Сердце Катерины. Повесть III. Восставшие из пепла (джен)

Когда Катерина пришла в себя, первым ее чувством была мучительная ноющая боль во всём теле — как после долгого нещадного избиения. Голова кружилась и раскалывалась, все члены были налиты свинцовой тяжестью, не хватало сил пошевелиться. С трудом приоткрыв глаза, она обвела взглядом помещение. Обстановка была скромной, даже убогой, но всё же не лишенной некоторого уюта: бревенчатые стены, покрытые потрескавшейся белой краской, низкий потолок, маленькое подслеповатое окошко с вышитыми занавесками, на подоконнике — горшки с пышно цветущей геранью. На низком дощатом столе у окна громоздились пузатые бутылочки с разноцветными жидкостями и порошками. Рядом стояли аптекарские весы и масляная горелка, на которой булькал в колбе отвар каких-то кореньев, источающий тяжелый приторно-сладкий запах.

Сидевшая в изголовье кровати белокурая девушка с полноватым веснушчатым лицом, встретившись с Катериной взглядом, вскочила с места и изумленно всплеснула руками:

— Ой, батюшки, очнулась! Не может быть, радость-то какая!

Всё было как в тумане — и комната, и незнакомая девушка, чья странно звучащая, какая-то косноязычная речь доносилась будто бы издалека, с трудом доходя до сознания. Собрав остатки сил, Катерина пыталась понять, что же всё-таки с ней произошло. Где она, как оказалась здесь, и почему ей так плохо? Ответов не было — лишь неясное тягостное ощущение случившейся беды и хаотично крутящиеся в голове обрывки мыслей и воспоминаний, никак не желающие складываться вместе. Невероятным мысленным усилием Катерине наконец удалось сосредоточиться — и все эти разрозненные образы слились в цельную картину, нестерпимо яркую и мучительную. В один момент в памяти всплыли все подробности того кошмарного дня: низвергающиеся с раскаленных небес огненные струи, треск раскалывающейся земли, вырывающиеся из растревоженных глубин преисподней бурлящие потоки лавы, рассыпающиеся в прах здания родного города, истошные вопли ужаса и боли, толпа обезумевших людей, пытающихся через магический портал вырваться из этого ада… Конец света, Судный день Эрафии и всего Антагариха. Ошеломленная ужасными воспоминаниями, нахлынувшими со всей беспощадностью, Катерина опять потеряла сознание.

Когда она очнулась вновь, девушки рядом не было, и она лежала одна в комнате. Сердце лихорадочно колотилось о ребра, и Катерине стоило немалого труда справиться с ужасом и отчаянием, успокоиться и попытаться трезво проанализировать ситуацию. Так значит, это был не конец света? Она ведь каким-то образом уцелела, как уцелела и белокурая незнакомка, и это здание — выходит, не весь мир погиб тогда в огне? И тут же в голову молотом ударила мысль, заставившая похолодеть от страха: а что, если это не тот мир? Ей показалось, или девушка и впрямь говорила с акцентом? Нет, нет, не может быть… она ведь не пользовалась порталом… если только кто-нибудь не затащил ее туда помимо ее воли, бесчувственную… Но об этом лучше даже не думать, потому что если место, где она сейчас находится, действительно окажется не Эрафией — это будет слишком жестоко и несправедливо!

Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошел седой старец, держащий в руках чашу с ароматным травяным настоем. Его землистого цвета лицо было покрыто мелкой сеточкой морщин, прозрачные серые глаза лучились добротой. Катерина напряженно вглядывалась в незнакомца, отчаянно отыскивая в нем эрафийские черты, но в его облике и одежде не было ничего такого, что позволяло бы судить о национальной принадлежности.

— О, я вижу, вам лучше. Примите вот это, — старик помог Катерине приподняться и поднес чашу к ее губам. У Катерины кольнуло в груди. У него тот же необычный выговор, что и у девушки, а это значит, что… Да ничего это не значит. В конце концов, она же всё-таки понимает их речь? Это, конечно, тоже не аргумент, ведь, по мнению ученых мудрецов, люди разных миров произошли из общего источника, так что их языки могут быть сходны, но… зачем сразу думать о худшем? Почему бы этим двоим не быть, например, крюлодцами, долго жившими среди гоблинов с их варварским наречием?

Катерина отхлебнула терпкую горьковатую жидкость. Боль, терзавшая тело, немного стихла, а в душе продолжали бороться надежда и отчаяние.

— Где я? — с замершим сердцем спросила она, сама не узнавая своего слабого хриплого голоса.

— В лечебнице. Я целитель, меня зовут Арон. А вас?

— Катерина… Катерина Грифоново Сердце.

— Как-как? Грифонье Сердце? Интересное у вас прозвище.

Катерине показалось, что она проваливается в бездну. Ее, как он выразился, прозвище в Эрафии было известно всем без исключения! Да разве только в Эрафии? Это имя знали во всем мире…

— Скажите, какая это страна? — спросила она, всё еще на что-то надеясь.

Арон посмотрел на нее с удивлением и сочувствием.

— Да, видать, крепко вам досталось… Ну ничего, со временем память вернется. Мы в Семиречье, в городе Уитстоуне.

Семиречье, Уитстоун… Незнакомые, ничего не говорящие названия прозвучали как приговор. Катерина отвернулась к стене. Остальное было уже неважно.

— Ну, что вы? — целитель ласково погладил ее по волосам. — Вам повезло, что вы вовремя попали в лечебницу. Какой-то крестьянин ехал в город на базар и нашел вас лежащей у дороги. Рыцарь, который был с вами, тоже весь израненный, умолял скорее доставить вас к врачу — вот вас обоих ко мне и привезли.

Катерина закусила губу. Точно. Вот этого она и боялась — кто-то действительно пронес ее через портал, когда она была без сознания. Ну вот кто, спрашивается, просил его это делать?!

— К сожалению, вашему спутнику мы не смогли помочь, — продолжал Арон. — Еще по пути в город он впал в беспамятство, а на другой день умер. У него почти вся кожа сгорела, ничего сделать было нельзя… Поначалу я и вас почти не надеялся спасти. Не знаю уж, в какую катастрофу вы угодили, но состояние у вас было жуткое. Сильная контузия, ожоги, серьезные внутренние повреждения, переломы… Вы два месяца пролежали без чувств, но теперь всё будет хорошо.

Жестокая насмешка послышалась Катерине в словах целителя. Что теперь может быть хорошо? Ее родное королевство погибло в огне вселенской катастрофы — а ей не дали возможности разделить его судьбу.

Впоследствии Катерина не раз задавалась вопросом: как она вообще вынесла этот удар, как ее сердце не разорвалось тогда от горя? С головой накрытая черным беспросветным отчаянием, безвозвратно потерявшая всё, что любила, она жаждала смерти, но самоотверженные усилия целителей вкупе с природной выносливостью, как назло, не позволяли ей умереть. Поначалу она целыми днями недвижно лежала лицом к стене, уставившись в одну точку, и отказывалась от еды и целебных зелий, так что Арону и его ученице Марте приходилось кормить и поить ее через силу. Но затем Катерина смирилась и перестала противиться лечению: пусть, в конце концов, с ней делают что хотят, всё равно это ничего не изменит. В течение многих месяцев целители поили ее травяными отварами, окуривали благовониями, втирали в больные места мази и бальзамы. Выздоравливала она медленно — не столько даже из-за серьезности полученных ранений, сколько из-за того, что больше не видела смысла жить. Родной и любимый мир рухнул, а этот, новый и незнакомый, был ей не нужен и не интересен. Зачем только тот неизвестный рыцарь спас ее, и зачем целители так старались вернуть ее к жизни? Лучше ей было умереть тогда, вместе со всеми, чем еще долгие годы влачить бессмысленное существование в этом неведомом Семиречье — глухом уголке чужого мира, называемого, по словам лекарей, Аксеотом… В первые дни ей хотелось кричать от горя, биться головой о стену, разнести в щепки эту проклятую лечебницу, но со временем невыносимая острая боль сменилась чувством опустошенности и усталым безразличием к происходящему. Душа будто окаменела, в ней не осталось никаких чувств, и даже картины гибели родной Эрафии больше не вставали перед глазами. Лишь беспросветная тягучая тоска, стопудовым грузом навалившаяся на плечи, не отпускала ни на минуту, став привычным и естественным состоянием. Полностью уйдя в себя, Катерина почти не разговаривала ни с Ароном, ни с Мартой. Марту это обижало, а мудрый и проницательный Арон прощал своей пациентке такую неблагодарность, поскольку видел, в каком состоянии она находится. Он понимал, что этой женщине, которую доставили сюда полумертвой, изломанной, с глубокими ожогами и рваными ранами по всему телу, довелось пережить какую-то страшную трагедию. Не желая лишний раз травмировать ее, целитель не приставал с расспросами. Когда по городу пошли слухи, что в окрестностях появились пришельцы из иного мира, спасшиеся во время конца света, Арон начал догадываться, что Катерина — одна из этих несчастных жертв, потерявшая в катастрофе всё, что имела. И ему стало ясно: после такого несчастья ее душу сможет исцелить лишь время. Лекарское искусство было здесь бессильно.

Более или менее окрепнув, Катерина стала помогать целителям по хозяйству. Давая посильные поручения, Арон надеялся хоть в какой-то мере отвлечь её от гнетущих воспоминаний о пережитой трагедии. Катерина безропотно выполняла грязную, непривычную, совсем не королевскую работу — готовила еду, мыла посуду, подметала полы. Постепенно ее начали привлекать и к составлению лекарственных смесей, заодно посвящая в премудрости врачебного искусства. Вместе с Мартой она перебирала целебные травы, готовила отвары и настои, а Арон, наблюдая за процессом, попутно объяснял, от каких болезней помогают эти лекарства. Катерина терпеливо вникала во все тонкости соврешенно неинтересного ей дела: надо было хоть чем-то занять голову и руки, чтобы найти забвение от непреходящей тяжести на душе. Почти всё свое время она проводила в доме целителей, лишь изредка выходя в город за покупками. Марта же часто ходила на базар и всегда была в курсе последних событий в городе и за его пределами. Она живо интересовалась всеми новостями и сплетнями и с увлечением пересказывала их Катерине. С горящими глазами, взахлеб рассказывала Марта, что в окрестных городах в последнее время появилось множество чужеземцев, уцелевших после страшной катастрофы, что они пришли из далекой, никому не известной страны, которую она почему-то упорно называла Эратией. Эти рассказы каждый раз отдавались глухой болью в душе Катерины, и она невольно сердилась на Марту за напоминания о погибшей родине. И к тому же ее коробило то, что Марта так перевирает название ее страны. Впрочем, какая разница — Эратия или Эрафия… Как ни называй — всё равно ничего не вернешь. А эти люди, пришедшие сюда через порталы... что ж, хорошо, если этот мир станет им второй родиной, но это уже совсем другая история…

— Ой, ты знаешь, что я недавно узнала… — сказала как-то Марта, когда они вместе с Катериной толкли в ступке высушенные плоды целебного растения для очередного снадобья. — Тут появился один рыцарь из той самой Эратии, лорд Лизандр. И теперь он собирает под свои знамена всех тех, кто тоже спасся оттуда…

— Зачем? — холодно спросила Катерина, с удвоенной силой налегая на пестик.

— А он хочет создать здесь новое королевство — Паледру. Наконец-то у нас в Семиречье будет свой король! Давно пора — все уже устали от грызни между городами и лордами, может, хоть при короле порядок будет… Так вот, этот самый Лизандр сейчас ездит по округе и призывает людей вступать в его армию. Жаль, к нам не заедет — в нашем Уитстоуне этих эратийцев, кажется, нет… Ты что, не слушаешь меня? Неужели тебе это неинтересно?

— Нет-нет, — рассеянно отозвалась Катерина. — Очень даже интересно…

Услышанное вызвало у нее лишь глухую досаду: опять эти разговоры о бывших соотечественниках! Для Марты-то это всего лишь любопытные новости, а вот для нее — лишнее расковыривание ран. Впрочем, имя Лизандра было знакомым. Служил в ее армии молодой человек с таким именем, запомнившийся редкой отвагой, пылкостью характера и страстным желанием вершить великие дела. Он был призван в армию пятнадцатилетним подростком в трудные дни войны с Дейджей, когда не хватало взрослых мужчин, и сражался не хуже самых опытных воинов. А год спустя Катерина лично посвятила его в рыцари, и с тех пор он был одним из вернейших ее соратников. О том ли самом Лизандре говорила Марта, или это было просто случайное совпадение имен? Разумеется, кем бы ни был этот человек, Катерина при желании могла откликнуться на призыв. Ведь ее богатый военный опыт и несомненный стратегический талант очень пригодились бы молодому государству. Но зачем? Всё, чем она жила и что любила, осталось в Эрафии, а здесь сражаться было не за что. Если у кого-то есть силы и желание начать новую жизнь в новом мире, пусть обустраиваются здесь сами, тем более что теперь есть кому о них позаботиться. К тому же Катерина чувствовала, что катастрофа Судного дня — во многом и ее вина. Ведь именно она приняла роковое решение отдать Клинок Армагеддона Джелу. И теперь ей было бы совестно смотреть в глаза тем, кто из-за нее лишился родины. Так что она даже радовалась тому, что в Уитстоуне беженцев из Эрафии, по-видимому, не было.

После выздоровления она так и осталась в доме лекарей: Арон понимал, что идти-то ей теперь некуда, и, кроме того, ему требовалась помощница. Хотя Катерина и не проявляла интереса к целительству, но, тем не менее, была старательной и прилежной работницей. Теперь она уже не только готовила лекарства, но и помогала Арону осматривать обращавшихся в лечебницу больных и оказывать им первую помощь, ухаживала за тяжелыми пациентами. Общаясь с больными, она всегда старалась утешить и приободрить их, и многим становилось лучше уже от одного разговора с ней. Сама постоянно терзаемая душевной болью, она хорошо понимала других страждущих и всегда находила для них нужные слова. И люди это чувствовали и ценили. Со временем к ней стали приходить не только за медицинской помощью, но и просто облегчить душу. С ней делились житейскими проблемами, и она, опираясь на опыт и интуицию, старалась каждому дать хороший совет или хотя бы успокоить. Как правило, ей это удавалось, и многие горожане были уверены в ее магических способностях, хотя она никогда ими не обладала. За всю жизнь она колдовала лишь однажды — когда возвращала на тот свет дух отца, поднятого из могилы некромантами. Но то заклинание, заученное с таким трудом, вылетело из головы сразу же после применения. Искусство магии было явно не для нее.

Как-то раз в дверь лечебницы постучал очередной посетитель. Марта выглянула посмотреть, кто там, и не смогла сдержать восторженного удивления:

— Ой, посмотрите, это ж сам король Лизандр! А я и не знала, что он сейчас в нашем городе…

Повернувшись к оказавшейся рядом Катерине, Марта добавила:

— А ведь король-то еще не женат… Кто знает, может, это мой единственный шанс. Только не вздумай сама кадрить его!

Она открыла дверь, и в дом вошел, прихрамывая, рослый мужчина лет тридцати или чуть старше — богатырского сложения, с широкими плечами, могучей шеей и тяжелым квадратным подбородком. Одежда его была разорвана, лицо покрыто свежими синяками и ссадинами.

Катерина подняла на него глаза, их взгляды встретились… Сомневаться не приходилось — это был тот самый рыцарь, так хорошо ей знакомый. Значит, он осуществил-таки свою мечту о великих свершениях. «Узнал ли он меня?» — безучастно подумала Катерина и тут же по его глазам поняла: не узнал, несмотря на многолетнее знакомство. Впрочем, это было неудивительно: с тех пор она сильно изменилась. Голова ее была теперь почти седой, лицо покрывали рубцы от ожогов, а главное — во всём облике отражалась сокрушенность духа. Прежде она зорко глядела вокруг, ни к чему не оставаясь равнодушной; теперь же в потухшем взгляде, обращенном внутрь себя, читалось полное безразличие к окружающему. Лизандр помнил Катерину совсем не такой — и хорошо, что теперь он ее не узнавал.

— Добро пожаловать, Ваше Величество, — поприветствовала его Марта, расплывшись в улыбке. — Я вижу, вам нужна помощь целителей?

— Ну, в общем, да, — смущенно ответил Лизандр. Он держался несколько скованно — видимо, еще не успел освоиться в новой для себя роли короля.

— Позвольте узнать, что с вами случилось? — спросил вышедший из своей комнаты Арон.

— Да с лошади упал, расшибся. Всегда считал, что умею ездить верхом, а тут такая дурная лошадь попалась… В общем, я с ней не справился. Теперь даже стыдно перед людьми появляться с такими синяками…

— Ничего, — улыбнулась Марта. — Шрамы украшают мужчину. Особенно такого отважного и доблестного рыцаря, как вы.

Король усмехнулся, но ничего не ответил.

Арон и Марта с Катериной осмотрели Лизандра. К счастью, переломов или других серьезных повреждений у него не оказалось. Ему промыли и забинтовали раны, смазали мазью ушибленные места. При этом Марта всё время крутилась около короля, бросая на него выразительные взгляды и томно вздыхая. Она пускала в ход все свои женские чары, чтобы обратить на себя его внимание. Однако ее усилия были напрасны. Судя по всему, Лизандра больше интересовала не смазливая Марта, изо всех сил строившая ему глазки, а Катерина, которая видела в нем лишь пациента. Во всяком случае, он смотрел на нее, почти не отрываясь. Да, он не узнавал в ней свою королеву, но чем-то она его явно привлекала. Когда целители закончили работу, король подошел к ней.

— Так вы и есть та самая матушка Катерина? Люди в городе рассказывали мне о ваших выдающихся магических способностях. Очень хорошо, что я вас встретил — мне как раз нужно бы побеседовать с провидцем, чтобы выяснить один вопрос. Мы можем поговорить наедине?

Катерина внутренне усмехнулась. Людская молва уже сделала из нее великую волшебницу и провидицу! Ну что же, провидица так провидица. Может быть, опираясь, как всегда, на интуицию, она и поможет королю с его вопросом.

— Хорошо, пойдемте поговорим, хотя я и не уверена, что смогу помочь.

Она провела Лизандра к себе в комнату, сопровождаемая завистливыми взглядами Марты.

— Ваше Величество, я слушаю вас, — сказала Катерина, предложив ему присесть.

Король осторожно опустился на колченогий стул.

— Понимаете, в чем дело, матушка… Вы, наверное, знаете эту историю с самозванцем?

— Нет, я ничего об этом не слышала.

— Удивительно, — хмыкнул Лизандр. — Последние месяцы в Паледре только об этом и судачат. Странные вы люди, маги. Живете в каком-то своем мире… Ладно, расскажу всё с самого начала. Вы хоть знаете, что была такая страна Эрафия?

— Да. Знаю, — отрывисто произнесла Катерина, до боли впившись ногтями в ладони и изо всех сил стараясь ничем не выдать своих эмоций.

— Так вот, я родом из этой страны, где процветали идеалы добра и духовности, где честь и доблесть ценились выше всего. И здесь еще много переселенцев оттуда, — глаза Лизандра блеснули. — Когда всемирная катастрофа уничтожила нашу родину и выкинула нас сюда, я посвятил себя тому, чтобы собрать выживших и создать здесь для них царство добра и справедливости — это лучшее, что можно было сделать в память об Эрафии. И вот теперь я правитель Паледры. Конечно, настоящим королем я себя считать не могу, поскольку не имею отношения к прежней правящей династии. Если бы была жива последняя эрафийская королева — тоже, кстати, Катерина, ваша тезка — с радостью уступил бы ей престол. Замечательная была правительница — редко у кого встретишь такую любовь к своему народу и верность рыцарским идеалам… Но теперь нет ни ее, ни кого-то еще из королевской семьи. После катастрофы мы все оказались в равном положении — потому я и отменил существовавшие родовые привилегии. Знать была недовольна, но терпела. И вот тут появляется человек по имени Вортон и утверждает, что он — сын последнего короля, то есть законный наследник престола. В отличие от меня… В доказательство этого он показал меч, которым правители Эрафии владели с незапамятных времен. Но разве у короля могли быть внебрачные дети? Никогда я в это не поверю…

Лизандр возмущенно шмыгнул носом и продолжил:

— Я чувствовал, что этот человек самозванец, а меч у него поддельный, но доказать ничего не мог. А народ стал требовать его возведения на престол. В общем, я нашел оруженосца эрафийских королей, который отдал мне их настоящий меч. Представляете, Вортон оказался сыном этого оруженосца. Он часто видел королевский меч у отца, и ему было несложно его подделать. Вот так я и разоблачил самозванца, а настоящий меч достался мне. Но вот что я хочу сказать, матушка. Все эрафийцы знают, что этот клинок магический и его не может вытащить из ножен человек, не принадлежащий к королевской династии. А я — могу, я пробовал! Когда мои подданные это увидели, все разговоры о том, что у меня нет прав на престол, сразу же прекратились. А я не могу понять, что бы это значило: то ли я и в самом деле какой-то родственник короля, то ли мой меч тоже фальшивый. Вот и мучаюсь. Может, вы поможете мне разобраться? Хотите взглянуть на этот меч?

Катерина молча кивнула, с трудом скрывая охватившее ее волнение. Достав из ножен длинный сверкающий клинок, Лизандр протянул его ей. Сердце у нее замерло, дыхание перехватило, оружие едва не выпало из рук. Меч короля Грифоново Сердце, одна из самых священных реликвий ее королевства! Без всякого сомнения, именно он, принадлежавший еще легендарному Риону Первому, основателю Эрафии, был сейчас у нее в руках. В детстве Катерина часто видела его висевшим на видном месте в тронном зале отцовского дворца, и ее всегда завораживала красота этого оружия и ощущение исходящей от него грозной магической силы. Будучи совсем маленькой, она тайком от отца часто пробиралась в тронный зал и любовалась мечом. У нее не хватило бы сил его поднять — он был слишком большим и тяжелым. Оставалось лишь воображать, как она лихо размахивает грозным клинком во все стороны, снося головы врагам. А много позже, в день коронации, генерал Кендал торжественно передал ей эту реликвию, которую во время нихонской оккупации сберегли его рыцари. Они свято верили в то, что когда-нибудь минуют страшные времена, поднимется с колен славный эрафийский народ, будет восстановлена королевская власть, и легендарный меч вновь обретет законного владельца… Катерина ласково провела рукой по сияющей стали клинка и всем своим существом ощутила вибрации могучей силы прежних королей — как всегда, когда она касалась этого меча. - Не сомневайтесь, он настоящий, — Катерина, с трудом сдерживая навернувшиеся на глаза слезы, вернула меч хозяину.

Лицо Лизандра просияло:

— Так значит, во мне и вправду есть королевская кровь? Но откуда?

— Не знаю, откуда, но похоже, что есть.

Неужели этот человек действительно был родственником эрафийских королей, и притом довольно близким? Как и Лизандр, Катерина никогда бы не поверила, что ее отец мог иметь побочных детей. Но, возможно, они были у ее деда? Дед-то, говорили, был охоч до женщин — Катерина помнила, как осуждал его за это отец, считавший супружескую верность одной из главных добродетелей… А в таком случае — кто знает, не был ли сидящий сейчас перед ней мужчина ее кузеном?

Лизандр облегченно вздохнул.

— Ну, слава Создателю. Значит, я действительно законный правитель Паледры. Теперь моя душа спокойна. Благодарю вас, матушка!

— Лизандр… — голос Катерины дрогнул. — Вы будете хорошим правителем. Я чувствую это сердцем. Меч попал в достойные руки. Я буду молиться, чтобы вам во всем сопутствовала удача.

— Спасибо! Я никогда не забуду вас и эту нашу встречу.

Лизандр встал и хотел идти, но вдруг остановился, пристально глядя в лицо Катерины.

— Что такое? — спросила она.

— Матушка… Где мы могли встречаться раньше? У меня с самого начала было чувство, что я вас где-то видел, а теперь я почти уверен в этом.

— Да нет, вы меня с кем-то путаете. Мы никогда не виделись.

— Ну, что ж... Наверное, я ошибся, хотя странно… но раз вы так уверены… Прощайте, матушка!

Король вышел из комнаты, а Катерина, заперев за ним дверь, бросилась на кровать и горько разрыдалась.

После беседы с Лизандром Катерина окончательно потеряла покой. Эта встреча еще сильнее разбередила ее душевные раны, по-настоящему никогда и не заживавшие. Ее постоянно терзали мучительные воспоминания об Эрафии, потерянной навсегда. О беззаботном счастливом детстве и любимом отце. Об ужасной, почти проигранной войне с Нихоном и Эофолом, когда она, встав во главе своего народа, всё-таки смогла отстоять родину — как теперь выяснилось, зря. Ну, пусть не совсем зря — ведь та победа всё-таки продлила существование эрафийской нации хотя бы на десяток лет, да и сейчас многим удалось спастись — но для Катерины это было слабым утешением. Снова и снова вспоминала она о нелегких годах своего правления; о Клинке Армагеддона, отобранном у демонов и, казалось, уже ни для кого не опасном; наконец, о Судном дне…

И этот ее меч, символ королевской власти в Эрафии, который теперь у Лизандра… Эти рассуждения о том, кто законный правитель, а кто нет… Да если бы она захотела, то всем доказала бы, кто законный правитель — для этого достаточно было вынуть магический клинок из ножен. И сам Лизандр, если верить его словам, добровольно сдал бы ей власть. Но зачем? Ее считают погибшей — и пусть продолжают так считать. Судный день действительно что-то убил в ней, и она уже не была той прежней королевой Катериной. Ее меч носил теперь Лизандр, она как бы передала ему эстафету. Настала новая эпоха, а ее время, время Эрафии, прошло навсегда…

Что-то окончательно надломилось в ней после той незабываемой встречи с правителем Паледры. Ее стали раздражать суета города и многочисленные посетители, верившие в ее провидческие способности и чуть ли не толпами валившие в дом целителей. Отвлечься от тяжких дум работой уже не получалось. Теперь она жаждала лишь одного — уединения и покоя.

Целители не понимали, что творится с Катериной. Арон видел, что она, вроде бы уже освоившаяся в новом для нее мире, вдруг снова впала в тоску и потеряла интерес к жизни. И он решил поговорить с ней.

— Что с тобой, Катерина? — спросил он. — Почему ты так приуныла в последнее время?

Катерина подняла на него затравленный взгляд, полный отчаяния.

— Не могу больше. Я выдохлась, устала…

— От целительской работы? — в голосе Арона слышалась некоторая обида.

— Нет, вообще от жизни. От этого суматошного города, от этих людей. Хочется побыть одной, а здесь всё время эти больные, и все требуют от меня каких-то чудес, будто я и впрямь волшебница.

— А мне казалось, тебе нравится помогать людям, — с удивлением произнес Арон.

— Нравится… — Катерине пришлось покривить душой, чтобы не обижать лекаря. — Но сейчас их стало слишком много. И с такими глупыми просьбами иногда обращаются… Мне бы их проблемы. И ведь никуда от этого не денешься.

Арон задумался.

— Понятно... Знаешь, что я могу тебе предложить? У нас есть загородный домик недалеко отсюда. Там живет Марта в сезон заготовки лекарственных трав, а в остальное время дом пустует. Если тебе так тошно в городе — перебирайся туда. Там тихо, спокойно, и в то же время при необходимости можно легко добраться до Уитстоуна — дом стоит у самой дороги.

Катерина была тронута этим предложением.

— Арон, у меня нет слов! Вы с Мартой так добры ко мне — не знаю, как и благодарить…

— Не стоит благодарности, — мягко улыбнулся целитель. — Для нас тоже будет лучше, если дом окажется под присмотром. А соскучишься — возвращайся обратно, мы всегда готовы тебя принять.

Покинув лечебницу Арона, Катерина поселилась в загородном домике в надежде, что на природе, вдали от шумного Уитстоуна, ей будет легче. Место действительно оказалось тихим, спокойным и довольно красивым. Дом стоял у проселочной дороги, неподалеку текла быстрая извилистая речка, а вокруг простирались бескрайние луга, где в изобилии росли разнообразные целебные травы. Катерина жила тем, что собирала эти травы и отвозила в город, продавая Арону и другим лекарям. Иногда к ней как к целительнице приходили крестьяне из окрестных деревень, и она, используя опыт, полученный в доме Арона, лечила их травами и утешала добрым словом. Слава Создателю, никто здесь не считал ее магом и не обращался с просьбами предсказать будущее или приворожить жениха, как бывало порой в Уитстоуне.

Впрочем, посетителей было мало, и ничто не мешало ей предаваться безотрадным воспоминаниям и тоске по лучшим временам. Иногда ей вспоминались оставшиеся в Энроте муж с сыном — что с ними теперь, живы ли они? Может, и живы — ведь бракадские мудрецы, толковавшие пророчество Бонифация Фалленстарского, так и не пришли к однозначному выводу о том, будут ли уничтожены другие континенты помимо Антагариха. Хотя, если это и так, увидеть Роланда и Николая в любом случае никогда уже не придется — Энрот остался в другом мире, невообразимо далеком отсюда. Однако в общем судьба Энрота мало волновала Катерину. Все мысли занимала Эрафия, и вот тут-то уж никаких надежд быть не могло — Катерина своими глазами видела, как всё вокруг пылало в адском огне, уцелеть в котором не было суждено никому… Она вновь и вновь возвращалась мыслью в тот день, когда отдала Клинок Армагеддона своему любимцу Джелу, не разглядев в нем той опасной самонадеянности, которая и привела к роковому исходу. Или в то время, когда, не вняв предостережениям Тарнума, позволила Джелу продолжать поиски Ледяного Клинка. А ведь Тарнум знал, что говорил… О, как бы она хотела вернуться назад и всё исправить! Но это было невозможно. Могущественные волшебники с помощью изощренных заклинаний могли почти всё: вызывать молнии, предсказывать будущее, мгновенно переносить на огромные расстояния целые легионы, превращать людей в камень и воскрешать мертвых. Но никакая магия не смогла бы повернуть время вспять. Что прошло — то прошло, и остается лишь без всякой пользы горевать об упущенных возможностях...

Тоска по любимой родине изводила Катерину. Если бы можно было хоть увидеть, что именно сделала та катастрофа с ее страной, что там теперь — на тех цветущих землях, где стояли прекрасные города и многочисленные крестьянские поселения. Катерина понимала, что лучше бы этого не видеть. Но ее тянуло туда так, как тянет человека на могилы близких, хоть он и осознает, что там — всего лишь истлевшие кости. К сожалению, и это было для нее невозможно. Может быть, самые искусные маги Бракады или Нихона и сумели бы заглянуть в иной, бесконечно далекий мир, но в Паледре таких волшебников, похоже, не было. По-видимому, с магией здесь дела обстояли еще хуже, чем даже в Эрафии — из разговоров с крестьянами Катерина поняла, что местные чародеи владеют лишь самыми простыми заклинаниями. Они могли, например, навести на человека порчу, или временно лишить его разума, или предсказать ближайшие события, да и то с невысокой точностью. Да о чем говорить, если даже ее, практически лишенную магических способностей, жители Уитстоуна принимали за великую волшебницу?

Так, в душевных терзаниях, нерадостных воспоминаниях и запоздалых бесполезных сожалениях, проходил месяц за месяцем. Постоянная неутолимая печаль раньше времени состарила Катерину: волосы ее совсем поседели, глаза ввалились, спина ссутулилась, а ведь ей не было еще и пятидесяти. Болели переломанные кости, особенно в ненастную погоду, бывшую здесь не редкостью, но гораздо сильнее болела душа, и время нисколько не исцеляло ее. Когда становилось совсем тошно, Катерина сжимала в руке круглый зеленый камешек в бронзовой оправе — амулет мужества, который был подарен ей верховным магом Бракады много лет назад, в самые тяжелые дни войны Восстановления, и с которым она с тех пор никогда не расставалась. Становилось чуть легче, душевная боль несколько притуплялась, но не отпускала полностью. А по ночам Катерина проваливалась в глухой пыльный сон без сновидений, какой бывает у тяжелобольных людей, и хоть на время обретала покой. Но приходило утро — и всё начиналось заново…

Однажды поздним летним вечером в домик Катерины заглянул убеленный сединами бородатый старик, проезжавший мимо. Он представился волшебником из соседнего королевства, Великого Аркана. Старец ехал по делам в Уитстоун, но не успел дотемна добраться до города и, увидев стоящую у дороги хижину, попросился на ночлег. Катерина пригласила гостя в дом, усадила за стол и разделила с ним свою скромную трапезу. От проницательного взгляда мага не укрылась затаенная печаль в ее глазах.

— Хозяюшка, почему вы так грустны? Что вас мучает? Поделитесь со мной своей болью, и вам станет легче.

Катерина пристально посмотрела на волшебника. Она колебалась: говорить или нет? Конечно, если бы она открыла ему душу — легче от этого не стало бы. Но терпеть то, что она шесть лет носила в себе, уже не было сил. И она решилась.

— Знаете, я ведь не местная жительница. Я из другого мира, который погиб в огне… в страшной катастрофе, испепелившей всё живое…

— Из Бракады? — оживился гость.

— Нет, из Эрафии… А что, вы знаете Бракаду?

— Наше королевство как раз и создано беженцами из другого мира, которые называют свою родину Бракадой и утверждают, что ее поглотило адское пламя.. Вот я и подумал, что вы тоже оттуда.

— В общем-то, почти оттуда. Эрафия была рядом с Бракадой, — Катерина опустила глаза. — Я очень тоскую по ней. Но нельзя ни вернуться, ни хотя бы увидеть, что там теперь, после катастрофы.

— Увидеть-то, наверное, можно, — задумчиво произнес волшебник. — Я мог бы попытаться вам помочь… Если, конечно, вы действительно этого хотите.

— Что вы имеете в виду? — сердце у Катерины забилось сильнее.

— Видите ли, у нас в Великом Аркане процветает магия, и наши чародеи с помощью волшебных устройств могут видеть далекие земли и иные миры. Когда у нас появились эти бракадцы, им, разумеется, захотелось выяснить судьбу своей родины, как и вам сейчас. Обратились к провидцам, те достали самый мощный прибор, собрали вместе всех желающих и стали искать Бракаду.

— Нашли? — тихо спорсила Катерина, чувствуя подступающий к горлу ком.

Старик нахмурился:

— Нашли. Только после того сеанса многих зрителей, в том числе Эмилию, королеву нашу, пришлось отпаивать успокоительными зельями, а некоторые и вовсе лишились рассудка. Говорят, то, что они увидели, было похоже на преисподнюю… С тех пор больше ни у кого не возникало желания туда заглянуть. Я представляю, как это ужасно — видеть уничтоженным родной край, с которым вся твоя жизнь была связана… Потому и спрашиваю — готовы ли вы к этому, выдержите ли такое зрелище?

Секунду поколебавшись, Катерина подняла на волшебника взгляд, полный мрачной решимости.

— Выдержу, — произнесла она глухим, но твердым голосом. — Что бы там ни было — я всё равно хочу это увидеть.

— Что ж, тогда я мог бы свести вас с этими провидцами. Они, правда, неохотно занимаются такими исследованиями — на связь с другими мирами уходит слишком много сил. Хотя, с другой стороны, это дает столько новых знаний для магической науки… В общем, можно надеяться, что волшебники заинтересуются вашей просьбой. Ну что, поедете со мной в Аркан?

— Конечно!

— Тогда подождите недельку. Я закончу свои дела в Уитстоуне и заеду за вами.

Всю неделю Катерина с нетерпением ждала возвращения мага, не в состоянии думать ни о чем, кроме предстоящего путешествия. Она давно уже упаковала необходимые для поездки вещи и часами простаивала на дороге, глядя в сторону города, откуда должен был прибыть ее новый знакомый. Уже близок был тот момент, когда, заглянув в магический кристалл, она должна была своими глазами увидеть последствия Судного дня. Катерина не знала, примирит ли это ее с действительностью или, напротив, усугубит ее страдания. Но она чувствовала: это необходимо ей, хотя и не смогла бы объяснить, для чего…

Спустя восемь дней повозка арканского мага вновь остановилась у ворот хижины. Катерина вышла навстречу, ведя под уздцы свою кобылу. Маг помог ей погрузить вещи, впряг в телегу ее лошадь в пару к своей, и они тронулись в путь. Их повозка долго тряслась по ухабистым дорогам Паледры. Затем, после пограничной заставы, дороги стали ровнее и шире, тянувшиеся по сторонам бескрайние степные просторы постепенно сменились живописными холмами, поросшими раскидистыми кедрами и прочими экзотическими деревьями, а на горизонте показались высокие заснеженные горы. Через полторы недели путники въехали в Арканию, столицу Великого Аркана. Большой и богатый город поражал своим нарядным и торжественным видом, особенно в сравнении с провинциальным Уитстоуном. Прямые широкие улицы были украшены фонтанами и клумбами, вьющиеся растения оплетали разноцветные стены домов, будто состязавшихся между собой в причудливости асимметричных форм. Город стоял на пологих холмах, сплошь покрытых деревьями, из густой зелени которых выглядывали устремленные ввысь башни и позолоченные купола святилищ.

— Вот в этом районе у нас живут боевые маги, — показывал Катерине ее спутник, — здесь специалисты по лечебным заклинаниям, а нам надо вот сюда, в лабораторию провидцев.

Свернув в переулок, экипаж подъехал к украшенному мозаикой из светящихся разноцветных камней и увенчанному изящной башенкой двухэтажному зданию с обсидиановыми горгульями. Путешественники вышли и постучались в дверь.

— Милости просим, заходите, — послышался густой басовитый голос.

Они вошли в здание, и сидевшие там волшебники почтительно встали, приветствуя гостей. Старец, приехавший с Катериной, представил ее хозяину лаборатории — пожилому черноволосому мужчине в остроконечной шляпе, с посохом в руке и массивным бронзовым медальоном на груди:

— Эта женщина родом из страны, называемой Эрафией. Она хочет знать, что сейчас происходит на ее родине.

Главный провидец принялся в задумивости теребить медальон:

— Эрафия? Что-то знакомое название… А, вспомнил, эту страну упоминали бракадские переселенцы. Насколько я знаю, ее постигла та же судьба, что и Бракаду.

— Да, это так, — сказала Катерина. — Но я хочу увидеть, что именно с ней стало.

— Понимаете, в чем дело, — провидец сдвинул клочковатые брови. — Здесь могут быть проблемы. Попробовать, конечно, можно, но вряд ли мы что-то увидим.

— Почему? — с недоумением спросила Катерина. — Вы же увидели Бракаду?

— Да, один раз увидели. Но год назад попытались повторить этот опыт — и… ничего. Магические шары просто отказались работать.

— Может, они вышли из строя?

— Да нет, другие миры они показывают исправно. Я не понимаю, в чем дело. За много лет наши устройства никогда нас не подводили, а тут вдруг такое… Несколько раз пытались связаться, потратили столько энергии, что потом почти месяц вообще не могли колдовать — и всё впустую. Так что если Эрафия находилась рядом с Бракадой, то мы, скорее всего, и ее не обнаружим.

— Зато опять выдохнемся так, что месяц отдыхать придется, — вставил один из волшебников, молодой голубокожий джинн, но, встретив сердитый взгляд хозяина лаборатории, сконфуженно замолчал.

— Но вы хотя бы попытайтесь! Что ж, я зря сюда ехала из Паледры? — возмущенно воскликнула Катерина.

— Нет-нет, — успокоил ее главный маг. — Разумеется, мы попытаемся. Я просто хотел предупредить, чтобы вы не особенно рассчитывали на успех. Конечно, если бы в Эрафии остались какие-нибудь источники магии — например, порталы или мощные артефакты, на которые мы могли бы настроиться — шансов было бы больше. Но ведь на это надеяться не приходится, не так ли?

Катерина угрюмо кивнула.

— Ну, ничего. Места, памятные или дорогие вашему сердцу, тоже годятся — просто, чтобы увидеть их, нам придется приложить больше усилий.

Сопровождаемый остальными волшебниками, он провел Катерину в соседнюю комнату и властным жестом указал ей на стол, где стоял большой шар из толстого зеленоватого стекла — один из тех, какими пользовались прорицатели во все времена и во всех странах.

— Присаживайтесь. Смотрите сюда и думайте о своей родине.

Катерина опустилась в мягкое кожаное кресло. Ее охватила нервная дрожь, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Похоже, она всё-таки переоценила свою готовность к предстоящему зрелищу. Однако отступать было поздно, и она принялась вглядываться в шар. Маг нашептывал заклинания, водил руками над прибором, но картина в нем никак не появлялась.

— Я же говорил, что это бесполезное занятие, — недовольно проворчал джинн.

— Да замолчи ты! — прикрикнул на него провидец и добавил, обращаясь к Катерине: — Может быть, вы просто слишком волнуетесь. Возбуждение мешает вам сконцентрировать мысли, а без этого ничего не получится. Постарайтесь успокоиться.

— Не могу… — прошептала Катерина дрожащим голосом.

Чародей сделал над ее головой несколько пассов, а она, вспомнив про амулет мужества, вынула его из-за пазухи и зажала в кулаке. Беспокойство в душе немного улеглось. Собрав всю волю, она вновь устремила взгляд вглубь шара. Через несколько минут прозрачное стекло затуманилось, затем прояснилось, и взгляду предстало унылое зрелище бескрайней пустыни, заваленной закопченными каменными глыбами — видимо, остатками каких-то построек. Мертвая выжженная земля, черная, потрескавшаяся, обугленная. И нигде — никаких следов жизни, не считая чахлых колючих кустов, пробивающихся местами сквозь слой пыли и пепла. Одни лишь обгоревшие руины напоминали о том, что прежде здесь жили люди.

Катерина сидела опустошенная, раздавленная. А что, собственно, она ожидала увидеть? Ведь в пророчестве Бонифация Фалленстарского было ясно сказано — конец света. И стоило ли ехать в такую даль, чтобы лишний раз убедиться в очевидном? Бонифаций же никогда не ошибался. Она хотела уже встать из-за стола, но тут шар вновь заволокло туманом, а затем из глубины его выплыло новое изображение — настолько неожиданное, что Катерина, вскрикнув от изумления, так и осталась сидеть с раскрытым ртом. Это был небольшой город — сильно разрушенный, но явно населенный. Большинство домов хранили на своих стенах следы пламени, у многих провалились крыши и были выбиты окна, однако при этом в них виднелись следы присутствия жителей. А рядом громоздились скопления палаток и просто больших деревянных ящиков, приспособленных под жилье. Между ними висело белье и горели костры, у которых сидели грязные худые люди в рваных одеждах…

Катерина не верила своим глазам, ей казалось, будто она сходит с ума. Это было невозможно, немыслимо… С бешено колотящимся сердцем, почти теряя сознание, она жадно всматривалась в прибор. Изображение между тем побледнело и растворилось, а на смену ему появилось другое — яростный бой на развалинах какой-то деревни. Кучка одетых в лохмотья крестьян, включая женщин и детей, отбивалась дубинами, топорами и косами от громадной орды краснокожих рогатых существ — явно криганских демонов, но необычно высоких и мощных. Кригане свирепо хлопали крыльями, топали копытами и метали сгустки огня в израненных людей, те падали замертво один за другим, но, судя по всему, намеревались сражаться до последнего. Бородатый мужчина в облачении священника, неистово сверкая глазами, вдохновлял народ речью, но подкравшийся сзади краснорожий дьявол снес ему голову ударом меча. Вынырнувшая из толпы женщина, подбежав к дьяволу, с остервенением ткнула ему в глаз вилами, монстр из последних сил извернулся и поднял ее на рога, после чего повалился наземь, корчась от боли. Крестьяне, сбившись в кучу, набросились на него с кольями и топорами, в центр этой кучи тут же полетел огромный огненный шар, и раздался мощный взрыв, разбросавший в стороны обугленные клочья тел…

— Хватит на сегодня. А то наши силы уже иссякли, теперь снова копить надо, — вздохнул провидец, и изображение тотчас же погасло.

С безумным видом Катерина вскочила с места, хватая ртом воздух подобно выброшенной на берег рыбе. Ноги ее подкосились, в глазах потемнело, и она рухнула бы на пол, если бы маг не поддержал ее.

— Что это значит? Там же всё погибло! — воскликнула она, чуть отдышавшись.

Провидец развел руками:

— Мое дело — показать, а что это значит — разбираться вам. Но, судя по тому, что мы видели, там погибло далеко не всё.

— А это точно Эрафия? Вы уверены? — губы Катерины дрожали, глаза беспорядочно бегали по сторонам.

— Это та страна, которую вы представляли себе во время сеанса. И, судя по всему, вы бывали в тех местах, которые сейчас увидели — я же говорил, шар показывает то, что дорого или памятно. Хотя иногда в нем можно увидеть и незнакомое место — если в этот момент кто-то там думает о вас.

— Не знаю уж, почему, но мне показалось, что этот священник говорил что-то о вас, — добавил другой маг. — Вы с ним, случайно, не были знакомы?

— Я его не знала, а вот он меня — наверняка. И, может быть, действительно призывал. А я сижу здесь и не имею возможности прийти на помощь… — Катерина с силой рванула воротник платья. — Нет, я должна быть там, со своим народом! Вы можете телепортировать меня в Эрафию?

— Легко сказать — телепортировать, — вздохнул главный провидец. У нас есть заклинания, переносящие в отдаленные места, но ведь это же другой мир. Перенос туда потребует огромного количества энергии… Хотя попытаться можно.

— Да вы что?! — возмутился джинн. — Мы тогда концы отдадим. Забыли уже, скольким бракадским магам стоило жизни открытие порталов в Аксеот?

— Ничего, — сказал хозяин лаборатории. — Мы воспользуемся энергией, запасенной в магических кристаллах. Если ее окажется достаточно для телепортации, тратить собственные силы не придется.

— Ну вот еще, — не унимался джинн. — Столько времени копили эту энергию — а теперь всё израсходуем за просто так?

Главный провидец строго взглянул на него:

— Что значит — за просто так? Ведь наше служение Свету в том и состоит, чтобы использовать свои магические способности во благо людей. Или ты забыл устав нашей гильдии?

— Значит, вы перенесете меня туда? — охрипшим от волнения голосом спросила Катерина.

— Да, мы откроем портал. Только должен предупредить: вернуться в Аксеот будет невозможно.

— Ну и пусть! Открывайте же свой портал, и скорее!

Маг посмотрел на нее с некоторым недоумением.

— Прямо сейчас? Вы уверены?

Катерина задумалась. Да, пожалуй, немедленная телепортация в Эрафию была бы в этой ситуации не лучшим решением.

— Нет, не сейчас, — произнесла она. — А тогда, когда я соберу войско.

— Хорошо, — провидец ободряюще улыбнулся одними глазами. — Будете готовы — приходите, а мы за это время накопим еще энергии и перенесем вас туда вместе с вашим войском.

Всю обратную дорогу потрясенная Катерина думала об увиденном. Конечно, шар показал слишком мало, и вопросов оставалось больше, чем ответов. Она так и не узнала, насколько разрушительны оказались последствия Судного дня, какая часть народа уцелела в катастрофе; не вполне ясной оставалась и ситуация с криганскими захватчиками. Но если в Судный день в Эрафии выжил хоть кто-то — а уж в этом сомневаться не приходилось — долг Катерины был совершенно ясен. Подумать только — шесть лет прозябала она в Аксеоте, оплакивая родной мир и безуспешно убеждая себя смириться с его крушением. А в это время ее народ, перенесший страшное бедствие, пытался выжить в условиях небывалого разорения и вел неравную борьбу с агрессорами — и всё это без нее, предававшейся унынию и даже не пробовавшей выяснить судьбу Эрафии. Хороша правительница, нечего сказать! Как она могла так легко опустить руки, почему сразу не обратилась к провидцам? Она потеряла целых шесть лет, изнывая в бесполезной тоске и трусливо скрываясь от соотечественников — а кто знает, что за эти годы успели натворить вторгшиеся в Эрафию кригане? Но сейчас настала пора выйти из тени, рассказать людям правду об Эрафии и призвать их под ее знамена. И Катерину больше не пугало, что ее могут обвинить в трагедии Судного дня. Ее вина перед Эрафией была велика, но теперь она надеялась эту вину искупить. И неважно, что за прошедшие годы она уже отвыкла держать в руках оружие и, наверное, подрастеряла лидерские качества и тактические способности. Теперь всё это вернется к ней — в этом сомнений не было. Она чувствовала, как оживают в душе полузабытые надежды и стремления, как возвращаются былая сила и уверенность…

Тогда, по пути из Великого Аркана в Паледру, Катерина передумала о многом. И почему-то вспомнился ей один эпизод из ранней юности, когда к ней и к отцу пришла старая гадалка — предсказать будущее. Прорицательница говорила с каждым из них по отдельности, и Катерина не знала, что она напророчила отцу. Затем гадалка подошла к ней и, нахмурив лоб, долго разглядывала линии на ее руке.

— Тебя, принцесса, ждет совершенно особенная судьба, — сказала она наконец. — Трудным и героическим окажется твой удел. Путь твой будет отмечен славой, ты станешь опорой и надеждой своего народа, но легкой жизни у тебя не будет. Великие трагедии ожидают тебя — и столь же великие победы…

Катерина была до глубины души взволнована этим прорицанием — ведь о славе она мечтала с раннего детства. Ей было тогда четырнадцать лет, она была полна надежд, и грядущее виделось в самом радужном свете. Слова о будущих трагедиях вскоре забылись, а вот предсказание великих побед глубоко запало в душу. В своих мечтах она представляла, как будет во главе доблестной эрафийской армии покорять соседние земли, как сделает королевство еще более богатым и процветающим, приумножит его славу и могущество. Но вышло совсем по-другому. Практически все годы правления Катерина была вынуждена заниматься спасением своего несчастного отечества. Вот и теперь она отправлялась спасать его в очередной раз. Видимо, в этом и состояла предначертанная ей судьба.

Вернувшись в Паледру, Катерина ненадолго заехала в свой домик под Уитстоуном. Она бросила взгляд на развешенные под потолком пучки сухих трав, стоящие на подоконнике мерные колбы, ступки с пестиками и прочие приспособления для приготовления лекарств. Всё это теперь казалось чужим и ненужным. В последний раз оказав помощь пришедшим на прием больным крестьянам, заждавшимся ее возвращения из Великого Аркана, она сказала им:

— Лечебница закрывается. Отныне обращайтесь за исцелением в город, к Арону.

Уитстоунские целители, узнав, что Катерина всё-таки нашла свою родину, от души порадовались за нее, хоть им и жаль было расставаться с давней знакомой. Тепло простившись с Ароном и Мартой, она отправилась в Паледон — столицу Паледры. Когда Катерина въехала в город, сердце ее заныло: его явно строили по образу и подобию Стедвика. Те же классически строгие белые здания, правда, не из камня, а из оштукатуренного дерева, те же фонтаны на площадях. Даже расположение ратуши, библиотеки и главного храма было таким же, даже названия улиц и районов соответствовали стедвикским. Как и там, вдоль главных улиц были высажены каштаны, только в эрафийской столице это были мощные раскидистые деревья, насчитывавшие не один век, а здесь — тоненькие саженцы. Эрафийские переселенцы воссоздали даже огромную статую, воздвигнутую на самом высоком холме Стедвика в знак победы над Нихоном. Возвышавшаяся над городом фигура женщины с мечом и щитом должна была символизировать Родину-мать, но скульпторы придали ей такое сходство с Катериной, что горожане воспринимали это изваяние исключительно как памятник королеве. Здесь, в Паледоне, стояла уменьшенная копия знаменитой статуи. Правда, тут не было таких живописных высоких холмов, как в Стедвике, и статую поместили на одной из центральных площадей, из-за чего она заметно потеряла в выразительности. В целом город выглядел красивым — но только в глазах тех, кто никогда не бывал в Стедвике. На Катерину же он не произвел должного впечатления, поскольку она знала: это — всего лишь наскоро построенная бледная копия древней эрафийской столицы. Хотя… кто знает, что теперь со Стедвиком? Перед глазами вновь встали картины Судного дня, пылающие и рушащиеся здания родного города… Осталось ли от него хоть что-нибудь?

Королевский дворец долго искать не пришлось — к нему, как и в Стедвике, вела начинавшаяся от городских ворот главная улица. Он был еще недостроен, но уже сейчас в очертаниях возводимого здания угадывалось сходство с королевской резиденцией в столице Эрафии. Узнав от строителей, что Лизандр пока живет в двухэтажном особняке на другой стороне будущей дворцовой площади, Катерина отправилась к нему на прием.

За время, прошедшее с их первой встречи, король стал солидным и степенным. Увидев Катерину, он сразу узнал в ней ту женщину, с которой столкнулся когда-то в доме целителей. Впрочем, Лизандр заметил, что за минувшие годы что-то в ней существенно изменилось. И дело было не только в том, что она стала старше. Совсем другим стал ее взгляд, осанка, вся манера держаться. Раньше в ее облике чувствовалась обращенность в себя и безучастность, а теперь — огромная пламенная сила, сдерживаемая могучей волей. Но причина таких перемен была, конечно, неведома Лизандру.

— Если я не ошибаюсь, вы — матушка Катерина, провидица из Уитстоуна? — спросил он.

Гордо вскинув голову, Катерина прямо и решительно взглянула ему в глаза.

— Да, мы виделись в Уитстоуне у целителя. Но только я не провидица. Я — Катерина Грифоново Сердце, королева Эрафии!

Несколько секунд Лизандр ошарашено молчал, выпученными глазами глядя на Катерину. Солидность моментально улетучилась с его лица, и вид у него был совершенно растерянный. Он понял теперь, почему при прошлой встрече она казалась столь знакомой, но сознание еще отказывалось верить этому.

— К-как? Да нет, нет… Н-не может быть, — пробормотал он наконец, заикаясь. — Королева погибла. Это ж всем известно…

— Нет. Я выжила.

Лизандр продолжал смотреть на нее в смятении, не зная, верить или нет. А она не знала, как убедить его. Внезапно ее взгляд упал на меч, висящий у короля на поясе — тот самый, который он показывал ей в доме Арона.

— Я вижу, у вас с собой королевский меч. Дайте его мне.

— Зачем? — оторопело спросил Лизандр.

— Я докажу вам, что я королева.

Лизандр протянул Катерине меч. Легким уверенным движением она вынула его из ножен, засунула обратно и вернула владельцу.

— О Создатель, — глухим, дрожащим от волнения голосом проговорил король. — Где ж вы раньше-то были?! Я правлю этой страной, не имея на то законных оснований — а в это время истинная королева прозябает в глухой провинции, работая обычной целительницей! Я говорил тогда, что с радостью уступил бы вам престол — и я уступаю его. Что же до меня, то я буду счастлив занять место подле трона — например, вашим советником.

— Нет-нет, я вовсе не претендую на ваш трон, — сказала Катерина. — Вы основали это королевство — вы им и правьте. И не сомневайтесь в законности своей власти — тем более, что в вас, похоже, течет кровь эрафийских королей.

— Но почему?! Почему вы отказываетесь? — с недоумением воскликнул Лизандр. — Ведь я создавал это королевство, следуя вашим идеалам! Я воплощал вашу мечту и теперь буду рад вручить ее вам. Паледра — это Эрафия, какой она должна была быть, какой вы хотели ее видеть!

— Что ж, я рада за вас и за Паледру. Эрафия, какой она должна была быть — это замечательно. Но мне нужна Эрафия, какая она есть.

— Мне понятна ваша тоска по родине, — вздохнул Лизандр, сочувственно глядя на Катерину. — Поверьте, я тоскую по ней не меньше. Но что же теперь делать — мы не в силах ничего вернуть. Надо принять случившееся как данность и жить дальше.

Катерина энергично встряхнула головой. Сейчас она еще больше напоминала себя прежнюю — та же гордая осанка, те же порывистые движения, яростный блеск глаз и страсть в голосе.

— Я не собираюсь ничего принимать как данность! Эрафия не погибла, и мой долг — спасти ее!

Лизандр сокрушенно покачал головой. Кажется, он понял: его собеседница от горя лишилась рассудка.

— Катерина, — мягко произнес он, — Эрафии не существует уже шесть лет, и спасать там нечего. Вам давно уже пора бы это признать. Нельзя же всю жизнь тешить себя иллюзиями…

— Это не иллюзии. Я тоже все шесть лет думала, что Эрафии не существует. До тех пор, пока арканские провидцы не открыли мне истину.

И она рассказала Лизандру о том, что видела в Великом Аркане.

— И вы верите магам? — нерешительно спросил он.

— А вы не верите?

— Не особенно. Среди них много шарлатанов.

— Нет, они не могли обмануть. Я сердцем чувствую, что увиденное мною — правда.

— Не знаю… — задумчиво произнес Лизандр, крутя пуговицу на манжете. — Не знаю, что и сказать. Это всё так неожиданно… И что же вы теперь хотите делать?

— Помочь своему народу в борьбе с захватчиками, что ж еще? Наши едва ли справятся сами.

— Что, кригане превосходят их? Каково там соотношение сил?

— Откуда же мне знать? Магический шар не показал таких подробностей — я видела лишь, как демоны расправляются с крестьянами, а об эрафийской армии вообще ничего не могу сказать. Но, думаю, положение тяжелое, — лицо Катерины помрачнело. — Я ведь в Судный день была в Стедвике, видела, что там происходит, и могу представить, какие были разрушения по всей стране. Видимо, демоны посчитали, что после такой катастрофы Эрафия станет для них легкой добычей, и я боюсь, что это так и есть. Нам нужно собрать войско и отправиться на помощь, пока кригане не уничтожили всё, что осталось после Судного дня.

— А разве возможно перенестись отсюда — туда?

— Возможно. Я договорилась с магами, они откроют портал. Но мне нужны люди. И чем больше, тем лучше.

Нахмурившись, Лизандр начал нервно стучать ногой по полу. Его явно терзали сомнения, и он не знал, что ответить Катерине.

— Хм… Судя по тому, что вы рассказали, шансов на победу не слишком много, да? Я чувствую, мало кто из наших воинов вернется оттуда живым.

— Нет, о возвращении речь не идет вообще. Маги могут открыть портал только в одну сторону. Может быть, конечно, в Эрафии сохранились порталы в Аксеот, но я в этом сильно сомневаюсь.

— Вот как… Значит, вы согласны навсегда променять благополучную процветающую Паледру на Эрафию, которая после Судного дня превратилась неизвестно во что?

— Что бы там ни было — это моя родина, и я в долгу перед ней! — горячо воскликнула Катерина.

— Боюсь, вы найдете мало единомышленников.

— Ну так что, вы дадите мне войско? — Катерина требовательно смотрела в глаза королю.

— Не знаю. Дайте подумать до завтра.

Было ясно, что Лизандру требуется осмыслить всю эту информацию, столь неожиданно свалившуюся ему на голову. Катерина попрощалась и вышла, надеясь, что его завтрашнее решение будет положительным.

Наутро король пригласил Катерину к себе. Он выглядел бледным и невыспавшимся, на лице его тенью лежали следы тяжелых ночных раздумий.

— Я много размышлял вчера над вашими словами, — сказал он. — Ведь Эрафия и моя родина тоже. Но поймите меня правильно. Я теперь король Паледры, и не могу так поступить со своими подданными. Одно дело — просто послать людей на войну, и совсем другое — навсегда отправить их влачить жалкое существование на развалинах, на пепелище. Ведь вы же сами говорите, что вернуться будет невозможно, — Лизандр тяжко вздохнул. — Нет, я не могу, не имею права никому приказывать такое. Это дело совести и убеждений каждого, и пусть с вами идут те, кто сознательно сделает такой выбор. Я, правда, сомневаюсь, что вы наберете много добровольцев. Если вам это удастся, буду рад за вас.

— Спасибо. У меня только одна просьба. Одолжите мне на время свой меч — ну, тот самый… Он поможет мне убедить людей, что я действительно та, кто я есть. Меня же все считают погибшей. Вот вы, например, не сразу меня узнали, и другие могут не узнать и не поверить. А меч эрафийских правителей докажет им, что я королева. Не беспокойтесь, я его верну.

— Да возьмите его совсем! — махнул рукой Лизандр. — Это же ваш меч, он принадлежит вам по праву.

— Вам тоже, иначе бы вы не смогли им пользоваться. Но вы правы: меч должен вернуться на родину, это реликвия Эрафии, а не Паледры.

— И еще я хочу подарить вам коня и доспехи, — добавил король. Надеюсь, в битвах с криганами всё это ам пригодится.

— Конечно, пригодится! — воскликнула обрадованная Катерина. — Багодарю вас, Ваше Величество!

Сбор армии Катерина начала с выступления перед рыцарями Паледона. На главной площади города, перед недостроенным дворцом, собралась разношерстная толпа мужчин разного возраста в разноцветные жакетах и крепких кожаных куртках. Рыцари оживленно переговаривались, с интересом глядя на Катерину, которая одиноко стояла напротив на сложенном строителями штабеле каменных плит. На ней была подаренная Лизандром легкая кольчуга из серебристого металла, надетая поверх скромного крестьянского платья, а на поясе висел фамильный меч, тихо гудящий от магии и будто впитавший в себя всю силу и славу прежних владельцев.

— Доблестные рыцари! — обратилась она к собравшимся. — Помните ли вы Катерину, последнюю королеву из династии Грифоново Сердце? Так вот — я перед вами.

— Не может быть! — раздались недоверчивые голоса из толпы.

Но Катерина уже знала, как развеять их сомнения. Сняв с пояса меч, она продемонстрировала его людям.

— Это — священный меч эрафийских властителей, — голос ее звучал взволнованно и торжественно. — Вы знаете — он подчиняется только тем, кто имеет отношение к королевской династии. А теперь смотрите.

Выхватив меч из ножен под восторженные возгласы собравшихся, она описала им дугу в воздухе. Тысячи глаз зачарованно глядели на сверкающее в солнечных лучах лезвие королевского клинка, покрытого славой и величием. Катерина убрала меч обратно и оглядела толпу. Рыцари застыли в безмолвии, продолжая смотреть на нее с выражением крайнего изумления. Вдруг кто-то из них крикнул:

— Ну что вы на нее так уставились? Неужели поверили? Здесь ведь пару лет назад уже выступал такой же самозванец с таким же фальшивым мечом. И после этого вы опять покупаетесь на тот же трюк!

Катерину это не смутило: она была готова к подобному обороту событий.

— Подойдите ко мне, — сказала она сомневающемуся. — Идите, не бойтесь. Вот вам мой меч, и попытайтесь повторить то, что я показала. Если он фальшивый — вы без труда его достанете.

Рыцарь взял протянутый ему меч и, кряхтя от напряжения, изо всех сил стал тянуть его из ножен, сопровождаемый насмешками собравшихся на площади. Убедившись в бесполезности своих усилий, он молча вернул клинок Катерине и понуро поплелся на место.

— Ну что, убедились? — спросила она. — Кто-то еще сомневается, что я королева?

Больше скептиков не оказалось.

— Судьба хранила меня, не дав погибнуть в Судный день, — продолжала Катерина. — Но я лишь теперь поняла, для чего она меня хранила. Как и вы, я уже шесть лет живу здесь в изгнании, скорбя по потерянной родине. Все мы слышали о пророчестве бракадских магов, и, к несчастью, нам довелось увидеть его осуществление. Но, как мне удалось узнать, та ужасная катастрофа все-таки не уничтожила Эрафию до конца. И теперь у нас есть возможность вернуться туда и воссоединиться с остатками своего народа.

Подождав, когда стихнет прокатившийся по площади возбужденный гул, Катерина продолжила:

— К сожалению, Судный день — не последняя беда нашей родины. В Эрафию пришли кригане, и я отправляюсь домой, чтобы изгнать их. Кто из вас готов тоже сразиться с захватчиками? Я должна предупредить: там нас ожидают немалые трудности, а возвращение в Паледру будет невозможно. Но ведь это не остановит истинных рыцарей, не так ли? Итак, вы пойдете за мной?

Катерина выжидательно смотрела на воинов, стоявших на площади. Однако они молчали, не решаясь откликнуться на призыв.

— Ну так пойдете или нет? Неужели вам безразлична судьба Эрафии?! — воскликнула Катерина, начинающая терять терпение.

— Но вы же должны понимать, — произнес наконец немолодой мужчина в потертой куртке. — Наша жизнь только-только наладилась после Судного дня, у нас здесь имения, семьи, дети, а что ждет нас там? Нищета, разорение и война? На нашу долю и так выпало достаточно лишений…

— Верно, — поддержал его другой. — Разве мы не имеем права на нормальную жизнь?

— Конечно, имеете. Я вас ни к чему не принуждаю, у меня нет такой власти. Но всё-таки, всё-таки… — голос Катерины звенел, глаза лихорадочно сверкали, седые волосы разметались по плечам. — Неужели в Паледре совсем не осталось героев? Неужели славные эрафийские рыцари забыли, что такое доблесть? Там, в Эрафии, ваши собратья ведут неравную борьбу с демонами — а вы в это время предпочитаете отсиживаться в Аксеоте, не желая расставаться с сытой и спокойной жизнью? Нашли, значит, себе новую родину, да? Да вас после этого и рыцарями-то назвать нельзя!

Эти ее слова потонули в свисте и возгласах возмущения.

— Эй ты, королева без королевства! — крикнул какой-то воин. — Ты что, оскорблять нас сюда заявилась? Катись-ка лучше отсюда подобру-поздорову!

Катерина до боли закусила губу. Она и сама уже поняла, что хватила через край, что таким образом она никого не привлечет на свою сторону. Но тут из толпы вышел крепкий пожилой мужчина с седеющими волосами и шрамами на лице. Это был Оррин, ветеран эрафийской армии, прославившийся еще в войне Восстановления. Хотя минувшие годы и битвы оставили заметные следы на лице этого воина, глаза его горели прежним блеском.

— Да что же мы, в самом-то деле? — воскликнул он, решительным шагом направляясь к Катерине. — Испугались трудностей? Забыли, откуда мы родом? Королева, я готов следовать за вами!

— И я тоже, — поддержал Оррина еще один рыцарь. — Ведите нас в Эрафию, и мы покажем криганам, чего мы стоим!

Вдохновленные их примером, и другие тоже стали выходить из общей массы, вставая рядом с Катериной. Таких набралось около ста пятидесяти человек — из всей многотысячной толпы находившихся на площади. Этого, конечно, было очень мало, но, по крайней мере, начало было положено.

Следующий месяц Катерина провела, колеся по городам Паледры и призывая местных рыцарей встать под знамена Эрафии. Лето уже сменилось холодной промозглой осенью; у Катерины, как обычно в это время года, ныли травмированные в Судный день кости, но она не обращала внимания ни на боль, ни на усталость от ностоянных разъездов. Мыслями она была уже в родной Эрафии и желала лишь одного — скорее вступить в бой с криганскими захватчиками. Катерина могла представить себе, какие неимоверные трудности ожидают ее там, но была готова с ними встретиться. Каждый день она уделяла время тренировкам, заставляя свое отвыкшее от нагрузок тело вспоминать приемы фехтования. А по ночам ей снились эрафийские знамена над мрачными замкамикриган, снилась ее коронация в разоренном Стедвике — совсем как шестнадцать лет назад, в разгар войны с Нихоном. Часто снился и отец, он сидел на троне и смотрел на нее со смесью гордости, нежности, тревоги и надежды. Или протягивал ей свой зачарованный меч, и, проснувшись, она нащупывала этот меч, всегда лежавший у изголовья ее постели, и с благоговением прижималась щекой к холодной стали, ощущая, как крепнет ее дух, как неутихающая боль Судного дня переплавляется в праведную ярость и бесстрашие. Она обязательно должна была победить, не только во имя будущей жизни своего народа, но и ради памяти отца. А как же иначе, ведь Эрафия была его наследием, делом всей его жизни…

Вот только Лизандр оказался прав: люди не слишком-то охотно шли за Катериной. Где-то ее встречали, как и в Паледоне, с недоверием, но в большинстве городов — с восторгом и воодушевлением. Если кто и сомневался, что она действительно эрафийская королева, то все сомнения отпадали при виде вынимаемого из ножен магического меча. Но зачастую эффект при этом бывал вовсе не тем, на который она рассчитывала. Народ начинал требовать свержения Лизандра и восшествия на престол Катерины как истинной королевы. А когда ей с большим трудом удавалось убедить возбужденную толпу, что цели ее совершенно иные, это вызывало у многих разочарование. Мало кому хотелось покидать обжитые места и возвращаться на руины, которые к тому же требовалось отвоевывать у превосходящих по силе демонов. Катерина использовала всё свое красноречие, взывая к чести и доблести собравшихся, к их рыцарскому духу. Но, похоже, этот самый дух многими в стране был безвозвратно утрачен. Однако находились и настоящие рыцари, согласные на любые жертвы во имя спасения далекой родины, без малейших колебаний встававшие в ряды армии Катерины. Она смогла собрать почти со всего королевства немногим более двух тысяч воинов, но это были отважные и преданные люди, на которых можно было положиться. Впрочем, оставалось объехать еще несколько крупных городов, где Катерина надеялась существенно пополнить собираемое войско.

Но однажды, на шестой неделе скитаний по Паледре, Катерина проснулась посреди ночи от ощущения смутной тревоги. Она вдруг почувствовала, что в Эрафию нужно возвращаться немедленно, что любая задержка может обернуться непоправимыми последствиями. Первым побуждением было немедленно отправиться с войском в лабораторию арканских провидцев и требовать открытия портала, но, подумав, она сочла неразумным пренебрегать возможностью привлечь на свою сторону рыцарей из оставшихся городов. Кое-как убедив себя, что пара недель промедления всё равно ничего не решает, Катерина продолжила собирать армию. Но тревожный зов сердца звучал всё явственнее и настойчивее. Ему не было никакого разумного объяснения, но Катерина не находила себе места. И на полпути к очередному городу она, не выдержав, повернула обратно в Паледон, откуда начиналась дорога в Арканию. Такое решение было совершенно неожиданным для сопровождавших ее рыцарей. Пожалуй, лишь Оррин воспринял приказ королевы с воодушевлением.

— Ну, наконец-то! — потирая руки, воскликнул он, когда узнал о скором отправлении в Эрафию. — Давно уже пора в бой, а по Паледре мотаться всё равно без толку — этих, с позволения сказать, рыцарей не заставишь оторвать задницы от диванов…

В Паледоне Катерина вновь посетила Лизандра и еще раз поблагодарила за предоставленную возможность собрать армию, а также за меч, доспехи и коня. Прощаясь, король пожелал ей победы над неприятелями, а она ему — успешного правления. А когда она покидала столицу, Лизандр долго стоял у городских ворот и с тайной завистью смотрел вслед удаляющемуся войску…

И вот, наконец, отряд рыцарей, возглавляемый Катериной, отправился в Великий Аркан. Когда через восемь дней пути они добрались до Аркании, чуть ли не весь город сбежался полюбоваться на марширующие по улицам стройные ряды воинов и на их предводительницу, гордо восседающую на белом коне в начищенной до блеска кольчуге. Глаза ее сияли решимостью и бесстрашием, и в ней трудно было узнать вечно печальную отшельницу из-под Уитстоуна, казавшуюся в неполные пятьдесят глубокой старухой. Теперь это была седая, но подтянутая и моложавая женщина, прекрасная и грозная, как богиня войны. Впрочем, если в юности сравнение с богиней войны польстило бы Катерине, то теперь — едва ли. Сейчас она хотела одного — принести мир на свою истерзанную землю, и кто же был виноват, что дорога к нему лежала через войну…

Катерина хотела сразу отвести людей к лаборатории, где маги должны были открыть им портал — ждать уже не было сил. Но прежде ее попросили зайти во дворец: ее хотела видеть королева Великого Аркана Эмилия Найтхэвен. У входа Катерину встретил джинн, знакомый по прежним временам — посещая Бракаду, она не раз видела его во дворце Великого Визиря. Внешне он почти не изменился с тех пор, лишь во взгляде прибавилось мудрости и печали. Почтительно поклонившись, джинн проводил Катерину в тронный зал и растаял в воздухе.

Арканская королева оказалась хрупкой миловидной женщиной лет двадцати пяти, с внимательными зелеными глазами и мягко спадающими на плечи блестящими темными волосами, в круглом лице которой было что-то детское и непосредственное. На ней было темно-синее бархатное платье с кружевным воротником и перламутровыми пуговицами, голову украшала тиара из белого золота с крупными изумрудами того же оттенка, что и ее глаза. Королева была парализована и встретила гостью, сидя в резном кресле с колесами, изготовленном из красного дерева и обитого дорогой атласной тканью.

— Мое почтение вам, Ваше Величество, — Катерина склонилась в реверансе.

Эмилия вежливо улыбнулась:

— Приветствую вас, госпожа. Значит, вы возвращаетесь в Эрафию. Что ж, я очень рада за вас. Многие наши волшебники хотят идти с вами, и я с удовольствием предоставлю их вам в помощь. Наверное, их искусство там пригодится.

Катерина сердечно поблагодарила ее.

— И еще к вам хотят присоединиться рыцари, тоже пришельцы из иного мира, — добавила арканская правительница.

— Какие рыцари? Откуда?

— Полагаю, что с Антагариха, из числа спасшихся в Судный день. Они создали здесь что-то вроде странствующего ордена — ездят по Великому Аркану, защищают угнетенных, восстанавливают справедливость. Если бы не они, моего королевства могло и не быть — когда я только начинала его создавать, пришлось сражаться с ордой варваров, а эти рыцари отвлекли их на себя и этим помогли мне победить. А теперь вот узнали о вашем походе и хотят в нем участвовать. Так что потерпите немного с возвращением и дождитесь их — они уже на пути в Арканию.

— Опять ждать… — разочарованно протянула Катерина. — Понимаете, я никак не отделаюсь от ощущения, что если мы не окажемся в Эрафии сейчас же, там случится что-то страшное.

Эмилия внимательно и серьезно взглянула на собеседницу.

— Ну, если так, то немедленно отправляйтесь в лабораторию. Интуиции надо доверять — она никогда не обманывает.

— Тогда я пошла, — приободрилась Катерина. — Еще раз спасибо вам за магов, и прощайте.

— Удачи вам… — Эмилия шмыгнула носом, не в силах сдержать предательски вступившие на глазах слезы.

— Что с вами? — обернулась Катерина, уже собиравшая уходить.

— Знаете, ваша история разбудила мою давнюю боль. И подарила надежду. Я ведь из Бракады. Провидцы когда-то показывали мне то, что осталось на ее месте. Страшное зрелище… Дым, пепел, обугленная земля и огненные озера… — королева на некоторое время замолкла, отрешенно гляды в пустоту, затем продолжила: — Я была в полной уверенности, что там больше нет ничего живого. Но теперь, когда маги рассказали мне о вас, я думаю: может быть, я просто не всё тогда видела? Может, в каких-то уголках Бракады остались выжившие люди, джинны и прочие? В Эрафии-то остались, хотя там тоже пепелище… Вот только если маги видят Эрафию, то почему они не видят Бракаду? Я уже несколько раз просила их опять попробовать установить с ней связь, и у них ни разу не получилось. А ведь раньше-то получалось… Не понимаю, в чем здесь дело. Если б можно было отправиться с вами и самой всё увидеть! Но ведь я не могу бросить свое королевство. К тому же от меня теперь мало пользы на войне. Вы же видите — я не могу ходить, Магнус искалечил меня.

— Гэйвин Магнус, Великий Визирь Бракады? — уточнила Катерина. — Так, значит, он спасся в Судный день? - Спасся, но, похоже, та катастрофа оказалась для него слишком тяжелым ударом. Он ведь правил Бракадой веками — со времен ее основания. А теперь не только лишился власти, но и вообще оказался никому не нужен. Нет, у него, конечно, было здесь свое маленькое королевство, но ведь это же не сравнить с тем, что он имел в Бракаде. Вот и попытался расширить свои владения за мой счет, чтобы опять стать могущественным и уважаемым правителем.

Катерина была крайне изумлена. Она всегда считала Магнуса человеком крайне осторожным и миролюбивым… Выходит, плохо она его знала.

— Вообще-то я не виню его, — сказала Эмилия, прочтя недоумение в ее глазах. — Он ведь потерял столько, что с этим трудно было смириться. До сих пор не могу забыть его взгляд, когда мы сошлись в решающей битве — столько боли в глазах, столько отчаяния… Та битва закончилась для него трагически.

— Он погиб?

— Нет, он бессмертен и не может погибнуть. Он сошел с ума. У него был хрустальный маятник, который давал власть над умами и душами всех находящихся рядом. Это позволило ему настроить моих подданных против меня, так что он чуть не победил. Правда, для того, чтобы артефакт работал, Магнус подчинил ему и собственный разум. Про этот маятник мне Солмир сказал — тот джинн, который встретил вас внизу. Он был слугой Магнуса, но потом перешел на мою сторону. В последней битве Магнус тяжело ранил меня. Но, пока он колол меня мечом, Солмир метнул молнию в маятник и разбил его. Из-за этого Магнус теперь безумен. Он живет здесь, во дворце, за ним ухаживают лучшие лекари, но они не могут вернуть ему рассудок. Да и зачем? Ему, наверное, хорошо в его безумии — ведь он больше не вспоминает Бракаду. А я, видно, так и буду всю жизнь мучиться тоской по родине, которая теперь так далеко…

В глазах королевы вновь блеснули слезы.

— Эмилия, дорогая моя, — охваченная почти материнской нежностью к несчастной девушке, Катерина совершенно забыла о нормах этикета, — я тебе обязательно пошлю оттуда какую-нибудь весточку, если будет возможность.

— Как же вы ее пошлете? Разве оттуда можно связаться с Аксеотом? Нет, наверное, я так никогда и не узнаю, что сейчас делается в Бракаде.

Катерине было безумно жаль Эмилию. Она очень хорошо понимала ее чувства. Нащупав на груди амулет мужества, она вытащила его из-под одежды, сняла и протянула королеве.

Лицо Эмилии просветлело.

— Это же из Бракады! Такие вещи делали только там!

— Да, это подарил мне когда-то верховный маг твоей страны. Этот амулет — единственное, что осталось у меня на память о том мире.

Эмилия потянулась к артефакту, но тут же отдернула руку:

— Нет, я не могу его принять. Он, наверное, очень вам дорог.

— Тебе он нужнее. Я-то всё равно скоро буду на родине, а ты — нет…

— У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас! Подождите, я придумала, как мне узнать, что там происходит.

Эмилия вынула из резной шкатулки, стоявшей перед ней на столе, золотую цепочку с небольшим кулоном в виде глаза.

— Наденьте его, и пусть он всегда будет с вами. Это Глаз Мага. Он позволит нашим волшебникам видеть вас, где бы вы ни находились. Так что я всегда смогу посмотреть в магический шар и узнать, как у вас дела. Или, может быть, вы не хотите, чтобы я следила за вами?

— Да что ты… Наоборот, мне будет приятно, что ты не забываешь обо мне.

Женщины обнялись и тепло попрощались.

У дворца Катерину ждали около сотни магов во главе с многоопытной волшебницей Сереной, тоже уроженкой Бракады — женщиной неопределенного возраста со старомодно зачесанными наверх темно-каштановыми волосами, строгим взглядом пронзительных серых глаз и поджатыми губами, придававшими лицу слегка высокомерное выражение. Отряд волшебников присоединился к паледрским рыцарям, и вскоре вся армия Катерины стояла у лаборатории провидцев. Приказав Оррину построить воинов на площади перед лабораторией, Катерина решительно вошла в здание.

— Мы готовы, — сообщила она уже знакомому главному магу, вышедшему навстречу. — Откройте нам портал. - Мы уже могли бы открыть его, — последовал ответ. — Но вместе с вами в Эрафию хотят телепортироваться рыцари из другого мира. Они будут здесь со дня на день. Так что придется немного подождать.

Катерина сверкнула глазами:

— Но я и так уже потеряла шесть лет!

— Вот именно, — меланхолично отозвался провидец. — Что значат несколько дней в сравнении с шестью годами? Если вы задержитесь здесь до прихода рыцарей — на положение Эрафии это по большому счету не повлияет. - Я не уверена в этом. Мне трудно вам объяснить, но у меня такое чувство, что… Можно взглянуть в шар? - Пожалуйста, — согасился маг. — Только ненадолго, а то нам не хватит энергии для наведения портала. Проследовав за провидцем в комнату, где стоял магический шар, Катерина придвинула его к себе и нетерпеливо впилась взглядом вглубь стекла. Изображение появилось почти сразу. Катерина увидела ожесточенную битву, грандиозный масштаб которой потрясал воображение. Тысячи рыцарей под энротскими флагами яростно рубились с огромной оравой демонов — таких же могучих и высокорослых, каких прибор уже показывал в прошлый раз. С первого взгляда было ясно: кригане по меньшей мере в несколько раз превосходят энротцев числом. Люди десятками падали замертво под мечами и заклинаниями демонов, победа в этой битве им явно не светила. Размахивая длинными кривыми саблями, кригане то и дело выпускали взрывающиеся облака пламени, в воздухе было темно от дыма и копоти. На мгновение в массе сражающихся мелькнул высокий бородатый рыцарь на коне, очень похожий на Роланда, и тут же исчез из вида, заслоненный плотной толпой бесов…

— Немедленно открывайте портал! — воскликнула Катерина, не отрываясь от шара. — Их же вот-вот разгромят!

— Понял. Сейчас всё будет сделано, — отрывисто произнес волшебник. — Продолжайте смотреть в шар, а ты — хозяин лаборатории ткнул пальцем в одного из сидевших рядом магов, — оставайся рядом и помогай поддерживать связь. Остальным немедленно приступить к подготовке телепортации.

В один момент всё пришло в движение. Вскочив с мест, волшебники забегали по лаборатории, доставая из шкафов прозрачные коробки с разноцветными кристаллами. Главный провидец, руководивший их действиями, совершенно преобразился: сейчас он напоминал не степенного ученого мудреца, каким был еще минуту назад, а решительного полководца. Собранный и подтянутый, он твердым голосом отдавал подчиненным короткие и четкие распоряжения, а затем энергичным взмахом руки увлек их за собой к выходу. В помещении воцарилась тишина, нарушаемая лишь негромким бормотанием оставшегося с Катериной мага и изредка доносящимися с площади отрывистыми командами хозяина лаборатории. Внезапно комната озарилась вспышкой света, за окном послышался оглушительный треск, а картинка в шаре мигнула и погасла, сменившись ровным зеленым свечением.

— Портал открыт, — объявил волшебник, которому было поручено поддерживать связь.

Выйдя из здания, Катерина увидела посреди площади светящуюся призрачную арку, внутри которой колыхался непроглядный туман. Позади арки широким полукругом стояли маги, вытянув вперед руки с зажатыми в кулаках кристаллами, а рядом с ней сосредоточенно читал заклинание главный провидец с багровым от напряжения лицом. Он был настолько погружен в колдовство, что даже не заметил, как Катерина подошла к порталу.

Она повернулась к воинам. Сотни нетерпеливо горящих глаз устремились на нее. Они ждали от своей предводительницы вдохновляющей речи — а она не знала, что сказать им. Ей, всегда умевшей воодушевить армию перед битвой, сейчас почему-то никак не приходили в голову нужные слова.

— Там сейчас сражение, — только и смогла она вымолвить. — Может быть, судьба Эрафии как раз сейчас и решается …

— Поторопитесь! — перебил ее один из магов. — Наши силы на исходе, портал скоро исчезнет!

— Вперед! — выдохнула Катерина и первой шагнула в туман.

Посреди мрачной выжженной равнины остатки энротской армии из последних сил сдерживали напор многотысячной орды криган. Безрадостный вид здешней природы будто подчеркивал всю безысходность сложившегося положения: низкое небо грозно нависало над обугленной землей, свинцовые тучи казались покрытыми пеленой клубящегося мрака. Рыцари сражались мужественно, но огромное численное преимущество неприятеля не оставляло им шансов — демонов было пятнадцать легионов, а людей оставалось всего-то около трех тысяч. Окрыленные близостью победы, враги всё активнее наседали на энротцев, и те были уже готовы отступить. Внезапно над головами сражающихся раздался страшный грохот, а земля содрогнулась так, что воины едва устояли на ногах. Мглистый воздух разорвала ослепительная вспышка, и прямо посреди поля боя появилась затянутая серебристым туманом сверкающая арка, от которой с сухим треском разлетались разноцветные искры. Люди и демоны потрясенно шарахнулись в стороны, а из арки сплошным потоком хлынули аксеотские воины во главе с Катериной. Их появление вызвало настоящий шок и у энротцев, и у криган. Опустив оружие, и те, и другие с раскрытыми ртами смотрели на возникшую невесть откуда армию, почти равную по численности энротской. Не давая врагу опомниться, Катерина выхватила меч и, взмахнув им над головой, воскликнула:

— Вперед! За родину! Свет ради Силы, Сила ради Света!

Аксеотские воины с криками воодушевления устремились за ней в атаку. Вслед за ними и энротцы, придя в себя от оторопи, с яростью набросились на врагов, и битва разгорелась с новой силой. Лишь волшебники из Великого Аркана, никогда не стакливавшиеся с демонами, поначалу застыли в замшательстве, ошемломленные видом могучих оскаленных монстров с налитыми кровью глазами и пышущей огненным жаром багровой кожей. Но Серена, не меняясь в лице, негромко цыкнула сквозь зубы на своих подчиненных, и те, опомнившись, немедленно подключились к сражению. С возгласами «Да здравствует королева!» рыцари неистово кромсали мечами демонов, а боевые маги осыпали врагов заклинаниями. По полю боя носились отдаленно напоминавшие эофольских церберов коренастые трехглавые чудища, со свирепым рычанием мертвой хваткой вцепляющиеся в ноги людям, и ужасающего вида дьявольские кони — ярко-красные, будто ободранные, с огненными гривами и мощными тяжелыми копытами. В дымном, пропахшем серой воздухе то и дело мелькали вспышки вызываемых демонами молний, со зловещим свистом проносились выпускаемые ими волшебные стрелы. Но, очевидно, магические способности криган не ограничивались этими простыми заклинаниями. Самые сильные из врагов — покрытые черной шерстью длиннорогие дьяволы — могли телепортироваться, внезапно исчезая и появляясь в другом месте. Кроме того, когда рыцари вплотную подходили к криганам, те вспыхивали ярким пламенем, обжигавшим людей, но не вредившим им самим. Однако арканские маги своими ледяными молниями весьма действенно гасили огонь криган, позволяя рыцарям приближаться к ним без риска сгореть заживо. Несколько сотен бесов и адских псов были быстро изрублены в куски, даже не успев понять, что происходит. Остальные, опомнившись от замешательства, бились с бешеным остервенением, но вдохновленных энротцев и аксеотцев было уже не остановить. Конница людей разрезала волну бесов, мелкие рогатые монстры с истошными криками гибли под копытами боевых скакунов, огненные демоны спасались бегством, огрызаясь вспышками пламени, а огромные пещерные отродья медленно пятились назад, суеверно шепча что-то и окорачивая лихих кавалеристов тяжелыми полосами зачарованного железа. Через несколько часов ожесточенной битвы, продолжавшейся до позднего вечера, кригане отступили, потеряв почти три четверти армии.

Усталая Катерина, вся перепачканная чужой кровью, в одиночестве стояла на высоте среди искромсанных трупов. Держа на руках тело молодого аксеотского воина, в самом конце сражения заслонившего ее от удара криганской сабли, она задумчиво глядела в ту сторону, куда ушли разбитые враги. Тусклое багровое солнце опускалось за горизонт, озаряя скупыми прощальными лучами опаленную землю, истоптанную копытами и щедро политую кровью. Катерина понимала: сейчас не время рассматривать закат — надо идти к энротцам, искать их командира, подсчитывать потери, определяться сдальнейшими планами… Всё она понимала, и все-таки продолжала стоять, устремив недвижный взгляд на тревожное красное зарево, разливающееся по темнеющему небу.

— А что, вы и вправду та самая королева Катерина? — послышался у нее над ухом ломающийся юношеский голос.

Катерина вздрогнула, моментально очнувшись от задумчивости, и обернулась. Радом стоял, глядя на нее с робким восхищением, молоденький белобрысый паренек, на лице которого только-только начали намечаться усы.

— Да, та самая, — сказала она, осторожно опуская на землю тело боевого товарища. — Я вернулась из другого мира, чтобы помочь вам.

Юноша присвистнул:

— Вот это да! Просто чудеса какие-то — Роланд перед битвой как раз призывал равняться на ваш пример…

— Роланд?! — Катерина почувствовала, как кровь приливает к щекам. — Значит, мне не показалось — он действительно здесь? Отведите же меня к нему!

— Пойдемте. Наш лагерь вон там, — воин махнул рукой, указывая дорогу, но тут же застонал и с перекосившимся от боли лицом схватился за плечо.

— Вы ранены? — спросила Катерина, только сейчас заметив кровавые бинты, неряшливо намотанные на его руку.

— Да демон какой-то мечом рубанул. Я уж и думать забыл, а сейчас что-то прихватило…

— Дайте посмотреть. Я кое-что понимаю в медицине. Как вас, кстати, зовут-то?

— Максим.

Он обнажил плечо, и Катерина, вспомнив опыт работы у Арона, стала осторожно ощупывать рану. Молодой человек скрпиел зубами, но терпел.

— Ничего, Максим, кость цела. Через неделю заживет, — сказала она, смазывая больное место привезенной из Аксеота мазью.

— Уже легче, — улыбнулся юноша. — В самом деле, уже почти не болит. Надо же — вы, оказывается, не только выдающийся полководец, но еще и искусная целительница…

— Мое искусство здесь ни при чем. Всё дело в лекарственной траве, из которой изготовлена мазь. Эта трава растет только в Аксеоте.

— Где-где?

— В том мире, куда я попала после катастрофы. Там много целебных растений, и поэтому аксеотские лекарства столь действенны. К сожалению, в Эрафии такие травы не растут.

— Да какие уж тут теперь травы… — хмуро произнес Максим, оглядываясь вокруг.

Катерина тоже посмотрела по сторонам, и ей стало не по себе. Судя по жаркой погоде, в Эрафии сейчас был самый разгар лета, но здесь действительно ничего не росло — до самого горизонта простиралась голая земля, покрытая слоем золы. Освещенная мертвенно-бледным светом луны, местность выглядела поистине зловеще — куда мрачнее и страшнее, чем в магическом шаре арканских провидцев.

— И что, теперь везде так? По всей стране? — обеспокоено спросила Катерина.

Максим горестно вздохнул:

— Здесь-то еще сносно — в моей родной провинции гораздо хуже.

— А вы откуда?

Юноша вытер кулаком нос и принялся рассказывать:

— Моя деревня была в двух днях пути к востоку от Стедвика. Когда в Крюлоде рвануло, у нас там просто жуть началась. Огонь до неба, земля раскалывалась, избы рушились. Я тогда еще ребенком был, протиснулся в какую-то щелочку под обломками — там и переждал этот кошмар. Он всего-то длился несколько часов, а мне казалось, что целую вечность. И потом еще несколько месяцев такой дым стоял, что солнца было не видно. И дышать нечем было — мало того, что дым, так еще и трупы разлагались. Хоронить-то было некому — из всей деревни выжило двенадцать человек, да еще пятеро потом с голода померли — всё же сгорело, ни скота, ни зерна, да в такую землю и сеять без толку. Правда, через пару лет к нам начали наведываться купцы из Энрота с продовольствием. Видать, прознали о нашей беде — вот и решили нажиться. Цены заламывали просто дикие, но что ж делать — приходилось отдавать последнее, не помирать же с голодухи. В общем, кое-как перебивались, но потом пришли демоны, всех поубивали, а меня ранили и взяли в плен. А освободил меня Роланд, вот с тех пор я вместе с ним и воюю.

— Да, досталось вам… — сочувственно протянула Катерина. — А откуда пришли кригане? Явно ведь не из Эофола — там никогда не было, например, вот таких, — она пнула ногой труп вражеского воина с крепким мускулистым телом, багровой кожей, непропорционально маленькой головой и мощными кривыми ногами.

-- Ага. И таких тоже, — добавил Максим, указывая на другого убитого демона, с длинными загнутыми рогами, ажурными крыльями и пышными грудями, которым могла бы позавидовать любая красотка.

— Неужели женщина? — удивилась Катерина.

— Суккуб, — брезгливо поморщился Максим. — Ох, и натерпелся же я от них в плену — всё время лезли со своей любовью, будь они неладны. Небось, кучу бесенят от меня нарожали… Вы правы, они не из Эофола, наши воины тоже об этом говорили. А откуда — да кто ж их знает? Некоторые считают, что они с неба на нас свалились, но, по-моему, это чушь. Ну ладно, идемте к Роланду.

Катерина с Максимом направились в сторону лагеря — и чуть не были сбиты с ног бегущим навстречу Роландом с раскрасневшимся лицом и лихорадочно блестящими глазами.

— Не может быть! Живая! — срывающимся глосом воскликнул король, стискивая Катерину в объятиях. — Ну где же тебя носило? Я уже не верил… не надеялся…

— Кажется, я здесь лишний, — смущенно проговорил Максим и отошел в сторону.

— Где ж ты была столько лет, милая? — не в силах совладать с собой, Роланд уткнулся лицом в плечо жены и расплакался, как ребенок.

— Ну успокойся, успокойся, — произнесла Катерина, ласково гладя его по голове. — Я же вернулась.

— А я уже и не думал, что ты уцелела, — всхлипнул Роланд. — Везде ведь искал тебя — и не находил.

— Я была очень далеко отсюда. В Судный день открылись порталы в другой мир, где можно было спастись. Я-то этого не хотела, но меня пронесли через портал в беспамятстве. Последнее, что помню — взрыв под ногами, огонь в лицо и удар о землю, а очнулась я уже там, в Аксеоте.

— А много людей ушло в тот мир? — поинтересовался Роланд, чуть придя в себя.

— Много, — кивнула Катерина. — Эрафийские переселенцы создали там целое королевство, и бракадские тоже. Та армия, которую я привела — лишь малая часть из всех, кто бежал отсюда в Аксеот.

— Слава богам, — облегченно выдохнул Роланд. — Значит, можно надеяться, что и наш сын тоже спасся.

— Николай? А что с ним? — упавшим голосом спросила Катерина, чувствуя, как у нее холодеет в груди.

В глазах Роланда отразилось удивление.

— Так он же к тебе поехал — как раз перед Судным днем. Разве тебе не сообщили?

— Нет.

— Значит, его гонец не успел добраться до Стедвика. Николай ехал в Эрафию поучиться военному делу и искусству управления — ему тогда как раз двадцать лет исполнилось, пора было браться за ум. По моим расчетам, он должен был уже добраться до берега, когда случилась катастрофа. С тех пор о нем ничего не слышно.

— Силы небесные… — побледнев, прошептала Катерина. — Неужели погиб?

Ей не хотелось верить услышанному. Неужели единственного сына, ее родной кровиночки, больше нет? И почему только она, всецело поглощенная государственными делами, в свое время так редко виделась с ним, недодав ему любви и ласки? Если б знать тогда, как всё сложится…

— Я тоже так считал, — сказал Роланд. — Тем более, что, как выяснилось, в области Южного порта выживших почти не осталось. Но теперь я думаю: может, Николай тоже ушел через портал? Может, он сейчас в Аксеоте?

Катерина молча покачала головой. Она не хотела разочаровывать мужа и не сказала ему, что это лишь в Бракаде порталы в Аксеот были построены предусмотрительными магами буквально на каждом шагу, а в Эрафии они имелись только в немногих крупных городах. С другой стороны, может, Роланд и прав? Конечно, вероятность, что Николай в момент катастрофы оказался у одного из таких порталов, невелика, но нельзя же совсем исключать такую возможность?

Уцепившись за эту спасительную надежду, Катерина заставила себя успокоиться и собраться с мыслями.

— Значит, в районе Южного порта ничего не осталось? — спросила она. — А тебе что-нибудь известно о других провинциях? Кстати, где мы сейчас?

— К северо-западу от Мирхема.

— Мирхема-на-Тарре? У бракадской границы, значит?

— Да какое там… — сокрушенно вздохнул Роланд. — Тот город теперь и не найти где стоял, даже сама Тарра пересохла, а уж на что была полноводная река… А мы близ Мирхема Восточного.

Катерине стало более или менее ясно, где она находится. Небольшой провинциальный городок Мирхем Восточный был родиной ее матери, королевы Гвенллиан. И хотя Катерина почти не помнила мать — ей не было и двух лет, когда Гвенллиан со старшей дочерью, отправляясь в загородный дворец, погибли в результате дерзкого налета грабителей — город был хорошо знаком ей. В детстве и юности она не раз бывала там с отцом. В память врезались тихие зеленые улочки, увитые виноградом белокаменные стены материнского особняка, узорчатая чугунная ограда вокруг него и изящные мраморные статуи в саду. Каждый раз, будучи в Мирхеме, они с отцом подолгу простаивали перед этим домом. Король, непривычно тихий и задумчивый, с печальной улыбкой гладил Катерину по голове, а она стояла не шелохнувшись, боясь помешать его мыслям и воспоминаниям. В такие моменты она чувствовала к отцу особую любовь и нежность.

— Что касается других провинций, — продолжал Роланд, — то у меня есть некоторые сведения об их положении. После Судного дня я первым делом послал в Эрафию разведывательную экспедицию — хотел узнать, что стало с тобой и Николаем. Никаких ваших следов найти не удалось, но общая ситуация более или менее прояснилась. Пошли ко мне, я тебе расскажу всё, что знаю.

Роланд провел Катерину в свою палатку и приказал оруженосцу встать у входа и никого не впускать. Оставшись наедине с женой, он положил руку ей на плечо и долго, не отрываясь, смотрел в ее глаза.

— Дорогая моя… Ты не представляешь, как я без тебя тосковал. Иди сюда, — король притянул Катерину к себе, но она мягким движением отстранила его.

— Роланд, сейчас не время. Лучше расскажи, что выяснила твоя экспедиция.

— К сожалению, утешительного мало. Последствия катаклизма поистине чудовищны. Землетрясения были такой силы, что континент раскололся пополам. Западная часть отделилась проливом и превратилась в остров — судя по всему, необитаемый, там даже трава не растет. По ту сторону осталось больше трети Эрафии — разлом прошел чуть западнее Стедвика. В центральных областях тоже немногим лучше — земли опустынились, города лежат в руинах, населения почти нет.

— А что в Стедвике? — с замиранием сердца произнесла Катерина, потрясенная услышанным.

— Ничего. Груды покинутых развалин, камня на камне не осталось.

Сдавленный стон вырвался из груди Катерины. Справившись с собой, она спросила:

— Значит, все погибли? И генерал Кендал тоже?

— Судя по всему, да. И Кендал, и все лорды. Так что центральной власти в Эрафии больше нет — новых правителей с тех пор так и не нашли. Остались три более или менее крупных города — Мирхем, Нильструм и Стоункасл, каждый со своим губернатором, а между ними — практически ничего. Большинство жителей из разоренных провинций перебрались поближе к этим городам, и вся жизнь сосредоточилась вокруг них. Но вообще-то на востоке народу уцелело довольно много. Хотя, конечно, люди бедствуют — это видно хотя бы из того, что они готовы втридорога платить нашим купцам за самые простые вещи.

— А Энрот, значит, не пострадал?

— Пострадал, но не настолько. Кое-где были землетрясения, цунами, выпадали огненные дожди. На северном побережье наводнения разрушили несколько городов, погибла большая часть флота. Правда, когда у нас поняли, что с эрафийцами стало выгодно торговать, кораблей настроили даже больше, чем было, и мореплаватели стали довольно часто ходить в Эрафию. В основном в Мирхем — он и к Энроту ближе, и порядка там больше. Там губернатором лорд Лоинс, бывший священник. Люди его уважают, а он хорошо знает, как их воодушевить. Так что ему удалось более или менее наладить там жизнь. А вот Стоункасл три года назад разорили некроманты. Перебили жителей, разрыли старые могилы, превратили все трупы в нежить и увели в Дейджу.

Катерина невольно сжала кулаки. В глубине души болезненно шевельнулось воспоминание о событиях шестнадцатилетней давности, когда в переполненном нежитью Стоункасле ей пришлось освобождать душу отца из плена мертвого тела… И как только некроманты посмели еще раз осквернить священное для нее место?!

— Мерзавцы! — вырвалось у нее.

Роланд угрюмо покачал головой.

— Не то слово. Но, по крайней мере, они этим ограничились — подняли мертвых и ушли, не посягнув ни на Мирхем, ни на Нильструм. А вот у криган, очевидно, планы куда амбициознее — они намерены захватить всю Эрафию, а может, и не только ее. Я, как только узнал об их нападении, сразу же собрал армию и поплыл на помощь. Лорды меня не отпускали, говорили, что нельзя бросать Энрот в трудное время, да еще и войско уводить, но я не мог иначе — это же твоя страна, я знаю, как ты к ней относишься, и не хочу, чтобы здесь хозяйничали эти поганые твари! К тому же я всё-таки не терял надежды найти вас с сыном… или хоть могилы ваши… — король опять хлюпнул носом. -А чтобы лордам было спокойнее, я взял с собой вот это.

Покопавшись в рюкзаке, Роланд вынул оттуда большой стеклянный глаз в золотой оправе.

— Глаз Мага? — спросила Катерина, вспомнив об артефакте, полученном от Эмилии.

— Нет, эта вещь сложнее, чем обычный Глаз Мага. Она работает в обе стороны — с ее помощью и лорды могут видеть меня из Энрота, и я при необходимости могу связываться с ними и давать указания по важным вопросам. Достаточно нажать на зрачок, и можно будет поговорить с Уилбером Хамфри — я оставил его регентом и дал ему такой же глаз.

— А как давно напали кригане? — поинтересовалась Катерина.

— Наши купцы впервые сообщили о них четыре месяца назад. Кригане шли с запада и к моему прибытию заняли уже большую часть южного побережья. Как обстоят дела на севере — не знаю, а восточные провинции вроде бы пока свободны. Мы высадились в районе бывшего Южного порта и без особых проблем освободили достаточно большую область — враги, похоже, не ждали нас, так что серьезного сопротивления мы не встретили. Правда, людей в этой области практически не было — кто выжил в катастрофе, тех добили захватчики. Кригане вообще зверствуют — мы тут наткнулись на тюрьму, где томились их пленные, так они были в жутком состоянии. Их пытали самыми изощренными способами — гораздо хуже, чем меня тогда…

Роланд надолго замолчал, и по его мучительно исказившемуся лицу Катерина поняла: он опять терзается воспоминаниями о давних годах, проведенных в плену в Эофоле. Напрасно она полагала, что, очистив душу в храме Света по окончании войны за Клинок Армагеддона, ее муж избавился от гнета тяжких воспоминаний. Похоже, это было неизлечимо.

— Я тут, кстати, разговаривала с одним воином, которого вы освободили, — сказала Катерина.

— А, с Максимом… — лицо Роланда просветлело. — Надо сказать, толковый парень. В тактике разбирается немногим хуже нас с тобой. Даже удивительно — он ведь простой крестьянин, к тому же молодой совсем… Я поручил ему собрать ополчение в Мирхеме, и он блестяще справился с задачей, почти три тысячи привел. Правда, к нынешней битве из них оставалось всего несколько сотен, а теперь, наверное, и того меньше. В общем, после освобождения приморской области мы двинулись на север. Поначалу дела шли неплохо, но затем кригане бросили против нас огромное войско, и пришлось отступать на юго-восток, к Мирхему. У нас были большие потери, но и врагов мы потрепали изрядно. А теперь им на помощь пришла еще одна армия — с северо-востока, из-под Нильструма, наверное. Видно, решили разделаться с нами раз и навсегда, чтобы затем беспрепятственно атаковать и Мирхем, и Нильструм. Их тут десятки тысяч, а от моего войска после недавних сражений мало что осталось… Просто чудо какое-то, что ты появилась именно сейчас: если бы не твоя помощь, с нами покончили бы в самое ближайшее время.

— Да… Какое счастье, что я оказалась у магов как раз в этот момент. Могла ведь и опоздать.

— У каких магов? Что вообще с тобой было после катастрофы? Ты вся седая — видать, тебе тоже пришлось немало пережить…

Катерина стала рассказывать мужу о своей жизни в Аксеоте, об Ароне и Марте, о встречах с правителями Паледры и Великого Аркана, о волшебных шарах провидцев. Увлеченные разговором, супруги не заметили, как прошла ночь. А наутро их беседу внезапно прервал влетевший в палатку растрепанный энротский воин, отчаянно размахивающий руками.

— В чем дело?! — возмутился король. — Я же велел никому не входить!

— Ваше Величество, они опять атакуют!

Выбежав наружу и повернувшись в указанную им сторону, Роланд и Катерина увидели на горизонте стремительно приближающийся табун адских коней без всадников. Их огненные гривы развевались на ветру, из-под копыт летели искры, а вслед, сотрясая воздух раскатистым рыком, неслись дьяволы.

— Черт… Рано мы успокоились, — раздраженно проговорил Роланд.

Внезапно дьяволы одновременно вспыхнули ярким пламенем и исчезли, а спустя мгновение появились, окруженные огненными облаками, в сотне метров от лагеря. Их было всего шестеро, этих самых могучих из криган, но каждый стоил десятка рыцарей.

Роланд опомнился первым. Протрубив в трубу, он созвал своих рыцарей и приказал атаковать. Вслед за ним по команде Катерины на врагов бросились и аксеотцы. После ожесточенной схватки с дьяволами было покончено, но к тому времени подоспели адские кони и другие криганские воины. Они с яростью набросились на людей, и сражение возобновилось.

В пылу борьбы Катерина заметила, как невдалеке от нее Роланд бьется с устрашающего вида четвероногим демоном — краснокожим, мускулистым, с мощным телом и небольшой головкой, увенчанной короткими острыми рогами. Встав на дыбы, чудовище разъяренно махало передними ногами с тяжелыми мозолистыми кулачищами, а Роланд, уклоняясь от ударов, то и дело вонзал меч в массивную тушу врага. Но криган, похоже, даже не замечал этих ран, продолжая со свирепым ревом наступать на короля. Наконец Роланд, ловко увернувшись от смертоносных кулаков монстра, со всей силы полоснул его мечом по шее. Из раны хлынула кровь, почти отрубленная голова свесилась набок, и демон опрокинулся на спину, содрогаясь в конвульсиях. Утирая пот со лба, Роланд склонился над поверженным врагом — очевидно, желая удостовериться в его смерти — но тот, собрав последние силы, нанес ему страшный удар в грудь увесистым копытом. Раздался хруст костей, и безжизненное тело короля отлетело далеко в сторону, а криган, захрипев, испустил дух.

Забыв обо всём на свете, Катерина бросилась к мужу. Тот лежал весь в крови, и в груди его зияла огромная дыра от криганского копыта. Катерина в отчаянии пыталась нащупать пульс или обнаружить хоть какие-то признаки жизни, но всё было безуспешно. Тогда она дрожащими руками сняла с пояса флягу с аксеотским снадобьем. Это было одно из самых сильных средств, известных лекарям Паледры. Как рассказывал Арон, именно этим лекарством, носившим громкое название зелья бессмертия, он отпаивал Катерину, когда та попала в его лечебницу. Отвинтив крышку, Катерина влила в рот Роланду немного зелья и стала ждать результата. Однако лекарство не помогло. Роланд был мертв, его тело остывало и коченело на глазах. В сердцах выплеснув на землю бесполезное варево, Катерина вскочила и вновь бросилась в бой. Никогда еще не сражалась она столь неистово. Она рубила головы демонам с таким сумасшедшим остервенением, как будто это могло вернуть Роланда. Раньше Катерина и не предполагала, что способна испытывать такую звериную ярость. Дикая злость, кипевшая в душе, придавала ей силы, и не один десяток демонов принял в этом сражении смерть от ее меча.

Битва продолжалась до полудня. Остатки разгромленного криганского войска в панике бежали с поля боя, но победа досталась очень дорогой ценой. Из энротцев уцелело меньше половины, такие же потери были у рыцарей Паледры, чуть меньшие — у магов Великого Аркана. Возглавляемые Максимом мирхемские ополченцы полегли почти все, в живых остался лишь сам Максим и еще несколько человек.

Найдя убитого Роланда, Катерина долго сидела рядом с ним, сокрушенная горем. Почему судьба так жестока к ней? Только что вновь обрела супруга после долгой разлуки — и тут же потеряла навсегда. Странное дело — живя в Аксеоте, она вроде бы уже смирилась с мыслью, что муж, возможно, погиб, и относилась к этому достаточно спокойно. Да, честно говоря, никогда она его по-настоящему и не любила. Была симпатия, была многолетняя привычка, но — не любовь. Откуда же теперь эта мучительная, грызущая душу боль? Почему лишь сейчас она в полной мере осознала, насколько близок и дорог был ей этот человек, пусть не всегда понимавший ее, но столь беззаветно любивший? Катерина запоздало гладила мужа по щекам, целовала его холодные руки… Так просидела она несколько часов, и никто из воинов не осмеливался подойти к ней.

Допросив пленных врагов, Катерина выяснила, что напавшая утром относительно небольшая армия первоначально направлялась на Мирхем, но, узнав о генеральном сражении, повернула на запад, чтобы присоединиться к основным силам криган. Больше никакой важной информации от них узнать не удалось. Пленные называли себя воинами Криганской империи, но какие-либо подробности о ней сообщать отказывались.

На следующий день Катерина, взяв с собой тело Роланда, в сопровождении Максима, большей части арканских магов и Оррина с сотней рыцарей Паледры отправилась в Мирхем, обдумывая по пути рассказанное Роландом и Максимом. Значит, уцелевшие в Судный день эрафийцы так и остались без власти. Плохо. В условиях развала и анархии на эффективное сопротивление неприятелю рассчитывать не приходилось. Если кригане до сих пор не захватили всю страну, то это — заслуга Роланда и его армии. Когда бы не энротцы, Катерине сейчас было бы уже нечего здесь делать. Пресветлые боги, как же вовремя она вернулась! Ей стало не по себе, когда она подумала: а что было бы, встреться она с арканскими магами на месяц-другой позже? А если бы она, не вняв внутреннему голосу, промедлила с телепортацией? Не иначе, рука судьбы направляла ее, приведя в Эрафию именно в этот критический момент, когда энротское войско было на грани разгрома… Но что делать дальше? Криган пока удалось остановить, но потеряно много людей, и неизвестно, какими силами сдерживать теперь врага. Сколько народу осталось в Эрафии, хватит ли этого, чтобы собрать полноценную армию? Впрочем, пока текущее положение было неясно, мучиться этими вопросами и пытаться строить планы не имело смысла. Очевидно было лишь одно: первое, что следует сделать — это восстановить государственную власть, а дальше действовать по ситуации. А потому Катерина оставила бесплодные размышления и устремила взгляд на окружающую местность. И чем дольше она смотрела, тем больше мрачнел ее взор.

Сердце обливалось кровью при виде того, во что превратились эти некогда благословенные края. То, что представало взгляду, ничем не напоминало прежнюю Эрафию. В былые времена здесь трудились на полях селяне, цвели сады и зеленели виноградники. Теперь же по обеим сторонам дороги тянулись бескрайние, почти лишенные растительности пустоши, среди которых то и дело встречались обугленные развалины и лишь изредка — убогие хижины чудом уцелевших крестьян. И еще — высокие курганы над местами массовых захоронений. Их было очень много здесь, этих огромных братских могил — вся окружающая местность будто превратилась в гигантское кладбище. У Катерины рябило в глазах от курганов, сердце тоскливо сжималось. «Это не моя страна!» — хотелось закричать ей. Слишком ужасным было то, что она сейчас видела — настолько, что в это не хотелось верить. Конечно, отправляясь в Эрафию, Катерина догадывалась, что застанет здесь весьма безотрадную картину, но всё-таки не думала, что до такой степени безотрадную… Воодушевленная видениями в магическом шаре, она, кажется, недооценила тяжесть положения. Тогда, в Аксеоте, ей казалось, что главное — изгнать криган, а остальное со временем наладится. Теперь же, глядя на безжизненные испепеленные земли, Катерина всё сильнее сомневалась, что когда-нибудь они вновь станут прежними. Умом она понимала: это еще не самый худший исход, и надо радоваться, что после Судного дня здесь вообще осталось хоть что-то. Но радоваться не получалось…

За спиной у Катерины о чем-то оживленно переговаривались Оррин и Максим, сразу нашедшие общий язык. Громкий стук подкованных копыт по каменистому грунту не позволял различить слова, но, судя по бодрому тону обоих командиров, они радовались победе и были полны надежд… ей бы их умение сохранять присутствие духа в такой ситуации… Похожие на гривы адских коней серо-стальные тучи, со вчерашнего дня низко висевшие в небе и давившие своей тяжестью, наконец пролились нудным беспросветным дождем, не приносящим облегчения ни истерзанной земле, ни застывшей в скорбном отчаянии душе. Крупные капли мерно стучали по камням похоронной дробью, будто сама природа оплакивала погибших…

И Мирхем тоже оставлял не менее гнетущее впечатление. Въехав в город, Катерина сразу поняла: это его она видела в магическом приборе арканских провидцев. Но в нем почти невозможно было узнать прежний Мирхем Восточный, уютный, тихий и благоустроенный. Напрасно Катерина, оглядываясь по сторонам, искала глазами дом матери: от него не осталось и следа, как и от десятков других подобных особняков, украшавших город своим нарядным и ухоженным видом. Покосившиеся хибары, угрожающие обвалиться в любой момент, перегороженные обломками рухнувших зданий улицы, зловонные кучи мусора, разбегающиеся из-под ног крысы… Да уж, не самое подходящее место для будущей столицы государства. Но выбирать не приходилось — раз уж этот город встретился первым на пути Катерины, значит, суждено было ему стать столицей. Может быть, только временной — Катерина не теряла надежд когда-нибудь, отбив у врагов руины Стедвика, восстановить родной город и перенести столицу туда. Но до этого было еще очень далеко.

Впрочем, запустения здесь не чувствовалось — напротив, город выглядел перенаселенным. Как предположил ехавший рядом с Катериной Максим, сюда сбежались крестьяне из разоренных окрестных деревень. Лагеря беженцев встречались чуть ли не на каждой площади. Перед убогими жилищами, наспех сооруженными из досок и тряпья, суетились женщины, варившие пищу на кострах, и бегали тощие чумазые дети в лохмотьях. Когда Катерина проезжала мимо одного из таких лагерей, к ней пристала стайка нищих подростков. Видя ее сравнительно богатое одеяние, они просили денег, но денег у нее не было…

Первым делом Катерина пожелала встретиться с губернатором, и Максим привел ее к обшарпанному зданию с проломами в стенах и обвалившимися башенками по углам, сообщив, что это и есть дворец лорда Лоинса. Найти лорда оказалось не так просто. Обойдя всё здание, Катерина наконец обнаружила губернатора в небольшой комнатке в самом дальнем углу. Дверь комнаты была распахнута настежь, и оттуда доносился резкий запах спиртного. Лоинс, рослый мужчина лет сорока с клочковатой свалявшейся бородой и жесткой щетиной на впалых щеках, сидел за столом, бессмысленно уставившись на стоящую перед ним бутыль с мутной дурно пахнущей жидкостью. Судя по красному опухшему лицу, помятой одежде и взлохмаченным волосам, он пил уже не первый день.

Губернатор повернул голову к вошедшей Катерине, и в его тусклом взгляде отразилось тупое недоумение.

— Ну вот, допился… королева мерещится… — озадаченно пробурчал он и упал лицом на стол, опрокинув бутыль и разлив ее содержимое.

Катерина подошла к лорду и сильно тряхнула его за плечи. Тот громко икнул, и глаза его медленно наполнились смыслом.

— Так это и вправду вы? — пробормотал он заплетающимся языком.

— Да, это я. А вы, значит, губернатор Мирхема? Нечего сказать, хорошо же вы исполняете свои обязанности!

Лоинс тяжко вздохнул, обдав Катерину запахом перегара.

— Какая теперь разница? Всё равно нам скоро конец. В городе вот-вот будут кригане, и тогда мы еще позавидуем тем, кто погиб в Судный день.

— Нет, их здесь не будет! Я этого не допущу.

Катерина сама была не уверена в своих словах, но тщательно скрывала это от собеседника.

— Как будто с ними можно что-то сделать, — горько усмехнулся Лоинс.

— Можно. Уверяю вас, каким бы отчаянным ни казалось положение, надежда есть всегда.

— Да какая же у нас может быть надежда? Боги отвернулись от нас, сначала от Судного дня не защитили, а теперь еще и это… Энротцы тут пытаются сопротивляться, ну, и я своих людей послал им в помощь, а что толку-то? Их побьют, как щенков. Сами же знаете, что такое кригане — мы с ними и в лучшие времена едва справлялись, а теперь? Той Эрафии больше нет, понимаете, нет! Осталась жалкая кучка нищих калек, ни государства, ни армии, ничего. Этим тварям нас раздавить — раз плюнуть, и скоро они это сделают...

Не сдержавшись, Катерина гневно хлопнула ладонью по столу.

— Хватит! Довольно с меня этих разговоров о гибели! Я сражаться пришла, а не нытье слушать. Между прочим, я привела войско из Аксеота, и мы вместе с энротцами и вашими мирхемцами уже встретились в битве с криганской армией. К сожалению, энротский король погиб в том бою…

— Роланд погиб?! Ну вот, я же говорил — каюк нам!

— Дослушайте меня до конца! Роланд погиб, и многие другие тоже, но главное — мы победили! Вы слышите, что я говорю? Мы отбросили демонов от Мирхема!

Лицо Лоинса просветлело.

— Не может быть…

— Может! Я же говорю — никогда не надо отчаиваться.

— О пресветлый Судия! — воскликнул губернатор, трезвея на глазах. — Неужели ты простил наши прегрешения? Неужели небеса дают нам последний шанс? Надо сейчас же собрать людей и объявить им эту новость!

— Не сейчас же, а завтра, — охладила его пыл Катерина. — Не собираетесь же вы предстать перед народом в таком виде?

Наутро на главной площади Мирхема собралась огромная толпа худых, грязных и оборванных горожан, в основном женщин и детей. Мужчин практически не было — почти всех их, исключая стариков и калек, Максим забрал в свой отряд. Люди во все глаза смотрели на Катерину, вышедшую из дворца в сопровождении Лоинса — одни с любопытством и недоумением, другие, постарше — с надеждой и восторгом. А она, глядя на них, с трудом сдерживала волнение. Сейчас она особенно остро чувствовала: это — ее народ, и его судьба находится в ее руках. Не справится она со своей задачей — и этих людей ничто уже не спасет…

Толпа возбужденно шумела, но как только Катерина начала говорить, гул затих. Затаив дыхание, горожане слушали ее историю -- как в Судный день ее, раненую и беспомощную, кто-то перенес в Аксеот, как она узнала от арканских провидцев о событиях в Эрафии, как призывала под свои знамена паледрских рыцарей, как телепортировалась прямо в битву и помогла энротцам одолеть неприятеля.

— Я вижу, какой страшный удар нанесла нам катастрофа Судного дня, — сказала она в заключение. — Но мы всё же выжили, и отнюдь не для того, чтобы быть добитыми вторгшимися на нашу землю демонами. Враги очень сильны, но им можно и нужно дать отпор. Я пришла, чтобы возглавить борьбу с этими нечестивыми тварями, и не позволю им уничтожить нас!

Затем слово взял Лоинс. За ночь он более или менее привел себя в порядок, расчесал бороду, оделся в приличную одежду, и лишь красные воспаленные глаза напоминали о его вчерашнем состоянии.

— Наши молитвы были не напрасны, — сказал он, обращаясь к горожанам. — Мы сами навлекли на себя гнев богов — прогнали данную ими правительницу, посягнули на ее священную власть. Стоит ли удивляться, что в наказание мы получили Судный день? Но пресветлый Илвантай милостив — он не оставил нас в беде и вновь послал нам нашу королеву. На нее теперь все надежды. Вы же помните — она уже не раз одолевала врагов, которые казались непобедимыми. Взять хотя бы войну Восстановления…

— Точно, — подала голос пожилая женщина из толпы. — Кто тогда верил, что Стедвик будет освобожден? А королева его освободила.

— А потом и Клинок Армагеддона у демонов отобрала, — заметил стоявший рядом сгорбленный старик с деревянной ногой. — Все тогда взъелись на нее за эту войну, а ведь не разделайся она с Люцифером — и у нас уже в то время приключилось бы что-то наподобие Судного дня.

— Ну, конечно, масштабы катастрофы были бы несколько скромнее, — произнес другой старец, сухонький, благообразный, в потрепанной профессорской мантии. — Один Клинок Армагеддона не вызвал бы таких разрушений…

— Не могу согласиться, — возразил Лоинс. — Было бы то же самое, что в Судный день, только раньше и хуже — демоны в конце концов выжгли бы всю страну, и не спасся бы вообще никто. В этом уж не сомневайтесь — они бы вырезали всех под корень. А сейчас у нас есть шанс отстоять город.

— И не только город, — добавила Катерина. — Я надеюсь, что со временем мы изгоним врага со всей территории Эрафии и вернемся наконец к нормальной жизни.

Собравшиеся одобрительно загудели. А губернатор продолжал свою речь:

— Я осмелюсь утверждать, что даже в самые лучшие времена у нас не было такого блестящего полководца, как леди Катерина. Если кто и может спасти нас, то только она…

Встреча Катерины с народом продолжалась почти до вечера. А затем вся толпа переместилась на городское кладбище, где состоялись похороны Роланда. Энротского короля погребли у входа, на самом почетном месте. Лица мирхемцев, пришедших проводить героя в последний путь, были печальны и суровы, но не было в них ни страха, ни уныния. Да, Роланда, бывшего доселе их единственной надеждой на спасение, больше не существовало, но теперь с ними была Катерина. В ней они видели отныне свою избавительницу, к ней, стоявшей у гроба мужа, были прикованы их взгляды, полные надежды и признательности. А она, кусая губы, еле удерживалась от рыданий. Среди всех этих людей, знавших Роланда лишь понаслышке, не было никого, кто мог бы в полной мере разделить с ней ее горе.

Спустя несколько дней в Мирхеме состоялась коронация Катерины. Разумеется, ритуал получился весьма скромным — не было ни военного парада, ни проезда новой правительницы по городу с оркестром. Во всём городе даже не нашлось эрафийского флага — все имевшиеся были пущены на растопку. Катерина ни в коей мере не осуждала обездоленных людей за столь непочтительное отношение к святыне — напротив, мысль о том, что эрафийский флаг, может быть, спас кому-нибудь жизнь холодной зимней ночью, грела душу. Новый флаг теперь пришлось срочно изготавливать местным жительницам из собственной одежды. Из-за того, что шили его простые горожанки, грифон на нем получился совсем не похожим на геральдического зверя Эрафии, но Катерину знамя вполне удовлетворило.

На коронацию собрался почти весь город. И вновь на Катерину были обращены восторженные и благодарные взгляды сотен людей. Она вынула из ножен и подняла над головой священный меч эрафийских королей, затем произнесла текст присяги и поцеловала знамя, а лорд Лоинс, надевший по такому случаю давно пылившуюся в его сундуке рясу священника, призвал на новую правительницу божье благословение. А потом, после традиционной молитвы королевы за народ, были многочисленные торжественные речи в ее честь. Катерина слушала эти речи, и в памяти всплывали события давно минувших дней. Всё это уже было — шестнадцать лет назад, в полуразрушенном Стедвике, только что освобожденном от нихонцев. Тогда ее тоже прославляли как освободительницу, пришедшую в решающий момент, чтобы переломить ход войны; с ней связывали надежды на спасение гибнущей нации… Вот и сейчас всё было так же. Один за другим на ступени дворца, служившие импровизированной трибуной, поднимались Лоинс, Оррин, Максим, простые жители Мирхема. Говорили, что коронация Катерины знаменует собой момент перехода от гибели к возрождению, что это — начало новой истории Эрафии… Кто-то даже предложил объявить сегодняшнюю дату государственным праздником. Катерина согласилась с этим предложением. Ее радовал такой настрой подданных: если в столь тяжкий момент люди могли думать о праздниках — значит, их дух не был сломлен. Но вместе с тем в сознание королевы закрадывалась мысль: а не переоценила ли она свои силы? Сможет ли она оправдать ожидания народа, возлагающего на нее столько надежд, или же новая история Эрафии закончится, едва начавшись? Но Катерина гнала от себя сомнения: она знала, что если не будет уверена в победе, ее неуверенность передастся и подданным. А в такой момент, перед лицом грозного врага, в сердцах людей ни в коем случае не должно быть смятения и растерянности.

Первым шагом, предпринятым Катериной после вступления во власть, стало создание королевского совета. Председателем его был назначен лорд Лоинс. Поначалу королева сомневалась, стоит ли доверять ему столь ответственную должность, и даже подумывала о снятии его с губернаторского поста. Но она помнила, как высоко оценивал его Роланд, да и мирхемцы утверждали, что до ухода в запой Лоинс был неплохим руководителем — и она решила дать ему шанс. Кроме того, Катерина поручила жителям города выбрать из своей среды трех самых достойных представителей. Эти горожане — двое почтенных старцев Маркус и Касториус, а также Аманда, приходившаяся Касториусу дочерью — тоже стали членами совета. Эрафийцев, вернувшихся из Паледры, представлял Оррин, назначенный главным советником по военным вопросам, а за всё, что касалось магии, отвечала предводительница арканских чародеев Серена. Последней было поручено создать в Мирхеме магическую гильдию и организовать обучение местных жителей искусству волшебства — как выяснилось, после Судного дня в городе не осталось никого, кто знал бы магию. А на возможности магии у Катерины были большие надежды — с ее помощью она ожидала получить сведения о Криганской империи, а также уточнить данные Роланда о положении в других областях Эрафии.

Однако эти ожидания оправдались лишь отчасти. Волшебники, пришедшие с Катериной из Великого Аркана, в совершенстве знали мощные боевые заклинания и лечебную магию. Конечно, в военных условиях наиболее полезны были как раз такие специалисты. Но для того, чтобы прояснить общее положение дел в стране и в мире, требовалась совершенно другая магия — такая, какой пользуются прорицатели и ясновидящие. К сожалению, во всей новообразованной гильдии подобным искусством владела лишь сама Серена, да и то, как нехотя призналась она королеве, ее способности в этой области были весьма посредственными.

Когда Катерина попросила Серену провести сеанс дальновидения, та достала привезенное из Великого Аркана складное зеркало в золотой рамке, сплошь исписанной магическими знаками, и поставила его на стол.

— Что вы хотите увидеть? — спросила она королеву, внимательно глядя на нее чуть прищуренными глазами.

— Покажите мне, что происходит за пределами Мирхема.

Волшебница прошептала что-то и сделала несколько плавных движений руками по направлению к зеркалу, после чего жестом пригласила Катерину сесть рядом. Обе они уставились в стекло, в котором, быстро сменяя друг друга, отражались унылые виды пустынных земель, сгоревших лесов, покинутых развалин. Изредка мелькали изображения полуразрушенных городов и одиноких сельских хижин, но гораздо чаще встречались мрачные замки с черными стенами, похожие на эофольские, и иногда у их ворот удавалось различить бесов и суккубов. Однако на вопросы Катерины, где именно расположен тот или иной город или замок, показываемый зеркалом, Серена не могла ответить ничего определенного. Создавалось впечатление, что в катастрофе уцелели лишь немногие, но всё прочее оставалось неясным. Какова была степень разрушений в разных провинциях, сколько людей выжило и где они проживали, откуда пришли кригане и какие земли успели захватить? На основании увиденного судить об этом было невозможно.

— Я же предупреждала, что дальновидение не самая сильная моя сторона, — потупила взор Серена, заметив разочарованный вид Катерины. — Похоже, ничем я вам не помогла.

Она старалась держаться с достоинством, но ее щеки, обычно бледные, пылали пунцовой краской.

— Почему же, помогли, — попыталась королева утешить расстроенную волшебницу. — По крайней мере, общее положение ясно. Жаль только, что нельзя увидеть всё одновременно, как на карте. Чтобы сразу было видно, где какие города, где мы, а где кригане. Но я, видимо, слишком многого хочу от магии.

Серена прнялась задумчиво постукивать пальцами по столешнице.

— Как на карте, говорите? Знаете, Ваше Величество, есть одно заклинание, которое показывает сразу весь континент. Вернее, население континента, распределение его по разным областям.

— Это как раз то, что надо! — воскликнула Катерина. — Вы знаете это заклинание?

— Знаю, но владею им недостаточно хорошо, — смущено призналась Серена. Очень уж сложное и трудоемкое. Но попытаться могу. Только, конечно, никаких подробностей видно не будет — ни городов, ни природы. Только люди… точнее, все разумные существа — и эльфы, и гномы, и прочие.

— А криган можно будет как-то отличить?

— К сожалению, никак. Все будут выглядеть одинаково — как красные точки. Ну что, попробовать?

— Попробуйте.

Серена встала и нараспев затянула заклинание. Зеркало приняло зеленовато-синий цвет, поверхность его покрылась рябью, и Катерина поняла: это — океан. Затем справа появилась песчано-желтая фигура, обозначающая, очевидно, Антагарих. Волшебница произнесла еще одну фразу — и поверхность континента покрылась розовыми и красными пятнами, представляющими собой скопления его обитателей. Катерина пыталась сориентироваться, но не могла. Конечно, она знала географию и прекрасно представляла себе, как выглядит Антагарих на картах, но сейчас очертания континента казались ей незнакомыми. К тому же мешала плохая видимость — изображение было расплывчатым, дрожало и мигало. Очевидно, чародейка и в самом деле плохо владела заклинанием.

— Где здесь Мирхем? — спросила Катерина, не сумев найти его самостоятельно.

Серена молча ткнула пальцем в красное пятнышко на юге карты. Картина в зеркале перекосилась, на мгновение исчезла, но тут же появилась в прежнем виде. Королеве стало ясно: сейчас волшебницу не стоит отвлекать расспросами.

Катерина взглянула в указанную Сереной точку — и поняла, почему контуры Антагариха кажутся ей странными. На карте отсутствовала вся западная часть континента — Таталия, Крюлод, Бракада и почти половина Эрафии. Королева вспомнила, что, по словам Роланда, эти земли отделились проливом и превратились в остров, но никакого острова видно не было — на этом месте чернела огромная расплывчатая клякса, скрывающая под собой и сушу, и море. Что это значило?

Катерина перевела взгляд на красные пятнышки, обозначающие население. В средней части карты их было всего несколько, совсем небольших, бледных, разделенных огромными пустыми пространствами. Чуть западнее Мирхема краснело довольно большое пятно, расположенное там, где стояла армия Катерины. К востоку плотность населения увеличивалась, и на берегу океана можно было видеть довольно большие розовые области, в центре которых ярко-красным цветом выделялись города. Судя по расположению, это были земли Эофола и, возможно, АвЛи; точно определить их принадлежность не удавалось, поскольку границы между странами на карте не отображались. Исключение составлял Нихон — лишь потому, что был островом; его поверхность выглядела совершенно пустынной, но о том, что делается в подземельях, судить было невозможно. На западе континента, вплоть до закрывающего видимость черного пятна, население тоже присутствовало, хотя с учетом близости этой территории к центру катастрофы можно было бы ожидать обратного. Впрочем, это почти наверняка были кригане. Вот только откуда они пришли? Не с тех ли земель, которые были скрыты под загадочной темной кляксой?

— Что же происходит на западе? — задумчиво проговорила Катерина, обращаясь не столько к Серене, сколько сама к себе.

— Не знаю!!! — истерично завопила волшебница, падая на стул. По вспотевшему красному лицу и трясущимся рукам было видно: колдовство стоило ей огромного напряжения.

Изображение в зеркале исчезло. Немного придя в себя, Серена добавила:

— Я сама в недоумении. Где Бракада, почему ее не видно? Из Великого Аркана тоже не было видно, но это ладно, там всё-таки другой мир. А тут… Полконтинента видно, полконтинента нет. Странно. Очень странно.

— Может, дело в том, что теперь это остров? — предположила Катерина.

— Не думаю. Нихон-то мы видели. Ладно, попробую повнимательнее взглянуть именно на эти земли.

Волшебница стала повторять заклинание, но, произнеся лишь несколько слов, со стоном схватилась за голову.

— Ну вот. Надорвалась. Неизвестно, когда теперь снова смогу колдовать…

— Не переживайте, — успокоила ее Катерина. — Мы обязательно выясним, что делается в западных землях. А сейчас отдыхайте и восстанавливайте магические силы — они вам еще пригодятся.

Карта Антагариха, отразившаяся в магическом зеркале, еще долго стояла перед глазами у Катерины. Конечно, для точной оценки ситуации полученных сведений было недостаточно, но в целом увиденная картина подтверждала слова Роланда — после Судного дня населения в Эрафии осталось очень мало. И, скорее всего, эти разрозненные кучки людей даже не знали о существовании друг друга. Их требовалось как-то сплотить и поднять на борьбу с криганскими завоевателями. Но прежде всего — определить их численность, чтобы знать, на что можно рассчитывать в предстоящей борьбе.

Королева приказала своим рыцарям провести детальное обследование окружающих территорий. Следовало определить границы криганских владений, выяснить местонахождение уцелевших человеческих поселений и в общих чертах оценить понесенный ими ущерб. Катерина распорядилась провести перепись населения сохранившихся городов и деревень, сообщить людям о восстановлении королевской власти и о войне с криганами, собрать всех, кто способен сражаться, и привести их в Мирхем.

Результаты были неутешительными. Единственным городом, сравнимым со столицей по величине и степени сохранности, оказался Нильструм, расположенный у границы с Хармондейлом. Кроме него, к югу и востоку от Мирхема обнаружилось всего несколько небольших сильно разоренных городков и пара сотен хуторов и деревень. Остальные поселения превратились в руины или стояли покинутыми. Положение повсюду было бедственным — заброшенные шахты и кузницы, ставшие непригодными для земледелия поля, крайняя нищета, голод и эпидемии… Искусство магии было почти забыто — лишь в Нильструме чудом сохранилась гильдия волшебников, специализирующаяся на ясновидении. Все земли к северо-западу и северу от Мирхема были заняты криганами. Очевидно, демоны заселили эти обезлюдевшие территории практически беспрепятственно — там попросту некому было оказывать им сопротивление. На юге враги продвинулись гораздо меньше — их задержал Роланд. Но всё равно к настоящему времени свободной от криган оставалась лишь четверть территории Эрафии.

В общем, картина складывалась удручающая. Но больше всего Катерину шокировали результаты переписи населения. Когда советники обобщили собранные данные и представили их королеве, та пришла в ужас. Во всей стране — точнее, во всей ее части, свободной от захватчиков — не набралось и ста пятидесяти тысяч жителей!

— О боги… — прошептала Катерина с побледневшим лицом, не в силах скрыть своего потрясения при виде этих цифр. — Было ведь больше десяти миллионов…

Она только сейчас по-настоящему осознала масштабы катастрофы. Возвращаясь из Аксеота с надеждой одолеть врагов и восстановить разрушенное, она и представить себе не могла, с чем в действительности придется иметь дело. Выходит, не так уж она была далека от истины, когда в первые годы жизни в Паледре считала Эрафию полностью уничтоженной — это почти что так и есть. Судя по результатам переписи, выжил лишь один человек почти что из семидесяти… сто пятьдесят тысяч, и это число будет еще сокращаться после каждого боя с демонами. Даже если удастся освободить земли, захваченные неприятелем, и если после криганского владычества там кто-нибудь выживет — всё равно о прошлом могуществе и процветании придется забыть навсегда. Если раньше Катерина еще сохраняла какие-то иллюзии на этот счет, то теперь ей стало окончательно ясно — Эрафия уже никогда не будет прежней. Кошмар…

Да и как можно надеяться отвоевать потерянные земли, когда численность армии, собранной со всей страны, составила всего тринадцать тысяч? Вдохновленные возвращением королевы, эти люди рвались в бой, но что толку? Их было немногим больше, чем потеряли энротские и аксеотские войска в недавней битве, когда погиб Роланд. Правда, после того сражения кригане больше не пытались наступать — похоже, Катерина разгромила тогда их главную армию, обескровленную в предыдущих боях с энротцами. Но рано или поздно враги оправятся от этого удара — и что тогда делать? Какими силами сдерживать их натиск? Единственной надеждой могла стать помощь союзников, в первую очередь Энрота и АвЛи. Катерина не знала, какими были последствия Судного дня для эльфов и можно ли рассчитывать на их поддержку — чтобы выяснить это, требовалась поездка в авлийскую столицу. Но, прежде чем ехать в Пирпонт, королева решила связаться с главным советником Энрота Уилбером Хамфри. На Энрот, понесший в катастрофе лишь небольшой ущерб и способный прислать сильную армию, она возлагала особые надежды.

Удалившись в свой кабинет, Катерина поставила на стол стеклянный глаз, который носил с собой Роланд, и долго в задумчивости смотрела на этот артефакт, казалось, до сих пор хранивший тепло его рук. Воспоминание о муже вновь обожгло сердце глухой болью. Этот человек любил ее по-настоящему, а она? Почему она так мало ценила его, готового ради нее на всё? Вслед за мужем вспомнился и сын — неужели он действительно погиб? Рассылая рыцарей по эрафийским провинциям для проведения переписи и сбора ополчения, она наделась найти хоть какие-то следы Николая, но эти надежды не оправдались…

Волевым усилием отогнав так некстати нахлынувшие воспоминания, Катерина ткнула пальцем в зрачок магического глаза, но ничего не произошло. Попробовала еще раз — и снова безрезультатно. Глаз не работал. Или она что-то не так делала?

Когда Катерина принесла артефакт в магическую гильдию Мирхема, волшебники долго вертели его в руках, поглаживали, постукивали. Они по очереди делали над ним пассы, произнося различные заклинания, но так и не смогли привести его в действие, хотя, по их словам, магическая сила в нем имелась. Так и не разобравшись, в чем дело, чародеи оставили глаз у себя для более внимательного обследования, предложив Катерине прийти завтра. Королева вернулась во дворец расстроенной — ей совсем не хотелось тратить несколько месяцев на плавание в Энрот и обратно, если глаз так и не заработает.

Когда на другой день Катерина вновь зашла в гильдию, Серена сказала:

— Кажется, мы поняли, почему артефакт не действует. Он настроен так, чтобы пользоваться им мог только Роланд. Сильный маг-провидец мог бы его перенастроить, но вы же знаете — в нашей гильдии таких нет. Я здесь единственная, кто хоть как-то владеет искусством ясновидения, но после прошлого сеанса я всё еще не в силах творить заклинания.

— Что ж, тогда я отправлюсь в Нильструм — мне всё равно в АвЛи ехать, по пути и к магам загляну, — сказала Катерина. — Там, насколько я знаю, много провидцев. К тому же мне хотелось бы выяснить, что происходит в других странах и особенно на западе — в вашей гильдии я ответа не получила, но, может, нильструмцам что-то известно. Во всяком случае, мне докладывали, что они имеют большой опыт наблюдения за отдаленными местами.

— Позвольте мне поехать с вами, — попросила Серена. — Поверьте, положение в западных странах интересует меня не меньше, чем вас.

— Конечно, поедемте вместе. Я как раз хотела поручить вам налаживание связей мирхемской гильдии с нильструмской. Думаю, наша поездка принесет немалую пользу в этом плане.

Поручив лорду Лоинсу на время ее отсутствия выполнять обязанности правителя и главнокомандующего, Катерина отправилась с Сереной в Нильструм. Помимо установления связи с Энротом и прояснения общей ситуации на континенте, у королевы был еще один вопрос к тамошним магам. Она хорошо помнила, какую роль в войне за Клинок Армагеддона сыграли элементали Сопряжения. Почему же теперь, когда над Антагарихом вновь нависла угроза порабощения криганами, Сопряжение не давало о себе знать? Может быть, мудрые духи четырех стихий разочаровались в людях, своей глупостью и излишней воинственностью доведших мир до Судного дня? Или же грянувшая тогда катастрофа не только испепелила континент, но и уничтожила Стихийные Плоскости? Обращаться с этим вопросом к арканским волшебникам было бессмысленно — даже если бы Серена и восстановила свои магические силы, ей бы всё равно не хватило знаний и мастерства для столь сложной задачи, а уж ее коллегам по мирхемской гильдии и подавно. Так что все надежды Катерины на выяснение судьбы элементалей были связаны с провидцами Нильструма.

Город этот, расположенный у северо-восточной границы Эрафии, состоял всего из пары десятков одноэтажных каменных зданий — приземистых, некрашеных, лишенных каких-либо архитектурных изысков. Изначально он был существенно больше, включая в себя и множество деревянных домов, но все они сгорели в Судный день. С первого взгляда на неказистые строения сохранившейся части города было ясно: его строили выходцы из соседнего Хармондейла. Эти эльфы и гномы, сооружая жилища, заботились прежде всего об их прочности и удобстве, совершенно не обращая внимания на внешний вид возводимых строений.

Гильдия волшебников Нильструма ничем не выделялась среди окружающих зданий, кроме прибитой к двери дощечки с таинственными магическими письменами. Катерина и Циэла толкнули щербатую дверь, ведущую в этот небольшой кособокий домик, и в нос им ударил резкий густой запах то ли серы, то ли селитры. Тесное помещение было сплошь заставлено волшебными шарами, разноцветными свечами, от которых поднималось вверх чадящее пламя, и объемистыми коробками, доверху набитыми какими-то камнями и кристаллами. По стенам вперемежку с изображениями светлых богов были развешаны затянутые туманом зеркала в позеленевших бронзовых оправах, на полках громоздились причудливые приборы из толстого зеленого стекла, в глубине которых то и дело вспыхивали разноцвеные искры. И, похоже, здесь работали не только провидцы, но и целители — во всяком случае, от внимательного взгляда Катерины не укрылись знакомые ей еще по Аксеоту костяные ступки с пестиками, пузатые коббы, реторты и прочие приспособления для приготовления лекарств.

Войдя в здание, королева поприветствовала хозяев.

— Рад видеть вас, Ваше Величество, — поклонился седой эльф, самый опытный из здешних провидцев. — Ваше возвращение в Эрафию — великое счастье для всех нас. Позвольте узнать, что привело вас в нашу гильдию?

— О, у меня к вам много вопросов. Ведь вы — единственные маги, оставшиеся в стране. Я, правда, привела сюда волшебников из другого мира, но они не обладают провидческими способностями и не могут объяснить некоторые вещи, касающиеся Судного дня и его последствий. Что, например, происходит на западе Антагариха? И откуда взялась Криганская империя?

Лицо эльфа помрачнело.

— Мы тоже не всё знаем и не всё понимаем, хотя все эти годы постоянно ведем наблюдения. Но я расскажу вам о том, что нам известно. В Судный день разразилась страшная, чудовищная катастрофа. Мир не видал подобного бедствия. По крайней мере, на моей памяти, а это четыреста лет. По всему континенту нет никого, кто так или иначе не пострадал бы. Где-то больше, где-то меньше, но везде, во всех странах горели леса и поля, превращались в руины города и села, сотрясалась земля, извергались вулканы, испарялись реки и разрушались горы. Но вы спрашивали про западный Антагарих… Про то, что мы теперь называем Проклятыми землями… — голос волшебника, прежде глухой и бесстрастный, при этих словах задрожал.

— Я слышала, эти территории стали необитаемым островом. Это правда? — спросила Катерина.

— Да, да… В тот день между ними и остальным континентом пролегла пропасть, пылающая огнем, а со временем ее залило водой. Таталия почти вся ушла на дно океана, а остальное… Крюлод, Западная Эрафия, Бракада… У меня нет слов описать то, что там творилось…

Эльф прикрыл лицо руками, и Катерина увидела, как трясутся его ладони. Придя в себя, он продолжил:

— Раньше я думал, что Эофол с его огненными реками, дымящимися горами и испепеленной землей — это самое ужасное, что может быть на нашей планете. Но тогда я еще не видел Проклятых земель. В Судный день там не было ни земли, ни неба — всё кипело и плавилось. Не осталось вообще ничего — ни развалин, ни трупов. Голые пустоши, дым, пепел и огнедышащие горы… Огромные мертвые пространства, где никогда не будут жить люди…

— Позвольте, я чего-то не понимаю, — вмешалась Серена, до сих пор сидевшая молча с непроницаемым лицом. — Битва двух Клинков состоялась в Северном Крюлоде, не так ли?

— Да. Килгор выступил из столицы навстречу Джелу, и они сошлись примерно на полпути от северной границы Крюлода.

— Но ведь Бракада находится от этого места даже дальше, чем Нильструм. Катастрофа не могла уничтожить ее полностью! По крайней мере, в южных областях разрушения должны быть не сильнее, чем здесь. Тем более что там горы, они наверняка задержали распространение огня.

— Как раз горы-то и погубили Бракаду. От землетрясений пробудились вулканы, всё оказалось разрушено и затоплено лавой.

— Я, конечно, понимаю, что там много вулканов. Но не могли же они уничтожить поголовно всё население, — произнесла Серена, умоляюще глядя в глаза магу. — Должны же были хоть где-то остаться живые люди?

— Да, кое-где действительно оставались островки жизни. Но когда на острове появились новые кригане, бывшую Бракаду они заселили в первую очередь. Истребили уцелевшие крохи населения, сожгли всё, что не пострадало в катастрофе, и теперь эта территория ничем не отличается от остальных Проклятых земель.

Серена помрачнела, опустила голову и до самого конца разговора не произнесла больше ни слова.

— Понятно. А что в других странах? — спросила Катерина.

— В АвЛи и Хармондейле народу выжило побольше, чем у нас, но там были страшные лесные пожары. Леса полыхали почти месяц и во многих местах выгорели полностью. Для эльфов это тяжкий удар, ведь с лесом связана вся их жизнь — и хозяйство, и магия, и религия. В общем, досталось так, что врагу не пожелаешь. Кстати говоря, у наших извечных врагов дела обстоят гораздо лучше. Легче всех отделались нихонцы — они укрылись от огня под землей, да и от центра катастрофы оказались дальше всего. Конечно, и там тоже без жертв не обошлось — часть пещер разрушены землетрясениями, и их обитателей погребло там заживо, а на поверхности многое уничтожено извержением вулкана. Но в целом, я полагаю, это сейчас самое сильное и благополучное государство. И Эофол тоже пострадал несильно — если бы он не был разгромлен вами в прошлой войне, то сейчас мало чем уступал бы Нихону. Демоны привычны к огню и лаве, так что их выжило довольно много. А вот полурослики, похоже, все погибли — за все годы после Судного дня мы ни разу их там не видели. Так что эофольским криганам катастрофа в какой-то степени оказалась даже на руку.

— Некромантам, наверное, тоже? — предположила Катерина. — Им всегда выгодно, когда много трупов — небось, и в Судный день собрали богатый урожай.

— Да нет, не скажите, — покачал головой провидец. — У них тоже страшное опустошение, и искусство оживления мертвецов не очень-то им помогло. Те обугленные клочья тел, которые остались после Судного дня, нельзя было воскресить никакой магией. Так что некроманты тоже бедствуют.

— Но захватить Стоункасл сил всё-таки хватило… — процедила сквозь зубы Катерина.

— Да, Стоункасл после их набега так и не возродился. До самого прихода криган стоял заброшенным — ни одного жителя не осталось. А у некромантов население сейчас, конечно, побольше, чем у нас, но нынешнюю Дейджу с прежней всё-таки не сравнить.

— А что вам известно о Криганской империи? — поинтересовалась королева. — Насколько я поняла, новые кригане впервые появились на Проклятых землях. Но откуда они там взялись?

Маг откинулся на спинку стула и сцепил руки в замок.

— Мы тоже мучились этим вопросом, пока не вспомнили: незадолго до того, как наши приборы показали на Проклятых землях скопление этих тварей, в небе загорелась яркая звезда. Она быстро летела к земле, а затем упала где-то на западе. Тогда вспомнили и Ночь Падающих Звезд, после которой кригане появились в Эофоле — еще в прежние времена, за тринадцать лет до Судного дня. Похоже, и теперь они прилетели оттуда же — из своего неведомого мира. Наверное, увидели опустошенные земли и решили их колонизировать. Ведь демоны — единственные, кто может там жить. Некоторое время мы наблюдали, как они обустраиваются, строят города, прокладывают дороги. А потом… — эльф смущенно отвел глаза. — Не знаю, как и объяснить… Ну, в общем, связь с Проклятыми землями пропала. Смотрим в шары — и ничего не видим, как будто и нет этой территории. Никогда с нами такого не было, и никто не может понять, в чем дело. Все мы — опытные волшебники, а тут вдруг как будто наваждение нашло на всех. В общем, не могу я вам сказать, что теперь происходит на Проклятых землях.

— Не вы одни не видите их, — сказала Катерина. — Другим магам это тоже не удается.

— Слабое утешение, — вздохнул чародей. — Нильструмские провидцы всегда считались лучшими в Эрафии, а тут — такая незадача… Нас это так выбило из колеи, что мы и о криганах забыли. А несколько месяцев назад увидели их уже к востоку от Проклятых земель. Весь город был в ужасе — думали, что демоны скоро доберутся и до нас. Так что вы не представляете себе, какой радостью было узнать, что у нас милостью пресветлого Эрлоира опять появился правитель и что врагам наконец дадут отпор!

— Мы делаем всё возможное, чтобы одолеть их, — заверила мага Катерина. — Но нам нужна помощь союзников, прежде всего энротских.

Она протянула провидцу волшебный глаз.

— Мой покойный муж связывался с Энротом через этот артефакт, но, к сожалению, мне он не подчиняется.

Маг ободряюще улыбнулся:

— Ну, это легко исправить. Дайте руку.

Зажав в одной руке артефакт, а в другой ладонь Катерины, он произнес короткую магическую фразу.

— Теперь он будет работать. Можете приступать к переговорам, — сказал эльф, возвращая глаз Катерине.

Она дотронулась до зрачка, тот вспыхнул голубым светом, стал расширяться и вскоре заполнил всю поверхность стекла. Теперь артефакт напоминал уже не глаз, а обычный магический шар. Затем в нем отразилось лицо Уилбера Хамфри, заметно постаревшего и полысевшего, но всё же вполне узнаваемого. В его пристальном взгляде, устремленном на Катерину, сквозила скрытая враждебность.

— Приветствую вас, господин главный советник! — произнесла королева. — К сожалению, я должна сообщить вам печальную весть. Мой супруг, король Роланд, погиб в битве с криганами. Он сражался геройски…

— Да знаю уже, знаю, — оборвал ее Хамфри. — У меня ведь тоже есть артефакты для дальновидения. Только я теперь не главный советник, а король. Что вы на меня так смотрите? Сами же понимаете: чтобы страна могла нормально существовать, во главе должен стоять король. Не главный советник, не регент, а настоящий полновластный король. Ну и кому же, по-вашему, следовало занять трон, когда династия Айронфистов прервалась?

— А почему вы так уверены, что она прервалась? Николая, законного наследника, никто не видел мертвым.

— Живым тоже, не так ли? Надеяться на то, что ваш сын спасся, попросту несерьезно. Если за все эти годы он нигде не объявился, то уже и не объявится. А, как я только что говорил, Энроту нужен король, — Хамфри смотрел на собеседницу с неприкрытым вызовом.

Катерине стоило немалых усилий ничем не выказать своего возмущения и не ввязаться в спор.

— Ваше Величество! — сказала она, стараясь придать своему голосу как можно более уважительный тон. — Я вынуждена просить вас о помощи. Два месяца назад я вернулась из иного мира на родину, чтобы дать отпор агрессорам. Я безмерно благодарна Энроту за поддержку, оказанную нашему народу после вторжения криган. Если бы не вы, к настоящему моменту Эрафия была бы уже уничтожена окончательно. Но сейчас мы снова нуждаемся в военной помощи — из вашей армии уцелела лишь пара тысяч человек, и у нас тоже немногим больше.

Хамфри недобро прищурился:

— Так… Значит, вы хотите, чтобы я снова послал своих людей на смерть? Я ведь предупреждал Роланда, чтобы он не ввязывался в эту безнадежную войну, но он не слушал… Вот и поплатился. Нет уж, больше мы помогать Эрафии не намерены. Особенно когда об этом просите вы, леди Катерина!

— Но почему?!

— Вот что, леди, давайте начистоту, — король больше не пытался сдержать раздражение. — Ведь вам же всегда было глубоко наплевать на Энрот, разве не так? Вы были нашей королевой — и совершенно не интересовались жизнью страны. Я чувствовал, вы всё время только и мечтали сбежать в Эрафию — и сбежали при первой же возможности. И в какой момент! В Энрот вторглись кригане, Роланд ушел на войну, оставив вас править — а вы всё бросили и уехали!

— Но в Эрафии тоже была война, и куда более ужасная, чем у вас! Я была нужна здесь.

— А в Энроте вы были не нужны? Роланд попал в плен, страна осталась без правителя…

— Я тогда не знала, что Роланд в плену.

— А если б знали — разве не уехали бы?

Катерина не находила, что на это ответить.

— Молчите? Вот так-то… Ну хорошо, допустим, тогда Эрафия действительно нуждалась в вас. Но потом, когда вас свергли — тогда-то что вас заставило опять туда вернуться? Там что, медом намазано? Вас привезли оттуда полутрупом, наши лекари потратили столько сил, чтобы вытащить вас с того света, я лично жертвовал здоровьем, отдавая вам жизненную энергию — и где же ваша благодарность? Роланд был уверен, что теперь-то уж вы останетесь с нами, а вы опять по первому зову помчались в свою Эрафию. Как будто у вас не было обязанностей перед нашим королевством!

Король был разъярен, лицо его покраснело, щека нервно подергивалась. Чуть переведя дух, он продолжил:

— И вот теперь, после всего этого, вы имеете дерзость просить меня выделить вам войска? Ну уж нет, не дождетесь! Это Роланд ради любви к вам был готов на всё — он и в вашей армии служил, и помог вам добыть Клинок Армагеддона. А как только узнал о нашествии криган — опять отправился спасать вашу родину. Выполнять последний долг перед вами, как он говорил… А я не такой, как он, я руководствуюсь интересами государства. И потому никакой помощи вам не будет.

— Но мы же всегда были союзниками… — обреченно проговорила Катерина.

— Повторяю еще раз: я руководствуюсь интересами государства. Мы больше не заинтересованы в союзе с Эрафией. Так что можете больше ко мне не обращаться!

Изображение Хамфри исчезло, свечение в шаре погасло, и он вновь принял вид глаза.

Маги потрясенно молчали, и Катерине было очень неуютно под их сочувственными взглядами. Она чувствовала себя оплеванной. И, что самое обидное, упреки Хамфри в ее адрес были заслуженными. Но почему за ее личные провинности должна была расплачиваться вся Эрафия?

— Что ж, значит, из Энрота нам помощи не будет, — горько произнесла она после долгого молчания. — Остается надеяться на поддержку АвЛи и Хармондейла. Но прежде, чем ехать туда, я хотела бы выяснить еще один вопрос. Не знаете ли вы, как обстоят дела в Сопряжении? Хотелось бы привлечь элементалей на свою сторону, но после Судного дня о них, к сожалению, ничего не слышно.

— Ах, да, элементали, — эльфийский провидец хлопнул себя по лбу. — Мы, честно говоря, совсем забыли о них. Вы правы: такие союзники очень бы нам пригодились. Они не только сильные воины, но и магию знают. Магия — это великая сила, а в Эрафии ее, по вашим словам, почти забросили. Подождите, Ваше Величество. Сейчас я попытаюсь выяснить, что происходит в Стихийных Плоскостях.

Катерина бросила взгляд на полку с приборами. Она ожидала, что эльф снимет с нее один из шаров и начнет вглядываться в него. Но пожилой маг, угадав ее мысли, сказал:

— Нет-нет, шары здесь не помогут. Это же другое измерение, с ним можно связаться только телепатически.

Он закрыл глаза и несколько минут стоял неподвижно, обхватив голову руками. Затем произнес:

— Сигнал есть. Очень слабый, но есть. Сейчас попробую еще раз.

Провидец снова встал в ту же позу, но теперь находился в ней уже существенно дольше. Катерина с нетерпением ждала, когда же он закончит. Наконец маг открыл глаза и обратился к ней:

— Вот что я от них узнал. Катастрофа Судного дня разрушила связь Стихийных Плоскостей с Антагарихом. Даже если бы элементали знали, что мы живы и что нас атакуют кригане — всё равно они не смогли бы попасть из своего мира в наш. Я рассказал им о наших бедах, и они хотят помочь, но у них не хватает сил восстановить канал между нашими измерениями. И у нас тоже не хватит. Надо действовать одновременно с обеих сторон, и сейчас мы с ними этим займемся.

Провидец воздел руки к небу и начал напряженно шептать заклинание. Его губы дрожали, лицо покраснело от натуги, со лба градом лил пот. Бормотание его становилось всё более быстрым и возбужденным. Вдруг прямо из-под пола вырвался столб зеленоватого холодного света, из которого вышли лысый мужчина с фиолетовой кожей и худенькая сероглазая блондинка. Катерина узнала их сразу. Тамар и Циэла, элементальские герои, с которыми она столько прошла по мрачным землям Эофола во время прошлой войны. При их появлении провидец, произносивший заклинание, с глухим стоном рухнул замертво. Циэла бросилась к нему, пытаясь привести в чувство. Тамар тем временем говорил с Катериной:

— Простите, что мы не пришли раньше. Нам ничего не было известно о судьбе Антагариха после той страшной катастрофы. Да мы и сами никак от нее не оправимся. Это было что-то ужасное. Пламя ворвалось в наши Плоскости и ввергло их в хаос. Гармония четырех стихий нарушилась, они смешались вместе, уничтожая друг друга, и мало кому из элементалей удалось уцелеть. Помните, например, Фиура и Эрдамона? Так вот, их больше нет. Сгорели заживо, хоть и считали себя устойчивыми к огню. Да и вообще, из тех, кого вы знаете по войне за Клинок Армагеддона, остались практически только мы с Циэлой. Сейчас Сопряжение понемногу восстанавливается, но вряд ли когда-нибудь обретет былое могущество. Однако мы соберем все оставшиеся силы, чтобы помочь вам. Ведь кригане — и наши давнишние враги.

Циэла, отвлекшись от неподвижно лежащего мага, обернулась к Катерине и Тамару.

— Умер? — тихо спросила Катерина, чувствуя себя виноватой — старик ведь колдовал по ее просьбе.

— Жив, но крайне истощен. На открытие канала ушла почти вся его жизненная энергия. Теперь ему придется долго лечиться и ещё дольше возвращать силы…

Оставив Серену в Нильструме для более подробного ознакомления с положением дел в магической гильдии, Катерина направилась в Пирпонт. По пути она решила нанести визит лордам Хармондейла — четырем владельцам старинного замка, правившим этой страной с тех пор, как она обрела независимость.

Дорога в замок проходила среди дремучих лесов, из-за ценной древесины которых было пролито столько крови в бесконечных войнах между Эрафией и АвЛи. Теперь они представляли собой жалкое зрелище — многие деревья стояли опаленными и засохшими, поперек дороги валялись вывороченные с корнями пни и трухлявые коряги. Было ясно, что лесу нанесен огромный ущерб и промысел здесь возобновится еще очень нескоро. Но в целом эти земли выглядели куда менее пострадавшими, чем эрафийские. По крайней мере, здесь чувствовалась жизнь — по пути то и дело попадались эльфийские деревеньки, а иногда и поселения эрафийцев, возникшие в эпоху Древесных войн. Правда, единственный в Хармондейле город, на окраине которого и располагался замок правителей, был довольно сильно разрушен, но восстановительные работы шли здесь полным ходом. Сам замок, построенный Эрафией еще в первую Древесную войну, также воссоздавался из руин практически заново, причем уже в чисто эльфийском стиле. Строительство было почти завершено, и, судя по стоящей у входа охране, хозяева замка уже жили там.

Подъехав к воротам, Катерина попросила пропустить ее к лордам.

— Разве вы не знаете? — удивился стражник. — Лорды погибли, когда замок обрушился от землетрясения. А если вам нужно встретиться с местными властями, могу провести вас к господину Алагару, наместнику короля в провинции Хармондейл.

— Какого еще короля?!

— Элдриха Парсона. Хармондейл теперь принадлежит ему.

Кровь ударила Катерине в голову, кулаки ее невольно сжались. И как только Парсон посмел нарушить подписанный с ней двенадцать лет назад договор, согласно которому оба они обязывались не посягать на суверенитет Хармондейла? Или он решил, что с Эрафией, утратившей былое могущество, можно больше не считаться? Но Катерина сумела обуздать свой гнев: ссориться с потенциальным союзником не следовало.

Королева поднялась в кабинет наместника. Алагар, невысокий смуглый мужчина, встал из-за стола и почтительно поклонился.

— С кем имею честь говорить?

— Катерина Грифоново Сердце, королева Эрафии, — сухо отрекомендовалась Катерина.

«Той самой Эрафии, соглашением с которой ваш король столь бесцеремонно пренебрег», — хотела она добавить, но сдержалась.

— Приветствую вас. Позвольте узнать, какова цель вашего визита?

— Прежде всего, объясните мне, пожалуйста, каким образом Хармондейл стал провинцией АвЛи, — произнесла Катерина, впиваясь глазами в авлийский флаг за спиной наместника.

— Уверяю вас, никакого насилия с нашей стороны не было, — вежливо улыбнулся Алагар. — После Судного дня местные жители остались без власти, и король Парсон предложил им присоединиться к АвЛи. Эльфы Хармондейла почли за благо стать подданными великой державы — ведь теперь они могут в полной мере рассчитывать на нашу помощь и защиту.

— Что ж, я рада слышать это. Собственно, я пришла к вам для того, чтобы выяснить, будет ли Хармондейл нашим союзником в войне с Криганской империей. Но, видимо, теперь с этим вопросом следует обращаться к королю Парсону.

— Да, к сожалению, я не уполномочен принимать подобные решения. Поговорите с Его Величеством — если он согласится поддержать Эрафию, я выполню все его распоряжения по предоставлению вам войск. А если нет — тогда уж извините…

Беседа с хозяином городской таверны подтвердила подозрения Катерины: присоединение Хармондейла к АвЛи едва ли можно было назвать добровольным. Словоохотливый бармен поведал о недовольстве местных эльфов, не хотевших терять независимость, об угрозах посланников Парсона применить силу в случае неповиновения, об арестах хармондейлцев, не желавших платить налоги в авлийскую казну.

— Сожрали нас и не подавились, — сокрушался он. — А что мы могли сделать? Против лома нет приема, сопротивляться было бы себе дороже…

Дальнейший путь в Пирпонт лежал через священные рощи АвЛи, испокон веков служившие главной святыней этой страны. Здесь эльфы праздновали ежегодные весенние фестивали и другие всенародные торжества, сюда приходили молиться и набираться магических и душевных сил. Прежде Катерина не раз ездила этой дорогой и всегда, проезжая волшебные леса, с наслаждением отдавалась ни с чем не сравнимому чувству единения с природой, естественному для эльфов и столь редко испытываемому людьми. Но, оказавшись здесь теперь, она содрогнулась от ужаса при виде простирающегося до горизонта частокола черных обугленных стволов. Вместо чарующего птичьего пения лес встретил ее гробовой тишиной, и от погибших вековых деревьев веяло не благодатным ощущением умиротворения и гармонии, а лишь запахами дыма и тления. Вид этих безжизненных мест повергал душу в тоску и уныние, Катерине хотелось лишь одного — скорее миновать их, и она облегченно вздохнула, когда сгоревшие рощи остались наконец позади, сменившись зелеными, шумящими листвой дубравами, где лишь изредка встречались выгоревшие участки.

Пирпонт являл собой резкий контраст с полуразрушенными городами Эрафии. Катаклизм почти не затронул авлийскую столицу, она осталась такой же зеленой и уютной, как и прежде, но при этом на ее улицах, всегда столь оживленных, было непривычно пусто и тихо.

Элдрих Парсон встретил Катерину весьма радушно, но вместе с тем несколько настороженно.

— Честно говоря, не думал, что ваше королевство будет восстановлено, — сказал он.

Катерина едва сдержала горькую усмешку. Разумеется, не думал — потому и наложил лапу на Хармондейл вопреки их соглашению. Действительно, зачем соблюдать договор с Эрафией, когда она не в состоянии ничего предпринять в ответ на его нарушение? Жгучая обида кипела в душе Катерины, и всё же в разговоре с Парсоном она ни словом не обмолвилась о Хармондейле.

— Да, наше государство восстановлено, но сейчас над ним вновь нависла смертельная угроза. На нас напала Криганская империя, и, боюсь, без вашей помощи нам не отбиться — катастрофа Судного дня нанесла нам слишком тяжелый ущерб.

— Знаете, — вздохнул Парсон, — та катастрофа и нас тоже поразила в самое сердце. Огонь уничтожил наши Священные рощи — самое дорогое и сокровенное, что было у нашего народа. Мы воспевали их в стихах и песнях, посвящали им праздники, хоронили там лучших героев. Там был источник нашей силы и магии — ведь действенность эльфийских заклинаний коренится не в книжной премудрости, а в связи с родной землей. А теперь мы всего этого лишились. Кругом-то всё более или менее цело, а вот Священные рощи выгорели дотла — как полагают ученые мудрецы, огонь взрыва прорвался туда из Крюлода через Стихийные Плоскости. После этого многие эльфы не захотели оставаться в стране, где негде черпать силу духа и нечему поклоняться. Ушли через порталы в другой мир — искать новые священные леса. Мы потеряли при этом больше народа, чем в самой катастрофе, нас теперь не наберется и четверти от прежнего числа. Но не беспокойтесь — мы всё равно поддержим вас. Эрафия осталась единственной дружественной нам страной, и мы не позволим криганам уничтожить ее. Эльфийская армия будет в вашем распоряжении в самое ближайшее время, вот только драконов я вам, к сожалению, предоставить не смогу — ни зеленых, ни золотых. Они обитали в наших Священных рощах и почти все погибли.

— Сожалею… Но ваши подданные и без драконов славятся своим ратным искусством — я помню это по войне Восстановления. Спасибо вам!

Когда Катерина ехала обратно, по пути от Нильструма до Мирхема ей встретились несколько городов элементалей Сопряжения. По рассказам удивленных и восхищенных эрафийцев, эти города выросли здесь всего за несколько дней. В сравнении с разоренными эрафийскими селениями они казались роскошными и величественными, но это были лишь бледные тени тех элементальских городов, которые вставали на землях Эрафии и Эофола в дни войны за Клинок Армагеддона. Очевидно, трагедия Судного дня действительно сильно ударила по Сопряжению.

По возвращении в Мирхем Катерина созвала свой совет, в который теперь вошла и Циэла как представительница элементальских союзников. Отрекомендовав ее остальным советникам, Катерина сказала:

— Вы помните: когда я вернулась из Аксеота и вступила на престол, то обещала отстоять Мирхем от криганских захватчиков, а в дальнейшем и вовсе изгнать их с нашей земли. Я не отрекаюсь от своих слов, но теперь стало очевидно: одним нам с этой задачей не справиться. Как ни печально, мои надежды на помощь Энрота не оправдались, зато к нашей борьбе с неприятелем согласились присоединиться элементали и эльфы. К сожалению, и те, и другие сильно пострадали в Судный день и большую армию дать не могут. Так что сил для победы у нас всё равно не хватает, и следует попытаться привлечь на свою сторону и других союзников. По данным нильструмских провидцев, страны Западного Антагариха прекратили существование в Судный день, а вот Дейджа, Нихон и Эофол в той или иной степени сохранили свой военный потенциал. Разумеется, мы не можем рассчитывать на помощь Эофола — в этой войне он скорее поддержит Криганскую империю, чем нас. Значит, остаются Нихон и Дейджа.

— Подождите, я что-то не понял, — недоуменно спросил Лоинс. — Вы рассматриваете их в качестве возможных союзников? Но ведь это же наши заклятые враги! Как мы можем просить их о помощи после всего, что они нам сделали?

— Да, они принесли нам много горя. Но сейчас не время вспоминать старые обиды, — ответила Катерина.

Губернатор не унимался:

— Как же так? Вот у меня, например, подземцы сожгли дом и поубивали всех родных — шестнадцать лет назад, когда Мирхем был оккупирован Нихоном.

— Да не только у вас, — произнес Касториус, старейший из советников, избранный мирхемцами. — Во всем городе нет семьи, не пострадавшей во время оккупации. И разве только в одном нашем городе? Они же тогда полстраны захватили, включая Стедвик. Всё разграбили, разрушили… А теперь мы должны всё простить и заключить союз с этими сволочами?

— А некроманты чем лучше? — хмыкнула его дочь, недовольно сдвинув брови. — Про убийство нашего короля и превращение его в лича я уж молчу, но ведь они совсем недавно разорили Стоункасл!

— Действительно, — поддержал ее Лоинс. — Как можно идти на поклон к тем, кто зверствовал на наших землях? Тем более — к силам Тьмы? Надо же иметь хоть какую-то гордость.

Тут в обсуждение вступил Оррин.

— Гордость, значит, решили проявить? — сказал он, с трудом скрывая возмущение. — А что в ней будет толку, если в итоге нас одолеют кригане? Позвольте напомнить: с некромантами, например, мы уже объединялись — против того самого лича, бывшего нашего короля. Тоже тогда сомневались, соглашаться на этот союз или нет. Как же — некроманты, враги, воплощения сил Тьмы… Однако же объединились — и победили. А проявили бы дурацкую принципиальность и отказались от их помощи — тогда бы кранты и нам, и нашим принципам, ясно? Сейчас та же ситуация. Если от некромантов и подземцев зависит спасение нашего народа — какая разница, что между нами было раньше? Ваше Величество, разве я неправ?

— Ну, разница, конечно, есть, — возразила Катерина. — Не будь наше положение столь отчаянным, мы бы не стали к ним обращаться. Но сейчас другого выхода действительно не видно.

Она разделяла позицию Оррина, но хорошо понимала и тех, кто выступал против союза с силами зла — ведь понятия чести и морали были для нее отнюдь не пустыми словами. Но сейчас, после стольких лет безысходного отчаяния вновь обретя любимую родину, Катерина больше всего на свете боялась потерять ее окончательно. И ради ее спасения была готова на что угодно. Если бы было необходимо, ради Эрафии она пожертвовала бы и честью, и моралью, но, к счастью, этого не требовалось.

— В сотрудничестве с темными силами нет ничего предосудительного, — как будто угадав ее мысли, произнесла Циэла. — Главное — самим твердо держаться идеалов Света и сохранять свои души в чистоте, а с этим, как я знаю, у вашего народа всегда было всё в порядке.

— А меня больше волнует другая сторона вопроса, — покачала головой Серена. — Нихонцы и некроманты испытывают к нам такую же неприязнь, как и мы к ним. Думаете, они согласятся помочь?

— Как бы не так, — пробурчал Маркус, скептически покчивая седой головой. — Если кригане нас добьют, эти твари будут только рады.

— Не думаю, — возразила Катерина. — Если их правители имеют головы на плечах, то должны же они понимать: когда враг довершит завоевание Эрафии, то вторгнется и на их земли. Аппетиты криган всем известны, а сейчас, видя всеобщее опустошение, они наверняка не откажутся от соблазна без особых усилий овладеть всем континентом. И воспрепятствовать этому можно лишь сообща.

— Они должны это понимать, но понимают ли? — усомнилась Серена. — Что-то не верится мне в успех вашего плана…

— Честно говоря, у меня тоже нет полной уверенности, — призналась Катерина. — Но, по крайней мере, попытаться можно: в сложившихся обстоятельствах надо использовать все возможности. К тому же нам в любом случае будет полезно узнать, что происходит в тех странах и чего можно ждать оттуда. Хотя, конечно, на быстрый ответ рассчитывать не приходится — слишком уж далеко ехать… Серена, известны ли вам способы сократить дорогу с помощью магии? Телепортация, например?

— В мирхемской гильдии есть один специалист, который умеет телепортировать себя и других — правда, лишь на небольшие расстояния. Так что придется повторять заклинание много раз и перемещаться, так сказать, прыжками. Но всё равно это будет быстрее, чем двигаться своим ходом. Одна беда — через водные преграды это заклинание не переносит, так что до Нихона таким образом добраться не получится.

— Ничего, мы воспользуемся им для путешествия в Дейджу. Возьмите с собой этого мага и отправляйтесь в столицу некромантов.

— Меня — к некромантам?! — вскричала Серена, заливаясь краской. — Ваше Величество, пошлите туда кого-нибудь другого!

Катерина обвела взглядом членов совета. В глазах Лоинса, Аманды и обоих старцев читалось явное нежелание ехать в мрачную страну нежити. Королева хотела было уже поручить эту миссию Циэле, но тут подал голос Оррин:

— А давайте-ка я поеду. Мне, конечно, тоже противно с ними общаться, но куда же деваться, потерплю ради дела.

Катерина с сомнением взглянула на своего верного соратника: справится ли он с такой задачей? Командир он, конечно, отличный, а вот в дипломатии не столь силен: всегда говорит то, что думает, не стесняясь в выражениях. С другой стороны, сейчас он, похоже, лучше всех понимал необходимость объединения сил.

— Поезжайте, — кивнула Катерина. Надеюсь, вы сможете договориться с некромантами. Опишите им нашу ситуацию, скажите, что нас уже поддержали АвЛи и Сопряжение, и попросите тоже выделить войска. Не будут соглашаться — объясните, что в этом случае они сильно рискуют собственной безопасностью. Задачи ясны?

— Вполне. Не беспокойтесь, мы наверняка столкуемся — куда ж им деваться, когда кригане уже у их границ?

— Я тоже на это надеюсь. Осталось решить, кто поедет в Нихон. Жаль, что туда нельзя телепортироваться…

— Можно, если призвать на помощь стихию воздуха, — задумчиво произнесла Циэла.

— О чем вы? — не поняла Катерина.

— О способностях Тамара путешествовать между измерениями. Он может мгновенно перенестись в Плоскость Воздуха, а оттуда — в любое место Антагариха. В тот же Нихон, к примеру.

— Отлично! — воскликнула Катерина. — Это как раз то, что нам надо.

На другой день после заседания она отправилась в близлежащий элементальский город, ставший резиденцией Тамара.

Выслушав ее просьбу, элементальский лидер согласно кивнул головой.

— Циэла права: я действительно могу перемещаться через Плоскость Воздуха. Правда, часто это делать нельзя, но один раз слетать в Нихон и обратно я сумею. Если хотите, я отправлюсь туда прямо сейчас.

— Буду вам очень признательна, — произнесла королева, вручив Тамару заранее составленное письмо нихонским правителям.

Элементаль поклонился, вспыхнул фиолетовой молнией и исчез без следа, а Катерина вспомнила, как в таком же сверкании молнии он появился из воздуха при их первой встрече — на эофольской границе, во время войны с Люцифером.

А уже через день Тамар стоял в тронном зале мирхемского дворца и докладывал королеве результаты визита в Нихон.

— Если кому-то в Судный день и повезло, так это подземным жителям. Нельзя сказать, что они совсем не пострадали, но их страна сейчас отличается от Эрафии, как небо от земли… нет, конечно, я не так выразился — подземелье не может быть подобно небу. Я имел в виду, что бедствие их мало коснулось. Многие города стоят целехонькими, а из населения выжила почти половина. Так что Нихон сейчас — самое могущественное королевство на Антагарихе. Для нас он был бы самым полезным союзником, но не знаю, будет ли… Там сейчас новая правительница, Мутаре Вторая. Совсем юная девушка, всего год как у власти. Она приняла меня очень любезно, я даже не ожидал. У меня сложилось впечатление, что она сочувствует нам… хотя, может, ей просто приятно осознавать свое превосходство. Но вот по поводу того, примыкать ли к нашему союзу, она пока ничего не ответила. Просила дать ей время подумать и принять решение.

— Наверное, не согласится, — вздохнула Катерина. — Конечно, глупо было верить, что Нихон поможет…

Тамар поднял бровь:

— Почему же? По крайней мере, нам не отказали сразу, а это, по-моему, хороший знак. Так что давайте надеяться на лучшее.

Но слова элементаля не утешили Катерину. Ей вдруг стало отчетливо ясно: ничего не выйдет. Какой смысл другим народам иметь дело с Эрафией, пребывающей в ничтожестве? Даже Энрот не видит интереса поддерживать с ней отношения — что уж говорить о Нихоне и Дейдже? Никто из них не поможет в неравной борьбе с могущественной Криганской империей — лишь эльфы с элементалями, слишком малочисленные, чтобы серьезно изменить соотношение сил… С самого возвращения из Аксеота на душе у Катерины не было так скверно, как сейчас.

Однако спустя неделю вернулся Оррин с хорошими новостями из Дейджи. Некроманты согласились прислать Катерине свою армию.

— А что им было делать? У них там разорение почти как у нас, живых людей практически не осталось — одни мертвяки. Даже их новый король Тант — и тот вампир. Маленький такой, плюгавенький, вонючий… — Оррин скривился. — Особых симпатий к нам у него, конечно, нет, но, видать, еще не все мозги червями изъедены — сообразил, что в нынешней ситуации ему нельзя сохранять нейтралитет. Он же меж двух огней оказался: победят кригане — прикончат, победим мы — отомстим, есть ведь за что… Ох, как мне хотелось выложить этому хмырю всё, что я думаю о разгроме Стоункасла! Не выложил, хотя язык так и чесался.

Королева удовлетворенно улыбнулась. Похоже, она недооценивала Оррина: с годами он всё-таки научился дипломатии.

А через некоторое время пришло письмо из Нихона. Узнав о решении некромантов, Мутаре Вторая выразила готовность тоже присоединиться к антикриганской коалиции.

Катерина была довольна. Ее план оправдывался, и даже неудача с Энротом уже не казалась столь досадной. Интуиция подсказывала: самое худшее уже позади, и теперь всё будет хорошо… насколько это вообще возможно в данной ситуации. И не хотелось думать о том, что тот же Нихон, оказавшийся теперь намного сильнее Эрафии, при желании вполне способен стереть ее с лица земли — а кто поручится, что такое желание когда-нибудь не возникнет?

Вскоре после прибытия авлийских и дейджских войск Катерина вместе с Оррином, Максимом и лучшими боевыми магами Великого Аркана отправилась на фронт. Она возглавила наступление союзной армии, к которой впоследствии присоединились и нихонцы. Конечно, победы доставались очень и очень нелегко, но всё-таки совместными усилиями врагов удавалось медленно, но верно оттеснять к Проклятым землям. Кригане терпели поражение за поражением. Планируя вторжение в Эрафию, они полагали, что будут иметь дело лишь с жалкими разрозненными остатками некогда великой нации, не способными ничего противопоставить их военной мощи. И поначалу эти предположения оправдывались. Но враги никак не ожидали, что на борьбу с ними поднимется не только сплотившийся под властью вновь обретенной королевы эрафийский народ, но и остальные государства Антагариха, уцелевшие в Судный день и способные выставить против них гораздо более сильную армию. На это криганские агрессоры не рассчитывали, а о существовании элементалей, похоже, и не знали. Теперь они пожинали горькие плоды недооценки противника, беспомощно и бесславно отступая на запад.

Войска, присланные союзниками, оказались сейчас очень кстати. Меткие эльфийские лучники и могучие единороги удачно дополняли отряды эрафийских рыцарей, а подразделения дейджской нежити практически не несли потерь — после каждой битвы некроманты вновь оживляли большинство павших воинов. Большим подспорьем были также ударные, лечебные и защитные заклинания элементальских волшебников, равно как и их арканских коллег. Но особенно успешно пошли дела после прибытия многочисленной, сильной и хорошо обученной армии Нихона. Мощные и выносливые минотавры, стремительные изворотливые гарпии, стреляющие ядовитыми стрелами медузы, способные к тому же парализовать противника взглядом… Командовали ими опытные чернокнижники, чьи сокрушительные боевые заклинания, куда более мощные по сравнению с магией арканских волшебников, позволяли намного увеличить потери в рядах неприятеля. Эрафийские рыцари с суеверным ужасом и скрытой ненавистью смотрели на могучих подземных тварей, да и сама Катерина в их присутствии чувствовала себя крайне неуютно, но деваться было некуда — приходилось терпеть. Оставалось жалеть лишь о том, что Нихон, как и АвЛи, не смог прислать своих самых сильных воинов — знаменитых драконов. После Судного дня там осталось слишком мало этих могучих созданий, и рисковать оставшимися было недопустимо. Драконы приносили очень мало потомства, и их детенышам требовалось много лет для достижения зрелости, так что сейчас каждый из них представлял собой огромную ценность. Единственными драконоподобными существами в армии союзников были так называемые костяные драконы из числа дейджской нежити — громадные крылатые скелеты с удлиненными черепами и мощными когтистыми лапами. Глядя на них, эрафийцы терялись в догадках, кому эти скелеты могли принадлежать при жизни, ведь драконы в Дейдже никогда не водились. Впрочем, учитывая, что эта страна граничила с АвЛи, можно было предполагать их происхождение от зеленых и золотых драконов, время от времени случайно залетавших на дейджскую территорию и становившихся там жертвами некромантов. Как бы то ни было, эти скелеты тоже обладали почти драконьей силой и одним движением корявых вытянутых челюстей могли перекусить пополам сразу нескольких криганских воинов.

Правда, присутствие нежити в рядах объединенной армии союзников не всегда шло на пользу. Максим, под командованием которого находились в том числе и дейджские мертвяки, жаловался Катерине, что в их присутствии боевой дух остальных воинов резко падает. По его словам, людям было тошно воевать рядом с разлагающимися трупами, которые каждую ночь слонялись в специально отведенном месте лагеря, мешая спасть живым людям, доводя их до исступления невнятными мычащими звуками и стуком железных доспехов о голые кости. А исходящий от них запах тления был столь нестерпимым, что многие солдаты отказывались идти в бой вместе с ними. По своей неискушенности юный командир не знал о неизбежности пагубного влияния мертвецов на живых. А Катерине оно уже было знакомо по опыту той войны, когда некроманты помогли ей одолеть лича, созданного из ее отца. И она знала, как решить эту проблему. По ее приказу живые мертвецы были выделены в отдельные отряды, возглавляемые некромантами, и теперь они, сами лишенные эмоций, наводили ужас только на врагов.

Области к западу от Мирхема, сильнее его пострадавшие в Судный день, были разоренными и пустынными. На десятки верст вокруг чернела обугленная земля без единого деревца, и лишь встречавшиеся иногда на пути убогие крестьянские селения и опустевшие развалины городов как-то разнообразили унылый пейзаж, хотя, конечно, и не украшали его. Окрестности Мирхема казались раем по сравнению с этими заброшенными землями. А ведь еще не так давно это был самый центр Эрафии, самый богатый и густо населенный регион. И где-то неподалеку отсюда располагалась прежняя столица — прославленный Стедвик, прекраснейший город Антагариха.

Когда Максим сообщил Катерине, что отбил у врагов развалины Стедвика, ей захотелось взглянуть на то, что осталось от родного города. Ее влекла туда не только ностальгия, но и давно возникшее желание перезахоронить в новой столице покоившиеся в Стедвике останки предыдущих королей — чтобы связать новую историю Эрафии с прежней. Ну, если не удастся найти останки, то устроить хотя бы символическое захоронение земли, взятой с места их погребения.

Вызвав к себе Максима, королева попросила проводить ее к руинам старой столицы. И они поскакали — без дороги, ориентируясь по каким-то одному Максиму известным приметам. Катерина с трудом сдерживала внутренний трепет. Этот путь был знаком ей с детства, но сейчас привычные пейзажи, лишенные лесов и полей, опаленные пламенем катаклизма и дьявольским огнем криган, казались дикими и незнакомыми. И страшно было даже подумать о том, что могло предстать ее взору на месте родного Стедвика. «Не зря ли я решилась на эту поездку?» — мелькнула мысль. Катерина тут же отогнала ее. Нет, не зря. Что бы там ни было, это всё равно следовало увидеть.

Через несколько часов путники были на месте. Катерина с недоумением смотрела вокруг. Она сразу узнала эти места — именно они были первым, что показал ей магический шар арканских волшебников — но разве это были окрестности Стедвика? Королева прекрасно помнила: город располагался в долине, окруженной со всех сторон неприступными горными цепями. Теперь же вместо них на горизонте виднелись лишь отдельные невысокие скалы. Какой же силы была катастрофа, если она сравняла с землей даже горы?

А эти бесформенные груды разбросанных повсюду камней — неужели это был ее родной город, где она провела самые счастливые годы и пережила самые волнующие моменты жизни? За время своего пребывания в Эрафии Катерина уже насмотрелась всякого и довольно спокойно воспринимала самые страшные картины всеобщего опустошения и гибели. Но вид этих развалин всё равно потряс ее до глубины души, хоть она вроде бы и готова была к этому. Королева уже неоднократно слышала, что в Судный день город был разрушен до основания, и всё-таки, видимо, не до конца представляла, насколько тягостным будет это зрелище. Растерянно озираясь по сторонам, она пыталась определить, где тут стоял ее дворец, где были торговые ряды и та главная площадь, на которой она встретила Судный день — и так и не смогла ничего найти, не говоря уже о королевском некрополе. Шедший рядом Максим поначалу с увлечением рассказывал, весь светясь от радости и гордости, как он недавно разгромил здесь криган, и его торжествующий вид немало раздражал королеву. Но затем, глядя на нее, юноша притих и помрачнел лицом. Опустив голову, он следовал за Катериной безмолвной тенью, пока, отчаявшись найти остатки королевской усыпальницы, она не отослала его копать землю для последующего захоронения ее в Мирхеме. Оставшись наконец одна, королева со слезами на глазах присела на груду камней.

— Вот я и вернулась, — прошептала она дрожащими губами.

Она мечтала об этом все шесть лет — и в Аксеоте, и после возвращения. Как тосковала она по Стедвику, как хотела увидеть его, даже зная уже, что найдет здесь лишь руины! И вот она здесь, но окружающий вид даже не пробуждает в душе ни чувств, ни воспоминаний — как будто эти искореженные обломки зданий никогда и не были ее родным и любимым городом…

Покидала она развалины мрачной и удрученной. Если раньше в душе теплилась надежда, что когда-нибудь, пусть даже очень нескоро, город будет восстановлен, то теперь со всей беспощадной очевидностью стало ясно: восстанавливать здесь нечего и незачем. Может быть, конечно, через много лет люди вернутся в эти опустевшие края и снова построят здесь город, назвав его, допустим, Новым Стедвиком. Но это будет уже совершенно другой город, не имеющий никакого отношения к прославленной древней столице…

По мере продвижения армии Катерины на запад всё реже на пути встречались людские поселения и всё чаще — криганские крепости. И всё яростнее становилось сопротивление врагов. Но вот армия союзников наконец вышла к проливу, отделившему в Судный день уцелевшую часть континента от той территории, где жизнь была уничтожена полностью. Широкий разлом земной тверди, протянувшийся с северного до южного побережья Антагариха, был заполнен бурлящей водой, то и дело выплескивающейся на берег; в воздухе стояли густые облака пара, а из глубины пропасти, где, видимо, до сих пор не утихло кипение раскаленной лавы, вырывались пузыри зловонного дыма. Там, за этой границей, находились исконные владения Криганской империи — таинственные Проклятые земли, куда уже более шести лет не ступала нога человека, недоступные даже для магических кристаллов провидцев.

Перейти пролив можно было лишь на некоторых участках — там, где вырвавшаяся из-под земли лава образовала, остыв, цепочки островов, чуть возвышающиеся над поверхностью кипящей воды. Готовясь в свое время к вторжению в Эрафию, демоны соединили эти острова мостами. У одного из таких переходов и стояла сейчас армия Катерины.

Как ни удивительно, разведка не обнаружила никаких признаков того, что переход охраняется криганами. Неужели враги были настолько уверены в своей безопасности?

Был созван военный совет, на котором обсуждался вопрос о дальнейших планах — стоит ли вторгаться на криганскую территорию, или же следует ограничиться достигнутыми успехами. Впрочем, особых сомнений по этому поводу ни у кого не было. Враги оказались не так страшны, как представлялось, и полностью разгромить их совместными усилиями пяти народов было вполне реально. А раз так, то следовало не только отвоевать у неприятеля ту часть Проклятых земель, которая прежде принадлежала Эрафии, но и ликвидировать криганскую угрозу самым радикальным образом. Пришельцев из неведомого мира, которые, пользуясь бедственным положением опустошенного Антагариха, мечтали о его полном захвате, необходимо было уничтожить. С Криганской империей надлежало покончить раз и навсегда.

И вот эрафийское войско стояло, построившись, у перехода через пролив, за которым начинались Проклятые земли.

— Вперед! — скомандовала Катерина.

Однако никто не сдвинулся с места. Катерина повторила приказание, но это не помогло. Воины продолжали стоять, скованные внезапно охватившим их страхом. Да и сама Катерина вдруг почувствовала липкий животный ужас, не поддающийся никакому разумному объяснению. Ей, старой и опытной воительнице, не раз приходилось попадать в опасные ситуации, когда, казалось, спасения уже не было. Не раз она была близка к отчаянию и мысленно прощалась с жизнью. Но никогда еще она не испытывала такого страха, пробирающего до самых костей, сковывающего волю, и, главное, совершенно беспричинного. Чего она боялась? Демонов? Но ведь ей предстояло сражаться с ними далеко не в первый раз…

Собрав в кулак всё мужество, Катерина вступила на криганскую территорию. Войска нехотя потянулись за ней.

Уже на первых метрах Проклятых земель многим стало плохо. Люди с трудом держались на ногах, их мутило. У Катерины кружилась голова, ее бил озноб, не хватало воздуха. И чем дальше она продвигалась, тем хуже себя чувствовала. Оглянувшись, она увидела Максима с позеленевшим лицом, судорожно хватавшего ртом воздух.

— По-моему, надо уходить, — с трудом прохрипел он, дрожа всем телом.

— Нет, нет, нельзя поддаваться, -- еле ворочая языком, ответила Катерина. — Это надо преодолеть… Пройдет…

Ей было трудно сконцентрировать внимание, мысли путались, перед глазами плыли красные круги. Слабеющим зрением она успела заметить своих воинов, в панике бегущих обратно. «Отставить трусость!» — хотела крикнуть Катерина, но из горла у нее вырвался только невнятный хрип, в глазах потемнело, и она почувствовала, что теряет сознание. Последним, что увидела королева, падая на землю, был бросившийся к ней на подгибающихся ногах Максим, после чего она окончательно лишилась чувств.

Очнулась она в своем лагере в палатке целителей. Ее тошнило, голова раскалывалась от боли.

— Ну как, живы? — спросила склонившаяся над ней Циэла. — Хорошо еще, что вы не слишком углубились в их территорию, и вас успели вынести. Всем, кто там был с вами, потребовалась врачебная помощь. Как ни печально, некоторых мы так и не спасли.

— А Максим? Он жив?

— К сожалению, нет. Вас вытащил, а сам умер.

Из груди Катерины вырвался стон. Максим, совсем еще молодой, но уже проявивший незаурядные стратегические способности, был одним из любимых ее командиров.

— От чего? Что же это было с нами?

— Вас поразила какая-то очень сильная магия. Я боюсь, что ее действие простирается на все Проклятые земли. Похоже, этими чарами кригане защитили свою территорию от проникновения чужеземцев.

— Как же нам быть? Может, послать туда дейджцев?

Циэла покачала головой:

— Не поможет. С живыми мертвецами будет то же самое. Нет, страха они, конечно, не испытают и обратно не побегут — послушно пойдут вперед и все там полягут еще до сражений. Те силы, которые действуют в телах нежити и придают ей подобие жизни, придут от криганской магии в такое же расстройство, как и ваши.

— А это колдовство нельзя как-то развеять? — Катерина в отчаянии сцепила пальцы.

— А как? — вздохнула Циэла. — Мы же не знаем, какова природа этих чар и откуда они исходят. Ладно, не ломайте над ними голову — это забота магов. Для вас сейчас главное — скорее восстановиться, так что успокойтесь, расслабьтесь и попытайтесь заснуть: в вашем состоянии сон — лучшее лекарство.

Прошептав заклинание, Циэла легко коснулась ладонью пылающего лба Катерины, и та с наслаждением погрузилась в целительное забытье.

Лечебные зелья и заклинания Циэлы сделали свое дело, и через пару недель Катерина более или менее оправилась от действия вредоносной магии. Оставив большую часть армии на границе, она вернулась в Мирхем и первым делом наведалась в гильдию волшебников. Здесь под руководством Серены полным ходом шло обучение наиболее способных к магии молодых людей, отобранных по всей Эрафии. В дальнейшем эти ученики должны были разойтись по разным городам, в свою очередь основывая там гильдии и таким образом восстанавливая почти утраченное после Судного дня искусство волшебства. Но всё это было делом отдаленного будущего, а пока что начинающие маги постигали только самые основы колдовского мастерства, наряду с этим проводя под руководством арканских наставников научные изыскания и оказывая магическую помощь населению.

Пройдя мимо погруженных в изучение магических книг юношей и девушек, Катерина постучалась в комнату Серены. Волшебница впустила ее и внимательно выслушала рассказ о неудачной попытке проникнуть на Проклятые земли.

— Знаете, похоже, что вы действительно столкнулись с магической защитой, — сказала чародейка. — В Великом Аркане иногда используют чары такого типа, чтобы сделать какую-то территорию недоступной для чужаков. При этом заклинание может быть наложено только на границы охраняемой территории, а там, внутри, не действовать. То есть если найти способ проникнуть туда, минуя границу — путем телепортации, например — то можно избежать действия этой магии. Но, судя по тому, что вы рассказали, это не тот случай, иначе вы вообще не смогли бы войти туда ни на метр. Тут, видимо, защищены не границы, а вся площадь Проклятых земель. С таким методом я тоже встречалась. Чтобы покрыть аурой всю территорию, в ее центре располагают некий артефакт. От него и исходит та самая вредоносная магия, которая не позволяет ступить на защищаемые земли. Причем действует она только на чужих. Очень похоже, что именно этим методом кригане и пользуются.

— Да… — озабоченно произнесла Катерина. — И как же нам преодолеть эту магию?

Серена развела руками:

— Боюсь, что никак, — губы волшебницы тронула едва заметная горькая усмешка. — Получается порочный круг: чтобы снять с Проклятых земель магическую защиту, нужно обезвредить создающий ее артефакт, а чтобы до него добраться, надо снять магическую защиту… В принципе, мы знаем секрет изготовления амулетов, защищающих владельца от любой магии. Но их сила сохраняется всего несколько дней после изготовления, вам этого будет недостаточно. К тому же мы можем сделать в лучшем случае сотню таких амулетов, ну, или около того — на большее не хватит ни материала, ни наших сил. Не пойдете же вы завоевывать Криганскую империю с сотней человек?

В магической гильдии Нильструма, куда Катерина направилась в поисках дополнительных сведений о защитном волшебстве криган, с предположениями Серены согласились. Здешние маги, правда, никогда не сталкивались с артефактами, создающими защитную ауру, но, на их взгляд, существование подобных устройств было вполне возможно. Зато нильструмским чародеям были знакомы магические предметы другого рода, установка которых в городе делала его невидимым для волшебных шаров и других инструментов провидцев. По словам нильструмцев, такие же чары, скорее всего, распространял и артефакт, защищающий Проклятые земли — в дополнение к смертоносной для чужаков ауре.

Такой вывод нильструмцев весьма опечалил Катерину, поскольку означал принципиальную невозможность получить магическим путем какую-либо информацию о криганах и в том числе о местоположении их защитного артефакта. Самих же магов, к немалой досаде королевы, это обстоятельство не только не расстроило, но даже, напротив, обрадовало: они поняли, чем вызваны их неудачи в попытках увидеть Проклятые земли. Махнув рукой на этих мудрецов, больше озабоченных поисками знаний, чем безопасностью государства, Катерина обратилась к Тамару. Но и он, знавший, казалось, всё, в данном случае ничем не помог: для элементальских волшебников Проклятые земли были покрыты таким же мраком, как и для всех остальных.

Итак, вторжение на территорию Криганской империи оказалось невозможным. На своем острове демоны находились в полной безопасности, и это было весьма скверно. Потерпев неудачу в Восточной Эрафии, враги наверняка не отказались от своих агрессивных планов. А недоступность их земель означала невозможность ни помешать этим планам, ни даже вовремя узнать о них. И способа изменить эту ситуацию видно не было.

Таким образом, закончить войну полной победой не удалось. Однако это был далеко не худший из возможных исходов. По крайней мере, неприятель был изгнан из населенной части Эрафии, и наступил долгожданный мир. В отличие от королевы и ее советников, простых людей не волновал вопрос, надолго ли этот мир; измученные войной, они с ликованием восприняли весть о ее завершении. Катерина сделала всё, чтобы достойно отпраздновать победу. В Мирхеме прошел военный парад, а затем состоялась торжественная церемония символического погребения прежних королей — точнее, земли, взятой с руин Стедвика. Всем правителям — от Риона Первого до отца Катерины — устроили могилы в центральной части кладбища, отгородив их забором от захоронений простых горожан и поставив скромные памятники из серого гранита. Рыцари, наиболее отличившиеся в войне, были награждены, погибшие герои торжественно похоронены. Страна постепенно возвращалась к мирной жизни. Но для Катерины радость победы была омрачена тревогой: ведь в соседстве с могущественной и принципиально непобедимой Криганской империей чувствовать себя в безопасности не приходилось. Может быть, как раз тогда, когда эрафийцы праздновали победу, криганские полководцы готовились к новой войне. И мысль об этом не давала королеве жить спокойно.

Однажды, спустя несколько месяцев после прекращения войны, центральная площадь Мирхема внезапно осветилась яркой вспышкой, за которой последовал такой грохот, что хлипкие стены дворца заходили ходуном. Перепуганная Катерина метнулась к окну — и увидела напротив дворца сияющую арку, как две капли воды похожую на тот портал, через который она покидала Аксеот.

Королева выбежала на площадь, где уже собрались сотни горожан, с трудом протиснулась через кольцо возбужденно шумящих людей к порталу — и долго с недоумением взирала на выходящих оттуда стройными рядами подтянутых рыцарей в новеньких сияющих латах. Когда последний из них ступил на землю, портал исчез. Командир рыцарей, построив свой отряд, обернулся к Катерине и отдал ей честь. Загорелое лицо этого молодого мужчины с ясным прямым взором и широкой обаятельной улыбкой показалось ей до боли знакомым и поразительно похожим на Роланда. Несколько секунд она пристально смотрела на нежданного гостя, затем сорвалась с места и с радостным воплем кинулась ему на шею.

— Николай, сынок! Боги мои, какое счастье!

— Ну, наконец-то мы снова вместе, — Николай нежно прижал мать к груди. — Я так скучал по тебе все эти годы…

— Я знала, верила, что ты жив! Каким ты у меня стал — совсем взрослый…

Слезы счастья текли по лицу Катерины, а Николай, обняв мать, ласково гладил ее по голове. Стоявшие на площади люди с умилением наблюдали за встречей матери с сыном, и даже на суровых лицах пришедших с ним воинов светились растроганные улыбки.

Чуть позже, сидя в кабинете Катерины, Николай поведал ей свою историю. Собираясь накануне Судного дня в Эрафию, он намеревался не только приобрести необходимые для будущего правителя знания и обзавестись полезными знакомствами среди аристократов, но и посетить те места, где разворачивались главные события войны Восстановления. Еще в ранней юности, наслушавшись рассказов матери о той войне, Николай задумал повторить путь, пройденный ею тогда. Высадившись у Клаудфайра, он предполагал добраться до Стедвика через Кариатид, Белое Перо и Грифонов Утес. Катастрофа застала его на западной границе, в небольшом селении бракадских магов.

— Только собрался ехать дальше, и вдруг как бабахнет! — рассказывал он Катерине. — Гром, молнии, земля затряслась, огонь с неба посыпался. Вдруг вижу — летит ангел и рукой машет, вроде как дорогу указывает. Все местные бросились за ним, я со свитой — тоже, и привел он нас к какому-то странному сооружению — как оказалось, к порталу в Аксеот. Ударил по нему крылом, открылась дыра с туманом внутри, все туда и устремились, а ангел с нами не пошел — остался стоять у портала. В общем, выкинуло нас в те края, которые затем стали Великим Арканом. Там к нам примкнули еще другие спасшиеся рыцари, и у меня набрался довольно большой отряд. Несколько лет скитались по всему Аркану и защищали тех, кто в этом нуждался. Поначалу дел хватало — всё время нападали варвары, да и вообще бандитская страна была. Потом-то королева Эмилия навела порядок, и мы уже хотели осесть и создать свою область, но тут как раз услышали о твоей кампании — и поспешили в лабораторию провидцев, но опоздали.

— Рыцари из другого мира! — воскликнула Катерина. — Так это были вы?

— Ну да, мы. Разминулись с тобой всего-то на два дня — а в итоге вон насколько задержались. Сначала провидцы вообще отказались нас телепортировать — их начальник умер, когда открыл тебе портал, и никому не хотелось повторить его судьбу. Но я настаивал на своем, и королева меня поддержала, так что всё это время они искали более безопасные способы телепортации. В конце концов вспомнили про Глаз Мага, который тебе дала Эмилия, настроили на него портал — и вот мы наконец прибыли и готовы присоединиться к вашей борьбе с криганами.

— Да опоздал ты уже, сынок, с криганами сражаться…

— Что, вы их уже побили? — в голосе Николая послышалось некоторое разочарование.

— К сожалению, не до конца. Что могли, освободили, а на остальную их территорию нам ходу нет — они защитили себя магией. Но твои рыцари всё равно здесь очень пригодятся — нам очень не хватает воинов, а кригане в любой момент могут напасть снова, да и других врагов нельзя сбрасывать со счета.

— Что ж, мы с радостью послужим Эрафии. — Николай широко улыбнулся и тут же посерьезнел. — Да, кстати, ты не знаешь — как там дела в Энроте?

Катерина тяжело вздохнула.

— Знаю. Мне очень не хочется огорчать тебя, но придется. Нет, ущерб от катастрофы там невелик, я о другом. Сынок… Когда кригане напали на Эрафию, Роланд отправился воевать с ними — и погиб.

— Нет! Не может быть! — в отчаянии воскликнул Николай.

— Держись, сын. Я знаю, такое горе пережить нелегко. Но это еще не всё. После гибели Роланда ваш главный советник, Уилбер Хамфри, совершил переворот и объявил себя королем.

— Хамфри? — щеки принца налились кровью. — Да как он посмел?!

— Спроси у него сам. Я оставила у магов в Нильструме артефакт для связи с ним. Поезжай туда и напомни этому узурпатору о своих правах на престол.

Из Нильструма Николай вернулся заметно раздосадованным.

— Ну, как? Общался с Хамфри? — спросила Катерина.

— Общался. Не хочу больше о нем говорить. И вообще, в Энроте мне теперь делать нечего.

Королева подошла к Николаю и ласково погладила его по щеке.

— Не горюй. Ты всё равно станешь королем — не энротским, так эрафийским.

— Эрафийским?! — глаза принца округлились.

— Конечно. Ты же мой сын, а значит — законный наследник.

— Это большая честь для меня, — выдохнул пораженный Николай.

Ноги его подогнулись, и он упал на одно колено, припадая губами к руке матери.

— Это не только честь, но и большая ответственность. Сам видишь, какая у нас разруха и сколько вокруг сильных и опасных врагов. Тебе будет очень несладко здесь, и вряд ли ты когда-нибудь увидишь свою страну процветающей.

— Да это неважно. Сколько я себя помню — в Эрафии всегда были какие-то проблемы, так что для меня это не новость… Я справлюсь, мама! Я сделаю всё, чтобы обеспечить народу достойную жизнь!

— Не сомневаюсь в этом. Я всегда верила в тебя, сынок!

Катерина обняла сына и прослезилась. Она была счастлива, что прославленная династия Грифоново Сердце, ведущая начало с самого основания эрафийского государства, не закончится на ней. Страна обрела достойного наследника престола.

А через некоторое время кригане вновь напомнили о себе, причем на этот раз они пришли не из Проклятых земель, а совсем с другой стороны.

Рано утром Катерине доложили, что к ней прибыл со срочным сообщением гонец из АвЛи. Она приказала привести его и немало удивилась, когда в тронный зал вошел не эльф, а человек-ящер — невысокий, с острой мордочкой и пушистой нежно-голубой шерсткой. От него исходил острый звериный дух, на шее висел амулет из грубо отесанного потемневшего клыка василиска, а к поясу была приторочена связка сушеных жабьих лапок — тоже, видимо, какая-то защита от дурного глаза или чего-либо подобного.

— Вы, наверное, никогда не видели таких, как я? — спросил он, заметив недоумение королевы.

— Нет, почему же, видела. Только не в АвЛи.

Ящер горестно вздохнул:

— Да, я из Таталии. Из прекрасной страны, которую я больше никогда не увижу. Семь лет назад эльфийский друг пригласил меня к себе в гости, в АвЛи, а через неделю случилась эта катастрофа. Это было страшно, действительно страшно. Я никогда не видел таких ужасных лесных пожаров. Представляю, что тогда творилось в Таталии, если даже до АвЛи достало…

— Да что там до АвЛи, — сказала Катерина. — До Нихона и то достало. Даже в Энроте разрушения были. Что же касается Таталии — мне остается только посочувствовать вам.

— Да… Я знаю — ее затопило, и никто оттуда не спасся. Только я, один из всего нашего народа. На мне род людей-ящеров прервется, потому что я даже никогда не найду себе жены. Последний таталиец… В АвЛи хорошо ко мне относятся, но я всё равно никак не смирюсь, не привыкну, что теперь я эльф.

— Эльф?!

— Ну, в смысле, подданный короля Парсона… Ладно, я ведь к вам вот по какому делу. В АвЛи вторглись кригане, и король просит вас о помощи.

Пока ящер доставал письмо Парсона, Катерина лихорадочно пыталась сообразить, как кригане могли попасть из Проклятых земель в не граничащую с ними АвЛи — неужели построили флот и приплыли по морю? Но, прочитав послание короля, она узнала: враги пришли не из Проклятых земель, а из Эофола. И всё же это было довольно странно: хотя Эофол мало пострадал в катастрофе, после тяжелого поражения в войне за Клинок Армагеддона он едва ли мог собрать достаточную армию, чтобы куда-то вторгаться и при этом рассчитывать на успех. Так что без поддержки со стороны Криганской империи здесь всё-таки явно не обошлось.

— Ну так что мне передать королю Парсону? — спросил авлиец. — Мы можем рассчитывать на вашу помощь?

— Конечно — мы же союзники. Я немедленно отправлю туда свои войска.

Королева собиралась послать в АвЛи рыцарей Паледры под командованием Оррина, но Николай, узнав о готовящейся операции, вызвался отправиться туда сам вместе со своими отборными воинами. Первым побуждением Катерины было — не пускать, не позволять единственному оставшемуся у нее родному человеку рисковать жизнью. Но, взглянув на его рослую широкоплечую фигуру и мужественное лицо, горящее нетерпением и жаждой борьбы, она поняла, что не вправе его удерживать. Перед ней стоял не мальчик, нуждающийся в родительской опеке, а мужчина, воин, уже доказавший в Аксеоте свою доблесть и готовый вновь идти в бой за правое дело. Так что ей оставалось лишь благословить сына и пожелать ему удачи.

Напутствуя Николая перед отправлением в АвЛи, Катерина наказала ему обратить особое внимание, не встречаются ли среди врагов демоны с необычной внешностью, в которых можно предположить обитателей Проклятых земель. И действительно, из его сообщений вскоре стало ясно, что в рядах противника наряду с эофольцами присутствуют и выходцы из Криганской империи. Каким образом они попадали в Эофол? Очевидно, с помощью давнего изобретения криган — врат Преисподней, позволявших мгновенно перемещаться между различными городами, часто очень далекими друг от друга. Воюя с демонами за Клинок Армагеддона, Катерина несколько раз находила такие врата в неприятельских городах; теперь же, судя по всему, кригане связали подобными устройствами Эофол с Проклятыми землями.

Союзникам в определенной степени повезло: в первом же сражении подоспевшей армии Николая удалось взять в плен генерала, командовавшего криганскими захватчиками. После этого демоны, оставшиеся без командира и пребывавшие в растерянности, довольно быстро были отброшены обратно в Эофол. По распоряжению Катерины пленного генерала доставили в Мирхем: он мог знать ценные сведения о своих союзниках из Криганской империи, и королева хотела лично допросить его.

И вот Катерина зашла в камеру, где содержался пленный демон. Когда сидевший в углу узник повернулся к ней лицом, она чуть не вскрикнула от неожиданности. Этот криган был знаком ей, слишком хорошо знаком… Из глубин памяти выплыла мрачная, окруженная зловеще чернеющими горами местность посреди Эофола, запах дыма, смешанный с резкой серной вонью, звон оружия, хлопанье бесовских крыльев… Катерина вновь видела как наяву: она лежит в липкой луже крови, пригвожденная к земле Клинком Армагеддона, а над ней с торжествующей ухмылкой нависла красная дьявольская физиономия… Она невольно приложила руку к груди, снова ощутив боль в старых, давно заживших ранах.

— Силы небесные… Ксерон?

Криганский генерал злобно усмехнулся:

— Эх, не добил я вас тогда… Кто же знал, что вы окажетесь такой живучей? А жаль…

— На вашем месте, Ксерон, я бы воздержалась от таких высказываний, — сурово произнесла Катерина.

Пленник взглянул ей в глаза с дерзким вызовом:

— А всё-таки лучше б вы тогда умерли. Надо было наказать вас за тот разгром, который вы устроили Эофолу. Да и потом, в катастрофе, сколько криган потонуло в лаве и погибло под развалинами… Несколько городов до сих пор лежат в руинах, населения стало чуть ли не вполовину меньше — и всё из-за вас.

Еле сдерживая ярость, королева произнесла:

— Во-первых, катастрофу устроила не я, и не смейте меня в ней обвинять. А во-вторых… Несколько городов, половина населения… Да вы хоть видели, что творится здесь, у нас? А ваш Эофол еще легко отделался.

— Так это ж справедливо, — невозмутимо хмыкнул Ксерон. — Эрафия должна была пострадать сильнее. Вы, Катерина, сами себя наказали — погубили собственную страну.

— Заткнитесь!!! — вскричала, побледнев, Катерина.

— Почему же? Ведь я прав: то бедствие на вашей совести. Джелу наверняка по вашему приказу отправился искать Ледяной Клинок. Или, по крайней мере, с вашего согласия. Хотели, видите ли, мир спасти — вот и доспасались… Всё правильно: подъявшие меч от меча и погибнут…

Королева покачала головой:

— Уж кто бы это говорил… Как будто не вы создали этот меч!

— Но мы же не для этого его создавали! Нашей целью было покорить мир, а не уничтожить его. И вообще, неважно, кто создал это оружие — важно, кто применил его таким чудовищным способом.

— Не согласна. Не будь Клинка — не было бы и катастрофы.

— Не будь вашего Джелу с безумной идеей овладеть Ледяным Клинком — катастрофы тоже не было бы.

— Ладно, — вздохнула Катерина, чувствуя, что спор заходит в тупик. — Теперь уже бессмысленно выяснять, кто больше виноват. После драки кулаками не машут. Вы мне лучше скажите: что вам известно о Криганской империи?

Глаза Ксерона блеснули, а лицо растянулось в улыбке, больше похожей на хищный оскал.

— За криганами будущее. Наши собратья смогли возродить к жизни западные земли Антагариха, а скоро наведут порядок и на всем континенте.

— Да уж, — не удержалась от замечания Катерина. — Демонам только дай волю, они весь континент уподобят Проклятым землям.

— Как-как? Проклятые земли? Это вы про Западный Антагарих? Ну, для вас, может, и проклятые, а для нас — то, что надо. Славный островок получился — огонь, лава, в общем, красота. Везде бы так… А если люди в таких условиях не выдерживают — так это их проблемы.

— Насколько я знаю, кригане Проклятых земель — союзники Эофола?

— Так точно. Вместе мы — сила!

— Как мне сообщали, они участвовали в вашем нашествии на АвЛи. Так?

— Я вижу, вы и сами это знаете. Чего ж тогда меня спрашиваете?

— Я хочу знать, каким образом они попадали туда из Проклятых земель.

— Не ваше дело.

— Что вообще представляет собой Криганская империя? Какова численность ее армии?

— А зачем вам это знать? Вы от них отбились — ну, вот и радуйтесь… до поры до времени. Или сами хотите туда вторгнуться? Что ж, попробуйте. Желаю успеха!

«Он знает, что криганская территория защищена от чужеземцев» — поняла Катерина.

— Мы уже пробовали, — сказала она. — И не смогли пройти по Проклятым землям даже ста шагов. Люди почувствовали себя плохо и были вынуждены повернуть обратно. Почему? — королева вперила пристальный взгляд в лицо демона.

Ксерон усмехнулся:

— Ну, кто же виноват, что ваших воинов тошнит от страха при одном виде этих земель? Значит, у вас такие воины.

— Вы чего-то недоговариваете. Криганская империя защищена какой-то магией, и я чувствую — вы знаете, какой именно.

— Да нет у них никакой магии. Просто в вашей армии одни слабаки, куда уж вам с криганами воевать…

Катерина так и не добилась от Ксерона никакой полезной информации. Он явно владел ею, но делиться не хотел. На последующих допросах пленник держался столь же нагло и вызывающе, хамил, угрожал, делал вид, что не понимает вопросов… Но однажды он всё же проговорился. В ответ на очередной вопрос о Криганской империи прозвучала фраза, весьма заинтересовавшая Катерину:

— Черт побери, зачем вам это знать? Вы же всё равно никогда туда не сунетесь. А когда они сделают нам такую же Сферу Ада, вы и в Эофол не сунетесь.

Тут Ксерон понял, что наговорил лишнего. Он переменился в лице и невольно прижал ладонь ко рту.

— Сфера Ада? — спросила Катерина, чувствуя, что близка к разгадке. — Это и есть тот артефакт, которым защищены Проклятые земли?

Ксерон испуганно молчал.

— Где она находится?

Ответа не последовало.

— Как нейтрализовать ее действие?

Пленник продолжал хранить молчание.

Дальнейшие расспросы ничего не дали. Ксерон глухо, упорно молчал. Катерина испробовала уже все способы: запугивала узника, взывала к его совести, предлагала щедрое вознаграждение… Всё было бесполезно. Когда Катерина уже почти отчаялась получить от него хоть какие-то сведения о Сфере Ада, ей пришло письмо от нихонских союзников, подписанное королевой Мутаре Второй.

«Ваше Величество!

Как нам стало известно, пленный эофольский генерал Ксерон отказывается сообщать известные ему данные о Криганской империи. Если скрываемая им информация представляет ценность для вас — мы готовы помочь вам в ее получении. Наши чернокнижники в совершенстве владеют гипнозом и другой магией, влияющей на умы. Как бы ни упорствовал Ксерон — им не составит особого труда заставить его говорить. Доставьте его к нам — и он выдаст все секреты, которыми владеет».

Наверное, это и вправду была единственная возможность разговорить упрямого демона. Катерина приказала отправить его в Нихон и стала ждать результатов.

У королевы никак не выходили из головы слова Ксерона, обвинявшего ее в трагедии Судного дня. Она вновь и вновь задавала себе вопрос: а как развивались бы события, не отдай она Джелу Клинок Армагеддона? И снова, как в Аксеоте, терзалась горькими мыслями: неужели чудовищная катастрофа действительно на ее совести? Неужели Ксерон прав, и это она своим неосмотрительным решением о судьбе Клинка разом погубила и Эрафию, и еще полмира? Недавняя война отодвинула эти сомнения на второй план, но теперь они с новой силой вспыхнули в душе Катерины, лишив ее покоя и сна. И однажды она втайне от всех отправилась в город Тамара, чтобы получить от мудрого и многознающего духа воздуха ответы на терзавшие ее вопросы.

— Тамар, — сказала она, войдя в круглый зал под шпилем высокой башни, где ждал ее элементаль, — я понимаю, что мой вопрос бессмыслен — историю не изменишь. Но все-таки: как мне следовало распорядиться Клинком Армагеддона, чтобы избежать катастрофы? Мне казалось тогда, что Джелу больше всех подходит на роль хранителя Клинка… Как же я могла так ошибиться, почему из всех возможностей выбрала как раз ту, которая вела к беде?

Тамар понимающе вздохнул и покачал головой.

— Напрасно вы мучаете себя такими вопросами, Катерина. Видите ли, если какому-то событию суждено произойти — оно всё равно произойдет, как бы мы ни старались этому воспрепятствовать. Катастрофа Судного дня была предопределена. С того момента, как в мире появился Клинок Армагеддона, его столкновение с Ледяным Клинком стало неизбежным. В этом не виноваты даже Джелу с Килгором — они просто подчинялись силе Клинков, сводивших их вместе. А уж вы тем более не должны упрекать себя: как бы вы ни поступили с Клинком Армагеддона, это не предотвратило бы трагедию. Вы считаете, что ошиблись, отдав его Джелу, но поверьте: другие возможности были не лучше.

— Как это?!

— А вот давайте рассмотрим все варианты. Как еще вы могли распорядиться Клинком? — элементаль веимательно смотрел на королеву, ожидая ответа.

Катерина задумалась.

— Могла, например, отдать Роланду. И, чувствую, зря я этого не сделала. Пожалела криган… Да уж лучше бы Роланд выжег весь Эофол, зато остальной мир остался бы в целости.

Тамар покачал головой:

— К сожалению, не остался бы. Катерина, я знаю, как вы скорбите по своему супругу; вам будет неприятно слышать то, что я скажу, но уж доверьтесь моим способностям провидца: я совершенно четко представляю, что было бы, овладей Роланд Клинком. Ваш муж был тогда зол на весь мир, и от его Армагеддона досталось бы не только криганам, но и всем, кто когда-либо был вашими врагами — некромантам, нихонцам, таталийцам… Да он бы и в Эрафии мог резню устроить, в наказание тем, кто лишил вас власти. А затем пришла бы очередь Крюлода — вы ведь с ним тоже когда-то воевали. И неужели вы полагаете, что варвары, владея Ледяным Клинком, не воспользовались бы им для защиты? Так что Клинки скрестились бы и в этом случае.

— Вот как… — протянула Катерина. — Значит, мне все-таки следовало оставить Клинок Армагеддона у себя.

— Вы же были при смерти.

— Но ведь все-таки выжила!

— Потому и выжили, что отказались от Клинка. Он отнял бы у вас последние силы.

— Как же? Насколько я знаю, он, наоборот, увеличивал силы и здоровье владельца.

— Увеличивал, но при этом порабощал душу. С Джелу случилось именно это — Клинок подчинил его себе, исподволь и незаметно. И в итоге заставил встретиться с Килгором и исполнить пророчество. Конечно, ваша могучая воля не под- далась бы влиянию Клинка, но сопротивление ему погубило бы вас — и так ведь на ладан дышали.

— Но я могла забрать Клинок у Джелу и позже, уже исцелившись. Тогда бы у меня хватило сил сопротивляться.

— К тому времени Джелу был уже настолько порабощен Клинком, что мог и не отдать его. Да если бы и отдал… Варвары всё равно добыли бы Ледяной Клинок, напали с ним на Эрафию, и отразить их натиск можно было бы только Клинком Армагеддона.

— Я бы никогда его не применила! — горячо воскликнула королева.

— Тогда бы его применили другие. Сами представьте: враги у ворот Стедвика, у них Ледяной Клинок, против которого бессильно обычное оружие, а у вас — Клинок Армагеддона, единственное средство, способное спасти страну… Угроза близкого разгрома перевесила бы все опасения ваших рыцарей по поводу пророчества о конце света. И им вряд ли понравилось бы ваше нежелание применять Клинок Армагеддона. Или вы забыли, как незадолго до тех событий недовольные подданные добились вашего смещения? Народные волнения запросто могли повториться, Клинок отняли бы у вас силой и использовали против варваров. А может быть, и сами варвары, овладев им после вашего поражения, устроили бы междоусобицу, что закончилось бы столкновением двух Клинков. И разразилась бы та же самая катастрофа, только не в Крюлоде, а в самом центре Антагариха — близ Стедвика, а то и в самом Стедвике. Думаю, вам ясно, какими были бы ее последствия для всего континента и в первую очередь для Эрафии.

— Да уж… Но ведь были и другие варианты.

Тамар развел руками:

— Таких, которые могли предотвратить бедствие — не было! Судите сами: вы отдаете Клинок Кендалу или лордам Совета — получается то же самое: нашествие Килгора — Клинок Армагеддона как единственная возможность его остановить — встреча двух Клинков — катастрофа. Отдаете кому-то из союзников — Магнусу, Парсону или нам — те же события происходит в Бракаде, АвЛи или Стихийных Плоскостях, ведь Ледяной Клинок позволил бы Килгору проникнуть и в наше измерение. Только тогда у вас не было бы порталов в Аксеот — Бракаду варвары уничтожили бы в первую очередь, их ненависть к магам общеизвестна… Даже если бы вы вообще не выступили против демонов и Клинок Армагеддона достался бы Люциферу — всё равно он рано или поздно был обречен столкнуться с Килгором и его Ледяным Клинком. Так что, как видите, пророчество сбывалось в любом случае, варианты касались лишь больших или меньших жертв.

— Значит, я выбрала еще не самую худшую возможность?

— Вот именно об этом я вам и толкую уже полчаса. Судный день — вовсе не ваша вина. И не терзайте себя сомнениями: что ни делается — всё к лучшему.

Успокоенная разговором с Тамаром, Катерина вернулась в столицу. Там ее уже дожидался минотавр, присланный нихонской королевой. Он сообщил, что Ксерон выдал чернокнижникам всю известную ему информацию о Сфере Ада. Мутаре не решилась передавать столь важные сведения с посыльным и предлагала Катерине самой приехать за ними в Нихон.

И Катерина, сопровождаемая минотавром, отправилась на восточное побережье, где стоял прибывший из Нихона корабль. Плавание заняло почти месяц — большую часть времени стоял штиль, и приходилось долго дожидаться попутного ветра. Они пересекли пролив и причалили к пустынному, заросшему диким кустарником нихонскому берегу. Здесь спутник Катерины подвел ее к вытоптанной площадке, посреди которой виднелась железная крышка люка.

— Следуйте за мной, — сказал нихонец, приподнимая крышку.

По крутой темной лестнице они спустились вниз, сели в ожидавшую их карету, запряженную парой лошадей, и тронулись в путь. Мрачные, сырые и вонючие подземелья казались Катерине очень знакомыми, живо напоминая те времена почти двадцатилетней давности, когда она по такому же темному и узкому туннелю вела войска в Нихон. Проходила ли она тогда через те места, по которым ехала сейчас? Определить это было трудно: на ее взгляд, все подземные пещеры выглядели одинаково, и она не понимала, как местные жители сами ориентируются в этом лабиринте. Катерина глядела по сторонам с плохо скрываемым отвращением. Кошмары той войны оставили в ее душе неизгладимый след, и даже катастрофа Судного дня не затмила их полностью. Хотя воспоминания о нихонском нашествии теперь уже не так мучили королеву, как в первые годы, ей всё равно было трудно преодолеть острую и глубокую неприязнь к этой стране. Да, сейчас подземцы перестали быть врагами, но на искреннюю дружбу и прочный союз с ними надеяться, очевидно, не приходится… И кто знает, чего ждать от них в дальнейшем?

Катерина перевела взгляд на своего спутника, с бесстрастным видом сидящего рядом. Участвовал ли он в войне Восстановления? Наверное, всё-таки нет: хотя по внешности минотавров было трудно установить их возраст, этот выглядел слишком уж молодо. На вид ему было от силы лет тридцать, а значит, он едва ли мог быть в числе захватчиков, вторгшихся тогда в Эрафию. Катерина окончательно убедилась в этом, когда он спросил:

— Ваше Величество, вам когда-нибудь уже приходилось бывать в Нихоне?

— Приходилось, — сдержанно ответила она, умалчивая о том, при каких обстоятельствах была здесь.

— Наверное, еще до Катастрофы двух Клинков?

— Да.

— Сейчас здесь всё по-другому… Тогда от берега до столицы можно было доехать напрямую, а сейчас придется добираться кружным путем — многие туннели обрушились, и надо объезжать завалы. Когда теперь всё это восстановят? Наверное, уже никогда. А если б не искусство наших чернокнижников, вообще бы весь Нихон был уничтожен. И весь континент, разумеется, тоже.

— Что-что?! — поперхнулась Катерина. — При чем тут ваши чернокнижники? Я не понимаю…

Спутник королевы вылупил глаза:

— Так вы не знали? А как вы думаете — почему в Нихоне, да и у вас в Эрафии тоже, всё-таки не всё выгорело?

— Так ведь битва Джелу с Килгором состоялась на крайнем западе, а Нихон от того места довольно далеко. Разве не так?

— Ну, это, конечно, тоже свою роль сыграло… Но причина не только в этом. Просто, как только всё началось, наши маги принялись колдовать защитные заклинания — и успели остановить катастрофу. А если бы пророчество исполнилось до конца — тогда бы каюк всему Антагариху, а может, и всему миру. Судя по всему, дело шло именно к этому.

— С ума сойти, — вырвалось у потрясенной Катерины. — Нихонцы спасли Эрафию…

— Ну, можно сказать, что так, — согласился минотавр. — Хотя, я вас уверяю, об этом они тогда не думали. Они себя спасали, а остальное им было неважно…

Катерина в задумчивости смотрела в окно, осмысливая услышанное. Карета кружила по бесконечному лабиринту подземных ходов. Узкие туннели чередовались с более просторными пещерами, извилистая дорога поворачивала то вправо, то влево, но в целом уходила вниз, всё глубже и глубже в подземелье. Наконец карета въехала в ворота большого мрачного города, который и был столицей Нихона, и остановилась у парадного подъезда королевского дворца. Огромное приземистое здание с мощными черными стенами и узкими окнами имело снаружи весьма суровый и зловещий вид, но интерьеры его поражали ослепительной роскошью. Пройдя с Катериной по длинному коридору с обитыми красным бархатом стенами, многочисленными зеркалами и хрустальными люстрами, минотавр привел ее в большой зал, где на золотом троне, богато украшенном самоцветами, восседала Мутаре Вторая.

Владычица Нихона была дочерью Мутаре Первой, знаменитой королевы, жестоким нравом наводившей ужас и на своих подданных, и на жителей соседних земель. Когда-то, желая обрести нечеловеческую силу и бессмертие, Мутаре Первая испила драконьей крови и превратилась в могучего черного дракона. Еще в бытность свою человеком она любила молодого лорда, и тот отвечал ей взаимностью. Перевоплощение Мутаре положило конец их отношениям — любовник испустил дух в железных драконьих объятиях. Но, превращаясь в драконицу, Мутаре несла в себе плод этой любви, который изменился вместе с матерью, и получилась дочь, странная помесь человека и дракона — та самая Мутаре Вторая, с которой встретилась теперь Катерина.

По своему обличью эта молодая женщина больше походила на человека, но некоторые черты внешности выдавали в ней драконью сущность. Высокая и мощная, она имела угольно-черную кожу, заднюю часть головы вместо волос покрывала удлиненная блестящая чешуя, ногти на руках были длинными, острыми и загнутыми, подобно когтям, а на спине через прорези платья торчали недоразвитые, непригодные для полета перепончатые крылья. Но, наверное, самой яркой чертой ее наружности были глаза. Огромные, круглые, золотисто-желтые, они светились каким-то особенным светом. В ее взгляде было что-то жуткое, пронизывающее до костей, и в то же время необыкновенно завораживающее. От этого взгляда мурашки шли по коже, его трудно было выдержать — и еще труднее было от него оторваться.

— Ну что, прибыли? — спросила нихонская королева, увидев Катерину. — Я ждала вас.

В ее голосе и в каждом жесте чувствовались сила, уверенность и властность. Она была безупречно вежлива, но при этом в ее манере разговаривать сквозило легкое пренебрежение к собеседнику.

— Прибыла, — сказала Катерина, поклонившись. — Прежде всего, позвольте поблагодарить вас за помощь в борьбе с криганами. Кроме того, я только что узнала, что спасение мира в день великого бедствия — тоже заслуга ваших чернокнижников.

Мутаре широко улыбнулась, обнажив крепкие желтоватые зубы, похожие на драконьи клыки:

— Совершенно верно. Наши колдуны еще раз доказали, что они — сильнейшие на континенте. Если бы не их мастерство в применении магии — мы бы с вами сейчас здесь не сидели и не разговаривали. И, если бы не наши чернокнижники — вы никогда бы не смогли вырвать у Ксерона нужные сведения.

Она протянула Катерине запечатанный конверт.

— Вот, ознакомьтесь.

Вскрыв конверт, Катерина извлекла лист бумаги с записью показаний Ксерона и углубилась в чтение. Согласно этой информации, дела обстояли следующим образом. Сфера Ада, испускающая смертоносную магию, стояла во дворце столицы Криганской империи — города под названием Тартарос. Город этот располагался в самом центре Проклятых земель, примерно там, где до Судного дня проходила граница Эрафии с Крюлодом. Как и предполагала Катерина, города империи и Эофола действительно были связаны вратами Преисподней. В столицу Проклятых земель можно было попасть через такие врата из нескольких эофольских городов, проще всего — из Демонгейта, расположенного вблизи эрафийской границы.

— Ознакомились? — спросила Мутаре, когда Катерина закончила читать. — Может быть, вы хотите еще раз переговорить с этим криганом, уточнить какие-то детали? Привести его сюда или не надо?

— Приведите.

— Стража, доставить узника! — приказала Мутаре.

Двое дюжих троглодитов, стоявших у трона, вышли из зала и через некоторое время вернулись, таща за собой закованного в цепи Ксерона, еле держащегося на ногах.

При взгляде на пленника Катерина пришла в ужас. На нем не было живого места, всё тело покрывали гноящиеся раны и следы ожогов. Лицо распухло, под заплывшим глазом чернел огромный синяк. Один рог был сломан, другой вырван с мясом, и на его месте в черепе зияла дыра, из которой сочилась кровь. Нет, отнюдь не гипнозом добились от него нужных сведений нихонские чернокнижники. Жестокие повелители подземелий были неисправимы…

Катерина сейчас не чувствовала ни малейшей враждебности к Ксерону. Напротив, она испытывала острую жалость к этому страдальцу — несмотря на все его злодеяния.

— Катерина! — завопил арестант, умоляюще глядя ей в глаза. — Заберите меня отсюда! Или уж лучше убейте — только не оставляйте здесь!

От его былой дерзости и самоуверенности не осталось и следа, он выглядел совершенно сломленным. Услышав его мольбу, Мутаре лишь хмыкнула. Катерина же, ткнув пальцем в листок с показаниями, спросила:

— Вы подтверждаете это?

— Да-да, это всё чистая правда, клянусь чем угодно! Сфера Ада стоит в Тартаросе, и попасть туда можно из Демонгейта. Только вот кто вас пустит в Демонгейт?

— Это уж наша забота. Скажите лучше, возможна ли какая-то защита от действия Сферы Ада? Амулеты против магии могут помочь?

— Наверное, могут.

— А как уничтожить Сферу?

Ксерон молчал.

— В чем дело? — вмешалась Мутаре. — Вам задали вопрос, почему вы не отвечаете? Или хотите еще раз встретиться с нашими… с нашими гипнотизерами?

— Нет, не хочу! — испуганно заорал Ксерон. — Я всё скажу! Сфера Ада сделана из простого стекла, ее можно разбить чем угодно — мечом, топором, да хоть обычным булыжником. Но только это будет самоубийством…

— Почему? — спросила Катерина.

— Да в ней же столько энергии сосредоточено… Если разрушить, то всё это в один момент выплеснется наружу — и тех, кто окажется рядом, не спасет никакой антимагический амулет.

— Понятно, — сказала Катерина и, обращаясь к Мутаре, добавила:

— У меня больше нет к нему вопросов.

— Уведите его, — приказала нихонская королева стражникам, и те, подхватив Ксерона под мышки, поволокли его обратно в темницу.

— Ну как, вы удовлетворены? — спросила Мутаре. — Как видите, наши гипнотизеры свое дело знают…

Глаза Катерины сверкнули возмущением, но она всё-таки сумела удержаться от резких слов в адрес союзника.

Мутаре хищно улыбнулась:

— Я полагаю, вы выяснили всё, что хотели. Можно его, наконец, прикончить?

Катерина отрицательно покачала головой:

— Не нам решать его судьбу. Поскольку он вторгся в АвЛи, то и судить его должны там.

— Пусть это вас не беспокоит. Эльфы до сих пор не потребовали его выдачи. Похоже, он им не нужен, и мы вольны делать с ним всё, что угодно. Хотите присутствовать на его казни? Тогда приглашаю вас — завтра, в пять часов…

— Нет. Отдайте его мне, — попросила Катерина.

— Ах, да. Понимаю ваше желание собственноручно расправиться с тем, кто когда-то чуть не убил вас. Ну что же, забирайте. Простите мое любопытство, но мне просто интересно: какую казнь вы для него приготовили?

— Я не намерена лишать его жизни. Он будет отбывать наказание в одной из наших тюрем.

Услышав такой ответ, Мутаре уставилась на Катерину с нескрываемым удивлением. Очевидно, великодушие к побежденному врагу было совершенно чуждо безжалостной нихонской правительнице.

Обратно в Эрафию Катерина ехала обнадеженной и воодушевленной: наконец-то нашелся выход из, казалось бы, безывходного положения! Стоя на палубе корабля, плывущего через Нихонский пролив, королева нетерпеливо вглядывалась в туманный горизонт. Ей хотелось поскорее сойти на берег, добраться до столицы и поделиться новостями с соратниками. По дороге пришлось еще заехать в Нильструм: там среди многих сохранившихся с прежних времен зданий уцелел и внушительный, обнесенный высокими стенами тюремный замок — самое подходящее место заключения для Ксерона. Передав надзирателям пленного кригана, который был теперь тише воды ниже травы, Катерина продолжила путь в Мирхем и скоро была у ворот своего дворца.

Собрав в тронном зале членов королевского совета, военачальников и магов, Катерина обсудила с ними полученные сведения и дальнейшие планы. Теперь, когда выяснилось местонахождение Сферы Ада, появилась реальная возможность снять защиту с Проклятых земель. Для этого требовалось войти в Эофол, захватить Демонгейт, а затем, защитив себя антимагическими амулетами, перенестись в криганскую столицу, найти там Сферу и разрушить ее.

— Отлично! — торжествующе хлопнув о стол кулаком, воскликнул Оррин, когда Катерина изложила собравшимся эти соображения. — Я и не сомневался, что на их чертово колдовство найдется какая- нибудь управа!

Катерина повернулась к Серене:

— Нам потребуются амулеты против магии. Вы говорили, что можете сделать около сотни. Боюсь, этого будет недостаточно — нужно хотя бы полтысячи. С одной сотней воинов мы Демонгейт вряд ли возьмем.

Волшебница помрачнела и устремила недвижный стальной взгляд в пустоту. Пальцы ее были судорожно сжаты, побелевшие губы что-то шептали, подсчитывая в уме.

— Нет, полтысячи никак не получится, — призналась она. — Если даже изведем всю серу и все драгоценные камни, которые у нас есть, больше чем на триста не хватит. А ведь и сера, и самоцветы нужны еще и для всяких колдовских зелий, без них придется приостановить почти все исследования в области магии…

— Исследования пододжут, — сурово произнесла Катерина. — Если можете сделать триста амулетов, сделайте хотя бы столько.

— Поняла, — Серена с неохотой склонила голову в знак согласия.

Катерина оглядела собравшихся:

— У нас остался еще один, самый нелегкий вопрос. Разрушение Сферы будет означать верную гибель для того, кто это сделает. Кому-то придется пожертвовать своей жизнью ради спасения Эрафии. Мне очень не хочется посылать кого-то на неизбежную смерть, но, к сожалению, кригане не оставили нам других вариантов.

— Я пойду, — произнесла Циэла. Голос ее звучал, как обычно, мягко, но, взглянув ей в глаза, королева поняла: отговаривать ее бесполезно.

— Циэла, нет… Мы не можем потерять вас, — всё же попыталась возразить Катерина, которой была особенно дорога эта воительница Сопряжения, в свое время спасшая ее от смерти.

— Ваше Величество, не спорьте. Я уже всё решила, — Циэла говорила об этом так спокойно, будто речь шла о совершенно рядовом задании, не представляющем особой опасности. — Здесь нужен опытный командир, а из всех нас самый большой опыт борьбы с криганами имеем я, вы и Тамар. Мы ведь еще в прошлую войну досконально изучили тактику демонов и планировку их городов. Но нельзя же допустить гибель Тамара — он главнокомандующий всей элементальской армии. А о вас вообще речь не идет. Так что в криганскую столицу должна идти я и мои элементали.

Катерина, вздохнув, согласилась. Переубедить Циэлу было действительно невозможно.

Мирхемские волшебники под руководством Серены трудились день и ночь. Опустошив все запасы камней, серы и прочих ценных материалов, они изготовили для Циэлы и ее воинов триста амулетов против магии, а провидцы Нильструма снабдили ее кольцом со светящимся голубым камнем.

— Это позволит нам видеть вас в наших кристаллах, — объяснили они. — Камень в кольце будет различим даже тогда, когда вы окажетесь в Проклятых землях.

И полк элементалей во главе с Циэлой отправился в Эофол по направлению к Демонгейту. Особого сопротивления они там не встретили, и после непродолжительной осады город был взят.

Войдя в Демонгейт, Циэла отыскала странного вида здание без окон, с облицованными черным обсидианом стенами и массивными коваными дверями, украшенными сатанинскими знаками — те самые врата Преисподней. Она раздала амулеты трем сотням наиболее крепких воинов из числа огненных и земляных элементалей, построила их перед вратами и произнесла заклинание, вплетая в него мрачное название криганской столицы. Тартарос… Почти что тартарары. Тяжелые двери со скрипом распахнулись, впустив Циэлу и ее отряд, и, зловеще лязгнув, закрылись за ними. Когда же врата отворились вновь, элементали вышли из них уже в другом городе — том самом, который и был их целью. По команде своей предводительницы они бросились к стоящему неподалеку дворцу и вступили в схватку со стражей. К сожалению, Циэла не могла применить здесь искусство метания волшебных стрел, в котором ей не было равных. Амулет, защищавший ее от магии, не позволял применять заклинания и ей самой. Так что ей, как и остальным, приходилось рубить демонов мечом, которым она тоже неплохо владела. Вскоре охрана была перебита, и отряд Циэлы, потеряв полтора десятка воинов, ворвался во дворец. Элементали разбежались по этажам, обыскивая все помещения. Многие из них погибли от мечей стражников, но в конце концов то, что они искали, удалось обнаружить. Циэла вошла в указанную ими комнату, тускло освещенную факелами. Темно-серые стены были разрисованы жуткими пейзажами преисподней, по углам стояли уродливые статуи оскаленных чудищ с позолоченными рогами. Посреди комнаты возвышался массивный каменный стол, а на нем — чугунная подставка с прозрачным стеклянным шаром, зловеще мерцающим изнутри красным огнем. Шарик был совсем небольшим и выглядел как-то несолидно — даже не верилось, что в нем заключена столь мощная магическая сила. Впрочем, исходящая от Сферы темная энергия всё-таки чувствовалась: несмотря даже на защитный амулет, Циэла ощущала неясный внутренний трепет, ей хотелось бежать отсюда куда угодно, лишь бы не видеть этого артефакта. Но она всё же сумела взять себя в руки. Решающий момент настал, и она была готова выполнить свое предназначение.

Циэла приказала воинам покинуть комнату и отбежать подальше, хотя и понимала, что никого из них это не спасет. Она затворила за собой дверь. Вот и всё. Сейчас придет конец и могуществу криган, и ее жизни.

Сзади послышался топот и звон оружия бегущих по коридору криганских стражников. Медлить было нельзя. Циэла взмахнула мечом и, набрав в грудь побольше воздуха, изо всех сил рубанула по Сфере.

Катерина наблюдала за действиями Циэлы, сидя в гильдии магов Нильструма и глядя в волшебный кристалл. Она видела, как элементальское войско брало Демонгейт, как Циэла открывала врата Преисподней. Как только отряд элементалей скрылся в глубине врат, картинка в кристалле погасла и остался лишь холодный голубоватый огонек камня в кольце Циэлы. Долгое время огонек беспорядочно перемещался, и вдруг кристалл озарился ослепительным светом — столь нестерпимо ярким, что Катерина невольно зажмурилась. Вслед за этим в кристалле вновь появилось изображение — небольшой полутемный зал, усыпанный осколками красного стекла. А посреди зала рядом с опрокинутым и расколотым столом лежала Циэла, уткнувшись лицом в пол и всё еще сжимая в руке меч…

Сердце Катерины переполняла скорбь. Ей было трудно смириться с тем, что этой спокойной, мужественной и нежной элементальской женщины, с которой они вместе пережили столько испытаний, больше нет.

Но дорога в Проклятые земли была открыта.

Теперь требовалось действовать как можно скорее. Нельзя было дать криганам опомниться и подготовиться к отражению нападения. И вскоре объединенная армия Эрафии и ее союзников, с конца прошлой войны стоявшая на границе в ожидании возможного вторжения противника, вступила на исконную территорию Криганской империи.

Одного взгляда на Проклятые земли было достаточно, чтобы понять: этот остров потерян для людей навсегда. Как будто незримый дух смерти витал над всей этой территорией. Повсюду была совершенно голая земля, покрытая толстым слоем вулканического пепла; зияющие пропасти, в глубине которых кипела, выплескиваясь на поверхность, раскаленная лава; густо усеявшие всё вокруг обломки камней… Нигде не было видно ни травинки, ни букашки, ни другого живого существа. Лишь мрачные криганские города зловеще чернели среди испепеленной пустыни, а внутри этих городов, под защитой крепостных стен, на кучах навоза и гниющих трупах росли скользкие вонючие грибы — судя по всему, единственная пища демонов на этой мертвой земле. Было ясно, что люди никогда уже не станут селиться здесь — даже после полного освобождения этих мест от криган. И не только люди, но и эльфы, и нихонские подземные твари, и даже некроманты с их мертвяками. Из всех, кто входил в состав армии союзников, лишь элементали чувствовали себя здесь неплохо. Похоже, духи природных стихий были столь же выносливы и неприхотливы, как демоны, и могли жить в любых условиях.

Ни Катерина, ни остальные полководцы даже не ожидали, что дела пойдут так успешно. Объединенная армия четырех стран Антагариха и элементалей Сопряжения быстро продвигалась вглубь вражеской территории. Самонадеянные кригане слишком полагались на магическую силу Сферы Ада, а после ее разрушения оказались практически беззащитны и были застигнуты врасплох. В свое время они даже не позаботились о строительстве оборонительных сооружений в городах. А теперь думать о защите было уже поздно. Понимая бесполезность сопротивления, кригане, как правило, сдавали города без боя.

При обследовании вражеских городов в большинстве из них были обнаружены мрачные постройки необычной архитектуры с тяжелыми массивными дверьми, открыть которые обычными способами не удавалось. Из всех тех, кто брал эти города, предназначение странных сооружений было известно, пожалуй, лишь Катерине и некоторым элементалям — участникам войны за Клинок Армагеддона. Это были врата Преисподней, такие же, через какие отряд Циэлы перенесся в криганскую столицу из Эофола. Катерина опасалась, что через эти врата кригане могут получать подкрепление из Эофола, и приказала разрушать их во всех захваченных городах. Но, похоже, такие меры предосторожности были излишними. Если эти средства сообщения с Эофолом и использовались врагами, то только в одном направлении — для бегства. Во всяком случае, ни одного эофольского демона на всех Проклятых землях не обнаружилось. Эофольцы явно не спешили помогать недавним союзникам…

Армии Катерины пришлось серьезно сражаться лишь за один город — Тартарос, столицу Криганской империи. Демоны понимали, что без этого города у них не останется никаких шансов, и защищали его всеми силами. Так что потери Катерины в этой битве оказались велики. Со стен на головы штурмующим лились потоки раскаленной лавы, в гущу эрафийского войска то и дело врезались огненные шары, с грохотом взрываясь и разметывая в стороны кровавые ошметки плоти. Стены, сотрясавшиеся от слаженных ударов батереи баллист, наконец разлетелись вдребезги, войско с возгласами воодушевления устремлось внутрь, и закипела яростная схватка на улицах города. По залитым кровью мостовым, сбивая с ног всех встречавшихся на пути, с утробным ржанием носились табуны адских коней с развевающимися пламенными гривами, истошно визжащие суккубы вцеплялись солдатам в глотки своими отточенными когтями, под тяжелыми копытами пещерных отродий с треском крошились человеческие кости. Но эрафийцы и их союзники бились страстно и самоотверженно, и вскоре город был полностью очищен от криган, кроме императорского дворца, где укрылись последние его защитники. На штурм дворца Катерина отправила лучший отряд своих рыцарей, усиленный элементалями и возглавляемый Оррином. Сама она наблюдала за сражением с близлежащей площади вместе с Тамаром и еще двумя сотнями рыцарей и элементалей, которых при необходимости была готова отправить на помощь Оррину. Внезапно они увидели, как из дворца через черный ход выбежал рослый краснокожий дьявол. Капюшон плаща, в который был закутан криган, слетел с его головы, обнажив нахлобученную на рога железную корону, не оставлявшую сомнений в том, что это и есть криганский правитель. Пригнувшись, он мчался через площадь к вратам Преисподней. Катерина, Тамар и их воины смотрели на дьявола в оцепенении, не веря своим глазам. Первым опомнился Тамар.

— Держите его! — закричал он. — Уйдет же!

Копья рыцарей и молнии элементальских воинов тотчас же полетели в императора, но тот, ловко уворачиваясь, всё-таки добежал до портала и скрылся в его глубине. Сотрясая воздух непристойной бранью, Тамар вскинул вверх руку — и с его пальцев сорвался светящийся шарообразный сгусток энергии, полетевший в сторону врат Преисподней. Сверкающий шар ударил в портал — и в тот же миг раздался мощный взрыв, взметнувший в воздух огромное облако пыли и сбивший с ног всех стоявших поблизости. Когда пыль улеглась, на месте врат осталась лишь груда каменных обломков. Кашляя и протирая глаза, люди и элементали со стонами и ругательствами стали подниматься на ноги.

— Вы уж простите, — смущенно произнес Тамар. — Малость не рассчитал. Интересно, он успел сбежать или нет?

— Не успел, — сказала Катерина, поднимая с земли отлетевшую к ее ногам окровавленную рогатую голову, в вытаращенных глазах которой навеки застыло выражение ужаса.

В этот момент из дворца вышел усталый, но довольный Оррин в закопченных доспехах, ведя за собой свой отряд. Подойдя к Катерине, он отер кровь с рассеченного лба и доложил:

— Всё в порядке, Ваше Величество. Всех демонов перебили, вот только императора нигде не нашли.

— Вот он, — сказала Катерина, демонстрируя ему дьявольскую башку, которую она держала в руках.

Это вызвало взрыв восторга среди воинов Оррина. Сам он издал торжествующий клич и подпрыгнул в воздух, радуясь, как мальчишка. Рыцари и элементали потрясали оружием, обнимались и поздравляли друг друга. Торжествующая улыбка сияла на лице Тамара, почти всегда строгом и непроницаемом. И лишь Катерина среди всеобщего ликования выглядела суровой и печальной. Подождав, когда радость воинов несколько утихнет, она подозвала к себе Тамара и других элементальских офицеров и сказала:

— Пойдемте со мной.

Королева повела элементалей во дворец и долго бродила с ними по многочисленным залам, заваленным свежими трупами. Ее спутники не могли понять, что она там ищет, но, видя ее угрюмое настроение, не осмеливались спрашивать. А она вела их с этажа на этаж, из комнаты в комнату, сосредоточенно вглядываясь в мрачные стены, забрызганные черной кровью демонов. В конце концов, войдя в небольшой зал в углу дворца, Катерина остановилась. Наконец-то она нашла то, что искала. У нее не было сомнений: это было то самое место, которое она видела тогда в магическом кристалле — в тот момент, когда Циэла ударом меча разбила Сферу Ада.

— Вот, взгляните, — обратилась Катерина к стоящим в нетерпении элементалям. — Здесь ваша героиня ценой своей жизни решила исход войны.

И несколько минут все стояли молча со склоненными головами, отдавая дань памяти Циэле и ее воинам.

Вскоре после взятия Тартароса были подавлены последние очаги сопротивления противника. На Проклятых землях практически не осталось криган — большинство из них были перебиты, а остальные сбежали в Эофол через врата Преисподней.

Когда всё было кончено, победители собрались на конференцию в столице бывшей Криганской империи. Катерина представляла Эрафию, Тамар — Сопряжение; присутствовали также короли Дейджи, Нихона и АвЛи. Обсуждался вопрос о том, что теперь делать с Проклятыми землями.

— Полагаю, что по справедливости их надо поделить между всеми странами, которые участвовали в разгроме Криганской империи, — предложил дейджский правитель Тант Грэйврэйвен.

— Вы, несомненно, правы, но позвольте поинтересоваться: а зачем вам эти земли? — спросила его Мутаре Вторая. — Каким образом вы намерены их использовать? Там ведь не сможет обитать даже ваша нежить. И мы тоже не сможем копать там туннели: эти вулканические породы никакому рытью не поддаются. А уж людям и эльфам, я думаю, там тем более нечего делать.

Слово взял Элдрих Парсон:

— Уважаемые господа, да что мы вообще обсуждаем? Позвольте напомнить вам, что до катастрофы половина этих земель принадлежала Эрафии — ей и решать их дальнейшую судьбу. А наши страны не имеют к этим территориям никакого отношения и даже не граничат с ними.

Все дружно посмотрели на Катерину. Решающее слово было за ней.

— Действительно, восточные области Проклятых земель были исконно эрафийскими владениями, — сказала она. — И, начиная войну, я надеялась вернуть их в состав Эрафии. Но теперь мне очевидно: в этом нет смысла, потому что мы всё равно никогда не сможем освоить эту территорию. Она стала совершенно бесполезной, и не только для нас, но и для всех остальных народов Антагариха. Единственные, кто может здесь жить — это элементали. Предлагаю отдать Проклятые земли Сопряжению, поскольку оставлять их необитаемыми не хочется. А то их опять беспрепятственно заселят какие-нибудь пришельцы из иных миров, которые затем пойдут на нас. Такого больше нельзя допускать.

— Вы правы, — согласился Тамар. — История с криганским вторжением не должна повториться. Мы, элементали, останемся на Проклятых землях, чтобы защищать их от посягательств. И, кто знает, может, когда-нибудь — лет через тысячу — мы силой своих стихий изменим эти края настолько, что сюда смогут вернуться люди. И тогда мы уйдем. А до тех пор — вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь.

Так Сопряжение получило свою территорию на Антагарихе.

И еще один вопрос был поднят на этой конференции.

— Нам удалось очистить от криган Проклятые земли, — сказал авлийский король. — Но не забывайте, что есть и еще одно криганское государство — Эофол. Уже почти двадцать лет он является источником опасности для соседних стран, но теперь у нас есть шанс ликвидировать криганскую угрозу навсегда.

— Стало быть, вы предлагаете поступить с Эофолом так же, как с Криганской империей? — спросила Мутаре.

— Да, госпожа, именно так. Эофол сейчас ослаблен, и я надеюсь, что, объединив силы, мы сумеем разгромить его.

— Позвольте с вами не согласиться, — возразил правитель Дейджи. — Не стоит сейчас этого делать. Мы ведь тоже ослаблены, а демоны всё-таки могут оказать довольно серьезное сопротивление. Лучше уж воздержаться от ненужного риска, а то как бы чего не вышло…

— Действительно, какой сейчас смысл воевать с Эофолом? — поддержала его Мутаре. — Он же не угрожает никому из нас.

— Легко вам рассуждать: вам он действительно не угрожает, — возмутился Парсон. — Насколько я знаю, эофольские кригане еще не разу не нападали на Нихон. А вот АвЛи от них достается регулярно. И Эрафии тоже, так что, думаю, королева Катерина меня поддержит. Не так ли, Ваше Величество?

— Да, я готова выступить вместе с вами против Эофола, — подтвердила Катерина. — Лучше побить криган заблаговременно, пока они не восстановили свою военную мощь. Иначе в недалеком будущем они станут для нас одними из самых опасных врагов.

— Не могу согласиться, — покачал головой Тамар. — Лишние войны сейчас действительно ни к чему. Чем нападать на тех, кто нас не трогает, лучше уж сосредоточиться на ликвидации последствий катастрофы. Что же до демонов, то их силы подорваны войной за Клинок Армагеддона и катастрофой Судного дня, а теперь, без поддержки Криганской империи, они и вовсе не способны ни на что серьезное.

— Ну, так ведь это только сейчас, — не согласилась Катерина. — Рано или поздно кригане встанут на ноги и вновь начнут нам угрожать.

— Вот тогда и примем меры, — произнес элементальский лидер. — Но я вас уверяю, им еще далеко до восстановления былого могущества. А сейчас, когда они нас не беспокоят, давайте воздержимся от кровопролития.

— Значит, вы отказываетесь участвовать в этой войне? — спросил Парсон.

— Я пока не вижу достаточных оснований для агрессии против Эофола.

— Я тоже, — сказала Мутаре. — Уверена, что с ним всегда можно будет договориться по-хорошему.

— Верно, — вздохнул Тант. — Не полезем лишний раз в пекло — целее будем.

Таким образом, никто, кроме Катерины, не поддержал предложение Парсона, и вопрос о кампании против Эофола был закрыт: без помощи остальных союзников Эрафия и АвЛи не имели достаточных для этого сил.

И вот остались позади заботы и тревоги, связанные с войной, отгремели торжества по случаю победы. Наступало время как-то налаживать жизнь — или, по крайней мере, пытаться ее наладить. И только сейчас, когда был более или менее подсчитан и оценен понесенный ущерб, Катерина в полной мере осознала, как трудны стоящие перед ней цели, как непоправимо велики разрушения, как бедственно положение ее страны, вконец разоренной не только Судным днем, но и последующим криганским нашествием. От войны, голода и эпидемий и без того малочисленное население сократилось еще в несколько раз — и это на фоне относительно уцелевших и гораздо более сильных Нихона и Эофола. Почти лишенная плодородных земель, населения и армии, Эрафия была настолько слабее остальных стран, что едва ли имела шансы устоять в войне с любой из них. Впрочем, в ближайшем будущем о войне речь не шла — народам Антагариха, занятым преодолением последствий катастрофы, было не до того. Со вчерашними союзниками по антикриганской коалиции пока удавалось поддерживать добрые отношения, конфликтов с Эофолом тоже не было, но хрупкий мир между всеми этими народами, столь разными по мировоззрению, традициям и устремлениям, едва ли мог сохраниться надолго. Криганской угрозы, заставившей их забыть былые раздоры и сплотиться против общего врага, больше не существовало. Было ясно: рано или поздно пути Света и Тьмы разойдутся в разные стороны — и что тогда?

Катерина не знала, спасла она Эрафию или только продлила ее агонию. Но в любом случае она сделала всё, что могла и должна была сделать. Даже если ей удалось подарить своему народу хотя бы несколько лишних лет или десятилетий — это уже было для нее великой наградой и утешением. На более долгий срок королева старалась не загадывать, хотя тревожные мысли о том, сколько еще удастся продержаться и с какой стороны ждать смертельного удара, бывали порой невыносимыми. Она стремилась жить сегодняшним днем, сосредоточившись на решении текущих задач — обеспечить людям полноценную жизнь, дать им жилье и продовольствие, поддержать их дух. Впрочем, в духе своих подданных Катерина не сомневалась. Минувшая война ясно показала, что в самых тяжких испытаниях народ сохранил те качества, которыми всегда так славился — доблесть и духовность. «Свет ради Силы, Сила ради Света» — эти слова, испокон веков начертанные на гербе Эрафии, не были забыты. И хотя непоколебимая вера в светлых богов и готовность защищать свою священную землю во имя торжества высоких идеалов добра были практически единственным, что осталось у эрафийского народа, это было самое главное. Катерина была уверена: даже если Эрафии и вправду суждено погибнуть под натиском агрессивных и неизмеримо более сильных соседей — роковой час последних испытаний будет встречен с честью, мужеством и достоинством.

В последнее время Катерина часто задумывалась о том, что ее сыну, чей возраст приближался к тридцати годам, пора бы уже жениться. Когда она намекнула Николаю, что ему было бы неплохо позаботиться о продолжении династии, тот сообщил, что уже присмотрел себе невесту — младшую дочь Элдриха Парсона, с которой познакомился, когда водил армию на выручку эльфам. Катерина была рада такому выбору — этот брак был лучшим способом наладить традиционно непростые отношения с АвЛи. Она выслала сватов в Пирпонт и вскоре получила приглашение на свадьбу.

По древнему обычаю эльфов, церемонии бракосочетания членов королевской семьи всегда проходили в авлийских священных рощах. Парсон и на этот раз не отступил от традиции, назначив торжество на том же месте — несмотря на то, что рощ здесь больше не было. Впрочем, погибший лес выглядел сейчас уже не столь безотрадно, как в прошлый приезд Катерины. Обугленную землю и остатки сгоревших деревьев покрывал сизый ковер лишайников, а кое-где уже виднелись пятна разросшейся неприхотливой травы. В одном из таких более или менее зеленых мест эльфы выкорчевали мертвые стволы и возвели храм друидов, изящное деревянное здание которого, в противоположность их жилым постройкам, радовало глаз своим нарядным обликом. Здесь и состоялась свадьба.

Невеста, Улисса Парсон, была необыкновенно хороша в подвенечном наряде — узкое белое платье, украшенное гирляндой из роз, и такой же розовый венок на голове прекрасно подходили к ее стройной фигуре, пепельным волосам до пояса и лучистым серым глазам. Чем-то она напоминала Катерину в молодости — не внешне, а скорее манерами, взглядом и голосом, в которых угадывалась сильная и страстная натура. В течение всей церемонии они с Николаем не отрывали глаз друг от друга, и на лицах обоих сияли счастливые улыбки.

Весь вечер во дворе храма не смолкала музыка, звучали заздравные тосты и поздравления молодым, а затем гости пустились в пляс под зажигательные эльфийские мелодии. Устав от шума, Катерина вышла прогуляться. Она одиноко бродила по выложенной камнями извилистой дорожке, то поворачивающей в сторону горелого леса, то возвращающейся к храму, пока не встретила задумчиво стоящего у ограды Парсона.

— А, тоже решили пройтись… Можно составить вам компанию? — спросил он.

— Конечно, присоединяйтесь.

Дорога сделала крутой поворот, в очередной раз уходя к лесу, храм вскоре остался позади, звуки свадьбы стали тише и глуше.

— Как много сегодня гостей собралось, — произнесла Катерина.

— Разве это много? — отозвался Парсон. — Вот, я помню, в прежние времена сюда на праздники съезжались тысячи эльфов — весь лес звенел от их голосов… Где они теперь? Открыли порталы и ушли в иные миры, где леса не тронуты огнем. Я взывал к их патриотизму, умолял не оставлять страну в беде, говорил: если вы уйдете — кто же тогда восстановит порушенное? Но они отвечали, что им слишком больно видеть свою родину такой.

— Не понимаю, как же так можно? Конечно, легко любить свою страну, когда она процветает, но разве во времена бедствий она меньше нуждается в нашей любви? Это же всё равно родина, пусть даже она лежит в руинах и никогда не восстанет из пепла.

— Почему же не восстанет? Взгляните сюда.

Парсон сошел с тропы и подвел Катерину к небольшому островку зелени, где из-под травяного покрова уже пробивались к свету тоненькие прутики будущих деревьев.

— Видите, жизнь уже берет свое. Природа всегда возрождается. Когда-нибудь здесь вновь зазеленеют рощи, будут щебетать птицы и пастись единороги. А мы будем, как прежде, встречать здесь весну, петь песни, молиться лесным божествам и учиться мудрости у природы. Наша магия вновь обретет силу, а народ воспрянет духом и заживет не хуже прежнего. Время лечит всё, нужны лишь вера и терпение.

— Я рада, что АвЛи стоит на пути к возрождению. Пусть хотя бы у вас всё будет хорошо, — Катерина украдкой стряхнула навернувшиеся на глаза слёзы.

— Да у вас тоже всё будет хорошо! Вы, конечно, пострадали сильнее, но лет через триста и ваши пустыни станут зелеными и плодородными. Люди заселят их, построят новые города, и Эрафия снова познает процветание.

— Как хотелось бы в это верить! Но я боюсь, моей стране не отпущено столько времени. Вам же известны нравы наших врагов — разве, видя перед собой беспомощную Эрафию, они будут ждать триста лет? Не знаю, сколько мы еще протянем, но надо готовиться к худшему — любая война может стать для нас последней, а рано или поздно она неизбежна.

— Если на Эрафию нападут враги, вы можете рассчитывать на нашу помощь, — заверил Катерину властитель эльфов.

— Спасибо, — королева нашла в себе силы благодарно улыбнуться. — Вы всегда были нам самыми верными союзниками, несмотря на все наши конфликты из-за Хармондейла.

— Да, Хармондейл… Я лишь теперь понял, каким безумием была наша рознь из-за него. Разве этот клочок земли стоит всей той крови, которую мы пролили за полтора века Древесных войн? Да и сейчас я так зарвался в своем желании вернуть Хармондейл в состав АвЛи, что даже нарушил наш договор о его суверенитете. Как я сейчас корю себя за это…

— Я вела себя немногим лучше, — призналась Катерина. — Помните, что предшествовало заключению этого договора? Мы тогда чуть не устроили очередную войну из-за того, что я отказывалась вернуть вам Хармондейл. Какое право я имела так цепляться за исконно авлийскую территорию, которую незаконно захватили мои предки?

— Теперь уже трудно разобрать, у кого из нас больше прав на Хармондейл. Я ведь после Судного дня тоже присоединил его незаконно. Наверное, будет справедливее всего, если он вновь станет независимым — и я согласен пойти на это.

— Не надо. Не сейчас. К чему лишний раз менять границы? Раз уж присоединили — пусть остается вашим, тем более что до Древесных войн это так и было. Но у меня к вам есть одна просьба. Я уже говорила, что Эрафия живет в постоянном ожидании войны. Если это случится — пусть Хармондейл станет тем местом, куда мы могли бы вывезти своих женщин и детей.

— Конечно, я готов принять их там на весь период войны. И позволить остаться навсегда, если… ну, в общем, если возникнет такая необходимость… вы понимаете, о чем я… — Парсон отвел взгляд.

Катерина прямо и твердо взглянула в глаза эльфийскому владыке:

— Если Эрафия падет — вот тогда я прошу вас дать Хармондейлу независимость. Не хочу, чтобы мои соотечественники рассеялись среди других народов — не для того я спасала их от криган и прочих врагов. Пусть наши беженцы смогут создать в Хармондейле новое государство, в котором продолжат жить принципы, идеалы и традиции великой Эрафии — всё это не должно пропасть бесследно…

— Клянусь, клянусь Силой Природы, что выполню всё, о чем вы просите! — горячо воскликнул Парсон. — Во имя всех погибших при наших войнах. Надо как-то искупить свою вину хотя бы теперь…

Катерина склонила голову:

— Мы тоже очень виноваты перед АвЛи. Простите меня и мой народ за все эти войны, за все ошибки в наших отношениях, за всё плохое, что мы вам сделали…

— И вы нас простите. О боги, что стоило нам примириться раньше? Вся наша история могла бы сложиться по-другому… Неужели для того, чтобы понять очевидные вещи, нам обязательно надо было оказаться на краю гибели?

— Действительно. Многое могло повернуться иначе, не будь мы столь упрямы и недальновидны.

— Хорошо еще, что теперь мы всё-таки опомнились. Пусть же наша вражда навсегда останется в прошлом, — Парсон снял с пояса короткий кинжал, украшенный драгоценными камнями. — И пусть моя кровь станет залогом того, что я не отрекусь от данных вам обещаний!

Склонившись над молодыми ростками, он полоснул себя лезвием по запястью, и по его руке побежала на землю красная струйка.

— Дайте кинжал, — попросила Катерина. — Пусть эти деревья примут и мою кровь в знак искренности прозвучавших сегодня слов.

Она тоже порезала себе руку, и ее кровь оросила землю вокруг будущих деревьев.

— Да будет сей священный лес свидетелем нашей клятвы, — произнес Парсон, прижимая к ране сорванный лист целебного растения. — Завтра мы с вами подпишем новый договор о Хармондейле. А сейчас пойдемте к гостям — нас уже заждались.

И Катерина с Парсоном повернули туда, где сверкали огни фейерверков и раздавались оживленные голоса веселящихся гостей.

Улисса оказалась замечательной женой — любящей, нежной, заботливой. Николай просто боготворил ее, да и придворным она пришлась по нраву своей доброжелательностью и открытостью. Катерина искренне радовалась за молодых, особенно когда узнала, что Улисса ждет ребенка. Однако долго наслаждаться семейным счастьем им не пришлось.

Однажды, когда королева занималась изучением отчетов о ходе восстановительных работ в западных регионах Эрафии, дверь ее кабинета со стуком распахнулась, и на пороге возник Николай — раскрасневшийся, всклокоченный, неистово сверкающий глазами.

— Мама, моя родина в большой беде! Я должен спасти ее!

— Что случилось, сынок? — отложив бумаги, Катерина обеспокоенно взглянула в лицо сыну.

— Я говорил с моряками, приплывшими из Энрота… С тех пор, как Хамфри объявил себя королем, там творятся страшные вещи. Сперва его власть отказались признавать лорды многих провинций — отца моего они всегда уважали, а узурпатору сочли возможным не подчиняться. Начались междоусобицы, а теперь на Энрот еще и регнанцы напали — и, говорят, захватили уже чуть ли не полстраны.

Катерина сокрушенно покачала головой. Да, бандиты с Регны вконец распоясались. Мало им постоянных набегов на жаддамские прибрежные города — теперь они решили воспользоваться слабостью Энрота и восстановить былое могущество своей империи, которая в стародавние времена не только контролировала весь Жаддам, но и имела аванпосты даже на Антагарихе. Сильные и дерзкие враги, бесстрашные и хорошо вооруженные. Как же трудно придется ее сыну…

— Представляешь, — взволнованно продолжал Николай, -- они взяли Свободную Гавань, убили Хамфри — а никто из властителей отложившихся провинций даже не подумал прийти на помощь. Каждый озабочен лишь защитой своих владений, на остальное им плевать… Так дальше не может продолжаться, иначе регнанцы с легкостью перебьют всех поодиночке. Дать отпор врагам можно лишь сообща, а кроме меня, законного наследника, объединить страну некому! Не беспокойся, я не отказываюсь от обязательств в отношении Эрафии, но сейчас я должен помочь своему народу, понимаешь?

Королева смотрела на Николая с тревогой, но в то же время и с гордостью, невольно любуясь им. Обычно мягкий и скромный, сейчас он напоминал ей Роланда — та же гордая осанка, та же отвага и праведная ярость во взоре. Вот, значит, и для него настал момент решающего испытания, настала пора доказать, что он достоин носить фамилию своих родителей. Несколько лет назад его отец отдал жизнь ради спасения Эрафии — а теперь сын был готов вернуть долг.

— Прекрасно понимаю тебя, сын. Тебе будет очень нелегко там. Но я верю — ты справишься. Я буду молиться, чтобы ты вернулся с победой. И знай: мыслью и сердцем я всегда с тобой.

И Николай отправился на родину, забрав с собой всех находившихся в Эрафии энротцев — и своих рыцарей, приведенных из Аксеота, и тех, кто пришел с Роландом. Катерина с сожалением наблюдала, как они садятся на корабли, готовые к отплытию за океан. Она понимала: энротские воины, своим опытом и высоким боевым духом существенно усилившие армию Эрафии, уже не вернутся назад. И многочисленные эрафийские вдовы, которым они могли бы стать мужьями, уже не родят от них детей. Но задерживать энротцев, идущих выполнять священный долг перед отечеством, она не имела ни сил, ни морального права. Так же как не было у нее права не отпускать на войну единственного сына — при всём беспокойстве за него.

После отплытия Николая для Катерины потянулись долгие месяцы томительного ожидания, которое она делила с Улиссой — несмотря на все просьбы жены, Николай отказался взять ее с собой, не желая рисковать будущим наследником. Сейчас, объединенные тревогой за Николая, женщины особенно сблизились и большую часть времени проводили вдвоем. Катерина, как могла, успокаивала и подбадривала невестку, очень боявшуюся за своего мужа.

— Ну зачем он туда поехал? — со слезами на глазах спрашивала Улисса. — Зачем он рискует своей жизнью?

— Подумай сама, — отвечала Катерина, обнимая ее и прижимая к груди. — Разве он мог поступить иначе? Как он мог отсиживаться дома, когда его народ в беде? Твой муж — истинный герой, мы должны гордиться им.

— Но мне страшно за него…

— Мне тоже страшно. Но давай надеяться на лучшее. Ты же сама знаешь: Николай — отважный и опытный воин. Помнишь, как он помог выбить криган из АвЛи? Регнанцы — враги не менее опасные, но он должен справиться и с ними. Нам надо верить в него — и, может, тем самым мы принесем ему удачу.

И вот наконец из Энрота прибыл гонец с радостной вестью: Николай разгромил врагов, вернул себе власть над королевством и приглашает на коронацию.

— Вот видишь, — воскликнула Катерина, обращаясь к плачущей от счастья невестке. — Я же говорила — всё будет в порядке!

— Слава богам! Жаль только, я не попаду на коронацию, — ответила Улисса, поглаживая заметно округлившийся живот.

— Ну, ничего. Зато, я надеюсь, к моему возвращению ты порадуешь нас первенцем. А Николаю я передам от тебя привет.

Церемония вступления Николая во власть проходила на главной площади Свободной Гавани. Энротцы постарались придать полуразрушенному городу более или менее пристойный вид — развесили флаги на улицах, разобрали развалины, а то, что не успели разобрать, загородили большими плакатами с хвалебными словами в честь нового короля. Перед дворцом были устроены трибуны для знатных жителей города и многочисленных гостей, приглашенных на коронацию. Катерина сидела на самом почетном месте и наблюдала за происходящим на площади с гордостью, к которой примешивалась легкая грусть. Она думала о том, что пройдет еще десяток-другой лет — и подобная церемония в честь Николая повторится еще раз, теперь уже на ее родине. Протоколы коронации были очень сходны в обеих странах, энротская цермония отличалась лишь тем, что не включала обязательных в Эрафии религиозных ритуалов. Так что ее сыну предстояло так же, как и сейчас, под звуки оркестра целовать знамя, произносить священные слова присяги, а затем принимать военный парад и выслушивать поздравления в свой адрес. Королева не сомневалась, что, когда настанет время, Николай с честью продолжит ее дело. Конечно, ему нелегко будет править разоренной и непоправимо ослабленной Эрафией, но, по крайней мере, теперь ее будущее уже не выглядит столь безысходным — с воцарением Николая в Энроте ресурсы потекут оттуда рекой, а при необходимости придет и военная помощь. Конечно, Эрафия всё равно уже никогда не станет прежней великой державой, но, может быть, поддержка могущественного заокеанского союзника поможет ей выжить в жестоком мире, где ценится лишь сила…

Катерина возвращалась из Энрота, полная новых надежд. Подъехав к своему дворцу в Мирхеме, украшенному флагами и гирляндами цветов, она увидела нарядно одетого Лоинса, поджидающего ее у входа.

— Приветствую вас, Ваше Величество, — поклонился губернатор. — Примите мои поздравления с коронацией сына и рождением внука.

— Значит, у Улиссы мальчик? — лицо Катерины озарилось радостной улыбкой.

— Так точно. Наследник…

Когда Катерина заглянула в покои Улиссы, та сидела над люлькой и тихо напевала колыбельную. Королева склонилась над кроваткой, где лежал пухлый розовощекий младенец.

— Ты уже решила, как назвать его?

— Да, решила, — откликнулась Улисса. — Пусть будет Асрул.

Услышав материнский голос, малыш вытаращил глазенки, надул щеки и скорчил уморительную гримасу.

— Правда, он хорошенький? — улыбнулась молодая мать.

— Правда, — согласилась Катерина. — Можно его подержать?

Она взяла протянутого ей ребенка и прижала его к груди. Будущий эрафийский король — а может, энротский, но всё равно надежда эрафийского народа — мирно посапывал у нее на руках. Давно уже Катерина не ощущала себя такой довольной и умиротворенной. Она чувствовала, что выпавшие на ее долю тяжкие испытания и потрясения наконец-то завершились. И впервые за многие годы ее истерзанное сердце обрело долгожданный покой.