Попаданка в сапоги (гет)

В ту ночь над Мглистыми горами и окраиной Лихолесья бушевала страшенная гроза. Ветер выл над поплывшими снегами и всклокоченными вершинами, наводя жуть на невезучих путников и вызывая у них ассоциации с творчеством широко известной среди местных орков группы «Кредл оф Филз». Кстати, орки единогласно избрали Денни Филза почетным членом президиума партии «Равноправие» и рисовали его физиономию на боевых стягах и лобешниках уруков, пока Саруман не увидел и не разобиделся. Так вот, ветер наводил жуть, дождь наливал за шиворот, листья набивались в рот, а грязь булькала в ушах, потому что гроза была нереальная, а за чистотой в Средиземье тогда особо никто не следил, равно как и не озадачивался проблемами санитарии и всеобщей вакцинации.

Не заботили эти проблемы и Азога Осквернителя, третий час распекавшего бестолкового сыночку под аккомпанемент из раскатов оглушительного грома. Родитель разорялся, размахивая руками, и утомительно мельтешил взад-вперед перед носом у чада, подсвечиваемый вспышками чудовищных молний.

— Говорил я его мамаше, что она своими финтифлюшками мне из пацана дуру, ситцем набитую, вырастит, говорил, а все без толку! Что ему, бестолковому, объяснять, что ей, как об стенку горох! Вот точно, Больг, не в меня ты пошел, ох, не в меня!

Больг, опустив глаза долу, виновато прижимал уши к затылку и нервно перебирал рукоятку палицы дрожащими кистями. Папашина ругань у него уже в печенках сидела, но прерывать поток откровений родителя он боялся и, чтобы отвлечься, принял дежурный скорбный вид и про себя вспоминал нотную грамоту. Типичные увлечения соплеменников бедняге Больгу были чужды, как домашнему коту реформаторская программа гондорского наместника, и жилось ему ой как нелегко. Матушка Больга жалела и не обращала внимания на вечные соседские жалобы, что отпрыск нюхает цветочки и бренчит на самодельной мандолине вместо того, чтобы мутузить кулаками сверстников, как все нормальные дети. Но вот папаша Азог, выплатив последние алименты бывшей супруге, приехал навестить сына и, офигев от того, что из него выросло, немедленно принял решение самочинно мобилизовать Больга в действующую армию. Мнение Больга его ничуть не колыхало, как и то, что толку от новобранца в сражениях было столько же, сколько от козла молока — в общем, три граммульки, и то если сильно постараться.

Сегодня Азог разорялся по поводу упущенных Больгом гномов. Больг, естественно, виноватым в случившемся себя не считал. Гномы вызывали у него подобие панической атаки с расстояния примерно пятидесяти метров, а ближе он к ним приближаться не решался — мама все детство говорила ему, что они бешеные и разносят кишечных паразитов, но разве отцу это объяснишь?

— Нет, ну вы на него посмотрите! — громогласно вещал Азог, указывая на Больга столпившимся у дверей оркам. — У всех дети как дети, а у меня… Эхх. Так, ты, ты и ты…

Орки, в направлении которых протянулась Азогова длань, нерешительно вышли вперед, судорожно размышляя, в чем успели провиниться.

 — Отправитесь вместе с моим сыночкой в погоню за Долбощитом и его стайкой пионеров-переростков, и чтоб без гномов назад не возвращались! Идите и бейтесь храбро за грядущее равноправие!

Патетически возвысив голос, Азог бросил ободряющий взгляд на Больга, у которого предательски заурчало от страха в желудке, и поднял руку, в которой был зажат трофейный меч. Это стало его роковой ошибкой. Молния не могла упустить шанса шарахнуть в такой креативный громоотвод. В следующую секунду по руинам Дол Гулдура прокатился феерический удар грома, а потом случилась ослепительная электрическая вспышка. И Азог Осквернитель на пару минут превратился в Азога Осветителя.

Орки и Больг выпученными глазами взирали на предводителя, сиявшего, словно новогодняя иллюминация в каком-нибудь городке за Полярным кругом, а вокруг потрескивали тысячевольтные разряды и одуряющее пахло озоном. Азог, перестав светиться и дергаться, как чуваки из клипа про фристайло, опустил наконец руку с мечом и одуревшим взглядом уставился на оружие.

— Эльфячье колдовство! — завопил он, слегка заикаясь, и орки согласно закивали.

Больг открыл было рот, чтобы просветить папу насчет электричества и экспериментов Теслы, но один из орков успел выдать ему предупреждающего тычка под ребра. Больг, закашлявшись, скрылся в полумраке, и очень вовремя — в небе над Дол Гулдуром снова полыхнуло, а через пару секунд Азогу по башке прилетело сначала одним тяжелым предметом, а потом вторым идентичной формы и размера. Азог скорчился на полу, превратившись из Осветителя в Мыслителя, и схватился за ушибленные места, а Больг с тоской вспомнил фоторепродукции творений Родена.

Маша Ариэль — о да, незабвенная попаданка — пришла в себя на холодном каменном полу. Ее тело испытывало неимоверные страдания от соприкосновения с твердой и весьма прозаичной поверхностью, а конечности содрогались от пронизывающего холода. Во рту стоял противный вкус болотной жижи и недожаренной шаурмы, а в голове шипели потерянные радиоволны, в которых между помехами можно было различить обрывки песни Киркорова. Маша Ариэль в свободное от романтических похождений и учебы время обожала читать фанфики, особенно про Йорвета, и, конечно, тут же сообразила, какого фига с ней приключилось. Мысли завертелись в ее интеллектуальном пространстве с неимоверной скоростью, и картинки будущего стали сменять друг друга одна за другой.

Вот Маша, встряхнув спутанной гривой фиолетово-черных волос, выкатывает грудь колесом и, аккуратно переставляя шпильки, бредет по пересеченной местности в каком-то забытом всеми лесу, и скоятаэли, которых, как известно, в каждом таком лесу пруд пруди (от сырости они там что ли разводятся?), сразу понимают, что тут к чему, и вместо того, чтобы садануть Маше арбалетным болтом промеж глаз, вызывают тщательно оберегаемого Йорвета на передовую… Йорвет, увидев ее, роняет свирель ей на голову и, пошарив в кармане, достает коробочку с обручальным кольцом. Потом из-за дерева выскакивает злая колдунья и превращает Йорвета в Геральта, скоятаэлей — в мышей, а колечко — в тыкву, но Маша Ариэль дает ей достойный отпор цветной радугой в жбан, и они с Йорветом женятся и рожают кучу детишек. Что? Языковой барьер? Поехали дальше.

А дальше Машины мечты разбились о суровую реальность. Оглядевшись, она вкупилась, что попала не в лесные угодья вокруг Биндюги, а в куда менее приятное место. По крайней мере, перекошенная рожа Азога, рассматривавшего ее под разными углами, счастливого будущего точняк не сулила.

— Это еще что такое? — задумчиво вопросил Азог, и Маша Ариэль открыла было рот, чтобы послать его нахер, но тут возникло небольшое затруднение. Внимательно пробежавшись внутренним взором по своему телу, Маша сначала не обнаружила у себя рта, а потом и вовсе поняла, что тела у нее теперь стало как будто бы два…

— Сапоги! — взвизгнул кто-то из орков. — Яловые… Офицерские!

Волосатая лапа потянулась к офигевшей до последней степени Маше, но Азог ревниво вытянул обладателя лапы по спине.

— Куда клешни тянешь? Мое это. Знак свыше, что скоро мне очередное воинское звание присвоят.

— Папаня, а может… — подал голос осмелевший Больг, но сник под тяжелым взглядом родителя.

Маша Ариэль замерла от страха, но тут же пришла в себя и решила применить испепеляющие чары — аура Средиземья тут же пробудила в ней дремавшую до того магию Валар и майяр, которые были ее предками в стопятьсотом колене. Она честно собиралась испепелить Азога к чертям собачьим вместе с другими свидетелями ее появления в Средиземье, ибо с молоком матери впитала азы конспирации. Но, так как ее душа полнилась волнением, она слегка перепутала и дала ход другим своим чарам.

Вместо того, чтобы загореться и свернуться в трубочку, Азог вдруг расцвел какой-то совершенно дурацкой улыбкой и любовно огладил Машу своими корявыми мозолистыми пальцами. Маша попыталась было завизжать от возмущения и отпрыгнуть, но ничего у нее из этого не вышло.

— Какие нежные складочки, какая восхитительная шелковистая кожа … — чуть не мурлыча от удовольствия, шептал Азог.

Орки и Больг благоразумно сочли, что не надо отвлекать предводителя в такой интимный момент, и тихонько удалились, правда, запнувшись на лестнице и скатившись с нее кувырком, но так вообще практически без шума. Маша Ариэль трепетала от страха и какого-то странного чувства, походившего не то на приятное волнение, не то на подкатывавшую к горлу шаурму. Никто и никогда еще не касался ее так, как Азог. По той простой причине, что она еще ни разу доселе не превращалась в обувь.

— Я пьянею от этого восхитительного аромата… — продолжал Азог, опуская свои коряпки на каблуки, в которые превратились Машины ноги.

Маша судорожно пыталась сообразить, кто виноват и что теперь делать, но нихрена у нее не получалось — мозг ее разделился на две части и растекся в голенищах, так что соображать ей теперь было в два раза трудней, чем обычно. Меж тем Азог вконец разошелся, устроился на скамейке, вытянул ноги и, весьма неприличным образом шевеля пальцами с нестриженными когтями, стал примериваться к отверстиям в новоприобретенном Машином теле, явно желая свести с ней более близкое знакомство.

— АААААА, — завизжала про себя Маша, оценив на ощупь слой грязи на Азоговых голых пятках.

К счастью для нашей попаданки, не только у Азога в эту холодную грозовую ночь душа просила тепла и нежной кожи. Над башней послышался преотвратительный свист, и орки внизу завизжали: «Назгул!» Азог, помянув Валар и Унголианту в немыслимом и крайне малопристойном сочетании, благоразумно затолкал Машу под скамейку и согнулся посреди комнаты в приветственном поклоне. И очень вовремя — в окошко, матерясь и гремя доспехами, влетел предводитель назгулов.

— Итит твою мать, вы че тут, совсем охренели? — заматерился Ангмарец, едва только вернул равновесие.

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — прогудел Азог, приосаниваясь и бросая тревожный взгляд в сторону скамейки. Маша вжалась в стенку — она смотрела «Властелина колец» в переводе Гоблина на какой-то вписке и хорошо знала, что собой представляют назгулы.

— Никак нет, говоришь? — ехидно продолжал Ангмарец, стряхивая дождевые капли с форменного плаща. — А какого эльфячьего хрена тогда факелы на посадочной полосе не включены? Я три часа над лесом круги наворачивал, пришлось вслепую садиться. Совсем дисциплины нет в ваших долбанных гарнизонах! Завтра же рапортую, чтобы тебя, мудака старого, разжаловали в прапоры и в Мордор крысам на корм сослали.

Азог с ненавистью всмотрелся в спину назгула, натиравшего свои шарниры масляной тряпкой, и заговорил с робкой надеждой в голосе:

— Товарищ замком победоносной Сауроновой армией!

— Ну чего тебе? — сердито отозвался полуразложившийся чародей.

— Мож простите на первый раз, а? Сын у меня от рук отбился, нервы ни к черту, еще и радикулит, и боли фантомные.

Семейные проблемы Азога чародея явно не колыхали, а вот к фантомным болям он прислушался и, судя по всему, сменил гнев на милость — по крайней мере, греметь костями стал менее ожесточенно.

— А я для вас вот какую штуку припас… — скрепя сердце, решился Азог и достал сапоги из-под скамейки. Маша протестующее дернулась, но хватка у назгула была что надо, и все ее трепыхания остались безрезультатны.

— Ладно, на первый раз прощаю… — протянул чародей и, спрятав сапоги под мышку, сиганул обратно в окошко. Маша Ариэль же попрощалась со своей недолгой жизнью и залилась горькими слезами, от которых у нее моментально отсырели стельки.