Столкновение или... притяжение? (гет)

Обстановка в ресторане «Гюсто» была в последнее время достаточно необычной. Все только и твердили об этом противостоянии между собой двух критиков. И это было неудивительно, ведь самым обсуждаемым заведением вновь стал именно ресторан «Гюсто».

Но был и ещё один фактор, который так или иначе повлиял на мерно текущую жизнь сотрудников ресторана.

Некоторое время назад в ресторан пришёл несколько неуклюжий молодой человек с письмом от матери. Он пришёл с просьбой предоставить ему работу и в этот же день получил её. Однако его назначили лишь уборщиком, что несколько было неожиданно для него.

Письмо это, которое при встрече было передано шеф-повару кухни, а по совместительству и директору ресторана, так и не было прочитано. Месье Живодэр небрежно сложил его вперемешку с другой почтой, чтобы потом, когда будет свободное время, прочесть его.

Он даже и не подозревал, какую важнейшую информацию скрывало это письмо...

Молодого человека звали Альфредо Лингвини. Он был довольно высокого роста, худ, немного бледен, имел рыжие, слегка кучерявые волосы.

Судьба его сложилась так, что, к сожалению, ему невероятно трудно было получить хоть какую-то работу. Его отовсюду гнали и шпыняли за его крайнюю неуклюжесть, и бедняга уже совсем потерял надежду найти хоть какую-нибудь работу.

Как же он был рад, когда получил работу уборщика в лучшей ресторанной кухне Парижа!

Однако в первый же день его работы произошло нечто невообразимое.

Убираясь, Альфредо случайно задел и уронил на пол большую кастрюлю с супом, который вскоре нужно было подавать на стол. Половина содержимого пролилась, однако молодой человек успел поставить кастрюлю на место так, что оставшаяся часть супа была таким образом спасена.

Альфредо был в ужасе от своего неуклюжего поступка, поэтому он судорожно стал сыпать различные специи и приправы в суп, даже не разбираясь вообще, нужны ли эти они для этого супа или же нет...

Он просто сыпал, не понимая, что только ещё больше портил блюдо...

Затем он отошёл убираться в другое место, а когда вернулся, то увидел, что на кастрюле сидел маленький серый крысёнок, который был явно чем-то увлечён. Альфредо сначала не поверил своим глазам — этот крысёнок кидал специи в суп!

Но этот необычный момент продлился недолго.

Месье Живодэр прибежал для того, чтобы попробовать и подать суп на стол, как вдруг увидел, что Лингвини держит в одной руке половник, а второй сильно прижимает дуршлаг к кухонной поверхности.

Ох, как месье Живодэр разозлился тогда на него!

Пока он отчитывал несчастного Альфредо за то, что тот готовил на его кухне, суп тем временем был налит в тарелку и отнесён клиенту.

— Ты уволен, Лингвини! У-ВО-ЛЕН, УВОЛЕН! ВОН! — кричал что есть мочи Живодэр на Альфредо.

Однако через несколько мгновений официант вернулся в кухню и немного взволнованно сказал:

— Вас спрашивают, шеф...

Живодэр явно не ожидал такого поворота событий, однако, глубоко вздохнув, чтобы более-менее успокоиться, вышел из кухни.

Спустя минут семь он вернулся. Лицо его изображало крайнюю озадаченность.

Повара подбежали к своему шефу и закидали его вопросами, что же ему сказал клиент.

Но Живодэра опередил официант:

— Это был не клиент. Это критик!

— Эго? — с ужасом спросили все работники.

— Нет, это Шолин Леклер.

— Леклер? И что она?... — вопросил единственный женский голос на кухне. Это была Колетт.

— Она хвалит суп! — с большим удивлением сказал официант.

— Я... всё-таки... уволен? — тихо спросил у шефа Альфредо.

— Его нельзя уволить! Леклер ведь довольна! Она похвалила этот суп! Если она напишет статью и узнает, что вы уволили повара, который ей угодил, как мы можем после этого носить славное имя Гюсто, не разделяя его убеждения?

— Какое же, мадемуазель Тату? — с неким пренебрежением спросил Живодэр.

— Готовить могут все!...

И так же дальше, воспоминание за воспоминанием...

В голове Альфредо постоянно всплывали картинки этого прошедшего дня, который был ну просто невероятно насыщен какими-то событиями.

Следующая картинка в его голове — это то, как он в прямом смысле слова подружился с крысенком по имени Реми. Сложно представить, но это произошло именно так. Альфредо был человеком с большим добрым сердцем, поэтому он не смог скинуть маленького грызуна в реку Сену.

Он поймал себя на том, что этот крысёнок понимает его! Понимает его слова, то, что он говорит!

И, как оказалось, Реми был настоящим маленьким гением в приготовлении самой вкуснейшей еды...

Это было что-то невообразимое, но это была реальность.

И сейчас, вспоминая всё это, Альфредо вдруг понял, что прошло уже столько времени с этих моментов! А у него они в голове воспроизводились всё так же, будто это было с ним совсем недавно...

Но было и ещё одно, что никак не выходило из его головы.

Это была она. Девушка с тёмными волосами, подстриженными под каре, с пронзительными темно-серыми глазами.

Самый суровый повар в кухне ресторана «Гюсто».

Колетт...

От одного её имени Лингвини чувствовал мурашки по всему телу, а сердце начинало трепетать.

Он помнил тот момент, тот первый поцелуй, который произошёл совершенно не по его воле, а по воле его маленького друга.

Он хотел было рассказать ей уже о нём, но Реми не дал этого сделать, притянув его за волосы к Колетт, тем самым заставив их поцеловаться.

Но, как ни странно...

Она не сопротивлялась в тот момент. Господи, сколько же было за всё время стычек между ними, ссор, в основном, конечно, по её инициативе, ибо она имела невероятно вспыльчивый характер.

Но в момент поцелуя она, на удивление Альфредо, не оттолкнула его. Она, наоборот, обвила руками его шею и ответила на поцелуй.

В этот миг весь окружающий мир для них будто исчез...

В нём были лишь два человека — он и она...

Это был, наверное, один из самых волнительных моментов из всей жизни Лингвини.

Именно такие воспоминания крутились в его голове в конце рабочего дня. В данный момент Альфредо просто стоял и глядел в окно на вечерний Париж, слегка опираясь на подоконник руками.

Благодаря их общим усилиям с Реми, Колетт и другим поварам, ресторан вновь обрёл колоссальную популярность.

Это было действительно поразительно, но именно этот маленький гений смог сделать то, чего до него не мог долгое время сделать никто.

Он стал творить.

Он начал создавать что-то своё, отходя от каких-то принятых шаблонов...

Также в недавнем прошлом выяснилось, что Лингвини — сын Огюста Гюсто. Именно эту тайну хранило то письмо, которое Лингвини передал Живодэру при их первой встрече. Эта новость стала шоковой абсолютно для всех, в особенности для нынешнего шефа — Живодэра. Ведь при таком раскладе дел Лингвини являлся законным владельцем лучшего ресторана Парижа.

Так в скором времени и случилось. Лингвини стал владельцем и новым шефом ресторана. Это была большая радость для всех, в особенности для возлюбленной Лингвини — Колетт...

— О чём задумался, мой милый мечтатель? — спросила Колетт у Лингвини, нежно приобняв его со спины и вырвав его тем самым из воспоминаний. С тех пор, как они стали парой, её характер кардинально изменился. Она стала более мягкой, доброй, спокойной. Безусловно, та жёсткая закалка, которая у неё была, никуда не ушла, но сейчас она как-то отодвинулась на второй план.

— О тебе и только о тебе, моё любимое вдохновение, — развернулся к ней Лингвини, нежно приобняв её в ответ.

Альфредо был по-настоящему счастлив. У него был собственный ресторан, лучший друг в виде крысенка Реми, любимая девушка, новый просторный дом, в котором они с ней теперь жили вместе и из которого открывался великолепный вид на весь Париж...

Что ещё нужно для счастья?

Колетт подняла глаза, и они с Лингвини встретились взглядами. В следующий момент он вовлёк её в долгий, нежный и очень трепетный поцелуй, полный любви.

Ах, что же ещё может быть романтичней, чем поцелуй вечером перед окнами, из которых видна вся панорама великой столицы Франции, как на ладони?

— Ты знаешь... — прервала поцелуй Колетт с небольшой улыбкой. — А я ведь ни за что бы не поверила раньше, что в скором времени полюблю кого-то и буду с кем-то встречаться. Мои чувства настолько закостенели в связи с такой безумной загруженностью, что мне уже казалось, что я разучилась чувствовать... — она опустила ресницы от небольшого смущения.

— Тш-ш... не говори такого, не говори ничего подобного! Ведь ты теперь со мной, и я тебя никому не отдам! — ответил Альфредо и вновь вовлёк любимую в поцелуй, ещё более страстный, чем прошлые.

А за этой картиной из темного уголка с небольшой улыбкой наблюдал маленький серенький крыс, стараясь не мешать влюблённым и ничем не шуршать. Реми был искренне рад за своего друга, хоть это иногда и раздражало его. Например, в те моменты, когда нужно было сосредоточиться и готовить, а Лингвини вечно крутил голову в ту сторону, где находится Колетт!

— Ты знаешь... я тоже счастлив за них, — сказал Гюсто в виде духа, внезапно появившейся рядом с Реми.

— Господи, опять ты меня пугаешь! Ты уж если появляешься, то хоть предупреждай как-то... — недовольно пробурчал Реми.

— Да перестань ты, я же всего лишь плод твоего воображения! Только ты подумаешь обо мне, вот я появляюсь рядом.

Реми демонстративно закатил глаза, но ничего не ответил на реплику прославленного кулинара.

— Что ещё нужно для счастья? Видишь, Реми, мечты сбываются. Ты стал лучшим поваром Франции, твои блюда все признают. Рядом с тобой твой лучший друг, который очень ценит тебя...

— Да, но ведь все думают, что это он всё готовит... Не знают же, что это я всё делаю...

— Всему своё время, Реми... Потерпи. Вот что я тебе скажу. Чутьё мне подсказывает, что скоро в ресторан вновь придёт критик... Это будет девушка, молодая. Она и раньше часто захаживала к нам, но всё-таки сейчас она придёт конкретно оценивать нашу работу. Вот это точно будет твой звёздный час, я знаю! А потом... Потом будет то, чего я пока тебе не скажу.

— Ну-у-у, всегда ты так! Говоришь загадками, вечно чего-то не договариваешь! — буркнул в ответ крысёнок.

— Всему своё время, Реми... Всему своё время... — вновь проговорил Гюсто и растворился в воздухе.

Тем временем Реми уже клонило в сон. Крысёнок поудобней устроился в своей маленькой кроватке, которую Лингвини сделал специально для него, укрылся маленьким одеялком и уснул.

Впереди этому маленькому гению предстояло еще много работы.