Простое правило (джен)

Будильник успевает издать всего один короткий сигнал, и Джейла сразу же его выключает. Её сон всегда чуткий, а реакция — быстрая, и благодаря этому спящая на соседней койке Ранна снова не проснётся, когда её соседка по комнате бесшумно встанет, оденется и выскользнет за дверь.

Джейле на сон требуется меньше времени, чем людям. Конечно, в Академии Звёздного флота режим дня выведен не совсем под людей, а под средние показатели преобладающих гуманоидных рас, представители которых обучаются здесь, но всё равно — на сон курсантам отводится 7-8 часов, а ей достаточно пяти. Это позволяет использовать часы до завтрака и первых занятий на своё усмотрение. А главное, в это время никого не встретишь в помещении, которое и так-то пользуется популярностью только в выходные.

Джейла добирается до соседнего корпуса и спускается на лифте на минус седьмой этаж. Начиная с первого и по минус десятый расположен Музей истории Звёздного флота. А на минус седьмом — хранилище, пройти в которое можно лишь в составе учебной экскурсии либо по специальному пропуску. Такой есть у полутора десятков капитанов, семи преподавателей и трёх начальников охраны. И у одной-единственной курсантки.

Дождавшись звукового сигнала, Джейла открывает дверь и входит в гигантское помещение, в центре которого её ждёт USS «Франклин».

Когда экипаж «Энтерпрайз» вернулся в Йорктаун на борту звездолёта, считавшегося уже сто лет как пропавшим без вести, это произвело фурор. Корабль перевезли в учебный городок Академии, чтобы сделать музейным экспонатом — разумеется, после того, как изучат полностью все архивы и записи, сохранившиеся на борту. Джейлу ждал путь туда же, в Академию — спасибо капитану Кирку. Джеймс Ти приложил немало усилий, чтобы её зачислили даже без экзаменов, да ещё и не с начала учебного года. «Там много правил, не слушай их все».

И это было спасением: возвращаться на родную планету никем и ни с чем Джейла точно не собиралась. А Звёздный флот — это место, где можно стать сильным.

Так и получилось, что в Академию «Франклин» и его спасительница прибыли одновременно. Без помощи Джейлы сотрудники научного отдела Звёздного флота не нашли бы и половины того, что можно было отыскать на корабле. Взамен ей было выдано эксклюзивное право посещать звездолёт. Это официальная формулировка — «Выдано в благодарность за неоценимую помощь». На самом-то деле руководство академии просто не смогло ничего поделать с упрямой курсанткой, которая села в капитанское кресло, закинув ногу на подлокотник, и заявила, что не собирается покидать свой дом.

— Но согласно правилам Академии курсанты должны жить в своих комнатах!

— У вас много правил. Нет такое правило, чтоб я бросать свой дом.

— Я понимаю ваше положение, но корабль Звёздного флота — не ваш дом. Он принадлежит Федерации и должен стать достоянием музея...

— Он спасать меня, я спасать его. Я не бросить свой дом. Это моё правило.

После долгих споров компромисс удалось найти: Джейла согласилась поселиться в жилом корпусе Академии, как и положено курсантам, если ей разрешат навещать «Франклин». С тех пор она может приходить сюда когда угодно. Когда Монтгомери Скотт узнал об этом, он долго смеялся в ответном сообщении и повторял: «Ты молодец, подруга!».

Наверное, раньше Джейла не поняла бы, что так сильно его развеселило — всё-таки чувство юмора у людей и у её расы сильно отличается. Но годы, проведённые на «Франклине» — среди записей, песен, книг, по которым она учила язык Федерации, — не прошли даром. Она действительно стала понимать людей лучше. На родной планете никто бы не посмеялся над этой историей. Но людей она веселит, потому что у людей много правил. Они придумывают их, следят за соблюдением и искренне радуются, когда кто-то находит смелость эти правила нарушить. Да, пожалуй, больше всего их веселит, когда что-то происходит не по правилам.

Разумеется, Джейла предпочитает приходить в свой дом, когда в музее нет посторонних. Здесь всё уже не так, как было устроено ею, пока она пряталась от Кролла. Научники постарались восстановить внутреннюю обстановку звездолёта такой, какой она должна была быть во время полёта «Франклина» — того, из которого экипаж не вернулся. Ничего, Джейла не обижается. Для Академии её дом — важный корабль, она это понимает. Сюда должны приходить те, кто потом будет летать в космосе. Приходить, смотреть, узнавать. Знать о судьбе экипажа. Знать, как война в голове превращает капитана Звёздного флота Эдисона в монстра Кролла.

Джеймс Ти Кирк сказал как-то, что Эдисон просто запутался. Но Джейла помнит, как Кролл рвал на части своих пленников, заливаясь смехом. Нельзя просто запутаться до такой степени.

Но она не думает о «Франклине» как о месте, в котором родилось зло. Зло рождается в человеке, а корабль в этом не виноват. Это её дом, спасший её в самое жуткое время. Он позволил ей выжить, а она за это помогла ему снова взлететь. Ведь корабль создан для полёта, и он страдал, врастая в скалы чужой планеты — она точно это знает.

Джейла открывает люк и прыгает внутрь. Проходит на мостик и первым делом занимает любимую позу в капитанском кресле. Привычно окидывает взглядом приборную панель, встает, проходит мимо кают-компании, заглядывает в медотсек — совсем небольшой. На столе напоказ разложены разные медицинские железки. Джейла помнит, как этими железками доктор Мак-кой (короткое имя, но так трудно запомнить оказалось) спасал вулканца. Бурчал что-то недовольно, но на самом деле отчаянно боялся не успеть. И Джейла боялась. Она даже вышла из кают-компании, чтобы не видеть. Не хотела, чтобы кто-то умер. Не хотела больше смертей. Но сердитый доктор справился, да и вулканец оказался крепким.

Она проходит дальше, спускается по небольшой лесенке и попадает в каюту с двумя койками. Таких кают на корабле много, но эта — её любимая. Маленький складной стол выдвинут, старое кресло задвинуто в самый угол. Джейла садится в него, наклоняется и нажимает на совсем незаметный выступ на задней левой ножке. Лёгкий щелчок, и полая ножка открывается, теперь можно на ощупь достать оттуда сложенные в восемь раз листы плотной бумаги. Когда-то давно она случайно нашла этот тайник, и спрятанные в нём письма время от времени становились её отдыхом на той страшной, враждебной чужой планете. Она выбирает наугад одно из десятка.

«Милая Сарасвати!

Извини, я не писал уже дней десять или пятнадцать. Когда живёшь по искусственным суткам, быстро начинаешь в них теряться. А у нас ещё к тому же всякие неприятности. Кажется, мы всерьёз застряли здесь, помощи придётся ждать долго. Но ты не волнуйся за меня, Огонёк. Когда я доберусь домой и отдам тебе наконец эти письма, которые пишу по старинке, на бумаге, и складываю в стол, мы вместе посмеёмся над тревогами и порадуемся, что всё хорошо кончилось. Как всегда радовались в школе, если очередная наша проделка проходила незамеченной. Помнишь, как однажды мы забрались в оранжерею мистера Торсински и нарвали настоящих яблок? Поделились с мальками — Дином и Кирой. Ух, и разборки же были тогда, но головастики-первоклашки нас не выдали. Дин сейчас уже энсин на звездолёте «Камрад», я говорил тебе? А что стало с Кирой, не знаю, так и не смог найти её следов после Аутосмарта.

Огонёк, я доберусь до тебя обязательно. Ведь я столько написал за это время. Столько всего, что должен бы говорить тебе каждый день.

Не может быть, чтоб ты не получила этих писем. Я доберусь до тебя, и ты будешь читать их. А потом их будут читать наши дети. И даже внуки. И будут знать, как их старички когда-то лихо выплясывали в школе, представляешь?

Обнимаю тебя и очень прошу: жди.

Только твой

Тоб».

Джейла давно изучила весь список экипажа «Франклина», но так и не узнала, кто был человек, писавший эти письма: никого с именем Тоб там не было. Наводить справки в Академии она побоялась — ведь пришлось бы показать кому-то из научников эти письма. И тогда они бы стали экспонатом в музее. Джейла уже понимала, как люди любят совать свои носы в чужие дела, думая, что сто лет — это достаточный повод, чтоб не считаться с личными тайнами. Нет, конечно, она и сама читала эти письма без спроса, но то другое дело. У неё не было другого способа спасти то немногое, что оставалось внутри, что ещё не удалось вызверить чёртовой планете.

Она помнит, как разбирала первые письма по буквам, на каждую строчку уходили долгие часы: всё-таки выучить чужой язык по песням и бортовым записям не так легко, а понять алфавит — ещё сложнее. Но постепенно Тоб и его Сарасвати стали ей друзьями. Зарывшись в эти письма, Джейла словно сама бегала с ними тайком от школьного наставника по ночам на крышу спортзала и выбирала, к какой звезде они полетят, когда закончат школу. Радовалась, что им удалось многое из задуманного — Тоб попал в экипаж сперва большого транспортника, а потом и вовсе первого звездолёта новой системы USS «Франклин», а Сарасвати стала врачом, как и мечтала.

И почти так же сильно, как о своей погибшей семье, Джейла печалилась, что эти двое так и не встретились снова.

* * *

Две недели спустя она опоздала к началу лекции по основам медицинских знаний. Незаметно прошмыгнув в дверь, быстро скользнула за вторую парту. Ранна нахмурилась:

— Ты где пропадала?

— Свет в третьем отсеке не горел, я менять трансформаторы, — шёпотом объяснила Джейла.

— Джи, это музейный экспонат, за ним бригада техников следит! Тебе обязательно копаться в нём самой? У него же, наверное, и защиты третьего уровня не стоит, тебя могло током дёрнуть пять раз!

Джейла открыла рот, чтобы огрызнуться, но подруга её опередила:

— Знаю-знаю, сейчас ты опять скажешь, что это твой дом! Только пока ты в нём пропадаешь — успеешь пропустить всё на свете!

На этих словах Ранна всплеснула руками, и это было ошибкой: профессор Кварт, который, очевидно, как раз задал аудитории какой-то вопрос, счёл этот жест поднятой рукой и обернулся к ним.

— Курсант Тобакта, хотите ответить?

У Ранны была премилая особенность — она мгновенно краснела так, что даже при её довольно смуглой коже это было заметно. Любому находящемуся ближе трёх метров человеку в аудитории моментально стало бы ясно, что курсант Тобакта совершенно точно не хочет отвечать профессору. К счастью, сидевший недалеко от них Кайл тут же заспорил:

— Профессор, я поднял руку раньше, могу я ответить?

Кварт усмехнулся и кивнул. Джейла тоже незаметно улыбнулась: симпатия Кайла к Ранне едва ли оставалась для кого-то секретом, и спасать её он был готов любыми путями. Пока соседка пыталась справиться с совершенно уже пунцовым лицом, Джейла постаралась сосредоточиться на ответе однокурсника.

— В случае отравления при высадке десанта на планету с повышенным содержанием тяжелых металлов в воздухе применяется так называемый метод «белого крика», в основе которого лежит совмещение звукового и физического воздействия. Если применить устройство «белого крика» в трёх основных точках тела большинства гуманоидных рас, удастся приостановить действие токсина и выиграть от трех до десяти минут для подбора антидота.

— Совершенно верно, — профессор Кварт удовлетворённо кивнул. — метод «белого крика», разработанный около 60 лет назад доктором Сарасвати Милн, по сути дошёл к нам в своём изначальном виде и положен в основу работы многих врачебных приборов. В подробностях знать их предназначение должны лишь судовые медики, а не инженеры и пилоты, поэтому вам важнее всего иметь представление об этом устройстве, входящем в набор для любого десанта...

Когда спустя час занятие завершилось, Джейла всё ещё задумчиво смотрела на учебный экземпляр прибора перед собой. Проходящий мимо Кайл подмигнул Ранне (та снова покраснела, но уже слабее) и заметил странный взгляд её подруги.

— Эй, Джи, ты в порядке?

— Я да. Я думаю, — Джейла подняла глаза. — Вы можете знать. Много людей носит имя Сарасвати?

Ранна удивлённо обернулась к ней:

— Ты о докторе Милн?

— А разве ты знать про неё? — удивилась Джейла.

— Пф. Если я и не ответила, то только потому, что вопрос не слышала. Из-за тебя, между прочим. А не знать про Сарасвати Милн я просто не могу, ты что. На моей родине, в Индопакистане, она национальный герой. Построила восемь или девять школ, а сколько народу благодаря ей стали врачами — не перечесть. И «белый крик» — не единственное её изобретение...

— Я про неё читал в школе, — Кайл улыбнулся. — Тогда вышел сериал про вторую волну освоения космоса, и одна героиня была с неё написана. Я даже чуть врачом не решил стать, настолько крутая она была.

— Милн. Это имя, которое должно быть и у жены, и у мужа?

— Ну, да... У людей принято брать одну фамилию. Не так крепко принято, как лет триста назад, но многие это делают. Милн — очевидно, её фамилия по мужу, потому что не индопакистанских корней, в отличие от имени. Но, знаешь, про её семью почти ничего не говорилось никогда, — Ранна пожала плечами.

Джейла быстро встала.

— Мне нужно в архив.

Говард Милн, главный инженер. На момент отправления «Франклина» ему было 29 лет. Жена — Сарасвати Милн, врач космической базы в Антарктиде. Затем — начальник медслужбы главной земной базы звёздного флота. Куратор медицинского направления работы Федерации. Основатель многочисленных учебных заведений, как общего, так и профессионального медицинского образования. В течение двадцати лет — вице-адмирал медицинской службы Звёздного флота.

Её дочь, Элизабет Милн, родилась через семь месяцев после отправления «Франклина». Стала известным ученым-биологом, впоследствии — куратором филиала академии Звёздного флота на Марсе.

Трое её детей, судя по скупым строчкам, продолжили традиции семьи: медицина и наука, наука и медицина...

Джейла листала отчёт, выданный информаторием, и чувствовала, как странно колотится сердце. Как будто приближаешься к концу долгого пути. Ещё немножко, ещё. Она должна найти хоть кого-то.

Вот.

Младшая дочь Элизабет Каарповски (в девичестве Милн), Кханта Каарповски, десять лет назад перевелась на должность преподавателя ксенобиологии в Академии Звёздного флота и продолжает занимать её по сей день.

Стайка курсантов четвёртого курса вылетела из кабинета — да так, что Джейле пришлось прижаться к стене, чтоб не снесли. Вслед за ними из кабинета неспешно вышла женщина постарше. Джейла глубоко вдохнула и шагнула к ней.

— Профессор Каарповски? — Два ужасно длинных слова, которые она тренировала весь вечер накануне. Не так легко выговорить столько человеческих звуков, когда ты до сих пор ещё путаешь окончания слов (в родном языке Джейлы нет окончаний, да и таких длинных имён в нём нет).

— Да, я слушаю вас, — женщина приветливо улыбнулась.

— Мне нужно с вами говорить. Долго говорить и кое-что отдать, — выдохнула Джейла. Сердце колотилось так, как будто это правда конец долгого пути. Так, как оно колотилось, когда она увидела в иллюминатор взлетевшего «Франклина» небо и поняла, что вырвалась.

— Долго — это интересно. Можем пойти в мой кабинет, — кивнула женщина с красивым, похожим на слово из языка Джейлы именем Кханта.

Наверное, раньше Джейла не поняла бы, почему профессор Каарповски плачет. Но она действительно стала гораздо лучше понимать людей. Они плачут не только от боли и страха. Они плачут от печали и даже от радости. Они могут плакать и из-за того, что согревает их, и из-за того, что делает им плохо. Они плачут и из-за того, что было сто лет назад и что уже никто не сможет изменить.

Какое-то время она просто стояла, глядя, как женщина роняет слёзы на листы, написанные рукой Говарда Милна — Говарда Тобиаса Милна, который не очень любил своё первое имя и предпочитал называться вторым. У людей много имён, Джейла не раз об этом думала. Наверное, это тоже их способ прятать то, что внутри. А внутри у всех одно и то же, мягкое, способное на слёзы. И поэтому Джейла набирается смелости и кладёт руку на плечо женщине по имени Кханта Каарповски, которая сейчас встретила и заново потеряла деда. И бабушку, наверное, тоже.

— Она его очень любила. Всю жизнь. Всегда рассказывала маме, а потом и мне с братьями, какой он был. Я ведь знала, что «Франклин» здесь, и столько раз собиралась... Но как представляла, что войду туда, где сто лет назад погиб её Тоби, а вокруг будут ходить люди... Так и не собралась, в общем.

Джейла посмотрела на часы и нащупала в кармане курсантской форменки пропуск.

Они бродили по «Франклину» несколько часов. Сидели в каюте Тоби, нашли его на видеозаписях в кают-компании, обошли три отсека. Всё это время Кханта Каарповски рассказывала Джейле про свою семью, про бабушку, которую за неунывающий характер дед ещё в начальной школе прозвал Огоньком, про маму и братьев. И расспрашивала её обо всём — о «Франклине», о планете, на которой погиб Тоби, о самой Джейле, и — очень осторожно — о её семье, навсегда оставшейся на той же планете.

Под конец они вновь вернулись в маленькую каюту. Рассматривая тайник в ножке кресла, Кханта спросила:

— Ты не отдала письма сотрудникам архива, но ведь, наверное, они должны стать частью экспозиции?

— Вы не хотите оставить их себе, хотите показать чужим? — удивилась Джейла.

— Нет. Я не хочу показывать их никому, кроме нашей семьи, но... Наверное, это неправильно?

Джейла усмехнулась:

— Правила. У людей много правил. У меня немного. Письма должен получить тот, кому они. Это моё правило.

Кханта Каарповски молча закрыла пустой тайник в ножке кресла.

* * *

Спустя неделю на падд Джейлы пришло сообщение от профессора Каарповски: «Приходи в музей».

Под вечер посетителей оказалось немного, до закрытия оставалось меньше часа. Кханта стояла возле ограждения, которым был обнесён «Франклин».

— Знаешь, решила зайти вместе с экскурсией. Правда, внутрь не пошла, но посмотрела со стороны. И поняла: уже не страшно. Может, это и правильно, что «Франклин» — это общая история. Ведь нашу личную историю мы всё равно храним сами. Спасибо тебе.

Джейла не нашла, что ответить, и продолжала молча смотреть на очертания звездолёта, которые могла бы нарисовать по памяти с закрытыми глазами.

— Кстати, мне удалось узнать о Дине и Кире, — Кханта протянула ей падд с открытым на нём снимком. На нём седой командор с множеством знаков отличия на мундире обнимал немолодую миловидную женщину. — Аутосмарт — это место на Новом Плутоне, куда Киру отправили в старших классах школы, когда Тоби и Сарасвати уже учились в академии. Там произошло непрогнозируемое извержение вулкана, было много пропавших без вести. Следы Киры надолго потерялись, но она выжила. Дед так и не нашёл её, а вот Дин нашёл. Искал много лет, не бросал поиски и нашёл.

Джейла улыбнулась. Кханта внимательно посмотрела на неё.

— Ты знаешь, что тебя считают одной из лучших на курсе?

— Разве?

— Да, именно так. Преподаватели говорят о тебе, как о будущем инженере экстра-класса. Пара лет учёбы — и тебе уже светит назначение на звездолёт особой конфигурации, вроде «Энтерпрайз». Так что тебя ждут новейшие корабли. А с ним что будешь делать? — Кханта кивнула на силуэт «Франклина».

В зале начал медленно гаснуть свет, время посещения музея подошло к концу.

— Буду улетать и возвращаться, — пожала плечами Джейла. — Ведь так все и делают, да? Улетать и возвращаться домой.

Ведь так и есть, «Франклин» — её дом. Он не бросил её, она не бросит его.

Это очень простое правило.