Другая земля, другие боги (джен)

Ку­соч­ки ль­да ти­хо поз­вя­кива­ли, ка­са­ясь проз­рачно­го стек­ла. На дне плес­кался зо­лотис­тый проз­рачный вис­ки. То­ни Старк мед­ленно вра­щал не­допи­тый бо­кал в ру­ке, пре­бывая мыс­ля­ми где-то очень да­леко от­сю­да. Стук ль­ди­нок уми­рот­во­рял.

— Старк, я ува­жаю твое же­лание уто­пить пе­чаль в ал­ко­голе, но хо­тя бы не нер­ви­руй ос­таль­ных!

То­ни при­от­крыл один глаз. На со­сед­нем крес­ле си­дел Тор — злой, не­выс­павший­ся и раз­дра­жен­ный. Ког­да он ус­пел вой­ти, бы­ло не­понят­но. То ли Тор хо­дил бес­шумно, то ли То­ни пе­реб­рал — ве­ро­ят­нее, все вмес­те.

— А­ааа, гро­мовер­жец… Я те­бя не за­метил. При­со­еди­няй­ся. — То­ни без­мя­теж­но под­тол­кнул к не­му сто­лик с бу­тыл­кой. — Это хо­роший вис­ки. Вы­дер­жки… Хм… Джар­вис, сколь­ко лет это­му вис­ки?

«Со­рока­лет­ний Ма­кал­лан, сэр. Се­год­ня вы уже за­дава­ли мне этот воп­рос», — раз­дался веж­ли­вый го­лос бес­смен­но­го дво­рец­ко­го.

— Да?.. Зна­чит я был рас­се­ян. В лю­бом слу­чае, вис­ки вы­бира­ет Пеп­пер, ее вкус бе­зуп­ре­чен. Ес­ли те­бе пон­ра­вит­ся, мо­жешь по­дарить ей лич­ный ком­пли­мент.

— Не то что­бы я был в нас­тро­ении пить зем­ное пой­ло, — мрач­но па­риро­вал Тор. — Но ес­ли ты пе­рес­та­нешь зве­неть, так уж и быть, я сос­тавлю те­бе ком­па­нию. Все рав­но не ус­ну.

То­ни хмык­нул и за­метил:

— Зна­чит сядь и по­меди­тируй. — Он плес­нул еще вис­ки в свой бо­кал и до­бавил: — В баш­не ста­новит­ся все труд­нее най­ти ко­го-то, кто бы не стра­дал бес­сонни­цей.

Тор по­мор­щился, оп­ро­кинул со­дер­жи­мое бо­кала в рот и от­ки­нул­ся на спин­ку крес­ла.

— Черт зна­ет что, Старк. Та­нос по­вер­жен, по­беда дол­жна быть от­ра­дой для сер­дца, и все в та­ком ду­хе. По­чему мне тог­да так пар­ши­во?

— Мо­жет быть по­тому что у те­бя не ос­та­лось ни­чего, кро­ме этой баш­ни, мо­лота и се­бя са­мого? Зна­ешь, я бы то­же впал в деп­рессию.

— Ты и так в деп­рессии, — раз­дра­жен­но бро­сил Тор. — Су­дя по то­му, сколь­ко лит­ров вис­ки ты вых­лестал за пос­леднюю не­делю, и су­дя по то­му, что твоя дра­ка с па­парац­ци по­пала на пер­вые по­лосы. Ты сно­ва зна­менит.

То­ни про­тес­ту­юще за­махал ру­ками, иг­но­рируя пос­леднюю реп­ли­ку. По­тасов­ка с па­парац­ци не вхо­дила в его пла­ны для об­сужде­ния этим ве­чером.

— Ты пре­уве­личи­ва­ешь, мой до­рогой бо­евой то­варищ. Джар­вис, сколь­ко лит­ров вис­ки я?..

«Три лит­ра и двес­ти пять­де­сят грам­мов, на­чиная с по­недель­ни­ка, ес­ли быть точ­ным». Джар­вис был убий­ствен­но серь­езен.

— За­нуда, — бур­кнул Старк. — Так, о чем это мы? Тор, ог­ля­нись вок­руг и пос­мотри трез­во на ве­щи! Моя баш­ня — единс­твен­ное мес­то, где мы все мо­жем чувс­тво­вать се­бя до­ма. И кста­ти, до­ма я мо­гу пить все что угод­но, так что без пре­тен­зий… Ты — чер­тов бог, ко­торый по­терял все, вклю­чая Ас­гард, ко­торый вы с Сур­том раз­несли на кус­ки, а по­том и ас­гар­дцев. Прос­ти, что на­поми­наю. Ес­ли бы ты по­терял до­мик в Кон­некти­куте, я бы да­же го­ловы не по­вер­нул. Но здесь в баш­не мы все име­ем ос­но­вания и для бес­сонниц, и для деп­рессий, и для ал­ко­голиз­ма. Осо­бен­но те, кто вер­нулся из… не­бытия? Черт возь­ми, я по­нятия не имею, от­ку­да, и не го­рю же­лани­ем пред­став­лять.

* * *

Тор по­мор­щился и пог­ру­зил­ся в вос­по­мина­ния. Пос­ле то­го, как пер­чатка по­вер­женно­го Та­носа бы­ла унич­то­жена, а То­ни чуть не по­гиб, со­вер­шая пос­ледний судь­бо­нос­ный щел­чок, ис­чезнув­шие на­чали воз­вра­щать­ся. В па­мяти вновь воз­ник тот день. По­беди­тели. Они не мог­ли по­верить в про­изо­шед­шее, и прос­то смот­ре­ли на ог­ромное по­ле боя, раз­ру­шен­ную до ос­но­вания ба­зу Мсти­телей, и вслу­шива­лись неп­ри­выч­ную зве­нящую ти­шину. Все за­кон­чи­лось. Жи­вые лю­ди из пло­ти и кро­ви, от ко­торых сов­сем не­дав­но в счи­тан­ные се­кун­ды не ос­та­лось да­же горс­тки пеп­ла, бро­дили по ули­цам, слов­но рас­те­рян­ные те­ни. К ним пос­те­пен­но воз­вра­щалась па­мять, но ре­аль­ность их бы­ла не­ус­той­чи­ва и приз­рачна. Ник­то тол­ком не мог вспом­нить, что про­изош­ло пос­ле щел­чка Та­носа в Ва­кан­де. Ма­терия рас­тво­рилась в воз­ду­хе, не ос­та­вив и сле­да от жи­вых су­ществ, на ко­торых пал чу­довищ­ный жре­бий — и, иг­но­рируя все за­коны ло­гики и на­уки, вос­со­еди­нилась вновь, вер­нувшись от­ку­да-то из пус­то­ты. Соз­да­валось впе­чат­ле­ние, буд­то кол­лапс, пог­ло­тив­ший и за­тем от­пустив­ший этих лю­дей, соз­дал ми­ни­атюр­ный кол­лапс внут­ри них са­мих.

Пи­тер Пар­кер, ог­лу­шен­ный и оша­рашен­ный, как и все ос­таль­ные, да­же не за­метил ан­ни­гиля­ции. Он го­ворил, что это бы­ло по­хоже на се­кун­дную по­терю соз­на­ния, слов­но он уда­рил­ся го­ловой при па­дении. Раз­ни­ца бы­ла в том, что пос­ле об­мо­рока го­ловок­ру­жение длит­ся не­дол­го, а у вер­нувших­ся оно на­каты­вало с неп­ред­ска­зу­емой час­то­той. Пи­тер чувс­тво­вал се­бя обя­зан­ным жизнью То­ни Стар­ку, и ос­тался в баш­не, нес­мотря на про­тес­ты То­ни, ко­торый ут­вер­ждал, что пар­ню нуж­но вер­нуть­ся к обыч­ной жиз­ни.

— О ка­кой обыч­ной жиз­ни вы го­вори­те, мис­тер Старк? — грус­тно от­ве­чал Пар­кер.

Он по­терял все свои экс­тра­ор­ди­нар­ные спо­соб­ности, и приш­лось приз­нать, что Че­ловек-па­ук ос­тался в прош­лом. Пос­ле воз­рожде­ния из пеп­ла ос­тался толь­ко Пи­тер. В ко­неч­ном сче­те Стар­ку не ос­та­валось ни­чего, кро­ме как сог­ла­сить­ся. Он чувс­тво­вал се­бя в от­ве­те за это­го мо­лодо­го пар­ня, ко­торый на­де­ял­ся на его под­дер­жку и по­мощь. Маль­чиш­ка ос­тался с ни­ми, и про­водил не­мало ча­сов с док­то­ром Бен­не­ром, с удо­воль­стви­ем по­могая ему в ис­сле­дова­ни­ях. Мол­ча­ливая сос­ре­дото­чен­ность, ко­торая на­пол­ня­ла всех воз­рожден­ных, бы­ла ему на ру­ку. Пи­тер ухо­дил в кро­пот­ли­вую од­но­об­разную ра­боту, слу­шал, смот­рел и учил­ся. Его все ус­тра­ива­ло. Воз­можно, для боль­шинс­тва лю­дей все пос­те­пен­но воз­вра­щалось в при­выч­ную ко­лею, все на­чина­лось за­ново — но не для них.

Впро­чем, Со­коли­ный глаз пред­по­чел имен­но этот путь и вер­нулся к обыч­ной жиз­ни. На пос­леднем се­ан­се ви­де­ос­вя­зи он ка­тего­рич­но за­явил:

— Я свой путь в ко­ман­де Мсти­телей окон­чил. Да­же не про­си. Те­перь, ког­да все вер­ну­лось, все, че­го я хо­чу — это быть со сво­ей семь­ей… Да, все вер­нувши­еся из­ме­нились, и что? Ме­ня это не вол­ну­ет. По­верь, мне дей­стви­тель­но все рав­но, что там про­изош­ло, и что ста­ло при­чиной пе­ремен. Я прос­то воз­вра­ща­юсь к семье. Мне боль­ше не­чего ска­зать. От­бой.

Воз­можно, Клинт был прав, и «обыч­ная жизнь» бы­ла все­го лишь вы­бором, ко­торый мог сде­лать каж­дый. Тор не смог, как ни ста­рал­ся. У не­го не ос­та­лось ни­чего — ни ма­тери, ни от­ца, ни Ас­гарда, ни ас­гар­дцев. Хей­мдалль убит. Ло­ки… Тор ло­вил се­бя на тос­кли­вой злос­ти. Он злил­ся на бра­та за его глу­пую смерть, глу­пое са­мопо­жер­тво­вание, злил­ся на се­бя за бес­по­мощ­ность и без­дей­ствие. В от­ли­чие от тех, ко­го щел­чок Та­носа прев­ра­тил в пе­пел, Ло­ки бы­ло не вер­нуть, и это му­чило его, при­чиняя ту­пую бес­по­щад­ную боль. То­ру сни­лись кош­ма­ры так час­то, что в кон­це кон­цов он ста­рал­ся спать как мож­но мень­ше. Ло­ки, Та­нос, по­ле бит­вы, кро­вавая рез­ня, ко­торую ус­тро­или на ко­раб­ле. Все ча­ще на не­го на­пада­ла бес­сонни­ца, и тог­да он прос­то сто­ял у ок­на, спо­кой­ный и опус­то­шен­ный.

* * *

В один из та­ких прис­ту­пов бес­сонни­цы он и при­шел в гос­ти­ную Стар­ка, де­лая вид, буд­то край­не раз­дра­жен зво­ном стек­ла. На са­мом де­ле То­ру бы­ло нап­ле­вать на поз­вя­кива­ющие ль­дин­ки. Он не­хотя приз­на­вал, что ему прос­то хо­телось с кем-то по­гово­рить. Ал­ко­голь дей­стви­тель­но ока­зал­ся неп­ло­хим, хо­тя при­вык­нуть к зем­ным на­пит­кам пос­ле бо­жес­твен­но­го ви­на, ко­торое хра­нилось во двор­цо­вых под­зе­мель­ях Оди­на, бы­ло не­лег­ко. Он мыс­ленно пох­ва­лил вку­сы мис­сис Потс.

— Те­бе на­до про­гулять­ся, — за­метил То­ни, по­тяги­вая вис­ки. — Сме­нить об­ста­нов­ку. На тво­ем мес­те я бы так и сде­лал. В кон­це кон­цов, ты по-преж­не­му поль­зу­ешь­ся си­лой мо­лота, и грех не вос­поль­зо­вать­ся им, что­бы мах­нуть ку­да-ни­будь в бла­гос­ло­вен­ную глушь и рас­сла­бить­ся.

— Ну, до­пус­тим. — Тор со сту­ком пос­та­вил на стол пус­той ста­кан. — Джар­вис! Мне нуж­но са­мое глу­хое и пус­тынное мес­то в этих кра­ях. Ког­да я го­ворю «пус­тынное», я имею в ви­ду пол­ное от­сутс­твие жи­вых су­ществ, учи­тывай.

Джар­вис от­ве­тил не­замед­ли­тель­но, слов­но выш­ко­лен­ный ту­рагент. «На ат­ланти­чес­ком по­бережье в се­миде­сяти ки­ломет­рах от­сю­да есть бух­та, и я мо­гу га­ран­ти­ровать, что вы не встре­тите там ни од­ной жи­вой ду­ши — кро­ме птиц и на­секо­мых, ко­неч­но. Из­ви­ните, но вы­пол­нить ваш зап­рос в пол­ном объ­еме не пред­став­ля­ет­ся воз­можным из-за осо­бен­ностей эко­сист…»

— Все, все, хва­тит, я те­бя по­нял!

Тор под­нял ру­ки вверх. Пос­лу­шать ув­ле­катель­ную лек­цию по би­оло­гии от ис­кусс­твен­но­го ин­теллек­та он мог в лю­бое вре­мя, но сей­час мозг про­тес­то­вал. Он при­выч­но про­тянул ру­ку в сто­рону и, не гля­дя, пой­мал мо­лот, со свис­том вле­тев­ший в две­ри. То­ни осуж­да­юще кач­нул го­ловой.

— Я уже го­ворил те­бе, что од­нажды твоя мо­гущес­твен­ная иг­рушка раз­не­сет мне весь жи­лой этаж?

— Он ак­ку­ратен и ин­телли­ген­тен, — хмык­нул Тор. — Не на­гова­ривай. Все, ме­ня здесь боль­ше нет.

Тор пе­ресек ком­на­ту и вы­шел. То­ни пе­рег­нулся че­рез спин­ку ди­вана и крик­нул ему вслед:

— Стар­туй с пло­щад­ки, а не из зо­ны уп­равле­ния! Мне на­до­ело ус­та­нав­ли­вать но­вые стек­ла. Весь этот су­пер­ге­рой­ский про­ект — сплош­ное ра­зоре­ние. Дом в Ма­либу взор­ван. Не­бос­креб прев­ра­тили в ды­рявую вы­сот­ку во вре­мя на­паде­ния трек­ля­тых чи­та­ури. Штаб Мсти­телей? Та­нос кам­ня на кам­не от не­го не ос­та­вил. По­чему пин­ки под зад зло­де­ям мы раз­да­ем вмес­те, а до­ма раз­ру­ша­ют толь­ко у ме­ня?

Пос­ледние сло­ва То­ни ад­ре­совал мол­ча­ливой ста­ту­эт­ке Буд­ды, ко­торую Пеп­пер пос­та­вила на пол­ку нап­ро­тив ди­вана — за­яви­ла, что это­му мес­ту не хва­та­ет гар­мо­нии. Буд­да смот­рел на не­го со впе­чат­ля­ющей не­воз­му­тимостью.

— Ме­дити­руй, но без ме­ня. Я по­шел спать.

То­ни отод­ви­нул ста­кан и вы­шел. Буд­да спо­кой­но смот­рел в тем­но­ту — ему бы­ло не­важ­но, ку­да смот­реть.

* * *

На по­бережье ца­рила ти­шина. Без­ветрен­ная ночь прев­ра­тила вод­ную гладь в ги­гант­ское чер­ное зер­ка­ло, рас­се­чен­ное блед­ной до­рож­кой лун­но­го све­та. Тор по­шарил под но­гами, по­доб­рал ку­сок от­по­лиро­ван­ной галь­ки и швыр­нул в во­ду. С ко­рот­ким ти­хим буль­кань­ем ка­мень ис­чез, ос­тавляя за со­бой рас­хо­дящу­юся рябь, и во­да вновь ста­ла не­под­вижной. Нес­мотря на от­сутс­твие вет­ра, све­жий воз­дух ка­зал­ся про­моз­глым. Тор на­кинул ка­пюшон, за­пах­нул поп­лотнее джин­со­вую кур­тку и сел на зем­лю. Мо­лот с об­манчи­вой лег­костью лег не­пода­леку.

Лун­ная до­рож­ка, ухо­дящая да­леко за го­ризонт, уми­рот­во­ряла. Тор прик­рыл гла­за, пог­ру­зив­шись в по­ток мыс­лей — на удив­ле­ние спо­кой­ных и ли­шен­ных при­выч­ной тре­воги — и вне­зап­но ус­лы­шал ша­ги. Он мыс­ленно вы­ругал­ся. «Джар­вис, черт бы те­бя поб­рал, ка­жет­ся я яс­но поп­ро­сил — ни од­ной жи­вой ду­ши!»

Тор прис­лу­шал­ся и нас­то­рожил­ся. Ша­ги не бы­ли че­лове­чес­ки­ми. Это бы­ло слыш­но по лег­кой пос­ту­пи, час­то­те ша­гов, шо­роху ка­мен­ной крош­ки. Он обер­нулся. Из-за кам­ней на не­го смот­рел круп­ный зверь. Еще это­го не хва­тало… Тор ма­шиналь­но на­щупал ру­ко­ять мо­лота и нап­рягся. Жи­вот­ное не дви­галось, и на­падать су­дя по все­му не со­бира­лось.

Тем вре­менем, лу­на вновь по­яви­лась из-за об­ла­ков и ос­ве­тила кам­ни. Тор приг­ля­дел­ся. У ска­лис­то­го бе­рега сто­ял волк и в упор смот­рел на не­го слег­ка фос­фо­рес­ци­ру­ющи­ми зе­лены­ми гла­зами.

Ка­кое-то вре­мя они прос­то смот­ре­ли друг на дру­га, и в кон­це кон­цов То­ру на­до­ела иг­ра в гля­дел­ки.

— По­нятия не имею, что те­бе нуж­но, но у ме­ня ни­чего нет. Уй­ди.

Зверь сел на рос­сыпь галь­ки. Он не про­яв­лял приз­на­ков аг­рессии, не под­хо­дил бли­же, но и не ухо­дил. Тор сно­ва за­гово­рил, чувс­твуя се­бя иди­отом.

— Че­го те­бе? Я хо­чу по­быть один. Те­бя во­об­ще здесь быть не дол­жно.

Он не­гос­тепри­им­но гля­нул на сво­его бес­сло­вес­но­го со­бесед­ни­ка, убе­дил­ся в том, что тот по-преж­не­му не со­бира­ет­ся ухо­дить, и вздох­нул, под­ни­ма­ясь.

— Хо­рошо. Твоя взя­ла. Ес­ли это твой бе­рег, я по­ищу се­бе дру­гой.

Он под­хва­тил мо­лот и за­шагал прочь. Кам­ни пох­русты­вали под но­гами, и он поч­ти вы­кинул из го­ловы стран­ный ин­ци­дент (раз­ве что, сто­ило об­ру­гать Джар­ви­са за то, что ввел в заб­лужде­ние), как где-то за спи­ной раз­да­лись зна­комые ша­ги. Волк сту­пал лег­ко и поч­ти бес­шумно, и усел­ся на зем­лю сно­ва, ког­да Тор об­ре­чен­но ос­та­новил­ся. По­хоже, от­вя­зать­ся от жи­вот­но­го бу­дет слож­нее, чем он ду­мал. О том, по­чему волк сле­довал за ним, не хо­телось ду­мать во­об­ще. Да­дут ему на­конец про­вес­ти вре­мя спо­кой­но, или нет?! Тор при­сел на кор­точки со вздо­хом.

— И что при­кажешь с то­бой де­лать? От­ку­да ты во­об­ще взял­ся на мою го­лову?

На не­го ус­та­вились спо­кой­ные зе­лено­ватые гла­за. Тор окон­ча­тель­но пе­рес­тал что-ли­бо по­нимать, и в ито­ге мах­нул ру­кой. Ес­ли этот стран­ный зверь хо­чет ид­ти с ним, пусть идет. По край­ней ме­ре, он не раз­го­вари­вал, и это уже бы­ло неп­ло­хо. Прис­мотрев­шись, он от­ме­тил, что волк за­мет­но прих­ра­мывал, но поч­ти не от­ста­вал. В пол­ной ти­шине они дош­ли до ка­кого-то по­косив­ше­гося де­ревян­но­го за­бора. Даль­ше на­чина­лись за­пущен­ные пус­ты­ри. Тор пот­ре­пал зве­ря за заг­ри­вок.

— Ну, мне по­ра. В сущ­ности, не та­кая уж пло­хая ком­па­ния… Бы­вай, не ску­чай.

Он под­бро­сил мо­лот в воз­дух, что­бы в сле­ду­ющую се­кун­ду ум­чать­ся в нап­равле­нии го­рода, но что-то бы­ло не так. Волк не от­пускал его и нас­той­чи­во при­жимал ла­пой к зем­ле за но­сок лег­ко­го спор­тивно­го бо­тин­ка.

— Да что с то­бой не так? — Тор в сер­дцах за­катил гла­за. — Я уже ска­зал — у ме­ня ни­чего нет, по­ка-по­ка, мне по­ра до­мой. Те­бе то­же по­ра до­мой, хо­тя не знаю, есть ли он у те­бя. Не­важ­но. От­вя­жись.

Он ото­шел в сто­рону и по­пытал­ся ре­тиро­вать­ся как мож­но ско­рее, но зверь сно­ва по­доб­рался бли­же. Хро­мота ста­ла за­мет­нее, волк при­падал на зад­нюю пра­вую ла­пу, и яв­но ис­пы­тывал боль.

— Толь­ко не го­вори, что ты хо­чешь к ве­тери­нару. Я уже и без то­го чувс­твую се­бя су­мас­шедшим, — Тор по­мотал го­ловой, выт­ря­хивая лиш­ние мыс­ли. — Ть­фу… И что я ска­жу Стар­ку? Что я при­тащил в его вы­соко­тех­но­логич­ные по­кои это сок­ро­вище из ле­са? Уго­ворил. Не знаю, что ты за черт, но уго­ворил. Не взду­май уме­реть по до­роге. Ни ра­зу не ка­тал на мо­лоте жи­вот­ных, так что в слу­чае че­го — без пре­тен­зий.

Тор пе­рех­ва­тил вол­ка по­перек ту­лови­ща — тот ока­зал­ся не­ожи­дан­но лег­че, чем ожи­далось, рас­кру­тил мо­лот и взмыл вверх. Се­кун­да — и ка­менис­тая до­рога пог­ру­зилась об­ратно в ти­шину.

Не бойся зверя, что приходит к твоим дверям один —

Его гибелью станет одиночество.

Не бойся тех,

Кто охотится стаей —

Они умрут, оторванные от своего клана.

Но бойся того, Кто не приходит вообще.

Ибо он уже здесь, обутый в твои ботинки.

Клайв Баркер (С)

* * *

Трентон. Нью-Джерси

— Мама, смотри!

Маленький белокурый мальчик возбужденно показывал пальцем куда-то вверх. Мать оторвалась от книги и отодвинула завесу густого цветущего плюща, оплетающего веранду. Ее глаза расширились от удивления. На столбе садового светильника сидел коршун. Женщина отложила книгу в сторону.

— Бен! Ты не поверишь, но у нас на заднем дворе орел… или ястреб? — Она мучительно пыталась вспомнить школьный курс зоологии, в которой никогда не была сильна. Очевидно было только то, что птица была хищной, и на лужайке у скромного коттеджа в тихом жилом районе Трентона ей было не место.

— У страха глаза велики. Тебя впечатлила большая ворона? — На веранде, добродушно посмеиваясь, появился рослый мужчина с кухонным полотенцем в руках.

— Посмотри сам.

Он прищурился, оглядывая лужайку, пока взгляд не остановился на птице. Она сидела спокойно и не двигалась с места.

— Да быть того не может, — он остолбенело вытирал полотенцем уже сухие руки, сам того не замечая. — Это не орел, а коршун. Черт знает что… Они не залетают в города, не приближаются к человеческому жилью и сторонятся людей.

Коршуну, казалось, было все равно, и он равнодушно нарушал законы живой природы.

— Папа, он не боится людей? Давай возьмем его домой, — радостно предложил мальчик. Он почти подпрыгивал от воодушевления.

— Лесли, не говори глупостей, — возмутилась мать. — Это коршун, а не котенок.

Желтоглазая птица, сложив за спиной гигантские крылья, не мигая смотрела на людей.

* * *

Башня Старка. Нью-Йорк

— «…Люди замечают этот странный феномен по всей Америке. Поведение этих животных необъяснимо — по свидетельствам очевидцев они спокойны, не проявляют агрессии и не боятся людей. Эксперты из департамента охраны окружающей среды теряются в догадках и признают, что мы имеем дело с эктраординарным явлением. Мы обратились за комментариями к биологам из Калифорнийского универстета, и сейчас профессор Белл в прямом эфире поделится своей версией происходящего».

Ведущая в элегантном кремовом костюме приветственно кивнула, приглашая в студию солидного пожилого мужчину.

— «Еще раз напомню нашим зрителям о том, что сегодня в эфире CNN — профессор Уильям Белл. Последние двадцать лет мистер Белл работал над монографией об этологии североамериканской фауны в естественной среде обитания…»

— Джарвис, без звука. — Тони слегка стукнул по столу шариковой ручкой, которую рассеянно вертел в руках на протяжении всего выпуска новостей. Ведущая в кремовом костюме бесшумно шевелила губами на большом полупрозрачном экране и в таком виде раздражала его гораздо меньше.

— И правда странно, заметила Пеппер. — Дикие звери во всех штатах. Как будто потерялись и забыли, кто они такие.

— Могут стать неплохими спутниками для вернувшихся — те тоже потерялись, дальше некуда, — заметил Тони. — Выключи эту ерунду, Джарвис. Она нервирует мою любимую женщину.

«Сделано, сэр. Вы правы, на ночь вредно волноваться». Джарвис был неизменно ироничен. Пеппер закатила глаза.

— Мама! Мааааам! Папа!

За спиной раздался топот маленьких ног, и спустя мгновение Морган Старк проворно забралась на диван, практически оседлав Пеппер.

— Ну уж нет, такие фокусы проворачивай с папой — он это любит, — Пеппер возмущенно пыталась выбраться из-под дочери, которая ловко повисла у нее на спине.

— Тебе давно пора спать, почему ты не в постели?

Морган перебралась к Тони на колени и виновато одернула бирюзовую пижаму с единорогами.

-Я просто пошла погулять, прости, папа. — Она помялась и неожиданно добавила: — Там Тор волка привел.

— Выходит, нагулялся. Интересно, пошло ли на пользу. Может, станет меньше хандрить… Подожди, что? Какого волка? — Тони приподнялся над креслом.

— Черного! Как смоль, — с удовольствием хихикнула девочка. — Хочешь погладить? Он хороший.

Пеппер встала и скрестила руки на груди.

— Ну все. Никаких волков, никакого «погладить». Спать! Тони, разберись пожалуйста, кого там приволок с собой Тор. Какие волки? Башня станет филиалом Асгарда?

— Спокойствие, Пеп. У Морган наверняка разыгралось воображение, у нее бурная фантазия, ты же знаешь… Прирожденный изобретатель и творец, — он хитро подмигнул дочери. — Пойдем, я провожу тебя в постель. Никакие волки точно не осмелятся отвлекать мою принцессу по дороге.

На пороге своей комнаты Морган обиженно надулась.

— Ты мне не веришь. Иди и посмотри сам.

— Обязательно, солнышко. Вот прямо сейчас пойду и посмотрю. А ты иди спать, а то мама не пощадит нас обоих.

Тони осторожно закрыл дверь, убедившись, что дочь забралась под одеяло, и быстро зашагал по коридору. В голове мелькали самые абсурдные мысли. Разумеется, маленькая голова Морган богата на фантазии, но что, если она права? Тор отправился на душеспасительную прогулку. Отлично. Возможно, он притащил Морган большую игрушку, а возможно — дворового пса, преисполнившись милосердия и сочувствия. Тони приготовился высказать Тору все, что о нем думает, вышел в холл у лифтов и замер. Зрелище было слишком безумным, чтобы быть правдой.

Тор, похожий на малолетнего школьника, сидел на полу с пакетом чипсов, время от времени подбрасывая угощение статному зеленоглазому зверю, покрытому густой черной шерстью с серебристым отливом. Это действительно был волк, и его худшие опасения сбылись. Морган говорила чистую правду. Зверь заметил гостя и пронизывал его внимательным взглядом. Этого не могло быть — просто потому, что этого не могло быть. Наконец он нарушил молчание.

— Что. Это. Такое?

— Волк, — безмятежно произнес Тор.

— Я вижу. Ты бы еще Фенрира сюда привел. Куда ты ходил гулять? В тайгу?!

— Нет. На побережье Атлантики, куда меня, к слову сказать, забросил твой дворецкий. Он обещал мне пустынный пляж, а вместо этого… И я его не приводил, он сам за мной пошел. Ты не представляешь, какой он упертый. Разве я мог отказать?

— Тор, ты здоров? — озабоченно поинтересовался Старк. — Хочешь близости к дикой природе? Переезжай в деревню, построй домик, разбей огород и разводи там коров, лошадей, волков, да хоть летучих мышей! Бери пример с кэпа — благополучно ушел на покой, выращивает герань у себя на веранде…

— Что такое герань?

— Неважно. Это какой-то сумасшедший дом! В городе звери, в башне теперь тоже звери. Что ты собираешься с ним делать? Сажать на цепь, чтобы он охранял твою спальню? Ну так я тебя разочарую — мои охранные системы несколько эффективнее.

— Зачем на цепь? Он и сам не уйдет. Не хочет. Я пробовал выгнать, но это самое настойчивое существо из тех, что я встречал — нечеловеческой природы, разумеется. Я его даже зауважал.

Тони скрестил руки на груди.

— Ты сам слышишь, что ты несешь? Никаких волков в башне. — Он пересек холл быстрым шагом и вернулся назад к двери. — О чем мы вообще говорим?

Тем временем, зверь поднялся с места и неторопливо приблизился, обнюхал и сел рядом. Тони стало не по себе — взгляд казался слишком разумным, а слабое зеленоватое сияние в глубине сбивало с толку. В помещении вновь воцарилась тишина.

— Хромает, — заметил Тони.

Тор кивнул и ухмыльнулся.

— Брось, Старк. Мы же не можем выкинуть раненое животное? Согласись, не к ветеринару же его вести… Посетители с котятами и морскими свинками вряд ли выдержат такое испытание. Впрочем, за доктора тоже не могу ручаться.

— Хорошо, — наконец бросил в сердцах Тони. — Корми его, лечи, делай перевязки, или что там ему потребуется… Короче говоря, будь нянькой, если тебе так угодно. Отвлекайся от своей депрессии. Но если он издаст хоть звук, начнет выть на луну, или я замечу, что кому-то угрожает опасность, он вылетит отсюда пулей. Когда он перестанет хромать, отправь его обратно в лес. И сделай одолжение, не выпускай его за пределы своих комнат. Меньше всего мне здесь нужен прогуливающийся по коридорам дикий зверь, который распугивает персонал. И… Тор, твою мать, это не домашний питомец!

— Ну так и я не человек, — хмыкнул Тор. — Богу грома не пристало снисходить до обычаев простого смертного.

Игнорируя испепеляющий взгляд Старка, он отправился к себе в апартаменты в дальнем крыле жилого этажа. Волк припадая на одну ногу, с достоинством последовал за ним.

* * *

— Я назову тебя… А, черт. — Отпирая двери, он мог поклясться, что зеленые глаза смотрели с осуждением. — Никак я тебя не назову. Давай, покажи свою лапу. На что ты напоролся?

Зверь огляделся и уверенно прохромал к небольшому стеклянному столику, на котором стояла полупустая бутылка вина. Оглянувшись на Тора и убедившись, что тот все видит, он поддел бутылку лапой, и она слегка сдвинулась, скрипнув на поверхности стекла. Тор не поверил своим глазам.

— Бутылка. Стекло. Наступил на битое стекло?

Волк подтолкнул бутылку еще раз и выжидательно остановился. Тор ошарашенно сел на край дивана.

— Ты что, понимаешь, о чем я говорю? Ну-ка, подвинь бутылку обратно туда, где она стояла.

Волк спокойно выполнил просьбу. Тор почувствовал, что у него едет крыша. Возможно, Тони был прав, когда усомнился в его душевном здоровье. Он внимательно осмотрел лапу своего загадочного спутника. Шерсть слиплась от подсохшей крови. Тор вздохнул и начал протирать рану спиртом. Волк дернулся и зашипел, оскалив зубы.

-Что ты за черт?..

Зверь тихо зарычал в ответ на очередную попытку обработать рану. Тор возмутился:

— Эй, нет, погоди. Так мы не договаривались. Я лечу тебе лапу, а ты молчишь и не создаешь проблем. Иначе Старк вышвырнет тебя на улицу, а в твои планы это не входит, как я понял.

Он думает о планах волка. О планах. Волка. Наверное, именно так сходят с ума. Тор покачал головой и начал перебинтовывать лапу.

* * *

Jay Mountain Wilderness. Вермонт

Я не помнил, как оказался в волчьей шкуре. Просто в один прекрасный день (прекрасный ли?) открыл глаза и понял, что с этого момента я больше не был ни богом, ни человеком. Меня преследовала лавина непонятных запахов и звуков, они нервировали, раздражали и доводили до бешенства — разобрать что-то в этой какофонии казалось невозможным. Единственный, впрочем, был легко отличим, и со временем я начал безошибочно угадывать его. Это был запах человека.

Запахи атаковали со всех сторон, и чем ближе я подбирался к людям, тем больше их становилось. Выносить это было сродни безумию, и каждый раз я уходил назад — мир леса и гор был хотя бы знаком, привыкнуть к нему было лишь вопросом времени. Времени у меня было много. Однажды я понял, что жизнь в теле дикого зверя имела ряд неоспоримых достоинств — скорость, сила, выносливость. Эти леса были моими, я безраздельно владел каждым клочком земли, на который ступала лапа. Я никогда не реагировал на луну. Она была красива — порой даже слишком, и от этой гипнотической красоты бросало в дрожь, но я ни разу не терял контроль. Ни луна, ни солнце не трогали меня.

Мое сознание причудливым образом переплеталось с волчьим, и я прекрасно знал, кто я такой. Волк внутри меня знал то, чего никогда не узнает и не почувствует человек. Волк внутри меня видел и знал порой даже то, чего я не знал, когда был богом. Человек внутри меня словно превратился в сгусток энергии. Где-то под кожей хищника парило чистое сознание, полное отчетливых воспоминаний.

Лучшим временем суток была ночь. Она была чиста, свободна и полна малознакомых звуков и ощущений. Я стремительно пересекал леса и скальные массивы, окутанный темнотой, наслаждаясь потоками ветра. Лапы бесшумно касались земли, и в такие ночи мне казалось, что превращение из бога в волка на самом деле было благословением. Я никогда не чувствовал такой легкости. Искать себе пропитание было несложно, но никакого охотничьего азарта я так и не ощутил. В том, чтобы убивать мелких животных, не было ни радости, ни печали. Это была просто еда, и добывал я ее так же равнодушно, как если бы зашел в забегаловку за тарелкой салата — с той лишь разницей, что салат не был приправлен кровью. Привкус крови был в новинку. Непривычный, странный. Его нельзя было назвать приятным или отвратительным, я даже не мог точно сказать, нравится он мне или нет. Вероятнее, все-таки нет. Я бы с удовольствием обменял задранного зайца на хороший стейк слабой прожарки и бокал вина.

Подобная роскошь мне не светила, и в такие моменты откуда-то изнутри поднимались волны тоски. Несмотря на все плюсы нынешней жизни, приходилось признаваться самому себе, что больше всего мне хотелось вернуться в собственное тело. Как ни крути, оно было моим, я провел в нем больше тысячи лет и чувствовал себя в нем превосходно. Проблема заключалась в том, что я понятия не имел, почему вернулся в мир живых в волчьем теле, и еще меньше понимал, как это можно исправить. Реалист внутри меня скептично твердил, что это невозможно, и я лишь трачу силы на бессмысленные переживания.

Никто никогда не говорил мне, что я стал волком. Я просто знал это — так же, как знал, что раньше моим именем пугали детей. С каждым днем, каждой неделей чутье становилось тоньше и сильнее. Пожалуй, даже будучи богом, я не ощущал настолько осознанно и остро, кто я есть на самом деле. Кроме того, у волка и Локи была одна неоспоримая общая черта — мы оба были одиноки. Животные без стаи, вожаки без племени. Я был один, как среди зверей, так и среди людей.

* * *

Было ясно, что глушь рано или поздно мне надоест — и этот момент настал. Я шел по дорогам и пустырям, наблюдал за тем, как изменилось все вокруг. Война с Таносом поделила мир на необратимые «до» и «после». Изредка я встречал одиноких лис, куниц, даже орлов, парящих низко над землей. Им не нужна была стая, будто они тоже были одни. Я не стремился войти с ними в контакт, а они в ответ не замечали меня. Мы были чем-то неуловимо похожи. Звери разбредались в направлении поселков и городов, искусно скрываясь днем и передвигаясь на большие расстояния ночью. Я тоже предпочитал идти по ночам, и однажды понял, что сохранил не только сознание, но и способность понимать чужую речь. Человеческий язык был ясен как никогда, словно я никогда не становился животным. Это было странно, но удобно — я присматривался к дорожным знакам и табличкам, и, покидая Вермонт, уже знал, куда направлюсь.

Миллиарды звуков и оттенков перестали мучить мои несчастные органы чувств — я привык к ним так же, как привык к лесу. Человеческое жилье можно было учуять без всякого труда за километр. Глазами волка я наблюдал за людьми, и они казались еще более забавными. Суета, завтраки, обеды, ужины. Ремонт, стрижка лужаек, дни рождения, пижамные вечеринки, ссоры. Некоторые люди отличались от других какой-то слабо уловимой растерянностью, плавностью движений, порой даже заторможенностью. Они бродили, погруженные в самих себя или в какую-то работу, и подслушивая разговоры, я понял, что вижу вернувшихся. Тех, кто исчез без следа после того, как титан добыл все камни. Значит, Танос все же уничтожил половину живых существ на Земле, а потом… дальше моя фантазия отказывалась работать. Кто-то смог обратить процесс вспять. Я пообещал себе во что бы то ни стало выяснить, что произошло — просто для того, чтобы понять, что мне не зря сломали хребет.

Между тем, с заново воплощенными было легко иметь дело. В отличие от остальных, они не боялись нас, словно перед ними стояли не дикие звери, а домашние питомцы. Симпатичная рыжеватая девушка в желтом сарафане гладила лису, присев на корточки около соседского гаража. Сосредоточенный мужчина, меняющий на обочине пробитое колесо, о чем-то переговаривался с пятнистой рысью. Школьник, болтающий ногами на пирсе, с интересом шевелил перья на голове у огромной неясыти. Никто из них не чувствовал даже толики страха. Запах страха я прекрасно знал, его сложно было спутать с чем-либо, и я видел, чуял — эти люди не боялись.

* * *

Нью-Йорк всегда казался мне гигантским суетливым муравейником. Город-мясорубка. Плавильный котел. Он давал возможности и отнимал их, созидал и разрушал. Где-то в сердце этого безумного хаоса возвышался небоскреб Старка, который я когда-то едва не превратил в портал для инопланетного нашествия. Как бы там ни было, несмотря на поражение и унизительный суд в Асгарде, это было забавно… Конечно, можно было из любопытства пробраться туда и послушать новости, но я не хотел соваться в водоворот мегаполиса. Тем более, я разведал несколько укромных территорий, которые чудом уцелели перед натиском цивилизации. Негостеприимное скалистое побережье с пронизывающим ветром Атлантики не привлекало людей, и я проводил там немало часов, когда хотелось побыть одному или отдохнуть от обилия людей и автомобилей. Они не замечали меня, а порой делали вид, что не замечали, так что мне удавалось оставаться неуловимым даже днем. И все равно суета утомляла.

Мироздание решило избавить меня от суеты со свойственной ему иронией. После того, как в одну из вылазок я неосторожно сунулся на пустырь за какой-то стройкой и распорол лапу куском битого стекла, укромный галечный пляж превратился в подобие ловушки. Ходить на длинные расстояния было сложно, я понятия не имел, как лечить порезы, и просто ждал, когда они затянутся сами собой. Понимал, что возможно, ждать придется долго, и в конечном итоге признал: я застрял на этом побережье, и застрял крепко.

* * *

Сколько прошло дней? Я не знал. Они просто шли один за другим, похожие друг на друга как капли морской воды, но в какой-то момент на берегу появился человек. Я насторожился еще до того, как его увидел. Приближение живого существа, и особенно — человеческого, я чуял задолго до его реального появления. Сейчас я не учуял ничего. Посетитель застал меня врасплох. Мало того, что он словно свалился с ночного неба, появившись из ниоткуда, он еще и не пах человеком. Запах был другим, смутно и необъяснимо знакомым. Я прислушался. Наэлектризованный воздух, едва уловимый привкус озона, какое-то незнакомое крепкое пойло. Я вышел из-за камней и мельком подумал о том, что заражение крови могло вызвать галлюцинации. Он что, искал меня?.. Да нет, немыслимо. Тор, сукин ты сын, что ты здесь делаешь?

* * *

Пытаясь справиться с головокружением, я держался поодаль и старался не выдавать своего присутствия. Тор сидел на берегу, запахнув на груди джинсовую куртку, и задумчиво кидал гальку в воду. Похоже, он действительно попал сюда случайно. Совпадение. Потрясающе. Моя судьба была еще большим трикстером, чем я сам.

Внезапно я остро ощутил, насколько соскучился по брату, по прежней жизни, и даже — как бы это странно ни звучало — по обитателям башни. Ожидать от них взаимности было бы по меньшей мере странно, я никогда не ждал, что по мне будут скучать, но сейчас испытывал почти сентиментальные чувства. Любопытно, способен ли Тор заметить что-то необычное и заподозрить, что волк перед ним — не просто волк? Я не знал, сохранил ли он чуткую интуицию бога, и просто решил выйти из-за камней.

Брат заметил меня не сразу. Он сидел, уставившись куда-то за линию горизонта, и спустя минуту резко обернулся на шорох гальки. Мы встретились взглядами. Тор посмотрел на меня непонимающе, словно я был галлюцинацией, и настороженно опустил ладонь на рукоять молота. Он не боялся меня.

Это был шанс — даже если вернуться в человеческое тело было невозможно, я мог попытаться показать ему, кто я такой. Честно говоря, я всегда считал брата тугодумом. На поле битвы он был гораздо увереннее, чем среди библиотечных редкостей. Но попытаться стоило — все-таки он не был простым смертным. Если кто-то и мог догадаться о моем присутствии, то только он. Может быть, Стрэндж. Но Стрэнджа здесь не было, а Тор был. Невозможно, непредсказуемо, один шанс из миллиона, и им стоило воспользоваться.

— По­нятия не имею, что те­бе нуж­но, но у ме­ня ни­чего нет. Уй­ди.

Не дождется. Я не двинулся с места. Железное упрямство всегда было моей фирменной чертой, и отступать я не собирался. Тор вздохнул:

— Че­го те­бе? Я хо­чу по­быть один. Те­бя во­об­ще здесь быть не дол­жно.

Его замешательство доставляло мне удовольствие. Почти как в старые добрые времена.

— Хо­рошо. Твоя взя­ла. Ес­ли это твой бе­рег, я по­ищу се­бе дру­гой.

Он поднял молот и зашагал прочь. Ну нет, так просто ты от меня не избавишься, дорогой братец. Несмотря на боль, я пошел следом. Наконец Тор заметил меня и с видимой досадой остановился.

— И что при­кажешь с то­бой де­лать? От­ку­да ты во­об­ще взял­ся на мою го­лову?

Я не мог говорить, но явственно давал понять, что отставать не собираюсь. Остаток дороги мы прошли вместе, пока не уперлись в гнилой деревянный забор какой-то заброшенной фермы. Брат с сомнением взглянул на меня, взъерошил ладонью шерсть на загривке и отошел в сторону, перехватывая молот.

— Ну, мне по­ра. В сущ­ности, не та­кая уж пло­хая ком­па­ния… Бы­вай, не ску­чай.

Я разозлился. Я что ему, дворовая собачка? Нет, дорогой, я не дам тебе умчаться в Нью-Йорк вот так. Лапа болела все сильнее, но я стиснул зубы и подобрался ближе, прижал его ботинок к земле и выжидательно посмотрел вверх.

— Да что с то­бой не так? — Кажется, он тоже начал злиться. — Я уже ска­зал — у ме­ня ни­чего нет, мне по­ра до­мой. Те­бе то­же по­ра до­мой, хо­тя не знаю, есть ли он у те­бя. Не­важ­но. От­вя­жись.

Внезапно Тор прищурился.

— Да ты ранен, я смотрю.

Я мысленно закатил глаза. Что-то в мире остается неизменным — брат по-прежнему замечал очевидные вещи в последнюю очередь. Перед ним всегда можно было размахивать флагом, и он вполне мог отреагировать только после того, как тот окажется у него на лице… Увидел, наконец. Молодец. Быстро соображает.

После пробежки по каменистой тропе лапа, рассеченная стеклом, снова начала кровить и беспощадно саднила, боль усилилась. К этому моменту я уже точно знал, что должен заставить его взять меня с собой, чего бы это ни стоило. Если для этого придется довести Тора до белого каления и достать его настолько, что тот махнет рукой и согласится, я это сделаю. Это было бы миниатюрной победой, реваншем. Зверь, убедивший человека — это дорогого стоило. Последнее время мне остро недоставало хоть каких-нибудь побед. Мне нужно было сделать все возможное и невозможное, чтобы брат обнаружил правду, и я не собирался отступать. Когда я говорил перед смертью о том, что солнце воссияет вновь, я не слишком верил в собственные слова, однако похоже, они были пророческими. Брат задолжал мне благодарность — ну и дружеский подзатыльник заодно.

Сейчас солнца не было видно вовсе. Ночь постепенно уходила, уступая место рассвету, но небо затягивала густая пелена сизых облаков. Противные капли моросящего дождя упали на кончик носа, и я раздраженно тряхнул головой. Тор истолковал это движение по-своему.

— Хорошо. Предположим, я сошел с ума и решил взять тебя с собой в гости к Старку. Черт, я сам не верю в то, что говорю… Предлагаю какому-то дикому животному путешествие в Нью-Йорк и уютную гостевую комнату в Старк Индастрис. Что ты об этом думаешь? А?

Я думал о том, что это может стать впечатляющим розыгрышем. Даже в облике волка бог озорства и иллюзий оставался богом озорства и иллюзий, как ни крути. Сейчас иллюзия была абсолютной, несмотря на то, что я не мог заставить ее исчезнуть. Тор раздраженно вытер лицо, мокрое от дождя.

— Да в конце концов, асгардец я или нет?! Вылечу тебе лапу. Сделаю хоть что-то полезное. Может быть, в итоге меня возьмут в зоозащиту… Даже это сойдет. Ты не представляешь, как осточертело сидеть без дела. У всех наших оно есть — у всех, кроме меня. Поехали. — Тор огляделся и добавил: — Надеюсь, тебя не стошнит по дороге, потому что пешком идти до центра Нью-Йорка я не собираюсь. Никогда не летал с животными. Впрочем, Джейн Фостер когда-то выдержала, а она была простой смертной. Ты странный — допускаю, что тебе даже понравится.

Полет в башню на молоте старшего брата изначально не входил в мои планы, но выбирать было не из чего, и это было забавно. Я представил лицо Тони Старка и мысленно хмыкнул. Пора.

* * *

К моменту прибытия у меня в голове оставался единственный вопрос — как он перемещается на этом чудовищном артефакте, и до сих пор не рехнулся? Несмотря на то, что полет длился считанные секунды, меня начало предательски мутить, стоило опуститься на все четыре лапы. Тор выглядел великолепно, словно не летал с огромной скоростью под дождем, а прогуливался по Таймс-сквер. Все это напоминало наше фирменное «Get help», и я чувствовал себя мягко говоря странно.

— Ну что, — жизнерадостно произнес Тор, усаживаясь на пол в холле жилого этажа. Здесь он был хозяином положения, это было видно невооруженным глазом. — Придется тебе на время забыть свои дикие прерии — или где ты там жил? Боги, тебя же еще и кормить придется.

Тор озадаченно потер переносицу.

— Отрывать головы зверушкам здесь не выйдет, но могу поделиться чипсами.

Я почти оскорбился. Приписывать мне такую безвкусицу? Отрывать головы. Нет, это было бы слишком неэстетично. Тем временем, Тор действительно достал откуда-то пачку чипсов, с шелестом разорвал ее и протянул мне парочку.

Я смотрел на него со смесью ужаса и обреченности. Я мечтал о стейке, а не о чипсах! Еще в далекой прошлой жизни, когда мы, хм, продуктивно проводили время в Нью-Йорке в поисках отца, я с видимым отвращением смотрел на местный джанк-фуд. Судя по всему, теперь придется к нему привыкать. Брату стоило изменить свои пищевые пристрастия, в противном случае обещанные муки загробной жизни становились пугающе реальными. Чипсы были, разумеется, ужасны, но есть хотелось больше.

— Тор, привет!

Я слишком углубился в мысли о стейке и посмертных мучениях, которые меня ожидали (фантазия уже рисовала картины с доставкой еды из Бургер Кинга), и звонкий детский голос заставил вздрогнуть. Обладательницей голоса оказалась симпатичная кареглазая девчушка в пижаме и полосатых носках. Я не слишком разбирался в возрасте людей Мидгарда — на мой вкус, все их жизни были непростительно коротки, но вряд ли ей было больше шести. Девочка выбежала навстречу и нерешительно остановилась.

— Ой. Это кто?

— Волк. В Нью-Йорке. Добрый. Или нет… Понятия не имею, — Тор весело хрустнул чипсами. — По крайней мере, он молчит и ни разу не попытался откусить мне голову.

— А как его зовут?

Девочка заинтересованно подошла ближе и уселась на пол рядом с нами. Удивительно. Она явно не была одной из вернувшихся, более того — я был уверен, что она родилась уже после аннигиляции, но она совершенно не испытывала страха.

— О, — усмехнулся Тор. — Ты задаешь слишком сложные вопросы. Давай придумаем. Может быть, Флаффи? Он довольно милый.

Я почувствовал, что еще немного — и я на самом деле откушу ему голову. Убью, братец. Не смей. Я прожигал его взглядом в надежде увидеть искру разума. Чипсы, фаст-фуд, еще и имя — нет уж, лучше в холодный мрачный Хель.

— Ему не нравится, — спокойно заметила девочка.

Ты смотри-ка. Умница, Тору стоит у нее поучиться. Тот пожал плечами.

— Да и ладно. А почему ты кстати не в постели? — Он сделал строгое лицо, и мне стало смешно. Тор — суровый родитель. Боже мой.

— Ты прилетел, мне стало интересно, — девочка кокетливо дернула плечом. — Дай чипсы?

— Ну нет, — Тор решительно убрал пакет. — Может быть, этот король лесов и не перегрызет мне глотку, но твоя мама точно это сделает вместо него. Чипсы — это вредно. Их можно только богам и…

-…Папе! — Девочка расхохоталась и умчалась прочь.

Никому нельзя, подумал я. Такую гадость никому нельзя. Мне было смертельно интересно, откуда в башне ребенок. Неужто Тони обзавелся детьми? Если да, остается надеяться, что малышка унаследует талант технического гения, но не раздутое эго. Сочетание будет взрывоопасное. Оценив ситуацию, я почти уверился в том, что девочка действительно была дочерью Старка… А вот и сам Старк.

Тони стоял посреди сияющего холла, переводя взгляд с Тора на меня и обратно.

— Что. Это. Такое?

Я с удовольствием слушал их перепалку. Два самоуверенных героя выясняют, кто больше прав. Признаться, я действительно скучал по ним.

В конце концов, Тони слегка успокоился.

— Все сошли с ума. Города заполнили лисы-аутисты. Ты притащил волка в мой небоскреб. Будь добр, проследи, чтобы он не шлялся по этажам.

Он напоследок выхватил у Тора пакет чипсов. Тот запротестовал, но Старк триумфально ухмыльнулся.

— Считай это компенсацией морального ущерба. И все же, советую тебе подумать над моим предложением и перебраться в загородный домик. Там будет место и для волка, и для восьминогого коня — если не ошибаюсь, именно на таком ездил ваш божественный отец.

— Кэп неплохо устроился, — Тор передернул плечами. — Метнулся в прошлое, вернул камни, организовал себе теплое семейное гнездышко и вернулся на мирную супергеройскую пенсию.

Я навострил уши. Похоже, после моей глупой кончины события начали разворачиваться непредсказуемым образом. Я бы немало отдал, чтобы выяснить, кому и как удалось стянуть перчатку с могущественной лапы их фиолетового недруга. Кроме того, что значит «метнулся в прошлое»? Судя по всему, я пропустил все самое интересное. Тони, тем временем, собрался уходить.

— Капитан Америка и мирная пенсия. Однажды мир перевернется с ног на голову. Волк в моей башне ест чипсы, Стив Роджерс ушел на покой и выращивает цветочки. Не знаю как у тебя, а в моей голове это не укладывается, поэтому я пошел спать. И по поводу этого сокровища… Я тебя предупредил. Если он загадит мои комнаты, назначу тебя своей личной уборщицей.

Я оскорбленно вскинулся, но виду не подал. На мгновение возникло мстительное желание перепачкать белоснежную гостиную Старка, чтобы полюбоваться, как брат возится со шваброй, ругаясь себе под нос. Но сейчас это было неразумным и заведомо невыгодным ходом. Тор со шваброй подождет, а вот посмотреть на непогрешимого Роджерса, который копается в земле… Перед глазами возникла отчетливая картинка, как он превращает свой звездно-полосатый щит в кашпо для комнатных растений. Честное слово, я расхохотался бы, если бы мог.

* * *

Я поддел здоровой лапой бутылку из толстого зеленоватого стекла. Неприятный запах резанул ноздри — тот самый, который я уловил на берегу. Вне всякого сомнения, Тору стоит изменить гастрономические предпочтения. Неудивительно, что он в депрессии — плохое вино и отвратительная еда не способствуют обретению душевного равновесия.

Брат сел там же, где стоял.

— Стекло… Наступил на стекло? Рассек лапу?

Я пнул бутылку снова. Настало время удивлять.

— Ты что, понимаешь, о чем я говорю? — Тор был похож на растерянного ребенка.

Я выполнил еще одну его просьбу — мне было несложно, а зрелище шокированного и растерянного бога грома и молний было бесценным. Обычно брат излучал самоуверенность, но теперь сильнейший непогрешимый мститель смотрел на меня почти со священным ужасом и вертел в руках первый подвернувшийся стакан. Наконец он собрался с мыслями.

— Ну хорошо. Допустим, я встретил разумного волка на берегах Атлантики. Допустим, это не такой бред, каким кажется. Тогда ты точно поймешь, что тебе придется уйти, когда лапа заживет.

Я машинально подумал о том, что мне не привыкать — всю жизнь я только и делал, что уходил. Где-то вынужденно, где-то по собственному желанию. Может быть, я и сейчас уйду, но напоследок узнаю обо всем, что произошло после того сокрушительного поражения, и переверну с ног на голову представления брата о реальности. Время работало против меня — лапа заживала, а Тор по-прежнему не догадывался о моей природе. Он должен был узнать правду, а я должен был любой ценой показать себя. Я был почти уверен, что после этого уходить уже не придется.

Каждый из команды Мстителей мечтал, чтобы все закончилось — последние годы были невыносимы. Сокрушительное поражение в битве с Таносом в Ваканде, бесчисленные жертвы, миллионы смертей, погибшие соратники — это стало фатальным ударом, подкосившим всех. Спустя пять лет все действительно закончилось — так, как никто даже представить не смел. Может быть, такой исход предвидел Стивен Стрэндж, когда говорил о единственной возможности среди многомиллионных вероятностей. В любом случае, он никогда бы об этом не сказал. «Если говорить о будущем, оно не случится». Стивен Стрэндж рассказывает только о том, что сочтет нужным. Непогрешимый закон Вселенной, наряду с силой притяжения или лунными циклами.

Все закончилось. Кто-то вернулся к простой жизни, стараясь забыть о пережитых кошмарах, кто-то остался в башне — как Тор, Питер Паркер и Брюс Беннер. Башня перестала быть штабом Мстителей — в них уже не было нужды. С мелкой уличной преступностью и бандитскими разборками успешно боролась полиция, и мир постепенно перестал нуждаться в супергероях. Теперь это место просто стало домом, в котором все занимались своим делом (и иногда страдали от депрессии). Пожалуй, самый позитивный настрой сохранял доктор Беннер. Свое желание остаться в башне он объяснял просто — здесь были отличные возможности для новых исследований и научной работы. Тони предоставил Брюсу превосходно оснащенную лабораторию и частенько сам туда наведывался — энтузиазм доктора был заразительным. Совместные разработки технического гения и выдающегося ученого были многообещающими, а заодно и хлопотными — для рабочего персонала, вынужденного устранять хаос, остающийся после экспериментов. Одним словом, Беннер был единственным обитателем башни, про которого можно было с уверенностью сказать, что он счастлив.

Тор до сих пор с трудом мог привыкнуть к виду Беннера-Халка, который мог увлеченно копаться в дорогостоящем оборудовании, забыв сменить облик. Безумный зеленый гигант, который с неистовством крушил все вокруг, его не удивлял, но интеллигентный Халк, склонившийся над пробирками и микросхемами… Это было слишком.

Некоторое время назад ученому удалось добиться практически невозможного — доктор нашел способ в любой момент возвращать себе человеческое обличье без потери памяти и сознания. Гибрид Беннера-Халка был практически безупречен в своем единстве непобедимой силы и гениального ума, но в конечном счете доктору пришлось признать очевидные неудобства.

— Если ты так и останешься полу-Халком, можешь попрощаться с прекрасными дамами, — хохотал Тони, угощая друга крепким кофе после очередной серии экспериментов. — Если ты, конечно, не любитель дам с извращенными вкусами, уж прости… Без обид?

— Без обид, друг, — дружелюбно кивал тот. — Ты прав, в теле человека есть неоспоримые преимущества, хоть оно и хрупко до безобразия.

— Ну, ты собственным примером доказал матушке-природе обратное. Найди способ управляемой обратной трансформации — быть человеком, когда надо, и Халком — когда хочешь. Ты же гений, — советовал Тони.

Брюс протестовал:

— Это невозможно. Обратная трансформация, еще и управляемая… Старк, это за пределами любых научных изысканий!

— Ты умудрился объединить свой разум с силой чудовища… Хорошо-хорошо, не обижайся. С силой своего зеленого альтер-эго, хотя считал это невозможным. Раз смог соединить, сможешь и разделить. Все равно вы уже подружились, осталось только научиться играть в чехарду. Спроси у Морган, она мастер.

Одним словом, Беннер увлеченно работал, сутками пропадая в лаборатории, и в итоге добился желаемого. Для борьбы со вселенским злом Халк уже не требовался, а пользоваться его выгодным положением в случае необходимости было удобно. Время от времени он, впрочем, так погружался в работу, что забывал вернуться в человеческое тело — как в тот вечер, когда в лабораторию неожиданно нагрянул Тор.

Тем временем, тот размашисто шагал по широкому ярко освещенному коридору и время от времени поглядывал назад.

— Не отставай!

Волк бежал следом.

* * *

Хромота стала практически незаметной. Лапа заживала быстро, и к нему возвращалась привычная стремительная легкость. За недолгое время, проведенное в башне, Локи практически полностью выздоровел. Это не могло не радовать, но в текущих обстоятельствах было скорее досадной помехой. Он понимал: как только к нему окончательно вернется благородная поступь, башню придется покинуть. «Думай, Локи. Думай». План был почти готов, и он был хорош, однако Локи и представить не мог, как скоро он будет воплощен в реальность. Тор, сам того не зная, ускорил события. Локи не пришлось искать доктора Беннера — брат сам привел его к нему.

* * *

Некоторое время назад после недолгих раздумий Тор решил, что в башне есть только один человек, способный объяснить необъяснимое. Может быть, Брюс посмотрит на волка и скажет, что Тор выдает желаемое за действительное. А может быть, увидит что-то недоступное для понимания обычного человека. Он не знал, и просто отправился в лабораторию, прихватив волка с собой.

Чем ближе они подходили, тем больше Тор нервничал. Он не представлял, как начать разговор. Что он скажет Брюсу? «Привет, Беннер! Я привел в башню волка, который понимает человеческую речь. Так бывает, или мне пора подлечить нервы?» Какой бы вариант он ни прокручивал в голове, каждый звучал абсурднее предыдущего.

Тьфу.

Однако он понимал, что это не было ни сумасшествием, ни разыгравшимся воображением. Волк был разумен, в этом не было никаких сомнений, и это был отнюдь не разум животного. В конце концов, дойдя до массивных металлических дверей исследовательского сектора, он рассудил, что пришел по адресу. Волк был странным, но Беннер был еще страннее. Они должны поладить. Тор толкнул дверь, и она мягко открылась.

Брюс его не заметил, как впрочем и всегда. Он в очередной раз забыл вернуться в свое обычное тело и работал, склонившись над какими-то голограммами на проектировочном стенде. Массивные зеленые пальцы меняли местами элементы сложных схем, и Тор вздохнул. Наверное, он никогда не сможет привыкнуть к этому зрелищу.

— Эй, доктор!

— Какие люди, — обрадовался Беннер, с грохотом отодвигая в сторону стул и протягивая огромную ладонь. — Тор, дружище! Не ожидал тебя здесь увидеть. Какими судьбами?

— Да вот, хочу тебя кое с кем познакомить, — Тор кивнул в сторону.

Беннер прищурился и с удивлением склонился, чтобы поближе рассмотреть гостя. Волк с равнодушным видом смотрел в сторону. В конце концов ученый поднял на Тора непонимающий взгляд.

— Что это, и зачем он здесь?

— А это, мой друг, возможное чудо природы. То, чего не существует. Научный парадокс… Не знаю, тебе виднее. Короче говоря, этот волк понимает человеческий язык. Ты здесь доктор, тебе и объяснять. Больше некому.

Брюс озадаченно присел на корточки.

— Допустим. Но с чего ты взял, что я могу это объяснить? Я не зоолог, я не по этой части. Вот если бы ты предложил что-то из квантовой физики… — он с сомнением глянул на Тора, потом посмотрел на собственные руки и хлопнул себя по лбу. — Черт возьми! Извини, друг. Совсем забыл.

Он стремительно исчез за дверью соседней комнаты, и спустя минуту вернулся растрепанный, застегивая на ходу белую рубашку. «Так-то лучше», подумал Тор с облегчением. Беннер-человек выглядел здесь гораздо уместнее.

— Итак, продолжим. Ты утверждаешь, что передо мной разумное животное.

— Я понимаю, как это звучит, — усмехнулся Тор. — Сам в собственном душевном здоровье усомнился. Но сейчас я тебе покажу.

Он наклонился к волку и положил ладонь ему на голову. Тот раздраженно дернул ушами.

— Давай, товарищ, не подведи. Если ты понимаешь, о чем мы говорим, сделай… хм… видишь вон ту железную бочку?

— Это центрифуга, — прервал его Брюс.

— Хорошо, пусть будет центрифуга. Подойди к центрифуге, хотя ты вряд ли понимаешь, что это. Даже я не понимаю… Сядь справа. Там, где лежит стопка книг.

Волк, не торопясь, последовал в нужную сторону и уселся рядом с книгами. Силуэт причудливо изгибался, отражаясь в сияющей металлической поверхности лабораторного оборудования.

— Видал?! — восторженно вскочил с места Тор. — О чем я говорил?

Беннер снял очки и потер переносицу.

— Впечатляет. Но Тор, волки — высокоорганизованные социальные существа.

— Настолько высокоорганизованные, что понимают, о чем мы говорим?

— Если он действительно понимает, в чем я не уверен. Я ученый, друг мой, поэтому прости мой скепсис. Я не верю в сказки — только в доказательную науку и эксперимент. — Брюс вздохнул и продолжил: — Ты же бог. Тебе ли не знать, что животные в некоторой степени обладают интеллектом и способны улавливать малейшие оттенки наших эмоций? Они способны угадывать наши намерения, благодаря чуткому нюху и тонкому восприятию. Речевой центр мозга, Тор! У животных нет зоны Вернике. Нет структур, которые отвечают за воспроизведение и понимание речи. У них ее просто не может быть, понимаешь?

В своем научном прагматизме доктор был неумолим, но Тор не унимался.

— А если да?! Если это действительно так? Брюс, его поведение очень похоже на то, как ведут себя вернувшиеся. Мы видели людей, но кто знает, что произошло с остальными живыми существами?

— Даже если это правда, мы понятия не имеем, какие изменения произошли в мозгу тех, кого обратили в пепел. Возможно, активизировались новые зоны, ранее недоступные. Может быть, изменился генетический код. Рефракция ДНК? Я понятия не имею.

Он с сомнением посмотрел на волка вновь.

— Глаза странные. Зеленые. Обычно у волков радужка золотисто-коричневая или голубая… Чем темнее волк, тем светлее глаза. Этот действительно необычный. Где ты его нашел?

— Он сам меня нашел, — пожал плечами Тор. — Где-то на диком пляже, около сотни километров к северу отсюда.

— Откуда там волки?.. — Брюс растерянно огляделся и обратился к зверю. — Слушай, друг. Посодействуй научному прогрессу. Раз бог грома так яростно убеждает меня в твоей гениальности, пойдем сразу от сложного.

Он подбросил в ладони мини-проектор.

— Я хочу, чтобы ты нашел у меня на столе вот эту вещь. Она лежит под голубой папкой с моими последними расчетами и выглядит вот так.

Беннер раскрыл ладонь, и над ней появилось мерцающее голубоватое изображение какой-то хитроумной детали, оплетенной проводами. Картинка держалась чуть меньше минуты, после чего погасла. Волк с демонстративной невозмутимостью поднялся с места и приблизился к рабочему столу. Тор и Беннер наблюдали за ним с неподдельным интересом. Первый нервничал, второй скептически постукивал пальцами по колену, не отрывая глаз от животного. С каждой секундой глаза доктора становились все шире. Волк осмотрел стол, нашел нужную папку, сдвинул ее в сторону и поддел лапой небольшую электронную плату. Ту самую, которую Брюс спроецировал в воздухе минуту назад.

В лаборатории повисла тишина. Беннер поменялся в лице и повернулся к Тору.

— Кого ты сюда привел? Откуда он взялся?!

— Я же сказал, — улыбнулся Тор. — Он сам ко мне пришел.

* * *

Это было легко. Даже слишком легко. В какой-то момент мне стало неприятно играть в подопытного кролика, но в конечном счете я рассудил, что не стоит портить впечатление. Встреча с Беннером могла дать мне реальный шанс остаться в башне, и я ее получил — раньше, чем планировал. Спасибо брату за услугу. Если доктор преисполнится исследовательского интереса, он вцепится в меня мертвой хваткой. Со свойственным ему вдохновением он вполне мог убедить в чем угодно не только Старка, но и самого дьявола, и я просто не имел права упускать такую возможность.

— Он действительно понимает, — восторженно произнес Брюс, уставившись на меня. — Понимает, черт его побери! Он прошел все тесты, выполнил все, о чем я просил. Это невероятно, Тор! Мы имеем дело с чем-то совершенно необъяснимым, невероятным! Интересно, может ли он воспринимать письменный текст? Волк, умеющий читать… Боже, какое безумие.

Брюс уже явно разговаривал сам с собой, полный взволнованного энтузиазма. Оглядевшись в поисках бумаги и карандаша, он схватил первый попавшийся под руку блокнот. Передо мной возникли три листа с буквами. Я начал уставать от этих проверок для детского сада, но нужно было добиться своего. После того, как я указал на все нужные буквы, доктор был готов лопнуть от восторга. Тор наблюдал за ним с видимым удовольствием, закинув ногу на ногу. Ему удалось удивить человека с несколькими профессорскими степенями — это дорогого стоило.

— Представь, если он еще и писать умеет, — ухмыльнулся брат.

Внезапная мысль, похожая на острый укол раскаленной иглы, пронзила меня насквозь. Я мысленно обругал себя за то, что не догадался раньше. Это было логично, элементарно! Я мог слышать и читать, а значит, мог раскрыть себя в любой момент. Все же сознание волка затуманивало разум, в противном случае моя природная сообразительность взяла бы верх с самого начала.

Я потерпел неудачу так же быстро, как обрадовался. Это было странно и необъяснимо. Чтение слов не представляло собой никакого труда, но складывать слова из букв — как бы я ни пытался, ничего не выходило. Я пытался что-то нацарапать на полу, но буквы словно плясали перед глазами, не складываясь во что-то осмысленное, как будто внутри возникали странные помехи. Координация подводила, мозг отказывался воспринимать происходящее. Я легко мог прочитать целое слово, но не мог собрать его сам. Судя по всему, разум животного внутри меня все же создавал некоторые ограничения.

Брат с доктором наблюдали за мной с любопытством.

— Ишь ты. Действительно пытается, но не может, — Брюс повертел в руках карандаш и задумчиво добавил: — Знаешь, бывает такая проблема — человек не владеет способностью к письму. Может слушать, разговаривать, читать. Все может, а писать не может. Нарушение работы отдельных зон мозга. Я не нейрофизиолог, но точно знаю, что это явление наблюдается только у людей.

— Мне казалось, ты сегодня увидел уже достаточно невозможного, — заметил Тор.

— Да, но… Это высшие психические функции! Их нет у животных, и быть не может. Я ничего не понимаю. Ничего.

Он начал нервно ходить от стены к стене. Я смотрел на эти научные метания со спокойной снисходительностью. Все возможно, Беннер. Просто ты еще не знаешь, что перед тобой не простое животное, а… черт, я сам не знал, кто я. Мое сознание было заперто в этом теле, я был в ловушке. Последняя из спасительных идей потерпела поражение, и мне снова оставалось лишь ждать, когда они что-то поймут. Я ощутил укол злости, но она исчезла, едва появившись, уступая место тупой усталости. В такие моменты волчья природа напоминала о себе больше обычного — мысли становились проще, чувства — тоньше, звуки и запахи — ярче. Уши тонко улавливали шорох страниц книги, которую кто-то листал на этаже. Нос щекотал слабый запах наэлектризованной проводки. Я развернулся и направился к выходу. Последнее, чего я сегодня хотел — это провести вечер в роли подопытного зверька и лабораторной мыши.

Позади раздался удивленный голос:

— Клянусь своими научными степенями и диссертациями, но кажется он расстроен. Или обижен…

Да, твою мать, я расстроен и обижен. Но не на тебя, а на все вокруг — на себя, на Таноса, который придушил меня как котенка. На то, что произошло со всеми нами. На то, что не мог здесь и сейчас быть тем, кем был на самом деле, перекинуться с братом парой язвительных колкостей. В последнем признаться себе было тяжелее всего, но отрицать это было глупо. Мне не хватало наших перепалок, шуточек, словесного пинг-понга, моего острого языка. Не хватало любимых кинжалов. Даже яростная потасовка с братом сейчас доставила бы мне настоящее удовольствие.

Человеческое тело становилось все более желанным, и тем больше я понимал, что это желание невыполнимо. Симпатичные леди Мидгарда в лучшем случае погладят меня по загривку — о, это было бы унизительно, а в худшем — обратятся в бег с воплями ужаса. Что ж… Волчий облик хотя бы вызывал страх и уважение. Оказаться комнатным терьером было бы куда хуже.

* * *

Тор догнал меня на полпути к лестничному пролету.

— Ты что, правда обиделся? Я уже понял, что ты себе на уме, но хотя бы не уходи вот так. Это невежливо.

Боги, он говорит о вежливости. Я одарил его самым яростным взглядом из возможных.

— Я разговариваю с диким зверем, который обладает… высшими психическими функциями? Кажется, Беннер так сказал? — Тор наморщил лоб. — И все же, мне кажется, что чем дольше я с тобой, тем больше схожу с ума.

Я внезапно вспомнил нашу давнюю ссору. «Ты безумен!» — «Возможно». Давно. Почти в прошлой жизни. Хотя слово «почти» было неуместно — это действительно была прошлая жизнь. В тот момент я действительно был в каком-то смысле безумен, ослепленный ненавистью и тоской. Тор, преисполненный праведного гнева, был не прочь оторвать мне голову. Смешно, но сейчас я не отказался бы даже от такого.

Тор считал меня мертвым, как и все. Наверняка, даже скорбел. Может быть, долго, а может быть и нет. Перед появлением армии Таноса я спас для него большую часть жителей Асгарда, и это почти примирило нас, но в итоге спасение оказалось бессмысленным. Все это было слишком несправедливо. На мгновение я пожалел, что его встретил — надежда причиняла гораздо больше боли, чем неверие. Возможно, со временем в диких условиях волк во мне взял бы верх, и его сознание могло вытеснить остатки человечьего разума. В том, чтобы медленно, но верно превращаться в зверя, были свои плюсы. Чувства зверя просты, и он не мучается из-за того, чему никогда не суждено сбыться.

Здесь, среди людей, которые одним своим видом напоминали о прошлом, я особенно остро понимал, что я потерял. Быть получеловеком-полузверем было все тяжелее, и уверенность в том, что мне нужно остаться, постепенно таяла. Все было таким же, как прежде — я не был своим ни среди людей, ни среди зверей, не чувствовал себя вправе называть домом ни Асгард, ни Йотунхейм, ни горные леса, где провел немало времени, прежде чем вновь встретил брата. Пора было наконец привыкнуть.

Горькие мысли прервал Беннер. Он пронесся по коридору как бешеный вихрь и, отдышавшись, заявил:

— Я пойду к Старку. Не хочу терять время. Или это… существо останется здесь, или мы будем самыми безнадежными идиотами во всем мире. Это не зверь. Я взял образец ДНК и загрузил его в систему анализа. Я не знаю кто это, но это не животное. Никогда такого не видел. Это даже не ДНК волка, это… не представляю, что именно. Но выясню.

Тор скрестил руки на груди.

— А я говорил тебе, что прав.

Первая победа была у меня в кармане. У меня получилось. Получилось, черт побери! Я сел на пол и внезапно понял, как сильно устал.

* * *

Месяц спустя

— Я хочу показать тебе свою секретную комнату, — доверительно прошептала Морган, практически уткнувшись лицом мне в ухо. — Мама не знает, что я сюда хожу, а папа по-моему вообще про это место забыл.

Мы с Морган пробирались куда-то через технический этаж. Эта девчонка действительно напоминала своего отца — изворотливая, умная, проницательная. Сложно было в это поверить, но мы подружились. Старк поначалу сопротивлялся — идея оставить меня в башне не вызывала у него восторга, но под давлением Беннера и Тора ему пришлось сдаться. Последней каплей стала Морган, которая ультимативно заявила: «Этот волк — мой друг, и я его никуда не отпущу». Тони махнул рукой, и меня больше не трогали.

Морган, тем временем, понимала и видела гораздо больше остальных. Доктор Беннер ломал голову над результатами своих анализов и расчетов, и пока не преуспел ни в одном из них. В отличие от него, девочка смотрела в корень. Ей не понадобилось исследовать ДНК, чтобы убедиться в моей иной природе.

— Да я знаю, что ты просто прикидываешься, — хихикнула она, запуская меня в какую-то плохо освещенную каморку. — Тебе наверное грустно постоянно быть волком. Мне было бы грустно. Вот если бы можно было придумать способ превращаться из животного в человека, когда вздумается?

Она мечтательно улыбнулась и сочувственно произнесла:

— Жаль, ты не можешь. Я бы посмотрела, кто ты такой. Ничего, мы что-нибудь придумаем. Придется подождать, но придумаем обязательно.

==================== 

Примечание от автора:

Похоже, после находки Брюса Беннера события развернулись неожиданным образом, и дружба с Морган станет для Локи той возможностью, которую он так отчаянно ищет. И заодно совсем скоро сыграет в жизни Старка роль, которой тот совсем не ждет, и которая изменит многое... To be continiued ;)

Пеппер щелкнула выключателем, и спальню залил теплый оранжевый свет. Обычно с наступлением ночи комнаты погружались в кромешную темноту — до освещенных городских улиц было слишком далеко, и ни свет, ни звуки не добирались до девяностого этажа. Когда-то, проектируя небоскреб, Старк решил оборудовать жилые этажи на самом верху. Выше были только проектировочные и инженерные сектора, и пункт управления полетной зоной.

Когда твоя спальня расположена в паре сотен метров над землей, про городской шум быстро забываешь. По вечерам Нью-Йорк был похож на огромный разноцветный прожектор. Суета многомиллионного мегаполиса, несущиеся машины, фонари, неоновые вывески — все это оставалось далеко внизу. Иногда Пеппер смотрела на город с высоты, прижавшись лбом к холодному панорамному стеклу. Зрелище чем-то завораживало, словно перед глазами раскрывался не Нью-Йорк, а гигантский живой организм. Город жил, питался, дышал, иногда пожирал кого-то, а иногда рождал, словно многорукий и тысячеглазый хищник. Башня, впрочем, могла составить ему конкуренцию, возвышаясь в сердце Нью-Йорка подобно грандиозному сторожевому шпилю. Они жили в симбиозе — Нью-Йорк и башня. Два организма, питающие друг друга. Старк лучше других мог творить живое из неживого, наделять душой холодный металл, синтезировать новое и преобразовывать старое. Башню с уверенностью можно было назвать вершиной его творчества, особенно после того, как он подарил небоскребу сердце из дугового реактора.

— Тони, — негромко позвала Пеппер, приподнявшись на подушке. — Хватит работать. Иногда мне кажется, что ты начинаешь хандрить, если нет нужды изобретать очередную немыслимую чертовщину для спасения человечества.

Тони отложил в сторону бумаги, которые сосредоточенно листал последние полчаса, и присел на край кровати.

— Ты преувеличиваешь, милая. Я всего лишь пытаюсь усовершенствовать систему энергосбережения. Никаких спасательных операций, никаких сумасбродных идей и запредельных открытий. — Он упал спиной на подушки и закинул руки за голову. — Что до человечества… Я от этого смертельно устал. Хватит с меня героизма, навоевался. Чуть вас не потерял, а ценнее у меня ничего нет.

Он устало снял очки и склонился над Пеппер, прижавшись губами к щеке. Она ласково провела ладонью по его виску.

— Ты седеешь.

— Удивительно, что мы все не поседели за последние годы. Было из-за чего.

— Вечная молодость — не наш конек, — задумчиво произнесла Пеппер. — Мы не асгардцы. Наверное, это неплохо — не представляю, каково жить тысячелетиями. По крайней мере, Тор не выглядит счастливым.

— Этот сукин сын в свои полторы тысячи лет выглядит лучше меня, — возмутился Тони. — Я теряю форму.

— Не нарывайся на комплименты, — улыбнулась она. — Между прочим, в твоей седине есть особый шарм. По крайней мере, теперь ты совсем не похож на того самовлюбленного засранца, каким был до Афганистана.

— Я сделаю вид, что этого не слышал, — он обнял жену за талию. — Самовлюбленный засранец просто хочет побыть с тобой и перестать думать о делах. Совсем.

Пеппер прижалась к его плечу, укутавшись в длинный шелковый халат. Тони задумчиво перебирал длинные светлые волосы.

— Знаешь, Пеп, мне не из-за чего хандрить. У меня есть вы с Морган. Мы живы, как это ни странно — согласись, вероятность была мала. В башне столько людей в депрессии, что порой хочется напиться. Если бы здесь был Роджерс, он бы наверняка начал с серьезным лицом говорить об упадке морального духа, или вроде того… Миллионы вернувшихся до сих пор не понимают, кто они, и что происходит. Каждый второй — человек дождя. У Тора бессонница. У меня в башне живет волк. Животные бродят по городу. Беннер? Да, пожалуй Беннер единственный, кто в полном порядке. Профессор, что с него взять, — хмыкнул он. — Дай ему лабораторию, и он будет счастлив. Морган — единственный луч света в этом царстве абсурда.

— Больше лучей — больше света, — философски заметила Пеппер. — Ты так беспокоишься, словно мир вот-вот перевернется. Помнишь, как ты паниковал, когда мы ее ждали?

— У меня были все основания. Мы продули Таносу с треском, я чуть было не отошел в мир иной, пока мы висели в пустоте, запертые в том проклятом корабле. И отошел бы, если бы не Денверс, которая появилась как нельзя кстати. Естественно, я бегал по потолку. У меня, знаешь ли, нервы были ни к черту, — хмыкнул Тони, стараясь стряхнуть с себя воспоминания. Они могли нахлынуть в любую минуту, и сейчас меньше всего ему хотелось к этому возвращаться. Другие воспоминания были приятнее. — Помнишь, как мы сутками спорили, когда выбирали имя?

— Конечно. Невозможно забыть, сколько бургеров и литров содовой ты тогда уничтожил с особой жестокостью.

Пеппер пробежала пальцами по сияющим очертаниям реактора под рубашкой.

— Расслабься, Тони. От всего не защитить. Лучшее, что мы можем сделать — это просто жить. Остальное не так важно. Ты до сих пор иногда забываешь о том, что ты в первую очередь — Тони Старк, и только потом — железный человек.

— И о том, что длинные разговоры отнимают время, — он поцеловал Пеппер в висок, дотягиваясь до выключателя. — У меня есть сногсшибательное предложение — забыть о проблемах и просто лечь спать.

Тишину полутемной спальни нарушал только шорох простыней, но внезапно дверь приоткрылась. Узкая полоса света прорезала комнату, Тони приоткрыл один глаз и резко сел. В дверном проеме виднелись знакомые очертания звериной фигуры. Зеленоватые глаза слегка фосфоресцировали, уставившись в темноту. Пеппер подняла голову и вцепилась в одеяло, взвизгнув от неожиданности.

— Ну нет, это уже слишком, — разозлился Старк. С самого начала идея оставить волка в башне казалась неудачной, и он согласился на это только под давлением Брюса и Тора. — Я позволил тебе остаться не для того, чтобы ты шлялся по ночам и вламывался ко мне в спальню! Здесь что, сафари?! Все. Я пошел к Беннеру.

— Ты собрался будить его посреди ночи? — сонно поинтересовалась Пеппер.

— Мне наплевать, — рявкнул Тони, отбрасывая одеяло в сторону. — Если ему так нужен этот обитатель лесов, пусть запирает его в клетке в своей лаборатории, или я вышвырну отсюда обоих!

«О, да ты в гневе. Прямо как в старые добрые времена. Того и гляди, меня замучает ностальгия, — язвительно подумал Локи. — Самоуверенный идиот. Сколько мне еще ждать, чтобы ты заткнулся?»

Еще никогда с момента появления в башне его не злило так сильно собственное волчье обличье. «Посмотрел бы я на тебя, если бы ты видел здесь меня самого».

Он раздраженно подошел к постели и дернул зубами одеяло, стаскивая его окончательно. Терпеть дальше агрессивные монологи Старка Локи не собирался. Наслушался, хватит. Сейчас было не до них, и ждать, пока этот гений успокоится, было недосуг. «Далась мне твоя спальня. Если бы я хотел полюбоваться твоим нижним бельем, сделал бы это незаметно. Если бы не боялся, что меня стошнит на месте».

Пеппер села и прищурилась.

— Что он делает?

— Понятия не имею, — сквозь зубы проговорил Тони. — Зарабатывает себе на цепь и заодно на обратный билет в дикие прерии.

Волк сделал пару шагов к двери.

-Подожди, — нахмурилась Пеппер. — По-моему, он хочет что-то сказать.

«Да неужели! Нисколько не удивлен, что когда-то ты назначил эту женщину директором Старк Индастрис. Она куда более разумна».

— О, безусловно, моя спальня в час ночи — лучшее место для того, чтобы играть в доктора Дулитла и вести диалоги о животных.

Тони поднялся с кровати, кипя от злости и подошел к двери.

— Выметайся.

Волк не шелохнулся, и только надавил лапой на дверь, не давая ее закрыть.

— Да чего тебе надо?! Хорошо, я пойду с тобой, но учти — если ты просто ищешь компанию для вечерней прогулки, ты усядешься на цепь на паркинге, а завтра утром вылетишь отсюда совсем.

«Да пошел ты, — подумал Локи. — Двуногий. Двигай отсюда, а не болтай языком».

Убедившись, что взбешенный Старк все же следует за ним, он зашагал прочь, набирая скорость. Они и так потеряли кучу времени.

Тони пытался угнаться за ночным гостем, бесшумно ступавшим по белоснежной плитке, и чувствовал, что сейчас взорвется от негодования. Завтра и Тора, и Беннера ждет серьезный разговор. Может быть, даже сегодня. Доктор, светило науки, стоял за четвероногого жильца горой и со всей страстью доказывал, что Тони не имеет права лишить его «невероятного, уникального и необъяснимого эксперимента». Несмотря на то, что и волк, и эти двое уже засели у него в печенках, Тони нехотя признавал, что зверь действительно был необычным. Его разумность и способность идти на контакт с людьми была ненормальной. Все это было крайне увлекательно, но держать зверя в башне он больше не собирался. Тор… Если этот любитель дикой природы так к нему привязался, пусть отправляется в лес вместе с ним.

Тем временем, волк остановился, и Тони едва не врезался в него, увлеченно прикидывая, какими словами он будет приветствовать Тора за завтраком. Они стояли перед дверью в комнату Морган. Когда-то дочь упросила его сделать детскую в дальнем конце коридора — ей очень нравилось большое круглое окно, и менять свое уютное логово она категорически отказывалась. Пеппер не слишком нравилось, что Морган занимает дальнюю комнату, но в конечном счете она смирилась. До детской было не больше тридцати метров, а шестилетней девочке не мешало поучиться самостоятельности.

Дверь была приоткрыта. Волк проскользнул внутрь, и Тони шагнул за ним. По спине пробежал неприятный озноб. С каждой секундой росло ощущение, что что-то не так. Нащупав на стене кнопку ночника, он замер. «Не так» было все. Одеяло валялось в стороне, дочь в забытьи лежала на кровати и тяжело дышала. Тони бросился к постели, потряс ее за плечо, пытаясь разбудить, и ошеломленно отдернул руку — на секунду ему показалось, что он схватился за раскаленное железо. Морган не реагировала и не открывала глаза, а обжигающе горячий лоб покрывали мелкие капли пота.

Тони подхватил дочь на руки, на ходу заворачивая в одеяло, и вылетел из комнаты, позабыв про волка, про Пеппер и про все вокруг. Свистящее дыхание обжигало шею.

— Джарвис! — заорал он, сворачивая за угол. — Нам нужен вертолет неотложки, сию секунду свяжись с… А, черт, мы только потеряем время. Отбой, Джарвис. Скажи Пеппер, что я увез Морган в госпиталь Маунт-Синай. Сам.

— Сэр, вы собираетесь…

— Да, я собираюсь доставить ее самостоятельно. Так будет быстрее.

— Вы уверены? Последние модификации костюма еще не прошли тестирование, это может быть небезопасно.

-А вот это, по-твоему, безопасно?! — Старк ударил по кнопке вызова лифта. В тот момент электронные мозги дворецкого, несмотря на его непревзойденный интеллект, вызывали только раздражение. Джарвис действовал разумно, но сейчас требовалось нечто большее.

Игнорируя предупредительные сигналы системы тестирования, он ворвался на взлетную площадку, на ходу облачаясь в костюм и прижимая Морган к груди.

— Приготовься, милая. Домчимся со скоростью света.

Совсем недавно он модернизировал новую модель, усовершенствовал систему распределения энергии и аэродинамику. Обновленный костюм обещал быть эргономичнее и быстрее, и Тони надеялся, что его расчеты верны. Проводить тесты было некогда. Удерживая дочь железной хваткой, он взмыл в небо. Для того, чтобы добраться до Манхэттена, потребовались считанные секунды. Тони приземлился на вертолетной площадке, стремительно избавляясь от костюма с легкими щелчками. Индикатор лифта мигал где-то на уровне третьего этажа, и он помчался вниз по лестнице. Ждать лифта было некогда.

Спустя минуту реанимационная бригада оплетала девочку проводами, трубками и датчиками. Медицинская сестра с пакетом физраствора решительно вытолкала Старка из палаты.

— Вы с ума сошли? Я никуда не пойду, это моя дочь, я Энтони Говард Ст…

— Мистер Старк, — резко прервала его сестра, — мне все равно, кто вы — хоть господь наш Иисус Христос. Это не санаторий, а отделение неотложной помощи. Вы будете сидеть в приемной, и беседовать с вами будет доктор Уэйн, когда освободится. А теперь не мешайте нам работать!

Она развернулась и крикнула:

— Сатурация какая? Интубируйте! Инфекционные пробы в лабораторию вне очереди, звоните в банк крови, может понадобиться гемотрансфузия. В темпе, в темпе, не тормозим!

Дверь захлопнулась у Старка перед носом. Он стоял парализованный и чувствовал себя хуже, чем год назад, когда камни бесконечности чуть не отправили его на тот свет.

* * *

Стулья в приемнике были жесткие и неудобные, словно посетителям недоставало поводов для дискомфорта у дверей реанимации. Для людей, которые не могли найти себе места, сходя с ума от страха, эти стулья были форменным издевательством.

На одном из таких стульев в дальнем углу Тони слегка покачивался из стороны в сторону, прижав ладони к вискам. Он даже не заметил, как в отделении появилась Пеппер, и догадался об ее присутствии только после того, как она осторожно присела рядом и коснулась руки.

— Тони. Очнись. Эй… Спасибо тебе за то, что не стал ждать вертолет.

Тони оторвал руки от лица и непонимающе разглядывал собственные ладони. Они казались чужими. Голос Пеппер доносился словно откуда-то издалека, проникая через навязчивый гул в ушах. Тошнотворный ужас переполнял его с головой — так же, как много лет назад, когда после битвы с читаури Тони мучился от изматывающих панических атак. Они захватывали сознание, сжимали мир до крошечной точки, наполненной невыносимым страхом, и сейчас он не мог себе позволить вновь провалиться в это сумасшествие. Тогда — возможно, но не сейчас. Пора было собраться и взять себя в руки. Тони пошевелил пальцами, наполненными свинцовой тяжестью, и обнял жену за плечи.

— Я совсем расклеился, Пеп. Прости.

— Ты успел, и это главное, — вздохнула она. — Доктор говорит, что жизнь уже вне опасности, но прогнозов пока не дает. Говорит — «ждите». Легко ему говорить…

— Я не хочу даже думать о том, что мог не успеть. И Пеппер, — он посмотрел на нее в упор. — Я бы не успел. Никто бы не успел. Если бы не этот дьявол, который вытащил меня из спальни в середине ночи.

— Я думала об этом, — медленно произнесла Пеппер, задумчиво постукивая по металлической спинке стула. — Беннер прав. Этот зверь — не то, чем кажется. Не имею ни малейшего представления о том, что он такое, но он спас нашу дочь. Ты все еще хочешь вышвырнуть его из башни?

Тони обессиленно покачал головой.

-Я уже ничего не хочу… В любом случае, это было бы не так просто. Морган привязалась к нему. А теперь, после всего этого? Нет. Он останется, если только сам не решит уйти. Но я не знаю, что с ним делать.

-А надо ли? — пожала плечами Пеппер. — Может быть, это тот случай, когда ничего делать не нужно.

Время шло. Часы на стене размеренно отстукивали секунды с неестественно громкими металлическими щелчками. Ненавистная дверь отделения время от времени распахивалась, мимо сновал медицинский персонал с каталками, пробегали сосредоточенные доктора с пачками бумаг. Взрывающиеся звонками телефоны. Гудящая какофония голосов и тихий электрический гул озонаторов. Обычная больничная суета, наполненная стрекотом каталок и резковатым неприятным запахом, одинаковым для всех больниц в мире. Этот сладковато-приторный запах невозможно было спутать ни с чем иным — гремучая смесь дезинфекции, лекарств и едва уловимого привкуса застарелой крови, приправленная человеческим страхом.

Казалось, что прошло уже несколько часов, но к ним до сих пор никто не подходил. Пеппер начала чувствовать, что сходит с ума. Безумие, пахнущее антисептиком, подкрадывалось со всех сторон, и она изо всех сил пыталась сохранить самообладание, но его запасы были на исходе.

— Здесь отвратительный кофе и не менее отвратительная еда. Почти такая же отвратительная, как эти стулья. Может, это и к лучшему — такая гадость волей-неволей взбодрит. — Тони протянул ей пластиковый стаканчик со странно пахнущей коричневой жижей, смутно напоминающей американо, и пакет шоколадного драже. В ответ на удивленный взгляд Пеппер он кисло улыбнулся: — Если бы здесь были приличные сендвичи, поверь, я сам был бы не против, но приходится довольствоваться детскими конфетами за пять долларов. Съешь конфетку, иначе мы оба рехнемся.

— …Мистер Старк? Миссис Поттс? — высокий лысеющий мужчина в белом халате сел на соседний стул, устало протирая стекла очков. — Мое имя — Джозеф Уэйн. Я дежурный врач отделения.

Пеппер машинально опрокинула в себя кофе, не замечая вкуса. Напиток действительно был хуже некуда. Уэйн, тем временем, надел очки и ободряюще улыбнулся.

— Все будет хорошо. Вовремя вы… Давно не встречал такого резкого приступа тяжелой пневмонии. Вы ничего не замечали вчера вечером?

— Нет. Она просто закончила ужинать и пошла спать, — нахмурилась Пеппер. — Просто пошла спать.

— Бессимптомное течение. Большая редкость, — покачал головой врач. — Ладно, это уже неважно. Состояние было тяжелейшее, врать не буду. Нагрузка на сердце огромна, такая гипертермия… Сейчас девочка стабилизирована, мы вызвали бригаду из педиатрического отделения, и через полчаса ее переведут в палату интенсивной терапии.

Тони нервно постукивал ногой по полу.

— А если бы я остался ждать скорую помощь? Что тогда? А, доктор Уэйн?

— Тони… — Пеппер успокаивающе подняла ладонь. — Хватит, не надо.

Доктор встал и поправил халат.

— Тогда? Хорошо, что вы не остались ждать скорую помощь.

Тони молча провожал взглядом худощавую фигуру в белом халате, пока она не скрылась за хлопнувшей дверью реанимации. Его подташнивало.

* * *

Башня Stark Industries

10 часов назад

Я почувствовал что-то неладное, едва покинув комнаты Тора. Каждую ночь я тайком сбегал, дождавшись, пока брат отключится, и наслаждался вседозволенностью. Старк запрещал бродить по башне, но я плевать хотел на его запреты, и разгуливал по этажам с чувством садистского удовлетворения. Давай, Тони. Запрещай, да не перестарайся. Мы стоили друг друга — он был хозяином башни и устанавливал правила, а я был… собой. На его стороне была власть, на моей — бесшумность и моя истинная сущность. Если бы Старк знал, кто расхаживает по его владениям по ночам, он бы наверняка лопнул от негодования.

Той ночью все было иначе. Я изучил небоскреб от шпиля до подвала, без труда слышал тонкий аромат духов Пеппер, доносящийся из запертых апартаментов, и мог безошибочно определить, что сегодня на обед у обслуживающего персонала. По ночам воздух пустел и становился чище, и поэтому незамутненный новый запах мгновенно ударил мне в нос. Он был резким, неприятным, тревожным, и в башне появился впервые. Я был в этом уверен — мне удавалось безошибочно определять даже тончайшие оттенки сырости, просачивающейся сквозь бетон в местах протечек задолго до того, как ее замечали технические работники. Это было нечто незнакомое, источник явно был где-то рядом, и он мне не нравился.

Прогулки по живописным аллеям белоснежных коридоров вполне могли подождать. Подозрительно принюхиваясь я делал шаг за шагом, пока не оказался у двери Морган. Сомнений быть не могло — источник запаха был здесь и практически сбивал с ног. Только потом, гораздо позже, я понял, что учуял след тяжелой болезни, но в тот момент было не до размышлений. Я просто знал: происходит то, чего не должно происходить. Забавно, но в теле человека и бога я никогда не мог похвастаться таким чутьем. Волчье обличье я по-прежнему считал проклятием, но все же не мог не оценить старания собственной идиотской судьбы. Только благодаря волку, который был моей темницей, Морган осталась жива. То, что я спас девчонку, не подлежало никакому сомнению. Врачи, медбратья, сам Старк — они могли думать и предполагать все, что угодно, но в отличие от них, я знал и чувствовал, чем все кончится. Именно поэтому истерика Старка вызывала острое желание прокусить ему ногу насквозь вместо того, чтобы дергать за пижаму — он терял драгоценное время, а беспокоился за это почему-то я.

Чертов идиот. Я проникался все большим уважением к мадам Поттс — ей хватало рассудительности и хладнокровия за двоих. Чем больше Старк распалялся, тем больше я злился. Умница Пеппер вовремя натолкнула его на нужную мысль, пусть даже он и пошел за мной с отчетливым желанием придушить.

Что заставило меня метнуться спасать девчонку? Я не знал. Тор, знай он о моем происхождении, наверняка начал бы читать мораль о корыстных мотивах и выгоде. О, безусловно. Локи — главный нарушитель покоя во Вселенной, злостный враг всего человеческого рода, обманщик и иллюзионист, которому нельзя доверять. Ни в коем случае. Что вы, какое доверие? Я занимал почетное место в черном списке Стивена Стрэнджа, наряду с другими могущественными психопатами, мечтающими разнести мир в щепки. В этой славе было даже что-то притягательное. Конечно, я выдернул Старка из постели посреди ночи только для того, чтобы расположить к себе всех обитателей небоскреба и сохранить за собой место в покоях Тора. Выгода — единственное, что может интересовать бога обмана. А не пошли бы все к черту?..

В моем решении помочь Морган не было ни расчета, ни выгоды, ни желания. Это чувство было предельно ясным — я просто должен был сделать то, что сделал. Иных вариантов быть не могло. Девчонка Старка имела загадочное свойство понимать меня без слов. В отличие от Беннера, ей не требовались цирковые трюки, чтобы видеть меня насквозь, и иногда казалось, что еще немного — и она каким-то невероятным способом услышит, что я хочу сказать. Вряд ли я когда-либо мог предположить, что наследница Тони Старка станет мне другом (если быть совсем честным, я не слишком верил в дружбу вообще), но это стало парадоксальным фактом. Она обладала феноменальной, почти животной интуицией, и я охотно верил, что однажды именно она сыграет роль в моем разоблачении. Впрочем, сейчас разоблачение волновало меня меньше всего.

После того, как Старк, позабыв о моем присутствии, пулей вылетел из детской, я остался в полном неведении. Можно было вернуться, плюнуть на все и уйти спать. Можно было остаться здесь и вынюхать, что произошло. В любом случае, толку от меня сейчас не было никакого, и все, что оставалось — ждать новостей. О том, что новости не заставят себя ждать, я не сомневался, как и в том, что Морган едва не закончила свою короткую жизнь прямо здесь, под лампой в виде глупого оранжевого жирафа. От этих мыслей начинало предательски мутить.

Оставаться в пустой детской, пропитанной угрожающим запахом беды, было невозможно, возвращаться и слушать храп старшего брата не хотелось, и я бесцельно бродил по башне. Сколько времени мне пришлось шататься без дела по коридорам, я понятия не имел, однако вернувшись в комнаты, понял, что провел так почти всю ночь. Тор сидел на кухонном столе и жевал бутерброд. «Жизнь в Мидгарде не пошла тебе на пользу, — подумал я с сарказмом. — Где твои манеры, громовержец? Еще немного — и станешь совсем похож на смертного простолюдина».

Тор, тем временем, меня заметил и возмущенно выругался.

— Мы, кажется, договаривались о сделке! Я спелся с Беннером и уломал Тони оставить тебя здесь, ты в ответ соблюдаешь правила и не шляешься невесть где, — он раздраженно откусил сразу половину бутерброда и добавил: — Мы уже выяснили, что ты прекрасно знаешь, чего от тебя хотят. Не прикидывайся. Что, так сложно меня не подводить?

С ума сойти. Кажется, он обиделся. Я попытался припомнить, когда Тор обижался на меня самого, и с удовольствием вспомнил наши детские игры. Фокус с превращением в змею был безупречным, а что до кинжала… Я ничуть не стремился его зарезать, как он утверждал спустя сотни лет. Всего лишь напугать. «Мама, — кричал Тор, — я не хочу спать с Локи в одной комнате!» Шалость вышла знатная, но повторить ее не удалось ни разу — к змеям Тор после того случая заметно охладел, а на меня поглядывал с подозрением. Похоже, шутку никто не оценил.

Из цепких лап ностальгии меня вырвал кусок бутерброда, который шлепнулся прямо перед носом. Я оскорбленно поднял голову. Он что, серьезно?..

— Только не говори, что ты не будешь это есть, — заявил Тор, помешивая утренний кофе.

Он пьет кофе по утрам. Нет, это было решительно невозможно выносить. Старший брат окончательно превращается в жителя Мидгарда и, не ровен час, потеряет силу своего прославленного молота. И да, черт побери, я не буду это есть. Что он себе позволяет? Если следовать логике Беннера, который теперь подозревал меня в инопланетном происхождении, перед богом грома сидел гость из иного мира, и уж точно заслуживал чего-то большего, чем подачка со стола. «Собаке своей бутерброды кидай». Я оскорбленно отвернулся, напоследок отпихнув в сторону недоразумение, которое Тор посчитал едой. Наконец тот сдался. Ругаясь себе под нос, он сделал пару свежих сендвичей и театрально положил их на тарелку.

— Завтрак подан, ваше величество!

«Еще пара таких эпизодов, и мне станет по-настоящему приятно».

Сендвичи были неплохие, но заглушить раздраженную тревогу, разумеется, не могли. Тор молча допил кофе, со стуком отставил в сторону кружку и уставился на меня.

— Дочь Старка в больнице. Говорят, что-то серьезное, еле жизнь спасли. Не самое приятное утро, да?

Похоже, ему остро не хватало собеседника, а вести диалоги с самим собой осточертело. Я был вполне солидарен — когда слишком долго говоришь с самим собой, твой двойник становится почти материальным. Протяни руку, и вот он — твой единственный собеседник. Впрочем, сколько я ни протягивал руку своему невидимому альтер-эго в асгардской темнице, он ни разу не появился. Тор продолжал говорить, а я навострил уши — возможно, удастся услышать что-то важное.

— Тони, конечно, с ума сходит. Не вылезает из больницы и только повторяет, что ты ему помог. Скажи на милость, как ты умудрился?! — он наконец перестал смотреть в окно и повернулся ко мне. — Говорит, ты пристал к нему ночью, чуть ногу не прокусил.

«А хотелось, поверь, — я мысленно хмыкнул. — Может, стал бы проворнее».

— Я уже столько раз спрашивал, что ты такое, что пожалуй не буду повторяться. Черт знает что… Налил бы тебе кофе, да ты не пьешь. Что ты пьешь вообще кроме воды?

«Столетнее вино, — съязвил я. — Из отцовских погребов. Только не пиво, ради всего святого». Тор, тем временем, уселся рядом со мной на пол. К счастью, свое земное пойло предлагать не стал.

— Я тебе даже завидую в чем-то. Водишь всех вокруг пальца со своим феноменальным интеллектом, даже наш гений не понимает, кто ты такой. Девчушке жизнь спас. Это многого стоит — кого-то вытащить из лап смерти. Хочешь честно? — он хрустнул пальцами и внимательно посмотрел на меня. — Я бы отмотал время на несколько лет назад, сделал бы то, чего не смог. Вытащил бы своего брата-идиота из этого пекла.

«Ах, теперь еще и брат-идиот. Ну давай, продолжай». Мне стало интересно. Незнакомому существу он был готов рассказать гораздо больше, чем мне самому.

— Ненавижу себя иногда за то, что ничего не сделал, — Тор со злостью ударил кулаком по ножке стола. Стол жалобно хрустнул. — И ведь мог, наверное. Бог грома, мать твою. Громовержец. Сильнейший мститель. Чего это стоит теперь?

Я флегматично улегся на пол. Тор расценил это как сигнал к продолжению разговора. Ответить, увы, я не мог, но похоже ответы ему не требовались. Брату хотелось выговориться. Кто я, чтобы ему мешать?

— Плохо мы с ним расстались. Из рук вон отвратительно, если честно. Назвал его напоследок худшим из братьев, пока на меня не надели намордник, как на позорного пса, — Тор выглядел практически взбешенным. — Я удивлен, что до сих пор способен пользоваться силой молота. Его может поднять лишь достойный, а я разве остался им? Локи попытался сделать хоть что-то, и поплатился за это. Бессмысленная жертва, кому она была нужна? Хотя надо отдать ему должное, в попытке солгать Таносу он почти заставил меня поверить в свое предательство.

«Конечно, брат. Как не поверить, когда ты считал меня предателем даже тогда, когда я им не был? Но за раскаяние спасибо, я признателен».

-…Ты бы видел это. «Клянусь тебе в вечной верности! Я принц Асгарда!» — передразнил он. — Я ведь правда почти поверил в тот момент. Правда уже потом, когда он назвал себя Одинсоном, понял, что к чему. Кинжалы эти… Неужели он правда думал провести этого психопата с манией величия таким глупым трюком? Особенно после того, как отдал ему тессеракт? Локи был подлецом и лгуном иногда, этого не отнять, но ума ему всегда хватало. Больше чем остальным. О чем он думал вообще?

Я был готов поспорить, что брат сдерживал слезы. Никогда бы не поверил. О чем я думал? Да ни о чем я не думал. Даже о том, чтобы зрелищно и красиво уйти, не думал. Красиво, впрочем, не вышло… Нет, Тор, я сам не знаю, зачем кинулся на Таноса с перочинным ножом против перчатки бесконечности. Не раз задавал себе этот вопрос, и ни разу не смог на него ответить.

— Это было глупо. Настолько глупо, что уверял себя, будто это очередной трюк. Он создавал себе двойников одним взмахом руки, мог ввести в заблуждение самого дьявола. И уйти вот так?

«Я польщен. С дьяволом правда не доводилось пересекаться, но звучит неплохо».

— Дьявола, ты понимаешь?! Он мог все, а вместо этого предпочел самоубийство. Что ты на меня смотришь? Не знаешь слова «суицид»? Да, мой брат покончил с собой. Безрассудный фокус с ножом против перчатки бесконечности, сам-то понимаешь, как это звучит? Что это, если не самоубийство? — Тор запрокинул голову назад и посмотрел в потолок. — Чертов идиот. Я ничего не успел ему сказать. Ничего. И сделать ничего не смог. Танос придушил его и выбросил, как надоедливое насекомое, а я бездействовал. Локи умер глупо, но он хотя бы попытался.

«Попытался, это правда. Только что теперь с этих попыток?» На меня нахлынула привычная тоска. Теперь я хотя бы знал, что брат искренне сожалеет, и признаться, удивился, что после стольких лет он по-прежнему испытывает муки совести.

— Ты Морган спас, — повторил он, тупо вглядываясь в стену. — Она тебя любит. А кого я спас? Снес Таносу голову шесть лет назад? Отомстил, сделал то, о чем мечтал. Только легче от этого не стало. Ты видел его глаза, когда он лежал мертвый на полу рядом с Хеймдаллем и остальными? Я видел. Поверь, лучше бы тебе не видеть. Забыть вряд ли удастся.

«Нет, не видел. Но было бы любопытно посмотреть со стороны. Неужели действительно так страшно?»

— Страшно, — Тор словно прочитал мои мысли. — Мне кошмары снились каждую ночь. Когда Таноса прибил, отпустило. Но черт возьми, я бы много отдал за то, чтобы этот самоуверенный дурак оказался здесь. Сказал бы ему все то, чего не успел. Но что теперь об этом говорить?

В этот момент я был готов даже простить ему самоуверенного дурака. В сущности, Тор был не так уж неправ. В тот день я действительно был дураком.

* * *

Морган вернулась домой спустя две недели — бледная, исхудавшая, но живая и почти здоровая. Врачи неоднократно напоминали Старку о том, что девочке невероятно повезло, но он прекрасно знал, что дело было не в везении. Морган проводила почти все время у себя в детской, и когда она попросила пустить своего странного четвероногого друга в комнату, Тони не стал отказывать. До недавнего времени это существо неимоверно раздражало его, но сейчас что-то подсказывало не вмешиваться. Он не стал оспаривать право этого зверя на место рядом с дочерью. Откровенно говоря, теперь Тони чуствовал, что безопасность дочери в надежных руках (точнее, лапах), хоть и сам не хотел в этом себе признаваться.

Волк грациозно просачивался в приоткрытую дверь, садился на ковер рядом с кроватью, и разговор начинался. Со стороны эти беседы выглядели странно — девочка и волк просто смотрели друг на друга, Морган изредка произносила какие-то фразы, но чаще всего они просто молчали. Локи молчал, потому что не мог говорить, а Морган — потому что прекрасно осваивала язык молчания.

— У меня есть идея, — вкрадчиво зашептала она в один из вечеров. — Ты мне помог выздороветь, а я тебе все еще помочь не могу. Но ведь мы друзья? Давай сделаем секретный договор. Никто про него не будет знать, это будет наша тайна.

Морган проворно залезла в большой ящик в шкафу, вытащила альбом и краски, и вернулась на свое место.

— Смотри, — она вырвала из альбома лист, вымазала ладонь красной краской и припечатала ее к бумаге. — Я оставлю здесь свой след. Давай, теперь ты. Выбирай, каким цветом будет твой?

Локи без раздумий выбрал темно-зеленый. Это было банально, но ему откровенно не хватало банальностей из прошлой жизни.

— Отлично, — обрадовалась Морган. — Теперь окунай лапу в краску и тоже оставь след.

Ровно в центре отпечатка детской ладошки появились четкие очертания волчьей лапы. Морган подняла лист и довольно прищурилась.

— Вот. Это значит, что теперь мы будем друзьями всегда, потому что наши следы соединились насовсем, и пусть будет так, пока на Землю не упадет метеорит! По рукам?

Рук у Локи не было, но он интеллигентно поднял перепачканную краской лапу.

Девочка и волк сидели друг напротив друга и молча глядели на лист бумаги с подсыхающей краской.

==========================

Глава как-то сама собой получилась тревожной и даже мрачной, поэтому заранее прошу прощения у читателей, которые ждут исключительно позитивных сюжетных линий. Согласитесь, сияющие абсолютным позитивом рассказы выглядят неестественно, если только это не намеренный флафф. Но поскольку ангст — не для этой истории, все будет хорошо :) А то, что произойдет в этой главе, станет неожиданностью и для Старков, и для Локи, который даже не предполагал, как все обернется. Тони пересмотрит свое отношение, а Локи шаг за шагом он становится в башне своим, хоть и по-прежнему остается неузнанным. Все впереди.

Морган снились странные сны. Может быть, виной тому была болезнь, а может быть — смутные перемены, которые витали в воздухе, просачиваясь сквозь дверные проемы и вентиляционные решетки. Изменения были настолько отчетливыми и заметными, что она недоумевала, почему их не видят все остальные. Жизнь в башне текла так, словно ничего не происходило, и спустя какое-то время Морган уверилась в том, что взрослые не так уж умны, как кажется. Даже папа, который построил небоскреб. «Папа, ты ведь такой умный, — удивлялась мысленно девочка. — Все умеешь, все знаешь, а самые простые вещи не замечаешь». Простые вещи. Увидеть их не составляло труда, достаточно было протянуть руку, но почему-то и мама, и отец, и Тор, и даже гениальный доктор Беннер пребывали в неведении. Больше всего Морган удивлял Тор — в конце концов, он был богом. Кому как не богу положено замечать незримое?

Одним словом, взрослые занимались своими делами и не видели дальше собственного носа. Единственным понимающим собеседником, который все прекрасно знал, был волк. В его догадливости она не сомневалась ни секунды, как и в том, что он не был виновником этих перемен. Ее новый друг был скорее жертвой каких-то неуловимых загадочных событий, и Морган твердо верила, что их встреча не была случайной. Верила она и в то, что шкура волка была просто прикрытием. Кто-то попал в ловушку и не мог выбраться, имени его она не знала, и именно поэтому волк оставался просто волком. До тех пор, пока не удастся помочь ему выбраться наружу, Морган предпочитала оставить друга безымянным. Ее удивляло, что это приходится объяснять. Взрослые действительно были недогадливы и не понимали очевидных вещей. «Как ты его назвала?» Смешно. Как можно назвать того, чье имя неизвестно? Морган пожимала плечами и отвечала: «Никак. Скажу, когда узнаю». Взрослые посмеивались и уходили. Понимал ее только Питер Паркер, но Морган не считала его по-настоящему взрослым. Питер не слишком верил «в сказки про оборотней», как он сам выразился, но соглашался, что в волчьем обличье скрывается существо иной природы. Разбираться в этом он, впрочем, не хотел: «Если и так все хорошо, зачем мутить воду? Иногда лучше ничего не менять…»

Про свои сны Морган не рассказывала никому, кроме друга. Они были непонятны даже ей самой, хотя девочке было не привыкать к ночным приключениям — стоило закрыть глаза, и в ее распоряжении был любой из возможных и невозможных миров. В царстве фантазий она чувствовала себя словно рыба в воде, но эти сновидения были иными.

Она неизменно оказывалась на пустынной дороге — старой и неухоженной, судя по потрескавшемуся асфальту. Дорога всегда приводила на старую железнодорожную платформу. Определить время суток в этом месте было невозможно — казалось, будто в одной точке времени и пространства сошлись день и ночь, закат и рассвет, сумерки и полуденное солнце. Сон был скучным и тревожным, и порой даже не был похож на сон. Она просто раз за разом открывала глаза на этой дороге, каждый раз ноги несли ее на станцию, и со временем Морган успела выучить наизусть каждую царапину и каждую надпись на рассохшейся деревянной скамье. «Джеймс любит Молли». В голове проносились мысли — такие же скучные, как и само это место. Интересно, все еще любит? Может быть, они поженились, и теперь живут долго и счастливо. А может быть, Молли встретила моряка дальнего плавания и разбила Джеймсу сердце. А что, если Джеймс сбежал с другой невестой, а Молли рыдала и рыдала, пока не наплакала целый океан, и… да, вот тогда наверняка и встретила своего моряка. Он приплыл к ней по океану слез и забрал с собой, а потом конечно женился.

Сидеть на станции было так тоскливо, что Морган за множество ночей, проведенных здесь, успела сочинить целую книгу о приключениях непостижимых Джеймса и Молли. Каждую ночь во сне происходило одно и то же. Когда парочка со скамейки начинала изрядно надоедать, а скука становилась невыносимой, в полной тишине медленно нарастал гул приближающегося поезда. Железная махина неслась по рельсам, поднимая потоки воздуха, и в итоге неизменно останавливалась на маленькой пустой платформе. Морган это удивляло — она ни разу не видела здесь ни одного пассажира. Никто не стоял с чемоданами, не смотрел на часы и не листал брошюры с расписанием. Единственным свидетелем прибытия поезда была она. Каждую ночь происходило одно и то же — поезд прибывал на станцию, безмолвно стоял несколько минут, после чего отбывал. Когда шум стихал, а последний вагон исчезал где-то далеко в точке схождения блестящих стальных рельсов, Морган вставала и уходила. Она откуда-то знала, что только после отбытия поезда обратная дорога приведет ее назад домой.

Ей никогда не удавалось запомнить момент, когда она попадала обратно в собственную постель — просто однажды дорога заканчивалась, и она открывала глаза. Морган грустила. Ей не хватало привычных ярких сновидений, а однообразная кинохроника с поездами надоела настолько, что порой Морган казалось, будто этот сон станет единственным, что ей предстоит смотреть по ночам всю оставшуюся жизнь. Дорога, платформа, ветер, поезд, скамейка, Джеймс и Молли. Сны были похожи один на другой как братья-близнецы, и в своем тоскливом однообразии притупляли внимание, поэтому Морган не сразу заметила перемену.

Скамейка. Джеймс и Молли. Платформа. Гудящие рельсы. Морган равнодушно смотрела на приближающийся поезд и ждала, когда он снова умчится вдаль, чтобы вернуться в постель и доспать. Поезд остановился, вереница вагонов замерла у платформы с тихим скрежетом, источая запах мазута и металла, и произошло то, чего она раньше никогда не видела. Кажется, невидимый режиссер этого странного сновидения решил добавить на пленку новые кадры. Двери ближайшего вагона бесшумно открылись, проем полутемного тамбура выдохнул волну прохладного воздуха, но никто не вошел и не вышел. Морган молча смотрела на открытые двери, не поднимаясь со скамьи. Она никуда не собиралась ехать, у нее не было билета, и наверняка невидимые проводники просто ошиблись — если они вообще здесь были. Спустя пару минут двери закрылись, и поезд умчался вдаль, так же как вчера, позавчера и неделю назад.

С тех пор Морган смотрела на открытые двери каждую ночь. Окна были слишком темными, и все ее прошлые попытки рассмотреть вагоны снаружи ни разу не увенчались успехом, но теперь поезд сам приглашал ее войти. Сомнения в ее голове мучительно боролись с любопытством, и однажды Морган даже набралась смелости и шагнула на подножку тамбура. Подошва легкого кроссовка коснулась шероховатого металла, Морган подтянулась на поручнях и осторожно заглянула внутрь. Тамбур пустовал, раздвижные двери вагона были закрыты. Откуда-то донесся очередной порыв ветра, девочка вздрогнула и спрыгнула на платформу. Поезд словно этого и ждал — двери закрылись в ту же секунду, и вагоны умчались за горизонт.

Поезд ждал. Ему некуда было торопиться — он стоял на платформе ровно столько, сколько было нужно, и затем уезжал в неизвестном направлении, чтобы прибыть на какую-то другую станцию, а потом отправиться дальше, и однажды снова вернуться сюда, к поцарапанной скамейке и Морган. Холодные пустые вагоны приманивали к себе постепенно и незаметно. Девочка потеряла интерес к надоевшим Джеймсу и Молли — наблюдать за поездом теперь было гораздо интереснее. Ей казалось, что не ровен час, и на подножках появятся проводники в форменных жилетах, но и платформа, и тамбуры — все оставалось безлюдным. Даже сам вагон пустовал — Морган убедилась в этом, когда открылись вторые двери. Хотелось заглянуть внутрь и посмотреть на вагон изнутри, но девочка не решалась подняться выше второй ступеньки подножки и зайти в тамбур целиком. Если поезд сдвинется с места, она не успеет спрыгнуть, а уезжать в одиночестве неизвестно куда ей совсем не хотелось. Любопытство, тем временем, с каждым днем становилось все более мучительным.

«Я загляну всего одним глазом, — убеждала себя Морган, глядя на медленно подъезжающий локомотив. — Залезу, а потом сразу слезу. Он дольше стоит, не успеет уехать».

С замирающим сердцем девочка забралась в тамбур, поеживаясь от холода, и осторожно заглянула внутрь. Вагон пустовал. Вопреки ожиданиям, она не увидела ничего необычного — ряды кресел, обтянутых плотной синей материей, железные поручни, потертый огнетушитель в углу. Окна, которые снаружи казались практически черными, внутри были абсолютно прозрачными. Морган разочарованно вздохнула. Поезд оказался таким же скучным, как и этот сон, за исключением окон, может быть… Девочка выглянула в окно, прежде чем вернуться на платформу, и удивленно замерла. Платформы не было. Поезд стоял на мосту, окруженный бескрайней водной гладью, теряющейся за горизонтом, и какое-то время Морган не могла оторвать глаз от этого странного пейзажа, которого здесь быть просто не могло. Она знала это место как свои пять пальцев, и там не было ни океана, ни моря, ни даже завалящего ручейка.

Девочка выбежала в тамбур и почти вывалилась на платформу. Никакого моря не было и в помине. Она перестала что-либо понимать, вернулась в вагон и посмотрела в окно. Море и мост. Морган почувствовала, что меньше всего на свете ей хочется выяснять, что это за поезд, откуда и куда он идет, и решительно выбралась в тамбур. Это были совсем не те приключения, которых она хотела, и теперь она бы предпочла, чтобы сон снова стал скучным и однообразным.

Колеса скрипнули, вагон качнулся. Морган прошиб холодный пот. Поезд словно притуплял бдительность, отвлекая ее и заставляя забыть о времени, дыша холодом, словно гигантское живое существо. Потерявшись в загадках пейзажа за окном, она пропустила остановку, и по позвоночнику расползался противный страх. Нужно было прыгать, пока локомотив не набрал скорость, но Морган стояла неподвижно, вцепившись в поручень, и в ужасе не могла оторвать глаз от станции, постепенно проплывающей мимо. Двери тамбура начали закрываться, и девочка запаниковала. Все шло не так, как должно было идти. Она хотела просто заглянуть внутрь и вернуться назад. Назад, домой!

Поручень рвануло в сторону, что-то хлопнуло над самым ухом, стены вагона с оглушительным треском рассыпались на полупрозрачные фрагменты, напоминающие куски мутного стекла. Пол, причудливо скручиваясь, пополз из-под ног, Морган с воплем провалилась куда-то в синеватый туман и резко открыла глаза. Она лежала на полу собственной спальни в легких тканевых кроссовках и джинсовой куртке, вцепившись в густой черный мех. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота — как полгода назад, когда Питер сводил ее на американские горки. Тяжелая волчья лапа прижимала Морган к полу, и она была готова поспорить, что зеленые глаза светились в темноте.

Девочка разжала пальцы и прошептала:

— Ты опять меня спас. Знать бы, от чего.

«Я сам бы хотел знать, от чего, — зло подумал Локи. — Эта мерзость тебя едва не сожрала, да и меня самого за компанию».

— Мне надоели эти сны, — всхлипнула Морган. — Я их не хочу! И поезда этого больше не хочу… Знаешь, сколько раз они мне снились?

«Знаю, ты говоришь о них уже две недели. И все эти две недели я сижу, как чертов телохранитель, хотя даже не знаю, от чего охранять. Что ж, интуиция не подвела».

— Я легла спать в пижаме, а это что? — Морган села на пол и дернула себя за шнурок. — Это не пижама, я в этих кроссовках на велосипеде утром каталась… Я что, во сне хожу? Мама рассказывала, так бывает.

«Ходишь. Только не во сне. Где-то есть место, которое облюбовала себе некая потусторонняя дрянь, и хуже всего знаешь что? Я не знаю, что это, и откуда оно взялось. Зато знаю, что тебя еле вытащил, и сам чуть там не остался. С Таносом хотя бы можно было поговорить. А это… вряд ли оно вообще умеет говорить».

— Я вообще больше спать не буду. Никогда.

Морган обхватила себя за плечи и посмотрела на Локи исподлобья.

«Куда ты денешься? Будешь, еще как. Но без снов».

Локи подцепил лапой лист бумаги с отпечатком лапы и сунул Морган под ноги. Она удивленно подняла голову, посмотрела ему в глаза и тихо спросила:

— Я должна носить это с собой?

«Умница. Давай дальше».

— И спать с этим?

«Сразу видно — гениальность у Старков в крови».

Девочка кивнула и аккуратно свернула лист, складывая в карман.

— Я так и думала, что наш договор — не просто договор. Оно больше не придет?

«Может и придет, но затуманить твою прекрасную кудрявую голову уже не сможет. Природу этой дряни я не понимаю, но успел полюбоваться. Вечно голодна и пуста, как передвижная черная дыра. И умна, этого не отнять. Обманчива. Заманивает, играючи… Работает элегантно. Почти как я».

Локи мрачно смотрел в окно поодаль от Морган, которая все-таки решилась вернуться в постель, и теперь засыпала, крепко сжимая рисунок. То, что он видел, не шло из головы. Рефлексы сработали моментально, стоило ему заметить расплывающиеся голубоватые очертания детской руки, свисающей с кровати. Чутье, которое привело его в детскую во время болезни, было другим. Сейчас Локи подбросило, как от электрического удара — происходило нечто знакомое, до боли напоминающее о мощи тессеракта, и он кожей чувствовал, как вокруг разрастаются межпространственные дыры. Это было похоже на молочную пенку на богомерзком кофе, который пил по утрам его брат — если Тор забывал о кружке, пена оседала, растворяясь в коричневых лужицах.

Тессеракт обладал колоссальной мощностью, но им можно было управлять. То, что происходило сейчас, напоминало хаос. «Лужицы» разрастались бесконтрольно, поглощали друг друга, и одна из таких дыр стала скучной и ласковой иллюзией для Морган Старк. Локи хватило секунды, чтобы проникнуть туда и в последний момент вырвать девочку назад, но он откровенно сомневался в том, что трюк удастся повторить. Это место было слишком хищным, слишком молодым и слишком голодным — как и любой новорожденный мир, яростно сметающий все на своем пути. Локи не понимал, что происходит, но ясно видел — пласты реальности пришли в движение, словно тектонические плиты во время извержения вулкана.

Пытаться пробраться туда снова было еще большим безумием, чем нападать на Таноса с ножом, и он был рад, что их «дружеский контракт» оказался у Морган под рукой. Локи не был уверен, сможет ли вовремя оказаться рядом, если сон повторится — а он был уверен, что повторится. Тот «поезд» был не из тех, кто легко отказывается от добычи, попадающей прямо в руки. Сам он мог и не успеть, но отпечаток был якорем, который мог удержать Морган в реальности. Как-никак, Локи был богом, хоть и от его божественного происхождения теперь было мало толку. Отпечаток бога на детской ладони — не такая уж плохая защита. «Лучше, чем никакой, — подумал Локи, проваливаясь в полудрему. — Еще бы понять, от чего защищать. Не дождешься, дрянь. Не с тем связалась».

Морган сопела, завернувшись в одеяло. Похоже, в эту ночь сны наконец оставили ее в покое. Еще одна ночь.

Тони уже почти смирился с тем, что башня постепенно начинала походить на филиал приюта умалишенных. Пеппер утешала его с присущей ей разумностью — по ее словам, покой в доме Старка всегда был фикцией, верить в которую — сущий абсурд. Старк нехотя соглашался, тем более обстановка постепенно успокаивалась. Беннер продолжал с самозабвенным энтузиазмом свои изыскания — непостижимая природа их гостя не давала ему покоя, и он не терял надежды в ней разобраться. Похоже, эта история стала для него чем-то вроде спортивного состязания. Противник всегда шел на пару шагов впереди, доктор безуспешно пытался за ним угнаться, но двигаться вслепую по незнакомому маршруту, еще и преследуя неизвестную цель, было проблематично.

— Брось ты уже это дело, — советовал Тони, заглядывая в лабораторию по вечерам. — Еще не надоело? Смирись с тем, что он необъясним. Я, кстати, уже почти привык.

Легкая болтовня с другом давно вошла в привычку, а после того, как Питер метко обозвал ее ритуалом «Вечерний бокал вина с Халком», и вовсе превратилась в традицию.

— Ну нет, — протестовал Брюс. — Ты пойми, дело уже не только в нем, но и в моей идентичности ученого…

— В твоем эго ученого, если точнее, — подсказывал Тони с ухмылкой. — Давай, поспорь со мной. Если убедишь в обратном, завтра с меня бутылочка хорошего виски.

— Ну хорошо, пусть будет эго, тем более я не вижу в этом ничего плохого. Скажешь, у тебя его нет? Главное доказательство твоего колоссального эго возвышается над Нью-Йорком на триста метров, и мы сейчас пьем вино на восемьдесят пятом этаже этой махины. Фрейд сказал бы…

— Стоп, вот этого не надо, — протестующе замахал Тони. — Я уже однажды ходил к психоаналитику после того, как Локи решил попробовать себя на поприще инопланетных завоеваний. Если захочу поговорить о Фрейде — схожу снова. А ты лучше объясни мне все-таки, почему тебя до сих пор не отпустит?

Беннер задумчиво поскреб небритый подбородок.

— Да пес его знает. Понимаешь, я не могу избавиться от чувства, что еще чуть-чуть — и получу ответ. Протяни руку, и вот она, разгадка. Но каждый раз он ускользает в последний момент. Наверное, это уже дело принципа.

— Ты главное в своих принципах не утони, — советовал Тони. — Это не единственное важное дело в числе твоих разработок, если ты забыл…

Участвовать в бесконечном построении гипотез и их крушении Тони не хотел. Достаточно было того, что это доставляло неприкрытое удовольствие Паркеру. Тот не скрывал, что результат исследований его не слишком волнует, но процесс захватывал. Тони был рад — он искренне переживал за парня, который, как и все вернувшиеся, не мог найти себе места в новой реальности. Если Питер нашел себя в профессорском кабинете, можно было только порадоваться — тем более, работу с Беннером с трудом можно было назвать скучной.

Одним словом, Тони был заранее готов ко всему, и почти не удивился, когда в одно прекрасное утро обнаружил в собственной гостиной Стивена Стрэнджа, который с удобством расположился на столе, закинув ногу на ногу. Он даже не стал задаваться вопросом, как тот умудрился пройти незамеченным мимо охраны. Смешно спрашивать это у того, кто в считанные секунды заполнил порталами поле последней битвы, сделав его похожим на дырявый сыр. Кроме того, Стивен был единственным из распыленных, кого не коснулись перемены после возвращения. Этот вопрос Тони тоже предпочитал не задавать — даже если бы ответ прозвучал, вряд ли он бы его понял. Запредельные мистерии магических орденов — это не по его части. Пускай ими занимаются посвященные. То ли дело метод холодного ядерного синтеза…

— Здравствуй, Тони, — приветливо помахал Стивен. Красный плащ повторил движение и тут же был награжден укоризненным взглядом. — Нехорошо передразнивать. Этот человек планету спас. Прояви толику уважения.

Тони был готов поспорить, что плащ был смущен.

— Подал бы тебе руку, да не возьмешь. Ты соскучился? — полюбопытствовал он, шумно плюхнувшись в ближайшее кресло. — Я думал, ты уже давно занимаешься своей загадочной чертовщиной где-то далеко за пределами нашей крошечной планеты.

— Не такая уж она и крошечная, — парировал Стрэндж. — И ты прав, я тоже рад тебя видеть, и даже не откажусь от приветственной чашечки чая… Но сегодня я здесь не за этим.

— Я догадался. Стивен Стрэндж никогда не появляется просто так. Эй, Джарвис! Чаю нашему могущественному другу. А мне виски… хотя, впрочем, нет, мне тоже чаю.

«Ваши кружки — на панели подогрева, сэр. Можете забрать их через сорок секунд», — исправно отреагировал дворецкий.

— Неоспоримые преимущества искусственного интеллекта. — Тони довольно улыбнулся, но почти сразу посерьезнел. — Итак, к делу. Зачем ты пришел?

Стрэндж помолчал и задумчиво произнес, глядя куда-то в пространство:

— За загадочной, как ты выразился, чертовщиной сейчас не обязательно лететь на другие планеты. На Земле хватает своей.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы уже полгода наблюдаем необъяснимые возмущения в энергополе Земли. Само по себе явление довольно тривиальное, но сейчас я не могу их объяснить. И никто из ордена не может. — Стивен хмуро уставился на сцепленные пальцы. — Это вносит дисбаланс. Наша задача — удерживать равновесие миров. Происходит то, чего происходить не должно.

— Я вам очень сочувствую, сопереживаю, и все в таком духе, но у меня есть единственный вопрос: при чем тут я? — Тони кинул в кружку кубик сахара и поморщился.

Джарвис перестарался с нагревом воды, и упавшая капля ощутимо обожгла палец. Почему-то эта ничтожная мелочь расстроила его больше, чем сгоревший вчерашним вечером предохранитель в новых платах. Предохранитель, чай, теперь еще и Стрэндж. Пеппер была права — покой всегда был фикцией. Какое равновесие, о чем ты, Стивен?..

Стрэндж тем временем проигнорировал его вопрос.

— Чем-то это напоминает грандиозный всплеск, который вызвал Танос, соединив камни в Ваканде. Такой же был зафиксирован на планете, где камни были уничтожены.

— Помню, как же. Пасторальные пейзажи, сады, огороды. Наш безумный недруг неплохо устроился — почти как Роджерс. Тот тоже позаботился о пенсии на лоне природы. Кэпу, правда, больше повезло — голова осталась при нем.

— В третьей волне вернулись распыленные. А четвертую… — Стрэндж внимательно посмотрел на Старка, — …создал ты сам.

— Мог бы и не напоминать, — Тони передернуло. — Представь себе, я помню. Но до сих пор не пойму, к чему ты клонишь.

— Не сомневаюсь… Видишь ли, эти четыре волны были последними. Роджерс вернул камни бесконечности туда, где они должны быть, и если бы что-то пошло не так, мы бы это заметили. Следов активности камней больше нет. Есть следы чего-то иного, и природа этого иного лежит за пределами моего понимания — по крайней мере, пока.

Тони пожал плечами.

— Раз это что-то иное, при чем здесь камни бесконечности? Мне казалось, мы разобрались с ними раз и навсегда, и ты только что это подтвердил.

— Навсегда — относительное понятие, — неопределенно качнул головой Стрэндж. — Эти новые искажения похожи на энергетические всплески от камней, как братья-близнецы, но с камнями они не связаны. Наконец, масштабы… След от камней бесконечности напоминал цунами, а здесь мы видим мелкие водовороты. Понимаешь, Тони? Они появляются и исчезают. Как хаотические пульсации. Они ведут себя иначе, разрастаются по материкам, и я могу поклясться, что мы имеем дело с угрозой, имени которой пока не знаем.

— Хорошо, — вздохнул Тони. — Я уже понял, что миру опять угрожает какое-то ужасающее зло, однако есть одно «но». Это не по моей части. Я свою порцию мирового зла уже уничтожил, с меня хватит.

— Да, — кивнул Стрэндж, — не спорю. Но один из источников пульсаций — в твоей башне. Они разбросаны по континентам, перемещаются, появляются, исчезают, но нам удалось зафиксировать основные точки, где всплески появляются наиболее часто. Сейчас мы в одной из них.

— И чего ты от меня хочешь? — Старк был близок к тому, чтобы разозлиться. — Предлагаешь снова отправиться в прошлое? Или может быть, в будущее? О, у меня в мастерской как раз завалялась модернизированная модель машины времени — специально для тебя готовил, ночей не спал!

— Перестань, — поморщился Стрэндж. — Наш орден испокон веков хранит стабильность этой планеты. Поверь, после войны все стихло. Настолько, насколько могло. Равновесие было восстановлено, но теперь… Теперь Земля напоминает гигантский стробоскоп. Я не могу допустить такой дестабилизации. В мире что-то не так. Что-то изменилось.

Он зашагал по гостиной, скрестив руки на груди, и резко остановился.

— Мы в ордене видим какую-то новую линию, непонятное ответвление реальности, и природа его неизвестна. Если бы это был альтернативный поток времени, созданный камнями, понять это не составило бы труда, но как я уже говорил, каждый камень занял свое место.

Тони со стуком поставил кружку.

— И чем я могу тебе помочь?

— Тебе нет равных в вопросах обращения с энергией.

— Не магических!

— Неважно. Источник — на твоей территории. Ты контактировал с камнями и создал четвертую заключительную волну. Мне нужно твое участие, Тони, — Стрэндж внезапно сменил тон. — Ты когда-то поучаствовал в судьбе мира — и неважно, хотел ты того или нет, но это оставляет свой след. От этого следа ты не избавишься никогда.

Тони был непримирим.

— По вопросам камней отправляйся к кэпу. Может, я и поучаствовал в судьбе мира, но последний раз с ними контактировал он, а не я. Служба доставки камней бесконечности в прошлое к вашим услугам! Он расскажет тебе гораздо больше, чем я. И если даже эти чертовы артефакты как-то влияют на нас сейчас из иного измерения, я не помогу тебе при всем желании.

— А я был у Роджерса, — внезапно ухмыльнулся Стивен. — Он читает на веранде Воннегута, улыбается как Будда и говорит, что его миссия закончена.

Тони не удержался и прыснул. Молодец, кэп. Всегда был предусмотрительным и практичным. Все продумал и умыл руки.

— Если ты надеешься на Мстителей, я тебя разочарую. Нас не осталось. Тор у нас теперь любитель дикой природы, Беннер живет в лаборатории, Бартон уехал к семье и живет счастливо. А я… Стивен, честное слово, мне хватило. У меня есть все, что мне нужно, — Тони кивнул на мяч Морган, забытый под журнальным столом. — И кроме того, ты же всевидящий. Чертов ясновидец. Ты видел миллионы вероятностей исхода войны, и сейчас ты наверняка знаешь…

— Я не знаю, — негромко перебил его Стрэндж. — Можешь верить, а можешь и нет — дело твое, но я не вижу ни одного. Это хаос. Ничего кроме вспышек хаоса. У меня нет ни догадок, ни зацепок, и я пришел сюда, чтобы найти хоть какие-то, а не потому что мечтаю разрушить твою спокойную жизнь. Тем более, ты ее заслужил.

— Ищи, — Тони пожал плечами. — Чувствуй себя как дома. Но не втягивай в свои запредельные мистерии меня и мою семью. Нам тут в последнее время и так хватает странностей.

Стрэндж спрыгнул со стола и подошел к Старку вплотную.

— Мои запредельные мистерии помогли вам выиграть войну, — медленно произнес он, чеканя слова. — Ты знаешь, что ты должен был погибнуть?

— А ты в любом случае знал, да? Какое сейчас это имеет значение? Даже если я должен был умереть, мы наблюдаем обратное. Не вижу повода для расстройств.

— Все сложнее, чем кажется, Тони.

— Ну так может быть, мне все же стоило отойти в мир иной? Раз должен был? — Тони попытался скрыть отвратительные воспоминания за злым сарказмом, но получалось не очень.

— Не зли время, мистер Старк, — спокойно ответил Стрэндж. — То, чего не должно произойти, не произойдет.

Тони встал было, но почти сразу упал обратно в кресло. Ему казалось, что воздух становится вязким и душным, спорить с магом не было ни сил ни желания, и хотелось чтобы тот просто развернулся и ушел. Разумеется, Стрэндж никуда не ушел.

Тони вздохнул.

— Поздно, Стивен. Мы и так уже разозлили время — дальше некуда. Шутки с квантовыми скачками, наподобие той, которую мы провернули, никогда даром не проходят. И неважно, какие магические ордена заботятся о минимизации последствий.

— Рад, что ты понимаешь, — Стивен не стал возражать и просто кивнул, после чего внезапно посмотрел в сторону и крикнул: — Здравствуй, Брюс! Ты вовремя, как всегда.

— Стивен! — Беннер приветственно поднял ладонь. — Я не видел тебя с тех пор, как ты устроил нам на поле боя грандиозный парад порталов. Я уже говорил, что это было впечатляюще? Как вспомню…

— Это потребовало немалых затрат, — заметил Стрэндж. — Пришлось взять взаймы.

Тони не стал уточнять, у кого доктор брал этот потусторонний кредит, и тем более, как его возвращал. Пора было сменить тему.

— Если мне не изменяет память, обычно в это время ты спишь на столе, зарывшись с головой в бумаги. Только не говори, что все кроме меня знали о визите архимага, и ты пришел поздороваться.

— Да нет, — растерянно развел руками Брюс. — Я не знал. Я вообще жаловаться пришел.

Он раздраженно потоптался на месте и наконец обреченно буркнул:

— Я пас, Тони. Я уже месяц сижу над этим чертовым генетическим кодом… Да знаю я, знаю, что ты говорил! У меня не получается. И мне кажется, что для этого просто не хватает оборудования. У тебя есть что-то поновее? Или может быть, модифицируем то, что есть? Усилим амплификаторы, или может чувствительность матриц получится поднять? Ты же добавлял мощности дуговому реактору, который питает башню. Тут всего лишь лабораторные машины. А, Тони?

— Не хочется прерывать твой страстный монолог, но придется. Брюс, у тебя стоит оборудование, которого вообще нет нигде кроме наших лабораторий. Это инновационные прототипы, последнее слово техники, их еще даже не ввели в массовое производство, — Тони прервался и картинно развел руками. — Чего еще новее тебе надо?!

— Все это непонятно, — почти жалобно проговорил Беннер. — Непонятно.

Старк спрыгнул на пол со спинки дивана.

— Вы все что, сговорились обсуждать непонятное? У одного непонятное, у другого — вообще запредельное. Прекрасно, но почему в моей гостиной?

Стивен аккуратно стряхнул с плаща крошки печенья.

— Потому что ты умеешь творить новую реальность из атомов без всякой магии. И еще потому что у тебя были две равные судьбы — жить или умереть, и ты выбрал первую и остался жив.

— Ничего не скажешь, великое достижение. И что?

— А то, что вторая линия реальности, в которой ты умер, все еще в тебе, — почти промурлыкал Стрэндж ему на ухо. — Выбор был сделан, и остальные линии развития судьбы должны были исчезнуть, но этого не произошло. Я уже говорил о том, что происходит нечто, чего я не могу объяснить? Тебя я тоже имел в виду.Ты носитель двух параллельных линий времени. Ты стоишь на границе, Тони.

Старк поморщился.

— Я просто воспитываю дочь, у меня в мастерской разобранный синхрофазотрон — кстати, спасибо за напоминание, надо заменить предохранители… а Пеппер предлагает слетать на уикэнд в Ниццу. Единственная граница, на которой я стою, Стивен — это выбор между лимонной содовой и диетической колой. Избавь меня от своей метафизики.

Стивен открыл рот, чтобы что-то ответить, но его прервали.

— Диетическая кола! — донесся до них радостный вопль. — Где?

— Нигде, милая. Тебе нельзя, от нее живот болит. У всех, кроме меня, разумеется, — Тони ухватил Морган поперек туловища и под одобрительный визг отправил ее на гору подушек. — Что ты здесь делаешь, кстати? Я думал, Хэппи отвез тебя к врачу.

— А мы уже вернулись, — беспечно заявила Морган, сползая на пол. — Привет, Брюс! Ты обещал мне показать, как сделать настоящий вулкан. Ой, здравствуйте…

Она наконец заметила Стрэнджа и смутилась. По сравнению с остальными присутствующими, маг выглядел экстравагантно — пожалуй, даже слишком, и вполне мог ввести в ступор не только шестилетнего ребенка, но и гарнизон солдат. Он приветливо улыбнулся и тут же с недоумением опустил глаза. Плащ ожил и изо всех сил тянулся к Морган, практически стаскивая хозяина с места. Девочка хихикнула.

— Какой красивый плащ. Он что, живой? Можно потрогать?

Но плащ, судя по всему, сам был не прочь потрогать новую знакомую. Он напоминал собаку, увлеченно обнюхивающую что-то интересное — как если бы перед ним была клумба с зарытой костью. Стрэндж действительно напоминал хозяина невоспитанного пса, который тянул его за поводок. В конце концов, он не выдержал.

— Прекрати сейчас же! Это невежливо, не находишь?

— Он забавный, — рассмеялась Морган. — Будто хочет дружить.

Плащ, тем временем, обстоятельно ощупал Морган со всех сторон и влез в просторный карман толстовки. На пол упала недоеденная плитка шоколада, завернутая в мятую фольгу. Морган густо покраснела и посмотрела исподлобья на Тони.

— Маме не говори?

Тони с укоризной взглянул на дочь, а потом на Стрэнджа.

— Я думал, твой магический наряд занимается более важными вещами, чем поиски запрещенных сладостей в карманах маленьких детей.

— Сам удивлен, — Стивен приподнял бровь. — Не знаю, что на него нашло.

Морган ойкнула. Плащ, порывшись в глубоком кармане, извлек наружу свернутый вчетверо лист бумаги, поднял его над полом и замер, как дрессированный лабрадор.

— Это мое, — растерянно пробормотала Морган. — Отдай.

Тони аккуратно развернул лист и с непониманием уставился на алеющий отпечаток детской ладони с волчьим следом. Стрэндж прикоснулся к бумаге, недолго подержал ладонь и повернулся к девочке.

— Откуда это?

— Это мое, отдай, — упрямо потребовала Морган. — Мы с другом решили, что это будет наш секретный договор о том, что мы всегда будем друзья, и о том, что мы друг друга защищаем. Правда теперь из-за вас он уже не секретный. — Она обиженно надулась и отобрала рисунок.

Стивен выглядел озадаченным.

— Секретный договор, говоришь? А почему тогда ты носишь его в кармане вместо того, чтобы хранить в секретном месте?

Морган фыркнула. Взрослые удивительно непонятливы.

— Потому что без него снятся страшные сны. А если он со мной, ничего не страшно.

— Даже так? — удивился Стивен. — Хорошо. Спрячь это подальше и никому не показывай. Всегда носи с собой.

— Вот и он мне так же сказал! — радостно подхватила Морган. — А ты… Не твое — не бери!

Последняя фраза была адресована плащу, и он смущенно отполз в сторону.

Тони и Брюс непонимающе переглянулись.

— Дорогая, сходи-ка к маме в кабинет. Она наверняка за работой снова забыла про обед. Напомнишь?

— Сразу бы сказал, что у вас тут скучные взрослые дела, — захихикала Морган. — Я и так бы ушла. У доктора плащ невоспитанный.

Морган испарилась так же стремительно, как и появилась. Старк проводил взглядом хлопнувшую дверь и повернулся к Стрэнджу.

— Стивен, будь добр, объясни, что происходит? Решил сыграть с моей дочерью в загадки? Мне знаешь ли хватает того, что она дружит с диким зверем, который спас ей жизнь.

— …Природу которого я до сих пор не могу выяснить, — мрачно вставил Беннер.

Стрэндж рассеянно поглаживал край плаща. Тот практически мурлыкал, как пригревшийся кот.

— Старк, откуда у твоей дочери мощнейший талисман из всех, что я видел за последний десяток лет? Он может потягаться с защитными амулетами, которые хранятся под замком в Санктум Санторум. Как ты понимаешь, мы там держим нечто посерьезнее, чем рыночные булавки от сглаза.

— Стивен, проспись! — Тони почти расхохотался. — Это отпечаток детской руки и игра в секретики. Мне иногда кажется, что ты готов увидеть таинственный артефакт даже в палочке от мороженого.

— С удовольствием бы с тобой согласился, но нет. От него фонит магией, как от уранового рудника. Метку такой силы мог оставить кто-то из наших магов, но и то… Кто ее друг, Тони? — Стивен уставился на него тяжелым взглядом. — И что за история с тупиковыми экспериментами Беннера? Что у вас здесь происходит?

Один маг в башне уже сидел в гостиной, и этого было, по мнению Старка, предостаточно. Больше магов? Нет, не сегодня.

— Волк. Волк ее друг, — он закатил глаза. — Волк, мать его! Ни магов, ни героев. Только этот зверь, которого Тор притащил в башню из какой-то атлантической глуши.

— Это не волк, Тони, — покачал головой Стивен. — Кто угодно, но не волк. Покажи мне его.

— Хочешь его найти — найди сначала Морган, — Старк пожал плечами. — Сработает безошибочно.

* * *

— Тор! — Тони несколько раз ударил кулаком в дверь. — Тор, открывай! Дело есть.

— Кажется, громовержец-натуралист тебя не слышит, — заметил Беннер. — Или он не дома…

— Он дома, — угрожающе произнес Старк. — Или он дома, или господин Летающий Плащ от нас не отстанет.

Четверть часа назад они подловили Морган, несущуюся на самокате по жилому этажу. Она жизнерадостно сообщила, что «не видела друга с самого утра, и кажется, он у Тора», и умчалась в неизвестном направлении. Теперь все, что оставалось — это ждать, когда бог грома соизволит пустить гостей в свои покои. Тони нетерпеливо постукивал костяшками по дверному косяку и уже пару раз предлагал отправиться восвояси, убеждая Стивена в том, что волк никуда от него не денется, но тут ручка повернулась. Доктор уже собирался поздороваться с Тором, но никого не увидел.

— Он что, еще и дверь нам решил сам открыть? — растерянно произнес Брюс, снимая очки.

«Представь себе, решил. Ваше пыхтение в коридоре действовало мне на нервы». Зеленые глаза мигнули.

Стивен шагнул внутрь, принюхиваясь к запаху свежего кофе, и хмыкнул. Жилище бога грома и молний напоминало скорее холостяцкую берлогу, нежели дворец Асгарда. На барной стойке красовалась вереница немытых кружек, а с плаката на двери призывно смотрела легкомысленная рыжеволосая девица в пышном платье в горох. Маг моргнул.

— Не знал, что Тор увлекается пин-апом.

— Ты давно его не видел, — хмыкнул Тони. — Он теперь много чем увлекается. Одно из его новых увлечений только что открыло тебе дверь.

Стрэндж присел на корточки рядом с волком. Тора явно не было дома, но с ним разговор мог и повременить. Волк расслабленно улегся на пол и уставился на собеседника, отпихнув лапой подползающую полу плаща.

— Твой плащ сегодня, я смотрю, в ударе, — прокомментировал Тони, внимательно наблюдая за знакомством этих двоих. У них была одна неоспоримая общая черта — непостижимые, упрямые, себе на уме. На секунду ему даже показалось, что сейчас доктор просканирует зверя своим рентгеновским зрением, встанет и скажет голосом уставшего после ночного дежурства хирурга: «Нет, Тони. Это обычное животное. Извини за беспокойство».

Ждать этого, разумеется, было бессмысленно. Стрэндж с волком прожигали друг друга взглядом пару минут, прежде чем тот покинул комнату, пробормотав что-то себе под нос. Брюс был готов поспорить, что в каком-то смысле они разговаривают — пусть даже и не на человеческом языке. Он был прав лишь отчасти — хоть Стрэндж и не смог вступить в контакт, его подозрения в иной природе зверя подтвердились.

* * *

— Сперва я думал, что у него инопланетное происхождение, — увлеченно говорил Беннер, стремительно шагая по коридорам. — Но нет… Это не совпадает ни с чем, о чем знает современная наука, и о чем знаю я. Как, знаешь, новая форма жизни. Тони, ты ведь создал новый элемент, который смог заменить палладий?

Старк кивнул на ходу и бросил на Брюса оценивающий взгляд.

— Ты собрался совершить открытие, которое перевернет мир? Доказать новую доселе неизвестную биологическую природу? Будь осторожен, научное сообщество консервативно.

— Это не новая форма жизни, — проговорил Стрэндж, не сбавляя шаг. — Это оболочка животного, которая стала убежищем. Как если бы две субстанции смешались между собой, и в какой-то момент застыли, неспособные разделиться вновь. Кажется, я начинаю понимать, что происходит, и мне это очень не нравится.

— Как в кино? — заметил Брюс. — Я где-то такое видел — человек проходит сквозь стену, но не успевает выйти вовремя, стена возвращается на место, и он застревает. Руки и ноги торчат наружу, а человек замурован.

— Жуть какая, — передернуло Старка. — Не мог ничего более приятного вспомнить?

Но Стрэндж неожиданно кивнул.

— Грубый пример, но да. Где-то произошло смещение пространств, взаимопроникновение реальностей. Что-то просочилось через границу, и эти параллельные линии смешались и застыли друг в друге. Этот… зверь — уже давно не зверь. И другие звери, о которых неустанно твердят ваши журналисты — тоже. Брюс, — он повернулся к Беннеру и остановился. — Параллельные пересекаются?

— Смотря в какой научной парадигме, — наморщил лоб Беннер. — В теории Лобачевского да, в классической евклидовой геометрии нет… А что?

— Параллельные реальности не должны пересекаться, но похоже, мы имеем дело с точкой пересечения. Мы слишком сильно встряхнули мир, активируя камни бесконечности — и здесь, и в прошлом, — Стивен покачал головой. — Не говоря уже о том, что вы допустили промах, в результате которого Танос из прошлого объявился в настоящем и чуть не уничтожил всю планету.

— Ну извини, — хмыкнул Тони. — Как уж вышло. Ты хочешь сказать, что мы перемешали прошлое, настоящее и будущее?

— Я хочу сказать, что мы перемешали свой собственный мир с какой-то новой реальностью, которая не слишком от него отличается, но судя по всему, пытается стать единственной. Она юна и агрессивна, быстро учится, и постепенно пробирается сюда. Есть немало параллельных миров, но этот не хочет существовать параллельно. Представь железнодорожные рельсы, которые сходятся в одну точку на горизонте. Да, это иллюзия, обман зрения, ведь если они соединятся, это повлечет за собой разрушение всего железнодорожного полотна… Рельсы, о которых я сейчас говорю, пытаются соединиться на самом деле.

Тони проигнорировал очередную метафизическую загадку и полюбопытствовал:

— А звери? Шпионы молодой реальности?

Доктор помотал головой.

— Нет. Они — жертвы пространственно-временных искажений. Пограничники. Друг твоей дочери стал убежищем для какого-то могущественного существа, и теперь я понимаю, почему в башне пульсации настолько велики. В остальных местах волны идентичны, но гораздо слабее, и похоже, что в них находятся души обычных людей. Эти звери стоят на границе двух миров, Тони. Как и ты.

Тони хрустнул пальцами. Эти разговоры о границах, мирах и прочей мистической чуши уже успели его утомить.

— Я бы хотел забрать вашего нового постояльца в Санктум Санторум.

— Тогда тебе придется сразиться с Морган. Она невероятно упряма. Полагаю, при попытке их разлучить ты столкнешься со священной яростью берсерка.

— Значит, в Санктум Санторум отправишься ты, — спокойно ответил Стрэндж, плавно очерчивая в воздухе сияющее золотистое кольцо портала.

— Эй, я не давал согласия на… — запротестовал Тони, и в следующую секунду, едва удержавшись на ногах, влетел в лондонский храм.

Он уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться, и гневно сверлил доктора взглядом.

— Знаешь, как это называется?! Это называется «принуждение с применением силы!» — Старк был вне себя.

Мало того, что этот мастер мистических искусств явился к нему в дом без приглашения, теперь он еще и приволок его в Лондон — опять же без приглашения. Торжественный сумрак лондонского храма разбивали узкие полосы света, падающие из огромного округлого окна под потолком. У стен поблескивали витрины с какими-то артефактами непонятного назначения. Стрэндж наблюдал за Старком, облокотившись на тяжелый книжный шкаф из потемневшего дерева.

— Я уже сказал, что после контакта с камнями на поле боя ты стоишь на границе. Что-то возникло в тот момент, и ты имеешь туда доступ. Так, будто ты стал убежищем для самого себя — умершего там, но оставшегося в живых здесь. Звери тоже имеют, но как ты понимаешь, с ними я поговорить не могу… Поэтому ты должен быть здесь.

— Не пудри мне мозги, — процедил Тони сквозь зубы. — Сию секунду отправь меня назад.

— Что тебе снится, Тони? — невозмутимо спросил Стрэндж, поднимая руки вверх, словно в замедленной съемке. — Ответь правду.

* * *

Полуденное солнце не отбрасывало теней. Здесь всегда был полдень — с тех самых пор, как он впервые попал в это странное место, утопающее в оглушительной знойной тишине. Нагретый воздух с легкой рябью поднимался над горячим рассохшимся асфальтом и шевелил мелкие травинки, пробивающиеся сквозь трещины. Вдалеке белела давным-давно заброшенная железнодорожная платформа.

— Пошли, поедим, — приветственно махнул рукой Тони. — Тут забегаловка хорошая за углом.

Он стоял посреди большой пустой парковки и смотрел на собственную копию. Ветер бесшумно гонял по асфальту обрывки бумаги с отпечатками детской ладони, пожелтевшие чеки и сухие листья. У второго Старка не было реактора — он стоял напротив, одетый в аккуратную белую рубашку, и расслабленно помахивал цепочкой от часов, наматывая ее на палец. Влево. Вправо. Влево. Вправо.

Тони почувствовал укол обиды.

— Я никогда не носил карманные часы, — возмутился он. — Если уж ты — это я, хотя бы позаботься о своем, то есть моем, имидже. Тьфу. Безумие какое-то.

— Я ничего тебе не должен, — двойник улыбнулся.

— Да что ты говоришь! — огрызнулся Старк. — Эй, я от тебя уже устал. Когда ты мне снишься, я просыпаюсь разбитым, словно вообще не спал. Будь добр, покинь мое сознание.

Тот продолжал улыбаться.

— А ты уверен, что я в твоем сознании? Иногда не так легко понять, где ты — в своем сознании или в чужом сновидении. Грань тонка. Ты знаешь это лучше многих. И разбитым ты просыпаешься, потому что не спишь, а отправляешься прогуляться. Ты сильно удивишься, если я скажу, что однажды ты сможешь попасть сюда целиком, вместе со своим бренным телом?

— И встретиться с тобой? — Тони передернуло. — Ну нет. Предпочту, чтобы мое бренное тело осталось дома. У меня там, знаешь ли, Пеппер под боком, и если выбирать между вами двумя… Одним словом, преимущества очевидны.

Двойник сдержанно хмыкнул.

— Насколько я понимаю, сейчас твое тело валяется в Санктум Санторум, а могущественный доктор с его помощью смотрит увлекательное кино.

— Да чтоб всех вас… — Тони раздраженно огляделся. — Здесь есть бургерная?

— Есть. И на случай, если ты забыл, я тебя туда уже звал… Бургеры, между прочим, отменные.

Тони сбросил пиджак. Он не представлял, где они находились, но судя по температуре воздуха, это было как минимум другое полушарие. После прохладной нью-йоркской весны осточертевшая парковка из его сновидений напоминала гигантскую печь. Режиссеры этого сна раз за разом показывали одно из самых скучных мест во Вселенной. Тони стер пот со лба тыльной стороной ладони.

— Разумеется, есть. Чтобы Тони Старк, даже если это всего лишь дубликат Тони Старка, не нашел бургерную на краю света?..

— Это не край света, а полустанок, — заметил Тони-близнец. — Пересадочная станция. Как ее использовать — решай сам… И будь осторожнее в выражениях, еще неизвестно, кто из нас дубликат.

С шумным выдохом Тони зашагал в сторону приземистого здания с яркой вывеской, где явно продавали обещанные бургеры.

— Почему я вообще должен с тобой разговаривать? Я даже толком не понимаю, кто ты такой. Стрэндж постоянно твердит о каких-то убежищах, заявляет о том, что я — страж границ, и что все эти звери — стражи границ. Можно мне не думать обо всей этой мистике?

— Не думай, — разрешил близнец. — Но имей в виду — Стрэндж прав. Тела зверей слились с душами людей. Тело зверя — из этого мира, душа человека — из того. Знаешь, что отличает тебя самого? Звери слились с людьми, а ты слился с самим собой. Ты — убежище для самого себя, Тони. После того, как Танос тебя убил… да-да, не спорь. В этой реальности Танос тебя убил, и Стивен об этом предупреждал. После твоей смерти, когда камни снова соединились, а пришельцы из прошлого вместе со своими военными амбициями растворились без следа, образовался коридор времени. Граница. Ты не должен был умереть, ты умер на самом деле. Я умер. И теперь я здесь. Но ты остался там, и реальность треснула, как косточка от авокадо. Ты не задумывался, почему вернувшиеся выглядят настолько странно?

— Нет. И не хочу. Потому что я не смогу объяснить, что происходит в городе, с кем общается моя дочь, кто все эти животные, и почему распыленные вернулись такими, словно у них отшибло добрую часть памяти и сознания.

— Они тоже должны были умереть, но щелчок перенес их назад. Силы камней хватило, чтобы вызвать обратное перевоплощение, но частицы их души во время переноса заблудились в коридоре. На границе. Называй это так, как посчитаешь нужным. Они до их пор лишены части самих себя, и эти неприкаянные куски чужих душ так и болтаются в промежутке между «завтра» и «сегодня». А звери… Они стали обиталищем душ, которые просочились через границу целиком.

— Тони Старк рассказывает Тони Старку о переселении душ. Это восхитительно.

— Брось, это та же самая квантовая физика, просто с другого ракурса, — близнец с удовольствием опрокинул в себя стакан лимонада.

— И чем она мне поможет?

— Здесь? Ничем. Но имей в виду, именно здесь ты сможешь узнать, с кем общается твоя дочь. Персонаж в высшей степени любопытный… В отличие от остальных, не человек. Не думай, будто остальные так же умны — большинство уже почти забыло о своем человеческом облике, звериные тела захватывают их сознание стремительно. Но в тело друга твоей дочери каким-то неведомым образом попала душа иного существа.

Тони прожевал чизбургер. Действительно отменный.

— Я чувствую себя шизофреником, но уже почти привык… Может быть, ты перестанешь говорить загадками? Если ты знаешь, с кем общается Морган, не легче ли просто сказать?

Близнец закинул ногу на ногу.

— Я с ним не виделся, если ты об этом. Есть ли он здесь? Да, определенно. Больше ему быть негде. Все, что я могу сказать — он тоже обитатель границы, и в отличие от многих других, прекрасно понимает, кто он такой. Как и ты. И имей в виду, вы оба умерли. Разница в том, что твоя душа пробралась в реальность и вернулась в твое собственное тело, а вот его — нет. Хотя признаться, его вообще здесь быть не должно. Стрэндж не зря заинтересовался. Этот зверь — как и тот, кто находится в убежище — может помочь вам разобраться с энергетическим коллапсом, пока эта новая реальность не поглотила вас ко всем чертям. А теперь давай, дожевывай свой чизбургер и двигай отсюда. Тебя дома ждут.

— Головная боль меня ждет, — мрачно проговорил Тони. Голова шла кругом. — Почему ты не оставишь меня в по…

* * *

— Вставай давай.

Тони с трудом сел, помотав головой. Очертания полутемного помещения расплывались перед глазами. Он с трудом понимал, сколько времени прошло, но был готов придушить Стивена прямо здесь, с помощью его собственного плаща.

— А теперь это больше похоже на психическое насилие.

— Я просто понаблюдал за вашим увлекательным диалогом, — поморщился Стрэндж. — Представь себе, без тебя я в эту вторую реальность попасть не могу. Спасибо твоему разговорчивому двойнику — он выдал немало полезной информации, и теперь я хотя бы понимаю, что здесь происходит. Я догадывался о существовании этого коридора, о котором ты… он говорил, но нужно было убедиться. И взглянуть на одну из станций. Пока он открыт, дестабилизация будет расти, и нам придется попасть туда и закрыть его, хотим мы того или нет.

— И разумеется, тебе для этого нужен я. Я тебе что, чертов передатчик? Быстро верни меня домой, — вскипел Тони. — И буду признателен, если ты напоследок скажешь пару слов про нашего потустороннего питомца. Мне надоело слушать загадки — сначала от тебя, потом от собственного двойника.

Стрэндж потер подбородок.

— Сначала я думал о мощном заклинании, но эта магия слишком чистая. Первородная. След на открытке Морган мог оставить только бог. — Он прочертил в воздухе круг, открывая искрящийся портал, и повернулся к Тони. — Кажется, по твоему небоскребу разгуливает потерянный бог. Интересные друзья у твоей дочери.

Резким толчком Стивен вытряхнул Тони из портала прямо в центре гостиной и исчез.

Старк дезориентированно пошатнулся, убирая со лба растрепанные влажные волосы. Похоже, это место все-таки не было сном, и чертов двойник был прав — иначе он не чувствовал бы себя так, словно только что побывал в Африке. Видеть собственную гостиную после того, как тебя бессовестно похитили и отправили сначала в Лондон, а потом и вовсе в какой-то непостижимый параллельный мир на встречу с собственной копией, было практически счастьем. Тони встретился глазами с Пеппер и Беннером и хрипловато пробормотал:

— Хотел бы сказать, что этот магический сукин сын больше не вернется, но ведь вернется. Если верить Стрэнджу, теперь в башне целых два бога. Чем я так провинился? Где моя спокойная жизнь?

— Нигде, — со вздохом ответила Пеппер, обнимая его за плечи и ласково прикасаясь к губам. — Тони Старк и спокойная жизнь. Сам-то веришь? Но зато у Морган есть персональный бог — это не так уж плохо.

— Не верю, — помотал головой Тони, обнимая ее за талию. — Не верю…

— Если в этом… убежище действительно находится бог, неудивительно, что я не смог разобраться с ДНК, — задумчиво произнес Беннер, глядя в потолок. — У богов вообще есть ДНК?

Тони наконец пришел в себя и кисло улыбнулся.

— Не говори Тору. Его самолюбие не выдержит такого удара. Второй бог в небоскребе… Это слишком даже для меня. Того и гляди, башня превратится в чертов Олимп. — Он резко выпрямился, чуть не уронив Пеппер, окинул комнату странным взглядом и залпом допил холодный кофе, подцепив свою кружку со стола. — Вам не кажется, что мы все сошли с ума? Это форменный бред. Я согласен терпеть даже Тора — бог он или нет, но в теплой компании Мстителей он настолько давно, что я к нему привык, и парень он неплохой… Но еще один?

Тони стукнул кружкой об стол, чмокнул Пеппер в щеку и зашагал прочь из гостиной.

— Тони, ты куда? — она растерянно убрала прядь волос с лица.

— В мастерскую. Там нет ни богов, ни магов, ни героев, ни порталов. Только мой новый молекулярный ускоритель. И кстати, Брюс, — он обернулся у самой двери, — сворачивай свое исследование. Если этот визитер и правда бог, какое еще ДНК ты ищешь?

* * *

 — Могу поспорить, теперь он окончательно пропадет в лаборатории, — бормотал Старк, разбирая плату. — Я подал ему идею…

Мастерская была простой и понятной. Никаких богов. Никакой мистики. Никаких камней бесконечности. Только тихий гул аппаратуры, роботы-уборщики, неизменный Джарвис и парочка новых прототипов.

Выбросить творящееся в башне безумие из головы не получалось. Коридоры между мирами, сны, которые оказываются совсем не снами, переселения душ, атакующие реальности, бог, разгуливающий по небоскребу… Почему-то последнее выбивало его из колеи больше всего. Тони закатил глаза, машинально перебирая все известные ему религии. Из какого пантеона этот бог? Иисус? Да нет, это было бы слишком странно. Зевс? Аид? Они вообще еще существуют? Скандинавские божества? Тони хмыкнул. С ними он был знаком лучше, чем сам хотел бы. А может быть, Кетцалькоатль? Впрочем нет, бог явно англоговорящий, поэтому наверняка должен быть западным, но ведь и Тор говорит по-английски, а не по-норвежски…

В конечном счете Тони пришел к выводу, что думать об этом небезопасно для психического здоровья, и запустил компьютер.

— Джарвис, я собираюсь побыть Микеланджело от инженерии. Включи мне что-нибудь подходящее, чтобы было веселее перепаивать трансформатор.

— Старый рок, сэр? Вудсток?

— Нет, — Тони помотал головой. — Давай что-нибудь поэнергичнее. Мне бы забыть про все это безумие и просто поработать…

— Death Metal? — Джарвис был убийственно ироничен.

— Никакого Death, — категорически возразил Старк. — Давай старый добрый Black Sabbath.

— Консерватизм всегда был вашей сильной стороной, — вежливо заявил дворецкий.

— Отлично, так-то лучше. А теперь давай-ка, смоделируй мне схему кильватерного ускорения…

Простые знакомые вещи. Тони запустил проектировочную голограмму и кинул в рот кусок печенья. Здесь — никаких богов.

* * *

— Представляешь, — жаловалась Морган, — у него плащ живой. Залез ко мне в карман. Стащил наш договор. Говорит — это талисман, носи с собой. Как будто я сама не знаю!

«Вот и носи, — думал я. — Стрэндж плохого не посоветует».

Появление эксцентричного мага в башне стало для меня неожиданностью. Признаться, Стрэнджа я не ждал, но подслушав разговоры в гостиной Старка, понял, что не я один хочу выяснить природу потусторонней мерзости, которая заползала к Морган в сны. Самодельный защитный амулет работал — она спала без кошмаров, и в конце концов я перестал караулить ее сон. Рассказы колдуна помогли собрать недостающие кусочки пазла. К тому моменту, когда он вернул Старка назад, я был почти уверен в том, что дело — дрянь. Беспорядочно нападающая на мир новая реальность — не то, что требуется, если ты хочешь спать спокойно. В кои-то веки я был согласен со Стрэнджем — «коридоры» времени нужно было закрывать. В отличие от него, я посмотрел на эти коридоры собственными глазами, выдергивая Морган из того проклятого поезда, и убедился в том, что новой реальности хватит сил и энергии на то, чтобы проглотить столько живых существ, сколько ей потребуется.

Перед доктором у меня было заметное преимущество — я знал и видел то, о чем тот только догадывался. Был, впрочем, и недостаток — я был богом в теле животного. Чертовым богом, запертым в теле животного. Убежище — кажется так обозвал док это тело? «Это не убежище, Стивен. Это форменная тюрьма. Но ты хотя бы догадался».

Стивен догадался.

Оставаться богом, пусть и пока безымянным, в башне Старк Индастриз было довольно соблазнительной перспективой, но сейчас были дела поважнее. Если верить колдуну, я мог свободно находиться в приграничной зоне между двумя мирами. Почему она принимала вид фантомной железной дороги, я понятия не имел. Возможно, эта новая реальность выстраивала себя по образу и подобию того мира, который она пыталась скопировать, и в этом случае она чем-то напоминала пятилетнего ребенка, примеряющего папины ботинки.

Нужно было попытаться войти в контакт с обитателями «станций» — теперь я знал, что зловещая железнодорожная платформа, на которой Морган полюбила проводить ночи, не единственная. Может быть, даже с двойником Старка, хотя признаться, его и одного-то порой было слишком много…

Я понимал, что мое пребывание в волчьем теле стало следствием пространственной встряски, чудовищной случайностью. Если нам удастся прикрыть потусторонний сквозняк на границе между мирами, следы новоприобретенной реальности в этом мире должны будут исчезнуть. Я был уверен в том, что все ее обитатели — несчастные души, застрявшие в телах птиц и зверей — отправятся назад, и все, что мне останется — это отправиться с ними. Если бы мне удалось где-то разжиться собственным телом, был бы неплохой шанс остаться здесь, но… Похоже, мое кратковременное возвращение в Мидгард подходило к концу. Случайное столкновение двух реальностей. Инцидент. Пересечение параллельных прямых, не более того.

Что бы там ни говорил архимаг, но для моей с позволения сказать «души» это убежище было тесноватым. Найти новое? Договориться с незримыми проводниками дьявольского поезда? Думай, Локи. Думай. Они уже знают, что ты бог. Другой бог на другой земле. Думай.

Даже если мне придется исчезнуть вместе с чудовищным туннелем, когда прямые будут разомкнуты, стоит потрудиться ради того, чтобы оставить брату незабываемый прощальный привет — просто потому, что иначе было бы слишком скучно.

…И я уйду. А птица будет петь,

как пела,

и будет сад, и дерево в саду,

и мой колодец белый.

И я уйду; один — без никого,

без вечеров, без утренней капели

и белого колодца моего…

А птицы будут петь и петь, как пели.

© Хуан Рамон Хименес

Маунт Роуз

Нью-Джерси

— Лора! Лора…

Клинт в растерянности мечется по опустевшей лужайке. Кажется, они собирались обедать пару минут назад. Детский хохот, шорох травы. Лайла отпускает колкости, Купер с преувеличенным возмущением гонится за ней, чтобы восстановить справедливость. Лора смеется и накрывает на стол.

— Лайла?..

Его окутывает коконом глухая мертвая тишина. Ветер едва слышно шелестит травинками, струясь у самой земли, прогретой теплым летним солнцем.

«А птицы будут петь, как пели», — с тупым равнодушием думает Клинт, прокручивая в голове раз за разом одно старое стихотворение. Когда-то в Варшаве после очередной миссии он блуждал по старому городу, пытаясь проветрить голову и выбросить из нее лицо человека, которого он только что убил. Стрела попала ровнехонько в яремную впадину. Эталонный выстрел, мгновенная смерть.

Он остановился только, когда дошел до Краковского предместья. Костел Святого Петра равнодушно упирался шпилями в небо, возвышаясь над убийцами, святыми, ворами, жертвами, палачами и торгашами, и Клинт просто молча стоял и смотрел. В голове было пусто.

— На склоне дня, прозрачен и спокоен,

Замрет закат, и вспомнят про меня

Колокола окрестных колоколен…

Агент Бартон резко повернул голову. Пожилой священник расслабленно листал какую-то книгу и улыбался с хитрым прищуром.

— Это старая испанская поэзия. Перечитываю, когда ищу покоя. А вот твоя душа неспокойна, молодой человек. Не хочешь зайти в обитель Бога?

— Боюсь, моей душе это уже не поможет, — хмуро ответил Клинт, и неожиданно для самого себя добавил: — В жизни с покоем как-то не сложилось, а после смерти? Вот вы знаете, святой отец, ждет ли нас покой после смерти?

— Не знаю, — безмятежно ответил священник. — Но мир останется таким же, просто без нас. «И я уйду, а птица будет петь, как пела…»

Клинт останавливается. Садится на траву посреди опустевшей молчаливой лужайки. Закрывает лицо руками и начинает беззвучно выть. Птицы будут петь, как пели. Птицы будут петь, как пели.

* * *

Он с трудом открыл глаза. Бледно-розовое рассветное солнце пробиралось сквозь плотно закрытые жалюзи, рисуя причудливые полупрозрачные силуэты на белоснежной стене.

— Клинт, — Лора осторожно потрясла его за плечо. — Ты плакал. Снова этот сон?

— Другие мне не снятся, но это неважно, — он улыбнулся и поморгал, сбрасывая мутную пелену очередного ночного кошмара.

Просто сон. Очередной невыносимо тяжелый сон, который наверное не отпустит его никогда, и будет повторяться снова и снова, и ему придется привыкнуть к этому — что ж, не такая большая плата за то, чтобы все вернулось назад. Клинт сгреб жену в охапку и зарылся лицом в длинные темные волосы. Лора, Лайла, Купер. Единственное по-настоящему ценное, что у него было, и ради чего стоило жить. Ради этого стоило выжить в войне. Ради этого стоило вернуться с Вормира… Он закрыл глаза. Было мучительно, чудовищно стыдно перед самим собой за обретенное вновь счастье. На Вормире он был готов, не задумываясь, заплатить собственной жизнью за камень души, но сейчас, обнимая Лору, он не мог врать себе. Наташа, упрямая и несносная Наташа, как всегда оставила последнее слово за собой и выбрала уйти вместо него. Именно она подарила ему новую жизнь, в которой он мог целовать детей за завтраком и дарить Лоре ее любимые ромашки. Только ей он будет благодарен за это до гробовой доски, и только перед ней будет испытывать неумолимое чувство бесконечной разъедающей вины — тоже до самого конца. «Тебе с этим жить. Это твоя плата за возвращение».

— Дети еще спят, — сонно пробормотала Лора. — Поспи еще немного. Эти сны тебя замучили…

— Я тебя люблю. — Клинт поцеловал ее в висок и закрыл глаза. Это стоило того, чтобы иногда помучиться ночными кошмарами.

* * *

Купер и Лайла наперегонки неслись к крыльцу. Вымотанный кошмаром без остатка, Клинт проспал завтрак, и еще немного — проспал бы и обед, но шум во дворе заставил выйти наружу. Лора не стала его будить, и он мысленно поблагодарил ее — спокойный сон был редкостью, и отдых был как нельзя более кстати.

Ветер ласково раскачивал глиняные колокольчики, которые дочь развесила на веранде. Они негромко позвякивали вразнобой, и он поежился. В тот день, когда все исчезло, он возвращался к пустому дому, уже зная, что никого не встретит, и в мертвой тишине его встретил только этот мелодичный перезвон. Дом не заметил, что его жителей только что стерли с лица земли. Ни для него, ни для ветра, ни для травы это не имело никакого значения. Птицы будут петь, как пели — тот священник был прав, чертовски прав… Даже сейчас, когда дети мчались к веранде через весь двор, он то и дело вздрагивал от ужаса, не в силах избавиться от чувства, что вот-вот — и потеряет всех вновь.

— Папа, у нас лиса на заднем дворе, — выпалила запыхавшаяся Лайла.

— Чего? — Клинт проморгался, морщась от яркого солнца, заливающего двор. Остатки сонливости мягко стекали вниз и уходили куда-то в землю.

— Лиса. На заднем дворе, — отчетливо повторила дочь. — Пошли, покажу. Она не кусается и никуда не уходит, Купер предлагает дать ей еды, но мама волнуется…

— А у Джеймса из нашего класса орел поселился в палисаднике, — подхватил Купер. — Пап, давай ее оставим?

— Орел в палисаднике? Звучит заманчиво, — рассеянно проговорил Клинт, следуя за детьми. — Это так странно, что я даже не буду возражать.

— Это у них орел, а у нас лиса! — дочь подергала его за рукав. — Смотри.

Задний двор дети давно оккупировали и превратили в свои личные владения. Табличка, неряшливо приколоченная к кривобокому домику на дереве гласила: «Собственность Лайлы и Купера Бартон. Опасно. Не входить». Веревочная лестница покачивалась под весом привязанных булыжников — Купер решил, что так она будет меньше болтаться на ветру, и очень гордился собственным изобретением. Клинт остановился. Под разноцветным гамаком сидела худая изможденная лисица. Ее огненно-рыжий окрас не могла скрыть даже придорожная пыль, густо покрывающая шелковистую шерсть. Завидев гостей, лиса переступила передними лапами, словно выбирая, встать или остаться на месте, и улеглась назад.

Бартон ошарашенно присел рядом и протянул руку, с недоверием глядя на животное.

— Смелей, — подбодрил Купер. — Она правда не кусается.

Рука приблизилась почти вплотную к грязноватым рыжим шерстинкам, но замерла и отстранилась. Лиса равнодушно смотрела на гостя глубокими янтарными глазами, слегка переливающимися золотистым где-то на глубине. Взгляд гипнотизировал. Клинт встряхнулся.

— И что мы будем с ней делать?

— Накормим и оставим себе, — пожал плечами Купер и посмотрел на Лайлу в поисках поддержки. Старшая сестра пробубнила что-то в знак одобрения.

Клинт поскреб щетину.

— Так, пираты… Давайте-ка на кухню. Зверюга выглядит так, словно неделями шла по автострадам без перерыва на обед. Как бы там ни было, прежде чем решать, что с ней делать, нужно для начала позаботиться о том, чтобы она не откинула лапы прямо под вашим гамаком.

— Папа, можно?! — восторженно подпрыгнула Лайла. — Ура! Мама будет в восторге!

Клинт сидел на земле и в замешательстве смотрел на ускакавших детей. Да, Лора бесспорно будет в восторге. Лиса шевельнула пушистым хвостом.

«Здравствуй, Клинт. Далековато мы от Будапешта».

* * *

Башня Старка

Обед остывал. Старк любовался на превосходно прожаренный бифштекс, но кусок не лез в горло. Смириться с богом-оборотнем, разгуливающим по небоскребу, не получалось, как бы он ни старался. Стрэндж куда-то исчез, туманно намекнув на совет ордена, и Тони был этому втайне рад. Как только на горизонте появлялся Стивен, все шло наперекосяк. Конечно, можно было бы надавить на него и попытаться выяснить, кто скрывается в теле волка, но откровенно говоря, методами Стрэнджа Тони пользоваться опасался. Возвращаться в собственные сны, чтобы встретиться с нахальным дубликатом, который утверждал, что где-то здесь бродит потерявшееся божество, не хотелось — каждая такая встреча оставляла у него неприятное послевкусие подступающего безумия. Да и вряд ли у доктора были какие-то гипотезы. Похоже, он действительно был в тупике, иначе не поднял бы целый совет.

— Ты зря не ешь, — заметил Тор, налегая на свою порцию. — Вкусно.

Тони поморщился.

— Знаю, что вкусно. Аппетита нет.

— Тогда я доем твое? — Тор жизнерадостно подтащил к себе вторую тарелку.

Тони хотел возмутиться, но в итоге махнул рукой.

— Забирай хоть все. Честное слово, иногда я тебе завидую — ничем тебя не проймешь… У тебя бог в обличье зверя в спальне, и хоть бы что.

— А что мне, голодовку объявлять? — удивился Тор. — И кстати, он не в спальне. После того, как до всех дошло, что это существо не то, чем кажется, мне стало несколько неуютно просыпаться по утрам под его пристальным взором.

— Неуютно ему, — хмыкнул Тони. — Слушай. Стрэндж со своими запредельными фокусами далеко. Выяснит он что-то или нет, я не знаю. Не то чтобы я был верующим или разбирался в мистике, но для того чтобы обнаружить бога, явно нужен кто-то рангом не ниже. Присоединяйся, Тор. Давай импровизировать. Других знакомых богов, с которыми можно выпить виски за ужином, у меня здесь нет.

— Бог из меня теперь так себе, — скептически заметил Тор, рассматривая на просвет темно-бордовую бутылку от бельгийского эля. — Сдал позиции. Вот разве что молот остался, да и тот не ровен день перестанет слушаться. Почти превратился в рядового жителя Мидгарда.

— Да брось, — возразил Тони. — Во-первых, ты уже бог, и у тебя нет выбора. Во-вторых, ты хандришь от того, что тебе нечем заняться. Не хочешь превращения в рядового жителя Мидгарда? Пожалуйста, вот тебе целая порция неведомых мистических тайн на десерт. Самое то для бога, который скучает в небоскребе в центре Нью-Йорка.

Тор закинул руки за голову и с хрустом потянулся.

— Ты говоришь так, будто я могу что-то сделать. Если бы мог выяснить, с кем мы имеем дело, сделал бы это давно. И знаешь, я уже как-то к нему привык. А наблюдать за вознесением незнакомых богов на небо — не привык. Что ты мне предлагаешь? Ударить его молотом? Прочитать заклинание? Ну так это к Стрэнджу, а не ко мне. Я не силен в перевоплощениях и магии. Вот брат был экспертом в этих вопросах, этого не отнять, — он нахмурился, вспомнив о Локи, и замолчал. Воспоминания были не из приятных.

Тони пожал плечами и наконец потянулся к тарелке с сендвичами.

— Я предлагаю заняться хоть чем-нибудь, чтобы не свихнуться. Не помешали бы еще и мозги Беннера, но он заявил, что в этих религиозных материях от него никакого проку, и поэтому умывает руки. Я согласен, лазейки между мирами не по его части, но три головы — лучше, чем две…

— Лазейки между мирами, — мрачно протянул Тор. — Черт бы побрал Стрэнджа. С его появлением все всегда переворачивается с ног на голову. Так или иначе, ты прав. Я тоже не могу выбросить это из головы.

Про путешествия между мирами они определенно заговорили зря. Теперь перед глазами стоял не только Локи, но и Хеймдалль, пронзенный мечом. Нужно было срочно отвлечься, и Тор с преувеличенным интересом уставился на собеседника.

— Попробуй, выброси то, что принес Стрэндж. Достанет из любого измерения и водрузит тебе на стол, — Тони замер на пару секунд, отложил недоеденный сендвич и резко наклонился вперед. — Тор. Тебе сны снятся?

Тор от неожиданности отъехал вместе со стулом к стене.

— Не самый ожидаемый вопрос.

— Покажи мне хоть одну вещь, которую сейчас можно назвать ожидаемой, — парировал Тони, почти нависая над столом. — Даже если вся эта чертовщина имеет какую-то самостоятельную природу, Стрэндж прав хотя бы в том, что мы напортачили с камнями в этих квантовых переходах. Да, нейтрализовали все, что могли, но напортачили. И мы все там были, все касались этих камней. Знаешь что мне снится?

Тор помотал головой.

— Понятия не имею, но буду признателен, если ты не будешь дышать мне в лицо.

Тони откинулся на спинку стула.

— Я тоже понятия не имею. Раньше думал, что просто кошмары. Теперь думаю, что это не сны вовсе. И еще теперь уверен в том, что все это как-то связано. Стрэндж выбросил меня в это место без всякого сна, и это было кстати форменным насилием над личностью. Понаблюдал за тем, как я плавлюсь от жары на дьявольской парковке и общаюсь с собственным двойником, а потом вернул обратно. Двойник утверждает, между прочим, что он — это я, который успел умереть. Вот уже полгода.

— Ты не рассказывал.

— А как ты предлагаешь об этом рассказывать? Как-то пытался поделиться с Пеппер. Она переволновалась и посоветовала обратиться к психотерапевту. Нет, она не так уж и не права, мои нервы уже давно ни к черту, но…

Тор задумчиво перебил его.

— Раньше кошмары снились. А сейчас — только поля. Знаешь, такие бескрайние поля с океаном трав. Тишина, стебли колышутся на ветру, а я стою по пояс в траве и не знаю, куда идти.

— Да ты поэт, — Тони почти восхитился.

— Куда мне… И вот стою я там, и кажется, будто еще секунда, и все они выйдут навстречу. Мать, отец, Локи, Хеймдалль, все. Как живые. И жду их, как дурак, но никто не приходит. Не умею красиво говорить, но ты наверное понимаешь, о чем я толкую.

— Да чего тут не понимать, — вздохнул Тони. — Наташу вспоминаю часто, да только толку с того… Предлагаю отвлечься на что-то более насущное. Например, вернуться к богу, который, если верить Стивену, стал лучшим другом моей принцессы.

Тор все больше жалел о том, что разворошил собственную память, и на секунду — о том, что привел волка в башню. Хотелось думать, что с его появлением все изменилось, перевернулось с ног на голову, но он понимал, что обманывает сам себя. Все перевернулось с того самого момента, когда они все коснулись камней.

Стоп.

Тор смахнул со стола кружку и встал.

— Ты решил начать с битья моей посуды? — поинтересовался Тони, пожевывая зубочистку. — Это вряд ли поможет. Но если тебе так приятнее…

— Ты такой ироничный, словно учился у моего брата, — поморщился Тор. — Лучше вспомни, кто трогал камни. Прежде чем разбираться с безымянным богом, стоит разобраться с последствиями от этих артефактов, глаза бы мои их никогда не видели. В Хель все это, Тони! Нам нужно всех собрать. Ну… тех, кто остался.

— Попроси чего-нибудь полегче, — фыркнул Старк. — Ты прекрасно знаешь, что ни Клинт, ни тем более кэп не поедут в Нью-Йорк, и я их даже понимаю.

— Значит, поедем сами, — Тор был неумолим. — Хотел, чтобы я взял ситуацию в свои руки? Вот, беру. Ты уверен, что с ними тоже ничего не происходит? Я — нет. Мне снятся эти поля примерно столько же, сколько тебе — твой двойник. И столько же времени назад появились энергетические пульсации, о которых говорил Стрэндж. Есть связь, небольшая такая, не находишь?

Тони сунул руки в карманы просторной толстовки и начал ходить из стороны в сторону.

— Ты контактировал с эфиром. И с Джейн Фостер.

— Это обязательно — напоминать о Джейн Фостер? За последние полчаса мне хватило воспоминаний, и позитивных среди них не водилось, — буркнул Тор.

— Прости, но сейчас меня интересуют более важные вещи, нежели твой неудавшийся роман, — возразил Старк. — Оплакивать свое разбитое сердце будешь по дороге, а пока давай к делу. Что еще? Камень души и тессеракт? Ни Локи, ни Наташи больше нет. Зато есть Клинт, который доставил камень с Вормира. Я? Хорошо, я держал в руках все разом. Кэп?

— Он — второй, кто держал в руках все камни, — кивнул Тор. — Поехали, навестим капитана на пенсии. Да и Бартону нанести визит будет не лишним.

* * *

Нью-Хэмпшир

Живописные зеленые равнины, деревни и фермы проносились мимо, расплываясь в бесконечное разноцветное пятно. Я прилично засиделся в башне, и теперь с удовольствием вдыхал запах свежего ветра — он приносил знакомые ароматы, о которых я уже почти успел забыть, привыкнув к жизни в Нью-Йорке.

Мое идиотское желание посмотреть на пасторальную жизнь Стива Роджерса на пенсии исполнилось самым неожиданным образом. После того, как брату ударила вожжа под хвост, и он преисполнился желания расцеловать старых друзей, Морган уговорила Старка взять ее с собой. Я, разумеется, увязался следом — упустить возможность полюбоваться на щит Роджерса, висящий над какой-нибудь грядкой, было бы непростительной оплошностью. В последний момент к нам присоединился Стрэндж — его непостижимый мистический радар работал безошибочно, и колдун появился из ниоткуда, едва почуяв, что дела приобретают интересный оборот. На вопрос о том, чем закончился совет, Стрэндж не ответил ничего внятного, но его появление говорило само за себя. Колдун всегда появлялся в самый подходящий момент — этого у него было не отнять, и его появление вполне могло быть лакмусовой бумажкой для любых неприятностей.

Провинциальное очарование никогда меня не трогало, но сейчас эта деревенская Америка была глотком свежего воздуха — приятным, легким, наполненным звуками и запахами. Это было неплохо само по себе, но по-настоящему я был вознагражден в новом обиталище кэпа. Последний раз я так удивлялся только в тот знаменательный день, когда мы с Тором столкнулись нос к носу на побережье.

В гостях у Роджерса мы пробыли считанные полчаса, но зрелище было незабываемым — этот седой старик лишь отдаленно напоминал прославленного капитана, и это было настолько странно, что он даже почти не раздражал. Впрочем, его выдавала безупречная осанка, стать и характерный взгляд — изрядно постаревший, смягчившийся, но узнаваемый. Кэп действительно поселился в загородном доме в Нью-Хэмпшире, избрав для себя удаленную живописную глушь, и спокойно доживал свой век, наслаждаясь пением птиц на просторной веранде. То, что на этой веранде собственной персоной стоял я, неузнанный и замаскированный, неимоверно развлекало. Узнай об этом Стив, от его безмятежности не осталось бы и следа. Наверняка выплюнул бы от удивления свой мерзкий травяной чай. Эта дрянь пахла так отвратительно, что меня мутило, и я чувствовал себя почти оскорбленным в лучших чувствах — первый герой Америки не должен пить подобную гадость, даже если решил уйти на пенсию… Ожидания увидеть щит, между тем, тоже не оправдались. Может быть, к лучшему — не уверен, что был бы готов увидеть щит из вибраниума, висящий на стене наподобие каких-нибудь оленьих рогов, соседствуя с расписными тарелочками из сувенирных лавок. Мне хватило жуткого чая, фарфоровых кружек и кресла с клетчатым пледом — банальным до тошноты. Однако в чем-то я капитана понимал. После того, как жизнь прокручивает тебя через мясорубку, волей-неволей начинаешь тянуться к банальностям.

Помогать Старку и Стрэнджу он категорически отказался. «Я свое дело сделал, Тони. Я ни в чем не участвую», — заявил он с галантной улыбкой, и пригласил гостей на чай. На меня он практически не отреагировал: «Кто знает, какие твари ходят по земле после всего того бедлама, который мы учинили? У меня тут целый шкаф книг, читать их раньше было недосуг, знаете ли… На остаток века мне хватит. Большего не надо».

«Ах, значит тварь. Тебя спасут твои благородные седины, благодаря которым ты не слишком похож на себя прежнего, так что я даже почти не обижусь».

Это было абсурдно до предела. Еще немного, и я был готов поверить в то, что Роджерс превратился в помесь современного философа и дзенского монаха. Отставной супергерой с томиком Хемингуэя и невозмутимым взглядом. Потрясающе.

«Тебе удалось меня впечатлить, Стиви. Можешь внести это достижение в послужной список. Дал бы орден, если бы мог».

Морган было откровенно скучно, ловить у Роджерса было нечего. Даже если ему и снились какие-то странные сны, о чем Тони допытывался со страстью военного следователя, он молчал. У Бартона нам повезло больше, гораздо больше… Настолько, насколько я даже не мог себе представить.

* * *

Маунт Роуз

Нью-Джерси

— Домик на дереве, — восторженно завопила Морган. — Папа, можно?

— Валяй, — разрешил Тони. — Не вздумай падать, а то мама лишит сладкого нас обоих.

Морган умчалась на задний двор, волк неторопливо последовал за ней. Спустя пару секунд раздался восторженный визг — похоже, появление девочки в компании зверя произвело фурор.

— Лайла, ты за старшую! Буду благодарен, если ваша банда постарается не разрушить дом, — крикнул Клинт, сложив ладони рупором, а затем окинул визитеров тяжелым взглядом. — Чего вы хотите? В жизни не поверю, что просто соскучились.

— Вот и Старк мне то же самое сказал, когда я его навестил первый раз, — спокойно заметил Стрэндж. — Не совсем справедливо. Я был бы не прочь повидаться со старыми соратниками, а тут еще и повод подвернулся…

— К делу, — недовольно сощурился Клинт. — У нас есть время, пока дети бесятся на заднем дворе. Признаться, я удивлен. Не думал, что эта странная история с животными дойдет до высокотехнологичного творения Старка. Здесь мы к ним уже почти привыкли, но в сердце Нью-Йорка?

— Все вопросы к Тору. Он привез это сокровище в башню, а нам теперь расхлебывать, — Тони поворошил носком ботинка мелкий гравий, которым были засыпаны садовые дорожки. — Ты нам нужен.

— Мне не нравится начало.

— Клинт, мы…

Стрэндж резко вскинул руку, требуя тишины, и напряженно прислушался. Тор машинально напрягся, Тони непонимающе вскинул бровь.

— Здесь те же возмущения полей, — медленно проговорил Стрэндж, проводя ладонью по воздуху, словно ощупывая какие-то невидимые нити. — Те же волны. У Роджерса такого не наблюдалось.

— Значит так, — Клинт медленно начинал вскипать. — Никакой потусторонней инопланетной чуши в моем доме. Никакой магии. Если вы здесь что-то ищете, вперед — находите и забирайте с собой, но оставьте в покое меня и мою семью. И кстати, я рад вас видеть, но совершенно не рад поводу… для прибытия. Без обид.

— Никаких обид, Соколиный глаз, — рассеянно произнес Стивен, глядя куда-то мимо них. — А вот и источник.

Из-за дома высыпала стайка весело галдящих детей в компании черного волка. Лайла выбежала вперед и с широкой улыбкой бросилась к тенистой изгороди. Из-за розовых кустов ей навстречу шагнула изящная некрупная лисица. Она заметно похорошела и отъелась, густая огненная шерсть переливалась на солнце, а от прежнего истощения не осталось и следа.

— Папа! — с восторженным придыханием выпалила Морган, — вот она! Они назвали ее Джинджер! Давай возьмем ее с собой? Мы с другом покажем ей башню, а потом ты снова привезешь ее сюда…

Тони взъерошил дочери волосы, не отрывая взгляда от Лайлы, тискающей рыжую красавицу.

— Милая, тебе не кажется, что в небоскребе уже перебор диких зверей? Может быть, нам еще и койота стоит завести? Тогда и охранная система не понадобится, а вот мне скорее всего понадобится психиатр.

— Привет, Тони! — раздался приятный женский голос. — Между прочим, ты шутишь, а у моей подруги на террасе поселился самый настоящий койот. А у их родственников — филин. Вы вот волка привезли, а к нам лиса пришла. Странные дела. Но мне нравятся эти животные. Что-то в них есть такое… А тебе, Клинт?

Лора неслышно подошла к крыльцу с корзинкой печенья и поцеловала мужа в щеку. Он улыбнулся.

— Наверное. Они безобидные, и дети рады. Морган тоже довольна, насколько я заметил.

— Еще как. Неразлучная парочка, — Тор внимательно посмотрел на зверей и нахмурился, ткнув Старка в бок. — Смотри. Что они делают?

Лиса выбралась из объятий хозяйки и медленно подошла к волку. Они смотрели друг на друга, не мигая и не шевелясь, словно каменные изваяния. Лора растерянно сложила руки на груди и почти замерла, наблюдая за странным диалогом угольно-черной тьмы и огненно-рыжего пламени.

— Разговаривают, разве не видно? — уверенно произнесла Морган, усевшись на корточки рядом с отцом. — Они знакомы.

Тор и Тони переглянулись, и одновременно взглянули на Стрэнджа. Тот задумчиво постукивал костяшками по подбородку.

— Стивен, — предупредительно начал Тони. — Только не говори снова, что ты ничего не понимаешь.

— Все, что я понимаю, я уже озвучил, — проговорил доктор, пристально разглядывая роскошную черно-рыжую пару. — Эта лиса — не животное, как и твой волк. Не животное, но и не божество. Обитель человека. Волк стал убежищем для неизвестного бога, имени которого я все еще не знаю, но зверь Бартона — сосуд с земной душой.

Клинт ошарашенно молчал, обнимая жену за плечи. Звери были чем-то смутно похожи — оба грациозные и статные, полные достоинства и неуловимой силы. Две пары внимательных глаз соединились, и за все это время оба не издали ни звука.

— Разговаривают, значит. Ты еще скажи, что понимаешь, — Тони с сомнением посмотрел на дочь. — За то время, которое ты проводишь со своим товарищем, ты уже должна была виртуозно овладеть искусством звериного языка, если он вообще существует.

— Пока нет, — неожиданно серьезно ответила Морган. — Но они говорят о чем-то важном, хоть я еще и не научилась понимать.

* * *

«Не ждал тебя увидеть. Впечатлен».

«Могу ответить тебе тем же… Мне начать беспокоиться?»

«Отнюдь. В таком облике я вряд ли могу захватить власть над Мидгардом, как в старые добрые времена, так что опасаться нечего».

Они смотрели друг на друга из янтарно-зеленоватой глубины немигающих глаз. Шкура зверя больше не была помехой.

«Тор знает о том, кто ты?»

«Не смеши. Никто не знает. Стрэндж — хитроумная ищейка с парой могущественных фокусов в рукаве, и он о многом догадывается, но все, что им удалось понять — это то, что в звере скрывается иной. Меня назвали богом — догадливые. Пытаются угадать, каким именно. Крайне забавно наблюдать».

«Локи. Никогда не думала, что скажу это, но я рада тебя видеть».

«Я польщен, агент Романофф. Наши последние встречи не отличались… гм… особенным дружелюбием, хотя ты была очаровательна в гневе. Кстати, мне казалось, что в телах зверей обретаются только мертвые».

«Я мертва. Я умерла на Вормире за камень души, и ты бы об этом знал, если бы не подставился так по-глупому».

«А можно без напоминаний? Да, я умер в глубине космоса, будучи полным идиотом. Считай, что это был душевный порыв».

«Порыв ради Тора. Не отрицай. Я это помню, и это никто не забыл, но… Локи, сукин ты сын, почему именно так? Зачем?»

«Тор вопрошает небеса о том же. Увы, не могу придумать сносного ответа для вас обоих».

Локи моргнул. На полминуты воцарилось молчание.

«Ты специально искал Тора? Как ты нашел его?»

«Я не искал. У моей судьбы превосходное чувство юмора. Мы столкнулись случайно там, где его вообще не должно было быть».

«А я искала. Клинта искала. Хотела повидать его, пока хоть что-то помню. В телах зверей — обычные люди, многие не помнят себя. Я начинаю многое забывать, все как в тумане. Хотя мне чуть больше повезло».

«Ну да, ну да. Эксперименты с биологическим усовершенствованием помогают тебе даже после смерти. Никогда бы не подумал. Выходит, обычные смертные постепенно растворяются в разуме животного… Знаешь, ты меня даже утешила — было бы непросто смириться с тем, что по планете бродят звери-супергерои. Но если они узнают, кто ты?»

«Они не узнают, Локи, поверь, не смогут. Я даже не надеюсь. Да и зачем? К чему это приведет? Я смирилась».

«А я нет. Ты можешь делать, что хочешь. Я мириться не собираюсь».

«Ты — бог. Тебе — твое».

«Вы все становитесь такими философами, с ума сойти… Дети Бартона понимают тебя?»

«Дети понимают всех зверей. По крайней мере, угадывают и не боятся. Как и девочка Старка, я уверена».

«А за девочку Старка я кому угодно глотку перегрызу. Хоть Таносу, хоть вселенскому хаосу».

«О, у Локи появились друзья. Мир перевернулся».

«Избавь меня от сарказма, это моя привилегия. Между тем, я собираюсь достучаться до Стрэнджа или до Старка — куда получится. Показать направление. Стрэндж уже почти понял, куда смотреть. Я могу помочь тебе вернуться, если сам пойму, как».

«Не ожидала от тебя такого оптимизма».

Локи раздраженно передернул ушами и с вызовом посмотрел в янтарную глубину.

«Меня убили самым позорным образом. Могу я ради разнообразия побыть оптимистом?»

* * *

— Папа, ну ты что, не видишь, что он встретил друга? Отстань от него, пусть общаются. Я же говорила, что есть и другие такие же! — Лайла дернула Клинта за рукав.

Морган внезапно приблизилась к волку и обняла его за шею, зарывшись в холку лицом.

«Я начинаю тебе завидовать. Даже сомневаюсь, что это ты».

Локи развернулся и моргнул на прощание.

«Кстати, кэп постарел, пьет кошмарный чай и выращивает цветочки на веранде. Наслаждайся».

Лиса села на землю.

«Что?!»

Локи с чувством глубокого удовлетворения неторопливо зашагал вслед за Морган. Шокировать агента Романофф напоследок — это было приятно. Морган наклонила голову и грустно спросила:

— Встретить друга и даже не иметь возможности нормально поговорить… Наверное грустно тебе? — она вздохнула. — Так странно. Вы все просто притворяетесь животными. Лайла и Купер тоже это знают. Вы спрятались так надежно, что не можете выбраться наружу. Как же вам помочь?

Тони догнал дочь на полпути к машине.

— Морган, поехали. Забирай своего телохранителя. Клинт, ты точно не с нами?

— Нет, Тони, — Бартон проводил взглядом жену, скрывшуюся за изгородью. — Но ты заезжай. Буду рад повидаться — просто так, без повода.

* * *

Стрэндж морщил лоб, прислонившись к прохладному стеклу несущегося по автостраде автомобиля.

— Все это странно. Они действительно разговаривали. Разговаривали, понимешь? Завтра мы с Вонгом попытаемся попасть на границу. Тони, если мои догадки верны, ты будешь нужен. Ты стр…

— Страж границы, я помню. Никаких «ты будешь нужен», никаких порталов и прыжков. Проси Тора, у него молот, и он все-таки бог.

— Ты не понял, Старк, — медленно произнес Стрэндж, отрываясь от стекла. — Или мы стабилизируем поля, или грань между реальностями будет размываться все больше и больше, пока одна не поглотит другую. Они слиплись, как карамель в бумажном кульке, и теперь срастаются, постепенно схлапываясь. Эти звери — подтверждение, и я об этом говорил. Сейчас убедился окончательно. Нужно разорвать мост между пространствами, пока не поздно. Тор тоже будет нужен. И ваш волк. Нужны вы все.

— Не понял.

— Ты вызвал гигантский временной коллапс, когда использовал камни, и оказался в двух измерениях одновременно. С Роджерсом произошло то же самое. Мы сыграли со временем в поддавки, а это никому не сходит с рук. Вот это, то что мы видим, — он махнул рукой в сторону волка, — это ошибки. Темпоральные и пространственные искажения. Именно поэтому я не видел следов камней в новых импульсах — эти энергии самостоятельны, они имеют отношение к новой реальности, но породили ее именно мы. Слипшиеся леденцы нужно разделить.

Морган испуганно держалась за шею друга.

— Он не искажение и не ошибка, не трогайте этих зверей. Разделить? Они что, умрут?

Стрэндж рассеянно гладил полу плаща.

— Не знаю, Морган. Я правда не знаю.

Уверенность Стрэнджа в успешном исходе обнадеживала меня невероятно — насколько гильотина может обнадежить арестанта, которого подводят к эшафоту. К тому моменту, когда мы покинули Нью-Джерси и отправились обратно в Нью-Йорк, я уже точно знал, что не готов сдаваться так легко, как сдалась обладательница роскошного рыжего хвоста Романофф. Я прекрасно знал, что мои шансы остаться в этой реальности невелики. Но умирать? У осуждённого, между тем, всегда есть шанс вывернуться, придушить палача, ловким движением свернуть ему шею и красиво (или не очень красиво) смыться из горячей точки. Мои шансы свернуть шею обстоятельствам были ничтожно малы.

«Хрен тебе, мистик», — думал я, время от времени вспоминая бормотание Стрэнджа на обратной дороге. — «Я и так уже умер — дальше некуда. Не дождетесь».

Падение с Бивреста. Свартальфхейм. Танос. Я умирал уже столько раз, что это стало чем-то вроде милого хобби. Смерть явно имела ко мне какие-то счеты, негодовала от наглости и впадала в депрессию. Я вполне мог ее утешить за парой рюмок хорошего вина. В конце концов, гоняться по вселенной за таким изворотливым сукиным сыном, как я — не лучшее из развлечений. Иногда казалось, что со смертью мы давно перешли на «ты», осталось только обвенчаться и выпить на брудершафт под задушевный разговор. Я стал неплохим экспертом в вопросах ухода из жизни. Можно сказать, вне конкуренции.

Чем больше я подслушивал новости и сплетни, разносящиеся по башне, тем больше убеждался в том, что защитная открытка появилась в руках Морган как нельзя более вовремя. Задумчивые звери, мотающиеся по Таймс-Сквер, практически исчезли из повестки дня — как ни крути, к ним постепенно начали привыкать, и теперь эфиры взрывались от куда более серьезных новостей. Ведущие и эксперты взволнованно твердили о неизвестной эпидемии, накрывшей Нью-Йорк, и у них были весьма основательные поводы для тревоги. Жертвами загадочной болезни стали дети. Они засыпали в своих уютных постелях и больше не просыпались, впадая в глубокое бессимптомное забвение. Сотни детей ежедневно поступали в стационары, неотложные отделения перешли на экстренный режим работы, лучшие врачи на консилиумах ломали головы, но обследования не показывали ровным счетом ничего. Дети были здоровы — если можно назвать здоровыми тех, кто массово впадает в спокойную кому, не имеющую причин.

Угадать, какие сны снились этим детям, было несложно, и Морган ждала бы та же участь, не выдерни я ее вовремя из того проклятого поезда. Юный мир вкрадчиво и ласково заманивал новых жильцов, творил себя по образу и подобию нашей реальности, подобно младенцу, который впитывает и присваивает все, что попадается ему на глаза. Он жаден и агрессивен, и дети становятся для такого мира неплохой мишенью — существа, стоящие на границе сна и яви, реального и воображаемого, такие же уязвимые, гибкие и изменчивые, как любая новорожденная реальность. Дочь Старка была в безопасности, но я не мог ручаться, надолго ли хватит нашего «договора». Пора было действовать. В отличие от Стрэнджа, который изо всех сил пытался попасть на границу между мирами, я мог это сделать без особого труда — в какой-то момент до меня дошло, что самый простой путь на другую сторону лежит через сон Морган, который вовсе не был сном.

Пора было познакомиться с призрачным транспортом лично. Что-то подсказывало мне, что скучная сельская платформа, на которой коротала часы Морган — всего лишь один из островков, соединенных между собой гудящими рельсами. Я хотел увидеть другие звенья этой странной цепи, и теперь был почти уверен в том, что коридор, маскирующийся под банальную земную железную дорогу, не сможет мне навредить. В ту злополучную ночь, когда я выхватил Морган из его цепких лап, мне на секунду показалось, что неизвестная тварь готова проглотить нас обоих. На самом деле я ее не интересовал. Часть меня принадлежала той реальности, и я мог быть для нее чужаком, но уж никак не жертвой. Вряд ли мы могли играть на равных, но попробовать стоило.

Пробраться в сон девочки оказалось проще, чем я думал. Долгое время я подсматривал за ее путешествиями одним глазом, убеждаясь в том, что туннель действительно обходит ее стороной, и сейчас настал момент открыть второй.

Впервые я предпринимал попытку просочиться через истончившуюся ткань реальности целиком, и мне это удалось. Если раньше получалось запускать туда лапы, не покидая тела волка, то сейчас это тело осталось где-то в спальне Морган — как экзоскелет, терпеливо ждущий своего хозяина. Как похищенные дети, неподвижно лежащие на койках в американских клиниках. Убежище на время осталось без жильца, но, в отличие от детей, я в свое мог вернуться.

* * *

Шаг вперед был чем-то похож на погружение в обжигающе ледяную воду. Миллионы крошечных ледяных искр ворвались в легкие, и я провалился в клубящийся туман, теряя ориентацию в пространстве. Завеса ледяного тумана сопротивлялась, как живое существо, меняя плотность и температуру, и явно не стремилась впускать нежеланных гостей. В какой-то момент туман начал увиливать, утекая куда-то вдаль, но далеко уйти я ему не дал.

«Не сбежишь, сволочь. Не с тем связались».

Под ногами темнели рассохшиеся просмоленные шпалы. Клочья тумана неохотно расползались в стороны, растворяясь в воздухе у самой земли. Я смотрел на зыбкие контуры собственных рук — полупрозрачных, ускользающих, и понимал, как соскучился по себе самому. Даже призрачные, эти руки казались лучшим подарком от мироздания. Я стряхнул с себя остатки серой пелены и прислушался. Рельсы издавали тихий, едва заметный гул — как если бы откуда-то издалека приближался состав, но звук не усиливался, а так и оставался слабым и отдаленным. Я зашагал по шпалам, подставляя лицо прохладному ветру. С каждым шагом собственное тело ощущалось сильнее и острее, и когда впереди замаячила знакомая железнодорожная платформа, я уже выглядел вполне сносным живым существом, а не мутным призраком.

Небо, затянутое равномерной белесой пеленой облаков, не давало ни единой подсказки о времени суток. Унылое место. Не самое унылое из того, что мне попадалось в девяти мирах, но пожалуй, эта идиотская станция могла конкурировать с какой-нибудь из каменных пустошей Свартальфхейма. Я прогулялся по шпалам взад и вперед, вернулся к подрагивающей серой пелене, из которой вышел, и осторожно вытянул руку. Контуры ладони шевельнулись, но не исчезли, а за пределами пелены замаячил какой-то лес. Никакого намека на башню Старка. «Вот они, звенья цепи», — мелькнуло в голове. — «Настало время путешествий». Я развернулся и направился к платформе.

Морган со скучающим видом сидела на своей лавке, ковыряя расцарапанное дерево, и даже не обернулась, когда я неслышно сел рядом.

— Я знала, что ты сможешь однажды сюда прийти. Ну, таким, какой ты есть на самом деле. Настоящим.

— Умная девочка. Я сам не знал, — усмехнулся я и резко замолчал от неожиданности. За долгое время собственный голос практически забылся, и теперь звучал странно. — Когда приедет поезд?

— Должен был прибыть минуту назад. Он приезжает всегда, но больше не открывает двери. А теперь он задерживается, — она наконец повернулась и внимательно оглядела меня сверху вниз. — Он тебя боится. Не хочет появляться, когда ты здесь. А я не смогу попасть домой, пока он не проедет через эту станцию.

— Никуда не денется, — я мрачно прищурился, глядя вдаль. — Не поедет — обманем.

Морган залезла на скамейку с ногами, подтянула колени к подбородку и хитро улыбнулась из-под лохматой челки.

— Ну хоть теперь-то я узнаю, как тебя зовут?

Я почти расхохотался.

— Твой папа не обрадуется, когда узнает, как меня зовут.

— Тогда папе я пока ничего не скажу, — серьезно ответила она. — А мне все равно скажи.

— Скажи… Скажи Тору, — я сам от себя не ожидал, но эта фраза вырвалась первой. — Скажи ему, что я — Локи. И что я признателен ему за «брата-идиота»…

— Локи? — она то ли удивилась, то ли обрадовалась. — Я слышала о тебе. Тор рассказывал.

— И что же он говорил? — я не смог сдержать ухмылку. — Могу представить.

— Я мало слышала, — она неопределенно повела плечом. — Только то, что ты его брат, и ты погиб.

— Ну, в общих чертах так оно примерно и было. Не поспоришь.

Морган не по-детски нахмурилась.

— Больно было?

— Ну… Мало приятного. Скорее обидно.

От воспоминаний о Таносе свело скулы. Не те впечатления, о которых приятно напоминать себе долгими вечерами. Я замолчал, не зная, что сказать. «Ты стал настолько добрым, что впору надевать белоснежное пальто», — сказал я самому себе с издевкой. — «Или звездно-полосатый костюм Роджерса. Брр, ну и бред лезет в голову…» Возможно, стоило поддерживать реноме самого циничного эгоиста во вселенной, но доказывать что-то мне смертельно надоело.

— Вот сам Тору все и скажешь, — уверенно заявила Морган. — Мы должны тебя вытащить.

Шестилетний ребенок, претендующий на роль специалиста по воскрешению из мертвых — к этому мироздание меня не готовило. Самое потрясающее заключалось в том, что она была абсолютно серьезна.

— Кажется, я все еще бог, — иронично хмыкнул я. — И даже у меня нет ни одной приличной идеи на этот счет. А у вас, гениальная мисс Старк?

Она помотала головой, встряхнув кудрями, и серьезно ответила:

— Ни малейшей. Но мы должны. Если этот поезд идет здесь, и отсюда я могу попасть домой, значит, можно изменить его направление. Пусть едет куда-то еще.

Я поднял бровь. Фантазия у нее…

— Без рельсов?

— А если спустить с рельсов? — она хихикнула.

— Тогда будет крушение, юная леди. Дым, грохот, искореженный металл, и все сопутствующие последствия. И тогда возвращение домой в уютную спальню может затянуться.

Морган постучала костяшками по губам и внезапно рассмеялась.

— А если мне удастся приманить поезд, чтобы ты на нем прокатился? Ты ведь можешь сделать так, чтобы это место тебя не видело. Ты все можешь. Поезд проедет, я вернусь домой сразу, а ты — когда посчитаешь нужным…

Я поперхнулся от неожиданности. Изобретательность этого ребенка не знала границ, и черт возьми, в ее словах было рациональное зерно. Дело было не в поезде и не в приманке. Я вдруг понял, что действительно могу бродить между этими островками новой реальности столько, сколько посчитаю нужным. Вернуться назад в том же теле я не мог — оно принадлежало только этому миру, но в остальном я был вольным путешественником и собирался этим нагло воспользоваться.

Размышления прервал невесомый сухой лист, спланировавший мне на плечо с легким дуновением ветра. Я подцепил его за черенок и с непониманием уставился на переплетение тонких прожилок и пятен.

— Морган, тут деревья есть?

— Нет. Пустыри одни. Скука смертная, — недовольно пожаловалась она, срывая жухлую травинку, придавленную камнем.

На моей ладони лежал сухой кленовый лист. Не было никакой нужды кататься на неведомом поезде — эта странная локация сама открывала свои двери, чтобы вытолкать меня в шею. Я здесь явно был неуместен — это уютное место предназначалось для Морган, а не для меня, и ревнивая жадная реальность не оставляла надежды поохотиться на нее в мое отсутствие. После того, как Морган начала засыпать с рисунком в рукаве, охота явно не клеилась, но бестелесный и безымянный хищник повторял попытки с упорством страстного трудоголика. Младенцы с таким же энтузиазмом учатся ходить — падают, встают и снова падают, чтобы в итоге все-таки сделать первые неуверенные шаги. Рано или поздно этот мир накопит силы, и тогда охота увенчается успехом. Ждать этого совершенно не хотелось. Я поднялся, с удовольствием ощущая, как асфальт пружинит под ногами.

— Как только поезд проедет, возвращайся назад и просыпайся. Иди к Тору и передай ему то, о чем я просил. Он должен знать. Не забудешь?

— Не забуду, — кивнула она. — А ты?

— Я? Пойду поищу, где здесь клены растут. — Я многообещающе улыбнулся — даже не ей, и не самому себе, а какому-то невидимому раздраженному зрителю. Злить этого зрителя было приятно. Он начал партию. Теперь мой ход.

Специально искать червоточину между островками было без надобности — я просто пошел по рельсам пешком туда, откуда дует ветер.

Рельсы казались бесконечными. Подошвы приятно касались шуршащего гравия, волосы с непривычки щекотали шею. Непонятные помехи и пятна перед глазами ужасно раздражали, пока до меня не дошло, что я вижу собственные ресницы. «Поздравляю», — я саркастично пнул сам себя. - «Ты еще собственных ног испугайся».

Я машинально опустил глаза, чтобы убедиться, что ноги на месте. Та же самая одежда, в которой меня поймала смерть. Что ж, я в очередной раз показал ей кулак — пусть и в такой странной форме.

Ветер усилился, и я насторожился. Пейзаж заметно изменился, в лицо ударила волна горячего воздуха, и я недовольно скривился, расстегивая воротник. Становилось нестерпимо жарко, хотелось пить и окончательно раздеться, наплевав на потенциальных зрителей, если они здесь вообще были. Шататься голым по иным мирам? Безусловно, сложно придумать что-то более привлекательное. Я расхохотался и резко захлопнул рот. Смех прозвучал совершенно демонически. Казалось, будто каждый звук плюхается в раскаленный воздух, как в жидкую грязь. Жара касалась кожи липким сахарным сиропом, и я начал всерьез злиться на режиссера этого кино.

Рельсы убегали куда-то за горизонт, теряясь в дрожащем мареве. Туман позади манил приятной прохладой, но любопытство манило больше, и пока ноги несли меня вперед, голова крыла их отборными ругательствами. В конце концов, я дотащился до пустой парковки. Где-то вдали маячила старая покосившаяся железнодорожная станция, а рядом с парковкой рос раскидистый старый клен. Что он здесь забыл, было загадкой, но клену явно было нехорошо. Климат не шел дереву на пользу — клен задыхался в душном пекле и ронял листья, хаотично летающие по всей округе в потоках жаркого воздуха. Несчастное растение можно было понять — в черном кожаном костюме я к тому моменту успел одуреть от жары и раздраженно рванул застежку, сбрасывая жилет.

Воздух шевельнулся, где-то хлопнула дверь. Я явно был не один, рука потянулась к карману в поисках кинжала, но оружия при мне не оказалось. Я мысленно выругался. Впрочем, кто бы это ни был, вряд ли он жаждал моей крови, а в этом случае всегда можно договориться. Обернуться я не успел.

— Да ладно?!

Голос. Знакомый до раздражения, набивший оскомину голос, которого здесь быть просто не могло, если только не…

— Рад встрече, Старк. Если ты — Старк, конечно.

Папа с дочкой заняли соседние комнаты в этом неуютном мирке. Восхитительно.

— Не ожидал, — улыбнулся Тони. — Нет, я безусловно догадывался, что ты не так прост, чтобы взять и умереть. Но оказаться запертым в теле этого мехового чудовища?

Он внимательно посмотрел на меня и подошел ближе. Я скрестил руки на груди, чувствуя, как спина плавится под тонкой тканью нижней сорочки. Похоже, Старк чувствовал себя превосходно, словно находился под персональным кондиционером. Ни пятнышка на белоснежной рубашке, ни единой капли пота на лбу. Привычного свечения реактора не было заметно, и я даже обрадовался — теперь их хотя бы получится различать.

— Откуда такая уверенность в том, что волк — это я?

— Просто знаю, — самодовольно улыбнулся Тони. — Я заперт точно так же, только не в звере, а в самом себе. Меня, в отличие от остальных, это вполне устраивает…

— Ты всегда был везучий, — ядовито заметил я. — Лучше делись информацией, не жадничай. И я буду признателен, если мы продолжим разговор где-то в другом месте, иначе мой мозг превратится в омлет.

Старк продолжал издевательски ухмыляться.

— Совсем забыл. Здешний климат несколько… некомфортен для новоприбывших.

Я скрипнул зубами. В загробной жизни этот тип был так же невыносим, как когда-то в Нью-Йорке. Тогда я выкинул его в окно небоскреба, но сейчас это вряд ли имело смысл, и я просто пошел следом, вытирая рукавом пот со лба. Рубашка прилипла к спине. Отвратительно.

Я был готов увидеть в этом адском месте все, что угодно, но только не бургерную. Тем не менее, это была именно она — стандартная забегаловка, каких полно в любой американской провинции. Красные клеенчатые диваны, пластиковые барные стулья, парочка вентиляторов под потолком, благодаря которым здесь хотя бы можно было дышать. Скучающая девица в форменном фартуке подкрашивала глаза, полностью игнорируя посетителей. Пахло кофе, сиропами и едой. Я непонимающе уставился на своего спутника.

— Здесь что, такой специальный вагон-ресторан в сети нового мира? Удобно, ничего не скажешь. А эта откуда? — я невежливо ткнул пальцем в девицу.

— Не знаю, — беззаботно пожал плечами Старк. — По-моему, она нас даже не видит. Заказы носит, еду готовит, молчит. Может быть, она просто часть этого места. Пока варит кофе и делает бургеры, мне без разницы… Кстати, рекомендую. Они вкусные.

Я демонстративно наморщил переносицу.

— В вашем потустороннем меню — только эта земная гадость?

— Еще пончики. Клубничные, — прыснул Старк. — Бери давай, самое то для инопланетного захватчика.

Я невозмутимо подцепил пончик с прилавка и уселся на стул.

— К делу. Я так понимаю, что земной Старк знает о твоем существовании.

— Спрашиваешь. Я его чертовски раздражаю.

— О, я с ним солидарен, — съязвил я, и помрачнел. — Насколько все плохо?

— Смотря для кого. Для этого мира все прекрасно. Он поглощает новое с восторгом неофита, населяет сам себя, маскируется под ваш и проникает сквозь щели. Щелей, как ты понимаешь, становится все больше. Вам стоит прикрыть сквозняк, пока ряды человечества не поредели, а свеженькая агрессивная реальность не скушала всех остальных.

— И что тогда будет?

— Ням-ням, — плотоядно хихикнул Старк. — Все перестанет существовать. Таким, каким было раньше. Будет что-то иное, с иными обитателями и иным сознанием. Кое-кого этот мир избирательно выхватывает уже сейчас — бывает, проникается симпатией.

— Дети? — я понимающе кивнул.

— Дети. Сырой материал. Живые, энергичные… В них заложена колоссальная энергия, которой достаточно, чтобы запустить и насытить новое пространство. Кстати, Морган пока в безопасности — вы придумали неплохой якорь. Я впечатлен. Даже готов поблагодарить.

— Да ты что. Не верю своим ушам, — парировал я с издевкой. — Ты лучше скажи, реально ли выдернуть отсюда свое тело назад.

Старк с сомнением посмотрел на меня исподлобья.

— Ты конечно бог, но… не думаю. Точка схождения должна быть максимальной, стирающей границы между двумя пространствами. Это возможно только при ее полном уничтожении. Именно это и собирается провернуть Стрэндж, насколько я успел изучить его планы — взорвать коридор к чертям. Это единственный способ изолировать один мир от другого — уничтожить связку в тот момент, когда они почти соединены в единое целое. Одна точка — один шанс. Попадешь в туннель во время коллапса — будешь уничтожен, да так, что больше точно не воскреснешь. Ни в волке, ни в инфузории-туфельке. Еще не надоело умирать?

— Я подумаю. Разлететься на атомы, будучи раздавленным между пластами подпространства — заманчивая идея, но пока воздержусь… — я задумался и добавил: — Наташа. Я виделся с ней у Бартона. Красивая лисичка получилась, под стать блистательной Романофф. Реально ли вытащить и ее?

— Нет, — Старк категорично помотал головой. — Даже не думай. Во-первых, она человек. Если в случае с тобой никогда не знаешь, как обернется дело, то с человеческими сущностями все предельно ясно. Предположим — только предположим — что ты нашел ее где-то здесь и даже помог попасть в точку схождения. Она не переживет переход, но даже это неважно. Ее душа когда-то стала валютой, платой за один из камней бесконечности, и обмен необратим. Такие сделки не отменяются. Со вселенной мухлевать чревато, если ты не хочешь, чтобы все окончательно превратилось в неуправляемый хаос.

— Мухлевать — моя профессия, если ты забыл, — оскалился я. — Между тем, у Тора тоже есть свое гнездо с бургерной на задворках времен?

— Нет. Он бог, и он остался целым. Этот мир не слишком привечает могущественных существ. Собственник, знаешь ли… Единоличная власть — его слабость. Ты должен понимать, как никто другой, у вас много общего, — хохотнул он. — Но Тор не переходит границу. Сны, которые ему снятся — это просто сны. Да, увидеть он может, без вопросов — но это пространство умно, оно быстро учится и маскируется, скрываясь от влиятельных гостей, и крайне изобретательно… Кстати, тебе пора. Советую прокатиться на поезде, тебе будет полезно. Увидишь много нового, да и перемещаться удобнее, чем пешком ходить.

— Очень любезно с твоей стороны выгонять меня обратно в это пекло, — я приподнял бровь. — Ты безумно гостеприимен. Постараюсь не появляться здесь больше без крайней нужды, все-таки я потомок ледяных гигантов, а не огненных великанов… Ты собираешься рассказывать своему живому альтер-эго о нашей беседе?

— Расскажу, когда он появится здесь в очередной раз — злой как черт.

Я сгреб еще пару пончиков с прилавка и отправился к выходу.

— Вкусные, между прочим. Если прихвачу с собой, исчезнут на переходе?

— Валяй, — любезно кивнул Старк. — Не исчезнут. Пончики — самые настоящие.

* * *

Брюс перебирал очередные комбинации формул, когда дверь в лабораторию хлопнула. Тонкие стекла лабораторных кейсов жалобно звякнули. Он с удивлением оглянулся и отложил блокнот в сторону. На пороге замер Тор — растрепанный, дезориентированный, с безумным взглядом. Бог грома выглядел так, будто сам не понимал, как здесь оказался.

— Ты как будто привидение увидел, — заметил Беннер, снимая очки. — Заходить-то будешь?

— Локи.

— Что Локи? — не понял он.

— Волк. Локи. — Тор огляделся по сторонам и просто сел на пол, прислонившись к стене. Его голос срывался. — Локи, твою мать, поганец он этакий. Выкрутился. Утер нос Таносу. Ты же засранец, заноза такая…

Он обхватил голову руками и начал смеяться. Смех опасно приближался к истерике.

— Это случайность была, Брюс. Понимаешь?! Случайность!

Беннер озабоченно присел рядом.

— Подожди. Давай по порядку. Тебе может налить?

— Еще налить мне не хватало, — запротестовал Тор, отряхиваясь. — И так с ума схожу. Морган… Я с утра штаны, прости, еле успел надеть, и тут она примчалась. Колотит в дверь, как ненормальная. Он ее нашел в том мире, о котором толкует Стрэндж. Во снах. В тех самых снах, Брюс! Просил передать, что помнит про «брата-идиота»…

— Дела, — ошарашенно произнес Беннер, глядя в потолок.

— Брюс, я ничего не замечал. Ничего. Под самым носом — и не замечал. Бог, тоже мне, — он с горечью ударил в стену, попал в вентиляционную решетку, и та гулко ухнула в ответ.

— Погоди, — проговорил Брюс. — Я не представлял, что это вообще возможно. Локи, черт бы его побрал, мастер невозможного… Ты его видел?

— Еще нет. Сегодня не появлялся. Как сквозь землю провалился. Влепил бы ему затрещину на правах старшего брата за то, что позволил себе вот так умереть, паразит.

Тор поднялся, пригладил волосы резким движением ладони и обошел лабораторию по кругу, словно выискивая что-то.

— Ты рад? — тихо спросил Беннер, наблюдая за его метаниями.

Тор остановился.

— Да. Нет. Не знаю. Скорее да. Но… если верить Стрэнджу, радоваться осталось недолго.

— Ну, — философски заметил Беннер, — если это и так, у тебя появился случайный шанс договорить с ним о том, о чем когда-то не договорил. Пользуйся. Редко выпадает.

— Врезать я ему хочу, а не договорить, — упавшим голосом ответил Тор. — Как мне с ним теперь общаться? Того и гляди, рехнусь.

— Мы здесь все уже давно рехнулись. Я вообще перестал вникать в ваши хитроумные планы — это совсем не по моей части. Да и вообще, иди-ка ты отсюда.

Беннер тоже поднялся, отряхнул халат и указал на дверь. Тор ошалело уставился на него.

— Это ты меня так сейчас послал?

— Считай, что да. Топай в свои покои и общайся с братом. Избегать его бесконечно ты не сможешь. А я буду переваривать этот сумасшедший дом наедине со своими уравнениями.

— Я не знаю, как себя вести, — мрачно парировал Тор.

— Ты можешь вообще никак себя не вести. Это же Локи… Дьявол, ну и дела.

* * *

Тор возвращался в жилой корпус, с трудом волоча ноги, налившиеся свинцом. Он не узнавал сам себя — последний раз он чувствовал себя так же, когда в далеком детстве пробрался в запретное хранилище дворца и заблудился. Мать чуть с ума не сошла, а отец после поимки вызвал наследника на разговор тоном, не сулившим ничего хорошего. Тор улыбнулся. Редкий случай, когда он получил взбучку без участия Локи и его сумасбродных идей.

Волк сидел посреди гостиной. Тор сел напротив и вздохнул.

— Привет… брат. Чувствую себя идиотом. Этого не может быть.

«Ну, хотя бы теперь ты признал, что не я один здесь брат-идиот».

— Признаться, сложно обращаться к тебе, не видя фирменной высокомерной ухмылочки.

«Уж кто бы молчал о высокомерии, о могущественный громовержец… «Я наследник трона! Я король Асгарда!» Напомнить?»

Тор побарабанил пальцами по столу.

— Да, и твоей ухмылочки мне тоже не хватает. Дурак ты.

«Мне тебя тоже не хватало, болван».

Уложить в голове тот факт, что этот зверь с зелеными глазами — его сумасшедший эксцентричный брат, было практически невозможно.

— Ты всегда был… непредсказуем. Я думал, меня уже ничто не может удивить, но ты не перестанешь удивлять меня никогда. Пора с этим смириться.

«Я польщен».

— Все, что я хотел бы тебе сказать, ты все равно уже слышал, — он хмуро откупорил бутылку пива и кивнул. — Твое здоровье.

«О, здоровье мне пригодится, брат. Особенно психическое, в свете грядущих событий».

— И что мне делать, когда все закончится? А, гений перевоплощений? Когда Стрэндж сможет разорвать свои чертовы межпространственные связи, что мне прикажешь делать? В очередной раз с тобой прощаться? Я конечно бог грома, да и ты не сахар, но я не железный.

«Не поспоришь. Это Старк у нас железный. Ты — нет».

— Вот бы обратно в Асгард, — тихо произнес Тор, глядя в пол. — Помнишь, как мы в детстве сбегали из дворца? Ты сбивал с толку нянек и прислугу, и мы незаметно утекали через потайные ходы. Скалы, лес, дикие звери. Потом получали оба по первое число, когда возвращались. Помнишь?

«Помню, брат».

Санктум Санкторум

Нью-Йорк, Бликер-стрит 177А

Стивен Стрэндж лежал лицом на плиточном полу в неестественной позе. Очень неудобной, прямо скажем, позе. Казалось, будто маг самым странным образом решил прилечь отдохнуть, уткнувшись лицом в ступеньку широкой деревянной лестницы вместо подушки. Вывернутая рука, зажатая между туловищем и ступенями, сигнализировала о том, что отдыхом здесь не пахло.

Последние месяцы Стрэндж проводил немало времени в лондонском храме, который совсем недавно восстановили впервые после разрушительной атаки Кецилия*. Орден поместил туда пару могущественных артефактов, назначил нового хранителя, и именно туда Стрэндж телепортировал Старка, чтобы понаблюдать за его мнимыми сновидениями. Нью-Йорк подходил не хуже, но интуиция подсказывала доктору, что он имеет дело с чем-то новым и доселе неизвестным. Новый храм, полный энергии, воссозданный из руин, был прекрасным местом для того чтобы общаться с малознакомой реальностью напрямую. Несколько раз Стрэндж предпринимал попытки попасть самостоятельно в неуловимый новый мир, но в Лондоне все попытки оказались безуспешными. В надежде на помощь древних заклинаний, запечатанных много лет назад внутри стен нью-йоркского храма, он вернулся на Бликер-стрит. Эксперимент прошел совсем не так, как он планировал.

Плащ бесшумной пурпурной птицей впорхнул в приоткрытую дверь, скользнул полой по гладким деревянным перилам, дернулся, словно выбирая направление, и подплыл к хозяину. Впрочем, кто именно чьим хозяином был — большой вопрос. Плащ всегда выбирал владельца самостоятельно, руководствуясь какой-то неведомой, лишь ему подвластной логикой, и никаким иным способом примерить могущественный аксессуар не представлялось возможным. Уголок красной материи вытянулся, ощупал лежащее тело и осторожно потрепал Стрэнджа за плечо. Тот не отреагировал. Плащ облетел большой полутемный зал по кругу, подхватил бокал с какой-то прозрачной жидкостью и бесцеремонно выплеснул магу на голову. Доктор глухо застонал. Плащ милосердием явно не отличался и, заметив шевеление, растолкал владельца, агрессивно пиная в бок. Кажется, он даже испытывал от этого удовольствие.

Стрэндж с трудом привстал, опираясь на локоть, и с тяжелым выдохом перевернулся на спину.

— Мог бы и поаккуратнее, — укоризненно бросил он, обращаясь к бессловесному напарнику.

Плащ ободряюще взъерошил волосы на его макушке и мягко опустился на плечи. Стрэндж вздохнул.

— Да-да, я тебе безмерно благодарен, спасибо. Без тебя я бы валялся тут еще дольше. Но ты знаешь, обливать меня позавчерашним шампанским было не обязательно, — Стивен с досадой вытер мокрое лицо. — Поздравь меня. Я с треском, с грохотом продул… кому? Даже не понимаю, кому именно. Это капитуляция, дорогой. Ка-пи-ту-ля-ци-я.

Прихрамывая, Стрэндж добрался до мягкого кожаного кресла и рухнул на подушку, смяв полу плаща. Тот недовольно дернулся, но остался на месте.

Он действительно продул. Стивену казалось, что он готов ко всему, но когда он выяснил, кто именно разгуливает по башне Старка в теле волка, уверенность растаяла, как эскимо в руках зазевавшегося ребенка. История о таинственном полустанке, где Морган встретилась с Локи, не давала ему покоя. Он догадывался, что это место — не единственное, и что оно как-то связано с островком жары, где пребывал близнец Старка. Очевидно было одно — место его категорически не привечало. Желание попасть туда стало сродни одержимости. Стрэндж злился — до его персонального Эльдорадо было рукой подать, он мог наблюдать за ним сквозь тонкое стекло сознания Старка, но стоило вступить в контакт, как мир начинал сопротивляться. Реальность упиралась с отчаянием приготовленного к закланию барана, выставляла перед противником преграды из непробиваемого стекла, и все, что он мог — бессильно злиться, наблюдая за такой близкой и одновременно недостижимой целью.

В конце концов он предпринял радикальные меры и попытался выставить против межпространственных барьеров заклинания, которые без нужды использовать не стоило. Древние магические формулы, замурованные в стенах храма на Бликер-стрит, бережно охраняемые в закрытой библиотеке Камар-Таджа, помогли пробить брешь в призрачной стене, но радоваться этому пришлось недолго.

События разворачивались стремительно. Портал с треском разорвал серую пелену, которая стала практически ощутимой, похожей на грязную старую ветошь, с трудом пропускающую воздух и свет. Рыхлая слоистая материя неохотно поддалась и расползлась неопрятными клочьями, как прогнившая половая тряпка. Он провалился в образовавшуюся дыру, как в гигантский бездонный колодец, и ударился коленом об холодное клепаное железо.

«Ну спасибо», — раздраженно бросил Стрэндж в пространство. — «Прекрасный прием. Просто замечательный. Уверен, что Старк с этой дрянью на входе никогда не сталкивался, а драгоценный бог обмана — тем более».

Доктор с трудом поднялся, потирая ушибленное колено, не до конца понимая, где находится. Вокруг расстилалось море. Бесконечная водная гладь ослепительного бирюзового цвета — в каких-то других обстоятельствах он бы даже оценил красоту пейзажа, но сейчас было не до нее. Ни дуновения ветра, ни звука, ни единой волны — только легкая зыбь и полупрозрачный туман над глубокой синеющей бездной.

Стрэндж стоял на бесконечной эстакаде. Грандиозная конструкция из темного металла уходила далеко за горизонт, стальные тросы поднимались вверх и терялись в тяжелых густых облаках. Это место не имело ничего общего с тем, что он видел ранее в сознании Старка, и уж тем более — с тем, что описывала Морган. Он прошел несколько метров и провел ладонью по холодной металлической опоре, покрытой мелкими каплями воды. Единственной знакомой деталью на этом монументальном сооружении были рельсы. Железнодорожная эстакада. Ему все-таки удалось попасть в самое сердце туннеля, соединяющего миры.

Оставалось ждать. Сколько — Стивен понятия не имел, но сдаваться не собирался. Если он все-таки смог попасть сюда, значит дождется поезда. Возьмет упрямством. Реальность пытается сопротивляться? Что ж, Стрэндж тоже умел стоять на своем — когда-то ему пришлось десятки тысяч раз повторять одни и те же слова перед Дормаму, пока тот не устал от него настолько, что выполнил просьбу, лишь бы настырный маг отвязался.

Он потерял счет времени, когда где-то вдалеке наконец раздался гул приближающегося состава. Стивен вытер мокрую руку об штаны, вышел на рельсы и встал лицом к источнику нарастающего шума. Поезд действительно появился, разгораясь в тумане ослепительно яркими желтыми огнями. Стрэндж на секунду даже не поверил своим глазам — ему до последнего казалось, что коридор не откроется просто так, и придется придумывать новые уловки, которые могут привести к самым непредсказуемым последствиям.

Последствия действительно оказались непредсказуемыми. Стрэндж не мог себе простить того, что не заметил подвоха. Этому месту нельзя было отказать в удивительной сообразительности. Туннель на границе миров был умен, находчив, заманивал в ловушку — с той лишь разницей, что ловушка для Стрэнджа была особенной. Вполне подходящей для кого-то более могущественного, чем обычные дети.

Стивен размашистыми движениями медленно расчертил пространство перед собой, оставляя в воздухе искрящиеся золотые кольца, пересеченные причудливыми многогранниками и испещренные десятками защитных символов. Нужно было попасть в поезд во что бы то ни стало. Заклинание должно было стать пропуском, универсальным билетом в вагон класса люкс.

Все пошло не так.

Локомотив мчался, не сбавляя скорости, и разнес его магию в клочки одним ударом, словно это был шаткий домик, собранный из детского конструктора. Все закрутилось в чудовищную спираль, а в следующую секунду Стрэндж рухнул с высоты на лестницу холла на Бликер-стрит. Мир подловил его и выбросил наружу одним щелчком, как надоедливое насекомое.

Сидя в кресле и растирая ладонями ноющие виски, он не мог смириться с сокрушительным провалом. Согласиться с тем, что это не его поле битвы? С тем, что это не битва вовсе? Попытаться войти в контакт с Локи в его новом воплощении и заручиться сотрудничеством? Как ни крути, придется возвращаться в башню Старка, где он был не самым желанным гостем. Стрэндж устал перебирать всевозможные вариации действий и раздраженно запустил в стену несчастным опустевшим бокалом. Стекло со звоном разлетелось на мелкие осколки. Плащ аккуратно погладил доктора по руке. Не то чтобы он одобрял человеческую несдержанность, но не мог не посочувствовать.

* * *

Башня Старка

— Давай поиграем в загадки, Стивен, — Тони жизнерадостно хлопнул в ладоши. — Первая и единственная: как ты думаешь, насколько я рад тебя видеть?

— Смотря по какой шкале, — хмуро отшутился Стрэндж, закрывая за собой дверь. — Полагаю, что не слишком. Но твое недовольство сглаживается осознанием неизбежности.

— Нет, — замотал Тони головой. — Не сглаживается. Я знал, что однажды ты пожалуешь снова, но не думал, что так скоро. Стивен! По моему дому бродит Локи, обряженный в шкуру дикого зверя. Единственное, что мне помогает не сойти с ума окончательно — это то, что он молчит. Ни черта не сглаживается.

— Я все равно не уйду, — хмыкнул Стрэндж. — Ты можешь пустить меня внутрь или оставить снаружи, мне безразлично. Когда-то много лет назад я дни и ночи напролет обивал порог Камар-Таджа, пока Древняя не смирилась с моей назойливостью.

— И с тех пор ничего не изменилось, если не стало хуже, — съязвил Тони. — Заходи. Более странных новостей, чем-то, что уже случилось, ты все равно не принесешь.

— Братьев не желаешь позвать? — поинтересовался доктор, усаживаясь на стул. — Позавтракаем все вместе, прогуляемся на свежем воздухе… Есть, о чем поболтать.

Старк поперхнулся чаем.

— Предлагаешь устроить дружеский пикник?

— Ага. На обочине вселенной, — фыркнул Стрэндж. — Кстати, спасибо за то, что подал идею. Неплохая.

— Пикник? — заинтересованно спросила Пеппер, входя в комнату. — Только не говорите, что хотите отправиться в Йеллоустоун с палатками. Имейте в виду, собирать вам корзину с бутербродами я не буду.

Тони с блаженной улыбкой облокотился об стол, подтягивая к себе Пеппер.

— С палатками. И костром. Поджаривать зефир на огне, нанизывая его на палочки. Пеп, присоединяйся! Я не планировал, но это так чудесно звучит, что теперь я не могу выбросить эту идею из головы.

— Ну нет, — она попыталась высвободиться из цепких объятий. — Знаю я ваши уик-энды. Отправишься полюбоваться природой, а очнешься на какой-нибудь зловещей инопланетной базе в миллионах световых лет отсюда, без еды, воды, но зато с тревожной кнопкой под рукой. Езжайте, куда хотите, только постарайтесь остаться в живых и не сойти с ума. А я остаюсь дома.

Тони не выдержал и ехидно рассмеялся.

— Для инопланетной базы я слишком стар. Суперстар… — он развернулся к магу, меняясь в лице. — Давай серьезно. Чего ты хочешь?

Доктор вздохнул.

— Меня вчера сбил потусторонний поезд на каком-то призрачном мосту. Чуть руку не сломал, пока падал. Столько времени потратил, чтобы туда попасть, и все зря.

— У-у-у, — с интересом протянул Тони, — оно теперь еще и когти выпускает?

— Я ему не нравлюсь, — кивнул Стрэндж. — Чего нельзя сказать о Локи и твоей дочери, да и об остальных детях, насколько я могу судить… Мне нужна ваша помощь, Тони. А вам — моя.

* * *

Разноцветные камни, которыми была вымощена небольшая площадь, искристо поигрывали на солнце.

«Так бывает, если в породе есть вкрапления слюды», — Лайла вспомнила уроки географии и школьную экскурсию в музей естественной истории Нью-Йорка. Из головы вылетело почти все, о чем рассказывал пожилой научный сотрудник музея, но зато руки до сих пор сохранили память о шершавой поверхности кварцита, рассыпающемся в пальцах серебристом тальке, гладкой отполированной яшме и переливающейся на солнце тонкой слюде. Теплые камни казались живыми — так же, как эта разноцветная мостовая.

В этом городе не было других улиц — только центральная площадь, от которой в разные стороны расходились лучи узких переулков. Приземистые двухэтажные здания с причудливыми башенными крышами выглядели сказочно и могли бы украсить витрину какого-нибудь магазина с редкими игрушками. Похожие домики Лайла видела на рождественской ярмарке — их собирали из расписных имбирных пряников и продавали всем желающим. Съесть такой десерт у нее не поднималась рука — пряничные домики были настолько красивыми, что хотелось просто принести вкусное произведение искусства домой и любоваться, пока оно не высохнет, а глазурь не потрескается, теряя глянцевый блеск.

Ей нравился этот сон. Когда он впервые начал сниться, Лайле хотелось возвращаться в этот маленький сказочный город снова и снова — тихая площадь, переливающаяся всеми цветами радуги, теплый ветер, лабиринты комнат и коридоров с уютными укромными уголками. Здесь было спокойно.

Лучистую звезду улиц, похожую на огромную снежинку, окружала безбрежная голая пустошь. На границе пустоши притулилась маленькая железнодорожная станция — такая же миниатюрная и изящная, как и остальные здания городка. Тонкие гулкие рельсы убегали куда-то за горизонт, теряясь в белесой дымке. Никаких поездов Лайла никогда не видела — сон всегда был наполнен тишиной, и железная дорога безмолвствовала, однако она не могла избавиться от ощущения напряженного ожидания. Время от времени Лайла вглядывалась вдаль в надежде на то, что вот-вот увидит старинный черный паровоз, испускающий клубы густого пара — такие поезда она видела в книгах и всегда втайне мечтала прокатиться на пыхтящем стальном гиганте из прошлого века. Это ожидание нельзя было назвать тревожным — скорее, наполненным спокойным любопытством.

«Вот бы Купера сюда», — думала Лайла, перепрыгивая с камня на камень. — «И Джинджер».

Это место было поистине чудесным, но даже в самом прекрасном сказочном городе рано или поздно становится скучно. Она бы с радостью сыграла с братом в прятки, скрываясь в многочисленных комнатах гостеприимно открытых домов, распахнувших для нее свои двери, но брату явно снились другие сны. Девочка запрыгнула на бортик сухого каменного фонтана в центре площади и прошлась по кругу, раскинув руки для равновесия. Иногда в голове мелькала мысль о том, что можно прогуляться по рельсам и попробовать выяснить, куда ведет железная дорога, но Лайла ее отгоняла. Она не боялась идти в неизвестном направлении, но была почти уверена, что там будет еще скучнее. Иногда она выходила к станции, пинала мелкие камни у платформы и внимательно вглядывалась вдаль.

В конечном итоге у Лайлы всегда был гарантированный метод борьбы со скукой — она могла проснуться. Уйти из этого сна не представляло никакого труда — время от времени в одном из шести переулков появлялся проход, который возвращал ее домой. Дорога в привычную спальню открывалась не всегда, но Лайла откуда-то знала, когда именно стоит вернуться, и переулок неизменно приводил ее назад в собственную постель. Она вставала, стараясь не разбудить брата, и неслышно прокрадывалась на задний двор, чтобы поздороваться с лисой. Джинджер всегда ждала ее на рассвете, и Лайла привыкла просыпаться рано.

Сегодня проход исчез. Время шло, но улица оставалась обычной улицей, ничем не отличающейся от других. Лайла слонялась от дома к дому, пересчитала почти все булыжники на мостовой, и в конце концов начала беспокоиться. Если это сон, она рано или поздно должна была проснуться, однако раньше выход из сновидения всегда был одинаковым. Теперь что-то изменилось. Сон тянулся слишком долго, Лайла начала чувствовать голод и жажду, и это было совсем странно. Она никогда не хотела ни есть, ни пить в своих сновидениях, но сейчас в животе урчало так же, как в школьный обеденный перерыв после пары-тройки сложных уроков.

Ни еды, ни воды в этом месте не водилось, и Лайла раздраженно толкнула первую попавшуюся деревянную дверь. Солнце причудливо преломлялось в узорчатом витражном стекле и отпечатывалось на широкой лестнице яркими цветными пятнами. Она сразу узнала этот дом — на втором этаже был маленький, практически игрушечный балкон, на котором Лайла любила сидеть, положив подбородок на изящное кованое ограждение и рассматривая фигурные черепичные крыши.

Она поднялась по лестнице, вошла в маленькую уютную комнату, ведущую к балкону, и ошарашенно остановилась. На журнальном столике у окна стоял большой кувшин с лимонадом. Лайла осторожно приблизилась к окну, провела пальцем по холодному пузатому стеклу, покрытому мелкими каплями влаги, и, оглядевшись, плеснула лимонада в высокий прозрачный стакан. Она держала стакан перед собой так, будто он мог в любой момент исчезнуть — Лайла бы не удивилась этому ни на секунду, но лимонад никуда не делся. Она осторожно сделала маленький глоток, принюхиваясь к освежающему цитрусовому аромату. Это было вкусно — почти как у мамы на семейном пикнике.

Невидимый официант, даже если он где-то и был, никак не выдавал своего присутствия. Комната была идеально чистой — ни пылинки, ни следа пребывания других людей. Лайла вышла на свой любимый балкон, потягивая сладковатый напиток, и ей стало весело. Может, если сильно захотеть, здесь и мамины оладьи найдутся. Фирменные, со сливовым джемом. Мама всегда варила его осенью, а они с Купером помогали доставать косточки из темно-красных блестящих слив… Лайла сглотнула. Есть хотелось все больше. Если это сон, она наверняка может попытаться им управлять, и раз все равно не выходит проснуться, то хотя бы перекусить.

Она вернулась в комнату за добавкой лимонада и замерла. Если поначалу мысль об ужине откровенно веселила, то теперь было не смешно. Тарелка с пышными ароматными оладьями стояла подле кувшина, и Лайла была готова поклясться, что они все еще горячие. В комнату точно никто не входил, огня и поваров здесь не водилось, готовить еду было некому. По спине пробежали неприятные мурашки. Девочка встряхнулась, подошла к столу, мазнула пальцем по тарелке и сунула его в рот. Сливовый джем.

Она села в кресло и в ступоре уставилась в стену, жуя оладьи. Вкусно. Даже слишком… Сон становился одновременно и интересным, и пугающим. Лайла чувствовала, что она здесь не одна, но никак не могла понять, хорошо это или нет… скорее все-таки нет. Впервые она почувствовала, что этот сон принадлежит не только ей одной.

Раньше это место не кормило ее. С чего бы ему так расщедриться? Лайла прекратила жевать и прислушалась, надеясь услышать хоть какие-то признаки присутствия других существ. Она была готова увидеть кого угодно — людей, зверей, призраков, но не услышала ни звука. Пение птиц, шум ветра, даже шорох листьев на немногочисленных деревьях — ничего не было, словно кто-то прикрутил звук на магнитофоне. Впервые тихий пряничный городок показался ей неуютным.

Лайла отложила недоеденную оладью, облизала пальцы и медленно спустилась по лестнице, водя руками по перилам. «Вот вымажу тебя джемом, будешь знать, как не отпускать домой», — мрачно пригрозила она бессловесному дому. Стоило попробовать пройтись по переулку снова, но она уже знала, что скорее всего попытка обречена на неудачу. Что-то сломалось в хитроумных переплетениях сна и яви, и теперь Лайла стояла посреди узкой улицы, не понимая, что ей делать. Казалось, будто город просит ее остаться, соблазняет маминым ужином, уютом и, чего доброго, их с Купером любимыми мультфильмами. Девочка задумалась, развернулась и пошла обратно в дом. Если это все-таки сон, в чем она не сомневалась, можно попробовать откуда-нибудь спрыгнуть. Когда летишь с высоты, почти всегда просыпаешься — это непреодолимый закон природы, о котором знает каждый, кто хотя бы раз падал во сне.

Лайла вернулась на балкон и с замирающим сердцем забралась на край ограждения. Прыгать было страшно, и она закрыла глаза. «На счет три», — подбадривала она себя. — «Задержи дыхание и-и-и…» Сердце привычно ухнуло куда-то в пятки, когда она шагнула вниз, и Лайла приготовилась открыть глаза в собственной спальне, но вместо этого вскрикнула от боли и неожиданности, рухнув на землю. Падать было невысоко, но на несколько секунд удар показался оглушительным.

Когда звон в ушах утих, она пошевелила пальцами рук и ног и, морщась, села на мостовую. Локти и колени были содраны в кровь, ушибленный бок болел, но похоже, ей чудом удалось ничего не сломать при падении. Она подняла взгляд на небо. Ни облачка.

— Пусти! — заорала Лайла, обращаясь неизвестно к кому. Ей стало по-настоящему страшно. Сон подозрительно начинал напоминать ночной кошмар. — Я домой хочу…

Девочка беспомощно огляделась и села на бортик каменного фонтана. Город стал ловушкой.

* * *

Маунт Роуз

Нью Джерси

Клинт сходил с ума. Последние пару месяцев Лора постоянно нервничала, слушая новости, и в конце концов он просто перестал включать телевизор. Бесконечные репортажи о неизвестной эпидемии только множили панику, и Клинт старался об этом не думать, а заодно и оградить жену от тревожных сообщений. Ему до последнего хотелось верить, что зловещие события обойдут его дом, и без того пострадавший в войне бесконечности, стороной. Он боялся, смертельно боялся того, что однажды будет судорожно набирать номер скорой помощи ранним утром вместо того, чтобы завтракать с семьей, перебрасываться шуточками с сыном, слушать беззаботную детскую болтовню и радоваться еще одному дню простой человеческой жизни, о которой он так давно мечтал.

В тот злополучный день, когда Лайла не проснулась утром, он не сразу понял, что произошло. Перепуганный Купер тормошил сестру, которая крепко безмятежно спала, слегка посапывая — как любой спящий ребенок, однако в отличие от других детей, Лайла не просыпалась.

Лора пила успокоительное на кухне, постукивая зубами об кромку стакана. Клинт положил руки ей на плечи и опустил подбородок на макушку.

— Врачей вызывать бесполезно, да? — тихо проговорила она, глядя в стакан.

— Не знаю, — Бартон прикрыл глаза. — Судя по всему, да, но…

— Клинт, свяжись со Старком, — перебила его Лора. — Пожалуйста.

— Старк-то здесь при чем? — он не выдержал и стукнул по столу, но почти сразу пожалел. — Прости, я не должен был срываться. Но зачем тебе Старк? Он что, врач? Он эпидемиолог? Господь Бог, мать его?

— У них есть Беннер, — бесцветным голосом ответила жена. — И он разбирается в странностях. И у него есть Морган, поэтому он, как бы тебе сказать… заинтересованное лицо.

Клинт взял было телефон, но передумал и со стуком положил его на стол.

— Чтобы они всей компанией снова заявились сюда? Нет, я конечно сделаю звонок, но не Старку. Я звоню в неотложку. Никто не знает, что происходит, Лора — повторюсь, никто! Лайла будет под наблюдением врачей, пока они не разберутся, что это за чертовщина, и как ее лечить. Больше мне нечего сказать.

Он обошел кухню по кругу, опрокинул в себя стакан воды, вспомнил, что забыл на столе телефон, споткнулся и обессиленно сел рядом с Лорой.

— Сядь, Клинт, — она мягко положила голову ему на плечо и погладила по ладони. — Пожалуйста, позвони ему. Я не знаю, у кого еще просить помощи.

Бартон был слишком опытен, чтобы позволить себе роскошь не доверять чутью. Сейчас оно твердило — Лора права. Ручная лиса, которую Стрэндж наделял человеческой душой, ее странная дружба с детьми, зловещая эпидемия бессимптомной комы — все это не давало ему покоя. Как бы ни хотелось это отрицать, он понимал, что ни в каком ином месте он ответов не получит.