Рисунки на песке (джен)

1

Новый Олух хорош, многим лучше Старого Олуха. Береговая линия длиннее, скалы круче, места больше. Уйдет некоторое время на постройку лестницы к побережью.

Драконы подняли викингов так высоко, что сами они не в состоянии спуститься.

Иккинг рисует на песке. Скалы, леса, озера. Рудники, побережья, луга. Всё то, что он не успел повидать, пока у него были крылья.

Иккинг тоскует.

2

За добрый кусок драконьей кожи можно выручить двух лошадей. За самые старые и дряблые доспехи из драконьей кожи можно купить дом. Жители Олуха стали завидными женихами и невестами, все как один. Послы соседних племен всё плывут и плывут на остров, всё тащат сюда невиданные чудеса и богатства, чтобы выменять их на огнеупорные доспехи или жениться на ком-то, у кого такие есть, на худой конец.

Иккинг устал их гонять. Да и совет в один голос твердит, что это дело прибыльное. Олух становится богаче. Только занять людей нечем. Больше нет в их жизни того масштаба, что давала война с драконами или за драконов. Викинги скучают.

Ну как скучают. Всё так же пьют и дерутся. На них не давят границы острова!

Строения становятся проще. Нет необходимости в противопожарных приспособлениях, колесах, спусках, вольерах, гнездах. Незачем изобретать что-то, потому что все укладывается в рамки привычного, уже обжитого.

Иккинг больше не может отсюда улететь. Он каждый день решает вопрос с овцами, с викингами, причем с овцами оно как-то попроще бывает. Он проектирует конюшни. Он строит чертовы мельницы. Катается на жерновах, прыгает с крыла на крыло.

Ветер не свистит в ушах, как он привык.

Астрид уже не целует Иккинга в благодарность, потому что поцелуи теперь не все, что у них есть. Мёд на его губах не приторный. Тело Иккинга гибкое и ладное, и никто не знает об этом, кроме Астрид. Она не романтична и говорит как есть, и целует крепко, и язык прикушен и горит, и слово «блядский» звучит в голове слишком часто.

Иккинг думает, что его изобретения — это так, наравне с начищенными доспехами, — красиво, но ничем не лучше неначищенных. Он думает, без него все будет так же хорошо, как с ним.

Астрид прыгает за ним в пропасть на кожаных крыльях.

Его шрам на подбородке имеет значение. Его веснушки имеют значение. Иккинг все думает, что его легко заменить увальнем с мало-мальским мозгом.

Человек, открывший целый новый мир, стесняется размаха своих плеч.

Иккинг говорит, что они должны защищать тайный мир драконов от нападений, и каждую ночь высылает патрули в открытое море.

Он сам не знает, где этот тайный мир. В этом и был смысл, разве нет? Туда могут попасть только драконы, потому что корабли упадут и разобьются. Люди упадут и разобьются. И, кроме того, никто не верит в этот тайный мир. Даже среди их племени. Только Иккинг и Астрид видели его.

В самые плохие моменты он собирается уйти туда, уплыть, упасть — и жить рядом с Беззубиком, как долгие годы жила его мать, в отшельничестве. Он думает, он сможет. Но еще он думает, что там он не нужен тоже. И остается углем вычерчивать геометрические фигуры без особого смысла.

А Иккинг нужен. Всем. Но больше всего — Астрид.

Астрид нестерпимо хочется целовать его веснушки. Одну, другую, каждую следующую чуть ниже. Ей хочется вычерчивать созвездия на его спине, хочется касаться кожи. Хочется быть ближе.

Астрид часто смотрит, как Иккинг улетает. Астрид вырастает и улетает вместе с ним по первому зову. Его крылья не плавятся рядом с солнцем.

Она ждёт, когда он вернется.

Астрид самая сильная и красивая девушка на острове. Не то чтобы быть первой среди двух какое-то особое достижение. Иккинг относится к ней как к богине и все не может поверить, что Астрид влюблена.

Иккинг добрый, он открыл новый мир, он научил их всех быть лучше, как он может сомневаться?

У них общие шутки, великий Тор!

Это Астрид прилетает к нему на какую-нибудь возвышенность, с которой он смотрит на горизонт. У неё почти нездоровая потребность видеть его, кто-то назвал бы это романтичным, но отчасти это похоже на тупые комплименты Сморкалы, которыми он закидывает всех вокруг, и Астрид тошно. Слава Тору, Иккинг всегда рад, улыбается, обнимает, рассказывает и слушает. Он потрясающий.

Астрид избавляется от грязноватой челки на пол-лица во многом благодаря ему. Иккинг признает тычки и придирки флиртом, он позволяет безнаказанно себя целовать. Потому что для него её поцелуи действительно награда, поощрение, а не нарушение личного пространства.

Астрид говорит, какая разница, что сказал вождь, когда Иккинг не рядом.

Астрид перерастает общего вождя, выбирает своего и следует за ним.

Астрид по правую руку, Астрид и со стороны сердца. Астрид всегда там для него.

Все парни Олуха не смотрят в сторону Астрид дольше придуманного самими норматива. Её целует сын вождя, и никто не смеет его подвинуть. Никакого бессмысленного флирта, в котором купается Забияка.

Иккинг каждый день вперивает взгляд в горизонт на какой-нибудь возвышенности.

В животе обрывается пустота, когда Астрид отстает на пару взмахов драконьего крыла, когда кто-то оказывается раненым, когда кто-то оказывается понятым неправильно. Все решения, проблемы, решения проблем понемногу делают их другими — чуть взрослее, чуть осознаннее.

Астрид клеймит шею Иккинга поцелуями, иногда берется пересчитывать его веснушки губами, часто просто смотрит. И зрачки у неё такие широкие.

В этом прелесть хороших парней, действительно хороших, с такой широкой улыбкой от уха до уха и щенячьими глазами — они не ревнуют, они не заявляют дурацкое право собственности. Поэтому иногда хочется позволить это себе хотя бы в шутку. Ну, ревновать.

Иккинг улетает на какую-нибудь возвышенность каждый день.

Ревновать к купеческой девчонке проще и не так безнадежно.