На кончиках пальцев (джен)

Спалось плохо, в ушах гудело, и голова шла кругом. Что такое? Стены жили своей жизнью, ходили из стороны в сторону и кланялись друг перед другом.

— Аргх, — вытолкнула из себя воздух и, поворочавшись в кровати, пошла на кухню. Коридор крутился и скакал перед глазами, и все мне казалось, что я пьяна. Бывает ли такое от усталости или это случилось со мной по другим причинам — неизвестно и тайной покрыто. Было одно — плохо.

Включила свет, протиснувшись меж шкафом и холодильником, достала кружку и включила чайник. Хотела сесть за стол, а не получилось. Сидел в углу огромный пушистый комок чего-то и, аккуратно оттопырив коготь, пил молоко из маминой чашки. Зверь был просто невероятных размеров, две меня, как в длину, так и в ширину. Бирюзовая длинная шерсть блестела на свету, желтые закругленные рога повернулись в мою сторону, а с глазами этого чудища я не встретилась. Глаз видно не было, только большой рот чуть-чуть приоткрывался, когда чудо делало глоток. При этом мне смутно казалось, что виделись мне острые немаленькие клыки во всю пасть.

— Здравствуйте, — квакнула я, не веря своим глазам. Из-за головокружения пол плясал под ногами, но бирюзовый зверь сидел прямо, чуть сжавшись и ссутулившись из-за кухонной тесноты. Он медленно кивнул и потянулся когтистой лапой к тарелке с печеньем. Какое странное видение. Все было нереально, или нереально было все, но голова гудела и просила чая. Вскипел чайник, я заварила пакетик и встала напротив пушистого гостя, оперевшись спиной о стену, тут же принявшую твердую форму.

Мы несколько минут пили каждый о своем, я думала, что пора почистить люстру на потолке и, возможно, будет неплохо поменять кухонный шкаф. Зверь сосал молоко из чашки, и блестели время от времени его рога. Чувство необычное и туманное, хотелось поговорить и обсудить ситуацию в мире и действия правительства, но почему-то слова не слетали с губ и казалось некультурным отвлекать чудо от трапезы.

— А знаете, — не выдержала я тишины, — у нас есть торт. Вы любите торт?

Зверь осторожно поставил чашку на стол, что было поразительно, особенно если сравнивать габариты его лапы и чашки. Затем посмотрел на меня и кивнул, указывая заостренными концами рогов в мою сторону. Достала торт и разрезала, разложив куски по тарелкам. Тарелок было отчего-то три, я несколько раз пересчитала присутствующих в комнате, и все время было трое. Хотя перед глазами сидел только один бирюзовый гость.

Он подтянул к себе тарелку и молча и терпеливо на нее смотрел некоторое время, затем же уставился на меня, чего-то ожидая. Что ему надо, что сучилось? — мучили меня вопросы, пока до меня не дошло, что ни вилок, ни ложек на столе нет.

— Прошу, — протянула ему вилку, наблюдая, как гнутся у нее зубчики под действием моего головокружения. Удивительное дело, а если я постараюсь и представлю, что набухает и лопается окно, оно лопнет на самом деле? Я уставилось на темное окно, за которым висела непроглядная ночь, и упорно заставляла его набухнуть. К сожалению и разочарованию оно так и осталось неподвижным черным пятном на фоне дышащих стен. В это время зверь подхватил вилкой кусок торта и одним рывком отправил его в огромную развернувшуюся клыками пасть. Я заглянула туда же, что было не очень прилично, но очень хотелось узнать, куда денется торт. Прежде чем я успела что-либо увидеть, рот закрылся, и гость стал тщательно пережевывать.

Я тоже съела свой кусок, наблюдая за третьим. Зверь рыгнул и залился краской, когда я вернула свой взор на третью тарелку, она оказалась пуста.

-Хотите еще торт? — спросила я у гостя, на что он мотнул рогами и встал, да так, что стол отъехал, стул подпрыгнул, а в шкафу звякнула посуда. Бирюзовое молчаливое чудовище подошло ко мне, идя по скачущему перед глазами полу так уверенно, словно и не ходили под его ногами волны. А может, волны ходили только перед моими глазами и одна я нуждалась в опоре в виде стены. Зверь протянул мне лапу и, когда я взяла ее, нежно тряхнул, оставив на руке приятное тепло. После чего поправил чуть неуклюже шерсть на голове и вышел в коридор, сбивая по пути отпрыгивающие от него стены.

От пережитого я захотела спать и так сильно, что в кровать буквально падала. Коснувшись головой подушки, потерялась. На утро все стояло и не шевелилось. Голова не болела и не кружилась. На кухне никого не было, стояли только три пустые тарелки и три чашки. Одна моя, одна мамина и одна белая с розовыми завитушками. Мама меня отругала, что я посуду по ночам мараю, я ее слушала, кивала и думала, что у нас никогда не было белых чашек с завитушками.