Холодный мир (джен)

Штирлиц шёл по коридору. Он находился в бункере Гитлера в самый разгар совещания в ставке. Штирлиц вошёл в кабинет фюрера с блюдом апельсинов в руках, молча поставил его на стол и удалился.

— Кто это?! — услышал разведчик за своей спиной визгливый голос "предводителя арийцев".

— Это русский разведчик Исаев, мой фюрер! — дуэтом ответили Мюллер и Шелленберг.

— Что за бардак, Мюллер!!! Почему вы его не арестуете?!! — разошёлся Гитлер.

— Он всё равно открутится, мой фюрер, — дипломатично ответил Шелленберг. — Он скажет, что приносил апельсины...

Максим Максимович не стал ждать, пока ему выкрутят руки, ускорил шаг и... обнаружил себя в кровати в собственном номере в дешевом отеле для иностранцев в квартале Харадзюку. Часы показывали половину шестого утра.

"В Москве только полчаса до полуночи, — подумал Штирлиц. — Вовсю работает метро, богемно-стиляжьи компании ещё только начинают загул... А здесь уже встают на работу самые ранние пташки".

Исаеву самому предстояло сегодня провести большую часть дня в конторе "Осато Кемикал Инжиниринг". Там его ждал главный трофей всей операции: возможные координаты места, где "Спектр" прячет ракеты с боеголовками...

"Зачем? Чтобы в нужный момент нанести удар? А по кому? Если мы или Пентагон выяснят, кто их атакует, за "Спектр" так возьмутся, что и камня на камне не останется. Тогда провокация? Тоже нет мотива. Если СССР и Америка уничтожат друг дружку, на чём Блофельду делать коммерцию? Придётся ему переквалифицироваться в управдомы... Разве что он делает это в сговоре с Пекином. Но откуда у Мао Цзэдуна деньги на оплату таких масштабных услуг, да ещё и услуг Блофельда?"

Эти мысли роились в голове Максима Максимовича так интенсивно, что он, используя оставшиеся крохи свободного времени, присел на краешек кровати и принялся выкладывать на тумбочке спичечного ёжика. Колючий друг не раз помогал Штирлицу сконцентрироваться на главном. Он вспоминал прошедшие через его руки документы "Осато" и "Дорнброк ГМБХ", адреса, страны, фамилии...

Но когда в голове разведчика начала складываться чёткая схема, в дверь очень настойчиво застучали.

В дверях появились двое японцев с крайне красноречивыми лицами, следом за ними — Хиро Танака и... Джеймс Бонд.

— У меня плохие новости, Штирлиц-сан, — покачал головой Танака, сделав своим подчинённым знак загородить дверь.

— Можете не перекрывать мне выход, Танака, — махнул рукой Исаев. — Если я от вас и убегу, то остаток пути проделаю в карете скорой помощи.

— Вы, наверное, в курсе, что Ричард Гендерсон мёртв, — начал Бонд. — И что вы последний, кто посетил его перед смертью. Кроме того, люди "Тигра" сообщают о ваших уже токийских контактах с русскими перед убийством. Даже если это провокация — всё равно шахматная партия со "Спектром" заходит уже достаточно далеко, раз в неё вмешивается третий игрок.

— Вы хотите сказать, что я столько дней вожу ваши две страны за нос? По-моему, это даже комплимент, — отшутился Штирлиц.

— Советую вам выложить всё, что произошло за эти два дня, — настоял агент 007. — От этого зависит, как распорядится вами Лондон. Уверяю вас, при необходимости мы решаем проблемы не менее жёстко, чем Лубянка.

— Звучит настолько угрожающе, что даже убедительно, — пожал плечами Максим Максимович. — Итак: то, чего я боялся, произошло позавчера...

... — Максим Максимович! Предлагаю вас подвезти! Такси вы здесь всё равно не поймаете! — Неожиданно русскоязычная реплика от явно гайдзинской лощёной рожи, высунувшейся из чёрной иномарки, насторожила Исаева. Он возвращался из офиса "Осато", куда едва успел устроиться на работу по указаниям Блофельда.

— Ich verstehe nicht, — ответил он на всякий случай.

— Максим Максимович, можете не ломать комедию, я вас слишком хорошо знаю ещё по Москве, — За рулём был Вячеслав Аладьин, с которым Штирлиц пересекался несколько раз. В пятидесятых он служил в "первом отделе" Института, а потом взлетел на какие-то высокие этажи Лубянки. Последний раз Исаев встречал его незадолго до отъезда в Берлин — Вячеслав уже дорос до майора — и убедился, что "вырос" он на службе в достаточно неприятного типа.

— Что вам угодно?

— Советскому правительству, которое я в данный момент представляю, угодно, чтобы вы вспомнили, кто вы такой есть и где находится ваша родина, — насупился Аладьин. — А то затеяли на старости лет к англичанам сбегать, базу нашу в Неаполе громить... Знаете, в чём проблема всех наших перебежчиков, Максим Максимович? Они думают, что для новых хозяев будут белой костью, как и в России. Но в "забугре" разведчик — не более чем средней руки клерк в казённом доме. И старость его — то есть ваша — будет обеспечена соответственно, — на этих словах майор сделал неприличный жест.

— А вы мне предлагаете прощение и полный пансион по нормам членов ЦК? — недоверчиво ответил Штирлиц.

— Ну как-то так, — неуверенно кивнул посланец Центра. — Но вам его предстоит заработать. Раз Ми-6 выслало вам на выручку лично Джеймса Бонда, значит, вы у него почитаетесь за важную птицу и многое сможете узнать.

"Как я и предполагал, — подумал Штирлиц. — Не удалось вытащить и примерно наказать — решили использовать с умом".

— В последние годы участились утечки конфиденциальной информации о нашей политике на Дальнем Востоке и оснащении Тихоокеанского флота, — многозначительно поднял указательный палец Аладьин. — Следы ведут в посольство в Токио. Мы долго ломали голову, кто подсунул туда своего "крота" — американцы, британцы или организация Танаки. Но не так давно особисты посольства уличили одного из членов обслуживающего персонала в спекуляции элитными сортами водки. Среди его клиентов недавно затесался некто Ричард Гендерсон — подданный её величества королевы, живёт в Японии с сорок пятого года и духовно окормляет местную резидентуру Ми-6. Если вам удастся втереться к нему в доверие, не привлекая внимания Лондона, и ознакомить нас с плодами работы "крота", это будет первым шагом к полной реабилитации.

— А если нет? — выдвинул запасной план Исаев.

— Лично вы, Максим Максимович, ничего не теряете -вы и так изгнанник и пария, — пояснил Аладьин. — А вот репутация ваших учеников и коллег по институту будет навсегда изгажена слухами о возможной связи с предателем. И в жизни им придётся оч-чень несладко...

"Тщательно ты изучил профессора Исаева, сволочь, — подумал Штирлиц. — Знаешь, куда жать. Знаешь, за сколько судеб ответственность мне вешать". А вслух сказал.

— До Гендерсона мне дела нет, Вячеслав Леонидович. Выдаю его вам головой. А что касается моего побега в Неаполе — подумайте вот о чём: почему вашим сотрудникам был отдан приказ везти меня не на территорию Советского Союза, а в Иран? Уверен, копая в этом направлении, вы узнаете много нового...

— Им удалось меня вычислить, — практически не соврал Штирлиц. — Ещё не представляю, как. Уверяю вас, 007, меня есть чем шантажировать. Как и всех нас, многогрешных.

— Что ж... — Бонд на какое-то время "завис" в размышлениях, — как минимизировать нанесённый вами урон Ми-6, решать буду не я. Сейчас важно сосредоточиться на Блофельде и Осато. А уж после них с вами поговорят по-другому.

— С Осато всё прошло гладко. Даже слишком гладко, мистер Бонд...

Более всего на работе в корпорации "Осато Кемикал Инжиниринг" новоявленного старшего специалиста отдела международной корреспонденции Макса Отто фон Штирлица настораживала Хельга Брандт. Эта огненноволосая голландка с безупречной фигурой и взглядом серийной мужеубийцы, как он узнал, формально считалась лишь секретаршей старика Синдзо Осато. Но Осато-сан Исаев ни разу не видел — как и большинство сотрудников — а Хельга распоряжалась большинством отделов почти единолично, и воля её была непререкаемой. Если бы Штирлица разбудили ночью и спросили "Кто является смотрящим от "Спектра" в корпорации?!" — он бы не моргнув глазом назвал её имя.

— Господин Штирлиц? — окликнула Максима Максимовича эта особа, которую его коллеги-японцы прозвали за глаза "кицунэ", лисой-оборотнем.

— Весь внимание, фройляйн Брандт...

— Вы знаете, что господин Осато нередко спешит на совещания и переговоры на другой конец Токио. Сегодня ему и вовсе назначена аудиенция у микадо. Господин Осато — японец старого закала, ради высочайшей особы он может не успеть запереть кабинет как следует и привести в действие систему сигнализации.

Штирлиц, наблюдавший филигранно организованный Осато рабочий процесс изнутри, слабо поверил миссис Брандт. "Кицунэ — она кицунэ и есть. Намекает, что всё будет открыто и не поставлено на сигнализацию. Заманивает... — подумал Штирлиц. — Стоп! Заманивает-то она не меня, а Бонда!"

— В кабинете господина Осато находится папка с определёнными документами... которые не следует оставлять без присмотра ни на минуту. Содержание их я разглашать не стану — есть вероятность, что вы не поймёте. Ваша задача — едва господин Осато уйдёт, принять малиновую папку под свой контроль.

— Будет сделано, — ответил Исаев с классическими прусско-капральскими интонациями, чуть каблуками не щёлкнул. Ловушка ловушкой, а документы тем не менее пригодятся.

— Одно меня удручает, Бонд-сан, — сказал Танака, разложив на столике фотографии и документы. — Осато и Брандт фактически сами подсунули нам эту папку.

— Будто нарочно приглашают: заходи, дорогой, — поддакнул 007. — В детективах так заботливо усаживают жертву в кресло, где её уже поджидает шип с ядом.

— Значит, на дело нужно идти, будучи уже готовыми к засаде. Ведь в этом и состоит замысел Блофельда: стелить вам... Нам соломки до конечного пункта всей операции — предполагается, что там уже слишком поздно.

— Хорошо было бы досконально изучить этот пункт и нанести "Спектру" удар с неожиданной стороны, Бонд-сан, — разумно вывел Танака. — Но для этого ещё нужно его найти.

— А здесь первая подсказка, — указал Штирлиц на карту, изображающую, видимо, маршрут "Нинг-По". — Там, где пунктир маршрута обходит с юга остров Кюсю, поставлен иероглифический знак, не совсем мне понятный.

— Это редкий иероглиф, старинный. Ещё, наверное, в эпоху Иэясу Токугавы онвышел из употребления. В разном контексте употребляется по-разному, но в военных хрониках звучит как "окружённая крепость, готовая к контратаке". — указал "Тигр".

— Вы, японцы, всё-таки невероятные романтики, — улыбнулся 007. — Значит, мы уже у цели?

— Что вы, там около сотни островов, островков и скал!

— Мы выберем наиболее крупные и при этом редконаселённые, — предложил Бонд. — Такие, где мало не в меру любопытных гайдзинов с фотокамерами, но есть гавань, удобная для корабля размером с тот же "Нинг-По".

— Если на острове до войны были какие-то предприятия Осато, это станет дополнительной подсказкой, — заметил "Тигр".

— На этом мозговой штурм, по сути, завершился, — заметил 007. — Но у нас осталась ещё одна проблема. Труп Дикко Гендерсона с пулей в груди. С пулей, сразившей его на ваших глазах, Штирлиц...

Ричард Гендерсон был крепким мужчиной, правда, слегка прихрамывающим за отсутствием одной ноги: её заменял металический протез.

— Оторвали господа джапы в сорок втором, в Сингапуре, мистер Штирлиц, — посетовал он, с выражением лица заправского пирата доковыляв до дивана. Хотя Дикко и поселился в старом японском домике с татами и бумажными перегородками, мебель он себе накупил самую что ни на есть "гайдзинскую", западную.

— Хоть я и прижился на этих островах — у меня даже есть дети от японок, о которых я ни черта не знаю — всё-таки не хочу до конца ояпониваться. Память о плене не позволяет.

— В бытность сотрудником СД я кое-что слышал о методах работы японских коллег, — поддержал беседу Максим Максимович. — Некоторые особо лирические души у нас даже передёргивало.

— Могу себе представить, — кивнул Гендерсон. — В нашем лагере на острове Мацуэ провинившихся уводили в особый барак в дальнем углу... и больше не приводили. Один китаец, чудом уцелевший там, потом рассказывал: самураи красиво расковыривали их лепестками, а потом засекали секундомером, сколько ещё времени человек остаётся жив.

— Простите, я в Японии недавно, — продолжил Исаев. — Не знаю, где этот остров.

— Это под Кагосимой, Штирлиц. На полпути от Кобе до Шанхая. В других обстоятельствах он показался бы мне раем, но... Всех здоровых согнали на работы в горы, строить какой-то военный объект на потухшем вулкане. Меня, одноногого, засадили на кухню и приковали к котлу, чтобы не удрал. Так я и остался жив, наверное. Как-то зимой сорок пятого американцы затеяли нас побомбить — во время суматохи я освободился и бежал. Дурак... Куда бы я делся с вражеского острова?

К счастью, меня подобрали ама — местные искатели жемчуга. Верней, искательницы — это дамское занятие, Штирлиц. Островитяне не больно-то жалуют токийскую власть, и меня не выдали, — чувствовалось, что Гендерсон наконец напал на собеседника, с которым можно обсудить не только адреса, пароли и явки.

— Будьте осторожны с русской водкой, Дикко, — со знанием дела предупредил его разведчик.

— Будьте покойны, она настоящая. От привратника советского посольства.

"Вот кто мне попался", подумал Штирлиц, а вслух сказал: — Не подскажете, когда его дежурства? Иногда в баре очень не хватает какой-нибудь крепкой дряни в этом роде.

— И не мечтайте, старина! Хочу остаться эксклюзивным посредником в этом деле. Буквально сегодня перехватил три бутылки отменной "Столичной".

— Вы хотели дорассказать, как застряли в Японии, — "вернулся к нашим баранам" Исаев, чувствуя, что выцепил необходимые сведения.

— Искательницы жемчуга во многом примирили меня с Японией. А тут ещё после капитуляции я вылез из своей норы и узнал, что капитана Ричарда Гендерсона считают погибшим и даже не ищут. И решил "Это судьба". Потом, конечно, очередное правительство её величества извинилось, "воскресило" меня в документах и предложило пенсион... — Дикко уже не замечал, что за бумажной стенкой виднеется силуэт, очевидно, подслушивающий. Но Штирлиц успел заметить. Силуэт сделал движение рукой в сторону, где у подозрительных личностей находится кобура. Исаев инстинктивно дёрнулся — и зря. Стреляли не в него.

Светло-синее кимоно Гендерсона дополнилось тёмно-бурым пятном. Оно расплылось в форме почти идеального круга, кощунственно пародируя японский флаг. Штирлиц, услышав удаляющиеся быстрые шаги, успел подобраться к пулевому отверстию в бумажной загородке. Всё, что он увидел — это человеческая спина, удаляющаяся в вечернем полумраке к автомашине.

"А я ведь видел тот автомобиль, — подумал Максим Максимович. — Как раз на стоянке у "Осато Кэмикал"...

Насилу Исаев успел добежать через парк до станции метро, разминувшись с полицейскими. Насилу же вышел из вагона-человековыжималки, добрался до номера и успел принять таблетки, чувствуя, как ему снова "плохеет" после этих дурацких приключений с пальбой.

— Все карты на столе, перед вами, рубашкой вниз, 007, — устало произнёс Штирлиц. — Как видите, роль "Осато" в спектакле Блофельда слабо отличается от роли "Дорнброк ГМБХ". Интересно ещё кое-что... Остров Мацуэ...

— Вы полагаете, он тождествен острову на карте Осато, Штирлиц-сан? — вмешался Танака. — Примерное местонахождение совпадает, это несложно проверить. Тем более, вам и Бонд-сан следует отправиться в Кобе и попытаться установить, следует ли туда "Нинг-По".

... На бибикающей и полной народу утренней токийской улице, где они с Максимом Исаевым были, тем не менее, единственными "гайдзинами", Бонд вернулся к беспокоившему его вопросу.

— О русском посольстве мы с вами ещё побеседуем отдельно. То, что игра КГБ с вами ещё не окончена, слишком очевидно. Мне не даёт покоя только одна мысль, Исаев...

— Заготовлен ли у меня шприц с цианидом по вашу душу? Даже если да, то я ведь никогда не скажу, — усмехнулся Штирлиц.

— Нет, более безобидная. Мы оба знаем, чем вам отплатил режим после войны. Мы знаем также, что ваш сын был расстрелян органами госбезопасности, а судьба жены до сих пор неизвестна. — Исаев потупился и уставился в асфальт: похоже, ему она уже была слишком хорошо известна. — Если худшие подозрения верны и вас не держат на крючке, то не работаете же вы после этого на КГБ за идею?

— Чтобы вам объяснить получше, 007, представим себе такую историю. Вас забрасывают в какую-нибудь Северную Корею. С целью, скажем, диверсии на каком-нибудь объекте по добыче титана. Вас ловят, допрашивают со всем древневосточным пристрастием, и в какой-то момент вы не выдерживаете и начинаете по капле выдавливать из себя всё, что интересно Пхеньяну...

Джеймс никак не ответил, но по выражению его глаз Исаев понял: такое действительно может произойти.

— А когда правительство её величества в конце концов добилось вашего вызволения, вас же начинают таскать на очень сердитую комиссию, которая уже вбила себе в башку, что вы перевербованы корейцами, что у вас, как выражаются в Америке, промыты мозги, и что вы представляете опасность для британской короны. В лучшем случае вас выкинут, в худшем — обвинят в государственной измене. И тут, скажем, господин Блофельд или мои товарищи предлагают вам вынести с собой на прощанье небольшой взрыватель из новейшей ракеты "Полярис". Для изучения. Как вы поступите, Джеймс Бонд?

Бонд крепко задумался и через минуту с чем-то сказал Штирлицу:

— Есть вещи, которые офицер и джентльмен не может себе позволить ни в коем случае. Даже если свои же всадят нож ему в спину.

— Значит, мы друг друга поняли, — выдохнул Максим Максимович и зашагал в сторону ближайшего бара, где агентов уже ожидал присланный Танакой автомобиль.