Сердце Катерины. Повесть I. Возрождение Эрафии (джен)

Эскадра энротских кораблей медленно приближалась к берегам Антагариха. Катерина без сна лежала в своей каюте и невидящим взором смотрела на резной потолок с геральдическими изображениями, погруженная в безрадостные думы. Она плыла домой, в родную Эрафию, поклониться праху отца — короля Николая Грифоново Сердце. На похороны она, конечно, опоздала — путь от Энрота до Эрафии продолжался уже седьмую неделю — но надо было хотя бы увидеть его могилу.

Отец… Как несправедливо, что он так рано и неожиданно ушел из жизни! Катерине до сих пор было трудно поверить, что отец никогда больше не прижмется колючей щекой к ее лицу, не потреплет ласково по волосам, не сожмет ее руку в своей могучей ладони. Она с трудом сдерживала слезы, перед мысленным взором проходили картины детства, проведенного в королевском дворце Стедвика. Убитую разбойниками мать, королеву Гвенллиан, Катерина почти не помнила, а вот с отцом, с младенчества ставшим ей самым родным и близким человеком, были связаны все самые светлые воспоминания. Конечно, король и главнокомандующий армией самой большой державы континента не мог много времени уделять своей маленькой дочери, но в свободные минуты всегда был с ней. Сколько она себя помнила — столько же помнила его сильные руки, добрый голос и любящие глаза.

Совсем маленькой Катерина с восхищением разглядывала его нарядные одеяния, узорные доспехи и длинный, богато украшенный меч. Когда удавалось, она украдкой пробиралась на советы и учения, внимательно смотрела и слушала, впитывая в себя витавший вокруг дух суровой военной романтики, от которого кружилась голова и сладостно замирало сердце. Понять смысл происходящего было трудно, но незнакомые военные термины завораживали слух, звучали волнующе и притягательно. Потом, оставшись наедине с отцом, она спрашивала его о том непонятном, что услышала или увидела, и он никогда не отмахивался от ее вопросов, объясняя всё серьезно и обстоятельно. Иногда король и сам делился с дочерью планами будущих сражений, и ей было очень приятно, что он разговаривает с ней как со взрослой, как с равной.

Отец был для Катерины идеалом во всём. Она с восхищением наблюдала, как на советах он внимательно выслушивал всех, кто с глубоким уважением, но без лести и подобострастия обращался к нему, кто горячо спорил с другими советниками. Потом он отдавал короткие решительные распоряжения, и пререкания сразу умолкали — он был властелином, строгим и непреклонным. Таким же Катерина видела его на плацу — могучий боец, ловко орудующий тяжелым мечом, суровый командир, отдающий резкие команды. Ее душа переполнялась гордостью за отца и страстным желанием стать такой же. Она мечтала об одном — скорее вырасти и постичь военную науку, чтобы когда-нибудь тоже встать во главе армии.

Годы шли, Катерина постепенно осваивала науки, положенные девочкам её круга: грамматику, историю, риторику, музыку, а заодно и другие, необходимые для правящих династий — управление провинциями, политику, дипломатию, экономику, историю соседних стран. Она старательно овладевала этими премудростями, но учеба была для нее лишь скучной обязанностью. По-настоящему ее интересовал только один предмет — основы стратегии. Клещом вцепившись в учителя, престарелого маршала, начинавшего службу ещё под командой её прадеда, она вынудила его преподать вместо нескольких общих положений не только полный курс стратегии, вплоть до стратегий заморских рас и древних войн, интересовавших не всякого генерала, но и всю тактику, и военную историю от мифических времен.

Свободное от учебы время Катерина проводила на плацу, тренируясь в фехтовании. Упражнения давались легко, приемы владения мечом будто не узнавались, а вспоминались. Впрочем, среди других учеников тоже хватало хороших фехтовальщиков — не зря искусство эрафийских мечников славилось по всему континенту. Но Катерину выделяли среди них качества предводителя. Она безошибочно умела выделить сильные и слабые стороны соучеников и прекрасно пользовалась этим, одолевая оппонента в поединке или командуя дружиной в групповых стычках.

Ее сверстницы тем временем окунались в захватывающий мир балов, интриг, флирта и серьезных влюбленностей, бесконечно стараясь улучшить свою внешность нарядами, украшениями, пудрой и притираниями. Катерине же вся эта ерунда была совершенно безразлична. Беседуя с другими девушками, она откровенно скучала — то, что казалось им важным и увлекательным, совсем не волновало ее. У нее был лишь один интерес — военное дело! Серьезная и молчаливая, она оживлялась лишь тогда, когда обсуждала с отцом или учителями вопросы стратегии и тактики. Окружающие считали ее, мягко говоря, странной особой, но Катерина, всецело поглощенная постижением военного искусства, даже не замечала этого.

Однако королю увлечения дочери нравились всё меньше. Он наконец начал понимать, что ее тяга к ратному делу выходит далеко за пределы обычного любопытства. И, когда она однажды сказала ему, что хочет служить в армии, он ответил решительным отказом.

Для Катерины это было первым серьезным разочарованием в жизни. Еще бы — мечты о военной карьере рушились самым жестоким образом! Три дня она безвылазно просидела в своей комнате, насупившись, но не плача — Катерина вообще почти никогда не плакала. О том, чтобы спорить с отцом, не могло быть и речи — его слово всегда было законом для юной принцессы. Но натура всё-таки брала свое. Катерина тайком уединялась в библиотеке и, сгорая от неутоленной жажды борьбы, жадно глотала толстые книги по стратегии. За этим занятием ее однажды и застукал отец. Увлеченная чтением, она не сразу заметила, что он стоит за спиной, глядя с укором. А заметив, резко обернулась к нему, вся сжавшись в предчувствии выволочки. Однако отец не стал устраивать нагоняй, а лишь с сожалением произнес:

— Если уж ты так интересуешься стратегией — читай хотя бы толковые книги, а не эти военные истории! Возьми, например, вон тот учебник — в нем всё довольно ясно изложено.

Он снял с полки растрепанный пухлый том и подал ей.

С тех пор отец не препятствовал занятиям Катерины: он понял, что уже не может повлиять на интересы дочери. Больше не скрываясь от него, она увлеченно упражнялась в искусстве владения мечом, наблюдала за ходом учений и штудировала книги по военному делу. Втайне король даже гордился дочерью, и ему доставляло истинное наслаждение разговаривать с ней о ратном искусстве — такое глубокое понимание всех нюансов стратегии и тактики доводилось встречать у редкого генерала. И всё же он не мог смириться с тем, что своим поведением Катерина нарушает установленные порядки. Закон и порядок были для Николая превыше всего — в этом он видел основу благополучия государства. Именно стремление к порядку не позволило ему жениться второй раз или искать развлечений на стороне после трагической гибели супруги — король, воплощение законности, должен был являть образец строгости к себе в первую очередь. А тут — дочь, которая ведет себя совсем не так, как положено принцессе, проводя время в воинских утехах вместо балов и прогулок… Сама-то Катерина, не раз ловившая на себе после упражнений на плацу неодобрительные взгляды придворных дам и кавалеров, не придавала им особого значения, но отец не мог терпеть этого. Постепенно у него созрел план: выдать Катерину замуж, чтобы, став женой и матерью, она выкинула военную блажь из головы. Вскоре нашелся и подходящий претендент — Роланд Айронфист, недавно отвоевавший корону Энрота у своего брата Арчибальда. Николай не имел сына-наследника и, высылая сватов к Роланду, надеялся, что со временем сыновья Катерины займут оба престола — энротский и эрафийский, объединив два братских народа в единую могучую силу, которая обеспечит своей мощью мирную жизнь подданных.

Когда король сообщил дочери о своем решении, та едва сдержала вздох разочарования. Замуж, да еще и в Энрот? Возможность создать собственную семью Катерину никогда не привлекала, а мужчины интересовали лишь в качестве партнеров по военным упражнениям. И уж тем более ее не прельщала перспектива покинуть родину ради далекого чужеземного королевства, надолго, а то и навсегда расставшись с любимым отцом, да и вообще со всем, что ей было близко и дорого. Надо сказать, что претендентов на руку и сердце молодой принцессы хватало и раньше. Не отличаясь особой красотой, внешне она была всё же довольно привлекательна: строгие правильные черты лица, высокий открытый лоб, широко расставленные, чуть раскосые зеленые глаза, гладкая, чистая и упругая кожа, волна густых светло-каштановых волос. Правда, лицо ее всегда казалось печальным и суровым, даже когда она находилась в прекрасном расположении духа — то ли из-за бледности и серьезности, то ли из-за каких-то других особенностей. Разумеется, многочисленных женихов привлекала не только внешность Катерины, но и ее титул вкупе с надеждой занять трон. Впрочем, при более близком знакомстве многих отпугивал ее строгий характер и странная для женщины увлеченность военным искусством. Тех же, кто продолжал упорствовать, Катерина отшивала по всем правилам стратегии и дипломатии. Но сейчас, связанная двойным долгом дочери и подданной, она была вынуждена согласиться на приезд жениха. Ладно уж, пусть сватается, а какие-нибудь причины для отказа она сумеет найти и на сей раз. Хотя отец, возлагающий большие надежды на этот брак, наверняка будет огорчен…

Роланд появился в Стедвике в разгар лета. С тяжелым сердцем ожидала Катерина прибытия жениха: воображение рисовало ей очередного напыщенного франта с похотливым взглядом. Но когда заморский гость с поклоном вошел в тронный зал, неся в руках искусно выкованную из серебра корзину с серебряными же цветами, ажурные лепестки которых были усыпаны рубинами и сапфирами, а листья изумрудами, принцесса облегченно улыбнулась. Похоже, ее худшие опасения не оправдывались: энротский король оказался весьма приятным молодым человеком. Он был высоким и широкоплечим, загорелое лицо обрамляли слегка растрепанные черные кудри, лучистые карие глаза смотрели прямо и доброжелательно. Во всём его облике — в осанке, движениях, выражении лица, интонациях голоса — чувствовались прямодушие и решительность. Манеры его казались слегка грубоватыми, но, по крайней мере, в нем не было видно никакого чванства. Правда, преподнесенный им подарок Катерине не очень понравился, ее гораздо больше порадовал бы хороший меч. Но, принимая от Роланда драгоценную корзину, она нашла в себе силы подавить скептическую ухмылку — что ж делать, если уж положено дарить невестам всякие бесполезные дорогие вещички, пусть так и будет. В конце концов, откуда жениху было знать о ее увлечениях?

Чем больше Катерина общалась с Роландом, тем большее расположение к нему испытывала. Он чем-то напоминал ее отца — такой же серьезный, спокойный, уравновешенный — и общаться с ним было приятно и интересно. Долгими вечерами они гуляли по дворцовому саду, и Роланд рассказывал о сражениях со своим братом за энротский престол. Эти рассказы производили сильное впечатление на большинство молодых девиц, с которыми ему приходилось встречаться. Катерина тоже выслушивала их с интересом, но по задаваемым ею вопросам Роланд понял: эта принцесса заметно отличается от прочих потенциальных невест. Если другие девушки, с открытым ртом слушая истории о подвигах Роланда, восхищались его доблестью, то Катерину интересовали подробности сражений, применявшиеся в них тактические планы. Она подробно расспрашивала о численности и расположении войск, предлагала свои варианты действий. Однажды они так увлеклись, что опоздали на ужин, на который Николай пригласил многих знатных лордов. Во дворце был настоящий переполох, принцессу и энротского гостя искали едва ли не все слуги, а они в это время, уединившись на скамейке в потаенном уголке сада, увлеченно обсуждали битву Роланда с Арчибальдом за замок Айронфист, которая и решила исход войны за престол. Роланд, обозначив ветками на земле план замка, отмечал камнями местонахождение своих подразделений; Катерина эти камни перекладывала по-другому, доказывая, что замок можно было взять быстрее и с меньшими потерями… О званом ужине они забыли напрочь.

В общем, уже через несколько дней разговоров с невестой энротский король окончательно убедился, что на этот раз он имеет дело отнюдь не с обычной пустоголовой красавицей, каких на своем веку повидал уже много. Чем больше они общались, тем сильнее ему нравилась Катерина. Он увидел в ней по-настоящему родственную душу, да и она в нем тоже. Впервые в жизни Катерина встретила мужчину своих лет, с которым могла на равных разговаривать о делах и битвах, который не делал при этом скидок на ее молодость и неопытность и понимал ее с полуслова. Ей было приятно, что Роланд относится к ней так серьезно и уважительно, она чувствовала, что лучшего мужа ей не найти, и всё больше склонялась к тому, чтобы принять его предложение. Катерину останавливал лишь один момент: она не представляла себе, как сможет жить, покинув родную Эрафию. Но, поддавшись на уговоры отца, убеждавшего ее в большой государственной важности предстоящей свадьбы, принцесса всё же дала согласие стать женой Роланда.

В первый день августа они обвенчались в главном храме Стедвика, и вот настал день, когда Катерина с мужем должна была отбыть на его родину. «Ты уезжаешь в Энрот, — сказал ей на прощание отец. — Но, как бы ни сложилась твоя жизнь, запомни: главным для тебя всегда должны быть Эрафия и справедливость». И только уже стоя на палубе корабля и глядя на уменьшающуюся фигурку отца на фоне толпы придворных, Катерина впервые в полной мере осознала, как тяжело ей будет вдали от дома. Ледяная тоска сдавила сердце, хотелось прыгнуть за борт, вплавь добраться до берега, обнять отца, прижаться к его могучей груди… Но деваться было некуда — оставалось лишь надеяться, что боль от расставания рано или поздно утихнет.

В Энроте Катерину приняли радушно — народ был покорен её добросердечием и простотой в общении, а вельможи оказались очень довольны упрочившимся союзом с Эрафией. Роланд оказался не только интересным собеседником, но и нежным заботливым супругом — он дарил ей цветы, говорил ласковые слова, никогда не забывал поцеловать на ночь. Но ни его любовь, ни новые друзья, ни многочисленные обязанности и хлопоты не могли избавить Катерину от незнакомого доселе чувства пустоты и тягучей, щемящей тоски. В Энроте всё было чужим и непривычным: порядки, обычаи, даже природа. Спустя месяц после прибытия в Энрот Роланд повез жену в свадебное путешествие по основным достопримечательностям страны. Королева с интересом рассматривала и дремучие леса, где жили эльфийские колдуньи, и заснеженные вершины северных гор, и живописные берега Серебряной Бухты, но увиденное не трогало душу, не вызывало в ней того умиротворения, которое всегда испытывала Катерина, любуясь окружающими пейзажами в поездках по Эрафии. И совсем уж ей не нравилась Свободная Гавань — энротская столица, где теперь приходилось жить. Город казался безобразным нагромождением старых и новых зданий, здесь был застроен едва ли не каждый клочок земли, а зелени почти не осталось — одни лишь булыжные мостовые и голая вытоптанная земля между ними. Катерина всё время уносилась мыслью из этого города, где ей было тесно и душно, в свой Стедвик. Перед глазами вставали его широкие прямые улицы, звездой расходящиеся от дворцовой площади, уютные скверы с фонтанами и беседками, многочисленные храмы — один красивее другого, белые стены и сверкающие золотом купола большого и славного монастыря, привлекавшего паломников со всей Эрафии. Центральная часть города, где селилась знать, располагалась на живописных холмах, поросших раскидистыми деревьями, богато украшенные лепниной особняки скрывались в тени густых садов, а величественные белокаменные здания ратуши, военной академии и библиотеки были видны издалека и соперничали своей красотой с храмами. На склонах холмов раскинулся обширный городской сад с мраморными статуями, прудами, рукотворными водопадами и клумбами благоухающих роз, а ниже, у подножия холмов, стояли увитые плющом домики простого люда, небогатые, но радующие глаз разноцветьем стен и нарядными кружевными наличниками. Ну и разве можно было сравнить с родным Стедвиком Свободную Гавань, перенаселенный, грязный и шумный город, из-за обилия заморских торговцев похожий на огромный суетливый базар? На взгляд Катерины, здесь было больше кабаков, чем храмов. Может быть, конечно, она слишком пристрастно относилась к энротской столице. Многие приезжие из других стран и отдаленных провинций Энрота с восторгом окунались в бурную жизнь огромного города, и королева не раз слышала о нем самые лестные отзывы, но сама она этих восторгов ни в коей мере не разделяла. А дворец, в котором она жила? В Стедвике это было изящное здание, нарядные бело-голубые стены и позолоченные колонны которого особенно красиво смотрелись на фоне окружающей буйной зелени. А королевский дворец в энротской столице был занимающим почти всю площадь аляповатым сооружением, построенным с претензией на роскошь, но явно перегруженным архитектурными излишествами…

Впрочем, дело было, конечно, не в архитектуре дворцов и не в красоте городов. Просто слишком многое, видимо, связывало Катерину с родной страной, с её народом, с отцом. В Энроте она чувствовала себя посторонней и лишней, не радуясь ни титулу королевы, ни ласкам мужа. Роланд искренне недоумевал, как это его жене может не нравиться Энрот. Он надеялся, что со временем она привыкнет и освоится, но ее тоска не проходила, а лишь усиливалась. При всей любви к ней, муж совершенно не понимал, что творилось в ее душе. Катерина видела, как тяготит Роланда неспособность сделать ее счастливой, и со временем научилась скрывать свои чувства — расстраивать супруга совершенно не хотелось, он заслуживал гораздо лучшего отношения. Со стороны они казались совершенно благополучной семьей — вместе ездили на охоту, танцевали на балах, упражнялись в фехтовании, оттачивая в шуточных поединках свое искусство владения мечом, и просиживали долгие вечера за шахматной доской. Только вот, оставаясь одна, Катерина всё чаще и чаще выходила на берег и подолгу стояла там, печально глядя в бескрайний простор моря, за которым находилась далекая родина. И всё чаще думала о том, что переезд в Энрот был роковой ошибкой.

Даже рождение сына, которого она назвала в честь отца Николаем, мало что изменило. Ребенок стоил немалых мучений — беременность протекала тяжело и закончилась благополучно лишь благодаря усилиям придворных магов, пользовавших Катерину травами и заклинаниями. Более того, королеве пришлось смириться с мыслью, что больше у нее детей не будет — забеременеть во второй раз ей не помогло и вмешательство магов. Катерину это, конечно, не обрадовало: энротский-то престол она наследником обеспечила, но кто же после ее отца будет править Эрафией? Впрочем, думать об этом было еще рано, а вот опять проходить через все муки вынашивания и рождения ребенка, честно говоря, не хотелось. Ее даже и маленький Николай, вроде бы желанный сын, поначалу совсем не радовал. Когда королеве впервые принесли новорожденного, этот кричащий сверток вызвал у нее лишь раздражение. Няньки, ухаживающие за младенцем, умилялись его румяным щечкам и ясным глазкам, а Катерина не испытывала к ребенку никаких теплых чувств. Умом она понимала, что это маленькое бессмысленное существо — ее родная кровь, но душа не отзывалась на доводы рассудка. Привязанность пришла только со временем, когда Николай уже научился ходить и говорить, но и теперь Катерина любила его скорее головой, чем сердцем. Ей самой было стыдно за такое отношение к собственному сыну, и она изо всех сил старалась стать ему хорошей матерью: подолгу гуляла с ним по берегу моря, устраивала кукольные представления, рассказывала на ночь сказки, терпеливо учила читать и писать. Николай рос смышленым и любознательным, хотя, на взгляд Катерины, слишком легкомысленным: больше всего на свете он любил цирк, а вот к учебе относился с прохладцей. Ребенок поглощал всё свободное время королевы, но и он не мог отвлечь ее от мыслей о родной Эрафии и оставшемся там отце.

А потом, в так называемую Ночь Падающих Звезд, в Энрот неожиданно пришло несчастье. Прилетевшая невесть откуда комета принесла ужасных, никогда прежде не виданных злобных тварей — криганских демонов. По свидетельствам посещавших Энрот заморских купцов, та же беда обрушилась на Антагарих — а именно на Эофол, благодатную землю миролюбивых полуросликов, превратившуюся теперь в сущий ад, в источник угрозы для всех соседних стран. Катерина искренне жалела добродушных и жизнерадостных полуросликов, но при этом горячо благодарила судьбу, что удар, к счастью, пришелся не на Эрафию.

Возможно, Роланд оставил бы пришельцев в покое, предоставив им обретаться в пустынных местах на границах страны, куда тех занесла судьба, но демоны хотели большего — они всё чаще и наглее проникали в Энрот, сея смерть и разрушение. Этого терпеть было нельзя, и, передав Катерине все государственные дела, король отправился с отборной дружиной изгнать демонов и уничтожить их в собственном логове. Они ускакали, и никаких вестей не доносилось из отдаленных пустошей.

Впрочем, Катерине не пришлось долго мучиться неизвестностью, ещё одна черная весть пришла из-за моря — умер отец. Это было так неожиданно и невероятно, что она не сразу поняла строки письма и не почувствовала горя — только ощущение нереальности происходящего и какое-то тупое недоумение: как могло случиться, что отец, еще молодой и никогда серьезно не болевший, умер столь внезапно? Весь день королева провела как в тумане, и лишь вечером, войдя в комнату сына и увидев портрет Николая Грифоново Сердце, всегда висевший в изголовье ложа внука, в обрамлении черной траурной ленты, она со всей ясностью осознала, что никогда больше не увидит отца. Безмолвное горе взмыло из онемевшего сердца к горлу и прорвалось облегчительными слезами. К счастью, этих слёз не видел маленький Николай, он пришёл позже, притихший и не понимающий, как себя вести — у него ещё никто не умирал, да и деда он знал лишь по урокам, отзывам отца и рассказам матери. Катерина молча притянула к себе растерянного сынишку и погладила его по голове, с трудом сдерживаясь, чтобы вновь не расплакаться. Еще никогда она не чувствовала себя настолько одинокой. Да, рядом с ней был сын, где-то воевал с врагами муж, да и вообще за одиннадцать лет жизни в Энроте у нее здесь появилось немало друзей. Но отец был, пожалуй, единственным, кого она любила по-настоящему.

Катерина не медлила ни дня — утвердив предложенного королевским Советом Уилбера Хамфри регентом до возвращения Роланда, она занялась приготовлениями к отъезду. Чем дольше королева думала, тем сильнее подозревала, что смерть отца была насильственной. Она перебирала в памяти эрафийскую знать, пытаясь вычислить возможных врагов короля — и не находила никого, кому могла быть выгодна его смерть. Казалось, все лорды любили его, да что там — просто боготворили… Тем не менее подозрения не покидали Катерину. А ведь убийство короля означает как минимум заговор, а то и переворот. Поэтому, отправляясь на родину, она взяла с собой не обычный эскорт, а несколько сотен энротских воинов. Кстати, эти воины уже успели пригодиться королеве в недавней стычке с регнанскими пиратами, атаковавшими эрафийскую заставу на острове, мимо которого проплывали ее корабли. Впрочем, всерьез сражаться не пришлось — увидев мощь энротской эскадры, пираты почти сразу отступили, бросив несколько кораблей с рабами. После боя к Катерине подошел молодой рыцарь, руководивший обороной заставы — русоволосый, с широким мужественным лицом и ясными серыми глазами. Его звали Кристианом, и, к удивлению королевы, он был энротцем. На вопрос, каким образом его занесло так далеко от родных берегов, Кристиан со смущенной улыбкой поведал Катерине о своих замысловатых приключениях на океанских островах, куда его корабль прибило штормом. Сначала ему пришлось участвовать в разборках между туземными племенами, затем служить пиратам, к которым он попал в плен, а месяца четыре назад, узнав о предстоящем нападении пиратов на эту заставу, он добрался сюда на похищенном у них корабле и сумел продержаться до прибытия энротского флота. Впечатленная храбростью этого рыцаря в боях с превосходящими силами регнанцев и тем слегка ироничным хладнокровием, с которым он рассказывал о своих злоключениях, Катерина взяла его к себе на корабль и назначила капитаном латников. Кристиана это очень обрадовало, он был немало наслышан о красоте лесов и полей Эрафии и мечтал увидеть их своими глазами.

После столкновения с пиратами подозрения Катерины еще усилились. Освободив захваченных ими рабов, королева первым делом расспросила их о положении в Эрафии. «Там что-то неладно» — говорили освобожденные пленники. Что именно? Этого они не знали. Но их слова посеяли смятение в сердце Катерины, и с каждой минутой ей становилось всё больше не по себе. А теперь, когда это мучительно долгое плавание близилось к концу, она и вовсе не находила себе места. Скорей бы уж, что ли, сойти на берег! Чем терзаться неизвестностью — лучше побыстрее оказаться на месте и встретиться лицом к лицу с действительностью, какой бы тяжкой она ни была. В конце концов, у нее, законной наследницы престола, есть все шансы подавить мятеж. И тут, будто в ответ на её мысли, прозвучал крик впередсмотрящего.

Через торопливо распахнутые двери Катерина вышла на палубу и, зябко ёжась на промозглом ветру, под крики «Земля!» решительно поднялась на мостик. Капитан, пристально смотревший на берег в подзорную трубу, обернулся на звук шагов, и его хмурый озабоченный взгляд не на шутку встревожил королеву. Она с нетерпением схватила трубу, почти вырвав ее из рук капитана, приложила к глазам — и увидела вдали, на берегу, клубы дыма над руинами какого-то города. В ужасе и оцепенении глядела она на эту картину, а берег всё приближался, и постепенно стали различимы многочисленные мертвые тела, лежащие у разрушенных стен.

Что-то действительно было неладно. И, похоже, дела обстояли гораздо хуже, чем можно было предполагать.

— Что это за город? — голос королевы предательски дрогнул.

— Клаудфайр, Ваше Величество, — бесстрастно ответил капитан.

Катерина стиснула зубы в бессильной ярости. Клаудфайр?! Ей был знаком этот город, построенный в приграничных землях Эрафии бракадскими выходцами. Она была здесь очень давно, ещё ребенком, и смутно помнила чувство восторженного удивления от непривычных зданий, устремленных ввысь бессчетными шпилями, от диковинных механизмов и хитроумных колдовских приборов. Город запомнился не только всяческими магическими чудесами, но и доброжелательностью местных волшебников, которые ей эти чудеса щедро показывали. И как только у кого-то рука поднялась…

Шлюпки мягко ткнулись в берег, и Катерина, опережая латников, соскочила, увязая в пропитанном кровью песке. В нос шибанул смрад разлагающихся тел, и королева невольно содрогнулась. Ей еще никогда не приходилось видеть одновременно столько трупов. Изрубленные, окровавленные, с размозженными головами и оторванными конечностями, они лежали вповалку друг на друге, усеяв собой весь берег. В город вошли через широкий пролом в стене. Едкий дым поднимался над обугленными руинами, черные хлопья копоти, кружась, медленно опускались на изрытую копытами землю и обезображенные тела. Судя по всему, город сопротивлялся до последнего: здесь не осталось ни одного целого здания, а убитых было еще больше, чем на берегу.

С трудом переставляя подкашивающиеся ноги, Катерина в тяжелом молчании ходила по полю боя; за ней, опустив головы, следовали энротские рыцари. Королеву мутило от вида изуродованных трупов, но, преодолевая отвращение и ужас, она внимательно разглядывала их — ведь надо же было как-то восстановить картину сражения. В первую очередь ее внимание привлекли тела коротконогих слепых троглодитов, целыми грудами валявшиеся под стенами. Выходит, нападали обитатели подземелий? Под ногами у Катерины что-то хрустнуло; нагнувшись, она увидела изломанное крыло гарпии. Сама гарпия с неестественно вывернутой шеей и вытянутыми когтистыми лапами лежала чуть в стороне; присмотревшись, королева нашла и других подобных созданий, искромсанных мечами и опаленных пламенем. А в другом месте лежали останки сразу нескольких змееподобных медуз, разорванных в клочья каким-то мощным заклинанием. Скользкий чешуйчатый хвост одной из них обвивал шею окаменевшего бородатого старца, даже после смерти не выпустившего из рук магический посох. Значит, это действительно был набег подземных жителей, но когда они успели так усилиться? Все эти твари издревле селились в пещерах и полостях, не интересовавших другие расы, но почти не выходили на солнечный свет и никогда не представляли военной угрозы. Как они могли взять хорошо укрепленный город? Судя по следам приготовлений, маги знали о готовящемся нападении, и всё-таки не смогли его отразить. И помощи почему-то не попросили… Или она не пришла? Да и какой же силы отряд атаковал? Тут не только троглодиты и гарпии с медузами — даже и минотавры, могучие, быкоголовые, с огромными топорами. Это не похоже на обычный разбойничий набег…

Катерина остановилась посреди разрушенного города, тщетно пытаясь совладать с нервной дрожью. Если у стен в основном лежали убитые враги, то здесь, внутри, преобладали тела оборонявшихся, и видеть их, в клочья изодранных когтями гарпий и изрубленных топорами минотавров, было совсем уж невыносимо. Почти все павшие были простыми ополченцами, плохо вооруженными и, видимо, неискушенными в военном деле — ворвавшиеся захватчики легко одолели их, устроив настоящее избиение. Похоже, магов предупредили слишком поздно, они не успели как следует вооружить и обучить войска. Хотя нет, среди них был даже гигант — вон посреди площади громоздится его могучее туловище! Голова оторвана, на помятых доспехах следы пламени и глубокие борозды от чудовищных когтей… Значит, здесь был дракон?! Да, вот лежат несколько черных чешуй, выбитых мечом гиганта. Ну ладно, минотавры, но откуда в здешних подземельях дракон, да еще не простой красный, а черный? Неужели из Нихона? Но ведь это же совсем скверно…

Да, сомневаться почти не приходилось — увиденное было результатом нападения Нихона, одно название которого у многих вызывало боязливое уважение. Горе было тем, на чьи земли вторгались его подземные твари — они были отличными воинами, их командиры не имели себе равных в искусстве убийственной темной магии, а стаи черных драконов — главная сила их войска — сметали всё на своем пути. Вражда Эрафии с Нихоном была, наверное, столь же древней и непримиримой, как противостояние Света и Тьмы. Испокон веков мечтавшие стереть друг друга с лица земли, они обречены были когда-нибудь сойтись в смертельной схватке — но почему этому суждено было случиться именно сейчас, когда боевой дух эрафийцев подорван внезапной кончиной короля? Сражаясь за своего правителя, эрафийские рыцари всегда показывали чудеса отваги — а без него со столь грозными врагами можно и не справиться… Похоже, и впрямь не справляются: Нихон находится к востоку от континента, через пролив, а Клаудфайр на юго-западе — неужели враги уже захватили всё южное побережье? О пресветлый Создатель, что же теперь будет с Эрафией?

В глазах у Катерины потемнело, и она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Родной и привычный мир, казавшийся незыблемым, рушился на глазах — а она, при всех своих книжных знаниях о стратегии с тактикой, совершенно не понимала, что делать! Хотя что ж тут понимать — надо скорее слать гонцов в столицу, собирать войско… если ещё удастся его собрать, гулко стукнуло сердце в груди. Пусть маги не послали призыв о помощи, но уж весть о поражении должна была докатиться до ближайших городов! Этим развалинам не менее трех дней, но никто не позаботился о павших… Или заботиться о них уже некому?

Взгляд королевы упал на втоптанное в грязь бело-синее полотнище с вышитым золотым грифоном — и внутри у нее будто что-то оборвалось. Знамя Эрафии, под которым когда-то было одержано столько славных побед! Не помня себя от гнева и ужаса, Катерина опустилась на колени, прижав флаг к дрожащим губам. В этот момент она не столько поняла умом, сколько почувствовала сердцем, что дела плохи, по-настоящему плохи…

— Да что же это такое?! — вырвалось у нее. — Никто никогда не смел оскорблять это знамя!

— Да уж… Приплыли… — пробормотал оказавшийся рядом Кристиан.

В голосе энротца слышалась не столько скорбь или праведная ярость, сколько озабоченность. Судя по всему, отдых в благодатных землях Эрафии, который он предвкушал после всех своих злоключений на островах, теперь ему не светил.

Катерина повернула к рыцарю побледневшее лицо.

— Нет, нет… Не дождутся они… Эрафия не может погибнуть…

— Почему же не может? — мрачно заметил Кристиан. — Запросто.

И тут королеву, что называется, понесло.

Никто никогда не слышал от нее такой отборной площадной ругани. Да и сама она, всегда считавшая себя воспитанным человеком, не употребляла таких подзаборных выражений даже мысленно. Энротский командир стоял с покрасневшим лицом, вжав голову в плечи, а Катерина обрушивала на него всё новые потоки бранных слов, рожденных болью и отчаянием. Она распалялась всё сильнее и не могла остановиться…

Катерина разослала разведывательные отряды вдоль побережья, чтобы определить путь врагов — откуда они пришли и куда ушли после победы. Однако выяснить удалось немногое. Разведчики ни разу не наткнулись на неприятелей, но не встретили и местных жителей, от которых можно было бы узнать подробности происходящего. На их пути стояли лишь пустые деревни, покинутые крестьянами. Во многих виднелись следы разорения, а некоторые селения были сожжены дотла вместе с жившими в них людьми. Масштаб разрухи подтверждал самые худшие опасения. Уже не приходилось сомневаться в том, что это не одиночный отряд налетчиков, а серьезное вторжение.

Наконец разведчикам удалось найти небольшой населенный городок у самой границы с Бракадой, и Катерина немедленно высадилась там с отрядом Кристиана. Когда королева с рыцарями въехали в город, их окружила взволнованная толпа местных жителей. Расталкивая друг друга, люди в небогатых крестьянских одеждах старались пробиться поближе, чтобы как следует рассмотреть нежданных гостей. Со всех сторон раздавались крики:

— Гляньте-ка! Клянусь Арагуром Создателем, это наши!

— Пришли нас защитить! Ну, наконец-то! Где ж они раньше-то были?

— Не, не наши — у них флаги какие-то незнакомые…

— Да энротские это флаги, точно тебе говорю!

— Ну, энротцы так энротцы — всё равно наши!

Катерине пришлось напрячь голос, чтобы перекричать возбужденных людей.

— Что здесь происходит? — спросила она.

Перебивая друг друга и оживленно размахивая руками, горожане принялись что-то объяснять, но в общем гаме нельзя было различить ни слова.

— Тихо! — гаркнул, выступив из людской массы, здоровенный рыжеволосый детина с глазами навыкате.

Толпа умолкла.

— Ну так что вы узнать-то хотели? — спросил парень, в упор глядя на Катерину.

— Меня интересует, что здесь происходит, — повторила Катерина, стараясь держаться спокойно и уверенно.

— Здесь-то пока ничего, а вот округу эти гады разграбили и разрушили.

— Я уже видела. Я так понимаю, в Эрафию вторгся Нихон?

— А вы что, не знали? — детина присвистнул от изумления.

— Не знала. А давно идет эта война?

— Говорят, как король умер — почти тут же и началась. При нем-то всегда порядок был, никакие враги нашу землю топтать не смели, а теперь… — горожанин обреченно махнул рукой. — Но до наших краев нихонцы не так давно дошли, меньше месяца назад. Город взяли, но задерживаться не стали, назначили своего градоначальника, обложили данью и ушли. А по всем окрестностям их отрядов полно.

— Точно, — подала голос бойкая бабка с морщинистым лицом и торчащими из-под шерстяного платка седыми космами. — Поджигают дома, грабят крестьян. Последнее у людей отнимают, а кто не хочет отдавать — тех или на виселицу, или на кол. Сволочи!

Старуха смачно сплюнула.

— А я слышал, эти нечестивцы и пострашнее вещи творят, — добавил немолодой загорелый мужчина в домотканой рубахе до колен. — В одном селе их командир пытался въехать в храм на лошади, священник его не пустил, так они этому священнику такую жуткую казнь устроили… Сначала повесили, но не до смерти, а затем вынули из петли, привели в чувство, выкололи глаза, отрезали язык и выпотрошили еще живого. А всех жителей согнали на площадь и заставили на эту расправу смотреть.

У Катерины невольно сжались кулаки, кровь бросилась ей в лицо. Стоявший рядом Кристиан возмущенно цокнул языком.

— И какие земли они уже успели захватить? — спросила королева, чувствуя, как по спине пробегает нервный холодок.

— Ох, не знаю, — вздохнул рыжий парень. — И в ратушу можете не ходить, их ставленник наверняка уже сбежал, завидев ваше войско. Зайдите-ка лучше в таверну, ее хозяин может знать больше. Он же чаще общается со всякими приезжими, чем мы.

— А где таверна?

— Вон там, за углом. Найти несложно — на всей улице единственный двухэтажный дом.

Проехав до конца тихой узенькой улочки, застроенной однообразными деревянными хижинами, Катерина действительно без труда нашла таверну. Нарядное белое здание с красной черепичной крышей, изящным крыльцом и резными наличниками сразу бросалось в глаза на фоне окружающих домишек, серых и скромных. Внутреннее убранство таверны не отличалось особой роскошью, но было весьма уютным: беленые стены, украшенные незатейливыми картинами с видами города, резные деревянные лавки вдоль широких приземистых столов, вышитые крестиком льняные скатерти и занавески, горшки с цветами на подоконниках. Вошедшую королеву встретил невысокий полный мужчина с черной кудрявой бородой. Выйдя из-за стойки, он любезно поклонился.

— Здравствуйте, госпожа. Мы очень благодарны вам за спасение нашего города от нихонцев. Могу ли я узнать ваше имя?

То, что трактирщик был в курсе происходящего, Катерину не удивило. Она уже привыкла, что во всех краях новости стекаются в таверны быстрее, чем может доскакать самый быстрый всадник.

— Катерина Айронфист, дочь короля Грифоново Сердце. Я только что прибыла из Энрота и хочу знать, что здесь творится.

Владелец заведения расплылся в улыбке:

— О, великая честь для моей скромной таверны! И большая удача для нашего города. Мы никак не ожидали вас увидеть, да ещё так скоро. Война здесь…

— Это я уже поняла. Меня интересуют подробности.

— Садитесь, госпожа, сейчас расскажу. Винца выпьете? У меня тут припасена бутылочка миддлхеймского прошлогоднего урожая, очень хорошее, специально для самых дорогих гостей, — мужчина потянулся к висящему на стене шкафчику.

— Нет, спасибо, — сделав останавливающий жест рукой, Катерина присела на скамью. — Ну так что вам известно о войне?

— Наш Кариатид, слава богам, супостаты пока не трогают. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, — добавил бармен, постучав по деревянной столешнице. — Сами видите, городок маленький, небогатый, поживиться здесь особенно нечем. Но по всей округе они свирепствуют. Говорят, уже захватили все остальные города в этой области и, похоже, не только в этой. В моей таверне часто бывают беженцы и из очень далеких мест. Они идут через наш город на запад — спасаются от драконов и демонов…

Тут Катерина задумалась. С драконами всё было ясно, но при чем тут демоны — обитатели Эофола?

— Значит, Эофол тоже вторгся на наши земли?

Трактирщик пожал плечами:

— Не знаю. Может быть, эти люди что-то с перепуга напутали, и это были не демоны. Я-то лично их не видел, хотя говорят, что военную школу к северу от города блокировали явно дьявольские отродья — подземных жителей мы знаем, среди них таких никогда не было. Мне еще рассказывали, что в одной деревне под Плинтом эти твари устроили жертвоприношение Сатане — сразу у трех женщин отобрали младенцев и кинули живьем в костер прямо на глазах у матерей. Раз Сатане поклоняются — значит, и впрямь демоны, верно?

Катерину передернуло от ужаса. В услышанное не хотелось верить.

— Вообще, похоже, дела плохи, — продолжал хозяин таверны. — Короля-то у нас больше нет, а без него никто не может как следует организовать оборону. Ну назначили генерала Кендала регентом, а толку-то что?

— Эрафией сейчас правит Морган Кендал, наш военный министр? — уточнила Катерина.

— Ну да, он принял командование после смерти вашего отца, да только вот не получается у него совладать с этими тварями. Что теперь с нами будет — никто не знает, только на вас теперь и остается надеяться, — трактирщик тяжко вздохнул. — А, впрочем, знаете, народ всё-таки сопротивляется. Я слышал, в наших краях действует партизанский отряд. Какой-то предводитель собрал здешних крестьян, обучил стрелять из лука, и они уже истребили довольно много подземцев. Не знаю уж, правда или нет, но вроде бы недалеко от Кариатида кто-то даже видел труп дракона, весь утыканный стрелами. Если не врут, то наверняка это дело рук тех самых лучников. Так что врагам, я чувствую, здесь не поздоровится.

Дверь со скрипом отворилась, и в таверну неспешно вошла худенькая женщина в монашеском платье. Впрочем, на смиренную божью служительницу она не очень походила. Лицо её светилось добротой и спокойной мудростью, но вместе с тем в ней ощущались твердость, уверенность и несомненная сила духа — не страстная и порывистая, как у Катерины, а глубинная и сдержанная. Выглядела она не старше Катерины — ей было, наверное, лет тридцать с небольшим.

— Рад видеть тебя, сестра Адель, — поприветствовал ее бармен. — Представляешь, нас удостоила своим посещением сама королевская дочь, госпожа Айронфист.

Адель устремила на Катерину внимательный взгляд темно-карих глаз.

— Так вы и есть дочь покойного короля? — спросила она, садясь рядом. — Весь город говорит о вашем прибытии.

— Да, я Катерина, дочь Николая Грифоново Сердце. Я ехала проститься с ним, а попала на войну, — голос королевы дрогнул.

— Мне очень жаль, — покачала головой Адель. — А что вы теперь намерены делать?

— Я взяла с собой энротских рыцарей, но этого явно не хватит. Надо собрать ополчение из местных жителей. — А я могу присоединиться к вам?

Катерина оценивающе посмотрела на собеседницу. Конечно, любая помощь будет сейчас очень кстати. Но понимает ли эта хрупкая на вид, тихая и скромная девушка, на что она идет? Догадывается ли, какие трудности и опасности ждут ее?

— У вас уже есть опыт участия в боях? — поинтересовалась Катерина.

Адель печально вздохнула.

— Почти нет. Я жила в монастыре святой Беатриссы недалеко отсюда. Нашу обитель разорили криганские демоны, перебили всех сестер. Кроме меня, кажется, никто не спасся…

Девушка шмыгнула носом, в глазах блеснули слезы, но, быстро справившись с собой, она продолжила:

— Я тогда собрала маленький отряд из крестьян, и мы пробились к лесу. С тех пор мы пробирались глухими местами, обходя отряды захватчиков, и на прошлой неделе пришли сюда.

— Значит, эофольские демоны тоже участвуют в этой войне? Я надеялась, что это только слухи…

— Нет, к сожалению, это правда, — нахмурилась Адель. — Мы видели дьявольских отродий вместе с жителями подземелий. Эофол явно союзник Нихона.

— Ну что же, теперь у вас будет возможность поквитаться с ними. Я приму вас в свою армию.

Лицо монахини просветлело.

— Спасибо большое! — воодушевленно воскликнула она. — Только поймите меня правильно — мне совсем не нравится проливать чужую кровь. Прежде я бы никогда не подумала, что буду вынуждена мстить кому-то. Но теперь, когда темные силы попирают идеалы Света — разве можно оставаться в стороне?

— Нет, конечно, — согласилась Катерина. — Сейчас мы все, как один, должны подняться на борьбу. Хотим мы крови или нет — враги не оставили нам выбора.

— Да, одних молитв сейчас недостаточно… Я надеюсь, что буду полезна вам. В монастыре меня немного научили магии. Смотрите, например, что я умею.

Адель начала сосредоточенно делать плавные пассы руками, что-то тихо нашептывая. Неожиданно Катерина почувствовала прилив необычайной бодрости. Ей захотелось скорее броситься в бой, и она нисколько не сомневалась, что запросто разделается с любыми врагами, сколь бы сильны они ни были. Судя по выражению лица бармена, он чувствовал то же самое. Увидев эффект своего заклинания, Адель довольно улыбнулась.

— Убедились? Я еще знаю некоторые боевые заклинания — могу, например, вызвать на врага молнию или огненный шар…

— Только не показывай это здесь! — воскликнул трактирщик. — Ты же мне всю таверну спалишь.

— Нет-нет, конечно, не буду, — с мягкой улыбкой успокоила его Адель.

— Да, — сказала Катерина, — ваши навыки, несомненно, пригодятся нам.

— Знаете, — смущенно добавила девушка, — мне говорили, что из меня вышел бы хороший командир. Да я и сама почувствовала, что могу вести за собой людей.

— Раз вы собрали отряд и привели его сюда без потерь — значит, действительно можете. Осталось доказать, что и в атаке у вас всё получится. А пока вашей задачей будет привлечь под наши знамена как можно больше жителей этого города и близлежащих селений. Если у вас и в самом деле есть лидерские качества — они помогут вам в этом.

Уединившись в предоставленной трактирщиком небольшой, но богато обставленной комнате на втором этаже, Катерина провела весь вечер в глубоком раздумье. Перед глазами вновь и вновь вставали воодушевленные лица местных жителей, смотревших на нее с радостью и надеждой… Но оправдает ли она их ожидания? А что делать — ведь, кроме нее, единственной наследницы престола, вряд ли кто-то сейчас сможет повести народ за собой. Она с детства хотела командовать армией — вот, кажется, и настала пора проявить свои стратегические способности. Но будет ли достаточно одних природных способностей, если все ее познания в военном деле ограничиваются лишь теоретическими сведениями из учебников? Зачем только, послушав отца, она в свое время не пошла в армию? Полученный там опыт очень пригодился бы сейчас. И зачем она согласилась выйти замуж за Роланда и уехать в Энрот? Не зря ей так не хотелось покидать родину… Останься она тогда с отцом — и всё могло сложиться иначе. Сменив его на престоле, она не допустила бы вторжения врагов или, по крайней мере, остановила бы его в самом начале. А теперь что? Воспользовавшись безвластием, нихонцы лишили страну единой армии и половины территории, напав врасплох. Разоряют города и монастыри, грабят, убивают… Сколько людей уже погибло от их нечестивых рук, и скольким еще предстоит погибнуть? И никто не знает, чем всё это кончится и возможно ли вообще одолеть столь сильного противника. Но Катерина была уверена в одном: даже если ей и не суждено править отцовским королевством, она всё равно исполнит свой долг до конца со всем мужеством, на которое только способна. И что бы ни ждало ее впереди — пока она жива, и доколе в Эрафии не умерло понятие чести и доблести — не будет у врагов спокойной жизни! Она горячо поклялась себе в этом.

Море забот и тягот навалилось на Катерину. Надо было разослать дозоры по окрестностям, набрать добровольцев, обучить их хотя бы простейшим боевым приемам, назначить командиров из испытанных воинов, наладить снабжение армии продовольствием… Королева весь день проводила на ногах: на кровать падала за полночь, а вскакивала с рассветом — и так больше месяца. Хорошо хоть помощники подобрались толковые. Адель выполняла все задания с завидным рвением. Катерина ни разу не пожалела о том, что приняла эту девушку в свою армию. Ее горячее желание послужить отечеству было видно еще с первой встречи в таверне, однако королева и не предполагала, что эта маленькая хрупкая монахиня обладает таким дипломатическим талантом. Действительно, Адель оказалась прирожденным лидером. Спокойная, мягкая и неизменно доброжелательная, она при необходимости была способна и на пламенные речи, всегда находя нужные слова, чтобы привлечь людей на свою сторону. Призывая их не жалеть жизни в борьбе за освобождение родной земли, она говорила о том, что нельзя оставить свои святыни на поругание силам Тьмы, что пришла пора делом доказать свою верность пресветлым Арагуру Создателю, Эрлоиру Хранителю и Илвантаю Судии и что боги непременно помогут эрафийскому народу в его праведной войне. «Свет ради Силы, Сила ради Света», — повторяла Адель древний дезиз Эрафии, и толпы людей на площадях отвечали ей возбужденным гулом, готовые хоть сейчас идти в священный бой за отечество. Глаза ее при этом сияли воодушевлением, а проникновенные слова, идущие из самого сердца, никого не могли оставить равнодушным. Видя, как Адель выступает перед населением Кариатида, Катерина едва сдерживала слезы радости и гордости: если в Эрафии остались люди, так беззаветно любящие родину — значит, не всё еще потеряно, далеко не всё! С теми же речами Адель без устали разъезжала по окрестным деревням; глубокое знание человеческой натуры и ораторское искусство позволили ей вдохновить на борьбу многих местных жителей и пополнить войско новыми солдатами. Кристиан, взявший на себя львиную долю хлопот, связанных с разведкой и снабжением, тоже радовал Катерину своим серьезным и ответственным отношением к делу. Он выполнял ее поручения со всей тщательностью и, похоже, совсем не позволял себе расслабляться: королева ни разу не видела его пьющим пиво в таверне или травящим байки вечером у костра вместе с другими энротскими рыцарями. С лица этого командира почти не сходило выражение угрюмой сосредоточенности, но при этом он никогда не выходил из себя и не повышал голос на подчиненных. В то же время он был к ним строг и требователен, добиваясь безукоризненного выполнения всех заданий королевы. За усердие и самоотверженность, тем более удивительные, что Кристиан, в общем-то, не имел отношения к Эрафии, Катерина давно простила ему бестактные слова, так некстати вырвавшиеся у него посреди разгромленного Клаудфайра.

Как-то под вечер на верхний этаж таверны, где расположился штаб Катерины, поднялся крепко сложенный черноусый мужчина с простыми и грубоватыми чертами лица, назвавшийся Оррином. Его обветренную кожу покрывали шрамы, потертые кожаные доспехи несли на себе многочисленные отметины от вражеского оружия.

— Я командир партизанского отряда, — сообщил он, коротко поклонившись. — Мы, почитай, уже два месяца изводим тут этих тварей, будь они неладны.

Катерина задумчиво смотрела на вошедшего. Она хорошо помнила слова трактирщика о местных партизанах, услышанные в день прибытия в Кариатид. Да и в дальнейшем до нее не раз доходили слухи, что в здешних краях действует отряд народных мстителей, своими дерзкими и бесстрашными вылазками наводя нешуточный страх на врагов. Королева просила Адель разыскать этих героев, но связаться с ними не удавалось. И вот, похоже, их предводитель сам пришел к ней.

— Так, значит, вы и есть те самые партизаны, о которых здесь столько говорят? — поинтересовалась Катерина. Мужчина удивленно вскинул вверх брови.

— Ого! О нас уже говорят? А что говорят-то?

— Да тут такие легенды ходят о ваших подвигах… Рассказывают, например, что вы дракона убили.

— Дракона? — хмыкнул Оррин. — Не, врать не буду, с драконами мы еще не встречались. Минотавра вот однажды завалили, было дело, а так в основном троглодитов, ну, еще медуз иногда. Так что про подвиги — это слишком громко сказано. Просто бьем их, как можем. А теперь вот прослышали о вас и хотим присоединиться к вашей армии. Возьмете?

— Разумеется. Я с радостью вас приму. Сколько у вас воинов?

— С полсотни лучников… немного, конечно, но сколько уж смог, столько и собрал, — смущенно развел руками командир.

— Что ж, партизанские отряды большими не бывают. Теперь же вы станете частью армии. Хотя пока для нашего войска это лишь громкое название, но врагам от этого легче не будет, — недобро блеснули глаза королевы. — А потом, как только распространится весть о нашей войне, добровольцы появятся! Да и рекрутов наберем.

— Отлично! — воскликнул Оррин, потирая руки. — Сколько ж можно терпеть здесь этих гадов? Их давно пора гнать отсюда в их поганый Нихон! — в подтверждение своих слов он что есть силы хлопнул кулаком по столу.

Катерина согласно кивнула головой, но про себя вздохнула. Она понимала: изгнать гадов в Нихон будет гораздо труднее, чем это представляется Оррину.

Наутро, собрав у себя Кристиана, Оррина и Адель, Катерина спросила их:

— Сколько у нас людей?

Кристиан сообщил ей численность добровольцев, набранных в Кариатиде и окрестностях.

— И еще мои полсотни, — добавил Оррин.

— Плюс те рыцари, которые прибыли со мной из Энрота. Но даже вместе с ними получается слишком мало, — озабоченно произнесла Катерина. — Ну, ладно. Для начала боевых действий должно хватить, а дальше будем надеяться на пополнение. И придется еще обратиться к союзникам. Я думаю, мы можем рассчитывать на помощь Бракады и АвЛи.

— Знаете, я боюсь, что на АвЛи мы не можем рассчитывать, — возразила Адель.

— Почему же? — удивилась королева. — Вы имеете в виду, что между нами есть спорные территории? Это, конечно, осложняет наши отношения, но я уверена, что сейчас, когда речь идет о противостоянии Нихону и Эофолу, эльфы нас поддержат.

— Да нет, проблема не в спорных территориях. Я слышала, что АвЛи была разгромлена Эофолом — еще до этого вторжения.

— Вот ведь твари рогатые, везде успели! — ругнулся Оррин, возмущенно топнув ногой.

— Ага, — меланхолично откликнулся Кристиан. — Лишили нас союзника.

Катерина нахмурилась:

— Адель, откуда эти сведения? Им можно доверять?

— Не знаю. Так говорят местные жители.

— Во всяком случае, проверить это пока не удастся — до АвЛи далеко и между нами враги. А в Бракаду придется ехать мне: с магами могут быть проблемы. Слишком уж они миролюбивы, в войны стараются не ввязываться, и, скорее всего, их правителя придется долго уговаривать оказать нам помощь. Кроме меня никто с этим не справится. Кристиан, на время моего отсутствия вы остаетесь здесь за главного. Вам ясны ваши задачи?

— Более или менее ясны… Мы должны продолжать собирать ополчение?

— Да. И попытайтесь всё-таки выяснить, откуда пришли враги и насколько глубоко они проникли на нашу территорию. Насколько я помню, в этом районе, помимо Клаудфайра, должны быть еще три больших города. Подозреваю, что все они захвачены противником.

— Да уж наверное… — хмуро пробурчал Кристиан.

— Вам надо это проверить.

— И если это так — то освободить их! — воскликнул Оррин, сверкнув глазами. — Я правильно понял, да?

— Ну, на это у нас сейчас вряд ли хватит сил, — урезонила его Катерина. — Вы слишком нетерпеливы, Оррин. Я вас умоляю: не рискуйте. Не ввязывайтесь ни в какие сражения, если не будете уверены в своем превосходстве. Вас, Кристиан и Адель, это тоже касается. Иначе всё наше дело будет погублено. Вы поняли меня?

— Конечно, — кивнула головой Адель. — Нас слишком мало, и потери нести нельзя.

Оррин на это лишь разочарованно вздохнул.

— И еще один момент, — продолжила Катерина. — Теперь, когда Кариатид стал нашей базой, он неизбежно привлечет внимание врагов. Они узнают о нашем прибытии не сегодня, так завтра, и тоже начнут собирать армию. Так что позаботьтесь о строительстве здесь укреплений и подготовьтесь к обороне.

В Бракаду Катерина добиралась долго: дважды приходилось обходить встречавшиеся по пути нихонские отряды, так что до столичного города Спайра она доехала лишь через восемь дней после того, как покинула Кариатид. Город выглядел впечатляюще: причудливые здания были соединены между собой открытыми галереями с изящными колоннами, на их стенах пестрели мозаичные узоры, синие крыши тянулись к небу высокими шпилями с блестящими на солнце флюгерами. Но Катерине было не до разглядывания красот бракадской столицы: все мысли были заняты предстоящими переговорами. Как они пройдут, и удастся ли убедить магов прислать войска?

Аудиенцию Великого Визиря Гэйвина Магнуса она получила на следующее утро после приезда в Спайр. Стражники-джинны, встретившие королеву входа во дворец, провели ее в просторный зал со стрельчатыми окнами и высоким потолком, с которого свисали на золотых цепях затейливые светильники, мерцающие разноцветными огоньками. Правитель Бракады, чуть лысоватый мужчина неопределенного возраста с осанистой фигурой и крутым благородным лбом, флегматично восседал на высоком троне, обильно украшенном драгоценными камнями.

— Приветствую Вас, Ваше Величество, — вежливо наклонил он голову, смерив Катерину прозрачными серо-голубыми глазами. — Позвольте осведомиться, что привело королеву Энрота в наши края?

— Я полагаю, вы знаете, что сейчас происходит в Эрафии?

Лицо Магнуса помрачнело.

— А, так вы здесь из-за событий в Эрафии? Ну да, разумеется, вы же приходитесь дочерью покойному Николаю Грифоново Сердце. Примите мои соболезнования в связи с его кончиной и с этой ужасной войной. Конечно же, я в курсе событий и слежу за развитием ситуации. Поверьте, происходящее в вашей стране очень меня беспокоит и огорчает. Эрафия ведь была нашим ближайшим союзником, и кто бы мог подумать, что она так легко падет перед врагами? Да и вообще, это всегда печально, когда силы Тьмы одерживают верх над Светом.

Глухое раздражение начало нарастать в душе Катерины. Чем выражать сочувствие и пускаться в философские рассуждения — лучше бы предложил помощь!

— Ваше Величество, я вынуждена обратиться к вам за поддержкой, — произнесла она почтительно, но твердо. -Я пытаюсь организовать сопротивление захватчикам, но у нас слишком мало сил, одни мы не справимся. Нам требуется помощь ваших войск.

Гэйвин нахмурился и принялся постукивать пальцами по подлокотнику трона.

— Видите ли, уважаемая… Боюсь, что это не имеет смысла, — сказал он после некоторой паузы.

— Почему?! — опешила Катерина.

— Понимаете, в чем дело… — Великий Визирь смущенно отвел глаза от собеседницы. — По прогнозам наших магов, перспективы Эрафии в этой войне выглядят… э-э… не слишком благоприятными. И наша помощь ничего не изменит.

— Вы хотите сказать, что положение безнадежно, да? — во взгляде Катерины промелькнул вызов.

— Ну… Я этого не говорил…

И тут Катерина поняла причину нежелания Магнуса поддержать ее. Считая ее дело обреченным, бракадский правитель не хотел портить отношения с таким сильным и опасным противником, как Нихон. Гнев охватил Катерину, ей захотелось высказать всё, что она думает о нем и его откровенно трусливой позиции. С трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться, она произнесла как можно спокойнее и мягче:

— Я понимаю, что вы не хотите связываться с Нихоном. Но имейте в виду: ваша осторожность может дорого обойтись не только Эрафии, но и Бракаде. Нихонцы уже у ваших границ, я только что оттуда. Вы знаете, что они разорили Клаудфайр? И перебили его жителей, всех до единого? — глаза королевы сверкнули плохо скрываемой яростью.

Бракадский правитель сдвинул брови:

— Конечно же, мне известно о Клаудфайре. Возможно, нихонцы разгромили его как раз для того, чтобы заставить меня отомстить и тем самым втянуть в войну. Но повода для вторжения в Бракаду я им дать не могу, при всём моем сочувствии к Клаудфайру и ко всему вашему королевству.

— А вы уверены, что нихонцам нужен повод? Думаете, они оставят вас в покое, когда завладеют всеми ресурсами Эрафии после нашего поражения? — голос Катерины едва заметно дрогнул. — Сильно сомневаюсь. Сами ведь знаете: между вашими магами и нихонскими чернокнижниками давняя и принципиальная вражда. Весьма вероятно, что Бракада намечена следующим объектом для нападения. А ваш нейтралитет они могут счесть проявлением слабости, поскольку сами ценят лишь силу и всегда готовы покорить слабейшего.

Суровость сошла с лица Великого Визиря, сменившись выражением задумчивости.

— Вы так считаете?

— Я уверена в этом, — кивнула Катерина.

В тронном покое воцарилась напряженная тишина — такая, что Катерина могла слышать лихорадочный стук собственного сердца. Правитель Бракады сидел, поглаживая подбородок и устремив взгляд в одну точку. Лицо его выглядело бесстрастным, но Катерина чувствовала, что он мысленно возвращается в прошлое, сопоставляет известное, оценивает вероятности… Ей самой логика рассуждений казалась безупречной, но как рассуждает маг и владыка с колоссальным опытом правления? Ведь даже старейшины Эрафии не помнили времен без его соседства.

После долгого размышления, продолжавшегося, казалось, целую вечность, Гэйвин нехотя признал:

— А ведь вы, пожалуй, правы… Ну ладно, убедили. Мы поможем вам, но только не сразу, не сейчас. Нам нужно время, чтобы собрать войско. Будем надеяться, что к этому времени вас еще не разгромят.

Поблагодарив правителя и мысленно поздравив себя с успехом, Катерина встала и направилась к выходу, но вдруг остановилась и нерешительно спросила:

— Ваше Величество, а можно мне поговорить с теми провидцами, с которыми вы обсуждали наши перспективы в этой войне?

— Пожалуйста. Сейчас вас проводят к нашему верховному магу.

Магнус стукнул палочкой по висящему перед ним кристаллу. По помещению поплыл высокий звон, и прямо из воздуха материализовалась фигура высокого джинна с блестящей синей кожей, острыми треугольными ушами и раскосыми глазами, из которых, казалось, исходило золотое свечение. Почтительно поклонившись до земли, джинн обратился к правителю:

— Что вам угодно, господин?

— Солмир, отведи нашу гостью в лабораторию Теодора.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — джинн повернулся к Катерине, глянув на нее исподлобья со смесью любопытства и сочувствия. — Идите за мной, госпожа.

Следуя за джинном, Катерина вступила на винтовую лестницу, ведущую на вершину самой высокой башни дворца. Легкий и быстрый Солмир без всяких усилий преодолевал крутые ступени, и Катерина, при всей своей молодости и хорошей форме, едва поспевала за ним. Джинну постоянно приходилось останавливаться и терпеливо ждать ее. Наконец лестница привела их на самый верх, к тяжелой железной двери. Спутник Катерины постучал, толкнул дверь, которая со скрипом отворилась, поклонился и растаял в воздухе.

— Заходите, — послышался надтреснутый старческий голос из-за двери.

Катерина вошла в небольшую тускло освещенную комнатку, доверху заставленную книжными полками. В воздухе пахло бумажной пылью и благовонными смолами. За столом у окна сидел сгорбленный старец с рассыпанными по плечам белоснежными волосами и пышной бородой, свисающей почти до колен. Всё лицо его было в морщинах, кожа рук казалась пергаментной, глаза выцвели, но взгляд их был живым и ясным.

— Приветствую вас, мудрейший — сказала Катерина, наклонив голову.

— Добрый день, королева. Я предчувствовал, что вы придете. Как я понимаю, вы хотите знать, что ожидает вас в войне с Нихоном?

Катерина молча кивнула.

— Боюсь, мне нечем утешить вас, — с сожалением произнес престарелый чародей. — Эрафию ждет страшное будущее. Впрочем, позвольте мне посмотреть еще раз.

Теодор взял со стола тяжелый стеклянный шар на позеленевшей от времени бронзовой подставке, поднес его к глазам и долго смотрел куда-то вглубь. Поставив шар на место, он вздохнул.

— Нет, опять то же самое. Ничего хорошего я не вижу.

— Простите, — робко проговорила Катерина, — а можно мне тоже посмотреть?

Старик повернулся к ней и некоторое время пристально смотрел ей в лицо оценивающим взглядом.

— Что ж, у вас твердое и мужественное сердце. Я думаю, увиденное не поколеблет вашего духа. Смотрите.

Маг протянул Катерине шар, и она принялась внимательно вглядываться в прозрачное, с синеватым отливом стекло. Сначала ничего особенного видно не было, затем поверхность шара заволокло дымкой, а когда он вновь прояснился, появилось изображение — сперва размытое, потом всё более четкое. Катерина увидела, как большая стая черных драконов кружит над полуразрушенным эрафийским селением, изрыгая пламя на крыши крестьянских хижин. Многие дома уже горели, из них в ужасе выбегали полураздетые женщины и дети. Они метались по деревне, пытаясь спастись от драконов, но крылатые чудища настигали несчастных крестьян, вцеплялись в них когтями, поднимали в воздух и бросали с высоты на землю…

Картинка в шаре побледнела, растворилась и сменилась следующей, не менее страшной. Это была темница, переполненная истощенными и истерзанными людьми. Они были заперты в тесных клетках, перед которыми с довольным видом сидели криганские бесы со скользкими желтовато-зелеными телами, перепончатыми крыльями и тонкими крысиными хвостиками. Внезапно все бесы вскочили со своих мест и упали на колени перед степенно вошедшим в темницу высоким краснолицым демоном с короткими загнутыми рогами. Демон отпер дверцу ближайшей клетки, выволок оттуда одного из пленников, привязал к стоявшему посреди темницы столбу и начал яростно хлестать кнутом. При каждом ударе несчастный кричал и дергался, во все стороны летели брызги крови и клочья мяса…

Изображение вновь поменялось. Теперь шар показывал громадную подземную пещеру, в центре которой находился мрачный город весьма странной архитектуры. Сложенные из грубых булыжников черные стены, приземистые башни… В Эрафии никогда не строили ничего подобного, тем более под землей. Вот так, видимо, и выглядели нихонские города. Ворота открылись, и из них вышел огромный отряд неуклюжих троглодитов, вооруженных копьями, и минотавров с тяжелыми боевыми топорами. Их физиономии были исполнены мрачной решимости, глаза минотавров горели хищным блеском…

И опять в шаре появилась новая картина. Еще один город — на этот раз не нихонский, а эрафийский, но над его полуобвалившимися башнями развевались черные флаги Нихона, а по стенам прохаживались стражники-минотавры. Холодный ужас стиснул сердце: Катерина сразу узнала этот город, его нельзя было не узнать… Но сознание протестовало и отказывалось верить, что это — столица Эрафии, родной Стедвик. Нет, только не это! В отчаянии схватив магический прибор, Катерина стала яростно трясти его и стучать кулаком по стеклу, но ничего более обнадеживающего не увидела. В глубине стекла отражалось то же самое: полуразрушенный Стедвик и вражеские флаги над ним. И больше ничего.

— Не ломайте прибор, — вернул ее к реальности мягкий голос Теодора. — Он ни в чем не виноват, не так ли?

Катерина умоляюще взглянула на провидца.

— Но ведь это неправда, это не может быть правдой! За всю историю Эрафии никаким врагам ни разу не удавалось… — в горле пересохло, и она судорожно сглотнула.

— …захватить вашу столицу? — невозмутимо продолжил волшебник. — Знаю, что не удавалось. Нихонцы мечтают изменить эту ситуацию — и, к сожалению, преуспеют в этом.

— Скажите, — с робкой надеждой спросила Катерина, — а ваши шары могут ошибаться?

Теодор печально покачал головой:

— Может случиться всё, но рассчитывать на это не стоит. Они всегда работали безупречно, и за всё время я не сделал с их помощью ни одного неверного предсказания. Так что всё, виденное нами, к несчастью, почти неизбежно сбудется.

Катерина подавленно молчала. Провидец долго глядел на нее мудрым проницательным взглядом, а затем сказал:

— Вам ни в коем случае нельзя впадать в уныние. Это война, и в ней может случиться всякое. Самые неприступные твердыни могут пасть, и всё же это ещё не поражение, Эрафия не побеждена, пока не сломлен её народ, пока сражается армия и у неё есть предводитель. Вы сами понимаете, что исход сражения зачастую зависит от настроения полководца. Пока вы в состоянии вселить уверенность в души ваших воинов — не всё еще кончено. Так что держитесь. Мне бы очень хотелось помочь вам в этом. Подождите, может быть, среди моих магических артефактов отыщется что-нибудь полезное для вас.

Открыв стоявший на полу массивный кованый сундук, он стал перебирать лежавшие в нем вещи — в основном различные амулеты и свитки с заклинаниями.

— Нет, у меня тут всё в основном для колдунов. Жаль, что вы не знаете магии, она бы вам очень пригодилась. Но вы следуете путем не мага, а воина. Редко кому удается быть тем и другим одновременно. По-моему, некоторые зачатки магических способностей у вас есть, но овладение искусством колдовства потребовало бы от вас много времени. Я понимаю, что сейчас вам не до этого… А, вот, нашел! Я же помнил, что он у меня где-то был…

И маг протянул Катерине небольшой кулон с прозрачным зеленым камнем в узорчатой бронзовой оправе.

— Это амулет мужества. Он укрепит ваш дух. Ну-ка, наденьте его.

Катерина надела амулет на шею — и отчаяние стало постепенно уходить из души, сменяясь спокойной решимостью.

— Ну что, легче? — улыбнулся Теодор. — По глазам вижу, что легче. А теперь возвращайтесь к своим войскам. И пусть мужество не покинет вас.

Поблагодарив прорицателя, Катерина вышла. Она дала себе слово, что никогда не позволит себе сдаться, какие бы испытания ее ни ждали. Она будет уверенной и собранной, ничем не выдавая своих сомнений и растерянности. И никому, ни одному человеку не расскажет о том, что она увидела в магическом шаре верховного провидца Бракады.

Вернувшись в Кариатид, вокруг которого теперь возвышались новенькие стены из поставленных тыном бревен, еще пахнущие свежеструганным деревом, Катерина зашла к Кристиану.

— Ну, как? — спросил он ее. — Бракада поможет нам?

— Поможет. Мы договорились. Но это будет нескоро, пока надо справляться самим. А у вас как дела?

Кристиан потер свежий шрам на руке:

— Могли быть и хуже. Я так и знал, что в ваше отсутствие нихонцы нападут на Кариатид — вот и напали, а у нас еще укрепления достроены не были. В общем, рубка вышла нешуточная, но ничего, справились — их, на наше счастье, пришло не так много. А насчет городов, которые есть в этой области, вы были правы. Здесь их действительно три: Плинт на западе, Трейлия на севере и Мирхем между ними, на реке Тарре. И все контролируются противником — естественно, этого и следовало ожидать. Но теперь, кажется, появилась надежда их освободить. Не знаю уж, что будет дальше, но пока нам везет. Мы нашли главный город нихонцев, Терранеус. Они построили его здесь под землей и нападали оттуда на наши селения.

— Терранеус? Ну и название… — поморщилась Катерина.

— А чего же вы хотите от чернокнижников, Ваше Величество? — усмехнулся Кристиан. Они сроду не увлекались изящными искусствами, ценят лишь силу. Хотите посмотреть?

— Что посмотреть? Штурм города? Разумеется, хочу. Врага надо знать…

Кристиан злорадно сверкнул глазами:

— Если хотите увидеть их защитные тактики, то вы опоздали!

— Как? Вы что, уже взяли его?

— Взяли. На прошлой неделе.

Катерина облегченно вздохнула. Это была первая обнадеживающая новость, не считая обещанной помощи Гэйвина Магнуса. «А может, всё не так страшно?» — подумала она. Но увиденное в Бракаде, снова встав перед глазами, заставило ее опомниться: сейчас не следовало поддаваться иллюзиям.

— Ну что же, Кристиан, поздравляю вас, — ободряюще улыбнулась она. — Это наша первая серьезная победа. — Давайте надеяться, что не последняя… Ну так что? Город смотреть будете?

— Конечно.

— Тогда поедемте со мной.

Проскакав от Кариатида чуть больше часа, Кристиан и Катерина остановились у невысокого холма, поросшего колючей травой. Посреди разрытого склона чернела ржавая дверца с тяжелой кованой ручкой. Кристиан рывком распахнул дверь и шагнул внутрь, освещая путь факелом; Катерина последовала за ним. Некоторое время они стояли, привыкая к темноте; наконец в бледном рассеянном свете покрывающих стены плесневых грибков стала различима крутая лестница. Осторожно спустившись по крутой лестнице, они оказались в тесном туннеле, пропахшем сыростью и плесенью. По стенам сочилась вода, каменистый грунт был истоптан копытами минотавров, каждый шаг отдавался гулким эхом в гнетущей тишине подземелья. «Да как же можно здесь жить? Всё равно что в могиле» — подумала Катерина.

Расширившись, туннель привел в огромную пещеру, посреди которой в бледном свете плесневых грибков виднелись мощные крепостные стены. Их очертания показались Катерине знакомыми. Нет, это был не тот город, что отражался в магическом шаре бракадского провидца. Этот был существенно меньше, и стены его были не черными, а болотно-зелеными. Но в целом он напоминал тот, виденный в Бракаде, и производил не менее жуткое впечатление. Похоже, все нихонские города походили один на другой — по одному плану, что ли, их строили?

Изнутри Терранеус производил совсем уж странное впечатление. Большинство жилищ нихонцев представляли собой норы и пещеры, уходящие вглубь подземелья. Все улицы были изрыты этими норами, и лишь кое-где возвышались строения более привычного вида, часто с проломленными стенами и выбитыми окнами. Катерина оглядывалась вокруг, с омерзением вдыхая зловонный воздух. Трупы уже были убраны, о них напоминали лишь заляпанные кровью мостовые, но запах тления, все еще стоявший над полуразрушенным городом, был невыносим в духоте подземелья.

Внимание королевы привлекло громадное здание посреди центральной площади — то ли дворец, то ли храм Тьмы. От него остались лишь обвалившиеся стены и одиноко торчащие колонны, но даже по этим руинам можно было представить, какой внушительный вид оно имело. Обойдя развалины, в одном месте Катерина наткнулась на кучу растрепанных книг и втоптанных в грязь мятых листков бумаги — видимо, здесь была библиотека. Едва не оступившись на скользкой мостовой, королева присела на корточки перед рассыпанными бумажками. Ничего интересного: мудреные тексты молитв темным богам, магические книги и вырванные из них страницы, испещренные непонятными знаками. Но на одном листке, выпавшем, вероятно, из дневника вражеского командира, Катерина прочла следующее: «Сегодня криганские союзники сообщили мне о взятии Плинта, последнего неприятельского города в этой области. Всё идет по плану — отныне мы полностью контролируем южное побережье. Воистину, силы Тьмы благоволят к нашему походу — победы даются даже легче, чем ожидалось. Внезапная смерть короля Грифоново Сердце даровала нам счастливую возможность наконец-то покончить с этой проклятой Эрафией. Она больше никогда не сможет препятствовать могуществу Нихона и торжеству Тьмы».

— Кто это писал?! — в ярости вскричала Катерина, скомкав листок и отшвырнув его в сторону. — Кристиан, где их командующий?

Недобро усмехнувшись, Кристиан махнул рукой в сторону свежего кургана посреди площади.

— Валяется вон в той яме вместе со своими воинами. Собаке — собачья смерть. Ваше Величество, а с городом-то что теперь делать?

Катерина обвела взглядом приземистые темные стены и чернеющие дыры входов в жилые пещеры.

— Разрушить. Подобным городам не место в нашей стране.

Кристиан был прав: потеряв Терранеус, враги оказались не в состоянии удерживать и занятые ими эрафийские города. Впрочем, сражения за Плинт, Мирхем и Трейлию оказались трудными и кровопролитными, поскольку противник сосредоточил там достаточно большие силы. Но, несмотря на понесенные потери, в итоге армия Катерины даже выросла — вместо павших в нее влились жители освобожденных городов.

Назначив в отвоеванных городах губернаторов и строго наказав им немедленно покончить с рассеянными по глухим закоулкам бандами врагов, Катерина вместе с отрядами Кристиана, Оррина и Адели двинулась на север, к столице. Она понимала, что рискует, беря с собой почти всю армию и оставляя позади провинцию, наводненную шайками нихонских и криганских завоевателей. Но воинские школы в городах быстро обучали новых рекрутов, и можно было рассчитывать, что через неделю-другую гарнизоны этих городов станут достаточно сильны, чтобы отбить даже совместное нападение всех оставшихся банд.

Однажды во время привала в палатку Катерины вошел Кристиан, возбужденный и запыхавшийся. По его лихорадочно горящим глазам было сразу понятно: он собирается сообщить какую-то важную весть.

— В чем дело, Кристиан? — подняла бровь королева.

Рыцарь вытер пот с раскрасневшегося лица.

— Ваше Величество, я только что узнал следующее. К нам пытается прорваться какой-то эрафийский лорд с остатками своего отряда.

— Какой лорд?

— Если я не ошибаюсь, его зовут Хаарт. Его армия действовала к северу отсюда, а теперь враги окружили их и почти всех перебили. Надо бы помочь…

Катерина покачала головой:

— А, лорд Хаарт… Я знакома с ним — это знаменитый герой Энрота. Вы, Кристиан, слишком молоды, чтобы знать его, но могли слышать о его подвигах, когда он поддержал Роланда в Войнах за Наследство.

— А, так это тот самый рыцарь? Ну да, я о нем слышал. Насколько я знаю, он давно покинул Энрот?

— Да. Прибыл сюда в свите Роланда и остался служить моему отцу.

— Хм… А в Энроте поговаривают, будто его отъезд был связан с увлечением некромантией.

— Лорд Хаарт и некромантия? — во взгляде Катерины отразилось недоумение. — Крайне сомнительно. Я слышала о нем совсем другие отзывы. Мой отец считал его отважным воином и прекрасным полководцем, пожаловал ему за безупречную службу большие владения в этих землях и назначил воеводой. У меня нет оснований сомневаться в оценках отца. И, безусловно, лорду Хаарту надо помочь.

— А справимся? — Кристиан с сомнением глянул на королеву. — Между нами и лордом большой отряд нихонцев. В основном троглодиты, но среди них есть медузы и даже минотавры. По общей численности — примерно столько же, сколько у нас.

Катерина крепко задумалась, машинально теребя цепочку с амулетом мужества. Битва предстояла серьезная, и риск поражения был более чем реален. С другой стороны, нельзя же бросать остатки армии Хаарта наедине с врагами? Эх, кто бы подсказал правильное решение…

— Так… С троглодитами и медузами справимся, а вот минотавры — это серьезно. Они сильнее наших лучников и копейщиков… намного сильнее…

— Думаете, не стоит связываться? — спросил Кристиан, сверля королеву взглядом.

— Риск, конечно, есть, и немалый. А у лорда сколько воинов?

— Не могу точно сказать.

— Ну, в любом случае не десяток, раз такая армия его осаждает. Я думаю, вместе с ним мы их одолеем, хотя потери, конечно, неизбежны. Но на войне без потерь не бывает. Ладно, командуйте готовиться к сражению.

То ли Катерина переоценила силу своих лучников и копейщиков, то ли врагов оказалось больше, чем она рассчитывала, но только битва выдалась очень тяжелой и кровавой. Эрафийские лучники били дружно, но скоро уже не могли пустить в ход свое оружие — троглодиты обступали их плотной толпой, не давая стрелять. Зато нихонским медузам, также вооруженным луками, никто не мог помешать выпускать стрелы — их магический взгляд парализовал всякого, кто решался подойти вплотную. Мышцы сводило страшной судорогой, люди будто каменели, а затем их, лишенных возможности двигаться, беспрепятственно добивали троглодиты и минотавры. Последние наносили армии Катерины наибольший урон, и убить этих здоровенных тварей было крайне сложно. Построившись плотными хирдами и выставив впереди себя щиты, они с бешеным мычанием неудержимо врезались в ряды эрафийцев и начинали без устали орудовать тяжелыми топорами, раскалывая черепа, круша ребра, превращая тела в бесформенное кровавое месиво. А затем в прорехи, образовавшиеся в строю эрафийских воинов, устремлялись троглодиты. Они были не столь сильны, но брали числом. Оррин, отчаянно чертыхаясь и еле успевая уворачиваться от ударов, раздавал приказы лучникам, пытаясь перестроить их так, чтобы дать пространство для стрельбы, но это было уже невозможно — враги наседали со всех сторон. Чуть в стороне от основной массы сражающихся сосредоточенно колдовала Адель. Дымящиеся огненные шары срывались с ее пальцев и шипением ударялись о тела рвущихся к ней нихонцев. Обожженные троглодиты с дикими воплями валились наземь, минотавры же лишь коротко вскрикивали и продолжали наступать. Добраться до волшебницы им пока что не удавалось, ее прикрывал большой отряд копейщиков под командованием Кристиана, но этот отряд редел с каждой минутой. Повсюду раздавались хриплые выкрики, лязг ударяющихся о доспехи мечей и топоров, стоны раненых, грохот падающих тел. Катерина, до боли стиснув в руке подзорную трубу, с ужасом смотрела, как могучие минотавры, остервенело размахивая своим оружием, с одного удара насмерть сражают копейщиков и лучников, как ее воины, обливаясь кровью, один за другим падают с предсмертными криками на изрытую копытами землю. Она кляла себя за то, что ввязалась в эту битву. Сотни людей впустую гибли только из-за того, что недостаточный опыт командования не позволил ей верно оценить соотношение сил! Королева уже собиралась приказать своему войску отступить, прикидывая, кем пожертвовать для отвлечения нихонцев, чтобы отступление не превратилось в избиение. Но внезапно в вышине раздался звук хлопающих крыльев, и в гущу сражающихся врезалась, спикировав с неба, огромная белая фигура. Это была не птица, как сначала показалось потрясенным эрафийцам, а могучий воин с громадным серебристым мечом и белыми крыльями за спиной. Восторженный возглас замер на губах Катерины, зачарованно глядящей на нежданного помощника. «Ангел», — всплыло из глубин памяти полузабытое слово, которым в её детстве назывались сказочные защитники, помогавшие героям и спасавшие слабых. Так, значит, это были не сказки?

Растолкав троглодитов мощными крыльями, ангел легко взмахнул мечом — и сразу с десяток врагов упали замертво. Со всех сторон в крылатого воина полетели стрелы и метательные копья, белоснежное оперение обагрилось кровью, но он продолжал отбиваться от наседающей оравы нихонцев. С каждым ударом ангельского меча груда валявшихся кругом окровавленных тел становилась всё больше. Многие вражеские воины в ужасе побежали прочь, бросая щиты и топоры, но на смену им уже несся хирд взлохмаченных минотавров с неистово горящими глазами. Издав устрашающий рев, быкоголовые монстры с бешеной яростью накинулись на ангела. Хлопая крыльями и размахивая мечом, он расшвыривал их в стороны. Некоторые, утирая кровь, поднимались и вновь устремлялись на него, но следующий удар снова валил их на землю. Впрочем, и ангелу приходилось несладко — всё его тело было в кровавых ранах, одно крыло бессильно волочилось по земле, перебитое топором минотавра. Вид грозного и прекрасного белокрылого воина, в одиночку отражающего целые толпы врагов, вдохновил эрафийцев, и они вновь бросились в атаку. Неприятели не выдержали, дрогнули и побежали, а навстречу с радостными криками уже мчались воины лорда Хаарта, сражая зазевавшихся троглодитов…

После боя Катерина зашла в санитарную палатку, где целители пытались привести в чувство израненного ангела. Сердце ее сжалось, когда она увидела могучего воина, только что сражавшего одним ударом по нескольку подземцев, беспомощно лежащим на койке с бессильно свесившимися крыльями и лицом столь же белым, как растрепанные перья.

— По-видимому, мы ничем ему не поможем, — устало вздохнул один из лекарей, обернувшись к королеве и поймав ее вопрошающий взгляд. — Он потерял слишком много крови. Скорее всего, так и умрет, не приходя в сознание.

Катерина подошла к ангелу и прикоснулась к его холодной руке. Он слабо застонал, открыл глаза и прошептал что-то неразборчивое.

— Что вы говорите? Повторите, я не расслышала, — попросила Катерина, наклонившись к нему поближе.

— Помогите… Наш город… Он в осаде… Мы сами не справимся…

— Какой город? Где он находится?

— Ангельский… Белое Перо… — из последних сил прохрипел умирающий. Тело его обмякло, глаза закатились. — Скончался, — констатировал находившийся рядом лекарь.

У Катерины ком подступил к горлу. К человеческим смертям она, как это ни ужасно, уже начала привыкать, но видеть, как на ее глазах умерло существо из сказок, оказалось слишком тяжело. Тем более что в этих сказках ангелов всегда изображали неуязвимыми и непобедимыми. Едва сдерживая слезы, королева поспешно вышла из палатки.

Когда Катерина увидела лорда Хаарта, своим запыленным и осунувшимся лицом он мало напоминал величавого вельможу, знакомого с давних дней сватовства Роланда.

— Какое счастье, что вы вернулись, — сказал лорд. — Народу нужен вождь. Сами же видите — без вашего отца здесь всё развалилось. Если бы я знал, к чему приведет его смерть, если бы знал!

Катерина недоуменно подняла бровь:

— А что, разве вы могли ее предотвратить?

Лорд в отчаянии обхватил голову руками.

— Ох, не знаю… Я ведь был рядом с ним, позвал бы вовремя лекарей — может, и обошлось бы. Но кто же думал, что его недомогание столь серьезно? А теперь его нет, и всё летит к чертям, — лицо рыцаря перекосилось, будто от зубной боли. — Да что ж это за страна такая, почему тут всё держится на одном короле? Я думал, генерал Кендал хоть как-то будет справляться со своими задачами, а он полная бездарь! Никуда не годный полководец!

— Ну зачем же вы так? — Катерине стало обидно за генерала, которого она знала с детства и о котором всегда была самого высокого мнения. — Я уверена, Кендал делает всё от него зависящее, просто враги наши слишком сильны. — Да какая разница, если мы с самого начала войны только то и делаем, что отступаем? — Хаарт раздосадовано махнул рукой. — Шесть недель назад подземцы были уже на подступах к Стедвику, а с тех пор если что и изменилось, то наверняка не в нашу пользу. Бьют нас, как беспомощных щенят. Вот у меня, например, был большой отряд — а осталась жалкая кучка воинов…

— Не падайте духом, лорд. Всё еще может измениться к лучшему. Во всяком случае, мы уже достигли некоторых успехов. А теперь надо двигаться к Стедвику. Может быть, совместными усилиями мы сможем отогнать оттуда врагов. Людей у нас, конечно, мало, но мы ждем еще помощи из Бракады. Если бы и этих ангелов тоже привлечь на свою сторону… Что это за город Белое Перо, где он? Вы случайно не знаете?

Лорд Хаарт пожал плечами:

— В первый раз слышу. Я вообще не знал, что в Эрафии есть ангелы.

Слова умирающего ангела о городе Белое Перо не выходили у Катерины из головы. Судя по всему, на полностью захваченных противником южноэрафийских землях он оставался последним очагом сопротивления. Ангелы нуждались в помощи, и Катерина считала своим долгом поддержать их. Кроме того, если они все обладали такой силой, как тот неизвестный герой, практически в одиночку решивший судьбу сражения, то могли бы существенно усилить армию. Наконец-то Катерина увидела потенциальных союзников, способных совладать с драконами. К сожалению, ни воины из Кариатида, ни крестьяне встречавшихся по пути деревень ничего не слышали об ангелах и их городе. Поиски его могли оказаться долгими и безуспешными, если бы не всезнающая Адель. Выяснилось, что ангелы часто наведывались в ее монастырь и однажды даже позволили игуменье и избранным сестрам посетить Белое Перо. Сама Адель, тогда еще совсем юная послушница, в том паломничестве не участвовала, но ее глубоко впечатлили восторженные рассказы настоятельницы о городе неземной красоты, подобном райской обители самого Арагура Создателя. Как помнила Адель из этих рассказов, располагался он к северу от Кариатида. Точной дороги она не знала, но, во всяком случае, приблизительное направление теперь было ясно, и оно совпадало с главной целью эрафийского войска — судя по всему, город находился по пути на Стедвик или где-то недалеко от этого пути. Поэтому Катерина приказала продолжать движение по тракту, соединяющему Кариатид со столицей, параллельно рассылая дозоры по окрестностям. Вскоре ей повезло: одному из посланных в разведку отрядов встретился сельский священник, знавший город ангелов и согласившийся показать дорогу. Когда разведчики, проверив информацию, вернулись к королеве, их глаза сияли таким восторгом, что сразу становилось ясно: они увидели нечто потрясающее, невообразимо прекрасное. И эрафийская армия, свернув с главного тракта, двинулась в указанном ими направлении.

Через полторы недели пути от места встречи с ангелом высокие горы, тянувшиеся по обеим сторонам дороги, расступились, открыв взгляду залитую солнцем долину, заросшую буйно цветущими кустами. Райский уголок, наполненный благоуханием цветов, пением птиц и журчанием ручейков, казался оазисом среди суровой скалистой местности. А далеко впереди белели высокие каменные стены, из-за которых выглядывали изящные городские строения.

— Вот он! — восхищенно выдохнула Адель.

Сомнений ни у кого не было: с первого взгляда стало ясно, что это и есть тот самый ангельский город. Его стены были столь белоснежны, что от них, казалось, исходило мягкое сияние; стройные, устремленные ввысь башни сверкали позолоченными шпилями, возвышающиеся на вершине холма дворцы и храмы радовали душу нарядным и торжественным видом. Катерина и ее воины зачарованно смотрели на открывшуюся картину, не в силах оторвать взгляда. Никогда в жизни не видели они ничего прекраснее этого города и окружающих его земель, обладающих, казалось, какой-то волшебной силой. По мере приближения к городу идти становилось всё легче, воздух становился свежее и приятнее для дыхания, в усталые тела вливалась бодрость, а в души — покой и умиротворение. И создавалось впечатление, что не было никакой войны — по крайней мере, в этих местах.

Однако, присмотревшись, следы боев всё же можно было различить. В белокаменных стенах города местами виднелись дыры, наскоро заделанные бревнами и мешками с песком; неподалеку валялись искореженные обломки разбитых катапульт и баллист. То здесь, то там белели слегка присыпанные землей кости, а в одном месте лежал скелет крупного крылатого существа. Кому он принадлежал — ангелу или нихонскому дракону? Установить это было невозможно. Впрочем, это, конечно, был дракон — защитники города не оставили бы тело своего сородича без погребения.

Заметив войско Катерины, стоявшие на стенах города стражники торжественно затрубили в трубы. Ворота открылись, и из них вышла группа ангелов — все, как на подбор, высокие, статные, с белоснежными крыльями и обрамляющими нежные лица золотыми кудрями. Один из них, облаченный в позолоченное одеяние и казавшийся старше и солиднее других, уважительно поклонился.

— Добро пожаловать, королева, — голос ангела звучал мягко и певуче. — Позвольте представиться, я Силуриан, градоначальник Белого Пера. Мы ждали вас.

— Мы спешили помочь вам в защите от нихонцев, — сказала Катерина. — Ваш собрат говорил, что они атакуют город. Но я что-то не вижу вокруг никаких следов противника. Вы что, уже отбились?

— Да, пресветлый Эрлоир Хранитель защитил нас своей божественной дланью… Здесь еще совсем недавно шли жестокие бои, но мы не покорились. Нихонцы потерпели поражение и бежали под землю, наводнив окрестности своими отрядами. Но не думаю, что они отошли далеко. Наверняка копят силы, ждут подкреплений и удобного момента для нападения. Не может быть, чтобы они отступились от своих притязаний на наш город. Ведь он единственный остался здесь непокоренным, и разве враги станут это терпеть? Так что вы пришли вовремя.

Катерина хмуро покачала головой:

— Представляю, что они сотворят с вашим городом, если возьмут его…

— Да они тут камня на камне не оставят, — вздохнул Силуриан. — Нихонские чернокнижники ненавидят нас всей своей нечестивой душой — они ведь испокон веков жаждут сокрушить Свет. А уж о том, как к нам относятся демоны Эофола, лучше вообще не говорить… Но ваш приход дает надежду, что отныне всё будет по-нашему. Ведь ангелы — воины сильные и отважные. Беда была в том, что нас слишком мало, и сил хватало только на глухую оборону. Да и полководцев с магами у нас нет. Теперь же, объединив с вами силы, мы перейдем в наступление и с божьей помощью отбросим противника подальше от города. А когда Белое Перо будет в безопасности, мы сможем выделить вам часть своих воинов для защиты Стедвика. Если, конечно, не будет слишком поздно. Если защитники столицы сумеют продержаться до того времени.

Когда все воины были размещены в зданиях, выделенных жителями Белого Пера, Катерина зашла к Силуриану, чей чертог высился посреди цветущего сада, устремившись в небо остроконечной золоченой крышей.

— Что вы там говорили про Стедвик? — с порога спросила она. — Дела совсем плохи, да?

— Да вы присядьте, в ногах правды нет, — градоначальник, восседавший за длинным лакированным столом из черного дерева, легким взмахом крыла указал на резное кресло напротив. — Стольный град наш пока держится, хотя положение тяжелое. Неприятель осаждает Стедвик уже второй месяц, но до сих пор ничего не может сделать. Генерал Кендал собрал там почти всё, что осталось от эрафийской армии. Их еще спасают особенности местного ландшафта — вы же знаете, что город находится в долине, окруженной со всех сторон горами, и это создает ему естественную защиту. Проходы между горами охраняются войсками Кендала, и враг пока не может прорваться через них непосредственно к городу. Но они сопротивляются уже из последних сил, и сколько еще продержатся — неизвестно. Так что вся надежда теперь только на вас.

— Скажите, а вы поддерживаете какую-то связь с генералом Кендалом?

— Да, наши посланцы раньше регулярно летали в Стедвик. Теперь это стало труднее, но всё равно время от времени летаем.

— Когда полетите в следующий раз, сообщите им, пожалуйста, о нас… Нет, лучше я напишу Кендалу письмо. Здесь есть чем писать?

Ангел протянул Катерине серебряную чернильницу и лист бумаги, и она написала следующее:

«Генерал!

Я знаю о вашем тяжелом положении и иду на помощь. Со мной небольшое войско, кроме того, я заручилась поддержкой Бракады. Ангелы из Белого Пера, где мы сейчас находимся, тоже готовы помочь нам. Если всё будет идти нормально, я рассчитываю добраться до вас через два — три месяца. Точнее сказать не могу — многое будет зависеть от того, сколь серьезным окажется сопротивление противника. Постарайтесь любой ценой продержаться до этого времени. Надеюсь, вы понимаете, что в случае падения Стедвика…»

Тут Катерина на минуту задумалась, после чего решительно зачеркнула последнюю фразу. Поставив свою подпись, она отдала письмо Силуриану.

— Вот. Пусть ваш посланец отдаст это генералу Кендалу.

— Хорошо, — кивнул градоначальник. — Мы сегодня же отправим гонца в столицу.

В честь прибытия армии Катерины ангелы устроили концерт на главной городской площади. Нежные серебристые голоса, переливаясь, улетали в поднебесье, и никогда, наверное, человеческое ухо не слышало столь красивой и завораживающей мелодии. О чем пели ангелы? Слова их песни не всегда были четко различимы, но каждый из слушателей находил в ней что-то близкое и понятное — то, что нельзя ясно выразить словами, а можно лишь почувствовать сердцем. От звуков этой песни смягчались суровые лица воинов, оттаивали души, перед мысленным взором вставали полузабытые заветные мечты, светлые образы далекого детства, воспоминания о первой любви — у каждого что-то свое, глубоко личное и сокровенное.

А потом хор ангелов затянул другую песнь. Теперь их голоса звучали строже, тверже и печальнее, но по-прежнему светло и возвышенно. Ангелы пели о страданиях, выпавших на долю родной земли, о силе человеческого духа, о том, что Тьме не восторжествовать над Светом, что враг непременно будет побежден. И Катерина, уносясь душой вслед за неземными голосами певцов, всё более уверялась, что так оно и будет. Потому что теперь на ее стороне такие могучие воины, как ангелы, потому что добро всегда сильнее зла и потому что по-другому быть просто не может. «А как же мои видения в лаборатории бракадского мага?» — внезапно кольнуло в сердце. И тут ее осенило: ведь это же были происки врагов! Это же нихонские чернокнижники заколдовали волшебные шары так, что те стали показывать неправду! Они могли заслать в Бракаду своих лазутчиков или же воздействовать на шары телепатически из Нихона или откуда-то еще, а цель их была совершенно ясна — напугать Великого Визиря и заставить его отказать Эрафии в помощи. И Катерина облегченно улыбнулась — наверное, впервые за всю войну. Как же такая простая мысль не приходила ей в голову раньше?

Успокоенная и воодушевленная, королева взглянула на своих командиров, сидевших рядом. Они тоже зачарованно слушали ангелов, и мысли их витали где-то очень далеко от суровой реальности. Вдохновенное лицо Адели сияло тихой радостью: наверное, ей вспоминались отрадные времена мирной монашеской жизни. С нескрываемым наслаждением слушал нежные ангельские голоса Оррин, полузакрыв глаза и постукивая ногой в такт мелодии. С лица лорда Хаарта сошло привычное выражение напряженности и тревоги. Песни ангелов чем-то сильно растревожили его душу — сейчас он выглядел смущенным и растерянным, и в глазах его стояли слезы. И только Кристиан сидел со скептическим видом, хмурый и суровый. То ли пение не особенно впечатляло его, то ли он просто не хотел давать волю своим чувствам.

А ангелы всё пели и пели о мужестве, о славе, о нынешних тяжких испытаниях и будущих счастливых днях. И всем, кто слушал их, хотелось, чтобы этот концерт продолжался бесконечно…

В окрестностях города не было замечено никаких признаков присутствия врагов. Единственным, что удалось обнаружить, был вход в подземный туннель, похожий на тот, который вел в Терранеус. Можно было предполагать, что и здесь тоже есть подземные города противника. И действительно, разведка, посланная в подземелье, сообщила о наличии там разветвленной сети туннелей, по концам которых находились четыре неприятельских города — два нихонских и два эофольских. Все эти города были защищены, но возвести много стрелковых башен враг не успел, а без них немногочисленные и плохо обученные гарнизоны были не столь сильны, чтобы устоять против могучих воинов Белого Пера. Катерина послала туда усиленные ангелами отряды под командованием Кристиана, Оррина, Адели и лорда Хаарта.

Первым в Белое Перо вернулся Оррин. Когда он пришел к Катерине, волоча за собой объемистый мешок с трофеями, по его торжествующей физиономии сразу было понятно: враги не просто побеждены, они разгромлены наголову!

— Ну, скажу я вам, ангелы — это силища! — заявил он, утирая нос рукавом. — Нихонцы от одного их вида так труханули, что почти все разбежались и попрятались в своих вонючих норах. А кто всё-таки осмелился сопротивляться, тем такого жару задали… это надо было видеть! В общем, город взяли без всяких проблем. И, главное, без потерь. Враги это надолго запомнят!

— Отлично! — улыбнулась Катерина. — А в мешке что?

— Подарочки от торговца из магической лавки, — объяснил Оррин с довольной ухмылкой. — Он как мое войско увидел, так и дал деру, и всё барахло свое бросил. Вот, поглядите, чего я там набрал. Еле дотащил.

Развязав мешок, Оррин вытряхнул оттуда кучу разнообразных мечей, кинжалов, щитов, шлемов, а также браслетов, ожерелий, подвесок и прочих мелких вещичек.

— Меня вот эта ерундовина особенно заинтересовала, — сказал он, протягивая Катерине черный кожаный чехольчик с чем-то очень тяжелым внутри.

Королева открыла чехол и извлекла оттуда небольшую металлическую статуэтку, неестественно холодную на ощупь. Это была довольно грубо выполненная фигурка скелета в плаще, выглядывающего из позолоченной лампы. Костлявые руки скелета были победно вскинуты вверх, плащ покрывала черная эмаль, в глазницах зловеще мерцали красные камни. Вроде бы ничего особенного, подобные мрачные художества вполне в духе нихонцев… но откуда такая черная тоска на сердце при одном взгляде на эту вещь? Катерина хотела отвести глаза, но оказалась не в силах этого сделать. На нее вдруг навалилась нечеловеческая усталость и полное безразличие ко всему — и в первую очередь к этой войне. Да пропади оно всё пропадом — все эти опостылевшие сражения, подсчет потерь, поиск союзников… В конце концов, разве не заслужила она нормальной спокойной жизни, без постоянного продумывания стратегических планов, тревожного ожидания вестей и гнетущего чувства ответственности за судьбу Эрафии? Бросить бы всё, уехать в Энрот к мужу и сыну — и пусть нихонцы делают здесь что хотят… Силы небесные, да как же она может так думать — неужели этот скелет высосал всю ее силу воли?

Статуэтка выскользнула из ослабевших рук и упала на пол. Оррин быстро поднял ее и убрал обратно в чехол. Наваждение исчезло.

— Что это такое? — слегка растерянно спросила Катерина, еще не вполне отошедшая от пережитого.

Оррин поморщился:

— Понятия не имею. Ощущения неприятные — сами, небось, заметили. А вот зачем это нужно — кто бы знал… Да тут вообще половина вещей непонятно для чего. Ну, с этим-то, например, всё ясно, — он поднял увесистую остро отточенную секиру и с размаху всадил ее в дощатый пол, оставив в нем глубокую дыру.

— Хорошая штука, — уважительно добавил он, не обращая внимания на укоризненный взгляд королевы. — А вот это что за ерунда? Просто женская побрякушка, что ли?

Оррин потряс в воздухе массивным браслетом из прозрачных разноцветных камней.

— Не думаю, — покачала головой Катерина. — Обычные украшения в магических лавках не продаются.

Она надела браслет на руку и закрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям, но не почувствовала ничего необычного.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил Оррин, примерявший в это время замысловатый головной убор в форме короны.

— Ничего. Никакого эффекта.

— И от этой шапки — тоже, — недовольно произнес он, поворачивая корону на голове. — Хоть так, хоть задом наперед. Похоже, зря я сюда всё это тащил. Доспехи и оружие пригодятся, а остальное-то нам на кой черт?

— Наверняка это что-то для магов, — сказала Катерина. — Надо подождать Адель, она неплохо знает магию и, может быть, разберется в этих вещах.

Вскоре из вражеских городов вернулись со своими отрядами лорд Хаарт, Адель и Кристиан. Всем им победа далась почти так же легко, и потери оказались минимальными — этот поход не в пример предыдущим получился почти бескровным, если, конечно, не считать кровь неприятелей. Конечно же, в первую очередь это было связано с огромной силой ангелов, легко расправлявшихся как с нихонскими троглодитами и медузами, так и с криганскими демонами и мелкими бесами. Более сильных вражеских воинов — ни драконов, ни даже минотавров — в этих городах не оказалось. «Не успели подготовиться, мерзавцы!» — злорадно прокомментировал Оррин.

Все четверо командиров проявили себя истинными героями, все заслуживали награды. Катерина вспомнила о вещах, добытых Оррином, и пригласила всех в комнату, где были свалены в кучу эти предметы. Она предложила Адели взглянуть на них и по возможности объяснить их предназначение. Присев на корточки над грудой вещей, девушка долго перебирала и сосредоточенно разглядывала их. Катерина не ошиблась: большинство предметов оказались знакомы Адели.

— Вот это ожерелье, — сказала она, показав всем нанизанные на нитку желтоватые клыки какого-то зверя, — усиливает действие заклинаний. Если, конечно, его владелец обладает магическими способностями и знает эти заклинания.

— Вот и возьмите его себе, — предложила Катерина. — И другие вещи, которые влияют на магические способности, тоже. Нам-то они всё равно ни к чему.

Адель поблагодарила королеву и надела ожерелье, став с ним похожей на шаманку из какого-нибудь дикого племени. Поймав ироничный взгляд Оррина, монахиня смущенно спрятала нитку с клыками под одежду и продолжила:

— Эта колода карт повышает удачу в бою, эта подзорная труба позволяет видеть намного дальше, чем обычная. Эти наколенники из драконьих костей увеличивают магическую энергию — с вашего позволения, их я тоже заберу себе. А вот эти стрелы пригодятся вам, Оррин, и вашим лучникам — они всегда летят точно в цель. О, книга заклинаний! Будет время — поизучаю. Может, в ней найдется что-нибудь подходящее для нас, а не одни только проклятия, адское пламя и прочая мерзость из черной магии. А вот этот плащ видите? Он повышает сопротивляемость вражеским заклинаниям.

— Тоже пригодится, — заметил Кристиан. — А то эти медузы со своей парализующей магией совсем замучили. Жаль только, что воинов у нас много, а плащ всего один.

— Ничего, — заверила его Адель. — Его достаточно надеть командиру, и тогда защищенным окажется весь отряд. Если, конечно, этот отряд не слишком велик — на сотню воинов магической силы плаща должно хватить, а вот на тысячу, наверное, уже нет.

— И то хорошо, — с удовлетворением произнес Кристиан, деловито пододвигая к себе плащ.

Наконец очередь дошла до фигурки вылезающего из лампы скелета. Катерина внутренне напряглась, но, к счастью, Адель не стала долго разглядывать артефакт — вынула из чехла и тут же, передернувшись, убрала обратно. Королева даже не успела ничего почувствовать, а вот лорд Хаарт, рассматривавший в этот момент боевой цеп на длинной деревянной рукояти, резко побледнел и выронил оружие, едва не попав им себе по ноге.

— Черт, это еще что за гадость?! — возмущенно воскликнул он, повернувшись к Адели.

Ее голос прозвучал неожиданно резко:

— Я не знаю, что это за вещь. Покажите ее ангелам — может быть, им известно больше. Могу сказать только одно — она мне очень не нравится.

Катерина взяла себе несколько браслетов и кулонов, повышающих удачу и боевой дух войска, Оррин, помимо волшебных стрел, выбрал давно облюбованную секиру, а также кольчугу и здоровенный щит с изображенным на нем черепом, Кристиан и лорд Хаарт набрали оружия и доспехов, а Адель — все те вещи, которые предназначались для магов. Из всей кучи осталась только лампа со скелетом. Тайна зловещей статуэтки не давала покоя Катерине, и она пошла с ней к Силуриану.

— Мы не можем понять, что это такое, — сказала она, демонстрируя чехол с фигуркой. — Может, вам знакомы подобные предметы?

Градоначальник осторожно открыл чехол, заглянул внутрь, и лицо его омрачилось.

— Это дух уныния, — произнес он, сурово глядя на потупившуюся Катерину. — Вселяет страх и отчаяние в сердца всех присутствующих на поле боя — и своих, и врагов. Вам не следовало приносить эту вещь в наш город. Не гневите пресветлого Судию — отнесите ее туда, откуда взяли.

— Да я уж лучше вообще ее уничтожу! — воскликнула королева. — Нам нельзя поддаваться унынию. Это же смерти подобно — в боях с нихонцами нас только высокий боевой дух и спасает…

И дух уныния был торжественно сожжен на главной площади Белого Пера в присутствии ангелов и эрафийских воинов.

На следующий день войско двинулось дальше. Часть ангелов остались в городе для его защиты, остальные присоединились к Катерине. Покидать гостеприимную ангельскую обитель никому не хотелось, но все понимали: это необходимо. И каждый из тех, кому посчастливилось уцелеть в последующих сражениях, на всю жизнь сохранил в своем сердце самые светлые воспоминания о благодатном ангельском городе под названием Белое Перо, об этом кусочке рая на земле.

По мере удаления от города чувство спокойной уверенности, владевшее Катериной, постепенно рассеивалось, уступая место привычной тревоге. Почему, собственно, освободив лишь малую часть оккупированных земель, она решила, что почти уже выиграла войну? Подземцы по-прежнему хозяйничают на огромной территории — до сих пор еще неизвестно, докуда простираются их владения. Стедвик в осаде, о бракадских союзниках ни слуху ни духу… Нет, до победы еще безумно далеко — если она вообще возможна, эта победа. И действительно, чем ближе Катерина продвигалась к Стедвику, тем чаще становились столкновения с врагом, тем большие потери несла армия. Примерно не полпути от Белого Пера до столичной области эрафийцы наткнулись на большой отряд, в котором были не только минотавры, но и еще невиданные Катериной и ее командирами монстры — могучие мантикоры, похожие на крылатых львов. Со свирепым рыком они обрушивались на эрафийских воинов сверху, валили наземь и наносили глубокие рваные раны своими мощными когтями. Даже ангелы с трудом одолевали этих грозных чудищ. Оррин истратил на них почти все волшебные стрелы и, когда потрепанное вражеское войско наконец убралось восвояси, долго ходил со своими лучниками по полю боя, выдергивая эти стрелы из окоченевших трупов, вытирая от крови и убирая обратно в колчаны. Несколько дней спустя армию Катерины атаковала стая черных драконов — самых сильных воинов Нихона, на которых к тому не действовали никакие заклинания. Дело могло кончиться плохо, если бы не ангелы, в клочья изрубившие врагов своими сверкающими клинками. Но победа далась дорого: двое ангелов остались лежать убитыми, а еще троих, сильно израненных, пришлось отправить в Белое Перо. И не раз еще приходилось эрафийской армии встречаться с неприятелем, и ни один бой не обходился без серьезных потерь.

Тревожными ночами, ворочаясь на жесткой походной постели, Катерина с горечью вспоминала свои юношеские мечты о военной карьере. Сколь же наивны были ее тогдашние представления о походах и сражениях, сколь далеки от неприглядной реальности… В многочисленных учебниках стратегии и тактики, которые она увлеченно штудировала в отцовской библиотеке, не было ни слова о том, как отвратителен вид окровавленных трупов, как тяжело изо дня в день посылать людей на смерть, как больно видеть бездыханные тела тех, кто еще вчера шагал с тобой в одном строю… Она мечтала о победах, но разве могут они радовать, если достаются такой кровью? Ведь после каждого сражения, пусть даже и выигранного, остаются не только искромсанные тела убитых, но и множество жестоко искалеченных воинов, с оторванными ногами, выбитыми глазами, обезображенными лицами, которые уже никогда не смогут вернуться к нормальной жизни. И еще неизвестно, что хуже — сразу погибнуть в бою или вот так в расцвете лет превратиться в беспомощного калеку. А мирные жители захваченных селений? Мало того, что они уже натерпелись от врагов, так еще и теперь каждую деревню приходится освобождать с боем, вламываться в крестьянские хижины, из окон которых летят стрелы медуз и огненные шары эофольских гогов и магогов. Враги отчаянно сопротивляются до последнего, и в результате к концу боя вся деревня превращается в пылающие развалины, а выжившие крестьяне глядят на освободителей не столько с радостью, сколько с болью и растерянностью. И ведь ничем им сейчас не поможешь… Мало того, в более или менее уцелевших селениях приходиться забирать у людей, и так уже ограбленных захватчиками, едва ли не последние крохи. Сердце кровью обливается, но по-другому нельзя — армии нужен провиант. Если б хоть знать, что все эти жертвы не напрасны, что всё окупится конечной победой над неприятелем, разоряющим сейчас родную землю… Но знать этого никому не дано.

После жестокой осады, стоившей Катерине сотен воинов, удалось освободить главный город последней провинции, отделяющей армию от столичной области. Не успела королева расположиться в отведенных ей покоях, как явился Кристиан и доложил, что командир партизанского отряда просит аудиенции. Получив согласие, он вышел, и в дверях появился совсем молодой воин весьма странного вида. Он был довольно высок, но обладал скорее гибкостью акробата, нежели мощью меченосца. Тело обтягивал костюм, испещренный темными и светлыми полосами, такие же полосы были нарисованы и на снежно-белом лице, а огненно-рыжие волосы, перехваченные потертым ремешком, спускались ниже плеч. Двигался юноша с кошачьей грацией, сразу приводившей на ум эльфов.

— Джелу, Капитан Лесной Гвардии, — отрекомендовался вошедший, тряхнув шевелюрой.

— Что такое Лесная Гвардия? — недоуменно поинтересовалась королева. — Это название вашего партизанского отряда?

— Нет, не партизанского, — ответил Джелу. — Это отряд регулярной армии, его организовали пять лет назад — вы к тому времени уже уехали в Энрот, поэтому о нас и не слышали. В Лесную Гвардию берут лишь лучших стрелков — самых метких, и к тому же еще самых ловких и доблестных.

— Прекрасно! — воскликнула Катерина. — Ваши воины придутся в моей армии очень кстати, тем более что сегодня наши ряды сильно поредели.

— Что, хотите включить нас в армейский строй? Боюсь, от этого будет мало толку… Нет, мы, конечно, выполним любой ваш приказ, но если вас интересует мое мнение, то я бы этого не советовал.

— Почему же? — удивилась королева.

— Да просто нас не так много... Воины-то у меня отличные, каждый даст фору трем обычным стрелкам, но в чистом поле мы вам мало чем поможем. Вот диверсии устраивать — это другое дело. Наша сила в скрытности, внезапных нападениях и быстром отходе. Когда мы действуем из засады, то обычно запросто расправляемся с отрядами втрое-вчетверо больше нашего. Не сочтите за хвастовство, но мы за последний месяц всего троих потеряли, а врагов уложили почти две тысячи. Теперь их обозы передвигаются здесь только с многосотенной охраной, а в леса они вообще больше не суются, — Джелу едва скрыл торжествующую улыбку.

Катерина с восхищением смотрела на юношу. Совсем ведь молод, на вид не больше двадцати лет — и уже командует элитным диверсионным отрядом, да еще так успешно. Не оскудела, значит, эрафийская земля талантливыми воинами!

— Да, конечно, такой отряд неразумно выставлять на поле битвы, — согласилась она. — Что ж, я найду вам более подходящее применение. Будете, например, защищать наши караваны с провиантом, а то нихонцы всё время пытаются перекрыть нам пути снабжения… Так зачем же вы испросили аудиенцию?

— А у меня для вас есть новости. Мои разведчики увидели, как нихонцы перехватили гонца на грифоне. Гарпии напали на него в воздухе, грифон со всадником попытались укрыться в лесу, и тут за дело взялась облава. Мы были недалеко, врагов перебили, но гонец умер от ран и только успел сказать, что вез вам письмо от генерала Кендала. Вот оно.

Катерина приняла письмо, заляпанное высохшей кровью, сломала печать и прочла:

«Госпожа Катерина!

Весть о вашем прибытии — воистину луч надежды в черном настоящем. Нам очень пригодится любая военная помощь, но главное для нас — возвращение достойной наследницы нашего великого короля, как знамени, вокруг которого могла бы вновь сплотиться Эрафия, ныне пребывающая в растерянности.

Я не знаю, сколько мы еще продержимся. На прошлой неделе нихонцы опять атаковали, и нам с трудом удалось устоять. Враги пока не могут одолеть нас, но они стягивают сюда всё новые силы. Неприятельские войска прибывают в числе каждый день. Очевидно, они знают о ваших планах и поставили себе целью взять город до вашего прихода. Так что, если возможно, поторопитесь: мы можем не дождаться вас».

Сердце королевы забилось сильнее. Общее положение было ясно и так, но теперь стало очевидно: всё зависит только от неё, лишь с ней одной связаны все надежды защитников Стедвика. Стоит ей промедлить — и столица Эрафии впервые окажется в руках врагов.

— Это всё, Джелу?

— Нет, наш отряд создан в основном для разведки, и мы собираем все сведения, какие можем добыть.

— Так не тяните же! Что вам известно?

Джелу откинул со лба выбившуюся из-под ремешка прядь волос.

— Положение таково: войска Нихона и Эофола захватили все земли к востоку отсюда, а главные их силы стянуты в столичную область. Да, одна армия еще ушла на юг, но вы ведь как раз оттуда и идете — так что, я думаю, этой армии уже нет.

— Правильно думаете. Хотя, конечно, нам повезло — когда мы высадились, большинство захватчиков уже сидели по гарнизонам или разбрелись отдельными бандами грабить завоеванные земли. А ударные силы были разбиты ангелами.

Лицо Джелу озарилось широкой улыбкой.

— Ого! Так, значит, ангелы отбились? Вот уж воистину добрая весть! А добрые вести нынче редки.

— Да, и кроме того, ангелы стали нашими союзниками, как и Бракада. Хорошо, что на севере и западе?

— Ну, на севере-то пока всё тихо, в Дейджу ни подземцы, ни демоны не пошли, и некроманты тоже сидят, носа не высовывают. Запад пока свободен, враги застряли под Стедвиком. Зато варвары оживились — и степные, и болотные. Крюлод и Таталия нарушили границы и заняли всю Приморскую область. Сейчас они дерутся там друг с другом.

Королева сидела молча. От Крюлода вполне можно было ожидать такого — набеги этих дикарей на пограничные земли были обычным явлением и всегда держали эрафийскую армию в боевой готовности. Но если уж и Таталия вторглась… Самым шокирующим было даже не то, что Таталия вероломно нарушила существовавшее у нее с Эрафией соглашение о ненападении. Ужасало другое: ведь армия этой страны всегда считалась самой небоеспособной на всём континенте. Отсюда и исключительное миролюбие внешней политики Таталии — не столько из-за нежелания воевать, как у бракадских магов, сколько из-за неумения. Справедливости ради следовало отметить, что свои земли таталийцы защищали с редкостным мужеством и упорством, и многие тысячи крюлодских и иных захватчиков бесславно окончили жизнь в непроходимых болотах этой убогой страны. Но к каким-либо завоевательным войнам все эти медлительные и неуклюжие болотные существа — гноллы, человекоящеры, василиски и прочие — без дельных командиров были совершенно неспособны. Раз уж они решились сунуться в Эрафию, да еще и добились при этом немалых успехов — значит, положение и впрямь катастрофическое. И ведь захваченные Таталией и Крюлодом территории никак не отвоюешь — слишком мало сил для войны на два фронта… Нет, об этом сейчас и думать не стоит. Главное — снять осаду со Стедвика, и на борьбу с варварами отвлекаться нельзя.

— Но ведь остальная Западная Эрафия пока свободна! — вскричала Катерина. — Что же слышно о подкреплениях и ополчении?

— Ничего, — хмыкнул Джелу.

Королеву охватило возмущение:

— Что значит «ничего»? О чем думают лорды?

— Только о своих поместьях, будь они неладны. Короля нет, наследник не объявлен, враг захватил восток и юг. А лорды укрепляют свои замки и спорят о том, у кого из королевских родственников больше прав на престол. До междоусобиц пока, слава богам, не дошло, но Кендал брошен наедине с врагом!

При этих словах глаза доселе доброжелательного Джелу полыхнули гневом.

— Вы хорошо знаете генерала Кендала?

— О да! Он подобрал меня в лесу ребенком, ещё когда был лейтенантом в бригаде Талон. Я вырос в его бригаде, она заменила мне семью, а Кендал — отца.

— Понятно. А кто ваши родители?

Джелу вздохнул:

— Если б я знал… Сколько ни спрашивал всяких магов о моем прошлом, никто мне не сказал ничего путного. Разве что объяснили, что я полукровка. Такая белая кожа бывает лишь у эльфов Вори, а рыжие волосы — чисто человеческое наследство. В любом случае, у меня одна родина — Эрафия!

— Я рада, что у Эрафии есть столь доблестные и верные защитники. Жаль, что нельзя пополнить армию вашими воинами…

— Ну зачем же обязательно моими? Забыл вам сказать: в окрестных лесах сейчас скрывается много разбитых эрафийских отрядов. Они потеряли командиров и деморализованы, но к врагу не примкнули и пока что не разбежались. Для нас они бесполезны, разве что пяток отменных стрелков я взял в отряд, меня они не знают и потому не слушают, но вы-то сможете вернуть их в строй!

— Спасибо, Джелу! Можете пока идти к своему отряду, только оставьте связного — скоро вы мне понадобитесь.

— Слушаюсь, моя госпожа! — и Джелу бесшумно выскользнул за дверь.

До столицы оставалось уже не так далеко — если двигаться прямым путем. Но к западу, в стороне от дороги на Стедвик, находилась местность, называемая Грифоновым Утесом. Это была гряда невысоких, но труднопроходимых гор, на которых издавна селились грозные и величественные представители животного мира Антагариха — грифоны. Трудно сказать, почему именно эту область они избрали главным местом гнездования, но практически вся популяция эрафийских грифонов происходила отсюда. Каждую весну грифоны слетались сюда на брачные игры, откладывали яйца, а затем вместе с подросшими птенцами вновь разлетались по всей стране. А затем первый король Эрафии, Рион, приручил этих гордых и красивых животных, чтобы использовать их в своей армии, и тогда здесь выросли каменные башни, построенные для содержания и тренировки боевых грифонов. Быстрые и выносливые, грифоны с успехом заменяли коней, да и сами по себе эти звероптицы с мощными когтями и клювами могли справляться даже с очень сильными врагами. А способность перелетать через крепостные стены делала их незаменимыми при штурме городов. С помощью грифонов Рион одержал немало побед над врагами, что позволило ему объединить разрозненные племена в единое королевство и стать основателем династии Грифоново Сердце. Теперь же эти могучие существа, обеспечившие когда-то создание эрафийского государства, могли сыграть решающую роль в его восстановлении. Или в окончательной гибели, потому что сейчас они были порабощены нихонцами и наверняка использовались ими и для атак на Стедвик, и в других сражениях. Контроль над Грифоновым Утесом давал противнику ощутимое преимущество в силах.

Катерина собрала военный совет, на котором поставила вопрос, что делать дальше.

— Как это — что делать? — удивился Оррин. — Двигаться к Стедвику, конечно!

— Да это ясно, — сказала Катерина. — Но есть два пути: либо напрямую, либо через Грифонов Утес.

Оррин округлил глаза:

— Да зачем же через Утес-то? Враги вот-вот возьмут столицу, а мы будем делать такой крюк?!

— К тому же на Грифоновом Утесе полно нихонцев, — добавил Кристиан. — Мы там пол-армии угробим.

— Да, — согласилась Катерина. — Неприятелей там действительно много. Они поняли ценность грифонов и охраняют их большими силами, Джелу сообщает о тысячных гарнизонах.

Оррин присвистнул:

— Тысячных? Ну ничего ж себе…

— Наших грифонов — и против нас же используют! Вот гады! — гневно воскликнул лорд Хаарт, ударив кулаком по столу. — Нет уж, мы должны освободить грифонов любой ценой.

— Ценой гибели половины армии? — хмыкнул Кристиан. — А вам не кажется, что такая победа будет равносильна поражению?

Лорд сурово глянул на собеседника.

— Нет, не кажется. Это же грифоны, Кристиан. Грифоны! Понятное дело, вы в Энроте с ними дела не имели, потому и не цените. А я в эрафийской армии служил еще тогда, когда вы ребенком были, так что поверьте мне: эти создания стоят того, чтобы за них сражаться. А потери, конечно, будут, и большие — ну так чего ж вы хотите, это война, и противник у нас более чем серьезный. Зато если мы заполучим в свое войско грифонов, они заменят наших погибших. Разве не так, Ваше Величество? — Хаарт нетерпеливо повернулся к королеве.

— Так, — согласилась она. — И, главное, ими не воспользуются враги.

— Тогда в чем проблема-то? — удивился лорд. — Идемте через Грифонов Утес. Тем более что оставлять здесь сильную армию противника чревато ударом в спину в самый неподходящий момент.

Катерина покачала головой:

— Вся беда в том, что это слишком долгий путь. Оррин прав: пока мы будем сражаться за грифонов, нихонцы могут взять Стедвик.

— А разве они не могут его взять, если мы пойдем коротким путем? — сощурился лорд Хаарт.

— Могут. Но так у нас всё-таки больше шансов успеть вовремя.

— Я же говорю, нечего связываться с грифонами. Пойдемте напрямую, — предложил Оррин. — Хоть они и ценные воины, но не рисковать же из-за них столицей?

— Ну, Стедвик-то мы всё равно вряд ли удержим… — мрачно пробормотал Кристиан.

Оррин сжал кулаки, кровь бросилась ему в лицо.

— Да что ж вы такое несете? — налетел он на Кристиана. — Неужели тоже хотите идти через Грифонов Утес? Сами же говорили, у нас там пол-армии поляжет. А если еще и без столицы останемся — совсем будет замечательно!

— Да я и не говорю, что лучше идти через Утес, — принялся оправдываться Кристиан. — Черт его знает, как лучше. Надо подумать… — Не над чем тут думать! — вскричал лорд Хаарт, сверкая глазами. — Если мы хотим победить, надо идти на Утес!

— Да к черту этот Утес! — пытался перекричать его возмущенный Оррин. — На Стедвик!

— Ну-ка, не ссорьтесь, пожалуйста, — подала голос Адель, до этого сидевшая молча, в глубоком раздумье.

Разгоряченные спорщики вмиг умолкли.

— А каково ваше мнение, Адель? — спросила Катерина, потирая разболевшуюся от их криков голову.

Девушка вздохнула:

— Я, конечно, буду молиться, чтобы генерал Кендал продержался до нашего прихода, но всё во власти богов… Боюсь, что если мы и придем вовремя, то ничем не сумеем помочь. Сил не хватит отразить натиск, особенно если у врагов будут грифоны, а у нас — нет. А уж если Стедвик падет до того, как мы успеем подойти — тогда, не имея грифонов, мы уж точно его не отобьем.

— Да, в таком случае без грифонов нам вообще нечего будет там делать, — согласился лорд Хаарт. — Тогда нам конец…

— А нам, по-моему, так и так конец — хоть с грифонами, хоть без них, — заметил Кристиан.

Катерина бросила на него испепеляющий взгляд:

— Кристиан! Я вас умоляю, воздержитесь от подобных комментариев!

На какое-то время в помещении воцарилась гробовая тишина. Затем лорд Хаарт нерешительно спросил:

— Ну, так что — значит, я прав? Всё-таки надо отбить у них грифонов?

— По-хорошему, надо — чтобы ослабить противника и одновременно усилить свою армию, — ответила Адель.

— Если удастся ее усилить, — с сомнением добавил Кристиан. — Если грифоны компенсируют наши потери.

— Да, разумеется, — согласилась Адель. — Но — время, время… Успеем ли? С грифонами нам для защиты города должно хватить сил, а вот для освобождения — вряд ли. А я так чувствую, что если выбрать длинный путь — речь будет идти именно об освобождении.

— В общем, и так — плохо, и напрямую — немногим лучше, — угрюмо подытожил Кристиан. — Если б точно знать, что Кендал нас дождется — тогда, наверное, стоило бы посражаться за Грифонов Утес. Но на это надежды мало, сами понимаете. Боюсь, как бы нам не оказаться у ворот захваченного Стедвика с одними только грифонами, потеряв на Утесе почти всех людей и ангелов. Хотя оставлять грифонов врагу тоже нехорошо…

Все погрузились в тяжелые размышления. Наконец Оррин предложил:

— Слушайте, а может, нам разделиться? Часть отряда пойдет на помощь генералу Кендалу, а часть — на Грифонов Утес.

— Нечего сказать, гениальная идея, — желчно усмехнулся лорд Хаарт. — Вы хотите, чтобы нас разбили и там, и здесь?

— Что ж делать-то? А вы что скажете, Катерина? — Оррин с надеждой смотрел на королеву, ожидая ее ответа.

Катерина до хруста сцепила пальцы рук. Из двух зол надо было выбирать меньшее, вот только кто мог сказать, какое из них было меньшим? Врагу не пожелаешь оказаться перед подобным выбором… Но делать нечего, это судьба правителя — принимать подобные решения.

— Если бы я знала… — глухо проговорила она после долгого раздумья. — Пойдем напрямую и оставим в тылу нихонскую армию — она может ударить нам в спину. Или двинется на юг и захватит те земли, которые мы освобождали такой кровью…. А пойдем длинным путем — рискуем потерять свою столицу. Но я убеждена в одном: если они возьмут Стедвик… да упасут нас боги от этого, но если это всё же случится — тогда лучше нам иметь грифонов, чем не иметь. И вражеские армии лучше бить по частям, обрушивая на них всю нашу мощь...

Катерина умолкла, отрешенно глядя в пол.

— Следовательно…? — осторожно произнесла Адель, прерывая затянувшуюся паузу.

Королева резко вскинула голову.

— Следовательно, — в ее голосе послышался металл, — мы идем на Грифонов Утес. Чтобы исключить внезапную атаку со стороны осаждающих Стедвик врагов, ангелы двинутся на север. Небольшие отряды уничтожать, с большими армиями в бой не вступать, немедленно отходить к нам. Задача ясна?

Архангел, командовавший отрядом крылатых воинов, утвердительно кивнул. Отряд Джелу был послан во вражеский тыл, чтобы беспокоить противника постоянными налетами, заставить охранять города и другие стратегически важные пункты и дать гарнизонам объединиться. Остальных командиров королева отправила готовить армию к выступлению на Грифонов Утес. Многочисленные отряды местных партизан, вняв вдохновенным речам Адели, радостно вливались в армию Катерины.

В наспех поставленной походной палатке ковался план будущего сражения. Огромный скальный массив Грифонова Утеса простирался на восток на многие мили. Гнезда звероптиц располагались по всей его территории, но особенно много их было на вершинах скал, где гуляли самые злые и самые страшные ветры. Там, вверху, выживали лишь самые крепкие из птенцов, и вырастали они мощными и стремительными воинами, становясь в разы сильнее своих сородичей, родившихся и возмужавших у подножия гор. Поняв это, нихонцы захватили вершинный молодняк, который было легко выдрессировать и подчинить новым хозяевам. Взрослые грифоны геройски пали в боях за свои гнезда, обороняя их до последнего вздоха. А ту малую часть грифонов-подранков, которых подземцы могли заставить встать на свою сторону, они заковали в цепи и заперли в выстроенных на ключевых местах скального массива высоких бастионах, где молодняк жестко переучивали. На звериную ярость грифонов, на их ненависть к жестоким поработителям Катерина делала большую ставку. К тому времени ее армия обзавелась дальнобойными баллистами, с которыми весьма ловко управлялся Кристиан. Первой мыслью было разбить этими баллистами стены бастионов, но, подумав, Катерина с Кристианом оставили этот план: стрелы и камни могли скорее покалечить грифонов, чем своротить бастион с горного хребта. Королева всю ночь билась над поиском лучшего решения и наконец нашла его. Нужно разделить освободительную армию на три больших полка и группу легкой артиллерии. Центральный полк пойдет напрямик через главные ворота замка нихонских дрессировщиков, стоящего у подножия горы, на которой расположены грифоньи тюрьмы. Туда войдут самые боеспособные части — королевские солдаты с полным комплектом доспехов, арбалетчики с двойным блоком на своих орудиях, чтобы опрокидывать пикирующих грифонов, и щитоносцы, оберегающие стрелков большими двухметровыми щитами. Этот полк поведет лорд Хаарт, командир опытный и способный, не раз доказывавший в боях свое тактическое искусство. Тем более что накануне он до хрипоты в голосе упрашивал Катерину поручить ему самое ответственное задание и клялся, что справится с ним наилучшим образом. Конечно, королева и сама рвалась в бой не меньше его, но что же делать — она единственная наследница престола, и ей уже не раз давали понять, что все надежды на спасение Эрафии связаны только с ней. Так что рисковать жизнью она не вправе, придется остаться в лагере и командовать оттуда. Полк левой руки во главе с Оррином обойдет вершину слева и обрушится на западный лагерь нихонцев, где, если верить разведчикам, под охраной троглодитов находятся клетки с мантикорами. Грифонов там нет — при их виде громадные красные львы впадают в бешенство и вырываются из клеток, поэтому бастионы, где держат звероптиц, сосредоточены в основном на вершине за замком дрессировщиков и на восточном крае скального массива. Катерина понимала, что сильно рискует, отправляя на запад ораву партизан с копьями и деревянными луками, но она рассчитывала на полную неожиданность этой атаки и внезапные залпы лучников. В конце концов, у Оррина еще остались магические стрелы, без промаха поражающие цель. Ну или почти без промаха — тогда, в Белом Пере, Адель несколько преувеличила, расписывая их волшебные свойства. Кроме того, недавно пришла помощь из ближайшего городка Миддлхейма, уже дважды разграбленного и стоявшего практически голым перед нихонцами — крепостные стены были разрушены, а улицы являли собой крошево из тел и каменных обломков. Командиром ополчения там встала Валеска, сотница стрелкового батальона, когда-то расквартированного в этом городе. И губернатор, и полковники, и большая часть ее сослуживцев уже сложили головы в войне за свободу, и всё-таки Мидллхейм держался уже пятый месяц, хотя королева не посылала туда ни солдат, ни продовольствия. Узнав, что армия Катерины отправляется на Грифонов Утес, Валеска прислала шесть десятков лучников и подводу с оружием. Фактически она обрекла на смерть всех своих людей и один из богатейших раньше городов ради спасения целой Эрафии. Катерина была потрясена этим поступком. Она поклялась, что, вернувшись в Стедвик, обязательно поставит памятник защитникам Мидллхейма. Благодаря помощи Валески армия Оррина получила хоть какое-то оружие, лучники завладели стрелами, и Грифонов Утес стал еще на один шаг ближе к своему падению. Королева вздохнула. Лишь бы лучники, напав врасплох, успели упокоить красных львов в их клетках до того, как троглодиты выпустят монстров на свободу. А иначе погибнут сотни — Катерине уже не раз приходилось иметь дело с мантикорами, и она в полной мере представляла себе силу этих тварей. Восточный же край Катерина доверила Адели и Кристиану. Волшебница вместе с монахами из недавно освобожденного монастыря святого Герхарда должны колдовать защитные заклятия, ограждая эрафийские войска от нихонской черной магии. Прибывшие из Миддлхейма лучники будут стрелять по бастионам сплошным потоком, не давая высунуться сидящим внутри медузам и чернокнижникам. Кристиан с осадными инженерами будут бить в основания бастионов. Увы, здесь на помощь освобожденные грифоны не придут. Поговорив с Кристианом, Катерина поняла, что он всё-таки не намерен полностью отказываться от идеи просто-напросто обрушить бастионы в многочисленные пропасти, зияющие в расщелинах горы, и перспектива угробить запертых там звероптиц его не смущает. Скрепя сердце, королева согласилась: на освобождение этих грифонов всё равно не хватает сил, так что пусть уж они лучше не достанутся никому. Чтобы обрушить бастионы, следовало методично наносить удары в одни и те же места в их фундаментах. Для этих целей Катерина приказала заготовить как мелкие камни в качестве дроба, так и большие валуны, обмотанные сетью из просмоленной пеньки, чтобы поджигать их. Королева мстительно улыбнулась. Сидящие в восточных бастионах грифоны, по всей видимости, погибнут, но враги ответят за это самым жестоким образом. Пожар в горной крепости — страшное дело, сбежать некуда, воды нет, выпрыгнешь — высоко, разобьешься. Так что сиди наверху и медленно сгорай заживо. Глаза Катерины сверкнули яростью. Нихонские захватчики вполне заслужили подобную участь. А что до грифонов — оставалось уповать на то, что в центральных бастионах, расположенных на вершине за замком, их окажется достаточно хотя бы для того, чтобы восполнить неизбежные потери эрафийской армии.

Армия пошла в атаку рано утром, в самые глухие часы, когда даже красные глаза нихонских минотавров смежаются сном. Барабаны и звонкие боевые горны были оставлены в лагере, эрафийцы наступали в темноте, внимательно глядя под ноги. К замку дрессировщиков вела одна неширокая дорога, с одной стороны она прижималась к скале, а с другой была бездонная пропасть, и приходилось ступать очень осторожно, чтобы в эту пропасть не сорваться. Черепаха из бронированных солдат медленно взбиралась вверх по крутой каменной тропе. В середине, решительно стиснув в руке меч, шел лорд Хаарт. Брови его были сдвинуты, на скулах играли желваки, глаза горели лихорадочным огнем. Вокруг слышались мерные шаги и ровное дыхание сотен мужчин, которые понимали, что вполне могут умереть сегодня. Большинство из них, будучи королевскими солдатами, шли в бой за Родину, кто-то мстил за друзей и родных, а кто-то просто всей душой ненавидел подземцев с их богопротивной черной магией и желал истребить это дьявольское семя во всем мире. Полные суровой решимости, воины шли молча, опустив головы и сжимая в руках оружие. Внезапно в предрассветной мгле что-то сверкнуло, и в следующую секунду раздался оглушительный взрыв, разметавший в стороны камни и пыль. Несколько эрафийцев с воплями полетели в пропасть.

— Рассыпаться!!! Сейчас будет лавина!!! — крикнул воин в доспехах сотника и покинул строй.

В крепости зажглись огни и зазвучали трубы. Лорд Хаарт воздел меч вверх, приободряя солдат, и вместе с десятком латников перебрался через каменный завал, откуда обрушился на врагов.

Катерина, наблюдавшая за происходящим в подзорную трубу, схватилась за голову. Проклятье, нихонцы готовились к нападению! Вот вроде всё она рассчитала, а про магические мины совсем забыла. Теперь эти мины взрывались под ногами эрафийских воинов одна за другой, ударяя их о скалы или сбрасывая с обрыва. А из замка в них летели сгустки огня, выпускаемые чернокнижниками, и смертоносные стрелы медуз. Когда же армия лорда Хаарта наконец достигла крепости, у ее стен закипела такая адская бойня, что королева, успевшая за последние месяцы повидать всякое, содрогнулась от ужаса. Солнце уже поднялось над горизонтом, озарив окрестности неярким утренним светом, и в подзорную трубу было хорошо видно, как пять безумных минотавров-берсерков спрыгнули со стены прямо на подносимый к воротам таран. Крыша тарана лопнула, как гнилая доска, пудовые копыта погребли под собой почти три десятка самых отважных эрафийцев. Минотавры достали тяжелые лабрисы и боевые молоты, и Катерина едва не закричала от бессильной злости, увидев, как всего-то пятеро врагов разорвали на части почти сотню ее солдат. В поле зрения подзорной трубы попал лорд Хаарт; шлем слетел с его головы, светлые волосы разметались по плечам. В попытке воодушевить своих воинов он неистово размахивал мечом над головой, указывая на стены замка, но люди в панике бежали назад и срывались в пропасть, а те, что всё-таки продолжали идти вперед, падали под смертоносными ударами вражеских топоров. В голову лорда полетел боевой молот, оказавшийся рядом воин успел заслонить командира щитом, а сам тут же рухнул замертво, чуть ли не надвое рассеченный ударом лабриса подоспевшего минотавра. Истыканный стрелами, как ежик, другой минотавр с коротким болтом в глазу прыгнул в самую середину строя эрафийцев и бросился в пропасть, утащив за собой с десяток воинов. Скользкая каменистая дорога с постоянно осыпающимся краем явно играла на руку обороняющимся нихонцам.

Отряд Оррина неслышно поднимался по узкой горной тропке, ведущей к лагерю нихонцев. Командир зорко вглядывался в предрассветный сумрак. Чахлый кустарник, покрывающий склон, расступился, впереди стали различимы палатки, перед которыми стояли стражники-троглодиты, и расположенные чуть поодаль пять больших деревянных клеток с мантикорами. В каждой клетке были по два или три зверя, большинство из них спали, засунув головы под перепончатые крылья. Оррин дал своим людям знак остановиться и затаиться. Дальше идти нельзя, иначе мантикоры учуют человеческий запах и поднимут тревогу. Эрафийцы приготовили луки, и по команде Оррина в крылатых монстров полетели зажигательные стрелы. Истошный звериный рев разорвал тишину, объятые пламенем клетки заходили ходуном, сотрясаемые ударами обезумевших львов, безуспешно пытающихся освободиться из огненного плена. Троглодиты, высыпав из палаток, выстроились в плотный хирд и, ощетинившись копьями, двинулись на Оррина и его партизан. Часть троглодитов бросились к горящим клеткам, в них полетели стрелы эрафийских лучников, но одну клетку нихонцы всё же сумели открыть, и две мантикоры с опаленной шерстью, вырвавшись на волю, со звериной яростью набросились на людей, валя их на землю, давя своими могучими телами, разрывая в клочья стальными когтями. Всё смешалось в одну кучу, луки тут были уже бесполезны, эрафийцы, окружив монстров, пытались тыкать в них копьями, но эти уколы лишь добавляли мантикорам ярости, тем более что пробить их плотные шкуры было не так-то легко. Одного зверя всё-таки удалось уложить, но тут подоспел хирд троглодитов, и сражение превратилось в кровавое избиение эрафийской армии. Потеряв почти всех своих людей, Оррин сумел протиснуться через вражеский строй вместе с отрядом каких-то отчаянных смельчаков и повел их к вершине горы, туда, где находились бастионы с грифонами. От троглодитов им удалось оторваться — коротконогие и неуклюжие, эти нихонские воины значительно уступали людям в скорости. Однако вслед за остатками отряда Оррина, тяжело хлопая крыльями, летела последняя уцелевшая мантикора. Настигнув карабкающихся по крутому склону эрафийцев, огромный лев спикировал на них сверху, и сразу восемь человек, истошно вопя, кубарем покатились с горы. Оррин, чертыхнувшись, в два прыжка подскочил к монстру, изловчился и что есть мочи ударил его секирой между глаз. Раздался хруст костей, секира сломалась, в руках у Оррина осталась лишь деревянная рукоятка, которую он, не мешкая, всадил оглушенному льву глубоко в глаз. Мантикора взревела и, встав на дыбы, обрушила на обидчика страшный удар обеими передними лапами, после чего завалилась набок и испустила дух. Морщась от боли, Оррин поднялся на ноги. Кольчуга, в которую он был облачен, единственный из всего отряда, смягчила удар смертоносных когтей, но всё равно на спине и плечах отважного воина зияли кровавые раны. Не обращая на них внимания, Оррин оглядел остатки своей армии — немногим более двадцати человек из нескольких сотен.

— За мной! — воскликнул он. — Грифоны уже близко!

И эрафийцы продолжили свой путь к вершине, где впереди уже просматривались очертания высоких каменных башен с пленными звероптицами.

Там, на подступах к бастионам, уже действовали воины лорда Хаарта. Ворвавшись наконец в злополучный замок, они вышли из задних ворот и теперь штурмовали находящиеся за ними грифоньи тюрьмы. Увидев своих, Оррин и его воины заметно приободрились, ускорили шаг и вскоре уже влились в ряды атакующих. Нихонцы сопротивлялись отчаянно, из окон бастионов непрестанно летели убийственные заклинания, на головы лезущим по скальным уступам воинам сыпались камни и лилась кипящая смола. В воздухе с вороньим карканьем кружили гарпии, вцепляясь когтями в незащищенные шеи и лица эрафийцев и сбрасывая их вниз. Наконец Оррин с остатками своего отряда сумел ворваться в один из бастионов. Враги встретили их яростным ливнем стрел, несколько из которых впились Оррину в грудь и плечи. Превозмогая боль, он с торжествующим криком рубанул подобранным на поле боя мечом по железной цепи, запирающей дверь грифоньего узилища, и только после этого рухнул замертво. Дверь распахнулась под напором рвущейся наружу стаи звероптиц, воздух огласился отрывистым клёкотом, и многочисленные крылатые создания принялись неистово громить всё без разбору — так, что куски тел их бывших тюремщиков летали в воздухе подобно яростному дождю. Вскоре грифоны были выпущены еще из нескольких бастионов; по всему полю боя раздавалось громкое хлопанье крыльев, летали перья и клочья пуха. Освобожденные полуптицы разлетелись по всему Утесу, со злобой набрасываясь на всё подряд, и от их крепких клювов в равной мере доставалось и нихонцам, и эрафийским солдатам.

В это время на восточном крае эрафийские воины под командованием Кристиана непрестанно лупили по фундаментам бастионов из баллист. Башни сотрясались от ударов, часть из них вовсю полыхали, от стен отскакивали крупные куски камня, из дымящихся окон пытались вылезти нихонцы — и, попав под стрелы миддлхеймских лучников, с воплями валились вниз. Вот очередной, третий по счету бастион с грохотом обрушился в пропасть, со дна которой взметнулись ввысь клубы дымной пыли. Скалы содрогнулись, эхо несколько раз повторило громыхание камней и отчаянные крики погибающих. Кристиан злорадно потер руки: осталось сокрушить еще четыре башни, и дело будет сделано.

— Смотрите! — крикнул, обернувшись на запад, молоденький воин, подававший Кристиану снаряды для баллисты.

С той стороны, вытянув шеи и выпустив когти, летела большая стая грифонов.

— Ага, значит наши справились! Выпустили птичек! — ликовал юноша.

Кристиан, нахмурившись, развернул баллисту в сторону подлетающей стаи.

— Зачем?! — возмутился молодой воин.

— Да так, на всякий случай…

Предосторожность оказалась не напрасной: приблизившись к позициям эрафийцев, звероптицы со злостью набросились на колдующих монахов. Те принялись швыряться сгустками огня, и грифоны в испуге отпрянули назад. Адель, воспользовавшись их замешательством, быстро сотворила заклинание — и перед ее воинами вспыхнула сплошная огненная стена. Грифоны немного покружили в воздухе, не решаясь приблизиться к пламени, и с возмущенным клекотом разлетелись в поисках новых жертв.

Помощник Кристиана изумленно округлил глаза.

— Да что ж они своих-то клюют?!

— А чего ж ты хочешь? — усмехнулся его командир. — Это молодняк, они еще не научились различать, кто свои, а кто враги. Будем, значит, учить. А сейчас давай пальнем по ним для острастки, так, чтоб не убить, а только напугать. Ну-ка, заряжай баллисту.

К трем часам пополудни всё было кончено. Выгоревшие пепелища, оставшиеся от бастионов, и огромная дыра в крепости ясно свидетельствовали о поражении нихонцев. Но на поле боя остались сотни человеческих тел, искромсанных острыми когтями и клювами грифонов, сожженных темной арканной магией, раздавленных каменными ловушками и копытами минотавров-берсерков. Безразличное к людским страданиям солнце заливало место кровавого побоища ярким жизнерадостным светом. Катерина с посеревшим от горя лицом ходила по развалинам вражеской крепости. В этой битве она потеряла половину всей освободительной армии. Конечно, Кристиан предупреждал ее, что потери будут огромными, и всё-таки она до последнего надеялась, что его мрачные прогнозы не подтвердятся. А что теперь? Ее рыцари, изнеможенные и уставшие, валятся с ног, ближайшей поддержки из Бракады и АвЛи ждать не приходится, а между тем Грифонов Утес — всего лишь мелкая крепость на пути к столице. Какая же армия ожидает их под Стедвиком? И вообще, может, Морган Кендал не смог удержать столицу? Об этом даже подумать страшно… И ведь не проверишь, разведку не вышлешь — слишком далеко… До слуха Катерины донеслись пьяные возгласы раненых солдат, устроившихся во дворе разрушенного замка и пытающихся заглушить вином боль от ран и потери друзей. Королева не могла их винить. Ей самой сейчас хотелось напиться вусмерть, но она была сильнее их. Она... надеялась, что была сильнее их. Рядом, прямо среди обломков стен, расположились целители и костоправы. Болеутоляющей маковой настойки становилось все меньше, шесть больших кувшинов закончились на семьдесят первом тяжелораненом солдате. Семьдесят второму сунули в рот конец кожаного ремня, чтобы он не откусил себе язык, и сильный монах отрубил раненому распухшую ногу, покрытую землей, обожженной кожей и гнойными струпьями. Катерина стиснула зубы. Что же с людьми творит магия подземцев... Изо всех сил сдерживая слезы, королева вышла за стены и тяжело опустилась на валун, рассеянно глядя, как рыцари стаскивают в кучу тела убитых. По крайней мере, теперь у нее есть грифоны. Немного, всего около полутора сотен малышей и еще полтысячи яиц. Через месяц-другой они будут уже сильными бойцами, а первые яйца проклюнутся. Может ли это спасти Эрафию?! Хоть что-то может?! Катерина отвернулась. Ей отчаянно хотелось надеяться на лучшее, но червячок интуиции внутри шевелился и подсказывал, что всё самое страшное еще впереди.

Катерина испытала немалое облегчение, узнав, что Оррин, которого она сочла убитым, оказался всего лишь тяжко ранен. Ей было бы очень жаль потерять этого бесстрашного командира, при всей своей неотесанности подкупавшего прямодушием и оптимизмом. И не только ей: подчиненные тоже любили его за простоту и непосредственность, за то, что он всегда находил с ними общий язык и не ставил себя выше других.

Перед отправкой Оррина на лечение в ближайший город Катерина и Кристиан зашли его проведать. Они с трудом отыскали его в дальнем углу санитарной палатки, битком забитой стонущими ранеными, между которыми суетливо бегал запыхавшийся лекарь со склянкой целебного зелья в одной руке и скомканными бинтами в другой. Оррин лежал, закусив губу от боли, устремив глаза в потолок и тяжело дыша, на бледном лице блестели капли пота. Похоже, он даже не заметил вошедших.

— Оррин! — негромко позвала его Катерина.

Раненый повернул к ней голову и через силу улыбнулся.

— А, это вы… Ну что, здорово мы им врезали?

— Да, — согласилась она. — Это была славная победа, и вы проявили себя истинным героем.

— Да ладно вам… Какой я герой? — засмущался Оррин.

— Самый настоящий, — уверил его Кристиан. — Если бы не ваша доблесть, эта битва могла закончиться иначе. - Таких отважных воинов, как вы, еще поискать, — добавила Катерина. — Нам будет очень не хватать вас. Так что поправляйтесь скорее.

— Да уж поправлюсь, не сомневайтесь! Самому обидно валяться в госпитале, когда вы бьете врага. Ну, ничего. Главное — победили. Оставили гадов без грифонов. Теперь-то уж они Стедвик не возьмут!

Кристиан хотел возразить, но Катерина потихоньку наступила ему на ногу, и он, спохватившись, замолчал.

Адель, не раз блистательно проявившая свое дипломатическое дарование, была направлена в АвЛи. Теперь становилось возможным добраться туда не многомесячным кружным путем по морю, а через западные провинции Эрафии, куда не дошли ни застрявшие под Стедвиком нихонцы, ни западные варвары, сражавшиеся между собой в завоеванных эрафийских землях, и затем пройти северо-западом в обход Дейджи. Путь этот был весьма опасен, но Катерина рассчитывала на недюжинные магические способности Адели. Бывшая монахиня не теряла времени даром, неустанно совершенствуясь в искусстве наложения заклятий. Катерина не раз видела ее усердно изучающей колдовские книги, и результаты не замедлили сказаться — теперь девушка отлично владела мощными ударными заклинаниями, которые она творила легко и непринужденно, одним взмахом руки отправляя врагов на тот свет. Кроме того, она научилась ставить невидимые барьеры на пути неприятельских стрел, добавлять прочности доспехам, ослеплять врагов световыми вспышками и рассеивать их вредоносные заклинания. Так что дорога в АвЛи, пролегавшая по лишенным твердой власти территориям, была для Адели вполне посильной. Тем более что Катерина отправила ее туда под охраной Джелу и его Лесной Гвардии, полагая, что эльфийское происхождение Джелу должно повысить шансы на получение помощи.

Тем временем эрафийская армия с боями прорывалась к Стедвику, на каждом шагу преодолевая ожесточенное сопротивление противника. Столица еще держалась, Катерина узнала об этом из очередного письма, доставленного гонцом от Кендала. Читая его послание, она скрипела зубами от ощущения собственного бессилия. Генерал опять просил поторопиться, но при всем ее желании войско не могло двигаться быстрее. Враги подожгли лес, через который пролегала дорога на Стедвик, и теперь приходилось двигаться в обход, по труднопроходимой болотистой местности, постоянно отбиваясь от нихонских и криганских отрядов. Прошло уже две недели после выхода с Грифонова Утеса, а освободительная армия не преодолела еще и половины пути до столицы. Катерина ни с кем не делилась своими опасениями, но с каждым днем всё сильнее сомневалась, что генерал Кендал сумеет дождаться ее прихода. Из головы не выходили слова Адели, что, если Кендал и продержится, их сил всё равно может оказаться недостаточно, чтобы помочь ему отбиться. Отправляясь на Грифонов Утес, Катерина надеялась, что грифоны помогут одолеть врага под Стедвиком — но ведь потери на этом злополучном Утесе оказались намного больше ожидавшихся, да и освобожденные грифоны еще слишком молоды, чтобы представлять собой серьезную силу. Может, всё-таки стоило послушать Оррина и Кристиана и идти к столице напрямую? Впрочем, к чему теперь эти запоздалые сомнения? Дело сделано — полвойска полегло на Грифоновом Утесе, потеряно огромное количество времени, и ничего уже не изменить — остается идти вперед, уповая лишь на стойкость защитников Стедвика. А сдавать его нельзя ни в коем случае. Без всяких сомнений, захватив столицу, нихонцы будут удерживать ее всеми силами. На стороне неприятеля окажется тогда и перевес в численности войска, и сама природа — те самые горы, которые, препятствуя доступу к городу, облегчают его защиту. Не говоря уже о том, что падение Стедвика — впервые в истории — может оказаться непоправимым ударом по боевому духу эрафийской армии. В общем, потеря столицы фактически означала бы бесславный конец войны. По мере приближения к городу всё чаще встречались на пути неприятельские отряды, всё более кровопролитными были столкновения с ними. Нихонцы пытались обойти армию Катерины с флангов — пришлось спешно перестраиваться и атаковать, потеряв в итоге еще полторы сотни воинов. План врагов зайти эрафийцам в тыл оказался сорван, но затем пришло сообщение, что они всё-таки захватили два замка позади, сведя на нет все старания Катерины по освобождению этой провинции — видимо, пришли по туннелям. Поначалу королева решила не отвлекаться от основной цели, но начавшиеся перебои со снабжением всё же вынудили ее замедлить продвижение к столице и выслать отряды обратно, чтобы выбить врагов из этих замков. И всё чаще Катерина задавала себе два мучительных вопроса: хватит ли у нее сил отогнать врагов от Стедвика и хватит ли времени подойти туда до того, как они возьмут город?

А затем произошло событие, которого давно уже ждали с нетерпением. Наконец-то прибыли войска из Бракады. Это было очень кстати, особенно с учетом предстоящей битвы за Стедвик. Гэйвин Магнус, при всём своем миролюбии, имел сильную и хорошо подготовленную армию. Выпускники бракадских магических академий славились по всему Антагариху своим непревзойденным умением творить сильнейшие заклинания, каждый из них был способен одним ударом уложить сразу несколько неприятельских воинов. Сейчас перед Катериной стояли две сотни этих волшебников, как молодых мужчин, так и седобородых, но еще крепких старцев, все как на подбор в длинных красных кафтанах и остроконечных шапках, с деревянными посохами, на вершинах которых сияли крупные рубины и изумруды. Королева знала: камни нужны для усиления заклинаний, и стоит только магу произнести волшебную формулу, как с верхушки посоха слетит ледяная молния, убийственный луч света или взрывающийся сгусток энергии. Помимо магов-людей, на помощь Эрафии прибыли изящные джинны с полупрозрачной голубой кожей, раскосыми глазами и густыми темными волосами, стянутыми на затылке в тугие пучки. С виду хрупкие, они нисколько не уступали людям в силе и при этом были куда проворнее, а к тому же могли летать, что было большим преимуществом в бою. Они также умели накладывать на союзников усиливающие чары, лечить и защищать своей магией. Более того, Великий Визирь прислал своих лучших воинов — наг и титанов. Их грозный и в высшей степени необычный вид привел воинов Катерины в невероятное возбуждение, а уж когда новые союзники принялись демонстрировать перед эрафийцами свое боевое искусство, все и вовсе вытаращили глаза и пораскрывали рты от восторга, смешанного с невольным ужасом. Даже сама королева с трудом сохраняла самообладание, глядя на этих могучих существ. Наги были статными полуженщинами-полузмеями с длинными чешуйчатыми хвостами и человеческими торсами. Внешне они слегка напоминали нихонских медуз, но были гораздо больше, да и рук имели не две, а целых шесть. Кроме того, от медуз они отличались мощным телосложением, красивыми одухотворенными лицами, величавой плавностью в движениях. Эти существа казались медлительными и неповоротливыми, зато они были очень выносливы и в совершенстве владели искусством фехтования. Каждая нага была вооружена несколькими кривыми саблями, которыми наносила страшные по силе удары одновременно с двух или трех рук. И всё же самыми сильными в бракадской армии были не они, а титаны — могучие исполины с пламенеющими мечами, одетые в золоченые доспехи. Они умели без всяких заклинаний и волшебных посохов зажигать между ладонями магический огонь и с высоты своего огромного роста — в три-четыре раза больше человеческого — метать его в неприятеля. Не только в Бракаде, но, пожалуй, и во всём мире нельзя было найти лучших стрелков, чем титаны. От их огненных стрел не было спасения никому, да и мечами они владели не хуже, особенно большой урон нанося черным драконам. По словам бывалых командиров, случалось, что титан в одиночку справлялся с целым отрядом врагов. Одним словом, подошедшее из Бракады подкрепление существенно усилило армию Катерины, изрядно потрепанную в предыдущих сражениях. Правда, уже на следующий день между эрафийскими и бракадскими воинами случилась досадная потасовка, которая, если бы не личное вмешательство королевы, могла закончиться серьезными увечьями. Один маг пренебрежительно высказался об умственных способностях рыцарей, не владеющих даже простейшими заклинаниями, рыцарь ответил, что настоящий воин должен пользоваться мечом, а не магией, ну и пошло-поехало… Зачинщиков драки Катерина наказала со всей строгостью, и больше подобных стычек не возникало.

Через четыре дня после прибытия бракадской армии вернулась Адель с добрыми вестями из АвЛи. Слухи о страшном разгроме, устроенном там Эофолом, оказались преувеличенными. Кригане лишь уничтожили крупнейшую в стране стаю зеленых и золотых драконов, испокон веков обитавшую в потаенном уголке заповедных лесов. Эти величественные существа, почти не уступавшие по силе черным драконам Нихона, были главной силой эльфийского войска. Очевидно, их истребление было частью общего плана вторжения Нихона и Эофола в Эрафию: враги предвидели возможное вмешательство АвЛи в войну и решили ему воспрепятствовать. Проникший в Священные рощи криганский лазутчик отравил озеро, из которого пили драконы. Диверсанта поймали, но дело было сделано — от яда погибла большая часть стаи, в том числе и королева золотых драконов, которой подчинялись все драконы АвЛи. Но вот что писал эльфийский король в письме, которое Адель привезла Катерине:

«Уважаемая королева!

Мы считаем своим священным долгом поддержать эрафийский народ в неравной борьбе, которую он ведет с нихонскими и криганскими захватчиками. К сожалению, мы не сможем послать к вам на помощь своих самых сильных воинов — драконов. Наши общие враги почти истребили их, дабы вывести нас из игры. Однако они ошибаются, если полагают, что без драконов мы ни на что не способны. Недруги забыли, что эльфам нет равных в искусстве стрельбы из лука, наши кентавры сильны и отважны, а крылатая конница — самая быстрая на всём континенте. Мы пошлем вам подкрепление, как только немного оправимся от нанесенного нам удара. Держитесь и знайте, что мы — с вами. Да пребудут с вами священные силы Природы и Света, и пусть удача сопутствует вам.

Элдрих Парсон, король АвЛи»

Новости очень подбодрили королеву. В словах Парсона не было похвальбы — эльфы были действительно великими стрелками, страшными противниками и очень полезными союзниками. Вместе с прибытием бракадских войск это позволяло надеяться, что всё самое тяжелое осталось позади и что, согласно пожеланию Парсона, удача и впрямь более не отвернется от измученной эрафийской армии.

Однажды Катерина сидела в своей палатке, склонившись над картой, и обдумывала план дальнейших действий. Она настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как в палатку кто-то вошел. Вошедший нерешительно кашлянул, стремясь привлечь внимание королевы, и только тогда она нехотя оторвалась от карты и повернулась к стоявшему перед ней человеку. Это был рыцарь, пару недель назад посланный ею в разведку. Растрепанный и уставший с дороги, он стоял, тяжело опираясь на меч.

— А, вы уже вернулись… Ну, что там у вас? — спросила она.

Однако рыцарь молчал, понуро уставившись в землю.

— Говорите же!

— Ну… — мучаясь, выдавил он из себя, — как вам сказать… в общем, это…

Катерину внезапно охватило раздражение:

— Давайте без «ну» и без «это»! Мы с вами в армии или где? Докладывайте, как положено.

— У меня плохие новости, — выдохнул разведчик. — Там нихонцы.

— Где нихонцы?

— В Стедвике.

— Что?! — у королевы перехватило дыхание.

— Стедвик занят войсками Нихона.

Катерина вскочила, чувствуя, будто земля проваливается у нее под ногами. В глазах у нее потемнело, на лбу выступила испарина.

— Не успели! Всё-таки не успели! Я так и знала!!!

Обернувшись к рыцарю, она добавила срывающимся голосом:

— Завтра будет совет, я вас вызову. А сейчас мне нужно побыть одной. Идите. Идите же!!!

Рыцарь поспешно вышел, а Катерина тяжело опустилась на стул, обхватив голову руками. Она долго просидела так, изнывая от чувства бессильной злости на всех — на врагов, на защитников Стедвика, на себя — за свою беспомощность… Вот вроде бы готова была к такому обороту событий, понимала, что всё к этому и идет — но разве теперь от этого легче? И вообще, как же так? Это же столица… Несокрушимый Стедвик, ни разу никому не покорявшийся… Сейчас Катерина со всей ясностью, до дрожи в коленках почувствовала, что на самом деле проигрывает войну. Вообще-то ей уже с самого первого дня была видна вся серьезность положения, и чем дальше, тем больше она убеждалась в справедливости своих опасений, но при этом где-то в глубине ее души всё равно жила уверенность в конечной победе, ни на чём, в сущности, не основанная, но тем не менее непоколебимая. Ну вот не верилось Катерине, что ее родная Эрафия действительно может пасть перед врагами, не верилось — и всё тут! Даже на руинах Клаудфайра, даже в бракадском дворце перед магическим шаром провидца Теодора, даже после страшных потерь на Грифоновом Утесе — всё равно не верилось, но теперь… Слезы застыли в глазах, к сердцу подступил незнакомый прежде леденящий ужас. Неужели это конец? Ей отчаянно хотелось, чтобы случившееся оказалось всего лишь дурным сном, чтобы проснуться — и с облегчением осознать, что всё в порядке…

Тем не менее следующим утром на совете Катерина выглядела спокойной и сосредоточенной. Лишь лицо ее было бледнее обычного, во взгляде чувствовалась ледяная жесткость и щека иногда нервно подергивалась.

— Я собрала вас здесь вот из-за чего, — непривычно медленно произнесла она, оглядев командиров, собравшихся в ее палатке. — Поступили новые данные разведки, я должна вас с ними ознакомить.

Кристиан мрачно покачал головой с таким видом, как будто уже знал, о чем пойдет речь. Остальные же, похоже, ни о чем не догадывались. Адель, лорд Хаарт, предводитель бракадских магов и еще несколько человек вопросительно смотрели на королеву, ожидая, когда она продолжит.

Катерина повернулась к вчерашнему разведчику:

— Расскажите, пожалуйста, что вам удалось узнать.

Рыцарь сокрушенно вздохнул. Видимо, он надеялся, что королева сама найдет мужество сообщить соратникам страшную новость, а не станет возлагать эту миссию на него.

— Мне было дано задание выяснить обстановку в районе Стедвика, — начал он. — Попасть в долину обычным путем я не смог: во всех проходах между горами стоят нихонские гарнизоны. В основном там медузы и минотавры, но и мантикоры тоже есть. Через горы мне пришлось пробираться тайными тропами, армия там не пройдет, но я сумел проникнуть в долину, подошел, насколько мог, поближе к городу — а в городе враги.

В углу палатки тихо ахнула Адель. Лорд Хаарт, смертельно побледнев, до хруста вцепился пальцами в стол. Кристиан невнятно ругнулся себе под нос, остальные сидели молча, опустив головы.

— Давно они там? — поинтересовалась Катерина у разведчика.

— Ну, я там был на прошлой неделе, они к тому времени уже успели заделать проломы в стенах. Думаю, город был взят не позже чем три недели назад.

— И что теперь? — растерянно спросил лорд Хаарт.

Катерина обвела присутствующих сверлящим взглядом:

— Теперь нам будет существенно труднее. Но, как бы то ни было, наши планы остаются неизменными. Мы продолжаем продвижение к Стедвику и будем пытаться отбить его любой ценой. Любой ценой, понятно? — глаза королевы пронзительно сверкнули. — Я не знаю, каковы наши шансы на победу. С нами теперь не только ангелы, но и бракадские союзники, а скоро подойдут и авлийские. Кристиан, что там у нас с грифонами?

— Птенцы уже достаточно подросли, их обучение практически закончено, — доложил рыцарь.

— Отлично. Значит, на них мы тоже можем рассчитывать. С другой стороны, всё зависит от того, сколько в городе нихонцев. Насколько я понимаю, данных об их численности у нас нет?

— Так точно, — сказал разведчик. — Мне не удалось это выяснить.

Катерина наклонила голову:

— Я полагаю, что врагов там много. Какие бы у них ни были потери при штурме, с тех пор они наверняка уже привели подкрепление. Или приведут в ближайшее время — они ведь ждут нас и будут стоять насмерть. Но, пусть даже мы все погибнем в битве за свою столицу — другого пути у нас нет…

Кристиан хмуро кивнул, всем своим видом выражая мрачную решимость скорее умереть, нежели смириться с поражением. Ту же мужественную готовность Катерина прочла и в непривычно суровом лице Адели, и в потрясенном взгляде лорда Хаарта, и в глазах остальных командиров, присутствовавших на совете.

Однако вскоре выяснилось еще одно крайне неприятное обстоятельство. Ожидая армию Катерины и готовясь к обороне, нихонцы завалили все проходы между горами, окружающими долину Стедвика. Подойти к городу теперь стало невозможно. Очевидно, у врагов имелся подземный ход, ведущий в долину, иначе нельзя было представить себе, каким образом они осуществляли связь города с внешним миром. Катерина приказала во что бы то ни стало найти тот путь, которым пользуется противник. Началось интенсивное обследование местности, и вскоре разведка обнаружила вход в подземелье, охраняемый солидным отрядом минотавров. Туда были посланы эльфы, к тому времени уже прибывшие из АвЛи — Парсон прислал три полка лучников, сотню наездников на пегасах, да еще несколько тысяч кентавров под командованием опытных друидов. Перебив минотавров, авлийские воины спустились под землю, но надежда вскоре сменилась разочарованием: длинный извилистый туннель привел отнюдь не к Стедвику, а к подземному нихонскому городу. И тот факт, что в итоге у врагов стало одним городом меньше, ничуть не обрадовал королеву — главная задача по-прежнему оставалась нерешенной, а каждый впустую потраченный день был на руку нихонцам. Донесение эльфов Катерина выслушала внешне спокойно, и лишь по неподвижному взору и холодной стали в голосе ее соратники могли догадаться, какая буря страстей бушует в душе королевы. Поиски возобновились с утроенной энергией и привели к обнаружению еще нескольких подземных ходов. Ходы эти вели куда угодно: к шахтам, где враги добывали железную руду, к жилищам подземных тварей, к их оружейным заводам — но только не в долину Стедвика!

Впрочем, эти поиски принесли один важный побочный результат. Была обнаружена вражеская темница, где содержался плененный при осаде Стедвика генерал Морган Кендал. Охраняли его самые могущественные воины Эофола — дьяволы, огромные чудища, снискавшие ужасную славу своей способностью неожиданно возникать в боевых порядках противника и наносить сокрушительные удары так быстро, что жертва не успевала ответить. Катерина поручила освобождение генерала Адели с отрядом ангелов из Белого Пера. И Адель, и ангелы восприняли этот приказ с воодушевлением: они ненавидели дьяволов больше всего на свете и борьбу с ними считали своей священной обязанностью. Отряд с честью выполнил задание, и ангелы привели к королеве спасенного из темницы генерала Кендала.

Катерине был хорошо знаком этот многоопытный воин, всегда бывший для нее таким же воплощением рыцарства, как и отец. Суровый и решительный, беспощадный к врагам и неизменно уважительный к своим, он всегда держался с достоинством, и во взгляде его чувствовались уверенность, спокойствие и мудрость. Теперь же он смотрел на Катерину ввалившимися глазами, блестевшими горячечным блеском, полными душевной боли и чувства вины. Он был бледен, на опухшем и заросшем щетиной лице виднелись следы побоев. Впрочем, и сама Катерина выглядела сейчас немногим лучше. Лихорадочное напряжение, в котором она пребывала все последние недели, не давало ей сорваться в бездну отчаяния, но начисто лишало сил. Измотанная тревогами и разочарованиями, королева сильно исхудала, лицо приобрело нездоровый сероватый оттенок, под воспаленными глазами лежали тени — свидетельство долгих бессонных ночей.

— Ну что же, генерал, — устало опускаясь в кресло, произнесла Катерина. — Я слушаю вас.

— Что вы хотите знать, моя госпожа?

«Рассказывайте, как вы сдали Стедвик» — чуть было не сказала она, но затем решила несколько смягчить формулировку.

— Меня интересуют подробности битвы за Стедвик.

— О, Катерина, это моя вина, моя ужасная ошибка! Я заслуживаю казни!

Генерал хотел броситься на колени, но королева остановила его.

— Ну что вы, успокойтесь. Никто не собирается вас казнить. Мы вас не для того вытаскивали из тюрьмы. Расскажите мне всё об этой битве.

Тяжело вздохнув, Морган Кендал начал свой рассказ.

— Они подошли к городу четыре с лишним месяца назад. Мы собрали там большую часть своей армии, и у нас в общем-то хватало сил отбиваться, хотя нихонцы постоянно усиливали натиск. Нас спасало еще то, что долина Стедвика со всех сторон окружена горами, в которых есть только три прохода… Хотя что я вам рассказываю — вы и без меня это знаете.

— Да, конечно. Наши предки выбрали идеальное место для строительства столицы. Эти горы делали город практически неприступным.

— До тех пор, пока я не допустил чудовищной оплошности… Ну ладно, давайте всё по порядку. Чтобы нихонцы не могли проникнуть в долину, я поставил во всех проходах гарнизоны наших рыцарей, и они довольно успешно прикрывали подступы к городу. Врагам удавалось прорваться всего дважды, но взять город они не могли -как я сказал, там было сосредоточено почти всё наше войско. Так что у нас были все шансы продержаться до вашего прихода.

Тут генерал нахмурился и надолго замолчал.

— А дальше? — осторожно спросила Катерина.

Лицо Кендала страдальчески передернулось.

— Дальше… Я и сам не могу объяснить, что произошло дальше. Это выше моего понимания. Однажды мы заметили в долине отряд нихонцев. Как они туда попали, как смогли преодолеть горы — осталось загадкой. Их было слишком мало, чтобы представлять серьезную угрозу городу. Но позволять врагам безнаказанно разорять наши земли нельзя, так что я всё-таки решил разделаться с ними, вышел с армией из города и гнал их до самых гор. Дальше им деваться было некуда, и мы перебили всех до одного. Когда с вражеским отрядом было покончено, я повел людей обратно в город — а он оказался уже занят нихонцами. Ни в одном из гарнизонов, защищавших проходы между горами, мне не смогли объяснить, как это произошло. Никто там не видел никаких неприятелей. Я собрал оттуда всех воинов и повел на штурм города, но врагов там было больше. Намного больше… В общем, нас разгромили, и я попал в плен. До сих пор не понимаю, как им удалось пройти в долину мимо наших гарнизонов. Никаких подземных ходов там не обнаружилось — может, сейчас они и прокопали себе туннель, но тогда его точно не было.

— Дверь в измерения… — задумчиво проговорила Катерина, глядя в пустоту.

— Что? — не понял генерал.

— Заклинание такое. Бракадцы рассказывали мне, что с его помощью некоторые особо сильные нихонские чернокнижники могут мгновенно перебрасывать свои войска в другую точку пространства. Видимо, в вашем случае они так и сделали. Сначала забросили в долину из-за гор небольшой отряд — чтобы выманить вас из города, а потом тем же способом привели и основные силы. Так что вы стали жертвой могучей магии и хитрой тактики. Я только одного не понимаю — если их отряд был небольшим, зачем же вы преследовали их всей армией?

Кендал опустил глаза:

— Он был небольшим для штурма, вообще же войско было немалым, и я взял большую часть армии, чтобы победить наверняка и без потерь. Да и город не оставался без защиты, просто оставшийся гарнизон был недостаточным, чтобы устоять против штурмовавшей армии, я ведь был уверен в его безопасности. Теперь-то понятно, что нельзя было так действовать, но слишком уж поздно я это понял.

— Да, генерал, наломали вы дров… — угрюмо произнесла Катерина. — Но я дам вам возможность реабилитироваться. Никто из наших магов, к сожалению, не знает этого заклинания «двери в измерение», и нам приходится искать способ проникнуть в долину по подземелью. Так вот, когда мы его найдем — вы возглавите штурм города.

Во взгляде генерала отразилось смущенное недоумение.

— И вы мне это доверяете? После всего, что я натворил?

— Доверяю. Свои ошибки надо исправлять. И имейте в виду: я верю в вас и не сомневаюсь в вашем военном искусстве. Ну а стратегия теперь — моя забота.

— И слава Создателю, что так! — воскликнул Кендал. — Вы ведь прирожденный стратег, вам достались от отца незаурядные способности — куда выше моих.

— Лучше бы мне никогда не пришлось их применять, — горестно вымолвила Катерина.

Спустя некоторое время в этих местах был обнаружен еще один подземный ход, перекрытый мощным гарнизоном, включавшим, помимо минотавров и скорпикор, и большой отряд черных драконов. Столь серьезная охрана свидетельствовала о важности объекта, находящегося в конце туннеля. Так что, похоже, на этот раз разведчики нашли именно то, что давно искали.

И Катерина, измученная затянувшимся ожиданием, отправилась под землю с большим войском, основную силу которого составляли ангелы и титаны. Именно на титанов был сделан основной расчет в предстоящей битве — королева помнила слова бракадских командиров об их повышенной эффективности в сражениях именно с драконами.

Подземелье встретило зловещей полутьмой, сыростью и затхлостью. Туннель был узким и достаточно длинным. То ли из-за волнения, то ли из-за однообразия окружающей обстановки путь показался Катерине невыносимо долгим. Но вот наконец впереди появились массивные железные ворота, перед которыми стояла внушительная стая драконов. Заметив приближающуюся армию, монстры стали угрожающе хлопать крыльями, скалить зубы и изрыгать огонь из своих смердящих пастей.

Катерина приказала титанам атаковать. В драконов полетели огненные стрелы, двое из них тут же упали замертво, а остальные, опомнившись, набросились на титанов и подлетели к ним вплотную, лишив возможности стрелять. Но и в ближнем бою титаны благодаря гигантскому росту и громадной физической силе столь же результативно били драконов своими длинными мечами. Однако и драконы наносили этим великанам не меньший ущерб, с яростью обдавая их пламенем и раздирая острыми зубами и когтями. Похоже, крылатые черные бестии пылали лютой ненавистью именно к титанам — во всяком случае, ангелы, по команде Катерины, тоже подключившиеся к сражению, страдали от них куда меньше. Но в конце концов все драконы полегли под мечами и стрелами титанов, ангелов и других эрафийских воинов. К сожалению, среди титанов тоже были серьезные потери — полтора десятка их остались лежать на поле боя мертвыми, изодранными в клочья железными когтями драконов и обугленными их огненным дыханием. Но теперь путь для эрафийской армии был свободен — минотавры и скорпикоры, пытавшиеся добраться до стрелков и магов, пали от клинков наг, клювов и когтей грифонов ещё раньше, чем погибли последние драконы.

Открыв ворота, Катерина и ее воины оказались в еще более узком и совершенно темном туннеле, идущем наклонно вверх. Освещая себе путь факелами, они преодолели крутой, но короткий подъем и увидели перед собой еще одни ворота.

— С той стороны тоже может стоять охрана, — предупредила Катерина. — Будьте готовы отразить нападение.

И действительно, как только ворота отворились, на воинов посыпался град стрел. Это стреляли нихонские медузы, стоявшие снаружи. Несколько человек были ранены, еще несколько застыли в неподвижности, будто окаменев под гипнотическими взглядами медуз. Впрочем, вражеский отряд был небольшим, и могучим ангелам с титанами не составило труда с ним справиться. Авлийские друиды, хорошо знакомые и с лекарским искусством, и с магией, оказали первую помощь раненым и сняли заклятие с остолбеневших, после чего отряд наконец вышел из туннеля на поверхность земли.

Катерина огляделась — и сразу поняла: она именно там, куда уже долгое время безуспешно искала дорогу — в долине Стедвика. Вокруг простирались знакомые с детства места, один вид которых заставлял трепетать сердце. На горизонте чернела горная цепь, среди заросших высокими травами лугов шумели ветвями стоящие поодиночке или небольшими группами раскидистые сосны, а вдалеке на пригорке виднелся и сам город. Поднеся к глазам подзорную трубу, Катерина смогла разглядеть его во всех подробностях. Полуразрушенные стены, на которых были различимы фигуры нихонских стражников; вражеские знамена над башнями… Это было в точности то же зрелище, что некогда предстало ей в магическом шаре бракадского провидца. Но теперь в ее душе не было такого страха и отчаяния, как тогда, в Бракаде. Терзавшая ее тревога вдруг отступила, сменившись ясным ощущением важности и величия наступающего момента. «Вот сейчас всё и определится, — со спокойной твердостью подумала Катерина. — Или мы — их, или они — нас, и уже окончательно».

В ночь перед назначенным штурмом, когда затянувшееся допоздна бурное обсуждение планов предстоящей битвы осталось наконец позади, Катерина никак не могла заснуть. Ей было душно в палатке, она вышла на свежий воздух, присела и долго смотрела вдаль — туда, где в ночной мгле с трудом угадывались очертания города. Августовская ночь была на редкость теплой, ясной и погожей. Все уже давно спали, и лишь стрекотание кузнечиков нарушало тишину. Внезапно в темноте мелькнула чья-то тень.

— Кто там? — встревожено крикнула королева.

— Не бойтесь, это я, — послышался знакомый голос.

— Генерал Кендал? Что вы здесь делаете?

— Да что-то не спится. Вам, я вижу, тоже?

— Тоже. Какой уж тут сон…

— Понимаю. Можно, я посижу тут с вами?

— Конечно.

Катерина подвинулась, и генерал присел с ней рядом. Они долго сидели и молчали, и никто из них не решался заговорить о том, что ждет их завтра. Тихий ветерок ласково перебирал их волосы, звонко стрекотали кузнечики, а на ясном небе ярко сияли звезды, казавшиеся особенно крупными.

— Какая сегодня ясная ночь, — задумчиво произнесла Катерина. — Все звезды видны. Кажется, что они висят низко-низко — можно рукой достать. Помню, я в детстве любила смотреть на звездное небо.

— Я тоже любил, — отозвался Кендал. — Когда я был маленьким, всё время пытался пересчитать их, и очень злился, что мне это не удается. Может быть, мне следовало стать звездочетом, а не военным…

Генерал умолк и надолго задумался. Судя по его потеплевшим глазам и едва заметной печальной улыбке, тронувшей уголки губ, он был всецело погружен в какие-то глубоко личные воспоминания — такие, которыми не поделишься и с самым близким другом. Катерина же ни о чем ни думала и не вспоминала, она просто смотрела на небо и, утопая взглядом в его бескрайней глубине, ощущала, как вливается в душу блаженное чувство покоя и умиротворения. И, с наслаждением отдаваясь этому чувству, незаметно для себя самой собиралась с силами.

Когда небо на востоке начало слегка розоветь, Катерина с сожалением произнесла:

— Скоро уже рассвет, надо всё-таки идти спать. День сегодня предстоит трудный.

— Да, — согласился Кендал. — Нам обоим нужно иметь свежие силы и ясную голову. Спокойной ночи, Катерина.

— Спокойной ночи.

И они разошлись по своим палаткам.

Наутро, построив своих воинов, Катерина обратилась к ним с краткой речью:

— Мне нет нужды объяснять вам значение предстоящей битвы. Вы и сами всё прекрасно понимаете, — она махнула рукой, указывая на город. — Это — наша столица… Что я слышу? Кто сказал: «бывшая столица» ?! Повторяю еще раз: это — наша столица! Мне нечего добавить к этому. Вперед!

И войско, возглавляемое генералом Кендалом, под бой барабанов бросилось в направлении Стедвика.

Долгие часы армия Катерины безуспешно штурмовала город. Эрафийские рыцари, вооруженные мечами и копьями, с воинственными криками и именами светлых богов на устах лезли на стены, но на головы им сыпались камни и лился кипяток, и они, срываясь, летели вниз. То и дело из города со зловещим карканьем вылетали юркие и стремительные гарпии с хищно загнутыми отточенными клювами и цепкими лапами. Внося смятение в ряды атакующих, пернатые бестии яростно набрасывались на них, валили на землю, рвали плоть острыми загнутыми когтями — и тут же возвращались обратно, скрываясь в городе еще до того, как воины успевали замахнуться на них мечами. То здесь, то там в воздух поднимались стаи грифонов, пытаясь перелететь через стены, но сидевшие в башнях нихонские медузы стреляли метко и сбивали большую часть этих крылатых воинов. Тех же немногих, кому всё-таки удавалось перелететь, встречали гарпии. Сразу по нескольку нихонских полуптиц висли у них на крыльях, впивались в бедра и животы, сбрасывали наземь под когти мантикор и лабрисы минотавров. Стены содрогались от ударов катапульт и баллист, навстречу летели подожженные стрелы, и перепачканные сажей запыхавшиеся эрафийцы едва успевали сбивать пламя со своих стенобитных орудий. Настоящий кошмар творился перед воротами — на рыцарей, долбивших их тараном, обрушивали всю силу своих заклинаний нихонские чернокнижники. Людей обжигало пламенем и рвало на куски, вдобавок к этому в головы им летели со стен камни, стрелы и метательные копья. Эрафийцы с предсмертными воплями падали на залитую кровью землю, на смену погибшим бежали новые бойцы, спотыкаясь о трупы и с воплями подрываясь на магических минах. Высоко над городом ангелы сшибались с драконами, и от них во все стороны разлетались белые перья и черная чешуя. Периодически раздавался ужасающий грохот, сопровождаемый вспышками света — это бракадские титаны метали огненные стрелы, наповал сражая вражеских драконов и минотавров. Но слишком уж много врагов было сосредоточено в городе, и слишком яростным было их сопротивление. Сгорбленный старец в мантии чернокнижника метнул со стены мутный зеленоватый сгусток магической энергии — и катапульта, которой управлял Кристиан, с треском разлетелась вдребезги, зашибив камнями сразу нескольких эрафийцев. Сам Кристиан чудом успел отскочить в сторону и только поэтому остался цел. Следующий энергетический шар чернокнижник направил в группу джиннов, зависших над стрелковой башней и пытавшихся выбить засевших там медуз. Мощное заклинание буквально впечатало в камни сразу с десяток бракадских воинов, и раздавленные ошметки тел медленно сползли вниз по стене, окрасив ее голубоватой кровью. Меткий выстрел титана наконец настиг неприятельского колдуна, уже готовившегося выпустить следующий шар, и его недоколдованное заклятие ударило по своим же — взрыв, разметавший в клочья тело старого нихонца, заодно сбросил со стены и четырех минотавров. Наконец эрафийцам вроде бы улыбнулась удача: ценой больших жертв они сумели захватить угловую башню. Перебив медуз и завладев их луками, воины принялись обстреливать город, а их собратья по оружию, увидев над башней эрафийский флаг, с удвоенной энергией полезли на стены. Казалось, что победа уже близка, но эрафийские стрелки не сразу заметили группу чернокнижников, суетящихся у башни с внутренней стороны. А когда заметили и нацелили на них луки, было уже поздно: нихонцы подошли вплотную к подножию башни, стрелять по ним из узких бойниц вертикально вниз было невозможно. Несколько магических пассов руками и взмахов посохами — и башня с грохотом обрушилась, превратившись в бесформенную груду камней. Рядом с ней обвалился и кусок стены, в пролом устремились быстроногие кентавры, но прежде чем они успели добежать, нихонские колдуны уже затянули дыру стеной магического пламени. Кентавры в нерешительности остановились, вопросительно глядя на своего командира — пожилого авлийского друида с обветренным морщинистым лицом и пронзительным взглядом умудренного волшебника. Тот простер руки к своим подчиненным и произнес несколько отрывистых фраз, предназначенных для защиты от магии стихий. Кентавры вновь бросились к пролому, но из затягивающего его дымного огня высунулась оскаленная морда черного дракона. Монстр взревел, дыхнул пламенем, и дымящиеся тела хлипких авлийцев, судорожно суча копытами, разлетелись в стороны. Дракон всей мощью своей огромной туши обрушился на командовавшего ими друида и вонзил в него когти. Во все стороны брызнула кровь, оторванная голова отлетела к подножию стены. Сделав свое дело, чудовище попыталось вновь скрыться за стеной, но не успело — вовремя подлетевший ангел оглушил его ударом меча по темени, а затем изо всех сил рубанул по шее, и, захлебываясь кровью, дракон испустил дух, напоследок вспоров ангелу живот мощным ударом когтистой лапы.

Катерина, приставив к глазам подзорную трубу, напряженно следила из своего лагеря за ходом сражения. Штурм продолжался уже пятый час, а его исход по-прежнему оставался неясен. Королева с трудом сдерживала эмоции, буквально разрывавшие ее изнутри. Она, конечно, представляла себе силу нихонцев и не ждала легкой победы, но... Черт побери, полдня ведь уже бьются и до сих пор ничего не могут сделать, вообще ничего! А если и не смогут — что тогда? Пытаться взять город измором? Это не выход, там могли остаться мирные жители — во всяком случае, Катерина горячо надеялась, что захватчики не вырезали их всех под корень. Нет уж, никаких длительных осад — Стедвик надо брать сегодня, сейчас! Она уже ввела в бой все резервы, но толку от этого не было. Чуть не крича от негодования, Катерина смотрела, как падают со стен ее воины, как драконы терзают ангелов, как разлетаются куски тел под ударами темных заклятий. Над городом поднимались густые клубы дыма, верхушки многих башен были уже разрушены, кое-где обвалилась и каменная кладка стен, но нихонцы и не думали сдаваться. Не в силах более наблюдать бесплодные усилия своей армии, Катерина со злостью отшвырнула в сторону подзорную трубу, разбив ее о некстати подвернувшийся камень, и вернулась к себе в палатку. Долгое время она нервно ходила из угла в угол, затем вышла и решительно направилась седлать коня.

— Вы куда? — оторопело спросил конюх.

— Туда! Я больше не могу вот так сидеть и смотреть. Пусть уж лучше убьют.

Конюх пытался что-то возразить, но Катерина, не слушая его, вскочила на коня и во весь опор помчалась к городу. Она скакала, не разбирая дороги, не обращая внимания на дующий в лицо ветер. Сжав зубы и устремив вперед суровый взгляд, полный ярости и нетерпения, она спешила туда, где сейчас решалась судьба Эрафии — чтобы разделить со своими ратниками или победу, или гибель.

Проехав примерно полпути, королева увидела скакавшего навстречу белобрысого воина с растрепанными волосами и радостно-возбужденным лицом.

— Вы что, уже знаете? — крикнул он, поравнявшись с Катериной.

— О чем я должна знать? — спросила она, остановившись.

— О нашей победе!

Не помня себя от радости, Катерина спрыгнула с лошади и подбежала к воину. Тот тоже спешился, королева стиснула его в объятиях и расцеловала.

Под ликующие возгласы уцелевших местных жителей Катерина въехала в город… в то, что осталось от него после двух сражений. Она помнила Стедвик цветущим городом, по праву считавшимся прекраснейшим на всём континенте. Открывавшаяся от главных ворот величественная панорама зеленых холмов с мраморными лестницами, ведущих к златоглавым храмам и нарядными дворцам, всякий раз при въезде заставляла сердце трепетать от невольного восхищения, а уж те, кто видел эрафийскую столицу в первый раз, и вовсе потрясенно качали головами и цокали языками. Не менее нарядно и празднично выглядели и широкая главная улица, ведущая от ворот к королевскому дворцу, и просторные площади на пересечении ее с другими дорогами — везде зелень, клумбы с цветами, изящные уличные фонари, кованые мостики между соседними холмами. Даже ремесленные слободы на окраинах были по-своему красивы — дома там не отличались богатством, но выглядели опрятными и уютными, с непременными кустами роз под окнами, резными ставнями и невысокими ажурными заборчиками. Теперь же город было не узнать — повсюду полыхали пожары, заволакивая улицы едким дымом, на залитых кровью мостовых и растоптанных клумбах громоздились бесформенные куски камня вперемешку с обезображенными трупами, разбитые фонари валялись на земле, большинство домов лежали в руинах, а в тех немногих, которым посчастливилось уцелеть, были выбиты почти все стекла. С гневом и скорбью смотрела Катерина на поваленные статуи, загаженные пруды, искореженные фонтаны и варварски поломанные деревья городского сада — они-то чем помешали нихонцам?! Похоже, захватчики выместили на ее родном городе всю свою звериную ярость, всю копившуюся веками лютую ненависть к Эрафии. Особенно досталось храмам: на их разрушенных стенах чернели криво намалеванные знаки Тьмы, изваяния всех трех светлых богов лежали разбитыми, внутри громоздились зловонные кучи мусора. А когда Катерина кое-как въехала по разбитой дороге на главную площадь и увидела королевский дворец, лицо ее болезненно перекосилось — величественное здание, в котором прошли незабываемые годы ее детства и юности, превратилось в груду развалин, испещренных похабными надписями.

— Силы небесные, а это еще что такое? — воскликнула она, указывая на многочисленные осколки бутылочного стекла, разбросанные по площади перед дворцом.

Кто-то из местных вздохнул:

— Ох, если б вы видели, какие оргии они здесь устраивали! Как взяли город, так три недели и не просыхали — отмечали свою победу. И нужду справляли прямо на руины дворца — сами, небось, запах чувствуете… А потом пошли громить кладбище. Все памятники там разворотили, нечестивцы!

— А королевский склеп?! — вскричала Катерина, сжав кулаки. — Там же мой отец похоронен! Неужели тоже разорили?

— Нет-нет, могила вашего отца не здесь. Король Николай умер в Стоункасле и там же похоронен. Хотели, понятное дело, перевезти его в королевскую усыпальницу, но сами понимаете — война началась, не до траурных процессий.

Катерина облегченно вздохнула. Город Стоункасл находился далеко на севере, у самой границы с Дейджей. Нихонские захватчики еще не добрались туда, а значит, не могли осквернить могилу. Что ж, хорошо хоть так. Но за всё то, что проклятые подземцы сотворили с ее родным Стедвиком, она рассчитается с ними в полной мере, и никакой пощады им не будет!

Разыскав генерала Кендала, Катерина сердечно поздравила его с победой.

— Я знала, что вы не подведете, — сказала она, пожимая ему руку.

Генерал устало улыбнулся. Лицо его светилось радостью и облегчением.

— Спасибо. Но это не моя заслуга. Если бы не героизм наших воинов, мы никогда бы не одолели неприятеля. И слава богам, что у нас были ангелы и грифоны, да и Магнус очень кстати джиннов прислал — когда они влетели внутрь, нихонцам пришлось заняться ими, а мы тем временем пробили стены для своей пехоты. Враги, конечно, пытались ставить всякие магические преграды — огненные стены, силовые поля и тому подобное, но в конце концов их чернокнижники выдохлись, колдовство ведь энергии требует, а она небеспредельна. А вообще битва выдалась трудная. Очень… Таких еще не было.

Катерина зябко поежилась, отгоняя неожиданно нахлынувший запоздалый ужас. Готовясь к этой битве, она настрого запретила себе даже думать о возможном поражении и его последствиях. Теперь же, расслабившись, королева вдруг ощутила, насколько близка была к нему — и ей стало нехорошо.

— Ничего, — заверила она Кендала. — Самое худшее для нас уже позади. Теперь будет легче. Вот увидите — со временем мы всё у них отвоюем.

— Да, теперь на это можно надеяться, — согласился генерал. — Скажите мне, Катерина, а что вы собираетесь делать дальше? Вы намерены сменить вашего отца на престоле?

— Разумеется. Больше ведь некому — я единственная наследница.

— Отлично. Я так и думал, что вы примете именно такое решение. Ну что же, тогда я займусь подготовкой к вашей коронации. Надо провести ее как можно торжественнее — как в лучшие времена, и даже еще пышнее.

— Может, не надо? — засомневалась Катерина. — Сейчас не время устраивать роскошные торжества. Кругом столько горя, а мы будем праздновать… Да у нас сейчас и денег на это не хватит.

— Нет-нет, сейчас как раз самое подходящее время. А деньги найдем, не беспокойтесь.

— Если найдете — лучше уж их потратить на вооружение нашей армии. И горожанам помочь, вон их тут сколько голодных и бездомных…

— Не могу с вами согласиться. И вооружение, и помощь обездоленным — это всё, конечно, очень важно, но сейчас не менее важно поднять дух народа. Нужно, чтобы люди почувствовали: у них есть королева.

Подумав, Катерина поняла: Кендал прав. Предстоящая церемония означала нечто большее, чем просто приход к власти очередного монарха. Захватив столицу и свергнув правителя, враги отняли у эрафийцев то, что испокон веков составляло незыблемую основу их существования — родное государство, в служении которому многие видели высшую цель жизни. Это был тяжкий удар по самосознанию народа, не мыслившего себя без священной королевской власти. Теперь же, заново утверждая суверенитет Эрафии, требовалось показать: она будет существовать вопреки всем усилиям неприятеля, несокрушимая и могущественная, как прежде. И на то, чтобы продемонстрировать это и своим, и врагам, не стоило жалеть сил и средств. Единственное, на чём настояла Катерина — это на том, чтобы вместо всенародного пира, который по традиции устраивали прямо на улицах по окончании официальной церемонии, просто раздать нуждающимся продовольствие и лекарства. Но сама коронация должна была пройти подобающим образом — так, как она проводилась на протяжении последних нескольких столетий, в эпоху наивысшего расцвета Эрафии.

Когда Кристиан узнал о предстоящей коронации, он был удивлен и, похоже, несколько разочарован.

— Как, разве вы после войны не вернетесь в Энрот? — спросил он.

Катерина вдруг почувствовала угрызения совести. Подумать только — в далекой заокеанской стране у нее остались муж и маленький сын, а она с самого начала войны почти не вспоминала о них. Наверное, она была плохой женой и никуда не годной матерью. Еще бы — чуть не забыла, что у нее есть семья. Но сейчас ей действительно было не до этого.

— Нет, Кристиан, не вернусь, — сказала она. — Здесь я нужнее. В Энроте есть правитель, там могут обойтись и без меня.

— Простите, Ваше Величество, а как же у вас с Роландом будет? — нерешительно спросил Кристиан. — Он ведь ваш муж, как вы будете поврозь?

Катерина печально покачала головой:

— Что же делать, ему придется смириться с тем, что мы будем жить в разных странах. Я надеюсь, он поймет, что я не могла иначе. Мы будем встречаться, хотя, конечно, плыть из Энрота в Эрафию и обратно далековато. Впрочем, об этом пока рано рассуждать — сначала надо закончить войну.

Морган Кендал, руководивший подготовкой к коронации, сделал всё возможное, чтобы церемония вступления Катерины во власть прошла как можно торжественнее. Под звуки марша, исполняемого духовым оркестром, королева проследовала на белом коне по главным улицам города и подъехала к развалинам дворца. Посреди богато украшенной дворцовой площади в окружении почетного караула был установлен государственный флаг, справа от которого стоял облаченный в парадный мундир генерал Кендал, а слева — опирающийся на витой золоченый посох седовласый мужчина в белом одеянии священнослужителя. Катерина слезла с коня, по расстеленной через площадь красной ковровой дорожке подошла к знамени и отдала ему честь. Оркестр заиграл гимн Эрафии, Кендал строевым шагом приблизился к Катерине, возложил на ее голову корону и вручил старинный меч, издавна служивший символом королевской власти. Затем музыка смолкла, и Катерина, встав на колени перед флагом, произнесла слова присяги. С незапамятных времен все вступавшие на эрафийский престол произносили один и тот же текст, и, хотя он не совсем соответствовал нынешней ситуации, Катерина не сочла возможным изменить в нем ни единого слова.

— Клянусь пред землею и небом памятью предков моих, — говорила она звенящим от волнения голосом, — что не пожалею сил для того, чтобы во имя торжества Света приумножить богатство и могущество вверенного мне королевства, прославить его среди иных народов и обеспечить ему процветание и благоденствие. Я буду всегда действовать в интересах народа и заботиться о благосостоянии и счастье своих подданных. Обязуюсь хранить в чистоте завещанные предками идеалы чести, добра и благородства, утверждать и защищать Свет истиной веры. Я буду чиста в своих помыслах, справедлива в своих решениях и никогда не воспользуюсь данной мне властью в злых целях. Я не обману чаяний народа, не прогневлю пресветлых богов и не посрамлю славного имени династии Грифоново Сердце! Свет ради Силы, Сила ради Света!

Произнеся официальный текст и поцеловав знамя, Катерина выхватила фамильный меч, и, воздев его над головой, добавила — уже не по протоколу, а от себя:

— Соотечественники! Братья и сестры! Я прихожу к власти в тяжелый момент — может быть, самый тяжелый в истории нашей страны. Не знаю, смогу ли я стать достойной преемницей своего отца, но я сделаю всё для того, чтобы изгнать врагов и восстановить могущество Эрафии! Если потребуется, я отдам ради этого свою жизнь!

Она произнесла эти слова не на ступенях величественного дворца, зато в свите её стояли исполинские фигуры ангелов с белоснежными крыльями и грозными мечами — зрелище не менее величавое. Союз с этими могущественными созданиями сулил новую мощь стране, погруженной пока в военную смуту.

Затем к Катерине подошел священник. Он поднял вверх свой посох и замер, устремив лицо в небо и беззвучно шевеля губами. Закончив молитву, священник повернулся к королеве и, указывая на нее посохом, хрустальный шарик на конце которого озарился голубоватым сиянием, возгласил:

— О пресветлые боги наши, Арагур Создатель, Эрлоир Хранитель и Илвантай Судия! Вот новая правительница наша и заступница наша перед вами! Да снизойдет на нее ваше благословение!

Светящееся навершие посоха легко коснулось склоненной головы Катерины, и волнующее пьянящее ощущение разлилось по ее телу, пробирая до дрожи.

Следующей частью церемонии — и, по мнению многих эрафийцев, самой важной — была молитва новой правительницы за подданных. Вообще-то Катерина, при всём своем почтении к усвоенным с детства традициям культа Света, никогда не имела той глубокой и искренней веры, которой всегда так славился эрафийский народ. Конечно, она признавала существование некоего высшего разума, но, строя планы и принимая решения, всегда рассчитывала не на помощь потусторонних сил, а в первую очередь на себя. Но сейчас ей как никогда хотелось докричаться до богов, чтобы силой своей молитвы хоть немного склонить чашу весов в пользу Эрафии. Потому что понимала она: исход противостояния двух держав зависит не только от численности армий и силы оружия, но и от того, чья вера окажется сильнее, чьи молитвы будут более горячими и искренними. И, стоя посреди главной площади Стедвика с поднятыми вверх руками и устремленным в небо лицом, она страстно молила силы Света защитить эрафийский народ, вкладывая в обращенные к ним слова всю энергию своей души, всю свою боль и тревогу. Стоявшие вокруг воины и горожане смотрели на нее с благоговением и надеждой — ведь еще со стародавних времен среди эрафийцев бытовало убеждение, что молитвы правителя доходят до богов быстрее и действеннее, нежели слова простых людей.

А после окончания торжественной части коронации на площадь вышли музыканты, и для всех жителей города были устроены танцы, продолжавшиеся до позднего вечера. Темнеющее небо расцвечивали огоньки фейерверков, быстрые заводные мелодии сменялись протяжными и лиричными, галантные рыцари кружились в танце с простыми горожанками, седовласые старики с задумчивой улыбкой наблюдали за лихо отплясывающей молодежью. Всё было как в прежние, лучшие времена, и только чернеющие повсюду обугленные руины не позволяли забыть о войне.

Через некоторое время в Стедвик прибыл бракадский посол — седобородый старец, ветхий с виду, но с ясными пронзительными глазами и энергичными движениями. Встреча его с Катериной состоялась в бывшей городской таверне, которую, наскоро отремонтировав, приспособили под королевскую резиденцию. Трехэтажный дом из серого камня выглядел совершенно непритязательно, и лишь по флагу над крышей и страже у входа можно было догадаться, что здесь живет королева. Но выбирать было не из чего — здание таверны было одним из немногих, уцелевших при недавнем штурме города.

— Разрешите представиться, Ваше Величество. Уинстон Ламбер, посол Великого Визиря Бракады. Прежде всего, по поручению Гэйвина Магнуса и от себя лично поздравляю вас с освобождением столицы и с вашим вступлением во власть, — произнес посол. Слегка надтреснутый голос выдавал его возраст.

— Благодарю вас, — кивнула Катерина. — Передайте вашему государю мою признательность за оказанную помощь. Если б не ваши воины, мы бы вряд ли смогли освободить Стедвик. Положение было критическим…

— Будьте уверены, я непременно передам ваши слова Великому Визирю. Он очень рад, что вы, пройдя через такие трудности, всё же выстояли.

— Трудности еще далеко не закончились. Освобождение Стедвика — это только начало, вся борьба еще впереди. Но мы не остановимся, пока последний неприятельский воин не покинет нашу землю.

— Позвольте уточнить: это касается и ваших западных территорий? — Ламбер чуть прищурил глаза.

Катерина вздохнула:

— Сейчас главное — справиться с подземцами и криганами, которые хозяйничают в центре и на востоке нашей страны. Но я надеюсь, что со временем мы и западные земли отвоюем у варваров, хотя сделать это будет очень трудно. Сейчас на это просто нет сил.

— Вот как раз о западных землях я и хотел поговорить, — оживился посол. — Великий Визирь направил меня сюда именно для того, чтобы обсудить с вами эту проблему. Он устал от непрекращающегося конфликта между Крюлодом и Таталией, которые уже почти полгода не могут поделить вашу территорию. Крюлодские варвары пытаются вытеснить таталийцев, те тоже никак не хотят уступать. В Бракаде полно беженцев оттуда, да и вообще, эту бессмысленную войну давно пора заканчивать. Полагаю, что и вы заинтересованы в этом не меньше нашего.

— Разумеется, заинтересованы, речь ведь идет об исконно эрафийских землях, — слегка раздраженно ответила Катерина. — Но я же говорю — у нас сейчас сил не хватит поставить на место наших зарвавшихся соседей.

— Так мы вам поможем. Наш властелин уже направил свои войска на границу этого региона. Требуется лишь ваше согласие на операцию, ну и любая помощь лишней не будет. Особенно желательно получить хороших полководцев. Ваши командиры славятся умением вести войска.

Лицо Катерины просветлело: похоже, теперь, после освобождения Стедвика, бракадский правитель коренным образом изменил свое мнение о военных перспективах Эрафии и о целесообразности оказания ей помощи.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулась она Ламберу. — Я отправлю туда одного из лучших героев. Очень благодарна за предложенную помощь, буду ждать ваши войска на границе захваченной провинции.

— Что ж, думаю, через неделю можно начинать. Лучше не затягивать — сейчас варвары обескровлены недавними стычками, но если дать им время, могут получить подкрепления и пополнить свои ряды. Совместными усилиями мы должны с ними справиться.

Закончив разговор с послом, Катерина вызвала к себе Адель.

— Адель, я хочу поручить вам важное задание. Только что я говорила с послом Бракады. Они хотят прекратить конфликт Крюлода с Таталией и предлагают нам принять участие в этой операции. Честно говоря, отношения между варварскими странами меня мало волнуют, но это дает возможность восстановить наши западные границы.

— А разве мы можем отвлекаться от войны с Нихоном?

— Мы — нет, но вам придется. Пока Бракада согласна нам помочь — надо этим воспользоваться. Другого шанса может не быть. Войска будут в основном бракадскими, но они очень просят прислать опытного командира. Этим командиром будете вы, Адель.

— Как?! Я буду командовать целой армией? — воскликнула Адель, зардевшись от смущения.

— Я уверена, что вы справитесь. В предыдущих сражениях вы проявили себя действительно одаренным командиром. В ваших отрядах боевой дух всегда был на высоте, да и потерь было меньше, чем у других.

— Так ведь я магией пользуюсь. Это очень помогает.

— Не знаю, чем уж вы там пользуетесь, но ваши способности несомненны. Даже обидно, что вы столько лет зарывали свой талант в землю.

— Каким образом? — не поняла Адель.

— Сидели в монастыре вместо того, чтобы служить в армии. Вы же просто созданы для воинской службы!

Губы Адели тронула едва заметная печальная улыбка:

— Нет, я не для этого создана. Кровь, убийства — это всё не по мне. Куда как лучше спокойная жизнь в обители, — Адель мечтательно вздохнула. — Как там красиво певчие поют — заслушаешься… А по праздникам сёстры облачаются в белые одежды и обходят со свечами вокруг храма, и лица у всех такие светлые, умиротворенные… Вот кончится война — и я с удовольствием удалюсь опять в какой-нибудь монастырь. Но сейчас, конечно, выполню свой долг до конца. Защита отечества — это святое. Можете положиться на меня, я не подведу.

— Знаю, что не подведете, — ободряюще улыбнулась Катерина. — Удачи вам в предстоящих битвах… Кроме того, я даю вам ещё одно поручение, поскольку вы прирожденный дипломат. На западную границу придется скакать кратчайшим путем, но обратно возвращайтесь не торопясь. Посетите всех лордов в западной части Эрафии и напомните им о присяге, которую они приносили эрафийской короне. Я понимаю, после смерти короля было смутное время, лорды спасали себя и свои земли кто как мог, и мы не вправе винить их за это. Но теперь держава восстановлена, и пора им вернуться к своим обязанностям. Никакого произвола, строгое соблюдение законов, своевременная уплата налогов и поставка рекрутов. Я уверена, что вы наилучшим образом донесете эти идеи до наших аристократов.

— Я сделаю это, Ваше Величество!

— Не сомневаюсь. Боги вам в помощь, Адель!

Катерина ждала вестей от Адели, но вести пришли не с запада, а с востока. Из Эофола прибыл гонец от Люцифера Кригана, лидера клана Крилах. В таверну к королеве его доставили сильно помятым — увидев у городских ворот рогатого краснолицего демона, часовые набросились на него со всей яростью, не желая слушать никаких объяснений, и лишь вид выпавшего из его кармана письма на имя Катерины охладил их пыл. В письме Люцифер заявлял, что держит в плену Роланда, и требовал миллион золотых за сохранение его жизни.

Когда Катерина прочла послание криганского лидера, первым ее чувством была досада. Только этого ей еще и не хватало! Сейчас, когда все силы и средства должны быть направлены на борьбу с захватчиками, придется отвлекаться от основной задачи и изыскивать где-то неимоверную сумму для спасения незадачливого мужа! И где, интересно, взять столько денег? Даже в расцвете могущества Эрафии было нелегко бы пожертвовать столько золота — а уж сейчас, когда страна изнемогает в войне, треть территории оккупирована, а другая треть лежит разоренной, это совершенно немыслимо. И тут же жаркая волна стыда прокатилась по телу королевы и стиснула сердце. Стыд происходил от осознания того, что Роланд был почти вытеснен из её жизни перипетиями войны. Он любил ее беззаветно, всем сердцем, и, как истинный рыцарь, отдавался любви без остатка. А она? Чем она отвечала на эту великую любовь? Вроде бы и любила мужа, и искренне уважала, и с чистым сердцем делила с ним и славу, и почести, и трудности… Но вот она оказалась на родине в тяжкую минуту и ввязалась в почти безнадежную войну, и уже маячит победа — но часто ли она вспоминала о Роланде среди всех этих боев и маневров? Понятно, что сейчас ей не до него, но всё-таки, всё-таки…

Немного успокоившись, Катерина погрузилась в размышления. Разумеется, оставлять Роланда в плену было нельзя. Но о выкупе не могло быть и речи. И не только из-за того, что Катерина не имела ни малейшего желания идти на какие-либо сделки с бесчестными дьявольскими тварями. Даже если бы она и смогла собрать такую запредельную сумму и, пренебрегая голосом разума и принципами морали, передала бы это огромное богатство в руки противника — где хоть какие-то гарантии того, что Роланд получит свободу? Как, наконец, убедиться, что это вообще правда, а не наглая издевка врагов? Гнев застил глаза королеве, и она приказала вывернуть посланца наизнанку, но дознаться правды — хоть и отдавала себе отчет в том, что грубо нарушает рыцарский кодекс. Добытые сведения гласили, что Роланда держат в столице клана Крилах, Клисиве, у самой границы с Эрафией. Подумав, Катерина решилась на набег. Она понимала, что ее план опасен в том числе и для самого Роланда, но иного выхода не видела. Готовить вторжение не было ни сил, ни тем более времени — кригане могли в любой момент перевезти пленника в другое место. Партизанский рейд виделся единственной возможностью — его можно было совершить быстро. Это задание королева поручила Джелу, приняв во внимание его непревзойденное искусство ведения партизанской войны. Катерина отправила Джелу с Лесной Гвардией на эофольскую границу и послала гонца в АвЛи за обещанной помощью.

Менее чем через месяц Джелу вернулся в Стедвик — без Роланда, но с рыцарем из его свиты. Рыцарь не держался на ногах, так что его принесли на носилках, всё тело его было в синяках и ссадинах. Джелу тоже выглядел помятым и потрепанным, волосы были опалены огнем, а лицо покрывали волдыри от ожогов.

— Где Роланд? Что с ним? — с упавшим сердцем спросила Катерина.

— В темнице был только вот этот рыцарь, — сказал Джелу, указывая на лежащего в беспамятстве воина. — А короля не нашли.

Катерина облегченно вздохнула. К счастью, ее худшие опасения не оправдались: по крайней мере, Роланд не погиб при штурме.

— Когда мы прибыли в Спорные Земли, нас там уже ждали авлийские союзники, — начал свой рассказ Джелу. — И еще мы смогли завербовать многих местных жителей — и людей, и эльфов. В общем, отряд получился приличный. С демонами больших проблем не было — они оказались не готовы к вторжению. Город, правда, был неплохо защищен, но ничего, справились. Ворвались в темницу, освободили узников, но Роланда там не оказалось. То ли его успели куда-то перевезти, то ли он с самого начала содержался не в Клисиве, а где-то еще. А Люцифер с прихвостнями сбежал через какое-то странное сооружение, ну, вроде арки с пламенем внутри. Я не знаю, куда она ведет — мы не решились туда сунуться.

Заметив, что Катерина сочувственно разглядывает его ожоги, Джелу махнул рукой:

— Да ерунда. Не обращайте внимания. Темницу сторожили ифриты, а они огнем жгутся, гады. Ничего, заживет…

Освобожденным рыцарем занялись лекари, и к вечеру он уже смог поведать Катерине о подробностях пленения ее мужа, хоть и был очень слаб. Как выяснилось, рыцаря звали Алексом, и он был оруженосцем Роланда. Алекс рассказал, что отборная дружина энротского короля легко опрокинула криган, и, беспощадно избивая встреченные отряды дьявольских созданий, прошла почти до самой деревни Сладкая Вода, откуда, собственно, и началось вторжение демонов в Энрот. Там на Роланда навалилась огромная орда криган, возглавляемая впервые встреченными дьяволами, он потерпел поражение и был вынужден отступить. А затем его армия была перебита из-за предательства некоего Сулмана, имя которого спасенный произносил с ненавистью и презрением. Роланда и немногих выживших схватили и переправили в Эофол, где рассадили по клеткам, судя по описанию, точно таким, какие видела Катерина в шаре бракадского прорицателя — уж не была ли это та самая темница?

— Вы были вместе с Роландом? — спросила королева.

— Нет, нас всех сунули в одну темницу, но в разные клетки. Видеть мы друг друга видели, но говорить не могли… да и сил на разговор не всегда хватало…

— Сильно били?

Алекс опустил глаза:

— Если бы просто били — было бы легче. Воин умеет переносить боль и раны. У них какие-то дьявольские пыточные устройства. Садят, например, перед зеркалом, привязывают к креслу и уходят. Факелы уносят, наступает тьма, потом из зеркала вырывается пламя… — рыцарь замолк, лицо его потемнело и исказилось гримасой боли, он задыхался. — Я не могу этого описать… Адская боль… прямо кожу живьем сдирают… но потом… когда уже беспамятного… притащат и бросят в клетку… раны исчезают… только боль остается. Сами видите — синяки, ссадины, волдыри… ничего страшного, только боль! Ничего не спрашивали… ничего не требовали… только мучили!

— Роланда тоже так истязали? — Катерину душили слезы и гнев.

— Наверняка. Уводили всегда одного, как и всех нас, и приносили бесчувственного… Но он крепок, потому и выжил, когда остальные умирали… один за другим.

— И что же с ним случилось?

— Не знаю, Ваше Величество, — покаянно потупился Алекс. — После очередной пытки я очнулся уже на носилках, среди моих доблестных освободителей. Я никогда не забуду этого счастья — они спасли меня!

Глаза рыцаря сияли восторгом и облегчением, а Катерина не могла смотреть в них — её муж оставался в лапах дьяволов, и никому не было известно, когда закончатся его мучения. Было ясно как день, что Люцифер позаботился прихватить с собой важного пленника — мало того, что он был королем Энрота, налет эрафийцев ясно показал, что королева на многое готова, лишь бы освободить мужа. Сколько же пыток ещё ждет Роланда! Но сделать ничего нельзя…

Освобождением Стедвика началось постепенное изгнание нихонских захватчиков с территории Эрафии. Катерина поначалу командовала из Стедвика, а когда линия фронта отодвинулась на восток, королева присоединилась к действующей армии, оставив вместо себя в столице генерала Кендала. Получая всё возрастающую помощь западных и вновь отвоеванных провинций, эрафийская армия освобождала всё новые и новые земли. Криганские воеводы больше не высовывали носа за границы Эофола, лишь отдельные банды дьявольских тварей продолжали бродить по эрафийским землям. А вот армии Нихона сражались упорно, постоянно возникая на уже освобожденных территориях из подземных туннелей и нападая с тыла.

Сначала, мягко говоря, неприятным сюрпризом прозвучало сообщение гонца, прибывшего с южного побережья. Вновь появившиеся там нихонцы, напав врасплох, захватили Кариатид и еще два города этой провинции — Мирхeм и Плинт.

— Да что ж это такое? Их там что, не ждали? Неужели выходы из туннелей не охранялись? — допытывался у королевы Оррин, к тому времени уже вернувшийся в строй после ранения на Грифоновом Утесе. Эта новость привела его в неописуемую ярость, тем более что речь шла о его родном городе.

— Охранялись, конечно. Но, видимо, недостаточными силами, — хмуро ответила Катерина, раздосадованная не меньше его. — Врагов пришло слишком много. Кто же знал, в каком количестве их ждать? Отслеживать их перемещения по подземельям очень трудно.

— Черт бы побрал эти их вонючие туннели! Насколько всё было бы проще, если б их не было! — воскликнул Оррин, гневно сверкая глазами.

Катерина лишь вздохнула. Что она могла ему ответить?

Оррин во главе большого отряда стрелков был отправлен на южное побережье, после упорных боев отбил у противника все три города и по распоряжению Катерины остался там со своим отрядом защищать приморскую провинцию от повторных вторжений. Но вскоре нихонцы объявились и в другом месте, захватив город, находящийся примерно в сотне верст к востоку от Стедвика — в области, откуда они давно уже были изгнаны. И снова пришлось возвращаться назад, освобождать город и очищать еще и подземелья.

И еще не раз враги обнаруживались повторно то в одном, то в другом, казалось бы, надежно контролируемом районе, вынуждая отвлекаться на то, чтобы выбивать их оттуда вновь. Чувствуя, что война складывается не в их пользу, нихонцы теперь зверствовали на захваченных территориях пуще прежнего — большинство деревень там были превращены в обугленные развалины, а их жители посажены на колья или повешены. Королева ходила мрачной и раздраженной, да и ее воины заметно приуныли: ощущение скорой победы, витавшее в воздухе в первые недели после освобождения столицы, сменилось пониманием того, что война может затянуться очень надолго. В самом деле, уже четыре месяца прошло с тех пор, как врагов изгнали из Стедвика, а конца ей до сих пор не было видно. Все уже устали воевать, но что еще оставалось делать?

Однажды на рассвете Катерину разбудил приближающийся шум, в котором всё явственнее слышался лязг оружия и крики воинов. Королева встала и направилась к выходу, чтобы выяснить, что происходит. И тут ее чуть не сбил с ног ворвавшийся в палатку растрепанный Кристиан с лихорадочно горящими глазами.

— Кристиан, что там такое? — воскликнула Катерина.

— Враги! Они напали на наш лагерь!

— Силы небесные, откуда? Уж здесь-то их точно не было!

— Да кто ж их знает, откуда? Вот ведь… — Кристиан непристойно выругался и тут же, спохватившись, добавил:

— Простите, Ваше Величество…

— Да ничего, ничего… У меня у самой приличных слов уже не хватает!

На ходу надевая шлем, Катерина выбежала из палатки и увидела, как ее воины бьются с большим отрядом нихонцев. В глаза сразу бросилось значительное численное превосходство врага. Раздумывать было некогда. Схватив меч и вскочив на коня, королева бросилась в самую гущу сражения.

Тут же на нее налетела целая стая гарпий, окружив ее плотным кольцом. Настырные создания атаковали со всех сторон; пронзительно крича и скрежеща когтями по стальной кольчуге, они норовили клюнуть в незащищенные кисти рук, и Катерина еле успевала отмахиваться от них мечом. Одна из гарпий впилась когтями в глаза коня, тот истошно заржал, взвился на дыбы и опрометью понесся прочь, остервенело мотая головой в попытке стряхнуть пернатую тварь. Катерина изо всех сил вцепилась в поводья, но в седле не удержалась — обезумевший конь, в очередной раз взбрыкнув, сбросил ее на землю и ускакал. Потирая ушибленное бедро, Катерина стала с трудом подниматься, но тут чье-то шумное сопение за спиной заставило ее обернуться — и, завидев бегущих к ней с топорами наперевес двух дюжих минотавров, она мигом вскочила на ноги. Тело среагировало быстрее, чем мозг — прежде, чем Катерина сполна осознала опасность, ее меч уже рубанул наотмашь по шее быкоголового монстра, занесшего над ней топор. Из раны хлынула кровь, враг выронил оружие и с хрипом упал, выпучив глаза и хватая ртом воздух. Тут подоспел и второй минотавр, но Катерина уже поджидала его, держа меч наготове. Схватка выдалась долгой и утомительной. Противник яростно размахивал тяжеленным топором, один удар которого мог бы уложить Катерину наповал, но ей всё время удавалось уворачиваться — сказывались навыки фехтования, приобретенные еще в юности. В то же время вражескому воину явно не хватало гибкости и ловкости, чтобы вовремя уклоняться от меча. Он был уже несколько раз ранен, но всё еще держался на ногах. Наконец после очередного удара истекающий кровью минотавр с грохотом повалился на землю. Катерина, совсем выбившаяся из сил, остановилась перевести дух. Внезапно в небе мелькнула зловещая тень и послышался резкий свист крыльев. Королева подняла голову — и, оторопев, замерла: прямо на нее, блестя черной чешуей, пикировал дракон — далеко не самый крупный из виденных ею, но всё равно грозный. Расправив перепончатые крылья и выпустив хищные когти толщиной в полтора человеческих пальца, чудовище стремительно снижалось, и Катерина успела лишь выставить вверх меч, целясь в нависшее над ней брюхо. Однако, ударившись о твердую, как камень, чешую, лезвие переломилось пополам. «Неужели конец? — молнией мелькнуло в голове. — Как глупо!». Упав на одно колено, она попыталась заслониться руками, но мощный удар крыла опрокинул ее наземь, лицо обожгла волна смрадного пламени, и острые стальные когти вонзились в тело, нещадно раздирая его. Катерина закричала от нестерпимой боли, а монстр, заглушая ее крики утробным рычанием, всё рвал и рвал ее плоть, скаля зубы и яростно сверкая огромными желтыми глазами.

Эту картину увидел оказавшийся рядом лорд Хаарт — и, не колеблясь ни секунды, решительно устремился к дракону, увлекая за собой отряд рыцарей с копьями, мечами и луками. Чудище бросило истекающую кровью жертву и налетело на лорда. Со всех сторон на дракона посыпался град стрел, с воинственными криками выпускаемых лучниками, но большинство из них отскакивали от непробиваемой чешуи, не причиняя вреда. Монстр, бешено размахивая крыльями, кидался на лорда, но тот каждый раз ловко проскакивал мимо. Он пытался вонзить меч между чешуями дракона, и иногда это удавалось. Наконец длинный окровавленный меч лорда вонзился чудищу в глаз. Обезумевший от боли дракон на время пришел в замешательство — и лорд пронзил ему и второй глаз. С громоподобным рыком ослепленный зверь взлетел в воздух, попытался вновь броситься на лорда — и с размаху врезался в землю. Эрафийские воины обступили бьющегося в судорогах дракона и добили его мечами и копьями.

Тяжело дыша и раскрасневшись от возбуждения, лорд обернулся к своим людям и резким движением руки указал на лежащую без сознания истерзанную королеву:

— Ну, что уставились? К целителям ее! Быстро!

И снова бросился в бой.

Придя в себя в санитарной палатке, Катерина увидела встревожено склонившихся над ней Кристиана, лорда Хаарта и других офицеров.

— Ну, что там? Как? — простонала она, превозмогая боль.

— Ничего хорошего — ответил Кристиан, еще более мрачный и удрученный, чем обычно. — Отступить пришлось — вы же сами видели, насколько их больше. И, главное, они напали неожиданно.

— Как же так? Откуда они здесь взялись, поблизости нет ни одного выхода из подземелья…

— Долго ли было его выкопать, — хмуро пробормотал Кристиан.

Катерина чуть не взвыла от бессильной ярости. Ну неужели хитроумной тактике проклятых нихонцев ничего нельзя противопоставить?

— Нет, так больше не может продолжаться… С этими туннелями надо что-то делать! — королева со злостью хватила кулаком по матрасу, на котором лежала, и лицо ее тут же исказилось болезненной гримасой — раны дали о себе знать.

— О, не волнуйтесь так, Ваше Величество! — горячо воскликнул лорд Хаарт. — Клянусь всем святым, мы непременно решим эту проблему!

Ночью Катерина стонала и металась, страдая от мучительной боли, не поддающейся действию обезболивающих заклинаний; кроме того, у нее был сильный жар. Но не только это мучило и не позволяло заснуть. Всю ночь ей не давали покоя неотвязно крутящиеся в голове мысли о проложенных врагами туннелях, о незаметных передвижениях нихонских отрядов под землей и их многочисленных ударах в тыл… Нет, правильно она вчера говорила — с этим действительно надо что-то делать! Дальше терпеть такое положение нельзя, вчерашние события показали это со всей очевидностью. Похоже, подземные коммуникации охватывают чуть ли не всю территорию Эрафии — во всяком случае, туннели обнаруживаются в каждой освобождаемой области. И когда только нихонцы успели их выкопать, ведь это же огромная работа… Впрочем, это сейчас не столь уж важно. А важно вот что: если сеть вражеских подземных дорог так велика — значит, наступление только по поверхности не даст должного эффекта. Надо сменить тактику, надо идти не только поверху, но и по подземельям, вынуждая врагов отступать по их же туннелям. Конечно, людям будет тяжело и непривычно передвигаться под землей — это же не нихонцы, которые чувствуют себя там как дома. Но что же делать — придется терпеть эти неудобства… Чем дольше Катерина думала, тем яснее ей становилось: добиться победы, не пользуясь подземными ходами противника, будет крайне затруднительно, и в этом случае война может продлиться еще не один год…

Наутро, тщательно осмотрев раненую, лекари признали ее состояние весьма тяжелым. У королевы было сломано два ребра, сильно обожжено лицо, а плоть во многих местах разодрана до костей. Она нуждалась в серьезном лечении, которое невозможно было обеспечить в полевых условиях. Катерину следовало отправить в столицу. Когда ей сообщили об этом, она сперва сопротивлялась, но затем и сама поняла, что в нынешнем беспомощном состоянии будет только мешать своему войску. Она должна была кому-то передать командование, и возникал вопрос, кому именно. Катерина видела всего двух достойных кандидатов — Кристиана и лорда Хаарта. Она долго думала, кого из них предпочесть — и выбрала Кристиана. Несомненно, лорд Хаарт во многих сражениях проявил себя истинным героем. Он был способным командиром и доблестным воином, отважным и безжалостным к врагам. Катерина не забывала и о том, что именно он спас ее из когтей дракона. И всё-таки что-то мешало ей полностью доверять этому лорду. Что именно — она и сама не могла объяснить. Временами в его взгляде проскальзывало что-то нехорошее, отталкивающее, что-то такое, что заставляло насторожиться. В то же время в Кристиане она была полностью уверена. Этот человек был с ней с самого начала войны и, движимый чувством рыцарского долга, доблестно сражался за чужую страну как за свою собственную. Катерина могла полностью положиться на этого рыцаря, высоко ценимого ею за храбрость и верность принципам чести. Правда, зачастую ее раздражал мрачноватый характер Кристиана и его весьма пессимистичное отношение к происходящему. Но в последнее время она стала понимать: это не столько пессимизм, сколько честная и мужественная оценка ситуации. Этот человек никогда не терял голову и, принимая решения, не поддавался излишним эмоциям и не выдавал желаемое за действительное. Всегда готовый к худшему, он оставался спокойным даже в самых критических ситуациях, трезво и открыто смотря в лицо опасности.

На следующий день, назначив Кристиана командующим восточным фронтом и передав ему свое распоряжение гнать неприятеля одновременно по поверхности и по туннелям, Катерина в сопровождении лекарей и под охраной небольшого отряда рыцарей отбыла в Стедвик.

Когда королевская карета, медленно двигавшаяся по улицам столицы, въехала в центральную часть города, один из сидевших в ней рыцарей, выглянув в окно, с восхищением произнес:

— Вот это да! Уже дворец отстроили, даже лучше прежнего.

— Дайте посмотреть, — попросила Катерина.

Ей помогли приподняться, и она увидела одиноко стоящий среди развалин новенький дворец, радующий глаз яркостью свежих красок. Его центральная часть с высоким парадным крыльцом и позолоченным гербом на фронтоне была уже полностью отстроена, и только у одетых в леса стен боковых флигелей еще суетились рабочие. По-видимому, восстановление города решили начать именно с дворца. Карета остановилась у парадного входа, где уже собралась большая толпа людей, желающих увидеть королеву. Лекари хотели переложить Катерину на носилки, чтобы внести ее во дворец, но она сказала:

— Нет, я пойду сама. Люди же смотрят. Помогите мне встать.

Морщась от боли, она с трудом поднялась и нетвердой походкой медленно вышла из кареты, поддерживаемая двумя рыцарями. Каждый шаг давался в муках, но на пороге дворца она еще нашла в себе силы улыбнуться и приветственно помахать рукой столпившимся на площади горожанам. И лишь после того, как за ней затворилась входная дверь, Катерина со стоном повисла на руках сопровождавших ее воинов.

Надежды Катерины на скорое возвращение на фронт оказались несбыточными. Глубокие рваные раны от драконьих когтей заживали плохо, воспалялись и сильно болели. Придворные врачи уверяли ее, что серьезной угрозы для жизни нет, но при этом призывали запастись терпением для длительного лечения. По их словам, для выздоровления ей прежде всего требовался полный физический и душевный покой. Вынужденная бездеятельность тяготила Катерину, не привыкшую к праздному времяпровождению, но еще хуже было другое: ей ничего не сообщали о ходе военных действий. На все ее настойчивые просьбы рассказать о положении на фронте генерал Кендал лишь разводил руками, ссылаясь на запреты целителей. Подобная скрытность вызывала у королевы самые худшие подозрения, и если врачи рассчитывали таким образом оградить ее от лишних волнений, то они глубоко ошибались — какое уж тут душевное спокойствие, когда из-за отсутствия информации в голове роятся предположения одно страшнее другого? Видя, как тревожится их пациентка, лекари в конце концов сдались, и ей стали доставлять самые свежие и подробные сообщения обо всём происходящем.

На восточном фронте Кристиан постепенно теснил нихонцев к океану, хотя и испытывал при этом серьезные трудности и нес ощутимые потери. Большим утешением были вести с запада, от Адели. Там дела шли намного успешнее. Это было естественно: и Крюлод, и тем более Таталия никогда не имели сильной армии, многочисленность воинов не возмещала отвратительной организации, а полководцы блистали храбростью и бойцовскими, но не тактическими и тем более не стратегическими талантами, к тому же их затянувшаяся война друг с другом ослабила и тех, и других. При этом ни степные, ни болотные варвары никак не ожидали угрозы со стороны Эрафии, увязшей в долгой и кровопролитной войне с Нихоном, о Бракаде же вовсе не думали, привыкнув принимать традиционное миролюбие магов за слабость. Теперь же варвары бесславно отступали, не в силах оказать серьезного сопротивления. Вскоре с таталийскими захватчиками было покончено; крюлодцы еще упирались, но и у них уже не было никаких шансов.

Через некоторое время после того, как таталийская армия была выбита с территории Эрафии, к Катерине зашел чем-то сильно рассерженный генерал Кендал. Глаза его недобро сверкали, лицо было красным от возмущения.

— В чем дело, генерал? — спросила Катерина, не привыкшая видеть его таким.

Кендал желчно усмехнулся:

— Да этот мерзавец просит о переговорах с вами…

— Какой мерзавец?

— Таталийский король, эта вероломная тварь. Хочет, видите ли, возобновить соглашение о ненападении, которое он когда-то подписал с вашим отцом. Ну, конечно — хороший удар по его хваленой армии сразу прочистил память, и он тут же вспомнил об этом соглашении! Что нам теперь с ним делать? Послать куда подальше?

— Нет, не надо. Пускай приезжает. Я приму его.

Несмотря на все усилия целителей, интенсивно пичкавших Катерину различными снадобьями, чтобы поскорее привести ее в удовлетворительное состояние, в день прибытия короля Таталии она чувствовала себя плохо. Не в силах дойти до тронного зала, она приняла гостя в спальне, лежа в постели. Войдя в комнату, таталийский король, пожилой крепкий человек-ящер, учтиво поклонился.

— Разрешите представиться. Тралосск Третий, правитель Таталийского королевства.

— Рада вас приветствовать. Я бы приняла вас подобающим образом, но сами видите — раны не позволяют мне встать с постели.

— Примите мое сочувствие, королева. Я желаю вам скорейшего выздоровления. Надеюсь, вас ранили не мои воины?

— Вы полагаете, это могли быть они? — спокойно уточнила Катерина.

— Нет-нет, что вы? Ни в коем случае, — ящер явно оказался не готов к такому вопросу.

— Что ж, это действительно не они… А вот несколько тысяч моих подданных в западных провинциях были убиты именно ими.

— Я уверяю вас, что это больше не повторится! — пылко воскликнул Тралосск, прижав руки к груди. — Если вы помните, прежде между нами существовало соглашение о ненападении, и я готов его возобновить.

Катерина едва сдержала раздражение:

— Да, у нас было такое соглашение — и что же? Пока вы были уверены, что мы сможем защитить свои земли, вы не лезли. А как только у моего народа возникли проблемы с нихонскими захватчиками, тут же нанесли удар в спину. Какой смысл заключать соглашения, если вы их не соблюдаете?

Тралосск виновато потупил взор:

— Я всё понимаю, но и вы попытайтесь понять меня. Мы вовсе не хотим никаких войн, но нас вынуждает к ним острая необходимость расширения территории. Вы же знаете — у нас одни болота, нормальной земли мало, а население всё растет и растет.

Катерина покачала головой:

— И поэтому вы сочли лучшим выходом нарушить мирный договор? Воспользоваться нашими трудностями и отхватить себе кусок территории? А кто поручится, что в следующий раз вы опять не задумаетесь о такой возможности?

— Это была моя ошибка, и клянусь своей честью, что ничего подобного больше не допущу. Мы уже убедились, что с вами воевать бесполезно. Если мы ничего не добились даже сейчас, когда ваше положение столь бедственно, то что же будет потом, когда вы восстановитесь после войны с Нихоном? Нет уж, больше мы на ваши земли посягать не станем.

Катерина внутренне усмехнулась. Похоже, сейчас Траллоск говорил совершенно искренне.

— Вот и отлично, — удовлетворенно кивнула она. — И мы на ваши — тоже. Мы никогда не желали войны с Таталией, несмотря на все разногласия, которые у нас с вами возникали.

— Значит, договорились? Подписываем соглашение? — приободрился ящер.

— Подождите, — Катерина сделала останавливающий жест рукой. — Ваша честь, конечно, стоит дорого, и всё же мне нужны от вас некоторые гарантии. А то ведь будущие правители могут и не оценить вашей решимости.

Лицо Тралосска едва уловимо напряглось.

— Чего же вы просите?

— Ну, во-первых, компенсации ущерба, который вы нам нанесли. Один из пунктов договора будет состоять в том, что Таталия обязуется выплатить Эрафии триста тысяч золотом и по триста мер древесины и руды. Во-вторых, в договоре будет указано, что Таталия отводит свои армии на сто верст от границ, оставляя лишь небольшие гарнизоны. В случае нарушения последнего условия Эрафия может считать договор расторгнутым вследствие попыток Таталии начать новую войну, после чего действует соответствующим образом. — Катерина посмотрела прямо в глаза Тралосска. — Это будет справедливо, вы согласны?

— Согласен, — торопливо закивал головой таталийский правитель.

— Хорошо. К завтрашнему дню я со своими советниками подготовлю проект соглашения, и мы его подпишем.

Попрощавшись с Тралосском, Катерина вызвала к себе Кендала и стала диктовать ему текст документа, который предстояло подписать. Когда она дошла до суммы, которую должна была заплатить Таталия, генерал не смог скрыть удивления.

— В чем дело? — спросила Катерина. — Что-то не так?

— Да нет, это, конечно, вам решать… Но мне кажется, с них можно было стребовать больше.

Катерина вздохнула.

— Если больше, то они могут отказаться платить. И что нам тогда делать? Воевать с ними, что ли? Я боюсь, после всех этих событий у нас вообще не останется сил с кем-то воевать… Сами видите, я потребовала столько, чтобы полностью отстроить три города, кроме ртути, серы и других редких ресурсов — их в Таталии мало. Так что выстроим на границе три отлично укрепленных форпоста за деньги таталийцев и обезопасим себя с этой стороны.

Теперь для восстановления западных границ осталось только закончить войну с Крюлодом. Катерина долго не получала известий с западного фронта и уже начала беспокоиться: всё ли там в порядке, да и вообще, жива ли Адель? И вот однажды в спальню к королеве с сияющим видом влетела служанка, обычно доставлявшая ей письма.

— Ваше Величество, варваров разбили! — выпалила она, потрясая в воздухе запечатанным конвертом.

Поймав вопросительный взгляд Катерины, женщина принялась обяснять:

— К нам тут гонец прискакал с запада, привез вот это письмо, я его, понятное дело, расспросила, что там и как, а он говорит — всё, победа! Наконец-то! Знаете, у меня ведь близ крюлодской границы мама в деревне осталась, старенькая совсем, я ее год не видела, а теперь смогу к ней наведаться! Вы ведь меня отпустите, правда?

— Конечно, поезжай, — улыбнулась королева.

— Ой, спасибо, Ваше Величество! — утерев рукавом выступившие на глазах слезы радости, служанка сунула ей в руки конверт и нетерпеливо выбежала за дверь.

Послание оказалось от Адели, и писала она следующее:

«Ваше Величество!

Рада сообщить вам, что с божьей помощью крюлодские завоеватели полностью изгнаны с наших земель. Они сражались упорнее, нежели таталийцы, и всё же оказались бессильны против воинского и магического искусства наших бракадских союзников. Решение Великого Визиря помочь нам в этой войне — воистину подарок небес. Потери у нас были совсем небольшими, в сравнении, конечно, с теми, что мы несем едва ли не в каждом бою с нихонцами. К сожалению, этого нельзя сказать о населении освобожденных провинций — крюлодцы дотла сожгли четыре города, а жители многих деревень частью перебиты ими, а частью уведены в рабство. Но, как бы то ни было, теперь иноплеменная погань более не сможет бесчинствовать на священных землях Эрафии. Что же до меня, то я продолжаю выполнять ваше поручение — призываю лордов к подчинению короне, и каждый день молю богов, чтобы они скорее даровали нам победу над нихонскими супостатами. Надеюсь, пресветлые Эрлоир Хранитель и Илвантай Судия услышат мои молитвы».

Катерина удовлетворенно отложила письмо в сторону. Ну вот, хотя бы на западные земли пришел долгожданный мир. Хотя бы там больше не будут бедствовать и погибать люди, и многие, подобно ее служанке, смогут наконец встретиться с родными и близкими, с которыми разлучила их эта война. И, само собой, приток рекрутов и ресурсов с освобожденных территорий должен приблизить победу над главным врагом. Надо будет наградить Адель, она заслужила это в полной мере. Жаль всё-таки, что она намеревается по окончании войны вновь уйти в монастырь. Ну пусть не лежит у нее душа к ратному делу, но ее недюжинные способности могли бы найти достойное применение на дипломатическом или каком-нибудь ином поприще. Катерина была бы рада оставить девушку при дворе, тем более что та нравилась ей и чисто по-человечески, но что же делать — у каждого свой путь, и если уж Адель решила посвятить себя служению богам, значит, так тому и быть.

По случаю победы Катерина распорядилась вывесить в городе флаги и устроить фейерверк. Вечером в небе над Стедвиком засверкали, переливаясь разными цветами, яркие огни. Королева поднялась с постели и, тяжело опираясь на трость, подошла к окну. Дворцовая площадь была полна народу, люди обнимались, поздравляли друг друга. Сквозь приоткрытое окно до слуха доносились оживленный гомон толпы и восторженные возгласы, сопровождающие каждый залп фейерверка. Катерина вздохнула. Разгром варваров — это, конечно, хорошо, но когда же наконец настанет время праздновать окончательную победу над Нихоном?

А менее чем через две недели она получила такое письмо от Кристиана:

«Ваше Величество!

Теперь мы, наконец, знаем, как нихонцы сумели столь быстро и беспрепятственно захватить Эрафию. Масштабы системы их подземных коммуникаций поражают воображение — сейчас уже возможно в полной мере оценить ее размах. Как удалось выяснить, еще задолго до нынешней войны эрафийские подземелья были колонизированы выходцами из Нихона. Врагам, проникшим на территорию страны через туннели, проложенные для этого под Нихонским проливом, не составило большого труда привлечь колонистов на свою сторону, после чего осталось лишь объединить уже существовавшие подземные дороги в одну сеть. Это позволило неприятелям наносить удары одновременно в нескольких местах, сохраняя элемент неожиданности, из-за чего эффективно сопротивляться им было практически невозможно. Кроме того, они значительно превосходили эрафийскую армию по численности и постоянно получали через туннели подкрепление из Нихона. С учетом всего этого остается лишь удивляться, как нам удалось удержать хотя бы часть территории. Скажу честно: я с самого начала не верил в возможность благополучного исхода этой войны. Но теперь ситуация изменилась. Обнаружив главный туннель, ведущий из Нихона на территорию Эрафии, мы готовы гнать по нему противника обратно. И ничто уже не сможет нам помешать. Победа будет за нами, и она уже близка!».

Дочитав письмо, Катерина едва сдержала торжествующий крик. «Победа уже близка!» — песней звучали в мозгу слова Кристиана. Если бы позволяло здоровье, она бы, пожалуй, пустилась в пляс по комнате или изрубила все тренировочные манекены. Оставаться в Стедвике было уже невтерпеж, и, несмотря на протесты врачей, королева, не долечившись, отправилась на фронт. Но, пока она туда добралась, всё уже практически закончилось. Нихонцев оттеснили к самому морю, оставалось освободить лишь несколько городов и деревень на восточном побережье. Долгая изнурительная война подходила к концу — это чувствовалось по настроению эрафийских воинов и местных жителей, по их измученным, но сияющим радостью лицам, по разговорам о планах на будущее. Казалось, сам воздух был пронизан неуловимым ощущением приближающейся победы.

— Вы уж там поскорей побейте супостатов-то этих, — просила сгорбленная сухощавая старушка, вышедшая встречать королеву, когда та проезжала через недавно отбитую у нихонцев деревню. — А то мне внучкиной свадьбы надо дождаться. Она еще год назад замуж собиралась, да война помешала — жених на фронт ушел. Я уж каждый день молю богов, чтоб вернулся целым и невредимым, да и мне чтоб дожить до их свадьбы-то…

Катерина приобняла старую женщину за плечи:

— Давайте надеяться, что боги вас услышат. А мы сделаем всё для того, чтобы победа пришла поскорее. Вот увидите — вы еще и на свадьбе погуляете, и правнуков понянчите.

В выцветших глазах старухи блеснули слезы:

— Спасибо, Ваше Величество! Я буду молиться и за вас тоже, — и она сделала благословляющий жест дрожащей рукой.

Катерина нашла Кристиана в одном из приморских городов. С усталым, но довольным видом он сидел в портовой таверне и, вопреки обыкновению, пил пиво в компании рыцарей. Собравшиеся встретили вошедшую королеву восторженными криками. Один воин на радостях обнажил меч и принялся трясти им над головой; другой, неловко отшатнувшись от размахивающего оружием приятеля, опрокинул бутылку и залил пивом весь стол. Кристиан, который, в отличие от прочих, выглядел почти трезвым, поднялся с места и поприветствовал Катерину коротким поклоном.

— Рад снова видеть вас, — сказал он, выходя вместе с ней на улицу. — Как вы себя чувствуете?

— Гораздо лучше. Известия о ваших победах подняли меня на ноги быстрее, чем все усилия придворных лекарей. Раны еще не совсем зажили, но, во всяком случае, я в состоянии бить врагов.

Она, конечно, покривила душой: не до конца затянувшиеся шрамы болели весьма ощутимо, особенно когда приходилось долго трястись по разбитым дорогам. Наверное, врачи, не желавшие отпускать ее из Стедвика, были правы, но Катерина ни за что не призналась бы в этом не только Кристиану, но даже и самой себе.

В глазах рыцаря отразилось мрачное торжество:

— Да мы их уже почти добили. Как только перекрыли выходы их главного туннеля, дело пошло быстро. Теперь обратно на нашу территорию им ходу не будет — мы там всё контролируем и на земле, и под землей. Им остается только отступить в Нихон по их собственному туннелю под проливом.

— А можно ведь привести войска в Нихон и по морю, — предложила Катерина, глядя на причалы порта. — В этом городе есть верфь?

— Есть.

— Вот и хорошо. Построим побольше кораблей, а затем часть армии под вашим командованием пересечет на них пролив. Найдите вход в подводный туннель с той стороны и ждите, когда я выгоню по нему врагов вам навстречу. - Будет исполнено, Ваше Величество! — в глазах Кристиана сверкнул недобрый огонек. — Мы им там такое побоище устроим… Но, может быть, лучше сделать наоборот?

— Что — наоборот? — не поняла Катерина.

— Я имею в виду — мне добраться до Нихона по туннелю, а вам по морю? По подземельям идти очень тяжело, а вы только оправились после ранения.

— Нет-нет, — запротестовала королева. — Я нормально себя чувствую и пойду через туннель.

Кристиан понимающе кивнул:

— Хотите, значит, своими глазами увидеть ту дорогу, которой они пришли?

— Да. И заставить их пройти ее в обратную сторону, — решительно заявила она.

— Ну ладно, не буду лишать вас такого удовольствия.

По распоряжению Катерины на верфях началось строительство кораблей, и вскоре Кристиан со своим отрядом отправился на них через пролив, чтобы ударить по врагам с тыла. Катерина тем временем отбивала у нихонцев последние города, которые они еще удерживали. Населения там почти не было: кого не убили подземцы, те попрятались от них по окрестностям. Теперь же уцелевшие жители возвращались из лесов и присоединялись к армии Катерины, горя желанием отомстить ненавистным подземцам за разоренные дома и убитых родственников. Впрочем, некоторые города и большинство деревень враги покинули сами, поняв всю бесперспективность своего положения. Как и предсказывал Кристиан, они ушли в подземные ходы, которых в этой области было особенно много — входы в них обнаруживались почти у каждого более или менее крупного поселения. Глубоко под поверхностью земли все эти норы соединялись, вливаясь в общий туннель. По нему неприятельские воины могли двигаться лишь в одном направлении — к проливу и далее в Нихон. Те вражеские отряды, которые попытались пройти в другую сторону, наткнулись на неприятную неожиданность в виде недавно построенной под землей эрафийской крепости и вынуждены были повернуть обратно.

Вскоре последние захватчики покинули эту прибрежную территорию, и Катерина со своей армией вслед за отступающими врагами спустилась в мрачные подземные глубины. Туннель под Нихонским проливом разительно отличался от заплесневелых извилистых нор, пронизывающих эрафийские подземелья. Прямой и широкий, он освещался столпообразными сооружениями с горящим внутри газом; стены были облицованы каменными плитами, а дорога вымощена булыжником. Похоже, строили его на века.

Королева ехала молча, в суровой задумчивости оглядывая расстилающийся перед нею путь. Чуть больше года назад по этому туннелю орды безжалостных завоевателей шли в Эрафию, грозя навеки ввергнуть ее в пучину мрака. И вот теперь жалкие остатки их разбитого войска той же дорогой позорно убираются ни с чем — вот только сотен тысяч загубленных ими жизней уже не вернуть, и не забыть, сколько зла и горя принесли они на священную эрафийскую землю…

Численное превосходство было теперь на стороне эрафийцев, и неприятели, опасаясь ввязываться в сражения, покорно отходили туда, где их должен был уже ждать Кристиан. Впрочем, войско Катерины продвигалось вперед довольно медленно. Постоянная нехватка кислорода отнимала у измученных людей последние силы, и приходилось часто останавливаться на отдых. Во время привалов королева, уединившись в палатке, со стиснутыми зубами втирала прихваченную из Стедвика мазь в свои раны, от сырости подземелий разболевшиеся сильнее прежнего. Лекарство отвратительно воняло смесью серы, дегтя и тухлой рыбы, но было весьма действенным: боль стихала, сменяясь приятным теплом и легким покалыванием. Эрафийские воины не знали, сколько времени они уже находятся здесь — не видя небесных светил, определить время суток было невозможно. Казалось, что переход по этому мрачному подземелью длится уже целую вечность, и все мечтали об одном — наконец выбраться отсюда, увидеть небо и солнце и вдохнуть свежего воздуха.

Но вот Катерина, двигавшаяся с армией на восток, увидела впереди бьющие с потолка снопы солнечных лучей.

— Смотрите! — воскликнула она, указывая на них. — Это выход из-под земли!

Радостное оживление возникло в рядах воинов: они поняли, что уже миновали пролив и достигли Нихона. Сразу после выхода туннель круто повернул в сторону, и взору открылся полуразрушенный город, над которым гордо реяло эрафийское знамя. Очевидно, отряд Кристиана справился с поставленной задачей.

Когда Катерина подъехала к городу, стражники отворили ворота, и из них вышел улыбающийся Кристиан. Королева привыкла видеть его лицо хмурым и сосредоточенным, но сегодня оно сияло, и как же ему шла эта широкая торжествующая улыбка! Наверное, никогда еще он не выглядел таким довольным.

-Я вижу, вы здесь с ними уже разделались? — спросила Катерина, невольно любуясь им.

— А как же! Ваш план был просто гениальным. Город, правда, взяли с большим трудом, но когда вы пригнали сюда этих гадов по туннелю, мы их тут встретили самым лучшим образом. Уверен, для них было большим сюрпризом увидеть нас здесь! В общем, большую часть мы перебили, а остальные ушли туда, — Кристиан указал рукой на продолжение туннеля, ведущее вглубь территории Нихона. — Мы не стали их преследовать.

Катерина бросила угрюмый взгляд в указанном Кристианом направлении. Жаль, сил не хватит сполна рассчитаться с супостатами за всё сотворенное ими! Разрушить бы до основания этот проклятый Нихон — и даже не во имя сокрушения мирового зла, о чём народ Эрафии мечтал со времен Риона Первого, а просто для того, чтобы кошмар нашествия подземцев никогда более не повторился. Но, к сожалению, не судьба: после полутора лет жестокой войны эрафийская армия настолько обескровлена, что о продолжении наступления не может быть и речи.

— Правильно сделали, — заверила королева Кристиана. — Лишние потери сейчас ни к чему. Мы и так преподали неприятелям урок, который они вряд ли когда-нибудь забудут.

-Да, больше уж они к нам не сунутся, — согласился он.

Катерина обернулась и некоторое время стояла в задумчивости, глядя на туннель, из которого только что пришла. Наконец она спросила:

— Это единственный туннель, ведущий отсюда в Эрафию? Или есть и другие?

— Других мы не нашли, — покачал головой Кристиан. — Может быть, они и есть, но этот — наверняка главный.

— И еще я хотела спросить вот о чем. Смогут ли мои воины вернуться домой на ваших кораблях? Насколько я помню, на них были свободные места.

— Да, свободных мест предостаточно. Тем более что у меня многие погибли. Так что на кораблях запросто поместятся все наши люди — и мои, и ваши. Ну а захотят больше простора — здесь рядом стоит верфь. А что, вы решили возвращаться назад по морю, а не по туннелю?

— Да я хочу вообще разрушить этот туннель, чтобы отрезать нихонцам путь в Эрафию. Думаю, его можно обвалить взрывом — наверное, среди наших алхимиков найдутся такие, кто знает толк во взрывчатке.

Кристиан изумленно глянул на Катерину.

— Удивительно, — протянул он. — Мы с вами мыслим совершенно одинаково. Я тут тоже думал над тем, что этот поганый туннель надо бы грохнуть к чертям собачьим… И, знаете, мы можем обойтись даже без взрывчатки. Подождите минутку.

Кристиан скрылся в одном из городских зданий и через некоторое время вышел оттуда вместе с высоким широкоплечим джинном.

— Вот, познакомьтесь, — сказал он Катерине. — Это Даремиф Абу Хасан из Бракады.

— Мое почтение вам, королева, — произнес джинн неожиданно высоким голосом, энергично тряхнув головой. И только теперь Катерина увидела болтающуюся у него за спиной пышную и длинную темно-синюю косу, перехваченную золотыми кольцами. Оказывается, джинн был женского пола, хотя по его мощной фигуре и грубым чертам лица догадаться об этом было трудно.

— В битве за этот город Даремиф проявила себя настоящей героиней, — сказал Кристиан. — Уж на что нихонцы сильные колдуны, так она оказалась гораздо искуснее их. Ух, если б вы видели, что она им здесь устроила! Всё тряслось, по всему подземелью летали громы и молнии… А теперь она может помочь нам обвалить туннель. Так, Даремиф?

— Так, — согласилась женщина-джинн. — Мы сконцентрируем атмосферную энергию и с ее помощью пробьем свод туннеля, а океанские воды сделают всё остальное. Только сначала надо всем выйти на поверхность, а то утонем.

— Хорошо. Я займусь этим, — сказала Катерина.

Она поручила одному из своих командиров организовать вывод людей из подземелья, а затем поднялась сама вместе с Кристианом и Даремиф. Когда они оказались на поверхности, в глаза им ударил солнечный свет, после полутьмы подземелий казавшийся ослепительно ярким. Все трое жадно вдыхали соленый морской воздух, особенно Катерина, долгие дни безвылазно проведшая в душных туннелях. Наконец королева произнесла:

— Ну что ж, давайте приступим.

Даремиф, подозвав к себе других джиннов, подошла к берегу над тем местом, где пролегал главный туннель. Она встала в некотором отдалении, а остальные джинны окружили ее широкой дугой. Затем Даремиф произнесла какую-то формулу, и зримые нити энергии потянулись от нее во все стороны к джиннам, которые дружным хором повторили заклятие. Колеблющиеся нити превратились в набухшие скрученные жгуты, метнувшиеся к волшебнице, и она исчезла, накрытая коконом силы. Потом это мерцающее облако поднялось, слилось в гигантскую переливающуюся каплю и скользнуло к кромке прибоя. Там заклубилась бурая мгла, поднялась гигантским грибом, а потом приняла форму воронки и будто ввинтилась в землю. Почва под ногами вздрогнула, и перед глазами пораженных зрителей закипели морские воды, бурным потоком устремившиеся вниз. Огромные куски берега отрывались и тонули в бушующих волнах. Даремиф что есть духу мчалась к Катерине, впереди нее вихрями неслись другие джинны.

— Уходим! — прокричала она армии, заворожено наблюдающей катаклизм. — А то и нас захватит!

Все быстро отбежали на недальний взгорок, где опять прикипели взглядами к картине буйства стихии.

— Что ж, на карте появится новый залив, — констатировала довольная волшебница.

— Да, знатный потоп ты им устроила, — усмехнулся Кристиан, дружески похлопав ее по плечу.

— Сами виноваты, — злорадно откликнулась Даремиф. — Незачем было селиться под землей, подобно крысам. Всё хотят быть поближе к преисподней, к своим темным богам — а те им не очень-то помогают.

— Да не к богам поближе, а от извержений подальше, — хмыкнул Кристиан. — Видала, какой вулканище торчит у них посреди острова?

— Ну вот и сидели бы тихо в своих крысиных норах. Так нет же — полезли в Эрафию, вот и поплатились. Теперь им еще долго придется откачивать воду из своих пещер... Правда, Ваше Величество? — чародейка обернулась к стоявшей рядом Катерине.

— Правда… — рассеянно отозвалась королева.

Она почти не слышала, о чем говорили Кристиан и Даремиф. В голове у нее была лишь одна мысль: вот она — долгожданная победа! Лишь сейчас, видя, как бурные волны растревоженного магией океана заливают нихонские подземелья, Катерина по-настоящему осознала и поверила: эта ужасная война действительно закончилась. Да, победа досталась дорогой ценой, потребовала чудовищного напряжения сил и огромных жертв, и нескоро еще Эрафия оправится от причиненного врагами невиданного разорения. Но главное — больше не будет всех этих кровопролитных сражений, позади уже все тревоги и трудности, боль потерь и моменты беспросветного отчаяния. И осталось только сесть на корабли и вернуться домой.

Вдалеке суетились воины, устанавливающие палатки. Даремиф пошла искать своих товарищей, а Катерина и Кристиан еще долго стояли у кромки воды и смотрели на волнующееся море, за которым едва угадывались очертания гор эрафийского берега. Странно, но королева, так мечтавшая о победе, не испытывала сейчас бурной радости — скорее уж неимоверное облегчение, будто камень с души свалился. Хотелось обнять Кристиана и, может быть, даже расплакаться на его груди, давая выход накопившимся эмоциям, но вокруг были люди, и приходилось соблюдать приличия.

— Ваше Величество, — несколько смущенно произнес Кристиан, — я, кажется, сделал для вас и вашего королевства всё, что мог. Можно мне теперь вернуться в Энрот?

— Вы не поедете с нами в Стедвик? — удивилась Катерина.

— Мне нет смысла туда ехать. Отсюда я доплыву до Энрота гораздо быстрее, а ехать через Стедвик — это лишний месяц пути. Мне жаль расставаться с вами, но… Понимаете, мне нужно в Энрот. Очень нужно! — Кристиан умоляюще заглянул в глаза королеве. — Ведь я же не знаю, изгнали оттуда криган или нет. Если нет — я просто обязан принять участие в этой войне. Это мой долг.

— Разумеется, ведь Энрот — ваша родина. Но я думала, вы примете участие в параде в честь нашей победы, -голос королевы дрогнул.

Кристиан развел руками:

— Я бы с удовольствием, но, сами понимаете — не могу…

Катерина вздохнула. Разумеется, она прекрасно понимала чувства рыцаря, и сама на его месте поступила бы так же. Но к тому, чтобы прямо сейчас расстаться с верным боевым товарищем, полтора года делившим с ней все беды и радости, она была не готова. Кто знает, доведется ли еще когда-нибудь увидеться с ним?

— По крайней мере я должна наградить вас, — произнесла королева, тщательно скрывая сожаление. — Кристиан, вы много сделали для победы над врагом и заслужили право носить генеральское звание. Я хотела торжественно объявить об этом в Стедвике, на торжествах в честь окончания войны. Но ладно уж, придется как-нибудь потом. А сейчас примите от меня хотя бы вот это.

И она протянула ему свой меч.

— Спасибо, — поклонился Кристиан, глядя на Катерину с искренней признательностью. — Это большая честь для меня.

Через несколько дней они отплыли от берегов Нихона: Кристиан — в Энрот, а остальные — в направлении Южного порта Эрафии, чтобы оттуда добраться до столицы. Легкий морской бриз развевал волосы Катерины, на протяжении всей дороги она задумчиво смотрела вдаль, вспоминая своих командиров, вместе с которыми пришлось пережить столько испытаний. Надо будет всех наградить — и Оррина, командующего сейчас кариатидским гарнизоном, и Джелу, и Адель, которая, наверное, уже вернулась из западных провинций. Особо следует отметить лорда Хаарта — он всё-таки спас ей жизнь и заслуживает того, чтобы пожаловать ему поместье в ближайших окрестностях столицы. И, пожалуй, не стоит откладывать это дело надолго — раз уж лорд плывет сейчас в Стедвик вместе с королевой, то она объявит ему приятную новость сразу же по прибытии во дворец. И еще надо будет устроить в честь победы большой праздник для всего народа. А затем начнется долгая и утомительная работа по восстановлению разрушенного. Катерина понимала, что следующие несколько лет легкими не будут, но предстоящие трудности не пугали ее. Раз уж она смогла победить таких грозных врагов, как подземцы, то уж тем более должна справиться со всеми проблемами послевоенного периода и вновь сделать Эрафию такой же сильной и процветающей, как в правление короля Николая. Катерина сглотнула слезы, перед глазами у нее вновь встало лицо отца, и она мысленно поклялась ему, что будет трудиться не покладая рук для скорейшего восстановления могущества родной страны.

Путь от нихонского берега до Стедвика занял чуть менее трех недель. Добравшись до столицы, Катерина приказала лорду Хаарту ехать во дворец вместе с ней — она хотела вручить ему грамоту на владение поместьем. За то время, что королева отсутствовала в городе, здесь многое изменилось. Повсюду интенсивно шли строительные работы, стучали топоры и скрежетали пилы. Обгоревшие развалины почти везде были разобраны, и на их месте возводились новые дома. Горожане уже успели восстановить храм и ратушу, привести в порядок разбитую мостовую главной улицы, высадить деревья на площадях. Катерине было приятно видеть, как родной город возвращается к нормальной жизни, но вместе с тем что-то ее насторожило, и она даже не сразу поняла, что именно. Потом заметила: жители ведут себя как-то странно и, похоже, совсем не рады ее возвращению. Ее войско, проходившее по улицам города, встречали совсем не так, как обычно встречают победителей. Никто не приветствовал их ликующими возгласами, не забрасывал цветами, а в глазах тех немногих людей, кто всё же вышел посмотреть на свою королеву, вместо светлой радости, которой все были охвачены после победы над варварами, отражались растерянность и тревога. И Катерина всё яснее понимала: что-то здесь опять не в порядке. Силы небесные, ну на этот-то раз что?!

Дорога до дворца показалась невыносимо долгой. Когда королева наконец подъехала к дверям, навстречу ей понуро вышел генерал Кендал, усталый и озабоченный. Вид у него был почти такой же жалкий, как после освобождения из плена — ссутулившаяся фигура, бледное осунувшееся лицо, затравленный взгляд…

— Вы можете мне объяснить, что происходит? — бросилась к нему Катерина, даже забыв поздороваться.

— Пойдемте ко мне, — вздохнул он. — Я должен вам кое-что сообщить.

— Лорд, ожидайте меня тут, — королева отвывистым движением руки указала застывшему в недоумении Хаарту на стоящий в холле кожаный диван.

На ватных ногах она поднялась вместе с Кендалом в его кабинет на втором этаже.

— Я слушаю вас. Что тут случилось?

Генерал ответил не сразу. По проступившим на лбу морщинам и нервному постукиванию пальцем по столу было видно, как мучительно подбирает он нужные слова.

— Ваше Величество, вам известно, каких огромных жертв стоила нам эта война — едва ли не всю армию потеряли. Впрочем, у противника тоже очень много погибших. Вся Эрафия завалена трупами — и нашими, и неприятельскими.

— И что вы хотите сказать? — нетерпеливо перебила его Катерина. — Я же чувствую, вас гнетет не только скорбь по погибшим.

Кендал угрюмо покачал головой:

— Верно, Ваше Величество. Если бы только это…

— А что еще? Не томите меня — говорите!

— Ну… Сами ведь понимаете — когда кто-то несет потери, это всегда к выгоде его возможных неприятелей. Но некоторые умудряются эту выгоду еще и удваивать. Я имею в виду некромантию, темную практику оживления мертвецов, когда убитых врагов поднимают в виде нежити и пополняют ими собственное войско. Отец наверняка рассказывал вам, сколь искусны в этом деле чародеи Дейджи. Эти стервятники всегда были не прочь поживиться остатками чужих сражений, а минувшая война стала для них просто подарком судьбы.

Катерина начала понимать, куда он клонит. Сердце ее сжалось от страшной догадки.

— Вы хотите сказать, что…

Генерал опустил глаза, не решаясь взглянуть в горящее тревогой лицо королевы, и с трудом выдавил из себя:

— Да. Они идут на нас.

У Катерины подкосились ноги, и она мешком рухнула в кресло.

— О боги… — прошептала королева, в отчаянии закрыв лицо руками.

В глазах у нее потемнело, сердце ухнуло куда-то в желудок. Нет, только не некроманты! Ничего хуже сейчас и представить себе нельзя… Казалось, будто весь мир рушится у нее на глазах — как тогда, когда она впервые увидела руины Клаудфайра, или когда получила весть о падении Стедвика. Хотя нет, теперь было еще страшнее. Тогда все-таки оставались хоть какие-то шансы на благополучный исход, а сейчас… Вообще-то дейджцы не столь сильны, но теперь, когда Эрафия разорена и ослаблена, их вторжение — это конец… Значит, всё было напрасно — кровопролитные битвы с нихонскими агрессорами, доблесть и самоотверженность эрафийских воинов, невероятными усилиями добытая победа — всё это лишь создало некромантам идеальные условия для пополнения их армии нежитью. От этой оравы ходячих трупов, одним своим видом способных ввергнуть в панику самых мужественных воинов, уже не отбиться — нечем. Сил нет, ресурсов нет, надеяться не на что…

— Это еще не всё, — как будто сквозь туман донесся до Катерины голос Кендала. — Мне тяжело говорить вам об этом, но ими командует ваш отец, которого подняли из могилы. Говорят, ему нет равных в искусстве управления нежитью.

Из груди Катерины вырвался сдавленный стон, больше похожий на крик раненого зверя. За что они с ней так?! Это ж надо было додуматься — заставить ее воевать не с кем-нибудь, а с родным отцом, которого она любила больше всех на свете! Воистину нет предела дьявольской изобретательности некромантов, превративших его, сильного и гордого властителя, в послушную марионетку в своих руках. Вот, значит, кто нанесет последний сокрушительный удар по Эрафии — один из самых прославленных ее правителей, который привел королевство к невиданному прежде могуществу, которого благодарные подданные почитали почти наравне с богами… Это было уже слишком.

Когда Катерина вышла от Кендала, она сама напоминала нежить — лицо почернело, остекленевшие глаза были устремлены в одну точку. Пошатываясь, она спустилась в холл и тяжело приземлилась на диван, не замечая ничего вокруг себя.

— Ваше Величество?! — заставил ее вздрогнуть обеспокоенный голос вскочившего на ноги лорда Хаарта, о котором она совсем забыла. — Что с вами?

— Дейджа, — прошептала она одеревеневшими губами.

— Дейджа?! — зрачки лорда расширились.

— И мой отец во главе, — тихо добавила Катерина.

Резко побледнев, Хаарт отшатнулся от королевы, как от чумы.

— Сволочи! — проронил он, чуть совладав с эмоциями. — Как же они могли?! Ничего святого…

Катерина подавленно молчала.

— И что нам делать? — тупо поинтересовался лорд.

«Не знаю», — едва не призналась королева, но удержалась.

— Сражаться, — обреченно выдохнула она.

В тот же день Катерина собрала военный совет. Она прилагала все усилия, чтобы ничем не выдать своего душевного состояния, но это плохо удавалось. Даже в самые тяжелые дни войны с Нихоном никто не видел королеву настолько деморализованной. Голос ее был непривычно бесцветным, в потускневших глазах читалась безысходность.

— Когда они напали? — спросила Катерина у Кендала, взирающего на нее с тем же плохо скрываемым выражением усталой безнадежности.

— Чуть больше двух недель назад, — ответил генерал. — Захватили Стоункасл, воскресили короля и пошли одни на юг, другие к таталийской границе, поднимать трупы на месте наших боев с варварами. Уже успели столкнуться с армией, которую там собирала Адель, и разбить ее.

— Что с Аделью? — голос Катерины напрягся.

— Отошла с остатками своей армии на юго-восток, пытается набрать еще людей…

— Пусть не геройствует, — глухо произнесла королева. — Малыми силами с ними сражаться бессмысленно, надо объединить всё, что у нас еще осталось. Мы призовем в армию всех, кто способен держать оружие, в том числе женщин и подростков. Лорд Хаарт, займитесь этим.

— А? — рассеянно отозвался лорд, сидевший с отрешенным видом и, похоже, даже не слушавший королеву.

— Мобилизацией, — раздраженно пояснила Катерина. — И мы будем вновь просить о помощи наших авлийских и бракадских союзников.

— А этого будет достаточно для победы? — спросил один из военачальников.

Катерина потупила взор, не зная, как ответить на этот вопрос. Лгать она не хотела, но не могла сказать и правду — что сил не хватит в любом случае, что на этот раз Эрафию уже не спасти.

— Я могу сказать лишь одно: мы не сдадимся, — медленно, с нажимом в голосе проговорила она. — Если враги считают, что им будет легко завоевать Эрафию — мы докажем им, что это не так. Мы будем сражаться до последней возможности за каждую пядь нашей земли, и каждый шаг по ней будет стоить им больших потерь. Пусть они убедятся, что мы умеем воевать, несмотря ни на что.

После совета все разошлись мрачными и подавленными. Если кто-то еще надеялся на благополучный исход войны, то теперь эти надежды развеялись.

Последующие события подтвердили самые худшие опасения. Собрав жалкие остатки эрафийского войска, а также магов и эльфов, присланных из Бракады и АвЛи, Катерина возглавила сопротивление некромантам. Но ни ее стратегический талант, ни стойкость и отвага ее воинов не могли существенно изменить ситуацию. Враги продвигались вперед с пугающей быстротой. Они наступали широким фронтом, идя по северным и северо-восточным провинциям и безжалостно уничтожая на своем пути всё, что осталось нетронутым нихонцами. Катерина не могла позволить себе таким же образом растянуть силы — это привело бы только к тому, что некроманты, перебив ее немногочисленные армии, получили бы в свое распоряжение еще тысячи тел и, уж конечно, не замедлили бы поднять их для использования в последующих боях. Поэтому королева сосредоточила все свои войска на одном направлении, пытаясь сдержать самую многочисленную неприятельскую армию, наступавшую с запада и состоявшую в основном из воскрешенных варваров и бракадских воинов, павших в недавней войне с Таталией и Крюлодом. Остальные земли Катерине пришлось скрепя сердце оставить на растерзание некромантам — защищать их было нечем. И опять, как год назад, повсюду гибли люди, полыхали огнем города и деревни, тянулись по дорогам вереницы беженцев. Опять… но только уже без всякой надежды на спасение.

Да даже и на западном направлении эффективно сдерживать натиск противника не удавалось. К армии королевы здесь присоединилась Адель с несколькими тысячами воинов, набранных ею в тех провинциях, которые не были разорены ни варварами, ни нихонцами. Примерно столько же привел Оррин с южного побережья. Но это была капля в море, неспособная существенно изменить соотношение сил, и от этих тысяч очень быстро остались считанные сотни — к ужасу и Адели, и Оррина, еще не до конца осознавших силу врагов и безвыходность положения. Эрафийская армия проигрывала одно сражение за другим, воины умирали под мечами нежити лишь для того, чтобы затем получить подобие жизни и, пополнив собой ряды врагов, подняться против своих товарищей. Чем сильнее редели ряды эрафийцев, тем многочисленнее становились вражеские орды. Уже через месяц под контролем дейджцев была почти треть Эрафии. При этом одна из неприятельских армий дошла до восточного побережья, усеянного останками павших в недавней войне с Нихоном — вот уж где некроманты вволю попировали, в полной мере проявив свое темное искусство. Теперь их войско, многократно возросшее в числе за счет поднятых там трупов, неудержимо двигалось к Стедвику. Еще несколько неприятельских армий шли к эрафийской столице с запада, где их безуспешно пыталась остановить Катерина, и с севера. Враги постепенно окружали город с трех сторон, отрезая его от путей снабжения. Как поняла Катерина из писем Кендала, в Стедвике уже начинала чувствоваться нехватка еды, а поток беженцев становился всё больше. Хуже того, появились дезертиры с фронта, чего в прошлую войну практически не было. И неудивительно — мало того что эрафийская армия несла в каждом бою чувствительные потери, так еще и сам вид ходячих скелетов и полуразложившихся зомби с лохмотьями гнилой плоти на обнаженных костях заставлял людей терять самообладание. Ужас и растерянность царили среди воинов Катерины, не способных ничего противопоставить противнику. Сама же королева пребывала в каком-то тупом бесстрастном оцепенении. Она делала всё, что было необходимо — разрабатывала планы, отдавала приказы, но действовала при этом почти машинально. Предыдущая война с Нихоном истощила не только ресурсы ее королевства, но и все ее душевные силы. Сердце ее будто окаменело, и вместо горя, страха и отчаяния она теперь испытывала лишь безмерную усталость и тоску.

А бездушные мертвяки, не знавшие страха и сомнения, продолжали уверенно наступать, захватывая город за городом, область за областью. В довершение всех бед в Эрафии объявился старший брат Роланда, известный энротский некромант Арчибальд Айронфист, приведший с собой большой отряд нежити. Высадившись в районе Южного порта, он разорил многострадальный Кариатид, остававшийся почти беззащитным после ухода армии Оррина, и направился на север по опустошенным нихонским нашествием областям, поднимая трупы, которыми с прошлого года изобиловали эти земли. Восточнее Стедвика значительно умножившийся отряд Арчибальда влился в наступавшее на столицу дейджское войско. И стало окончательно ясно, что в самое ближайшее время некроманты поставят жирную завершающую точку в долгой и славной истории Эрафии.

В один из безрадостных дней отступления, когда враг был уже в семидесяти верстах от Стедвика, рыцари сообщили Катерине о прибытии в их лагерь гонца некромантов, который был согласен говорить только с ней. Королева приказала привести к ней этого дейджского посланника. В душе у нее шевельнулась слабая надежда. Если бы неприятелей могло удовлетворить лишь полное уничтожение ее королевства — они не стали бы ничего с ней обсуждать. Чего они хотят, каких уступок потребуют? Наверняка те условия, которые поставят дейджцы, будут крайне невыгодны, но принимать их придется. А что делать — положение столь отчаянно, что она сочтет за счастье любой ценой откупиться от неодолимого врага. Королева была уже согласна отдать противнику все захваченные им территории — лишь бы сохранить хоть что-то.

И вот в ее палатку вошел гонец некромантов, оказавшийся субъектом на редкость отталкивающего вида. Он был живым человеком, но кожу имел иссиня-лиловую, как у мертвого, а запах от него исходил такой, что Катерину чуть не стошнило. Видимо, некроманты под влиянием собственных чар со временем сами становились похожими на ходячих мертвецов. «Уж лучше бы моя страна досталась Нихону» — промелькнуло в голове у Катерины, но она тут же отогнала эту мысль.

— Нимбус, офицер дейджской армии, — представился некромант, дыхнув на королеву смрадом разложения. - Рада видеть вас, — произнесла Катерина, преодолев подступившую к горлу дурноту. — Чего вы от нас хотите?

— Мы хотим просить вас о помощи.

— О чём?! — Катерине показалось, что она сходит с ума.

— Ситуация складывается так, что нам следует объединить силы против общего врага.

— Подождите, я чего-то не понимаю. Вы с нами воюете — и к нам же обращаетесь с просьбой о помощи?

Некромант вздохнул.

— Дело в том, что ваш отец, став одним из нас, повел себя непредсказуемо. Когда мы готовились к вторжению в Эрафию, у нас не было полководца, равного по таланту вам, королева. Мы оживили Николая Грифоново Сердце, чтобы поставить его во главе своей армии, но он захотел большего — убил нашего короля и захватил власть. Теперь мы не знаем, что с ним делать.

— А разве мертвяки обладают свободой воли? — удивилась Катерина. — Я думала, они подчиняются тем, кто вернул их к жизни.

— Смотря какие мертвяки. Зомби, например, подчиняются, но нам-то нужен был не безмозглый исполнитель, а полководец. Значит, требовалась другая форма. Вампиром может стать лишь живой человек, так что оставалось сделать его личем. Но мы просчитались — лич из него получился слишком свирепый и злопамятный и отомстил нам за всё.

— За что отомстил?

— Да за все старые обиды — набеги на Эрафию и всё прочее. К тому же… — Нимбус на мгновение замялся, нерешительно глядя на королеву, и затем продолжил: — Он-то вряд ли мог знать, если только кто из придворных не проболтался, но… Это ведь наш король Вилмар приказал его отравить.

— Что?! - вскричала, похолодев, Катерина.

— Ваш отец когда-то изгнал нас из Эрафии. Вы, наверное, этого не помните — вам в то время лет пять было, не больше. Так вот, наш правитель затаил обиду и давно хотел с ним рассчитаться. Это по его распоряжению Николай Грифоново Сердце был отравлен. Если бы Вилмар на этом успокоился, всё было бы нормально. Но после смерти короля Николая на ваши земли вторгся Нихон, это ослабило вас, и Вилмар понял, что теперь мы сможем завоевать Эрафию без всяких проблем. У нас были все шансы, особенно после того, как мы подняли несколько тысяч скелетов на полях недавних сражений. Но тут появились вы и стали громить куда как более сильные нихонские армии. И нам стало ясно, что одно только превосходство в численности не поможет, необходим равный вам полководец. Вот и подняли его из могилы себе же на беду… И теперь нам уже не до Эрафии. Мы не можем остановить этого монстра. У нас никогда не было такого жестокого и свирепого короля. Он безжалостно уничтожает всех, кто в чем-то с ним не согласен, и держит весь народ в ужасе. Сторонников у него довольно много, но это главным образом из-за того, что с ним просто боятся связываться. Вряд ли кто-то в Дейдже доволен его правлением. Если бы удалось его скинуть — все бы вздохнули с облегчением, да только сами мы с ним справиться не можем. Единственный выход — объединиться с вами. Это будет выгодно и нам, и вам.

Катерина потрясенно слушала Нимбуса, безуспешно пытаясь сосредоточиться. От столь резкой перемены обстановки у нее разболелась голова. Или это было вредное влияние тяжелой ауры, исходившей от некроманта? Мысли путались, она плохо соображала — и сама злилась на себя за собственную тупость.

— Всё равно я не понимаю… Вы же хотели войны с нами, в этом ведь и была цель воскрешения моего отца… Вы оживили его для того, чтобы вторгнуться в Эрафию, разве не так?

— Так. Но нам не нужна Эрафия, если в любой момент каждый может погибнуть. Я живой человек, но и личам с вампирами не улыбается прекратить свое существование, хоть они по-вашему и не живут. Теперь наши цели изменились, и мы на вашей стороне. Ради того, чтобы избавиться от этого чудовища, мы готовы отказаться от агрессии против вашего королевства. Мы знаем, какое отвращение у вас вызываем, но ведь у вас нет другого выхода, кроме как принять наше предложение. Иначе эта война закончится очень быстро и не в вашу пользу. Или я не прав? — сощурился Нимбус.

— Правы, — с неохотой согласилась Катерина. Она уже забыла о своей готовности отдать некромантам чуть ли не всё, и ей очень не хотелось соглашаться на союз с ними. Виданное ли дело — сотрудничать с нечестивыми повелителями трупов? Дейджцы такие же враги всему доброму и светлому, как и нихонцы с криганами, а их практика оживления мертвых противоречит всем нормам морали. К тому же, как только что узнала Катерина, они погубили ее отца, хуже того — продлили его муки, заперев душу в мертвом теле. Да и можно ли вообще доверять этим коварным мерзким тварям, не перейдут ли они в решающий момент на сторону противника? Но выбора действительно не было. Либо — альянс с некромантами, либо — неминуемая гибель Эрафии.

— Я согласна, — сказала Катерина. — Мы объединим свои силы против отца… то есть против вашего нынешнего короля.

Синюшные губы Нимбуса растянулись в довольной улыбке:

— Отлично. Я знал, что у вас хватит мудрости принять такое решение. И теперь, в знак того, что мы договорились, я сообщу вам, кто убил Николая Грифоново Сердце. Хотите знать это?

— Разумеется, хочу.

— В секту Вилмара входил один из ваших рыцарей, который имел доступ во дворец своего короля и без труда смог подсыпать ему яда.

— Какой рыцарь? Как его имя?

— Его зовут лордом Хаартом.

Такого поворота Катерина не ожидала. Простившись с Нимбусом, она еще долго думала над тем, мог ли лорд Хаарт, один из сильнейших ее полководцев, не раз проявлявший себя с самой лучшей стороны, действительно оказаться предателем. Да, он нередко бывал излишне горяч, несдержан и неоправданно суров к своим подчиненным, не слишком доброжелательно относился к людям и вообще, похоже, ставил себя выше других. Но — предательство?! В это верилось с трудом. С другой стороны, он ведь действительно был тогда с королем в Стоункасле… Да и Кристиан когда-то говорил, что лорда подозревали в связях с некромантами. Катерина тогда не придала значения его словам — и теперь жалела об этом. Ей бы расспросить Кристиана об этих слухах поподробнее — но теперь он был далеко… Она перебирала в памяти всё, что знала о лорде Хаарте, и не могла прийти ни к каким определенным выводам. Несомненно, информацию, сообщенную Нимбусом, требовалось тщательно проверить.

Правильным ли было решение объединиться с некромантами? Катерина не знала этого. Она вообще ничего больше не знала и не понимала. «Главным для тебя должны быть Эрафия и справедливость» — вспоминались слова отца. Справедливость?! Разве это справедливость, когда приходится воевать против родного отца на одной стороне с его убийцами, исповедующими мерзостный культ некромантии? Если в войне с Нихоном всё было, по крайней мере, понятно и логично, то теперь многое перевернулось с ног на голову. Столь абсурдную ситуацию нельзя было вообразить и в кошмарном сне. Голова у Катерины шла кругом. Заклятые враги неожиданно стали союзниками, один из лучших героев оказался предателем, а самый близкий и любимый человек — главным противником. Впрочем, парадоксальность ситуации состояла еще и в том, что ее отец, захватив власть в Дейдже, в сущности, дал Эрафии шанс на спасение — ведь если бы своим жестоким правлением он не вызвал раскол в рядах неприятеля, исход войны не вызывал бы никаких сомнений…

И всё-таки — почему отец так повел себя? Из слов Нимбуса следовало, что, став нежитью, он сохранил разум и свободу воли, а значит, действовал вполне сознательно. Неудивительно тогда, что он отказался повиноваться некромантам. Никогда в своей жизни гордый эрафийский король не позволил бы сделать себя рабом — видно, таким же он остался и после смерти. Наведение им жесткого порядка в Дейдже тоже вполне объяснимо — страсть к порядку всегда была одной из ярчайших черт его натуры, и именно это в сочетании с мудростью и милосердием делало его сильным и уважаемым правителем. Но как он мог напасть на Эрафию? Знать бы, что творится в душе у нежити, помнит ли отец свою прошлую жизнь и понимает ли, с кем воюет… Похоже, что помнит и понимает — во всяком случае, судя по ходу военных действий, о тактике эрафийской армии ему известно практически всё. Ещё бы — он ведь сам когда-то обучал генералов этой армии военному искусству… Но куда же делись его благородство, великодушие, приверженность к Свету и любовь к родному народу? Катерине очень хотелось встретиться с ним лицом к лицу, посмотреть в глаза и задать один вопрос: «Отец, что же ты делаешь?!» Впрочем,… хотелось ли? Как там называл Нимбус его нынешнее состояние — лич, что ли? Да, точно, лич. Королева уже встречала во главе неприятельских отрядов подобных скелетообразных созданий со зловеще оскаленными зубами и багровыми огоньками в пустых глазницах. Каково ей будет увидеть родного отца в таком обличии? Понятно, что, поднимая короля Николая из могилы, некроманты менее всего думали о чувствах его дочери и подданных, и все-таки с их стороны это очень жестоко — оставить его в людской памяти не великим правителем и редкой души человеком, а отвратительным ходячим трупом, несущим лишь зло и горе…

Собрав ближайших сподвижников, Катерина сообщила им о своей договоренности с некромантами. Все были потрясены услышанным, но отнеслись к нежданной новости по-разному. Генерал Кендал, как и Катерина, полагал, что в альянсе с нежитью нет ничего хорошего, но в создавшихся условиях это — единственная возможность устоять. Адель была резко против. Воспитанная в монастыре, она категорически отрицала возможность объединения сил Света и Тьмы, хотя бы и в самых благородных целях. Однако ей пришлось, скрепя сердце, подчиниться решению королевы. Единственное, о чем просила Адель — это чтобы в случае ее гибели дейджские союзники ни в коем случае не применяли к ней свое искусство оживления. Оррина же философские вопросы о допустимости союза добра со злом совершенно не интересовали. Он был готов объединиться с кем угодно — лишь бы победить! Лорд Хаарт, чья реакция особенно интересовала Катерину, полностью одобрил ее решение, горячо соглашаясь с каждым словом, но при этом в глазах его читалась некоторая настороженность.

Когда все разошлись, Катерина вызвала к себе генерала Кендала.

— Генерал, некроманты утверждают, что мой отец умер не своей смертью. Он был отравлен по приказу короля Дейджи.

Кендал задумчиво покачал головой. Похоже, слова королевы не особенно удивили его.

— Знаете, я не говорил вам, но у меня тоже были подозрения, что его отравили. Слишком уж неожиданной была его смерть. Только я не мог догадаться, кому это нужно. Значит, некроманты. Наши новые союзники. Да уж… - Я еще не сказала самого главного. По их словам, яду ему подсыпал лорд Хаарт. Что вы об этом думаете?

Генерал погрузился в долгое размышление.

— А вы знаете, — сказал он наконец, — очень может быть. Во всяком случае, такая возможность у него имелась. Конечно, на Хаарта трудно подумать — его репутация всегда была безупречной. Но, может быть, доблестной службой он как раз и старался отвести от себя подозрения? Кто же знает… В общем, нужно серьезное расследование.

— Я могу поручить вам провести его?

— Безусловно, — кивнул Кендал. — Я тотчас же отправлюсь в столицу и начну собирать информацию.

— Но только об этом никто не должен знать, — предупредила королева.

— Ну, разумеется. Всё будет сохранено в тайне.

Постепенно становилось ясно, что решение об объединении с некромантами, не желавшими подчиняться своему новому королю, было единственно верным в сложившейся ситуации. Живые мертвецы, пополнившие собой армию Эрафии, действительно были хорошими воинами. Особого героизма от них ждать не приходилось, но они были выносливы, послушны и никогда не проявляли трусости. Но, наверное, главное преимущество союза с некромантами состояло в возможности вновь возвращать в строй убитых — правда, лишь тех, чьи тела были повреждены не слишком сильно. Впрочем, присутствие живых мертвецов в армии создавало и определенные проблемы — общение с ними наводило ужас на остальных воинов, снижая их боевой дух. И если эрафийские рыцари, всегда славившиеся на весь континент своей доблестью, еще могли как-то сражаться бок о бок с нежитью, то авлийцев и бракадцев ее присутствие совершенно выбивало из колеи. У эльфийских лучников от вида и запаха разлагающихся живых трупов дрожали руки, и их стрелы часто летели мимо цели. Бракадские маги и джинны тоже робели, терялись и забывали заклинания. Справиться с этим могли лишь очень хорошие командиры с особым даром воодушевлять воинов. Да и то даже такие талантливые лидеры, как Адель и Оррин, были вынуждены тратить силы на преодоление деморализующего влияния нежити вместо того, чтобы вдохновлять войска на подвиги. Поэтому Катерина старалась не объединять живых и мертвых в одни отряды. Но в конце концов в ее армии осталось слишком мало живых, и им пришлось, скрепя сердце и собрав остатки мужества, сражаться вместе с этими ужасающими созданиями, ставшими их союзниками.

Нельзя сказать, что объединение с некромантами сразу же внесло перелом в ход борьбы. Но теперь преимущество противника было уже не столь подавляющим, и среди эрафийских воинов не было такого ощущения обреченности, как в начале войны. Не всё, конечно, шло гладко. Победы чередовались с тяжелыми поражениями. Враги никак не хотели уступать завоеванные земли, и каждая битва оборачивалась большими потерями. Но постепенно противник лишился большей части опорных баз, и дела начали идти на лад. Врагов медленно, но верно вытесняли с эрафийской территории. Вот только, покидая эти земли, некроманты оставляли за собой мертвую пустыню. В отбитых у них городах и селах не было найдено ни одного живого человека. Лишь зомби, равнодушно взирая на освободителей мутными бессмысленными глазами, продолжали монотонно выполнять нехитрую работу, порученную им прежними хозяевами. Больше всего Катерине хотелось похоронить их по-человечески, но вместо этого приходилось пополнять ими свою армию. Однако она поклялась, что по окончании войны все эти несчастные души будут освобождены из мертвых тел и обретут, наконец, покой.

Всё, что осталось от армии Николая Грифоново Сердце, было сосредоточено в Стоункасле — том самом городе, где король в свое время был убит и похоронен и где некроманты, проникшие из Дейджи, бесцеремонно вытащили его из могилы. Оттуда начиналось вторжение неприятелей — там же оно должено было и закончиться. Заняв в Стоункасле глухую оборону, враги были готовы сражаться за этот последний оплот со всей яростью, на которую были способны. Первая попытка прорваться к городу привела лишь к тому, что сотни эрафийских воинов и их союзников погибли, а остальные отступили на исходные позиции, причем даже не дожидаясь соответствующего приказа. Ни в одном из предыдущих сражений не отмечалось такого количества случаев трусости, и даже Адель с ее пламенными речами и вдохновляющими заклинаниями ничего не могла с этим сделать. К этому времени изрядно поредевшая эрафийская армия уже более чем наполовину состояла из нежити, и это пагубно влияло на боевой дух живых. Да и слишком мало уже осталось в этой армии опытных, закаленных в боях воинов; на смену им пришли никогда не державшие в руках оружия безусые юнцы и наскоро обученные девушки-лучницы. И вообще, люди давно устали воевать. А живым мертвецам противника чувства страха и усталости были неведомы. Некроманты понимали, что отступать больше некуда, и настраивали своих воинов сражаться до конца. «Последнее сражение всегда самое трудное» … Эти слова постоянно вертелись в голове у Катерины. Она не могла вспомнить, откуда они происходили -то ли были услышаны в юности от отца, то ли почерпнуты из какого-то учебника по военному делу. Но они полностью соответствовали нынешней ситуации. Надо было собрать все оставшиеся силы и дать противнику решительный бой. Кроме того, требовалось как-то воодушевить людей, заставить их сражаться, и это могла сделать только сама Катерина — собственным примером, личным участием в битве. Она приказала стянуть подкрепления, а заодно повелела лорду Хаарту лично привести свежие войска — лорд нужен был ей под рукой.

Пока свежие силы эрафийской армии и их союзники из Дейджи, АвЛи и Бракады подтягивались к Стоункаслу, Катерина, уединившись в своей палатке, вновь и вновь перечитывала текст заклинания из магической книги, которую она подобрала в заброшенной библиотеке одного недавно освобожденного города. Толстый растрепанный том в потертом кожаном переплете хранил в себе множество боевых заклятий, но все они были слишком сложны и требовали немалых затрат магической энергии. Катерина выбрала из них одно, предназначенное, судя по данному в книге описанию, для уничтожения нежити. С одной стороны, оно было относительно простым, с другой — наверное, идеально подходило для тех целей, в которых королева намеревалась его использовать. Она учила это заклинание не для того, чтобы применять его в битве за Стоункасл. Этого делать было нельзя — оно нанесло бы ущерб всем присутствующим на поле боя живым мертвецам, в том числе и своим. Волшебство требовалось Катерине совсем для другого. Она уже предвидела тот момент, когда ей придется решать судьбу вражеского предводителя. Лича Николая Грифоново Сердце следовало развоплотить — это не вызывало сомнений ни у Катерины, ни у ее соратников. Но, как бы ни изуродовали некроманты его тело и душу, это всё-таки был ее отец, и она ни за что не отдала бы его на растерзание своим воинам. Она сама должна была упокоить его дух, и делать это с помощью оружия очень не хотелось. Хоть Катерина и знала, что личи не чувствуют боли, она все равно не могла без содрогания представить себе, как рубанет по телу родного отца мечом, как разлетятся в стороны его истлевшие кости… Уж лучше применить магию, произнести заклинание — и несчастная отцовская душа отправится на вечный покой.

Катерина тренировалась в наложении облюбованного заклятия снова и снова, как только у нее выдавалась свободная минута. Она произносила непонятные, на первый взгляд бессмысленные слова — и воздух вокруг нее начинал слегка дрожать и потрескивать, а затем помещение наполнялось бледным золотистым сиянием, которое через некоторое время рассеивалось, не найдя подходящей мишени. Конечно, для полной уверенности эффект колдовства было бы лучше проверить на живых мертвецах. Дейджские некроманты, сражавшиеся на стороне Эрафии, наверное, не отказались бы предоставить для этого своих зомби — их, убитых заклинанием, запросто можно было бы оживить еще раз. Но, хотя у зомби и не было души, такие эксперименты всё равно казались Катерине жестокими и безнравственными. Она и так была уверена, что заклинание действует. Главное было — не растеряться и успеть применить его в нужный момент.

Когда всё было готово к решающему сражению за Стоункасл, в расположение армии Катерины прибыл генерал Кендал. Он привел из Стедвика еще отряд воинов. Генерал выразил желание поговорить с королевой наедине, и она пригласила его к себе.

— Ваше Величество, — сказал Кендал, усаживаясь на колченогий стул, — я закончил расследование, о котором вы меня просили. Информация относительно лорда Хаарта, сообщенная некромантами, полностью подтвердилась. Он действительно входил в секту черных магов Дейджи и по приказу их короля отравил вашего отца.

— Значит, правда? — сокрушенно произнесла Катерина, до последнего сохранявшая надежду на невиновность лорда.

— К сожалению, правда, — подтвердил Кендал. — Хаарт был очень недоволен его жесткой политикой в отношении темных культов и надеялся, что следующий правитель окажется терпимее к некромантским сектам. Только вот не учел, что смертью короля воспользуются нихонские захватчики со всеми вытекающими последствиями. Прикажете взять его под стражу?

— Нет, подождите. Этот лорд еще примет участие в последней битве, хотя, конечно, за ним при этом следует присматривать. А дальше… Дальше у меня на него свои планы.

— Позвольте спросить, какие именно?

— Простите, генерал, но я не скажу этого даже вам. Боюсь сглазить. Если мне удастся осуществить то, что я хочу — вы и сами узнаете об этом. Если не удастся — тогда лорда Хаарта придется арестовать и предать суду.

— Понятно… А как обстоят дела с подготовкой к сражению? Вы уже решили, кто возглавит предстоящую операцию?

— Я сама поведу войско на штурм города.

— Вы сами? — в голосе Кендала послышалась тревога. — Но вас же могут убить.

— Если убьют — тогда править королевством опять придется вам.

Катерина достала запечатанный пергаментный свиток и протянула его генералу.

— Что это? — спросил Кендал, озабоченно разглядывая свиток.

— Мое завещание. В случае моей смерти престол достанется вам. И у меня тогда будет еще одна просьба. Похороните меня не здесь, а в Стедвике.

— Разумеется. Если вы, да упасет вас Эрлоир Хранитель, погибнете — будете погребены в столице, в королевской усыпальнице, со всеми почестями.

— Дело не в почестях, а в том, что нельзя хоронить полководцев так близко от Дейджи. Я не хочу, чтобы некроманты подняли меня из могилы, как отца, и заставили воевать на их стороне, — глаза королевы сурово блеснули.

— Ну нет, этого мы не допустим, — заверил ее Кендал. — Но, может быть, вам все же не стоит рисковать своей жизнью?

Катерина покачала головой:

— По-другому нельзя. Наши воины деморализованы присутствием нежити. Я должна подать им пример, иначе мы никогда не возьмем этот город. К тому же там мой отец, я хочу лично разобраться с ним.

— Понимаю… Только я вас очень прошу: будьте всё-таки поосторожнее.

— Постараюсь.

Простившись с Катериной, генерал направился к выходу, но уже в дверях, обернувшись, взглянул на нее с таким выражением, что она даже смутилась. Вот так же, с той же тревогой и неподдельной нежностью, когда-то смотрел на нее отец.

И вот наступил день последней битвы. Никто не знал, какую ночь провела перед этим Катерина, как она почти до рассвета ворочалась в постели, всеми силами отгоняя мысли о предстоящей встрече с отцом и так не вовремя нахлынувшие воспосинания о проведенных вместе с ним счастливых годах детства и юности. Когда королева в начищенной до блеска кольчуге и с фамильным мечом в руке появилась перед своей армией, сотни воинов приветствовали ее радостными криками. В груди у Катерины потеплело. Она поняла, что ее идея вдохновить людей личным примером была правильной — в устремленных на нее глазах не было видно ни страха, ни растерянности, лишь нетерпение и жажда борьбы.

— Воины! — воскликнула королева. — Вы отважно сражались и совершили невозможное — мы стоим у стен последнего оплота неприятеля. Осталось сделать одно завершающее усилие — и с врагами будет покончено. Сегодня мы нанесем им последний удар. Пора вернуть мертвых в их могилы.

В рядах воинов послышался одобрительный гул.

— Но я прошу вас о следующем, — продолжала Катерина. — Если в этом бою кто-то из вас столкнется с королем Николаем — не убивайте его. Он нужен мне живым…

Она на мгновение запнулась, поняв, насколько неуместно в данной ситуации слово «живым».

— Ну, в общем, не убивайте. А теперь — вперед! За родину, за короля!

Присутствие королевы подняло боевой дух эрафийских рыцарей до невиданных высот. Забыв о страхе, они сражались с таким воодушевлением, с каким давно уже не сражались. Их отвага и решимость передались и робким бракадцам и авлийцам — их больше не смущал ужасный вид и запах нежити, и никто из них не дрогнул и не струсил. Казалось, даже дейджские зомби, бившиеся на стороне Катерины, рубили своих сородичей яростнее обычного. Но и враги тоже дрались отчаянно, нанося эрафийской армии большие потери.

Увлеченно кромсая мечом вампиров и призраков, Катерина вдруг увидела, как недалеко от нее Адель с небольшой кучкой рыцарей пытается отбиться от огромной толпы вооруженных косами скелетов и восседающих на черных конях мертвых всадников, вышедших из города навстречу атакующим.

— Адель, держитесь! Я сейчас! — крикнула Катерина и повела своих людей на помощь.

Но Адель не слышала и не видела королеву. Окруженная со всех сторон врагами, она отбивалась из последних сил. Надежды таяли с каждой минутой — неприятелей было слишком много. Несмотря на отчаянную ситуацию, Адель оставалась внешне спокойной и сосредоточенной, и по ее непроницаемому лицу невозможно было понять, что она испытывает. Нет, она не боялась смерти, хотя погибать в последней битве, перед самой победой, было очень обидно. Ее пугало другое — то, что, расставшись с жизнью, она пополнит собой ряды ходячих мертвецов — неважно, своих или неприятельских. Какой-нибудь некромант прочтет заклинание — и она поднимется, синяя, распухшая и смердящая, бессмысленно глядя на мир выпученными глазами, и будет тупо и покорно выполнять всё, что ей прикажут… Нет, учитывая ее командирские способности, ее скорее сделают не зомби, а личем. Но такой удел тоже не лучше: Адель уже насмотрелась на этих костлявых монстров со свисающими с ребер лохмотьями гнилой плоти и не имела никакого желания превращаться в их подобие. С давних пор хранила она в памяти одно мощное заклинание, приберегая его на крайний случай, и, кажется, теперь пришло время его применить. И, когда враги обступили ее вплотную, Адель выкрикнула заветную формулу. В тот же миг раздался страшный грохот, и землю сотряс взрыв такой силы, что в радиусе сотни метров всех буквально разнесло в куски — и своих, и врагов.

И еще несколько минут потрясенные воины, прекратив сражаться, со смесью ужаса и восхищения смотрели на медленно оседающий гигантский столб огня и пыли, взметнувшийся над местом взрыва. «Что же ты наделала, Адель? Почему меня не дождалась?!» — хотелось крикнуть Катерине, охваченной скорбью и яростью. Но вместо этого она воскликнула, обращаясь к своим воинам:

— Вперед! Пусть недруги ответят нам за гибель нашей героини!

И рыцари набросились на нежить с удвоенной яростью. Битва продолжалась еще долго, но в конце концов враги не смогли устоять под неудержимым натиском эрафийской армии.

Катерина и ее воины ворвались в город, раскидывая мечами встававших на пути живых мертвецов. Оружие ударялось о пожелтевшие кости ходячих скелетов, они с треском разлетались во все стороны и хрустели под ногами спотыкавшихся о них воинов. В пылу сражения Катерина успела заметить, что Стоункасл выглядел теперь совсем иначе, чем в прежние времена. Некроманты перестроили его по своему вкусу, и вместо обычных человеческих жилищ повсюду теперь стояли дома, больше похожие на погребальные сооружения — грубые, приземистые, с массивными стенами и тяжелыми низкими крышами. Да и королевский дворец, самое внушительное из всех зданий, напоминал по своей архитектуре огромный склеп. А сейчас, весь заваленный костями, город производил совсем уж жуткое впечатление.

Вскоре практически весь город был под контролем армии Катерины. Последние его защитники укрылись во дворце, где, по всей видимости, находился и сам король. Катерина подозвала к себе лорда Хаарта.

— Лорд, соберите своих людей. Мы будем вместе участвовать в штурме дворца.

Тень испуга пробежала по лицу Хаарта, но он быстро взял себя в руки и сказал:

— Как вам будет угодно, Ваше Величество.

Лорд Хаарт затрубил в рог, созывая свой отряд. Когда все собрались, Катерина напомнила свой приказ — не трогать короля — и бросилась ко входу во дворец, увлекая за собой лорда и остальных рыцарей.

Во дворце их с дикими воплями атаковали толпы разнообразных привидений. С трудом отбиваясь от нежити, Катерина, лорд Хаарт и их рыцари бегом поднялись по парадной лестнице и уперлись в запертую дверь тронного зала. Лорд Хаарт, разбежавшись, выбил дверь, и тут же на них налетела стая вампиров. Воины еле успевали отмахиваться от них мечами. Однако один вампир всё же сумел вцепиться в горло зазевавшегося рыцаря. Тот упал на пол, захлебываясь кровью, которую жадно сосала голодная клыкастая тварь. Мерзкое существо настолько увлеклось этим занятием, что совершенно забыло об опасности и даже не успело дернуться, когда Катерина отрубила ему голову. Вскоре было покончено и с остальными вампирами. В заваленном трупами помещении остались только эрафийские воины — и взирающий на них с нескрываемой злостью живой мертвец, разложившийся до скелета и источающий отвратительную вонь. Его истлевшее тело прикрывали богато украшенные доспехи, а череп увенчивала золотая корона. Голова лича была гордо вскинута, костлявая рука властно сжимала рукоять меча, во всём облике чувствовались несдавшаяся могучая воля и яростное нежелание покидать этот мир.

С болью и сожалением смотрела Катерина на стоявшего перед ней лича. Так вот, значит, каким стал ее отец! Красивое одухотворенное лицо превратилось в оскаленный череп, могучая грудь — в голые ребра, благородный нос провалился, а на месте глаз, всегда смотревших на нее с такой любовью, зияли пустые глазницы с багровым огнем в глубине. Монстр, чудовище… но Катерина невольно ловила себя на мысли, что любит отца даже таким. Возвращаясь из Энрота, она горевала, что опоздала на похороны, что не успеет увидеть его в последний раз. И вот теперь ее желание исполнилось — они увиделись. В последний раз. Катерина пришла сюда с твердым намерением вернуть отца в могилу, но теперь ей совсем не хотелось вновь превращать его в мертвый скелет. Нет, у нее рука не поднимется отнять у самого родного ей человека возможность мыслить, чувствовать, видеть мир… Лучше уж взять его в плен, отвезти в родной Стедвик и долгими разговорами терпеливо пробуждать в нем светлые стороны его натуры. В конце концов, телесная оболочка не столь и важна, а душу всегда можно исцелить добрым и чутким отношением… Впрочем, время решать участь отца еще не настало. Надо было еще выполнить то, ради чего Катерина и приказала лорду Хаарту принять участие в этом сражении.

Справившись с нахлынувшей на нее бурей эмоций, королева решительным жестом указала на стоявшего рядом с ней Хаарта:

— Отец! Вот твой убийца, это он отравил тебя!

От неожиданности лорд даже выронил меч. Некоторое время он ошеломленно смотрел на Катерину, затем, справившись с растерянностью, истошно завопил:

— Нет! Не знаю, кто вам такое сказал, но это наглая, гнусная ложь! Меня оклеветали! Подумайте сами, королева, разве я мог сотворить такое? Вы ведь помните, я спас вас от дракона! Да я бы за нашего правителя жизнь отдал, не задумываясь!

— Хватит лгать, падаль! — раздался скрипучий голос лича.

Глаза лорда округлились от ужаса.

— Честное слово, я не хотел этого! — дрожащим голосом запричитал он. — Они заставили меня… Угрожали семье… И вообще, я не думал, что это приведет к войне! Если б знал, что будет такой разгром, ни за что бы этого не сделал!

Лорд Хаарт умоляюще взглянул на Катерину, но та хранила молчание. Этот жалкий, потерявший всякое достоинство человек с бледным растерянным лицом, трясущейся челюстью и трусливо бегающими глазами ничем не напоминал прежнего бесстрашного рыцаря. Кто знает, может, он действительно не хотел разгрома Эрафии и своими ратными подвигами пытался загладить вину, но сейчас злосчастный предатель не вызывал у королевы ни капли сочувствия — лишь брезгливое отвращение.

Повернувшись к Николаю, лорд бросился перед ним на колени.

— Ваше Величество, пощадите меня!

Лич взмахнул мечом — и Хаарт повалился на пол, хрипя и обливаясь кровью. Не удовлетворившись расправой, король склонился над безжизненным телом, схватил лорда за волосы и несколько раз с силой ударил его затылком об пол. Превратив его голову в кровавое месиво, король встал и с решительным видом направился к Катерине. Рыцари схватились за оружие.

— Отставить! — крикнул лич. — Вы что, забыли, что давали мне присягу?

Голос его звучал теперь не скрипуче, а властно и гипнотически, совсем как при жизни. Воины неуверенно опустили мечи, на их лицах отразилась некоторая растерянность.

— Не слушайте его! — воскликнула Катерина. — Вы присягали не ему, а короне!

Николай резко обернулся к дочери, в его глазницах вспыхнул огонь гнева.

— А какое ты имеешь право на корону? Тоже мне, любящая дочь, отняла власть у родного отца… Сколько я сил потратил на твое воспитание — и вот как ты меня отблагодарила, змея подколодная!

— Отец, что ж ты такое говоришь? — вскричала возмущенная Катерина. — Ты пришел сюда как завоеватель — и еще обвиняешь меня, что я лишила тебя власти?! Ты хоть сам-то понимаешь, что натворил? Как будто мало нам было того разорения, которое устроили нихонцы…

— А кто в этом виноват? Зачем сопротивлялись? Признали бы мою власть — и воевать бы не пришлось.

Услышав такие слова, Катерина аж задохнулась от негодования. Пользуясь ее замешательством, лич расправил плечи, принял царственную осанку и повелительным тоном обратился к рыцарям:

— Вы не обязаны подчиняться этой узурпаторше! Я — ваш законный правитель, и я приведу Эрафию к миру и процветанию! Я объединю ее с Дейджей в империю, обладающую сокрушительной мощью!

. Что-то знакомое послышалось Катерине в этих речах… Ну да, конечно — еще в годы ее юности отец грезил идеей объединения Эрафии с Энротом, дабы создать могущественную сверхдержаву и обеспечить ей блага вечного мира. Но какой же чудовищный сдвиг должен был произойти в его сознании, чтобы Энрот в этих планах сменился Дейджей?

— Нет, отец! Я не позволю тебе сделать Эрафию страной нежити!

Лич зловеще усмехнулся:

— Не позволишь? А кто тебя спрашивать-то будет? Или ты всё еще считаешь, что армия на твоей стороне?

Катерина обернулась к своим рыцарям — и с ужасом прочла в их устремленных на короля взглядах то же выражение бессмысленной покорности, которое прежде видела у зомби. Он явно сумел подчинить себе их волю, и они были уже готовы броситься перед ним на колени. Нервная дрожь прошла по телу королевы: всё, чего она добилась в ходе этой войны, могло рухнуть в один момент. Медлить было нельзя. Стараясь не смотреть на отца — ей не хотелось видеть то, что должно было произойти дальше — Катерина принялась сосредоточенно шептать заклинание.

— Эй, прекрати немедленно! — вскричал Николай громовым голосом, в котором ярость и отчаяние смешались с потрясением от вида колдующей дочери.

Катерина вздрогнула и потеряла концентрацию. Чары, уже начинавшие сгущаться в воздухе, тут же рассеялись. Королева хотела повторить заклинание, но лич опередил ее. С леденящим душу воплем он резко выбросил вперед обе руки, и на присутствующих повеяло могильным холодом, а всю комнату покрыла кромешная мгла. Под действием мощной магической силы Катерина отлетела к стене, оглушенная и парализованная. Невероятным усилием воли заставив одеревеневшие губы и язык вновь подчиняться, она произнесла магическую формулу. В воздухе возникло уже знакомое бледное сияние, и Катерина смогла различить костлявую фигуру отца, стремительно несущегося к ней с обнаженным мечом. Королева даже не успела осознать опасность — в следующий момент ослепительно яркий золотой луч с треском разорвал тьму, ударив откуда-то сверху прямо в голову бегущему королю. Лич рухнул как подкошенный, тело его, заключенное в столб света, забилось в страшных судорогах, гремя костями. Ледяная тоска стиснула грудь Катерины — совсем как в тот день, когда она впервые узнала о смерти отца. Закусив губу от душевной боли, смотрела она сквозь пелену слёз на лежащее у ее ног тело, которое дергалось всё слабее и наконец навсегда затихло. Может быть, королеве только показалось, но она явственно увидела, как от безжизненного трупа легким прозрачным облачком поднялся ввысь освобожденный дух ее отца.

Силы оставили ее, ноги подкосились, и она безвольно сползла по стене на пол. Она чувствовала себя не только крайне измотанной физически, но и опустошенной духовно. Всё то, что было пережито ею в ходе этой ужасной войны, всё то, что она, не позволяя себе расслабляться, загоняла в самую глубь своей души, теперь навалилось на нее всей тяжестью. И, кроме того, ей было очень жаль отца. В памяти вновь всплывали картины детства, долгие беседы с отцом о тонкостях военного искусства, его печальный и ласковый взгляд, которым он смотрел на нее, провожая в Энрот… Сейчас она не была грозной воительницей — она была скорбящей, убитой горем дочерью. Слезы текли по щекам, и она никак не могла унять их…

Когда тьма, заполнявшая комнату, рассеялась, рыцари увидели свою королеву, отрешенно сидящую над телом отца, в бессилии прислонившись к стене и опустив голову. Очнувшись от вызванного чарами лича оцепенения, они бросились к ней.

— Ваше Величество, что с вами? Вам плохо? Вы ранены?

Катерина повернула к ним посеревшее и осунувшееся лицо.

— Нет, я не ранена. Я просто очень устала. Нам надо похоронить отца, как положено.

— Конечно, — сказал один из рыцарей. — Мы отвезем его в столицу и устроим торжественные похороны.

Снизу раздавались нетерпеливые голоса эрафийских воинов, обеспокоенных долгим отсутствием королевы. Они хотели знать, что здесь произошло, и ей надо было выйти и сказать им какие-то слова… Собравшись с силами, Катерина поднялась, вытерла слезы и стала спускаться к своим людям.