Вернись на миг (джен)

— Операция закончена. Все свободны, можете идти по домам.

Глядя, как аналитики тут же начали собираться, Булатов остался сидеть за рабочим столом Багиры, хотя необходимости находиться в ИВЦ уже не было. Можно было и вовсе ехать домой — вся дальнейшая работа с задержанным будет уже завтра. Аналитики через пару минут ушли, остался только Дакар, заканчивающий какую-то работу.

Рита бы, конечно, дождалась возвращения группы… От этой мысли в голову настойчиво лезли привычные картинки — как Рита встречает на парковке прибывших ребят, как первым делом окидывает тревожным взглядом Кота, особенно, если на то есть причины, а потом обнимает каждого. Ваську, девчонок, Бизона…

— До свидания, — попрощался вставший из-за компьютера Дакар. Булатов кивнул ему и проводил взглядом скрывшуюся в коридоре мальчишескую фигуру.

Рита и Бизон. Бизон и Рита. Если бы не их такая близкая дружба, не было бы сейчас перед ним новой проблемы. Проблемы, которую он не знает, как решать. Пожалуй, самой сложной проблемы за всю прожитую жизнь.

Можно пойти к себе, бумаг за время отсутствия, наверно накопилось прилично, да и дальневосточные дела завтра с Приговым разбирать. По-хорошему, вообще надо бы ехать домой — ну или хотя бы позвонить. Но он, как приклеенный, сидит именно здесь, как будто Рита своим незримым присутствием может… помочь.

Бизон, Бизон… Нет, цель его понятна. Русалка для него всегда была превыше всего. Да и способ Боря выбрал… весьма действенный и эффектный. Только делать-то теперь что?..

Откинувшись на спинку мягкого кресла, Булатов достал из нагрудного кармана кителя сложенный вчетверо лист, исписанный знакомым почерком. Ему хватило и одного первого прочтения, годами тренированная память могла бы воспроизвести прочитанное почти дословно, но хотелось… хотелось найти ответ. А у кого еще ему спрашивать совета, как не у Риты и Бизона?

Привет, Бать.

Подвел я тебя, командир, да? Знать бы, как это случится. Надеюсь, что нескоро. И надеюсь, что никого из вас не будет рядом, тем более, что никто не составит мне компанию.

Кто знает, может, я умру 90-летним стариком в своей постели? Или столько все же не живут?

Бать, помоги Багире. Я знаю, что ты и так не оставишь ее, что будешь поддерживать, но мне так будет спокойнее, если я сейчас тебя об этом попрошу.

Я и хотел главным образом написать тебе о ней. Я же не знаю сейчас, сколько пройдет времени между настоящим моментом и тем днем, когда ты будешь читать это письмо. Может, неделя, а может, несколько лет. Но сейчас мне кажется, что и через 20 лет ситуация будет все та же.

Да, мы не раз об этом говорили, я готов повторить это снова. Рита имеет право быть счастливой. Она его имеет, как никто другой, и ты сам это прекрасно знаешь! Но так сложилось, что ее счастье зависит от тебя. Поговори с ней. Я допускаю, что может быть все, что угодно, это тебе уже решать, уместен разговор, нужен ли он. Если она до сих пор одна — нужен. Или ты с ней, или ставь точку. Или сделай ее счастливой, или позволь ей стать счастливой без тебя. Хотя бы попытаться стать.

Считай это моей последней просьбой.

Прощай, командир. Я счастлив, что моим командиром был именно ты. Спасибо за возможность служить без оглядки, за уверенность в людях, которые рядом, которые всегда прикроют спину, которым веришь, как себе. Ты же знаешь, довелось в разных местах побывать и разных людей повидать.

Передай, пожалуйста, письма отцу и Ирке, неудобно нагружать этим Пригова. Да, и генералу передай, пожалуйста, спасибо, что сохранил и передал вам эти письма.

Удачи, Батя.

Поставить точку… Бизон, Бизон… Это так просто, что ли?.. Нет, он-то понимал, конечно, что не просто, потому и пошел на такие меры — «последняя просьба». И деваться теперь уже некуда.

Десять лет назад он поставил бы точку совсем другим способом, не тем, какой видится сейчас. Тогда он любил. Тогда любила она. Но со временем любовь уступила место дружбе. За пару последних лет он уверился, что так произошло не только у него, но и у Риты. Почему же Бизон, который точно должен знать, что происходит с Ритой, требует этого разговора?.. Полтора года назад что-то было иначе?.. Может быть… Или… Или оно до сих пор иначе?.. Но ведь Рита его расспрашивает об Ольге, интересуется, как у них дела, даже на дачу приезжала летом, и он тогда не чувствовал ни малейшего напряжения и неприятия с ее стороны. Или она… умело скрывала истинные чувства?.. И что теперь?

Да, Бизон, задал задачу.

Впрочем… все претензии можно предъявить только себе самому. Бизон об этом говорит не в первый и не в третий раз. Сам виноват, что не сделал этого раньше.

Но нужно ли это сейчас Рите? Нет, конечно, не прямо сейчас, сейчас все мысли о Борьке, и такие разговоры неуместны и даже оскорбительны. Потом, позже… Но нужно ли это будет Рите? И как это выяснить?

Завибрировавший в кармане телефон заставил отвлечься.

— Да, Пригов.

— Зайди ко мне, если не ушел еще.

— Сейчас буду.

Батя вздохнул, выдернул себя из Ритиного кресла и, убирая письмо обратно в карман, направился к дверям.

* * *

Кнопка лифта не подавала никаких признаков жизни, лампочка не загоралась, движения за железной дверью слышно не было. Перехватив телефон другой рукой, Серега направился к лестнице. За этот, оказавшийся таким длинным, день он порядком устал, подниматься пешком откровенно не хотелось, но выбора не было.

Гудки возле уха прекратились и совсем рядом прозвучал тихий голос:

— Да, Сереж. Вы вернулись?

— Да.

— Все в порядке?

— Да.

— …Спасибо, что позвонил.

Что ответить, Серега не нашелся. Ну, не «пожалуйста» же… Задумался, что сказать, но Кристина его опередила:

— Ты еще на базе или уже дома?

— Почти дома, по лестнице поднимаюсь.

— Хорошо. Ты наверно устал… Отдыхай, не буду тебя отвлекать. Спокойной ночи.

— …Спокойной ночи.

Покоя ночь нисколько не предвещала, учитывая письмо. Будь оно адресовано ему одному, Серега открыл бы его не колеблясь. Но из того, что письма получили все, следовал вывод о том, что это… прощание. Он совсем не был уверен, что хочет и готов… прощаться.

Но разве он уже этого не сделал?.. Там, на кладбище. Или в морге. Или… или когда ушел? Нет, тогда точно нет. Тогда надеялся, что все обойдется. Надеялся. Но… понимал, что шансы не равны. И все же все это прощанием не было. Прощание — это что-то… взаимное. А все эти действия были односторонними.

Но разве сейчас будет эта самая взаимность? С Бизоном уже не поговорить, вопросов не задать, ответы не услышать. Откуда она тогда возьмется?.. Почему-то казалось, что будет и возьмется. Или просто очень хотелось, чтобы так было?.. Хотелось поддержки. Хотелось услышать Борькиным голосом что-то вроде «не дрейфь, прорвемся». О том, есть ли смысл куда-то прорываться, Серега старался не думать — чувствовал, что ничего хорошего не надумает.

Добравшись наконец до квартиры, в пору было завалиться спать — благо, усталость брала свое, и проблем с засыпанием, кажется, сегодня не будет. Вот только придется все же отправиться сначала в душ, ну или как минимум просто помыть голову, чтобы смыть смесь известки, бетонной пыли и Бог знает какой еще гадости, витавшей в воздухе после взрыва запущенной сегодня в них гранаты. На месте, как могли, отряхнулись, а по приезде на базу и оказавшись наконец свободным Физик не стал тратить время на душ, переоделся и поскорее уехал.

Организм, измученный за последние дни абсолютным отсутствием аппетита, активно требовал еды и намекал, что водные процедуры могут и подождать.

Яркий свет кухонной люстры, теплый воздух от работающей батареи, тихий, еле слышный стук секундной стрелки в часах — такие привычные элементы уюта давали небольшое ощущение дома и покоя. Небольшое, потому что оно сразу же растворялось в непроходящей боли. Она перестала быть чрезвычайно острой, не сидела в сердце тонкой иглой, укалывая в определенные моменты. Она просто была — везде и во всем.

В холодильнике все так же стоял одинокий контейнер, лежала начатая колбаса, яичницей с которой он сегодня через силу завтракал, и больше не было ничего. Даже яйца утром закончились. Круглосуточного магазина рядом нет, так что завтракать будет нечем.

Микроволновка загудела, нагревая поставленную в нее тарелку, а Серега задумался. Картошка напомнила о маме, о том, что собирался позвонить и не успел, а сейчас — он оглянулся на часы — уже поздно. Надо не забыть завтра. Конечно, бодрым голосом говорить маме, что с ним все более-менее в порядке, не хочется, но все же она волнуется.

Может, и с письмом до завтра подождать?.. Или… не поможет?

Странно, но сомнения в том, стоит ли читать прямо сейчас, рождались в голове, в уме — наверно, это попытка разума оградиться от потенциальной опасности. В душе же, интуитивно Серега сомнений не чувствовал, ему почему-то казалось, что страшного ничего не произойдет. Быть может, из привычки доверять автору письма.

Или из мысли о том, что хуже уже некуда.

Доев картошку, набрал в чайник воды, щелкнул включателем и отправился в коридор к оставленному на тумбе конверту. Вернулся с ним на кухню, посмотрел на надпись «Физик» и подумал: «Когда он их писал, представлял, как будет проходить чтение?»

Решившись, Серега отодвинул горшок с почти увядшим растением, переложил оставленный несколько дней назад планшет на стол и уселся на широкий подоконник. За окном, вдали, на фоне темного неба привычно белел Смольный собор, подсвеченный прожекторами.

Просветив конверт на свет, чтобы не задеть вложенный лист, надорвал его.

Серега, привет.

Никогда столько не думал, что хотелось бы еще пожить, сколько передумал, пока написал эти письма. Уже и не рад затее, да жалко потраченных усилий. Хочу какие-то свои соображения высказать, а потом задумываюсь о том, как вы читать это будете… И все мысли разбегаются, как тараканы.

Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Помнишь, я говорил тебе про Валерку, друга моего, еще с Нахимовского? После того штурма у меня только одна мысль была. Почему я не погиб вместо него? Жить вовсе не хотелось. Две трети роты полегло. Совсем еще пацаны. У всех матери, сестры, жены молодые… Валерка мне перед штурмом все про девушку рассказывал, с которой случайно в поезде познакомился, незадолго, накануне буквально. Все повторял ее адрес, боялся, что бумажку потеряет. А потом я рану ему зажимал, а он говорил, что не может вспомнить ее глаза. Крови было столько, что ни один врач уже не помог бы, а их и не предвиделось. Я его слушал и не знал, сказать ему, что он умирает, или пусть вспоминает ту девчонку…

Да… Хотелось бы мне, чтобы тебя и вовсе рядом не было бы.

Это пройдет, Серег. Пройдет, поверь, я знаю. Больно, но однажды ты поймешь, что боль уже не такая. Что ты просто помнишь. Помнишь какие-то важные для нас с тобой вещи. Знаешь, что я про Валерку первым делом вспоминаю? Как мы с ним в училище в увольнительной кота с дерева снимали. Возвращались уже, времени в обрез, а тут девчонка в слезах под деревом — кот от собаки удрал и все, слезать не хочет. Коты же — они упертые… Ну, а тут мы, красавцы, при параде — как не помочь прекрасной даме?.. Потом 3 дня полы драили.

А вообще я хотел сказать вот о чем. Мы однажды говорили на эту тему. Я, конечно, не знаю, когда это случится, может, и нескоро, и за это время что-то изменится, но все же кажется, что вряд ли. Если прошло немного времени, то я даже рад, что у меня на момент смерти не будет жены и тем более детей, которые остались бы без меня. Помнишь про Артемку? Сынишка Марины? Ему сейчас лет 17 примерно. Не расстались бы мы с Мариной, и что? Парень только-только во взрослую жизнь входит, а отец бы — того?.. Я рад. Но я жалею. Жалею, когда домой возвращаюсь. Жалею, что некого в зоопарк отвести в единственный выходной за месяц, совпавший с воскресеньем. Покупаю подарки Ваньке и задумываюсь, а что бы покупал собственному сыну?

Серег, не повторяй моих ошибок. Жизнь не так часто дает шансы на счастье. Он вообще может быть единственным за всю жизнь. Подумай как-нибудь об этом. Только не забудь, что, кроме «думать», нужно еще «действовать». А то ты любишь застрять на первом этапе процесса.

Держись. И прости.

Сначала ему показалось, что не чувствует вообще ничего. Даже успел удивиться, почему так спокоен. Взгляд упал на полузасохший цветок — попытку сестер создать уют в его квартире, подумалось, что он сейчас как этот цветок, на него пытается светить солнце, но это уже бесполезно, жизни внутри почти не осталось.

Какой шанс на счастье? Какое «не повторяй ошибок»? Где и когда он должен не повторять ошибок? В будущем? А что такое будущее?..

Смольный. Нева. Огни в воде. Когда-то они спорили о том, какое отношение имеют друг к другу Смольный собор и Смольный институт. Вот прямо тут и спорили, точнее, на крыше. А начался спор вообще с пристани напротив и ее предназначения в старину.

Почему они так часто спорили? Почему у них обо всем находилось разное мнение, но при этом взгляды на многое совпадали абсолютно? Как так получается в жизни?

Чайник давно вскипел. Серега подошел к нему, взял из сушилки чашку, достал с полки упаковку пакетиков чая, вытащил один и бросил его в чашку. Положил коробку рядом и, опершись о столешницу руками, уставился на чашку со свисающей из нее ниточкой с ярлыком. Ярлык был тошнотворно жизнерадостного желтого цвета.

Схватил чашку и со всей силы запустил ее в стену. Белые осколки разлетелись по кафельному темному полу.

Легче не стало.

Не думая, открыл дверцу, достал с полки первую попавшуюся под руку чашку — и запустил туда же, вложив в бросок всю силу и желая только одного: чтобы она разбилась на самые маленькие кусочки.

Сердце билось прямо в голове, отдавая в уши, но дышать стало чуть свободнее. Серега вернулся к подоконнику, взял отложенное письмо и принялся перечитывать.

* * *

На звонок в дверь Физик не отвечал, хотя машина его стояла во дворе. Мура несколько раз по полминуты нажимала на кнопку, но ни дверь не открывалась, ни шагов в квартире слышно не было. Телефон Физика не отвечал тоже, то есть телефон-то звонил, но его хозяин ответить не спешил и, может быть, даже не слышал.

В ответ на обеспокоенный взгляд Муры Кот посмотрел в сторону лифта.

— Пошли, я, кажется, догадываюсь, где он.

Идея съездить к Сереге принадлежала Женьке, Кот поначалу ее не принял, посчитал, что тому наверняка хочется побыть в одиночестве. На что Женя возразила, что они должны поддерживать друг друга, а тем более должны поддержать Физика, ему все же тяжелее, чем им. Кот посомневался, но в конце концов согласился, решив про себя, что это удобный случай для разговора с Серегой, того самого разговора, решение о котором он принял совсем недавно.

Когда он вышел из лифта на последнем этаже и уверенно повернул направо, заворачивая за угол длинного лестничного коридора, Женя, шагая за ним, спросила, куда они идут.

— На крышу.

Обдумав несколько секунд услышанное, Мура встревожилась:

— Вась… а зачем ему туда?.. Он же не…

— У него там место любимое. Рассказывал как-то, что любит там посидеть… Ему, конечно, хреново, но он же не идиот, — решил Кот успокоить девушку, заметив ее обеспокоенность. — Надеюсь.

В углублении в стене несколько ступенек вели к решетке, отделяющей выход на крышу. На решетке висел закрытый замок.

— Есть другой выход?

— Нет… — замок Кота порядком озадачил, он был уверен, что Физик на крыше. Где же ему еще быть-то, если его нет в квартире? Не мусор же он пошел выносить… Или пошел? — Давай вернемся к квартире.

На этот раз Серега открыл сразу. Успевший немного испугаться Кот оглядел его на всякий случай с ног до головы.

— Чего дверь не открываешь и на телефон не отвечаешь? — Кот уже понял, что Физик в одних спортивных штанах и с мокрыми волосами сделать этого не мог по причине нахождения в ванной, но надо было что-то сказать, потому что хозяин квартиры молчал. И, кстати, пускать их внутрь, похоже, не собирался.

— Серег, мы хотели узнать, как ты… Хотели… — даже Муре оказалось трудно подбирать слова под таким молчаливым взглядом.

Физик вздохнул и отступил, освобождая проход. Мура и Кот растерянно переглянулись, но вошли. Пока они раздевались, Физик закрыл дверь и ушел по направлению к кухне.

— Ты все еще считаешь, что нам надо было сюда ехать? — прошептал Вася на ухо Жене, когда она в задумчивости переводила взгляд с одной тумбы на другую, вспоминая, из какой Серега обычно доставал им тапочки.

— Теперь уверена.

Физик, теперь уже в накинутой рубашке, был обнаружен на подоконнике кухонного окна. Чтобы не задавать интересующий вопрос прямым текстом, Кот пооглядывался по сторонам, но не нашел ничего, что могло бы подсказать ответ. Зашедшая за ним следом Мура, напротив, решила спросить прямо:

— Серег… ты… прочитал письмо Бизона?

До этого молча и безразлично смотревший на них Физик отвернулся, вздохнул, помолчал и, повернувшись обратно, произнес:

— Да, но я не хочу об этом говорить. Я ценю ваше желание поддержать, но предпочитаю остаться один. Считаю…

— Серег, — Мура перебила его и подошла ближе, — никто не должен быть один! Это же трудно и очень тяжело.

— Я так хочу.

Мура отвела взгляд, а Кот вздохнул: правильно он не хотел сюда ехать.

— Может, хотя бы чаем угостишь? — сдаваться Мура не привыкла.

Серега пожал плечами и кивнул головой в сторону:

— Чайник вон, чай на полке над ним, сахар там же, ча… где чашки, ты знаешь.

Кот отошел от кухонной тумбы, о столешницу которой только что опирался, освобождая упрямой Женьке подход к чайнику. Надо было что-то сказать, но, кроме дурацкого «как ты?», ничего в голову не лезло. Как Физик, было слишком очевидно, да и наглядно видно. «Надо было обдумать заранее», — подумалось Коту. А еще же разговор…

— А где моя любимая чашка? — Женька, держа руку на открытой дверце шкафчика, повернулась к Сереге. — Та, с дельфинами.

— Разбилась случайно.

Мура, расстроено нахмурившись, достала другую чашку, а Кот еще больше задумался. В более-менее адекватном состоянии Физик в такой ситуации обязательно бы добавил «Я куплю тебе такую же» или «Прости, я нечаянно». Понятно, что все это мелочи, и сейчас совсем не то состояние, но у Физика в отношении Муры мелочей не бывает… Значит, ему настолько плохо, что даже… наплевать на Женьку?

Включенный чайник закипел, Мура спросила у Физика, налить ли ему, тот отказался. Тогда Кот молча поднялся, прошел в коридор, достал из куртки принесенную на всякий случай бутылку коньяка и вернулся на кухню.

— Будешь?

Физик все так же молча уставился на бутылку и, пока он не успел отказаться, Кот добавил:

— Мы по чуть-чуть, чисто символически, — и шагнул к шкафчику с посудой. Женя, стоявшая рядом и ближе, достала три стакана. Налив по паре глотков в каждый, Кот взял два стакана и, подойдя к Сереге, протянул руку:

— За Бизона.

Серега стакан взял. После того, как выпили, Мура все же налила себе и Коту чай, переставила чашки на стол и присела на стул, сосредоточенно размешивая сахар в своей чашке. Кот присел тоже, подвинул к себе горячий чай и уставился на него, лихорадочно пытаясь придумать, как сдвинуть с мертвой точки разговор. Физик продолжал сидеть на подоконнике, теперь отвернувшись к окну.

Несколько минут прошли в полной тишине, лишь иногда позвякивала ложечка в Жениной чашке, когда она пыталась поскорее остудить кипяток.

— А мне Бизон написал, что надо решать проблему с Васькой.

Смысл сказанного Женей до Кота дошел не сразу. А когда дошел, он чуть не подскочил от возмущения: и по поводу «проблемы», и по поводу оглашения ее во всеуслышание.

— Что надо или спокойно служить вместе, или… — Мура не договорила, впрочем, Кот и так прекрасно знал, что мог написать Боря на эту тему.

— Правильно сделал. Давно пора, — раздалось от окна.

Кот бросал на Муру недовольные взгляды, еле сдерживаясь, чтобы не высказать претензий вслух. Попытался придумать что-то другое, но в голову не приходило ничего подходящего.

— Мне тоже об этом написал, — решил он все же поддержать тему, раз даже получилось вовлечь Серегу в некое подобие разговора. Внутри все кипело от того, что эту тему им с Мурой еще только предстоит обсудить вдвоем, а она уже сообщает об этом всем! Ну и пусть «все» в данном случае один только Физик. И его достаточно. И уж тем более его, если вспомнить события трехлетней давности.

— Может, и пора, — задумчиво произнесла Мура, по-прежнему не поднимая глаз от чашки. — Только как это сделать сейчас? Не бросать же вас в такое время…

— Мура, ты всерьез собралась это сейчас обсуждать? — все же не выдержал Кот.

— Да нет… Просто думаю все время об этом, после… письма. — Женя сделала пару глотков, потерла рукой висок и, от чего-то поморщившись, произнесла: — Коньяк, что ли, не туда куда-то пошел… Ударило в голову немного. Еще и день такой…

Она вздохнула и устало склонила голову, подперев ее согнутой в локте рукой.

— Как вы думаете, нам пришлют кого-нибудь? — после паузы спросил Кот.

Серега продолжал молчать, как будто их здесь и нет. Мура, видимо, подумала о том же самом, потому что посмотрела на него, будто ожидая, что он скажет хоть что-нибудь.

— Мы и вчетвером можем справиться, но впятером было бы лучше.

— Хорошо бы, если б Рифа прислали. Да, Серег?

Физик повернулся к Коту, но так ничего и не ответил. Вася хотел уже возмутится, чтобы хоть как-то его расшевелить, но после некоторого молчания Физик все же произнес: «Наверно», и опять отвернулся.

— Что-то мне совсем… Кажется, что засну вот прямо сейчас… — Женька в который раз потерла виски и встряхнула головой, пытаясь прогнать наваливающийся сон. — Вырубает так…

Серега посмотрел на нее, на Кота, и вдруг все так же молча куда-то ушел. Построить наиболее вероятную версию, куда, Кот не успел. Хозяин квартиры вернулся с пледом в руках и протянул его Жене:

— Иди ложись в маленькой комнате.

— С…спасибо, Серег… — Женя растерянно переглянулась с Котом, но Вася такому повороту был даже рад, для разговора ее присутствие было нежелательно. Поэтому кивнул: иди.

Мура ушла, а Кот пытался придумать, что же делать. Серега явно в таком состоянии, что был бы только рад, если бы Кот отправился домой. С другой стороны, он считал важным вывести его из этого состояния, расшевелить, растормошить… Если он сейчас уйдет, Физик окончательно замкнется, шанс у него есть только сейчас.

— Ты к Муре присоединишься или домой… поедешь? — полностью подтвердил Васины предположения Физик. Последнее слово и вовсе прозвучало так, будто вместо него предполагалось нечто менее цензурное.

На одну долю секунды Васе почему-то вспомнился проем открытой двери вертолета, в который он должен был шагнуть — первый прыжок с парашютом. Страшно было до ужаса.

Сглотнув, прогоняя воспоминания и страх, Кот решился:

— Мне надо тебе кое-что сказать. Выслушай меня… пожалуйста.

Коту самому стало противно от такой явной просительной интонации, с которой прозвучали его слова. Но выбора не было. И это даже не единственная и не самая сложная для озвучивания просьба, которую он должен сейчас высказать. Наверно, в его тоне было что-то такое, что заставило Серегу пойти навстречу. Он подошел, отодвинул стул, на котором сидела Мура, и уселся, выжидательно-равнодушно смотря на Васю. От этого равнодушия Коту очень хотелось дать задний ход или экстренно придумать что-нибудь другое.

— Я хочу помочь. Ты мне друг, и я понимаю, что тебе сейчас тяжело, — пока говорил, подумалось, что переговорщик из него хреновый. Надо было додуматься начать со слов о помощи, которой Серега явно не хочет. — Только я… Мы… — смотреть Физику в глаза Вася не мог. От этого холодного взгляда хотелось моментально заткнуться. — Серег, я хочу извиниться. За… — представлять Серегину реакцию было страшно, но деваться уже совсем некуда.

Серега молчал и ждал продолжения. Кот взял бутылку, налил себе и Физику коньяку и залпом выпил содержимое своего стакана. Пересохшему горлу стало немного легче. Серега к своей порции не притронулся. Отодвинул Женькину чашку, оперся локтями о стол и сцепил руки в замок. В момент, когда он взялся за чашку и наконец отвел взгляд от Васи, тот решился.

— За тот год, когда ты был в тюрьме, за то, что не приходил и не писал, — выпалил Вася на одном дыхании.

Ответом было, разумеется, молчание. На другое он пока и не рассчитывал.

— Я… не мог. Знаю, это хреновое оправдание. Меня как будто что-то останавливало. То, что тебя посадили, было настолько несправедливо, что… я не знал, что тебе сказать… Я представлял, как прихожу… и я не знал, что буду говорить. Мне казалось это еще более несправедливым — ты… там, а тут я прихожу… свободный… и… — Кот все же осмелился поднять глаза и посмотреть на друга. Серега смотрел на свои руки, сосредоточенно, неестественно, из чего следовал вывод, что он не хочет показать своей истинной реакции. — Прошло два-три месяца, и я вдруг понял, как это долго… два года… я думал об этом с ужасом… Потом меня перевели. Мне хотелось тебе рассказать об этом. Мне вообще о многом хотелось рассказать. Но я не мог. Из-за того, что не написал сразу. Не пришел. — Говорить было невыносимо тяжело. Молчание Сереги только усугубляло ситуацию. Лучше б высказал хоть как-то свои эмоции, ведь были они у него тогда! И сейчас наверняка есть, не может же не быть! — Рифа же еще до суда перевели, — Кот изо всех сил старался говорить ровно, — Батя с Багирой… что-то у них произошло тогда, они не общались. Получилось, что я не общался ни с кем из наших, рядом никого не было. И… новое место, новое командование, новые задания… Прошлая жизнь на время отошла куда-то далеко. Да и времени буквально не было задуматься ни о чем. — От волнения Кот схватил пустой стакан и вцепился в него. Пальцы побелели от напряжения и где-то в сознании промелькнула быстрая мысль: «Не разбить бы…» — Я не оправдываюсь… я просто хочу объяснить…

Физик молчал. Если бы не его напряжение, которое Кот ощущал просто по давней боевой привычке — интуитивно, на ментальном уровне, можно было бы подумать, что и вовсе не слышал ничего. Кот помолчал, больше не находя в себе силы продолжать этот монолог без обратной связи. Физик молчал.

— Да скажи же ты хоть что-нибудь! Ну, хочешь, ударь меня, хочешь, пошли куда подальше, но не молчи!

Серега посмотрел на Кота… с прежним равнодушием. У Васьки от него по спине пробежал холодок. Не этого он ждал, совсем не этого.

Физик вдруг поднялся и опять ушел, как давеча с пледом для Женьки. Кот, все так же вертя в руках стакан, подумал было подлить себе еще, но мысль о завтрашней работе остановила.

Напиться бы сейчас до полной отключки. Чтобы не вспоминать ни о письме Бизона, ни о словах Муры о «проблеме», ни терзаясь сомнениями, стоило ли сейчас заговаривать с Серегой на такую тему.

Физик вернулся… с пледом, швырнул его на диванчик рядом с Котом. Взял свой стакан, отлил половину налитого в стоящий на столе стакан Кота, стукнул своим об него — «чокнулся» и выпил.

— Спокойной ночи.

Повернулся и ушел бы, если бы Кот не вскочил:

— Подожди!.. Ты ничего не… не скажешь?

Физик полуобернулся и, не поворачиваясь, бросил:

— Не стоит.

И ушел.

Примечания:

Предположение о таком возможном поведении Кота родилось во время пересмотра их встречи на полигоне во время кражи "Снегиря". Да, там была бомба и они были заняты ею, но все же обмен репликами "Рад тебя видеть" — "Взаимно" показался мне натянутым, неестественным, да и в дальнейшем проявления дружеских чувств я у них не заметила. Кот защищал Физика перед Мурой, но по отношению к самому Физику вел себя не так, как можно ждать от человека с его темпераментом при встрече с другом в таких обстоятельствах. Собственно, из-за его темперамента я и предположила его реакцию на тюрьму.