За океаном (джен)

Нино застывает от потрясения.

Наверняка он просто плохо расслышал.

Адриан не может быть Черным Котом. Это невозможно. Он наверняка знал бы. Он наверняка заметил бы. Адриан наверняка сказал бы ему.

Разве нет?

Но ошеломленное выражение лица Хлои подтверждает, что уши не обманывают его. Адриан действительно только что заявил, что был героем Парижа. И, учитывая обстоятельства, он явно не в том настроении, чтобы шутить.

Нино чувствует, как кровь медленно отливает от лица по мере того, как он осознает всё, что из этого следует.

Адриан был Черным Котом.

Он никогда об этом не подозревал.

Ни разу, ни секунды.

От потрясения кровь стынет в венах Нино, а внезапное ощущение тошноты скручивает желудок. Словно в кошмарном сне он смотрит на человека, про которого думал, что знает его как облупленного, и который внезапно кажется ему незнакомцем.

Адриан.

Черный Кот.

Его лучший друг.

Тот, кого он воспринимает как брата и кого, похоже, знает хуже, чем думал.

Сжав челюсти, Адриан упрямо не отрывает взгляда от потолка, явно не понимая, какую тоску вызвали его слова у друга. Впервые Нино замечает, насколько цвет глаз Адриана напоминает глаза парижского героя и насколько поразительным делают сходство с его альтер-эго взъерошенные волосы.

— Я был Черным Котом, — устало повторяет Адриан, внезапно вырывая Нино из оцепенения.

Он проводит ладонью по лицу, испускает утомленный вздох и закрывает глаза.

— Черным Котом… — шепчет он в последний раз, после чего поворачивается спиной к друзьям, резко обрывая разговор.

Нино выходит из комнаты с ощущением, будто попал в абсурдный сон. Его охватывает сильнейшая мигрень, от которой кажется, будто череп раскалывается на две части. Всего за несколько секунд лучший друг стал для него незнакомцем. Незнакомцем, годами жившим двойной жизнью, о которой Нино даже не подозревал.

Мысли мечутся в голове, когда он начинает осознавать всё, что предполагает раскрытие Адриана.

Черный Кот. Сражения, в которых он каждое мгновение рисковал жизнью. Опасности, которым он постоянно подвергался, чтобы защитить Париж. Ледибаг. Бражник. Его отец.

Это слишком, слишком для одного раза, и Нино внезапно чувствует головокружение.

Но вдруг, когда он хочет опереться на стену, чтобы восстановить равновесие, Хлоя живо хватает его за локоть. Беспощадно вонзая в него ногти, она с силой тащит его за собой, заставив пересечь салон и коридор, чтобы втянуть в собственную комнату.

Зайдя, Хлоя не столько закрывает, сколько захлопывает дверь с такой силой, что дрожат стены. Мертвенно-бледная от ярости, она тут же поворачивается к Нино.

— Нино, ради твоего же блага я надеюсь, ты не знал, что Адриан был Черным Котом! — шипит она сквозь зубы, и ее льдисто-голубые глаза сверкают от ярости. — Потому что уже месяцы, как я из кожи вон лезу, чтобы ему стало лучше, и как я оказала тебе честь, попросив твоей помощи, так что если ты осмелился скрыть от меня такую наиважнейшую информацию…

— Я ПОХОЖ НА ТОГО, КТО БЫЛ В КУРСЕ? — внезапно взрывается Нино и тут же замирает.

Эта вспышка парализует обоих.

В их странном дуэте самый спокойный обычно Нино. Тот, кто смягчает вулканические взрывы гнева Хлои; тот, кто сохраняет хладнокровие, когда вспыльчивая подруга изливает ярость на каждого, кто имел несчастье приблизиться к ней.

Но на этот раз потрясение слишком сильно, и его нервы не выдерживают раньше, чем у подруги.

Под обеспокоенным взглядом Хлои Нино устало проводит ладонью по лицу.

— Я не знал, — повторяет он с тяжелым вздохом. — Я ни о чем даже не догадывался.

Нино отступает на шаг, всем телом прислоняется к двери и закрывает глаза.

Адриан — Черный Кот, и, наверное, ему нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

Остаток дня и ночь Нино и Хлоя говорят, говорят и говорят. Сидя по-турецки на кровати Хлои, они тщательно разбирают малейшие воспоминания, сравнивают, анализируют, пытаются понять.

Не отрывая взгляда от страниц Ледиблога, они прослеживают подвиги парижских героев. С упорством, которому позавидовала бы Алья, они связывают каждое сражение Черного Кота с необъяснимыми исчезновениями Адриана, ищут сходство между напыщенными манерами героя и манерами их друга, сравнивают лица, голоса, смех.

Они постепенно понимают, до какой степени жизнь их друга была наполнена внезапными исчезновениями, осторожным молчанием, необходимой ложью.

Они постепенно понимают, насколько не в курсе, кем на самом деле является человек, которого, казалось бы, так хорошо знают.

К удивлению от необыкновенного открытия примешивается стыд, оттого что они не поняли раньше, что их лучший друг был Черным Котом. Они годами жили рядом с Адрианом и ни на секунду не заподозрили, что он может быть знаменитым героем Парижа.

Они злятся на себя, что не заметили. Что, считая себя настолько близкими к нему, однако не осознавали, насколько он необыкновенный. Что ни разу не увидели, насколько его храбрость, решимость и безупречная преданность превышали все нормы.

А больше всего они злятся на себя за то, что не поняли, что боль Адриана питалась страданием Черного Кота.

Они едва осмеливаются представить ужас, который испытал Адриан, узнав, что человек, с которым он годами яростно сражался, был его собственным отцом, и они только-только начинают оценивать, до какой степени эта страшная новость опустошила их друга.

Уже несколько часов, как наступила ночь, и в комнате воцаряется напряженная тишина. Нино бросает быстрый взгляд на Хлою, которая по-прежнему сидит рядом с ним. Странно неподвижная, она уставилась в телефон, просматривая, но не видя на самом деле, одно из бесчисленных видео, выложенных Альей. Герои на экране прыгают, крутятся, ловко уклоняются от атак противника.

И вдруг Черного Кота с силой впечатывает в фонарь.

Глухой звук удара немедленно возвращает Хлою к реальности. Моментально побледнев, она подпрыгивает и щелкает по телефону, чтобы прервать видео.

Нино бросает на нее благодарный взгляд.

Одно дело — смотреть, как сражается герой. Совсем другое — знать, что под маской означенного героя прячется лучший друг, и что это он получает удар за ударом во время ужасных сражений.

Одна только мысль об Адриане в центре подобного урагана насилия вызывает у Нино тошноту. Он закрывает на мгновение глаза и глубоко вдыхает, чтобы успокоить бешеное сердцебиение.

Адриан больше не Черный Кот, мысленно повторяет он себе.

Он больше не Черный Кот. Он больше не сражается с Бражником, он больше не подвергается опасности, которой противостоял годами. Теперь он в безопасности, в тысячах километров от своего отца и прежней жизни.

Но, вопреки всему, Нино леденеет от ужаса, думая о том, чего едва избежал его друг.

Он никогда не подозревал, что Адриан — Черный Кот, но сейчас понимает, что было к лучшему. Если бы он знал, какому риску подвергается тот, кого он любит как брата, Нино наверняка давно извелся бы от тревоги.

Нино медленно открывает глаза и поворачивается к Хлое. Она теперь запустила интервью с Черным Котом и Ледибаг, отдавая предпочтение тем, где появлялся их друг. Не говоря ни слова, Нино склоняется к ней, чтобы лучше видеть.

Он напряженно изучает каждое видео, всматриваясь в каждую деталь, пока образ парижского героя, будто отпечатывается у него на сетчатке. Черный Кот говорит голосом Адриана, и нахальная улыбка на его лице, напоминает ту, что время от времени освещала черты его друга.

— Как мы могли не понять, Хлоя? — тихо бормочет растерянный Нино. — Мы же его друзья. Лучшие друзья. Как мы ничего не замечали?

Дни, последовавшие за внезапным откровением Адриана, довольно странные.

По обоюдному согласию Нино с Хлоей решают не упрекать его в том, что он годами хранил от них тайну. Вместо этого они предпочитают сконцентрироваться на всё еще слишком хрупком состоянии его духа, прилагая все силы, чтобы помочь ему держаться на плаву.

Трое друзей много разговаривают, потихоньку заново привыкая друг к другу.

Со временем Нино и Хлоя научаются совмещать образ блистательного парижского героя с образом их лучшего друга. Воспоминания теперь предстают перед ними в новом свете. Они вспоминают каламбуры, порой вырывавшиеся у Адриана, когда он чувствовал себя комфортно с собеседником. Необъяснимые отсутствия, абсурдные предлоги. Его завороженность Ледибаг, его радость каждому комплименту в адрес Черного Кота.

И перед ними медленно рисуется новый портрет.

Молодого человека, который не является ни Адрианом, ни Черным Котом, но их лучшим другом, которого они теперь должны узнать заново.

Адриан со своей стороны всё больше раскрывается перед ними.

Освобожденный теперь от страшного груза, который давил на его сознание, он, наконец, полностью доверяется. Он часами говорит о Габриэле Агресте, о боли, которую испытал от такого предательства, об ужасе, который едва не поглотил его, когда он понял, что несчетное количество раз мог умереть от руки собственного отца.

Нино и Хлоя слушают его с бесконечным терпением. Подбадривают. Поддерживают с неиссякаемой готовностью.

И понемногу Адриан оживает.

Конечно, он отказывается произносить имя Ледибаг и по-прежнему испытывает отвращение к упоминанию о Париже. Но дела медленно улучшаются. Уступая перед настойчивостью друзей, он, наконец, выходит из комнаты. Вначале он соглашается сопроводить Хлою по магазинам. Потом Нино изо дня в день водит его на концерты, побуждает погулять по приютившему его городу, заставляет вновь обрести твердую почву под ногами в жизни, от которой он бежит месяцами.

Нино и Хлоя с облегчением видят, как Адриан записывается на курсы в соседнем университете.

Думать о дипломе значит думать о будущем, и в состоянии их друга это нечаемое улучшение. Конечно, ситуация остается далекой от идеальной. Поразившая Адриана депрессия отхлынула, но по-прежнему бродит, угрожая ударить снова, как только он ослабит внимание. Нино и Хлоя бдят над Адрианом с ежесекундным вниманием, готовые оказать ему поддержку при малейшей слабости.

Иногда Адриан ломается. Шатается, снова погружается в отчаяние, которое не желает оставить его окончательно.

Но каждый раз ему удается снова подняться к поверхности.

Исцеление будет тяжелым, но Адриан на верном пути. И однажды для Нино и Хлои наступает время вернуться в Париж. Адриан всё еще не слишком хорошо себя чувствует, но ему лучше, и для него настало время научиться обходиться без их помощи.

Так что после нескольких дней размышлений Нино и Хлоя, наконец, отправляются в родной город. Адриан настаивает на том, чтобы самому отвезти их в аэропорт, где их затянувшееся прощание становится душераздирающим. Но когда голос из динамиков объявляет посадку на Париж, они вынуждены, наконец, оставить друга.

— Главное, не забывай подавать нам весточки о себе, — в который раз отчеканивает Нино, в последний раз сжимая Адриана в объятиях. — И если возникает какая-то проблема, ты звонишь нам немедленно. В любое время.

— В противном случае я без колебаний вернусь сюда, чтобы лично дать тебе пинка под зад! — добавляет Хлоя, нахмурившись с угрожающим видом.

— Понял, понял! — соглашается Адриан, в жесте капитуляции поднимая руки, и на его лице появляется слабая улыбка. — Я буду звонить вам регулярно.

Верный своему обещанию, Адриан редко позволяет пройти неделе, чтобы не связаться с друзьями тем или иным способом. Будь то простое сообщение на телефон, звонок или подробный мейл, он считает делом чести держать их в курсе своей жизни по ту сторону Атлантики.

В Штатах он переживает и хорошее, и плохое. Иногда он вновь погружается в странную безучастность, которая так беспокоит Нино и Хлою. В другие моменты он тихо поднимается по склону и ведет почти нормальную жизнь.

Однажды, когда Хлоя спокойно смотрит фильм в своей комнате, раздается звонок телефона. Едва она отвечает на вызов, голос Адриана произносит:

— Ладно, Хлоя, прежде всего, главное — не беспокойся.

Она сжимает челюсти и инстинктивно впивается ногтями в ладонь. Звонки от Адриана — настоящая лотерея, которая действует ей на нервы. В зависимости от дня, друг может оказаться в настолько хорошем настроении, насколько позволяют обстоятельства, а может и абсолютно опустошенным.

Эти американские горки выматывают Хлою.

Нино лучше нее управляется с перепадами морального состояния Адриана. Он быстрее подбадривает его, лучше знает, как найти правильные слова, чтобы ему полегчало, когда он опускается на самое дно.

Хлоя не такая как Нино. Даже располагая величайшей в мире готовностью, она точно знает, что никогда не сможет выказать столько терпения и сострадания, как он. Но она по-прежнему яростно стремится помочь другу.

Тогда она, как может, сражается с собственными трудностями и пытается противостоять им наилучшим образом.

— Поздно, я уже беспокоюсь, — язвительно отвечает она. — Что происходит?

— Совершенно ничего серьезного, уверяю тебя, — продолжает Адриан. — Но поскольку я знаю, что ты щедро платишь администратору, чтобы он держал тебя в курсе о малейшем событии, выходящем за рамки обычного, и он наверняка расскажет тебе об этом…

Хлоя не утруждается даже ответить на это замечание, как и не испытывает ни малейшего стыда от того, что так следит за действиями своего друга.

Угрызения совести — такая малость по сравнению с дополнительным способом успокоить душу. Пока она не будет уверена, что дела Адриана окончательно наладились, она ни секунды не будет колебаться подкупить столько людей, сколько необходимо, чтобы убедиться, что он ничего не утаивает.

— Адриан, — властно перебивает она его. — Что. Происходит. Чем ты занят? Где ты?

Она слышит, как друг на другом конце тяжело вздыхает, и ее сердце сжимается.

Очевидно, сегодня один из тех дней, которых она боится больше всего. Один из тех дней, когда душевное состояние Адриана шатается, и когда она горько жалеет, что здесь нет Нино, чтобы подсказать ей подбадривающие слова для друга.

Но ей все-таки немного повезло.

Адриан демонстрирует немного слишком безучастия для ее спокойствия, однако он и не кажется абсолютно удрученным. Скорее — пребывающим в промежуточном состоянии. Не счастлив, но и не в отчаянии.

И то хлеб.

— Еще раз, ничего серьезного, — медленно повторяет Адриан. — Я в больнице. Просто сломал два пальца. На правой руке.

У Хлои вырывается удивленное восклицание, и она едва не роняет от изумления телефон.

— ЧТО? — восклицает она. — Но как?

— Сегодня был один из тех дней, когда я… В общем, я был не в слишком хорошем настроении, и отец попытался позвонить мне, — хмурым, почти механическим голосом объясняет Адриан. — Я даже не стал отвечать. Но потом я только еще больше разозлился. И врезал кулаком в стену.

— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ? — вопит Хлоя.

— Врезал кулаком в стену, — устало повторяет Адриан. — И сломал два пальца. Конец истории.

Хлоя сжимает пальцами переносицу и машинально трясет головой.

— Адриан… — ворчит она. — Когда мы с Нино говорили тебе давать выход гневу, мы имели в виду не это…

— Знаю, знаю… — вздыхает Адриан. — Ну, в общем, ты наверняка об этом услышала бы, так что я решил, что лучше ты узнаешь от меня.

— Я ценю это, — холодно отвечает Хлоя и более теплым тоном добавляет: — И Адриан… Я тебя обожаю, но иногда ты такой придурок.

— Я знаю, — мягко отвечает он. — Мне пора, я возвращаюсь в гостиницу. До свидания, Хлоя.

— До свидания.

Проходят месяцы, и вести от Адриана становятся всё более обнадеживающими. Он изменился. Он более серьезен, более меланхоличен, чем тот подросток, каким был когда-то. Но если он и не совсем обрел прежнюю радость жизни, тем не менее ему гораздо лучше, чем в то время, когда он внезапно покинул Париж, и его депрессия, наконец, перешла в стадию плохих воспоминаний.

Настроение Адриана стало гораздо менее непредсказуемым, и Нино больше не опасается звонков от друга. Теперь он звонит не для того, чтобы поделиться глубоким отчаянием, а чтобы рассказать о спокойной повседневности.

— Привет, — говорит он однажды, когда заря еще едва занимается над Парижем. — Я знаю, что уже несколько дней не давал о себе вестей, вот и решил немного поболтать с тобой. Я звоню тебе с берега моря.

— Хэй, — радостно восклицает Нино, быстро производя мысленный подсчет. — Ты понимаешь, что мы уже два месяца не были настолько близко — географически? Если ты на берегу океана, значит, ты чуть-чуть ближе к Парижу!

— Не совсем, — отвечает Адриан со сдержанным смешком из тех, что теперь стали характерны для него. — Я на берегу Тихого океана.

— Ч-что? — ошарашено бормочет Нино. — Тихого океана?

— Мне захотелось увидеть море, — спокойно отвечает друг. — Так что я взял машину на прокат и поехал. И приехал на берег океана.

Нино не знает, должен ли он беспокоиться или чувствовать облегчение, узнав, что Адриан может вот так оставить город, в котором нашел убежище, и проехать сотни километров, повинуясь первой пришедшей в голову блажи. Но друг кажется счастливым от своей небольшой выходки, и Нино гораздо больше предпочитает его таким, чем когда он уныло сидел в своей комнате.

Они болтают еще несколько минут, разговаривая обо всем и ни о чем. И перед тем, как повесить трубку, с губ Нино срывается инстинктивный вопрос:

— Всё в порядке?

Он сбился со счета, сколько раз произносил эти простые слова, и ни на секунду не сомневается, что никогда не перестанет беспокоиться о здоровье друга.

— Да, Нино, — мягко отвечает Адриан. — В порядке.

Адриан понемногу начинает говорить о Франции. О Париже. С тех пор, как он уехал, прошло несколько лет, и его явно начинает охватывать тоска по родине.

Он по-прежнему отказывается даже произносить имя Ледибаг, так же как и не желает обсуждать связь — а точнее ее отсутствие — с отцом. Но ему лучше. Гораздо, гораздо лучше.

И сегодня, общаясь с друзьями по вебкамере, он говорит о возвращении.

— Просто… Я не хочу возвращаться к себе, — вздыхает он, проводя ладонью по затылку. — В дом, где он… Еще слишком рано.

— Ты можешь поселиться у меня, — спонтанно предлагает Нино. — Для меня не составит проблемы приютить тебя.

— Спасибо, я очень тронут, но ты не хуже меня знаешь, что это невозможно, — со слабой улыбкой отвечает Адриан. — Там мало места, и еще до конца недели ты сойдешь с ума от того, как я путаюсь у тебя под ногами.

Нино открывает рот, чтобы возразить, но тут же снова закрывает.

Он хотел бы сказать Адриану, что тот ошибается, но вынужден признать правоту друга. При всем его желании, его квартира слишком мала, чтобы позволить длительное сожительство.

— Тогда приходи ко мне, — вмешивается Хлоя. — Ну, то есть к моему отцу. В его отель. Я могу предоставить номер в твое распоряжение за счет заведения. Ты можешь оставаться, сколько хочешь.

— Хлоя, я… — начинает Адриан.

— Адришу, — тут же перебивает она. — Ты не хуже меня знаешь, что это наилучшее решение.

Адриан на экране улыбается на нелепое прозвище, которым награждает его Хлоя. Она уже несколько лет не называла его так, но, видимо, перспектива увидеть возвращение друга в Париж возрождает старые привычки.

— Я этого не отрицаю, однако я прекрасно могу оплатить комнату, — наконец, произносит Адриан. — У меня всё еще достаточно…

— За счет заведения, — твердо повторяет Хлоя. — В крайнем случае я могу позволить тебе платить за еду, если это успокоит твою совесть, — продолжает она, пренебрежительно взмахнув рукой. — Но что касается комнаты, не может быть и речи. Ты — мой гость. И ты останешься в ней столько, сколько посчитаешь необходимым.

— Соглашайся, чувак, — с позабавленной улыбкой поддерживает Нино. — Иначе она не даст тебе покоя. Ты не хуже меня знаешь, насколько она может быть упертой, когда захочет.

— Я не упертая, — возражает Хлоя, гордо задрав подбородок. — Я просто не позволяю вам принимать идиотские решения.

— Значит, решено? — говорит Нино. — Ты возвращаешься во Францию?

По ту сторону океана на губах Адриана появляется улыбка.

— Я возвращаюсь во Францию.