Шахматный порядок (гет)

Следующий день после Пасхи оказался днем рождения Ромильды. Альбус был очень рад тому, что не будет гостей и можно будет куда-то тихонько исчезнуть. Его, откровенно говоря, так и подмывало сбегать в Лютный переулок (или «Дрян-аллею», как ее звали) и поискать какие-то интересные книги по темной магии в магазине у Горбина. К его удивлению отец, однако, был настроен на то, чтобы организовать настоящий праздник. За завтраком именинница надела белое парадное платье, которое, впрочем, очень шло к ее распущенным черным волосам. Утром за завтраком Гарри вручил ей дорогие духи, сказав с улыбкой:

— От всей семьи!

— Ой, ну зачем же так тратиться? — мягко улыбнулась женщина. — Спасибо.

— И лично от меня, — счастливо улыбнулся Гарри, левитировав длинную бежевую коробку, перевязанную розовыми лентами.

Ромильда с интересом открыла ее и тотчас вскрикнула от восторга: там лежали дорогие туфли кремового цвета на высоких каблуках и ремешках — писк последней моды. Альбус рассеянно наблюдал, как счастливо улыбается отец, а затем посмотрел на солнечные лучи за окном. Похоже, отец был полностью очарован своей новой пассией. Ромильда, уже не скрывая своего статуса, подошла к Гарри и на глазах у детей поцеловала его в губы. Лили скривилась и многозначительно посмотрела на Альбуса, а тот саркастически поднял брови.

Праздник, к удивлению Альбуса, оказался пышным: Гарри, похоже, решил сделать своей подруге настоящий подарок. К Поттерам пришло человек семь — в основном знакомые Ромильды и Гарри, включая Гермиону. Рон не смог приехать из-за работы в Министерстве, а Хьюго отправился на каникулы к другу. Зато объявилась Роза, которая фыркнула, едва увидев Альбуса. Она все еще не простила ему поступления на Слизерин. Альбус не удивился, а сразу показал, что едва знает кузину: пусть не думает, что он ищет ее общества.

Первой, впрочем, прибыла не Гермиона, а высокая смуглая женщина в синем платье до колен и черных лодочках. Войдя, она обвела окружающих внимательным взглядом шоколадных глаз. Черные длинные волосы струились по спине аккуратными прядями. Во всем облике гостьи читалось некое сочетание нежности и самоуверенности. Из слов Ромильды Альбус услышал, что ее зовут Парвати.

— Роми… Как я рада, что ты, наконец, обрела свое счастье! — обняла Парвати подругу.

Альбусу она казалась невероятно смуглой. «Индуска?» — подумал он с легкой насмешкой.

— Кто ждет, тот получает! — скромно потупилась Ромильда. Альбус, впрочем, сразу заметил, что между ее ресниц снова затаился странный огонек. Весеннее солнце за окном, весело игравшее в высоком небе, казалось таким же притворно ласковым, грозя грязно-серой тучей.

— Pulsate et apiritur vobis! — патетично продекламировал отец. — Стучите, и вам откроют! — шутливо перевел он, полагая, видимо, что эта Парвати не сильна в латыни.

Альбус изумленно смотрел на отца. С каких пор он стал таким светским, что стал цитировать латынь?

— У детей будет такая милая заботливая мачеха, что им можно будет только позавидовать, — восхитилась «индуска», как уже прозвал ее Ал.

Следом вошла невысокая круглолицая блондинка в горчичном длинном платье. Пшеничные кудри были заплетены в изящный хвост. Она явно разбиралась в спорте и старалась держать форму, о чем свидетельствовала подтянутая стройная фигура. Взгляд больших серых глаз был задорным: незнакомка будто бы призывала веселиться. Ее звали, как оказалось, Демельза.

Следующая гостья пришла в коротком синем платье, жёлтой накидке и в белых туфлях. «Ох и важная! — усмехнулся про Альбус. — Ещё и в круглых очках, которые, впрочем ей отлично шли». Женщина, казалось, в самом деле знала, что она красива, и стремилась ненавязчиво это подчеркнуть. Смоляные кудри доходили до плеч, а на лице сияла лёгкая улыбка. Кареглазую незнакомку звали Кэти. Наверно, Кэтрин, как подумал Альбус.

Кэти пришла не одна, а с мужем. Это был высокий рыжий человек с яркими зелёными глазами. Он явно держал форму, что показывала тонкая фигура. В честь торжества мужчина надел черный костюм с бабочкой. Незнакомец нежно смотрел на жену: он, казалось, боготворил ее! Альбус снова чуть скривился: он никогда не понимал, зачем нужно демонстрировать на людях свои чувства.

— Прошу к столу, — приветливо пригласила именинница, — указав на гостиную.

«Пир должен пройти весьма успешно!» — ехидно заметил про себя Альбус. В последнее время он стал замечать за собой любовь к остротам, хотя и хорошо понимал, что не каждую остроту следует произносить вслух.

Стол в самом деле удивил его своим разнообразим. И разнообразные салаты, и сладости, и пирожки, даже карп. Альбус усмехнулся: он читал, что эта рыба водилась в водах французского короля Филиппа IV Красивого. Ее, правда, некоторое время спустя стащил один жулик… Для взрослых предлагались шампанское и красное вино, а для детей — сок: яблочный — для Джеймса и Розы, апельсиновый — для Альбуса, а виноградный — для Лили. Девочка больше не решалась на открытый конфликт, но при виде торжества Ромильды ей явно было не по себе. В центре стоял подсвечник с витыми розовыми свечами. Разговор, после обмена дежурными тостами, перешел сначала на погибшего Тедди, а затем на политику.

— И какая нужда заставила беднягу бросаться одному на Пожирателей? — Громко вздохнула Демельза.

— Видимо, хотел отомстить за тетю, — ответила Ромильда. Ал опять не мог понять, говорит ли она правду или немного смеется.

— А расследование? — осторожно спросила Кэтрин, поблескивая очками. Альбусу казалось, что она чувствует себя всегда настороже, словно до конца не доверяет никому.

— Нам удалось выяснить, что руководителем Пожирателей Смерти является Александрина Бэрк, — заметила Гермиона.

— Да, — протянул Гарри. — Ох, помню, пришлось мне двенадцать лет назад иметь дело с этой тварью.

— Ужасная женщина, — покачала головой Гермиона, поддерживая друга. — Не даром, она была девушкой Барти Крауча.

— А Алекто Кэрроу так и не нашлась, — то ли утвердила то ли спросила темноволосая Парвати Патил, закинув ногу на ногу.

— Нет, как и Яксли, — развела руками Гермиона. — Но мы делаем всё возможное для ее поимки.

— Папа… А ты мне кота лазиля обещал… — пробормотала вдруг Лили. Гермиона строго посмотрела на племянницу, но Гарри неожиданно улыбнулся.

— Можно и лазиля, — подмигнул он дочери. — Кстати, у тети Гермионы и самой в школе был лазиль.

— Кстати, помню! — рассмеялась Парвати. — Помню, как Рональд боялся за своего мыша.

— Крысу… — машинально поправила Гермиона. Ромильда провела пальцами, и свечи к всеобщему восхищению вспыхнули тусклым матовым огоньком.

— Да, крысу… Конечно, крысу! — обрадовалась Парвати.

— А нельзя ли… змею? — робко спросил Альбус. — Я буду следить за ней.

— Ты же трус, какая тебе змея! — насмешливо улыбнулась Ромильда.

Гости рассмеялись, а Альбус почувствовал, что хотел бы провалиться сквозь землю. Какой-то голос в голове шептал, что за такое унижение ей надо обязательно отомстить. Только сейчас Ал понял, насколько ему отвратительны платье и ужимки этой дамы. Джеймс тоже непривычно молчал, словно не знал, как ему следует вести себя в такой обстановке. «Она должна поплатиться!» — с яростью подумал мальчик, ущипнув край сиденья от стула.

— Пап, а расскажи про Александрину Бэрк, — мягко улыбнулась Лили.

— Думаю, мы можем позволить себе забыть о войне и насладиться праздником, — отозвалась Ромильда. Гости захлопали, увидев, что эльф Кричер как раз принес праздничный торт.

— Ал, подбросишь ей слизней в туфли? — вдруг шепнула Лили брату. — Отец тебя любит, так что они оба ничего тебе не сделают, — тихо проговорила она.

Конечно, в былые времена Альбус бы, пожалуй, задумался о последствиях. Но сейчас, видя довольный смех Ромильды, он испытывал странное отвращение к ее виду. «Поселилась тут… Словно наша!» — думал он, с яростью покусывая губу. Предложение сестры казалось ему в самом деле заманчивым, что он в самом деле представил визг Ромильды. «Может… Решат, что Джеймс…» — осенило его. Ромильда снова закинула ногу на ногу, и Альбусу ужасно захотелось увидеть ее испуг и крики. Так, чтобы с ее лица спали эти счастливые томные опускания ресниц…

Он не помнил, как решился… Ему казалось, что он был в какой-то странной эйфории. Просто во время общего разговора тихонько вышел и прокрался в коридор.Пока гости обсуждали праздничный торт и отходят от танцев его никто не заметит, а там — «не пойман, ни вор». Комната Ромильды была открытой. Нырнув в нее, Альбус с отвращением посмотрел на громадный шкаф, уже до верха забитый ее нарядами. Так, вот они, дорогие маленькие туфли кремового цвета. Альбус понятия не имел, почему они стоят целое состояние. Быстро достав палочку, мальчик направил ее на туфли:

— Harkirvis machev! — прошептал он.

Затем, мгновение спустя, он довольно улыбнулся. Слизни весело копошились в обоих лодочках.

* * *

В гостиной, куда вернулся Альбус, между тем продолжался разговор. В центре в старинной кресле сидела Ромильда; напротив нее на диване устроились Кэтрин и Демельза. Гарри с мужем Кэтрин стояли в дверях, а Парвати присела на наколдованный стул. Альбус прислушался. Из обрывков разговора он понял что речь шла не о Штирнере, а о чем-то личном. Кэтрин рассказывала что-то о Германии, а Гермиона Уизли и другие внимательно ее слушали. Заняв наблюдательный пункт у двери, Альбус стал жадно подслушивать.

— …А куда потом подевались эти бароны-волшебники с их жуткими представлениями? — вдруг спросила с интересом Демельза.

— Большинство из них извел Гриндевальд, — пожала плечами Кэтрин. — Некоторые присоединились к нему. А после войны остались только недобитки. Кое-где в горах они, впрочем, живут до сих пор.

— Вот как? И они вдруг воскресли, … — в голосе Парвати читалась смесь интереса и затаенного напряжения, — чтобы примкнуть к Штирнеру.

— Ну не то чтобы воскресли… Хотя да, за семьдесят лет кое-какая поросль успела подрасти. Штирнер начал с того, что заключил соглашение с австрийскими темными магами, предложив им своего рода альянс. Ну, а Австрия всегда была сосредоточением темного бунта, как вы знаете… — грустно закончила Кэтрин.

— Значит, Штирнер начал свой восход…- отметила Гермиона.

— Со школы… — завершила с усмешкой Кэтрин. — Несчастный ушастый ребенок, страдающий от бедности. Мечтающий только об одном: как ему «урыть» тех, кого он считал сильными… Вы никогда не думали, отчего Штирнер до полоумия ненавидит маленькие государства и народы?

— Нет, но я думала… — в голосе Гермионы Уизли послышались нотки удивления.

— А потому что это он! — всплеснула руками Демельза. — Это он и есть — маленький, бедный и никем не любимый. Матушка обычно использовала в детстве и ремень, и розгу для воспитания.

— Тогда… Он должен был бы их любить и защищать? — в голосе Парвати нарастал интерес.

Кэтрин покачала головой.

— О, нет, ты совсем его не понимаешь… Он мог спать по три часа в сутки и работать остальное время без перерыва. Его влекли честолюбие и ненависть — жажда сокрушить тех, кто сильнее. Те, кто не способен также мобилизоваться, как и он, ради могущества, достойны для Штирнера только презрения. Как смеет маленький народ, не ставший великой державой, иметь свое мнение, да еще и принципиальную позицию? Для Штирнера он достоин только порки. И ничего больше.

— А как вы узнали, что его машина или как ее… находится именно в Марбурге? — спросила Гермиона.

— Нет ничего проще… — грустно усмехнулась Кэтрин. — Именно в Марбурге покойная матушка фрау Эльза сообщила ему, что он никогда не станет изобретателем, а она устала кормить нахлебника, который только медитирует. И ты, Гермиона, сомневаешься, ГДЕ он мог поставить машину?

— Самоутвердиться… — Гермиона Уизли поставила на стол белую чашечку.

— Не совсем… Скорее отомстить… — задумалась Демельза. — Отомстить жизни за то унижение. Отомстить тому дню в конце концов. Поймите, он — гений, невероятно помешанный на своем прошлом. На своих обидах.

— А что побуждает его быть таким безумным националистом? — спросила с нарастающим интересом Гермиона Уизли.

Кэтрин вздохнула.

— Это очень просто. Если народ в какой-то стране живет успешнее и богаче, чем в Австрии, значит, они смеют быть умнее и богаче самого Освальда Штирнера. А это, как вы все легко можете понять, не допустимо.

— Он похож на большого ребенка, который получил жуткое оружие… — покачала головой Гермиона. — Теперь я уверена, он нам непременно отомстит.

— Это уж, будьте покойны: отомстит обязательно… Но меня волнуют другое. Штирнер утверждает, что его цель — найти и воспитать будущего члена Круга Тьмы, тринадцатого члена…

— Поэтому он и послал сообщение «Круг завершен»? — Свечи разгорелись ярче, напоминая, что вечер начинал приближаться.

— Разумеется. И он ищет Темного Наследника… И, возможно, держит в школе союзников. В конце концов, где было сообщение? — принялась за рассуждения Кэтрин.

— В гостиной Слизерина, — заметила Гермиона.

— Не мог ведь Штирнер быть в гостиной Слизерина, правда? Логичнее поручить это кому-то. Этот человек явно был в гостиной. Не будет же лететь послание само по себе от Штирнера до школы, правда?

— Но ведь это только легенды… — Гермиона встала с кресла и быстро пошла к окну.

— Штирнер, поверьте, воспринимает их серьезно.

«Вдруг это буду я? — вдруг осенило Альбуса. — Я… тот, кто должен будет одолеть Штирнера?» Мальчик оглянулся, на одиноко висящие в коридоре картины, но тотчас покачал головой. Едва ли он, ребенок, имел какой-то шанс победить могущественного темного волшебника. Впрочем, его отец, начиная с одиннадцати лет, каким-то образом побеждал Лорда Волдеморта. Конечно, но все же ему помогали, да и он сам был членом Круга Света… Но…

Альбус задумался. Мог ли он сам оказаться членом этого круга? Оглянувшись, он осторожно пошел пешком вниз. Сейчас он практически забыл свою выходку с Ромильдой.

* * *

— Этого гаденыша надо наказать, — сухо сказала Ромильда. — Для его же блага. Иначе он вырастет свиньей.

— Пожалуй, ты права, дорогая, он заслужил ремня, — вздохнул Гарри.

Он как раз проверил сына легилименцией и выяснил, что именно Альбус решил испортить мисс Вейн праздник. Гости разошлись полчаса назад, и Ромильда обнаружила детскую пакость. Вопреки надеждам Ала женщина отнюдь не стала кричать, а быстро предприняла меры. Только за ужином она внимательно смотрела на детей, на что Ал не обратил внимания. «Неужели сегодня не заметит?» — думал он с легким разочарованием. Лили тоже сопела, явно ожидая ошибки ненавистной мачехи и грустя о того, что она не наступила.

— Лучше розги за такое… Дорогой, в этом нет ничего страшного, — проворковала Ромильда, глядя на Гарри. — Я тоже знала отцовский ремень. Ты рос в тяжелых условиях у тетки. Разве мы с тобой выросли плохими людьми?

— Я думал, что никогда не буду бить детей, — вздохнул Гарри. Глаза немного потухли, словно он сам убеждал себя сделать нечто неприятное

— И ты видишь результат, — хлопнула она длинными черными ресницами. — Твои дети стали превращаться в наглецов и зажравшихся хамов. Не может быть только пряник: нужен иногда и кнут. Поверь, женщины понимают в воспитании детей куда больше мужчин!

Она подошла и нежно погладила смуглой рукой щеку Гарри.

— Ты, видимо, права, дорогая… — вздохнул он. — Тогда… — замялся Гарри. — Можно наколдовать летающие розги…

— Не волнуйся, дорогой… Я сама займусь его воспитанием. Ради тебя, — улыбнулась женщина.

Вечером после ужина Гарри и Ромильда отвели Лили и Альбуса в комнату, где мокли длинные розги в большом ведре. Отец был в домашнем костюме горчичного цвета с синей «бабочкой». Ромильда — в коротком бордовом платье чуть выше колен. Глядя на нее Альбус почувствовал легкий страх: отец, похоже был и впрямь на ее стороне.

— Нам надоело ваше шалопайство, теперь придется взяться за ваше воспитание, — сказал Гарри, обращаясь к детям. Его голос звучал неровно, словно он сам не знал как взяться за дело.

— Еще одно наказание? — ужаснулась Лили, взглянув на розги, но замолчала под холодным взглядом отца.

«Черт побери», — мысленно заключил Альбус.

Тем временем Ромильда взяла розгу в руку и поиграла ей. Сейчас она послал Альбусу красивую улыбку: «Пора, мол!» Мальчик вздрогнул. Неужели его будет пороть женщина? Это же позор!

— Папа, может меня накажешь ты? Ну, пожалуйста…

— Нет, я не могу… Альбус, ты виноват перед мисс Вейн. Ей решать вопрос о твоем наказании. Но ты можешь попросить прощения у Ромильды.

Мальчик покачал головой.

— Я не буду перед ней извиниться, — сказал Альбус. — И вообще, мне кажется я уже слишком большой для порки…

Он попытался усмехнуться, но не смог. Резкая боль обожгла ему ухо. Два тонких женских пальца до боли вывернули его, а острый ноготь вонзился в ушную раковину.

— Да? А мне кажется по-другому… — сказала Ромильда, тяня его ухо. Альбус вскрикнул: впервые в жизни он чувствовал такую боль.

— Альбус, извинись перед мисс Вейн! — строго поморщился отец.

— Дорогой мы поговорим здесь сами, — улыбнулась Ромильда любовнику.

— Хорошо, дорогая, — ответил Гарри и пошел к выходу. Альбус почувствовал, как сердце сковывает холод. Неужели его в самом деле посмеют сечь розгами?

— Папа! — крикнул он, рванувшись вперед. — Пааа… — он не договорил: острая боль пронзила ухо сильнее.

— Вот видишь, дорогой, стоило взять его за ухо, и он вспомнил, что к тебе надо обращаться «папа», а не «ты», — пропела Ромильда.

— Похоже, ты права дорогая… — Гарри с удовольствием осмотрел длинные голые ноги Ромильды. — Порка ему не повредит!

— Что же займемся твоим воспитанием, — улыбнулась Ромильда, когда Гарри вышел из комнаты. Альбусу показалось, что она ликует, словно амазонка, победившая врага.

— Вы станете меня пороть? — недоверчиво спросил Альбус. Ухо нещадно горело, словно после ожога. Он все еще не мог поверить в реальность происходящего и с отвращением смотрел на голые ноги мисс Вэйн, стоящие рядом с ведром розг.

— А что в тебе такого особенного? — спросила женщина. — Ты думаешь, что ты очень необычный, потому что у тебя отличные отметки? Но ты просто обычный наглец. Раздевайся!

— Что? — Альбус все еще не верил в реальность происходящего

— А ты подумал, я тебя по штанам пороть буду? — усмехнулась Ромильда. — Нет, ты получишь настоящую порку по голой попе, о которой еще нескоро забудешь.

— А если я не буду раздеваться? — спросил с вызовом мальчик.

— Дело твое, — усмехнулась Ромильда и, достав палочку, направила на него. Через минуту брюки слетели с мальчика и аккуратно приземлилась на спинку стула, а он сам упал на пол. — В ближайшее время они тебе не понадобятся.

Быстро подойдя к мальчику, женщина перевернула его и ловким взмахом руки сорвала с него трусы. Затем заклинанием связала руки. Альбус попытался дернулся, но неожиданно сильные бедра женщины зажали ему шею, как в стальные тиски. Только сейчас он заметил, что для его наказания Ромильда надела те самые новые туфли, в которые он подбросил слизней. «В назидание», — со страхом и ненавистью подумал мальчик.

Довольная Ромильда тем временем подвинула пальцами ведро с розгами. Затем она зачерпнула ковш рассола и обильно оросила попу Альбуса.

— Как же я сейчас тебя высеку, — презрительно молвила дама, — век будешь знать!

И тут первая розга со свистом рассекла воздух и больно укусила Альбуса. Секомый дико вскричал, но женщина немедленно стегнула снова. Мальчик заголосил, но порка только началась. Нежная Ромильда, как оказалось, секла мастерски. Размахиваясь, она наносила длинный красный узор, словно художница. Ее короткое платье шуршало и колыхалось, задевая своей легкой тканью кожу Альбуса.

«Швах! Швах! Швах!» — рассекала она воздух розгами.

Альбус вопил все сильнее. Впервые в жизни он чувствовал настоящую лютую боль. Но Ромильда была неумолима и продолжала безжалостно пороть. Каждая розга жестоко впивалась в попу, просекая кожу, оставляя длинный красный след.

«Чук, чуки-чук!» — вызывающе свистели розги.

Альбус почувствовал, как слезы покатились по щекам, но ничего не мог сделать. Он уже охрип от крика.

— Хва-а-атит, айи-и-и, о-о-о-ой, умоляю, — визжал он сквозь слезы.

— Хватит? Это ты мне будешь указывать? Здесь я говорю, когда хватит!

У Ромильды открылось второе дыхание, и она принялась наносить особенно болезненные удары по старым шрамам. Альбус постоянно сжимал ягодицы перед каждым ударом, что еще больше увеличивало боль.

«Швах! Швах! Швах!»

— Не-е-е-ет, а-а-а-у-у-у-у, бо-о-о-ольно, я-я-я-я-я…

Слова Альбуса становилось все сложнее разобрать сквозь слезы, катившиеся градом по щекам.

— Поплачь, поплачь — это полезно. Я из тебя выбью всю дурь. Ты у меня научишься отвечать за свои поступки, — холодно говорила смуглая дама, протянув руку за новым пучком.

«Чуки-чуки, чуки-чук!» — снова засвистели розги, жаля мальчика, словно змеи.

— Будешь просить прощения? Будешь? — приговаривала женщина.

Швах! Швах! Швах!

Альбус, наверное никогда не испытывала такой дикой боли. Его попа горела, а новые удары отдавали резкой болью.

— Оа-а-а-йи-и!

— Не слышу извинений, — спокойно сказала Ромильда.

«Чуки-чуки! Чуки-чуки!» — пели розги в ее нежных руках. Теперь она секла то место, где ягодицы переходят в ноги. Альбус видел перед собой кремовую туфлю женщины с острым мыском и понял, что готов на все, чтобы прекратить эту терзавшую его боль.

— Не буду, я больше не буду, никогда не буду!

— Не слышу извинений! — усмехнулась дама, продолжая наносит удары.

— Я… Сожалее… — Он проглотил слово на половине. Боль от розги и соли сливалось, а одно большое марево.

— Не «сожалею», а «простите меня, пожалуйста, мисс Вейн»… — сказала женщина.

«Швах! Швах! Швах!» — продолжали свистеть розги. Альбус уже голосил во все горло, думая о том, что эти проклятые слизни в туфлях мучительницы не стоят и сотой доли его страданий.

— Простите меня, мисс Вейн! — заголосил Альбус. Сейчас ему хотелось, чтобы этот ад скорее прекратился. Лицо было настолько залито слезами, что он уже не мог ни о чём в думать.

— Это мы еще посмотрим! Это мы еще подумаем! — усмехнулась Ромильда. — Сейчас ты должен усвоить урок.

«Чуки-чуки, чуки-чуки!» — снова запели розги. Альбус лишь голосил, вопя о прощении.

— Швах! — Теперь ты у меня будешь получать порку за каждую провинность. — швах! Швах! — Это сделает из тебя. — Швах! — Воспитанного мальчика. — Швах! — Совсем от рук отбились.

— Простите… Простите… О-о-о-ой-йе-е-е! — Альбус издавал уже животные звуки.

Ромильда, наконец, остановилась и критически осмотрела результаты своей работы

— Твое наказание окончено.

У Альбуса внутри все сжалось — неужели она продолжит его пороть?! Он зарыдал.

— Мисс, пожалуйста, я больше не выдержу-у-у!

— Вставай, — неожиданно сказала Ромильда. — Живо встань в угол, лицом к стене.

Едва женщина ушла, как дверь отворилась. Альбус чертыхнулся: в дверном проёме показалась рыжая голова Джейса.

— Что, выпороли, змеёныш? — довольно протянул он.

Альбус не знал, что ответить. Ему ужасно не хотелось показать слабину перед ненавистным братом, но и сопротивляться он сейчас не мог.

— Больно, да? Змеёныш? — с притворной лаской спросил Джеймс.

— Пошёл вон… — процедил сквозь зубы Альбус, глядя на зелёный ковёр с чёрными узорами.

— Тебя, змеееныш, надо через день драть! — изгалялась взлохмаченная рыжая голова.

— А тебя каждый. Как тётя Гермиона, — с ненавистью выплюнул Ал.

— Но, но, змеёныш, поаккуратней, — в глазах Джеймса мелькнула ярость. — Aguamenti! — бросил он.

Альбус чертыхнулся. Холодная вода показалось ужасающе противной. Джеймс громко захохотал и захлопнул дверь.

— Не впади тут в спячку, аспид! — захохотал он.

Едва сдерживая слезы, Альбус глубоко вздохнул. Сверху над ним отчаянно скрипел матрас: похоже, его отец с пассией резвились безо всякого удержу.

— О! Еще! — раздался счастливый голос Ромильды со второго этажа. — Мерлин…

«Уж лучше бы победил Волдеморт!» — подумал с ненавистью Альбус.

* * *

Алекто Кэрроу, известная как Вероника Свифт, задумчиво глядела в окно. Она ждала одного человека, а точнее свою лучшую подругу. Да где же эта Клэр?!

Вероника старательно выбирала кафе. Окна, чуть прикрытые у первого и последнего небесно-голубыми шторами, предоставляли возможность наблюдать за небесами и прекрасными огнями города. Золотые обои придавали помещению сходство с комнатами короля или царя. Круглые прозрачные столики сопровождались бордовыми стульями.

Неожиданно раскрылась дверь, и Вероника улыбнулась. Да. Та, кого она ждала.

—Наконец-то, — протянула волшебница.

— Привет, — вошедшая оказалась невысокой молодой женщиной с темно-русыми волосами до плеч и пронзительным взглядом синих глаз. Она кокетливо посмотрелось в зеркало и отправила на входной коммод длинные перчатки.

— Тебе того же, — приветливо отозвалась собеседница, кивком указав гостье на кресло. — Как меня зовут?

— Алекто Кэрроу, для друзей Лекта, но сейчас ты скрываешься под другим именем. Можешь не волноваться, это действительно я. Как поживаешь? — начала Клэр, поправив розовую шляпку с полями и подойдя к креслу, постукивая каблуками темно-синих туфель, держа при этом синюю маленькую сумочку.

— Обычно, — протянула в ответ Вероника. — Джинни Уизли прикончили осенью. Министерство ищет нас с Лэрдом, даже не думая проверить Хогвартс, так как МакГонагалл не дает им повода в себе усомниться, но она нас даже не узнала! Завербовали мало кого.

— А кого? — Клэр бросила на подругу быстрый взгляд глубоких синих глаз, странно сочетавшихся с ее темно русыми волосам.

— Двоих ты знаешь, плюс Руквуд с Розье. Розье сначала колебалась, но вроде все-таки выбрала — добрая девчонка, мечтает о справедливости и хорошей жизни для близких, в том числе и для себя. Взгляды наши, толком протестовала только против темной магии, но в темной магии пока нет особой необходимости. Только с младшими ничего не выходит… Тишина.

— Если мы хотим перетянуть Альбуса Поттера на свою сторону, надо действовать осторожно. Пусть мальчик усомнится сначала в том, во что он верил. Нам куда спешить, дорогая? — смотрела на нее Клэр своими пронзительно синими глазами. — Сначала мы завоюем умы, перетянем на свою сторону колеблющихся, а потом начнем новую войну.

— Это и так понятно, — тихо заметил мужской голос. — Выходит, мы вели осенью борьбу напрасно?

— Лекта, прекрати меня пугать, — быстро попросила Клэр. — Ничего не напрасно! Вы показали гниль и бессилие режима грязнокровок, нам это только в плюс. И, кстати, рано расстраиваешься, Лекта. Альбус поехал домой, где к нему холоден отец и порет Вейн. После этого лето у нас он будет воспринимать как лучший момент своей жизни. Теперь идеи Темного Лорда для него будут связаны с лучшими воспоминаниями его жизни, дорогая!

— Думаешь, это сработает? — спросила задумчиво Алекто.

— А почему бы и нет? Темный Лорд — это лето с нами, игры, веселье, походы в волшебный лес, беседы при свечах. Светлая сторона — это ненавидящий его брат или же сестра, равнодушный отец и порки мачехи. Выбор ребенка домыслите сами. И… мы уберем наших врагов, когда они будут вызывать такое омерзение, что никому и в голову не придет их защищать!

— Этот момент наступит довольно скоро. Обществу надоест позиция Министерства: Пожиратели на свободе, дементоры летают, где хотят, нас с Лектой так и не нашли за столько лет, Джиневры нет, а у шрамоголового ответ: «Мы делаем все возможное». А где действия? — вскинул брови Аластор.

— Вот именно, — с загадочной улыбкой проговорила Клэр.

* * *

Альбус медленно шел по коридору и снова ноги сами собой завели его в пустую комнату. Там, как и положено, висело зеркало, в котором привычно мелькнуло знакомое змееподобное лицо.

— Следуй за мной, — рассмеялся он.

— Нет! — твердо сказал Альбус.

Дух холодно засмеялся. Затем из зеркальной глади высунулась его рука, схватив мальчика за плечо. Альбус понял что у него нет выбора: пальцы буквально впились ему в плечо. Ал снова посмотрел в зеркало и увидел своё отражение, которое, словно шахматная доска, было разделено на две половины. Одна половина была Альбусом с пылающими глазами, другая была Духом.

— Смотри на него — сказал Дух. — Бедный, бедный Ал. Ты разделен на две половины.

— Это не я — сказал твердо Ал.

Дух засмеялся, а затем вонзил свои ногти в левое плечо снова.

— Неужели? — прошипел Дух. — Теперь ты — это я. Ты еще слишком слаб.

— Я — Альбус! — заорал Ал, но Дух покачал головой.

— Я! Я — Альбус! Я… — пролепетал он…

— … Том — закончил Альбус, сев на кровать. Он посмотрел вокруг и облегченно вздохнул. Это был просто кошмар…

Вздрогнув, Ал посмотрел на часы. Два часа ночи. Оглянувшись, он снова лег, вдруг его глаза распахнулись. Его плечо вспухло и болело в том самом месте, где впились пальцы Духа.