стекло, располагалась на крыше широкого трехэтажного здания, торцом уходящего в насыпь возле берега Ист-ривер.

— Ванда…

— Все в порядке, — опередила она вопрос. — Я слежу. Твое дело — посадить джет.

Деловой тон успокоил Баки, так что он сосредоточился на задаче: управление техникой давалось ему легко, но первая посадка — это первая посадка.

Территория вокруг пустовала. Барнс выбрал маркировочный круг в центре площадки и опустил джет туда так плавно, что даже не заметил: гидравлическая система вместе с пневматикой работала на славу, а сенсоры вовремя распознали поверхность и подготовили амортизационные шасси. Звуки двигателя снизились, затихли, панель окрасилась зеленым, и Ванда откинула дверцу вверх, впуская в кабину влажный нью-йоркский воздух.

— Надо же… — Она вдохнула полной грудью. — Невероятно.

— Ты же не сомневалась, что долетим.

— Да брось, Бак, как я могла не сомневаться? — Рассмеявшись, Ванда соскочила на бетонную площадку и потянулась. — Мы украли собственность Ваканды! Интересно, который тут час?

— Почти девять утра, — отозвался низкий голос. — Я ждал вас не раньше десяти.

Баки перешагнул через соседнее кресло и тоже спрыгнул на крышу, сразу увидев Вижена — не узнать оттенок кожи и желтый камень во лбу было невозможно. При нем Баки чувствовал себя скованно, напряженно: во время стычки в аэропорту Вижен был на стороне закона и Старка. Был против Ванды, но сейчас она обнимала его обеими руками, как будто точно знала — вреда он не причинит.

— Джеймс. — Вижен чуть отстранил Ванду, но оставил левую руку у нее на плече, а правую протянул Баки. Его жест выглядел неловко, как будто не так уж часто ему приходится кого-то приветствовать, но Баки не обратил внимания и, осторожно приблизившись, сжал его ладонь в своей.

Кожа была теплой. Бордового цвета рука на ощупь была совсем как любая другая.

— Спасибо, что довез ее.

— Не за что.

— Ты беспокоишься. — Вижен покачал головой, а Баки заметил, что в этот момент Ванда прильнула к нему еще ближе. — Я вас не выдам, но за остальных не ручаюсь, поэтому тебе лучше покинуть город.

— А Ванда? — Джеймс перевел на нее взгляд, но ответил все равно Вижен:

— Она остается со мной. Если у тебя о ней спросят, можешь ничего не отвечать.

— А правду сказать могу?

— Да, Бак. — Девушка улыбнулась и отпустила Вижена, чтоб благодарно обнять Баки. — Я не хочу больше оставаться в Ваканде, у меня там никого нет. Ты живешь отдельно от всех, Стив и Сэм появляются только время от времени…

— Там все время Шури.

— Она милая, но мы не друзья. Мы очень разные. К тому же я знаю с кем должна быть по-настоящему. — С этими словами она вновь вернулась к Вижену, и Баки ощутил себя неловко рядом с ними — будто был лишним на чьем-то свидании. — Спасибо тебе за помощь.

Попрощавшись, Джеймс вновь забрался в кабину. Заблокировав первую дверь, он активировал на пульте вторую, но не успел коснуться кнопки — в мягкую обивку вцепились ловкие пальцы, и через секунду их обладательница оказалась внутри.

— Наташа?!

— А ты считал, это Ванда передумала и хочет обратно? — Нат, улыбнувшись, потянула за ручку двери, и та плавно опустилась в пазы. — Подбросишь, солдат?

Баки пожал плечами и заблокировал дверцы. Потом настроил автопилот, проверил крепление на ремнях безопасности и количество топлива — придется где-то над океаном активировать запасной бак, если система не сделает этого автоматически.

Поднявшись в воздух, джет заложил вираж, от которого даже у Джеймса сжалось что-то внутри, но потом выровнялся и начал подниматься вверх, стрелой устремляясь обратно в Африку. Обратный полет по ощущениям отличался от первого. В присутствии Ванды Баки ощущал себя намного спокойнее, чем когда был рядом с Наташей, а молчание, которое вообще-то сам Барнс высоко ценил, слишком тяготило.

— Покрасила волосы? — начал он, когда понял, что в тишине точно не успокоится.

— Рыжие примелькались.

— Разве так тебя не узнают?

— Узнают, но не все. У обычных людей память на лица не такая хорошая, как тебе может казаться, солдат.

— Не называй меня так.

— Но это то, что ты есть.

— Был раньше, а сейчас уже нет.

— Баки, ты меня так и не вспомнил? — Наташа повернулась к нему, ослабив ремни, и Джеймс понял, что ради этого разговора она и летит сейчас в Ваканду.

В висках начало саднить. Он поджал губы и сделал вид, будто сосредоточен на приборах — проверил показатели скорости и направления, давление в двигателях, величину расхода топлива. Когда он повернул голову, Наташа все еще выжидательно смотрела: обманный маневр не сбил ее настрой.

— Не вспомнил. — Он помолчал, между бровей пробежала четко очерченная складка. — Есть что-то… вроде ощущения. Как будто я где-то тебя видел, еще до аэропорта и всего этого.

— Ты не просто меня видел. — Баки напрягся, зная, что ему не понравится то, что он сейчас услышит. — Некоторое время мы вместе работали.

— Обычно я работал в одиночку. Это я действительно помню.

— А то, что было на базе?

Барнс поморщился. В его голове прошлое походило на спутанные обрывки разных фотопленок — можно поднять и рассмотреть небольшой участок, но он уводит в тугой безликий узел, который не распутать. Барнс честно попытался припомнить Наташу, но среди смутных образов, русских команд, стальных дверей и Кресла ее не было.

— Ты ничего не путаешь?

— Ну мне-то память не стирали. — Она сложила руки на груди, но выглядело это так, словно Наташе хотелось обнять саму себя. — Это были занятия, Баки. Я была еще подростком, ученицей. Ты и некоторые другие тренировали нас, чтоб научить справляться с более крупным и сильным противником.

— Но с Зимним ты бы не справилась.

— Я и не могла. Важна не победа, а опыт, вот как они говорили. Никогда бы не подумала, что встречу тебя снова.

— Аналогично.

Снова наступило молчание. Баки по-прежнему испытывал странные ощущения — вот прошлое снова его догнало, пускай и не с помощью программы и обнуления, а просто через человека. Через Наташу, которая теперь в команде «Мстителей»… Баки и так знал, что им известно о Зимнем немало, но одно дело — отчеты и сводки, а совсем другое — свидетельство очевидца.

Неожиданно его поразила простая мысль, вытекающая из предыдущей: Наташа помнит его лучше, чем он сам!..

— Каким я был? — Он задал вопрос раньше, чем о нем подумал.

— Привлекательным. М-м-м… выглядел таинственным и сильным. Все время молчал. Одно твое присутствие внушало некий подсознательный испуг, и это интриговало. Ты определенно вызывал интерес, а на твои спарринги было приятно смотреть. Каждое движение — как совершенство. Молниеносная реакция, никакого страха, точность, сила. Ни единого лишнего движения. Ты был тем, к чему мы стремились.

— А что случилось потом?

— Разошлись пути. Обучение закончилось, больше я о тебе не слышала, кроме того раза, когда я не смогла защитить человека, которого ты был послан убить. Я растерялась, когда тебя увидела, потому что знала — если они отправили Солдата, значит, он выполнит приказ.

— Уверен, что ты сделала все, что могла, — с трудом проговорил Баки. Он начинал припоминать дорогу в жаркой дымке, скорость вокруг, выстрелы и мотоцикл, кубарем летящий на обочину.

— Так и было.

«По крайне мере, ты жива», — подумал Баки и снова взялся за привычное дело, способное прояснить мозги: проверил показатели приборов и правильность курса, состояние двигателей и реактивных ускорителей. Техника успокаивала его, он любил наблюдать за слаженной работой систем, четкими и выверенными алгоритмами, которые могут справляться со своей работой без подсказок со стороны.

— Я хотела сказать, что ты не должен полностью игнорировать его. — Наташа снова смотрела прямо на Баки. — Зимнего Солдата. Тебе бы пригодились некоторые его качества.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — довольно холодно отозвался он. — Не строй из себя психолога.

— Хорошо. — Наташа согласилась на удивление легко. — Но надеюсь, что ты меня услышал.

И да, Баки услышал очень хорошо. Слова Наташи стали подтверждением его собственным мыслям о том, что пришло время возвращаться к жизни. Да, он не сможет быть прошлым собой, тем, кто когда-то уходил на войну; и он не хочет быть Солдатом — но все еще остается некто третий, тот, кем Баки стал сейчас. Незачем терять время, чтобы понять этого нового человека, если можно его построить.

**

— Вот и все, — прошептала Ванда, глядя на растворяющийся в синеве утреннего неба джет. У нее слезились глаза — от лишней яркости или от эмоций, — и Вижен, приподняв ее голову, осторожно поцеловал тонкую переносицу.

— Ты тоже беспокоишься, и тоже делаешь это зря.

— Если нас увидят… Если меня увидят здесь, с тобой, то будет скандал. Второй раз никто не позволит мне сбежать из тюрьмы.

— Тебя не посадят в тюрьму. Я все предусмотрел и обо всем подумал, Ванда. Ты не должна сидеть за решеткой, но и в Ваканде тебе не место.

— А где мое место?

— Весь этот мир — твой. — Вижен смотрел серьезно. — И он очень тебе задолжал.

Он точно имел в виду Пьетро. Он обязан был говорить именно о нем, иначе отвел бы сейчас взгляд; Ванда сжала его плечи и отвернулась, потому что губы уже дрожали. Мир действительно отнял у нее слишком много и продолжал отнимать до сих пор, но Вижен стоял рядом, и его объятия говорили о том, что это прекратится.

— Некоторое время мы проведем у Клинта Бартона, — продолжал Вижен, успокаивающе поглаживая Ванду по спине. — Пока все это не уляжется. Потом, когда не нужно будет скрываться, я познакомлю тебя с одним магом.

— С магом?

— У тебя есть способности, и их нужно развивать.

— Я не знаю… — Ванда прикусила губу. — Из-за меня все тогда и началось. Взорвалось здание, столько людей погибло…

— Если бы не ты, погибло бы еще больше, включая Капитана Америка. Объявили бы национальный траур. Ты выбрала меньшее из зол, и каждый, кто хоть что-нибудь делает для других людей, принимает на себя ответственность. Тем более «Мстители».

— Попробуй объяснить это другим.

— Рано или поздно они поймут. Время — великий уравнитель. Но сейчас оно поджимает. — Вижен улыбнулся и подтянул Ванду поближе. — Обними меня покрепче.

Бездумно Ванда исполнила его просьбу, а спустя секунду тихо охнула, когда ее ноги оторвались от земли.

— Я держу тебя.

«Я знаю», — подумала она, прежде чем спрятать лицо на плече у Вижена, не давая усилившемуся при полете ветру резать глаза. Ванда не знала, где сейчас Клинт и как они до него доберутся, не знала, что будут делать потом, но рядом с Виженом ей становилось спокойнее, и сейчас не хотелось ничего, кроме как расслабиться, поддавшись этому ощущению.

Мир ей должен — так думала Ванда. Неприятности теперь закончатся.

**

Отведенные ему сутки подходили к концу, когда джет приземлился посреди нескошенного поля. Воздух волнами проходился по траве, пригибал колоски и распугивал птиц; Баки вглядывался в лесополосу, ожидая, что вот-вот оттуда покажется квадроцикл или автомобиль, а может быть, стражи прилетят по воздуху, но пока что никого не было. Так, словно его «прогулка» на другой континент действительно осталась незамеченной, прошла мимо внимания службы безопасности Ваканды.

Это невозможно. Баки точно знал — невозможно.

— Ну наконец-то. — Наташа выбралась из джета и с удовольствием потянулась, вдыхая полной грудью. — Я, конечно, люблю так быстро путешествовать, но иногда от этого устаешь.

Баки кивнул. Он тоже ощущал эту усталость, скорее, не в мышцах, как бывает обычно, а в голове. К тому же его до сих пор не догнало ощущение проделанного — он незаконно пересек как минимум две воздушные границы и привез на территорию штатов беглую преступницу. Вижен позаботится о Ванде, но если кому-то захочется подойти к вопросу формально, то они все в большой опасности — и он, и Ванда с Виженом, и Наташа тоже, потому что никому не сообщила. Впрочем, раз уж так, то вся Ваканда скомпрометирована в целом — именно тут укрывают преступников. Повезло, что широкой общественности ничего не известно, иначе резонанс уж точно не оставил бы кому-нибудь из них столько свободы.

Развернувшись к джету, Баки активировал пульт управления у себя на руке и стер всю информацию о полете. Отправив джет на базу, он увидел, что Наташа все еще не ушла, а прогуливается рядом так, словно чего-то ждет. Заметив, что Барнс проявил к ней внимание, она улыбнулась и подошла ближе:

— Ну как ты?

— Да ничего. Ты знаешь, где сейчас Стив?

— Обещал прилететь сюда в ближайший день или два. Вместе с Сэмом, конечно.

— Значит… — Баки заговорил и почти сразу умолк. Наташа все равно не сможет помочь с этим вопросом, потому что ответ знает он сам — «да». Да, он сможет быть со Стивом и даже улететь с ним на миссию, вот только не через день и не через два, а когда как следует разберется с управлением рукой.

Стимул достаточно весомый.

— Что?

— Пойдем. — Он первым зашагал по направлению к городу. — Проверим, действительно ли все получилось.

Теперь Наташа улыбалась, но Баки этого не видел — он уверенно шел впереди, разминая один за другим непослушные металлические пальцы.