Выросли (джен)

Маленький самолет, похожий на серебристо-серую стрелу, несмотря на начавшуюся непогоду, вылетал без опоздания. Ами поднималась по трапу, и один из охранников держал над нею раскрытый черный зонт. Ами знала, что она не имеет права никого задерживать, на счету каждая секунда, потому что через пару часов в Токио начинаются совещания Кабинета Министров, но все-таки она не удержалась, повернула голову, бросив быстрый взгляд на город, что терялся вдалеке. Охранник тут же послушно замер позади нее. Ами как-то уже смирилась с ним и порою даже жалела.

Туманная моросящая дымка скрадывала очертания, размывала предметы. Каждый раз, волею случая и неотложных дел, оказываясь в этом южном городке, даже в разгар осени благоухающем розами и глициниями, она надеялась, что ей удастся хоть немного задержаться здесь, и потихоньку фантазировала, что объявят нелетную погоду, что на город обрушится цунами или просто случится какое-нибудь маленькое чудо, которое позволит ей побывать в этих памятных местах. Но каждый раз чуда не происходило, а расписание снова оказывалось очень плотным. Ами шагнула внутрь самолета, и город снова исчез.

Несмотря на страх высоты, что она испытывала с самого детства, Ами любила летать. Это было преодолением себя, своей маленькой слабости. А еще время, проведенное в небесах, будто вычеркивало ее из карусели привычной жизни, отщелкивалось назад, и, сидя в эти редкие моменты в долгожданном одиночестве в роскошном светло-бежевом кожаном кресле, можно было позволить себе подумать не только о работе. Ами любила разглядывать небо, и ей нравилось, что оно до глубины синее-синее и, даже покрытое облаками, чем-то напоминает море. И там, и там можно было легко потерять ощущение привычного равновесия, позабыть, где верх, а где низ, почувствовать ревущий за иллюминаторами ветер и то пьянящее чувство бескрайней свободы…

— Добро пожаловать на борт, Мицуно-сама, — стюардесса склонилась перед ней в низком и очень почтительном поклоне.

Несмотря на превосходную зрительную память, Ами почему-то никогда не могла вспомнить, как же зовут эту постоянно сопровождающую ее в полетах милую кроткую девушку.

Девушка склонилась перед ней еще ниже.

— Пристегните, пожалуйста, ремни безопасности. Позвольте, я помогу Вам снять обувь, Мицуно-сама… — девушка грациозно опустилась перед ней на колени.

Еще одна стюардесса появилась в салоне с горкой подушечек и пушистым пледом, помогая Ами устроиться в кресле поудобнее. Самолет качнуло, он начал неторопливо выползать на рулежную дорожку. Ами видела, как по иллюминатору с той стороны неторопливо ползут дождевые капли, и думала о том, что ей снова не удалось побывать в этом городке, там, где ей хотелось больше всего. Попасть на набережную, пройти мимо нескольких небоскребов и оказаться рядом с небольшим концертным залом, дойти до гостиницы… Интересно, что подумают о ней, если она сейчас решит остановиться в подобной?..

— Приятного отдыха, Мицуно-сама. Угодно ли, чтобы я подала Вам обед прямо сейчас? Желаете ли чего-нибудь выпить?

— Спасибо, — Ами нашла в себе силы оторваться от окна, — пока ничего не нужно.

Обе девушки почтительно замерли перед ней.

— К Вашим услугам, Мицуно-сама. Наш полет до Токио продлится сорок минут. Если Вам что-то понадобится…

Они, пятясь, исчезли за шелковой занавеской, что отделяла ее салон от остальной части самолета, и до Ами донеслись тихие, приглушенные голоса:

— Ну и задавака. Даже головы не повернет. А еще министр…

— Ну что ты… Мицуно-сама на самом деле такая скромная. Лишний раз чего-то попросить боится. Это ты просто с другими не летала. Радуйся…

Ами усмехнулась. Она поглубже зарылась в плед и закрыла глаза. Взревели двигатели, и самолет, коротко разбежавшись по полосе, начал набирать высоту, пока не исчез в низких облаках. У нее есть сорок минут, чтобы не думать о делах. Пока она в небе, телефоны отключены, и ее никто не побеспокоит. Целых сорок минут…

Ами была в целом довольна тем, как сложилась ее жизнь. С самого раннего детства, с тех самых пор, как она себя помнила, ею владело желание стать врачом. А если повезет — то не просто врачом, а хирургом, чтобы спасать человеческие жизни, давать им надежду. Хрупкая, часто болеющая девочка, единственная дочка у одинокой мамы, она очень любила учиться, и учеба всегда давалась ей легко, словно сама собою укладывалась в голову по полочкам. Ей предложили перейти на ускоренное обучение, и уже в четырнадцать она с блеском сдала экзамены за весь курс естественнонаучной старшей школы и начала заниматься иностранными языками, потому что надо было куда-то девать освободившееся время — в университет брали не раньше восемнадцати, а у Ами не было особенных связей, чтобы ей пошли навстречу, сделав маленькое исключение из правил. В общем, это были обычные ножницы современного урбанистического общества. Кто знает, что было бы, не потеряй она эти почти четыре года?

Ответа на этот вопрос у нее никогда не было, но Ами ни капли не жалела об этом. Ведь, подумать, если бы ее взяли в тот год в университет, разве смогла бы она тогда играть в мюзикле? Познакомиться с девочками? До них у нее никогда не было друзей…

С собой на пробы ее взяла мамина двоюродная сестра, работающая фотографом в том самом городе, из которого она сейчас летела. Ами приехала к тете на каникулы и целый день проводила, окруженная книгами, не обращая внимания на постоянное подтрунивание родственников. Как ее только за глаза ни называли! Ами помнила, что испытала настоящий шок, увидев эту километровую толпу девушек, желающих участвовать в кастинге. Едва не вырвала у тети руку и не убежала обратно в тихое и спокойное место. А потом, все-таки пересилив себя, забилась в уголок с книгой и время от времени, отрываясь от чтения, наблюдала за тем, как тетя работает, скрыв лицо массивным объективом. Потом тетя позвала ее, и Ами стояла рядом, разглядывая фотопробы — тихая скромная девочка с аккуратной короткой стрижкой, в школьной форме, несмотря на летние каникулы и толстую книгу по биологии…

— Не может быть!!! — воскликнул вдруг кто-то, увидев ее, и тетя представила Ами этого толстого дядьку с кошачьими усами, как помощника главного режиссера. — Как тебя зовут! Ну надо же, просто вылитая Сейлор-Меркурий, мы же тебя уже неделю ищем! Девочка, я тебя умоляю, скажи мне, ты петь умеешь? Ну хоть немного? Да подожди ты, не стесняйся, я же просто спросил. Пела раньше в школьном хоре? Ухххх… Милая моя, где же ты раньше была, пока я тут со всеми ними с ума сходил?

А до этого Ами всегда думала, что такое случается только в сказках или глупых фильмах.

Конечно, у нее сразу ничего не получалось. И было очень много трудностей. У Минако, что играла Сейлор-Венеру, и у Рей — Сейлор-Марс были просто фантастические, мощные, хорошо поставленные голоса с приятным тембром, берущие порой невероятные диапазоны и тональности. Усаги и Мако занимались пением с раннего детства, и Ами прекрасно понимала, что на их фоне со своим слабым, дрожащим голоском она выглядит бледно. Но, к счастью, сольных партий у Сейлор-Меркурий было не так уж и много, и она была готова новое ремесло осваивать с той же отдачей, что посвящала учебе. В команде девочек Ами оказалась самой младшей, ей едва исполнилось пятнадцать, и подруги тут же взяли над ней своеобразное шефство. Как же это было здорово!

После мюзикла ее ждал университет. В интернатуре ей предложили заняться докторской диссертацией, которую она между работой подготовила в самые кратчайшие сроки. Ее наставник, седоватый вальяжный профессор, всегда так тепло отзывающийся о ней, стал ее первым и единственным мужчиной, ее любовником. Он напоминал ей отца, которого у нее никогда не было. К сексу Ами всегда относилась очень спокойно, как к одному из элементов совместного быта. Ей больше нравились долгие разговоры по душам за чаем на кухне, когда часы показывали далеко за полночь, обсуждение каких-то новинок на медицинском поприще и будущих научных статей, и она не понимала того, как из-за этого секса можно сходить с ума, за кем-то бегать и умирать от ревности, зачем вообще нужны эти романы? Это оставалась за гранью…

Ами ни разу не была ни в кого влюблена и даже не мечтала ни о какой любви. Бурные чувства и личную жизнь ей успешно заменяла ее профессия, она чувствовала, что очень удачно оказалась в нужном месте, кресле и времени, и карьера, словно стараясь восполнить этот пробел, стелила перед Мицуно широкую дорожку из возможностей и, уходя куда-то в небеса, недоступных перспектив обычным смертным. Буквально через год после защиты диссертации и получения премии за инновации в области микробиологии, Ами предложили возглавить крупный научно-исследовательский центр, занимающийся проблемами онкологии на генетическом уровне. А еще через два — назначение на должность исполняющего обязанности управляющего всеми медицинскими центрами страны. А с прошлого — министр здравоохранения…

Это была ее жизнь и ее битва за то, кем она хотела стать и в итоге стала. Она сама создала свой мир. Это был ее сознательный выбор, за который она себя очень уважала. Ами привыкла никогда и ни о чем не жалеть. Разве что иногда, о том чудесном времени, когда на нее, при поездке в этот южный городок, разом вываливались воспоминания.

Девочки… Полным составом они собирались на пятилетие мюзикла. После официальной части они удрали ото всех и было весело и шумно, еще бы, столько воспоминаний… А в следующем, вы только подумайте, будет уже целых десять…

Кого она видела в последний раз? Ами нахмурилась — профессиональная память вдруг дала осечку — что было раньше крестины дочки Усаги или когда позвонила Мако? Ами тогда так обрадовалась, что тут же сделала все, чего от нее просила подруга. Ради Мако она бы сделала гораздо больше, а та так при этом смущалась, глупая… Ведь ближе кроме них четверых у Ами больше никого нет. Вот бы снова оказаться в кабинете в том уютном ресторанчике на набережной, вот бы с ними еще были и Рей, и, Усаги, и Минако… И снова будет, как раньше.

Незадолго до ее назначения на министерское кресло они вместе с Рей совершенно случайно оказались на одном тихоокеанском курорте. За Рей зачем-то таскалась целая команда мальчиков в черном, несмотря на тропическую жару. Ами было удивилась, но Рей так ей обрадовалась, что эскорт как-то сразу выпал из головы. Они не расставались всю неделю с самого утра и до позднего вечера, и Ами не помнила ни моря, ни пальм, ни остального курортного антуража, и даже взятая с собой толстая книга впервые осталась непрочитанной, но это оказалось так славно…

К Усаги Ами приезжала сначала на ее свадьбу с Сейей, а потом на крестины младшей дочери. Остаться, правда, удалось только на торжественную часть, а дальше ее опять поглотили дела. Она была искренне рада за подругу, только где-то глубоко-глубоко вдруг кольнуло, что у нее самой никогда этого не будет — ни семьи, ни детей, кольнуло без зависти, а просто с каплей потаенной грусти. В конце концов, любой, даже самой сильной и умной женщине порою хочется снять свою непробиваемую броню и ощутить себя маленькой, глупой и слабой…

Про Минако Ами знала из светской хроники. Она обводила колонки с их Венерой простым карандашом, а потом втайне вырезала маникюрными ножничками. У Минако все в шоколаде. Она очень востребованная, популярная актриса, фильмы с ее участием идут один за другим. Какая же она красавица, Минако! Ами тайком втирает крем в первые «гусиные лапки», а мисс Айно ведь старше ее на три года. А как она красиво всегда одета, как держится… Сказка…

Самолет прорвал пелену облаков и пошел на посадку, заложив над Токийским заливом небольшой вираж. Ами думала над тем, что в следующем году сделает все, чтобы непременно выбраться на годовщину мюзикла. И не на полчаса, а на весь день. Наберется храбрости, стукнет кулаком по столу, а потом отменит все дела, все встречи и обязательно приедет. И ничего не скажет девчонкам заранее. Вот будет сюрприз! А на следующих выходных она наберет Мако и сама пригласит ее в ресторан. Мако такая счастливая, у нее и любовь, и семья, и любимая работа… А муж у нее такой, что они до сих пор все играют в медовый месяц и не могут надышаться друг на друга. Вот кому небеса отсыпали полной мерой самого разного счастья.