Лимбо кошмарных грёз (джен)

Крупные воробьи, зябко надувшись и плотно прижавшись друг к другу, спали, усевшись в рядок на ветке прямо у окна спальни. Одна из птах раскрыла желтоватый клюв в широком зевке и, не размыкая серых век, придвинулась поближе к соседям по ветке. С любопытством наблюдавшая за ними девочка весело усмехнулась и, быстро миновав спящий дом, выскользнула во двор.

Как назло, поблизости не было ни одного куста, и ей пришлось углубиться дальше в зеленоватый полумрак сада, зябко кутаясь в длинный махровый халат. По дороге она остановилась у старого сарая и привычно нашарила на стене выключатель. Рука повернула его и тут же брезгливо отдернулась от липкого прикосновения густой паутины. Среди темных, лохматых кустов зажегся маленький желтый огонек. Девочка пошла на него, осторожно ступая по сырой после дождя земле. Узкая и извилистая садовая дорожка повела её ночными переулками мимо спящих домов и мертвых, никогда не зажигавшихся фонарей.

Девочка шла уже так долго, что в какой-то момент передумала, решила повернуть назад и застыла на месте, растерянно крутя кудрявой головой. Она не могла вспомнить, откуда пришла и как вернуться назад. Одна из городских арок казалась ей знакомой — под ней они с мамой проходили каждый день по пути в школу. Но вместо дороги там оказалась неожиданно длинная, бетонная лестница, упиравшаяся в железную дверь.

Услышав чьи-то шаги, девочка поспешно спряталась за стеной соседнего дома. Оттуда она наблюдала, как какие-то люди, подозрительно оглядываясь по сторонам, подходят к арке и, один за другим, спускаются вниз в темноту. У каждого на спине висело по одинаковому черному рюкзаку.

— Любопытно, что они там забыли, да, котёнок? — раздавшийся за спиной бодрый голос едва не заставил её подпрыгнуть от испуга.

— Папа? — девочка обернулась, с радостным удивлением глядя на возвышавшегося над ней отца. Вопреки её опасениям, на его лице не было и тени недовольства: он улыбался и весело смотрел на неё сверху-вниз.

— Только не ругайся, я не хотела никуда убегать! Я просто в туалет вышла и… — она начала тараторить и запнулась на полуслове, не зная, как объяснить, что это тропинка с огоньком на конце привела её сюда, а не опасное любопытство, — Наверное, я перепутала его с горящим окошком в городе...

— Ничего, конечно, я не буду ругаться. Я просто расскажу всё маме, и пусть ей за тебя будет стыдно, — с шутливым нравоучением ответил отец. А потом вдруг вышел из их укрытия и уверенно направился к злополучной арке. Девочка метнулась вслед за ним, громко, испуганно шепча:

— Папа, ты куда?! Давай пойдём домой!

Словно не слыша её, отец быстро спустился по лестнице, превратившись в полумраке в высокую тень, и взялся за ручку двери. Отворяясь, та громко застонала, засвистела ржавыми петлями.

— Папа, ну, пожалуйста! — она застыла у лестницы на пару секунд, а потом, чуть не плача, ринулась вниз, — Не ходи туда! Ну, папа!

Она едва успела проскочить в черный прямоугольник проема, и дверь захлопнулась за её спиной с глухим металлическим стуком.

Сложно было назвать это место подвалом: его неровные, округлые своды уходили ввысь и исчезали в темноте. Аспидно-чёрные, влажно, глянцевито поблескивавшие, хотя в воздухе не чувствовалось привычной для старых подземелий промозглой влажности. Никаких ламп и фонарей здесь не было, но девочке казалось, будто из трещин в изгибающихся стенах исходит мертвенное, зеленовато-голубое свечение.

Впереди, в одном из похожих на туннели проходов мелькнул высокий силуэт, и она тут же бросилась за ним.

— Папа? — оказавшись в узком коридоре, она побоялась бежать дальше и теперь осторожно семенила вперед, прижав к груди стиснутые в кулачки ладони. Трещины в стенах становились всё более плавными и широкими, превращаясь в изогнутые линии, узоры, письмена на неведомом языке. Холодный вздох сквозняка колыхнул волосы девочки. Она тут же отпрянула и обернулась: за спиной никого не было. Но затылок снова и снова щекотало давящее ощущение чужого пристального взгляда.

Коридор-туннель начал расширяться., В расступившихся стенах теперь зияли грубо вырубленные прямоугольные отверстия. В одном из них кто-то лежал, и, подойдя поближе, девочка в ужасе вздохнула: это был отец. Он лежал на спине, сложив руки на груди, как покойник, его лицо казалось синюшно-белым, под глазами залегли глубокие тени. Не решаясь коснуться его, девочка всхлипнула от ужаса. Отец тут же открыл глаза, спокойно, как ни в чем не бывало, сел на каменном ложе и посмотрел на неё странным пустым взглядом.

— Ты спасла мне жизнь, котёнок, — его голос звучал ровно, абсолютно равнодушно. Девочка должна была обрадоваться, но вместо этого почувствовала только ещё один укол холодного ужаса.

Коридор, из которого она только что вышла, вдруг наполнился хрустом камня и мерзким чавканьем. Она обернулась и увидела, как его стены выпячиваются, выворачиваются наружу, превращаясь в живое извивающееся месиво, разрастающееся, готовое выплеснуться прямо на них. Она с воплем дернула отца за рукав:

— Папа, бежим! Бежим!

Девочка старалась изо всех сил, но каждый шаг давался с таким трудом, словно само пространство вокруг загустело, не давая ей двигаться. Она потеряла отца из виду, но не могла обернуться и только слышала позади нарастающий топот множества чавкающих шагов, клокочущее рычание и взрывы визжащего хохота.

Впереди показался тупик: туннель заканчивался неизвестно откуда взявшейся в нём двойной деревянной дверью. Девочка, не задумываясь, врезалась неё всем телом, и та вдруг без сопротивления распахнулась. В лицо ей ударил яркий свет, она потеряла равновесие и, по инерции пролетев немного вперед, с визгом рухнула на землю. Под руками было что-то мягкое. Девочка подняла голову, щуря заслезившиеся глаза. Комната, в которую она попала, напоминала маленький кинотеатр: огромный черный экран на стене, ряды круглых кресел, обитых красным бархатом, затянутые в темное сукно полы. И в каких-то паре шагов от неё — уже знакомые люди с большими черными рюкзаками. Они испуганно повскакивали из кресел, глядя на распахнутую дверь, в проем которой уже почти вкатилась с отвратительным хлюпаньем и клокотанием жидкая масса, в которой виднелись очертания множества переплетенных, извивающихся тел.

Раздались крики, люди в панике заметались по комнате. Грохотнул выстрел, со стеклянным перезвоном взорвалась лампа, и комната потонула во мраке. Девочка упала лицом в пол, прикрывая голову руками. На мгновение вокруг воцарилась мягкая, глухая тишина, а потом её прорезал звонкий мужской голос, скомандовавший отступление. Кто-то резко дернул её за плечо и поставил на ноги. Девочка в ужасе рванулась, но её цепко ухватили за запястье и потащили.

— Уходим! Быстро!

— Нет! — она изо всех сил дернулась, зажмурив глаза, — Там мой папа!

— Это не твой папа! Да вот же, смотри сама!

Раздался щелчок, голубой луч света разрезал темноту и выхватил из неё застывшую в воздухе массу, превратившуюся в ком аспидно-чёрных тел, омерзительно длинных конечностей, выпученных совиных глаз и острых акульих зубов. И среди них замерла перекошенная фигура отца. Его лицо исказила озлобленная гримаса, а остановившийся взгляд с ненавистью пожирал девочку. Она испуганно вскрикнула и, мгновенно ослабев, сдалась, давая вытащить себя из темного кинотеатра в очередной коридор.

— Давай, шевелись! Надолго это их не задержит! — послышалось уже далеко впереди, и девочка послушно ускорилась, толком не понимая, куда бежит и зачем.

Вскоре до неё донеслись звуки шагов и чьи-то задыхающиеся голоса, потом появились похожие на круглые чёрные валуны рюкзаки. Они ввалились в какую-то просторную, поросшую серой пылью комнату, которую еле-еле освещали несколько старинных подсвечников. Вокруг в беспорядке стояли, валялись и подпирали друг друга ветхие стеллажи, письменные столы и несколько ободранных кресел. «Рюкзаки» устало уселись в рядок посреди комнаты, будто воробьи на ветке, и тихо переговаривались. Девочка робко примостилась рядом, боясь и их самих, и что они снова сорвутся с места, оставив её одну.

— Замечательно! Всю нечисть перебудили, да ещё и ни с чем ушли! — один из «рюкзаков» — худой, высокий юноша с черными взъерошенными волосами расхаживал вдоль шеренги, громким уверенным голосом устраивая разнос. Остальные молчали и немного боязливо смотрели на него снизу вверх, и девочка поняла, что он — главарь их группы.

—…ну как еще вам объяснить? Может, на латыни?

И парень всерьез начал так же громко и возмущенно ругаться на непонятном причудливом языке. Девочка слушала с восхищением и одновременно с опаской, ожидая, что, когда он закончит отчитывать своих подчиненных, то доберется и до неё. Кто-то отвлёк её, схватив за руку. Она повернулась, ёжась от щекотки: рядом с ней сидела девушка, по плечам которой жидким пламенем расплескались пряди ярко-рыжих волос, и сосредоточенно писала фломастером какие-то цифры у неё на запястье.

— Запомни их, поняла? Обязательно запомни! Запомни меня! — строго повторяла она, а закончив, пристально заглянула в глаза девочке. Та поспешно кивнула, и тут кто-то пронзительно вскрикнул:

— Полицаи!

— Разбегаемся! — тут же скомандовал главарь, и все «рюкзаки» разом вскочили на ноги и бросились, кто куда, в мгновение ока исчезнув из виду. Девочка с ужасом поняла, что осталась одна — рыжеволосая тоже куда-то делась, и теперь бедолага растерянно и испуганно крутилась на месте, не понимая, где опасность, и куда ей бежать.

— Мелкая, сюда! — она чуть не расплакалась от облегчения, услышав знакомый голос. За одним из стеллажей у раскрытого люка в полу сидел черноволосый, взъерошенный главарь «рюкзаков» и нетерпеливыми жестами звал её спускаться вниз. Девочка, не раздумывая, залезла в люк, железная крышка захлопнулась с глухим стуком, и они поползли вперед по узкому, темному туннелю. Она не понимала, куда и сколько уже ползёт, но не смела остановиться.

Впереди показался квадрат тусклого белого света. Девочка с радостью двинулась ему навстречу, а когда, наконец, вылезла из туннеля через ровное прямоугольное отверстие, с удивлением обнаружила, что оказалась на огромном магазинном складе: вдоль стен с узкими горизонтальными окнами тянулись длинные полки, ровные ряды ящиков и коробок.

Вылезший следом парень жестом велел ей пригнуться и вести себя тихо. Они спрятались у каких-то белых, блестящих мешков. Девочка украдкой наблюдала за ним, пока он осторожно выглядывал наружу через окно. У него были усталые глаза с посеревшими от недосыпа века, и от него пахло кофе, совсем, как от отца после ночной смены. С ним ей уже не было так страшно.

— А кто такие полицаи? Почему мы от них прячемся?

— Да так, следят, чтобы никто не шастал вроде нас, — нехотя отозвался юноша. Потом сел на пол и пристально посмотрел на неё. Как и у той рыжеволосой девушки, у него был странно пронзительный, ясный взгляд.

— Нам нужно разделиться. Я пойду их отвлеку, а ты выходи через черный ход и беги, просто беги вперед, не оглядываясь, — он кивнул на белую дверь, над которой горела зеленая табличка со стрелкой и бегущим человечком.

— Нет! — девочка в ужасе замотала головой, — Я не смогу одна! Я пойду с тобой!

— Не реветь! — строго шикнул парень, заметив опасный блеск в её глазах, — Они для тебя не опасны, больше пугают. Всё почти закончилось, обещаю.

Он резко поднялся на ноги и отстранился, не давая ей вцепиться в себя.

— Всё, я пошел. Ты сразу за мной. Не мешкай, — она не успела сказать ни слова: казалось, он только-только встал и сделал пару шагов, и вот его нет, и вокруг — сплошная безжизненная тишина.

Девочка подошла к двери, неуверенно взялась за ручку. Потом обернулась и посмотрела на отверстие вентиляционной шахты, через которую они попали сюда. Черная, зияющая дыра пугала её. Почему-то она отчетливо поняла, что мешкать нельзя. Дверь отворилась легко и почти бесшумно, выпуская её на залитую светом улицу.

Снаружи уже сияло бледное утро, но девочка даже не огляделась по сторонам и, помня наказ главаря “рюкзаков”, побежала вперед, чувствуя неожиданную, удивительную легкость в ногах. Позади почти сразу раздался тяжелый топот. Она обернулась и краем глаза увидела, как за ней следом огромными прыжками мчится огромный мужчина в синей форме и с блестящей сетью в руках. Девочка рванулась вперед изо всех сил, не ощущая усталости, чувствуя, как встречный ветер яростно треплет ей волосы. Она бежала мимо домов, отсвечивающих белым витрин, цветочных полей — сиреневых, розовых и нежно голубых. Казалось, она может бежать вечно, и здоровяку в синем комбинезоне никогда её не догнать. Но тот вдруг, размахнувшись, метнул свою сеть. Она взмыла в небо, сверкая, пронеслась у неё над головой далеко вперед и опустилась на землю высоким сетчатым забором, преграждая дорогу во все стороны, насколько хватало взгляда. Эта сеть с каждым шагом становилась все ближе, и девочка в ужасе смотрела на неё огромными от страха глазами, не смея ни остановиться, ни свернуть в сторону.

— Взлетай! Лети! — внезапно прозвенел прямо над ухом строгий голос рыжеволосой девушки. Девочка отчаянно взмахнула руками и, уже почти врезавшись в серебристые ячейки сети, взмыла вверх, пролетая прямо вдоль неё. Город и цветочные поля быстро-быстро удалялись, превращаясь в тусклые пятна где-то далеко внизу. Навстречу неслось бледневшее с каждой секундой, затянутое белыми, пушистыми облаками небо, в глазах стояла мерцающая пелена, и девочка с радостью и облегчением поняла, что просыпается.