Выросли (джен)

Рей бежала по ступеням вниз так быстро, как будто действительно кто-то гнался за ней. Непонятное бормотание голосов, пьяная ругань, пугающие ее шорохи, доносившиеся из-за хлипких фанерных дверей, неприятные запахи кошачьих экскрементов, дешевой сигаретной вони и протухшей еды, выставленной на площадки в мусорных ведрах — ей казалось, что все это преследует ее и после того, как она выскочила из этого грязного отвратительного подъезда на свежий воздух и принялась жадно дышать им. Опустилась на краешек деревянной скамьи, из которой была выдрана доска. Шофер тут же выскочил из машины, распахнул было перед ней дверцу, но Рей только покачала головой — ей хотелось еще хотя бы пару минут побыть одной, подышать полной грудью, просто подумать…

Дом был старым, обшарпанным, требующим даже не ремонта, а умоляющим о сносе. Во дворе сорняки и остов сгоревшей машины. Ржавая детская горка, качели без сиденья, несколько чахлых деревьев, пробивших себе жизнь сквозь раскрошившийся асфальт. Впрочем, дома, что виднелись неподалеку, выглядели ничуть не лучше. Зачем она раз в месяц приезжает сюда? Она, жена олигарха, известного нефтяного магната, который по щелчку скучающих пальцев может за пять минут снести этот Гарлем с лица земли и превратить его в новый элитный микрорайон? Сама она, правда, ничего этого не может, но это к делу не относится. Это все фантики.

Итак, зачем? Рей откинула назад тяжелую прядь вороных волос, летом было жарко и ей давно хотелось подстричься, избавиться от этих по-детски распущенных по плечам и спине локонов, но мужу они нравились, и он был категорически против. Зачем она здесь, мозг сверлила мысль, когда она вспоминала взгляд Усаги — чего в нем было больше: радости или жгучей зависти к ее новым туфлям и сумке?

Может, привезти ей в следующий раз что-нибудь из своей одежды и обуви, размер у них практически одинаковый, а у нее этой одежды столько, что и в гардеробную не помещается. Но Усаги, несмотря ни на что, она — гордая, она вряд ли возьмет…

Она приезжает сюда ради Усаги. Ради подруги. Рей уже всю голову сломала, думая над тем, как помочь ей, вытащить Усу из этого осиного гнезда, у нее на примете была одна небольшая, но уютная квартирка неподалеку от Центрального парка — Ючиро был согласен купить ее. Не для Усаги, конечно, а просто как вложение денег. Про Усаги он и слышать ничего не хочет. Но там бы Рей что-нибудь обязательно придумала, только сама Усаги, похоже, давно со всем смирилась, ее глаза такие потухшие и грустные, и о будущем она думать не то, чтобы не хочет, а просто боится… А вот раньше…

Рей ведь помнила совсем другую Усу. Веселую, игривую, жизнерадостную, со звонким, как колокольчик, голоском. Все-таки, какой же подлец этот Сейя! Козел! Да и Мамору — этот кристально правильный, до сотой доли процента порядочный Мамору, которому после развода оказалось вдруг слишком больно видеть бывшую жену. Что он слишком сильно любил ее, доверял, вот и поплатился — за честность, за доверие. Так кто в итоге пострадавшая сторона? Только… все равно это было каким-то неправильным. Рей как-то столкнулась с ним на одном мероприятии, хотела было все рассказать, попросить помочь, но разве он захотел хоть что-нибудь слушать? Неужели она сама, еще до Усаги, была когда-то в него влюблена? В этого правильного, вылощенного до зеркального блеска козла, морального урода, которому все равно, где, в каких условиях живет его дочь?

Рей кинула взгляд на дорогой, пафосный белый «Бентли», что сейчас, неслышно урча мотором, ждал ее. Еще один фантик, показуха. Она хотела бы свою машину, самую обычную, маленькую и недорогую. У нее есть права, и она прекрасно справляется с автомобилем, только муж и об этом ничего слышать не хочет. Это не по статусу. Хорошо, что еще от охранника ей удалось отбиться, но не от шофера.

Рей усмехнулась. Сейчас она сядет в свой «Бентли», и этот мир исчезнет. Внутри будет свежо от работающего кондиционера, будет негромко звучать ее любимый Луи Армстронг, шофер почтительно нальет ей из портативной кофеварки свежего и крепкого кофе, который мужу доставляют самолетом из Южной Америки, и они, не торопясь, поедут домой. И этот страшный дом, в котором живет Усаги в ужасающих условиях, останется позади, а потом сотрется из памяти, изгладится на месяц, став призраком. Условия-условия…

Рей ехала и думала о том, во что Усаги превратила свою жизнь. Когда-то она, чего теперь скрывать, так завидовала ей. Усаги — такая добрая, светлая, искренняя, с горячим сердцем и горящими глазами, жизнерадостная, когда она улыбалась, то казалось, будто комнату озаряют сразу десять солнечных зайчиков. Настоящая Лунная принцесса. Придуманная кем-то, но ожившая и заставившая их всех поверить, что сказка может стать явью. Пусть на сцене, на краткий миг, но придуманные герои способны оживать. Они жили чужими жизнями, они становились кем-то другим, влюблялись, ссорились, мирились и обещали друг другу никогда-никогда не расставаться. Они просто ими стали. Воинами в матросках, что могут спасти весь мир.

В Усаги постоянно все влюблялись. Актеры, играющие и друзей, и врагов, поклонники, даже съемочная группа была от нее без ума. А Усаги, со всеми приветливая и добрая, металась и не знала, что ей делать и кому отвечать взаимностью, ей всех всегда было жалко. Ей хотелось, чтобы вокруг нее все были счастливы, чтобы люди, окружающие ее, дружили друг с другом, а мир становился лучше, чище, светлее. Она дико огорчалась, если выходило иначе, даже плакала, и Рей мрачно шутила, что для полного счастья Усаги не хватает только сиреневых пони и летающих радужных единорогов.

А Усаги верила, что она и правда Принцесса. Глупая, наивная Усаги. И мюзикл этот глупый, сначала сделавший их известными на всю страну, любимицами публики, а потом предавший забвению. С тех пор, как он закончился, Рей ни разу не пересматривала его. Ни один диск со своим участием. Зачем? С тех счастливых пор столько воды утекло. Кого она увидит на экране вместо себя? Юную девушку с огнем в глазах, свято верившую, что у их ног лежит весь мир? Что самое лучшее непременно впереди?

А что у нее сейчас? Чего она добилась в жизни, кроме этого мюзикла? Рей вдруг поймала себя на мысли, что ее зависть к Усаги никуда не делась. Да, пусть Усаги живет в ужасающих условиях, пусть у нее нет самого необходимого, но зато она совершенно свободна. Свободна! Как птица, как ветер. Она сама может решать, какую ей надеть одежду и куда ходить, она может обнимать и целовать своих девочек, читать им на ночь сказки. Или выйти ночью в свой обшарпанный двор, чтобы просто полюбоваться звездами…

В небе над роскошным трехэтажным особняком с зимним садом, двумя бассейнами и теннисным кортом, где жила Рей последние несколько лет, никогда не было никаких звезд. Только слепящие прожекторы по периметру огромного участка в несколько гектар и натянутая, невидимая на первый взгляд колючая проволока с током высокого напряжения. И с роскошной будкой для охраны с большими собаками и камерами дневного и ночного слежения. Как где-нибудь в тюрьме для особо опасных преступников. В очень комфортабельной тюрьме. А ее жизнь казалась Рей прозябанием в золотой клетке, откуда дверца изредка приоткрывается, выпуская ее на волю, но от этого делается еще хуже, тоскливее и больнее…

Рей теперь думала о том, что за все в этой жизни надо платить. За любовь к комфорту, за свободу, за свои страхи остаться одной. Раньше ей казалось, что деньги дают человеку все: положение в обществе, известность, возможности. А оказалось, наоборот. Они отбирают. С кем ей приходится общаться? С женами таких же олигархов, как и Ючиро, это часть ее платы. Глупые ограниченные курицы, которые день и ночь ведут битву за ускользающую молодость и делятся рецептами тюнинга, да негласно соревнуются в том, у кого чего и сколько… Скучно. Рей пробовала путешествовать. Но за границу можно было ездить только в самые раскрученные пятизвездочные отели и потом томно поджариваться под зонтиком у бассейна. Благотворительность? Она начиналась и заканчивалась чеком какому-нибудь приюту или богадельне под вспышки кинокамер и упоминании об этом в колонке светской хроники. Вот и все. Тоже показуха, фантики.

Муж отказал ей, когда Рей попросила купить ей хоть какой-нибудь мелкий бизнес. Хоть парикмахерскую там, хоть небольшую кондитерскую. Она бы справилась. Тогда бы у нее было бы больше поводов общаться с Мако — та молодец, ни дня прожитого зря, вся в делах, вся в заботах. Но муж просто добродушно посмеялся над ней — по его мнению, любой бизнес должен приносить прибыль, а это так, не прибыль, а две копейки, проблем с этим больше. Кроме того, жена уважаемого человека должна сидеть дома, заниматься семьей и детьми, а не страдать ерундой, обеспечивать, так сказать, тыл.

Уголки губ сразу горько поползли вниз. Рей чувствовала, как ее собственный сын с каждым днем отдаляется от нее, становясь все более чужим, окруженный многочисленными нанятыми для него воспитателями, репетиторами, гувернантками. Они перебрасывают его друг другу, как переходящее знамя, не забывая кланяться, улыбаться, и потакают всем капризам, в надежде превзойти в этом друг друга. И Рей казалось, что ее когда-то маленький, родной и сладко пахнущий молоком комочек, которого она сначала носила под сердцем, а потом и на руках, в этой карусели мелькающих перед ним взрослых, тоже воспринимает ее как одну из гувернанток. Он даже последнее время стал звать ее не мама, а просто по имени…

Обладающей уймой свободного времени, ей хотелось заниматься сыном самостоятельно, гулять с ним, ходить кататься на роликах или ездить на пруд кормить уток, читать ему перед сном сказки, но муж… его же просто не поймут партнеры, когда узнают, что он экономит на собственном единственном сыне! Какая же счастливая в этом отношении Усаги!

Рей знала, что муж любит ее. За семь лет их брака он до сих пор не забывал о милых романтичных мелочах, таких, как ежедневные букеты цветов, ее любимые сладости и вино. Иногда он срывался с работы, заезжал за Рей, и они ехали в порт, чтобы покататься в океане на круизной яхте. Стоило ей заикнуться о каком-нибудь украшении или платье, как Ючиро открывал нужный сайт и делал заказ. А в прошлом году взял ее с собой в Аргентину — шутил, что это почти их второй медовый месяц…

Дома она снова принялась ходить из угла в угол. Если бы она так поспешно не выскочила замуж, если бы пошла учиться в университет, получила бы какую-нибудь профессию… Какие же умницы Ами и Минако! Рей знала, что муж не против ее общения с Ами. Еще бы, ведь Ами — министр здравоохранения Японии. Умница, что, как капля воды, проточила камень. Рей всегда рада ее видеть. Но разве Ами есть дело и время до ее неправильной праздности? Позвонит раз в два месяца, раз в год улучит время для встречи, а остальное — министр ведь тоже сам себе не принадлежит. Он — достояние страны. Но Рей Ами восхищалась, уважала, может, немного жалела. В отличие от нее самой, Ами не испортили ни власть, ни деньги, ни возможности, и при недолгих с нею встречах Рей снова и снова охватывало то радостное чувство, словно то еще свободное, беззаветно счастливое время обратилось вспять.

А Минако… когда же она видела ее последний раз? Рей хмурилась, вспоминая, и все равно не помнила. Да, читала в светской хронике ее очередное интервью, потом ходила на премьеру нового фильма, где их Венера снялась в главной роли. Каждое утро, вставая с постели и подходя к большому зеркалу, Рей замечала, что, несмотря на самую дорогую косметику и салоны красоты, время начинает быть с ней неумолимым. А с фотографий и экрана на нее глядела все та же юная, свежая, восемнадцатилетняя Минако, ни капли не изменившаяся и выглядевшая так, словно Рей ее сильно старшая сестра. А ведь они ровесницы. А какой у Минако был (ну почему был, и сейчас есть) чудесный голос!

Рей и сама хорошо пела и сейчас думала о том, что, если бы исполнила свою детскую мечту и, как Минако, тоже стала актрисой и певицей, ее жизнь сложилась бы совсем иначе. И у нее были бы те самые деньги, то же положение в обществе, но заработанные своим трудом. Она, как и Минако, купалась бы в славе, была бы знаменита. Но тогда она была бы свободна. Ни от кого бы не зависела. Занималась бы любимым делом…