Лимбо кошмарных грёз (джен)

Сначала она долго не могла понять, почему ей не надо идти в школу, куда делась её длинная темная шевелюра, и что за мужчина приехал с букетом цветов после звонка отца. Фотографии из альбома с школьного выпускного ввели её в ступор. Самоубийственный прыжок из окна недостроенной высотки вычеркнул из её жизни целых пять лет и наградил пожизненными мигренями. Но все вокруг были счастливы, что она отделалась так легко.

Родители и жених, которого она не помнила, забрали её в летний домик, который начали переделывать в постоянное жилье, пока она еще лежала в больнице. Больше никто не осмеливался её беспокоить напоминаниями о том, чем должна заниматься по жизни перспективная молодая девушка двадцати четырех лет. У неё было время поразмыслить о своих желаниях, но мир за пределами деревянных стен летнего домика больше её не интересовал. Книжные полки в её комнате заняли книги о сновидениях и эзотерике. Она хотела отыскать тех, кто становился её спасением в моменты отчаяния и безнадежности. В моменты, когда всё самое родное и знакомое обращалось против неё, становясь порождением кошмара.

Пока семья заботливо лелеяла её здоровье, оберегая от всего, что могло хоть немного его подорвать, она начала курить. Чувство вины за каждый день, что она проживала недостаточно правильно, больше не мучило её.

Пока семья терпеливо ждала реабилитации, она записывала сны. Скрупулезно, во всех подробностях, какие только могла вспомнить, но без любопытства. Обычные сны ей были не нужны: она ждала того, который вернул бы её на ночные улицы, к арке, ведущей в подвал-лабиринт, к чёрным монстрам и чёрным «рюкзакам».

Сон, пришедший к ней в ту ночь, поначалу казался ей одним из «тренировочных» видений-пустышек. Улицы безлюдного городка, затянутые дымкой туманного утра казались ей совершенно незнакомыми, пока в белом смоге не показалось длинное трехэтажное здание из оранжево-красного кирпича.

Она сразу узнала его: эти мертвые, темные окна с остатками толстых стёкол и выгнутых проржавевших решёток, облезлые деревянные двери на огромных тяжёлых замках. В этом заброшенном доме она играла в детстве. Она излазила его вдоль и поперёк вместе с соедскими детьми. Они совершенно не боялись повстречать бомжей или пьяниц в грязных, душно воняющих мочой коридорах, зато с радостной дрожью в голосе рассказывали друг другу истории о блуждающих по ним ночами призраках.

Потом, в одно лето дом заколотили наглухо, а ещё чуть позже он сгорел дотла. А сейчас стоял перед ней целый и невредимый, улыбаясь кривыми зубами сгнивших оконных решеток

Она без колебаний влезла через разбитое окно у входа и пошла вдоль выкрашенных облезлой зеленой краской стен, раскидывая носками ботинок куски осыпавшейся с потолка штукатурки. Снаружи доносился собачий лай — дворняги в этом районе бродили целыми стаями. Взрослые почему-то до ужаса их боялись. Ей было всё равно, как и в детстве.

Остановившись у окна на втором этаже, она вдруг почувствовала острое желание уйти. Это был не зябкий страх, который, как и в детстве, внушало ей грязное нутро заброшенного дома. Это было что-то другое, беспричинная тревога, инстинктивное чувство опасности, нередко преследовавшее её в детских кошмарах. Она поспешно подошла к ближайшему окну и высунулась наружу, собираясь уже привычно оторваться от земли и взлететь.

Ботинки не оторвались от пола ни на сантиметр.

Собаки за окном, одна за другой, начали поднимать вой, которому вторило тоскливое завывание ветра. Она отшатнулась от окна и, едва не падая на сколотых ступеньках, сбежала вниз по ближайшей лестнице, силой давя закипавшую внутри панику.

«Это мой сон! Я могу им управлять!»

Она вылезла через то же окно на первом этаже, огляделась вокруг в поисках лаявших и рычавших во весь голос невидимых собак и поспешно пошла прочь по улице, усилием воли пытаясь взлететь, превратить город в кучу разноцветных облаков и хотя бы проснуться. Выход на площадь впереди оказался завален гнилыми досками. Она свернула в сторону: в конце улицы тут же замаячили крупные зловещие тени. Она попыталась нырнуть в заросшее поле, на котором когда-то давно велась стройка: заросли наводнили стаи лохматых псов. Они выли, скулили, дрались и шумно чесались, сверкая круглыми молочно-белыми глазами в мгновенно сгустившихся сумерках.

Загнанная в угол, с колотящимся от ужаса сердцем, она метнулась в узкий переулок, молясь, чтобы он оказался пустым, пулей проскочила его и вылетела на взявшуюся из неоткуда набережную.

Распахнувшееся перед глазами огромное пространство на мгновение оглушило её. Она резко затормозила, едва не свалившись в темную, покрытую поблескивающей рябью реку. Здесь было тихо, с воды веяло приятной прохладой. На темном небе с нежной оранжевой полосой на горизонте застыли сумрачные завитки предвещавших непогоду облаков.

Она недоуменно огляделась по сторонам и замерла. В стороне, всего в нескольких шагах стоял взъерошенный черноволосый юноша и смотрел на неё с немым изумлением в округлившихся темных глазах.

Ей вдруг вспомнилось, как они с родителями каждый год ездили в летний домик, сосновые леса вдоль дороги и одинокие венки жертвам аварий на обочинах. К одному из них, самому свежему, кто-то прикрепил фотографию юноши с непослушными чёрными вихрами.

«Какой молодой! Какая нелепая смерть — уснуть за рулём!»

Она внимательно всмотрелась в обрамленное черными вихрами лицо, как оно вдруг резко исказилось. Парень бешено рявкнул, бросаясь к ней:

— Что ты здесь делаешь?! Тебе нельзя здесь быть!

— Что?.. Но почему? Это ведь мой сон? — вздрогнув, залепетала, она, совсем как маленькая испуганная девочка, какой впервые повстречала его в детстве.

— Дура! Идиотка! Они не могли тронуть тебя, пока ты не знала, что спишь! А теперь чёрт знает, как тебя отсюда вытаскивать! — он схватил её за запястье, нервно озираясь. Каждое его слово обдавало её сильным запахом кофе.

Внезапный порыв ветра с силой ударил ей в лицо и рванул за волосы. Облака сгрудились и почернели, окутывая набережную сумраком. Стало жарко, воздух заполнил душный запах дыма, черный облака клоками вырывались из под брусчатки под ногами.

— Пожалуйста, помоги, — прошептала она почти одними губами.

Юноша с укором покачал головой и ответил:

— Просыпайся.

И с силой толкнул её, швыряя в воду.

Река проглотила её почти бесшумно, с мягким, приглушённым всплеском. Глядя на становившуюся всё дальше поверхность воды, она ждала знакомого ощущения, когда тело становится лёгким, а сознание начинает пробиваться сквозь завесу сна. Но вместо этого чувствовала, что не может вдохнуть. Дышать становилось всё труднее, отчаянно хотелось кашлять, в носу стоял запах гари.

«Какой гари? Я же в воде!» — она пыталась барахтаться, но тело больше её не слушалось. Она тонула и задыхалась дымом непотушенной сигареты, глядя, как всё вокруг погружается во мрак и все еще отчаянно надеясь проснуться.