Взгляд Майкрофта (гет)

Гермиона всегда отличалась пунктуальностью — это качество Майкрофт в ней высоко ценил. И за прошедшие восемь лет ничего не изменилось: точно в указанное время дворецкий клуба открыл дверь и впустил в комнату почти незнакомую, несмотря на фотографии, женщину.

Майкрофт изобразил радушие и доброжелательность, не забыв ни о выражении глаз, ни о языке тела: как будто бы он действительно был рад её видеть. Улыбнулся, почти полностью скрывая зубы, перехватил поудобнее зонт и воскликнул:

— Гермиона! Приятно видеть вас в добром здравии.

Она выглядела, пожалуй, поражённой и сбитой с толку. А Майкрофт читал по её внешнему виду те подробности её жизни, которые ещё не понял по фотографиям. Много работает, но не в организации — частное лицо. Ведёт уединённый образ жизни. Сегодня решала какую-то сложную и неприятную задачу, успела прийти домой, принять душ. Собиралась отдохнуть, но сообщение на кольце помешало её планам.

Единственное, чего он не мог разглядеть, — это её связь с Шерлоком. Гермиона выглядела одинокой женщиной, так и не восстановившей эмоциональную стабильность после событий восьмилетней давности.

— Что случилось? — спросила она резко, и Майкрофта этот вопрос даже задел. Он предпочитал поддерживать хотя бы видимость светской беседы. Впрочем, Гермиона никогда не умела вести лёгкую беседу.

Он спрятал улыбку и проговорил медленно:

— Я посчитал… необходимым сообщить вам о том, что он вернулся в Лондон.

На лице Гермионы калейдоскопом промелькнуло множество эмоций. Даже слишком много, пожалуй. Это была и обречённость, и страх, и надежда, и ненависть и ещё что-то, с трудом поддающееся дешифровке. Майкрофт украдкой коснулся висков — он и забыл, что в присутствии Гермионы у него болела голова.

Он передал ей папку с фотографиями Брука и отошёл к камину, перевёл взгляд на огонь, чувствуя, что головная боль слегка отступает.

— Как давно… — спросила Гермиона, но не завершила фразы.

— Вчера, — ответил Майкрофт. Головная боль стала ещё сильнее — как будто Гермиона была живым генератором. — Мы искали его всё это время, а вчера он просто появился в Лондоне, даже не пытаясь прятаться от камер видеонаблюдения, — только выдержка помогла Майкрофту не поморщиться. Нужно было заканчивать этот разговор. — Правда, он больше не Джеймс Брук.

В комнате что-то неуловимо изменилось, хотя всё осталось по-прежнему. Просто вдруг стало тише, а головная боль исчезла вместе с напряжением, пропитывавшим воздух.

Майкрофт повернулся и увидел, как Гермиона переводит дух, расправляет несуществующую складку на рукаве пиджака.

— Чаю? — предложил Майкрофт, порадовавшись, что новое имя Брука не вызвало вспышку того, что провоцировало головную боль. Гермиона кивнула, и Майкрофт почти пожалел о своём предложении. Он не хотел находиться с ней в одной комнате — по крайней мере, не сейчас.

Это было почти парадоксально.

Он хотел её увидеть — минимум трижды за прошедшие восемь лет. А теперь бесспорно предпочитал, чтобы она вернулась в Дувр. Это было не совсем рационально.

Она достала палочку и превратила стул для посетителей в кресло. Аккуратно села на край и принялась наблюдать, как Майкрофт разливает чай. В самом действии не было ничего трудного, но настойчивый колючий взгляд усложнял его.

Он долил ей немного молока, предложил чашку, и только после этого взгляд Гермионы сместился с его рук на лицо.

— Что вы будете делать, Майкрофт? — спросила она. — Для вас он — никто. Он не нарушил ни одного вашего закона, не совершил ни одного преступления…

Да, это было предсказуемо. Вполне.

— Хотите просить отдать его под вашу ответственность? — он знал, что нет. Она была достаточно порядочна, чтобы просить о таком.

— Моей ответственности в том смысле, который вы вкладываете в это слово, больше нет, — проговорила она, кажется, с сожалением.

— Я знаю, — кивнул Майкрофт и извлёк из кармана записную книжку. Он завёл её не так давно, но пользовался неизменно — разумеется, там не было записей, но сам вид человека, который ищет что-то в записной книжке, обычно успокаивал собеседника. Никому не хочется чувствовать себя слишком глупым. — Вы теперь живёте… — он сделал вид, что скользит взглядом по строчкам, — в тупике Оуквел, в Дувре.

— Ваш брат не удержался и сообщил вам, где он меня нашёл? — резко спросила Гермиона, поставив Майкрофта в тупик. Она так тщательно скрывала отношения с ним — только для того, чтобы упомянуть его в разговоре?

— Шерлок? — переспросил он. — Полагаю, он не имел желания сообщать мне эту информацию. Но если даже он сумел вычислить ваш адрес…

Боже правый, в конце концов, Шерлок всегда был глуповатым. Если даже он нашёл…

— Зачем вы скрываете свою блестящую память? — невпопад спросила Гермиона.

Майкрофт хмыкнул — это был неожиданный вопрос. Не многие разгадывали его трюк с записной книжкой.

— Что вы имеете в виду? — мягко спросил он.

— Записная книжка, множество оговорок… Мерлин, я была удивительно ненаблюдательна, — она покачала головой. Майкрофт мог бы с ней спорить, но вместо этого сказал:

— Слабость — отличное оружие. К тому же, я не частный детектив, так что мне совершенно не обязательны… особые способности. Они скорее могут навредить.

— Шерлоку его страсть к демонстрации тоже не всегда идёт на пользу, — заметила Гермиона. Очень точно.

Немного помолчав, Майкрофт уточнил:

— Значит, вы не будете просить у меня адрес Джима Мориарти и спешить к нему, горя пламенной местью?

Он знал, что не будет, но позволил себе эту оговорку. Каждый имеет право на небольшие слабости, верно? Даже он. Маленькая слабость — сказать что-то резкое после упоминания имени младшего брата. Почти пустяк.

— Я бы могла, — сказала Гермиона резко и зло. — Более того, если бы вы мне отказали, я вполне могла бы получить эту информацию напрямую.

Майкрофт вздрогнул. Если Гермиона хотела напугать его — что ж, ей это удалось.

Несколько мгновений — коротких, но очень ощутимых, — Майкрофт предчувствовал нечто: прикосновение, проникновение, удар, в общем, что угодно, свидетельствующее о том, что его разум, его единственная крепость, атакован.

Но в глазах Гермионы не было агрессии — она не угрожала, а просто сообщала о своих возможностях. Не пыталась воспользоваться преимуществом, как на её месте поступил бы любой умный человек и тонкий политик. Вместо этого она произнесла:

— Но я догадываюсь, что вы вызвали меня не для этого. Так зачем вам нужен Джеймс Брук?

Майкрофт подавил желание закурить — сигарета жгла грудь сквозь пиджак, жилет, рубашку и майку. Встал из кресла, отводя взгляд, как бы изучая слишком знакомое помещение, после чего холодно и спокойно сообщил основную информацию о Джиме Мориарти. Ему было интересно, как отреагирует Гермиона, услышав, что её, пользуясь молодёжным сленгом, бойфренд упустил её же заклятого врага.

— Вы арестовали его? Брука? — спросила она, будто и не услышав ни слова про Шерлока.

— Нет.

Гермиона резко вскочила из кресла, сделала какое-то судорожное движение руками, стиснула кулаки и прошипела:

— Посчитали полезным оставить его на свободе для очередной политической игры?

Она не любила игры, особенно политические — видимо, поэтому и проигрывала. По сути, она была права. Мориарти на свободе, но под контролем, был в десятки раз полезнее, чем Мориарти за решеткой.

— Он был бы полезен для того, что вы называете игрой… Но в первую очередь он для нас пока недосягаем. Разумеется, мы его найдём, но на это уйдёт время, — подпустив сожаления в голос, ответил Майкрофт вслух.

— За которое он может выкинуть что угодно? Но в таком случае я ещё меньше понимаю, зачем вы пригласили меня, Майкрофт. Зачем вам нужна я?

В этом вопросе было столько обвинительной требовательности, и он вызвал такой приступ головной боли, что Майкрофт круто обернулся и посмотрел Гермионе в глаза. Они были тёплыми, шоколадными и нестрашными, как и всегда. Возможно, это и занимало Майкрофта: то, насколько бездарно, наивно и с детской доверчивостью к миру она пользуется своей силой и своим интеллектом.

Голова начинала болеть сильнее, как будто в виски вкручивали шурупы.

— Не смотрите мне так пристально в глаза, — медленно проговорила Гермиона, не прерывая контакта. — Если бы мы играли в «гляделки», вы бы, возможно, и победили, но я могу не сдержаться и покопаться у вас в голове. — Пауза. — Очень уж велико искушение.

Проклиная свой страх, Майкрофт перевёл взгляд на угол стола.

— Боюсь, Гермиона, что информация относительно планов и намерений мистера Мориарти есть только у одного человека. И именно для этого я пригласил вас. Чтобы вы эту информацию получили, — казённым тоном сказал он. Он мог простить себе страх, но не мог допустить, чтобы его обнаружили. Восстанавливая душевное равновесие, он быстро прокрутил в голове схему предстоящих переговоров представителей антитеррористической коалиции и выбрал два плана, которые можно было бы реализовать с наименьшими затратами и при участии всего двух-трёх стран.

Он закончил выводы как раз вовремя, чтобы услышать вопрос Гермионы:

— Прочитать поверхностные мысли может любой образованный волшебник. Почему именно я, а не ваш коллега из Министерства Магии?

Планы остались висеть перед глазами, не закрывая, впрочем, обзор. Он переоценил её — надеялся, что она догадается сама. Можно понять, почему Шерлок вечно воет от скуки. Даже Гермиона…

— Потому что чтение мыслей не требуется и не поможет. О вашем Джеймсе Бруке больше всего знает Шерлок Холмс.

Если бы не достоверные агентурные данные и личные наблюдения, Майкрофт решил бы, что ошибся — настолько слабой была её реакция на имя его брата.

— Может, вы пригласите его сюда, и он поделится с нами своими ценными сведениями? — спросила она едко. — Или вы его за чашкой чая дома спросите? — Майкрофт едва не вернул ей это предложение, но, памятуя о чтении мыслей, сказал:

— Это невозможно. Едва ли Шерлок сочтёт нужным… делиться со мной какими бы то ни было сведениями, ценными или не очень, — он усмехнулся. — В его голову прочно забилась мысль о том, что я — его страшный враг, видите ли. Именно поэтому я пригласил вас. Продиктовать адрес?

«Я знаю», — должна была подумать она, но не подумала. Она подумала о том, чтобы отказаться. Не отказалась. Кивнула, тихо выдохнула:

— Да, — и послушно записала улицу и номер дома.

К счастью, больше им нечего было обсуждать.

— Хорошего вечера, Майкрофт, — сказала она достойно и исчезла в воздухе с тихим резким хлопком, оставляя после себя запах духов, которые не должна была бы использовать женщина, которой больше тридцати и которая так коротко стрижётся.

Майкрофт достал из кармана сигарету и медленно закурил, воображая, что дым с запахом ментола обвивает и вытесняет молекулы чужеродного аромата.

* * *

Майкрофт не любил работать с американцами. Не из-за естественного напряжения между Британией и Штатами. И не из-за глупых стереотипов, конечно же. Из-за того, насколько прямолинейно-порывистыми, примитивными, но по-своему непредсказуемыми они были. Никогда нельзя было точно сказать, что они выкинут в следующий раз. Не то чтобы он ожидал от кого-то из отечественных или зарубежных коллег честной игры, нет…

Но именно сейчас вмешательство американцев в дело Ирэн Адлер значительно осложняло проект «Ковентри», который оставался приоритетным, и ставило под угрозу саму возможность адекватного сотрудничества.

— Вы напрямую проигнорировали мою… рекомендацию, — прошипел Майкрофт, вглядываясь в бесцветно-серые глаза мистера Грегсона, который, конечно, не был никаким Грегсоном.

— Позвольте вам напомнить, мистер Холмс, — отозвался тот, расправляя воротник голубой рубашки, — что я на вас не работаю. Вы можете отдавать распоряжения своим ищейкам, сколько вам вздумается, можете командовать своим психопатом-братцем, — в список грехов американцев Майкрофт мысленно занёс неспособность наносить тонкие и изящные оскорбления, — но препятствовать моей миссии и нашим национальным интересам…

— Наши общие интересы, — Майкрофт прервал его совершенно без сожаления, — требуют слаженной работы над запуском Бонд-эйра. Это то, зачем вы здесь. Не для… беспорядочной беготни вокруг особы, шантажирующей британское правительство.

Грегсон поднялся из кресла. Они беседовали в кабинете Майкрофта, и американцу это доставляло явные и значительные неудобства. Хотя бы потому, что он осознавал, что его могут в любой момент вежливо выпроводить.

— Мы с вами оба знаем, мистер Холмс, — Грегсон оскалил свои белоснежно-американские зубы, — что она представляет интерес не только для вашего правительства.

— Тем не менее, — Майкрофт тоже улыбнулся, хотя и знал, что не может показать аналогичного стоматологического чуда, — пока этот мяч на нашей стороне поля, мистер Грегсон, — американец молчал почти минуту, прежде чем коротко кивнуть. Майкрофт поднялся и извиняющимся тоном сказал: — К сожалению, меня ждёт встреча с премьер-министром. Разрешите моей ассистентке проводить вас, мистер Грегсон.

Если американец и был недоволен, то, во всяком случае, однозначно быстро утешился, решив, что созерцать формы Элис куда приятней.

Едва за ним закрылась дверь, Майкрофт сел обратно в кресло, протянул руку и взял из вазочки печенье. На самом деле, этого делать было нельзя, но отчаянно хотелось. Хруст сухого теста на зубах и сладость помогли ему восстановить силы для того, чтобы заняться ещё одним, не менее важным делом, чем проект «Ковентри».

У него была проблема.

Напрягающая, раздражающая и очень насущная проблема. Ради разнообразия, она была связана не с дорогими родственниками, а с Гермионой Грейнджер. Слишком часто в её присутствии начиналась ноющая тяжёлая головная боль. Это было что-то особое, не давление, не мигрень — это была боль, вызываемая самой Гермионой, а точнее, почти наверняка, тем, что она делала. Она утверждала, что не читает его мыслей — хотелось верить. Но она делала что-то магическое, от чего у Майкрофта начинало ломить в висках.

Требовалось определить, в чём дело, и устранить эту боль — иначе рано или поздно честная и достаточно наивная мисс Грейнджер догадается, что может легко его переиграть.

Прикрыв глаза ладонью, Майкрофт быстро мысленно набросал все возможные и невозможные варианты, пробежал по дереву вероятностей, обрубил большую часть и щёлкнул языком. Читает ли она его мысли?

«Вы поймёте, если я залезу к вам в голову», — так, кажется, она сказала. Могла ли солгать? Ради общего и понятного ей блага, ради какой-то высокой цели — без труда. Если не читает — то что происходит?

Был человек, который, скорее всего, обладал достаточными сведениями и легко мог бы дать нужные ответы — по неприятному совпадению, именно к этому человеку за советом Майкрофт не пошёл бы ни за что. Только не к Шерлоку.

Звонок телефона вырвал из размышлений грубо и резко.

— Сэр, — прохладный и как всегда спокойный голос Элис, — объект «А-сто шестьдесят пять-четырнадцать» и объект «Ка-икс-восемнадцать» вступили во взаимодействие. Запись разговора получить не удается.

— Где?

— Белгрейв-роуд, сорок четыре.

Майкрофт сбросил звонок и подавил желание немедленно вызвать «объект "А-сто шестьдесят пять-четырнадцать"» на прямой и очень неприятный разговор. Шерлок, американцы — это понятно и предсказуемо. Но Гермиона в деле Ирэн Адлер — крайне нежелательное лицо. Во-первых, потому что не было ни единого намека на то, что мисс Адлер может каким бы то ни было образом связана с волшебным миром. А во-вторых, потому что Гермиона не могла иметь никакой логической необходимости встречаться с пособницей террористов и шантажисткой.

— Элис, — Майкрофт снова взял в руки телефон, — у вас время до шести. Мне нужны все, даже мельчайшие косвенные доказательства возможной связи мисс Адлер с известной вам организацией.

К шести тридцати исполнительная Элис и ещё целая команда неплохих работников не нашли ничего, кроме того, что на свет мисс Адлер появилась четыре года назад и сразу же — в возрасте двадцати восьми лет. Но это было известно и раньше. И ничего не проясняло.

* * *

Гермиона появилась в кабинете Майкрофта ровно в семь, хотя он написал демократично: «После семи». Она выглядела вполне спокойной, собранной. Можно было без труда угадать, что она работала с пациентами — даже не понимая, в чём состоит специфика её работы, Майкрофт догадывался, что она лежит где-то в области магической психотерапии. И тем не менее её спокойствие исчезло почти сразу же, стоило ей встретиться с Майкрофтом взглядом. Она напряглась, на щеках у неё надулись желваки, а Майкрофт ощутил привычную волну головной боли. Она пыталась узнать, в чём дело? Как-то инстинктивно, почти неосознанно (хотя неосознанные действия он позволял себе крайне редко) Майкрофт попытался отодвинуть в сторону эту головную боль, отгородиться от неё, и, как ни странно, помогло. Он с неудовольствием понял, что постукивает пальцем по столу, демонстрируя раждражение, и немедленно сложил руки на груди. Гермиона слегка стушевалась и с непривычной агрессией спросила:

— Что вы хотели мне сказать, Майкрофт? У меня достаточно много дел.

Будет забавно, если окажется, что сейчас он сумел не дать ей прочесть свои мысли, и поэтому она злится. Впрочем, Майкрофт и сам был достаточно зол. И у него были основания для этого.

— Очевидно, действительно много, — проговорил он медленно, не отводя от неё взгляда. Гермиона обычно плохо переносила прямой зрительный контакт, и сейчас Майкрофту это было на руку. — Ваша работа наверняка отнимает и силы, и время, Гермиона, — продолжил он. — А ведь вы ещё и наукой занимаетесь, как я знаю. И это если не считать ваших дел со мной и Министерством.

Она приподняла одну бровь, как будто не понимая, о чём идет речь.

— К чему это перечисление, Майкрофт? — вернула она ему обращение по имени.

— Я удивлён, и только, — Майкрофт развёл руками, — что такая занятая женщина как вы находит время и силы на беседы с фигурантками по делам государственной важности, — в глазах Гермионы всё ещё не было и искры понимания. Он наклонился к ней ближе, превозмогая отвращение от вынужденного сокращения личного пространства, и спросил тихо и внятно: — Что вы делали в доме сорок четыре по Белгрейв-роуд?

Чего бы Гермиона ни ожидала, она явно не была готова к этому вопросу. Она растерялась, но не потому что он открыл её грязный секрет, а потому что менее всего на свете думала, что в доме сорок четыре было что-то важное. Майкрофт отстранился, давая ей возможность взять себя в руки. У неё были все шансы красиво выйти из этой неприятной ситуации и честно ответить, что наплела ей Ирэн Адлер и в какие игры попыталась втянуть — и тогда, пожалуй, он, Майкрофт Холмс, будет готов забыть об этом маленьком инциденте.

— Вероятно, у меня там были дела, Майкрофт, — ответила Гермиона, и, боже правый, это был неверный ответ. — В любом случае, я не думаю, что наши деловые отношения позволяют вам допрашивать меня, — она вскинула голову, а Майкрофт почувствовал, что его очень хорошее самообладание трещит по швам. Возможно, у Гермионы была волшебная палочка, но это всё ещё не отменяло того факта, что он — один из самых влиятельных людей на этих островах.

— Неразумно… — выдохнул он, — Гермиона, влезать в те сферы, в которых у вас нет ни влияния, ни возможностей действовать.

От приступа головной боли он просто отмахнулся, а Гермиона тихо охнула и прошипела с каким-то пугающим напряжением, от которого у неё начинали стучать зубы:

— Неразумно запугивать волшебницу.

— Даже ваши способности не безграничны, — оборвал он её резко. — Если я ещё раз замечу ваш интерес к Ирэн Адлер, я гарантирую вам…

Он не понял, что произошло, потому что произошедшее было далеко за пределами его понимания. Короткая вспышка головной боли, он снова попытался отбросить от себя её, заслониться, а потом потерял контроль — большие карие глаза Гермионы с расширенными зрачками оказались невыносимо близко, и он провалился в них, буквально, в черноту зрачка. Но не успел вскрикнуть, потому что онемел от ужаса. Его разум сдавили тиски боли, и словно в ответ на это ощущение маленькая девочка, такая знакомая и такая почти забытая, спросила:

«Что такое боль?»

Майкрофт был совсем рядом с ней, мог протянуть руку и коснуться её, видел как наяву гостиную Масгрейва, лица родителей. «А что такое боль?» — эхом повторила девочка, но Майкрофт не успел ответить, потому что стало ещё больнее. Маленький Шерлок (как будто Майкрофту нужно было напоминать об этом эпизоде!) отвернулся от него и бросился прочь в сад, крича: «Я тебя ненавижу! Ненавижу!» — и вот уже он же, но старше, подросток лет шестнадцати, лежит на грязном матрасе в вонючем сарае. Нитевидный пульс, зрачки не реагируют на свет. Девятое августа, Майкрофт как сейчас помнил. Но он не сумел даже коснуться руки Шерлока — его ударили по лицу, повалили, пнули под ребра. Он толстый, неуклюжий, слишком умный маменькин сынок. И он не знает, что делать, когда тебя бьют, потому что никто никогда не бил его. Он понимает, что нельзя реветь, но слёзы всё равно текут по лицу, смешиваются с соплями, слюной, наверное, даже кровью, а сверху грохочет хохот.

Опять Шерлок — он упал с лестницы и потерял сознание. Дома никого. Скорая. Маленькая девочка протягивает ему рисунок надгробия, на котором написано «Шерлок Холмс».

Он знал, что это иллюзия. Это в прошлом. Оно давно позади. Но он не мог сопротивляться силе, которая протаскивала его по этому коридору боли. «Я разочарована, Майкрофт», — говорит мамуля и отворачивается.

Внезапно все закончилось.

Майкрофт снова стоял в своем кабинете. По лицу и спине текли ручьи пота. Колени дрожали от слабости. Горло перехватило.

Гермиона сделала шаг назад и панически зажимала себе рот рукой и смотрела куда-то в сторону. Майкрофт не мог отделаться от мысли о том, что, если бы не дипломатические контакты с Министерством Магии, он бы её просто застрелил. Своими руками. Без капли жалости, более того, с уверенностью, что поступает, как надо.

Но логически — он её спровоцировал. Знал, что волшебство опасно, но недооценил Гермиону. Во всяком случае, ясно было одно — он действительно не может не заметить, когда она читает его мысли. Сглотнув ком в горле, он сказал, надеясь, что голос не будет дрожать:

— Занимательный… опыт.

— Я не должна была этого делать, — хрипло сказала она и осторожно подняла на него глаза. Он перестал злиться. И желание уничтожить Гермиону тоже прошло. Она испугалась и действовала как любое напуганное существо, которому некуда бежать. Вопрос в том, что именно так её напугало.

— Верно, — согласился он и добавил: — Думаю, не стоит возвращаться к этому… инциденту.

— Пожалуй, — безжизненно кивнула Гермиона и спросила: — Так что вы хотели обсудить со мной?

Не сегодня. Насколько бы важным ни был вопрос Ирэн Адлер, он не готов задавать его сегодня, рискуя спровоцировать новое чтение мыслей. Гермиона оберегала этот секрет, и, очевидно, ему придётся на время смириться с этим.

— Извините, Гермиона, что оторвал вас от дел. Но вопрос космической программы стоит решать сейчас, пока политическая ситуация для нас удачна.

Ещё почти сорок минут они обсуждали нечто, что Майкрофт с трудом отложил в памяти для дальнейшего разбора.

Дома он выпил. И ещё. Выкурил две сигареты. И отчаянно пожалел, что не нашёл никакой замены Софи, потому что, возможно, секс сумел бы немного притупить тот ужас, который он испытал сегодня.