Последняя охота (джен)

Суровые порывы холодного ветра знаменовали собой наступление поздней осени. Близился праздник Саовины — ночь упырей.

Леденящий кожу дождь шёл уже вторые сутки, не желая прерываться. Из-за этого тракт был размыт настолько, что изнемогающая лошадь чуть ли не увязала в грязи. А насквозь промокший всадник гнал её, едва сам не теряя сознания, в надежде найти хоть какой-то ночлег.

«И какой чёрт меня дёрнул ехать в эту пустошь?!» ― злился он в отчаянии всю дорогу.

Надо отметить, что путник этот был не простой, а самый настоящий ведьмак, профессиональный убийца чудовищ, странствующий по миру в поисках опасных тварей. Вот уже долгое время он, голодный, волочился по землям, пытаясь найти себе работу. Но к печальной его судьбе уже пришли те времена, когда чудища всё меньше бродят по лесам, отчего ведьмаки стали не только противны своим небогоугодным существованием, но отныне и вовсе не нужны людям.

Наш ведьмак, к слову, зовущий себя Ди́ггором, решил было двинуться на юг, недавно охваченный пылом битв. В послевоенных краях, усеянных трупами, монстроборцы часто могли найти себе работу под стать. Но, увы, в опустошённых и сгоревших дотла деревнях едва ли смог найтись хоть один заказчик, способный щедро оплатить труды за пару изредка встречаемых нынче трупоедов. Разочарованный своей затеей и потерявший любую надежду, Диггор поплёлся обратно на голодный, но всё же привычный ему север.

Вот наконец сквозь редеющих деревьев, до смерти утомлённый всадник увидел какие-то огоньки. К своей радости он набрёл на небольшое селение. Без лишних раздумий он тут же спешился у ближайшей хаты, стоявшей немного на отшибе от остальной деревни.

Через забор виднелся просторный огород, в самом его конце сверкала окошками бревенчатая хата, а сбоку чернел курятник и покосившийся сарай. Выскочившая из него дворняга начала было громко лаять на незнакомца, но, испуганная страшным блеском кошачьих глаз, со скулежом дала дёру. В дверях вдруг появился силуэт мужчины, видимо встревоженным лаем пса.

― Хозяин! ― из последних сил кричал ведьмак. ― Дай заночевать хоть в хлеву, да ломоть хлеба, не иначе как издохну прямо тут!

Шум грозы не давал расслышать ответа, однако жест хозяина явно означал приглашение в дом.

И вот, уже согретый, Диггор сидел за столом, жадно, но с большой благодарностью уминавший стряпню своего спасителя, сидевшего перед ним. Это был старик, худощавый, но широкоплечий и с крупными работящими ладонями. Его морщинистое лицо с седеющей бородой источало какое-то умиление, чувствовалось, что он весьма одинок и не часто принимает гостей, особенно с большой дороги.

― Вот это встреча! не ожидал уж я на своём веку-то ведьмака ещё раз повидать, ― дивился старик нежданному гостю, разглядывая на его шее серебряный медальон с ощерившейся мордой.

На деле, если не считать зрачков и медальона, незнакомец скорее походил на больного доходягу, чем на страшного мутанта-убийцу. Лицо его было болезненным и, мягко говоря, не очень приятным: глубоко посаженные глаза, сильно покрасневшие от усталости; бледная и морщинистая кожа с грубой и неухоженной щетиной; свисающие на лоб грязные пряди давно не стриженных волос. Его сохнущая кожаная куртка была в настолько поношенном состоянии, что следов порезов на ней было меньше разве что, чем у самого ведьмака на теле.

― Небось здоровенный путь-то проделали? Да видно, не совсем удачный? ― интересовался хозяин.

― Да где же теперь, скажи, ведьмакам удачу искать? Перевелась нечисть, вот и бродим отныне, потерявшие цель, да людьми презираемые... ― угрюмо отвечал гость. ― Однако же мне повезло встретить тебя, старик. Благодарю за доброту. Её с истреблением чудищ увы не прибавилось.

Хозяин неловко улыбнулся в ответ, как всякий, кто смущается похвалы за доброе дело:

― Да что уж там! Уставшего путника принять — велико ли дело. А что до чудищ-то, это верно, сейчас зажили мы спокойнее, не то что нынче. Раньше помню, когда молодой был, тьма тьмущая нечистой силы здесь бродила, да с годами ваш брат ведьмачий славно постарался! Хоть по ночам в чаще гуляй, песенку напевая! Разве что волков дразнить.

Диггору было приятно от уважения к опасному ведьмачьему труду. Однако вдвойне неприятней было ощущать ненужность этого труда отныне. Он чувствовал себя будто кот, переловивший однажды всех мышей, довольный результатом, но тоскующий по тому, как раньше мог за ними гоняться.

― А чай интересно по миру бродить, диво разное видывать! Я-то всю жизнь на месте, да и сынишка мой к тому же… ― хотел было старик продолжить свой мечтательный разговор, но томный ведьмак от усталости стал засыпать на месте.

Поэтому вскоре он уже спал как убитый на тёплой печи, а старик и сам, начав зевать, тушил огни, готовясь ко сну после такого необычного вечера для своих будней.