Дети чулана (джен)

Пробуждение произошло резко — словно над ухом щелкнули пальцами — и со стандартными осложнениями: от голода урчало в животе, от недосыпания глаза не хотели открываться. Сил, чтобы взять в себя в руки и перестать ловить эфемерное «еще минуточку», не находилось совершенно. Впрочем, за долгие годы подобных пробуждений, Хезер научилась отстраняться от стремления пожалеть себя. Приловчилась и преодолевать желание беззвучно, чтобы — не дай Господи! — не разбудить брата, пореветь. Говорили, что со слезами уходили печали, горести и несчастья — врали совершенно бессовестно! Ни голод, ни вялость, ни слабость, ни злость — ничего они не уносили, а только ухудшали ситуацию. Драгоценное время, которое следовало бы использовать на приведение себя в приличный вид, тратилось понапрасну — что, в итоге, приводило к проблемам с тетушкой. Недовольная задержкой воспитанников миссис Дурсль была вынуждена их поднимать и из-за этого раздражалась сильнее обычного. Как правило, в качестве будильника выступали радио и прочий шум на кухне — чулан от нее отделяла стена. В целом, Петунья предпочитала как можно реже взаимодействовать с племянниками — как, впрочем, и ее муж. С моментами, когда дети находились рядом, приемная мать могла мириться, если они прилежно выполняли поручения, компенсируя факт своего присутствия в жизни Дурслей.

Тетушка была жаворонком и вставала самой первой. Поэтому сейчас она вела активную деятельность за стенкой: до слуха Хезер доносился голос бодрого радиоведущего, делившегося последними новостями, и звон посуды, до глаз — тонкая полоска света из-под двери, а до носа — запах поджаривающихся тостов. Миссис Дурсль предпочитала на завтрак овсяную кашу с двумя шариками сливочного масла и два тоста с апельсиновым джемом. Своему выбору она почти не изменяла — только изредка отказывалась от привычного рациона.

Зевнув, Хезер скованно потянулась и, приподнявшись на локте, вгляделась в едва различимое лицо брата: вчера кузен с компанией подловил не успевшего вовремя улизнуть Гарри и оставил приметный след. Несмотря на прикладывание к больному месту украденных из морозилки овощей, нижняя губа с левой стороны вздулась и потемнела. Кулаки у Дадли были пудовые, били сильно и метко, а самое противное — постоянно. Особенно хорош был хук справа: кузен отработал его на совесть и хватило всего одного удара, чтобы сбить живую «грушу» с ног. Спас Гарри ветер — неожиданно поднявший пустой мусорный бак, что только чудом никого не задел. Дадли с компанией сбежали, бросив свою жертву. Мотающаяся из стороны в сторону огромная металлическая емкость — не то, что могло оставить кого-то равнодушным — скорее напугать до трясущихся поджилок. Бак, вне всяких сомнений, заслуживал полноценной роли в «Изгоняющем дьявола» — настолько внушал ужас, трепет и чувство иррациональности. Впрочем, избавление от одной напасти вовсе не гарантировало отсутствия других: тетушка, которой Гарри неудачно попался на глаза, отправила его в чулан, лишив ужина ещё и Хезер. Как всегда, за компанию — пострадал один, значит, должна страдать и вторая. «Равновесие и справедливость» — любила повторять тетушка.

И хоть Петунья Дурсль не имела садистских наклонностей, но оставалась равнодушна к состоянию племянников как физическому, так и душевному. Ее не волновали синяки, забитость и плачевный вид приемных детей, она молча поддерживала воспитательную политику мужа, состоявшую, в основном, из грубости и периодических затрещин. Не отдавая себе отчета, провоцировала сына на несправедливое поведение в отношении кузины и кузена, едва ли в полной мере осознавая, что именно делала и к чему это приводило. Воспитанники находились в её мире — она кормила, одевала и обувала детей, следила, чтобы они посещали школу и даже прививала им другие полезные навыки. Стараниями Петуньи Поттеры прекрасно могли поддерживать порядок в доме, помимо этого Хезер умела готовить, а Гарри ухаживать за садом — хоть сейчас отправляй жить самостоятельно. Более того, несмотря на поведение, племянников до сих пор не сдали в приют! Но большую часть времени дети существовали вне восприятия приёмной матери — были ей безразличны.

Сев, Хезер спустила ноги на пол. Пространства как раз хватало, чтобы стоять и даже наклоняться, но с каждым годом это становилось все менее удобно. Чулан уж точно не являлся тем местом, где присутствовала возможность вольготно и с удобством расположиться. Спать вдвоем еще как-то получалось, но становилось все более дискомфортно — дети росли — а в дальнейшем это вообще грозило перерасти в большую проблему.

— Ари.

Будучи еще совсем малышкой, Хезер не могла полностью и четко выговорить имя брата, глотая первую и четвертую букву. Потом это, конечно, изменилось, но сокращение прижилось.

Поттерам уже следовало подняться и явиться на кухню, пока тетушка не довела себя до точки кипения и не двинулась к чулану, чтобы разбудить племянников. После голодного вечера остаться еще и без завтрака — совсем нерадостная перспектива — а так вполне могло сложиться.

Точное исполнение вверенных обязанностей гарантировало кусок хлеба в качестве поощрения. Если же возникали какие-то препятствия и дети делали что-то не так или не успевали закончить работу, то Петунья могла оставить их без обеда, чтобы мотивация в виде ужина стала более действенной. Что, как не голод, гнало вперед и заставляло тщательно выполнять порученные задания? А если воспитанники и здесь плошали, то сутки голодовки служили отличным стимулом для обдумывания своего поведения.

— Просыпайся, — чуть громче произнесла Хезер.

Так и не дождавшись ответа, она повернулась и потрясла брата за плечо.

— Уже? — едва слышно спросил он.

Молча кивнув, Хезер принялась обуваться. Дети почти постоянно спали в одежде — это экономило время на раздевание и одевание, а еще так было теплее — особенно зимой! Носи они нормальные вещи, а не обноски кузена, это могло сказаться на внешнем виде, но по факту не было заметно — едва ли безразмерная выцветшая футболка могла выглядеть еще хуже, чем сейчас. Про джинсы и говорить не стоило — на три размера больше, чем нужно. Их приходилось потуже подпоясывать ремнем, чтобы не спадали с бедер, и подворачивать штанины — Дадли был на пять дюймов выше.

К счастью, в начальной школе Литтл Уингинга отсутствовало строгое требование к форме, главное — придерживаться синего цвета. И никто из учителей не обращал внимания, что Хезер ходила в джинсах, а не в юбке или платье. Возможно, потому, что к ее поступлению там уже учился брат и преподаватели, знакомые с фамилией, приняли сестру за мальчика — даже несмотря на женское имя! — к тому же, внешне дети почти не отличались. Отстающие в физическом развитии от своих сверстников, с лохматыми прическами — тетушка стригла их максимально коротко, не делая различий — помогало лишь отчасти, беспорядка на голове меньше не становилось; в неподходящей по размеру мешковатой одежде — настоящие чучела. Даже разница в возрасте на десять месяцев в пользу Гарри никак этого не компенсировала. «Вы, мальчики, двойняшки?» — нередко спрашивали Поттеров при первом знакомстве.

Встав, Хезер, наконец, смогла нормально потянуться. В поле ее зрения попала большая пластмассовая тарелка с пакетом овощной смеси — однозначно успевшей разморозиться за ночь. В темноте ярко-красное блюдо казалось размытым пятном и остро выделялось среди книг, тетрадей и игрушек.

— Черт, овощи! — пробормотала она.

Уставшие брат с сестрой упустили возможность незаметно вернуть пакет в морозилку до пробуждения тетки.

Между собой дети именовали родственников придуманными кличками: Петунья получила прозвище «тетушка Кляча» за вытянутое лицо, большие передние зубы, худосочность и общую схожесть с лошадью. Вернон — «дядюшка Морж» за приличный слой сала, длинные усы, глаза-бусинки и отсутствие шеи. Дадли — «братец Свин» за близкую к отцовской толщину, розовые выпирающие щеки, нос-пятачок, привычку жрать в три горла и визгливый голос, когда он что-то выпрашивал у родителей. А вся семья Дурсль носила кодовое название «ебанутая семейка».

Фыркнув, Гарри потянулся — после того, как сестра поднялась, места как раз стало хватать, чтобы позволить себе раскинуться с относительным удобством — и зевнул, невнятно пробормотав:

— Забей.

За все время, что они провели рядом, дети научились понимать друг друга с полуслова. Им достаточно было перекинуться короткими репликами: интонация, поза и мимика передавали мысль почти полностью.

Недовольно посмотрев на брата, Хезер фыркнула и кивнула на блюдо:

— Стухнут же.

В ответ Гарри пожал плечами и снова зевнул; в этот момент, быстро наклонившись, сестра щелкнула его по носу. Это была их старая игра — кто кого подловит в миг беспечности. Обычно лидировал старший — более ловкий и наблюдательный — сестре редко удавалось поймать его на невнимательности.

— Эта, — она мотнула головой в сторону стены, за которой копошилась Петунья, — взбесится.

Рассмеявшись, Гарри дернул за шнур, и в чулане загорелась лампочка; Хезер прищурилась — свет резанул по глазам. Когда они привыкли, то невольно присвистнула, рассматривая лицо брата — при свете его губа выглядела еще ужаснее. Стоит дядюшке Моржу увидеть эту прелесть, сомневаться не следует — несколько дней подряд будет бухтеть гадости про Джеймса. Мистер Дурсль любил пройтись на тему пьянства, бездарность и нищеты покойного свояка, к счастью, только мельком задевая свояченицу.

— Что, сильно вздулось? — Гарри прикоснулся к левой стороне лица и тут же скривился.

Скрипнув зубами, Хезер посмотрела на него исподлобья и высказалась, не утруждаясь контролировать интонацию:

— Черта с два урод с толчка слезет!

Коротко рассмеявшись, Гарри откинул одеяло и сел на кровати. На его лице вместо полноценной улыбки застыла кривая усмешка. И отнюдь не из-за вздувшейся губы.

— В другой раз.

В запасах у Поттеров оставалась всего одна таблетка слабительного, когда-то стащенного из домашней аптечки миссис Арабеллы Фигг — соседки, что по просьбе четы Дурсль иногда присматривала за детьми. Между собой брат и сестра именовали ее «миссис Вонь». Она действительно жутко провоняла кошачьей мочой настолько, что для комфортного общения лучше было держаться на расстоянии двух ярдов и с наветренной стороны. Кошки давно стали смыслом ее жизни. Их бессчетное количество — ладно, всего четыре — оставило свои метки в виде запаха, ободранных вещей и шерсти. Последняя находилась повсюду в доме: парила в воздухе, плавала в воде, пряталась в еде и скрывалась на мебели. Вернувшись с простоя у миссис Вонь, Гарри первым делом бежал в ванную — готовый принять наказание за лишнюю трату воды! — отмываться. Он, в отличие от Хезер, терпеть не мог животных, особенно кошек.

Последнюю таблетку дети берегли, как зеницу ока — подобное оружие для подпольной войны против братца Свина раздобыть проблематично. В домашней аптечке ебанутой семейки лекарства были наперечет и тетушка Кляча имела отменную память, а уж сопоставить пропажу и внезапное отравление любимого сыночка…

Сдавшись первой, Хезер отвела взгляд в сторону и замотала головой в явном несогласии.

— Потом с ним рассчитаемся, — уверенным тоном пообещал Гарри.

Недовольно поджав губы и оставив его без ответа, Хезер быстро вышла в коридор; к счастью, тетушка Кляча возилась у плиты — ее фигура была вне поля зрения воспитанницы. Выдохнув от облегчения — чем позже эта встреча состоится, тем лучше! — Хезер проскользнула на лестницу. Ванная комната в доме присутствовала только одна — на втором этаже.

Холодная вода помогла окончательно прогнать остатки сна. Младшая Поттер вгляделась в отражение, и скривилась, прежде чем вытереться полотенцем. «Чучело» — вот верное определение ее внешнего вида. Как бы ни были обидны слова одноклассниц, но истину они явно содержали.

Спускаясь по лестнице, Хезер старательно отрешалась от эмоций: сегодня знаменательное событие для Дурслей — день рождения Дадлика. Это означало, что тетушка должна находиться во взвинченном состоянии и остро реагировать на любые раздражающие факторы: на Хезер и Гарри в первую очередь. Самое разумное поведение в такой ситуации — сохранять максимальную молчаливость и отстраненность от происходящего. А лучшее вообще стать мебелью — без эмоций, мыслей… странностей.

Когда Поттеры пересеклись у лестницы, Гарри чуть сжал запястье сестры в ободряющем жесте и улыбнулся, на что она поморщилась, кивнув в сторону коридора. На это брат пожал плечами, безмолвно отвечая, мол, ничего не поделаешь, и направился наверх — в ванную. Тяжело вздохнув, Хезер поплелась на кухню, всей душой желая по дороге свернуть и спрятаться в чулане.

— Доброе утро, — тихо поздоровалась она, замерев на пороге кухни.

Услышав голос, миссис Дурсль непроизвольно дернула головой в направлении звука, но поняв, кто именно говорил, тут же, поджав губы, отвернулась. Сделав вид, будто на кухню никто не заходил, Петунья продолжила помешивать готовящуюся овсянку и читать лежащий на столешнице журнал. Ничего непривычного в этом не было — игнорирование племянников в этом доме практиковалось постоянно.

— Возьми хлеб и масло на завтрак, — наконец, с явной неохотой произнесла миссис Дурсль.

Ничего не ответив, Хезер поспешила к хлебнице, чтобы, пока тетушка находилась к ней спиной, воспользоваться возможностью и прихватить пару булочек в довесок к хлебу.

Дурсли очень не любили, когда воспитанники присоединялись к их трапезе и предпочитали, чтобы питание осуществлялось раздельно. Утром первыми перекусывали Поттеры, потом Хезер готовила завтрак для ебанутой семейки, а Гарри уходил выполнять поручения тетушки Клячи или прятался в чулане, если тех не поступало. В учебные дни дети обедали в школе, а на выходных и каникулах получалось по-разному: если Петунья не решала, что они наказаны, Поттеры ели либо до Дурслей, либо после. А вот вечером — всегда последними, совмещая ужин с уборкой кухни.

— Доброе утро, мэм!

Гарри подоспел как раз к тому моменту, когда сестра закончила намазывать масло на последний кусок хлеба. Посмотрев на брата, Хезер мимолетно улыбнулась и кивнула на тарелку с едой. Верно расшифровав этот жест, Гарри взял блюдо и направился к обеденному столу. Хезер быстро наполнила стаканы холодной водой и поспешила присоединиться — есть хотелось просто зверски.

Все это время Петунья делала вид, будто на кухне одна, полностью игнорируя присутствие детей. Отставив кастрюлю с овсянкой в сторону настаиваться, она переключилась на приготовление другого блюда; судя по всему — теста для блинчиков.

Сев спиной к тетушке Кляче, Хезер доложила на тарелку две булочки с корицей. Судных завтраков редко хватало, чтобы полноценно утолить голод. Удивительный факт — хоть приёмная мать и ограничивала воспитанников в еде, но молчала, когда те совершали небольшое и скрытое воровство продуктов. Конечно же, дети сильно не увлекались — так по мелочи: стащить несколько булочек, разрушить фруктовую композицию, ухватить пару бутербродов со стола — но ничего из холодильника. «Жраток» — как между собой окрестили последний Поттеры — являлся неофициальным рубежом — до тех пор, пока воспитанники в него не лезли, им позволялось совершать мелкие кражи, и миссис Дурсль закрывала на это глаза.

Пока дети ели, из радиоприемника доносилась грустная песню «Я делаю это для тебя» Брайана Адамса, ставшую популярной после выхода фильма «Робин Гуд: принц воров» и занимавшую уже вторую неделю подряд первую позицию в чартах. Ее крутили как минимум три раза в день, но, несмотря на это, песня не приедалась. После того, как Поттеры закончили с завтраком, Хезер забрала грязную посуду и отнесла ее в мойку, а Гарри остался на месте, ожидая дальнейших указаний. Не переставая активно перемешивать массу в тарелке, Петунья сдержанно сказала:

— Мальчик, красиво разложи подарки. Девочка, приготовь омлет и бекон, а после блинчики.

Миссис Дурсль почти никогда не называла племянников по имени, предпочитая обращаться к ним обезличенно. И это не вызывало никаких вопросов или удивления до тех пор, пока каждого из детей не отправили в школу. До того Поттеры даже не придавали этому факту значения — «мальчик» и «девочка», вместо «Гарри» и «Хезер» — какая разница? Когда жизнь с самого осознания построена по определенным алгоритмам и нет примеров для сравнения, то подобное не кажется странным или диким. Только столкнувшись с социумом, где задействованы иные, совершенно отличные последовательности, Поттеры — вначале, конечно, Гарри! — поняли, насколько поведение Петуньи неестественно и выходило за рамки нормальности. Поэтому у них выработалась ответная политика, состоявшая из скрытого презрения и насмешек над ебанутой семейкой — «равновесие и справедливость», черт их возьми!

— Да, мэм, — произнес Гарри, прежде чем уйти в гостиную.

Промолчав, Хезер принялась за приготовление омлета. Четкие и привычные действия помогали расслабиться и сосредоточиться на размышлении: добавить ли слабительное кузену сейчас или все-таки послушать брата. С одной стороны, внутри зудело: нельзя откладывать, нужно рассчитаться, особенно в этот день, которого братец Свин так долго ждал. С другой, противовесом шли последствия. Из предыдущего опыта она знала, что сегодня её и брата должны спровадить к миссис Вонь, а семья Дурсль отправиться по запланированному маршруту: вначале в зоопарк, потом в кафе, а после на аттракционы. И если бы братца Свина резко и неожиданно прижало к унитазу, то ебанутая семейка могла вернуться домой раньше. Или того хуже: паранойя тетушки Клячи потащила бы Дадлика в больницу, где, вполне вероятно, по анализам могли выявить наличие слабительного. И здесь вставал вопрос — могла ли Петунья связать вместе два факта: первый — Гарри ходил с подбитой губой, и второй — Хезер имела доступ к еде?

Прецеденты тесной дружбы братца Свина и толчка уже случались, однако, тетушка Кляча не была замечена в проверке домашней аптечки. Но это вовсе не означало, что в случае наихудшего варианта развития событий, факт наличия всех домашних лекарств удержал бы Петунью от обвинений в сторону воспитанников. Давно уже стало аксиомой: во всем всегда виноваты Поттеры; а если есть прегрешение — значит, будет и наказание.

— Подвинься.

Вздрогнув от неожиданности, Хезер, полностью утратившая связь с реальностью и погрузившаяся в мысли, случайно уронила венчик в тарелку. Тихо ругнувшись, она повернулась и увидела брата — тетушка Кляча на кухне отсутствовала, видимо, ушла будить мужа. А Гарри — красавчик! — подловил момент, добрался до чулана и, захватив оттуда овощи, уже успел закинуть их в морозилку. Сейчас же он хотел вернуть тарелку на место — Хезер как раз стояла напротив нужной дверцы. Мельком улыбнувшись, она отошла в сторону. Брат тут же открыл шкаф и поставил блюдо, а потом, бегло оглянувшись на проем — Петунья, к счастью, еще не спускалась — убежал в гостиную.

К её возращению Хезер выкладывала на сковороду бекон, а омлет жарился на соседней. Зудящее желание расправы удалось перебороть и маленькая месть была отложена. В конце концов, существовали и другие — более удобные — дни для ее реализации. Как вариант, второго сентября, когда братца повезут в новую школу. Начать первый учебный день с диареи — чем не наказание? Быть может, таким образом к нему и кличка «Толчок» прицепится — почему бы и да?..

— Сделай погромче.

Накрыв сковородку крышкой, Хезер потянулась, чтобы повернуть регулятор громкости на радиоприемнике. Позитивный голос ведущего, доносившийся из динамиков, как раз рассказывал астропрогноз:

— …своими вопросами. Телец, — воспитанница замерла при упоминании ее знака зодиака. — Чтобы направить события в нужное русло, вам нужно сосредоточиться на том, чего вы хотите достичь. Соблюдайте логическую последовательность в действиях. Близнецы. Не растекайтесь мыслью…

Но дослушать про последних не получилось — из гостиной донесся возмущенный крик тетушки Клячи:

— Что за ужас!

Отставив в сторону тарелку с тестом, Хезер с любопытством выглянула из-за барной стойки, чтобы посмотреть, чем вызвано негодование Петуньи. На взгляд воспитанницы, все смотрелось очень даже неплохо: и гора подарков, и брат с простодушным выражением на лице. Правда, из-за вздувшейся губы, эффект был несколько хуже обычного. Что именно взбудоражило приёмную мать — оставалось неясным.

— Простите, мэм.

— …Лев. Сегодня ваш голос не будет самым громким. Лучше вовсе промолчать, чем бестолку напрягать связки, — на удивление точно — и не только в рамках этого дня! — попал радиоведущий с астропрогнозом для Гарри.

Тяжело вздохнув, Хезер вернулась к плите — омлет уже подходил, а бекон даже пережарился, его следовало поскорее достать и выложить на бумажное полотенце. Что бы там ни разозлило миссис Дурсль, оно явно не стоило криков, которыми бы тетка разразилась, увидев тонкие ломтики свинины.

— Негодный мальчишка! Иди и полей цветы! Я сама все сделаю!

— …лучше будет не вмешиваться. Скорпион. Сегодня к вам и вашим действиям будет проявлен повышенный интерес со стороны. Скорректируйте их соответствующим образом.

Когда Гарри проходил мимо, Хезер тихонько шикнула и, воровато обернувшись — тетушка Кляча, к счастью, наклонилась, поднимая что-то с пола — протянула бумажное полотенце с беконом. Улыбнувшись, брат быстро его забрал и спрятал под футболку. А сестра поспешила к плите, чтобы успеть пожарить новую порцию, пока Петунья занята и не обнаружила пропажи.

Звучно хлопнула входная дверь — Хезер выглянула в коридор — это дядюшка Морж в домашнем халате и тапочках вернулся в дом со свежей газетой. Разносчик, каждое утро проезжая на велосипеде, очень меткими бросками кидал свернутые в трубочку листы, попадая точно на крыльцо. Спустившись на завтрак, мистер Дурсль предпочитал сначала захватить газету — заодно подышать свежим воздухом и показать себя соседям! — чтобы под утренний кофе почитать новости.

— …все происходящее, и вполне со всем согласны. Козерог. Позвольте себе побыть щедрым. Небольшие затраты сегодня могут принести вам большую пользу в обозримом будущем. Или в необозримом.

— Сделай кофе, — недовольным тоном поприветствовал племянницу Вернон, проходя мимо и направляясь к столу. — Слышала, Пет, сегодня тебе следует быть щедрой! — добавил он, садясь на стул.

— …о которых потом жалеет все человечество. Рыбы. Сконцентрируйте свое внимание на организации развлечений. Сегодня это у вас будет получаться виртуозно.

Услышав последние слова, дядюшка Морж, коротко хохотнув, развернул газету.

— А тебе следует подумать о развлечениях для нашего сыночка, — громко ответила тетушка Кляча.

Перевернув бекон, Хезер сделала радио погромче — астропрогноз сменился шикарным голосом Сары Брайтман с песней «Когда-то где-то». Грустная и приятная мелодия отлично перекрывала общение четы Дурсль друг с другом.

— …тише! — незаметно подлетела Петунья и убавила громкость, напугав при этом воспитанницу.

Покосившись на приемник, Хезер в очередной раз вздохнула, но перечить не осмелилась. Перемешивая сахар в кружке с кофе — дядюшка Морж любил сладкий, никак не меньше двух кубиков — воспитанница подбадривала себя мыслью о том, что скоро утро закончится, и ебанутая семейка исчезнет с горизонта.

— Почему блинчики еще не жарятся?

Закрыв на мгновение глаза, Хезер еще раз прокрутила в голове: «сегодня нужно оставаться сдержанной и терпеливой — приёмная мать на взводе и реагирует на все более остро, чем обычно». Частично, конечно, отпустило, но все равно хотелось приложить кого-нибудь горячей сковородкой, чтобы уже окончательно освободиться от негативных эмоций.

— Сейчас займусь.

— Давай живее! О, сыночек, — тон голоса Петуньи тут же сменился с раздраженного на ласковый: — Дадлипусичек! С днем рождения, моя прелесть!

Поставив перед дядюшкой Моржом кружку с кофе и тарелку с куском омлета и тремя пластиками бекона, Хезер поспешила к плите — раз братец Свин уже встал, то, как только он разберется с подарками, сразу возжелает блинчиков. И лучше, чтобы к тому моменту последние уже были приготовлены, иначе возникнет всеобщая истерика и крики — а от них точно заболит голова, настроение достигнет дна, а изнутри опять начнет душить ненависть.

Вырвавшись из рук матери, Дадли ломанулся в гостиную, миновав Вернона, только и успевшего сказать спине сына фразу-поздравление. Братец Свин явно не имел желания терять и минуты — его ждала гора разноразмерных коробок! Стоит ли тратить время на отца, когда там — буквально в трех шагах — находились подарки?..

Пока Хезер занималась приготовлением блинчиков, Гарри имитацией бурной деятельности в саду, а мистер Дурсль поглощением завтрака и чтением газеты, Дадли успел пересчитать коробки и обнаружил, что в этом году их на одну меньше, чем в предыдущем — естественно, это вылилось в истерику. С покрасневшим лицом братец Свин орал и топал ногами, тетушка Кляча крутилась вокруг него и пыталась успокоить, дядюшка Морж даже отложил газету, присоединившись к этой вакханалии, а Хезер с тоской косилась на радиоприемник, потихоньку прибавляя звук — помогало только отчасти.

К моменту, когда Дадли, наконец, успокоился и переключился на завтрак, воспитанница уже приступила к мытью посуды. И, видимо, брат счел эту паузу удачной, чтобы проскользнуть в чулан, поскольку Хезер успела периферийным зрением уловить его фигуру, промелькнувшую в проеме оранжереи. Вот только Гарри не повезло — он попался на глаза приемному отцу, когда тот переворачивал газету.

— Что с лицом? — сердито спросил мистер Дурсль.

Хезер повернула голову в сторону брата — тот пребывал в привычном образе: улыбка дурака и взгляд идиота; вот только вздувшая губа портила этот образ довольно существенно. Забыв о мытье посуды, она непроизвольно сжала кулаки, чувствуя, как сердцебиение участилось — тон дядюшки Моржа не сулил ничего хорошего. С него сталось бы из-за вспухшей губы наказать воспитанников и держать в чулане, пока лицо Гарри не восстановилось бы. И приемный отец вполне мог наплевать на закон и оставить детей одних в доме — кто услышит, а, тем более, увидит Поттеров, запертых в чулане?

— Упал, сэр, — ответил брат, с бесхитростным недоумением посмотрев на дядюшку Моржа.

Скривив лицо, Вернон вернулся к газете; Тетушка Кляча бросила на воспитанника хмурый взгляд, впрочем, не отвлекаясь от завтрака — ловила момент, пока любимый сыночек занял рот едой и не лез с капризами! — а Дадли неприятно захихикал. Кто-кто, а он точно знал, что подразумевалось под этим «упал».

— Неуклюжий мальчишка, — процедил сквозь зубы мистер Дурсль. — Вон отсюда!

— Да, сэр, — ответил Гарри и поспешил уйти.

Облегченно выдохнув — оказывается, она задержала дыхание — Хезер заставила себя расслабить пальцы и вернуться к мытью посуды: размеренными и четкими движениями намыливать тарелки, а потом опускать их в воду. Невероятное везение, что брата просто выгнали — чудо не иначе!

— Хочу блинчиков!

— Вечно этот попадает во всякие переделки, — дядюшка Морж прервался, отпив из кружки любимый «Нескафе Голд», активно рекламируемый по телевизору и занявший среди аналогичных растворимых напитков почетное первое место в выборе граждан Великобритании. — Весь в отца, такой же уголовник растет.

Со вздохом отложив ложку, тетушка Кляча встала и дошла до барной стойки. В этот момент Дадли недовольно застучал вилкой по столу, подгоняя этим жестом мать и заставляя ее поторапливаться. Накладывая свежеиспеченное блюдо, Петунья мельком глянула на мужа.

— Не порти утро, Вернон, — резким тоном произнесла она, поливая блинчики кленовым сиропом. А потом уже мягче добавила: — Мальчишка не стоит твоего внимания.

В ответ дядюшка Морж только хмыкнул в усы, не спеша отрываться от чтения газеты. Поставив перед сыном тарелку, Петунья попутно погладила его по голове и улыбнулась в умилении.

— Сегодня день рождение нашей крошки, — нежным голосом проговорила тетушка Кляча, попытавшись повторно взъерошить волосы сына — тот отклонился назад, пусть и с запозданием, но все же уходя от ласки. На кухне послышался звук от телефонного аппарата, и приемная мать, так и не успевшая сесть, направилась в коридор — именно там располагался столик с устройством.

Продолжая намыливать посуду, а потом споласкивать ее в грязной воде и после перекладывать в чистое отделение, Хезер старалась сосредоточиться на музыке, доносящейся из радиоприемника. Его громкости вполне хватало, чтобы сносно перекрывать разговор между братцем Свином и дядюшкой Моржом. Первый что-то требовал и канючил с противной интонацией, а второй басовито отвечал. Стинг с песней «Не по душе» действовал успокаивающе — приятное звучание голоса и мелодии отлично акцентировали на себе внимание.

Почувствовав напряжение, Хезер обернулась — вернувшаяся тетушка Кляча пребывала в состоянии злости, а ее недобрый взгляд сверлил дыру в воспитаннице.

— Плохие новости, миссис Фигг сломала ногу и не сможет посидеть с этими, — Петунья кивнула в сторону приемной дочери.

В резком жесте дядюшка Морж сложил газету и, искривив лицо в недовольной гримасе — видимо, смирившись с тем, что дочитать новостные сводки не удастся — положил ее на край стола. Подняв взгляд, он с раздражением посмотрел на Хезер, словно обвиняя или как минимум подозревая, что случившееся произошло по ее вине. Одновременно с ним Дадли уронил вилку на стол и скорчил лицо, по всей видимости, намереваясь зайти на новый круг недовольства.

Быстро отвернувшись, воспитанница, чувствуя, как снова учащается сердцебиение, непроизвольно передернула плечами. Конечно же, это ни капли не помогло сбросить ощущение сверлящих спину взглядов. Оставшаяся посуда требовала внимания — тот факт, что произошло событие, не входящее в планы ебанутой семейки, не означал, что приемной дочери позволено отвлекаться.

— И как быть? — недовольно спросила тетушка Кляча.

К счастью для Хезер, оставалось промыть последнюю сковородку, потом быстренько прополоскать посуду в чистой воде, а дальше можно уже спрятаться в чулане — самом безопасном месте, подальше от прожигающего внимания. Воспитанница чувствовала, что лучшее сейчас — это никоим образом не проявлять себя и быть сродни предмету обстановки: безгласному, безликому, незаметному. Все едино — мнение и желания Поттеров не имели никакого значения и ценности в этой семье. Более того, мысль что они могут у воспитанников присутствовать — только рассмешила бы чету Дурсль.

— Давай позвоним Марджи, — предложил Вернон.

Домывая сковороду, Хезер скривилась; Марджи — сестра дядюшки Моржа, такая же толстая и тоже с усами, правда, немного поскромнее, и враждебно настроенная к Поттерам. Нелюбовь между воспитанниками и теткой Бульдогом была взаимной, но не равной: мисс Дурсль кипела ей всегда, дети только в ответ.

— Не говори глупостей, Вернон, сам знаешь — она их не переносит, — строго отмела Петунья.

Наконец, закончив с посудой, приемная дочь вынула затычку, чтобы спустить воду. В этот момент дядюшка Морж внес на рассмотрение другой вариант:

— А эта, как бишь ее, твоя подруга?..

Грязная жидкость всасывалась громко, а остатки пены, еды и жира облепили стенки раковины. Хезер сосредоточилась на простых действиях отчистки, давя желание повернуться и предложить ебанутой семейке отправить ее и брата в библиотеку.

— В отпуске уже неделю, — отрезала Петунья.

— Что за утро! — судя по звуку, Вернон ударил кулаком по столу.

Испугавшись, Хезер непроизвольно подпрыгнула и оглянулась на Дурслей. Увиденная картина не порадовала: дядюшка Морж с покрасневшим лицом буравил воспитанницу взглядом, тетушка Кляча с удрученным видом поджимала губы, а Дадли кривил лицо; последнее являлось показателем — оставалось совсем немного до начала истерики. Что б его черти драли! — терпеть очередной скандал в исполнении кузена не хотелось вот ни капли!

— Давай возьмем с собой, — медленно заговорила Петунья, — …и оставим в машине.

— Не поместятся, — быстро отозвался Вернон.

— Запихнем в багажник, — на волне продолжила тетушка Кляча, но быстро осеклась, видимо, поняв, что ее занесло куда-то не туда.

Это таки случилось: братец Свин не выдержал и зарыдал — показательно, конечно же. Он четко знал, если начать капризничать, то матушка расшибется в лепешку, но все сделает для ненаглядной кровиночки.

— Дадлипусечек, — тут же откликнулась Петунья, подавшись в сторону сына и начав поглаживать его по голове: — солнышко, лапочка, все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем!

— Я не хочу этих! Они все портят!

Стиснув покрепче зубы и контролируя движение рук, Хезер со всей возможной аккуратностью споласкивала посуду в чистой воде. Доля истины в словах братца все же содержалась — он невероятно бесился, когда кузен и кузина присутствовали на празднествах; и подобное действительно можно рассматривать, как катастрофу.

— В библиотеку, Пет. Отправим их в библиотеку! — нашел решение дядюшка Морж.

Облегченно выдохнув, Хезер начала расслабляться. Предложенный вариант — действительно удачный выход из ситуации и для Дурслей, и для Поттеров.

Неожиданно для всех присутствующих из коридора донесся громкий звонок в дверь — Хезер дернулась от испуга, Вернон издал странный звук, Дадли заткнулся, а Петунья воскликнула:

— Боже мой, уже пришли!

Чувствуя, что время на исходе, воспитанница принялась за работу интенсивнее — если Дурсли будут отсутствовать целый день, то ей определенно нужно позаботиться об обеде. По неудавшемуся плану детей должна была накормить миссис Фигг. И стоило сказать прибывшим гостям: «спасибо» — братец Свин окончательно переключился на новую роль — оставив скулеж и истерику позади. При друзьях Дадлик вел себя иначе: это при матери и отце он мог клянчить, искусственно лить слезы, выть, а вот при приятелях — уже ровно и со злобинкой, как настоящий хулиган. И, как ни странно, младшему Дурслю верили, что его уличное окружение, что семья — никто не замечал двуличности.

— Добрый день, миссис Полкисс, — послышался из коридора приглушенный голос Гарри.

Сын леди, приветствуемой братом, — Пирс являлся лучшим другом Дадлика. Имея худощавое телосложение — юный мистер Полкисс достаточно комично смотрелся, когда оставался в паре с братцем Свином. Будто длинная палка и шарик на ножках — не смеяться над ними было сложно. В отличие от младшего Дурсля, Пирс не только имел серое вещество в голове, но также умел то использовать; в его сути таился отличный тактик, а разум быстро создавал коварные задумки. Половина неприятностей, происходивших с Поттерами, рождены и реализованы благодаря уму и хитрости «Крысака» — именно эту кличку брат и сестра дали дружбану братца. Внешне Полкисс неуловимо напоминал крысу, впрочем, и по характеристике, закрепившейся за этим животным, тоже.

— Хорошая мысль, так и поступим, — бросила тетушка Кляча мужу, направляясь к гостям.

— Чтобы через, — приемный отец на несколько секунд замолчал, а потом продолжил недовольным тоном, зашуршав при этом газетой: — пять минут были готовы!

Вероятно, его надежда дочитать новостные сводки снова возродилась, окрыленная убеждением, что все неприятные инциденты на сегодняшнее утро уже достигли лимита и больше ничего такого не предвидится.

— Можно взять с собой обед? — тихо уточнила Хезер, поставив окончательную точку в вопросе с посудой.

Не отрываясь от чтения, Дядюшка Морж сердито буркнул:

— Можно.

Криво улыбнувшись, воспитанница периферией зрения уловила движение — Гарри открывал дверь чулана — осторожно махнув ему и тем самым привлекая внимание, она дождалась момента, когда он повернулся и беззвучно произнесла: «Рюкзак!» Поучив ответное движение головой, мол, понял, сейчас, Хезер поспешила поскорее упаковать обед, пока не вернулась тетушка Кляча и не взяла это дело под свой контроль.

* * *

Сидя на заднем сидении новой машины дядюшки Моржа, Хезер и Гарри смотрели на проплывающие мимо дома их провинциального городка — спутника Лондона. Коттеджи были как на подбор: однотипные, двухэтажные, с одинаковыми зелеными и ровно подстриженными лужайками — хоть сейчас на обложку журнала по садоводству. По факту уже на третьем доме интерес исчезал — настолько те являлись неразличимыми, что взгляд цепляли только припаркованные автомобили — хоть какая-то радость. И если вдруг случайный приезжий обладал талантом «топографический кретинизм», то только прокачанный скилл удачи дал бы ему возможность найти выход из Литтл Уингинга. Без шуток, то еще жуткое, пусть и современное, местечко.

Детям повезло — мистер Дурсль решил лично довезти племянников для экономии времени и контроля над форс-мажорным обстоятельством. Ебанутой семейке с довеском в виде Крысака уже следовало отправляться в первый пункт запланированной развлекательной программы — зоопарк. Видимо, поэтому не доверявший воспитанникам дядюшка Морж решил лично убедиться, что приемные дети окажутся именно в библиотеке, а не сбегут искать неприятности. Которые, безусловно, даже несмотря на нежелание Поттеров, нашли бы их сами — «талис эст фатум!»⁽¹⁾.

«Опель Вектра», сверкавший чистотой и свежестью, под управлением Вернона двигался медленно и аккуратно. Купленный дядюшкой Моржом в начале этого месяца — он стал гордостью и главной темой — после недовольства Поттерами и банком, конечно — в разговорах с любым собеседником. И, судя по ним, машина являлась подарком себе, как замечательному отцу, по случаю приближающегося дня рождения сына. Данную модель запустили в продажу несколько лет назад, она имела относительно невысокую цену, и, если ориентироваться на слова дядюшки Моржа, последняя полностью окупалась практичностью и качеством сборки. Радуясь новому приобретению, Вернон трещал о нем постоянно к месту и не очень. Приемные дети из-за близости чулана к кухне, гостиной и гаражу, а также из-за тонкости стен, слушали этот треп постоянно. И могли спросонок повторить все отличительные стороны этого прототипа в сравнении с аналогичными от других производителей.

Припарковавшись перед одноэтажным зданием, находящимся рядом со школой, дядюшка Морж обернулся, насколько позволял ему неотстегнутый ремень безопасности, и злобно посмотрел на Гарри — воспитанник сидел по диагонали.

— Предупреждаю: еще один фокус, одна единственная ваша штучка и в чулане пропишетесь до рождества! — прошипел приемный отец.

И без того не выглядевший привлекательно мистер Дурсль в моменты злости становился совсем отвратительным: его лицо багровело, глаза сильно расширялись и, казалось, готовы выпрыгнуть из глазниц, а со словами из-за рта вылетали слюни. Так себе на самом деле картина — не для впечатлительных или склонных к эстетике.

Напрягшись, Хезер сжала зубы и опустила голову вниз. Ебанутая семейка постоянно обвиняла воспитанников в «странных» вещах, остро реагируя на любые, даже самые незначительные отступления от нормальности. Казалось бы, уже пора привыкнуть, но, тем не менее, не получалось.

— Конечно, сэр, мы и не собирались, — с простодушием ответил Гарри.

У него хорошо получалось притворство, значительно лучше, чем у Хезер; злость последней явственно прослеживалась и в позе, и в интонациях — резкая и жгучая, постоянно подавляемая и потому ядовитая. Самое лучше, что сестра могла сделать в таких ситуациях — наклонить голову, пряча взгляд, сжаться, оставаясь недвижимой, и перетерпеть негативные эмоции. Брат же умел их скрывать — настолько натурально, что почти все окружающие велись на раз и не замечали обмана. Конечно, бывало — встречались и люди, с потрясающим опытом, раскусывающие Гарри с ходу, к счастью Поттеров, очень редкие в их жизни. Его ложь была достоверной: расслабленная поза, чуть наклоненная голова, полуулыбка на лице, широко раскрытые глаза и главное взгляд — чистый, с неким любопытством и наивностью. Если не знать на какие детали смотреть и не доверять интуиции, то легко можно купиться и поверить — действительно, открытый и располагающий к себе ребенок; и даже не заподозришь, что он лицемерен и расчетлив.

— Пошли вон, — коротко бросил дядюшка Морж, отворачиваясь.

Поймав взгляд брата, Хезер углубила искривление губ в ухмылке, обозначив отношение к ситуации, и отстегнула ремень безопасности.

— И чтобы никуда не выходили! Я это проверю! — уже более спокойным тоном добавил приемный отец, смотря на воспитанников в зеркало заднего вида.

Несинхронно кивнув, дети выбрались из машины. Провести целый день в библиотеке без ебанутой семейки и даже не на гостевом постое у миссис Вонь под эгидой кошек — большая удача! Дядюшка Морж, не уезжал, пока за Поттерами не закрылась дверь — не доверял, жучара! Воспитанники, заходя внутрь, не оглянулись — смотреть на красное лицо приемного отца, то еще удовольствие; Хезер только и успела уловить звук заводящегося мотора, показателя, что Вернон, наконец, отчаливает.

В библиотеке царила прохлада, и обитал свой — неповторимый запах: то ли пыли, то ли бумаги, то ли времени — а, может, их совокупности. В доме ебанутой семейки аналогичного аромата от книжного стеллажа не исходило; вероятно, причиной служило то, что воспитанники еженедельно протирали не только полки, но еще и корешки книг. Читальный зал был пустым, и только за стойкой находилась одинокая служащая. Наступившая летняя пора совсем не баловала посетителями — дети предпочитали проводить время с друзьями или брать книги с собой, а не сидеть в помещении — погода уже который день радовала солнцем и телом.

Сидящая за кафедрой мисс Дестини Хардман — «Каменная рожа» между братом и сестрой — относилась к категории дам, выглядевших сурово, строго и сдержано: непроницаемое, с легким налетом высокомерия лицо с проступающими морщинами у губ от того, что их часто поджимали, и на лбу из-за частого нахмуривания и с холодным, равнодушным взглядом. Библиотекарь предпочитала коричневые, серые и черные оттенки в одежде — удобной, полностью закрывающей тело и оставляющей только кисти рук и лицо открытыми. «Синий чулок» — так выражались о таком типе леди, одиночество которых сквозило во всем, и возраст уже достиг отметки «сорок плюс». Казалось, мисс Хардман уже являлась служащей библиотеки с момента открытия, и ни разу не засветилась в выходе на больничный или пропуске рабочего дня — что уж говорить о мелких нарушениях, типа опоздания или более раннего закрытия. И ее преданность выбранному делу являлась настолько суровой, что леди даже не имела замены на рабочем месте. Дети не имели уверенности, что у нее вообще был дом — они допускали возможность, что Дестини жила в закрытых от посторонних комнатах для персонала.

Оторвавшись от своего занятия, Каменная рожа встретила Поттеров равнодушным взглядом. Единственное, что могло вывести из безразличного состояния служащую библиотеки — испорченные книги и шум в пределах рабочей зоны. Что являлось для брата и сестры одним из факторов любви к этому месту — никакого двуличия, фальши и поддельной заботы от взрослых. Мисс Хардман относилась к Поттерам ровно так же, как и ко всем посетителям, не делая различий и не задавая неудобных вопросов — и это то, что дети ценили.

— Доброе утро, мисс Хардман! — поприветствовал библиотекаря Гарри, когда они с сестрой подошли к стойке.

— Здравствуйте, — присоединилась Хезер, держась позади брата.

— Доброе, мистер и мисс Поттер, — ответила сухим тоном Каменная рожа.

Лучезарно улыбнувшись — брат не оставлял попыток покорить эту неприступную крепость своим обаянием — Гарри достал из рюкзака абонементы и положил их на кафедру. Забрав их, служащая молча выдвинула ящик, хранящий именные карточки, и, быстро найдя нужные, положила те на стол.

— Мистер Поттер, продолжите читать «Знакомьтесь: компьютер»?

— Да, мэм, — кивнул Гарри.

— А, мисс Поттер, «Тайну «Голубого поезда»?

— Да.

Выяснив все, что требуется, библиотекарь поднялась и направилась вглубь стеллажей в поиске необходимых книг.

Прикоснувшись к руке брата, Хезер мотнула головой, без слов говоря, мол, я ушла, буду ждать на нашем месте. Вернув полуулыбку, Гарри кивнул, также безмолвно, отвечая, дескать, понял. Дети часто вели диалог с помощью языка тела — взглядом, мимикой, полу движениями — и прекрасно понимали друг друга. Иного пути для разговора не существовало — ебанутая семейка не переносила, когда кто-то из Поттеров подавал признаки жизни. Воспитанники быстро выучили: хочешь мира и тишины — не издавай ни звука, спрячься, пока свободен, а если нужно что-то сделать, то совершай это тихо и незаметно. Таким образом, и выработался навык невербального общения.

Дойдя до стола, находящегося ближе всех к окну и в самом конце зала, Хезер сгрузила рюкзак на пол и села, откинувшись на спинку стула. Это место они выбрали давно — за спиной размещалась стена, дающая чувство надежности: никаких гадостей от нее уж точно не предполагалось, и незаметно подкрасться никто не мог; а по правую руку — окно, открывающее вид на парковку и позволяющее увидеть всех, направляющихся к входной двери. Достаточно удобная позиция — братец Свин, хоть и не осмеливался заглядывать в библиотеку, но иногда с друзьями караулил неподалеку — и бывало Поттерам даже удавалось заметить их засаду. Также с этого места хорошо просматривался читальный зал — опять же, оставалась возможность вовремя подорваться и собраться, если неприятности нагрянули бы с парадного входа — или загородиться атласом и спать, или тайком жевать что-нибудь нелегально принесенное. Это местечко не только располагалось в слепой зоне Каменной рожи — в момент, когда другие столы были заняты — так еще и в глухой, что, однозначно, несло в себе массу преимуществ!

Не прошло и минуты, как мисс Хардман возвратилась к стойке и, отдав книги Гарри, села обратно, вернувшись к прерванному занятию. Вероятно, к чтению, поскольку ее голова была немного опущена, а тело не шевелилось, точнее, иногда прослеживалось периодичное и почти незаметное движение правым плечом, как будто переворачивали страницу.

Опустившись рядом с сестрой, Гарри передал ей книгу и, открыв свою, углубился в поиск места, где остановился в прошлый раз.

В дом Дурслей дети книг не брали — читали в зале, а потом сдавали Каменной роже. После того как братец Свин испортил несколько, что чудом — не иначе! — восстановились к утру, воспитанники единогласно решили не рисковать. То, что изорванные книги один раз вернулись к своему изначальному виду, вовсе не означало, что во второй подобное могло повториться. Получить запрет на посещение библиотеки от мисс Хардман являлось легкой задачей — подобное Поттеры наблюдали не один раз; что брат, что сестра ни в коей мере не хотели лишиться любимого оазиса спокойствия. Дадли, к их счастью, страдал библиотеко-фобией после того, как попался Каменной роже за нарушением правила о шуме. Получив строгий выговор, а после письмо для родителей и наказание здесь больше не появляться — братец Свин проникся и обзавелся устойчивым страхом. В гневе Каменная рожа воистину становилась пугающей: свистящий шепот, грозный вид и пробирающий до дрожи пронзительный взгляд — действовали потрясающе — более слабые духом и возрастом дети, бывало, даже писались от ужаса. Младшего Дурсля проняло качественно; он забыл, где вход в библиотеку, предпочитая игнорировать ее существование. И письмо от мисс Хардман, к большой радости Поттеров, порвал, иначе не миновать последним взбучки от тетушки Клячи, а потом и от дядюшки Моржа; как установлено — во все неудачах Дадлипусика виновны Гарри и Хезер Поттер и первый особенно часто.

* * *

К удивлению Хезер дядюшка Морж действительно за ними приехал, правда, к этому моменту дети уже сидели на крыльце библиотеки — последняя закрылась. Увидев подъезжающий автомобиль, Гарри боднул кулаком сестру в бок, показывая, что он выиграл; она в ответ поджала губы и отвернулась. Во время обеда Поттеры поспорили: младшая говорила, что Вернон забудет о своем обещании, а старший, наоборот — что сдержит; и он в очередной раз оказался прав. Хезер не переставала восхищаться удивительной способностью брата просчитывать людей; ей до такого уровня не допрыгнуть и через пятилетие.

Судя по выражению лица, мистер Дурсль пребывал в хорошем настроении и планировал не терять позитив — его улыбка не поблекла даже, когда Гарри надел на лицо свою фирменную. Периодами та вызывала зубной срежет у дядюшки Моржа и провоцировала его орать дурным голосом, постепенно подводя к инсульту или инфаркту — до сих пор не заглянувшие на огонек к Вернону только чудом, не иначе! Обменявшись взглядами, воспитанники подошли к машине и, открыв двери, сели на заднее сидение.

— Доброго вечера, сэр! — с радостными интонациями поприветствовал приемного отца Гарри.

Хезер сочла за лучшее промолчать и бросила быстрый взгляд на брата, безмолвно говоря, мол, не провоцируй. В ответ Гарри незаметно для Вернона сделал движение кистью, показывая, дескать, все нормально — знаю, что делаю.

Стойко державшаяся до того улыбка на лице мистера Дурсля исчезла за мгновение; воспитанница буквально почувствовала, как резко ушла чужая расслабленность и то, как приемный отец за секунду разозлился. Проглотив ответные слова, дядюшка Морж дождался, когда дети пристегнутся, а потом тронулся с места.

Дорога до дома ебанутой семейки прошла в молчании; Хезер искоса поглядывала на брата, ловившего кайф от того, что испортил настроение Вернону. Сам приемный отец, не теряя красноты на лице, сжимал от злости зубы и до побелевших костяшек вцепился в руль. Когда они, наконец, приехали — как же медленно дядюшка Морж вел автомобиль! — воспитанница почувствовала облегчение. Припарковавшись у дома и заглушив мотор, приемный отец недовольно процедил:

— Убирайтесь.

Закатив глаза, Хезер мельком посмотрела на брата, тот поймав ее взгляд, тонко усмехнулся — дети не заставили себя ждать: быстро отстегнув ремни, выскочили на улицу. В доме их встретила Петунья, идущая к дивану с подносом в руках, на котором разместились чайник и две чайные пары; смерив воспитанников тяжелым взглядом, она кивнула на кухню:

— Ваш ужин на столе, — и, поджав губы, отвернулась, сгружая поднос на кофейный столик.

— Спасибо, мэм, — улыбнувшись, поблагодарил Гарри.

Промолчав и скривившись, Хезер поспешила убежать на кухню. Выдержке и стойкости брата можно только позавидовать; сестра, даже рискуя нарваться на наказание, не смогла бы выдавить из себя ни вежливость, ни улыбку. Видимо, в честь удачно проведенного дня тетушка Кляча расщедрилась — в огромном блюде воспитанников ожидали запеченные свиные сосиски с дольками картошки, даже в остывшем виде выглядевшие невероятно аппетитно и привлекательно. Правда, по периметру стояла грязная посуда, оставленная хозяевами дома, но этот нюанс являлся привычным. Содержание самой большой тарелки — вот что важно, убрать остальное дело минуты!

Звучно хлопнула входная дверь, и через несколько секунд в гостиной показался дядюшка Морж — присев на диван рядом с женой.

По времени как раз должно начаться транслирование «Пуаро», горячо любимого четой Дурсль, как, впрочем, и Поттерами — но брату и сестре удавалось посмотреть только половину серии. Уделяемого на ужин времени приходилось немного — после законных пятнадцати минут, тетушка Кляча в каждую рекламную паузу начинала оборачиваться, кидая грозные взгляды на воспитанников, а к третьему разу, распалившись как следует, переходила в режим гнева. После трапезы детям следовало заняться уборкой кухни: все отмыть, протереть и прибрать — а не маяться лодырничеством и просмотром кинокартины.

Довольно переглянувшись, Поттеры быстро расчистили стол, сгрузив посуду в мойку, и, подвинув ближе блюдо с едой, устроились рядом. Смотря сериал, они достаточно быстро все съели, даже не озадачиваясь раскладыванием на отдельные тарелки. К сожалению, полностью насладиться «Пуаро» у воспитанников не получилось; в очередной момент рекламной паузы тетушка Кляча сурово на них посмотрела. Ее намек был достаточно прозрачным — впереди Поттеров ждало приведение кухни в чистый и прибранный вид, а спустя время уборка в гостиной. Уж явно не членам ебанутой семейки предстояло собирать и сортировать мусор: бумагу, ленты, картон и пластик — послуживших упаковочным материалом для подарков Дадли. Но, тем не менее, этот день однозначно вошел в список лучших!

 

 

 

 

 

---

1) Talis est fatum (лат.) — такова судьба.

Вернуться к тексту

Время пролетело стремительно — месяц с памятного дня промчался как-то совершенно незаметно. Казалось, вот только что закончилось двадцать третье июня, и вдруг уже наступило то же самое число, но уже в июле — и когда успело?

Недавно начались летние каникулы, и Поттеры, завершив все дела, розданные тетушкой Клячей, сбегали из дома в библиотеку или, если банда братца Свина караулила и перекрывала в нее проход, то в лес за пределами Литтл Уингинга. К счастью, Дадли с дружбанами не совались за границу города — продиктовано ли это причиной запрета от родителей или за иными убеждениями — Хезер и Гарри совсем не волновало. Главное, что Пирс Полкисс, Деннис Палмер, Малкольм Дикинсон, Люк Кингзман, Гордон Керк — вместе и сокращенно «Ко» — под предводительством Дадли, оставляли брата и сестру в покое.

Свою банду братец Свин объединил в школе. В основном в нее входили большие, могучие ребята — особенно Гордон на голову выше сверстников — и через одного тупые; за исключением худощавых Пирса и Люка — причем последний ценился в компании совсем по иным причинам. За братцем дружбаны шли охотно, его шутки разделяли и с удовольствием участвовали в игре «поймай отброса».

Конечно же, за все годы молчаливой борьбы Поттеры успели дать кодовые имена членам «Ко»: Полкиссу — «Крысак», Кингзману — «Шакал», а вот остальные парнишки пролетели — с индивидуальностью у них присутствовала проблема, потому ребята стали: «Первый», «Второй» и «Третий» — варьируясь по ситуации и меняясь местами.

Люк Кингзман, вошедший самым последним в банду Дадли, был сыном директора начальной школы Литтл Уингинга и, несмотря на блестящие перспективы и красную дорожку под ногами, по сути являлся слабаком и тряпкой. Иначе не назвать — вместо того, чтобы организовать свою компашку малолетних хулиганов или взять планку повыше и объединиться с мажорами, он, наоборот, прогнулся под братца Свина и находился у того на побегушках. И еще до того как Дадли загреб Люка под крыло, пацан хоть и «дружил» с другими ребятами, но тоже оставался на вторых ролях — разве это не глупость?

Через семейные связи Шакала решались основные вопросы, связанные с беспределом распоясавшейся «Ко». От чувства вседозволенности — тем более, когда наличие страховки от Люка развязало Дадлипусику руки — крышу у мелкой банды рвало знатно. Ребята на самом деле уже немного теряли ощущение границ и промышляли рэкетирством, также они больше не смущались от скуки избивать тех, кто первым попадался на глаза. Впрочем, тормоза у младшего Дурсля еще присутствовали: он не распространял свою власть на детей, имевших статус и влияние. Изгои, аутсайдеры, иногда не угодившие из средней прослойки — вот основной контингент братца Свина и «Ко». И, конечно, Поттеры.

«Отбросы» — так называли последних в банде Дадли. Видимо, по материнской линии передавалось нечто особенное — чем еще можно объяснить способность младшего Дурсля давать окружающим емкие и точные клички? Уж явно не от дядюшки Моржа, за все годы совместной жизни тот не был замечен ни в чем подобном. А вот от Петуньи могло перейти вполне вероятно — не зря же и сами Поттеры имели сообразительность и давали многим людям из окружения кодовые имена, метко ухватывающие суть.

Поскольку Дадли недавно подарили компьютер, компания часто зависала в его комнате; обычно кто-то из них караулил — ждал, когда освободится Гарри, чтобы позвать остальных и устроить охоту. Удивительно, что у ребят из «Ко» хватало мозгов осуществлять наблюдение скрытно, не привлекая внимания тетушки Клячи. Это, в свою очередь, давало возможность Поттерам скооперироваться и сбежать до того как неудачник — иначе не назвать человека с повинностью караула, вместо игр с остальными — заметит.

В дом ебанутой семейки воспитанники возвращались, когда «Ко» уже расходились — их родители давали строгие указания явиться домой до темноты. И в случае друзей Дадли, к зависти Хезер, правило продиктовано из беспокойства за жизнь и благополучие ребенка. У воспитанников тоже существовал часовой лимит на пребывание на улице, но по несколько иным причинам, чем у ребят из «Ко». В случае четы Дурсль главенствовало противоречие между нежеланием, чтобы приемные дети находились дома, и тем, что за его пределами они могли создать проблемы.

«Чтобы вернулись до девяти!» — вот граница, нарушение которой влекло последствие в виде лишения свободы. К тому моменту чета Дурсль уже перемещалась в гостиную для просмотра вечерних новостей; а на обеденном столе воспитанников ждал ужин и гора грязной посуды. Дети ели, мыли и приводили кухню в порядок, успевая украдкой подсматривать сериал «Пуаро», следующий сразу за новостями.

Весь месяц Поттеры ждали возможности попасть на постой к миссис Вонь, чтобы пополнить подпольный запас таблеток и по-тихому расквитаться с братцем Свином. Но вот беда — последний умудрился на новеньком гоночном велосипеде сбить соседку, что привело к ее потери сознания; велосипеду тоже досталось — погнулось переднее колесо, и он стал функционально непригоден. Как следствие миссис Фигг засела дома, с нежеланием даже слышать фамилию «Дурсль» и, когда тетушка Кляча повезла Дадли за покупкой новой школьной формы в Лондон, Поттеров спровадили в библиотеку, а не к Арабелле. Тем самым лишив воспитанников возможности подчистить склад чужих лекарств и продолжить подпольную войну. Сам того не зная, Дадли и здесь умудрился подгадить кузену и кузине. Последнюю таблетку воспитанники хранили тщательно и бережливо. Дети единогласно решили использовать ее в начале сентября, чтобы подарить младшему Дурслю незабываемый первый день в новой школе. Все-таки прозвище «Толчок» идеально бы вписалось в формат братца — такого редкостного говнюка еще поискать!

 

Утро июльского вторника ничем не отличалось от остальных — ебанутая семейка завтракала: дядюшка Морж читал газету, попивая любимый кофе, тетушка Кляча поглощала овсянку, а братец Свин, отложив форменную палку, наворачивал бекон с яйцами. Поттеры находились при деле: Хезер стояла у раковины, отмывая посуду, а Гарри в оранжерее, примыкающей к кухне, занимался тем, что разводил в ведре с водой воняющее средство; после этого в него следовало закинуть старую школьную форму Дадли.

Бредовая идея тетушки Клячи — замочить в белизне ненужную форму сына, чтобы потом отдать ее племяннику, на взгляд Поттеров, мягко говоря, являлась провальной. Петунья же пребывала в святой уверенности, что так форма станет новее, свежее и однозначно впишется в регламент. Серый — вот узаконенный цвет в новом учебном заведении, куда должен отправиться воспитанник по протекции Дурслей. Каким чудом дети, когда Петунья озвучивала план, сдержались и оставили мнение при себе, не знает никто кроме них. Впрочем, видимо, выражение лица Хезер в тот момент стало красноречивым — последняя на полном серьезе обдумывала мысль что приемная мать надышалась испарениями и у нее окончательно и навсегда слетела кукушка — поскольку тетушка резко замолчала, не закончив фразу, и тут же поджала губы в недовольстве. А вот брат справился куда как лучше: посмотрел на Петунью с простодушным недоумением — визитной карточкой идиота.

И Хезер, и Гарри понимали — последний будет выглядеть, как настоящее свихнувшееся чмо в этой вонючей одежде; значительно хуже, чем в том застиранном и истершемся старье, что носил сейчас. Старшего Поттера ждал тяжелый учебный год в новой школе с отморозками, как сказал Дадли, интерпретируя слова отца на свой лад. На самом деле с обычными детьми, родители которых не могли отправить чад на учебу в частный сектор. Быть может, факты, что «Школа святого Брутуса» принимала только мальчиков и имела религиозный уклон — стали поводом для кузена считать, будто там учатся исключительно преступники. Учатся, чтобы в дальнейшем исправиться и, благодаря религии и строгой дисциплине, встать на законопослушный путь.

Сам же братец Свин второго сентября отправлялся в частную школу с полностью платной основой, без бюджетных мест и высоким рейтингом — она вошла в десятку лучших в стране по сдаче ДжиСиЭсИ и Эй-Левелс. Хороший плацдарм для ВУЗа — преподавание в государственной территориальной школе и частной престижной с громким и известным именем имели совершенно разные уровни. И если первая давала относительно приемлемое образование, то вторая качественное и углубленное. А что самое главное — связи! Невероятные возможности, если подвешен язык и есть умение быстро заводить знакомства. Среда, где развивался ребенок, социальный слой, с которым он взаимодействовал, — формировали основу. Если вращаться с плебеями, то не удивительно обнаружить и себя таковым. А вот если находиться среди аристократов и детей богачей, закрепившись и став своим, то это как сформировать подушку безопасности — в будущем рано или поздно сработает.

Звук падения писем на придверный коврик в коридоре привлек внимание, и дядюшка Морж, не отрываясь от изучения новостей, пробормотал:

— Принеси почту, сынок.

В ответ Дадли, не утруждаясь прерваться в поглощении бекона, невнятно проговорил:

— Пусть она сходит.

Упорно продолжая читать газету, приемный отец уже, видимо, начал испытывать легкую форму раздражения, поскольку следующие слова произнес недовольным тоном:

— Девочка, принеси почту.

Хезер скривилась, отчищая сковородку от жира. Вернон любил, когда все осуществлялось просто, быстро и без особых осложнений — и заводился буквально с полпинка, стоило событиям начать развиваться не по плану.

— У меня руки в жире, — вернув на лицо нормальное выражение и обернувшись, пояснила воспитанница.

Отложив газету, мистер Дурсль в явном недовольстве просмотрел на приемную дочь. Вероятно, поняв, что в ее ситуации это надолго, он перенес внимание на другого Поттера — повернулся в сторону оранжереи и крикнул:

— Мальчишка!

Подняв голову, Гарри поймал взгляд дядюшки Моржа и распрямился, вежливо улыбнувшись:

— Сэр?

— Принеси почту, — коротко буркнул Вернон и тут же поднял листы газеты, возвращаясь к прерванному занятию.

— Да, сэр, — все тем же корректным тоном откликнулся воспитанник, положив палку, служившую для топления и помешивания одежды, на ведро. Идя выполнять поручение приемного отца, брат поймал по пути взгляд сестры и тонко ухмыльнулся ей в ответ.

В этот раз Гарри возился дольше обычного — Хезер уже успела отчистить мойку и приступить к конечному полосканию посуды в чистой воде. Чувствуя беспокойство, она бросила взгляд через плечо, пытаясь увидеть причину, задерживающую брата.

В этот момент Вернон громко и недовольно пробурчал:

— Мальчишка, давай быстрее, сколько можно копаться!

Зашедший на кухню Гарри выглядел странно — словно пребывая в трансе, задумчиво разглядывал один из конвертов, находящихся в руках. Хезер замерла на месте, забыв про посуду — брат в это время, так и не выйдя из своего отчужденного состояния, явно не отображая, что делает, положил на обеденный стол рекламные брошюры, листовки и одно из писем, оставив в руках другое, какое-то чудное: более широкое и длинное — нестандартного размера.

Резко выдохнув — она опять не заметила, как задержала дыхание — Хезер сжала кулаки. Такое поведение — когда другие могли видеть истинные эмоции брата — являлось для него совершенно нехарактерным. Гарри приучился подменять внутренние переживания на недоумение от происходящего и на наивность прострочка.

Неужели пришел, наконец, ответ из «Эпсом Колледж» или «Кранли Скул» — куда Гарри тайком от ебанутой семейки отправил документы? Школы находились недалеко от Литтл Уингинга, имели бесплатные места, а также достаточно высокий рейтинг среди средних учебных заведений Англии. Попасть туда — все равно, что выиграть в лотерею! Они были отменной стартовой площадкой, не менее удачной, чем у Дадли. Брат буквально горел идеей пробиться в одну из них и постоянно занимался, не щадя ни себя, ни сестру. Он изучал не только заданный материал, но еще и рекомендательный, носивший необязательный характер — иначе в эти в школы не пробиться!

И даже сейчас, пока дети находились в рамках начального уровня, уже ощущалась разница между преподаванием в государственном и частном секторах — первый давал ограниченные и поверхностные знания, недостаточные, чтобы попасть на бюджетное место в престижное учебное заведение. Поэтому Гарри безжалостно и упорно учился; когда он что-то не понимал, то не к кому было обратиться за объяснением и помощью, и ему приходилось искать дополнительную литературу и разбираться самостоятельно. Благо, Каменная рожа обладала информационной компетентностью и придерживалась мнения, что работу нужно выполнять качественно и хорошо, даже если в основе социофоб и терпеть не переносишь пустые разговоры. Эта бешена гонка за знаниями сильно влияла на затрачиваемое время — брат только сжимал зубы, но не отступал. «Если я не разберусь сейчас, то шанса больше не будет» — говорил он в ответ, на предложение Хезер сбавить обороты. Гарри не был гением, все его знания и умения достигнуты ослиным упрямством и постоянным трудом.

К счастью, «Стэндерд Ассессмент Таскс» не зависели от промежуточных оценок, получаемых в семестрах. Иначе брату ни за что бы не удалось получить отличные результаты. Братец Свин и «Ко» нередко подставляли: разрывали тетради, запирали в туалете и кладовках, не давали проявлять инициативу — что сказывалось на второй части оценок. Отсутствие домашней работы, практических работ, самого ученика и его активной позиции в учебе — сильно влияли на успеваемость. Тот факт, что ЭсАйТиэс оценивали именно знания, полученные за семь лет обучения, буквально спасли старшего Поттера.

Явно забывшись и не замечая окружающих, Гарри принялся ломать печать на письме — кто же в наше время запечатывает воском! Дядюшка Морж в это время уже вскрыл другое и вчитался в открытку, на одной из сторон которой находилась фотография пляжа с пальмами и шезлонгами на желтом песке, а на второй — аккуратно написанный текст. Даже взглянув издалека и мельком — только по почерку, можно понять: писала тетка Бульдог. Удивительно, но эта жадная до алкоголя дама имела безупречный и аккуратный почерк, за которым можно представить милую, но строгую леди, приверженца изящества, аккуратности и величественности. Но уж точно никак не объемную — не меньше своего брата, право слово! — тетку — другого термина не подобрать! — любительницу бренди. Со страстью к алкоголю параллельно развилась несдержанность и Марджи обожала поносить окружающих — о какой уж тут воспитанности может идти речь?

— Как так?.. — рассеянно проговорил Вернон, читая открытку. — Представляешь, Марджи попробовала местные блюда и…

Дадли, не менее внимательно, чем кузина, наблюдавший за Гарри, неожиданно и довольно громко перебил отца:

— У этого письмо!

Оторвавшись от открытки, мистер Дурсль в явном удивлении посмотрел на приемного сына.

Вздрогнув от чужого крика — и выйдя из транса — брат, выпустил из рук бумаги, что уже успел не только достать из конверта, но еще и начать разворачивать. Петунья замерла на месте, не донеся ложку до рта. А Хезер случайно уронила сковородку; та, с громким звуком упала на пол и заплясала на месте, заодно запачкав все вокруг грязной пеной. Ебанутая семейка и Гарри как по команде перевели на нее взгляд, привлеченные внезапным шумом.

— Неуклюжая девчонка! — сквозь зубы, процедила Петунья.

Быстро сориентировавшись, Вернон подхватил упавшее письмо Гарри. Увидев чужое движение, брат только и успел взмахнуть руками в намеренье перехватить и не дать дядюшке Моржу забрать, но опоздал, пальцы схватили пустоту.

— Немедленно все вытри!

— Ах ты, паршивец! Вздумал нашу почту вскрывать!

Одновременно произнесли миссис и мистер Дурсль.

Видимо, благодаря переполнявшим в этот момент эмоциям Гарри потерял свою извечную маску и дернулся в сторону Вернона, но тут же замер, наткнувшись на его презрительный взгляд. Сделав быстрый глубокий вздох, брат разжал кулаки, распрямился и сдержано произнес:

— Это письмо пришло на мое имя, сэр.

Поглядывая через плечо и сжав до боли зубы, Хезер резкими движениями принялась вытирать пол и дверцы кухонного гарнитура.

— Аккуратнее!

Услышав окрик тетушки Клячи, наблюдавшей за ее действиями, воспитанница на мгновение замерла и, глубоко вздохнув, продолжила уже более осторожно и старательно.

— Чушь! — выдохнул дядюшка Морж.

Хезер, украдкой обернулась — в этот момент кузен, совсем забыв про завтрак, уронил с вилки кусочек яичницы на стол. Это являлось достаточно опасной невнимательностью, если заметит тетушка Кляча, то даже любимой кровиночке влетит по первое число. Она не выносила грязь и крошки, поэтому вся семья ела аккуратно и осмотрительно; и даже Дадли — обожаемый сыночек не рисковал, несмотря на то, что ему многое сходило с рук.

— Да кому ты, — презрительно начал мистер Дурсль, переводя взгляд на бумагу, — вообще нуж… — и резко замолчал, вчитавшись в послание.

Его лицо, с постоянной легкой краснотой на щеках, вдруг побледнело. В явном то ли испуге, то ли изумлении дядюшка Морж оторвался от письма и посмотрел на воспитанника, а потом на жену, произнеся сиплое:

— Пет.

Отвлекшись от наблюдения за действиями приемной дочери, миссис Дурсль уже открыла рот, видимо, в желании вернуть ту к работе, но тут же его закрыла, услышав голос мужа. Ее глаза широко раскрылись, и она подалась вперед — Вернон действительно выглядел неважно.

— Что?..

Доведенный до крайней степени любопытства Дадли дернулся к отцу с намереньем забрать письмо, но не успел — реакция отца, даже несмотря на состояние, была быстрее — он поднял руку раньше. Петунья поднялась и, перехватив бумаги, вчиталась в текст; чем ниже опускалась ее голова, тем бледнее становился цвет лица, в буквальном смысле теряя все краски.

— Боже мой! Как же это?..

Что младший Дурсль, что Поттеры — как по команде застыли, наблюдая невиданное прежде единодушие четы. Никогда еще те не выглядели настолько потрясенными и одновременно напуганными.

— Мне, дайте его мне! — громко взревел Дадли, бросив вилку.

Хватавшая ртом воздух, Петунья перевела взгляд на сына, даже не заметив запачканного стола.

— Мэм! — тут же подхватил Гарри, видимо, почувствовав, что письмо к нему может не вернуться.

Совершенно забыв про протирание пола и кухонных шкафов, Хезер поднялась на ноги и полностью развернулась лицом к ебанутой семейке. Творилось нечто невероятное, какая уж тут уборка!

— Все вон, — коротко и емко припечатала приемная мать, нечитаемо посмотрев на воспитанника.

Когда тетушка Кляча использовала тот самый тон — волшебством, не иначе, заставляющий других резко умокнуть и капитулировать — никто в доме ебанутой семейки не смел ослушиваться или спорить. Даже мистер Дурсль — глава семьи предпочитал молчать и делать, прекрасно зная, что сейчас лучше не перечить — вернуться к обсуждению можно и потом, когда Петунья отойдет.

— Но, ма… — попробовал заканючить Дадли.

— Вернон, — отрезала тетушка Кляча, не дав сыну закончить фразу.

Молча поднявшись на ноги, приемный отец взял за руку сына и за шиворот Гарри и силой потащил их к двери.

Поймав давящий взгляд Петуньи, воспитанница в мгновение бросила тряпку и, подхватив мокрый стакан, последовала в коридор. Оставаться наедине с миссис Дурсль стало бы форменным безумством — кажется, помимо того, что она малость обнюхалась вонючего средства и потеряла ощущение реальности, так свою лепту — к поехавшей крыше — внесло еще и странное письмо — того и гляди приемную мать через секунду-другую перемкнет и она устроит кровавое побоище.

Грубо толкнув родного и приемного сыновей, дядюшка Морж, чуть потеснился в сторону, пропуская Хезер, нервно косящуюся на Петунью, и быстро закрыл дверь.

Ведомые инерцией от толчка Дадли и Гарри сделали еще несколько шагов вперед, а потом, развернувшись, кинулись обратно, безмолвно начав драться за место у замочной скважины — самой выгодной позиции для подслушивания. Братцу Свину хватило одного мощного удара, чтобы откинуть кузена в сторону. Первый тут же прилип к выигранному месту, а Гарри, не растерявшись, припал к полу — к тонкому просвету между ним и дверью. Хезер же приставила стакан к двери и прижалась к нему ухом.

— Господи, как… как это могло случиться? — растеряно произнесла миссис Дурсль.

Также из кухни доносился звук тяжелых шагов Вернона — вероятно, он метался из стороны в сторону не в состоянии успокоиться.

— Ты заметила, что они даже указали место, где он спит? — голос приемного отца немного подрагивал.

В ответ тетушка Кляча издала странный звук; а потом, прочистив горло, потрясенно пробормотала:

— Неужели они следят за нами?!

Топот прекратился, видимо, дядюшка Морж смог взять себя в руки. Или, наоборот, эмоции настолько переполнили его, что даже двигаться стало сложно.

— Боже мой, Пет, да! — воскликнул он очень громко.

Петунья, наоборот, стала говорить тише и совсем потерянно:

— Что же… что же нам делать…

Судя по звукам, мистер Дурсль снова зашел на спринтерский забег по кухне.

— Ходят по пятам, следят за каждым шагом, наблюдают…

— Может, если мы напишем, что не хотим, то они отстанут? — уже почти неслышно предложила тетушка Кляча; Хезер пришлось напрячься, чтобы понять, что именно та сказала.

— Нет! Эти помешанные, эти… ненормальные никогда не успокоятся. Нет. Мы ничего не станем делать. Совсем ничего.

Видимо, слова мужа приободрили Петунью, поскольку громкость ее голоса и интонации стали другими — более сильными и живыми:

— Ты думаешь?..

— Да. Мы их проигнорируем. Сделаем вид, будто ничего не было, не было этого чертового письма!

Раздался звук, как будто ударили чем-то тяжелым по столу. Вероятно, мистер Дурсль опять в порыве гнева саданул по первой попавшейся поверхности. Он любил так делать, совершенно не жалея ни себя, ни мебель — рисковый мужик!

— А если…

— Пет. Помнишь, что мы пообещали, когда эти дети появились? В нашем доме этого не будет никогда!

— Ох, Вернон…

Когда дверь начала открываться, Хезер успела убрать руку со стаканом и начать опускать ее вниз, а вот Гарри не хватило времени, чтобы подняться, как и Дадли, чтобы распрямиться. Так дядюшка Морж и застал детей — всех троих в явном подслушивании: один в позе лежа, другой согнувшись, а третья, хотя бы стоя — как на месте преступления. С резко покрасневшим лицом, приемный отец тут же пришел в состояние кипящей злости и заорал, брызгая слюнями:

— Вон! Все вон отсюда!

Первым сориентировался Гарри — вскочил на ноги, схватил опешившую от крика сестру за руку и устремился к выходу из дома. Перед глазами Хезер промелькнул застывший кузен с глупым выражением на лице, видимо, перепугавшийся крика отца — похожий на маленького зверка перед удавом. И не удивительно, на Дадли почти никогда не повышали голос, все доставалось Поттерам — он, вроде, и был знаком с темпераментом родителей, но по факту только со стороны. Воспитанница на автомате успела поставить стакан на телефонный столик, прежде чем они с Гарри достигли выхода. Вот только сделала это неудачно — судя по звуку, стакан упал и разбился — она успела услышать и зафиксировать в момент, когда закрывалась входная дверь.

Ведомые силой и энтузиазмом Гарри дети пробежали несколько кварталов, прежде чем брат остановился; не успев сориентироваться, Хезер врезалась в его спину.

— Гадство! — емко и коротко охарактеризовал ситуацию брат.

Судя по голосу, он пребывал в бешенстве. Хезер вырвала руку и сделала шаг назад, пытаясь восстановить дыхание и прийти в себя. Спонтанный побег — это, безусловно, прекрасная и своевременная идея.

— Стоило ожидать.

Гарри повернулся к сестре лицом — его трясло, вероятно, от ярости и негодования. Хезер вполне разделяла эмоции брата. Ебанутая семейка, как всегда, преподнесла неприятный сюрприз. Спасибо, черти, этого, вот охренеть, как не хватало!

— Эти... эти! Ненавижу!

Задрав голову вверх, Гарри посмотрел на небо, явно его не видя, и заорал, сквозь зубы. Сестра только тяжело вздохнула — здесь Поттеры бессильны. Она огляделась по сторонам — улица, к счастью, оставалась пуста. Стоять вот так — без движения в четко прослеживаемом нестабильном состоянии — однозначно провоцировать добропорядочных жителей Литтл Уингинга обратиться в полицию и настучать на чету Дурсль. Все-таки дети еще не достигли того возраста, когда закон допускал их прогулки без сопровождения взрослых.

— Пойдем, мы привлекаем внимание.

Потянув брата за руку, Хезер направилась в сторону главной детской площадки, в той же стороне находилась их школа и библиотека. Гарри бросил на сестру сердитый взгляд, но последовал за ней; несмотря на переполнявшие эмоции, он уж точно понимал всю шаткость их положения.

— Уроды.

Сделав еще один глубокий вздох, Хезер фыркнула и усмехнулась. В случае Дурслей этот термин даже не мог являться оскорблением — бесспорная констатация факта.

— Ты же их знаешь, — она посмотрела на брата одновременно с обеспокоенностью и сочувствием. — Ничего, выберемся.

Криво улыбнувшись и мазнув быстрым нечитаемым взглядом по сестре, Гарри кивнул. Та не успела уловить его содержание — но однозначно что-то негативное. Воистину «ира фурор брэвис эст»⁽¹⁾! Тряхнув головой, Хезер поспешила перевести тему, такой брат ее пугал:

— От кого письмо?..

Не прерывая шага, Гарри закрыл на несколько секунд глаза и с силой потер лицо.

— Не знаю, не успел прочитать. Дядюшка Морж, сука!

От ненависти, прозвучавшей в его голосе, Хезер непроизвольно передернула плечами. Обычно в отношении ебанутой семейки брат оставался спокоен и сдержан, а сестра, наоборот, так и стремилась выплеснуть негатив. А сегодня Поттеры, словно поменялись местами: чего только стоило странное и необдуманное поведение Гарри, да и сейчас — так и бьющие через край эмоции. Пытаясь разом успокоить и поддержать, Хезер сжала его руку; брат был напряжен — все тело, как натянутая пружина, того и гляди, через секунду распрямится и зашибет кого-нибудь.

— Какого хрена я вообще понес его на кухню? Нужно было спрятать и потом прочитать, ну что за дебил!

Не зная, что сказать, Хезер только в очередной раз вздохнула. Действительно, в тот момент поведение расчетливого и умного брата не поддавалось рациональному объяснению.

— Знаешь, что странно? — голос Гарри звучал уже спокойнее, кажется, он смог переключиться и направить внимание на иное направление. — Помимо имени там указано и место проживания, вплоть до чулана.

Отпустив чужую руку, сестра невольно остановилась, замотав головой в удивлении. Бред!

— Может, ты ошибся? — озвучила Хезер мысли.

Уже почти вышедший из напряженного состояния Гарри замер следом, а потом повернулся к сестре лицом.

— Нет. Там так и написано: «улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей». Очень… нетипично для учебных заведений. Значит, от кого-то другого.

Хезер пожала плечами. Конверт действительно имел нестандартную форму и внешний вид. Тем более был запечатан — прости Господи! — воском. Это вообще выходило за рамки современности.

— Шутка?

На мгновение задумавшись, Гарри кивнул. Вероятно, он тоже пришел к этому умозаключению.

— Но не от братца Свина, видела его рожу?

Вспомнив, Хезер рассмеялась — действительно, Дадлипусечек был искренен в эмоциях и действиях; ложью и актерством в той ситуации даже и не пахло. За десять лет совместной жизни она изучила братца Свина вдоль и поперек, и фальшь в поведении видела на раз. Что уж говорить про более внимательного к деталям брата? Гарри невероятно проницательный, в его случае даже совместного опыта не требовалось.

— А «Ко» ничего не делает без его ведома, — тут же подхватила она мысль.

Снова кивнув, брат улыбнулся — тепло и мягко, именно той улыбкой, что предназначена исключительно для Хезер.

На другой стороне улицы промчалась компания старшеклассников на велосипедах, привлекая взгляд и возвращая Поттеров в реальность. Хезер передернула плечами от просквозившего ветерка — благодаря бегу, тело вспотело и сейчас, когда сердечный ритм упокоился, стало прохладно. Она посмотрела на брата; тот, явно не видя, наблюдал, как подростки поворачивают на перекрестке. Видимо, полностью погрузился в рассуждения, а громкие и яркие движущиеся объекты хоть и притянули внимание, но тут же его отпустили.

— Что делать будем? Абонементы в чулане.

Прикоснулась к чужой руке, Хезер кивнула вперед и, увидев, что брат частично скинул задумчивость, направилась дальше; криво улыбнувшись Гарри подстроился под шаг сестры.

Каменная рожа — приверженец правил ни за что не позволила бы детям находиться в библиотеке без абонементов, даже несмотря на то, что Поттеры являлись частыми — едва ли не каждодневными! — посетителями и служащая хорошо знала их в лицо. И по памяти, не заглядывая в читательский билет, могла сказать, что именно сейчас изучал каждый.

Вздохнув, Гарри помассировал пальцами виски:

— Лес.

Желая приободрить, Хезер погладила его по плечу. Может, и ничего страшного, что в библиотеку попасть не удастся, все едино — отвлечься чтением не получилось бы. Так они и сидели бы, перечитывая по седьмому разу один и тот же абзац, совсем не вникая в смысл.

На главную, как и на вторую, детскую площадку тоже идти бессмысленно: братец Свин вполне мог свалить из дома и с вместе с «Ко» устроить засаду. А даже если и нет, находиться на тех опасно — нет никакой гарантии, что удалось бы благополучно убраться, когда резко нагрянула банда Дадлика. Возвращаться в дом ебанутой семейки сейчас — явно копать себе могилу, нужно подождать, когда Дурслей отпустит от эмоций. Там остались: недомытая посуда, разбитый стакан и невыполненные поручения тетушки Клячи; а еще неизвестная реакция — злость, вероятно — на странное письмо для Гарри. Все это чета Дурсль ни за что не простит приемным детям. Вероятно, Поттеров ожидает не только голодный день, но еще и вечер. Но хотя бы Петунья и Вернон успеют остыть, и, быть может, даже не лишат свободы.

* * *

Когда через несколько часов Хезер и Гарри вернулись, готовые со всем смирением принять наказание, первое, что они увидели — отсутствующий на парковке ебанутой семейки автомобиль. Видимо, дядюшка Морж таки оклемался и смог уехать на работу. Обменявшись усмешками, дети вошли в дом; разбившийся стакана отсутствовал — тетушка Кляча убрала мусор — невиданное дело! В коридоре был слышен неразборчивый шум радио и витал изумительный запах запекающихся кексов — судя по всему, Петунья находилась на кухне.

Снова переглянувшись и почти одновременно скривившись — есть хотелось просто адски! А аромат готовящейся выпечки только ухудшал ситуацию — воспитанники направились сдаваться приемной матери, не ожидая ничего хорошего за самовольное бегство.

— Явились.

Как всегда, Гарри рассчитал время правильно — миссис Дурсль уже успела переварить эмоции и достигнуть нормального состояния; ее голос прозвучал спокойно, с привычными нотками недовольства.

— Да, мэм.

— Где вы были?

С громким звуком поставив тарелку на столешницу, Петунья посмотрела тяжелым взглядом на Поттеров. У тех в ответ последовали разные реакции: младшая невольно дернулась и сжалась, а старший, наоборот, с каждым мгновением становился все бесстрастнее.

— Мы были в библиотеке, мэм.

Воспитанница вгляделась в лицо приемной матери, отслеживая чужую реакцию. Брат незаметно для Петуньи прикоснулся к руке сестры, тем самым напоминая, что такое поведение неправильное; Хезер тут же опустила голову. Миссис Дурсль обладала хорошо прокачанным скиллом наблюдательности: интуитивно считывала мимику и движения тела. Лгать ей умел только Гарри, сестра постоянно палилась и попадалась.

Видимо, полученный ответ немного успокоил Петунью, поскольку следующее слово она произнесла уже более сдержано:

— Присядьте.

Переглянувшись, Хезер и Гарри недоуменно посмотрели на тетушку Клячу — уж этого они точно не ожидали.

— Живее!

— Да, мэм, — как всегда, первым среагировал брат.

Подчинившись, Поттеры сели за стол: старший, видимо, почувствовав, что гроза миновала, сделал простодушное лицо с чистым и бездумным взглядом; а младшая чуть наклонила голову, смотря на приемную мать исподлобья и внимательно следя за каждым движением.

Поджав губы, миссис Дурсль устроилась напротив, сверля воспитанников нечитаемым взглядом. Спустя напряженных несколько секунд, она холодно обронила:

— Мы решили, что с сегодняшнего дня вы переселитесь во вторую спальню Дадли.

Мельком глянув на брата, Хезер в изумлении вытаращилась на приемную мать, толком не понимая, шутила та или нет. Воспитанница отрыла рот, собираясь спросить об этом прямо:

— Вы шу…

— Спасибо, мэм, — заглушил голос сестры Гарри, мгновенно справившись с эмоциями.

Судя по тому, как напряглась миссис Дурсль, фразу воспитанника она восприняла, как издевательство. Прищурившись и сморщив нос, Петунья холодно отчеканила:

— Придержи язык!

Улыбка исчезла с лица Гарри; он чуть наклонил голову вправо в явном недоумении и ответил растерянным взглядом. Приняв, наконец, за факт, что леди их не разыгрывает и говорит на полном серьезе, Хезер незаметно выдохнула и решилась переключить внимание на себя:

— Мы правда очень рады.

Видимо, слова воспитанницы подействовали успокаивающе, поскольку Петунья стала выглядеть менее напряженно. По необъяснимой причине тетушка начала сходить с ума, стоило Гарри открыть рот. Не имели значение ни мягкий тон, ни вежливость, ни открытость в позе, ни улыбка, ни выражение простодушия на лице. Они, конечно, рано или поздно смягчали чужую реакцию, но, тем не менее, на Хезер, смотрящую исподлобья и говорящую сквозь зубы, Петунья реагировала значительно доброжелательнее. Старшего Поттера, впрочем, это не останавливало — с каменной вежливостью он постоянно лез вперед и с невозмутимостью принимал ответные эмоции. И это действительно работало — приемная мать, хоть и злилась, но неизменно успокаивалась: вежливость, сдержанность и воспитанность — являлись частью менталитета жителей Великобритании. И проявление этих качеств, как ничто иное, охлаждало и ставило собеседника на место.

Вернув улыбку на лицо, Гарри доброжелательным тоном попросил:

— Отдайте, пожалуйста, мое письмо, мэм.

И без того поджатые губы миссис Дурсль сжались еще сильнее, превращая рот в тонкую ниточку. Она чуть дернулась и задержала дыхание, а потом протяжно выдохнула:

— Оно пришло к тебе по ошибке. Вернон его сжег.

Хезер снова наклонила голову вниз и, найдя под столом руку брата, погладила ее. Несмотря на улыбку на лице, пальцы Гарри были сжаты в кулак.

Не стоило ожидать иного — все, что приносило радость и удовольствие Поттерам, подлежало как минимум изъятию, как максимум уничтожению. Если впереди приемных детей ждало какое-то позитивное событие, то ебанутая семейка так или иначе его портила. У Дурслей не присутствовало даже мимолетного интереса идти на послабление и уступать в мелочах; только полное и безропотное подчинение воле четы могло гарантировать Поттерам ровное и стабильное существование в их доме.

Поднявшись, тетушка Кляча задвинула стул, тем самым ставя точку в разговоре. И смотря на приемных детей сверху вниз, с нечитаемым выражением во взгляде, отдала распоряжения:

— Мальчик, собери вещи и перенеси их в комнату, а потом спускайся, я дам тебе задание. Девочка, ванная до сих пор не отмыта!

* * *

Весь день приемные дети были заняты работой по дому — тетушка Кляча разошлась не на шутку, заставив их обильно попотеть. Поттеры даже не успели обжиться в новой комнате — брат перенес вещи и больше туда не возвращался, а Хезер так и не успела зайти.

Относительно отпустило Петунью только к вечеру: она отослала Гарри в сад на прополку клумб, которая, по сути, не имела смысла — новые сорняки не успели вырасти, и, по факту, воспитанник сачковал, создавая имитацию активной работы; а Хезер припахала к приготовлению ужина. С последним миссис Дурсль припозднились — циферблат на часах уже достиг отметки семи двадцати; обычно к этому моменту вся ебанутая семейка уже сидела за столом. А в этот раз произошло нетипичное — Петунья поздно спохватилась и, что еще страннее, дядюшка Морж не характерно для себя задерживался. Вернон предпочитал просчитывать время заранее и не любил опаздывать, почти никогда не выбиваясь из графика. Должно произойти что-то действительно нестандартное и непредвиденное, чтобы приемный отец не успел прибыть вовремя.

Постоянно подгоняя приемную дочь, миссис Дурсль находилась в волнении и тревожности — часто бросала взгляд на часы, а потом на проем, ведущий в коридор, словно ожидая, что в нем неожиданно и беззвучно материализуется муж. И даже приглушила радио, видимо, в желании не пропустить звук паркующегося автомобиля. Когда доносился гул от проезжающих машин, тетушка Кляча дергалась и, замерев, вслушивалась; а потом, поняв, что это не мистер Дурсль, переключала внимание на Хезер, заходя на новый виток недовольства от ее действий.

Когда, наконец, с улицы послышался шум остановившегося у дома автомобиля, то Хезер была готова кричать от накатившей радости. Дядюшка Морж соизволил вернуться, а это означало, что приемная мать уже успокоится и перейдет в обычный режим. Войдя в дом, мистер Дурсль прямо с порога заявил:

— Пет, я все купил!

Мельком посмотрев на отошедшую от беспокойства тетушку, Хезер навострила уши. Видимо, эта загадочная покупка и стала причиной задержки для пунктуального приемного отца.

— Отлично! — откликнулась Петунья, укладывая натертые специями стейки на противень.

Войдя на кухню, дядюшка Морж подошел к жене и чмокнул ее в подставленную щеку, продолжив рассказ:

— Завтра привезут и установят. Я взял выходной, так что все проконтролирую.

— Только завтра? — недовольным тоном уточнила миссис Дурсль.

— Да, это единственный вариант! Бесплатная доставка возможна только на следующий день, а эти кровати и без того жутко дорогие! — Вернон злобно посмотрел на приемную дочь, как будто это она виновата в высокой цене покупки. — Представляешь, они не пожелали привезти ее сегодня. Отговорились, что время работы уже к закрытию и служба доставки откроется только утром. Как вообще они относятся к клиентам!

— Какой ужас! — всплеснула руками Петунья и, заметив, что те испачканы, тут же их опустила. — Вот же бессовестные!

— На что только не пойдешь из-за этих, — неприязненно отозвался приемный отец, кинув очередной сверлящий взгляд на воспитанницу.

Громко топая, на кухню влетел братец Свин и с радостным, предвкушающим выражением на лице спросил:

— Что ты купил?

В ответ мистер и миссис Дурсль одновременно тяжело вздохнули и переглянулись. После чего каждый переключился на свою задачу: тетушка Кляча вернулась к стейкам, а дядюшка Морж устроился за столом и доброжелательно сказал:

— Дадли, сыночек, присядь. Нам нужно серьезно поговорить.

В явном недоумении братец Свин присел напротив Вернона; нахмурившись, он посмотрел на прячущую взгляд мать, а потом на отца, словно подозревая, что «серьезно поговорить» несет неприятные последствия. Мистер Дурсль немного замялся, видимо, подбирая слова, а потом осторожно начал:

— Мы с мамой решили, что… они переедут в маленькую спальню.

Кто такие они догадаться несложно — Хезер и Гарри Поттер. Дядюшка Морж явно из тактических соображений опустил, что маленькая спальня являлась второй из принадлежащих Дадли. И это весьма разумный ход — Дадли терпеть не выносил отдавать что-то «свое» другим людям; младший Дурсль предпочитал уничтожить вещь, чем поделиться.

Невольно задержав дыхание, Хезер поморщилась, всем естеством предчувствуя вопли кузена и последующую ярость, как только сказанная информация дойдет до его сознания. Она искоса взглянула на братца Свина — тот пока тупил, видать, и в правду с серым веществом у него были серьезные проблемы. Вначале Дадли приоткрыл рот, не поняв или не поверив в то, что услышал; а потом, когда мысль окончательно прошла все стадии обработки, взорвался: с грохотом откинул стул, вскочил на ноги и, словно обезумев, заорал:

— Что?.. Нет! Она моя! Ни за что!

Громко захлопнув дверцу духовки, тетушка Кляча распрямилась и развернулась к мужу и сыну. Увиденное, вероятно, ей несильно понравилось, поскольку на лице Петуньи застыло одновременно мучительное и злое выражение. Кинув на воспитанницу тяжелый взгляд, она пошипела сквозь зубы:

— Уйди отсюда.

Не имея даже мимолетного желания возражать или ослушаться — с кузена сталось бы в порыве гнева кинуть в Хезер первым подвернувшимся под руку предметом — приемная дочь, бросив овощи в мойку, поспешила убраться подальше. Не рискнув двигаться в сторону чулана — рядом с проемом находилась закипающая Петунья — воспитанница проскользнула в оранжерею к брату. Ни Вернон, ни братец Свин не заметили проскочившей девочки; первый, морщась, смотрел на сына, а второго полностью поглотил гнев — Дадли непрерывно кричал: «Нет» — и молотил форменной палкой по столу.

Гарри, почуявший прекрасную возможность понаблюдать шоу из первых рядов, оторвался от «прополки» и встретил подбежавшую сестру предвкушающей улыбкой.

Подошедшая ближе к мужу Петунья попыталась мягко успокоить сына:

— Дадличек, солнышко, Дадлипусечек, зайка…

— Нет! Им там не место! Это моя комната! — со злостью, как заведенный, повторял братец Свин, даже и не думая успокаиваться или сбавлять градус возмущения.

Тяжело выдохнув, мистер Дурсль подхватил речь жены:

— Сынок, это не обсуждается.

Спрятавшись за спиной брата, так чтобы можно было видеть происходящее, Хезер прошептала ему на ухо:

— У братца Свина дерьмовый день.

Хмыкнув, Гарри бросил ироничный взгляд на сестру; он выглядел довольным, видимо, воспринял раздор ебанутой семейки, как скромную моральную компенсацию за отобранное письмо. Посмотрев на Дурслей, брат фыркнул:

— Ему полезно.

— Я не разрешаю! Нет! Я не хочу! Она мне нужна!

В этот момент тетушка Кляча попыталась подойти к сыну, видимо, намереваясь успокоить и обнять, но тот так разбушевался, что в порыве пнул лежавший рядом стул. Влетев в стену и отскочив, предмет такого обращения не стерпел — сломался. От грохота мистер и миссис Дурсль вздрогнули, обменялись взволнованными взглядами, а потом с растерянностью посмотрели на сына; первой заговорила Петунья:

— Дадличек, милый…

— Нет! Я сказал: «нет»! — продолжал злиться братец Свин.

Тогда Вернон, вероятно, уставший от воплей сына, повысил голос:

— Не обсуждается! — и внушительно врезал рукой по столу.

Удивительные кулаки приемного отца в очередной раз не подвели — он даже не заметил удара! Хезер закрыла лицо руками в беззвучном смехе; а Гарри, тихо фыркнув, покачал головой и спросил:

— Как думаешь, дядюшку Моржа хватит удар?

Посмотрев на покрасневшее лицо мистера Дурсля — на выпученные от злости глаза — сестра ответила:

— Нет, он крепкий.

— Папа! Я не хочу! — одновременно с ее словами заорал Дадли.

Мотнув головой, Гарри не согласился:

— Столько потрясений за сегодня, вдруг.

— Не обсуждается! — еще громче взревел Вернон и вскочил на ноги.

Судя по напряженной позе, Петунья уже почти достигла крайней точки терпения — через секунду-другую следовало ожидать взрыв. Действительно, этот день богат на негативные события: напугавшее письмо, неприлично задержавшийся муж и вот сейчас — истерика сына.

— О, сейчас рванет, — поделались мыслью Хезер.

Резко перестав усмехаться, брат вернул выражение на лице к простодушному недоумению; видимо, Гарри тоже это почувствовал. И миссис Дурсль не заставила себя ждать — распрямившись, веско припечатала:

— Тихо!

От тона Петуньи одновременно замерли и муж, и сын: первый звучно выдохнул и чуть ссутулился; второй, вылупившись на мать, открыл рот, но больше не издал ни звука.

— В свою комнату, — отчеканила тетушка Кляча.

Находясь все в том же онемении, Дадли, еще раз пнув напоследок сломанный стул, выбежал из кухни. Вернон грузно опустился на место и провел рукой по голове, взлохмачивая волосы; а Петунья, сделав несколько глубоких вдохов и выходов, повернулась и, увидев Поттеров, процедила:

— Что застыли? Живо за работу!

Опустившись на корточки, Гарри вернулся к прерванному занятию, а Хезер направилась на кухню, домывать овощи. «Акта эст фабуля»⁽²⁾ — настало время суровой действительности.

 

 

 

 

 

---

1) Ira furor brevis est (лат.) — гнев — это кратковременное помешательство.

Вернуться к тексту

2) Acta est fabula (лат.) — представление окончено.

Вернуться к тексту

Следующее утро для Поттеров стало необычным и примечательным — наполненным новыми ощущениями. Помимо того, что комната оказалось невероятно большой — около одиннадцати квадратных ярдов, но после чулана на полтора — это невообразимое пространство! — еще у детей появилось собственное окно. Хезер и Гарри единодушно изумились, увидев рассвет, и лежали в молчании, заворожено смотря на светлеющее небо. Дальше больше — тетушка Кляча после завтрака не дала ни одного задания и придерживалась корректной и вежливой линии поведения, деликатно попросив воспитанников уйти в комнату и остаться там до обеда. В доброту, внезапно пришедшую к миссис Дурсль, никто из Поттеров не поверил; подспудно дети ожидали последующего взрыва — сдержанность совсем не соответствовала природе Петуньи.

— Что за дичь на нее напала? — недоуменно спросила Хезер у брата, как только за ними закрылась дверь.

В ответ Гарри ухмыльнулся и пожал плечами; если у него и присутствовали предположения, то, судя по виду, делиться ими брат не планировал. Мимолетно оглянувшись на дверь, он задумчиво пробормотал:

— Нужно успеть забрать почту.

Обойдя стол, Гарри подошел к окну и, открыв створку, посмотрел вниз; заинтересовавшись, Хезер приблизилась и тоже взглянула. Высота была не такой уж и большой, но все же достаточной, чтобы сломать что-нибудь при неудачном падении. Переведя взгляд на брата, она с опаской уточнила:

— Ты же не хочешь выпрыгнуть, надеюсь?

Лукаво смотря на сестру, Гарри легко рассмеялся:

— Зачем? Можно связать постельное белье.

Отмахнувшись, Хезер села на кровать. Спуститься мало — их окно находилось как раз над кухней, поэтому сделать это незаметно являлось довольно проблематичным: тетушка Кляча постоянно там находилась. Бесспорно, сюрприз в виде воспитанника, болтающегося на соединенных тряпках, произвел бы неизгладимое впечатление — достаточное, чтобы вспомнить, почему Петунья с трудом переносила присутствие Поттеров.

— Спятил?.. — озадаченно поинтересовалась Хезер.

Заложив руки за голову, Гарри потянулся. С его лица так и не исчезла коварная улыбка, поэтому оставалось неясным: то ли брат шутил, то ли был серьезен. Тогда сестра решила пойти по-другому пути и прояснила свою позицию:

— Не хочу возвращаться в чулан.

И это подействовало — выражение лица Гарри измелилось: левый уголок губ опустился, превращая улыбку в ухмылку, а взгляд утратил веселость и стал серьезным.

— Ладно, в сторону шутки, — брат повернулся, окидывая взглядом помещение. — Посмотрим, что можно сделать с этим хламом.

Прошлым вечером Поттеры не прикасались к богатствам бывшего владельца комнаты — до последнего сомневались, что теперь вторая спальня Дадлика перешла в их пользование. Тем более еще невероятнее казалась мысль, что вещи, находящиеся здесь, автоматически приобрели новых хозяев, даже несмотря на то, что изначальный обладатель имел другую точку зрения.

Облегченно выдохнув, Хезер перевела дух. Зная брата, она вполне ожидала, что он действительно последовал бы предложенному плану: связал постельное белье и спустился в сад. Это соответствовало его духу — лезть на рожон, а потом с улыбкой идиота разыгрывать непонимание перед остальными, мол, а что я такого сделал? Разве другие ведут себя не так же?

— Кем бы ни являлся пославший письмо, он нам очень помог, — растерянно заметил Гарри, приблизившись к стене и взяв в руки игрушечного робота. Начав его вертеть и разглядывать, он тихо пробормотал под нос: — Нужны отвертки. Черт, вот как некстати ее переклинило! И как теперь их достать?..

Усмехнувшись, Хезер поднялась и подошла к полке с книгами, а потом задумчиво провела пальцем по переплетам, размышляя над тем, какую из них выбрать. Все литературные произведения выглядели новыми, интересными, а главное — теперь стали полностью доступными. Скосив взгляд на брата, сестра полюбопытствовала:

— Что хочешь с ним сделать?

Остановив руку, она достала энциклопедию «Что есть что? Динозавры» и вернулась к кровати. Когда-то недостижимая и безумно привлекательная книга — воспитанница несколько лет лелеяла мечту до нее добраться и прочитать — теперь находилась в ее руках. Действительно, кем бы ни являлся автор «письма раздора» — он воистину помог и Поттеры: что старший, что младшая — от души ему благодарны.

Потерев подбородок, Гарри оглянулся на сестру.

— Разберу, — уклончиво ответил он, садясь на стул.

Судя по хрусту, книга ни разу не открывалась — так и стояла на полке с момента приобретения. Внутренние содержание энциклопедии имело красочные рисунки на каждой странице и написанные крупным шрифтом текст — самое-то для детей: и внимание привлекало, и изложено доступно. Удивительно, что имея это богатство, Дадли не проявлял к нему интереса — Хезер руку бы отдала за возможность получать подобные вещи по случайной прихоти и тут же, как только те окажутся в пользовании, о них забывать. С трудом оторвавшись от книги, сестра подняла брови и повела головой в сторону, невербально спрашивая, мол, что за секреты?..

В ответ Гарри дернул плечом, также безмолвно отвечая, дескать, не сейчас. А потом неожиданно отбросил игрушку, вскочил на ноги и подлетел к двери.

— Почта, — ответил он на незаданный вопрос сестры.

С сожалением отложив энциклопедию, Хезер поспешила к брату. Поразительно, что тот смог услышать приход служащего на таком нескромном расстоянии. Стараясь ступать бесшумно и при этом быстро, сестра догнала Гарри и пристроилась позади.

С кухни доносился неразборчивый шум радио — Дурсли пребывали в молчаливом и, видимо, подавленном состоянии — а также приближающиеся звуки ударов форменной палкой братца Свина. С каждым новым днем у последнего прогрессировала привычка бить той по всем предметам, встречающимся на пути. Вероятно, Дадли таким образом сбрасывал злость, не имея возможности добраться до любимой «живой» груши.

Переглянувшись, Поттеры высунулись из-за стены — они опоздали: кузен уже достиг двери и как раз поднимал принесенную почту, жадно разглядывая одно из писем. Гарри тихо цыкнул, а Хезер подалась назад, схватив брата за руку — теперь-то уже ничего не изменить! — и сейчас лучше отступить, пока братец Свин их не заметил. Настучать на кузину и кузена — обычная практика Дадлика.

— Пап! Еще одно! «Мистеру Г. Поттеру дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня».

Из кухни послышался сдавленный звук от Вернона и следом раздались тяжелые шаги, видимо, дядюшка Морж стартанул отобрать новое «письмо раздора». В это время, бросив все остальное, Дадли принялся вскрывать конверт; а Гарри, вырвавшись из захвата сестры, рванул вниз по лестнице. Хезер только и успела вскрикнуть от неожиданности и другой рукой схватить воздух — брат был быстрее. Ругнувшись, она поспешила следом.

На максимальной скорости Гарри сбежал по ступенькам, опередив Вернона — последнему оставалось еще два ярда до цели, он только поравнялся с телефонным столиком. Пока сестра спускалась, брат, не останавливаясь, накинулся на Дадли и попытался вырвать письмо, совсем не замечая опасность со стороны. В этот момент мистер Дурсль преодолел, наконец, последние три шага и, подхватив приемного сына за шиворот, оттолкнул в сторону.

Почти ничего не понимая от внезапной вспышки боли — обожгло локти, затылок, спину и грудь — и от неожиданности — перед глазами промелькнул потолок — Хезер, сама того не осознавая, успела ухватиться за что-то. От последующего резкого рывка ее подняло на ноги — когда она успела упасть? — и тут же впечатало во что-то мягкое — в брата, поняла она, когда зрение сфокусировалось. По инерции Гарри сделал еще несколько шагов вперед; сестра, так и не выпустившая из руки его футболку, чуть снова от этого не упала — брат успел ее подхватить.

Замотав головой, Хезер, наконец, сложила произошедшее: добежав до детей, дядюшка Морж — что его черти драли! — отшвырнул приемного сына прямо на спустившуюся воспитанницу, и та послужила подушкой безопасности.

Пока Поттеры приходили в себя после падения, Вернон успешно справлялся с двумя задачами: одной рукой держал поваленного на пол сына, а другой зажимал злополучный конверт.

— Ты как?.. — обеспокоенно спросил сестру Гарри.

— Убирайтесь в чулан! — взревел мистер Дурсль. — То есть в свою спальню!

Если бы Хезер не находилась вплотную к Гарри, то не смогла бы различить его слова, настолько оглушающе прозвучал крик дядюшки Моржа. Снова помотав головой, она отступила назад, прижимая левую руку к лицу — и без чужого ора в затылке зверски пульсировало, а после него стало еще хуже.

Обернувшись, Гарри скрипнул зубами и бросил полный ненависти взгляд на дядюшку Моржа. На мгновение опешив от этого посыла, приемный отец, резко побагровев, сощурился и начал смотреть на воспитанников с крайней неприязнью; вероятно, только и дожидаясь повода, чтобы выплеснуть гнев и раздражение.

Закрыв на несколько секунд глаза, Хезер резко выдохнула — в это мгновение больше не удерживаемый отцом братец Свин поднялся на ноги и начал молотить палкой по двери. Казалось, страдает не дерево, а ее голова — с каждым новым ударом пульсация в затылке сестры усиливалась.

— Я хочу это письмо! — заканючил Дадли. — Дай мне его прочитать!

Переключив внимание на сына и набрав в грудь воздух, мистер Дурсль хотел что-то сказать, но не успел, его опередила Петунья, стоящая в проеме, ведущем из кухни в коридор:

— Вернон.

Не желая задерживаться в компании ебанутой семейки, Гарри потянул Хезер наверх. Почти ничего не соображая от боли и оглушения, сестра подчинилась и еще успела увидеть, как приемный отец тяжело выдохнул и уже более сдержанно попросил сына:

— И ты, Дадли, иди в свою комнату. Просто иди.

Услышав голос дядюшки Моржа, брат бросил на него еще один ненавидящий взгляд и крепко сжал зубы; а потом ускорил шаг, стремясь как можно скорее оказаться в безопасности. Только когда за Поттерами закрылась дверь их новой комнаты, то Хезер почувствовала, как ослабели ноги. На несколько секунд замерев на месте, она сползла вниз и закрыла лицо руками. Какого черта вылазка за письмом превратилась в черт знает что?.. Почувствовав движение воздуха, Хезер посмотрела вперед — брат опустился напротив, смотря на сестру с обеспокоенностью:

— Хеззи, ты как?

Дернув плечом в растерянности, она отвела взгляд в сторону. Кажется, без криков, звучных ударов палкой, да и в целом без ебанутой семейки, ей стало значительно лучше. К чести мистера Дурсля он никогда не доходил до рукоприкладства — максимум затрещина, но никаких побоев. Крики, унижение, принижение, оскорбления — да, но никакого физического насилия. С одной стороны, Хезер было четко ясно — падение случайность, и будь на месте приемного отца другой человек — он тоже не был бы виновен. Но, с другой — спина, руки и затылок болели просто зверски, и от этого ненависть к дядюшке Моржу доходила до крайности. Выдохнув, сестра пожаловалась:

— Больно.

Гарри потянулся к ней:

— Дай посмотрю, — наклонив голову сестры вниз, ощупал ее затылок. — Так, крови нет. Снимай одежду, нужно посмотреть спину.

Подчинившись, Хезер подалась вперед к коленям и задрала футболку. Брат тут же провел пальцами по ее спине, и сестра невольно дернулась от болезных ощущений.

— Твою мать, — тихо ругнулся Гарри сквозь зубы.

Хезер глухо засмеялась:

— Она у нас общая, — и, успокоившись, недовольно заключила: — Теперь мне придется спать на животе.

Откинувшись назад, она расправила футболку и вывернула руки, чтобы посмотреть на локти — им тоже досталось. Видимо, брату ее шутливость не зашла — Гарри остался в напряженном состоянии и, сжав кулаки, опустил голову вниз, пряча выражение лица.

— Если бы я…

Услышав тихие слова, Хезер подалась ближе и приподняла его подбородок, чтобы посмотреть, что там за демоны; казалось, еще мгновение-другое и брат взорвется: вскочит и разнесет все в комнате к чертовой матери. Мотнув головой, Гарри сбросил руку сестры и отвернулся.

— Ари, — мягко произнесла Хезер.

Сделав глубокий вдох и выдох, брат, видимо, справился с эмоциями, поскольку в момент, когда он посмотрел на сестру, в его взгляде отсутствовали негативные эмоций. Криво улыбнувшись, Гарри категорично отрезал:

— Все в порядке.

Тяжело вздохнув, Хезер сжала его плечо; судя по тону голоса, лучшее — это оставить ситуацию и больше ее не касаться. Чтобы там не творилось в его голове — брат не имел желания этим делиться.

Правда жизни проста — за каждым поступком идут последствия. Ни Хезер, ни Гарри не имели права перечить и тем более вредить ебанутой семейке — в руках последних находились жизнь и благополучие воспитанников. Молчать, подчиняться, лгать, скрывать истинное отношение — вот единственный допустимый путь для Поттеров. В обмен они получали: место в доме, еду, вещи, шанс получать образование и заниматься саморазвитием и главное — возможность оставаться вместе. У поведения и действий приемных детей существовали четкие и ясные границы, нарушение которых как минимум вело к потере свободы, а как максимум к разлуке. И Поттеры это очень хорошо понимали — поэтому Гарри позволял себя ловить и до сих пор оставался «живой» грушей. Поэтому он и Хезер молчали, когда на них несправедливо срывали злость; и сейчас брат только кинул злобный взгляда на мистера Дурсля и ушел, не сказав ни слова. Самое большое зло, которое воспитанники могли причинить ебанутой семейке — тайком подсыпать слабительное в еду; все остальное находилось за чертой, и имело катастрофические последствия.

 

До самого обеда Поттеры просидели в комнате; младшая читала энциклопедию, а старший валялся рядом и дремал или размышлял о своем с закрытыми глазами — по Гарри не всегда можно заключить однозначно: спит он или притворятся.

Ближе к одиннадцати, постучавшись, заглянула тетушка Кляча и позвала детей обедать. Удивительный факт — Петунья никогда не врывалась в помещение, всегда предупреждала стуком, потом дожидалась ответа или, если тот не следовал, выжидала несколько секунд, прежде чем войти. И даже в отношении приемных детей — особенно сейчас, когда те переехали в комнату — миссис Дурсль придерживалась принципов. После обеда, тетушка Кляча отослала Гарри в комнату, а Хезер, предварительно спросив — невероятно! — оставила помогать с приготовлением еды для Дурслей.

Воспитанница помешивала пасту, параллельно отслеживая поджаривающиеся креветки, когда во входную дверь постучали. Петунья оторвалась от вымешивания теста для булочек и, быстро сполоснув руки, направилась открывать. Ведомая любопытством Хезер выглянула в коридор: на пороге стоял молодой джентльмен с коротким ершиком темных волос, спортивного телосложения, на добрые полфута выше тетушки Клячи. Одет незнакомец был в синий комбинезон с множеством карманов, за которым находилась белая футболка, плотно и красиво обтягивающая накаченные руки, и в серые кеды. Большой логотип на груди невольно притягивал внимание — вышитый гладью белый кленовый лист в синей рамке овала. В руках у незваного гостя находился черный планшет с прикрепленными листами; мельком в него заглянув, он произнес, лучезарно при этом улыбаясь:

— Добрый день! Улица Тисовая, дом четыре?

— Добрый день, да, — сухим тоном ответила тетушка Кляча.

Снова посмотрел на бумагу, а потом, переведя взгляд на Петунью, незнакомец уточнил:

— Миссис Дурсль?

— Все верно, а вы?..

Не потеряв широкой улыбки, джентльмен обернулся назад и махнул кому-то рукой:

— Эрик, разгружай! — повернувшись обратно, пояснил: — Магазин «Командор», доставка, — глянув в документы и прочитав нужное, продолжил: — кровати. Распишитесь там, где галочки, — достав из планшета ручку, протянул их Петунье.

Судя по всему объяснение незнакомца немного успокоило тетушку Клячу, поскольку ее поза стала более расслабленной. Громко выдохнув, она отказалась выполнять просьбу и холодно отрезала:

— Ждите, я позову мужа.

Поняв, что дело пахнет керосином, Хезер резко метнулась обратно к плите, чтобы ее не обнаружили за подслушиванием. Креветки успели поджариться не только до золотистой корочки, а уже и до коричневой — безбожно сгореть, а кипящая вода, в которой варилась паста, в виде пены убежать на плиту. Зашипев сквозь зубы, воспитанница выключила газ и, отставив кастрюлю, начала быстро вытирать поверхность тряпкой, обжигая при этом руки и поглядывая на проем — вдруг приемная мать, вернется раньше, чем все будет приведено в порядок?

К счастью, Хезер успела вовремя: убраться, поставить все на место и достать креветки — до прихода Петуньи. Посмотрев на воспитанницу тяжелым взглядом, миссис Дурсль вновь занялась вымешивание теста. Из коридора долетали голоса: чужие и дядюшки Моржа; о чем шла речь, разобрать не получалось — слова сливались в один гул, мешаясь с музыкой, доносящееся из радио.

Спустя несколько минут на кухню зашел Гарри — в привычном антураже улыбающегося простачка. Хезер мельком посмотрела на брата, сосредоточенная на приготовлении сливочного соуса — тот требовал постоянного внимания. Подойдя к Петунье, воспитанник радостно оповестил:

— Меня направили к вам, мэм.

Тяжело вздохнув, приемная мать посмотрела вначале на тесто, а потом на Гарри и, поджав губы, процедила:

— Иди в библиотеку.

Голоса наверху стали звучать громче — кажется, страсти там накалялись, и у ребят из доставки появилась возможность познакомиться со скандальным характером четы Дурсль. Нахмурившись, тетушка Кляча накрыла тесто полотенцем и, сполоснув руки, выбежала из кухни. Ухмыльнувшись, Гарри подошел к проему, ведущему в коридор.

— Что там?.. — спросила Хезер, не отрываясь от плиты и при этом одновременно замешивая часть сливок с крахмалом. Делать несколько дел сразу было привычно и не слишком сложно, главное — не отвлекаться.

— Ругаются, кажется, они не хотят разбирать кровать, говорят, что у них значится только сборка.

Хмыкнув, Хезер посмотрела на брата; тот, поймав ее взгляд, полноценно улыбнулся. Вернув улыбку, сестра переключилась на приготовление: масса на плите уже вскипела, а в тарелке достаточно промешана, чтобы их соединить.

К низким басовитым голосам подключился другой — высокий, с визгливыми интонациями — принадлежащий приемной матери. Какой же спор без ее участия? Все, теперь за ребят осталось только помолиться — после шоу от Петуньи проще разбить голову об стенку, чем вернуться в адекватное состояние.

— А вот и тетушка Кляча вошла в процесс, — Гарри рассмеялся: — прощайте парни!

Присоединившись к его смеху, Хезер покачала головой — как всегда, направление мыслей у Поттеров совпали — не переставая тщательно мешать соус; а потом, мазнув быстрым взглядом по брату, спросила:

— Хочешь креветок?

Улыбнувшись, Гарри сделал несколько шагов вперед и, взяв три штуки с бумажного полотенца, закинул их в рот. Прожевав, он захватил еще одну горсть и вернулся на свой пост, жуя уже неспешно и смакуя вкус.

Полностью отстранившись от реальности, Хезер сосредоточилась — подходил тот самый момент, когда масса уже достаточно загустела, и можно добавлять в нее воду и специи.

— О, дядюшка Морж уступил, теперь торгуется, хочет, чтобы они разобрали кровать за деньги. А тетушка Кляча не согласна, — поделился свежей информацией Гарри.

Сняв массу с огня, Хезер высыпала в нее натертый сыр и перемешала; после чего отставила кастрюлю с готовым соусом, накрыла его крышкой и вытерла со лба пот. По факту обед готов — но вот готова ли ебанутая семейка к обеду? В этот момент наверху голос Петуньи зашел на новый виток криков; кажется, там становилось все жарче. Зная приемную мать, можно не сомневаться — и ад не сравнится с ее скандалами.

— Ари.

Посмотрев на сестру, брат приподнял брови в немом вопросе.

— Нужно сваливать.

В ответ Гарри кивнул, уловив основной посыл: злые Дурсли — это плохо — много работы, голод и унижение. То, что утром произошло небывалое, вовсе не означало, что чудо продолжилось бы и дальше. В конце концов, сложно корректировать себя и изменять привычной модели поведения, особенно когда вместо равновесного состояния начинали преобладать негативные эмоции.

Окинув взглядом обед ебанутой семейки, Хезер быстро произнесла:

— Постой на стреме, я нам пасты положу.

— В чулане есть сумка, — тут же сообразил Гарри.

Решение оставить ее там на всякий случай являлось спонтанном и, как показала практика, дальновидном; чулан находился в проходном и удобном месте, а вот комната Поттеров располагалась на втором этаже и была менее доступна. За годы использования тряпичное изделие основательно истерлось и не раз расходилось по швам — проще найти место, где еще сохранились родные — заводские нитки, чем то, где цветными залатаны дыры.

Пока брат убежал в чулан, Хезер металась по кухне, ища контейнер, а потом, найдя, быстрыми движениями переложила него часть пасты, немного креветок и соус. Забрав у подскочившего брата сумку, сестра запихала в нее еду и нервно спросила:

— Как там?

Мельком выглянув из проема, Гарри ответил:

— Ругаются, — и подался обратно, полностью исчезая из поля зрения.

Подумав, Хезер залезла в хлебницу и стащила последние булочки с изюмом — один черт, тетушка Кляча наготовит свежие! — также взяла яблоко, банан, грушу и горсть леденцов. И, закинув все это в целлофановый пакет, отправила тот к контейнеру; после чего сестра подскочила к брату и передала ему сумку со словами:

— Встретимся в лесу.

Кивнув, Гарри поспешил на улицу, пока никто из родственников не спустился и не обнаружил воспитанника с неприлично раздутым тряпичным изделием. А Хезер в темпе понеслась к мойке — как можно скорее все отчистить и убрать, чтобы законно отпроситься у приемной матери и свалить на тайное местечко. Паста с креветками под сливочным соусом — мечта, а не обед!

* * *

Заложив за голову руки, Гарри разглядывал темное небо, виднеющееся в проеме окна. После маленького и узкого пространства видеть нечто настолько прекрасное, сродни чуду — казалось, если закрыть глаза, то все исчезнет, и Поттеры снова окажутся в родном и привычном чулане. Вроде, и понятно, что это необоснованные страхи, но, тем не менее — несмотря на то, что они с Хезер легли несколько часов назад, он так и не смог полностью расслабиться. Впрочем, сестра тоже — металась из стороны в сторону наверху, постоянно ища удобную позу, и периодически громко вздыхала. Быть может, тому виной являлось перевозбуждение, а, возможно, и болезненные ощущения в спине и затылке или же то, что Поттеры первый раз спали раздельно.

Когда воспитанники вернулись в дом ебанутой семейки, то все предположения подтвердились: чета Дурсль действительно купила двухъярусную кровать и успела перегореть в злости. Вероятно, обильная трапеза немного улучшила их настроение, как и то, что Поттеры целый день не мозолили глаза, возвратившись только с темнотой. Приемным детям оставили ужин — по два куска хлеба с сыром и приятный бонус — чистую и прибранную кухню — небывалое дело! При других обстоятельствах для утоления чувства голода этих бутербродов не хватило бы, благо, что стащенные продукты компенсировали скудный паек. В комнате детей ожидал беспорядок, мусор на полу и новенькая впечатляющая кровать. Старой видно не было, что с ней случилось так и осталось загадкой — возможно, Петунья заставила ребят из доставки ее увезти? — Поттеры только переглянулись, не зацикливая внимание на этом вопросе. Уборка не заняла много времени и почти не отняла сил — тем более в четыре руки, буквально за полчаса мусор был подметен, пол вымыт, все поверхности протерты от пыли, а кровать застелена. И каждый из детей обживал собственное место — знакомясь с новым, волнительным ощущением.

Не выдержав — сестра снова начала ворочаться — Гарри тихо позвал:

— Спускайся.

Не медля, Хезер — как будто только этого и ждала — слезла и устроилась рядом. Гарри повернул голову, смотря на сестру в темноте — света от уличных фонарей как раз хватало, чтобы освещать комнату. По молчаливой договоренности дети не зашторили окно — сам факт его наличия и возможность с постели наблюдать небо приводил в восторг и трепет. Каждый из них снова хотел проснуться и увидеть, как горизонт становится все светлее.

— Как думаешь, что будет дальше? — тихо спросила Хезер, дыханием согревая предплечье брата; судя по тому, что сестра расслабилась, переживания ее отпустили.

Почувствовав, что Хезер передернула плечами от холода, Гарри, достав руки из-под головы, накрыл ее одеялом и ответил:

— Письма продолжат приходить, кто-то очень хочет, чтобы я их прочел.

Ситуация с письмами отдавала душком сумасшествия — являлась настолько невообразимой, что не укладывалась ни в какие рамки. Кому вообще мог понадобиться Гарри Поттер? Сирота в обносках, выродок, как нередко за глаза называли его Дурсли, — «отброс». Непримечательный десятилетний паренек, без каких-либо выдающихся способностей — если, конечно, не считать прокачанные скиллы лицемерия и сообразительности — ах да, еще и удачи: не зря же он до сир пор, несмотря на все происшествия, коптил это небо и оставался на свободе.

— Может… — едва слышно и неуверенно начала Хезер. — Может, это от мамы с папой?

На мгновение закрыв глаза, Гарри задержал дыхание; а потом, сделав глубокий вдох и выдох, с силой потер лицо. У него и у сестры мыслительный процесс развивался в одном и том же направлении, но под разными ракурсами. У старшего Поттера действительно не присутствовало ничего такого: ни гениальности, ни богатств, ни секретов.

— Нет, — он развернулся на бок и обнял сестру, никаких иллюзий по этому поводу Гарри не питал и на чудо не надеялся. — Они умерли.

Но были родители, погибшие девять лет назад; могли ли послания от незнакомца содержать информацию о них? Чета Дурсль почти не говорила о свояках, а когда это случалось, то лучше бы они молчали: слышать о тупицах, влачивших жалкое существование в бедности и в постоянных пьянках, было противно.

Почувствовав, что сестра напряглась под его рукой, Гарри придвинулся ближе.

— Мы никогда не видели их могил, — глухо не согласилась Хезер. — Может, они и не умерли вовсе. Может, живут где-нибудь…

Невероятным усилием Гарри сдержался и не дал воли эмоциям. Ебанутая семейка говорила, что чета Поттер попала в аварию и погибла. Это случилось по вине обколотого наркотой Джеймса, не справившегося с управлением автомобиля. Машину, несущуюся на огромной скорости, занесло в кювет, и та врезалась в дерево; Лили и Джеймс не были пристегнуты, поэтому от удара их выбросило через лобовое стекло на несколько ярдов вперед. Тела сильно пострадали: их изрезало, поломало — обезобразило настолько, что Поттеров хоронили в закрытых гробах. Гарри и Хезер в это время находились дома — «…вас, как обычно, забыли взять с собой, оставив одних…» — и только потому не пострадали. Судя по тому, как искажалось лицо тетушки Клячи — злостью, болью, ненавистью, презрением, обидой и страхом — она не врала, когда рассказывала эту историю. По крайне мере, была очень убедительна в деталях; выдумать такое — право слово! — и представить страшно, уж точно не в характере Петуньи.

— Хеззи, — мягко произнес Гарри, — кто бы ни слал письма, это не они. Нет, — он в задумчивости потерся подбородком о лоб сестры, — тут дело в чем-то другом.

Иногда Гарри казалось, что он находился в той машине, слышал крики и видел свет — почему-то зеленый — присутствовал при гибели родителей. И даже если это и вправду произошло — что маловероятно! — мальчику в ту пору минуло чуть больше года, уж точно в подобном возрасте он ничего не мог запомнить. А даже если вдруг и мог, то как выжил? Его тоже должно было выкинуть из автомобиля и переломать как родителей. И еще один вопрос оставался открытым: где в тот момент находилась сестра? Ей исполнилось всего ничего — пять месяцев.

— Я обязательно выясню, где они похоронены, — пообещал Гарри, ободряюще погладив сестру по голове.

Дети уже предпринимали попытки исследовать кладбище Святого Михаила, самое близкое к Литтл Уингингу, а потом Бруквудское. Они внимательно изучали надгробные плиты, но ничего не нашли. Конечно, при размышлении и вряд ли могли найти — кто сказал, что ебанутая семейка похоронила Поттеров на одном из ближайших кладбищ? Вполне вероятно, что где-то еще, это как раз соответствовало духу семейства Дурсль. После поиска могил дети попробовали идти другим путем и изучили подшивку газет за восемьдесят первый год в поисках информации о смерти родителей. Но вот что странно — никаких статей не было, как и вообще заметок о подобных авариях за октябрь-ноябрь того года. Кончено, и здесь могла существовать вероятность, что событие произошло где-нибудь в другом конце страны и там попало в новости местной газеты. А для «Индепендент» и «Таймс» являлось слишком незначительным и неинтересным, чтобы упоминаться.

Возможно, именно в то время ощущение, что Дурсли обманывали воспитанников, закралось в голову сестры и начало потихоньку распускаться. В конечно итоге, Поттеры приложили столько усилий — пять месяцев в напряжении и поиске, в надежде и в последующем разочаровании — что сестре стало проще повернуть взгляд совсем в иную сторону. Где доказательства де-факто?

С того времени о родителях по молчаливой договоренности дети больше не говорили — тяжелые поиски и следующие за ними постоянные неудачи оставили мрачное послевкусие. Казалось, упомяни чету Поттер всуе и снова произошло бы что-нибудь нехорошее. А образы мамы и папы прочно связались с ощущением беды — ничего положительного о них дети не слышали, а расследование только усугубило ситуацию.

Почувствовав, что сестра беззвучно заплакала — плечо, на котором лежала ее голова, стало влажным — Гарри тяжело вздохнул. А потом аккуратно погладил Хезер по волосам, пытаясь успокоить и поддержать. Видимо, слишком много событий навалилось сразу и сестра, как обычно, не успела их переварить. По натуре она была консерватором — тяжело воспринимала изменения и долго их не принимала.

В конечном итоге, если Хезер считала, что письма пришли от родителей, то Гарри смотрел иначе — они могли содержать информацию о них. Быть может, с четой Поттер все не так просто?.. Возможно, они состояли в какой-нибудь тайной организации или работали на правительство, а, может, являлись преступниками? И загадочный некто, настойчиво посылающий письма их сыну, хотел рассказать что-то о прошлом Лили и Джеймса?..

Факты, что незнакомец знал о том, где спал Гарри, и то, что это место поменялось, а также то, что ни одно из посланий так и не достигло адресата — уже указывали на многое. Как минимум за домом и, возможно, внутри него организовано слежение — и разве это не прямой индикатор того, что с четой Поттер не все гладко и прозрачно? «Факта леквунтур»⁽¹⁾ — нужно только делать верные выводы.

— Тише, все будет хорошо, вот увидишь! — зашептал Гарри, прижимая сестру ближе. — Мы обязательно уйдем отсюда, найдем маму и папу, а потом переедем в свой дом. Там будет огромная кровать — такая, что можно спать на разных концах и не мешать друг другу. А еще вместо стены будет окно до самого пола — огромное, и еще одно в крыше над кроватью, чтобы лежать и смотреть на небо или на то, как идет дождь. Только не плачь, пожалуйста, я обещаю — мы выберемся, и все будет хорошо…

* * *

С тех пор, как приемные дети переехали в самую маленькую спальню, Гарри постоянно зависал у окна; в независимости от того, чем он занимался, постоянно находился рядом. Разбирал ли поломанные игрушки, читал, делал ли другие дела — окно его не отпускало. Хезер кидала хмурые взгляды на брата, но сжимала покрепче зубы и молчала. Ей ли говорить что-либо Гарри, когда сестра разделяла восторг и понимала причину влечения; после чулана окно стало проемом в рай — символом перемен, надеждой. И как можно сказать хоть слово, когда на губы брата ложилась легкая улыбка?

К счастью для Поттеров, ни тетушка Кляча, ни дядюшка Морж, ни даже братец Свин в комнату не заглядывали и о том, что дети открывали створки и даже более того, что один из них сидел на подоконнике, не знали. Иначе скандала не миновать — и кто знает, какие ответные меры могла предпринять чета Дурсль? Ни Гарри, ни Хезер этого проверять не хотелось — ничего положительного там явно не предполагалось! — поэтому они оставались на стороже и были осмотрительны.

За прошедшие дни воспитанники осторожно поменяли убранство комнаты, подстраивая ту под себя: передвинули стол ближе к середине, чтобы Гарри мог добираться до подоконника, а также с другой стороны поставили стащенную из гаража табуретку — там хранилось несколько, складированных друг на друга и предназначенных для гостей. И если бы у четы Дурсль вдруг возник вопрос: с чего это такие вольности? То официальным объяснением служило: чтобы воспитанники могли вдвоем заниматься и не мешать друг другу. Также Гарри открутил у стола заднюю стенку, спрятав ее под кровать, таким образом, организовав второе рабочее место, хоть конструкция от этого стала менее прочной. Еще Поттеры убрали почти все сломанное в шкаф и разложили свои вещи; Хезер повесила на стену календарь с медвежонком Паддингтоном, подаренный брату в школе на выпускном. И даже книжки сестра расставила в другом порядке, тем самым ставя точку — комната теперь принадлежала Поттерам и дух братца из нее полностью исчез. А Гарри, пряча заднюю стенку стола, заприметил, что паркетина под кроватью немного шаталась. И, дождавшись момента, когда дядюшка Морж уехал, тетушка Кляча зависла на кухне, а кузен свалил, расшатал ее окончательно и выломал. Ему повезло — под ней располагалось пустое пространство — отличный тайник! Теперь набор инструментов, детали разобранных игрушек, деньги и другие сокровища хранились в этом укромном местечке.

Однозначно, с появлением собственной комнаты жизнь Поттеров улучшилась: теперь у каждого появился личный уголок, место для нормального отдыха и для занятий. И даже события, не зависящие от нее, тоже стали благоприятнее: чета Дурсль придерживалась вежливого курса, тетушка Кляча почти перестала нагружать работой — по крайней мере, она спрашивала о согласии поучаствовать — и даже братец Свин не приставал.

Омрачало одно: «письма раздора» так и не стали доступны. Вернон был чертовски внимателен и скрупулезен — теперь он лично контролировал поступление почты. В пятницу в порыве злости заколотил отверстие во входной двери, вероятно, надеясь таким способом остановить неизвестного отправителя. Впрочем, не помогло: тем утром приемные дети наблюдали, как дядюшка Морж, ругаясь сквозь зубы, поднимал конверты, просунутые в щель между дверью и полом — число последних увеличилось до трех. Видимо, незнакомец решил брать не качеством доставки, а количеством. В тот день Поттеры решили придерживаться незаметности и почти все время провели в комнате; тетушка Кляча не разрешила им уходить из дома. Видимо, опасалась, что неизвестный нашел бы Гарри на улице и вручил ему конверт или что сам воспитанник добрался до отделения почты и потребовал бы отдать ему письма — а это вполне вписывалось в дух приемного сына.

На следующее, субботнее утро во время скудного завтрака Поттеры с удивлением наблюдали то, как Петунья разбивала яйца и вместо белка с желтком находила конверты. Сказать, что это являлось безумной картиной — ничего не сказать.

Где-то на третьем яйце тетушка Кляча, наконец, приняла за факт, что происходящее ей не мерещится и не своим голосом закричала. Спустя полминуты на кухню прибежал дядюшка Морж со следами белой пены на лице и зубной щеткой в руке, видимо, прямо из ванной комнаты. Братец Свин в это время еще спал — для него восемь утра в каникулы — несусветная рань, и даже дикий крик матери не поднял Дадли с постели. От уведенного Вернон покраснел, судорожно хватая ртом воздух, а потом осел на пол — такой подлости от яиц он точно не ожидал. Отскочив от пачки, как от ядовитой змеи, миссис Дурсль поспешила к мужу; дядюшка держался за сердце и не мог отдышаться.

То, с какой настойчивостью некто пытался донести информацию до Гарри, начинало пугать. Действительно, выражение «вэритас нон сэмпэр лятэти»⁽²⁾ в этой сумасшедшей ситуации приобретало особый, зловещий смысл.

— Таки словил, — прошептала Хезер на ухо брату, наблюдая за тем, как Петунья суетилась вокруг мужа.

Поттеры сочли за лучшее, захватив остатки завтрака, сбежать в сад — с четы Дурсль сталось бы сорвать злобу на воспитанниках, даже несмотря на все усилия в вежливости до этого. Давно известна истина: во всем виновны Поттеры. Пошел дождь, а тетушка Кляча не взяла зонт — кто ответственен? Спустило колесо — ну чье же еще это злодеяние? Дадли упал и ушибся — угадайте кто?.. Даже если дети не находились рядом, даже если они уж точно не причем — всегда и во всех бедах виновны Поттеры. А уж в этой ситуации с письмами и подавно — недаром на конверте красуется имя и фамилия Гарри.

Спрятавшись под подоконником кухонного окна и беззвучно посмеиваясь, дети подслушивали, как отошедший от приступа дядюшка Морж судорожно ругался по телефону вначале с работником почты, а потом и молочного магазина. Естественно, он не добился никакого результата, и что в перовом, что и во втором случае возмущенно бросил трубку со словами: «Я не сумасшедший!» Для людей со стороны все так и выглядело, и если бы приемные дети своими глазами не увидели находящиеся в яйцах письма, то полностью согласились с выводами собеседников Вернона. Выдумать такое — разве психологически здоровый человек на подобное способен?

В свою комнату воспитанники вернулись только через несколько часов, когда тетушка Кляча и дядюшка Морж переместились в гостиную смотреть телевизор. Бесшумно прокравшись за их спинами, Хезер и Гарри по дороге захватили несколько яблок, в очередной раз разрушив безупречную фруктовую композицию Петуньи. Благоразумно пропустив обед, они рискнули высунуться только к ужину; чета Дурсль уже отошла и даже смогла вернуться к сдержанному состоянию. Быть может, поэтому приемная мать даже ничего не сказала про украденные яблоки, только смотрела очень недобро. Будь Хезер на ее месте, то те, на кого направлен такой взгляд, словили бы в своей еде как минимум слабительное, как максимум полное разнообразие из запаса таблеток — гулять, так гулять, как говорится! К счастью для воспитанников, Петунья предпочитала иные пути для реализации мести.

 

В воскресенье Хезер проснулась рано — в комнате хоть и было светло, но чувствовалось, что рассвет еще не наступил. Гарри сидел на краю кровати и сверлил взглядом календарь, видимо, он что-то пробормотал, и это разбудило сестру. Вяло приподняв голову, она сонно спросила:

— Что такое?

Повернувшись, брат мягко улыбнулся. Эта улыбка его преобразила: морщинки на лбу разгладились, взгляд потеплел и полностью исчезла тяжелая аура.

— Все хорошо, спи, — тихо произнес Гарри.

Зевнув, а потом недовольно пробурчав, Хезер накрылась с головой одеялом; после привычного темного чулана не зашторенная комната казалась слишком светлой. Почувствовав, как брат лег рядом и прижался спиной, сестра буквально через несколько секунд уснула.

До этого Поттеры проговори полночи: младшая настаивала на том, чтобы отпустить ситуацию, ей казалось, что как только «письмо раздора» попало бы в руки брата, то их тут же отправили бы в чулан, лишив всех новоприобретенных благ и привилегий. А старший, наоборот, убеждал, что покупка новой кровати говорила о том, что Дурсли тверды в намерении оставить маленькую спальню за Поттерами. Если приемные родители жмотились даже на покупку одежды и обуви для Гарри и Хезер, то такой непрактичный и, по факту, никому кроме воспитанников ненужный гигант являлся неоспоримым аргументом в пользу этого заключения. Чета Дурсль точно ни за что не стала бы тратиться, если бы решение не являлось окончательным. И, следовательно, если брат узнал бы содержание письма, то это уже никак не повлияло на текущую ситуацию. А, тем более, если бы он сделал это тайно, это также означало и то, что автор писем унялся и перестал бы терроризировать ебанутую семейку. Что, в свою очередь, заставило бы последних расслабиться и успокоиться — тогда чулан окончательно прекратил бы маячить на горизонте. Хезер же возражала: если бы «письма раздора» перестали приходить, то Дурсли заподозрили неладное и, наоборот, опомнились и поменяли бы текущую политику, вернувшись к изначальной — чисто из мести и даже вложенные средства их бы не остановили. «Гок эст эссэнтия»⁽³⁾ этого семейства. Так и не достигнув единства мнений, дети уснули с обоюдным ощущением тревожности.

Второе пробуждение стало резким, внезапным — от дикого вопля. Судя по свету в окне, было еще утро, судя по тому, что подскочила не только Хезер, а еще и Гарри, звук действительно произошел в реальности и не являлся частью сна. Дети недоуменно переглянулись: сестра нервно рассмеялась, пытаясь восстановить дыхание и чувствуя, как бешено бьется сердце; брат, нахмурившись, спустил ноги с постели, вероятно, намериваясь сходить на разведку.

Вопль повторился — дети почти одновременно подпрыгнули от неожиданности. Уже нормально соображая, Хезер поняла — голос принадлежал дядюшке Моржу. Как есть, даже не обувшись Поттеры, что старший, что младшая вскочили с кровати и выбежали из комнаты, планируя посмотреть на происходящее внизу. В коридоре они столкнулись с не менее сонным, взъерошенным и напуганным Дадли; видимо, вопли по утрам становились недоброй традицией. Молча обменявшись растерянными взглядами с кузеном, ни слова не говоря, в полном единодушии уже втроем сбежали по лестнице.

Из гостиной доносились необычные звуки, которые никак не получалось идентифицировать: свист рассекаемого воздуха, странный шелест, голос телеведущего утреннего шоу, грохот — то ли мебели, то ли тел — и звон бьющейся посуды.

Картина, представшая перед детьми, заставила замереть на пороге — творилось невообразимое! Сотни, если не тысячи, писем вылетали из камина, не останавливаясь ни на секунду — единым потоком, издавая те самые не опознаваемые звуки. Пол почти весь был покрыт конвертами, как диван и кресло; обеденный стол перевернут: тарелки с едой, кружки — все это валялось на полу частично закрытое посланиями. Дядюшка Морж, открывая рот, как рыба, выброшенная на сушу, и держась за сердце, сидел на полу рядом с упавшим стулом; а тетушка Кляча металась рядом. Увидев сына и воспитанников, мистер Дурсль заорал дурным голосом, разом забыв про вежливость:

— Вон! Пошли вон!

Поттеры одновременно отшатнулись назад — Вернон действительно пугал — а Дадли замешкался. Видимо, к отцовскому гневу, направленному в его сторону, братец, даже несмотря на все предыдущие события, так и не смог привыкнуть.

Резво вскочив на ноги, дядюшка Морж оттолкнул Петунью и двинулся на детей; Гарри среагировал мгновенно — схватив за руку сестру и развернувшись, поспешил убраться подальше от обезумевшего приемного отца. Хезер только и успела скорректировать координацию тела, чтобы не упасть и вовремя подчиниться чужой силе. Братец Свин же так и продолжал стоять с приоткрытым ртом.

— Быстро собирайтесь! Мы уезжаем, — прозвучал вслед Поттерам голос мистера Дурсля. — Чтобы через десять минут все были готовы!

Забежав в комнату, дети одновременно прижались спиной к захлопнувшейся двери, пытаясь отдышаться.

— Что опять за хрень?.. — спросила Хезер, медленно сползая на пол.

Для воскресного утра произошедшее было слишком: и атака писем через камин — это действительно произошло в реальности? — и сошедший с ума дядюшка Морж. Бесспорно, доведенный до ручки — с непредсказуемым и опасным поведением, без тормозов.

— В приют, что ли?.. — одновременно с ней пробормотал Гарри, устраиваясь рядом.

Через стены доносился раздраженный голос мистера Дурсля, выговаривающий Дадли за непослушание, а потом раздался звук пощечины. Поттеры в удивлении переглянулись — это уже переставало быть смешным, Вернон еще ни разу не поднимал руку на сына! После послышались тяжелые шаги кузена — он бежал — и грохот закрывшейся двери; братец не пожалел силы — стены и дверь, под спинами Поттеров, содрогнулись — он явно находился в бешенстве. Еще бы! Для Дадли происходящее, вероятно, стало необычным и угнетающим, тем более после рукоприкладства от доброго и покладистого отца.

— Ладно, — Хезер поднялась на ноги и внимательным взглядом окинула комнату; неожиданные слова брата о приюте засели в голове. — В таком состоянии он шутки не шутит. С него станется и дверь выломать, и за шиворот в тачку закинуть.

В ответ Гарри с серьезным выражением на лице посмотрел на сестру; та наклонила голову вниз, ловя его взгляд, кажется, их мысли совпали. Один из самых главных страхов Поттеров — разлука. А приют — это неизбежное расставание.

Поднявшись на ноги, брат обнял Хезер, которая в ответном жесте крепко в него вцепилась. Страх был общим и постоянно маячил на периферии. Поттеры с самого осознания всегда находились вместе: спали, ели, проводили время. Часов в обществе друг друга за сутки набиралось больше, чем наедине. Ни один из них за прошедшие дни так и не успел приноровиться спать в одиночку; первое время Хезер еще залезала наверх, а потом перестала. Все едино, поворочавшись и пометавшись, она спускалась вниз, под бок к брату. Какая речь могла идти о полном разлучении?

— И не с таким справлялись. Если что, сбежим, — приободрил сестру Гарри.

Глубоко вдохнув, Хезер отцепилась от брата; его слова немного успокоили и помогли заглушить тревожность. Действительно, у практичного Гарри наверняка в наличии имелся план для нелегальной жизни на улице; брат более дальновидный и значительно умнее сестры.

— Надеюсь, не убивать он нас повезет, — сдавленно поделилась Хезер.

Словно ответ на ее фразу, за стеной, разделяющей комнаты Поттеров и братца Свина, послышался грохот и полу разборчивое бормотание об экстренных сборах и сумасшествии. Кивнув на стену, Гарри весело заключил:

— Видишь, едем все вместе, — сев на кровать, он принялся обуваться. — Так что убийства отменяются.

Выдохнув, Хезер опустилась рядом, от облегчения у нее закружилась голова; помотав ей, сестра едва слышно выдохнула:

— Ебанутая семейка.

Бросив на сестру взгляд, Гарри опустился на колени и попросил:

— Постой на стреме.

Кивнув, Хезер подошла к двери, прислушиваясь к происходящему в коридоре. Безусловно, тетушка Кляча имела хорошее воспитание и у нее отсутствовала привычка ломиться без предварительного стука, но вот остальная часть семейства Дурсль придерживалась противоположных взглядов. Гарри в это время старался, как можно бесшумнее, открыть тайник. Выброс адреналина перестал действовать и Хезер начало потряхивать, она периодически поглядывала на брата в нетерпении, молча ожидая, когда же он закончит. Вставив паркетину на место, Гарри сказал:

— Готово.

Хезер тут же вернулась к кровати, чтобы обуться; а брат подошел к шкафу, видимо, решив взять одежду и другие мелочи. Рассудив, вероятно — кто знает, что там за поездку собрался организовать дядюшка Морж? Вдруг надолго и в какую-нибудь глухомань. Пока брат упаковывал вещи, Хезер выбралась в ванную и привела себя в относительный порядок. Захватив зубные щетки и пасту, она вернулась в комнату и передала их задумавшемуся о чем-то Гарри.

— Схожу к тетушке Кляче, узнаю, что к чему, — предложила Хезер.

Скинув отрешенность, брат закинул принесенные вещи в рюкзак и улыбнулся, поднимаясь на ноги:

— Вместе пойдем.

Вернув ему улыбку, Хезер покачала головой; с братом, конечно, и море по колено, но в ситуации с приемной матерью есть одно «но».

— Лучше попозже спускайся, ты же знаешь — ее опять замкнет.

Поморщившись в ответ, Гарри нехотя кивнул; получив согласие, Хезер повернулась и открыла дверь, чтобы покинуть комнату, но невольно замерла на пороге. В коридор из спальни Дурслей как раз вышла Петунья; увидев воспитанницу, она поджала губы и, прищурившись, осведомилась:

— Вы готовы?

В ответ Хезер только кивнула. Говорить сейчас что-либо являлось не самой разумной идеей, судя по виду, тетушка Кляча находилась в раздражении. В такой ситуации лучше исчезнуть из поля ее зрения, минимальное — молчать.

— Мне нужно в туалет, мэм, — раздался голос брата. Вероятно, он решил дать Хезер время на разговор с приемной матерью.

— Иди живее! — поморщившись, разрешила миссис Дурсль.

Обогнув сестру, Гарри направился в ванную; Хезер вздохнула и, закрыв дверь, прижалась спиной к стене. В коридоре был слышен шум из комнаты Дадли: звуки грохота чего-то тяжелого и шагов, а также неразборчивые бурчания. Тетушка Кляча, сложив руки на груди, осталась на месте, явно не желая выпускать ни одного из Поттеров из виду. Вполне возможно — и даже обоснованно! — подозревая, что как только один из воспитанников окажется вне наблюдения, то тут же ломанется в гостиную, воровать письмо.

Если судить по тому, как приемная мать отреагировала на фразу Гарри, то, вероятно, степень ее раздражения не такая высокая, чем изначально предположила Хезер. Это означало, что у воспитанницы существовал шанс прояснить сложившуюся ситуацию. Закрыв на несколько секунд глаза, она собралась с силами и решительно спросила:

— А куда мы поедем?

Вздернув голову, тетушка Кляча неприязненно посмотрела на приемную дочь и отрезала:

— Не задавай вопросов.

Хезер вздохнула. Судя по голосу, Петунья и сама не знала. Кажется, у дядюшки поехала кукушка, если даже его жена находилась не в курсе — такое вообще возможно в этой семье? — целей этой спонтанной поездки. Ввиду этого, предположение об убийстве становилось все более актуальным.

— А вы уверены, что с дядюшкой все в порядке? — не подумав, поинтересовалась Хезер.

Распрямившись, миссис Дурсль сжала зубы — на ее скулах заиграли желваки — и начала сверлить племянницу мрачным взглядом.

— Умолкни, — спустя несколько мучительных секунд ответила Петунья.

В очередной раз глубоко выдохнув, Хезер рискнула идти до конца:

— А завтрак?..

Судя по тому, как замерла тетушка Кляча — она достигла того самого состояния, когда у нее срывало планку и запускался механизм выхода злости через крик. Обычно Петунья, прооравшись о никчемности приемных детей, отправляла их в чулан до того времени, пока гнев не перегорал: до вечера или утра. К облегчению для обеих, из ванной вышел Гарри.

— Вниз. Немедленно! — резко произнесла миссис Дурсль.

Быстро переглянувшись, Поттеры подчинились; точно под конвоем тетушка Кляча проводила их до машины, сдав на попечение мужу. Вернон сидел в автомобиле, вцепившись в руль, со зверским выражением на покрасневшем лице. Хезер даже невольно замерла на пороге, не решаясь выйти на улицу, когда поймала чужой взгляд — полный бешенства и обещания скорой смерти. Гарри обогнул ее и загородил, после этого, судя по виду, дядюшка Морж неимоверно сильно сжал зубы, но взгляд отвел в сторону. Петунья прикрикнула на приемных детей, замявшихся у двери, чтобы они быстрее садились, а потом ушла обратно, видимо, за Дадли.

Снова переглянувшись, Поттеры в молчании устроились на заднем сидении автомобиля, всеми силами стараясь игнорировать тяжелую и душную атмосферу в салоне. От дядюшки Моржа так и исходили волны ненависти и негатива. Дети обменялись незаметными взглядами и жестами — молчаливым диалогом, где Хезер предполагала, что сейчас их повезут убивать, а Гарри, наоборот, показывал, что все нормально.

А за пределами машины на самом деле творилось черт знает что! Когда воспитанница немного поуспокоилась, то заметила, что вся Тисовая улица была буквально забита совами. Те сидели, где только могли: на чужих автомобилях, крышах, мусорных баках, фонарях, — а не которые кружили в небе, вероятно, выискивая свободное местечко. Такое чувство, будто птиц именно сюда притянул зов природы — на брачный период, к примеру — и не отпускал. Прикоснувшись к руке брата, она кивнула на творящееся безобразие. Искоса посмотрев на сестру, он легонько пожал плечами, видимо, тоже не очень понимая, что за дьявольщина происходила на улице.

Через несколько мучительных и длительных минут — подобных часам, право слово! — открылась входная дверь и на пороге показались Дадли и миссис Дурсль. Судя по виду кузена, он пребывал в негодовании, но словив взгляд отца, резко присмирел и, подавившись готовыми сорваться словами, уселся на свое место. Когда и тетушка Кляча забралась на переднее сидение, даже не дожидаясь того момента, как она пристегнется, Вернон завел машину — распугав несколько близко сидящих птиц — и резко тронулся с места. В автомобиле царило тяжелое и вязкое молчание — никто, кроме, пожалуй, мистера Дурсля, не понимал, что происходило и куда они уезжали. Дядюшка Морж же, остервенело и явно нарушая правила дорожного движения, гнал вперед за пределы Литтл Уингинга.

 

 

 

 

 

---

1) Facta loquuntur (лат.) — факты говорят.

Вернуться к тексту

2) Veritas non semper latet (лат.) — истину навсегда не скроешь.

Вернуться к тексту

3) Hoc est essential (лат.) — в этом суть.

Вернуться к тексту

Лежа на полу только чудом не развалившейся одноэтажной халупы — вероятно, построена она еще сотни лет назад! — находящейся на скалистом острове, Гарри, закрыв глаза, пытался загадать желание. Хезер, разместившаяся рядом с ним, тихонько посмеивалась и шумно дышала брату в ухо, нарочно не давая сосредоточиться и сделать это спокойно. Снаружи буйствовала гроза, и стоило вознести хвалу Господу за то, что до сих пор тонкие деревянные стены и куцая крыша оставались на месте. С каждым ударом ветра, казалось, еще немного и что-то рухнет: или крыша, или стена, или входная дверь. Все было настолько хлипким, что протекало и продувалось насквозь; Поттеры кутались в рваное одеяло, тесно прижимаясь друг к другу, так становилось намного теплее.

— Задувай уже! — тихо прошептала Хезер на ухо брату, перестав дурачиться.

Резко и сильно выдохнув, Гарри сдул пыль с досок и открыл глаза — сестра в этот момент застыла на пол движении: она левой рукой затирала нарисованные на полу свечи, торчащие из двухмерного торта. Рассмеявшись, брат спрятал лицо в руках:

— Кто же так делает?

Бесшумно выдохнув, Хезер дотерла остатки пыли — ловя момент, пока он отвлекся и не видел ее действий.

— Да ладно, я делаю все правильно! — уверенно заявила сестра.

Покачав головой, Гарри толкнул ее в бок и возмутился:

— Теперь мое желание не сбудется!

Встрепенувшись в ответном желании возразить и объяснить, что как раз таки в этом вопросе брат неправ, Хезер набрала побольше воздуха в грудь, но подавилась словами — Гарри неожиданно повалил ее на спину и зажал рукой рот.

— Тихо, — беззвучно произнес он — сестра только по движению губ поняла, что именно сказано — и кивком головы указал на входную дверь.

Замерев без движения, Хезер моргнула в ответ, невербально отвечая, мол, поняла; и как только брат отпустил, посмотрела в нужную сторону. Как раз в этот момент вспышка молнии осветила пространство: через щели между досок виднелась тень огромного человека, стоящего за дверью. Видимо, заметив его на несколько секунд раньше, брат сработал на чистых инстинктах.

Вместе с грохотом грозы послышался звук бешеных ударов в хлипкую дверь. Поттеры одновременно вздрогнули: Хезер успела зажать руками рот и заглушить крик, а Гарри, откатившись в сторону, взглянул на сестру и мотнул головой, невербально говоря, дескать, иди сюда.

— Вот тебе и убийство, — невнятно пробормотал брат, меняя положение тела, чтобы загородить подползшую сестру.

— Не смешно! — тихо выразила протест Хезер.

Очередная вспышка молнии показала, что незнакомец никуда не исчез и не являлся выдумкой или ошибкой — его фигура все также виднелась в просветах между досками. Как и в первый раз, вместе с грохотом послышались удары в дверь — кажется, незваный гость был настроен серьезно.

Теперь зашевелись и Дурсли: заспанный и явно напуганный дядюшка Морж показался в проеме, ведущем во вторую комнату, с ружьем в подрагивающих руках; за его спиной виднелась худосочная фигура дрожащей и растрепанной тетушки Клячи, кутающейся в одеяло; братец Свин, вероятно, онемев от страха, до этого спавший на софе в той же комнате, что и кузен с кузиной, вскочил на ноги и метнулся к отцу, под защиту. А Поттеры спрятались в темном углу за креслом — так себе укрытие на самом деле.

Новый запаздывающий после молний грохот и яростный долбеж в дверь от незнакомца остановили Вернона на полпути. Двустволка в его руках мелко тряслась — чувствовалось, что дядюшка Морж, хоть и играл роль защитника, но был настолько напуган, что не мог контролировать тело.

Подрагивая от страха, Хезер бросила взгляд на брата — он, к ее удивлению, в отличие от всех остальных в комнате оставался собран и спокоен. Гарри сосредоточенно смотрел на дверь, как вдруг, издав тихий звук, метнулся вперед и, схватив рюкзак, судорожно начал в нем копаться. Растерявшись от этих действий, Хезер спросила:

— Что ты?..

Найдя нужное, брат мазнул быстрым взглядом по сестре, тут же возвратив фокус обратно в сторону входа, и протянул ей рюкзак со словами:

— Я ослеплю его, ломай окно и беги…

Одновременно с его шепотом раздались новые удары в дверь — в четвертый раз. Неизвестный явно желал попасть внутрь, видимо, снаружи ему не очень нравилось, и оставаться там дальше он не планировал.

— …дом.

От сказанных братом слов ужас и паника Хезер поутихли — появилась цель, и даже дышать стало легче. Безмолвно кивнув, она забрала рюкзак и одела его на спину; Гарри в этот момент встал на ноги и поднял руки на уровень груди. В ладонях брат сжимал фонарик — с такой силой, что пальцы побелели.

— Кто там? — голос дядюшки Моржа дрожал. Вероятно, после очередного долбежа он таки принял за факт, что чужак не уйдет и решился обозначить, что дом уже занят. — У меня в руках ружье! Убирайтесь! — последнее слово мистер Дурсль выплюнул уже громко и более твердо. Видимо, осознание, что он не так уж и беззащитен, а за его спиной находились жена и ребенок, придало сил и уверенности.

Новые удары стали ответом на его речь — дверь почти сдалась под чужим напором. Все находящиеся в комнате почти синхронно вздрогнули от грохота, казалось, что ожидали — вот-вот повторится, но все равно это стало внезапностью.

Встав, Хезер потянулась к окну — выломать его было возможно, но небезопасно и по факту нечем — только собой. Она руками нащупала задвижку и чуть повернула, та двинулась неохотно, чувствовалось, что механизмом давно не пользовались, и он заржавел.

— Убирайтесь! — нервно выкрикнул Вернон.

Это случилось почти одновременно: дверь слетела с петель и приземлилась на середине комнаты, рука дядюшки Моржа дрогнула, видимо, от промелькнувшего ужаса, а палец зацепил спусковой крючок — ружье выстрелило с жутким грохотом и вспышкой и пробило стену рядом с дверью. Незнакомец — точно великан, как же он был огромен! — шагнул внутрь, и Гарри включил фонарик, попав светом по чужим глазам, тем самым ослепив названого гостя и заставив его заслонить лицо руками. А Хезер резко дернула задвижку, и створка окна распахнулась — в лицо тут же ударил дождь и ледяной ветер — и она метнула тело вперед. Толком не сгруппировавшись, буквально как мешок, сестра вывалилась наружу: гроза, буйство ветра и достигающие волны оглушили, а удар о скалистую землю выбил дух, падение немного смягчили рюкзак и куртка, но не достаточно. На какое-то время — несколько минут? секунд? — Хезер потеряла чувство ориентации.

Сверху на нее упало что-то тяжелое и тут же исчезло — она только и успела, что сдавленно застонать на выдохе. А потом кто-то схватил ее за одежду и потянул вверх, поднимая на ноги. Увидев лицо брата, Хезер сообразила — это он вывалился следом. Гарри что-то говорил, но разобрать из-за грохота не получалось, ее слух уловил только:

— …ка!

Немного придя в себя — в голове до сих пор оставался туман — сестра, ведомая чужой силой, побежала за братом. На детей налетали волны, вся одежда быстро промокла, вокруг царила темнота; и оставалось неясным: что происходит, куда бежит Гарри? Редкие вспышки молний освещали скалистый берег, но этого света не хватало, чтобы разбирать, куда приходился шаг. Из-за разбушевавшейся грозы камни были скользкими, и уже на четвертом шагу Хезер оступилась и потеряла равновесие. Она тут же упала, а следом по инерции рядом приземлился брат, так и не выпустивший руку сестры.

Громкий звук — кажется, именно такой же прозвучал, когда выстрелило ружье в руках дядюшки Моржа — прорвался даже сквозь шум грозы и привлек внимание. Хезер обернулась и благодаря вспышке молнии увидела огромную фигуру, застывшую в проеме дома. Заорав и не разбирая ничего вокруг от накатившего ужаса, она попыталась вскочить на ноги, но рухнула обратно — Гарри, вроде, даже поймал ее и попытался встряхнуть, что-то крича при этом, но грохот, последовавший за вспышкой, все заглушил. Боль от удара — кажется, брат дал ей пощечину — немного отрезвила и привела в чувство — сестра поднялась на ноги и, оторвав взгляд от дома, посмотрела на Гарри. Его лицо было искажено, а взгляд полон отчаянья и ярости.

— …ка, твою мать!

Помотав головой в непонимании, Хезер от переполнявших чувств издала звук сквозь стиснутые зубы: то, что хотел донести брат, оставалось непостижимым. Выдохнув, он развернулся и дернул сестру за собой — буквально таща к воде. К лодке — поняла она, наконец; это единственный шанс спастись. Пока незнакомец потрошил Дурслей, у детей появилась возможность убежать и уплыть. Без лодки — это самоубийство — их первой же волной выбросило бы на скалы! С ней, вероятно, тоже, но хотя бы оставался крошечный шанс убраться с острова и не разбиться при этом о камни.

Дети бежали быстро, поскальзывались, падали, поднимали друг друга, не помышляя даже оглянуться — страх пробирал до мокрых штанов. Несколько ярдов до лодки превратились в настоящую милю, полную испытаний, жути и не покидающего чувства обреченности: как долго великан будет убивать Дурслей, как быстро сообразит, что двух детей не хватает, и, наконец, успеют ли они убраться отсюда раньше, чем их настигнут?

Забежав на пирс и захлебываясь в накрывающих волнах, Поттеры, что было силы, пытались снять веревку со столба, но будучи мокрой и тугой она никак не желала с него соскальзывать. Когда, наконец, у них это получилось, то Гарри замахал руками, показывая, чтобы сестра забралась внутрь, а сам начал толкать лодку — почти безрезультатно. Хезер, находясь уже внутри, схватила руками весло — откуда только взялись силы! — и, упершись им в причал, принялась помогать брату; с трудом, но это удалось. Запрыгнув в судно и подхватив соседнее весло, Гарри принялся яростно грести, сестра тут же поддержала инициативу — только это не давало почти никакого результата.

Вспышка молнии осветила фигуру великана, двигающегося из дома в сторону детей. Стало кристально ясно — у Поттеров почти не осталось времени на спасение. Заорав от бессилия Гарри начал грести еще быстрее, а Хезер, наоборот, от ужаса перестала — ее буквально парализовало.

— Хезер, б… — последовавший грохот отчасти заглушил крик брата. — …би!

От этого вопля у сестры, словно проснулись силы, и она принялась остервенело работать веслом — лодка, преодолевая сопротивление, начала медленно отдаляться от берега. Но с каждой секундой огромная фигура убийцы становилась все ближе, и уже было понятно — Поттеры не успели.

— Стойте! — прогрохотал голос незнакомца, мешаясь с шумом грозы.

Слетев с пирса, чужак за один шаг подлетел к детям и ухватился за край борта — его рука казалась такой большой, что ладонь была, наверное, с целую тарелку. Поттеры одновременно закричали: младшую сковало — ее тело застыло без движения от накатившей безысходности, а старший, наоборот, со всей дури ударил веслом по голове великана. Тот не успел среагировать — и оно попало в цель. Но Гарри не смог устоять на ногах — это случилось в один момент: его дернуло от отдачи, а судно резко пошло вниз по уходящей волне — и брат упал прямо в воду.

— Гарри! — раздался сквозь грохот грозы рев великана.

Скинув, наконец, оцепенение, Хезер, не думая, прыгнула следом — оставалась последняя возможность — уплыть или утонуть. Все лучше, чем последовать за распотрошенными Дурслями. Краем глаза она еще успела различить, как чудище отпустило лодку и начало наклоняться.

Водоворот мгновенно поглотил Хезер — стало невозможно разобрать, где находились верх и низ; тело крутило и было неразличимо — в какой стороне дно, а в какой поверхность. Девочку толкало, вертело, чем-то било — из-за этой мешанины вода быстро попала в легкие, и она начала захлебываться и тонуть. А потом что-то с невероятной силой потащило ее в сторону и выдернуло на воздух. Поняла сестра это не сразу, все пыталась прийти в себя: откашляться и восстановиться от круговерти перед глазами. Зрение Хезер подводило — окружающее пространство расплывалось; невыносимо сжимало грудь, легкие адски горели, а ноги мотались в воздухе, не чувствуя опоры — и было совершенно неясно: что с ней, где она — это смерть?

Наконец, в ее глазах прояснилось: брат болтался рядом, отчаянно молотил воздух ногами, стараясь кого-то безуспешно пнуть, ругался и тут же заходился в кашле. Гарри висел в воздухе, поднятый за шиворот огромной рукой — Хезер озарило: это великан поймал их! В ее ушах грохотало, мешалось все: голос брата, звуки грозы и стучащая в ушах кровь — было просто невозможно разобрать и вычленить что-то одно. Выплевывая воду из легких, заходясь в раздирающем грудь кашле, она, протянув руку вперед, попыталась ухватить Гарри, но потеряла сознание.

* * *

Вначале Хезер почувствовала тепло и запах — тот был незнакомым, чужим, резким. Следом слабость и боль в теле — ее как будто засунули в кухонный комбайн, включили его, а потом, хорошенько перемолов, достали. Пошевелив рукам и ногами, проверяя их подвижность, она резко открыла глаза и вскочила с места от пришедших воспоминаний — великан поймал их, чтобы убить!

— Все хорошо! — чужая крепкая хватка позволила только дернуться вверх, но не выпустила. — Все в порядке.

Снова встрепенувшись скорее от неожиданности, чем из стремления обрести свободу, Хезер повернула голову и посмотрела за плечо — говорившим являлся брат. Он полусидел, а сестра находилась в его объятьях, укрытая сверху большим черным одеялом. Благодаря огню в камине, комната достаточно освещалась, и даже успела немного прогреться.

— Ари, — беспомощно пробормотала Хезер.

Смысл, содержащийся в его словах, наконец, дошел до сестры — с выбросом адреналина довлело только одно желание — бежать, а вот сообразительность отключилась напрочь.

— Это хорошо, что ты пришла в себя. Как ты себя чувствуешь? — прогрохотал незнакомый голос рядом.

Невольно сжавшись при первых словах, Хезер расслабилась только, когда Гарри задышал в затылок и легонько погладил по ее руке, безмолвно говоря, мол, мы в безопасности. Тем не менее, до сих пор оставался неразрешенным вопрос: почему убийца говорил мирно, а брат оставался в спокойном состоянии и не предпринимал попытки убежать.

— Я… — Хезер откинула голову назад, обеспокоенно обводя комнату взглядом, и слабо улыбнулась. — Не очень хорошо.

— Ну еще бы! Так бороться, эээ… сразу чувствуется, вся в родителей пошла! Они-то уж были какие храбрецы! Что Лили, что Джеймс — те еще оторвы! А уж какие они шалости вытворяли, вся школа на ушах стояла. Особенно, папаша ваш, тот еще озорник в детстве был, да и в юности тоже.

Опять дернувшись — брат и в этот раз удержал — Хезер в изумлении уставилась на великана. Тот мирно сидел на проеденной молью и временем софе напротив детей — видимо, брат прислонился спиной к креслу — и курил трубку. Света от пламени в камине хватало, чтобы нормально рассмотреть этого огромного человека. Он оказался жутким и внешне: большое лицо частично скрыто гривой косматых волос и бородой — где первые переходили во вторую, было совершенно неразличимо. Казалось, этот человек, забыв снять грим, сбежал со съемочной площадки фильма ужасов — настоящее чудовище. На его страшном лице особенно выделялись глаза: темные без четкого разделения между зрачком и радужкой — они пугающе блестели, отражая огонь.

Удивление от чужих слов полностью перевесило остальные эмоции — так тепло и дружелюбно о чете Поттер еще никто не отзывался. Настолько, что Хезер, даже не задумываясь, задала вопрос:

— Вы знаете маму с папой?

Великан улыбнулся — его лицо зловеще исказилось. Определенно, этому чудовищу стоило идти в кинематограф, он идеально подходил для ролей убийц, монстров и психопатов. Хезер, невольно подалась назад, вжимаясь в брата — ее вопрос же не разозлил чужака, правда же?

— Да… знал… — огромный человек тяжело вздохнул, улыбка медленно исчезла с его лица, а на лбу появились морщины. Он перевел взгляд с Поттеров на огонь и грустно добавил: — Они были добрыми и мужественными людьми. Эх, с головой бросались в неприятности, уж ничего не могло их остановить. Поэтому и погибли, да... он всегда выбирал лучших.

Сердце Хезер колотилось как бешеное, а голова стала совсем легкой, словно давление резко упало. Она, сама не замечая того, двинулась корпусом вперед, во все глаза смотря на великана и пытаясь переварить услышанное. Брат за ее спиной прерывисто выдохнул, видимо, чужие слова не оставили его равнодушным. Сказанное являлось настолько невероятным, что в него до безумия хотелось поверить — точно луч света во тьме. Желая убедиться, что чудовище не шутило, Хезер растерянно произнесла:

— Но… они же бездарности и алкоголики…

— Чушь! — тут же возмутился незнакомец, ударив себя кулаком по колену, и с гневом посмотрел на детей. — Ничего подобного! Я в жизни своей не встречал более одаренных и смелых людей! Уж не знаю, кто вам наболтал такого, но неправда это все!

Глубоко вздохнув, Хезер откинулась назад, и брат обнял ее еще крепче. Видимо, в полной мере осознавая, насколько открывшаяся правда оглушила и дезориентировала сестру. Тихо рассмеявшись, Гарри бесстрашно посмотрел великану в глаза и поблагодарил:

— Спасибо.

— Ох, да за что же, Гарри! — покраснев, хоть это было и не очень заметно из-за обильных зарослей волос на голове, великан резко соскочил с софы, напугав Хезер, и, присев на колени, взял в руки кочергу, на которой находились три толстых сосиски, сочащихся жиром и соком. — Должно быть, уж готовы!

Только сейчас Хезер уловила восхитительный запах еды, а также заметила, что рядом с камином стояли два чайника. Когда чудовище протянуло кочергу детям, сестра снова невольно подалась назад. Рука этого существа оказалась настолько огромной и длинной, что ему даже не пришлось наклоняться или делать дополнительное движение в сторону Поттеров. Вздохнув, Гарри спокойно взял в руки кочергу и успокоил сестру:

— Все хорошо. Поешь.

Хезер выдохнула — аромат стал настолько ярким и насыщенным, что в животе заурчало и возникло понимание: если она сейчас не вцепится зубами в эти сосиски, то ее организм просто умрет. Забрав у брата явно непредназначенный для подобного «шампур», она, немедля, начала поглощать еду — вкус был божественным. Великан потянулся к Поттерам — Хезер снова замерла, забыв дышать — и, взяв в руки кружку, налил в нее какую-то темную жидкость из одного чайника, а потом светлую из другого, и передал ее Гарри. Брат неловко забрал и поставил на пол. Великан же повторил эту процедуру для другой кружки и, усевшись на софу — как же она жалобно скрипнула, как бы предупреждая, что в следующий раз развалится — мельком глянув на детей, плеснул в нее что-то еще из бутылки, стоящей рядом.

Наблюдая за чудовищем, Хезер, сама не заметив как, проглотила две сосиски и, откусывая от третьей, вдруг вспомнила о брате. Полу развернувшись, она посмотрела на него; точно уловив мысль сестры, брат мягко улыбнулся — его глаза в эти мгновения потеплели — и пояснил:

— Уже поел.

Кивнув, она быстро доела последнюю сосиску. Забрав у сестры кочергу, Гарри вручил ей в руки кружку. От той исходило приятное тепло, и поднимался пар с ароматом чая — совершенно обычного, классического черного чая. От сытости Хезер расслабило и клонило уснуть — все произошедшее до этого казалось сном или чем-то выдуманным, совсем ирреальным. Не отрывая взгляда от великана — он апатично пялился на огонь и курил трубку — она решилась, и глотнула — вкус соответствовал ожиданиям. Умиротворенно выдохнув, Хезер окончательно разомлела и, сделав еще несколько глотков, отставила кружку в сторону и чуть сползла вниз, устраиваясь головой на животе брата. Гарри вел себя так, будто чудище не являлось убийцей и не гналось за ними к морю, пребывал в редко показываемом перед чужими людьми деловом состоянии — без маски простодушного дурачка. Этот факт говорил о том, что брат держал ситуацию под контролем.

— Я должен тебе кое-что рассказать, — внезапно для сестры сказал Гарри.

Сонливость как рукой сняло, Хезер посмотрела в лицо брата — тот не улыбался — и подумала, что рано она позволила себе расслабиться и не беспокоиться о происходящем.

— Мы волшебники, — продолжил мысль Гарри.

Удерживая его взгляд, Хезер тут же, не задумываясь, возразила:

— Бред.

Мягко улыбнувшись, брат наклонил голову вправо; он всегда так делал, когда знал, что прав, но не хотел спорить. Молчаливо и внимательно смотрел, и, если сестра продолжала упорствовать, то переводил тему, тем самым как бы говоря, что правда за ним и дело времени, когда та ее достигнет; сейчас или позже — не так уж и важно.

Глаза Хезер чуть расширились — в это мгновение все кусочки пазла встали на места, и картинка полностью сложилась: чудовище накачало Гарри наркотиками и сейчас дети играют по сценарию этого психа, а когда последнему надоест, то Поттеров зверски убьют. И вся чушь про родителей — это психологических ход, чтобы младшая поверила великану и перестала считать его опасным.

— Мы волшебники и этому есть доказательства, — с терпением настаивал Гарри.

Хезер постаралась расслабить напряженное тело; потребуется неожиданность, нужно подловить момент: она вскочит, вытащит горящую доску — один конец очень удачно торчал, так и просился, чтобы за него ухватили — из камина, кинет ей в великана, потом убежит с братом из дома. Горящая доска лучше, чем кочерга: при силе удара девочки ни первая, ни вторая не могли нанести повреждений, а вот огонь мог поджечь одежду или волосы чудища. Пока оно будет занято тушением, появится шанс улизнуть. Ей понадобятся все силы, все мужество — лучше сдохнуть в море, чем от рук этого больного незнакомца.

Слух и зрение Хезер резко обострились; брат продолжал смотреть внимательно и все также держал в кольце рук. Наркотик мог, как приглушить его чувства, так и усилить их — скорее второе, она уже пыталась вырваться, но Гарри быстро среагировал. Это было плохо, провести брата почти невозможно.

— Вспомни, — продолжил он, говоря мягким тоном, — странности: летающий бак, атаку писем и яйца.

Какие еще, к чертям собачьим, яйца — подумала Хезер, затаив дыхание и не отрывая взгляд от брата. Видимо, он прекрасно просчитывал сестру и видел ее намеренья — это означало, что чудовище промыло мозги Гарри настолько, что тот ему поверил. Само по себе невероятно, брат являлся самым рациональным и практичным человеком из всех, кого она знала; не брал чужого мнения на веру, только проверив и убедившись, что то соответствовало правде, принимал за допустимое. Задавить Гарри авторитетом непростая задача — сколько взрослых пыталось, сколько учителей обломало зубы! Задуманное становилась все сложнее: Хезер требовалось содействие брата, чтобы убежать; без его помощи выбраться с острова невозможно. И если у нее не получится переубедить, то, даже вырубив его, ей не хватит сил, чтобы поднять, какое уж тут тащить! Поэтому даже если сестра дезориентирует великана огнем, то нужно чтобы Гарри был на ее стороне, иначе никак — иначе смерть.

— Да… — осторожно проговорила Хезер, внимательно изучая движения брата и отслеживая его эмоции, — припоминаю что-то такое…

Тяжело вздохнув, Гарри нахмурился:

— Хеззи, — укоризненно произнес он, расцепив руки и погладив сестру по щеке.

Хезер невольно затаила дыхание — это был шанс, брат большее ее не удерживал, но он оставался под властью чудища — бесполезный шанс. Выдохнув, она заскрипела зубами от злости.

— Ари, — сглотнув, сестра, вытянув руку, надавила на его голову, заставляя наклониться как можно ниже, и зашептала почти в лицо, продолжая все также остро смотреть и отслеживать реакции, — ты под наркотой?

Рассмеявшись, Гарри распрямился, сбрасывая ее руку, и ответил:

— Черт возьми, сестренка, конечно нет!

Сдвинувшись, Хезер приподнялась, периферией зрения наблюдая за великаном — чудище сидело на софе и глядело на Поттеров. Теперь у нее появилась возможность полноценно двигаться и воплотить план с доской, но брат все также оставался на стороне врага. Пока сестра не переубедит Гарри — все бесполезно.

— Мы волшебники! — с полной уверенностью повторил он. Прищурившись, Гарри внимательно посмотрел на сестру и сместился в сторону. Передернув плечами, та нахмурилась — брат явно видел ее насквозь и это очень нервировало.

— Ты мне не веришь, — с тяжелым вздохом заключил Гарри и перевел взгляд на чужака: — Хагрид, покажите магию.

Почесав затылок, чудище покачало головой:

— Ну это... ты ж знаешь, мне нельзя ей пользоваться, когда я с вами.

На это Гарри улыбнулся и пояснил:

— Сестренка, пока своими глазами не увидит доказательства, не поверит.

Нахмурившись еще сильнее, великан снова почесал затылок и странным взглядом посмотрел на Хезер — та изо всех сил пыталась казаться расслабленной. Она чувствовала, что еще немного и выброс адреналина закончится, накатит слабость и немощность. Какая тут может быть борьба?

— Ладно, — нехотя согласился чужак и потянулся к зонтику.

Поттеры среагировали почти одновременно: младшая метнулась к двери, а старший успел ее перехватить и повалить на пол — все же реакция у брата великолепная!

— …мать, Хезер!

Чужие слова до сестры дошли не сразу — она отчаянно брыкалась и боролась — с ужасом ожидая, что великан через секунду-другую заколет их зонтиком. Нанижет на него точно так же, как раньше сделал это со свиными сосисками при помощи кочерги. От этого страха Хезер стала сильнее, неистовее — брату буквально потребовалось прижать ее к полу и навалиться всем весом.

— Что это вы опять делаете? — громоподобно воскликнул великан.

— Успокойся, черт тебя дери! — одновременно с ним закричал Гарри.

Несмотря на резкий прилив сил, Хезер выдохлась достаточно быстро. Брат, видимо, поняв, что сестра окончательно ослабла, зафиксировал захват и, повернув голову в сторону чудовища, громко потребовал:

— Да покажите уже эту сраную магию!

Хезер посмотрела на великана — тот находился на ногах и возвышался над детьми; от резко накрывшей обреченности ее тело мгновенно парализовало — теперь для Поттеров точно не осталось спасения! Чудовище подняло зонтик, и направило его на камин, и вдруг мелькнула вспышка света — луч вырвался из острия и попал в костер, заставив тот невозможно ярко вспыхнуть. Подневольно затаив дыхание и приоткрыв рот, Хезер замерла, не в состоянии понять произошедшее. Что, черт возьми, сейчас?

— Невозможно… — потерянно проговорила она.

Откатившись в сторону, брат сел и, тяжело вздохнув, потер переносицу.

— Убедилась? — устало произнес он.

С огня, вернувшегося в предыдущую до вспышки форму, Хезер перевела взгляд на Гарри — тот выглядел утомленным и вымотавшимся. От его вида ей стало неимоверно стыдно — и без этой борьбы ночная гонка и купание в море отняли немало сил и здоровья.

— Хагрид, дайте сестре письмо, — уже более собранным тоном попросил Гарри.

Отложив зонтик и подняв с пола бумаги, великан передал их Хезер. Молча забрав, она мельком на те посмотрела — чернила были не синими, а темно-зелеными и почерк похож на тетки Бульдога, такой же аккуратно каллиграфический, чистый и с завитушками. Эти бумаги явно входили в состав тех самых «писем раздора», которыми бредил Гарри и основательно подпортившими жизнь ебанутой семейке. К слову, о Дурслях… Положив письмо на колени, Хезер взглянула на брата:

— А где семейка?

Великан, которого, как выяснилось, звали Хагрид, с громким звуком — софа, возможно, уже в последний раз затрещала — сел обратно, вернувшись к курению трубки и разглядыванию пламени. Видимо, ему с лихвой хватило выкрутасов от диких Поттеров — сил и эмоции на общение уже не осталось. Ухмыльнувшись, Гарри кивнул на закрытую дверь, ведущую во вторую комнату:

— Там забаррикадировались.

Посмотрев на нее, Хезер ответила не менее кривой улыбкой. Это могло являться как ложью, так и правдой: звуков из соседнего помещения не доносилось, но и вокруг явных следов убийства не наблюдалось — ни крови, ни разгрома. Чудище действительно могло не убивать Дурслей: связать и заткнуть рот кляпом, к примеру. Но и также не исключалось и того, что великан, свернув шеи ебанутой семейки, закинул в комнату тела. Обе возможности объясняли отсутствие звуков из соседнего помещения. Пока Хезер своими глазами не увидит, что Дурсли живы, верить в сказанное братом недопустимо. В конце концов, чудище могло убедить Гарри в своих словах, а действие наркотиков показать нужную картину.

Хезер вернулась к письму. Уже с первых строчек стало понятно, что шутка затянулась: или она сошла с ума и магия действительно есть, или ее тоже накачали наркотой, и они с братом участвовали в сумасшедшем спектакле психопата. Прочитав письмо, сестра уронила его на колени и потерянно посмотрела на Гарри. Брат за то время, пока она читала, сел рядом и накинул на них огромную куртку великана, которую Хезер в момент пробуждения приняла за одеяло. Легонько потрепав сестру по голове, он отложил бумаги в сторону и мягко произнес:

— Давай спать, утром разберемся.

Глубоко выдохнув, Хезер кивнула — мысль действительно дельная, насколько она знала, наркотические вещества к этому моменту должны выветриться; следовательно, к пробуждению Поттеры вернутся в адекватное состояние. Особенно брат — рациональный и умный Гарри; отойдет от наркоты и придумает план как им сбежать от чудовища. И все это ужасное, глупое представление, наконец, закончится. Уже засыпая, Хезер вдруг поняла: во-первых, ее и брата одежда была полностью сухой, хотя до этого они оба промокли насквозь; во-вторых, дверь, полностью снесенная с петель, тоже выглядела, как и прежде, а дыры в стене от выстрела больше не было; и, в-третьих, как великан попал на остров? Лодка у пирса находилась только одна!

* * *

Где-то рядом настойчиво долбилась тетушка Кляча, призывая вставать и приниматься за работу, и к удивлению вяло просыпающейся Хезер делала приемная мать это молча. Рядом пошевелился брат и сквозь зевки невнятно произнес:

— Мы-уже-вста-ее-ем-мэ-эм.

Хезер только поплотнее закуталась в одеяло, совсем не разделяя намеренье брата — ей хотелось перекрыть приснившийся кошмар новым, более приятным сном. Подумать только: великан-убийца, выпотрошенные Дурсли, гонка сквозь грозу по скалам, почти смертельное купание в море и, наконец, самое ужасное — брат, накачанный наркотой.

Она попыталась бороться с дремотой, но это вышло настолько неэффективно, что чужой диалог показался частью сна — очень удачно вписывался в локацию. Брат говорил о совах, газетах и деньгах, а громоподобный бас ему отвечал и почему-то последним давал странные названия: кнаты, сикли, галлеоны — ну что еще ожидать от сна? Хезер даже успела ухватить запах жарящихся сосисок, и от этого стало очень голодно, но даже бурчание в животе не остановило, было так спокойно, тепло и хорошо, что она окончательно уснула.

Второе пробуждение стало более приятным: кто-то гладил ее по голове и ласково звал по имени. Потянувшись и зевнув, Хезер открыла глаза и, увидев лицо Гарри, улыбнулась в ответ. Брат находился в расслабленном состоянии — это означало, что тетушка Кляча, несмотря на то, что уже было светло, не стала звать их для помощи — вот они прелести изоляции! Конечно, это также означало, что завтрак дети тоже пропустили. Зевнув еще раз, она, наконец, обратила внимание на пространство вокруг.

Резко подскочив, Хезер нервно огляделась: они с братом находились в той же одноэтажной маленькой халупе на островке, в приличном отдалении от людей. Через прогнившую крышу пробивались яркие лучи солнца, освещая пространство и кружащуюся пыль. Гроза, яростно бушевавшая ночью, прекратилась — от нее остались только лужи на полу и дикая влажность, несущая холод. Где-то рядом кричали чайки и было слышно, как волны ритмично ударялись о скалы. Чужая куртка, которую сестра приняла за одеяло, спала, тепло исчезло и телу тут же стало некомфортно; Хезер передернула плечами. Самое главное — великан отсутствовал, софа опустела, а это, означало, не считая огромную куртку, последний, вероятно, являлся частью безумного сна. Спрятав лицо в ладонях, сестра рассмеялась от накатившего облегчения.

Погладив ее по плечу, Гарри мягко пояснил:

— Хагрид вышел на улицу.

Хезер застыла, его слова буквально оглушили. Сглотнув она, глубоко вздохнула и со страхом посмотрела на брата — выражение его лица было со следами усталости и смирения. Оглянувшись, он поднял с пола газету и протянул ту сестре.

— Даже под наркотой люди не могут видеть одно и то же, смотри, — сдержанным и спокойным тоном сказал Гарри.

Невольно переведя взгляд на первую страницу, Хезер увидела движущуюся фотографию. Задержав дыхание, она выхватила газету из рук брата и уставилась на мини-фильм — как реклама, такой же короткий. Там толстенький низкорослый джентльмен в странном одеянии — это вариант мужского платья? — и котелке на голове, что-то говорил с важным видом. Правда, совсем без звуков, но его рот открывался и явно что-то произносил, а левая рука при этом указывала на здание сбоку, в правой же находилась трость. Действие длилось буквально в течение полуминуты, не больше и тут же повторялось сначала — как будто закольцовано.

— Толстый мужик в мантии машет рукой и беззвучно говорит — верно?

Выдохнув, Хезер посмотрела на брата, периферией успевая уловить заголовок «Министр магии опять сел в лужу».

— Не сон?..

В ответ брат молча кивнул; закрыв глаза, сестра жалко произнесла:

— То… тогда мы…

— Да.

Хезер вздохнула:

— Черт.

Гарри в ответ фыркнул, вероятно, не разделяя ее мнение.

— Завтрак готов, поешь, скоро поедем в Лондон.

В удивлении распахнув глаза, сестра подалась вперед — в этот момент брат протянул ей кочергу с памятными ночными сосисками, испускавшими божественный аромат. Организм, больше не игнорируемый — в случае опасности и потрясений Хезер отключалась от текущего состояния — ясно указал, что он голоден до безумия, и если сейчас его владелица не откусит кусочек, то сойдет с ума. Безмолвно забрав кочергу, она тут же начала есть, требовательно глядя на брата; он же, взяв в руки кружку, чуть отсел назад и прислонился спиной к стене.

— Да, мы маги: и ты, и я. Помнишь, — Гарри понизил голос, перейдя на шепот и покосившись на дверь, ведущую во вторую комнату, — летающий бак, уменьшающиеся предметы или как мы переместились на крышу в школе?

Нахмурившись, Хезер задумалась, а потом кивнула. Действительно в их жизни происходило много разных мелочей, не вписывающихся в нормальность. Благодаря домашней пропаганде Поттеры привыкли на эти вещи не обращать внимания — серьезно, разве подобное действительно может происходить? Что за шутки, право слово! — и даже между собой не проявлять к ним интерес. Они есть — и пусть будут, несмотря на пользу в момент происшествия, в дальнейшем вреда получалось в два раза больше.

— Это была наша спонтанная магия. А так волшебники используют палочки, — продолжил рассказ Гарри.

Оторвавшись от сосиски, Хезер снова нахмурилась. Звучало, конечно, все гладко — пусть и бредовато — но… Нельзя просто так взять и резко пойти против своих убеждений: всю осознанную жизнь ей и брату внушали, что магия не существует, что любое отклонение от нормы — это катастрофа и последнее буквально, что за любое проявление странности тут же следует наказание. И самое оптимальное, когда не можешь ничего сделать, а странности все равно происходят вне зависимости от желания, это закрыть глаза и сделать вид, будто их нет.

Отпив из кружки, Гарри ласково улыбнулся:

— А в Лондон поедем за покупками к школе.

Хезер помотала головой. Зачем ехать за покупками, если тетушка Кляча уже все подготовила для воспитанников? Даже ново-старую и совершенно ужасную на вид — и, к сожалению, запах! — школьную форму для Гарри.

Сделав еще один глоток, брат подался вперед, передавая кружку сестре — та уже успела отложить кочергу в сторону и вытирала лицо от жира. Свиные сосиски были не только сочными, но еще и жирноватыми — чувствовалось, что на последнее производитель не поскупился.

— Хогвартс, — ответил Гарри на ее вопросительный взгляд, — я буду учиться в школе магии.

Взяв кружку, Хезер невольно охнула — она совсем забыла! Те письма, они как раз содержали приглашение обучаться в школе волшебства. И если это не шутка — и не действие наркотиков! — то…

— Но…

Усмехнувшись, брат переместился ближе к сестре, почти поравняв их лица и оставив между ними небольшое расстояние.

— Лили и Джеймс — они… — он запнулся, искривив лицо в непонятном выражении.

Замерев без движения, Хезер невольно затаила дыхание, вспомнив: чудовище — Хагрид, так кажется? — рассказало, что чета Поттер не были алкоголиками и бездарностью, что на самом деле, они благородные, честные и талантливые люди! Мама и папа не опустившиеся маргиналы, а хорошие и порядочные. И самое главное — все рассказы ебанутой семейки являлись ложью — «вэритас винцит»⁽¹⁾!

— Оставили нам состояние — мы не нищие, Хеззи. Больше нет.

В этот момент входная дверь распахнулась, и великан зашел в комнату; Гарри подался назад, отодвигаясь от сестры.

— Вы позавтракали? — громко спросил чудовище.

Хезер с опаской рассматривала непрошеного гостя — тот оказался поистине огромным, косматым и выглядящим очень опасно; теперь при естественном свете он не стал красивее или менее пугающим. Такие монстры, на ее взгляд, должны содержаться в клетках или хотя бы в глуши, подальше от людей, где они не могли причинить вред окружающим. Одежда на великане была потрепанной, частично изношенной и местами грязноватой — чувствовалось, что чудовище о внешнем виде заботилось мало или относилось с пренебрежением.

— Да, спасибо, — ответил Гарри, поднявшись на ноги и протянув руку сестре.

Ухватившись за нее, Хезер встала; косясь на великана, она потянулась, а потом переместилась ближе к окну. Повторять ночные чудачества очень не хотелось — в случае опасности, она уж точно не успеет возиться с задвижкой и для спасения ей придется выламывать окно собственным телом. Сейчас этот возможный вариант развития событий пугал больше чем чудовище. Но это не означало, что в случае опасности, боязнь боли не перевесит страх перед великаном — практика уже доказала: ужас перед смертью невероятное чувство.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Хезер.

Улыбнувшись, великан покачал головой и поднял куртку с пола:

— Собирайтесь тогда.

Кивнув, брат, мазнул взглядом по сестре и огляделся. Найдя нужное, он сделал несколько шагов и, подняв письмо, засунул его в рюкзак. Наблюдавшая за ним Хезер резко выдохнула, вспомнив про ебанутую семейку. Притронувшись к плечу брата, она кивком указала на дверь, безмолвно спрашивая, мол, как они?

Проследив за ее взглядом, он недобро усмехнулся и дернул плечом. Также на их языке отвечая, дескать, да какая разница?

Легонько помотав головой, Хезер отвернулась. Вопрос про Дурслей оставался открытым: они могли быть, как убиты чудовищем, так и остаться в живых. За всю ночь и утро она не слышала никаких видимых проявлений жизни из второй комнаты — это в равной мере могло означать, что там только трупы, также и то, что великан действительно до усрачки напугал ебанутую семейку. Настолько качественно, что они выбрали притворяться, будто их не существует. В случае второго варианта Хезер их прекрасно понимала — даже сейчас она предпочитала держаться от чудовища на максимальном расстоянии с возможными путями отхода за спиной. Брат только приподнимал уголки губ, глядя на ее поведение, но никак не комментировал.

Когда все вещие были собраны — чудовище действительно таскало с собой два чайника и кружки! — и убраны, то великан, посмотрев на детей, уточнил:

— Готовы?

Хезер потребовалось дополнительное усилие, чтобы взять себя в руки от этого внимания.

— Да, сэр, — кивнул брат.

Приоткрыв на мгновение рот, чудище нахмурилось:

— Эээ, Гарри, давай уже на «ты», не приучен я ко всяким таким вещам. И, давай, называй по имени, ладно. Какой я тебе сэр? Мы же с вами друзья.

Снова кивнув, брат вежливо улыбнулся; в этот момент Хезер осторожно взяла его за руку и чуть сжала пальцы. Мельком глянув на сестру, Гарри поблагодарил:

— Спасибо, Хагрид.

Великан почесал затылок и покачал головой. Кажется, брат, наконец, встретил взрослого, для которого вежливость являлась препятствиям и неудобством в общении. Осмотрев Поттеров, он широко улыбнулся:

— Пойдемте тогда.

Искоса посмотрев на державшуюся чуть позади сестру, Гарри в ободряющем жесте сжал пальцы, безмолвно говоря, мол, все в порядке, доверься мне. Та только тихонько вздохнула и поплелась следом за братом и чудовищем — как бы последнее ни пугало.

До железнодорожной станции в маленьком городке, название которого Хезер даже не знала, они добирались не так чтобы долго, но и не быстро. Вначале на лодке, с самостоятельно двигающимися веслами — правда, грести те начали после того, как великан постучал по ее борту зонтиком. Судя по прищуру брата, он что-то понял, но на вопросительный взгляд сестры предпочел мотнуть головой и показать жестом, что сейчас вопросы неуместны. Пока они плыли, великан читал ту странную газету с мини-фильмом и иногда разговаривал сам с собой, а Поттеры молчали: старший пребывал в задумчивости и внимательно смотрел на большие листы в руках чудовища, вероятно, даже умудряясь читать то, что на них написано, а младшая скользила рассеянным взглядом по воде и приближающемуся берегу, находясь в сумрачном состоянии.

Достигнув берега, компания продолжила путь уже пешком вначале по тропинке, а потом и по самому городку. Как же на них глазели окружающие, странно, что никто не вызвал полицию! Все-таки набор из двух бомжеватого вида детей и не менее ужасно одетого монстроподобного человека — как тизер фильма ужасов в реальном времени! Даже с пьяни нельзя сложно поверить, что эта шайка могла являться семьей, настолько противоречиво Поттеры и великан смотрелись вместе. Вероятно, только чудо спасло их компанию от внимания представителей правоохранительных органов.

В городе великан вел себя диковато — словно приехал из глуши и никогда не сталкивался с благами цивилизации и техническим развитием — удивлялся самым обычным вещам. А вот Гарри разошелся на полную катушку — вежливо и охотно рассказывал про окружающие предметы чудищу, всем видом показывая, что не происходило ничего необычного и выходящего за рамки нормальности. В какой-то момент Хезер даже стало неловко от чужого простодушного интереса, настолько, что ей невообразимо захотелось хоть на минуту уйти от громоподобного баса чудища и побыть в одиночестве.

Дернув брата за рукав, Хезер шепнула ему про туалет и поспешила сбежать. К ее счастью, Гарри кивнул, сказав, что поезд прибывает через семь минут и полуразвернулся к великану. Тот опять на что-то залип и, похоже, даже не заметил то, как исчезала одна из Поттеров.

Уже умываясь и глядя на свое отражение, Хезер окончательно выбралась из задумчивого состояния. Чудовище ей по-прежнему не нравилось и казалось опасным — «фронс аними януа»⁽²⁾. Ее пугало, что брат так легко следовал за этим Хагридом и продолжал делать вид, будто магия и в самом деле есть — даже весла, гребущие сами по себе, не убедили. Существовали же автомобили, роботы и электромеханизмы — вещи научного прогресса. Так почему бы и не быть устройству, заставляющему двигаться с одним и тем же интервалом весла? А газета может также содержать новые технологии — есть же телевизор, компьютер и даже билборды, со сменяющейся рекламой. Все, абсолютно все могло иметь логическое объяснение, помимо мистической магии.

Другой вопрос: зачем великану нужно доверие детей? Планировал ли он привести Поттеров в подпольную секту и оставить там как рабов или отдать преступникам, чтобы их вывезли в одну из стран третьего мира, а, может, он хотел сдать их на органы? Почему бы просто не схватить детей и не закинуть в затонированный минивен и не доставить куда следует? К чему такие сложности с открытым перемещением на виду у добропорядочных граждан и риском нарваться на полицию?

Тяжело вздохнув, Хезер потерла глаза, так и не придя ни к какому умозаключению, и поспешила вернуться — вдруг чудище таки похитило брата? К ее облегчению, великан и брат находились там же, где она их оставила. Гарри улыбнулся, завидев сестру, и стал выглядеть менее напряженно. Она подошла как раз вовремя: поезд уже прибыл, оставались буквально минуты до его отправления.

Забравшись в вагон, дети сели напротив великана, которому потребовалось поднять подлокотник между сидениями, чтобы уместиться. Брат уступил место у окна сестре и вернулся к диалогу с чудовищем. Не вслушиваясь в чужой разговор, Хезер в очередной раз устало посмотрела на Хагрида и откинулась назад, решив вздремнуть — пришедшая от холодной воды бодрость бесследно исчезла. Мрачные мысли только усугубляли ситуацию и высасывали силы.

В полудреме дорога прошла незаметно — бас великана неплохо сочетался со звуками поезда и укачиванием от движения; и даже голос машиниста, объявляющий станции, не мешал и не выдергивал из сонного состояния. Окончательно проснулась Хезер, когда брат потряс за плечо и позвал по имени — второй или третий раз — до этого казалось, что она уже ответила и даже начала убираться в доме ебанутой семейки, хотя на самом деле это было частью сна. Потянувшись, сестра поднялась на ноги — поезд не двигался, а вагон выглядел пустым, даже у дверей никто не толпился, видимо, все пассажиры уже вышли. Чудище находилось напротив и никуда не исчезло, все также смотрело темными внимательными глазами; пугающими до дрожи.

 

 

Сцены за кадром

 

Ночью в домике на острове:

Гарри: Когда сестра проснется, могли бы вы не вмешиваться в разговор?

Хагрид: (◎ ◎)ゞ

Гарри: Ммм, Хеззи немного…

Хагрид: (⊙_⊙)

Гарри: Ммм, просто молчите, ладно.

Хагрид: (ಥ﹏ಥ)

Хезер: (￣ρ￣)..zzZZ

Гарри: (→_→)

Хагрид: (╥_╥)尸

Гарри: (⌐■_■)

 

Утром в домике на острове:

Гарри: Бля, это не сон.

Хагрид: (・・ ) ?

Гарри: Ммм, могли бы вы выйти погулять?

Хагрид: (⊙_⊙)

Гарри: Хеззи немного… ммм, просто уйдите, ладно.

Хагрид: (ಥ﹏ಥ)

Хезер: (￣ρ￣)..zzZZ

Гарри: (←_←)

Хагрид: (╥_╥)尸

Гарри: (⌐■_■)

 

 

 

 

 

---

1) Veritas vincit (лат.) — истина победила.

Вернуться к тексту

2) Frons animi ianua (лат.) — лицо — дверь души.

Вернуться к тексту

Лондон умел производить впечатление: он покорял первопроходцев архитектурой, неповторимым витающим в воздухе духом, и людьми — настолько отличными друг от друга, но и с тем невероятно схожими. Близкими чем-то таким неуловимым — чему никак не удавалось поймать нужное определение. Жизнь на улицах города бурлила, кипела: люди куда-то спешили, поток с двух сторон окружал — оглушал гвалтом из разговоров, других сложно распознаваемых звуков и шума от автомобилей. На дорожном полотне движение машин замирало только на секунды, пока гасли и загорались цвета на светофорах — автопоток был одновременно медленным, неспешным и с тем быстрым, непрекращающимся. Всё, даже малейшие частицы воздуха, казалось, словно из другого мира. Мира полного силы, энергии, стремлений — желания жить здесь и сейчас!

Хезер с момента выхода из «Чаринг-Кросса» не переставала оглядываться вокруг, пытаясь буквально выжечь в памяти все, что попадало в поле зрения. Ее не смущало ни то, что она постоянно спотыкалась, рискуя сломать себе шею. Ни то, что сейчас своим поведением напоминала великана несколько часов назад. Ни то, что она явно тормозила их колоритную компанию — город был великолепен! Он приковывал внимание и не позволял отвлечься даже на выравнивание дыхания! После маленького Литтл Уингинга с домами, построенными под копирку, — Лондон изумлял.

Чего только стоила Трафальгарская площадь! Закованная в серый гранит, с двумя огромнейшими фонтанами, наполненными чистейшей голубой водой. С развевающими флагами на крышах зданий — высоких и отличных друг от друга, но и с тем неуловимо сходных — находящихся по периметру площади. С гигантскими скульптурами четырех львов и с возвышающейся колонной, на которой навечно застыл адмирал Горацио Нельсон. Здесь находилось так много людей — что, наверное, Хезер никогда в жизни не видела настолько большого их скопления. И все они к чему-то стремились: вскарабкаться на бронзовых львов; поплескаться в фонтанах, но при этом не рискуя залезать в те с ногами; присесть на ступеньках, ведущих в здание Национальной галереи или Церковь Святого Мартина и поболтать или съесть мороженое, продаваемое в передвижном фургоне; сфотографироваться с полицейскими в смешных котелках, что гуляли-патрулировали по площади, или покормить собирающихся то тут, то там в сизые кучи голубей. И эта цветная разношерстная толпа шумела, отвлекала, дезориентировала.

— Мы будем жить здесь! — радостно оповестила брата Хезер не терпящим возражения тоном, повернувшись к нему лицом и смотря горящим взглядом, но едва ли видя.

Промолчав в ответ, Гарри только послал сестре теплую улыбку, разглядывая ее то ли с умилением, то ли с сожалением. Видимо, он понимал, что сейчас никакие слова однозначно ей не будут услышаны.

Отвернувшись, Хезер тут же переключилась на рассматривание приближающихся с каждым новым шагом зданий — как можно отвлекаться хоть на минуту, когда все вокруг требовало внимания? Это была любовь с первого взгляда и до самой могилы! Та самая, которую описывали в любовных романах: такая же нежная, трепетная, страстная и глубокая. И разве важно, что партнером в этой любви стал город — чем он хуже человека?

С первых шагов после выхода с вокзала Хезер поняла, где теперь жаждет прожить всю остающуюся жизнь — именно в этом городе! Стать его частью — теперь самая главная цель. В пекло Литтл Уингинг с его домами под копирку и тучными домохозяйками. Лондон — вот будущее для нее и брата!

В столице Великобритании присутствовало все: и сочетание старой архитектуры и новой, и оглушающий поток людей и машин, и красные двухъярусные автобусы, как и красные телефонные будки, встречающиеся чуть ли не через каждые десять ярдов, и огромные перекрестки и куча — безумное скопление разномастных магазинов, которые находились прямо в домах! А уж сами дома оказались неповторимы: выше, ниже, шире, уже — всевозможные, но в совокупности создающие уникальный гармоничный вид.

Полностью покоренная духом и красотой города Хезер иногда оглядывалась на брата, чтобы сказать, короткое типа: «Это великолепно!» — и тут же отворачивалась, не дожидаясь ответной реакции. Сам Гарри сосредоточился на том, чтобы вести сестру и вовремя подхватывать, когда она совсем теряла ощущение реальности. И вовсе не разделял чужой восторг, скорее едва сдерживался, чтобы не начать ее одергивать; Хезер в очередной раз проверяла предел терпения брата. Что предыдущая ночь, что текущий день — явно испытывали старшего Поттера на прочность.

Непринужденно рассекая толпу и не обращая внимания на окружающее: ни на людей, ни на сам город — чудище шагало вперед, явно находясь на своей волне. Гарри почти сразу пристроился ему за спину — там было удобно и безопасно. А потом, когда сестра совсем начала тормозить, вежливо попросил великана идти чуть медленнее. Последний, впрочем, воспринял просьбу спокойно и ответил согласием, действительно замедлив шаг.

Закончилась экскурсия внезапно — Хагрид вдруг остановился, и если бы Гарри не удержал — в очередной раз! — сестру, то та врезалась бы в чудовище. И отнюдь не в спину!

— Вот мы и на месте.

Хезер огляделась. На каком таком месте понятно не было — рядом находились магазины, совершенно не похожие на магические: один книжный, а другой продавал компакт-диски. Вокруг шло оживленное движение, и только великан возвышался подобно айсбергу, заставляя прохожих его огибать.

— Дырявый котел, — Хагрид кивнул на серую непримечательную дверь, над которой находилась вывеска с котлом, едва заметно покачиваясь на ветру.

Кинув недоуменный взгляд на чудище, Хезер переглянулась с братом. Неужели вот эта совершенно обыденная, потрепанная временем и людьми дверь могла вести в магический мир? Да ладно!

Предвкушающе улыбнувшись и с теплотой посмотрев на подопечных детей, Хагрид направился прямо к ней. Хезер чужая улыбка совсем не понравилась — это что же, сейчас ее и брата отдадут работорговцам или заведут в подпольную секту? Обеспокоенно глянув на Гарри, она уперлась, не желая следовать в какой-то там котел. Тяжело вздохнув и закрыв на мгновение глаза — и, кажется, пробормотав что-то про «силы и Господа» — брат чуть дернул сестру за руку, понуждая идти следом.

— Хеззи, я не дам нас в обиду, — наклонив голову в ее сторону, прошептал Гарри.

Открыв дверь, Хагрид приглашающе махнул рукой, предлагая детям первым переступить порог. Хезер, было, уперлась, но брат пер подобно танку, явно не планируя поддаваться ее недоверию, и тащил буквально на буксире.

Помещение внутри оказалось пабом с довольно странной внутренней отделкой: в серой цветовой гамме — найди все пятьдесят оттенков! — невзрачное, застывшее во времени и, кажется, уже сто лет не знало ремонта. А еще оно производило жутковатое впечатление — точно логово ведьм в фильмах ужасов! Как, будучи уродливым и отставшим от современности, этот паб с такой унылой и тусклой атмосферой оставался на плаву? Внутри расположилось несколько массивных деревянных столов, потемневших почти до черноты, разной формы: прямоугольных, круглых и квадратных — за которыми сидело несколько разновозрастных компаний людей в ярких цветных одеждах.

Стоило Поттерам переступить порог, как они попали под прицел чужих взглядов; внимательных, изучающих, заставляющих нервничать и испытывать неудобство — особенно в той оглушающей тишине, что резко установилась. Вся эта ситуация Хезер понравилась еще меньше; она окончательно замерла, не позволяя больше брату волочь себя, и с опаской оглядывала незнакомцев. Какого черта? Что, эти люди и есть торговцы магическими вещами?..

— Хагрид! — воскликнул пожилой джентльмен за барной стойкой. — Тебе как обычно?

Посетители тут же, как будто получив кодовый знак, одновременно отвернулись от вошедших, возвращаясь к прерванным делам и диалогам. А кто-то улыбнулся и замахал чудищу — вероятно, оно в этом жутковатом местечке было своим; и, если судить по реакции бармена, частым гостем.

Разулыбавшись, великан прошел вперед, поравнявшись с Гарри, басовито проговаривая:

— Ох, в другой раз, Том, сегодня я при деле. Веду Поттеров за покупками к школе, — чудище хлопнуло брата по плечу, заставив мимолетно поморщиться и чуть прогнуться в коленях. Оно явно не понимало своей силы и не озадачивалось ее рассчитывать.

После слов Хагрида установилась повторная неестественная тишина; все, буквально все посетители вновь уставились на детей. Хезер, чувствуя, как участилось сердцебиение, огляделась — на чужих лицах было написано изумление, неверие, удивление, восторг. Что за?..

— Мерлинова борода! Это… это… — пробормотал бармен в явном ошеломлении.

Хезер исподлобья посмотрела на пожилого джентльмена. Неужели, сейчас и свершится? Неужели, сейчас произойдет именно то, о чем она подозревала с самого утра?

Лучась простодушной улыбкой, брат незаметно сжимал и разжимал пальцы, подавая сигнал, дескать, будь готова. Сестра мазнула по нему быстрым взглядом, боясь выпускать из поля зрения незнакомцев, и ответила кодовым движением — мол, принято, начеку.

Неожиданно бармен с неясными целями резко стартанул в сторону Поттеров — те среагировали мгновенно: младшая отшатнулась вправо, а старший влево; пожилой джентльмен пролетел мимо. Хезер только дернулась к выходу, как тяжелая рука буквально пригвоздила ее к полу; брат тоже оказался пойман в ловушку — великан, видимо, по горло сытый странным поведением детей, оставался настороже и успел их вовремя перехватить, не позволяя наделать очередных безумств.

— Эээ, спокойнее, детишки! — прогремел он. — Том, и ты тоже держись-ка на расстоянии, кто ж так кидается-то?

Развернувшись, незнакомец, названный Томом, замер на месте, рассеянно переводя взгляд с мальчика на великана, а потом на девочку и обратно. Вероятно, он не был готов столкнуться с такой ситуацией и подобной реакцией на свои действия.

— Да, Хагрид, хорошо, — бармен улыбнулся и дернул головой, как будто стряхивая напряжение, а потом посмотрел на Гарри. — Позвольте пожать вашу руку, мистер Поттер!

Не меняя выражения на лице, брат улыбнулся еще шире и, вывернувшись из чужого захвата, сделал шаг навстречу пожилому джентльмену, со словами:

— Конечно, сэр!

Великан убрал руку, и Хезер передернула плечами, продолжая подозрительно следить за окружающими — те явно планировали повторить поступок бармена. И ее это однозначно напрягало, хотя, кажется, действия незнакомцев и не несли в себе ничего плохого, а, наоборот, были достаточно искренними.

— Какие же вы су... эээ, смелые, — явно заменил последнее слово чудовище, разглядывая подопечную.

Задрав голову, Хезер посмотрела в его пугающие глаза. Сейчас, когда они находились в мрачном сером местечке среди странно одетых людей, чудище даже казалось каким-то родным. Привычным, как изученный материл из учебника, в сравнении с новой темой; да, страшилище еще то, но знакомое и уже освоенное.

— Сэр, в отличие от брата, я совсем несмелая, вы ошибаетесь.

Чудище явно расстроилось из-за прозвучавших слов: его плечи немного поникли, а спина ссутулилась.

— Ну что же ты, какой я тебе сэр? Мы же договорились, называй меня по имени и давай уже переходи на «ты». Мы же друзья с вами!

Хезер заставила себя улыбнуться:

— Как скажете.

В ответ великан только тяжело вздохнул и отвел взгляд. Кажется, он в полной мере осознавал: «что брат, что сестра — одна сатана» — и четко понимал, что ни с первым, ни второй легко не будет.

— Вот, я же говорил, что вам здесь всегда рады и здесь ваш дом, — уже более весело произнес он, смотря на людей, окруживших брата.

Пока Хезер общалась с Хагридом, ситуация изменилась: эти странно одетые незнакомцы окружили Гарри, оттеснив немного в сторону, и попеременно пожимали ему руку, не умокая ни на секунду. Судя по виду, брат справлялся прекрасно: он с явной охотой отвечал на рукопожатия и умудрялся поддерживать разговор с несколькими собеседниками одновременно.

Почувствовав знакомое ощущение — так обычно бывало, когда кто-то из четы Дурсль начинал сверлить спину злобным взглядом — Хезер резко дернулась и сразу поймала взгляд незнакомца, одетого в темную мантию — это же платье так зовется? — и фиолетовый тюрбан, обмотанный вокруг головы. Вот что странно, взор молодого джентльмена оказался безмятежным — именно такой же применял Гарри в общении с другими людьми, надевая любимую маску. За долгие годы наблюдения за братом, она научилась определять подобные штучки с лету. Ведомая любопытством, Хезер с силой дернула великана за куртку, привлекая внимание — тот был единственным знакомым и, пожалуй, доброжелательно расположенным источником информации.

Удивившись, чудище посмотрело на подопечную:

— Что такое?

Пока смелость окончательно не исчезла, она тут же спросила:

— Это кто? — и невежливо показала пальцем.

Посмотрев в указываемом направлении, великан подобрел — его лицо расплылось в широкой улыбке, словно он встретил старого знакомого.

— Ааа, это! Профессор Квиринус Квиррелл, преподаватель в Хогвартсе. Раньше вел у нас магловедение, а вот в этом году решил уйти на Защиту от Темных искусств. И чего его туда понесло? Совсем не для него это.

Заметив неучтивое движение Хезер и внимание чудовища, молодой джентльмен встал и направился в их сторону.

— Здравствуйте, профессор! — приветствовал его великан.

— Д-добрый д-день, Хагрид, к-кто это с вами?..

Хезер нахмурилась. Этот человек совсем, что ли, глупый или, может, специально прикидывается? Где он был, когда чудище всему пабу орало их с братом фамилию и цель визита?

В ответ великан добродушно рассмеялся:

— Это Хезер Поттер, а вон ее брат Гарри Поттер, — чудище кивком головы указало на мальчика. — В этом году поступает к нам в школу! Вот, веду детишек за покупками на Косую аллею.

После того как прозвучало второе имя, мистер Квиррелл перевел взор с чудовища на брата. Буквально на миг в его взгляде промелькнула нечитаемая эмоция — если бы Хезер не смотрела внимательно, то ни за что не уловила бы этот момент — а потом снова вернулась блаженная невинность. В это мгновение она непроизвольно затаила дыхание — а ларчик-то с секретом!

— В-вот оно что…

Видимо, что-то почувствовав, Гарри буквально за несколько секунд распрощался с толпой и оказался рядом с сестрой, встав между ней и незнакомцем. Выражение на его лице стало еще более глупым и он, не спрашивая разрешения, подхватил руку молодого джентльмена и начал активно трясти ту в рукопожатии, прилипнув взглядом к чужому лицу.

— О, я услышал, что вы преподаете в Хогвартсе, сэр!

Явно растерявшись, мистер Квиррелл даже чуть отступил назад. Видимо, с таким энтузиазмом от малознакомого ребенка ему сталкиваться еще не доводилось.

— Д-да, Защит-ту от Т-темных искусств...

— Как замечательно, не могу дождаться момента, когда окажусь на вашей лекции, сэр! — Гарри говорил быстро и радостно, продолжая трясти руку джентльмена и не позволяя ее убрать, и, видимо, для надежности даже схватил левой чуть выше чужого запястья. — Вы, наверное, самый лучший преподаватель? Или не лучший?

— Д-да… н-нет…

Тут же, не давая вставить и слово, Гарри продолжил:

— Вам нравится моя сестра, сэр?

— Д-да, о-оче…

— Или не понравилась?

— Ч-что?..

— Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, сэр! Вы же хорошо ко мне относитесь?

— Х-хорошо… д-да…

Не переставая хмуриться, Хезер в недоумении смотрела на брата — он нес какой-то бред и вел себя, мягко говоря, как придурок; а все Гарри не останавливался:

— Или ненавидите? Вы любите детей, правда, сэр?

— Ч-что?.. Д-да…

Поняв, что это может затянуться надолго, Хезер дернула чудовище за куртку. Какой прогресс! Буквально несколько часов назад она боялась его до трясущихся поджилок, а сейчас обращается, как со старым знакомым, и к нему первому бежит за помощью — вот ирония!

— Или не любите?

— Л-люб…

Великан с недоумением посмотрел вниз, он явно не ожидал повторного близкого контакта от пугливой подопечной.

— Хагрид, нам нужно купить вещи!

В это время брат снова перебил мистера Квиррелла:

— По вам так и видно, что дети — ваше призвание! А вам нравится ваш предмет, сэр? Защита от темных искусств!

Улыбнувшись, чудище в смущении почесало затылок, как будто застуканное за чем-то не для глаз общественности, но в рамках допустимого законом и моралью.

— Да, права ты, эээ, что-то увлеклись мы совсем, — согласился великан.

— Н-нрави… — одновременно с ним произнес мистер Квиррелл.

Все также, не озадачиваясь дать собеседнику договорить, Гарри продолжал давить словесным потоком:

— Да, может быть, дело в темных искусствах, сэр?

— Ч-что в-вы…

Положив руку на плечо подопечного, Хагрид, наконец, смог остановить его непрерывный треп.

— Пора нам… Нужно вещички еще купить, дайте-ка закругляться.

По виду молодого джентльмена не получалось заключить однозначно: рад ли он неожиданной подмоге со стороны чудища или нет; кажется, мистер Квиррелл находился в смущенном и немного оглушенном состоянии.

— К-как ск-кажите, Хагрид.

Выпустив собеседника из захвата и делая при этом вид, будто до этого не происходило ничего необычного, Гарри отступил назад. Впрочем, несмотря на улыбчивость, брат продолжал все также остро следить за мимикой и движениями будущего преподавателя.

— Всего доброго, профессор! — ослепительно улыбнулся Гарри на прощание.

Окинув джентльмена последним внимательным взглядом, Хезер, промолчав, отвернулась.

— В-всего д-доброго, П-потер, ув-видимся в школе…

Кивнув профессору, великан повел детей к неприметной двери, находящийся рядом с барной стойкой. Если не знать, что там есть проход, или не заметить торчавшую ручку, то в этой гамме пятидесяти оттенков серого легко можно пропустить мимо внимания — настолько она сливалась со стеной. Пока дети шли следом за чудищем, Хезер чуть двинула головой и приподняла брови, безмолвно спрашивая брата, мол, что это такое сейчас было? В ответ Гарри только дернул уголком губ, дескать, ничего конкретного, все потом, — и резко выдохнул, на мгновение посуровев, но тут же вернулся к любимому амплуа.

Заинтересовавшись, Хезер прищурилась, искоса разглядывая брата. Несмотря на улыбку и простодушное выражение лица, он выглядел задумчивым и словно в чем-то сомневающимся. Однозначно, с тем джентльмена было что-то нечисто. Впрочем, мысли об этой ситуации быстро вылетели из ее головы — за дверью оказался небольшой внутренний дворик, закрытый с двух сторон стенами из красного кирпича. В этом узком пространстве находились только мусорные баки, стоящие на земле, и гигантская паутина в одном из углов. Одновременно нахмурившись, Поттеры обменялись взглядами, и брат жестом сказал, дескать, подожди, спешить некуда.

— Как же там… — почесав затылок, великан достал зонтик, всматриваясь при этом в стену.

Подавшись вперед, точно почуяв нечто интересное, Гарри с внимательностью следил за его действиями, не пропуская ни одного движения.

— Так, три верх и… два в сторону, — задумчиво пробормотал великан, а потом постучал зонтиком по кирпичам.

И те вдруг пришли в движение! Как будто ведомые невидимой силой, кирпичи начали поворачиваться вокруг своих осей, образовывая увеличивающийся проем и складываясь в арку.

— Добро пожаловать в Косой переулок, — гордо произнес Хагрид, будто он лично принимал участие в его создании.

За аркой действительно находилась дорога, в буквальном смысле ведущая в мир магии — на длинную извилистую улицу. Архитектура зданий на ней походила на старую часть Лондона — чувствовались столетия истории с момента строительства. Люди, гуляющие по мощеной каменной дороге, выглядели необычно: в разноцветных мантиях и остроконечных шляпах в тон, а также в платьях под старину и таких же старомодных мужских нарядах — они заполняли буквально все пространство и непрерывно галдели оглушая. Хезер невольно приоткрыла рот — открывшийся проход вел, словно в оживший исторический и фантастический фильм! Совершенно невероятно! Черт возьми, магическое подполье города оказалось таким же привлекательным, как и другая — обычная сторона. Воистину Лондон — восьмое чудо света!

— Ну что ж, пойдемте-ка, — позвал подопечных детей великан, довольный произведенным эффектом.

Покрепче вцепившись в руку брата, Хезер едва заметно подалась назад. Хоть она и понимала, что там за аркой их не ждало ничего плохого или опасного, но подсознательно ожидала худшего. Опыт — что тут скажешь! Ободряюще улыбнувшись, Гарри первый двинулся за чудищем. Судя по блеску в глазах — брат был счастлив, словно давняя мечта вдруг обрела воплощение и как будто то, на что он не смел и надеяться, стало реальным. Хезер глубоко вздохнула — кажется, для него магия стала чем-то особенным. Чем-то незаменимым?..

— Все-таки, правда… — едва слышно пробормотал брат, вероятно, даже и сам не заметив, что сказал это вслух; он выглядел полностью поглощенным открывшимся миром и его волшебством.

Хезер хотела переспросить — мало того, что фраза произнесена тихо, так еще слова почти заглушились шумом и чужими криками — но не успела. Мозг обработал и расшифровал быстрее — и в этот момент она почувствовала, будто ее окатили ледяной водой; также резко, обжигающе и дезориентирующе. Сестра невольно задержала дыхание и ошеломленно посмотрела на брата: картинка, до этого никак не складывающаяся до конца, вдруг полностью раскрывалась. Действительно, Гарри всегда первым реагировал на изменяющиеся условия, и, будучи прирожденным лицемером, быстро подстраивался под нужную модель поведения, способствующую достижению успеха. И это означало, что брат, даже когда убеждал Хезер, был и сам до конца не уверен в том, что магия существует. И если бы великан сказал ему, что Поттеры инопланетяне, то, вероятно, не видя других путей для спасения, брат также поддержал это убеждение. И настойчиво уверял бы сестру, что они пришельцы — находя при этом неоспоримые аргументы, пока та полностью не признала бы его правоту. Все положительные эмоции Хезер как рукой смело, и она даже сбилась с шага, и потрясенно проговорила:

— Ты просто...

Подхвативший ее Гарри вначале растерялся, а после, видимо, связав вырвавшиеся слова и реакцию сестры, отвел взгляд и на секунду помрачнел. А потом, расслабив лицо, с серьезным выражением посмотрел на Хезер, вероятно, точно уловив ход ее рассуждений.

Где-то рядом громогласная леди активно возмущалась драконами и завышенными ценами на их печень. Привлеченная ее криками Хезер скользнула по ней взглядом: та была невысокой и полноватой, как и все вокруг одета в наряд из то ли шестнадцатого, то ли семнадцатого века. В темно-бордовое платье поверх горчичного подъюбника, с накинутой на плечи сиреневой шалью, а также в шляпку, украшенную искусственными цветами, в тон. Свое возмущение леди выплескивала на стоящую рядом даму примерного того же возраста — около сорока лет — но чуть меньшей комплекции. Ее собеседница была облачена в наряд аналогичного фасона — но шаль заменила раскрытая мантия, и шляпка имела иную форму — выдержанного в черных и темно-серых тонах. Леди разговаривали рядом с прилавком от мясного магазина, с выставленными на нем субпродуктами и еще чем-то совершенно неопознаваемым. Только почему-то вывеска над дверью гласила «Аптека».

— Так было нужно, — спокойным тоном пояснил Гарри.

Отведя взгляд от дам, Хезер повернулась к брату лицом, буквально задохнувшись от мгновенно накатившего гнева:

— Больше не используй меня!

Сжав зубы — на его щеках заиграли желваки — Гарри тихо отчеканил:

— Я сделал это для нашего спасения.

Покачав головой, Хезер постаралась отстраниться от него как можно дальше. Рациональной стороной она понимала, что в словах брата содержалась истина, и он чертовски прав, но, благодаря эмоциональной, буквально кипела от злости и обиды. Магическое подполье вдруг резко утратило привлекательность. Да, эти дома, эти необычные магазинчики и люди вокруг — все также приковывали внимание, но в то же время стали чем-то незначительным. Чем-то… нестоящим.

— Ладно, — резко выдохнул Гарри и, не позволив сестре вырвать руку, отвернулся, начав двигаться вперед. — Не повторится.

К счастью, великан, увлеченный дорогой, совсем не заметил тихой перепалки, как и то, что подопечные дети поотстали — неудивительно: он уверенно шагал вперед, и толпа расступалась перед ним.

Рядом, обгоняя Поттеров, проскакала компания детей — восьми-девяти лет — одетых в цветные мантии, остановившихся через дом и тут же прилипших к стеклянной витрине. Один из мальчиков с восхищением что-то сказал про какой-то «Нимбус». Остальные его дружно поддержали: кто вздохами, кто угугканьем, а кто протяжным «да».

Конечно, брата можно понять — Хезер действительно скверно лгала и посредственно играла нужную роль; сестра прямолинейна как рельса: такая же твердая и несгибаемая. И, если Гарри видел только одно решение — принять навязанную Хагридом действительность, то у него и в правду не существовало иного выхода кроме как убедить сестру. Они находились в изоляции на острове, попытка спастись провалилась и, если великану нужны Поттеры, верящие в магию — окей, вот, пожалуйста, получите, распишитесь. Если брат без проблем вживался в образ, то вот Хезер…

Несмотря мрачные размышления, сестра все-таки увлеклась и опять утратила ощущение реальности; поэтому произошедшая остановка стала неожиданной — Гарри снова удержал сестру, не позволяя той впечататься в зад великана, и тяжело выдохнул. Хезер бросила на него сердитый взгляд — да, она немного засмотрелась на витрину магазина, торгующего совами — Господи помилуй! Совами! — живыми, вертящими головами и делающими быстрые движения клювом, видимо, им было жарко, схожими окрасом, но при этом абсолютно разными. Да, опять утратила ориентацию в пространстве, полностью полагаясь на брата, и что?

— Вот и пришли, — чудовище обернулся, глянув на подопечных детей, — это банк, здесь хранятся ваши денежки.

Здание впереди действительно обращало на себя внимание: возвышалось над другими, и было облицовано белым мрамором, дверь, ведущая внутрь, состояла из больших бронзовых створок арочного типа. А еще на входе находилась статуя какого-то маленького уродца, зачем-то даже одетого в золотистую с алым форму и кожаные ботинки — вот чудные маги! Выглядело это существо еще хуже Хагрида: небольшого роста с огромными ушами, длинными кистями и ступнями, а также со сморщенным лицом неправильной вытянутой формы. Хезер покосилась на великана — чудовище по сравнению с этой статуей казался даже красавчиком. Хотя бы похож на человека!

В момент, когда статуя вдруг неожиданно зашевелилась и поклонилась поднимающейся по ступеням колоритной компании, Хезер едва не словила сердечный приступ. Она тут же дернулась в сторону, намериваясь то ли убежать, то ли отпрыгнуть.

— Хеззи, черт возьми! — тихо прошептал брат, удерживая сестру на месте.

С независимым видом открыв дверь, великан этого или не заметил, или притворился, что не увидел. Вероятно, чудище уже окончательно просекло фишку: Поттеры — особенно младшая — мягко говоря, недоверчивые и подозрительные дети, а если серьезно, то больные на голову.

Ведомая силой брата, Хезер прошла дальше, косясь на живого — Господь милосердный! — уродца. За бронзовыми створками оказался еще один рубеж из дверей, но теперь уже серебряных. А вот дальше находился большой холл, отделанный зеленым мрамором — невероятно красивый! С его потолка свисали две огромные хрустальные люстры, а вдоль боковых стен располагались колонны, украшенные золотыми узорами, каждая со своим шарообразным светильником. Было сложно поверить в то, что подобное действительно существовало и Хезер сейчас, в реальности находилась в этом зале! Вот только…

Все это чудесное помещение оказалось заполонено уродцами; и те были вовлечены в разную работу: кто-то вел — и почему-то пером! — записи, кто-то разбирался с монетами, а кто-то с драгоценными камнями; присутствовали и ведущие куда-то людей. Уродцы чувствовали себя здесь комфортно и, вероятно, являлись владельцами этого восхитительного места.

Сделав еще несколько шагов вперед, Хезер резко остановилась, мотая головой и заставляя уже и брата невольно притормозить.

— Что это за?.. — растерянно пробормотала она.

Оказалось, что великан услышал — значит, все-таки прикидывался раньше! — он обернулся и добродушно похлопал подопечную по плечу. От этого действия е ноги Хезер немного подкосились — нужно сказать чудищу, чтобы научилось рассчитывать силу! — и она даже порадовалась чужому вниманию; проводник в мир магии являлся знакомым и вызывал небольшое чувство доверия.

— А, это гоблины, — пояснил Хагрид и, не дожидаясь ответной реакции, самоуверенно двинулся дальше, вероятно, думая, что Поттеры тут же пойдут за ним следом.

Скривившись, Хезер посмотрела на отдаляющегося великана, не имея никакого желания проходить вперед. Мало было тех ненормальных людей в пабе, так и еще идти в логово уродцев? Вы это серьезно сейчас?..

В очередной раз тяжело вздохнув, Гарри мягко позвал:

— Пойдем, — он поймал взгляд сестры, смотря уверенно и спокойно, — я буду рядом.

В несогласии, Хезер легонько помотала головой и закусила губу:

— Мне все это не нравится.

Потерев переносицу с закрытыми глазами — и, кажется, снова пробормотав что-то про «силы и чертей» — брат открыл глаза, расправил плечи, а потом тепло улыбнулся. Так, как будто у него внезапно открылось второе дыхание или он постиг дзен.

— Тебе и не должно нравиться. Доверься мне, — Гарри чуть сжал пальцы и ободряюще улыбнулся, — просто доверься. И посмотри на это с другой стороны: когда нам еще выпадет шанс, — он чуть понизил голос, приближая голову к сестре: — побывать в магическом мире?

Хезер отвела взгляд в сторону. Даже несмотря на предыдущую размолвку и обиду — брат был единственным, кому можно верить. Пусть его занесло на острове, и он переступил границу, но все же…

— Ты прав, — насупившись, согласилась сестра.

Сколько бы испытаний не было на пути, брат всегда оставался рядом; и если кто и заслуживал доверия в этом мире — то только он. Всем остальным место в пекле и не иначе!

Пока Поттеры разговаривали, Хагрид уже успел побеседовать с уродцем за стойкой и теперь махал им рукой, подзывая. Рядом с ним находился еще один гоблин; из-за искаженных черт не получалось разобрать, что за выражение застыло на его лице — или морде? — но поза и чуть вздернутая вверх голова, говорили о высокомерном пренебрежении.

— Что бы ни случилось, я всегда найду выход, — убедительно добавил Гарри.

Ничего не сказав, Хезер покосилась на брата — и ведь действительно найдет!

Маленький уродец привел их к одной из многочисленных дверей, куда уходили люди, возглавляемые этими страховидными проводниками, и открыл ее. За ней располагался каменный туннель с небольшой площадкой, освещаемой настоящими чадящими факелами. А за платформой начиналась рельсовая дорога без шпал, парящая в воздухе совсем без опор и уходящая куда-то в непроглядную темноту.

Видимо, почувствовав новый виток сомнений сестры, Гарри чуть сжал руку, приободряя и безмолвно говоря, дескать, все хорошо, я все контролирую. В ответ Хезер только кивнула, показывая, что держит себя в руках и совершать глупости не планирует.

Дождавшись момента, когда вся колоритная компания оказалась на площадке, гоблин прошел вперед и свистнул. И тут же из темноты, позвякивая, вынырнула тележка — без единого пассажира внутри.

— Прошу присаживаться, — скрипуче пригласил маленький уродец, чуть склонившись и церемонно указывая на транспортное средство.

В мгновение ока став бледноватым, великан слабо кивнул и с неохотой забрался внутрь, поджидая подопечных детей. Он сидел, попеременно открывая и закрывая глаза — вероятно, уже зная, какая предстоит поездка и мысленно к ней подготавливался. Не ожидая от этого путешествия ничего положительного, Хезер вслед за братом забралась в тележку — не зря же чудовище, казалось, в любую секунду готово выпрыгнуть вниз. Атмосфера напоминала моменты, когда в фильмах второстепенные персонажи отправлялись в путь и через несколько минут умирали. Жутко и впечатляюще умирали, чтобы зрители успели проникнуться и понять — в фильм основательно вложились!

Когда гоблин устроился позади у руля, то снова коротко свистнул, и тележка тронулась с места стоянки, постепенно набирая скорость.

Вопреки изначальным подозрениям поездка в этом нелепом средстве передвижения оказалась тем еще приключением! Вцепившись в сидение, Хезер едва сдерживала крик — они гнали с такой бешеной скоростью, что удивляло: как до сих пор ничего не отвалилось и как тележке удавалось не слетать с рельс! Поток воздуха вырывал из глаз слезы, и становилось сложно держать те открытыми, приходилось прищуриваться.

Умудряясь беззвучно смеяться, брат выглядел счастливым — он тоже пришел в восторг от поездки. Только Хагрид, казалось, был готов потерять сознание и потихоньку становился все бледнее — его губы даже чуть посинели. Похоже, он тоже оценил эту бешеную гонку с резкими и неожиданными поворотами, но только с иного ракурса.

Подземный мир оказался любопытным местечком: путь начинался с темного туннеля, постепенно разветвляющегося — сколько же крутых поворотов они минули! — и выходящего на подземное озеро с кристально чистой и прозрачной гладью — видно даже дно! Также, после того, как дорога прошла через второй уровень переплетающихся тоннелей, тот вывел к огромной пещере — казалось, с небольшой городок! — полной каменной бахромы в виде сосулек, свисающих с потолка и со стен. Все это пространство было заполнено железнодорожными путями, парящими в воздухе; сверху, снизу, справа, слева — они проходили друг над другом, иногда изгибались под диким углом, а некоторые даже делали мертвую петлю! И пока путешественники неслись по своему, где-то рядом с безумной скоростью проносились другие тележки с людьми и гоблином, и до слуха доносилось то, как некоторые пассажиры кричали — видимо, им очень нравилось поездка!

Когда тележка остановилась, Поттеры обменялись взглядами и жестами, безмолвно рассказав друг другу о восторге. Сдается, банк уродцев станет их любимым местом — после библиотеки, конечно — та вне конкуренции!

Терпеливо переждав то время, пока пассажиры перебирались на каменную площадку перед дверью, гоблин выбрался следом и огласил:

— Сейф номер шестьсот восемьдесят семь.

Если не знать, что каждая дверь — это банковская ячейка, то можно подумать, что здесь расположена тюрьма: мрачная, без единого луча света и проблеска надежды.

Хагрид выглядел плохо: от белого цвета он начал немного переходить в зеленый и, казалось, через секунду другую его вывернет наизнанку. Дети, посмотрев на него, молча обменялись понимающими взглядами — наконец, и у этого большого и сильного существа обнаружилась слабость.

— Ключ, пожалуйста, — протянул руку уродец, подойдя к двери.

Нелепо зашарив по многочисленным карманам куртки, чудище нашло нужное, и передало его служащему. Ключ оказался крохотным, особенно в руках великана, и сделанным из золота — изящный, с головкой в виде тонких переплетений проволочек.

С важным видом забрав ключ, маленький уродец не спеша отпер арочного типа дверь и, отдав его обратно Хагриду, сделал приглашающий жест рукой, предлагая посетителям войти внутрь.

В сейфе находились горы монет, построенные в аккуратные ровные ряды — какие-то ниже, какие-то выше — и разного вида: медные, серебряные, золотые. Господь всемогущий! Невероятно! Поттеры действительно больше не были нищими! И это означало, что они могли попрощаться с обносками и купить, наконец, одежду и обувь! Долой разваливающиеся кроссовки, прочь лохмотья от кузена — да здравствует новая жизнь!

— Это… это все наше? — спросила Хезер, посмотрев в глаза великана.

Он улыбнулся, и сейчас это совсем не пугало. Быть может, подопечная привыкла и смогла, наконец, ему довериться. А, возможно, дело в том, что перспектива нового витка жизни перекрыла прошлые впечатления.

— Ваше. Родители-то знатно потрудились, оставили вам наследство. Теперича наладится у вас все, вон сколько накопилось.

Пока они разговаривали, Гарри уже успел зайти внутрь и примеривался к ближайшей куче монет. Обернувшись назад, он светло улыбнулся и махнул рукой сестре, мол, иди сюда, подсоби; оставив чудовище с гоблином, Хезер поспешила к нему. Брат уже снял и расстегивал рюкзак, вероятно, планируя забить его деньгами до отказа; сев рядом, сестра принялась помогать закидывать монеты внутрь. В это время Хагрид беседовал с гоблином о тележках и о посещении еще одного сейфа; Хезер в чужой разговор почти не вслушивалась, ее увлекло обретенное богатство — великан и его тайные дела находились вне интереса.

— Ну ладно, хватит вам уже, пойдемте. Нам еще одно местечко нужно посетить, — вернул к реальности подопечных детей Хагрид.

И не подумав спорить, Поттеры подчинились: старший, застегнув рюкзак, закинул его на спину и направился на выход, а младшая поплелась рядом, не переставая рассматривать окружающее их монеты. На выходе они, не сговариваясь, окинули помещение последним взглядом и почти одновременно выдохнули. Тут же, переглянувшись, рассмеялись — вероятно, почувствовав, что их мысли, как и настроение, совпадали; будущее, как никогда, казалось радостным и перспективным. Теперь у детей появились пути отступления, инвестиции для развития и, возможно, последующей покупки собственного дома, а главное — это наследство недоступно ебанутой семейке.

— А что за местечко? — улыбаясь, спросил Гарри, невинно глядя на великана.

Последний отвел взгляд в сторону, начав разглядывать стену, и немного смутился:

— Не могу я вам рассказать, не моя это тайна.

Чуть приподняв правую бровь, брат улыбнулся еще шире. Хезер покачала головой, смотря на него искоса — вот какая разница, что там за секреты у чудовища? Им и своих хватало по горло!

Зная, что ожидать от тележки, Хезер полностью отдалась следующей поездке, уже не стесняясь кричать на особо волнительных поворотах и берущих за душу моментах. Она готова часами кататься на этом средстве перемещения — то было чудо как хорошо! Брат, вероятно, тоже разделял ее мнение, поскольку выглядел очень довольным, правда, он не издавал ни звука, а только снова беззвучно смеялся.

* * *

Хезер с тоской смотрела в спину удаляющего Хагрида — сейчас он стал родным и совершенно нестрашным. Ну да, не вышел немного рожей человек, ну и с ростом как-то не подфартило — и что? После того как она воочию увидела, что даже такой сильный и могучий великан, с пинка выломавший дверь и без волнений противостоявший ебанутой семейке и которого даже не остановил выстрел из ружья, боится скорости, то он окончательно утратил пугающий ореол и даже стал симпатичен. «Фронти нулля фидэс»⁽¹⁾ — за наружностью страхолюдины на самом деле находилась добродушная и нехитрая личность; без гнильцы и злых умыслов.

— Хеззи, — мягко потянул за руку брат, напоминая, что им нужно зайти в салон.

Великан оставил Поттеров у дверей ателье-магазина и, сказав: «Мне нужно вернуться в строй!» — усвистал в закат. Вероятно, даже испытывая чувство облегчения, не зря же каждый его новый шаг становился легче и быстрее.

Отвернувшись от сбегающего чудища, Хезер шагнула внутрь. Небольшое помещение действительно соответствовало названию и вдоль стен, задрапированных в ткани розовато-лиловых оттенков, возвышались манекены с надетыми на них мантиями разных фасонов и расцветок. У большого зеркала в позолоченной толстой раме стояли две низенькие — буквально на шаг в высоту — скамеечки: одна пустовала, а вторую занимал мальчик возраста примерно Поттеров. На плечи молодого джентльмена была накинута черная мантия — явно не его размера. Также в салоне находились две леди: первая низкорослая, с седыми прядками волос в высокой прическе, одетая в костюм тех же оттенков, что интерьер, и как раз находилась у входа, видимо, куда-то шла. А другая — значительно моложе, более высокая и статная, в графитовом глухом — и явно старинном! — платье, расположилась рядом с посетителем. И, дирижируя палочкой, подгоняла длинную мантию под его телосложение. Это было интересное зрелище: ткань отрезалась большими серебреными ножницами, по белой пунктирной линии, оставляемой парящим мелком. И все это происходило без участия человека, само по себе!

На мгновение прищурившись, вероятно, Гарри за доли секунды считал: внешний ухоженный вид незнакомца, стиль одежды, а также и то, насколько дорогой и качественной выглядела ткань. Весь вид юного джентльмена буквально кричал, что он родился с серебряной ложечкой во рту и совершенно не знаком с нищетой и домашней работой. Поттерам, в отличие от него, однозначно достались деревянные; Хезер тут же стало неловко за их с братом потрепанный вид, за одежду не по размеру, в которой они подобны чучелам, и низкий социальный статус. Она опустила голову вниз, смотря на богача исподлобья, и приготовилась терпеть насмешки; такие мажоры никогда не упускали случая позабавиться за счет «отбросов». Брат же, наоборот, чуть приподнял подборок и распрямил плечи, натянув на лицо тонкую улыбку, говорящую об уверенности и заставляющую глаза светиться силой духа.

Встретившая детей леди — возможно, она являлась владелицей? Не зря же ее одежда была в тон интерьера и возраст, судя по седине и морщинам, подходил к категории «пожилой» — приветливо спросила:

— Вы, мальчики, в Хогвартс, первый курс?

Улыбнувшись шире, Гарри доброжелательно ответил:

— Все верно, мэм. Но еду только я, сестра поступает в следующем году.

Понимающе покивав, собеседница брата указала головой на свободное место рядом с молодым просителем:

— Чудесно, чудесно. Встаньте туда, пожалуйста.

— Хорошо, мэм.

Как всегда, Гарри среагировал первым — улыбаясь юному джентльмену с легким налетом превосходства, он уверенно двинулся вперед. Кинув на брата быстрый взгляд, Хезер с неохотой поплелась следом. Когда Гарри поднялся на скамеечку, она встала чуть сбоку, так чтобы он отчасти являлся препятствием для прилизанного мажора. Последний смотрел высокомерно, но в то же время внимательно и, как будто в едва сдерживаемом желании поболтать.

— Тоже в Хогвартс? — с явной ленивостью спросил незнакомец.

— Верно подмечено, — улыбнувшись чуть шире, брат протянул руку вперед и приглушил голос, так чтобы его слышал только собеседник: — Гарри Поттер, а ты?..

В мгновение став немного бледнее и чуть подавшись вперед, богач, не раздумывая, протянул свою, скрепляя рукопожатие:

— Малфой. Драко Малфой.

Кивнув, брат первым расцепил пальцы; напрягшись еще сильнее, Хезер сжала зубы — ей категорически не понравился мажор. Хотя бы за то, что с рождения имел все, о чем Поттеры могли только мечтать. И за это хотелось схватить его за волосы и как следует приложить об стенку — а потом еще раз! И еще! И в конце попинать ногами! — за все оскорбления от таких же детей, за все их презрение и свое молчание, когда от чувства стыда и унижения терялись ответные слова, и оставалась одна немота.

— Это моя сестра — Хезер, — легко рассмеявшись, Гарри указал головой в ее направлении, — она немного стеснительна.

Поймав ее взгляд, мажор непроизвольно передернул плечами и тут же поспешил вернуть его обратно на собеседника, кивнув в знак приветствия и без выражения произнеся:

— Приятно познакомиться.

Ничего не ответив и тихо скрипнув зубами, Хезер отвернулась — богач с каждой секундой бесил все сильнее, и даже смотреть на него становилось невыносимо. Его вид прямо-таки говорил о сытости, родительской любви, достатке и легкости будущего. Он — этот высокомерный изнеженный ребенок, словно являлся отражением-противоположностью Поттеров — нищих, помыкаемых и вынужденных постоянно доказывать, что они имеют право и могут сметь.

— О чем я и говорил. Сестренка предпочитает держать других на расстоянии, — Гарри в очередной раз легко рассмеялся. — Не принимай близко к сердцу.

Резко развернувшись, Хезер поймала новый взгляд мажора. Впрочем, он достаточно быстро отвел свой в сторону — вероятно в полной мере ощутив, что младшая Поттер — в отличие от старшего — была к нему отрицательно расположена.

— Хорошо. А ты выглядишь иначе, чем я себе представлял, — чуть растягивая гласные, поделился богач.

Непроизвольно сжав кулаки, Хезер вынудила себя рассматривать окружающую обстановку и сосредоточиться только на ней. Не то, чтобы драпировки из ткани заслуживали такого пристального внимания, хотя, конечно, чувствовалось, что за всеми этими сборками из множества изящных складок стоял кропотливый, тщательный и долгий труд. В этот момент к Гарри подлетела мантия, левитируемая встретившей их на входе дамой, вероятно, при помощи палочки — та немного поднималась и опускалась в такт движений парящей одежды. Расправив руки в стороны и делая при этом вид, будто подобное с ним происходило чуть ли не каждый божий день, Гарри позволил ей самой надеться.

— Маскировка, — пояснил Гарри. — Меня в Дырявом котле, когда узнали, чуть не разобрали на части, от счастья прикоснуться к герою. Думал уже выпрыгивать в окно, — он коротко рассмеялся. — Кто в такой одежде узнает Поттеров? Разве можно подумать, что знаменитости будут одеты в подобное! — снова рассмеявшись, Гарри сделал движение рукой, проводя сверху вниз, как бы показывая свою одежду.

— Действительно, — важно кивнул мажор, — я бы и сам ни за что не догадался!

У брата было умение искажать факты так, что ситуация перед собеседником представала совсем в ином ракурсе. Благодаря ебанутой семейке Гарри прокачал этот навык очень хорошо, не раз и не два сглаживал эффект от спорных ситуаций, выводя учителей на минимальный уровень наказания — да и в целом отлично обманывая взрослых! С четой Дурсль, впрочем, срабатывало не всегда — в их случае все перекрывалось застарелой неприязнью.

По подолу и низу рукавов мантии появились разметки от парящих в воздухе мелков. А потом огромные ножницы начали отрезать нижний край ровненько по пунктирной линии, вначале у подола, а после и у каждого из рукавов.

Заговорив чуть тише, брат немного наклонился к богачу:

— Я только тебе рассказал, кто мы такие, — сделав короткую паузу, он распрямился и, возвращаясь к нормальной громкости, продолжил: — Сразу понял, что ты заслуживаешь доверия.

Видимо, слова пришлись на благодатную почву — щеки мажора чуть покраснели и он стал выглядеть невероятно довольным.

— Ты не ошибся. Малфои славятся своим благородством!

Улыбнувшись шире, Гарри чуть кивнул, создавая тем самым иллюзию, будто он поддерживает сказанное собеседником и полностью с ним согласен. Еще один прием брата, на который мало кто обращал внимание.

Как только упал последний кусок ткани, тут же подлетели несколько иголок с черными нитями и начали быстро обметывать подворачивающиеся края.

— А ты уже решил, на какой факультет поступишь? — спросил богач и, не дожидаясь ответа, добавил: — Вся моя семья училась на Слизерине — и я буду там. Или уйду из школы! Это самый лучший факультет — остальные или тупые, или трусы, или бездарности!

Услышав незнакомые и интересные слова, Хезер навострила уши. До этого момента она упустила почти все разговоры брата с великаном о магическом мире и сейчас чувствовала себя совершенно оторванной и даже не представляла, что значит «Слизерин» и мелькал ли этот термин раньше.

В ответ Гарри рассмеялся:

— Посмотрим, в каждом есть достоинства и недостатки. Сумма эст, ут поссит видэрэ⁽²⁾.

— Ты знаешь латынь? — удивленно спросил мажор, даже забыв растянуть гласные, как делал до этого.

Загадочно усмехнувшись, Гарри ответил вопросом:

— Знаком с ней? Сходу различил, на каком языке фраза.

Кивнув, богач расправил плечи и приподнял подбородок, разом приобретая гордый и важный вид.

— Да, Малфои получают только лучшее образование!

Окончательно потеряв интерес к чужому разговору и творящейся вокруг них магии, Хезер полностью отвернулась от брата и его собеседника. Конечно, смотреть на реальное проявление волшебства, безусловно, интересно, но однообразные действия уже наскучили. Увидев чудовище — его фигура показалась за стеклом огромного окна, рядом с выходом, ровненько между манекенами — Хезер испытала небывалое облегчение и, пожалуй, впервые настолько искренне обрадовалась Хагриду. Улыбаясь, она прикоснулась к руке брата, привлекая внимание.

Переведя взгляд на сестру, он невербально спросил, дескать, что? Кивнув на окно, а потом на дверь, она также безмолвно ответила, мол, чудище пришло, пора и честь знать.

Видимо, мажору не очень понравилось, что Гарри отвлекся от разговора и перестал обращать на него внимание, поскольку он тут же вклинился в безмолвную беседу Поттеров:

— Вы только посмотрите на этого, ну и страшилище! — с презрительной усмешкой проговорил он, показывая на великана.

После этих слов у Хезер окончательно отключились тормоза: во-первых, рядом находился брат, дававший чувство уверенности, во-вторых, обретенное богатство снесло барьер осторожности и, в-третьих, ненависть за все несправедливости в жизни вдруг в одно мгновение полностью переключилась на этого богача, словно это он являлся их источником. Поэтому, не раздумывая, она тут же выдохнула:

— Сам ты страшилище!

Кончено, если смотреть непредвзято, по факту мажор чертовски прав, и мысленно Хезер иначе великана и не именовала. Но одно дело, когда так о Хагриде отзывались она или брат, и совсем другое — услышать из уст высокомерного ублюдка. Провожатый в мир магии стал ее с братом «страшилищем», своим, уже родным и даже отчасти близким; тем, с кем они прошли «гонку смерти» и побратались на тележках в банке уродцев. И ни одна заносчивая задница не имела права отзываться о великане дурно! Это только их чудище и только Поттеры имели единоличное право так о нем говорить.

Явственно опешив от ее грубости, богач недоуменно посмотрел на Хезер, а потом, видимо, пришел в себя, поскольку его щеки резко покраснели. Чуть задрав голову вверх, он уже хотел что-то сказать, но его опередил Гарри, вовремя придя на выручку сестре. Лучисто улыбаясь, брат ее загородил и с веселостью произнес:

— Легче, друг! Это Хагрид, он нас сопровождает и одновременно служит прикрытием от чужого внимания и защитой в случае опасности. Разве кто подумает, что герой магической Британии будет закупаться к школе с лесничим?

Выдохнув, мажор стал выглядеть чуть менее напряженно. Вероятно, на него повлиял спокойный тон брата и использованный термин «друг», а, может, и то, что в словах содержалась неоспоримая логика.

— Сестренка успела к нему привязаться, не оскорбляй его, — наклонившись в сторону богача, прошептал Гарри ему на ухо, как будто раскрывал какой-то большой секрет.

До боли сжав зубы — в который уже за сегодня раз! — и зло выдохнув, Хезер передернула плечами, отводя от них взгляд. Как всегда, брат не подвел и сумел нивелировать чужую агрессию. В этой ситуации ей дальше лучше молчать и тем самым не портить игру Гарри. Не зря же он все эти танцы с разговорами завел. Совсем не зря!

Полностью готовая мантия слетела с плеч брата и унеслась куда-то в сторону прилавка.

— Ладно, — заговорщически улыбаясь, кивнул мажор.

Отстранившись, Гарри вернул ему улыбку, будто они только что заключили тайное соглашение.

— Ваша одежда готова, — произнесла владелица магазина-ателье, стоя у прилавка и жестом предлагая подойти к ней для оплаты покупки.

Повернув голову в ее сторону, Гарри кивнул:

— Спасибо, мэм, — вернув внимание на нового знакомого, он протянул ему руку: — Бывай, друг, еще увидимся.

Явно польщенный от повторно использованного обращения, мажор ответил на предложенное рукопожатие — его щеки в этот момент чуть покраснели.

— Я найду тебя в поезде!

Легко улыбнувшись, Гарри кивнул, спрыгивая со скамейки:

— Ловлю на слове!

До самой печенки уставшая от чужих разговоров и реверансов Хезер схватила брата за руку и буквально потащила к пожилой леди, терпеливо ожидающей посетителей у прилавка. Пока Гарри расплачивался за одежду, Хезер в нетерпении постукивала ногой. В конце концов, брат, видимо, не выдержав, едва слышно шепнул ей:

— Возьми себя в руки.

Вспыхнув, она отвернулась, случайно перехватив изучающий взгляд мажора. Последний быстро отвернулся, явно смутившись, что его застукали за разглядыванием.

Забрав покупки и взяв сестру за руку, Гарри повел их к выходу, напоследок кивнув новому знакомому. Получив ответный кивок, он улыбнулся и открыл дверь, выпуская чуть ли не бьющую копытом сестру к Хагриду. Пока дети были в салоне, на улице ничего не изменилось: маги все также куда-то спешили, орали, гудели, толкались — жизнь кипела! После тихого ателье-магазина происходящее за его стенами казалось невообразимо шумным и слишком активным.

А чудище… держало в руках три огромных рожка с шариками мороженого. Невольно приоткрыв от удивления рот и подававшись вперед, Хезер с надеждой посмотрела на великана; тот не разочаровал и протянул их подопечным детям со словами:

— Это вам, выбирайте!

Взяв полностью шоколадное, Хезер буквально растаяла. От негативных эмоций не осталась и следа — второй раз в жизни чуждой человек сделал подарок! Это было… Слишком роскошно, чтобы являться правдой. Ей одновременно хотелось и расплакаться, и поскорее съесть — а вдруг отберут?

— Хагрид, спасибо! — признательно произнес Гарри, забирая другое мороженное и глядя на великана значительно более искренне, чем раньше.

— Спасибо, — подключилась Хезер, уже успевшая испачкать лицо.

За волной счастья и не только от факта подарка — вкус оказался божественным! — она совсем забыла поблагодарить. Смотря на Поттеров, чудовище добродушно рассмеялся; он выглядел довольным и гордым, точно так же, как и в момент, когда кирпичная арка полностью сложилась, и за ней показался Косой переулок.

— Ну что вы, было бы за что! Ешьте, потом пойдем в книжный магазин, нам еще нужно учебники прикупить.

Услышав волшебное слово «книжный», брат на мгновение замер, а потом вернулся к поеданию рожка. Заметившая это сестра перехватила взгляд Гарри — в нем прятались расчетливость и предвкушение.

— Хагрид, скажи, а какие еще есть факультеты кроме Слизерина?

Оторопел от вопроса, великан остановился и в удивлении посмотрел на брата.

— Ты разве не знаешь? — растерянно спросил он.

Откусив кусочек от розового шарика, Гарри помотал головой, тоже притормозив, тем самым вынуждая остановиться и сестру.

Недоуменно помотав головой и вздохнув, чудище ответило:

— Все время забываю, что вы росли с маглами! Их все-то четыре: Гриффиндор, Рэйвенкло, Хаффлпафф и Слизерин. И самый лучший, это Гриффиндор! На нем учатся честные и благородные храбрецы, я и сам туда попал, — видимо, полностью справившись с эмоциями, великан продолжил путь. — Ох, Гарри, так ваши родители-то тоже на нем учились! Вот уж кто, а они и в самом деле истинные гриффиндорцы!

Чуть обогнав Хагрида и поймав его взгляд, Хезер уточнила:

— Правда?..

Тепло улыбнувшись, чудовище попытался потрепать ее по голове, вероятно, подсмотрев, как это делает брат — но подопечная вовремя ушла от прикосновения, увернувшись, а потом и вовсе отбежала к брату за спину.

— Эээ, да. Лили и Джеймс были теми еще храбрецами, а уж сколько благородства в папаше вашем — не последняя у него фамилия в нашем мире так-то! Мамаша тоже не отставала, хоть и не по рождению, но по духу — та еще леди. Да и сам Альбус Дамблдор тоже с Гриффиндора, великий человек!

Доедая рожок, Хезер скривилась. Слушать о каком-то Дамблдоре — где же мелькало это имя? — было совсем неинтересно. В этот момент едва заметно приподняв правую бровь, Гарри бесцветно сказал:

— Вот как.

За одно движение проглотив рожок, Хагрид кивнул:

— Да, все великие волшебники учились на Гриффиндоре. И вы обязательно туда попадете! У магов это часто бывает, детишки вслед за родителями на тот же факультет поступают.

Улыбнувшись, брат возвратился к маске доброго и милого ребенка. Прищурившись, Хезер бросила на него взгляд и чуть дернула головой, безмолвно спрашивая, мол, что не так? В ответ брат легонько покачал головой, дескать, все потом, сейчас не время — в очередной и, вероятно, не последний раз! Закатив глаза, сестра едва слышно фыркнула. Вопросы все копились и копились; с каждым новым забывались и терялись предыдущие — впору их записывать.

«Флориш и Блоттс», куда зашла колоритная компания, напоминал библиотеку — в нем тоже стояли большие открытые шкафы, сверху донизу заполненные книгами разных форм и размеров, и тоже витал неповторимый запах — бумаги, пыли и времени. Только здесь, в отличие от любимого оазиса спокойствия, стеллажи пребывали в открытом доступе, и за прилавком находился джентльмен. Посмотрев на него, Хезер даже невольно грустно вздохнула, вспомнив Каменную рожу — как она там? Не скучает?..

А у Гарри, наоборот, приподнялось настроение и загорелись глаза — он даже стартанул к книгам, явно намериваясь закупиться по максимуму, использовав великана, как тяговую силу. Но последний, заметив и правильно расшифровав состояние подопечного, поймал того за шиворот и придержал со словами:

— Нет, Гарри, эээ, все, что тебе нужно есть в списке. Остальное ты сможешь найти в библиотеке Хогвартса. На уроках вам все расскажут, а там уже сам разберешься, чего тебе не хватает. Сейчас покупаем только по списку.

Вот так легко и бескомпромиссно Хагрид обломал все планы и намеренья Гарри, ненавязчиво показав, кто здесь главный и решает. Выслушав, брат не стал спорить, только улыбнулся и кивнул. Хотя Хезер видела — он чертовски не согласен; но такой уж у него талант — мгновенно подстраиваться под ситуацию и знать, когда можно нажать, а когда не следовало.

Выйдя из магазина и неся перевязанные книги, чудовище задумчиво проговорил, почесав при этом затылок:

— Так. Что же там еще нужно-то… — он посмотрел на Гарри, — достань-ка список, посмотрим.

Мягко улыбнувшись и даже не предпринимая видимой попытки достать письмо, брат бодро ответил:

— Еще волшебную палочку, один котел оловянный, стандартный размер номер два, один комплект стеклянных или хрустальных флаконов, один телескоп и одни медные весы.

Не ожидая настолько прокачанного навыка запоминания, великан явственно удивился — действительно, как-то сложно подозревать за ребенком подобное умение. Почувствовав гордость за брата, Хезер чуть сжала пальцы и, поймав его взгляд, тепло улыбнулась.

— Ого, Гарри, вот это ты даешь! Да уж память у тебя… — великан вздохнул и огляделся по сторонам. — Так, вначале тогда котел и флаконы, они как раз в одном месте продаются и ближе всех.

* * *

Несколько часов спустя Поттеры сидели в «Макдоналдсе», в ожидании Хагрида, улетевшего к кассам, чтобы купить перекус на всех троих. Данная сеть ресторанов быстрого питания резко и беспощадно ворвалась на британский рынок, значительно потеснив конкурентов из общепита и предоставив уникальный товар: вкусную и удобную еду, которую можно есть на ходу. Расположение одной из точек рядом с Паддингтонским вокзалом, однозначно, стало удачным стратегическим решением: пассажиры в ожидании поездов заходили сюда, чтобы купить кофе или гамбургер, а также те, кто делал пересадку, заглядывали, чтобы с комфортом и, возможно, десертом переждать нужные часы. Помещение было большим, с множеством столов разного типа: и для двух человек, и для шести, и даже для одного — в виде барной стойки с высокими стульями. Посетителей хватало — и семей с детьми, и одиноких джентльменов и леди, и веселящихся компаний подростков — но свободные места еще оставались, заполненность была где-то на две трети.

Огромный — кажется, туда могли поместиться оба Поттера одновременно — чемодан, частично заполненный магическими вещами, стоял рядом со столиком, за который устроились дети. А клетка с подаренной чудищем совой находилась на сидении дивана рядом. Оглушено оглядываясь вокруг и поворачивая шею чуть ли не на все сто восемьдесят градусов, птица сидела смирно, иногда моргала большими желтыми глазами и не предпринимала ни одной попытки возмутиться или взбунтоваться.

Хезер сочла этот момент за удачную возможность прояснить основной животрепещущий вопрос:

— Зачем тебе тот мажор?

Не переставая глупо улыбаться, Гарри коротко рассмеялся и кинул серьезный взгляд на сестру — выглядело подобное сочетание, на самом деле, не очень.

— Связи, сестренка, нам нужны связи. Школа магии одна во всей Британии.

Глаза Хезер расширились от понимания. Действительно, в этой школе мешались все: элита, средний слой, бедные и нищие — больше негде обучаться. И практичный брат, как всегда, смог разглядеть для себя возможность; и тут же реализовал выпавший шанс, заложив фундамент для дальнейшего общения с одним из богатой верхушки. Сестра покачала головой, безмолвно говоря, мол, ну ты даешь! Не отрываясь от разглядывания семьи, устроившейся через проход за большим столом, Гарри фыркнул. Они и вправду стоили внимания, и сама Хезер подневольно наблюдала за их общением.

Юная светловолосая мисс в белом сарафане — примерно их с братом возраста — громко уговаривала папу купить на один «Хэппи Мил» больше, чем обычно, аргументируя тем, что хочет найти в нем игрушку для своей коллекции. А ее младший брат — вероятно, лет пяти — одетый в голубую футболку и коричневые свободные шорты, дергал отца за брючину, явно желая присоединить к сестре, но, видимо, стесняясь просить так же открыто. Их мама — высокая, стройная и темноволосая красавица в легком платье пастельно-розового оттенка — тепло улыбалась, глядя на детей, и при этом что-то тихо отвечала мужу — было совсем не разобрать. Светловолосый тучный джентльмен — явно частый гость подобных заведений — возвышался над семьей и смотрел на дочь то ли с укоризной, то ли со смирением, ничего не отвечая, на ее громкий нудеж. Эти люди как будто сошли с плаката об идеальной семье — такие же эстетично одетые, ухоженные, с теплыми и дружескими отношениями и беспощадно счастливые.

— С чего взъелась на него?.. — продолжая их рассматривать, спросил Гарри.

В ласковом жесте потрепав дочь по голове, тучный джентльмен, наконец, ей ответил — за царящим вокруг гулом Хезер не смогла расслышать слова. Тут же надувшись, юная мисс отвернулась к окну, смотря на прохожих за стеклом. Ее очаровательная мама что-то тихо сказала, вероятно, успокаивающее, и погладила по волосам. А мальчик, дождавшись внимания отца, неразборчиво залепетал на своем совершенно непонятном языке.

Вздохнув, Хезер поморщилась; сейчас вспышка гнева не казалась оправданной. Тот мажор — как же его имя? Что-то, вроде, связанное с драконом? Эти дурные маги, назовут как попало ребенка, и сам черт потом не разберет! — ничего не сделал для того, чтобы иметь свои блага — только удачно родился. И, вероятно, никогда не боролся за место, вещи, еду — никогда не знал несправедливости. И, по факту, основой всего негатива к нему была только…

— Зависть, — коротко бросила Хезер, уводя взгляд на поверхность стола.

В этот момент сестре стало стыдно за свое поведение. Пусть тот богач и находился выше, а жизнь ему благоволила, но на самом деле он не был виноват в том, что Поттерам не повезло; как и они в том, что являлись отбросами. Так сложилось — «талис эст фатум»⁽³⁾. И выплескивать негодование на человека, полностью нейтрального в позиции по отношению к ней и брату — гадко и неправильно. Со стороны нового знакомого не было ни единого негативного слова или действия в сторону детей. Хезер действительно вела себя отвратительно — стала такой же, как ебанутая семейка — и это осознание качественно отрезвляло.

Провел рукой по волосам сестры, Гарри мягко сказал:

— Мы выберемся, Хеззи, обязательно выберемся.

Удрученно кивнув в ответ, она подняла взгляд на семью напротив. Отцепив сына и кивнув жене, отец семейства направился в сторону касс. Улыбнувшись ему, красивая леди перевела взгляд на расстроившегося мальчика. Видимо, вид сына растрогал ее, поскольку, она притянула его ближе и мягко потрепала за щеки, что-то ласково говоря. А юная мисс продолжала сидеть с обиженным видом, и делать вид, будто она здесь одна, но то и дело украдкой поглядывала на воркование мамы с братом. Повернув голову в ее сторону, леди снова что-то сказала, но дочь только дернула плечом и снова отвернулась.

В этот момент, держа в руках поднос, с находящимися на нем тремя большими стаканами с Пепси, одним огромным и двумя средними гамбургерами, а еще тремя порциями картофеля фри, вернулся Хагрид. Поставив ношу на стол, великан громко отодвинул стул и устроился напротив детей.

— Ох уж эта еда маглов! Люблю ей иногда побаловаться, но все эти новинки, эти ап-па-ра-ты, — по слогам протянул он, — сводят меня с ума! Придумают же!

Передавая один из гамбургеров сестре и беря другой, Гарри рассмеялся. Хезер, развернув бумагу, тут же вцепилась в него зубами — за всеми прогулками она успела дико проголодаться. Стоило поблагодарить провожатого в мир магии за то, что он выделил время для еды, перед отправкой детей в Литтл Уингинг.

Чудище село как раз так, что полностью загородило счастливую семью и те, наконец, пропали из поля зрения; очень удачно. Теперь можно перестать размышлять над теми вопросами, которым лучше бы вообще не появляться в голове. Стоило бы помнить главное: в жизни Поттеров никогда не было справедливости — и не будет.

 

 

 

 

 

---

1) Fronti nulla fides (лат.) — внешности никакого доверия.

Вернуться к тексту

2) Summa est, ut possit videre (лат.) — главное — уметь видеть.

Вернуться к тексту

3) Talis est fatum (лат.) — такова судьба.

Вернуться к тексту

Хагрид выглядел непозволительно счастливым — широко улыбался и едва ли не пританцовывал в явном нетерпении. Видимо, долгожданное освобождение от больных на голову Поттеров — вдохновляло и не позволяло спокойно стоять на месте.

— Так, вот твой билет в Хогвартс, — великан протянул прямоугольный лист. — Гарри, ты давай там… осторожнее, — он покосился на Хезер.

Поставив клетку с совой, та ответила сердитым взглядом, мол, что это ты тут за намеки делаешь неясные, у самого-то рыльце в пушку! Ослепительно улыбнувшись, словно не заметив этих переглядываний, Гарри забрал билет и кивнул:

— Хорошо, спасибо.

— Ох, — выдохнул Хагрид, переводя на него взгляд, — если возникнут проблемы, то… эээ, ты мне пиши сразу! Сова знает, где меня найти, а я побежал, да, — он снова мельком взглянул на Хезер. — Дела не ждут! Пока! — чудовище выскочил из купе, не дожидаясь ответного прощания от детей.

Посмотрев на пространство, где до этого находился великан, Гарри заразительно засмеялся и упал на сидение.

— Черт возьми, сестренка, ты произвела на него впечатление!

Сев напротив, Хезер послала брату грозный взгляд; чужого веселья она совсем не разделяла и немедленно отбила:

— Вот кто бы говорил!

На это Гарри только продолжил хохотать; воистину, Поттеры друг друга стоили!

Литтл Уингинг встретил Поттеров закрывшими небо тучами, прохладным, отдающим влажностью ветром и предчувствием надвигающейся грозы. И не только в прямом, но еще и в переносном смысле. За время поездки между разглядыванием учебников по магическим дисциплинам дети также успели переговорить об ебанутой семейке и о том, что воспитанников должно ожидать при встрече. Хезер склонялась к диким крикам, угрозам и возможному, но необязательному, возвращению в чулан. Гарри же, задумчиво потирая подбородок и прищурившись, говорил, что как раз таки более вероятно, что Поттеров начнут игнорировать и оставят в покое. Типичная реакция четы Дурсль на то, что вызывало страх и, когда нет возможности от этого избавиться — делать вид, будто проблемы не существовало. Так происходило в моменты выброса спонтанной магии у приемных детей, и случилось и на острове, когда ебанутая семейка забаррикадировалась во второй комнате и, казалось, даже дышала осторожно и через раз.

Выгрузившись из поезда, Поттеры переглянулись — маленький и смешной вокзал — скорее даже станция, с тремя небольшими зданиями и двумя платформами — после «Чаринг-Кросса» и «Паддингтона» воспринимать всерьез было проблематично; он выглядел игрушечным и нелепым.

Подталкиваемые в спину прохладным ветром дети двинулись в дом номер четыре на Тисовой улице. Нацепив любимую маску, Гарри уверенно пер чемодан, необъятных размеров — почти с него. Как брату удавалось тащить эту ношу с десятком книг — это уже ни много ни мало около двух стоунов! — и с другими, отнюдь не легкими вещами, оставалось загадкой. Быть может, чемодан был заколдован, и волшебство частично облегчало вес? Должна же существовать и от магии хоть какая-то польза! А Хезер несла клетку с белой совой, периодически на нее поглядывая и улыбаясь. Заиметь домашнее животное — да еще и такое необычное! — стало интересным ощущением. Хотелось как можно скорее поставить клетку и отпустить птицу полетать, а заодно — чего уж греха таить! — погладить ее по перышкам.

После Лондона родной городок с однотипными домами казался… как книжки для пятилеток после мира Агаты Кристи. Да, родной, знакомый до каждого куста, газона и автомобиля, но такой унылый, скучный и… пустой.

Открыто улыбаясь всем редким прохожим, Гарри первым вежливо здоровался, не забывая в конце добавить чужую фамилию. Для сестры, обладающей плохой памятью на лица и — прости Господи! — имена, это сродни чуду. Вот так, сходу припомнить, что стройная леди является миссис Бакер и ее сын учится на том же потоке, что и Хезер — было невероятно. А после ответного приветствия и взаимных реверансов о погоде брат ненавязчиво обозначал, как будто случайно заметив заинтересованный взгляд собеседника на чемодан или сову:

— В этом году я поступаю в школу-пансион «Хогвартс», у них строгий регламент вплоть до чемодана. Вот, закупились в Лондоне и несем домой. А еще, представляете, там обязательно иметь домашнее животное: птицу, кошку или земноводное — школа использует такой подход, чтобы развивать чувство ответственности.

И когда собеседник понимающе, а в некоторых случаях и удивленно, кивал, приговаривая при этом: «Как странно!» или «Как необычно!», — то Гарри улыбался еще шире и добавлял весомое:

— Правила есть правила, мэм!

И если вдруг второй участник диалога вспоминал про чету Дурсль, то брат по-прежнему доброжелательно пояснял:

— Тетушка прививает мне самостоятельность, мэм. Учит быть независимым и смотрит, насколько я ответственен. На самом деле, она ждет дома, так что если позволите…

Не очень понимая всех этих словесных танцев и объяснений, а также необходимости говорить с каждым встречным, Хезер только мотала головой, помалкивая за спиной брата. Впрочем, первым Гарри не лез, и только если его собеседник начинал говорить о погоде, то охотно соглашался и принимал приглашение к беседе. А если все ограничивалось ответным приветствием, то, вежливо кивнув, дети продолжали свой путь.

— Зачем ты это делаешь? — поинтересовалась сестра, когда с горизонта исчезли все прохожие.

Ничего не ответив, брат только усмехнулся; подуставшая от отложенных объяснений и его молчания Хезер, поджав губы, резко спросила:

— Какого черта?

Протяжно вздохнув, Гарри посмотрел на сестру тяжелым взглядом и отрезал:

— Учись думать самостоятельно.

Зло выдохнув, Хезер отвернулась и больше вопросов не задавала. Иногда брат становился невероятно упертым и проще свернуть ему шею, чем заставить отступить от выбранной позиции.

К моменту, когда Поттеры достигли дома Дурслей, то младшая уже отошла от обиды, а старший немного запыхался. Чистенький «Опель Вектра» — дядюшка Морж успел подсуетиться и отмыть! — стоял на своем месте, и это означало, что ебанутая семейка таки смогла благополучно выбраться с острова. Что, безусловно, заслуживало уважения — Хезер даже отдаленно не могла представить, как приемные родители справились с такой сложной задачей — воспитанники, возглавляемые чудищем, угнали единственную лодку! Без еды, средств коммуникации и в достаточном отдалении от людей ебанутая семейка нашла выход и спаслась — поразительные люди!

Остановившись у лужайки, дети, не сговариваясь, скривились, и, переглянувшись, с новыми силами двинулись дальше. Предстояло проверить: кто из них прав в предположениях, а кто ошибался. Натянув на лицо фирменное глупое выражение, Гарри поставил чемодан и позвонил в дверь. Хезер держалась чуть позади, пряча клетку с совой за спиной брата. Здесь можно не сомневаться — никто из четы Дурсль точно не ожидает такого странного питомца и их радость, вероятно, будет безмерной и громкой — однозначно, на отраду соседям!

Послышались шаги, и входная дверь открылась. Стоящая на пороге Петунья выглядела немного схуднувшей и уставшей — с темными кругами под глазами, чуть впалыми щеками и потухшим взглядом.

— Добрый вечер, мэм! — улыбаясь, произнес брат.

— Добрый вечер, — с опозданием присоединилась к нему сестра.

— Мы ра…

Не успел воспитанник закончить фразу, как приемная мать быстро захлопнула дверь. Вероятно, и не осознавая собственных действий — исключительно машинально, как только первые эмоции отпустили.

— …ды вас… — на волне продолжил Гарри и замолк, не закончив фразу.

Поттеры обменялись понимающими взглядами — тетушка Кляча пребывала в своем репертуаре! — пожав плечами, старший открыл дверь. За ней уже никого не было — Петунья сочла за лучшее сбежать подальше от воспитанников. Видимо, миссис Дурсль хватило нескольких секунд, чтобы понять, что дальнейшее взаимодействие с детьми находится уже за пределами ее сил. Не сговариваясь, брат и сестра снова переглянусь и Гарри тихо фыркнул:

— Вот об этом я и говорил.

Покачав головой, Хезер только цыкнула. И зачем спорила с ним? Давно уже ясно — в прогнозировании чужих реакций с братом ей не сравниться!

Осторожно войдя в дом, Поттеры огляделись — гостиная оказалась пуста, видимо, приемная мать спряталась на кухне. А дядюшка Морж, скорее всего, зависал в гараже — он обожал там поковыряться; это была его личная зона, почти полностью изолированная от внимания жены. Вернон организовал в ней штаб и любил зависнуть с олд фешеном, наполненным виски на два пальца, и почесать языком в вечер пятницы с мистером Болдуином. Соседом из дома справа, с семьей которого у четы сложились на удивление хорошие взаимоотношения, в отличие от Уордов — из дома слева, чей кот повадился гадить в саду Петуньи, что, безусловно, сразу сделало их врагами. Миссис Дурсль в эту зону со своими законами и правилами не совалась, хотя, конечно, и без ее присутствия там царил идеальный порядок — приемному отцу на самом деле близка педантичная натура жены, и в целом он одобрял выбранный ей курс. В гараже существовали секции, разделенные дядюшкой Моржом достаточно удобно: в одной месте хранились инструменты, в другом находилось рабочее пространство, третье служило для отдыха, а в четвертом распложен садовый инвентарь — единственный уголок, доступный Петунье.

Только когда закрылась дверь их комнаты, Хезер почувствовала облегчение и, опустив клетку с совой на комод, упала на кровать — слишком много событий и эмоций за столь короткий промежуток. Гарри, поставив чемодан рядом со шкафом и открыв дверцу клетки, тут же направился к окну, чтобы впустить в помещение свежий воздух. На самом деле подарок Хагрида был ему безразличен — если судить по мимолетному прищуру, брат оценил его возможную пользу, как и искренний порыв великана. Но дело в том, что он не очень переносил животных и в основе радость была вызвана именно самим фактом подарка, а не его содержанием.

— Как назовешь? — спросила Хезер, наблюдая за братом.

Оторвавшись от разглядывания горизонта, Гарри повернулся к сестре и кинул беглый взгляд на птицу. Последняя не спешила воспользоваться предоставленной возможностью выбраться на свободу и, сидя на жердочке, чистила перышки. Задумчиво потерев подбородок, он произнес:

— Фортуна.

В удивлении Хезер приподняла брови.

— Ей подходит, — усмехнулся брат и, потянувшись, направился в сторону сестры. — Все, теперь только спать, — устало заключил он, устраиваясь на кровати.

Вместо ответа сестра сладко зевнула, отворачиваясь лицом к стене. Это, пожалуй, отличное решение — на то, чтобы бодрствовать и дальше не осталось сил.

 

Проснулась Хезер резко — брат ворочался и стонал — так, что пробирало до самых поджилок и становилось дико страшно. Она тут же затрясла его за плечо, стараясь разбудить:

— Ари, Ари, да проснись же ты, черт возьми!

Гарри упорно не желал вырываться из кошмара — его тело начало метаться еще сильнее, а стоны становиться громче. Оглянувшись на дверь, сестра зажала ладонью его рот, стремясь заглушить — не хватало еще увидеть красную морду приемного отца посреди ночи! И резко ударила брата по лицу, надеясь, что боль разбудит. Ей повезло — это сработало, и с криком — отчасти заглушенным — Гарри рванулся вверх, врезавшись в сестру. От мгновенной вспышки боли — кажется, он попал в лоб — полетели искры из глаз и, зашипев, Хезер попыталась отползти. К черту это все — на мордобой они не договаривались!

Дыша глубоко и часто, Гарри неуверенно спросил:

— Хеззи?

За стеной послышалось ворчание проснувшегося мистера Дурсля и неразборчивый голос его жены — кажется, они были не очень довольны происходящим в комнате воспитанников.

Вместо ответа зашипев сквозь зубы, сестра потерла место, куда пришелся удар.

— Хеззи?.. — еще более глухо и с пробирающими до дрожи интонациями произнес брат. Так, будто у него случилось что-то настолько ужасное, что через минуту-другую остановится сердце — настолько невыносимо внутри.

Тут же, откинув все свои обиды и переживания, Хезер потянулась к нему и обняла как можно крепче:

— Я здесь, все хорошо!

Чуть отдышавшись, Гарри и сам намертво вцепился в сестру.

— Хеззи… — с явным облегчением прошептал он.

Футболка сестры в месте, где прижималась голова брата, стала влажной — кажется, он плакал. Хезер начало немного перетряхивать — что, черт возьми, ему такое приснилось?

— Я рядом, Ари, и никуда не исчезну. Все хорошо!

Едва заметно закивав, Гарри только усилил захват, кажется, он был серьезно напуган. Что же там произошло?.. Если брат не струсил во время «гонки смерти» и держал себя в руках — да, прошли опасный квест, да, едва не умерли в процессе, и что? — то, как какой-то дурной сон смог вызвать в нем такой ужас?

— Все хорошо, это был сон — это все неправда. Правда в здесь и сейчас, чувствуешь, как я тебя обнимаю, — Хезер чуть усилила хватку, а потом немного ослабила. — Слушай меня, что бы ты ни увидел — это неважно. Мы живы, у нас все хорошо, ты скоро поедешь в школу магии, а я пойду в последний класс начальной, у нас есть своя комната и теперь даже сова — видишь, все хорошо.

Постепенно, с каждым новой фразой брат начал расслабляться и успокаиваться. Видимо, сестра выбрала нужный тон и правильные слова — кошмар, наконец, его отпустил. Отстранившись, он всмотрелся в ее лицо с непривычным вниманием, словно никогда раньше не видел, точно не изучил вдоль и поперек. В этот момент она замерла, не смея дышать — что бы там не происходило внутри брата, это, однозначно, пугало. Тяжело выдохнув, Гарри закрыл глаза на несколько секунд, а потом резко их открыл — и тут же снова обнял сестру.

— Я рядом, — невнятно произнесла Хезер, совсем не понимая того, что с ним творилось.

Ничего не ответив, брат только сжал сильнее, а потом медленно и как будто неуверенно разомкнул руки.

— Ты рядом, — глухо повторил он, ложась обратно и невидящим взглядом смотря на деревянные доски второго яруса кровати.

Устроившись под боком брата, Хезер крепко сжала его руку. Она, было, подумала, что за всеми переживаниями не сможет заснуть, но на самом деле даже не заметила того, насколько быстро отключилась.

* * *

Потянувшись, Хезер посмотрела на брата — он сидел на подоконнике открытого окна и хмуро смотрел вдаль и, казалось, был полон сомнений и мрачных размышлений. Видимо, услышав, что сестра проснулась, Гарри провел рукой по лицу, словно стряхивал или скрывал внутренние переживания, а потом добавил:

— Нам нужна еда.

Хезер поднялась на ноги. Брат был чертовски прав, после радужной встречи от Петуньи, появляться перед четой Дурсль сейчас — да и, пожалуй, в ближайшую неделю — все равно, что выходить на корриду. Также опасно, непредсказуемо и с выбросом адреналина. Дядюшка Морж подвержен мгновенно вспыхивающему гневу и скор на действия — его, однозначно, не следовало недооценивать. Если уж сдержанная тетушка Кляча в порыве эмоций захлопнула перед воспитанниками дверь, то реакцию Вернона почти не предугадать — неясно в какой момент его перемкнет и что он сделает.

— Есть идеи? — спросила она, обуваясь.

По молчаливой договоренности ни один из них так и не поднял тему ночного кошмара Гарри. Хезер была уверена — брат сейчас ничего не расскажет и любые вопросы только ухудшат его состояние. Оптимально — это молчать и делать вид, будто ничего такого не было. Придет время, и он сам раскроет эту тайну. Хотя зная его натуру, сомневаться не следовало — это произойдет очень и очень не скоро — брат предпочитал вариться в переживаниях в одиночестве.

Задумчиво посмотрев на сестру, Гарри кивнул. И, видимо, уже имея какой-то план в голове, попросил:

— Ты в ванную? Посмотри две более-менее футболки и джинсы братца Свина. Они нам понадобятся.

Хезер передернула плечами. Не то, чтобы ей хотелось копаться в грязном белье, тем более в том, что принадлежало кузену, но кивнула, соглашаясь — о ерунде брат просить не стал бы.

Грязные вещи всех домочадцев складировались в ванной комнате в специальной корзине, сплетенной из ротанга. Каждую последнюю пятницу месяца ровно в час Петунья отправлялась в прачечную «Ландретт», единственную в городке и главное место сплетен и пересудов. А также основное пространство для внимательного наблюдения за чужим грязным бельем — во всех смыслах этого словосочетания: и прямом, и переносном. Даже имея в доме стиральную машинку, в которую попадало, по сути, только нижнее белье, и возможность хоть каждодневно ее использовать без удара по семейному бюджету, миссис Дурсль отдавала предпочтение прачечной. Петунье было не столько важно осуществить стирку и последующую сушку, сколько посплетничать под процесс. Там собирались основные болтушки города, и пропустить хоть одну встречу означало попасть под их пристальное внимание — уж кумушки ни за что бы не отказались от возможности пофантазировать о вероятных причинах ее отсутствия.

Умывшись, Хезер убрала крышку с корзины и с тяжелым вздохом принялась копаться внутри, скептически разглядывая футболки братца Свина. Будучи избалованным родительским вниманием, он был достаточно капризен и мог позволить себе хоть каждое утро облачаться в новую — недостатка в одежде у него уж точно не существовало. Чем Дадли и пользовался — мать приучила его каждый день одевать свежее, а вчерашнее отправлять в стирку. Поэтому найти две футболки и джинсы без грязи и пятен не являлось проблемой. Другой вопрос, надеть их на себя — таскать — чистые! — обноски — это одно, а вот со следами пота — это уже совсем другое. Выбрав понравившиеся, она спрятала их под одежду и поспешила вернуться в комнату, в животе уже урчало — организм настойчиво о себе напоминал.

Сидя за столом, Гарри что-то активно писал. Когда сестра дошла до комода, то он, отложив ручку, потянулся, хрустнув при этом суставами, и чуть развернулся, смотря на нее:

— Нашла?

Кивнув, Хезер положила вещи на стол, а потом, переместившись к клетке с совой, начала аккуратно поглаживать птицу, при этом требовательно смотря на брата и понуждая его поделиться планом. А последний явно присутствовал — не зря же Гарри просил принести вещи кузена.

— Сейчас двинем в супермаркет. Наденем по дороге, — подвинув одежду, брат начал сворачивать один из листов, лежащих на столе, рассказывая при этом: — Нам нужно притвориться, будто тетушка Кляча ждет в автомобиле на парковке и отправила за покупками, типа прививает самостоятельность, — Гарри потер подбородок. — Если охранник на входе прицепится, сделай вид, словно ты стесняешься, — он скептически посмотрел на сестру.

Нахмурившись в ответ, Хезер фыркнула и перевела взгляд на Фортуну — кажется, подарок брата был рад ее ласке. Да, актерские способности младшей Поттер ужасны — спору нет, но это совсем не повод так смотреть.

— Мда, ладно, просто подергай меня за руку и скажи, что-нибудь, типа «давай скорее, я хочу игрушку» или «а ты купишь мне шоколадку», ладно?

Взглянув на него, Хезер кивнула:

— Хорошо.

Покачав головой, Гарри тяжело вздохнул, кажется, он был не очень высокого мнения о способностях сестры сыграть нужную роль. Увидев его реакцию, Хезер недовольно поджала губы и снова отвернулась. Не обращая внимания на ее обиду, брат развернул смятые вещи и, внимательно осмотрев каждую, заключил:

— То, что нужно.

Подняв рюкзак, Гарри положил их внутрь и подошел к клетке совой.

— Фортуна, — произнес он, разглядывая птицу, — для тебя есть работенка.

Привязав свернутую бумагу к лапе совы, брат аккуратно провел пальцами по перьям.

— Доставь Хагриду в Хогвартс.

Полностью поняв сказанное, сова легонько клюнула Гарри и, выбравшись из клетки и расправив крылья, вылетела в окно.

— Зачем? — недоуменно спросила сестра.

Уходя от ответа, Гарри повел головой в сторону, и, кинув взгляд на часы, убрал другие исписанные листы в рюкзак.

— Хочу кое-что проверить, — в конце концов, уклончиво пояснил он.

Цыкнув, Хезер помотала головой. Вот в чем сложность ответить нормально? К чему все эти увертки, секреты и утаивание информации?

Тяжело вздохнув, брат закинул рюкзак за спину и добавил:

— Если ты немного пошевелишь мозгами, то все сразу станет понятно.

Пожав плечами, сестра отмахнулась. В любом случае через день-другой брат все расскажет, она не видела смысла в том, чтобы напрягаться и искать ответ. Тем более на повестке дня стояла иная, более интересная задача.

— В «Лидл»?

Кивнув, Гарри направился к двери, безмолвно предлагая Хезер идти следом.

Всего в Литтл Уингинге присутствовало два продуктовых магазина: «Лидл» и «Супермаркет». Первый был большим и находился вдали от домов, а второй — маленьким и располагался недалеко от дома ебанутой семейки почти в центре города, рядом с прачечной. «Лидл» принадлежал к большой сети и находился не то, что на региональном уровне — международном. Что существенно сказывалось на качестве обслуживания и технологиях, задействованных в магазине. Во-первых, это было огромное двухэтажное здание современного типа — частично застекленное. Во-вторых, на второй этаж вел эскалатор! У покупателей отсутствовала необходимость напрягаться и катить тележку вверх по пандусу, достаточно было встать на железную ленту и преспокойненько дождаться момента, когда та доставит наверх. В-третьих, особенно выделялась кассовая зона, она занимала огромное пространство — касс стояло около пятнадцати и все оснащены современными технологиями: специальными аппаратами, считывающими штриховой код товара, самодвижущейся резиновой лентой. И более того все сотрудники носили униформу! И, в-четвертых, там можно найти буквально все: не только продукты питания и бытовую химию, но еще одежду, игрушки, постельное белье и посуду!

В отличие от местного магазина, уж точно ни к каким сетям не относящегося, с одной единственной кассой, за которой стояла миссис Вики Брэй — вроде бы, даже сама владелица или родственница — и с ограниченным выбором товаров — «Лидл» был целым чудом! Правда, у «Супермаркета» существовали свои преимущества: ритейлер имел договоренность с фермерствами поблизости, и потому в продаже всегда были овощи, фрукты, мясные и молочные продукты высшего качества, ни в коей мере несравнимые с аналогами от конкурента.

Открылся «Лидл» полгода назад; до этого несколько лет шло строительство и кумушки, живущие рядом, активно возмущались шумом, грязью и необходимостью постоянно смотреть на стройку — уж и почесала тогда языком Петунья! Но когда, наконец, перерезали красную ленту, то жители городка начали приходить в попрекаемое до этого место, как на экскурсию. Не столько даже для покупок, сколько осмотреться, чтобы потом всласть потрещать с соседями о современности и необычности нового магазина. И в их захолустье прилетел прогресс!

Гарри был прав — соваться «Супермаркет» для Поттеров не самая разумная идя — миссис Брэй вполне могла запомнить одиноких детей без взрослых. А потом распространить информацию в виде сплетни по всему городку — а этого уж точно не пропустили бы уши тетушки Клячи! Она узнала бы буквально через несколько часов — Литтл Уингинг, хоть и был современным городком бизнес-класса, но, по сути, являлся большой и открытой к просмотру деревней. Все грязное белье соседей тщательно обсуждалось и подвергалось анализу — ничего не ускользало от зоркого ока местных домохозяек. В «Лидле» у Поттеров больше шансов, как не попасться на горячем, так и остаться вне внимания приемной матери. Встречу со знакомыми, конечно, никто не отменял, но все же… рисков меньше.

Кивнув сестре, когда они спустились с лестницы, чтобы подождала у выхода, Гарри направился на кухню.

— Доброе утро, мэм! — послышался его голос с радостными интонациями, когда он остановился в проеме. — Мы с сестрой уходим в библиотеку и вернемся вечером, мэм!

И, не дожидаясь ответа, брат развернулся и направился к сестре. Как только фигура Петуньи исчезла из его поля видимости, то выражение на лице в мгновение поменялось: с простодушной наивности на серьезное, с едва заметной ухмылкой.

Тихо фыркнув, Хезер, открыв дверь, вышла наружу; Гарри верен себе! Тисовая улица, как и обычно, радовала пустой и безлюдностью. В городке в принципе — особенно после Лондона! — было тихое движение, здесь машины проезжали раз в семь-десять минут, а гуляющие прохожие встречались редко: в основном домохозяйки с детьми или собачками.

Пока они шли к супермаркету, Гарри проводил инструктаж:

— Если на нас начнут обращать внимание, то начинай канючить, как братец Свин, что хочешь какую-нибудь фигню — смотри по обстоятельствам. Твоя задача создать образ избалованной девочки, — брат запнулся, посмотрел на сестру, скривив губы в усмешке, и покачал головой.

Насупившись и вырвав свою руку, Хезер пошла быстрее, намеренно его обгоняя. Тихо рассмеявшись, Гарри догнал сестру и крепко взял за руку, не позволяя больше своевольничать:

— Что, сестренка, правда глаза колет?

Не желая ничего отвечать, она поджала губы, но потом не сдержалась:

— Я не избалованная! И еще увидишь, я отращу волосы и буду носить платья!

Коротко хмыкнув, Гарри огляделся вокруг и рассеянно ответил:

— Не сомневаюсь.

А потом потянул сестру в сторону детской площадки — та была безлюдна. В пределах Литтл Уингинга их находилось всего-то две: одна являлась главной и располагалась рядом со школой — туда с удовольствием заходили мамы с детьми по дороге домой — а другая, зовущаяся между местными «второй», в отличие от первой, размещалась в отдаленной части города и почти не пользовалась спросом — нередко пустовала. Да и сама зона пребывала в неухоженном состоянии: качели, качалки, карусель и даже одинокая горка безбожно скрипели, кряхтели и всем видом показывали, насколько они опасны, и что лучше бы смотреть, но не трогать. Конечно же, из-за непопулярности эту зону облюбовали «Ко» — их было можно часто здесь застать, рискующих здоровьем — воистину бесстрашные дети!

Дойдя до скамейки, Гарри сгрузил на нее рюкзак и, достав из него одежду кузена, протянул сестре. Не говоря ни слова, Хезер ее забрала и, сняв футболку, поморщилась от брезгливости — натягивать аналог от Дадли желания не возникало, но необходимость требовала. Надев чужие вещи, сестра выжидательно посмотрела на брата — Гарри в этот момент скептически ее разглядывал.

— Ну что за!.. — с тяжелым вздохом заключил он.

В ответ Хезер только пожала плечами. Действительно, хоть одежда и стала лучше, но все равно не по размеру и оттого создавала жалкое зрелище; как были Поттеры чучелами в обносках, так остались чучелами, пусть и в нормальных вещах.

— Ладно, — Гарри в задумчивости потер подбородок и прищурился, — кажется, я знаю, как это обыграть.

Убрав одежду и закинув рюкзак на плечи, Гарри мотнул головой, предлагая следовать дальше, и вернулся к наставлениям:

— С вниманием других покупателей все понятно? — он кинул взгляд на сестру и, увидев утвердительный кивок, продолжил: — Прекрасно. Покупаем строго по списку, нужно создать определенный образ.

Неожиданно брат потянулся и легко щелкнул зазевавшуюся Хезер по носу; та запоздало увернулась и, фыркнув, недобро на него посмотрела. В ответ он рассмеялся:

— Не спи! — убрав шутливость из голоса, Гарри возвратился к серьезному тону: — Ладно, если я сделаю вот так, — он чуть двинул головой и левой рукой, разворачивая кисть и сжимая только три пальца, — то это значит, что нужно капризничать. Особенно внимательна будь на кассе. Подергай меня за руку и попроси купить шоколадку, все остальное я возьму на себя.

Когда перед детьми отрылись двери, ведущие в «Лидл», то Хезер едва сдерживала нетерпение и волнение. Казалось невероятным, что сейчас они идут на подобный риск и действительно пришли в магазин за покупками. До этого все обсуждения и даже инструктаж, казались чем-то абстрактным, чем-то таким, что случится нескоро. И только переступив порог супермаркета, Хезер вдруг в полной мере осознала, что именно они с братом делают, и какие последствия это может иметь. Приняв высокомерную позу, как будто подражая взрослым, Гарри подошел к тележке и с независимым видом покатил ее к входу в торговый зал. Сестра следовала за ним, стараясь одновременно быть незаметной и не показывать, насколько она сейчас напугана. Важно кивнув охраннику, брат, чуть растягивая гласные и явно заимствуя манеру памятного мажора, проговорил:

— Доброго дня, сэр.

Растерянно кивнув, джентльмен в форме пробормотал ответное приветствие, но попыток остановить детей не предпринял. Повернувшись к сестре, Гарри строгим тоном позвал:

— Хезер, не отставай! Тетушка дала нам мало времени, я не хочу ее подвести! — и уверенно двинул тележку вперед, вкатывая ее в зал.

Силясь не коситься на охранника, Хезер последовала за братом, подстраиваясь под его неспешный темп. В эти мгновения ей хотелось идти быстрее и как можно скорее скрыться от чужого взгляда — он невероятно нервировал. Казалось, что в любую секунду охранник опомнится и, догнав, спросит о том, почему это детишки пришли без сопровождения взрослых.

— Мысленно считай до ста, — едва слышно сказал брат.

Резко выдохнув, сестра послушалась совета — он действительно был хорош. Когда Поттеры, наконец, завернули за угол, то младшая перевела дыхание и вытерла вспотевшие ладони — пустяковая же задача и чего так распереживалась? — а старший, доставая исписанный лист бумаги и разворачивая его, довольно заключил:

— Отлично, теперь следующий этап.

По факту список продуктов нужен исключительно для создания образа — все же память у брата была едва ли не совершенная! В таком виде: с чуть приподнятой головой, расправленными плечами и высокомерным взглядом, даже несмотря на одежду не по размеру, Гарри выглядел внушительно, действительно, как ответственный ребенок, сосредоточенный на выполнении важного поручения. Актерский талант — что тут еще скажешь! Брату бы податься в театральную сферу, вот где он смог бы полностью реализоваться и прославиться.

Это накатило резко — быстро, дезориентирующе, опьяняюще, как только Поттеры достигли отдела со сладостями. Хезер тут же захотела купить все и как можно больше и уже потянулась, чтобы начать закидывать упаковки в тележку, как брат резко перехватил ее руку и развернул лицом к себе, другой беря за подбородок и заставляя смотреть в глаза.

— Хеззи.

Не придав значения его действиям, сестра попыталась вырваться — ей хотелось снова начать оглядывать стеллаж, хотелось выбирать конфеты, печенья, мармелад и другие прелести на свой вкус и забить тележку до отказа.

— Возьми себя в руки! — тихо и резко произнес брат, чуть сжав пальцы на ее лице.

Выдохнув сквозь зубы, Хезер, наконец, поймала его взгляд — в нем был холод.

— Я не… — беспомощно пробормотала она.

Подобно пощечине, этот холод отрезвил и напомнил главное — они без взрослых! И если хоть одному добросердечному британцу покажется, что дети потерялись или совсем одни, и он отведет их к сотрудникам магазина, то вовсе не факт, что у брата получится сгладить ситуацию. А дальше последует полиция — и Дурсли; злые и беспощадные — отнимут деньги, возможности и, вероятно, запрут в комнате. Глубоко вздохнув, Хезер едва заметно кивнула, показывая, что пришла в себя.

Убрав руку с подбородка сестры и отступив чуть в сторону, Гарри громко и важно сказал:

— Хезер, мы закупаемся строго по списку! Тетушка дала четкие указания, поэтому никаких твоих штучек! Я на твои уговоры не поведусь — у нас мало времени!

Делая вид, будто слова брата ее обидели, Хезер незаметно огляделась по сторонам — у соседнего стеллажа стояла тучная леди. Кажется, поведение детей привлекло ее внимание, поскольку она озабоченно смотрела прямо на Поттеров, держа в руках пачку с рисовыми крекерами «Риверкот» и, видимо, совсем о ней позабыла — поза явно была неудобной. Вероятно, слова брата поуспокоили даму, поскольку та отвернулась и положила, наконец, крекеры в тележку. Глубоко вздохнув, Хезер опустила голову вниз. Она чуть своим поведением не привела к провалу! Если бы брат не успел во время среагировать и одернуть, то, кто знает, чем бы вся эта ситуация завершилась. Чуть сжав пальцы — он так и не выпустил руку сестры — и укладывая печенье в тележку, Гарри тихо добавил:

— Не расстраивайся, Хеззи, мы обязательно все попробуем, обещаю.

Удрученно кивнув, сестра с тоской покосилась на стеллаж.

— Ладно, так и быть! — значительно громче продолжил он, явно стараясь для так и не ушедшей леди. — Можешь взять конфеты, я заплачу за них из своих карманных сбережений. Но! Только быстро и одну упаковку!

Приободрившись и поборов порыв обнять брата, Хезер едва не запрыгала от радости и с надеждой на него посмотрела. Всем нутром ощущая то, как зудит поскорее пойти и все осмотреть.

— Правда?

Легко рассмеявшись, Гарри кивнул и прошептал:

— Правда, — а потом добавил уже в полный голос и строже: — Только одну!

Пристально разглядывая содержимое полок, сестра тут же двинулась вдоль них — хотелось одновременно всего и сразу! Хезер понимала: сегодня можно взять только что-то одно — но это также означало, что завтра можно будет уже и второе. Главное — теперь у них появилась возможность! И Поттеры все обязательно попробуют, сравнят ощущения и найдут самое лучшее — постепенно, никуда не спеша и получая удовольствие. В этом даже заключалась своя прелесть.

За этими радостными мыслями остальные покупки прошли мимо ее внимания и без особого напряжения — всем руководил брат. Из мира грез и приятных размышлений сестру вырвало напряжение, исходившее от Гарри. Отрываясь от разглядывания стеллажа с шоколадом, Хезер чуть скосила взгляд и увидела, что, во-первых, они уже на кассе — вот растяпа! — и, во-вторых, брат делал тот самый жест. Тут же улыбнувшись, она начала мягко дергать его за руку, как будто в стремлении привлечь внимание.

Повернув голову, брат со сдержанностью спросил:

— Что такое?

Показывая левой рукой на богатое многообразие шоколада от разных производителей, Хезер произнесла с плаксивыми интонациями:

— Я хочу, давай возьмем!

Тяжело выдохнув и отцепив от себя сестру, он строго отрезал:

— Хезер, ты уже большая девочка. Взрослые себя так не ведут, — Гарри кивнул на список, лежащий на ленте, — тетушка дала строгие указания.

Мельком мазнув взглядом по кассиру — леди все также пристально и подозрительно на них смотрела — Хезер отвернулась и постаралась сделать вид, будто обиделась. Благо вчера она вдоволь налюбовалась на юную мисс в Макдональдсе — отличнейший пример для подражания!

Снова тяжело вздохнув и чуть повыше задрав подбородок, создавая эдакий высокомерный вид, как будто он подражает чопорным взрослым, брат важно обратился к даме за кассой:

— Добрый день, мэм. В этом году я поступаю в школу-пансион «Хогвартс» и буду сам о себе заботиться, поэтому тетушка приучает меня к ответственности. Уже второй раз доверят покупки!

Рыжеволосая леди — примерно возраста Петуньи и с мимическими морщинками у губ и глаз, возникающих от частого смеха, на округлом лице — улыбнулась, видимо, слова и действия брата показались ей убедительными и начала отбивать товар. Чувствуя, как участилось сердцебиение, а голова стала легкой, будто резко упало давление, Хезер незаметно вытерла вспотевшие ладони.

— А где она сама? — спросила леди, пронося перед устройством считывания штрихкода бутыль с молоком.

Улыбнувшись, Гарри выпрямился еще сильнее, приобретая одновременно солидный и довольный вид:

— Она ожидает нас на парковке, мэм. В этот раз тетушка даже доверила мне сестру! — он немного скис, став чуть смущенным, и продолжил с виноватыми интонациями: — Правда, когда я делал покупки в первый раз, то был невнимательным и ошибся с размером одежды и в качестве наказания тетушка, сказала, что мы будем ее носить — каждая ошибка имеет свою цену!

В ответ дама за кассой покачала головой, продолжая при этом улыбаться то ли в неодобрении, то ли наоборот.

— Думаю, урок пошел вам на пользу, — произнесла она серьезно, но в то же время и с нисхождением, кивнув при этом на джинсы и футболки, лежавшие на ленте, — мистер?..

С напыщенным выражением на лице, брат гордо улыбнулся, полностью выпрямляясь и возвращаясь в первоначальную позу важного мальчика.

— Поттер, мэм.

Пробивая творожные сырки, леди улыбнулась еще теплее, видимо, все подозрения окончательно развеялись:

— Мистер Поттер, вы отлично справляетесь.

Снова величественно кивнув, Гарри разом стал довольнее и даже немного покраснел:

— Благодарю, мэм!

Стоя рядом и делая вид, будто дуется, Хезер на самом деле едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться от облегчения — ей такой актерский талант и не снился!

Повернувшись к сестре, Гарри требовательно произнес:

— Хезер, хватит стоять без дела. Помоги упаковать продукты!

В ответ она отвернулась, сделав вид, словно не услышала, ровно как та юная мисс, когда к ней обратилась мама, после ухода отца. В очередной раз тяжело вздохнув, брат обменялся понимающими взглядами с дамой за кассой и, как будто сдаваясь, проговорил:

— В следующий раз купим одну шоколадку.

В это же мгновение сестра развернулась и посмотрела на него с надеждой и воодушевлением:

— Правда?

— Да, — Гарри повернулся обратно в сторону леди, снова чуть приподняв подбородок и распрямив плечи. — Тетушка сказала, что если в течение семи дней я не совершу ошибок, то она сможет мне полностью доверять!

Благодушно рассмеявшись, дама начала производить какие-то действия у кассового аппарата и с теплотой заметила:

— У вас мудрая тетушка.

Кивнув, брат снова немного покраснел и уточнил:

— Спасибо, мисс?..

— Миссис Лакмен. Будьте добры, мистер Поттер, — она кивнула на табло, где высвечивалась сумма, на которую вытянули покупки детей.

Сняв рюкзак, Гарри достал деньги и отсчитал требуемое количество для оплаты:

— Спасибо, миссис Лакмен.

В это время Хезер почти закончила упаковывать покупки в бумажные пакеты.

Проверив деньги, леди отдала чек брату:

— Спасибо за покупку, мистер Поттер.

Положив его в сложенный пополам лист со списком и надев рюкзак на плечи, Гарри убрал тот в один из пакетов и взял их в руки, кивнув кассиру:

— Всего доброго, миссис Лакмен. Надеюсь увидеться с вами завтра.

— Всего доброго, мистер и мисс Поттер. Буду ждать, — с мягкими интонациями произнесла леди на прощание.

Пристроившаяся под бок брату Хезер в стеснении едва слышно пробормотала:

— До свиданья.

Под добродушный взгляд миссис Лакмен Поттеры вышли из магазина: старший при этом имел важный и сосредоточенный вид, а младшая старалась смотреть вниз и придерживаться темпа, заданного братом. Она изо всех сил подавляла эмоции — ее буквально распирало от радости и облегчения. Только когда они отошли на приличное расстояние, Гарри расслабил спину и, задрав голову, рассмеялся:

— Черт возьми! Получилось!

Улыбнувшись и уже больше не сдерживаясь, Хезер в порыве обняла брата, чуть не повалив с ног и почти заставив уронить пакеты.

— Ты невероятен! — счастливо сообщила она.

— Завтра повторим, — Гарри отстранился и лукаво посмотрел на сестру, — а когда будет не ее смена, купим другую одежду.

Хезер только кивнула — у них теперь есть нормальные, подходящие по размеру вещи! И еда в постоянном доступе! А, значит, теперь Поттеры никогда не будут голодать! Это просто… это даже лучше волшебства.

* * *

Наступила следующая неделя и каждый новый день был по-своему хорош и прекрасен! Ебанутая семейка держала дистанцию и никак не реагировала на воспитанников — точно те перешли в режим призраков: невидимые, но иногда ощутимые. Когда кто-то из них показывался перед четой Дурсль и начинал говорить, то те делали вид, будто не слышат и не видят. Словно приемные дети действительно исчезли из реальности, а доносящиеся звуки — эффект мистики и неподдающихся объяснению процессов. Основной контакт между четой и Поттерами происходил, когда Гарри ближе к обеду обозначал, что они с сестрой уходят в библиотеку; и иногда дети действительно туда шли, правда, вначале заглянув магазин и затарившись продуктами.

За прошедшее время, брат нашел себя в магических дисциплинах — он увлеченно штудировал купленные учебники и завел блокнот, куда вносил пометки. Периодически он рассеянно вздыхал, и, спросив однажды, Хезер получила ответ, дескать, не хватает информации — в пособиях изложено кратко и недостаточно. Впрочем, неудивительно, Гарри привык рассматривать вопросы всесторонне, и теперь, когда перед ним открылся новый мир, то его поглотил интерес разобраться, а почему все устроено так, а не иначе, почему основа именно такая и может ли быть другой?.. А нужных книг, чтобы найти информацию, поблизости не было, и уж точно их любимая библиотека не могла утолить этот голод.

А еще Гарри учился писать пером. Дикие маги настолько отстали во времени, что даже не были знакомы с ручками и карандашами — что уж говорить про фломастеры! Брат предположил, что возможно и электричества у них нет — поход в магическое подполье наглядно показал, что оно застыло на уровне семнадцатого века и прогресс там гость нечастый. Оставалось уповать, что канализация все же достигла волшебного мира и школа оснащена водопроводом, туалетом и душевыми — кто ж знает дурных магов, быть может, они и в этих вопросах малость поотстали, а, может, и вовсе справляли нужду под себя!

Хезер поначалу тоже заинтересовалась магическими дисциплинами, но, пролистав учебники, поняла — конечно, необычно и занимательно, только суховато и скучно написано. И сразу вернулась в мир Агаты Кристи — вот где самое веселье! Сейчас Поттеры даже рисковали забирать библиотечные книги домой, братец Свин держался на расстоянии и не предпринимал никаких провокационных действий. Правда, стоило отметить, что «История магии» пришлась сестре по вкусу — она была написана легким языком и отчасти напоминала приключенческий роман с элементами фантастики. Хезер с трудом верилось, что описанное происходило в действительности и не являлось частью вымысла.

А во вторник случилось новое событие — в тот день Поттеры разделились: оставив сестру в библиотеке, старший умотал по каким-то таинственным делам, сказав, чтобы она возвращалась в дом ебанутой семейки через несколько часов; младшая в ответ только нахмурилась и сжала зубы — опять секреты, снова непонятные игры! — но промолчала — такова уж натура брата! — и послушалась.

По приходу в дом Дурслей Хезер застала брата, сидящим на подоконнике и хмуро смотрящим расфокусированным взглядом на небо. Даже когда он повернул голову в ее сторону, то взгляд так и остался невидящим.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила сестра.

Глубоко вздохнув и потерев левой рукой лоб, Гарри вынырнул из размышлений и неохотно ответил:

— Письмо от «Эпсом Колледж».

Тут же побежав к столу, Хезер схватила в руки бумаги и быстро пробежала глазами по тексту, стараясь найти самое главное. Когда взгляд ухватил нужное слово, она едва смогла сдержать крик ликования.

Его приняли на обучение! Он смог, прошел, пробился — заслужил бесплатное место! Это было настолько радостное событие, что Хезер, не глядя, откинула письмо в сторону и кинулась брату на шею, смеясь от счастья. Чуть не скинув при этом вниз на клумбы тетушки Клячи — Гарри только и успел ухватиться за раму и удержать их от падения.

Господь всемогущий! Как же это замечательно — он достиг цели собственными силами и доказал всему проклятому миру, что действительно достоин! Пусть он и отброс — без шуток! — пусть и занимал нижнюю ступеньку в обществе, даже несмотря на приемных родителей из среднего слоя, пусть постоянно из-за вреда «Ко» получал низкие оценки, и в него никто — кроме, конечно же, сестры! — не верил и ни разу не помогал разобраться в материале — но Гарри справился и доказал: главное идти и не останавливаться, несмотря ни на что.

Видимо, зараженный ликованием сестры, брат тоже засмеялся, но потом резко замолчал. Быстро ухватив это изменение, Хезер отстранилась, заглядывая в его глаза, с безмолвным вопросом, мол, в чем дело? Искривив уголок рта, Гарри выдохнул только одно слово:

— Хогвартс.

Тяжело выдохнув, Хезер села на стул, не отрывая от него потерянного взгляда. Действительно, брата теперь ждала школа магии, и Эпсом потерял актуальность. Потерял же?..

Дилемма перед братом и в правду была той еще сложности: он мог в равной мере реализоваться и в волшебном мире, и в немагическом. Оба учебных заведения давали нужное образование и связи — особенно «Хогвартс». Но в той же мере его выбор означал и то, что предпочтя одно, он однозначно терял другое. Программы были совершенно разные — в школе волшебства изучали исключительно магические науки, там не присутствовало: естественных, гуманитарных, общественных и технических. Поэтому выбор между мирами — поистине непростое решение.

Немагический мир имел осложнения — здесь у Поттеров было нейтральная репутация с небольшим отрицательным уклоном — отсутствие живых родителей, настроенные негативно опекуны, и не самые лучшие рекомендации от начальной школы — и трудность пробиться выше. По достижению Гарри совершеннолетия Дурсли планировали выставить воспитанника за дверь, и к тому моменту ему уже следовало позаботиться о жилье, работе и возможном дальнейшем обучении. Следом должны были выпнуть и Хезер — тоже на совершеннолетие.

Волшебный мир бонусом, помимо своих размеров, давал нейтрально положительную репутацию героя и подспудно доброжелательное отношение. И этот фактор, на самом деле, для закостенелого британского общества играл решающую роль. Без связей и протекций — ты никто. Вовремя замолвленное словечко, рекомендательное письмо — только они определяли, насколько высоко человек мог забраться. И это начиналось с самого детства — даже сейчас попасть из бедного класса в лигу лучших для поступления в престижную школу являюсь скорее данью традиции, чем фактом, что общество заинтересовано в талантах и их развитии. Место рождения в традиционном классовом британском обществе решало почти все.

У Гарри даже была заготовлена целая речь, нацеленная убедить чету Дурсль — он репетировал ее несколько месяцев, доводя до совершенства. В ней брат приводил аргументы, что его обучение в «Кранли Скул» или «Эпсом Колледж» —разумная инвестиция со стороны ебанутой семейки. Получив образование, воспитанник мог устроиться на хорошо оплачиваемую работу и полностью компенсировать затраты на содержание — свое и сестры. Также он мог начать это делать уже в тринадцать лет, получив разрешение на работу, а в шестнадцать съехать раньше срока из дома Дурслей и снимать жилье, полностью то оплачивая, а потом забрать и сестру. И самое главное сейчас от приемных родителей не требовалось никаких вложений и движений — только письменное подтверждение, что они согласны отдать воспитанника в школу. Все остальное полностью бесплатное и уже не требовало их участия, а с формой Гарри разобрался бы уже самостоятельно. Единственное — чета могла действительно упереться и не согласиться. Из принципа. Из злости, что выродок стремился подняться выше и даже претендовал на равное положение с их кровиночкой. В этом случае уже никакие доводы, аргументы и обещания не смогли бы изменить чужую позицию.

Существовал и еще один момент при принятии решения в выборе мира, не менее весомый, чем репутация — предстоящая разлука. «Хогвартс» предполагал исключительно пансион с тремя каникулами: рождественскими, пасхальными и летними. В Эпсом же была дневная форма обучения. И для Поттеров разлука являлась серьезным аргументом — настолько весомым, что, несмотря на все перспективы магического мира, старший мог полностью изменить решение. Вся жизнь детей настолько тесно связана, что представить расставание даже на день — мучительно. А уж на четыре месяца!

И Гарри вполне мог рассмотреть вариант устройства в немагическом мире, с запасным в виде волшебного. То есть, если ебанутая семейка пошла бы навстречу — а это вполне вероятно, выбор между «Хогвартсом» и «Эпсом Колледж» стал бы однозначным — то отказаться от школы магии, а если бы они заупрямились, то…

Поднявшись, Хезер легонько потрепала брата по плечу, в желании поддержать. Несмотря на все сомнения, она не решилась задать вопрос о том, какой мир для него более предпочтителен, вместо этого серьезно произнесла:

— Куда ты, туда и я.

Глухо рассмеявшись, брат тяжело вздохнул и снова начал смотреть вдаль. Кажется, слова сестры совсем не дали того результата, что был заложен в них изначально. Вероятно, это еще больше отягчило — в своем выборе Гарри должен был полагаться не только на себя, но думать еще и о будущем сестры. Нахмурившись, Хезер поспешила исправиться:

— Не оглядывайся на меня, я поддержу любое твое решение! И приложу все усилия, чтобы пробиться в престижную школу.

В ответ брат выдохнул, легонько качая головой, и слабо улыбнулся.

До самой ночи он оставался в безрадостном и сумрачном состоянии. Бывало, иногда светлел, но потом снова начинал хмуриться. Хезер видела — внутри брата шла война, но совершенно не понимала, как помочь ему прийти в равновесное состояние. Прекрасно зная натуру Гарри, она понимала — лучше не лезть, брат не любил делиться мыслями в такие моменты, предпочитал только, когда им уже принято решение. Даже планы на поступление в «Кранли Скул» или «Эпсом Колледж» он озвучил постфактум, буквально в момент, когда переписывал в чистовик письма для этих школ.

 

Первое, что увидела Хезер следующим утром — брата, сидящего за столом и что-то активно пишущего. Это стало уже настолько привычной картиной, что она даже не удивилась. Рядом с ним на столе и полу валялись смятые в комки листы — видимо, работа шла давно и, судя по их количеству, натужно. Зевнув, она спросила:

— Кому пишешь?

В ответ Гарри только дернул плечом, мол, не отвлекай, и продолжил что-то активно выводить на бумаге.

Поднявшись на ноги и потягиваясь, Хезер мельком глянула ему за плечо — текст был длинным, но разобрать о чем именно было сложно — слишком далеко. Собрав все смятые варианты в пакет, она закинула тот в рюкзак, чтобы потом выбросить подальше от дома. Оставить черновики в мусорной корзине ебанутой семейки стало бы неудачным решением — те не погнушались бы достать и сунуть в них любопытный нос, особенно тетушка Кляча — главная сплетница городка.

Пока она приводила комнату в порядок, Гарри уже успел сменить ручку на перо и аккуратно выводил буквы, переписывая с листа, лежащего рядом. Следовательно, послание было для кого-то из магического мира. Цыкнув в недовольстве от его скрытности, Хезер дошла до совы и, просунув руку в клетку, начала ее поглаживать, искоса посматривая на брата. Дописав, он отложил перо и подул на бумагу, ожидая, когда высохнут чернила, а потом перевел задумчивый взгляд на сестру. Если судить по виду, то за эту ночь брат пришел к какому-то решению. Поймав его взгляд, она приподняла брови, безмолвно спрашивая, мол, что? Помотав головой, Гарри также без слов ответил, дескать, ничего. А потом, убедившись, что чернила высохли, сложил бумаги и положил их в два конверта, последние свернув в трубочки.

— Фортуна, — брат полностью развернулся на стуле, внимательно рассматривая птицу, — пора тебе поработать.

Привлеченная его словами сова выбралась из клетки и перелетела на стол. Мельком улыбнувшись, Гарри провел пальцами по перьям, а потом привязал к лапам письма, говоря при этом:

— Это Хагриду в Хогвартс, а это Макгонагалл тоже в Хогвартс.

Легонько клюнув брата, обозначая тем самым, что она все поняла, птица вылетела в окно. Брат проводил ее задумчивым взглядом, едва заметно кивнул сам себе, а потом посмотрел на сестру:

— Завтрак?

Улыбнувшись, Хезер кивнула. После проторенной дорожки в «Лидл» еда стала доступна в любое время суток и на любой вкус — и это было шикарно! Дотянувшись до рюкзака, брат достал две запечатанных упаковки с сэндвичами и бутылку с газированным напитком. Передав один из треугольных бутербродов сестре, он распечатал свой и с наслаждением надкусил.

— Сегодня попробуем выбраться в Лондон, — невнятно оповестил Гарри, делая новый кусок и начав его жевать.

Чуть не подавившись сэндвичем, Хезер начала кашлять. Когда ей стало немного лучше, она смочила горло Кока-Колой, протянутой братом, и сказала:

— Это серьезнее магазина.

Легкомысленно кивнув, Гарри тепло улыбнулся:

— Ад аўгуста пэр ангуста⁽¹⁾.

Рассмеявшись, Хезер помотала головой. В целом, брат скорее относился к фаталистам, но иногда в нем просыпались философские начала и он буквально не мог не произнести какую-нибудь фразу на латыни.

— Я бы предпочла без трудностей.

— Самое страшное, что может случиться — нас сдадут полиции, — он пожал плечами и откусил от сэндвича и, в этот раз прожевав до конца, продолжил: — а они отвезут сюда.

Вздохнув, Хезер отпила напиток. Разумность в словах брата присутствовала: ну проорется потом тетушка Кляча, а вечером и дядюшка Морж. Может, даже замок на дверь повесят — хотя это маловероятно — останется еще окно. И даже если вдруг, Вернона слегка перемкнет и он установит решетку, то до конца августа еды, запрятанной в тайнике под кроватью, в комоде под одеждой и под вторым матрасом на верхнем ярусе однозначно хватит за глаза. Не зря же они на своих спинах таскали ее все эти дни!

— Как ты купишь билеты? — прищурившись, спросила Хезер.

Отложив пустую упаковку от треугольного бутерброда и чуть наклонив голову вправо, Гарри легкомысленно ответил:

— Скажу, что мама с сестрой ушли в туалет, а мне прививают самостоятельность. Все то же, что и леди Удаче. Куплю три билета.

Расслабив лицо, сестра задумчиво покивала. Это действительно разумное решение: купить не только два детских, а еще и один взрослый билет. Брат уже доказал, что британцы достаточно доверчивы, если, конечно, вести себя уверенно, сдержано и предоставив логичное объяснение. Но, тем не менее, существовала и другая проблема.

— А проводнику?

Откинувшись назад, брат закинул в рот несколько конфет «Тоффи» и, находясь все в тоже беззаботном состоянии, отозвался:

— Бабушка сломала ногу и не может нас сопровождать, а мама встречает в Лондоне, — Гарри коротко рассмеялся и кивнул на стол: — подтверждающие письма уже подготовлены.

На столе действительно лежало несколько больших листов, исписанных изящным подчерком. В отличие от криворукой Хезер, пишущей кое-как и совсем неразборчиво, Гарри выводил слова красиво, точно — как взрослый, и аккуратно. Это уже не раз спасало: и от взрослых, когда они непостижимым образом вдруг обращали внимание на детей; и когда брат отнес документы на почту от имени миссис Дурсль, отправив письма в «Кранли Скул» и «Эпсом Колледж»; и в школе, когда у учителей внезапно просыпалась совесть, и кто-нибудь из них спрашивал, мол, почему это Поттеры уходят самостоятельно, не дожидаясь приемной матери. И каждый раз срабатывало — в комплекте с прокачанным скиллом лицемерия Гарри у оппонентов не было и шанса.

— Ладно, а в Лондоне? — продолжала допытываться сестра.

Легко рассмеявшись, брат отмахнулся рукой, беря еще одну конфету.

— Хеззи. Не сомневайся, я найду выход из любой ситуации!

Цыкнув, она мотнула головой в несогласии; невероятная самоуверенность! Впрочем, еще ни разу Гарри не было допущено фатальной ошибки — все спорные, жестокие, а иногда даже страшные моменты в итоге выведены братом к благополучному результату. Если бы не он — его ум, находчивость, смелость — то кто знает, где бы сейчас находилась сестра и насколько бы комфортной оказалась ее жизнь. Улыбнувшись, Хезер поделилась мыслями:

— Мне очень повезло с тобой!

Вздохнув, Гарри в ласковом жесте потрепал сестру по голове:

— Все наоборот, Хеззи, совсем наоборот…

 

 

 

 

 

---

1) Ad augusta per angusta (лат.) — через теснины к вершинам; через трудности к достижению цели.

Вернуться к тексту

Постепенно летели дни — уже не такие радужные, как раньше. Гарри терпеливо ждал ответ на отправленное в магический мир письмо для таинственного «Макгонагалла» — судя по его подсчетам, то должно было прийти в конце рабочей недели, но она минула, и уже заканчивались выходные. А послание от Хагрида брат получил пятничной ночью — Фортуна вернулась уставшая, немного взъерошенная, дождалась момента, когда Гарри отвязал письмо и, легонько его клюнув, улетела — вероятно, на охоту. Весточка оказалась короткой — буквально на несколько фраз — и безбожно пропахла табачным дымом — даже сидящая на кровати Хезер смогла уловить этот аромат. Прочитав, брат на мгновение зарыл глаза, а потом, тяжело вздохнув, смял, произнеся при этом усталое:

— Аўдиатур эт альтэра парс⁽¹⁾.

Оторвавшись от книги, сестра уточнила:

— Которая «Макгонагалл»?

Усмехнувшись, Гарри кивнул, пробормотав:

— Наконец, сестренка, ты начинаешь работать мозгом.

Цыкнув в ответ, она кинула на брата злой взгляд — полностью им проигнорированный — прежде чем вернуться к чтению.

С каждым днем Гарри становился все угрюмее — ночные кошмары теперь мучили его постоянно и потому он не высыпался. Хезер до сих пор не знала их содержания и подневольно наблюдала происходящие благодаря им изменения: брат словно окунался во мрак — часто хмурился и смотрел в одну точку и, к ужасу сестры, молчал. Что бы его ни угнетало, он опять решил вынести это в одиночестве. Тяжело вздыхая, Хезер старалась почаще его обнимать и прикасаться — это отчасти помогало: лицо брата немного светлело и спина распрямлялась, будто что-то тяжелое исчезало с плеч. Этого хватало, чтобы он отвлекался от размышлений и возвратился к изучению магических дисциплин или тренировке чистописания пером.

В конце концов, наступил предел, когда безмолвно наблюдать за тем, как страдает самый дорогой человек, стало уже невозможно; откинув в сторону политику невмешательства, сестра спросила в лоб:

— Ари, что с тобой происходит?

В ответ брат сжал зубы и отвернулся, явственно показывая, куда ей нужно пойти со всеми своими порывами.

— У всего есть цена, Хеззи, — после долго молчания, глухо произнес Гарри.

Бесшумно выдохнув, она погладила брата по плечу, пытаясь тем самым приободрить.

— А в нашем случае спрос в двойном размере, — почти неразличимо добавил он.

Гарри был чертовски прав — о том, что все имело цену, Хезер поняла давно. Каждое благо нужно заслужить — заработать, иного пути не существовало: хочешь есть — выполняй поручения; желаешь спокойствия — будь невидимкой; намереваешься и дальше жить в этом доме — терпи! Все, абсолютно все имело стоимость. И если в жизнь Поттеров врывалось событие, положительное в основе, несущее улучшение, то… Это означало только то, что заплатить за него придется чуть позже. И, по правде говоря, Хезер с содроганием ожидала момента, когда их должна была настигнуть расплата за новый мир и пришедшие с ним изменения.

— Что я могу?..

В какой бы мрак не погружался брат, это вовсе не означало, что он должен делать это в одиночестве — Поттеров было двое, и сестра готова подставить плечо и разделить бремя. Молчать и нести все самому, что за глупость!

Закрыв глаза, Гарри через силу улыбнулся:

— Ты есть, этого достаточно.

Хезер только упрямо мотнула головой:

— Не глупи!

Но брат оказался непреклонен:

— Закрыли тему.

Вот и вся помощь и поддержка, которую она смогла оказать — Гарри не желал принимать больше. Упертый дурак!

А самостоятельная поездка в Лондон, совершенная детьми в среду, прошла относительно неудачно: первую часть плана они благополучно реализовали, но вот дальше…

После высадки из поезда и будоражащей прогулки по городу к «Дырявому котлу» замаскировавшиеся Поттеры — в кои-то веки выглядевшие прилично! — осели на наблюдательном посту в книжном магазине, расположившемся рядом с пабом. И, дождавшись семью с ребенком примерно их возраста, подсели им на хвост. Только это не помогло, у самого важного пункта — двери, ведущей в маленький дворик, детей заприметил внимательный бармен Том. Быстро выйдя из-за стойки, он вовремя подрезал им путь:

— Мистер Поттер! Снова вы!

Незаметно вздохнув, Гарри, приветливо улыбаясь, остановился. Хезер тоже замерла, молясь всем известным богам, чтобы эта часть плана прошла успешно.

— Добрый день, сэр! — с радостными интонациями поздоровался брат.

Как и в первую встречу, пожилой джентльмен тут же подхватил ладонь брата и активно ее затряс, приговаривая:

— Добрый, добрый. Идете на Косую аллею?

Находящееся впереди семейство в удивлении оглянулось на Поттеров, видимо, они упустили момент, когда незнакомые дети пристроились позади, а потом, переглянувшись, двинулись дальше. Поттерам только что и осталось проводить чужие спины тоскливыми взглядами — черт возьми! — их прикрытие ускользнуло.

— Все верно, сэр, — не теряя улыбки, отрапортовал Гарри.

— А где же ваш сопровождающий? — нахмурившись, уточнил пожилой джентльмен.

— Тетушка задерживается, сэр! — брат улыбнулся еще шире. — Мы договорились встретиться в «Флориш и Блоттс».

На это бармен Том покачал головой и непреклонно проговорил:

— Что ж, очень жаль, но я не могу пропустить вас на Косую аллею без сопровождения взрослого. Вы можете подождать тетушку здесь за одним из столиков.

В ответ брат согласно кивнул, будто предложение действительно вписывалось в планы Поттеров.

— Спасибо, сэр. Быть может, у вас найдется десерт к чаю, чтобы скоротать ожидание?

Задумчиво потерев подбородок, пожилой джентльмен ответил:

— Только йоркширский пудинг.

В ответ Гарри закивал и радостно сказал:

— Это будет замечательно! Будьте добры, сэр.

— За счет заведения, мистер Поттер! — тут же отозвался бармен Том, широко улыбаясь.

Стоило ему отойти, как Гарри быстро схватил сестру за руку и со всей возможной скоростью потащил к свободному столику в углу. По пути он успевал приветственно кивать и здороваться с посетителями, впрочем, игнорируя всяческие попытки пожать ему руку, как и приглашения присоединиться. Полностью поддерживая выбранную братом политику, Хезер смотрела на чужую активность исподлобья, только и успевая перебирать ногами, чтобы не споткнуться и не упасть. Когда дети, наконец, сели, посетители угомонились и оставили их в покое — какое счастье на самом деле! Чужое внимание нервировало и утомляло. Настороженно разглядывая других людей — а вдруг кто совсем обитый на голову? Эти маги форменные безумцы! — Хезер тихо спросила:

— Почему ты не стал настаивать?

Тяжело вздохнув, Гарри откинулся на спинку стула и обвел рассеянным взглядом зал, ни на ком его не останавливая, тихо при этом говоря:

— Его взгляд, Хеззи. Он нас не пропустит.

На самом деле очень странно, что брат так просто отступил и даже не попытался вступить в полемику — конечно, сестра полностью полагалась на его решения, но все же. Зная хитрую и двуличную натуру брата, то, что он даже не попробовал, удивляло. Нахмурившись, она требовательно посмотрела на него, понуждая раскрыть мысль.

— Такое чувство, будто нас здесь ждали… — отстраненно ответил Гарри.

Приподняв в удивлении брови и чуть поведя головой в сторону, Хезер уточнила:

— В чем дело?..

В этот момент к ним подошел бармен Том с подносом в руках. Выставив чайник с двумя чайными парами, две порции йоркширского пудинга и столовые приборы, он пожелал приятного аппетита и, обменявшись улыбками с Гарри, удалился. Тряхнув головой, брат мимолетно поморщился и зажал рукой переносицу, закрыв при этом глаза.

— Не могу сформулировать, — после непродолжительного молчания отозвался он.

Обведя подозрительным взглядом паб, Хезер едва слышно спросила:

— И что будем делать?

Снова тряхнув головой и открыв глаза, Гарри, мимолетно поджав губы, принялся разливать чай в чашки.

— Выпьем чаю, а потом свалим.

Расстроившись, Хезер принялась удрученно ковыряться в своем пудинге. С какого черта бармен отнес его к десертам, было не очень понятно, из сладкого у того присутствовало только название. Как бы она не поносила мир магии и как бы ни насмехалась, на самом деле, он произвел яркое впечатление, и ей хотелось бы еще раз прогуляться по Косой аллее и снова погрузиться в ее неповторимую атмосферу.

Спустя время, когда от пудинга и чая не осталось и следа, брат мотнул головой в сторону пожилого джентльмена, крутящегося за барной стойкой, безмолвно обозначая, что пора с ним попрощаться и отчалить. Искривив уголок рта, Хезер едва заметно кивнула, также невербально отвечая, мол, принято.

Стоило детям выбраться из-за столика, как другие посетители тут же, позабыв всякую вежливость, снова начали активно искать внимания Гарри. Он же, задав быстрый темп, только улыбался и кивал в ответ, держа курс на бармена.

— Спасибо, сэр. Тетушка что-то сильно задерживается, пожалуй, нам лучше вернуться домой.

Вероятно, начав что-то подозревать, пожилой джентльмен покачал головой, но не стал настаивать:

— Всего доброго, мистер и мисс Поттер!

Вот так доступ в мир магии оказался закрыт. Зато дети смогли заглянуть вначале в парикмахерскую, а потом и в магазин, торгующий детской одеждой и обувью, и основательно закупиться. Что в первом месте, что во втором обаяние Гарри, его уверенность и старая история про тренировку самостоятельности были отыграны по максимуму, и все прошло как по маслу. А проникшаяся продавец-консультант даже сделала детям небольшую скидку — чтобы их выдуманная мама впечатлилась и увидела, что сын действительно стал совсем как взрослый.

А вот на Паддингтонском вокзале возникли сложности — здесь дама за кассой была куда как настороженнее и не пожелала продавать Гарри билеты, аргументируя, что, мол, пусть ваша мама придет и тогда уже без проблем. Злой как сто чертей он выловил сестру, выходящую из туалета — все в рамках его инструкций — и сказал, что им нужно идти на другой вокзал. В ответ Хезер только пожала плечами и молча последовала за братом — он планировал снова прогуляться по Лондону и через «Гайд-парк» добраться до вокзала «Виктория» и уже там повторить попытку. Сестра была исключительно «за» — она даже готова остаться в любимейшем городе и в качестве бомжа, что уж говорить про пешее путешествие!

В «Виктории» все прошло благополучно и Гарри удалось купить билеты. Все-таки присутствие великана — даже такого ужасно одетого страхолюдины! — решало множество проблем автоматически. Британское общество, верное традициям и правилам было таким… типично британским.

* * *

Незнакомая сова прилетела в дом ебанутой семейки где-то глубоко ночью наступившего вторника; устроилась на подоконнике и громко возмутилась, заклокотав. Проснувшись от шума, Хезер сонно толкнула брата, мол, птицы по твоей части — тебе и карты в руки.

Громко зевая, Гарри поднялся с постели и включил свет. Совсем не обрадованная этим поступком сестра накрылась с головой одеялом — спустя несколько секунд до ее слуха донеслось шуршание бумаги и новый клекот чужой совы, видимо, брат отвязывал письмо.

— Выключись! — недовольно пробормотал он.

Хезер выглянула наружу — в этот момент Гарри распаковывал пачку печенья Фортуны. Тихая и ласковая красавица отсутствовала — улетела на охоту; поэтому незваной сипухе повезло — если бы любимица находилась в комнате, то быстро поставила бы нахалку на место — кажется, птица брата переняла некоторые свойства его отнюдь не милого характера.

Швырнув несколько плиток под лапы совы, Гарри поговорил:

— Да подавись ты, хамло пернатое.

Больше неотягощенный шумной птицей он тут же распечатал конверт, вчитываясь в текст. Та, в очередной раз возмутившись, принялась за печенье. Наблюдавшая за братом Хезер, едва ворочая языком, спросила:

— Что пишут?

Оторвавшись от бумаги, он ответил:

— Прямая дорога мне в школу магии. Мое имя внесено в «Книгу доступа» и это автоматически аннулирует любые зачисления в средние школы простецов. Видимо, с Эпсом произошла какая-то ошибка, недосмотр…

Потерев лицо рукой, Хезер зевнула, начиная потихоньку просыпаться и соображать. Съев все плитки печенья, сипуха недовольно ухнула и попыталась клюнуть брата, но тот увернулся, ругнувшись при этом сквозь зубы. Возмущенно заклокотав, птица вылетела в окно — видимо, даже подношения от Гарри не смогли усмирить ее нрав и компенсировать путешествие.

— Значит, Хогвартс, — с тяжелым вздохом констатировала Хезер.

Положив письмо на стол, брат кивнул и, выключив свет, устроился обратно на кровать — досыпать. Все-таки дурная птица! В такую рань будить — что эти маги, что их животные — «аркадэс амбо»⁽²⁾!

— Значит, в Хогвартс. Правда, заместитель директора упомянула, что можно перейти на домашнее обучение, если опекуны представят соответствующие документы.

Рассмеявшись, Хезер прижалась к плечу брата:

— Они будут счастливы.

Фыркнув, а после зевнув, он согласился:

— Бесспорно.

— Чем больше я узнаю о магическом мире, тем меньше он мне нравится, — уже почти засыпая, пробормотала сестра.

Почти полностью отключившись от реальности, Хезер почувствовала, как брат начал гладить ее по волосам, едва слышно говоря:

— Вэрба вэритатис⁽³⁾.

 

На следующее утро Гарри выглядел уже лучше, как будто тревожные размышления отступили, и он снова возвратился на свой путь — тщательно продуманный, выверенный и из всех самый оптимальный. Он вернулся в задумчивости состояние, но в отличие от предыдущего явно деловое — привычное и не вызывающее никаких негативных эмоций у Хезер. Кажется, вся эта ситуация с выбором мира для самореализации окончательно отступила.

Во время завтрака она мягко подкалывала брата, стараясь убедиться в том, что он действительно настроен и дальше двигаться вперед и побеждать. Если судить по его ироничным ответам, то все снова стало в порядке — и это безумно радовало! Хезер было мучительно видеть переживания самого близкого человека и ощущать полное бессилие. После завтрака каждый их Поттеров занялся своим делом: старший тренироваться в чистописании пером — даже несмотря на все предыдущие упражнения, его не устраивал текущий результат, все казалось что криво, неровно и грязно — а младшая дочитывать «Историю магии», там осталась буквально полторы главы.

В какой-то момент Гарри задумчиво произнес:

— Зло побеждает, когда добро бездействует.

Встрепенувшись, Хезер оторвалась от книги и взглянула на брата. Тот, сидя за столом, отрешенно потирал подбородок и смотрел куда-то вперед расфокусированным взглядом. Хмыкнув, она насмешливо спросила:

— Это ты-то добро?

— Я планирую победить, — уверенно заявил Гарри, повернув голову в сторону сестры и фокусируя на ней взгляд. — И первый на очереди — братец Свин.

В это мгновение послышался громкий топот по лестнице — в домах Литтл Уингинга были чертовски тонкие стены. И Поттеры уже не раз и не два сталкивались с ночным ворчанием дядюшки Моржа по поводу шумящей совы. Впрочем, этим все обычно и ограничивалось — никто из ебанутой семейки не стремился вступать в разговоры с приемными детьми. Все возмущение, недовольство и неприязнь Дурсли вынуждены теперь держать при себе. Вот и славненько!

Развернувшись на стуле, брат посмотрел на дверь.

— А вот и возможность, — довольно заключил он, направившись к двери.

Положив книгу на постель, Хезер поспешила следом — Гарри уже успел выйти в коридор и встать посередине, целенаправленно заслоняя поднявшемуся Дадли путь к своей комнате. Достигнув загораживающего проход брата, кузен толкнул его плечом, заставляя тем самым чуть смеситься в сторону, и недовольно произнес:

— Чего встал, отброс.

Развернувшись и одновременно с этим выхватив волшебную палочку, Гарри направил ее в спину Дадли, и холодно спросил:

— Хочешь стать свиньей, братец?

Видимо, почувствовав опасность, младший Дурсль медленно повернулся и тут же застыл — кажется, даже перестав дышать. Выражение на его лице из высокомерно-довольного стало испуганным, а цвет кожи чуть бледнее — похоже, он впечатлился открывшейся картиной.

Гарри улыбался безжизненно — буквально светился желанием использовать волшебство и причинить как можно больше боли — настоящий психопат. Даже Хезер невольно передернуло — в таком виде брат пугал не по-детски. Стряхнув это ощущение, она вышла из комнаты и встала за его плечом. Определенно, момент для реализации своего плана брат подобрал удачно: дети были одни в коридоре, «Ко» еще не собрались, приемный отец умотал на работу, а тетушка Кляча отиралась где-то на кухне. Идеальное место и время для преступления или чтобы расставить все точки над «и» во взаимоотношениях с кузеном.

— Ты с ума сошел? — испуганно спросил Дадли.

Вместо ответа, Гарри чуть шевельнул рукой. А братец Свин сделал несколько шагов назад, явно опасаясь поворачиваться спиной к Поттерам. Неизвестно, что делал Хагрид, пока дети пытались убраться с острова, но на кузена это произвело неизгладимое впечатление. Однозначно, он проникся и начал опасаться магии и всего, что даже косвенно с ней связано.

— Ненормальный! — сипло крикнул Дадли.

Смотря на братца Свина исподлобья, Хезер тихо и недобро рассмеялась; и кто теперь охотник, а кто жертва? Вероятно, для кузена это было новое ощущение — и она в полной мере чувствовала удовлетворение. Кто бы мог подумать, что отброс — до этого безответный и безмолвный — станет загонщиком! Не переставая недоброжелательно улыбаться, Гарри сделал три шага в сторону кузена, проговаривая:

— Осторожнее, братец, каждое слово имеет цену.

Явственно дрожа, Дадли, будто находясь в синхронизации с братом, отступил назад. И даже когда Гарри остановился, кузен продолжил движение, пока не уперся в стену рядом с дверью.

— Ах да. Если ты, братец, или твои дружбаны еще хоть раз распустят кулаки, я превращу тебя в свиной фарш.

Несмотря на то, что брат был на пять дюймов ниже и значительно меньше по комплекции, чем кузен — сейчас Гарри ощущался опаснее и сильнее. И сказанные им слова действительно воспринимались не бравадой или угрозой, а констатацией факта. Хезер даже невольно порадовалась тому, что брат на ее стороне и эта фраза предназначена не ей — очень… устрашающее впечатление он производил.

— Ты… ты не посмеешь! Вам нельзя делать магию, вас накажут! — срывающимся голосом проговорил братец Свин.

Конечно, существовал запрет на использование волшебства в мире простецов, тем боле для детей, не окончивших обучение в школе магии — и откуда кузен узнал о нем? Но кто сказал, что брат не подготовился в этом вопросе? У него был серьезный настрой разобраться, наконец, с проблемой братца Свина и держать того на коротком поводке. Нащупав в кармане хлопушку, Хезер незаметно ее достала, ожидая нужных слов Гарри. Находясь в лесу, Поттеры отточили эту сценку до полного автоматизма, так чтобы, во-первых, младшая в нужное время, сделала движение, а, во-вторых, чтобы это происходило максимально незаметно.

Чуть приподняв подбородок, брат высокомерно рассмеялся:

— А кто узнает, братец?..

— Я все расскажу!

Сделав еще несколько шагов вперед, он почти уперся палочкой в грудь кузена. Последний изо всех сил пытался стать частью стены: вжаться в нее и отдалиться как можно дальше от незнакомой ему стороны Гарри-психопата. Точнее знакомой, но настолько давно, да и не проявляемой уже больше пятилетия, и потому, вероятно, позабытой. Недальновидно, однако, позабытой!

Один единственный раз братец Свин немного попутал и поднял руку на Хезер — в то же мгновение на него налетел Гарри, перешедший в режим берсеркера. И с невероятной для ребенка силой начал бить по всем частям тела, которым доставал — и это было поистине страшно! — брат точно обрел силу взрослого в дикой ярости, без тормозов и ограничителей. В той круговерти из ударов — Дадли никак не удавалось откинуть Гарри, не то, что бить в ответ — кузен, получил вывих челюсти, обширные гематомы, почти потерял левый глаз и успел обоссаться, настолько напугал его свихнувшийся брат. Оттащить последнего смог только оказавшийся рядом — видимо, благодаря воле Господа! — джентльмен, пришедший с дочерью на площадку. Иначе быть брату в интернате закрытого типа для трудных подростков, Хезер — в приюте, а Дадли — в могиле. Находящие там леди не смогли справиться с помешавшимся Гарри — он и вправду как будто обрел суперсилы.

Обошлась эта вспышка гнева Поттерам дорого: их три с половиной месяца — семнадцать проклятых недель! Сто двадцать четыре адских дня! Почти три тысячи жуткий и беспросветных часов! — держали в чулане, выводя в туалет только утром и вечером, а так же просовывая еду в специальное отверстие внизу двери — для кошек или для маленьких собак, чтобы домашние животные имели выход на улицу — Дурсли те еще шутники! В мир воспитанников вернули только, когда в школе уже забеспокоились долгим отсутствием учеников, и направили письма приемным родителям — пока что от советов, но там уже и до социальной службы было недалеко. Только этот фактор, пожалуй, заставил ебанутую семейку выпустить Поттеров — а так, кто знает, сколько бы еще продлилось наказание? В отношении любимой кровиночки адекватности и границ разумности у четы Дурсль не существовало.

С другой стороны, присутствовал бесспорный плюс — Дадли этот урок запомнил хорошо и больше к Хезер не лез, как и его банда, только оскорблял и устраивал мелкие пакости. Облить молоком, соком или водой, кинуть ком земли или мусор — все достаточно безобидное и не несущее прямого физического вреда здоровью. Вероятно, кузену совсем не хотелось повторения той истории — в вопросах, связанных с сестрой чувство юмора — и не только оно! — покидало Гарри.

— Кто тебе поверит, братец? — брат надменно рассмеялся. — Думаешь, в магическом мире слова простеца имеют вес? Ты там никто. Пустое место. Тебе и слова сказать не дадут, сразу сотрут память и выкинут на улицу как мусор.

С каждым новым словом Дадли трясся все сильнее и даже как будто уменьшался в размерах. Видимо, он уже думал о чем-то подобном или догадывался, поэтому сказанное братом четко попадало в цель.

Зловеще улыбаясь и легонько кивая, как будто подтверждая произнесенное, Хезер подошла ближе. Вероятно, это тоже оказывало действие на кузена, поскольку слышать новые факты от человека, уверено рассказывающего — это одно. А вот видеть, как другой участник разговора невербально этот рассказ подтверждает — совершенно другое. Социальное одобрение — являлось серьезным фактором, который так сходу не скинешь.

— Мама… мама поверит! — уже намного тише произнес кузен.

В очередной раз рассмеявшись, Гарри откинул голову еще чуть назад, смотря на братца с превосходством и высокомерием.

— А ты не задумывался, почему они настолько испугались, когда приходили письма? Почему дядюшка убегал? — брат опустил палочку и резко приблизил лицо почти вплотную к Дадлиному. — А все, потому что они уже сталкивались с магами и прекрасно знают свое место. Таких, как вы, там даже за людей не считают.

Отстранившись, Гарри сделал шаг назад, продолжая смотреть на кузена как на мерзкое насекомое, проползающее рядом, к которому непроизвольно тянется рука, чтобы побыстрее убить.

— Неправда, — едва не плача, совсем уже тихо выдавил Дадли.

Хезер едва сдерживала ликование; наконец, его поставили на место и напугали до трясущихся поджилок. Удивительно насколько магия, внезапно ворвавшаяся в жизнь приемных детей, изменила брата. Он частично скинул маскировку и стал менее покладистым с окружающими, начал показывать больше уверенности и властности — будто цепей, сдерживающих его натуру, поубавилось, и появилась возможность расправить спину.

— Правда, братец, правда, — равнодушно констатировал Гарри, и, смотря на него безжалостным взглядом, отчеканил: — Еще хоть раз тронешь нас, станешь свиной котлетой. Ты меня понял?

Не медля ни секунды, Дадли быстро закивал. В эти мгновения Хезер прекрасно его понимала — она и сама подтвердила бы что угодно — несмотря на худощавое телосложение и маленький рост, брат пугал до усрачки. Вероятно, немалую роль в этом играл его взгляд — глубокий, беспощадный и убеждающий: этот ребенок успел хлебнуть говна, у него нет ограничений.

— Не слышу.

— Дадда, — невнятно отозвался братец Свин.

Получив ответ, Гарри чуть сместился в сторону, ближе к стене — Хезер тут же повторила его действия. Подняв волшебную палочку, брат снова растянул губы в безжизненной улыбке.

— Молодец. А это для закрепления, — он начал делать полукруговые движения, постоянно меняя траекторию, и положил левую руку на правое плечо, держа в кулаке маленький, но яркий фонарик с кнопкой позади, тихо говоря: — кум аморэ, филиус а канис⁽⁴⁾.

Как только наступило время последнего слога, Поттеры сработали слаженно: младшая открыла хлопушку — та резко и шумно выстрелила в братца Свина, обдав конфетти — а старший включил фонарик, ослепив и не позволяя увидеть ее движения.

Не выдержав напряжения, Дадли, дико завизжав, стартанул мимо кузена и кузины вниз, крича при этом дурным голосом:

— Мамаааамамааа!

Переглянувшись, дети рассмеялись и обменялись быстрыми хлопками ладоней. Все прошло гладко и просто замечательно! Заглянув в комнату, Поттеры в темпе захватили нужные книги с рюкзаком и поспешили вслед за братцем Свином, чтобы убраться подальше от дома ебанутой семейки. Встречаться сейчас с Петуньей — это как выходить против озверевшей медведицы, у которой обидели дитя. Без шуток — приемная мать была страшна и вполне могла тут же отвести воспитанников в приют, прямо пешком до Лондона, не останавливаясь ни на секунду. Тормоза и рассудительность в момент опасности для ее сына исчезали как по волшебству. За любимую кровиночку она не погнушалась бы и броситься на террористов; и неизвестно кто одержал бы победу — миссис Дурсль в такие моменты умела производить впечатление.

* * *

Давняя тактика, используемая Поттерами, в очередной раз сработала на все сто процентов и не подвела — к вечеру приемная мать отошла от ярости, заставляющей совершать необдуманные поступки, перейдя в режим холодного гнева. Едва заслышав звук, открывающейся двери, она тут же подлетела к воспитанникам и, сверля их разъяренным взглядом, не дала Гарри и рта раскрыть для приветствия, прошипев злобное:

— На кухню! Живо!

Подчинившись, приемные дети как под конвоем — неужели она действительно считала, что они могут сбежать? — дошли до обеденного стола. Заняв свои места, каждый из Поттеров внимательно посмотрел на Петунью: младшая, как всегда, исподлобья и недобро, а вот старший откинул любимую маску, и став непривычно серьезным, без улыбки. Ставя тем самым приемную мать перед фактом — теперь за воспитанниками есть сила и пути отступления — кротость и послушание уже в прошлом.

Сев напротив, миссис Дурсль выдохнула сквозь зубы:

— Не смейте применять магию в моем доме!

Чуть откинувшись назад и прищурившись, Гарри окинул ее холодным взглядом. Хезер в очередной раз удивилась насколько поменялся брат — не появись эта магия, он ни за что не стал бы показывать свою натуру настолько открыто.

— Я не позволю никому поднимать руку на меня или сестру, мэм, — спокойно произнес Гарри не терпящим возражения тоном.

Не ожидавшая таких слов Петунья на несколько секунд приоткрыла рот, а потом буквально задохнулась от возмущения — подавшись вперед, яростно процедила:

— Мальчишка! Знай свое место!..

В резком движении брат поднялся на ноги; с промедлением Хезер встала следом. Она не очень понимала, откуда у брата брались силы, чтобы оставаться хладнокровным: ни жестом, ни мимикой, ни взглядом не показывать страха и нервозности. Сестру немного потряхивало от бушующих внутри эмоций.

— Мэм, — холодно и невозмутимо ответил Гарри.

Резко выдохнув, приемная мать подалась назад и отвернулась. Судя по виду, Петунью лихорадило от негатива — выглядела та совсем непривлекательно: лицо исказилось в непонятой гримасе, делавшее его некрасивым, тело находилось в напряжении, а руки, лежащие на столе, были сжаты в кулаки — весь вид внушал неприязнь.

— Да как ты вообще осмелился!

Все так же бесстрастно смотря на приемную мать, Гарри молчал. Возможно, свою лепту к его выдержке вносило то, что лицо брата находилось как раз на уровне головы тетушки Клячи, создавая тем самым чувство равности. В это время Хезер старалась оставаться неподвижной — любое движение могло привлечь чужое внимание, и тогда гнев обрушился бы уже на нее. И в этой ситуации у Гарри пошла бы ответная реакция, и он мог наделать глупостей. Первостепенной задачей в этом конфликте — являлось показать зубы и отстоять право на независимость. Не так пугало полностью лишиться отклика от Дурслей — было страшно, что у них перемкнет, и те придут к решению отдать воспитанников в приют. Это действительно была ахиллесова пята Поттеров. Сейчас, имея деньги и даже сейф в банке, они могли о себе позаботиться — приобрести все необходимое в повседневности — главное, чтобы в доме ебанутой семейки по-прежнему оставалась комната для детей. Чужое же равнодушие и желание держаться на расстоянии, наоборот, подобно благословению свыше. А приют, помимо разлуки, разом лишал любой независимости и возможности жить свободно.

Так и не дождавшись ответа от приемных детей, Петунья повернула голову и посмотрела на Гарри. Судя по еще большему искривлению лица, то, что она видела, ей совершенно не нравилось.

— Если еще хоть раз!..

Продолжая все также молча и недвижимо смотреть на нее, Гарри не давал никакой реакции. Обливалась потом, Хезер кое-как удерживалась, чтобы не вытереть вспотевшие ладони об джинсы и спрятаться за спину брата. Миссис Дурсль хоть и сидела и ничего не делала, но выглядела внушительно и угрожающе.

— Убирайтесь.

Сохраняя серьезность на лице, воспитанник, наконец, произнес короткое и емкое:

— Мэм.

А потом, взяв сестру за руку, спокойным шагом, задавая ритм движения, двинулся из кухни. Хезер спиной чувствовала сверлящий взгляд приемной матери, от которого так и хотелось передернуть плечами и задать как можно более быстрый темп или обернуться и не выпускать смотрящего из поля зрения. Чувствовала, но шла очень медленно, не смея нарушать заданный братом темп.

Скрывшись с глаз Петуньи, Гарри улыбнулся и беззвучно рассмеялся, лукаво посмотрев на сестру. Не разделяя веселости брата, Хезер дернула плечом и вырвала руку, чтобы вытереть вспотевшие ладони. Чувствуя, как потихоньку начали отступать страх и напряжение, она на мгновение закрыла глаза. Черт возьми! Вроде и понятно, что приемная мать дальше разговоров не зашла бы, но все равно стоять под ее прожигающим взглядом было весьма мучительно и жутко.

В коридоре второго этажа от конфетти не осталось и следа, видимо, педантичная натура миссис Дурсль не смогла заставить ее пройти мимо и вынудила все убрать. Петунья была немного — право, совсем чуть-чуть! — помешана на чистоте и стремлении к порядку.

Когда за ними закрылась дверь, брат тихо сказал:

— Она ничего не сделает.

Поджав губы, Хезер скинула со спины рюкзак и села на кровать. Может, оно, конечно, и так, но дальше ждал следующий противник — дядюшка Морж. Уж он то, менее склонный к контролю эмоций, мог и руки распустить.

— Если бы могла, уже бы сделала, — добавил Гарри, присаживаясь на табуретку и вцепляясь пальцами в сидение. — Ее страх перед магией наша защита.

Хезер нахмурилась:

— Ты слишком самоуверен.

Покачиваясь из стороны в сторону, брат тихо рассмеялся. В отличие от сестры, полной темных предчувствий, у него явно было легко на душе.

— Отнюдь, — потянувшись, он с весельем посмотрел на нее и откинулся назад. — Нет, Хеззи, это явно старый страх. Она же была сестрой мамы, верно?

Почувствовав болезненное ощущение на слове «мама», Хезер потерянно посмотрела на развернутые ладони, а потом перевела взгляд на брата:

— И?..

Видимо, правильно растолковав ее реакцию, Гарри выглядел уже не беззаботно, а так, будто сожалел о сказанных словах. Тяжело вздохнув, он продолжил:

— Скорее всего, страх родом оттуда — мы же ничего не знаем об их детстве.

Отведя взгляд в сторону, сестра помотала головой в несогласии. Скинув обувь, она подтянула ноги и обняла колени; настроение Хезер и без того бывшее не очень, стало совсем паршивым.

— Ладно тебе, сестренка, не грусти, — достав из рюкзака книгу, брат протянул ее сестре.

Слабо улыбнувшись и размокнув руки, она забрала роман, но отложила в сторону. «Смерть на Ниле», к чтению которого Хезер сегодня приступила, был, безусловно, увлекательным, но погружаться в него сейчас желания не возникало. Видимо, поняв, что никакие слова или действия не окажут влияния на состояние сестры, Гарри только вздохнул и устроился рядом, прижавшись плечом. Так и прошло несколько часов: постепенно стало темнее, время близилось к закату, в какой-то момент звучно хлопнула входная дверь, и послышался неразборчивый бас дядюшки Моржа, а после Дадли, громко топая, проскакал по коридору, спеша вниз. Каждый из Поттеров был погружен в мысли, только позы поменялась: младшая положила голову брату на ноги, полностью растянувшись на постели, а старший, взяв один из учебников, углубился в его изучение.

Из размеренного и спокойного состояния детей вывели полуразборчивые крики, полные возмущения и однозначно принадлежавшие дядюшке Моржу. Насторожившись, Хезер приподнялась и посмотрела на дверь, а потом перевела взгляд на брата; тот уже встал на ноги и мотнул головой, предлагая пойти подслушать. Кивнув, она поднялась следом. Осторожно выбравшись в коридор и оставив дверь открытой на случай быстрого отступления, Поттеры подкрались к верхней части лестницы — в целом, голоса ебанутой семейки были различимы.

— …мели в моем доме! Я устрою этим!

— Успокойся, Вернон, я уже с ними поговорила.

— Так и знал, что с маленькими уродцами возникнут проблемы! Да как этот мальчишка только осмелился!..

— Папа, я очень испугался, накажи его!

— Сейчас я ему!..

Услышав последнюю фразу, Поттеры, не сговариваясь, рванули обратно: младшая добежала до окна и, приоткрыв створку, застыла рядом, а старший замер у письменного стола. Видимо, тоже планируя, как и сестра, в случае опасности сигануть в окно, а также преграждая путь приемному отцу, чтобы тот не смог добраться до Хезер.

В это мгновение резко, как будто с пинка, открылась дверь. Она звучно ударилась об стену и ведомая инерцией двинулась обратно, остановившись где-то ближе к середине. В клетке, стоящей на комоде, заухала Фортуна, напуганная шумом, но никто не обратил на нее внимания.

Взбешенный дядюшка Морж хотел влететь внутрь, но споткнулся на пороге — Гарри холодно и невозмутимо смотрел прямо на него, вытянув правую руку вперед и зажимая в ней палочку.

— Добрый вечер, сэр, — спокойно поприветствовал брат названного гостя, словно не было этой абсурдной ситуации: приемный отец не врывался в комнату с неясными намерениями, а воспитанник не встречал его с оружием в руках.

Постепенно бледнеющий Вернон подавился словами и с испугом уставился на кончик волшебной палочки. Кажется, он уже имел опыт общения с подобными и прекрасно понимал, что от них можно ожидать.

— Вы что-то хотели, сэр? — все также, с ледяной вежливостью спросил Гарри.

Переведя взгляд на воспитанника, Мистер Дурсль, видимо, вспомнил о причине внезапного визита, поскольку его лицо начало багроветь. В этот момент за спиной приемного отца показались фигуры подоспевших тетушки Клячи и братца Свина.

— О боже, Вернон! — воскликнула Петунья, увидев происходящее.

Хезер еще сильнее сжала пальцы на створке окна, готовая в любую секунду откинуть ту к стене и выпрыгнуть. Приемный отец однозначно мог посоревноваться с великаном в устрашении — что первый, что второй нагоняли страху — того и гляди мочевой пузырь не выдержит.

Явственно сдерживая гнев, мистер Дурсль относительно нормальным тоном потребовал:

— Убери это!

В ответ Гарри холодно улыбнулся. Впрочем, видимо, оценив усилия приемного отца в усмирении нрава или не желая накалять обстановку еще больше, он медленно опустил руку.

— Сэр?

Напуганная Петунья потянула мужа за плечо, пытаясь вывести из комнаты воспитанников; Дадли, смотря на кузена с опаской, маячил за спинами родителей на безопасном расстоянии. Кажется, он, как и остальные члены ебанутой семейки, не был готов столкнуться с подобной реакцией Гарри.

— Предупреждаю тебя: я не потерплю в своем доме вашего уродства! — произнес Вернон, сбрасывая руку жены и не поддаваясь ее стремлению.

Наклонил голову вправо, брат снова улыбнулся — бездушно и оттого пугающе. Хезер же вся сжалась, стараясь быть как можно незаметнее, и даже дышала через раз. Откуда в Гарри столько мужества и бесстрашия — оставалось загадкой.

— Я уже сказал тетушке, что не допущу, чтобы кто-либо поднимал руку на меня или сестру, сэр, — медленно произнес он, подняв руку с палочкой обратно, придавая тем самым своим словам весомость.

Ебанутая семейка отреагировала одновременно: Вернон отшатнулся назад от этого движения — все-таки, он и вправду успел пострадать от колдовства! — тетушка Кляча охнула от неожиданности, а братец Свин, попытался слиться со стеной — побледнел и буквально в нее вжался — не забыл, однако, утренний инцидент!

— Негодный мальчишка! — зло выдохнул мистер Дурсль.

В ответ Гарри сделал шаг вперед — теперь уже и Петунья отступила, впрочем, ее муж не отставал. Так и ничего не сказав, брат неспешно достиг двери, а чета Дурсль, наоборот, с каждым его шагом отдалилась назад, пока не уперлась в стену коридора.

— Сэр, мэм, — вежливо улыбнулся Гарри, прежде чем ногой подцепить дверь и резким движением ее захлопнуть.

Хезер сползла на пол — ноги совершенно не держали, а руки немного подрагивали. Не поворачиваясь, брат быстрыми шагами отошел назад к письменному столу, а потом прислонился к нему спиной, не спеша опускать руку с зажатой палочкой и напряжено прислушиваясь.

Из-за двери долетали относительно разборчивые голоса ебанутой семейки: приемный отец возмущался, видимо, распаляя себя на второй раунд, братец Свин подливал масла в огонь, а тетушка Кляча уговаривала мужа уйти, аргументируя тем, что мальчишка того не стоит — выродок, он и есть выродок.

Напряженно вглядываясь в дверь и готовясь вскочить на ноги, если она начнет открываться, Хезер только скрипела зубами от злости. Гарри же не проявлял никакой реакции — по-прежнему был недвижим и хладнокровен. Она не знала — действительно ли брат готов применить магию или это являлось частью пустых угроз.

А если и готов, то какую именно? Ну как, право слово, он, не имея опыта, мог быстро начертить формулу и правильно произнести активатор? Там же учитывалась не только последовательность звуков, но еще и интонационные ударения, растяжимость и быстрота произношения в определенных моментах. Чтобы с первого раза сделать все верно и действительно создать волшебство — нужно быть как минимум чрезвычайно талантливым, а лучше — гением. Не так проста, на самом деле, магия, совсем не проста!

Дверь снова резко открылась — видимо, опять с пинка! — и злющий Вернон, как и в первый раз, подавился словами, увидев волшебную палочку в руке воспитанника, и замер на пороге. Тут же вскочив на ноги, Хезер в отчаянье схватилась за створку окна.

— Сэр? — снова с вежливостью и спокойствием спросил Гарри, как будто все в порядке: никакой угрозы в действиях приемного отца, никакого оружия в руках воспитанника.

— Ты!.. — начал фразу дядюшка Морж, но резко замолчал — брат в этот момент чуть шевельнул рукой, повернув запястье.

Взгляд мистера Дурсля снова сосредоточился на кончике волшебной палочки. Вернон молчал, гневно дыша — его ноздри раздувались, когда он втягивал и вытягивал воздух. Никто не решался нарушать установившуюся тишину: тетушка Кляча, прячась за спиной мужа, выглядела совсем несчастной, а братец Свин вновь испуганным. Вероятно, до него, наконец, начало доходить, что кузен предпочтет сдохнуть, но не уступит. И даже всемогущий отец ничего не мог с этим сделать — и потому только пыхтел на пороге.

— Держись от нас подальше! — и с этими словами мистер Дурсль захлопнул дверь, тем самым ставя точку в этом конфликте.

Из-за двери доносились постепенно затихающие голоса ебанутой семейки, громко переговаривающейся и поносящей Поттеров на разные лады, но что самое важное — уходившей вниз. Словно разом потеряв все силы, Гарри внезапно осел на пол — Хезер тут же кинулась к нему и, упав на колени, обняла.

— Смог… — едва различимо выдохнул брат.

Тело Гарри сотрясалось от мелкой дрожи, и он, закрыв глаза, прерывисто дышал — сражение явно далось нелегко.

— Все закончилось! Ты победил, — тихо прошептала сестра, изо всех сил в него вцепившись.

Сейчас вся эта ситуация казалось невероятной! Брат действительно справился и, не имея за спиной ничего, кроме силы духа, смог отстоять свою позицию. Облегченно рассмеявшись, Гарри, задрав голову вверх, начал дышать глубже и реже.

— Да, Хеззи, черт возьми, да! — он снова рассмеялся.

Эта непростая битва воли действительно осталась за старшим Поттером — он отстоял право на неприкосновенность свою и сестры. Дальнейшее зависело только от страха Дурслей перед магией — насколько их хватит? Рано или поздно брат должен уехать, а Хезер остаться одна в доме с родственниками, полными злобы. И только эта закладка на будущее должна поспособствовать удержанию ебанутой семейки на расстоянии. Поттер-психопат — это не то, что можно так просто проигнорировать; или забыть.

 

Уже поздним вечером, почти ночью, лежа в постели и разглядывая темное небо, частично закрытое тучами, Хезер решилась задать один из самых сложных для себя вопросов. В принципе, отгадка уже отчетливо сквозила в воздухе — она присутствовала во всем: в словах великана, в отношении магов к Поттерам и даже почти напрямую произнесена мистером Олливандером. Только Хезер упорно игнорировала витающий вокруг ответ и отмахивалась, предпочитая закрывать глаза и не думать; слишком болезненная тема, чтобы о ней размышлять. Вцепившись в руку брата, она осторожно вздохнула, разрываясь между одновременными желаниями: спрятаться под одеялом, так ничего и не узнав, и услышать, наконец, правду.

— Что случилось с мамой и папой?

Замерев без движения, Гарри, кажется, даже задержал дыхание, а потом, сделав глубокий вдох, развернулся на бок и обнял сестру.

— Их убили, — безэмоционально ответил он.

Хезер резко выдохнула. Именно эта истина сквозила в словах и действиях магов, именно в этом она боялась признать и озвучить. Закрыв глаза, сестра уточнила:

— В… аварии?

Сжав зубы, Гарри прижал голову сестры к груди, как будто в стремлении спрятать и защитить от последующих слов.

— Нет. Темный маг пришел в наш дом и… — он запнулся, глубоко вздохнул, и продолжил: — Вначале убил Джеймса, а потом… — брат снова замолчал и, кажется, опять перестал дышать — его грудь была неподвижна, только сердце колотилось как бешеное.

Со всей силы вцепившись в его футболку, Хезер, с трудом разомкнув губы, прошептала:

— Не молчи.

Несмотря на просьбу, Гарри ответил не сразу — спустя шестнадцать мучительных секунд — сестра мысленно те отсчитывала, сосредоточившись на этом простом действии и стараясь не допускать в голову другие мысли.

— Лили закрыла меня собой и спасла.

Выдохнув, сестра чуть расслабилась. Подозревать, догадываться — это одно, а услышать — совсем другое. Теперь правда уже не казалась такой страшной и пугающей. Да, она по-прежнему оставалась жесткой и беспощадной, но уже познанной и оттого понятной.

— Я рада, что жив ты.

Для того чтобы произнести эту фразу спокойно и размеренно, Хезер потребовалось до боли впиться ногтями в ногу, чтобы хоть отчасти перекрыть бушующие эмоции. И лучше бы никому и никогда не заглядывать в ее мысли, чтобы выяснить, насколько только что произнесенное соответствовало тому, что она чувствовала.

На несколько мгновений Гарри со всей возможной силой прижал сестру к себе, а потом чуть расслабился. Вероятно, именно этих слов ему больше всего и не хватало — кто знает, насколько тяжелой была его ноша — знать, что мама могла находиться сейчас с ними, если бы не...

— Тот маг. Что с ним? Где он? — требовательно спросила Хезер.

Разомкнув объятья, брат перевернулся на спину, глядя расфокусированным взглядом на доски второго яруса кровати. Спустя несколько секунд он ответил:

— Неизвестно. Он словно исчез — говорят, что умер, но доказательств нет.

Сжав кулаки, сестра четко проговорила:

— Мы должны выяснить, что случилось с этим уродом, и если он жив…

В конце концов, это не вина Гарри, что родители погибли, когда он сам остался в живых — спрашивать об ответственности стоило маму — это ее решение пожертвовать собой! — и того психопата. С какого черта ему понадобились Поттеры — является ли это случайностью или же все намного сложнее?

Повернув голову, Гарри посмотрел на сестру странным нечитаемым взглядом; а она закончила фразу:

— Убьем его.

Хезер закрыла глаза. Проклятый магический мир действительно имел высокую цену — все полученные от него блага оказались оплачены чужой смертью. Известность, доброжелательное отношение, репутация — все это было равно жизни двух человек.

Паршивый, однако, мир.

 

 

 

 

 

---

1) Audiatur et altera pars (лат.) — следует выслушать и другую сторону.

Вернуться к тексту

2) Arcаdes ambo (лат.) — оба аркадцы; два сапога пара.

Вернуться к тексту

3) Verba veritatis (лат.) — слова истины.

Вернуться к тексту

4) Cum amore, filius a canis (лат.) — с любовью, сукин сын.

Вернуться к тексту

В конце концов, наступил момент, когда вопрос стал острым — чистой одежды больше не осталось — все требовало стирки. Задумчиво разглядывая футболку с пятнами от соуса и шоколада, Хезер задала основной животрепещущий вопрос:

— И что теперь делать?

Валяющийся на постели и подкидывающий теннисный мячик — специально соизмеряя силу так, чтобы не попадать в доски второго яруса кровати — брат оторвался от своего занятия и усмехнулся. В целом, Гарри — в отличие от сестры, и на расстоянии ярда мажущей мимо мусорной корзины — был очень ловкий, для него кинуть и метко угодить в цель не являлось сложной задачей.

— А как ты сама думаешь?

Пожав плечами, она кинула футболку на дно шкафа. У Поттеров уже давно сложилось: решения принимал старший, а младшая безмолвно следовала за ним. В основе инициатива в проявлении мнения у сестры происходила только благодаря усилиям брата, когда он интересовался: «А как считаешь ты?» или «Какие мысли?».

— Идти к тетушке Кляче сдаваться, — Хезер опустилась на табуретку и начала задумчиво постукивать пальцами по столу, отбивая простой и незамысловатый ритм.

Хмыкнув, Гарри спросил:

— Допустим, и что дальше?

Нахмурившись и поджав губы, сестра с недовольством на него посмотрела:

— Либо она нас проигнорирует, либо пойдет навстречу.

— Так, продолжай, — отложив мяч в сторону, брат сел, продолжая насмешливо ее разглядывать.

Еще сильнее нахмурившись, Хезер отвела взгляд в сторону. Что именно продолжать было не очень понятно — дальнейшая логическая цепочка казалась простой и, на ее взгляд, даже не требовала озвучивания.

— Если первый вариант, то не знаю. Если второй, то отдать вещи ей, — чуть с запозданием отозвалась она.

Тяжело вздохнув и покачав головой, Гарри поднялся и потянулся.

— Сестренка, голова нужна не только для того, чтобы набивать ее конфетами, — с явной досадой произнес он.

Перестав отбивать ритм, Хезер возмутилась:

— Конфетами набивают желудок!

— В твоем случае — голову, — невозмутимо констатировал брат.

Фыркнув, она отвернулась и обиженно заметила:

— Ты невозможен!

В этот момент Гарри приблизился к сестре и быстро, но с тем и мягко щелкнул ее по носу, не согласившись:

— Возможен, еще как возможен.

Достав из рюкзака пакет, он направился к шкафу.

— Ладно. Смотри, как сделаем: во-первых, ты действительно подойдешь к тетушке Кляче и скажешь, что мы идем в прачечную, — проговаривал брат, упаковывая грязные вещи.

Приоткрыв на мгновение рот, Хезер тут же задохнулась от возмущения:

— Я? Нет!

Вынырнув из шкафа, Гарри тяжело посмотрел на сестру:

— Ты. И да, подойдешь.

Надувшись, она отвернулась, ничего не сказав. То, что брат уже составил план и принял решение, вовсе не означало, что сестра должна ему следовать. Возвратившись к своему занятию, брат, как ни в чем не бывало, добавил:

— Во-вторых, дальше двинем в «Ландретт», и там ты дебютируешь. Настал твой звездный час!

Хезер замотала головой в полном несогласии. Никаких ей звездных часов и в помине не было нужно! Вот же брат шутник — выдумать такое, ну право слово!

— Есть два варианта, — серьезным тоном начал Гарри.

Привлеченная неожиданными словами, она повернула голову в его сторону. В это момент брат задумчиво разглядывал белую футболку с аппликацией мишки Тедди, потом в несколько движений свернул ее и положил в пакет; после чего тепло улыбнулся сестре и продолжил:

— Либо ты это делаешь сейчас и со мной. Либо одна, когда я уеду.

Нахмурившись, Хезер зло выдохнула — ее как будто окатили холодной водой и заодно дали хороший такой подзатыльник. Бесспорно, Гарри ее уел; здесь даже нечего противопоставить.

— Что выбираешь? — весело спросил брат, закончив упаковывать вещи и засовывая пакет в рюкзак.

В очередной раз тяжело вздохнув, она поднялась на ноги и неохотно ответила:

— С тобой.

Гарри легко потрепал ее по волосам — сестра попыталась увернуться, но не успела; рассмеявшись, брат отступил в сторону и закинул рюкзак на плечи, иронично спросив:

— И стоило спорить?

С недовольством поправив заколки и пригладив волосы, Хезер фыркнула. После профессиональных рук парикмахера, она, наконец, стала похожа на девочку и теперь, даже когда на ней были джинсы, уже больше никто не принимал ее за мальчика. Расправив складки на юбке, она неохотно взяла в руки ветровку — конец августа больше не радовал теплыми деньками, а, наоборот, удручал небом, затянутым тучами, изморосью или дождями — сказав:

— Стоило.

Усмехнувшись в ответ, Гарри надел куртку, вероятно, решив попридержать комментарии.

В коридоре второго этажа была слышна музыка, доносящаяся из кухни. Приемная мать теперь предпочитала включать радиоприемник погромче, видимо, даже случайно не желая улавливать звуки, выдающие присутствие воспитанников в доме. После того как Поттеры полностью перешли на раздельное питание, то почти перестали пересекаться с ебанутой семейкой. Однозначно, тетушка Кляча этому только обрадовалась — чем меньше воспитанники попадались ей на глаза, тем больше комфорта испытывала каждая из сторон. Правда, иногда Гарри напоминал о себе и о произошедших в нем изменениях — в дни, когда они уходили с сестрой, он с неизменной холодной вежливость продолжал ставить миссис Дурсль перед фактом: «Мы в библиотеку, мэм». На что та только поджимала губы так, что они превращались в тонкую полоску, но молчала, видимо, не имея никакого желания ему отвечать. Вероятно, чета Дурсль стала бы значительно счастливее, если бы Поттеры съехали подальше — впрочем, не только они, безусловно, и последние тоже! Возможно, Петунья даже завела о том речь — если бы подобный вариант не грозил приемным родителям пристальным вниманием со стороны социальных служб и, как следствие, активным их участием в повседневной жизни.

Когда Поттеры спустились с лестницы, старший остановился у входной двери, с усмешкой смотря на сестру, и мотнул головой в направлении коридора, безмолвно предлагая начать выполнять первую часть плана. Поджав губы и насупившись, младшая дернула плечом и направилась в сторону кухни, не испытывая никакого желания участвовать в предстоящем представлении. Ее полностью устраивала обоюдная политика игнорирования между ними и приемной семьей — нарушать неофициальные правила не хотелось.

Погруженная в мысли миссис Дурсль крутилась возле плиты и тихонько подпевала Джейсону Доновану, кажется, она даже находилась в приподнятом настроении. В стоящей на плите сковороде, судя по запаху, скворчал лук, а рядом на разделочной доске лежали кубики порубленной свинины; ебанутую семейку ожидал очередной плотный и жирный обед.

Петунья как будто сошла со страниц журнала: одетая в элегантное платье миди, с V-образной горловиной, пастельно-голубого оттенка, прекрасно оттеняющее загорелый цвет кожи, с белоснежным передником, украшенным по краю рюшами и декоративной ромашкой из ткани, с легкой улыбкой на губах — истинная домохозяйка! Этот милый фартук-передник тетушке Кляче подарила Эмбер Болдуин — соседка из дома справа — одна из главных ее подруг. Взаимоотношения с ней полностью соответствовали характеру приемной матери: то цвели с невероятной силой, то вдруг кардинально меняли ракурс, превращая леди в заклятых врагов, чтобы через несколько спорных и неприятных событий, опять изменить направление и вернуться в прежнее русло.

В таком виде миссис Дурсль выглядела даже по своему красиво — как и любой человек, увлеченный любимым делом — она хорошела: сглаживались морщины, на губах мелькала легкая и приятная улыбка, взгляд наполнялся добротой, а от фигуры словно исходила аура спокойствия и тепла. Именно в такие моменты в приемную мать не грех было и влюбиться — несмотря на обычную суровость, в ней присутствовала и толика обаяния, главное — уметь видеть. Или ловить нужный момент, как это произошло в случае с воспитанницей.

— Доброе утро, — тихо поздоровалась Хезер, испытывая смущение и сожаление от того, что не только подсмотрела нечто личное, так еще и из-за того, что своим присутствием обязательно это испортит.

Скорее всего, Петунья не услышала, поскольку ее действия никак не изменились — она все также продолжала помешивать лук деревянной лопаткой и подпевать синглу «Запечатанный поцелуем». От этого воспитанница даже испытала облегчение и уже начала поворачиваться, чтобы уйти, когда тетушка Кляча потянулась за мясом и, наконец, заметила фигуру приемной дочери. Вскрикнув от испуга, она неловким движением перевернула доску со свининой; та полетела вверх и упала не только на пол, а еще и на Хезер, замарав последнюю чистую одежду.

— Ты!.. Не смей подкрадываться! — эмоционально воскликнула Петунья, начав быстро и глубоко дышать.

Доносящиеся из радиоприемника голоса дам, подпевавших Джейсону Доновану, протянули последнее слово, постепенно затихая с каждой новой секундой, и тут же заиграла песня «Печаль» в исполнении «Энигмы», точно попадая в напряженный момент — как по заказу.

Хезер оторвалась от разглядывания запачканной юбки и мрачно посмотрела на приемную мать. Все очарование предыдущего момента слетело вмиг — Петунья неуловимо преобразилась: черты лица заострились, тело замерло в напряженной, сжатой позе, а во взгляде застыла неприязнь и отвращение. Робость воспитанницы сменилась злостью. Вроде, и понятно, что миссис Дурсль сделала это случайно, но все же… Все же!

Неожиданно в проеме показался Гарри с поднятой палочкой и, быстро осмотрев помещение, не менее мрачно, чем сестра уставился на тетушку Клячу. Последняя от этого взгляда отступила на шаг назад, подняв правую руку с лопаткой в угрожающем жесте, а другой нащупывая ручку сковородки.

— Мы идем в прачечную, мэм, — холодно оповестил брат.

Глубоко вздохнув и закрыв на мгновение глаза, Хезер постаралась успокоиться. Черт возьми! Почему ее первый диалог с ебанутой семейкой после конфликта привел вот к такому? Казалось, если сейчас снова заговорит Гарри, то Петунья не погнушается запустить в него сковородой с подгорающим луком. Поэтому, тяжело выдохнув, она заставила себя открыть рот и кое-как выдавить:

— Мы вернемся вечером. До девяти.

Продолжая сверлить тетушку Клячу тяжелым взглядом, Гарри опустил волшебную палочку. Взяв сестру за руку, он смело повернулся к приемной матери боком и двинулся к выходу, ничего не сказав. Определенно, нервы у миссис Дурсль не железные, проверять их на прочность — особенно, когда рядом маячила раскаленная сковорода! — вовсе не хотелось. Достигнув выхода, брат открыл дверь, выпуская сестру на улицу.

— Я не знаю, как это получись, — тут же открестилась Хезер, как только они немного отошли от дома ебанутой семейки.

Помотав головой, брат тяжело вздохнул:

— Теперь она не будет включать радио так громко.

Хезер фыркнула и осторожно спросила:

— Ты не злишься?

Кинув на нее косой взгляд, Гарри тут же улыбнулся незнакомой леди, идущей им навстречу.

— Нет, — ответил он быстро и уже громче продолжил: — Добрый день, миссис Албертсон.

Леди улыбнулась и кинула в ответ, сворачивая к своему дому; а Хезер незаметно вытерла вспотевшие ладони. Однозначно, она ни капли не желала накалять и без того непростые отношения между Поттерами и Дурслями.

Оказалось, что этот день кладезь на неприятные сюрпризы — не только тем, что закончились все чистые вещи и ссорой с Петуньей, так еще и непредвиденной встречей с братцем Свином и «Ко». Только сегодня акция дня: собери проклятое комбо!

После памятного конфликта Дадли предпочитал соблюдать дистанцию между собой и кузенами не меньше трех ярдов. И на самом деле всем от этого стало комфортнее: и Поттерам, которым внимание братца Свина только мешалось, и младшему Дурслю — он был совершенно не рад вспомнить, что Гарри немного — совсем чуть-чуть! — психопат.

С бандой Дадли дети пересеклись, когда свернули на переулок Глициний — те как раз по нему шли. Вероятно, компания направлялась в сторону второй детской площадки — место своей неофициальной базы.

В этот момент улыбка Гарри из доброжелательной сразу стала холодной, а глаза чуть прищурились. Хезер, едва не сбилась с шага вначале от испуга, а потом от пришедшей в голову мысли что нужно срочно вставать на ногу, пока между ребятами и Поттерами есть приличное расстояние. Если они побегут сейчас, то появится возможность оторваться и добраться до границы города, спрятавшись в лесу — туда-то «Ко» точно не сунутся! Видимо, уловив состояние сестры, Гарри с силой сжал пальцы и удержал ее на месте, кинув на нее холодный и отрезвляющий взгляд.

Первый, Второй, Шакал и Крысак тут же радостно засмеялись и заулюлюкали. Верно, уже в полной мере предвкушая славную охоту за «отбросами»: погоню, бешеный бег с препятствиями и вероятную вишенку на торте — поимку старшего Поттера. А вот Дадли, наоборот, резко побледнел и, сбившись с шага, застыл на месте.

Кивнув братцу Свину, Гарри продолжил идти неспешной походкой, словно ничего особенного не происходило, при этом поигрывая пальцами у переднего кармана, где явственно проступала палочка. Хезер сглотнула и сильнее сжала зубы, стараясь дышать спокойнее и не отставать от брата. Кажется, последний решил идти в ва-банк — все или ничего. Сумасшедший!

На столь явные и однозначные действия со стороны Поттера младший Дурсль передернул плечами, буквально прилипнув взглядом к тому месту, где виднелся магический инструмент. Поняв предупреждение верно, Дадли резко осадил дружбанов, не рискуя связываться с улыбающимся кузеном:

— Заглохли! Их не трогаем.

Однозначно, благодаря демаршам против ебанутой семейки, брат смог добиться успеха: даже сейчас имея явные преимущества, братец Свин предпочел не связываться с Гарри-психопатом. Авторитет Дадли в компании оказался высок — его приятели начали переглядываться в удивлении, но не стали спорить или возмущаться. Только Крысак, на правах лучшего друга заикнулся:

— С чего это?

Но получив от лидера прокачанный хук справа, сбивший его с ног, тут же заткнулся и вылупился на Дадлика в обиде и изумлении. Остальные ребята из компании смотрели на лидера с недоумением и непониманием, совсем потерявшись в резком изменении его политики в отношении «отбросов».

— Я сказал, не трогаем их! — выплюнул младший Дурсль, старательно не косясь на Гарри.

На все эти действия брат только углубил недоброжелательную улыбку, продолжая бесстрашно идти вперед, смотря прямо на Дадли и не переставая при этом легонько шевелить пальцами у кармана.

— Братец, — холодно кивнул Гарри.

— Не подходи! — кузен отшатнулся с пути Поттеров, став еще бледнее.

Остальные ребята остались на местах, только переводили взгляд с Гарри и Хезер на Дадли, а потом переглядывались между собой. На их лицах застыли сложные выражения: и злость, и недоумение, и раздражение. Вероятно, каждый из «Ко» не очень понимал, что сейчас происходило, и почему их дерзкий лидер трясся перед «живой» грушей и его придатком.

В этот момент Хезер изо всех сил старалась выглядеть уверенно — даже несмотря на дрожащие руки и трясущиеся коленки! — не ускорять шаг и не оборачиваться. Она подспудно ожидала удара в спину, совсем не веря в благоразумие кузена.

— Увидимся дома, — добавил напоследок Гарри, резко обернувшись.

Не ожидавший этого Дадли дернулся в сторону и ничего не ответил.

Подавив смешок, Хезер с облегчением завернула за угол на улицу Роз. Брат, пройдя еще несколько шагов, остановился и, чуть приподняв голову вверх, рассмеялся, посмотрев на сестру странным взглядом.

— Ты просто… — она замотала головой, не находя слов, и вытерла вспотевшие ладони об юбку.

— Я планирую побеждать! — Гарри, видимо, от переизбытка чувств обнял сестру.

Покачав головой, она быстро отстранилась — брат поистине безумен! Ее силы духа только и хватало, что трястись как осиновый лист, не смея сказать и слова. Такого мужества и бесстрашия, как у брата, в ней не было — и это одновременно и восхищало, и пугало. Присутствовали ли у него тормоза? Знал ли он границу допустимого, после которой начиналась точка невозврата?

— Ты сумасшедший! — так и не отойдя от потрясения, произнесла Хезер.

На это заявление Гарри снова рассмеялся:

— Чуть-чуть!

— Иногда мне кажется, что это сыграет с тобой дурную шутку, — попыталась вернуть его на землю сестра.

Фыркнув, брат иронично заметил:

— Куи ридэт Фортуна, эум игнорат Фемида.⁽¹⁾

— Нам бы так-то ее внимание не помешало, — пробормотала Хезер. А потом, поняв, кем изначально произнесена эта фраза, замерла на мгновение — всю эйфорию как рукой смело — и осторожно уточнила: — Ты в порядке?

Усмехнувшись, Гарри опустил взгляд вниз, а потом поднял его, остро взглянув на сестру:

— Нет. Но это не имеет значения.

Передернув плечами, Хезер отвернулась первая. По молчаливой договоренности никто из Поттеров не осмеливался даже косвенно затрагивать тему о той леди — слишком свежей, несмотря на то, что прошел уже год, она была и до сих пор кровоточила. Быть может, на самом деле воспитанники переняли некоторые модели поведения от приемных родителей, например, закрывать глаза и делать вид, будто травмирующих ситуаций вовсе не существовало и они никогда не происходили.

Как только дети добрались до дверей прачечной, то Хезер буквально парализовало от страха. Цыкнув, брат сделал несколько шагов вперед и, улыбнувшись сестре, открыл дверь, мотнув головой и предлагая войти внутрь; он явно не был намерен терпеть ее игры в робость.

В небольшом помещении в белых и светло-серых тонах моментально установилась тишина, и взгляды всех присутствующих дам устремились на застывшую у порога посетительницу. Леди оказалось не так много — всего-то четыре! — но в то же время и немало — достаточное количество, чтобы проглотить язык и позабыть цель визита. И, вроде бы, дамы были разные, но в то же время и неуловимо похожие друг на друга: телосложением, прическами, нарядами — хоть и отличными, но с необъяснимым ощущением, что они в одном стиле — выражением на лицах, излучаемой аурой. Как будто специально подогнанные под один образ, чтобы сходу — особенно для Хезер с ее проблемами с запоминанием! — стало невозможно разобраться: кто есть кто. Сглотнув, сестра вошла внутрь, но, сделав несколько шагов, замерла на месте, толком не понимая, что должно происходить дальше. Брат зашел следом и остановился рядом, бесшумно выдохнув — его дыхание коснулось шеи — взял Хезер за руку.

— Добрый день, леди! — наконец, поздоровался он, когда молчание стало уже совсем неприличным.

Дамы быстро переглянулись. И одна из них — со светлыми волосам, убранными в высокую прическу, облаченная в костюм оливково оттенка, с приталенным и наглухо застегнутым пиджаком и укороченными у щиколоток брюками, а также с шарфом, завязанным в каскад и скрывающим блузу, и в коричневых ботинки со шнуровкой — вежливо улыбнулась, спросив:

— Вы потерялись?

А другая — с темными короткими и волнистыми волосами, в костюме в бледно-розовых тонах, с приталенным жакетом с круглым вырезом и юбкой-карандашом, а также в туфлях-лодочках пудрового оттенка — чуть подалась вперед и поинтересовалась:

— Или кого-то ищете?

В очередной раз сглотнув, Хезер почувствовала то, как брат начал с силой сжимать пальцы, явственно намекая, что в этот раз инициатива в руках сестры и не иначе. Мысленно встряхнувшись, она выдохнула:

— Нет.

Бесшумно вздохнув, брат чуть толкнул ее плечом, заставляя продолжить.

— Мы… тетушка послала нас сюда, — кое-как выдавила Хезер, испытывая невыносимое желание провалиться под землю, а лучше вообще перестать существовать.

— Что?.. — недоуменно произнесла третья леди, сидящая ближе всех детям, посмотрев на даму в брюках. С темными завитыми волосами чуть ниже плеч, в белом костюме с графитовыми пуговицами и в черных ботинках — она казалась моложе остальных дам.

— Боже мой!.. — воскликнула четвертая леди, всплеснув руками. Она выглядела более фривольно, чем ее собеседницы: в платье миди и в приталенном жакете с круглым вырезом лиловом тоне, а также в классических черных «лодочках». Светлые волосы эмоциональной дамы были подстрижены в асимметричное каре на удлинение — что, безусловно, ей шло.

— Разве это нормально? — чуть нахмурилась вторая леди в бледно-розовом костюме.

— Зачем? — уточнила дама в брюках. Она выглядела строже и серьезнее всех остальных; ей бы не домохозяйкой быть, а возглавлять какую-нибудь организацию — ее образ так и наводил на подобные мысли.

Разглядывая мыски новеньких ботинок, Хезер почувствовала, как начали гореть щеки от стыда и своего косноязычия. Вот как?.. Как у брата получалось делать это естественно? Так что, взрослые простодушно велись и четко следовали намеченному им плану, думая и говоря ровно то, к чему он их ненавязчиво подталкивал. Невероятный талант! Видимо, уловив, что если не среагировать сейчас, то потом будет еще хуже, Гарри, чуть выступив вперед, широко улыбнулся и поспешил исправить ситуацию:

— Тетушка приучает нас с сестрой к самостоятельности и ответственности, поэтому она поручила нам важное задание: стирку и сушку одежды.

Дамы в очередной раз переглянулись и их позы стали менее напряженными, а улыбки более дружелюбными, кроме леди в брючном костюме.

— Какой ответственный мальчик, — умилилась та, что с каре, в очередной раз эмоционально всплеснув руками и прижав их к лицу.

Брат немного покраснел от этих слов и повыше приподнял подбородок.

— Так вот в чем дело! — воскликнула другая леди в бледно-розовом костюме и откинулась немного назад.

— А кто ваша тетушка? — суровая леди едва заметно покачала головой, и подалась чуть вперед, строго смотря на Гарри.

Хезер покосилась на брата — тот снова выглядел важным и горделивым, как будто подражал взрослым. Тяжело вздохнув, она признала очевидное — без него этот поход стал бы полным провалом и катастрофой!

— Миссис Дурсль, мэм, — Гарри вежливо улыбнулся. — Если позволите…

— Конечно, конечно, мистер! — тут же отозвалась до этого умилявшаяся леди, с любопытством смотря на детей. — Грейс, не будь такой суровой, юные мистер и мисс Дурсль учатся самостоятельности!

Остальные дамы ее поддержали — строгая леди взмахнула руками, показывая, что сдается — и вернулись к прерванной беседе, то и дело поглядывая на Поттеров: кто почти в открытую, а кто, как будто бы случайно, но с теплой усмешкой на губах. Благодарно кивнув, Гарри двинулся вперед к стиральным машинкам, искоса посматривая на сестру; та, не поднимая головы — но исподлобья настороженно наблюдая за дамами — и чувствуя, насколько сильно горит лицо, последовала за ним.

Спустя время, когда вещи были загружены, а стиральная машинка запущена, Поттеры переместились в другой конец помещения — на самые последние кресла, подальше от беседующих леди. Те, в свою очередь, хоть и находились в активной стадии обсуждения некой «Скарлетт Смит», но то и дело кидали взгляды на детей. Сев, Хезер начала уныло разглядывала напольную плитку, не решаясь поднять взгляд на Гарри, и покаянно произнесла:

— Я все испортила.

Тяжело вздохнув, брат ответил:

— Отчасти.

Это оказалось гораздо труднее, чем она думала. За плечом брата было просто: только стой и старайся контролировать лицо, а также реагируй на невербальные знаки, подстраиваясь под ситуацию. А вот вести беседу самостоятельно — говорить то, что нужно, то, что будет правильно — очень сложно.

— Рано или поздно ты со всем справишься, — добавил он, перестав хмуриться, и улыбнулся.

Хезер быстро подняла и тут же опустила взгляд. Брат выглядел одновременно и напряженным, но в то же время и добрым, вероятно, как всегда, прекрасно все понимая: и сложность в проявлении инициативы, и страхи сестры.

— Тебе необязательно говорить с ними, нужно только здороваться и прощаться, а во время стирки ты можешь читать — никто к тебе лезть не будет. Походим еще, примелькаемся, а там ты уже привыкнешь, и нас станут узнавать.

Кивнув, Хезер снова в нерешительности подняла взгляд, и тут же спрятала лицо в руках. С братом было легко и просто — а как же без него?..

Подсев ближе, Гарри приобнял сестру за плечи и мягко прошептал:

— Ты у меня сильная, Хеззи, и смелая: помнишь, как бесстрашно выпрыгнула в окно на острове? А как мчалась в грозу к лодке? Или как боролась со мной — серьезно, сестренка? Как ты могла?! — и до самого конца не сдавалась?

Рассмеявшись, Хезер опустила руки и кивнула — действительно, разве какие-то болтливые кумушки могут сравниться с «гонкой смерти»? Или со страшилищем — как он там? Помнит ли недоверчивую и хмурую подопечную? — вот где на самом деле были страх и ужас!

* * *

Последние дни августа пролетели быстро и незаметно. После того инцидента на переулке Роз «Ко» полностью перестала обращать внимание на «отбросов». Видимо, Дадли провел славное и болезненное внушение, одновременно откупаясь и за свой страх, и мгновения слабости перед дружбанами. «Малё арбор — маля маля»⁽²⁾ — братец Свин был похож на отца и тоже предпочитал срывать злость на первом, подвернувшемся под руку.

Конечно, из-за обретенной независимости Поттеров теперь начали страдать другие груши «Ко» — Дадли медленно зверел, все больше катясь по наклонной. Впрочем, что Хезер, что Гарри хоть и видели, как из-за их выхода из-под власти братца Свина, издевались над другими, но не испытывали по этому поводу никаких чувств. Истина проста — «фортиссима винцит»⁽³⁾, а несогласные давятся своим возмущением на дне общества — либо ты выбиваешь себе место, либо терпишь унижения и страдаешь. Все достаточно просто в этом мире — или бери инициативу в свои руки, или это сделают другие — и тогда уже они будут решать за тебя.

Первое сентября наступило резко и беспощадно. До этого Хезер старалась откидывать как можно дальше мысли об этом дне, понимая, что брат скоро уедет и очень надолго, и предпочитала проводить время, наслаждаясь его присутствием — пострадать можно и потом! Гарри вел себя как обычно, будто его ждала простая школа и без пансиона; даже не собирал вещи, поддерживая эту иллюзию.

Первое, что увидела Хезер, проснувшись — это напряженную спину брата. Он сидел на краю кровати, натянутый как струна и смотрел в сторону календаря. Поняв, что это означает, она на мгновение закрыла глаза, собираясь с духом и силами, а потом, открыв их, прикоснулась к его спине.

— Уже?..

— Уже, — глухо согласился Гарри.

Сев позади, она обняла его, прижавшись щекой к плечу. Вроде бы, от этого действия брат начал понемногу расслабляться.

— Все будет хорошо.

— Конечно, — произнесла Хезер, старательно контролируя интонацию. Ей очень хотелось сказать брату, чтобы он никуда не уезжал и остался рядом. Как вообще можно жить, если его не будет рядом?

— Я буду писать тебе как можно чаще, — уверенным тоном пообещал Гарри.

Хезер почувствовала, как начали дрожать руки; она откинулась назад, сжав кулаки, и прислонилась к стене. Никакие письма не могли заменить его присутствия.

— А я буду быстро отвечать.

С силой потерев руками лицо, Гарри поднялся на ноги, так и не повернувшись, и добавил:

— Если что-то случится, я приеду.

Не доверяя голосу, Хезер кивнула в ответ. Как брат мог приехать, было загадкой. Впрочем, зная его, можно не сомневаться — это станет одним из первых вопросов, на который он найдет ответ. Так и не дождавшись отклика, брат полуобернулся — его лицо было искажено в болезненном выражении. Сглотнув, сестра спешно ответила:

— Не сомневаюсь, — чувствуя, что больше не может сдерживаться, она резко соскочила с кровати. И, даже не обувшись, поспешила убраться из комнаты, невнятно при этом пробормотав: — Сейчас вернусь.

Забежав в ванную, которая, к ее счастью, оказалась свободна, Хезер сползла на пол и закрыла глаза. Как бы она ни готовилась, как ни убеждала сдержаться и с честью вынести это событие, но все равно не смогла — слишком ужасал предстоящий отъезд брата. Кончено, сестра понимала, все понимала — и стремление Гарри обрести опору, и необходимость в этом шаге. Но эмоции!

Вытерев намокшие щеки и умывшись холодной водой, помогшей вернуться в адекватность, Хезер резко встряхнулась. Это не конец света и единственное, что будет правильным — сделать вид, словно все в порядке и поддержать Гарри; ему должно быть еще сложнее. Успокоив себя этими мыслями, она, собравшись с духом, вернулась в комнату. Брат, ссутулившись, сидел на кровати — видимо, как сестра убежала, так он упал и не двигался. Натянуто улыбнувшись, Хезер предложила:

— Давай собираться?..

Потеряно посмотрев на нее, Гарри тяжело вздохнул и, взяв себя в руки, решительно поднялся на ноги, криво улыбаясь в ответ.

— Да.

Вещей оказалось неожиданно много — помимо, складированных в чемодане — казалось бы, всего-то: учебники, футболки, джинсы, белье, школьная форма, сменная обувь и канцелярия. А на самом деле еще добавились разные мелочи, и чемодан вдруг оказался не напрасно таким большим и вместительным — чудовище оправдано! Кажется, человек, отвечающий за регламент, совсем не зря ел свой хлеб и установил этот размер — вот ни капли!

Защелкнув, наконец, замок — Хезер сидела сверху на крышке, чтобы своим весом прижимать и помочь брату закрыть его — Гарри, мельком посмотрев на часы, сказал:

— До поезда осталось тридцать минут.

Кивнув, сестра глубоко вздохнула, не доверяя голосу.

— Тебе лучше остаться дома, — добавил брат.

Опустив голову вниз и начав разглядывать паркет, Хезер замотала ей из стороны в сторону в категорическом несогласии с таким положением дел.

— Хочешь развести на вокзале сырость? — строго спросил Гарри.

Сестра снова замотала головой.

— Тогда попрощаемся здесь, — все в том же тоне заключил брат.

Резко вскочив на ноги, Хезер со злостью на него посмотрела и возмутилась:

— И не надейся!

Оказывается, с голосом все в порядке; следовало разозлиться, как следует, чтобы он вернулся к норме и не дрожал. В очередной — и, вероятно, совсем не последний! — раз тяжело вздохнув, Гарри тепло улыбнулся, делая шаг к сестре и обнимая.

— И не надеюсь, — мягко согласился он.

Отчаянно вцепившись в него, Хезер уверенно заявила:

— Я понесу Фортуну, один ты не справишься!

На самом деле нести любимицу нужды не было. Брат планировал отправить ее в самостоятельный полет до Хогвартса — он уже выяснил, что там существовала совятня и отсутствовала потребность в клетке — та необходима исключительно для перевозки. В случае Поттеров разумнее оставить клетку в доме ебанутой семейки, чтобы у Фортуны сохранилось место для отдыха, когда последняя будет возвращаться.

Гарри опустил голову на плечо сестры, почти бесшумно признавая:

— Не справлюсь.

С тяжелым вздохом Хезер отстранилась. Главное помнить — как бы ей ни было тяжело, брату еще сложнее; поэтому она не имеет права на слабость или сомнение. Встряхнувшись, Гарри взялся за ручку чемодана и перевернул его в вертикальное положение. Подхватив клетку, Хезер отправилась открывать дверь. На самом деле ее сильно беспокоило то, что брат вынужден переть это чудовище в одиночку и может устать или не справиться. Все-таки путь до вокзала хоть и казался недалеким — каких-то пару-тройку кварталов! — но тем не мнение с весом под три, а то и четыре стоуна — это переставало быть смешным и легко выполнимым. К ее облегчению, он смог приподнять чемодан и донести его до двери.

— Пожалуй, ты права и здесь задействована магия, он такой же по весу, что и раньше, — пояснил Гарри на встревоженный взгляд сестры.

Хезер облегченно рассмеялась. Прекрасно, одной проблемой меньше!

Чета Дурсль находилась в гостиной и смотрела телепередачу «Хрустальный лабиринт»; когда Поттеры спустились вниз, то приемные родители проводили их подозрительными взглядами. Стоило воспитаннику оказаться за пределами дома, то они, кажется, даже вздохнули с облегчением. Воистину — «вэ альтэр — альтэри бэатитудинэм»⁽⁴⁾! Хезер напоследок посильнее хлопнула дверью, чтобы они не сильно расслаблялись и не радовались так явственно.

Пока дети шли до вокзала, Гарри, видимо, не в силах молчать, инструктировал сестру:

— Приучай себя использовать вежливую форму обращения к взрослым «сэр» и «мэм».

Хезер скривилась, мало того, что это выше ее сил — уважение к взрослым? А чем они это заслужили? — так еще и последнее устарело век назад. Брат откапал это словечко в какой-то книге и начал активно использовать — что, безусловно, ему шло. И совсем не факт, что в ситуации сестры это будет также уместно и обаятельно.

— Вежливость наше главное оружие, — Гарри посмотрел на хмурую сестру и покачал головой, — если ты будешь улыбаться, то половина проблем решится сама собой!

— Не решится! — немедленно возразила она. Не то, чтобы Хезер не согласна с позицией брата — та действительно уже была им доказана и имела успех. Но то, что подходило одному, вовсе не означало, что подходит и другому.

Рассмеявшись, Гарри быстро вытер пот со лба, и чуть замедлил шаг.

— Устал? — обеспокоенно спросила сестра.

Он мотнул головой, безмолвно отвечал, мол, нет, и продолжил наставление:

— Глупости! Когда ты улыбаешься, то становишься очаровательной. И если бы делала это чаще, то мне даже не пришлось разруливать половину конфликтов!

Недоверчиво на него посмотрев, Хезер отвернулась, возвращаясь к попеременному разглядыванию совы и дороги.

— Если бы я улыбалась, то ты бы постоянно ходил избитый! — через несколько секунд молчания высказала свое мнение сестра.

Гарри рассмеялся и кинул на нее ироничный взгляд; за ним не получалось сказать однозначно: то ли он согласен последней фразой, то ли наоборот. Улыбка Хезер в совокупности с взглядом исподлобья давала противоположный эффект — казалось, что девочка скалится или насмехается.

— Ерунда! — весело отбил брат.

За всей болтовней и пикировками дорога до вокзала прошла незаметно. Хезер непроизвольно замерла, поняв, что они уже до него добрались; а потом, сцепив покрепче зубы, двинулась дальше — на перрон. Ее руки немного дрожали, а сердцебиение участилось. Совсем не верилось, что сейчас через десять-пятнадцать минут брат сядет в поезд и уедет; на целых четыре бесконечных месяца.

Поставив чемодан на землю и снова вытерев со лба пот, Гарри произнес:

— Скоро вернусь.

Опустив клетку на необъятное чудовище, Хезер посмотрела в спину уходящего брата и сжала кулаки, пытаясь унять дрожь в руках. Ничего там — в этой чертовой школе магии с ним не случится! Он построит всех однокурсников — даст волю непростому и неласковому характеру и…

Закрыв лицо руками, она с силой надавила на глаза.

И в том, что Хезер дальше будет одна, нет ничего страшного! Дадли и «Ко» выпустились — в классе она останется все тем же аутсайдером и даже обеды теперь всегда смогут попасть в желудок — можно сэкономить денег! Прачечная теперь вовсе не жуткое место, да в первый раз без Гарри за спиной будет страшновато и сложновато, но это преодолимо. А ебанутая семейка держится на расстоянии — все очень даже благополучно. Гораздо лучше, чем, если бы брат отправился в Эпсом или — прости Господи! — в школу Святого Брутуса!

Хезер вздрогнула, когда незаметно подошедший Гарри обнял со спины и спросил:

— Ты как?..

— Сойдет, — она опустила руки, расслабляясь.

Рассмеявшись и дыханием пощекотав шею сестры, Гарри отстранился и, открыв клетку, обратился к сове:

— Пора лететь в Хогравтс.

Птица выбралась из клетки и, расправив крылья, взмыла в воздух; покружив над Поттерами, направилась куда-то на запад. Дети проводили ее взглядами и переглянулись.

— Омния эрит бэнэ⁽⁵⁾, — произнес Гарри, закрывая клетку.

Покрепче сжав зубы, Хезер опустила голову вниз. Не будет — у Поттеров никогда не бывает хорошо: или дерьмово, или относительно неплохо.

— Все будет хорошо, — повторила она его слова.

Гарри тяжело вздохнул:

— Давай попрощаемся сейчас. Я не…

Не давая брату закончить фразу, Хезер быстро его обняла. Она тоже «не». И ей и вправду лучше уйти в этот момент, пока еще есть силы и присутствие духа. Испытывая волнение, сестра тут же затараторила все, что вертелось на языке, но никак не могло выйти наружу:

— Не дай этим мажорам прогнуть себя. И ешь там побольше, если что пиши, я отправлю с Фортуной еды и все, что понадобится. И…

— Хватит, иди, — оборвал ее Гарри.

Напоследок обняв брата со всей силы, Хезер отстранилась; в этот момент Гарри бесцветно повторил:

— Иди.

Закусив губу, сестра кивнула, буквально через силу развернулась и, задержав дыхание, сделала первый шаг; он был самым тяжелым. Второй не стал легче, только на пятом, начало отпускать — ноги шли сами, главное — не оборачиваться. Если хоть на одно мгновение сдаться, совсем не факт, что у Хезер будет достаточно сил и мужества, чтобы повторить этот подвиг снова. Дойдя до здания вокзала, она завернула за угол и остановилась; поставив клетку рядом, осторожно выглянула из-за угла. К счастью, Гарри стоял к ней спиной; сестра не имела уверенности, что в ином случае ее стойкости хватило бы, чтобы не побежать к нему обратно. Кусая губы, она наблюдала, как брат, поговорив с каким-то джентльменом, забрался внутрь подъехавшего поезда и перехватил поднятый незнакомцем чемодан. Как всегда, верен себе! Хезер грустно улыбнулась; иначе и быть не могло — это же Гарри! — легко найдет выход и не растеряется. Это она пыхтела бы, пытаясь втащить это чудовище в вагон, даже не додумавшись, что можно попросить о помощи!

Через несколько секунд брат выглянул в окно и замахал рукой. Кажется, он в который уже раз просчитал действия сестры; рассмеявшись, Хезер полностью вышла из-за здания и замахала в ответ. От улыбки Гарри на душе стало легче и спокойнее. Смотря, как отъезжает поезд, Хезер глубоко и часто дышала; вот так резко начался новый этап жизни — страшной, непонятной и… одинокой.

* * *

Проснувшись следующим утром, Хезер поняла простую истину: все осталось таким же, как и прежде. Постель была пропитана запахом брата, и из-за этого казалось, что он вышел в ванную и с минуты на минуту вернется. И то же время…

Все кардинально поменялось.

Надавив на глаза, она резко выдохнула и поднялась на ноги. Впереди ждал первый учебный день: старая школа, знакомые лица и новая она — неплохой расклад на самом деле. Уже не в изношенных вещах не по размеру, уже не с бардаком на голове и не в кроссовках, молящих о мусорке и покое, а со стильной прической, красивой одеждой, аккуратными туфельками и… старым прозвищем. Хезер невольно рассмеялась — вероятно, если она не наденет безразмерную серую толстовку с капюшоном, то в классе ее никто не узнает — подумают, что новенькая перевелась. А, может, все же и не заметят: аутсайдеры — это не та категория людей, на которых обращают внимание.

Ей повезло — Дурсли всем составом завтракали, и второй этаж был полностью чист. Разве это не замечательное утро? Не видеть ни одной нелюбимой рожи — очень даже положительное начало! Умывшись и приведя себя в порядок, Хезер принялась собирать рюкзак: тетради и канцелярию. Учебники находились в школе, поэтому необходимость их покупать и потом таскать с собой отсутствовала. Обычно первый учебный день проходил скорее как вводный — без особой нагрузки. Увидеть класс, вспомнить, что такое школа, кто такие учителя, влиться в режим занятий и систему поощрений — как пилотная версия перед адом для изгоев. Это уже потом начинался хардкор: зубрежка, групповые занятия, проектные работы, соревнования, падение и подъем в рейтинге, и самое главное подготовка к экзаменам — от них зависело поступление в среднюю школу — престижную или не очень.

К моменту выхода воспитанницы из комнаты Вернон и Дадли уже уехали — и впредь, вероятно, она даже с ними не будет пересекаться по утрам! Все-таки до Лондона еще следовало добраться, поэтому мужская часть ебанутой семейки выезжала заранее. Внизу на кухне копошилась Петунья — где же ей еще находиться? После того инцидента с раскиданным мясом и невербальными угрозами, она не включала радиоприемник громко — Гарри в очередной раз оказался прав! Когда Хезер спустилась по лестнице, то стала различима «Принципы страсти — найти любовь» от «Энигмы» — шикарное продолжение утра!

— Я иду в школу, а потом в библиотеку. Вернусь до девяти.

Приемная мать дернула плечом в ответ, показывая, что услышала, но не повернулась. Воспитанница только вздохнула и поспешила поскорее убраться. Главное — не растерять этот настрой и продолжать искать положительные моменты. Даже несмотря на мелкий моросящий дождь — такой, что зонт стыдно доставать, вроде и не капает вовсе — холодный ветер и общую серость на улице. Сложно ожидать иной погоды от туманного Альбиона — не зря же он носил такое название!

Вопреки уличной унылости и тусклости в школе было ярко и красочно, а еще — что немаловажно! — тепло. На входе детей встречал мистер Пикок с теплой улыбкой и дружелюбным настроем. Вяло поздоровавшись в ответ, Хезер поглубже натянула капюшон толстовки и не спеша побрела в класс. Вокруг в невозможно бодром ключе била жизнь: другие дети переговаривались, смеялись, куда-то спешили — вот кто в полной мере был рад оказаться в школе и встретить здесь друзей и одноклассников — многие ребята с семьями уезжали в другие страны на отдых.

Несмотря на всю красоту и теплоту помещений, а также удобства — у Хезер школа ассоциировалась больше с негативными ощущениями. Даже в таком привлекательном месте с доброжелательными взрослыми не было безопасно, а учителя, пропагандирующие политику дружественности и взаимопомощи, наоборот, чудесным образом закрывали глаза, когда над изгоями издевались. Этот жизнерадостный мир, даже имея красочную и веселую обертку, являлся насквозь гнилым и лживым. «Ведите себя достойно и сдержано — уважайте других!» — говорили преподаватели, и отказывались видеть происходящую несправедливость, действуя в разрез со своими словами и во всем обвиняя жертв, а не зачинщиков.

— Доброе утро! — приветствовала входящих в класс детей миссис Имоджен Шортер, облаченная в светло-серый кашемировый костюм и в классические черные балетки.

Невысокая, немного полноватая, предпочитающая удобную и практичную одежду, с вечной улыбкой на округлом лице и безразличием во взгляде голубо-желтых глаз — она уже два года как являлась их классным руководителем, совмещая эту деятельность с преподаванием географии. Ее прямые светлые волосы часто оказывались убраны в пучок или скреплены заколкой позади, а также всегда аккуратно подстрижены и редко опускались по длине ниже лопаток.

Миссис Шортер уже подготовила рейтинговую доску: внизу находилась земля, с красующимися на ней бумажными ракетами с фотографиями и именами учеников, от которой начинались нарисованные мелом слои атмосферы и в самом верху прикреплены золотые звезды из фольги — конечный и почетный пункт рейтинга. Все ракеты располагались в равной и нижней позиции, устремленные острым концом вверх, чтобы лететь к звездам. Хезер тихо фыркнула, рассматривая чужой труд; а потом что-то ударило ее в спину и заставило сделать несколько шагов вперед и влететь в доску почета. Она неудачно впечаталась головой, смешав магниты и маленькие ракеты, а также частично размазав меловой рисунок.

— Шевелись, чучело! — послышался позади знакомый голос.

До боли сжав зубы, Хезер повернулась и зло посмотрела на толкнувшую одноклассницу. Глупо было надеяться, что с исчезновением братца Свина и «Ко» пропадут и остальные проблемы. Однозначно глупо.

Перед ней стояла и недобро усмехалась самая яркая «звезда» школы — Изабель Берч. Ее «ракета» почти всегда находилась в космосе и редко опускалась в экзосферу. Берч обладала всем, о чем Хезер могла только мечтать: полноценной семьей, новыми и качественными вещами — платья и юбками! — подругами, талантами и умом, а еще светлыми длинными волосами, постоянно заплетенными в интересные прически. Поттер даже отдаленно не могла понять, что именно двигало Изабель для совершения подлых поступков — казалось бы, имея такой плацдарм, стремись вверх, лети выше, развивайся! — к чему смотреть на грязь под ногами? Зачем вредить и без того ущербному человеку?

— Что там происходит? — громко спросила миссис Шортер. Толпа перед ней рассосалась и для той предстала довольно неприятная картина: весь порядок на рейтинговой доске был нарушен. — Поттер! Еще даже не успел начаться учебный день, а вы опять!..

Неудивительно, что преподаватель расстроилась: со стороны казалось, что ученица сделала это специально. Достаточно иметь дурную репутацию, чтобы другие автоматически воспринимали зачинщиком или агрессором!

Опустив взгляд вниз, Хезер сжалась и постаралась дышать глубоко и медленно. Бессмысленно говорить что-либо: оправдываться, спорить, доказывать — здесь не было никого на ее стороне или хотя бы на нейтральной; она изначально являлась виновной в любом проступке — это аксиома.

Мэйзи Блер — главная подруга Изабель — вторая «звездочка» школы, а также хитрая умница — с не менее дружной и богатой семьей, с брендовыми вещами, милым, обещающим в будущем стать красивым, лицом, тихо засмеялась. Ей вторили Меган Картер и Бетани Чапман — две подпевалы Берч. Вероятно, свою задачу на сегодняшнее утро они выполнили успешно.

Эти две подружки были не так что бы близки к «топ один» и «топ два» школы, но все же допущены до их звездной компании. Хотя, на самом деле, помимо поддакивания, они больше требовались, чтобы оттенять красоту Изабель и Мэйзи. Картер — «Моль» между Поттерами — тихая и блеклая — с бледной кожей, светлыми, почти выцветшими волосами, острыми чертами лица и голубыми — едва ли не белесыми — глазами, худая, как щепка — с руками тростинками и ногами палочками. Казалось, юная леди недоедает, но на самом деле это было не так — Хезер часто заставала ту в столовой, активно поглощающую второй бургер или двойную порцию картофеля-фри — генетика, иначе не сказать! И Чапман — «Годзилла» как прозвал ее Гарри — самая высокая из всей компании, с темными кудрявыми волосами и грубыми чертами лица, кажется, в семейное древо затесались арабы, с карими глазами и густыми бровями. Ее резкие быстрые движения, так и говорили, что эта юная мисс активно увлекается регби и привыкла решать проблемы не словом, а делом — с качественного такого пинка или толчка — и это работало просто превосходно! Удивительно, что эти две девочки сдружились — они выглядели, как противоположности — нашли общий язык, и более того, что вошли в состав свиты Берч. Казалось бы, зачем это им, таким разным, но тесно дружным? Но факт — было и до сих пор есть.

Сделав глубокий вздох, миссис Шортер уже более спокойным тоном потребовала:

— Немедленно приведите все в порядок!

Хезер подняла взгляд и недобро посмотрела на учителя. Стоило заранее вспомнить, чем славилась эта чертова школа — той стороной несправедливости, когда незаслуженно обвиняли и даже не имели мимолетного желания разобраться в вопросе. Ничего не ответив, она повернулась и начала расставлять ракеты в линию.

— А свою поверните вниз! — строго добавила преподаватель.

Закрыв на мгновении глаза, Хезер послушалась. Интересно, а в магической будет точно такое же отношение? Или это только Литтл Уингинг проклят?..

— Не расстраивайтесь, миссис Шортер, я обязательно приложу все силы, чтобы вас порадовать, — раздался за спиной голос Берч.

«Хрень» как неласково называли ее брат и сестра, так и не подобрав более емкого определения.

— Да, да и я тоже! — подключалась Мэйзи.

«Вторая Хэ» — именно такую кличку получила Блер от Гарри, когда он о ней услышал. «Вторая» — это почти точная констатация всей жизни Мэйзи: дочь, в рейтинге класса, на соревнованиях и в кружках — всегда на шаг позади. Везде и всюду вторая — как суть Блер.

— И я! — не отстала от «звезд» Бетани.

— Эта Поттер та еще хулиганка! Не успела войти в класс, а уже начала пакостить, — добавила Изабель.

Замерев на мгновение, Хезер изо всех сил сжала кулаки, пытаясь унять дрожь в руках. Она же знала! Черт возьми, все знала! И как только позволила себе расслабиться?

— Ох, девочки, вы такие умницы! Ни капли в вас не сомневаюсь! Маленькие звездочки…

Заставив себя отрешиться от происходящего, Хезер, опустив голову вниз, поплелась на свое место.

— Хорошо, что ее брат уже выпустился, школа хоть вздохнет спокойно! — со злорадными интонациями произнесла Берч, когда одноклассница проходила мимо.

Упоминание Гарри настолько сильно разозлило Хезер, что она тут же в неконтролируемом порыве толкнула парту Изабель, заставив слететь все находящиеся на ней предметы. На мгновение удивившись, последняя быстро пришла в себя и прошептала:

— Ты попала, мусор. Готовься.

— Поттер! Опять вы! — порядочно разозлившись, воскликнула миссис Шортер. — Да что же это такое! Вы наказаны — все перемены проведете в классе! А теперь извинитесь перед мисс Берч.

До боли зажимая кулаки и буквально задыхаясь от злости, Хезер резко развернулась лицом к преподавателю. Конечно, в этом вопросе стоило признать, что наказание заслужено; хотя бы раз за все их количество. В этот момент миссис Шортер поднялась и дошла до доски рейтинга, прикрепив к ракете с именем и фотографией проштрафившейся ученицы красную ленту. Кажется, младшая Поттер смогла перепрыгнуть достижение старшего — еще до начала первого занятия словить не только порицание и понижение в рейтинге, а также и штраф. Гарри обычно достигал этой позиции либо во время первого урока, либо на последующей перемене. Позади Хезер послышался дружный и тихий смех компании из четырех таких разных, но с тем внутренне похожих, девочек.

— Извинения, Поттер, — потребовала учитель.

Чувствуя, как от напряжения, деревенеет челюсть, она повернулась к Изабель и выдавила:

— Извини.

Та откинулась назад и приподняла голову, так и напрашиваясь на хук справа — а потом слева и можно еще с ноги, а после добавить стулом! — который, конечно же, был, мягко говоря, непозволителен здесь и сейчас. Берч побила рекорд — обычно она с подружайками активировалась уже ближе к середине сентября, доводя Хезер именно до этого состояния бешенства. А тут прямо с порога — урок еще даже не начался!

— Не слышу, мусор.

— Что вы там бормочите, Поттер? Опять какие-то гадости?.. — с возмущением произнесла миссис Шортер. — Говорите громче, чтобы вас все слышали!

Закрыв на мгновение глаза, Хезер выплюнула:

— Извини, Берч.

Прикрытая от учителя фигурой стоящей одноклассницы, Изабель недобро ухмыльнулась и тихо прошептала:

— Не думай, что отделалась, чучело, еще сочтемся, — а потом уже громче добавила: — Миссис Шортер, посмотрите, какой я сделала гербарий!

— И мой! — тут же подхватила Мэйзи.

— Да, и я тоже!

Резко выдохнув, Хезер поспешила добраться до конца класса. Самое ужасное было как раз не то, что в отличие от других, она проведет все время в помещении — это даже лучше: не возникнет новых пакостей и штрафов от других учителей! — а то, что теперь некому рассказать о происходящем. Она осталась совсем одна. И любимейший оазис спокойствия — библиотека теперь являлась болезненным напоминанием, что жизнь совершила крутой поворот.

* * *

Несколько дней пролетели относительно спокойно и размеренно: мелкие пакости в школе — почти незначительные подставы, даже нестоящие внимания — молчаливое игнорирование в доме ебанутой семейки и тишина. Хезер теперь постоянно окружала тишина. Она даже смогла перебороть себя и зайти в библиотеку, вот только…

Поначалу еще получалось представить, что Гарри где-то задерживался или отошел в туалет, и тем самым отвлечься. Но вот потом, когда она, забывшись в книге, поворачивала голову, чтобы поделиться пришедшей в голову мыслью, то, открыв рот, тут же его закрывала — соседний стул был пустым. И резко, как обухом по голове, вспоминала — брат больше не находился рядом. Теперь настоящее — и будущее! — такое: пустое и холодное.

Это продолжалось и на улице — непостижимым образом Хезер забывалась и оборачивалась, чтобы сказать брату, чтобы он ускорился — очень нервировало, когда тот шел позади — но затыкала себя — сзади никого не было. Мир вокруг остался прежним: те же люди, локации, погода — особенно ледяной ветер! — но совершенно иным.

С отъездом Гарри резко обозначилось одиночество. Хезер и раньше чувствовала, что ее связь с братом сильная, но именно сейчас полностью осознала то, насколько глубокой она была. От ощущения оторванности, ничтожества и постоянного страха она стремилась забиться как можно в более темный угол. И это стоило понимать в буквальном смысле: что в школе, сидя на самом последнем ряду в углу, что в библиотеке, что дома — перемещаясь перебежками. А ужас заставлял постоянно искать Гарри — внезапно оборачиваться, недоуменно оглядываться. И от этого перехватывало дыхание, и вставал вопрос: а он вообще существовал? Он же не был частью ее воображения — его же видели другие люди?

В какой-то момент, не выдержав давления курящихся мыслей, Хезер даже подошла к Каменной роже с вопросом: «А вы помните Гарри?» — и, получив безэмоциональный кивок, немного успокоилась — по крайне мере, часть ее страхов была необоснованной.

Мир как будто разом утратил краски и стал тусклым — пустым, никчемным, неинтересным. Из него исчезло что-то важное, что-то нужное, всегда заставляющее стремиться вперед — что-то, без чего потерялось желание жить.

 

Радостное событие произошло в среду вечером. В течение всего дня Хезер пребывала в состоянии мандража, чуть не каждые десять минут посматривая в окно или разглядывая небо, когда находилась на улице. Она с нетерпением ждала письмо от брата — оно где-то не сегодня-завтра, с учетом всех обстоятельств и времени, должно было прибыть.

Громко хлопая крыльями, Фортуна показалась в проеме окна, как раз в тот момент, когда Хезер в очередной раз оторвала голову от книги, неспособная сосредоточиться на чтении. Тут же засмеявшись и вскочив с места, она кинулась к птице, спеша поскорее до нее добраться. Хезер специально не закрывала окно, впуская холодный воздух и рискуя простудиться, чтобы любимица имела свободный доступ, если Поттер вдруг отлучилась бы в ванную. Влетев в комнату, Фортуна выпустила из лап огромную коробку и опустилась на стол. Быстро погладив ее, не переставая при этом смеяться — и, кажется, плакать — Хезер дрожащими руками развязала веревку и достала письмо, прикрепленное сверху. Достаточно объемное — и когда брат только успел?..

Не глядя, она подвинула любимице совиное печенье, заранее подготовленное, и принялась непослушными пальцами вскрывать конверт. Чувствуя, как участилось сердцебиение, а голова и тело стали невероятно легкими — того и гляди занесет в сторону и она упадет.

«Все в порядке — у них есть туалет!»

Именно с этих слов начиналось письмо брата — не «Привет!» или «Дорогая сестренка», — а как будто их диалог, так и не был закончен. Словно он стоял рядом и продолжал говорить с ней напрямую — лукаво улыбаясь и выжидая момент, чтобы щелкнуть по носу. Прижав письмо к груди, Хезер рассмеялась. Черт возьми! Гарри был таким Гарри!

«Но нет электричества — эти неандертальцы используют факелы и свечи! Что за мир!..

И да, ты верно догадалась — зима будет адской! — из отопления только камин и балдахин над кроватью. Черт возьми! Сестренка, спасай — мне скоро будут нужны: свитера, шапка, шарф, шерстяные носки. Терпеть не выношу холод».

Оторвавшись от послания, Хезер снова рассмеялась. Невероятным образом именно в этот момент отпустило — весь мрак, страдание и одиночество отошли, и на душе стало светло и свободно! Как будто брат легонько дышал в затылок и беззвучно смеялся за спиной; точно он был здесь, рядом с сестрой!

«С едой все прекрасно — ты зря переживала, кухня здесь огонь!

К каникулам смогу нарастить мышцы (не вздумай отставать! Как нам тогда обманывать глупы взрослых?) и поправлюсь — стану человеком!

Уже вскрыла коробку?»

Цыкнув, Хезер посмотрела на большую посылку и улыбнулась шире. Конечно же, ничего она не вскрыла, как можно! Главное послание брата — все остальное потом.

«Знаю, знаю — не вскрыла.

Это на распробу — оценить десерты магического мира. Должна же ты заранее узнать будущий рацион! Здесь говорят, что они могут храниться до конца этого мира — но я не рекомендовал бы проверять — опять попадешь в какую-нибудь историю!

(К слову, осторожнее с лягушками — они двигаются!)

Ах да. У меня плохая новость: в Хогвартсе в обиходе тыквенный сок (и, кажется, тыква составляет две трети всей кухни — с содроганием жду Хэллоуин!), так что, сестренка, теперь ты знаешь об этом заранее.

Praemonitus praemunitus⁽⁶⁾»

— Опять шутишь, Ари, — Хезер снова закрыла глаза, прижимая письмо к груди.

Это становилось невыносимо — слишком тяжело; легкость постепенно исчезала, и на смену ей приходила медленно нарастающая головная боль и тоска. Невидимый брат позади словно таял — фрагмент за фрагментом разрушаясь.

«Остальное прочти завтра.

Omnia erit bene⁽⁷⁾, Хеззи — вот увидишь.

Amo te⁽⁸⁾!»

— И я тебя, Ари!

Она снова рассмеялась, только в этот раз более натянуто. Все-таки Гарри был таким Гарри! Умным, просчитывающим поведение других людей, знающим обо всем на свете и понимающим особенно, когда не находилось слов, но и с тем бесконечно далеким. Недостижимым.

 

Хезер долго не могла написать ответное послание: сидела и смотрела на пустой лист, формируя в голове фразы, а потом тянулась за ручкой, но, донеся ее до бумаги, замирала — слова не шли. Периодами она вставала — ходила по комнате из стороны в сторону и иногда даже дергала за волосы. А потом садилась обратно, вроде бы, готовая, наконец, записать ответ, а в итоге все также продолжала гипнотизировать пустой лист, пытаясь выдавить хоть слово.

В конце концов, она сдалась и вывела короткое: «Со мной все хорошо. Amo te», — и, решительно свернув бумагу в трубочку, привязала к лапе терпеливой совы.

— Спасибо, Фортуна — ты лучшая! Отнеси письмо брату в Хогвартс.

В ответ птица мягко клюнула ее за пальцы, а потом, расправив крылья, вылетела в окно.

Быть может, такая сухая и короткая фраза не самый хороший ответ, но это именно тот максимум, который Хезер вообще могла выдавить. Потому что на самом деле у нее все было паршиво; потому что, помимо отсутствия Гарри, в школе начались проблемы, потому что… без брата жизнь потеряла смысл.

 

 

 

 

 

---

1) Cui ridet Fortuna, eum ignorat Femida (лат.) — кому улыбается Фортуна, того не замечает Фемида.

Вернуться к тексту

2) Malo arbor — mala mala (лат.) — плохая яблоня — плохие яблоки.

Вернуться к тексту

3) Fortissima vincit (лат.) — побеждает сильнейший.

Вернуться к тексту

4) Vae alter — alteri beatitudinem (лат.) — горе одному — счастье для другого.

Вернуться к тексту

5) Omnia erit bene (лат.) — все будет хорошо.

Вернуться к тексту

6) Praemonitus praemunitus (лат.) — кто предупрежден, тот вооружен.

Вернуться к тексту

7) Omnia erit bene (лат.) — все будет хорошо.

Вернуться к тексту

8) Amo te (лат.) — люблю тебя.

Вернуться к тексту

Уже наступило воскресенье второй учебной недели — дни, хоть и мрачные тянулись, вроде бы, медленно, но в то же время пролетели неожиданно быстро. Казалось, Хезер вот только недавно пришла в школу и вспомнила, что значит «изгой», а уже как-то незаметно промелькнуло тринадцать дней. Может, этому способствовала ее сосредоточенность на письмах от брата, а также поставленная цель: добраться до следующего числа — момента прибытия нового послания? И именно благодаря последней, время проносилось достаточно стремительно. За эти прошедшие дни она перечитала письма уже, наверное, сотню раз и, вероятно, будет делать это бесконечно. Только в них можно было найти спокойствие, обрести уверенность и вспомнить, что этот мир не только сплошной мрак и скверна — в нем есть и светлая сторона.

 

«Эта школа удивительна!

Здесь сразу можно попрощаться с логикой и рациональностью — волшебство беспощадно бьет по мозгам и не оставляет пространства для маневра. И с первых шагов выпучить глаза и задыхаться: «Но… Но ведь!.. Это же противоречит!» — и никак иначе. В твоем вкусе, сестренка, уверен, ты оценишь!

Как ты думаешь, каким образом происходит распределение и зачисление на факультеты?

Должно быть, ученики проходят тесты, а потом индивидуальное собеседование и в зависимости от их наклонностей — сильных и слабых сторон — и устремлений, комиссия смотрит на результаты и отправляет на наиболее подходящий факультет?

Да как бы не так!

Предварительно вымоченных первокурсников — и это, черт возьми, не шутка! К замку мы плыли в лодках под ливнем, пока другие ученики добрались до него в каретах и с удобствами! — запирают в душной комнате в полном непонимании от происходящего, чтобы те как следует промариновались, периодически подправляя это блюдо остротой в виде внезапно появляющихся приведений. После доведения до кондиции — погрузись в панику и морально подготовься участвовать в боях с троллями! — выводят в Большой зал под сотни пар пристально смотрящих глаз к…

Адский боже — это шикарно!

…к шляпе!

Чувствуешь, что я словил в тот момент? Думал — все, кукушка улетела.

А когда шляпа начал петь, убедился в этом окончательно.

Хеззи, я, конечно, видел что маги не от мира сего, но не настолько же! Кажется, большое их скопление еще и усиливает сумасшествие. Vade retro, Satana⁽¹⁾!

Как думаешь, что же дальше?

Должно быть, она будет давать задания и уже в зависимости от результата… — я уже повторяюсь?

Нет-нет-нет. Срали маги на современные системы распределения — да и не на современные тоже.

Horribile dictu⁽²⁾, шляпу одевают на головы учеников, и та выносит вердикт — орет на весь зал название факультета. Говорят, что с какими-то неудачниками она даже разговаривает. Ad hoste maligno libera nos, Domine!⁽³⁾ Если бы я услышал в своей голове чужой голос, то все, пиши пропало — вызывайте санитаров — это же очевидная дурка! Пронесло, эту древность едва успели примерить, как она заорала «Слизерин!» — и тут же заглохла.

Удивительные маги!

(Впрочем, быть может, и в этом есть определенная логичность?

Почему бы этой тряпке со ртом не иметь прокачанный скилл по психологии и навык просмотра чужих характеристик?

Возможно, она и распределяет подобных к подобным — чтобы юному дарованию было комфортно среди близких по духу, устремлениям, качествам. А маги, неспособные понять эту великую науку, сократили все до простых определений: одни хитрые, вторые — храбрые, третьи — умные, а четвертые — хм, просто четвертые. Из-за такого поверхностного подхода затерялась основанная суть и понимание действий артефакта.)

Здешний директор полностью соответствует безумству школы. Мой кумир!

Вот тебе занимательная справка:

Nihil admirari⁽⁴⁾, ему сто десять лет — настоящий антиквариат! Казалось бы, песочек сыпется, суставчики скрипят, а нет — старик на вид тянет только на две трети от своего возраста.

К моменту окончания «Хогвартса» он уже был лауреатом Премии Варнавы Финкли за выдающиеся успехи в наведении заклятий и награжден Золотой медалью за эпохальное выступление на Международной алхимической конференции в Каире. А также открыл двенадцать способов применения крови дракона.

Как ты думаешь, чем же помимо прочего прославился этот самородок?

Он прошел две — черт его возьми! — магические войны. В первой умудрился сразиться с главным злодеем и победить — за что получил орден Мерлина первой степени (наивысшая награда в мире волшебников, обычно дается посмертно!) и звание «Великий волшебник». На данный момент является Верховным чародеем Визенгамота (это магический суд), а также президентом Международной конфедерации магов (это волшебный аналог ООН. Точнее, Организация стала магловским аналогом МКМ — последней к моменту основания ООН было больше двухсот пятидесяти лет). А также этот аgnus Dei⁽⁵⁾ не два и не три раза отказывался от кресла Министра магии (смешной, действительно, куда к его списку еще и кресло? И без того все важные посты занял — в конце концов, нужно и скромность иметь!)

Чувствуешь, как разит мощью, силой духа и знаниями от этой фигуры?

Так вот, как, ты считаешь, должен выглядеть подобный человек?

Ну же, сестренка, не читай дальше, нарисуй в голове образ. Это важно.

Думаешь, поджатый такой дедок, с военной выправкой, ершиком седых волос на голове и взглядом убийцы, серьезный, как сам дьявол, и аурой могущества, что лучше держаться за милю и смотреть исключительно издалека. Такой, что сразу с него лить монумент — чтобы потомки прониклись и заворожено смотрели — действительно герой, и вправду великий маг!

Черта с два!

Он действительно седой — борода до самого пояса, как и волосы, но в остальном… Старик полон сюрпризов — в мантии цвета «вырви глаз» с безумными узорами — будто шут; с очками половинками — не думаю, что они ему на самом деле нужны! — скрывающими его взгляд; а главное — в образе доброго милого дедушки — право, как из сказки! — никто не воспринимает его всерьез!

Да-да-да! Он несет полную ересь, улыбается, шутит, сам себе смеется, и ни одна живая душа не думает, что этот человек — адский боже! — победил самого сильного темного мага, почти покорившего мир! Проклятье! Это шикарно! Восхитительно! Сестренка! Я буду таким же! Теперь я знаю к чему стремиться, и какой образ нужен, чтобы завоевать публику. Боже ж ты мой!

Ни у кого не мелькает мысль, что вон тот — поехавший патлатый дедуся с бубенчиками — да чтоб мне провалиться! — самый сильный маг столетия! Что он может щелчком пальцев от «Хогвартса» оставить котлован. Этот человек гениален! Создал такой образ, что над ним смеются и не задумываются над его мощью и заслугами. Все коренные жители магического мира так мне и заявили: «он гений, он лучший волшебник в мире, ну да немножко сумасшедший!» — и ни один черт не сказал, мол, он самый сильный и опасный маг в мире.

И да, оказалось, у него голубые глаза. Я чуть не обоссался, когда случайно поймал его взгляд — «lupus pilum mutat, non mentem»⁽⁶⁾. Сразу все встало на свои места и понятно, что его биография — это не шутка и без прикрас.

А так, в мантии, безумного цвета, колпаке, с космами и бубенчиками — Господи помилуй! — с шутками, лучистой улыбкой — бесспорно, добрый дедушка из сказки.

Воистину «аrs est celare artem»⁽⁷⁾!

Вот такая вот школа «Хогвартс» — полна скрытых сюрпризов и замаскированных убийц.

Amo te⁽⁸⁾, сестренка!»

 

«Замок восхитителен — достаточно увидеть его один раз, чтобы он навсегда остался в сердце. В него невозможно не влюбиться: он не только прекрасен внешне, а буквально пропитан волшебством — все здесь, так или иначе, содержит его крупицу.

Он огромен — семь бесконечных этажей и это не считая подвала! На каждом есть свои уникальные места, с историей чуть ли не от самого основания, а какие-то с секретом — тайные ходы, все дела. Почти все стены заполнены картинами, и они содержат частичку жизни. Люди, изображенные на них, могут двигаться, говорить, думать — и даже, похоже, чувствовать, а также ходить друг к другу в гости. Казалось бы, невероятно! И можно быстро распрощаться с адекватностью, но, на самом деле, это не вызывает диссонанса, благодаря общей атмосфере и другим моментам: стоящим почти в каждом углу доспехам — кажется они тоже живые! — висящим гобеленам; то тут, то там летающим заклятьям (хотя ученикам запрошено творить магию вне классов); заколдованным дверям; самодвижущимся лестницам; периодически появляющимся призракам. Проще перечислить то, что вообще никак не связано с магией, чем наоборот.

Эта школа, словно ожившая сказка — вопрос в другом: в контексте ли Ханса Кристиана Андерсена или в версии «Диснея»?..

Contra spem spero⁽⁹⁾ на второй вариант.

И без чудес в замке полно восхитительных уголков: коридоров, с арочными сводами, наполненных цветными бликами от витражей, комнат, с колоннами и каменным барельефами, тайных местечек, где не достанет ни одна живая душа. Кажется, замок настолько огромен, что не хватит всей жизни для его изучения. Он прекрасен! Воистину прекрасен.

…он напоминает мне тебя.

Только ледяной зараза — весь продуваем и промерз до самого основания!

Отдельно стоит упомянуть Большой зал (здесь, к слову, проходят завтраки, обеды и ужины; а в остальное время за столами можно заниматься своими делами) — громадный, кажется, с два школьных стадиона! — с потолком, что на самом деле не потолок, а настоящее небо! Он освещен бессчетным количеством — кажется, их больше тысячи! — свечей, парящих в воздухе — невероятное зрелище!

В моих планах, как-нибудь (через полтора-два года) устроить шоу, чтобы нас всех собрали в зале и оставили ночевать. Должно быть, это будет незабываемо — лежать в тепле и смотреть на звездное небо! Да, если ты вдруг полна сомнений, опасений и предубеждений, то здесь есть два рыжих чудака — те еще humorists⁽¹⁰⁾! — априори виновные во всех бедах и шалостях, происходящих в школе. А если есть на кого свалить, значит, есть и возможность для реализации интересных идей!

Кстати, лестницы в холле, соединяющие этажи — тот еще аттракцион. Видимо, у основателей к моменту, когда дело дошло до них, уже малость подсократились средства — и на все баблосов не хватило. Поэтому — это же, черт возьми, маги! — они решили: зачем больше, если можно меньше? И заколдовали сорок четыре штуки, чтобы те отсоединялись от этажей и перемещались между ними. Как тебе? На мой взгляд — гениально!

Здесь есть какая-то система, я пока в нее не вник. Но определенно, в их передвижении присутствует упорядоченность и закономерность.

(Ах да. Я проверил: случайно — честное слово, она сама! — запущенная жаба с седьмого этажа благополучно добралась до пола первого. И выжила. А это значит, что там есть какое-то заклятье — поле? щит? изменение гравитации? — тормозящее объект и не дающее ему разбиться. Осталось довести исследование до ума: выяснить, как заклятье реагирует на предметы, животных — как раз по замку шастает одна блохастая скотина — и людей.)

И, пожалуй, следует более детально рассказать о приведениях — все мелькают и мелькают, а что они такое, должно быть, непонятно! Все просто — те же люди, только полупрозрачные и нематериальные (исключительно визуальный эффект — проходят через живые и неживые объекты). Не утрачивают индивидуальность — реально, как люди, только призраки, также полны стремлений, сомнений и страстей. Кажется, личность неплохо так сохраняется даже после смерти. Довольно интересный феномен — означает ли это, что душа действительно есть? Возможно ли таким образом продлить свою жизнь (или сохранить чужую?). И самое главное — возможно ли, будучи, таким, ммм, субъектом завладеть чужим телом и захватить — поглотить? выгнать? уничтожить? — его душу?

К сожалению, я малость пролетел с факультетом и попал на самый неудачный: его комнаты, помимо прочего, расположены в подвале и еще под озером! Чувствуешь, эту промораживающую совокупность? Я теперь стараюсь не смотреть вверх — кажется, что толща воды, находящаяся над нами — а ее действительно видно, словно в аквариуме! — в любую секунду рухнет и погребет под собой.

Почему пролетел: оказывается, один из факультетов, мало того, что находится рядом с кухней — что за несправедливость! — так еще в самой теплой зоне — говорят, там даже стены горячие — не зря же кухонные печи с другой стороны.

Единственный плюс моего факультета — в нем нет сквозняков, как в двух других — те размещены в башнях. А как я уже говорил — этот потрясающий замок продуваем просто адски!

На волне возмущения и негодования хотел сунуться к декану — в следующем письме расскажу занимательные факты! — к счастью, вовремя опомнился и двинул к заместителю директора с вопросом о перезачислении — мне категорически не нравится этот проклятый холод! — но она меня шустро отшила. Вот как чуял — то еще аmabile opus⁽¹¹⁾!

…осталось сто четыре дня — и я вернусь.

Что бы не происходило, помни — te amo est verum⁽¹²⁾!

 

P.S. Сестренка, будь добра, отправь с Фортуной валерьянку, нужно нейтрализовать одну блохастую скотину.»

* * *

За прошедшие дни Хезер пристрастилась много и активно гулять по Литтл Уингингу — библиотека закрывалась рано, а в лес идти совершенно не хотелось — на улице царила прохлада: под ледяным ветром и периодическим дождем находиться среди мокрой травы, падающих с листвы капель и общей влажности становилось дискомфортно. Это с братом и море, и ливень нестрашны — с ним легко и согреться, и забыться, и отвлечься! Возвращаться же в дом ебанутой семейки желания не возникало — хотя там, конечно, было как минимум теплее и не так влажно. Поэтому прогулки по городку стали оптимальным решением: так и мрачные размышления забывались — Хезер отвлекалась, разглядывая происходящее вокруг, и мысленно дополняла видимое, из мелких деталей, рисуя общую картину. Вот, впереди шла дама, ведя дочь за руку и расспрашивая ее о прошедшем дне, — что это за люди, какой каждая имела характер, какими могли стать следующие слова или насколько их реакции были искренними и в аналогичных направлениях — сестра заставляла себя учиться видеть и понимать других, как это делал брат.

Именно на одной из таких прогулок ее подловила сострадательная старушка, выгуливающая пса. Странно, что это случилось спустя полторы недели, а не раньше. Все-таки одиноко гуляющий под дожем ребенок, не достигший двенадцати лет — это как неоновая надпись в воздухе «у меня проблемы, помогите!»

— Мисс, вы заблудились? Вам нужна помощь? — окликнула Хезер пожилая леди. Невысокая, чуть сгорбленная — кажется, у нее был остеохондроз — с добрым взглядом голубых, но уже немного белесых глаз, в клетчатом осеннем костюме, с наглухо завязанным шарфом у горла, в ботинках и кожаных перчатках — она вполне могла на какой-нибудь тематической выставке представлять образ типичной английской леди возраста «шестьдесят плюс».

Черный скотч-терьер, которого дама вела на поводке, закончил метить стоящий рядом мусорный бак и подбежал к девочке, радостно веля хвостом, чтобы начать обнюхивать. В этот момент Хезер напряглась, напряженно размышляя: а что бы сделал брат на ее месте? Вначале улыбнулся. Потом… начал бы вежливо формулировать объяснение, одновременно располагающее к себе и успокаивающее собеседника.

— Милли, оставь мисс в покое, — леди дернула за поводок. — Ко мне!

С неохотой пес вернулся к даме, поглядывая на Поттер черными глазами бусинками из-под густых и длинных бровей. Поняв, что размышления не дают нужного результата и только тратят драгоценное время — с ответом она уже безбожно затянула! — Хезер искривила губы в улыбке и выдавила короткое:

— Нет.

Она еще подумала что нужно добавить, дескать, ищет кота, но быстро поняла, что не может — язык не поворачивается. Поэтому Хезер сделал единственное, что умела очень хорошо — резко развернулась и побежала к дому ебанутой семейки. Стоило признать, что даже размышления о том, что сделал бы брат, не имели ничего общего с ее поведением — она не Гарри. Ей вслед послышались растерянные восклицания сердобольной леди, вероятно, недоумевающей от произошедшего и лай пса, оценившего ее поспешный уход и принявшего это за игру.

Хезер никогда не станет Гарри — а значит, у нее есть свой путь?..

Только пробежав несколько кварталов, она остановилась и, наконец, сложила все фрагменты происходивших событий. За плечом брата можно было находиться в статике: основной удар принимал именно он, и за счет этого постоянно прогрессировал, а сестра… как застыла в одном состоянии, так в нем и оставалась. Именно сейчас, когда Гарри уехал, то с ним исчез щит от этого мира, и защиты больше не стало — сестра начала медленно изменяться. Теперь поведение брата в августе выглядело совсем иначе — его слова, понуждение, когда он буквально силой заставлял ее расти, обрели понимание.

Из-за накативших эмоций Хезер спрятала лицо в ладонях. Черт возьми! Ну как? Как она могла быть такой глупой и наивной? Как могла позволить себе не замечать очевидного, сопротивляться переменам и отворачиваться от чужой помощи? Если бы у нее была возможность вернуть время вспять, то она бы уж точно поменяла поведение; и ухватила бы как можно больше мудрости Гарри и прошла бы все его наставления и испытания! Еще бы с такой страховкой за спиной — ни капли нестрашно. И ведь она даже не старалась! Знала: можно и не напрягаться, Ари вмешается, когда все начнет идти не туда и быстренько исправит ситуацию. А теперь Хезер со всей скорости вмазалась в осознание — единственный ее ресурс — это она сама; больше никто не выручит, больше никто не нивелирует ошибочные действия. Только она должна думать и понимать: что говорит, кому, что делает и насколько это допустимо и уместно.

Разлука ясно показала: младшая Поттер — это тень за спиной старшего. И если брат медленно рос: становился сильнее, отважнее, умнее — то она, наоборот, никак не развивалась, полностью полагаясь на его помощь и защиту. Разве подобное правильно? И если Гарри шел только в прогресс, то в какой момент он станет тяготиться сложной и регрессирующей сестрой? В какой момент брат поймет, что, несмотря на все родство и прежнюю близость — она никто и с ее мнением можно не считаться? Тень не спрашивают, тенью не интересуются. И если Хезер и дальше хотела оставаться рядом с ним, то ей нужно было учиться жить своим умом — разве не это отчаянно пытался донести он до отъезда? — и своими силами, чтобы хотя бы отчасти соответствовать ему.

После «встречи с реальностью» все прогулки по Литтл Уингингу разом исчезли. После закрытия библиотеки Хезер сразу шла в дом ебанутой семейки и пряталась в комнате. Практика наглядно показала: если она не в состоянии справиться с такой простой ситуацией — то, как минимум, нужно перестать искать проблемы.

* * *

Вот только, независимо от крутящихся мыслей поведение Хезер в школе никак не изменилось: как была молчаливым изгоем в безразмерной толстовке, так и осталась, как забивалась в самый темный угол — так и продолжила. Кажется, прийти к решению и начать его реализовывать — это, на самом деле, две совершенно разные вещи.

Сидя на своем месте, Хезер мрачно оглядывала постепенно заполняющийся класс и мысленно готовилась к унижениям. Показать хамкам их место и отстоять новую позицию, да? — хороший план. А реализовать его как?..

Квартет уже частично собрался: Мэйзи Блер пребывала в полудреме, положив голову на скрещенные руки и не реагируя на шум вокруг, Меган Картер и Бетани Чапман активно переговаривались — особенно последняя, в особо напряженных местах энергично размахивала руками — и периодически смеялись. В такие моменты подруги преображались: с лиц пропадало уродующее выражение насмешки, превосходства, злобности — каждая раскрывалась и приобретала неповторимое очарование.

Бесцветной Меган шла искренняя улыбка — ее блеклые глаза, словно наполнялись краской и внутренним теплом, согревая окружающих. Появлялась плавность в движениях, переставая резать глаз и вызывать отторжение — при ее худобе они обычно были резкими, неуклюжими — как будто тело не успевало за мозгом. Во время бесед с подругой Картер словно забывалась — будто, вылезала из навязанного шаблона поведения и возвращалась к своему — гармоничному. Бетани же, наоборот, становилась еще более стремительной — подвижной, казалось — у этой сумасшедшей ракета в заднице! В то же время, это ощущалось естественно — точно она уже изначально родилась идеальным мотиватором для других, слово ее энергия, бьющая через край, предназначена именно для того, чтобы воодушевлять остальных — заражать их стремлением двигаться вперед — к покорению цели. Воистину, именно в такие моменты две подруги были по-настоящему прекрасны и обаятельны!

В минуты, когда они полностью расслаблялись и отдавались общению между собой, то смотрелись очень гармонично — и плавная Меган, и резкая Бетани. Они словно компенсировали недостающие качества друг друга — идеально дополняли. От них было сложно оторвать взгляд — Картер и Чампан притягивали его, их теплота в общении, мягкие подколки друг друга, прикосновения — буквально все смотрелось завораживающе. Именно так, на взгляд, Хезер выглядела настоящая дружба — когда каждая из сторон уважала друг друга и, несмотря на всю непохожесть, находила нужные точки соприкосновения, не вызывающие противоречий и не доставляющие неудобств.

В класс вошла Изабель Берч — как всегда с идеальным внешним видом, в чистой аккуратно выглаженной одежде, как будто с иголочки, и фальшивой улыбкой. Оглядев помещение, она направилась в сторону дремавшей подруги, по пути здороваясь с одноклассниками. Хезер тут же отвела взгляд в сторону — попасться на подглядывании, это как выставить табличку с надписью «готова к травле» и прямо объявить, что как-то одноклассницы о ней совсем позабыли — непорядок, однако!

Сосредоточившись на конспектах, Хезер постаралась отрешиться от суматохи вокруг. На самом деле, этим следовало заняться уже давно — миссис София Кук обещала устроить контрольную проверку по усвоенным за две недели знаниям. Время адаптации прошло, преподаватели перешли в безжалостный режим, ненавязчиво напомнив, что, во-первых, учеников ждут «Стэндерд Ассессмент Таскс», а, во-вторых, это последний этап перед входом в суровый мир, где уже не будет послаблений и закрытия глаз ввиду давнего знакомства.

— Доброе утро, дети! — с веселыми интонациями произнесла миссис Кук, войдя в класс.

Переступив рубеж сорока лет, внешне она осталась на уровне тридцати. Даже самый предосудительный взрослый не давал леди ее истинные годы — быть может, такому восприятию способствовал легкий и неконфликтный характер Софии, а также неисчезающая с губ улыбка. Учитель была полна жизни, радости и желания получать от каждого прожитого дня удовольствие.

Несмотря на то, что леди вела, на взгляд Хезер, один из самых сложных предметов — математику — с ним, тем не менее, особых проблем не возникало. Все было просто: жизнерадостная и терпеливая миссис Кук объясняла на доступном языке и была готова разжевывать непонятные моменты бесконечно, пока даже самые тупицы не разберутся в вопросе. Она, в отличие от миссис Брикман, работавшей на этой должности два года назад, искала подход к каждому и оставалась верна своему призванию. И воистину была бы учителем во всех смыслах этого слова, если бы не одна маленькая деталь. София Кук не выходила за рамки своего предмета и к царящей атмосфере разделения на классовые слои относилась равнодушно: в ней не присутствовало стремления поддержать изгоев, как, впрочем, и желания ухудшить их положение еще сильнее, завоевав тем самым доверие других учеников. Она придерживалась позиции быть вне этой борьбы и вовремя закрывала глаза, когда того требовала ситуация.

Задорно улыбаясь и слушая ответные приветствия от учеников, миссис Кук прошла к рабочему месту и положила на стол папку, которую до этого несла в руках.

— Давайте, давайте, время зарядки! — произнесла она, направляясь к доске и помахивая руками, призывая учеников подняться на ноги.

Отложив конспект и тяжело вздохнув, Хезер встала. Леди придерживалась мнения, что физические упражнения помогали мозговой деятельности и таким образом материал усваивался лучше. Поэтому раз в двадцать минут она поднимала детей и призывала их делать зарядку.

— Где же наши ручки? — широко улыбнулась миссис Кук.

В отличие от коллег, она делала это искренне и тепло, заражая своим энтузиазмом, и упражнения становились не такими скучными и надоедливыми и отчасти даже были в радость. Достаточно посмотреть на леди, чтобы настроение начинало медленно подниматься, а день переставал казаться паршивым.

— И теперь корпус!

Повторяя движения за учителем, Хезер даже немного приободрилась. Вроде бы, третья учебная неделя началась даже ничего так положительно. А вдруг это знак, что и дальше все пойдет благополучно и гладко?

— А теперь ножки! — с заразительным весельем продолжала зарядку преподаватель.

София Кук любила теплые цвета: весь ее гардероб состоял из пастельных оттенков розового, желтого, зеленного и бежевого. На работе леди предпочитала деловые костюмы и классические туфли на невысоком каблуке, дополняя образ — точнее разбивая его — странными аксессуарами из бижутерии. Вот и сейчас в ушах учителя в такт движениям мотались металлические сережки в виде маленьких солнц, а на запястье правой руки звенел парный к ним браслет. Именно эти мелочи — чего только стоили украшения, сплетенные из бисера! — делали миссис Кук ближе и доступнее, видоизменяя образ деловой дамы.

— Умнички! Всё, всё — по местам! — преподаватель замахала руками, показывая, что можно садиться, и, оставаясь на той же задорной волне, добавила: — Никто не забыл, что сегодня вас ждет контрольная?

Возвращаясь на свои места, одноклассники недружно подтвердили; Хезер только хмыкнула, накидывая на голову капюшон и пристраиваясь ближе к стене.

— Отлично, отлично! Кто поможет мне раздать задания?

Едва миссис Кук закончила говорить, как подскочила Фредерика Дэвис, сидящая за первой партой второго ряда, со словами:

— Я готова!

Если бы не Берч и Блер, занимающие первое и второе место в рейтинге, то Фредерика, безусловно, всегда находилась бы на самой верхней позиции. Ответственная, сдержанная, даже отчасти строгая — она относилась к учебе во всей серьезностью и всегда приходила подготовленной. На взгляд Хезер, одноклассница намеренно занижала свой уровень и занимала третье место, чтобы не вступать в конфликт с «топ один и два» школы. «Здесь все намного сложнее, чем кажется на первый взгляд», — сказал Гарри, задумчиво потирая подбородок, когда сестра поделилась наблюдениями. Он считал, что в этом вопросе задействована игра между взрослыми — отец Берч был мэром Литтл Уингинга и являлся самым уважаемым членом их меленького городка. Семья Дэвис всего лишь имела небольшой бизнес в Лондоне и занимала менее влиятельную позицию. И, вполне вероятно, родители агитировали дочь не взлетать слишком высоко и не показывать таланты в школе открыто — в конце концов, главными были именно ЭсАйТиэс — а они совсем не зависели от промежуточных оценок.

Чуть наклонив голову вправо, миссис Кук улыбнулась еще шире:

— Прекрасно, — она посмотрела на рядом сидящего Киана: — мистер Кроссман, помогите мисс Дэвис.

Тот, проведя рукой по волосам, с явной неохотой поднялся со своего места и подошел к учителю. Самый красивый ученик школы — он держался особняком от всех классовых войн, с усмешкой наблюдая за травлей, но, к счастью, не принимая в ней участия. Его ум был не менее острым, чем у Фредерики, и, казалось, что Киан совсем не прилагает усилий — учеба давалась Кроссману легко, как будто он уже знает материал и не столько изучает новое, сколько вспоминает старое. Лидер среди мальчиков класса — он тоже предпочитал находиться в тени, как серый кардинал — руководил всем, но чужими руками. Не любил отсвечивать мнением и отвечал, только если учителя его спрашивали — а также занимал четвертую позицию в рейтинге. Если бы он присоединился к травле над Хезер, то, однозначно, та вышла бы за пределы школы и перебралась бы на улицы — Кроссман был основательным, хитрым и в отличие от Второй Хэ и Крысака именно стратегом, а не тактиком. Поттерам очень повезло, что интересы братца Свина и Киана не пересекались, и первый не рассматривал Кроссмана, как перспективного члена банды, а последний относился к «Ко» с презрением.

— Надеюсь, все готовы? — спросила миссис Кук, отдавая листы с заданиями стоящим рядом ученикам. — Там нет ничего сложного, мы с вами все прошли и досконально изучили. Я знаю, вы умнички, со всем справитесь!

Пока Фредерика и Киан разносили листы, одноклассники тихо переговаривались, наполняя класс шумом. Миссис Кук смотрела на это все с улыбкой и ничего не говорила. В отличие от мистера Тейлора, ведущего религию, она не требовала строгой дисциплины, успешно комбинируя послабления и суровость, зная, когда можно ослабить вожжи, и когда их следует затянуть.

— Всё, всё, успокаиваемся. У вас двадцать минут на выполнение, — произнесла она, когда Дэвис и Кроссман сели на свои места. — Жду от вас отличной работы!

Вздохнув, Хезер посмотрела на лист с заданием, по крайне мере пункты один, три, четыре и семь точно не вызывали никаких проблем и решить их было легко. А вот остальные… Взяв в руки ручку, она принялась за работу. Остальные можно сделать и попозже. «Делай вначале то, что знаешь, потом возвращайся к пропущенному», — говорил брат, наблюдая за тем, как сестра мучается над домашней работой. И его подход был чертовски верным!

 

Помимо проектных занятий — будь трижды проклят человек, придумавший этот ад! — Хезер также питала лютую ненависть к физкультуре. Начиналось, конечно, все неплохо: мистер Миллер забирал под свое крыло мальчиков и уводил их на поле, а миссис Форд оставалась с девочками в зале и под ее зорким оком они бегали, разминались, прогревались и активно поднимали пульс. Преподаватели меняли место проведения урока, разбив дни по следующей схеме: по нечетным зал доставался Кейсси Форд, а по четным — Россу Миллеру. В особо дождливую погоду — мелкое покапывание и изморось не принимались в расчет! — они объединялись, проводя парные уроки в помещении.

А вот дальше, после разминки наступало время нетбола и здесь все просто до банальности: дети должны были разделиться на две команды. Учителем избирались капитаны — «звезды» рейтинга, а те, в свою очередь, разбирали одноклассниц. Конечно же, Поттер никто не желал брать к себе. Естественно, она оставалась самой последней и даже когда уже «Шпек» — Далси Гилл в миру — кто-нибудь решался взять, ее фамилию перепинывали друг другу.

— Нет, ты ее возьми.

— Мне это чучело не нужно!

— А мне тем более, и без нее мусора много.

Хоть другие ученицы наблюдали подобную пикировку не раз, но, тем не менее, находили ее забавной и с удовольствием смеялись. А Хезер старательно рассматривала пол под ногами — доски следовало уже обновить: лак и краска на них частично истерлись. Вольготность в речи Изабель и Мэйзи имела простое объяснение — миссис Форд отошла в подсобное помещение за мячом. Разумеется, они не упусти случай и разыграли целое представление — а почему бы и не отказаться от удовольствия нарочно поспорить и заодно от души поунижать лузера?

— Вот еще, крокодил твой!

— Нет уж.

— Забирай отброса.

— Хоть мы с тобой и подруги, но это не повод всучивать мне всякое говно!

— А мне она тем более не нужна, уж лучше без этого мусора, чем с ней в команде.

Наконец, дверь подсобки открылась и показалась фигура выходящего преподавателя. Обменявшись понимающими улыбками, Берч и Блер понизили голос.

— Все, она твоя.

— Ни за что! Испачкает еще.

Миссис Форд приближалась стремительно — она и в целом была быстрой, порывистой, переполненной энергией. Темноволосая с короткой стрижкой прекрасно подходящей к вытянутой форме лица — постоянно хмурящегося: густые брови то и дело сходились у переносицы. Казалось, будто учитель чем-то недовольна: ее темные глаза внимательно следили за происходящим, а из тонкого рта — словно он постоянно поджат — через мгновение-другое сорвутся одергивающие слова. Но на самом деле это не так — несмотря на внешнюю суровость, Кейсси Форд была достаточно сдержана, немногословна и больше любила поощрять и хвалить, чем ругать или отчитывать. Возможно, она таким способом пыталась компенсировать строгий внешний вид и показать, что имеет добрую основу. Пока дело не касалось правил — преподаватель не выносила их нарушения и если заставала за этим одну из учениц, то строго наказывала.

— Все еще разбиваетесь? — спросила она, подходя ближе.

— Нет, миссис Форд, мы договариваемся о дружбе и соблюдении правил, — ответила Изабель.

Не растерявшись, Мэйзи тут же подхватила инициативу подруги:

— Да, хоть мы сейчас и станем соперниками, но это не повод, чтобы не уважать друг друга!

— Прекрасно, — кивнула учитель, приблизившись к ним вплотную. — Сразу чувствуется воспитание!

Явно довольные Блер и Берч тут же заулыбались, то и дело исподтишка кидая злорадные взгляды на Поттер.

— По местам! — громко скомандовала миссис Форд.

Две команды начали расходиться, а Хезер застыла на месте, не понимая к кому ей собственно идти. Заметив это, учитель нахмурилась:

— В чем дело?

— Я не… — растерянно пробормотала Хезер, вовремя остановившись; после речей Хрени и Второй Хэ ее оправдание станет насмешкой — и однозначно приведет к наказанию.

— Мисс Поттер, опять для вас нужно особое приглашение? — тяжело вздохнула миссис Форд и, недовольно поджав губы, потребовала: — Идите к своей команде!

Опустив взгляд и ничего не ответив, Хезер направилась следом за Мэйзи. Подобные инциденты происходили каждый раз, когда преподаватель отлучалась во время распределения, и, в какой-то мере, злость и раздражение Кейсси Форд понять можно. Благодаря усилиям двух подруг, складывалась однозначная картина, где Поттер, как будто специально, создавала проблемы.

— Пошла отсюда, мусор, — ухмыльнулась Чампан.

Никак не прореагировав, Хезер заставила себя смотреть только прямо и двигаться до определенной точки. Проблема с делением на команды усугублялась еще тем, что учениц в классе было тринадцать, и это число никак не делилось на два — кто-то неизбежно становился лишним.

— Поттер! — громко воскликнула учитель.

Закрыв на мгновение глаза и напомнив себе, что только сдержанность является выходом из этой ситуации, Хезер обернулась. Конечно же, стоило предположить последующий сценарий: нахмурившаяся миссис Форд смотрела прямо на нее, а рядом находилась недобро скалившаяся Изабель.

— Почему вы идете в чужую команду? Мисс Берч сказала, что вы находитесь под ее началом! Опять эти ваши выходки! — преподаватель снова тяжело вздохнула. — Идете к своей команде. Немедленно!

Резко выдохнув, Хезер медленным шагом двинулась в обратную сторону. Все это происходило уже не первый раз; и не последний. И повторится через несколько дней или на следующей неделе — неизбежно. Вдруг спортивный зал и одноклассницы неожиданно и быстро промелькнули перед ее глазами — а колени, ладони и язык обожгло внезапной болью.

— Смотри под ноги, чучело! — тихо рассмеялась Годзилла.

Подняв голову, Хезер посмотрела на Бетани — удивительно, насколько злость уродовала людей: искажала их черты, изменяла взгляд — делала монстрами. Отведя взгляд, она бегло глянула вперед: миссис Форд разговаривала с Хренью и не видела произошедшей подставы. Как всегда! Из-за злости утратила внимательность и вляпалась по самые…

— Да вы, должно быть, издеваетесь? — разозлилась учитель, повысив голос. — Поттер! Вы специально желаете сорвать занятие?

Промолчав, Хезер поднялась на ноги и начала отряхиваться. Слова не имели значения — действия не имели смысла. Если человек желал видеть определенную картину и не замечать факты, то ничего не могло вытряхнуть его из этой иллюзорности и вернуть в реальность.

— Тогда будете бегать, пока остальные играют! Пятнадцать кругов! Сейчас же, — злым тоном отдала команду миссис Форд.

Мельком мазнув взглядом по учителю, Хезер, в очередной раз, сцепив до боли зубы, неспешно поплелась к белой линии, разделяющей игровое поле и беговую зону. Отчасти она даже понимала позицию преподавателя — да и других тоже! — брат объяснил. Им было значительно проще согласиться с существующим укладом и закрыть глаза на чужую жестокость, обвиняя во всем жертв; от этого не возникало проблем и сложностей. Школа являлась тем же миром взрослых, только в меньшем масштабе: и дети с самого первого контакта с социумом натаскивались в нем выживать, учили стремиться вверх и идти по головам. Эдакая бета-версия взрослых игр перед релизом.

На самом деле, бегать — это ничего такой выход. Главное помнить о наблюдательности и следить за мячом — квартет любил, как будто бы случайно, попадать в бегающую одноклассницу. Это тоже была игра: в рамках нетбола сумей вмазать по движущейся мишени, заработав своей команде как можно меньше штрафов; прояви смекалистость, сноровку и быстрое реагирование. «Игра в игре» — которую, на сама деле, затеял еще братец Свин под тактическим руководством Крысака, только живой мишенью у них являлся Гарри. Это уже потом Изабель Берч оценила идею и сочла ее разумной для реализации.

 

На этом неприятности понедельника не закончились; после физкультуры шала история, которую вела новая учитель мисс Хоуп Дей. Молодая — кажется, она скоро должна была переступить рубеж четверти века — полная энтузиазма и сердечности — леди еще не до конца влилась в преподавательский коллектив и только осваивалась на рабочем месте, с доброжелательным интересом знакомясь с атмосферой, царящей в «Начальной школе Литтл Уингинга». Точнее витающим духом затхлости и с приправкой в виде аромата разложения, если говорить откровенно. Цветущая мисс Дей, видимо, этого еще не осознавала или, наоборот, понимала очень хорошо и потому как-то незаметно и легко сманеврировала, миновав происходящую в последнем — шестом классе травлю. Она отчасти понравилась Хезер своим воодушевлением и новизной, хотя провела только один, по факту, ознакомительный и сокращенный урок; а до этого находилась на больничном и ее подменяла миссис Шортер. Сегодня должен пройти второй урок и уже ясно показать — что за конфетка прибыла в проклятую школу и насколько содержание сладости соответствует обертке.

— Добрый день, дети! — приветливо начала мисс Дей, переступив порог класса. — Сегодня у нас будет викторина — вы знаете, что это такое?

Воодушевленные перспективой урока в игровой форме, одноклассники загалдели, наполняя комнату криками, перешептыванием, свистом и прочими звуками. Хезер воцарившейся радости не разделяла: посильнее натянула капюшон, откидываясь назад на стуле и подневольно сжимаясь. Нечто подобное — командные игры — проводились другими учителями и, естественно, для Поттер это становилось незабываемым негативным впечатлением.

— Очень хорошо! Тише, — улыбаясь, замахала руками преподаватель. — Давайте-ка потише!

Пока ученики успокаивались, она приблизилась к преподавательскому столу, положила на него бумаги и небольшую коробку, которые до этого несла в руках. Когда все замолкли, мисс Дей продолжила:

— Вам нужно будет поделиться на группы по четыре или пять человек и выбрать капитана, название команды, а также ваш слоган, — леди дружелюбно улыбнулась. — Вы можете сдвинуть столы и стулья для удобства. На организацию у вас есть десять минут. Приступайте!

Хезер закрыла глаза, не желая видеть происходящее. И без пророка ясно — изгою никто не рад, даже другие отщепенцы. Вероятно, ее опять будут выгонять из одной группы в другую, пока новый учитель не разозлится и не накажет Поттер. За что? А тут же уже постараются Хрень и Вторая Хэ — они подготовят повод — с их-то сообразительностью!

Вокруг было невозможно шумно: ребята спорили, кричали, смеялись, что-то постоянно скрипело — видимо, они перемещали мебель — шуршало, стучало. Не выдержав, Хезер упала корпусом на парту, подложив под голову руки. Было бы замечательно стать невидимкой — чтобы ни одна чертова задница больше не могла до нее докопаться, чтобы все жили, как и прежде, но без нее. Чтобы этот проклятый мир уже перестал испытывать на прочность и показывать свою «любовь». Не зря же говорили: «магис Доминус амат, магис фарина дат»⁽¹³⁾. Хезер очень хотела вызвать этого ублюдка на приватный разговор с участием Гарри и его обожаемым набором инструментов; к небесному уроду накопился огромный счет и не меньшая куча вопросов. Брат шустро бы развязал ему язык и спросил за все: унижение, несправедливость, предательства, равнодушие и самое главное — за рано умерших родителей.

— Мисс, что с вами?.. — раздался голос нового учителя над головой Хезер.

На мгновение зажмурившись, она сделала глубокий вдох и, открыв глаза, медленно распрямилась, исподлобья смотря на преподавателя. Вот, сейчас и начнется.

— Да все с ней в порядке! Поттер опять пытается сорвать урок — она постоянно так делает. А еще портит чужое имущество, дерется с другими и нарушает правила! — тут же отозвалась Изабель Берч. Главная затычка во все дыры. Юная леди — умная, хитрая и подлая до самого спинного мозга — будущее и цвет нации.

— Никто не хочет ее брать в команду — она постоянно огрызается или начинает драться, — подключилась Мэйзи Блер. Вторая затычка для незамеченных и пропущенных мимо внимания дыр. Молодая мисс — коварная, быстрореагирующая и хороший тактик — за плечом цвета нации — поддержка и опора.

— Удивительно, что ее еще не исключили! Все уже к этому идет, Поттер не может и дня прожить без наказаний! — на волне продолжила Изабель.

От всех свалившихся фактов мисс Дей растерялась и даже, кажется, неосознанно отступила от ученицы на полшага назад. В эти секунды преподаватель выглядела так странно, что Хезер непроизвольно ухмыльнулась — грата ин рэм⁽¹⁴⁾! Та, кончено же, с запахом гари и серы — у Поттеров: что у старшего, что у младшей — иначе не бывает.

Пока Берч и Блер поливали помоями главного лузера школы, в помещении установилась относительная тишина: одноклассники частично замолкли, внимательно прислушиваясь к происходящему и с интересом наблюдая за реакциями нового учителя. Не только Хезер планировала сегодня выяснить, что за персонаж прибыл в их «сказку», остальным детям тоже было любопытно.

— Должно быть, здесь какая-то ошибка, — наконец, произнесла мисс Дей.

Хезер хмыкнула и, полоснув Изабель ненавидящим взглядом, уставилась на поверхность парты. Этой Хоуп Дей оставалось сказать: «спасибо, черт вас возьми!» Теперь две подружки сделают все, чтобы смешать изгоя с грязью и доказать истинность ранее произнесенных фраз. А это означало, что словесными атаками дело не ограничится, скоро — стоит только зазеваться! — в релиз пойдут действия.

— Мисс Дей, да вы посмотрите на доску рейтинга! «Ракета» Поттер всегда на земле и с красными лентами! — не успокаивалась Берч.

— Вы преувеличиваете, — растерянно проговорила мисс Дей.

На это Хезер только усмехнулась, не поднимая головы. Если бы существовала возможность опускать эти клятые «ракеты» ниже, то ее бы однозначно достигла ада. Авэ, Сатана⁽¹⁵⁾!

— Поспрашивайте других учителей, все вам расскажут: ей позволяют доучиваться здесь только из милосердия! — продолжала настаивать Изабель.

— Так, — резко произнесла преподаватель, замотав головой. — Хватит.

Удивленная неожиданно грубым тоном Берч, наконец, замолчала; ее и подруг еще не затыкали так прямо и открыто. Леди оглядела помещение и спросила:

— Что там у нас с командами? Все определились?

Успевшие собраться в небольшие группы одноклассники недружно подтвердили. Мисс Дей улыбнулась, видимо, начиная отходить от растерянности и возвращаясь к первоначальному настрою.

— Вот как поступим, — она посмотрела на Хезер: — мисс Поттер, верно?

Последняя хмуро кивнула, настороженно смотря на преподавателя. Время для нового веселья?..

— Вы пойдете вон в ту, — учитель кивнула на двух аутсайдеров, — команду, там как раз недобр.

Промолчав в ответ, Хезер взяла стул и направилась в другой конец класса к окну. Именно там сидели другие отщепенцы: Далси Гилл и Оскар Бакер; у каждого была собственная «милая» история. Этих лузеров почти не трогали, мимоходом бросали: первой «Шпек», а второму «Ссанье» — не более; без особой травли, подлостей, подстав, издевательств — лайт версия изгойского пути.

Члены команды посмотрели на Хезер равнодушными взглядами и отвернулись — в целом, ребятам было безразлично: что она в паре с ними, что без них. Часто случалось, что Поттер объединялась именно с этими двумя — в классе существовали свои маленькие группки, трем неудачникам там не находилось места. Оскар уставился в окно, когда одноклассница села рядом, а Далси пождала губы и недовольно поцедила:

— Капитан я.

Ухмыльнувшись, Хезер пожала плечами и откинулась назад, иронично смотря на Гилл. Ее текущая задача проста: с минимальными потерями и максимальной отстраненностью дожить до конца урока — спорить или — помилуй Господи! — отбирать бразды правления уж точно туда не входило.

— Все, время закончилось! — заговорила мисс Дей, успевшая добраться до рабочего места. — Теперь начнем представление команд. Капитану нужно подняться, сказать название и слоган вашей команды. Так, — протянула учитель, окидывая взглядом пространство, — начнем с вас и дальше по часовой стрелке.

Хезер тяжело вздохнула, последовав примеру соседа и начав смотреть в окно. Унылое затянутое серыми тучами небо наводило мысли на «крылатые послания». Фортуна, вероятно, где-то в пятницу или субботу добралась до Хогвартса, значит, и третье письмо от брата прилетит в ближайшие дни! Мало вероятно, что сегодня, скорее всего завтра. А из этого следует, что нужно только переждать этот день, а завтра уже случится радостное событие — будут вести от Гарри.

К реальности Хезер вернул голос капитана ее команды — Далси. Последняя уже успела подняться на ноги и, не поднимая глаз, тихо говорила:

— Название нашей команды «Олимпийцы».

Одноклассники тут же рассмеялись, а кто-то даже успел плюнуть из ручки маленькой скомканной бумажкой. Попали не только в Хезер — она потерла щеку, недовольным взглядом окидывая класс и ища сделавшего это человека — но еще и в густо покрасневшую Гилл. Впрочем, Оскару тоже досталось — он дернулся, но не поднял взгляд, вероятно, точно зная, кто именно отправитель и то, что лучше сделать вид, будто ничего не происходило.

— Тише! Не вижу ничего смешного! — строго одернула весельчаков мисс Дей. — Прекрасное название, в котором чувствуется стремление к победе, мисс?..

— Гилл, — несмело ответила Далси.

На это учитель ободряюще улыбнулась и спросила дружелюбным тоном:

— Мисс Гилл, какой у вашей команды слоган?

Хезер исподлобья наблюдала за Хоуп Дей. С одной стороны, ее слова можно счесть тонким издевательством, но, с другой, похоже, она действительно была искренна и в возмущении. Спорная ситуация, на самом деле. От пристального внимания капитан их маленькой группы покраснела еще сильнее, хотя, казалось, куда уж более, и на одном дыхании выложила:

— «Олимпийцы не сдаются и побеждают!»

Ребята снова дружно рассмеялись, кто-то из мальчиков опять плюнул скомканными бумажками, а сидящая неподалеку Элис Моррис издевательски прошептала:

— Скорее съедают.

Услышавшие ее слова одноклассники засмеялись еще громче; а Далси, искривив лицо, грузно плюхнулась на стул. Хезер хмыкнула и тут же напоролась на злой взгляд Гилл — видимо, та услышала. Старая песня — когда не можешь сорвать злость и обиду на их источнике, то вылей говно на того, кто слабее и ниже в иерархии. Негласный закон этого мира — простой и до ужаса логичный.

— Не понимаю вашего веселья! — чуть повысила голос учитель. — Так, ладно, кто следующий?..

* * *

На письменном столе, помимо чистых листов бумаги, лежал целлофановый пакет с находящейся внутри таблеткой слабительного. Казалось бы, купание в море, постоянные удары должны были превратить ту в крошево, но, несмотря на все происшествия и длинный путь — она выжила. Хезер задумчиво разглядывала предметы, находясь в полном непонимании: во-первых, как бороться с травлей и каким образом для этого можно использовать эту таблетку и, во-вторых, что вообще следует написать брату. В ее случае лучше подготовиться заранее, при необходимости дополнив послание, чем опять сидеть и по несколько часов вымучивать сухие и короткие фразы.

За прошедший промежуток — всего-то две недели! — Гарри уже успел неплохо изучить замок, найти несколько интересных для себя вопросов и запланировать исследования. Брат был невозможен — не только умудрился сделать столько всего, так еще и нашел время, чтобы подобрать именно те слова, что помогали поддерживать дух, что заставляли не отчаиваться и верить в лучшее! Он буквально смог вдохнуть в сестру жизнь. Отчасти ей даже становилось неловко за свои краткие ответы. Разве они могли сравниться с его длинными — и невероятно теплыми! — письмами? Разве имела она право обижать самого важного человека короткими и холодными фразами?

С одной стороны, Хезер очень хотела поделиться проблемами, как делала это раньше! Чтобы брат дал совет и разрулил ситуацию — подсказал как нужно себя вести для того, чтобы поставить хамок на место и в дальнейшем отстоять занятую позицию. Но с другой… а что сестра стоила без него? Именно эта мысль удерживала от того, чтобы выплакать Гарри и снова упорхнуть под его крылышко.

Хезер отрешенно прокручивала в руке ручку, попеременно разглядывая то лист бумаги, то целлофановый пакет. Брат в магической школе уже по-любому нашел друзей и готовил почву для вливания в элитную тусовку, постепенно изучал замок и его окрестности, осваивал магию и закладывал среди преподавателей репутацию прилежного и лучшего ученика. А что в это время делала она?

Что, черт возьми, происходило у нее?

«К нам пришла новый учитель по истории. Она мне…»

Остановившись, Хезер в задумчивости посмотрела на написанные слова; не получалось сформулировать однозначно: с одной стороны, эта мисс Дей была приятна, но, с другой, вызывала дурные предчувствия. Впрочем, проще поставить вопрос иначе: а что вообще на этом свете не вызывало у Хезер темных ожиданий?

«…не нравится. Постоянно улыбается, затыкает хамок и одергивает других, когда они начинают зло шутить. Пытается поддерживать и реабилитировать слова лузеров. А еще хочет, чтобы…»

Хезер на несколько секунд закрыла глаза, глубоко вздохнула и продолжила:

«…другие вели себя уважительно по отношению друг к другу. Ну не смешно ли? В нашей-то проклятой школе.»

А что еще?.. Что у нее было положительного? Произошедшее в школе, в доме ебанутой семейки, в библиотеке, на улице — все это не стоило внимания и даже упоминания. В злости Хезер смела все со стола — неужели, единственное, что она может рассказать брату — это новый учитель? Неужели, больше ничего нет?.. — а потом, глубоко вздохнув, подняла листы бумаги и ручку; можно написать и правду.

«На самом деле, я боюсь тебе рассказать о том, что происходит. Очень страшно, что, узнав, ты поймешь, какое я без тебя ничтожество и что ничего не стою. До дрожи пугает, что тогда ты откажешься от меня, как это делают другие — рано или поздно все предают, верно? Как это сделала та леди — гореть ей в пекле!

Не понимаю, почему другие люди меня ненавидят.

За что? Что я сделала Берч? Что сделала Блер? Почему они продолжают издеваться и унижать? Я не понимаю причину их враждебности и злости — может, я забыла? Может, случайно что-то им сказала? Или сделала, но не помню?

Даже когда я молчу и ничего не отвечаю — они не успокаиваются, бесятся все сильнее и сильнее. Они хотят, чтобы я исчезла? Умерла? Это конечная цель травли?

И вправду настолько мешаюсь, что не заслуживаю жить?..

Иногда я думаю — этот мир вообще заметит мое отсутствие? А потом, кто-нибудь хоть на секунду задумается, что был неправ? Что, быть может, он был жесток и не должен так поступать, делать, говорить? Что, возможно, он ошибался.

Мне кажется, что если ты все это узнаешь, то тоже тут же выкинешь из жизни. Это будет справедливо. К чему тебе — такому сильному, решительному, целеустремленному — никчемность? Тебя ждут звезды — тупой сестре уж точно там не место.»

В конце концов, можно написать правду и спрятать подальше. Хезер выдвинула ящик стола и положила исписанный лист в него. Необязательно отправлять письмо — можно просто убрать. Глубоко вздохнув, она вывела новые строки:

«У нас до сих пор дождливо. Кажется, это надолго — ну ты знаешь, мелко моросит, так, что зонт не достанешь, а одежда намокает. Ебанутая семейка поминает тебя добрым словом и желает здоровья — издалека. Пока с ними не говорила, точнее они со мной, держатся особняком. В школе полет нормальный, пришла новая учитель по истории. Ничего так. Присматриваюсь к ней еще, дальше будет видно — что там за конфетка.

Ты уверен, что в магической школе допустимы эксперименты над живыми существами? Тем более над учениками. Пожалуйста, будь осторожен!

Береги себя. Amo te!»

Значит, и дальше можно действовать по этому плану: одно — честное — писать в стол, а другое — отредактированную версию — брату. Главное — их не перепутать; он уж точно не поймет такой «радости»!

 

 

 

 

 

---

1) Vade retro, Satana (лат.) — изыди, Сатана.

Вернуться к тексту

2) Horribile dictu (лат.) — страшно сказать.

Вернуться к тексту

3) Ad hoste maligno libera nos, Domine! (лат.) — избави нас от лукавого, Боже!

Вернуться к тексту

4) Nihil admirari (лат.) — ничему не удивляйся.

Вернуться к тексту

5) Аgnus Dei (лат.) — агнец Божий.

Вернуться к тексту

6) Lupus pilum mutat, non mentem (лат.) — волк меняет шерсть, а не натуру.

Вернуться к тексту

7) Ars est celare artem (лат.) — искусство — в умении скрыть искусство.

Вернуться к тексту

8) Amo te (лат.) — люблю тебя.

Вернуться к тексту

9) Contra spem spero (лат.) — без надежды надеюсь.

Вернуться к тексту

10) Humorists (лат.) — весельчаки.

Вернуться к тексту

11) Amabile opus (лат.) — милое созданье.

Вернуться к тексту

12) Te amo est verum (лат.) — люблю тебя — это истина.

Вернуться к тексту

13) Magis Dominus amat, magis farina dat» (лат.) — чем сильнее любит Господь, тем больше он дает испытаний.

Вернуться к тексту

14) Grata in rem (лат.) — добро пожаловать в реальность.

Вернуться к тексту

15) Ave, Satana (лат.) — приветствую, Сатана.

Вернуться к тексту

«Однозначно тебе понравится библиотека — в ней тысячи книг, а мадам Пинс — служащая до дрожи похожа на Каменную рожу (наверное, их где-то производят под копирку?) — такая же строгая, неразговорчивая и равнодушная.

А еще рядом со школой есть Запретный лес — да-да именно так его и называют. Ни в коей мере несравнимый с нашим — огромные деревья, даже Хагриду не под силу обхватить руками ствол; высотой едва ли не с Биг-Бен и пышной кроной. Если смотреть с опушки — он кажется темным, свет не проникает через густую листву — и привлекательным. Найти в нем тайное местечко? Будем сбегать, когда окружающие окончательно достанут и отдыхать. Лес очарователен — мрачен, нелюдим, опасен! — уверен — ты в него влюбишься!

И, черт возьми, Хагрид — он, к слову, передает привет! — действительно выращивает тыквы! Боже ж ты мой, сестренка — это ужасно. Эти тыквы в два раза крупнее чемодана — а ты помнишь его размеры? Чуть-чуть не хватило, чтобы мы уместились в нем вдвоем — и их больше сотни! От тыквы нет спасения! А Хэллоуин с каждым днем все ближе.

Да, исследование «unus»⁽¹⁾ проходит плодотворно: блохастая, с пинка запушенная с седьмого этажа, благополучно приземлилась на первом. Над полом действительно есть нечто, замедляющее падение живого объекта и буквально заставляющее его повиснуть, и потом неожиданно прекращающее действовать. Зависание длится три секунды (есть потрясающее заклятье, лишающее голоса, оно удачно пригодилось для повторного запуска блохастой!).

На предметы этот эффект не распространяется: чернильница разбилась в дребезги — пришлось срочно смываться с места преступления от завхоза. Он тот еще pestilentia⁽²⁾. К слову, блохастая находится под его патронажем. (Оказалось, ее зовут миссис Норрис — что достаточно занятно, не находишь? Жду старину Чака, что вставит мне пиздюлей за неподобающее отношение к его то ли жене, то ли сестре…) De gustibus non est disputandum⁽³⁾, конечно, но разве пес — не лучшее решение в качестве верного помощника и для патрулирования замка? У них и нюх, и преданность, и голос хорошо поставлен, опять же и задержать может, не даст смыться нарушителям, и по следу пойдет — точно выведет к виновным.

Привожу краткую сводку по исследованию «unus»: предметы — probatuum est⁽⁴⁾; жаба — probatuum est; кошка — probatuum est.

Сейчас в поисках добровольцев для проведения следующего этапа. С ними негусто, но это вопрос времени! Мало ли вокруг людей sicut cadaver⁽⁵⁾.

Помнится, я обещал рассказать о декане.

Так вот, эта deliciae⁽⁶⁾, походу, социопат, социофоб и мизопедик. Северус Снейп, бесспорно, лучший в своем деле — ведет зелья — гений! С какого черта этот светоч застрял на должности преподавателя малолеткам — вопрос интересный, тем более на фоне аллергии на детей. Я заприметил — рецепты из учебника и написанные им на доске, имеют отличия в пользу последних (получается и быстрее, и лучше по качеству). По слухам переработаны им лично. И почему он распыляет талант и теряет время на нелюбимой работе, когда его прямое призвание зарыться в лаборатории и света божьего не видеть? Загадка!

(А еще у него есть счеты к носителям фамилии Поттер.)

Знаешь, как deliciae меня подставил?

Влетев в класс, поприветствовал словами: «Гарри Поттер, наша новая знаменитость».

Чувствуешь заход сверху? Я малость ошалел — думал адекватная школа, приличные профессора — все держатся на планке и ни каких нарушений делового этикета: эмоции эмоциями, а преподавательская этика превыше.

А потом deliciae, не давая опомниться, закидал меня вопросами. И передо мной встала дилемма, Хеззи: поддаться на провокацию или проигнорировать. Проблема не в том, что я не знал ответа — он ему ни к черту не всрался. Эта сволочь была настроена задавить авторитетом и показать всей аудитории: кто нынче груша для битья и кого следует травить.

Я ему, конечно, поулыбался, глазки построил — с идиота спрос невелик, а он скривил лицо (словно я запорол труд всей его жизни — да когда, черт возьми?), но баллы не снял, а назначил отработку и отвалил (после делал вид, будто некого Гарри не существует). Ах да, я теперь частый гость в апартаментах декана — каждый вечер провожу в его компании. Видать, у deliciae окончательно снесло крышу, и он не может уснуть, не увидев мое лицо.

В принципе, наблюдения показали: дело не конкретно во мне, а именно в фамилии (его знатненько корежит, стоит увидеть мой лик или услышать «Поттер»; причем на имя это не распространяется). Вероятно, в учебные годы Джеймс успел перебежать дорожку deliciae (или ублюдок папе — что тоже имеет смысл) — я поспрашивал, они как раз учились на одном потоке. Впрочем, его настойчивое желание — каждый вечер перед сном видеть меня, навело на другую мысль — он что, тайно влюблен в Джеймса? Если судить по слухам, то на папу я похож адски, считай не отличить — означает ли это, что его тайная страсть перешла ко мне по наследству?

Самое очаровательно в пикировках с deliciae, что он явственно давится желанием наказать как можно сильнее (и снять побольше балов — слышала бы ты, насколько он безжалостен ко всем, кто не со Слизерина! Само очарование! В такие минуты я им восхищаюсь — бьет по больным точкам: метко, едко, беспощадно) и пасует перед фактом, что я ученик его факультета и это повредит репутации. Конечно же, он нашел выход: отработки. Хорошее решение, я оценил. Он, впрочем, по прошествии времени тоже. Кто сказал, что я буду молчать на них? Отработки отработками, а язык мне не заткнуть. С предвкушением жду следующего хода! Очаровательный мужик! Воистину болтать с ним удовольствие!

И да, пару интересных моментов — у deliciae бесшумно поставлен шаг, он обладает мгновенной реакцией, качественным глазомером и аурой убийцы. Чувствуется военная — или около того — подготовка. По слухам состоял в темномагической организации и благодаря протекции Альбуса Дамблдора отмазался от тюрьмы. Занимательно, не правда ли?

Когда я упоминал, что школа полна замаскированных убийц, то не предполагал, что их больше одного. Так и вижу их рекламный ролик: «Хогвартс — исключительно лучшее для ваших детей!» А фоном молодой директор сражается с Геллертом Грин-де-Вальдом (этот тот самый, что почти захватил мир, к слову, входит в список самых опасных темных волшебников всех времен и народов), а дальше мистер Снейп вскрывает глотки криминальным субъектам под бой барабанов. На последнем звуке черный экран и надпись: «У нас только лучшие специалисты — профессионалы в своем деле!» Ede, bibi, lude, non puto!⁽⁷⁾

Ах да. Здесь и в целом чудные дела творятся — межфакультетская война.

С какой радости, я так и не вник. Начинается она едва ли не с первого дня — сразу науськивают друг на друга. И ладно бы в ее основе находился явный фактор: расизм, гендерная принадлежность, религия — привычные и понятные величины, а нет, все как-то абстрактно: «они маглорожденные» и «они темные маги». Где, черт возьми, связь — мы еще начинаем учиться эксплуатировать мозг, какие там темные маги? Да и разве место рождения является личной заслугой?

Антагонист моего декана — Минерва Макгонагалл. Она же заместитель директора, декан Гриффиндора, преподаватель трансфигурации, анимаг с обликом кошки и среди слизеринцев просто «Стальные яйца» (заметь, определение дано не мной!), а для остального мира «Железная леди» (первое, к слову, ей больше подходит, я иногда забывают, что нужно «мэм» добавлять, а не «сэр»; один раз даже запнулся случайно, благо вовремя опомнился).

Как выяснилось, ничего так реагирует на валерьянку — аmabile opus⁽⁸⁾, с ходу почуяла запах и попыталась выставить класса: «Мистер Поттер, вы что, обмазались валерьянкой? Выйдете вон!» Печально то, что вышло это случайно — чутка опрокинул флакон, а он пролился на одежду, а аmabile opus решило, мол, издеваюсь. O sancta simplicitas!⁽⁹⁾ Я же шучу иначе, к чему этот лепет?

В целом, неловко получилось, я даже едва смог отбрехаться, дескать, головные боли адские — не высыпаюсь, нервишки и сердечко шалят — вот и закинулся с утреца, мол, тетушка рекомендовала. Так аmabile opus аж перекосилась: «Что за ересь вы несете?» Я, конечно, ей впарил: «Valerianae extract» используют для успокоения нервного напряжения» А она мне: «Если у вас проблемы с головой, обратитесь к мадам Помфри. Десять баллов со Слизерина за препирательство с учителем. А теперь выйдете и закройте дверь с той стороны!».

(Я выяснил: в школе можно быть полным лузером на парах и получать постоянного тролля — экзамен принимает независимая комиссия, и она же оценивает результат. Так что, можно спокойно находиться хоть со всем преподавательским составом в контрах, главное — иметь знания, отработать практику, чтобы не завалить экзамен и несильно нарушать правила — могут исключить.)

Если у тайной любви deliciae я проследил истоки, то у аmabile opus так ни черта и не понял. Чем вызвана ее агрессия? Это действительно выходит за рамки нормальной реакции, такое чувство, будто она специально воспалилась и искала повод, чтобы прицепиться, и не будь валерьянки, встал бы другой вопрос.

(Если взрослый теряет ощущение границ и желает воспользоваться положением, чтобы опустить или подавить ученика, то, черт возьми, подавится. Absque omni exceptionae⁽¹⁰⁾.)

«Хогватс, мать вашу, только лучшее для детей!»

 

Сurae leves loquuntur, ingentes stupent⁽¹¹⁾ — а с нашим семейным упрямством это совсем беспросветно. Что бы ни происходило, что бы тебе ни говорили — ты смысл моей жизни. Без тебя ее нет. Etiamsi omnes ego non⁽¹²⁾!

Мы выберемся, Хеззи, аmo te⁽¹³⁾.»

 

«Ладно, ладно, признаю, ты права! Potius sero quam nunquam⁽¹⁴⁾!

Да, меня занесло. Да, я слишком близко воспринял чужое поведение и сам не заметил, как увлекся и потерял адекватность.

(Кто еще, если не ты, скажет мне, что я обнаглел? Кто, если не ты, напомнит, что есть не только мой взгляд — другие тоже имеют право на мнение, эмоции, ошибки? Спасибо, сестренка!)

В вопросе Минервы Макгонагалл, то пришлось выкинуть белый флаг — мала еще моя варежка, чтобы на такие фигуры ее разевать. Как начал войну, так и закончил. Подошел к ней извинился, покаялся — соловьем разлился за тяжелую жизнь и трудное детство (не то чтобы она прониклась). Нынче как миленький прилетаю на ее пары и зайкой отрабатываю все, что положено и даже выше нормы.

(На самом деле наша война перешла на другой уровень: аmabile opus малость жмотит начислять балы конкурирующему факультету, но чувство справедливости не позволяет проигнорировать прекрасный и развернутый ответ, а также качественное и быстро выполненное задание. Выводить аmabile opus на эту борьбу сущее наслаждение — вроде, и не делаю ничего предосудительного — а лицо ей жесть, как корежит. Одно удовольствие! Значительно лучше открытого конфликта — так и хочется вернуться на несколько недель назад, вмазать себе в лобешник и проорать: «чего делаешь, дурачина? Тоньше нужно! Кто ж так работает-то, салага!

Ab imo pectore⁽¹⁵⁾, я не сдался — это кошачье хамло еще признает, что была неправа.)

Раз уж пошла такая песня с признаниями, то вот еще одно: зря я так налегал на магические дисциплины — почти все первокурсники находятся на одном уровне и ни черта не смыслят в магии (за единичным исключением). Мне, наоборот, нужно было подналечь на немагические предметы, здесь даже нет учебников, чтобы заниматься самостоятельно. В каникулы это исправлю.

И да, я нашел способ избавиться от навязчивости deliciae, на одной из отработок невзначай спросив: «Вы все время говорите, что я похож на Джеймса, хорошо с ним общались? Дружили, наверное?» Вначале он, конечно, по обыкновению, сошел с лица и такой: «Поттер! Сто балов с…» — но вовремя остановился. Потом, видимо, шестеренки в голове заработали и deliciae выплюнул: «Убирайтесь!»

(Вот так оказалось просто и легко! Ладно, ладно — так и вижу твой скептический взгляд — на самом деле, до этого я ему полчаса мозги выносил — последняя фраза стала катализатором. Право слово, нельзя же так открыто демонстрировать слабые места? Я же не железный, в конце концов! У меня тоже есть чувства!).

А на следующий вечер узнал, что декан переназначил все отработки на ответственность завхоза. Сadit quaestio⁽¹⁶⁾ — все с Северусом Снейпом ясно.

Теперь изучаю замок под патронажем Аргуса Филча — мою, драю, прибираюсь (фигня вопрос, после программы от тетушки Клячи-то!). Намедни попал мне в руки интересный артефакт: на нем отображены все этажи школы и прилегающих территорий, и в довесок люди, находящиеся в их границах. Не просто карта — а с передачей передвижения живых существ (прямо подписаны)! После этого моя любовь к декану возросла еще больше — несомненно, удивительный мужик! С ним и в личностный рост, и с его подачи удачные находки сами в руки падают.

Возможно, у тебя сложилось не очень такое представление о преподавательском составе Хогвартса. Но фактически, не считая deliciae и аmabile opus, остальные в большинстве адекватные люди. Это я везунчик попал в войну на два фронта, не столько благодаря выдающимся талантам, а сколько из-за чужих мозолей и призраков прошлого. (Есть у меня легкое подозрение, что в случае с аmabile opus завязана мутная и темная история из прошлого; вероятно, я кого-то ей напоминаю и она, имея в руках власть, отыгрывается на мне за своих демонов. Но это, конечно, момент еще не подтвержденный, как в ситуации с deliciae — с тем-то все уже однозначно.)

Так вот, есть здесь Филиус Флитвик — профессор заклинаний, декан факультета Рэйвенкло, в студенческие годы чемпион Дуэльного клуба (и, без шуток, лучший мастер заклинаний из ныне живущих!). Самый адекватный из преподавательского состава, без тараканов, с юмором — мировой мужик. Как-то мне порекомендовали, дескать, если скверно на душе, то можно прийти к нему в кабинет — его двери всегда открыты — и получить психологическую консультацию, под вкуснейшие маленькие кексы, которые он заставляет танцевать. Решил проверить и не прогадал! Никаких тебе непонятных воспалений, едкого сарказма и взглядов с ненавистью и отвращением — отдохнул душой! Препод огонь — остроумен, добросердечен, тактичен — шикарный мужик. Я даже на волне напросился на дополнительные занятия и, знаешь что? Он не отшил, посмеялся и дал гору литературы с наказом разобраться, а потом уже идти к нему для обсуждения. Воистину учитель!

В целом, конечно, ты права — проводить эксперименты над живыми существами (тем более учениками) не рекомендуется категорически. Но с другой стороны, жить нужно здесь и сейчас — оccasio receptus difficiles habet⁽¹⁷⁾! Безусловно, я буду осторожен (особенно сейчас, когда на руках карта-проектор — хотя меня не оставляет мысль: если есть одна, то кто сказал, что нет второй?)

Хеззи, пожалуйста, больше не молчи — tuum silentium est vesana⁽¹⁸⁾.

Amo te.»

* * *

Спрятавшись в кабинке школьного туалета, Хезер не спеша жевала «Сникерс»; конечно, это было так себе укрытие, но лучшего решения она не смогла придумать. Началось все с маленького камушка — первой ласточки — проверочной работы по математике, послужившей началом для стремительно промчавшейся лавины контрольных почти по всем дисциплинам. Предыдущая неделя проверила на прочность каждого из учеников шестого класса. Вероятно, настроенные на серьезный подход преподаватели сообща решили — никаких послаблений, подготовим выпускников по максимуму, чтобы все смогли сдать ЭсАйТиэс.

И вот интересный факт — «топ один» неожиданно потеснилась с пьедестала и упала в рейтинге на вторую позицию. Неожиданно поднявшая голову Фредерика, пожав плечами, так и сказала: «Какие ко мне вопросы? Готовься лучше. Раньше ты отлично справлялась». И эта холодная фраза отчасти осадила напор возмущения и снизила градус негодования в сторону Дэвис — Изабель промолчала. А потом начала отыгрываться на главном лузере школы; как следствие, с обедами Хезер пролетела и жестко. С неведомой радости крыша у Хрени начала подтекать, и та пустилась во все тяжкие, подтянув заодно и Вторую Хэ, а там хвостом нарисовались Моль и Годзилла. И началось: кинуть в еду жвачку, поставить поднос с грязными тарелками на стол, за которым сидела Поттер, запустить огрызками, плюнуть — одноклассницы, как будто соревновались, кто придумает более унизительное действие. И ладно бы у Хезер была возможность выходить из класса в числе первых и быстренько добираться до столовой, чтобы в темпе забрать порцию еды и сделать ручкой остальным — так нет, эту привилегию получали звезды рейтинга: именно их первыми отпускали на обед.

Кончено, Хезер нашла выход — быстрые углеводы; она покупала в «Лидле» шоколадные батончики и стачивала их во время обеденного перерыва. Неплохое, в сущности, решение — пока что работало. А чтобы не попасть под наблюдение квартета — те могли и просто так облить напитками или кинуть едой, Поттер сбегала и пряталась, возвращаясь в класс за несколько минут до звонка. Женский туалет спасал — еще никто не догадался, что чучело пряталось здесь. «Сникерс» и толчок нынче стали главными ее друзьями — как бы это ни звучало.

Неожиданно заскрипела входная дверь — явный показатель, что одиночество Хезер нарушено. Она тут же подняла ноги, чтобы вошедший, если случайно уронит предмет, не увидел, что одна из кабинок занята, и, крепко зажав в руке шоколадный батончик, замерла в напряжении, дыша осторожно и через раз. Послышались неритмичные шаги, кажется, посетитель женского туалета пришел не в одиночестве — их как минимум было двое.

— Вот ведь дерьмо. Опять взбучку устроит, — злым тоном произнесла Берч.

Скривившись, Хезер едва не застонала. Что за неудачница — почему даже в толчке она не может найти покой? Отчего даже в этом унизительном месте нельзя нормально переждать и перекусить, без компании гнилых подружаек?

— Да перестань, поорет и успокоится. Все нормально будет, — ответила ей Блер.

Звук чужих шагов раздался совсем рядом, в этот момент Хезер задержала дыхание, молясь всем известным богам, чтобы пронесло. И ведь в кое-то веки сработало, кто-то из подруг толкнул соседнюю дверь. Не зря она забиралась в самую последнюю кабинку, совсем не зря! Поттер на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как от облегчения голова становится легкой — того и гляди тело подведет и занесет в сторону.

— Нормально? — недовольно проговорила Изабель через стенку. — Да с чего бы. Ты ее не видела, когда она заводится. Мне кажется, что еще минута, и она возьмет нож и меня зарежет, — замолчав, Берч хмыкнула, а потом продолжила с сарказмом в голосе: — Твой отец будет счастлив — такая статья!

Глава семейства Блер являлся владельцем местной газеты с простым и безвкусным названием: «Воскресный Литтл Уингинг». Насколько было известно Поттерам, отцы подруг сошлись в дружеских отношениях еще давно — то ли в студенческие годы, то ли сразу после них — и прекрасно совмещали их с рабочей деятельностью.

— Не выдумывай — она этого не сделает. Первый раз, что ли? Тебе всего-то нужно поддакивать и переждать; поорет, выпустит пар, потом станет нормальной.

Послышался звук смыва, одноклассница, наконец, закончила свои дела. У Хезер затекли ноги от неудобной позы, а по виску ползла капля пота, и начала тем самым вызывать неприятные ощущения — хотелось стереть ее поскорее. Вот только одна рука Поттер обнимала колени, а другой вообще лучше не шевелить — упаковка «Сникерса» могла выдать местоположение невольного слушателя.

— Да если бы. Ей нужна «лучшая», а вторая в рейтинге — это уже не лучшая. Сука. Да пусть бы зарезала! Хоть раз была бы честной.

— Ибби, да что ты выдумываешь! Поорет она и успокоится. К завтра уже отойдет и все нормализуется.

Дрогнули стены кабинки, и послышался звук открываемой двери, одноклассница вышла из своей; в этот момент Хезер осторожно выдохнула и вытерла каплю пота. Меньше нужно тревожиться и переживать. Ей бы ледяное равнодушие брата — вот кто остался бы спокоен и разумом, и телом.

— У меня и так не осталось ничего своего, — расстроено пожаловалась Изабель. Несмотря на шум от включенной воды, разобрать чужие слова по-прежнему было можно, хотя для этого и приходилось прилагать небольшое усилие.

— Да забей ты на нее уже, — устало ответила Мэйзи.

— Вот только не надо, — возмутилась Берч. — Сама-то по ночам ревешь — вечно спишь потом на парте.

— Заткнись, — резким тоном оборвала ее Блер.

— Фила все любят, а на тебя срали, — несмотря на просьбу, продолжала говорить Изабель, судя по звукам, умываясь при этом.

— Не срывай на мне плохое настроение, — холодно произнесла Мэйзи, и следом послышался всплеск и чье-то «Ой». — Это не я заставляю тебя ходить на курсы и заниматься до изнеможения.

Кто-то из одноклассниц достал затычку, и вода, находящаяся в раковине, начала уходить. Хезер перевела дух; это означало, что они, наконец, свалят.

— Не хочу домой, — тоскливо протянула Берч, а потом уже спокойным голосом добавила: — Меня занесло, извини.

— Забили, — с недовольством отозвалась Блер. Кажется, она предпочла сгладить конфликт, но так и осталась при своем мнении. Чувствовалось, что за этим словом стоит совсем другое — противоположное желание.

— Сейчас бы чучело найти, — сказала Хернь, заставив Хезер напрячься. — И где этот мусор постоянно прячется?

— Может, в подсобке? Одно время они там с братом ныкались.

— Давай, проверим.

Послышались шаги, а потом заскрипела дверь — показатель, что одноклассницы ушли. Выждав еще несколько мгновений, Хезер распрямила ноги и громко выдохнула. Ей по вкусу был простой черно-белый мир, где все являлось однозначным и ясным: вот она с братом, а за чертой остальные; на одной стороне находятся злые люди, на другой — добрые. Видеть в этом мире подтона совсем не хотелось.

* * *

Урок истории закончился, и классная комната почти опустела, Хезер неторопливо собиралась, дожидаясь, когда из помещения уберутся последние одноклассники и станет возможно неспешно побрести в библиотеку. Тогда никто не толкнет, не поставит подножку, не кинет мусор или не выльет что-нибудь. После окончания занятий многие ребята сразу бежали либо в кружки, либо на дополнительное обучение. Очень мало кто — буквально три человека — был предоставлен сам себе и дожидался в холле родителей, чтобы направиться домой — или, как в случае с Оскаром, в библиотеку. И именно в этот момент ее подловила мисс Дей:

— Мисс Поттер, постойте.

Успевшая добраться до выхода Хезер замерла и медленно обернулась. Леди стояла у преподавательского стола, прислонившись к нему боком, и серьезным взглядом смотрела на ученицу. На ее лице не было привычной улыбки, которую она любила натягивать, вероятно, тем самым стремясь одновременно и наладить отношения с детьми, и компенсировать периодически проскальзывающую строгость. В отличие от миссис Кук, в чьей искренности сомневаться не приходилось, Хоуп Дей чаще улыбаюсь с фальшью. Что, безусловно, глупо ставить ей в вину — у самой Хезер при виде одноклассников возникала исключительно ухмылка — что-то большее находилось выше ее сил; для человека, стремящегося к справедливости и призывающего учеников относиться с уважением друг к другу, хотя бы даже искусственную улыбку уже можно рассматривать, как прогресс над собой, все же шестой класс был той еще помойкой — явно не для идеалиста. Это София Кук — святая! С ней никто не мог сравниться в позитиве и в стремлении к комфортному общению.

— Присядьте, — мисс Дей указала на место Фредерики.

Не испытывая никакого энтузиазма, Хезер поплелась к парте Девис; леди подошла к двери и закрыла ее, а потом села рядом на соседний стул, где сидел Кроссман. Поттер удивленно на нее покосилась — происходящее становилось интересным.

— Я заметила, — начала учитель сдержанным тоном, — что у вас не сложились отношения с классом.

Хмыкнув, Хезер наклонила голову чуть влево, при этом немного отодвигаясь от леди. Черта с два интересным — показалось! Ничего занимательного в этом месте и быть не могло.

— И во многих конфликтах нет вашей вины, — все также спокойно продолжила говорить мисс Дей, — вас провоцируют.

Сжав под столом кулаки, Хезер начала разглядывать маячившую по правому флангу рейтинговую доску, ничего не отвечая. Видимо, переняв энтузиазм соседки, Киан тоже поднял голову и с ухмылкой начал рваться вперед, подвинув Мэйзи и заняв третье место. Еще немного усилий и он потеснит Изабель — «Ничего личного, Берч, мне нужны хорошие рекомендации для «Итона» и «Вестминстера».

После слов преподавателя в классе установилась напряженное молчание, и никто не спешил его прерывать. Хезер даже смутно не понимала, что на подобное ответить, а учитель, видимо, ожидала ее реакции. В конце концов, первой не выдержала мисс Дей:

— Я могу вам помочь. Если вы мне доверитесь, то вместе мы сможем найти выход из этой ситуации.

Оторвав взгляд от доски, Хезер медленно повернула голову и наклонила ее чуть влево, принявшись задумчиво разглядывать леди. Она была по-своему милой эта Хоуп Дей: пушащиеся волнистые волосы, убранные в пучок на затылке, несмотря на старушечью прическу, молодили преподавателя, создавая ощущение, что она буквально несколько месяцев назад сняла оксфордскую шапочку; взгляд ее карих глаз был серьезен и отчасти тяжел — чувствовалось, что непростой характер у их хозяйки, отнюдь не легкий; лоб немного нахмурен, а пухловатые губы плотно сжаты; фигура учителя была напряженной, застывшей в ожидании и волнении. Это и вправду слишком для их проклятой школы; такой очаровательной и искренней леди в ней однозначно не место. С одной стороны, Поттер отчаянно хотелось поверить мисс Дей, но в то же время…

Чужие слова в действительности ничего не стоили — иногда взрослым нужно было играть в такую игру «двуличность» и здесь важно: дать общение, ободрить, подарить надежду. Конечная цель?

Сломать.

Даже живя во мраке, можно привыкнуть, приспособиться — требуется время, терпение и сила воли. Но когда появляется луч надежды, и вдруг человек под него попадает и чувствует не только свет, но еще и тепло, то… У него появляются мужество, стремления, мотивация. И потом, когда во внезапный момент этот луч исчезает, то мрак становится еще темнее, еще холоднее, еще безнадежнее — потому что был контраст, уже известно, как это жить под светом. Возращение — мука.

И Хезер, и Гарри успели оценить интерпретации этой забавы от разных людей — каждый оказался неповторим и уникален. Многогранная и увлекательная игра с неожиданным, но предсказуемым концом — Поттеры рекомендуют!

— Нет, спасибо, — произнесла Хезер, поднимаясь на ноги и закидывая рюкзак на плечо. В таком положение голова ученицы находилась чуть выше, чем у сидящей леди, позволяя посмотреть на нее с другого ракурса. Та и вправду казалась слишком молодой, доброй, идеалистичной — везде излишне.

— Вы можете обратиться ко мне в любой момент, — уверенно произнесла преподаватель.

Вместо ответа Поттер, углубив ухмылку, направилась к выходу.

— Я буду ждать, Хезер, — не сдавалась мисс Дей, не обращая внимания на красноречивую реакцию ученицы.

Взрослые могли сколько угодно создавать вид добродетели, лицемерить и быть двуличными, но это не означало, что она должна повторять вслед за ними. Даже несмотря на всех их попытки втянуть в эту игру, у нее до сих пор существовала возможность быть верной себе — и не притворяться кем-то другим. По крайней мере, брат оставил ей это право — взяв на себя ответственность. Именно он лгал, выдавал то, что требовалось — не был собой.

* * *

Переминаясь с ноги на ногу, Хезер стояла у двери, ведущей в директорский кабинет, и не решалась постучать. Это следовало сделать еще несколько минут назад — а она все гипнотизировала створку, мысленно ставя новую задачу, после которой уж точно… Получалось как раз таки обратное: и после восстановления дыхания, и потом приведения мыслей в порядок, и последовавшей разминки затекших от напряжения плеч, и даже после повторного восстановления дыхания — все никак не возникала решимость постучать.

С какого черта мистеру Кингзману понадобилась именно она, еще предстояло выяснить — миссис Шортер выловила собирающуюся в библиотеку Хезер в опустевшей классной комнате и сказала немедленно пройти в его кабинет. Судя по непроницаемости лица преподавателя, как и потому, что она сразу же отчалила по своим делам, можно предположить, что ничего страшного ученицу не ожидало. По крайней мере, если вдруг нарисовался вопрос об отчислении, то Имоджен сопроводила бы подопечную и, скорее всего, при этом присутствовали еще и приемные родители — без них этот вопрос решаться явно не мог. Как, впрочем, и без социальной службы.

Закрыв глаза, Хезер в резком движении подняла руку и постучала. Дождавшись глухого: «Войдите», нерешительно надавила на ручку и открыла дверь. Помещение за ней разительно отличалось от других комнат школы — те были выдержаны в серой гамме и разбавлены цветными деталями: пастельно-голубыми стульями и мягкими оранжевыми креслами, желтыми кофрами на полках открытых шкафов, черными меловой и рейтинговой досками, да и просто большими мультяшными наклейками. И сами комнаты помимо парт — для первого по четвертый класс двухместных и соединенных как фишки в домино; в пятом и шестом дети переходили в другую комнату, где основное пространство занимали раздельные парты и стулья — были заполнены стеллажами, делящими пространство на зоны, детской мебелью, книгами, раскрасками, игрушками, канцелярией. А директорский кабинет оказался выполнен в классическом английском стиле: в градациях коричневого и темно-зеленого цветов. Было даже странно увидеть это помещение и поверить, что то действительно находится в «Начальной школе Литтл Уингинга», настолько оно выбивалось из общей стилистики.

— Слушаю вас, — произнес мистер Кингзман, отрываясь от бумаг на столе.

Хезер, рассматривая ковер под ногами, замялась на пороге, разом потеряв все слова и поражаясь, насколько в такие монеты голова становится пустой и легкой. Как будто она вообще не способна создавать мыслительные процессы.

— Здравствуйте, — наконец смогла выдавить она, быстро подняв и тут же опустив взгляд.

Мистер Кингзман выглядел солидно: модная прическа с пробором почти у виска, компенсирующая вытянутую форму лица и квадратный подбородок, однозначно была подобрана удачно; его небольшие чуть суженные глаза, под густоватыми светлыми бровями, смотрели с остротой и цепкостью; прямой нос еще сильнее заострял черты; а у тонких губ с правой стороны образовались мимические морщинки от частого искривления. Человеку с таким лицом и взглядом априори хотелось подчиняться и не возникало сомнений о том, что он ровно там, где и должен быть.

— Что вас привело, мисс?..

На директоре был синий костюм и бордовый свитер, из-под которого виднелась белоснежная рубашка и непонятных цветов галстук — то ли коричневого с синим, то ли с серым. Эта совокупность определенно ему шла — делала представительнее, строже — ясно показывая, что их обладатель нескромного полета птица.

— Поттер. Мне передали, что вы меня вызывали, — тихо проговорила Хезер, продолжая топтаться у входа, не решаясь отступить от створки двери и пройти внутрь, мысленно уговаривая себя не быть глупой и перестать нервничать. Хотя кабинет и был чист — никаких иных людей, кроме нее и директора — но, тем не менее, что-то в сидящем человеке настораживало, и приближать к нему совершенно не хотелось.

Губы мистера Кингзмана изогнулись, образую усмешку, но взгляд не изменился — все так же цепко держал под прицелом и заставлял невольно потеть.

— Мисс Поттер, — протянул он. — Хезер Поттер.

Непроизвольно передернув плечами, она чуть сжалась, уже полностью сосредотачивая внимание на джентльмене и боясь выпустить его из поля зрения, словно он через секунду-другую материализуется рядом и сделает что-нибудь нехорошее.

— Все верно, вызывал. Проходите.

Больше всего Хезер хотелось развернуться и бежать так быстро, насколько она может, чтобы потом резко залететь в дом ебанутой семейки и спрятаться в темном чулане — более безопасного места не существовало. Глубоко вздохнув, она заставила себя сделать несколько деревянных шагов к середине помещения.

— Помнится, годом раньше здесь учился ваш брат — Гарри Поттер.

Стоя в напряжении и боясь даже моргать, Хезер заторможено кивнула.

— Интересный мальчик, — усмешка на губах директора на мгновение стала шире, а взгляд приобрел странную глубину. — Как он поживает сейчас?

Сердцебиение непонятно отчего участилось и в ушах немного шумело — происходящее совершенно не нравилось Хезер и с каждым новым словом этого джентльмена становилось хуже. Хотя, казалось бы, он ничего такого не говорил, все в рамках нормы и дружеской беседы.

— Поступил в «Хогвартс», — после затянувшегося молчания тихо ответила она.

Правая бровь мистера Кингзмана изогнулась в удивлении, а сам он чуть подался вперед:

— Не слышал о таком учебном заведении.

Хезер очень не хотелось вообще что-либо говорить, и, тем не менее, она кое-как смога произнести:

— Школа-пансион для одаренных подростков.

Откинувшись назад на спинку кресла, директор то ли хмыкнул, то ли снова усмехнулся, при этом чуть приподняв подборок вверх.

— Одаренных... — тихо и с чувством протянул он. — Ожидаемо.

Сжав зубы, Хезер непроизвольно задержала дыхание. На любое упоминание о брате она реагировала со злостью, полностью теряя чувство адекватности — готовая вбивать свое несогласие собеседнику в глотку.

— В свое время мне довелось познакомиться с вашим братом поближе. На удивление умный ребенок.

Глубоко выдохнув, Хезер продолжала внимательно следить за мистером Кингзманом, боясь хоть на секунду выпустить его из виду. Пусть, он смотрелся представительно и внушительно — весь его вид так и говорил: я привык руководить, я — лидер, мне можно довериться; но с тем в нем присутствовало что-то такое неуловимое и подозрительное, что не хотелось поворачиваться спиной или упускать из поля зрения. Казалось бы, истинный джентльмен — как из книг, чтящий кодекс и воплощающий собой достоинство и честь. А нет, отчего-то свербело дурное предчувствие и никак не подбиралось точных и явных деталей, чтобы однозначно выразить то, почему он вызывает внутренний страх и желание держаться как можно дальше.

Мистер Кингзман поднял руки и, поставив локти на стол, соединил пальцы, образуя фигуру треугольника.

— Теперь и вы находитесь здесь. Довольно иронично, — директор снова на мгновение углубил усмешку. — Видимо, у Поттеров это наследственное.

Именно в этот момент Хезер вспомнила единственное слово брата: «Уничтожу» — произнесенное им сквозь зубы и с явной ненавистью после приватной беседы, случившейся в конце прошлого года. В тот день он не сразу пришел в себя, никак не реагируя на расспросы сестры, а потом и вовсе отмахнулся холодным: «Просто сделай все, чтобы с ним не пересекаться» — и отказался возвращаться к этой теме. Вот только причина ее вызова сюда до сих пор оставалась неясной — как ученица, она действительно не сделала ничего выходящего за рамки мелких нарушений, чтобы попасть на ковер главного в этой проклятой школе.

— Очень неразумно с вашей стороны.

Облизав пересохшие губы, Хезер спросила:

— Сэр, зачем я здесь?

От прозвучавшего вопроса взгляд мистера Кингзман снова приобрел ту странную глубину, а сам он подался корпусом вперед.

— До меня дошли слухи, мисс Поттер. Неприятные.

Хезер отвела взгляд в сторону, мельком пройдясь им по дивану и креслам, обтянутым темно-зеленой кожей. Что здесь сказать она даже не представляла — сплетни могли быть какими угодно: явно лживыми и в виде правдивых фактов, но под искаженным ракурсом.

— Так сложилось, мисс Поттер, что наше общество поделено на классы. И это деление, хоть и неофициальное, тем не менее, является важной и неотъемлемой частью жизни.

Директор ненадолго замолчал. А Хезер в этот момент попыталась перевести взгляд на то ли дубовые, то ли ореховые панели за его спиной — выдерживать чужую силу было просто невозможно, хотелось зашаркать ножкой и сжаться как можно сильнее — вот только он подневольно возвращался к лицу джентльмена, как намагниченный.

— Если проводить аналогию, то можно представить, что наше общество подобно маленькому морю и его обитателям: есть те, кто плавает у поверхности, а есть те, кто обитает на дне. Остальные же — самая большая масса находятся посередине, — мистер Кингзман наклонил голову чуть вправо, а его взгляд стал еще острее и тяжелее. — И у вас — юных дарований есть предназначенная глубина, на которой вы можете плавать. И это означает, что кто-то плавает под лучами солнца, а кто-то — во тьме на самом дне. Но вот в чем проблема: никому — совершенно, никому не хочется опускаться на дно по своей воле. А оно не может быть пустым — кто-то должен там находиться.

Поттер вытерла вспотевшие ладони об толстовку. Она в буквальном смысле покрылась холодным потом, находясь под властью чужого холодного взгляда.

— Только так остальные рыбы могут почувствовать себя спокойно — они знают, что дно занято, и под ними есть кто-то еще. Они чувствуют себя в безопасности — у каждого есть свое определенное место.

Сглотнув, Хезер до боли сжала зубы, ощущая, как начинают слезиться глаза, а в правый висок настойчиво ломится боль.

— На дне холодно, страшно и темно — и никто не хочет там быть. И что же произойдет, мисс Поттер, если вдруг существа дна заходят подняться выше?

Снова замолчав, мистер Кингзман чуть повел головой вверх. Больше не имея сил на него смотреть, она отвела взгляд в сторону, скользя им по окружающей обстановке. Не дождавшись ответа, директор продолжил:

— Тогда другие рыбы испугаются и поймут, что теперь дно — это они. Что под ними больше никого нет. И после этого начнут драться друг с другом, начнут уничтожать друг друга — дно не может оставаться пустым. И все вокруг будет в крови, чешуе этих маленьких рыбок, море станет грязным и непригодным для жизни, и рано или поздно кого-то сбросят вниз — и тогда море снова станет чистым, а жизнь вернется в привычное русло. Таков классовый строй нашего общества — это непрерывный и замкнутый цикл.

Голова Хезер болела уже вся, а тело немного перетряхивало. Вроде бы, этот человек не говорил ничего такого и не угрожал, но от его тона пробирало до самых почек — неудержимо хотелось в туалет. Взгляд ученицы продолжал скользить по кабинету, ни на чем не останавливаясь, и совершенно не видел окружающего — перед глазами стояла пелена. Во рту ощущался вкус меди, кажется, она прикусила язык или щеку — из-за боли во рту, было совсем неясно, что именно.

— Хаос, разрушения, страдания — и все это из-за того, что кто-то не пожелал смириться со своим положением и попытался подняться выше.

Мысли в голове Хезер путались, и она помотала головой, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь одном.

— Понимаете, мисс Поттер? Изменить свое социальное положение за счет другого — это очень эгоистичное желание. Кто-то всегда будет на дне. Стоит ли из-за этого поднимать шум и устраивать хаос?

Хезер кое-как заставила себя открыть рот и выдавить слова:

— Но… — она прочистила горло, голос немного сел и сипел, — почему? Чем я заслужила издевательства?

Мистер Кингзман опустил руки и приподнял правую бровь, без улыбки смотря на ученицу.

— Вы хотите, чтобы ваше место занял кто-то другой и страдал? Хотите выйти из этого круга и опустить на дно другого? Оно не бывает пустым — там всегда кто-то должен оставаться.

Сглотнув, Хезер сосредоточила взгляд на лице директора, ничего не отвечая. Именно в эту секунду она полностью понимала брата и ту его реакцию почти год назад, после посещения этого кабинета. Теперь прекрасно осознала, отчего он сломался. А еще то, почему сын мистера Кингзмана — Люк был тряпкой и ничтожеством. С таким отцом существовало только два категоричных пути: если есть стержень, то стать таким же, и, приняв правила игры, отвечать на его языке; а если его нет, то подчиниться и превратиться в ничто. У Шакала стержня не оказалось — именно поэтому его легко подмял братец Свин. Отец Люка проделал хорошую работу — почти уничтожил личность сына.

Встав из-за стола, директор направился в сторону ученицы. С каждым новым его движением, она чувствовала, как внутри вопит об опасности, инстинкт буквально кричит: «беги!» А тело было непослушно — так и застыло на месте, точно парализованное. Остановившись на расстоянии двух шагов от Хезер, он поднял руку и положил ее на голову ученицы; та непроизвольно от этого вздрогнула, исподлобья наблюдая за чужими действиями.

— Я понимаю, как вам тяжело пришлось, — мистер Кингзман начал медленно и аккуратно поглаживать девочку по волосам. — Прекрасно все понимаю. На дне сложно, больно, одиноко и трудно. Только, мисс Поттер, — его пальцы чуть сжались на ее затылке, заставляя запрокинуть голову, — скажите, зачем вы пошли жаловаться другим учителям?

От страха у Хезер пропал голос и, кажется, она даже перестала дышать.

— Зачем вы начинаете хаос? Вы, правда, думаете, что это что-то изменит?

Пальцы джентльмена разжались, отпуская волосы ученицы, но, несмотря на обретенную свободу, та стояла на месте и не смела шевелиться. Директор начал мягко поправлять растрепанные пряди и чуть их приглаживать, как заботливая мамочка своему ребенку — нежно, осторожно, ласково.

— Вы думаете, что привлечете их на свою сторону? Считаете, что вам помогут? Мисс Поттер, ваше трепыхание никому не нужно. То, что происходит здесь — самое обычное явление в обществе. Такова его структура.

Убрав руку, мистер Кингзман улыбнулся правым уголком губ. В это мгновение Хезер громко сглотнула и, чувствуя, как воздуха невозможно мало — она действительно забыла, что нужно дышать, пока ее гладили по голове — сделала глубокий вдох. На секунду в холодном взгляде директора мелькнула непонятная эмоция, а потом он вернулся к рабочему месту и сел в кресло. Снова поставив локти на стол, скрестил пальцы рук и холодно уже без усмешки взглянул на Хезер.

— Другие ученики этой школы прекрасно уживаются друг с другом. Мисс Поттер, вы не задумывались почему? Быть может, дело в вас? Может, вам следует начать работать над собой и измениться?

Она, наконец, восстановила дыхание и, сжав края толстовки, неотрывно смотрела на джентльмена.

— Всем сложно в этом мире — все стремятся добраться до солнца и тепла. Почему бы вам не приложить усилия и не стать лучше?

Взгляд Хезер заметался по кабинету; было невозможно сосредоточиться на чем-то одном, сложно понять происходящее — все смешалось: и чужие слова, и прошлый опыт, и ее собственные размышления.

Общество виновато? Или это она виновата?..

— Приложите усилия.

Это ее вина в том, что она на дне?..

Ей нужно постараться и тогда одноклассники станут добрее? Они примут Хезер? Если она начнет улыбаться, приложит усилия, то травля прекратится?..

— Вы свободны, мисс Поттер.

Ученица с недоумением посмотрела в глаза неясного цвета — кажется, голубые? Или серые? — смотрящие по-прежнему холодно и остро. В ее голове находилось слишком много мыслей — чересчур сложных, чтобы понимать чужие слова.

— Идите домой, — кивнул мистер Кингзман, приподняв правый уголок губ в усмешке.

Наконец, догнав то, о чем он говорил, Хезер, находясь в полном оглушении, повернулась и, даже не попрощавшись, направилась к выходу. Выйдя из кабинета, она на полном автомате закрыла дверь и, сделав еще несколько шагов по коридору, почувствовала, как подводят ноги. Прижавшись к стене, Поттер медленно по ней сползла; происходящее внутри, с одной стороны, дезориентировало, а, с другой, было простым и логичным.

На дне.

Виновата.

Нельзя подняться.

Посмотрев на свои ладони, Хезер замотала головой. Кто? Какой черт пошел к директору и настучал? Взгляд зацепился за доску, где были прикреплены фотографии преподавательского состава, основная информация об их жизни и деятельности, а также интересные факты — как то: хобби, необычные ситуации, цели, не относящиеся к профессии достижения. Медленно пройдясь взглядом по радостным улыбающимся лицам учителей, Поттер остановила его на одном — новом. Все играли по правилам: прилежно и спокойно — никому не хотелось нарушать установленный порядок и равновесие. Кроме мисс Дей.

Резко поднявшись на ноги, Хезер невольно прислонилась к стене — голова закружилась. Как только ей стало лучше, она сорвалась и побежала к учительскому кабинету. Даже если бы занятия не закончились и оставался риск нарваться на преподавателей и получить наказание в виде дополнительной домашней работы, то это бы ничего не изменило — Хезер точно так же неслась по коридору, словно бешеная. С пинка открыв дверь, толком не восстановив дыхания, она заорала во всю мощь легких, совершенно не обращая внимания на то, есть ли в помещении другие люди кроме Хоуп Дей или нет:

— Это вы!..

Растерявшись от неожиданного появления ученицы и ее крика, мисс Дей на мгновение приоткрыла рот, застыв в неудобной позе с бумагами в руках. А потом, мимолетно нахмурившись, распрямилась и подалась в сторону Поттер со словами:

— В чем де…

Не дав учителю закончить фразу, Хезер закричала:

— Вы ему все рассказали! Зачем?

Сделав несколько шагов вперед, та замерла, с серьезным выражением на лице смотря в глаза ученицы; не так, как директор — а с обеспокоенностью, участием.

— Я вас не просила! Мне это не нужно! Вы даже хуже, чем остальные! — продолжила орать Хезер, не давая вставить преподавателю и слова. — Они хотя бы просто лицемеры, а вы хотите совсем сломать? Хотите, чтобы от меня избавились, и я сдохла, исчезла?.. Зачем вы рассказали ему?

С каждым новой фразой ученицы, мисс Дей медленно сокращала между ними дистанцию; Хезер, напуганная чужим приближением, даже не осознавая того, что делает, резко развернулась и поспешила убраться подальше. Повторно стоять совсем близко к взрослому она не желала всей душой — это и в первый раз было мучительно.

— Постой…

Неожиданно Хезер со всего маха в кого-то врезалась; этот некто успел быстро среагировать и удержать ученицу от падения. И судя по знакомому бордовому оттенку свитера и синему цвету костюмной ткани, она даже знала кто.

— Снова нарушаете порядок, мисс Поттер?

От промелькнувшего ужаса, Хезер затрясло — она в мгновение метнулась в сторону, выходя из-под чужой хватки, и отчаянно замотала головой, не решаясь оторвать взгляд от пола. Видимо, снова попала на акцию дня: только сегодня — собери проклятое комбо!

— Вам пора домой, — добавил директор.

Закрыв на мгновение глаза, Хезер кивнула и, не поднимая взгляд, медленным шагом двинулась по коридору к выходу; ее немного дрожали, и, казалось, через секунду-другую подведут и опять подломятся.

— Мисс Дей, вы-то мне и нуж… — успел ухватить слух ученицы, прежде чем захлопнулась дверь.

Кажется, помимо Поттер сегодня осадят еще одного человека — маленькому морю Литтл Уингинга не нужен хаос: все и всё должно находиться на своих местах; и забывшиеся преподаватели, как, впрочем, и размечтавшиеся о чуде обитатели дна. Как выяснилось, мистер Кингзман был настоящим мастером по укрощению — истинно любящим порядок и покой.

* * *

Каким образом Хезер оказалась на второй детской площадке? Кажется, она в потерянном состоянии бродила по городу — обошла его в несколько неровных кругов, а когда ноги взмолились о пощаде, то бездумно двинулась туда, где можно присесть — на ближайшее место, неофициальную базу «Ко».

Вот только, качели оказались заняты — они ужасно скрипели, вынужденные двигаться, а сидящая на них юная леди не менее неприятно ревела в голос. Ее лицо опухло, волосы сбились в колтун, а одежда была помятой и испачканной. Похоже, и в радужный мир Берч пришли дождливые и мрачные дни; и «звезды» умеют страдать?

Остановившись, Хезер задумчиво разглядывала Изабель — та, видимо, не видела подошедшую одноклассницу. Иначе разве продолжила бы вот так беспечно плакать и раскачиваться? Былое высокомерие и самоуверенность Берч полностью исчезли — ее плечи были ссутулены, и вся поза показывала внутренний надрыв. Что в злости, что в горе — люди выглядели безобразно. Это уродство выражалось по-разному, но воспринимались с одним и тем же ощущением — с отвращением, только во втором случае к нему еще примешивалась жалость.

Было странно видеть бывшую «топ один» такой — от ухоженности и прилежности во внешнем виде не осталось и следа; казалось диким, что она сейчас ощущалась сломанной. Не сдающаяся, порывистая, готовая бросаться в бой и идти до конца — а сейчас как тень этой яростной личности. Что могло надломить стержень Изабель? Что с ней случилось? Казалось, в ее мире нет преград и препятствий — исключительно стремление вперед к победе. И даже сегодняшнее падение в рейтинге на третью позицию только сильнее разозлило одноклассницу — она прямо сошла с ума, увидев доску, и едва не набросилась на Киана с кулаками. «Я уже сказал, ничего личного, Берч, мне нужны рекомендации. Держи себя в руках! Ты же дочь мэра, в конце концов», — произнес он, усмехаясь ей в лицо, пока рядом стоящая Мэйзи удерживала подругу.

Не понимая своих чувств, Хезер опустила взгляд на землю. После разговора с директором в мыслях воцарился хаос, все вокруг, вроде, и было ясным, но в то же время виделось, словно через пелену. На ее глаза попался камень, частично торчащий из почвы; она медленно наклонилась и взяла его в руки — тот был во мху и грязи. Достаточно большой — такой, что с хорошего и меткого удара можно убить. Смотря попеременно то на него, то Берч, Хезер пыталась понять, что именно будет правильным.

Все оказалось значительно глубже — травля не прекратится, пока ей попускают. А если это делает самый главный человек — то тогда стоит признать очевидное: издевательства будут до самого выпуска. И любая попытка Хезер бороться ни к чему не приведет. «Иногда мне кажется, что все предопределено. Любое сопротивление ведет исключительно к худшему результату. И лучше сдаться» — теперь она очень хорошо понимала слова брата и его чувства в тот момент. Что вообще можно сделать в этом мире и как найти справедливость?..

«Уничтожу».

Та леди начала, а директор добил, и именно они сломали Гарри. Даже его — умного, сильного, рационального, привыкшего держать чувства в узде.

Хезер подкинула камень в руке — он был массивным, тяжелым, не для детской ладони. Вероятно, запущенный с силой проломит и череп — у виска так точно. А если ее действия приведут к приюту, то, возможно, брат будет рад избавиться от придатка — ничтожества? Быть может, ему станет легче и он, больше неотягощенный, будет лететь все выше и выше. Хезер как раз достигла возраста уголовной ответственности — все просто: Поттеры перейдут на обеспечение государства. Старшего, вероятно, быстро пристроят — он умеет производить благоприятное впечатление, а младшей активно займутся социальные службы: программа реабилитации, психологи, наблюдение, «волчий билет».

Качели, наконец, прекратили скрипеть — Хезер подняла взгляд — Изабель смотрела прямо на нее, замерев на месте, и, не переставая рыдать и тихонько подвывать, пыталась вытереть мокрое лицо.

Хезер замахнулась.

Она сама виновата в том, что над ней издеваются. Ей нужно стать лучше и тогда травля прекратится.

А потом в резком движении кинула камень. Тот звучно ударился об железную стойку, напугав Изабель — она, вздрогнув, заслонилась руками и, наконец, заткнулась. Наступившая тишина была как благословение свыше. Ухмыльнувшись чужой реакции, Хезер скинула рюкзак и достала из него бутыль с водой.

— Сургэ аут мори⁽¹⁹⁾, — зло проговорила она, бросив бутыль под ноги одноклассницы.

Последняя снова дернулась, прикрываясь руками. Закинув рюкзак за спину, Поттер направилась прочь, даже не задумываясь над тем, куда лежит путь. Из этого ада нет спасения — травля может закончиться только со смертью — и, на самом деле, совсем неважно чьей: зачинщиков ли или жертвы.

 

 

 

 

 

---

1) Unus (лат.) — один.

Вернуться к тексту

2) Pestilentia (лат.) — зараза.

Вернуться к тексту

3) De gustibus non est disputandum (лат.) — о вкусах не спорят.

Вернуться к тексту

4) Probatuum est (лат.) — испытано.

Вернуться к тексту

5) Sicut cadaver (лат.) — как труп (неспособен проявлять собственной воли).

Вернуться к тексту

6) Deliciae (лат.) — отрада, утеха, радость.

Вернуться к тексту

7) Ede, bibi, lude, non puto (лат.) — ешь, пей, веселись, не думай!

Вернуться к тексту

8) Amabile opus (лат.) — милое созданье.

Вернуться к тексту

9) O sancta simplicitas (лат.) — о, святая простота!

Вернуться к тексту

10) Absque omni exceptionae (лат.) — без всякого исключения.

Вернуться к тексту

11) Curae leves loquuntur, ingentes stupent (лат.) — только малая печаль говорит, большая — безмолвна.

Вернуться к тексту

12) Etiamsi omnes ego non (лат.) — даже если все [отрекутся], я — нет.

Вернуться к тексту

13) Amo te (лат.) — люблю тебя.

Вернуться к тексту

14) Potius sero quam nunquam (лат.) — лучше поздно, чем никогда.

Вернуться к тексту

15) Ab imo pectore (лат.) — с полной откровенностью.

Вернуться к тексту

16) Cadit quaestio (лат.) — вопрос отпадает.

Вернуться к тексту

17) Occasio receptus difficiles habet (лат.) — удачный случай может не вернуться.

Вернуться к тексту

18) Tuum silentium est vesana (лат.) — твое молчание сводит с ума.

Вернуться к тексту

19) Surge aut mori (лат.) — вставай или умри.

Вернуться к тексту

С момента разговора с мистером Кингзманом мироощущение Хезер, с одной стороны, кардинально изменилось, а с другой, осталось прежним; она поняла главное — здесь нет шанса. Эта борьба шла на том уровне, где спасовал даже брат, и требовала включения таких сил, что не пощадили бы никого: ни директора, ни жертв — как цунами, снеся на своем пути все и оставив только разрушение.

Да, выход был — привлечение социальных служб. Буквально одна жалоба — и если у Майкла Кингзмана не положено на карман — то те шустро примчались бы разбираться в вопросе, и скрутили бы всех. Знатно нагнули: сменилось бы руководство и политика — все в школе стало другим. Поттеры не минули бы их пристального внимания и оказались в приюте, по пути зарулив к психологам и прочим добрым душам — восстанавливаться. А дальше круговерть — чете Дурсль досталось «по самое не хочу», их лиши бы родительских прав — и на Дадли в том числе — обязав платить штраф или вообще потащили бы в суд. Да и это неважно — другое беспокоило больше: Хезер и Гарри неизбежно бы попали в разные семьи — кому нужны два ребенка сразу? И как возможные родители отнеслись бы к маленьким волшебникам? И даже если бы Поттеры остались в приюте, то какая речь могла идти о свободном передвижении, личных деньгах и магии. Стоило хоть одному человеку узнать, то это привлекло бы службу магического правопорядка — за нарушение статуса о секретности сразу ломали палочку и ставили печать «непригоден», лишая мира волшебников — не разбираясь: ребенок то или совершеннолетний. Закон был суров и безжалостен.

Вызов «цунами» имел более разрушительные последствия, чем молчание сейчас и покорность травле до выпуска. Вероятно, именно это тогда остановило Гарри и заставило смириться с существующей ситуацией. Поэтому Хезер опускала голову еще ниже и до боли сжимала зубы, ставя перед собой цель: добраться до каникул — именно тогда ожидалась передышка и основное — возвращение брата. Его послания оставляли надежду — она еще нужна. Не все потеряно, пока Гарри не выпнул сестру из планов — жить стоило.

 

«Да без проблем, конечно, я расскажу о своем окружении. Confiteor solum hoc tibi⁽¹⁾.

Alma Mater богата на искренних, талантливых и полезных. Компания набралась колоритная и занимательная (разносторонняя, я бы сказал) — почти каждый со своим гением (или глубоко закопанным гением) и с разных факультетов.

В целом «дружба» понятие сильное и полагаю, этот термин не совсем уместен — нужно съесть пуд соли, чтобы перейти в эту категорию. А вот единомышленники, союзники и соратники — вполне. Amicus verus — rara avis⁽²⁾.

Есть на моем факультете занимательный паренек — Блейз Забини. Сошлись мы легко и быстро на теме общего интереса по устройству замка и его тайн. Он как раз относится к единомышленникам (кто, думаешь, дал первый залп по блохастой? В одного сложно реализовывать и фиксировать). На самом деле, нашел Блейз меня сам — вначале присматривался (и, похоже, даже выслеживал), а потом подловил на седьмом этаже, когда я примеривался на повторный запуск жабы.

— Интересные дела ты делаешь, Поттер.

Вот так я и осознал, что мы сойдемся и дальше пойдем рука об руку. Как выяснилось, идею нейтрализации склонных к агрессии личностей он оценил и проникся (я впарил, что сегодня жаба, завтра кошка, а после подвешенные враги — и главное, если что-то пойдет не так: рука там дрогнет, заклятье ослабнет — то все останутся живы). За лидерство не борется (как некоторые!), вполне признает, что все равны, но кто-то ровнее. За магический мир рассказывает охотно, лишних вопросов не задает, одним словом — аlter ego.

(Persona suspecta⁽³⁾. В меру опасен — отдает себе отчет, что его моральные принципы гибкие — но границу знает и переходить ее не планирует. По слухам, его мать отправила на упокой трех мужей (попутно присвоив их богатство), что настораживает — воспитание, все дела. Что он во мне нашел и почему первым вышел на контакт — вопрос. Он больше похож на одиночку, чем на компанейскую личность, потому, думается, есть у него скрытые мотивы.)

Также на Слизерин попал Драко Малфой (помнишь, прилизанного паренька de capsula totae⁽⁴⁾, встреченного нами в ателье-салоне? Я еще вокруг него танцы с бубнами устроил). Он в целом неплох — жутко зашорен, наивен, вспыльчив, постоянно пытается зайти сверху — со своими недостатками, конечно, но фигура перспективная — умом и амбициями не обделен, а также в довесок имеет еloquentia canina⁽⁵⁾. На единомышленника не тянет, на союзника тоже, а в позицию полезности вписался (только это периодами останавливает и удерживает, чтобы не послать его к черту. Пока от него больше проблем!).

Так получилось, что хоть контакт в первую встречу с ним наладить удалось, то во второй раз пацан малость обнаглел и попытался меня построить. Неисправимый оптимист! С тех пор не оставляет этих попыток и у нас бурное общение. (Как я понял он претендует на дружбу — или упорно не хочет упускать выгоду — но желает верховодить, плюсом накладывается темперамент. Поэтому он со мной то в состоянии войны, то, наоборот, меняет политику и пытается втянуть в свиту.)

Как-то заикнулся, дескать, с чего это ты, Поттер, грязнокровок привечаешь и предателей крови. И, конечно же, нарвался (я эту речь долго готовил, полбиблиотеки прошерстил, ночами не спал!). «Amicus meus⁽⁶⁾, задумывался ли ты, о том, что будет после выпуска? Кем ты будешь? Кто встанет за твоей спиной? Магический мир мал — таланты наперечет. Сегодня ты воротишь от них нос, а через десять лет эти люди уже находятся под патронажем других. Ars gubernandi⁽⁷⁾ подразумевает хорошего руководителя — а это не тот, кто все делает сам — а тот, кто направляет гениев. Можно быть Мерлином — ты же не настолько в себе уверен? — можно и Орабеллой Наттли, и Стюартом Гэмпом или даже Норвелом Твонком, что в последнем случае не рекомендовано для счастливого будущего. А можно стать Коттисмором Кройном, Уликом Гэмпом, Элдричом Диггори или Альбусом Дамблдором — именно под их протекцией находились талантливые люди, и именно им те подчинялись и выполняли всю работу.

Вот наступит время, твой отец уйдет на покой, уйдут и его сторонники — на его место встанешь ты. И кто же будет за тобой, кем ты будешь руководить, кто станет твоими руками? Конечно, даже талантливые маглорожденные не взлетят высоко, но за ними обязательно кто-нибудь будет находиться и получать все лавры. Asini exiguo pabulo vivunt⁽⁸⁾! А магический мир так тесен — гениев по пальцам пересчитать, сегодня ты отказываешься от них, а завтра они уже под покровительством других людей, приводят последних к креслу Министра магии. Alius alio plura invenire potest, nemo omnia⁽⁹⁾.

К слову заметить, мои планы скромны — я как раз на него нацелился. В паре с тобой мы перевернем этот маленький мирок и внесем свои порядки. Только представь — ты как проекция воли аристократов и я в кресле Министра. И за нами гении, выполняющие всю необходимую работу и ведущие нас к славе!»

Он, конечно, поначалу воспалился (чертов темперамент!) и на какое-то время отвалил (о, спокойные деньки!), а потом, видимо, что-то в голове да сложилось, и парень встал на путь исправления (или его отец счел мою речь ничего такой — оценил амбициозность).

Да, в комплекте к Драко идут два телохранителя — Винсент Крэбб и Грегори Гойл (как раз те самые глубоко зарытые таланты). Ubi mel, ibi fel⁽¹⁰⁾! С виду шкафы, на звук шкафы — да, черт возьми, везде шкафы! Тот случай, когда природа отдохнула. Хотя, стоит заметить, у Винсента есть чувство юмора — черное только. Я пока не докопался до их гения — и доберусь ли когда-нибудь? Но попыток не оставляю, должно же там что-то быть (кроме преданности или магического контракта) — не зря же они входят в свиту Малфоя (право, не настолько же в его случае все запущено — это слишком: «скажи мне, с кем ты близок, и я скажу, кто ты»).

(Следует заметить, мне фортануло нереально — вся моя пропаганда «даешь равенство, но Поттер во главе», «маглокровки тоже люди» имеет место только потому, что старшаки не обращают внимания на мелюзгу. У ребят другие интересы и первокурсники в них не числятся, пока, по крайней мере, не доказали, что имеют право войти в тот или иной кружок. Будь все иначе, меня заткнули бы с ходу и скрутили в узел — сейчас просто наблюдают, мол, хорошо взлетел, посмотрим, как ты упадешь, говорят, чем выше, тем больнее. И никак не пресекают мою борзоту — до тех пор, пока не слишком зарываюсь и не выхожу за неофициальные рамки. Тем более, насколько я заметил, многим интересно, как долго продержусь между молотом и наковальней: любопытная зверушка — Гарри Поттер. Barbarus hic ego sum, quia non intelligor ulli⁽¹¹⁾! Хеззи, оказалось, что межфакультетская вражда имеет серьезные и глубокие корни. Вот же гадство!)

А в категорию союзников вошла Гермиона Грейнджер — прекрасный аналитик и ходячая энциклопедия в придачу. Девочка с амбициями (как-то обмолвилась, что шляпа хотела загнать в Рэйвенкло, но та уговорила ее отправить на Гриффиндор) — решила стать большой рыбой в маленьком пруду. Я ее заприметил на зельях — не стерпев моего слабоумия, она вскочила и оттараторила всю первую главу учебника.

(Ей прекрасно подойдет сфера юриспруденции — она словно создана под нее. Так и вижу: семейный адвокат Поттеров — Г. Грейнджер. Впрочем, и в качестве секретаря она тоже идеальна (и сейчас я думаю, что так даже будет лучше). Когда ее амбиции поднимут голову, то уже заготовлен план по их усмирению — Гермиона малость статусом не вышла, чтобы летать высоко. А вот под протекцией представителя славной фамилии Поттер очень даже (если что предложу ей программу внедрения маглорожденных на главные посты с перспективой занять кресло Министра — после меня, конечно.)

В общем, подловить ее в библиотеке и навязчиво войти в качестве постоянного союзника (и заодно главного конкурента за место лучшего ученика) было только вопросом терпения (и времени — отработки его сжигают адски!). У Гермионы есть два основных недостатка: совершенно не чувствует людей (но при этом отчаянно хочет иметь друзей) и не понимает, когда нужно захлопнуть варежку. Воистину silentium est aurum⁽¹²⁾! То еще испытание для моих нервов. Впрочем, в перспективе оно того стоит — личные секретари на дороге не валяются!

В поезде я познакомился с Рональдом Уизли. Восхитительный паренек — совершенно не думает, что говорит, честен до зубного скрежета, прост в эмоциях и реакциях — искренность воплоти. Упускать такой кладезь — выше воли. Он истинно для души! У Рона тоже есть амбиции (и это же слабость) и приблизиться к нему после распределения — пацан отправился на «враждующий» факультет и был категоричен в своей позиции — стало той еще задачкой! И поломал же тогда я голову! Он мне пришелся по душе: шикарное воспитание (чудесная семья! Я когда их увидел — влюбился!), ценит приключения, а испытывать его на прочность — удовольствие.

Стоит упомянуть, он шестой отпрыск семейства Уизли и его старшие братья не обделены природой: первый — Уильям носил титул «лучшего ученика», а потом пробился в «Гринготтс», а это еще нужно суметь — гоблины заядлые шовинисты! Второй — Чарльз живет и работает в заповеднике Румынии по разведению драконов; третий — Перси является старостой (зануда адский), лучший на своем потоке (неплохой старт, по слухам, метит в Министерство — будущий конкурент); пятый и четвертый — Фред и Джордж, помнишь, я упоминал двух humorists⁽¹³⁾? Да-да, это они. Знают весь замок и занимаются подпольным предпринимательством — могут достать что угодно. (С ними сошелся случайно — как всегда, удача предоставляет возможность! — на отработках; юмор их хорош, да и сами ребята неробкого десятка; когда увидели мой почерк, предложили поучаствовать в совместном бизнесе — переписывать любовные послания и работы для конкурсов). Воистину Уизли богаты!

(Меня оставляет мысль о талантах в этой семье, тем более они бедны — семь штук детей — это несмешные расходы! — а, значит, у ребят нет выбора, кроме как самостоятельно выбиваться в люди. Обычно у таких прекрасная мотивация и двое уже это доказали.)

Рон ценит простые радости: поесть, поспать, повеселиться. Никаких тебе головняков — сложных процессов в голове — честен, чист, искренен — красавчик! — самое оно отдохнуть душой и не париться.

И с того же факультета обнаружился очередной гений — Невилл Лонгботтом. Он, конечно, зажат, скромен, молчалив — но в зельях огонь! Даже из безобидного может создать бомбу. Невероятен! Так и вижу: личный зельевар Поттеров — Н. Лонгботтом. Долго думал на его счет — реально тюфяк, такого и пинать стыдно, словно щенка — а потом, когда он в третий раз из ничего создал разрушение, решился: была не была! Fallaces sunt rerum species⁽¹⁴⁾. Найти к нему подход стало проблемой: стоило мне нарисоваться на горизонте, пацан бледнел, уходил в себя и не шел на контакт. Пришлось проделать адскую работу — какого черта в сутках только двадцать четыре часа? Это очень мало! — и показать, что я зайка и вообще свой в доску парень. К счастью, он заразился снейпофобией (их таких много) и на фоне этого (а также софакультетницы Грейнджер) удалось состыковаться: «Меня мистер Снейп тоже донимает — видел, как недавно орал? Да и домашней работы больше в два раза, чем для всех, задает — мы с Гермионой занимаемся в библиотеке, присоединишься? Втроем веселее и проще. Вот прямо сейчас и пойдем!»

На трансфигурации я заприметил Мэнди Броклхерст — она с Рэйвенкло.

(Без преувеличений, жуткое место — они через одного отбитые мозгами — страшные люди. Хорошо, что я не с ними — когда встречаюсь с их одержимым взглядом, пробирает до самых костей — срочно вызывайте экзорциста! Воистину факультет социопатов. Даже мои софакультетники не настолько отбитые ребята, милые темные зайки.)

Мэнди первой справилась с заданием и с какой-то радости закусилась в споре с аmabile opus⁽¹⁵⁾. На том и сошлись — воевать вдвоем против кошачьего хамла значительно удобнее. Дальнейшее общение показало — Броклхерст вполне с юмором (чаще черным) и в ее случае можно и без экзорциста, у нее даже амбиции присутствуют, что редко для рэйвенкловцев. Стоит отметить, Мэнди плохо сходится с людьми (говорит правду в глаза и не чувствует, когда это неуместно; тактичность — это не к ней), но в целом перспективна — ум и интуиция есть.

Вот такие вот сlari viri⁽¹⁶⁾ вошли в мое окружение.

Amo te⁽¹⁷⁾, сестренка!»

 

«Намедни столкнулся с темномагическим артефактом (и директором впоследствии). Начиналось все скучно — захламленный класс, ведро с водой, тряпки, чистящие средства (и отработка бытовых заклинаний, я сейчас нескромный мастер — переедем в свой дом, чистота будет постоянной! Так вижу новый слоган школы: «Хогвартс — не только лучшие специалисты, а еще и разностороннее образование!»). А вот дальше, когда кабинет был приведен в порядок, то в углу под покрывалом обнаружилось зеркало (большое такое, массивное — если упадет, раздавит всмятку), я только начал к нему примериваться (что с ним делать-то? Наполировать до блеска раму? Так она и без того сверкает), а потом увидел короткометражку (и подумал все — доколдовался, глюки пошли), психанул и завесил его обратно — к черту эти непонятные штучки, мне душевное состояние дорого. А мысль засела — оно еще название имеет «Еиналеж» — кто вообще в здравом рассудке будет давать имена зеркалам? Это же не холодильник! (как там «Жраток», к слову? Братец Свин по-прежнему мается ночным воровством, а тетушка Кляча делает вид, будто не знает? Что-нибудь поменялось?) И в совокупности с кинцом это навело на мысль, что не так оно просто — явно с начинкой «я показываю не твое лицо, но желание твоего сердца» и какой-нибудь падлой.

(Пришлось подключить ходячую энциклопедию, благо, сыграть на ее слабостях — сущий пустяк. Слово там, слово здесь и вот уже Гермиона бороздит просторы библиотеки в поисках нужной информации. Главное — вовремя ей напоминать, что она талантище и без нее Гарри дилетант (чтобы Грейнджер не начала задумываться: на кой черт ей это сдалось). Идеальный секретарь! Как же я рад этой находке! Столько времени экономится!)

Впрочем, по зеркалу так ничего и не удалось найти и как-то само собой получилось (вот я кретин!), что посиделки за просмотром короткометражки вошли в постоянство. Eventus stultorum magister est⁽¹⁸⁾. В один из таких вечеров мне и повстречался директор. И тогда выяснилось: артефакт этот темномагический и вызывает привыкание — почти как героин, только круче. Ах да, на этой встрече я не упустил возможности и легализовал свой подпольный кружок по интересам.

Существовал последний не то, чтобы давно — и был секретным (для кого-то «покажем, что место рождения не является личной заслугой», для других «отработаем практику и станем лучшими», для третьих «будущая команда», для четвертых «таланты и личностный рост» и для пятых «хорошее местечко, весело»). Началось все с Малфоя — до тошноты поддостали его вечные придирки, хождения вокруг и зуд на тему «чистоты крови», потому пришлось ввести парнишку в круг соратников — столкнуть лицом к лицу, так сказать. А также надоело разрываться между ребятами — их много, а времени мало, и серым фоном, чтобы все попривыкли, что у Гарри-очаровашки есть будущая правая рука (да-да, он сам об этом еще не знает, вопрос времени; сестренка, у меня на всю компанию нескромные планы!), личный секретарь, будущий гений-зельевар, единомышленник (по темным делам), искренний и прямой, как шпала, антагонист (кто-то же должен выполнять эту функцию!) и еще одна девочка (чтобы ни Мэнди, ни Гермиона не чувствовали себя отчужденно — быть одной дамой среди пацанов не дело). Вначале было сложно (пришлось подготавливаться и сидеть на успокоительном — говорят, у меня в то время часто дергался глаз), но сейчас все постепенно привыкают и даже установился относительный нейтралитет. А наблюдать за пикировками Драко и Рона восхитительно! Duobus certantibus tertius gaudet⁽¹⁹⁾. Вот где темперамент налетает на темперамент, под это идеально подошли магические поединки: «Тише друзья! Решать кулаками вопрос не дело, мы же маги!» И они отлично бьются лоб в лоб, нивелируя друг друга и лишая сил — а Гарри-милаха остается в тени; Блейз, к слову, оценил. (Чем больше за последним наблюдаю, тем четче понимаю — мы одного поля ягодки. Иметь такого единомышленника, воистину судьба благоволит!)

После внезапно свалившейся легализации я предложил компании назвать наш кружок «Адский котел», ан нет, ребятки забраковали, дескать, бред — «Гарри, мы не такие!» Ну да, ну да. И после полутора часов ереси, дебатов, магических боев, перевязанных ран (о, мой славный секретарь! Все предусмотрела!), подбитых глаз и губ, отработанных до качества заклятий: «эпискеи» (останавливает кровотечение, впрочем, несильно помогло) и «репаро» (восстанавливает вещи) сошлись на «Videre majus quiddam»⁽²⁰⁾. Сокращенно «ВэЭмКу» (победил вариант Мэнди и не пафосный вот ни капли!).

Так что даже проигрыш с зеркалом (не распознал зависимость и поддался слабости!) удалось вывести в плюс. Eventus docet⁽²¹⁾.

Если честно, разговор с директором вышел плодотворный (и хорошо, что в неофициальной обстановке!), он оказался в курсе всех моих экспериментов.

(Не школа, а черт его знает что! Я-то считал, все схвачено, никто не знает. Думал — красавчик, какой я умный, провел всех — ан нет — истинно кусок дебила! По-любому, карта-проектор имеет дубликат. Профессора, поди, знатно с меня поржали и на педсоветах делали ставки, кому первому Гарричка попадется на патрулировании.)

Да, не упоминал, но так вышло, что добровольцев для исследования «unus» не нашлось и мне пришлось стать подопытным. Летать без метлы — круто! (На фоне опыта начал примериваться к астрономической башне — выше в школе нет.) И как-то самой собой вышло, что во время беседы с антиквариатом я пообещал приостановить эту деятельность и соизмерять риски (а также больше не шастать после отбоя; перестать подкармливать валерьянкой блохастую; сбавить обороты борзоты (чертово кошачье хамло ему пожаловалось! И декан, видимо, тоже); перестать донимать домовых эльфов; не травить сладким местную псину да и оставить его в покое; даже не смотреть в сторону Запретного леса; и не обкрадывать теплицы). Вроде бы, и шло все гладко, разговор как разговор — а вот директор как-то незаметно взял и развел на обещания — воистину гений! Мне до такого уровня расти и расти!

К слову, о местной собачке. История началась с распределения — во время первого ужина антиквариат заявил прямо: «Я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.» И это, безусловно, сразу привлекло внимание, мысли заметались: опа, подпольная лаборатория (о, Хогвартс! Desine sperare qui hic intras!⁽²²⁾) или, может, зона для тренировки будущего магического спецназа. В общем, проигнорировать прямое руководство к действию — это буквально преступление бездействием! Сам коридор оказался обычным — все комнаты закрыты, никаких тебе неожиданностей — гуляй не хочу. И тогда пришлось тренироваться в «алохоморе» (открывает замки) и на всякий случай в «десцендо» (открывает люки) — здесь уже подключился Блейз, а иногда и Рон, тоже любитель приключений.

Dei gratia⁽²³⁾ разгадка нашлась, но по обыкновению в самом конце — трехглавый пес, размером с мусоровозку. После этого я и вышел на домовых эльфов (не знаю, как правильно эту нечисть охарактеризовать — человекообразные волшебные существа, заключающие магический контракт с волшебником; довольно жесткий и неравный в пользу последних — домовики на уровне рабов, даже одежды не имеют, к слову, с помощью нее контракт и разрывается, в момент, когда хозяин ее подарит слуге). И на школьную кухню (домовики в основе там отираются) — пес явно служит охранником, а что, как не хороший кусок мяса, способно расположить к себе? Псина на контакт шла неохотно — любит сладкие пироги! За милую душу! Как-то чуть голову мне не отхватил, засранец! — приручаться совершенно не желала, и до обещания директору я не оставлял попытки наладить с ней связь. Даже подвалил к Хагриду с вопросом, дескать, что предпочитают трехглавые собачки, размером с пятерых тебя? Вот так и открылось, что цербер имеет кличку «Пушок» (очаровательно, не так ли?), взращен на бренди, любит музыку (вовремя директор подловил, я уже примерялся к музыкальному кружку профессора Флитвика, планировал на днях вылазку), у него аллергия на сладкое (лысеет бедняга!) да и, вообще, доброй души собака — лапочка.

(Какое счастье, что Хагрид всего-то лесничий и не ведет в школе предметов. Воистину, будь он преподавателем, то оставалось бы только помолиться «requiem aeternam dona nobis, Domine»⁽²⁴⁾. Без шуток — иногда он меня пугает.

Однозначно, его девиз по жизни «Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius»⁽²⁵⁾!)

Волей-неволей пришлось свернуть деятельность и направить ее на ВэЭмКу (и на подпольный бизнес, а также на «молот и наковальню» — двух вечно воспаленных профессоров). Caetera desiderantur⁽²⁶⁾.

Да, за мной здесь закрепилось прозвище «Темный лорд». Угадай, какая добрая душа одарила этой прелестью? Те два humorists. Оно, конечно, ничего так, но вредит репутации — кто, кроме отбитых на голову и скользких людей, захочет иметь дело с «темным»? Пришлось ребят осадить — подловил их на обеде, разговорил, а они на всю мощь легких: «Так точно, Темный лорд!» Видела бы ты глаза deliciae⁽²⁷⁾ и аmabile opus. Я даже автоматически схватился за палочку и отскочил в сторону — думал, все, одновременно прикончат, не размениваясь на разговоры. В итоге Гриффиндор лишился ста баллов, декан взял меня под свой патронаж, аmabile opus пообещала за повторное употребление снова снять баллы, но уже в удвоенном числе (совсем слетала с катушек, разговаривает со мной сквозь зубы, смотрит волком, словно прошлым вечером всю ее родню прирезал), humorists теперь постоянно в паре со мной по нечетным дням надраивают замок (и это до самых каникул), а кличка изменила тональность на «Светлый лорд». Все же риски дело такое — их нужно соизмерять (и понимать: где уместно клюв открывать, а где не стоит).

Есть успехи, deliciae идет в прогресс! Я снова с ним вижусь по четным дням (ах, эта тайная страсть! Сделать, что ли, пару фотографий и послать ему?) и ненавязчиво советуюсь по любому поводу — давняя традиция с первой отработки: поныть за жизнь и выплакаться на несправедливость. Знаешь, что интересно (да и в целом прекрасно)? Deliciae явственно тянется заткнуть мне рот «силенцио» (заклинание немоты) или чем еще посильнее, ан нет, тормозит себя, сверкает глазами и шипит сквозь зубы. Парадокс — преподавательская этика позволяет унижать ученика, но запрещает применять на нем магию. О, Хогвартс!

Так вот его прогресс: «Поттер, вы переходите границы!», «И думать забудьте!», «Это не ваш уровень!» — зная его манеру, фразы действительно можно рассматривать как замаскированное руководство. До этого все оскорбления да перечисления моей ничтожности, а сейчас почти что советы, ух!

И да, у него славная позиция: частенько ругает за наглость, но в то же время молчит за скрытую войну с кошачьим хамлом — ему она выгодна. Вот они двойные стандарты: можно гнобить человека за борзоту, но использовать его в своих интересах. Люблю эту школу: «Хогвартс — мы воспитываем истинных джентльменов и леди!»

Хеззи — dimidium animae meae⁽²⁸⁾, не скучай. Аmo te!» 

* * *

Одним из немногих школьных предметов с нормальной атмосферой было изобразительное искусство. Благодаря нескольким причинам: Изабель, заходя в класс, расцветала и забывала про прочий мир, полностью оставляя травлю за порогом. Именно в это время Хезер, будто исчезала из восприятия Берч и становилась полноценной невидимкой. Естественно, Мэйзи, пусть и не разделяющая увлечения подруги, но из солидарности закрывала глаза на главного лузера. Следовательно, двойной хвост — Меган Картер и Бетани Чапман придерживались правил неофициальной игры и вели себя ниже травы, тише воды. Второй по факту побочной причиной являлось то, что учитель вела себя так, словно в шестом классе не существовало трех изгоев. Безусловно, этому немало способствовало то, что главная заводила школы затыкала любого, смеющего нарушить порядок — Изабель боготворила Шармен Ливингстон и ее предмет.

И неудивительно — стоило однокласснице переступить порог комнаты, как она неуловимо преображалась — словно становилась иной личностью: вдохновленной, влюбленной в жизнь, с гармонией на сердце. Руки Берч скользили плавно — точно, создавая на полотне невероятное — она была прекрасна. Уродливое выражение высокомерия исчезало — в глазах загорался огонь, а на губах то и дело возникала нежная улыбка. Хезер, завороженная произошедшим изменением, не могла оторвать от Изабель взгляд, разрываясь между противоречивыми желаниями: смотреть и дальше — это воистину потрясающе, она как будто испускала свет — и не видеть. Берч здесь и Хрень за пределами класса — были двумя совершенно разными людьми.

— Доброе утро, класс! — поприветствовала учеников миссис Ливингстон, выходя из подсобного помещения.

Переступив рубеж сорока пяти лет, она была высокой, худосочной, с короткой стрижкой и уже проскальзывающей сединой в волосах, с резкими, буквально острыми чертами лица и с добрым, словно смотрящим на что-то прекрасное, взглядом. Она не любила деловой стиль, остановив выбор на практичной одежде: на трикотажных футболках и водолазках, широких юбках-макси или брюках-клеш от бедра. Учитель предпочитала разную цветовую гамму: и темную, и яркую, и пастельных оттенков. По цвету вещей получалось уловить сразу — находилась ли леди во вдохновении, полная идей и планов, в унынии и легкой депрессии или в ровном и спокойном расположении духа. Она принадлежала к тем, кто не прятался за офисным стилем, как броней, и натягивал фальшивую улыбку на радость и на горе — а честно показывал свое состояние, передавая это даже через одежду.

— Прекрасно, я тоже рада вас видеть! — веселым голосом произнесла миссис Ливингстон, улыбаясь. — У нас на носу Хэллоуинская выставка и хоть из-за моей болезни мы припозднились, но сегодня точно начнем к ней подготовку!

Помещение наполнилось шумом и тихими переговорами одноклассников. Хоть до Хэллоуина оставалась еще половина месяца, но преподаватели уже начали плавную подготовку к праздничному мероприятию — в последних числах должна состояться тематическая ярмарка и пройти разного плана состязания и соревнования. В целом, если ученик не входил в категорию изгоев, то это становилось интересным — леди и джентльмены были горазды на выдумки и преподносили множество сюрпризов. А также на сам праздничный день позволяли детям отойти от регламента формы, оставляя за ними право придти в костюме нечисти или волшебного существа, и тем самым поучаствовать в конкурсе на лучший образ.

— Самая интересная работа будет отправлена на выставку в Лондон! — миссис Ливингстон посмотрела на Изабель.

А та, наоборот, явственно заволновавшись, опустила голову, избегая взгляда леди. Берч воистину обладала талантом к рисованию — не раз и не два участвовала в выставках и даже как-то заняла первое место на региональном конкурсе. Она не зря ходила в любимчиках Шармен Ливингстон и состояла в ее кружке.

— В том, что именно рисовать, я вас не ограничиваю — на волю вашей фантазии! Приступайте.

Хезер взяла в руку карандаш, с кривой улыбкой смотря на чистый лист. Ее способности ограничивались простым: палка, палка, огуречик — вот и вышел человечек. Конечно, благодаря замечаниям и правкам учителя, она выбивалась чуть дальше, но, тем не менее, даже попасть в десятку лучших, можно и не мечтать.

— У вас что-то случилось? — тихо спросила миссис Ливингстон, подойдя к Изабель. — Вы совсем перестали посещать занятия…

Чуть сместившись, Хезер встала поближе. Не то, чтобы ей прямо так сильно хотелось лезть в чужие дела, но и упускать информацию стало бы кощунством. Сциэнциа эст потэнциа⁽²⁹⁾. Выбор места рядом с квартетом был стратегическим решением — в этой зоне находился самый безопасный участок. Блер, Картер и Чапман относились с уважением к увлечению подруги и вели себя тихо, а остальные одноклассники предпочитали игнорировать их угол и гадить забившимся в другой конец Шпеку и Ссанью.

— Нет, миссис Ливингстон, — Изабель по-прежнему избегала взгляда леди. — Мои… родители решили, что эта сфера мне не подходит.

Сделав шаг ближе, преподаватель положила руку на плечо ученицы.

— Вот как. Очень жаль, ваш талант… — она глубоко вздохнула и растерянно продолжила: — Не в моих возможностях настаивать — это ваше будущее, — леди на несколько секунд замолчала, а потом твердым голосом добавила: — Изабель, если у вас появится свободное время, я всегда рада вас видеть. Двери моего кабинета открыты.

Понурившись еще сильнее, Берч кивнула и глухо сказала:

— Спасибо.

Усмехнувшись, Хезер перевела взгляд на мольберт. После той случайной встречи поздним вечером главная задира школы малость успокоилась — стала чуть менее агрессивной и уже не так явно, и скорее по инерции продолжила травлю. В основе больше старались другие участники квартета — лидерство перетянула Вторая Хэ. Берч по-прежнему яростно боролась за первое, а точнее, уже второе место в рейтинге, активно отвечала на уроках, постоянно бросалась в бой, но все же в ней явственно ощущался надлом. Будто нечто важное — то, что ее мотивировало — бесследно исчезло.

Понимающе улыбнувшись и напоследок чуть сильнее сжав плечо ученицы, миссис Ливингстон отошла к рабочему месту. Кажется, для нее потеря перспективной любимицы стала неприятным и неожиданным ударом.

Стоящая рядом Блер прикоснулась к подруге.

— Не раскисай.

Дернув плечом, Изабель сбросила чужую руку.

— Все нормально.

Шумно выдохнув и закатив глаза, Мэйзи вернулась к мольберту, то и дело кидая нечитаемые взгляды на Берч, а потом саркастично заметила:

— Что-то не верится.

Хмыкнув и скривив лицо, та подняла взгляд на чистый лист и начала его задумчиво рассматривать, не притрагиваясь к карандашам. Обычно она одной из первых принималась за набросок, полная идей и желания их воплотить.

— Ты обязательно победишь, у тебя же талант, — все тем же тоном проговорила Блер.

— Бессмысленно, — тихо пробормотала одноклассница, тяжело вздохнув, и язвительным тоном продолжила: — Спасибо, поддержала, блин.

Мэйзи цыкнула, начав вырисовывать на листе первые линии.

— Только и делаешь, что ноешь. На тебя это совершенно непохоже.

Неожиданно Изабель дернулась в сторону Блер и, быстро приблизившись к ней, яростно прошептала:

— Заткнись.

Отступив, Мэйзи криво усмехнулась, ни капли не напуганная чужой яростью.

— В чем дело? С каких это пор ты стала такой размазней?

Сжав кулаки, Изабель сделала новый шаг к подруге.

— Скажи это своей семье. Может, тогда они тебя заметят.

В резком движении Блер ударила по мольберту — тот с шумом упал на пол — находящаяся на пути Чапман вовремя дернулась влево, уйдя с его траектории — не зря она увлекалась регби, совсем не зря! В разные стороны звучно разлетелись карандаши — это хорошо было слышно в установившейся тишине. Как, впрочем, и злой шепот Мэйзи:

— Опять, Ибби, срываешь на мне плохое настроение? Еще раз скажешь что-нибудь подобное, и я тебя уничтожу.

Одновременно с этим раздался возглас преподавателя:

— Девочки! Что у вас там происходит? Блер! Что вы делаете?

Заинтересованные одноклассники полностью забыли про свои дела, с любопытством наблюдая за размолвкой лучших подруг. Хезер непроизвольно хмыкнула — в кое-то веки не ее фамилию выкрикивают, в кое-то разе не она зачинщик разрушений и драки. Встревоженная леди поспешила к ученицам, смотрящим друг на друга с ненавистью.

— Рука случайно соскользнула, миссис Ливингстон, — ответила Мэйзи.

С искаженным лицом Изабель вернулась на свое место, а ее подруга, наклонившись, начала поднимать мольберт.

— Не знаю, что у вас случилось, но ведите себя спокойнее! Здесь вы учитесь расслабляться и входить в гармоничное состояние. Творчество требует полной отдачи — оно позволяет услышать себя и выразить чувства, — произнесла леди, помогая поднять и установить мольберт на место.

— Вы правы, миссис Ливингстон, простите.

Покачав головой, учитель мельком посмотрела на Изабель и обратилась к Блер:

— На этот раз я закрою глаза на ваш поступок.

Пожав плечами, одноклассница распрямилась и улыбнулась:

— Спасибо, миссис Ливингстон.

Снова помотав головой, та отошла от ученицы и оглядела класс:

— А почему остальные не заняты делом? Возвращаемся к работе! — подойдя к Алберту, она уже тише продолжила: — Отличная идея, Майклсон, мне нравится ваш подход, продолжайте.

Перешептываясь и посмеиваясь, одноклассники вернулись к наброскам, наполняя помещение шумом. Кажется, по школе поползет новая сплетня — раздор двух первых красавиц воистину небывалое событие. Вздохнув, Хезер перевела взгляд на белый лист; что рисовать она не понимала. Для окружающих Хэллоуин являлся праздником — весельем, поводом развлечься. А для нее и брата одним из мрачных дней — и дело не в тех событиях, шедших с ним смежно — новых витков издевательств — а в том, что девять лет назад этот день стал последним для родителей. Как можно радоваться, находилось выше ее понимания. Даже отстранившись достаточно посмотреть на счастье одноклассников, когда их родители приходили на школьные мероприятия, чтобы в мысли залезало темное сожаление: Поттеры тоже могли быть такими детьми — нормальными, светлыми, счастливыми.

За время урока миссис Ливингстон несколько раз подходила к Хезер и делала замечания по наброску, а в последний раз помогла и внесла исправления в некоторые места. А еще она постоянно кидала тревожные взгляды на Изабель, застывшую у мольберта и невидяще смотрящую на чистый лист. Учитель к ней так и не подошла, оставляя за любимицей право молча бороться со своими демонами.

* * *

Шла седьмая учебная неделя и Хезер вернулась к прогулкам по городу, несмотря на неудачный опыт общения с сердобольной старушкой и постоянным риском нарваться на кого-нибудь не менее добросердечного. В доме ебанутой семейки с каждым днем становилось находиться все мучительнее — второй раз поймав себя на разглядывании лестницы, ведущей на второй ярус кровати, с комплектом мыслей, что та ничего так, подходят для петли, Поттер буквально силой впихнула себя на улицу. В библиотеке было не менее дискомфортно — мало того, все казалось, что через минуту-другую появится брат, так еще и мечущуюся мысли не желали сосредотачиваться, и она подолгу смотрела в книгу, не видя текста. Потому прогулки стали приемлемым решением — так отчасти заглушалось одиночество, и уставший организм по возвращению в дом Дурслей быстро отходил ко сну. Точнее, к кошмарам — но все же, это какой-никакой, но отдых — значительно лучше тех дней, когда она не могла заснуть, по кругу вращаясь в мрачных размышлениях.

— Мисс Поттер, подождите! — послышался позади голос мисс Дей, когда Хезер вышла из школы.

Ухмыльнувшись, она остановилась и с настороженностью посмотрела на окликнувшую ее леди. После расстановки приоритетов поведение Хоуп Дей немного изменилось: она притихла, уже не так яростно отстаивала изгоев и реже призывала к уважительному отношению. Учитель начала игнорировать главного лузера школы, и вместе с тем во время проверочных работ нахмурено рассматривать — Хезер несколько раз перехватывала ее тяжелые взгляды — не спеша завести новый диалог и прояснить их значение. По размышлении Поттер пришла к выводу, что леди прониклась существующими положением и оставила попытки его изменить, но чтобы не потерять репутацию, вяло продолжила пропаганду изначального курса равенства. А изучающие взгляды продиктованы тем, что ученица стала неприятным напоминанием потерпевших крах попыток поменять существующий уклад. Словно бельмо на глазу — убрать бы виновницу собственной неудачи, да вот незадача — это снова все вне власти мисс Дей.

— Поблизости есть скамейки, — произнесла леди, подойдя ближе, — давайте прогуляемся до них.

Продолжая исподлобья следить за преподавателем, Хезер выдохнула сквозь зубы:

— Зачем?

От злости, прозвучавшей в голосе ученицы, Хоуп Дей растерялась и остановилась; вздохнув, она попросила:

— Пожалуйста, Хезер.

Углубив ухмылку, Поттер неохотно кивнула:

— Ладно.

— Спасибо, Хезер, — мимолетно улыбнувшись, леди направилась в сторону небольшого закутка во дворе, примыкающего к библиотеке, где находилось несколько лавочек.

Передернув плечами от дурных предчувствий, Хезер поплелась следом, то и дело искоса поглядывая на напряженную мисс Дей и толком не понимая себя и своих порывов. С одной стороны, предстоящий диалог явно не мог быть положительным и после него станет еще хуже. Вероятно, леди выплеснет переживания, обвинит во всем ученицу и с чистой совестью уйдет. А с другой, может, Хоуп Дей не такая? Возможно, эта идеалистичная мисс заслуживала шанс?..

Опустившись на сидение скамейки, учитель снова улыбнулась и кивнула на соседнее место:

— Присядьте.

Дернув уголком рта, Хезер с неохотой устроилась рядом.

— Я могу вам помочь.

Искривив лицо, Поттер резко спросила:

— Чем?

— Мы можем обратиться в социальную службу, и они разберутся с существующей проблемой. Все будут наказаны. Даже мистер Кингзман.

Хезер дернула головой, с сомнением смотря на мисс Дей. Все-таки диалог с ней был ошибкой. Давно уже выведена истина — никто не заслуживает прощения и тем более второго шанса. Абсквэ омни эксцэпционэ⁽³⁰⁾.

— Мне это не нужно, — спустя несколько секунд молчания категорично ответила она.

Леди чуть подалась вперед, ее лицо приняло странное выражение, а взгляд наполнился жалостью, и мягко проговорила:

— Издевательства прекратятся.

— Служба поможет только вам, — мрачно возразила Хезер.

Замотав головой в несогласии, мисс Дей быстро воскликнула:

— Это не так!

Коротко рассмеявшись, Хезер зло усмехнулась, отводя взгляд в сторону, и спросила:

— А что последует дальше?

— Даже дома с вами обращаются несправедливо — социальная служба поможет!

Сердце Хезер совершило кульбит, а потом забилось с бешеной скоростью. Чувствуя, как от злости непроизвольно сжимаются кулаки, она резко вскинулась, ее лицо скривилось от отвращения:

— Вы и это выяснили…

Учитель истории и вправду оказалась сострадательной в основе; ее стремление спасти ощущалось искренним и заслуживало уважение. Такой идеалистичной леди в гнилом море Литтл Уингинга не было места — она совершенно не подходила для проклятой школы, не умела со своей честностью и высокими принципами подстраиваться под обстоятельства. Вероятно, при других условиях Хезер приняла бы протянутую руку и крепко ухватилась, но сейчас, несмотря на все размышления, она не готова отцепиться от брата — только если он сам выпнет из жизни — поэтому чужой порыв был лишним и по факту только ухудшал положение.

— Послушайте, из этой непростой ситуации есть выход…

Не дав закончить предложение, Хезер вскочила на ноги и громко перебила леди:

— Хотите и брата отобрать? Вы же прекрасно понимаете — мы попадем в приют, а потом нас разлучат — пристроят в разные семьи. В этом заключается ваша помощь? — помотав головой, она отвела взгляд в сторону и спокойнее, более холодным тоном продолжила: — Нет, на самом деле, вы хотите помочь только себе. Улучшить свое положение на работе и показать Кингзману, что можете его победить. Доказать всем, что вы не такая, как окружающие. Вам плевать, что потом станет со мной и Гарри.

Лицо мисс Дей снова исказилось в непонятном выражении, она протянула руку к ученице — та попятилась, уходя от прикосновения. Увидев это, преподаватель закрыла на несколько секунд глаза и глубоко вздохнула, сказав:

— Нет, вы ошибаетесь. Хезер, я правда хочу помочь именно вам.

Отступив еще на шаг, Поттер помотала головой, а потом зло высказала:

— Не нужно за мой счет брать реванш. Идите к психологу — он поможет справиться с поражением. А если вам действительно не все равно, то оставьте меня в покое.

Несмотря на грубые слова и неуважительный тон, леди вдруг выпрямилась и стала выглядеть напряженно-сосредоточенной, словно не хотела уступать и принимать чужую позицию.

— Как мне доказать, что вы неправы?

Взмахнув руками, Хезер гневно воскликнула:

— Перестаньте ко мне лезть! — сделав глубокий вдох, уже более сдержанно проговорила: — Когда человек говорит «нет» — это значит «нет», а не «да». Хватит разрушать мою жизнь, — она развернулась и направилась прочь, добавив напоследок: — До свиданья, мисс Дей.

На сердце Хезер стало еще тяжелее — хотя, казалось бы, все точки, наконец, расставлены и ситуация полностью прояснена. Но, тем не менее, у нее возникло ощущение, будто она намеренно плюнула в чужую душу.

— Хезер.

Остановившись, Поттер обернулась. Леди сидела прямо, точно проглотила палку, и смотрела спокойным взглядом, словно достигла некого просветления и нашла свою дорогу. В этот момент она выглядела по-особенному красивой — как будто ее суть скинула все маски, и личность Хоуп Дей полностью раскрылась; стойкая, уверенная в себе и своих силах, не сдающаяся и стремящаяся к правде — будто воплощение самой Дике.

— Я не буду ничего делать без вашего согласия.

Искривив правый уголок губ в неполноценной улыбке, Хезер кивнула и двинулась дальше. Было бы прекрасно, если Майкл Кингзман так бы и не смог сломать отзывчивую леди, как делал это с людьми, попавшими под его внимание.

— Помните, я на вашей стороне.

Вздрогнув, Хезер перешла на бег — стремясь убраться подальше, а лучшее вообще в лес. Там точно не было людей с ненужными, пусть и добрыми порывами и взглядом полным жалости.

* * *

Конец рабочей недели выдался теплым — уже три дня светило солнце и небо не спешило закрываться тучами. Пусть ветер и оставался ледяным, но под теплыми лучами это становилось даже приятно — хороший контраст. Лето медленно сдавалось напору холода, и природа окрашивалась в самые невероятные оттенки. Палитра цветов, особенно под солнцем, радовала глаза и, казалось, словно в этом мире, наконец, наступило спокойное время — и нет мрака. Будто здесь — среди этой красоты все несчастья отступают, а небесный ублюдок взял перерыв и завороженный осенней природой перестал подкидывать плохие ситуации, показатели божественной любви.

Безусловно, Хезер обожала лето, но и для осени в ее сердце существовало отдельное местечко. Именно в такие теплые дни яростно хотелось жить и не сдаваться — доказать всем, что, несмотря на всех происшествия, она не сломана и в ней есть силы. И даже с приходом темноты, очарование окружающей природы не исчезало — оно становилось другим.

Нежелание возвращаться в дом ебанутой семейки имело под собой еще одну скрытую причину: оставаться невидимкой в компании брата было комфортно — он полностью компенсировал чужое безразличие — а вот без него… С каждым новым днем это потихоньку угнетало. Если поначалу получалось не обращать внимания и находить положительные моменты, то постепенно все хорошее сошло на нет и утратило актуальность, и чаша отрицательного перевесила. Сейчас Хезер безумно не хватало общения, даже сквозь зубы — но хотя бы маленькой толики внимания — скоромного знания, что пусть она и не любима, но есть. Быть вне мира, каждый божий день чувствовать, что для Дурслей не имеет значения, вернется ли воспитанница с темнотой или так и затеряется на улицах города, стало тяжело. Бесспорно, это знание не являлось откровением — оно было всегда, но на фоне всех событий вышло на передний план и отхватило нескромное место в мыслях. Если бы не письма от брата, то Хезер сдалась окончательно. Он был светом — смыслом — его слова вдохновляли дышать и идти дальше, его теплота оставалась якорем в этом большом и безразличном мире.

Подкидывая «йо-йо», недавно набравшее популярность в школе, Хезер топталась рядом с дорогой, ведущей на вторую детскую площадку, и не могла принять окончательное решение — уйти в закат и все же на нее зайти. С одной стороны, та была кем-то занята, и Поттер ни к черту не сдалось пересекаться с людьми, а с другой, этот некто ревел настолько тоскливо, что оставлять его в подобном горе подло. И дело заключалось даже не в человеке — уж точно не в возможностях Хезер дать утешение — а в самой Поттер. Сможет ли она и дальше засыпать, зная, что могла помочь, но прошла мимо, и это привело к чему-то непоправимому?..

В наступившем учебном году вторая площадка часто оставалась свободной. Сюда изредка забредали неудачники — в частности, и Хезер — стремящиеся побыть в одиночестве, либо банда братца Свина, но в сравнении с прошлыми временами значительно реже — ребят раскидало по разным местам: кто перешел в школу-пансион, кто был занят до самого вечера в кружках или на дополнительных занятиях. Поэтому остатки «Ко» собирались на своей неофициальной базе исключительно по выходным.

Сумерки уже вступили в права, и скоро окончательно стемнеет — верно ли, оставлять человека в отчаянье с подступающим мраком?..

Приняв решение, Хезер двинулась вперед, засовывая в карман «йо-йо». Благодаря наступающей темноте было сложно понять, кто именно пришел сюда выплакаться, тем более этот человек сидел спиной к выходу. Все стало ясно, когда Поттер прошла ограждение — качели опять мучила Берч. Скривившись, Хезер остановилась; воистину второе проклятое место городка — нужно перестать здесь появляться.

Глубоко вздохнув, она двинулась дальше. Увлеченная горем Изабель вздрогнула, когда одноклассница села поблизости, и спрятала лицо в руках, но реветь не прекратила. Ухмыльнувшись, Поттер начала вяло раскачиваться — скрип просто адски ударил по ушам, но хотя бы отчасти заглушил звуки, раздающиеся рядом.

Этот мир мог быть сколько угодным несправедливым — вопрос заключался в другом — разумно ли Хезер отвечать ему на том же языке? Должна ли она попуститься со своими принципами и бить в ответ? Верно ли, предавать себя ради минутного удовольствия, в итоге еще глубже загоняющего на дно? Оставаться верной себе — не значит прощать, это не опускаться до гнилых поступков. Именно поэтому она сейчас сидела здесь и мучила качели, давая одному из самых ненавистных людей ощущение поддержки. Быть в аду горя не заслуживает никто.

Достаточно быстро окончательно стемнело; город, видневшийся с левого бока, окрасился светом уличных фонарей, а лес с другой стороны стал совсем мрачным — словно полным опасности и скрытых чудовищ. Хотя, казалось бы, что в нем может таиться такого? Страшнее людей не было никого. Изабель все это время продолжала реветь, постепенно, пусть и медленно, успокаиваясь.

— Что ты сказала тогда?

Хезер перевела взгляд на нее. Плечи одноклассницы были ссутулены, лицо опухло и измазано слезами и соплями — выглядело очень непривлекательно. Покачав головой, она остановила качели и сняла со спины рюкзак; достав из него бумажные платки, протянула Берч. Смотреть на одноклассницу в таком виде не было совершенно никакого желания.

— Вставай или умри.

Скривившись, Изабель забрала предложенное и, вытянув из упаковки платок, шумно высморкалась, а потом, вынув другой, начала вытирать лицо. Молча усмехнувшись, Хезер достала бутылку с водой и передала ее Изабель. В этот момент, на душе, наконец, стало спокойнее. Да, мир по-прежнему был жестоким, сомневаться не следовало — он еще преподнесет неприятные сюрпризы и гадости. Но внутри царило умиротворение — пока она верна себе, то справится. Со всем и всеми.

— Раньше я думала, что родители меня любят. Они радовались, когда я побеждала и занимала первые места, особенно мама — она говорила, что я ее маленькое счастье, — забрав бутыль, Берч сделала несколько жадных глотков и продолжила: — А потом обнаружился мой талант к рисованию. Родители были горды моими успехами. Я думала, так будет всегда.

Тяжело вздохнув, Хезер закинула рюкзак на плечи и посмотрела на город, освещенный уличными фонарями. Если бы Изабель захотела, то смогла передать на холсте все его очарование в таком виде — как яркое пятно среди окружающей темноты. Как остров спокойствия и безопасности внутри мрака и таящихся в нем монстров. У нее бы это точно получилось — и реалистично, но с тем и мистично.

— Я даже разрисовала свою комнату, — подняв голову вверх, одноклассница невидящим взглядом посмотрела на темное небо, — все герои сказок — каждый со своей особенностью: кто-то рубился с чудовищами, кто-то смеялся с друзьями, кто-то шел или летел навстречу подвигам; и полностью ушла в искусство: кружок, конкурсы, выставки — везде первая, везде лучшая. А потом начала страдать моя успеваемость в школе, — она опустила голову вниз, — оценки стали хуже и я упала в рейтинге.

Изабель замолчала и, допив воду, мрачно закрутила крышку, а после метко кинула бутыль в мусорную корзину, повторив это действие с лежавшими на коленях скомканными платками. Хезер сфокусировала взгляд на однокласснице. Та выглядела потерянной и растерянной, как будто опора под ногами исчезла, и до этого ласковый и добрый мир вдруг оказался ловушкой.

— Я перестала быть лучшей. Думала, маме важен мой талант и ничего страшного не случится — она поймет, поддержит. А она словно взбесилась. Отобрала альбом и разорвала его на моих глазах, кричала, что я никчемность — ничего не добьюсь, что нужно больше заниматься, а потом сорвала со стен все рисунки: «Больше эти мелочи не будут отвлекать тебя от учебы!» — и выкинула их.

Перевернув руки, Берч вгляделась в ладони, попеременно сжимая и разжимая кулаки. Хезер передернула плечами от просквозившего ветерка, заставив качели неприятно скрипнуть — одноклассница не обратила на звук внимания, полностью поглощенная воспоминаниями.

— Каждый новый день она только и говорила об учебе. О важности быть на первом месте, — подняв голову, Изабель снова посмотрела вдаль невидящим взглядом. — Она записала меня на курсы подготовки к ЭсАйТиэс в то время, когда были занятия у миссис Ливингстон. Когда через несколько недель я так и осталась на втором месте, то выкинула все мои вещи — кисти, краски, мелки, новые рисунки, мольберт, и даже карандаши — все, не относящиеся к учебе. Наши разговоры стали только о занятиях — она перестала замечать, что мне плохо, что с каждой ее фразой я опускаюсь все ниже. Только учеба. Как будто я больше не существую. А когда она узнала, что я на третьем месте, то наследующий день закрасила стены.

Хезер закрыла глаза, откидываясь чуть назад и с силой сжимая металлические цепи.

— Она улыбается мне, будто все в порядке, словно ничего страшного не произошло. По-прежнему гладит по голове, но каждый раз, когда она говорит, что любит меня — я слышу ее настоящие мысли: «столько сил вложила в тебя, неблагодарная, стараюсь для твоего будущего, а ты занимаешься ерундой, я знаю, что для тебя лучше — я хорошая мать. Не смей меня подводить, столько средств потратили на тебя!» Она осталась прежней, спрашивает о моих успехах. Каждый день. Но ей нет дела до остального. «Скорее поешь, чтобы были силы заниматься. Дочь Принсев не поступила в «Бадминтон», но ты-то поступишь. Никаких больше рисунков — учеба на первом месте! Хорошенько выспись, чтобы завтра не опоздать на занятия.» Я не понимаю. Так и должно быть? Все в порядке?

Резко открыв глаза, Хезер поднялась на ноги и от души пнула лежащий рядом камень. Тот самый, что полторы недели назад кинула в сторону Изабель. Последняя смотрела на ее действия равнодушным взглядом, словно не верила, что Поттер может причинить вред или, наоборот, утратив всякое желание сопротивляться чужой агрессии.

Зашипев сквозь зубы — пальцы ноги знатно заныли — Хезер покрутила стопой, пытаясь заглушить боль, а потом запрокинула голову, смотря на ночное небо. Оно воистину было достойно внимания — незакрытое облаками — полное звезд и, кажется, невероятно глубокое — как будто бесконечное. В городе из-за света фонарей не было такого звездного изобилия, именно здесь, в отдалении оно полностью раскрывало всю свою прелесть.

— Этот мир беспощаден, — Хезер перевела взгляд на одноклассницу. — Либо ты берешь инициативу в свои руки, либо сдаешься и подыхаешь.

Подняв камень, Поттер задумчиво подкинула его в руке. Воистину смерть — решение всех проблем. Жаль окончательное — без права на вторую попытку.

— Помочь тебе? — насмешливо спросила она.

Лицо Изабель исказилось — одноклассница вскочила на ноги, сжав кулаки — того и гляди, через секунду-другую бросится силой доказывать свое мнение и вбивать в собеседника кипящие чувства. Хезер высокомерно усмехнулась, снова подкинув камень — второй раз сделать это было сложнее, тот был тяжелым, так и тянул руку к земле.

— Иди нахрен!

Поведя головой в сторону словно в удивлении, Поттер приподняла брови и замахнулась:

— Давай помогу.

Берч попятилась назад, а потом, развернувшись, побежала к выходу. Громко рассмеявшись, Хезер кинула камень в ее сторону — он немного не долетел до стремительно отдаляющейся одноклассницы.

— Сургэ аут мори!⁽³¹⁾

Отряхнув руки, она посмотрела на небо. Будет печально, если этот мир потеряет талант Изабель — та действительно имела все перспективы стать известной и создавать полотна, что оставят след в душе. Предыдущие работы Берч заражали чем-то таким… щемящим и запоминались надолго. И было грустно осознавать, что их больше нет — они уничтожены ее мамой — казалось бы, самым близким и дорогим человеком.

Этот день был полон на сюрпризы: по пути к дому ебанутой семейки Хезер столкнулась с памятной леди, снова выгуливавшей скотч-терьера. Невольно замерев, Поттер глубоко вздохнула и направилась в сторону пожилой дамы. Последняя увидев, что та идет целенаправленно к ней, остановилась и тепло улыбнулась.

— Здравствуете, — произнесла Хезер, улыбнувшись в ответ.

— Юная мисс! Опять заблудились? — обеспокоенно спросила леди. — Вам нужна помощь?

В отличие от прошлого раза проблем с тем, что говорить уже не возникало. Не было неуверенности и растерянности — словно все детали, наконец, заняли свои места, и Хезер стала целой.

— Нет. Простите, что я убежала тогда.

Оставив в покое лежащую на газоне палку, пес, виляя хвостом, подбежал к девочке и начал ее обнюхивать.

— Все в порядке, вам не за что извиняться, — с теплотой в голосе отозвалась дама.

На это Хезер и улыбнулась и кивнула на пса:

— Можно его погладить?

— Конечно, Милли будет рад, — рассмеявшись, ответила леди.

Присев, Поттер начала осторожно наглаживать пса по голове. Тот буквально растекся мохнатым куском наслаждения, высунув от удовольствия язык.

— Вам стало лучше? Вы больше не выглядите потерянной.

Не переставая гладить пса, Хезер посмотрела на даму и снова невольно улыбнулась. Пока в этом мире оставались такие великодушные люди, однозначно стоило жить.

— Да, спасибо. Думаю, я нашла свой путь.

Леди в удивлении повела головой, видимо, не поняв последнюю фразу. А потом разулыбавшись с добротой произнесла:

— Вот и прекрасно. Плохо только что вы гуляете так поздно — это опасно, — тяжело вздохнув, она покачала головой.

В последний раз проведя рукой по черной шерсти, Хезер поднялась на ноги и кивнула.

— Вы правы, я пойду… — она на мгновение запнулась, подбирая правильные слова, но так и не найдя компромисс между честным и уместным, тряхнула головой. — Спасибо.

Полностью вставший на лапы, скотч-терьер попытался запрыгнуть на девочку, явно напрашиваясь на повторную порцию ласки. Леди чуть дернула поводок и строго сказала:

— Милли! Веди себя прилично!

Хезер коротко рассмеялась и, наклонившись, быстро погладила пса.

— До свиданья.

Переведя на нее взгляд, леди снова улыбнулась с невероятной для постороннего человека теплотой:

— До свиданья, юная мисс.

С тяжелым вздохом развернувшись, Хезер направилась в сторону дома ебанутой семейки.

— Удачи вам! — долетели до нее слова доброй дамы.

— Она вся у брата, — тихо пробормотала Поттер, а потом, оглянувшись, кивнула напоследок: — Спасибо!

Стоило пережить полтора месяца ада, чтобы понять — у Хезер есть своя дорога. Было бессмысленно, пытаться стать Гарри, думать как он, действовать в его алгоритмах — это изначально путь в никуда. Она плоха в притворстве — ей никогда не научиться плести кружево иллюзий из полуправды, лести, лжи и неоспоримых фактов — это не ее талант. И глупо даже думать, что нечто подобное Хезер сможет реализовать. Она не Гарри и никогда им не станет — и это на самом деле было замечательно.

 

 

 

 

 

---

1) Confiteor solum hoc tibi (лат.) — исповедаюсь только тебе.

Вернуться к тексту

2) Amicus verus — rara avis (лат.) — верный друг — птица редкая.

Вернуться к тексту

3) Persona suspecta (лат.) — подозрительная личность.

Вернуться к тексту

4) De capsula totae (лат.) — целиком из шкатулки (щёгольски одетый, с иголочки).

Вернуться к тексту

5) Еloquentia canina (лат.) — собачье красноречие (об острой и злой манере говорить).

Вернуться к тексту

6) Amicus meus (лат.) — друг мой.

Вернуться к тексту

7) Ars gubernandi (лат.) — искусство управления.

Вернуться к тексту

8) Asini exiguo pabulo vivunt (лат.) — ослы удовлетворяются скудным кормом, употребляется при характеристике чьей-либо невзыскательности.

Вернуться к тексту

9) Alius alio plura invenire potest, nemo omnia (лат.) — один может открыть больше другого, но никто — всего.

Вернуться к тексту

10) Ubi mel, ibi fel (лат.) — где мед, там и желчь.

Вернуться к тексту

11) Barbarus hic ego sum, quia non intelligor ulli (лат.) — варваром я здесь кажусь, потому что никто меня не понимает.

Вернуться к тексту

12) Silentium est aurum (лат.) — молчание — золото.

Вернуться к тексту

13) Humorists (лат.) — весельчаки.

Вернуться к тексту

14) Fallaces sunt rerum species (лат.) — не всё то, чем кажется (внешность обманчива).

Вернуться к тексту

15) Amabile opus (лат.) — милое созданье.

Вернуться к тексту

16) Clari viri (лат.) — светлые личности.

Вернуться к тексту

17) Amo te (лат.) — люблю тебя.

Вернуться к тексту

18) Eventus stultorum magister est (лат.) — случай — наставник неразумного (задним умом крепок).

Вернуться к тексту

19) Duobus certantibus tertius gaudet (лат.) — когда двое дерутся, третий радуется.

Вернуться к тексту

20) Videre majus quiddam» (лат.) — стремясь к чему-то большему.

Вернуться к тексту

21) Eventus docet (лат.) — событие учит.

Вернуться к тексту

22) Desine sperare qui hic intras (лат.) — оставь надежду, всяк сюда входящий.

Вернуться к тексту

23) Dei gratia (лат.) — Божьей милостью.

Вернуться к тексту

24) Requiem aeternam dona nobis, Domine (лат.) — вечный покой даруй нам, Господи.

Вернуться к тексту

25) Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius (лат.) — убивайте всех. Господь опознает своих (слова, приписываемые папскому легату Арнольду Амальрику, якобы произнесенные во время крестового похода, когда его спросили, как отличить еретиков от истинных христиан).

Вернуться к тексту

26) Caetera desiderantur (лат.) — об остальном остается желать.

Вернуться к тексту

27) Deliciae (лат.) — отрада, утеха, радость.

Вернуться к тексту

28) Dimidium animae meae (лат.) — половина моей души.

Вернуться к тексту

29) Scientia est potentia (лат.) — знание — сила.

Вернуться к тексту

30) Absque omni exceptiоne (лат.) — без всякого исключения.

Вернуться к тексту

31) Surge aut mori (лат.) — вставай или умри.

Вернуться к тексту

Полтора месяца промчались стремительно — травля в школе поутихла, сойдя до самого минимума: оскорбления, периодические тычки, подножки — по факту перешла на лайт версию. Да, по-прежнему неприятно, но по сравнению с началом учебного года — сущие пустяки. Квартет бесповоротно и окончательно сменил руководителя — теперь всем заведовала Мэйзи — Изабель отстранилась, перестав интересоваться прочим миром кроме учебы. У нее шла своя тихая война с Фредерикой и Кианом, выбившимися в лидеры и даже не думающими уступать бывшей топ один. Драка «знаний» происходила самозабвенно и активно: опередить соперников с ответом, быстрее выполнить задание, подготовить больше материла, выпросить реферат или доклад — ребята гнали на нескромной скорости, и, казалось, кто-нибудь да оступится или сдастся. Постоянно жить в подобном — истощающем режиме и напряжении было слишком сложно. Впрочем, пока все держали планку, подозрительно следя за любым дерганьем конкурента. Лидировал Кроссман, ему в затылок дышала Дэвис, а за ними уже пыхтела Берч. У последней буквально не оставалось ни минуты на лузеров — даже во время перемен она занималась и подготавливалась к следующему уроку.

И, несмотря на загруженность, победила в конкурсе рисунков, посвященных Хэллоуину. Изабель, как всегда, не подвела и создала маленький шедевр, где Хезер с удивлением узнала себя — улучшенную взрослую версию, с симметричными чертами лица, сделавшими его красивым. Работа называлась «Без пощады» — привлекающая внимание, и вызывающая неоднозначное ощущение. На ней бледная девушка, с горящим взглядом и волосами, развивающимися от порыва ветра, подкидывала массивный камень. Одетая в легкое светлое платье — она вызывала двойственные эмоции, особенно из-за ореола холодного серебристого света, окружающего ее фигуру и разгоняющего мрак вокруг. В этой темноте прослеживались неясные очертания монстров: рогатых, ухмыляющихся, протягивающих лапы — они были так искусно прорисованы, что требовалось приглядеться, чтобы увидеть. И на самом деле было совсем не понятно: то ли молодая леди сражается против них, то ли ведет их за собой — это возникало из противоречия: на ее лице лежала полуулыбка, а вот поза являлась защитной. Было странно смотреть на рисунок Изабель — вроде и красиво, интересно, а внутри появляюсь неуютное чувство.

Череда хэллоуинских мероприятий прошла относительно благополучно: и серия прокатившихся командных игр, и состязания по физкультуре, и даже конкурс костюмов — без особых потерь, подстав и унижений. Хезер, где могла, откосила, а где не получилось, вела себя тихо и отстраненно. Хоуп Дей, пережив кризис, вернулась к изначальному поведению и политике, оставшись верной себе и принципам — все с той же суровостью отстаивала изгоев и пыталась привить ученикам уважение друг к другу. Конечно же, на уроках истории гнобление утихало, но стоило леди выйти за порог, возвращалось на прежний курс. К Поттер преподаватель со своими предложениями больше не лезла, что ту очень радовало.

В начальных числах ноября, накануне Ночи Гая Фокса, устав от постоянного молчания, Хезер даже попыталась заговорить с Петуньей. Быть вечной тенью, не замечаемой миром, стало невыносимо — хотелось хоть на секунду убедиться, что другие ее видели и помнили. Воспитанница выловила приемную мать на кухне, пока остальные члены ебанутой семейки разбрелись по своим делам: старший умчался на работу, а младший засел в комнате за компьютером — даже в коридоре было слышно, как он, ругаясь, убивал монстров из игры, под звуки автомата и предсмертный рев неигровых персонажей. Миссис Дурсль под голос Мадонны, доносящийся из радиоприемника, активно вымешивала тесто для булочек. Рядом на столешнице лежала скалка, стояла жестяная банка с мукой и тарелки с начинкой: одна с маком, другая с корицей, а третья с изюмом.

— Доброе утро, — запнувшись, Хезер неуверенно добавила: — Тетушка, как у вас дела?

Оторвавшись от будущей сдобы, та в явном удивлении развернулась и даже забыв поджать губы, растерянно ответила:

— Все хорошо.

Мимолетно искривив уголок губ, воспитанница опустила голову вниз. Было глупо надеясь, что после вереницы событий и без того не жалующая приемных детей Петунья захотела бы поддержать диалог. Тем более такой неуклюжий.

— Тебе стало лучше, Хезер? В последние месяцы… — она явственно замялась и, потерев тыльной стороной кисти лоб и оставив на нем след муки, продолжила: — Ты выглядела плохо.

Воспитанница в удивлении посмотрела на миссис Дурсль. Последняя казалась одновременно и раздраженной, но в то же время, как будто испытывала чувство облегчения. Можно ли счесть за желание наладить контакт, тот момент, что приемная мать вместо «девочка» использовала имя для обращения? Быть может, Петунья была не рада затянувшемуся конфликту и желала мира?

— Да… — Хезер опять потеряла все слова, а мысли с трудом формулировались в голове, создав небольшую паузу. Когда разум, наконец, прояснился, она произнесла: — Спасибо, тетушка. Я… мне стало лучше.

Закончив говорить, воспитанница отвела взгляд в сторону. Фразы, лезущие на язык, одновременно казались и глупыми и нелепыми. В самом деле, не рассказывать же, что она нашла своей путь? Или что научилась слушать себя — это еще с братом было уместно, но никак не с другими людьми.

— Скоро приедет Гарри, — тихо пробормотала Хезер.

Лицо Петуньи тут же скривилось, и она подалась корпусом немного назад, словно в нежелании приближаться даже к месту, где прозвучало имя приемного сына.

Закрыв на мгновение глаза, воспитанница вздохнула и мысленно себя обругала. Прежде, чем говорить следовало и подумать — и ежу ясно, что мимолетное упоминание о брате вызывало болезненную изжогу у ебанутой семейки. У них было право его не любить, а после августа полноценно ненавидеть.

— Он будет вести себя хорошо и не доставит неприятностей, — посмотрев серьезным взглядом на приемную мать, добавила Хезер.

Та поджала губы и помотала головой в явном несогласии с прозвучавшими словами:

— Очень сомневаюсь.

Глубоко вздохнув, Хезер улыбнулась. Безусловно, эту пропасть за один разговор не преодолеть — в Китае говорили: «путь в тысячу ли начинается с одного шага», потому главное — его сделать. Быть может, когда-нибудь она и тетушка смогут вести диалог нормально.

— Я поговорю с ним. Недоразумений больше не возникнет.

Фыркнув, Петунья посмотрела на воспитанницу то ли с жалостью, то ли с сомнением. Она всегда была полна противоречий — ее эмоции, кроме конфликтных ситуаций, часто являлись полярными. Другой вопрос, что раньше Хезер было удобно видеть только одно и закрывать глаза на все остальное. Теперь ситуация изменилась — и если где-то в глубине приемная мать испытывала привязанность к взятым на воспитание детям, то это давало надежду.

— Я пойду… — Хезер неуверенно развернулась и направилась в коридор, а потом, передумав, с искренностью улыбнулась миссис Дурсль: — Спасибо, тетушка!

Та в ответ нахмурилась, видимо, не понимая к чему относилась последняя фраза — воспитанница еще успела уловить этот момент, прежде чем в смущении выбежать из кухни. По крайне мере, диалог состоялся — и от этого на душе Хезер стало значительно легче и светлее. Казалось бы, после десяти лет жизни в ее сердце не должно присутствовать ничего положительного по отношению к ебанутой семейке, тем не менее. Стоило отпустить брата в свободный полет, пережить кризис, чтобы понять — каждый человек по-своему ценен, даже такой неприглядный и относящийся с пренебрежением. Жить в войне с миром — это не выход и путь в один быстрый конец; агрессия порождает агрессию — иначе не возможно. И если мир не изменить, то можно поменять себя: не обязательно принимать — и тем более прощать! — других, можно их понять. Понимание чужой позиции, мотивов — решает недоразумения.

Также с переменным спокойствием и удачей миновали и «День памяти павших», и рождественские мероприятия — без особых происшествий: и вал семестровых контрольных работ, и праздничная программа, и даже школьная выставка, где ученики презентовали собственноручно созданные экспонаты. Шестому классу по традиции выпала кулинарная тема: приготовить — под наблюдением и с помощью родителей, конечно же — праздничные блюда одной из стран. Хезер досталось СССР, и она решила не озадачиваться и повторить маневр одноклассницы Гарри — мама той являлась эмигрантом во втором поколении; и Кэйтлин Брэди в прошлом году принесла торт, а всем любопытствующим отвечала, дескать, в этой стране принято по праздникам ставить его на стол — он является одним из главных рождественских блюд. Поэтому Хезер, тайком заглянув на кухню, стащила большую тарелку, положила на него купленное в «Лидле» изделие и принесла на выставку. Не то, чтобы Имоджен Шортер не просекла: во-первых, подобное уже когда-то было и, во-вторых, торт выглядел в точности, как от «Кэдбери», только чуть помятым. Но промолчала, поджав губы, и, отвернувшись, строгим тоном велела ученице занять свое место. Хезер в тот момент тайком вытерла вспотевшие ладони, обрадованная, что ее маленькая хитрость имела успех и обошлась без скандала. Это было лучше, чем в другом году, когда Гарри пришел без всего, как и Хезер, не сумевшая подготовить бумажный проект — пятому классу нужно было из бумаги и картона создать модель рождественской композиции — помощь родителей не ограничивалась, но одноклассники предпочитали все делать самостоятельно — и это было заметно не вооруженным глазом. Впрочем, тогда никому про нелепости не говорили, а, наоборот, хвалили и отмечали особо хорошо получившиеся моменты.

Наступило двадцать второе декабря, и на следующий день ожидался приезд Гарри на каникулы. Хезер, взбудораженная предстоящим событием, не в состоянии успокоиться, на протяжении всего вечера слонялась по комнате. В какой-то момент она заняла себя генеральной уборкой — и это отчасти позволило отвлечься, но как только та подошла к концу, то Поттер снова заметалась в поисках занятия. Как же ей в те секунды не хватало поручений тетушки Клячи! Она даже, было, на полном серьезе начала рассматривать возможность немедленно двинуться к приемной матери с предложением своих услуг. Но потом отмела эту мысль — а вдруг Петунья взяла бы и согласилась, а также сочла, что теперь воспитанницу снова можно припахивать к домашней работе в любое время суток? На фоне предстоящих каникул и возвращения брата — это явно не то, чем хотелось бы занять время.

Только недовольный крик приемного отца из соседней комнаты заставил Хезер успокоиться и устроиться на кровати — провоцировать Дурслей, когда, совершен первый шаг на пути к нормализации отношений, было недопустимо. Естественно, заснула она только, когда небо начало светлеть, бесцельно прометавшись по постели и искусав от напряжения губы.

Проснувшись ближе к обеду, после приведения себя в порядок, Хезер попробовала заниматься домашними заданиями, розданные преподавателями на каникулы, чтобы ученики не расслаблялись. Конечно же, дело шло натужно, и она даже перевернула настольные часы, чтобы перестать на них смотреть каждую пятую секунду. Спасло ненадолго: поле тридцати трех минут мучений, те вернулись в первоначальное положение.

Время приезда брата, на самом деле, было предположительным — он планировал, высадившись из «Хогвартс-экспресса», воспользоваться магическим автобусом «Ночной рыцарь». Сколько займет поездка на волшебном транспорте, еще предстояло выяснить — Гарри упоминал, что тот очень быстрый — ясно одно: старший Поттер прибудет в Литтл Уингинг где-то после четырех дня.

Ближе к этому времени Поттер охватил неконтролируемый мандраж, и она снова заметалась по комнате, попеременно то одевая, то снимая куртку. Сжав до боли зубы, Хезер удерживала себя в помещении — уговаривая, что бессмысленно ломиться на улицу, находясь там в таком состоянии недолго и простудиться. Провести каникулы прикованной к постели и с шумящей головой — совсем мрак, еще хуже домашней работы от Петуньи! В конечном итоге в четыре двадцать, окончательно проиграв желанию, она выбежала за пределы дома, начав топтаться на дорожке и с напряжением оглядывая улицу. Помогло, конечно, несильно — мандраж, как был, так и остался. Она попробовала сосредоточиться на рассматривании чужих дверей, украшенных рождественскими венками — и найти у последних хотя бы пять отличий. Сплетенные из еловых ветвей, декорированные шишками, ягодами и лентами — они были, будто куплены у одного и того же производителя, вероятно, в «Лидле». А потом на гирляндах, развешанных на фасадах домов — но и это не облегчило положение, взгляд как прикованный возвращался в конец улицы, ища фигуру брата.

Спустя пятнадцать минут — и сотню вытоптанных в чужой горе снега глубоких следов, так Хезер пыталась отвлечься — из дома выглянула Петунья. Сверля хмурым взглядом воспитанницу, она подошла со словами:

— Что ты здесь делаешь?

Опустив голову вниз, та покаянно призналась:

— Жду брата.

Тяжело вздохнув и закрыв на мгновение глаза, приемная мать процедила сквозь зубы:

— Ты пообещала вести себя нормально. Иди в дом.

Мученический вздохнув, Хезер посмотрела на нее и жалобно пробормотала:

— Не могу. Простите, я правда не могу.

В явном раздражении дернув головой, миссис Дурсль схватила воспитанницу за руку и потащила к дому, тихо выговаривая:

— Это твои проблемы. Здесь ты привлекаешь внимание.

Перебирая ногами, приемная дочь только тяжело вздохнула, с одной стороны, понимая, что Петунья права, но, с другой, категорически не согласная с таким положением дел. Затащив Хезер в коридор и захлопнув дверь, миссис Дурсль быстро отпустила ее руку и, отступив в сторону, явственно сдерживая гнев, выдохнула:

— Иди наверх и не высовывайся!

Кивнув, Хезер поплелась по лестнице, с трудом переставляя ноги и всей душой желая вернуться на улицу. Зайдя в комнату, упала на кровать, даже не сняв куртку — впрочем, для царившего в доме холода, это было несущественно. Дурсли, как приличные граждане Великобритании, предпочитали экономить на отоплении — потому в помещениях царило умеренное тепло. Без свитера, утепленных штанов и шерстяных носков находиться в доме становилось невыносимо — еще с начала ноября Хезер укрывалась двумя одеялами и только так спасалась от утренней дрожи и озноба. Шестьдесят один градус по Фаренгейту — это не шутки, а вполне серьезно и самое оно для мокрого носа, вечной зябкости и желания всю оставшуюся жизнь провести в кровати.

От беспокойства и нового бесцельного метания по постели ей стало жарко и Хезер, скинув верхнюю одежду, села на пол, совершенно не ощущая то, насколько тот ледяной. Полностью опустошенная ожиданием она не преставала чутко прислушиваться к звукам, раздающимся в доме. Даже мысленный счет до тысячи ни капли не помогал и не спасал от тревожности и волнения.

Наконец, это произошло — внизу хлопнула входная дверь — Хезер тут же подскочила на ноги, но застыла, чувствуя головокружение. Схватившись за стол, она смогла удержаться и не упасть; как только ей стало лучше, то метнулась на выход. Выбежав в коридор, Хезер оцепенела — отсвечивая радостной улыбкой, Гарри, явно торопясь, поднимался по лестнице, попеременно кидая взгляд то вперед, то на чемодан, что существенно тормозил его движение. Увидев сестру, он тоже замер, не дойдя несколько ступеней до верха, а потом в резком рывке закинул чемодан на пол второго этажа и, не медля ни секунды, подбежал к ней. Смеясь, они обнялись.

— Ты здесь!

— Хеззи!

Произнесли Поттеры одновременно.

— Боже мой…

— Наконец-то…

Опять заговорили Хезер и Гарри в один момент. Снова рассмеявшись, младшая прижалась лбом к плечу брата — это было невероятно. Все казалось нереальным — будто сон. Это было слишком: и родной запах, и чужое тепло, и его голос — кажется почти забытый за разлукой. В эти мгновения она больше всего хотела, чтобы время навсегда остановилось.

— Нужно уйти в комнату, — прошептал брат, дыханием щекоча шею.

Не отрываясь от него, Хезер только кивнула. От переполнявшего счастья, казалось, что через секунду-другую унесет.

— Проклятый чемодан, — чуть отстранившись, он оглянулся назад.

Снова безмолвно кивнув, сестра расцепила руки, выпуская Гарри и пристально вглядываясь в его лицо. Тот не переставая улыбаться, быстро метнулся назад и, подхватив коричневое чудовище, двинулся к комнате.

— Ты похудел, — чуть нахмурившись, сказала Хезер, открывая дверь и пропуская брата. — И стал выше, — констатировала, когда он поравнялся с ней.

Цыкнув, Гарри снова обнял сестру, зашедшую в помещение.

— О, этот Хогвартс. Иногда я не понимаю: это маги отбитые и не имеют инстинктов или я неправильный и не вписываюсь в формат.

Рассмеявшись, Хезер потянула его к кровати и в нетерпении произнесла:

— Рассказывай.

Устроившись рядом, Гарри лукаво отбил:

— Это ты рассказывай! Твои короткие послания чуть не свели меня с ума!

Рассмеявшись, Хезер потерлась щекой о его плечо.

— Между прочим, ты сам не задавал вопросов!

Помотав головой, брат повернул голову и теплым дыханием взъерошил волосы на макушке сестры.

— Если бы я начал задавать вопросы, то ты бы еще больше закрылась и совсем перестала отвечать. Черт возьми! Я от твоего первого послания чуть обеденный стол не перевернул!

— Я знаю. Прости, — покаянно прошептала она, в полной мере ощущая вину.

Вздохнув, Гарри сжал руку, то ли тем самым говоря, что и сам все понимает, то ли, наоборот, безмолвно укоряя. Чуть помедлив, он осторожно уточнил:

— И все же, что случилось?

Непроизвольно задержав дыхание, Хезер полностью откинулась назад и подняла голову, поймав его взгляд. Брат выглядел серьезным и обеспокоенным: брови и лоб находились в напряжении, глаза чуть прищурены, а губы плотно сомкнуты — словно он подавлял негативные эмоции.

— Здесь скучно, ничего не происходит, — сестра боднула Гарри в бок, — не то, что у тебя! То трехголовые собаки, то тролли, то тайные расследования!

Немного расслабившись — черты лица в этот момент смягчились — и непринужденно подхватив ее смех, брат кивнул, а потом с тяжелым вздохом признал:

— Адовая школа. Я там или убьюсь, или убью.

Разом утратив веселость, Хезер подалась в его сторону, пристально вглядываясь и отслеживая движения мимики. Она уловила суть — сказанное было не шуткой. Тон голоса, поза — все говорило, что брат хоть и произнес фразу с веселостью, но на самом деле она не преувеличение — а факт.

— Может, ну ее к черту и лучше перейти на домашнее обучение?

Мимолетно приподняв бровь, Гарри немного наклонил голову вправо и отвел взгляд.

— Нет. Ты забыла про практику. Как ее отрабатывать при магических законах?

Покачав головой, она понурилась и, скривившись, посмотрела на календарь, висящий на стене, с зачеркнутыми числами текущего месяца. Как всегда, брат предусмотрителен — предложение сестры явно было глупым.

— Слушай, а есть чего перекусить? — спросил он, оглядываясь.

Улыбнувшись, Хезер кивнула и потянулась к письменному столу; в нижнем ящике хранился основной продуктовый запас: напитки, сухой паек и свежие бутерброды. Достав Кока-колу и несколько сэндвичей, она сгрузила их на столешницу. Взяв один, брат тут же распечатал упаковку и впился в него зубами.

— Поездка огонь! Меня, конечно, предупреждали, что «Ночной рыцарь» быстрый и лучше не есть, но он превзошел все ожидания! — невнятно проговорил Гарри, одновременно с этим пережевывая кусок.

Расположившись на стуле и вскрывая коробку конфет, Хезер, не отрываясь, за ним наблюдала. Обычно растрепанные волосы были красиво уложены, чувствовалось, что Гарри постарался, особенно зная то, насколько те непослушны — не всякое средство могло с ними совладать. Брат действительно похудел — черты лица как будто заострились, придавая ему зловещее выражение, а взгляд приобрел странную глубину — такую же, что проскальзывала у Майкла Кингзмана. Передернувшись от воспоминаний, Хезер посмотрела на пол. Хогвартс беспощадно изменил старшего Поттера — это стало хорошо заметно после разлуки.

— Извини, нужно было прожевать, а потом говорить, — мягко произнес Гарри, прикоснувшись к руке сестры.

Та натянуто улыбнулась и, прикусив губу, тяжело вздохнула.

— Да нет, — она с силой помотала головой, пытаясь тем самым вытрясти проскользнувший кошмар и пришедшие с ними мрачные мысли, — дело не в этом.

— А в чем? — брат подался в ее сторону, откладывая полусъеденный сэндвич.

Хезер непроизвольно отодвинулась и с силой сжала зубы, не решаясь взглянуть ему в лицо.

— Что, черт возьми, случилось, пока меня не было? — резко спросил Гарри.

Сделав глубокий вдох, Хезер закрыла глаза, заставляя себя считать до десяти, а потом неохотно ответила:

— Все в порядке.

— Вот как, — бесцветно обронил он, выпуская ее руку.

Без брата справляться с потоком воспоминаний было сложно, но возможно, а сейчас, когда тот находился поблизости — стало невыносимо. Ей до жути хотелось выплакаться и рассказать о наболевшем. Встряхнувшись, Хезер открыла глаза и посмотрела на Гарри. Тот сидел с безэмоциональным лицом, не отрывая от сестры пристального взгляда.

— Пожалуйста, давай не будем.

Искривив уголок губ, он перевел взгляд в бок и с явной неохотой кивнул, оставляя за Хезер право на секреты. Грустно вздохнув, та с благодарностью улыбнулась и из-за возникшей неловкости виновато произнесла:

— Прости, я все испортила.

Поднявшись на ноги, брат сделал шаг к сестре и обнял — та тут же обхватила его за пояс, уткнувшись лбом в чужую грудь.

— Что за глупости! Хеззи, — ласково сказал Гарри, начав медленно гладить ее по голове, — ничего ты не испортила. Я так рад, что мы снова вместе. Думал, никогда от туда не выберусь. Жуткое место. Мне кажется, там изначально идет политика в сторону усугубления двинутости магов.

С облегчением усмехнувшись, Хезер украдкой вытерла выступившие слезы и наигранно бодрым голосом не согласилась:

— Преувеличиваешь!

Мягко рассмеявшись, брат отстранился и сел на кровать, вернувшись к сэндвичу.

— Если бы! Более того мы даже не разбираем «что есть магия» — в ее основах или хотя бы сути заклинаний. Зубрим и практикуем то, что известно и все, а по какому принципу это устроено — нет.

Хезер в отрицании помотала головой и отпила газированного напитка, чтобы смочить высохшее горло.

— Не веришь? — брат отложил в сторону пустую упаковку и взял новый треугольный бутерброд. — Почему в основе латынь? Почему у каждого заклинания своя формула — как это на него влияет? Ничего подобного нам не рассказывают. Мы тупо учим движения, словесный активатор и практикуем. Все.

Закинув в рот несколько конфет, Хезер, полностью отошедшая от переживаний, чуть подалась вперед и насмешливо спросила:

— И ты, конечно же, взбунтовался.

Фыркнув, Гарри кивнул, и, прожевав кусок, поделился:

— Поначалу да, а потом отстал — лучше индивидуальные занятия с профессором Флитвиком, чем постоянные контры на парах. Если остальные удовлетворены существующим положением — ладно; я нашел свой путь. Профессор нормально и без едкости отвечает на вопросы и объясняет, а не шипит, смотря как на говно.

Цыкнув, Хезер скривилась:

— Зачем ты вообще начал все эти войны?

Перестав жевать, брат стал напряженным и даже отложил сэндвич. В его взгляде снова появилась та пугающая глубина, а уголок губ искривился то ли в злости, то ли в презрении. Полностью выпрямившись, он сурово пояснил:

— Потому что подавятся. Ни одна тварь больше не будет меня затыкать и давить авторитетом. Пусть у нее до хрена опыта, подтвержденная квалификация, десятки лет преподавания и самомнение с «Биг-Бен» — это не дает никакого права выходить за рамки этики. Такое поведение мерзко. Как профессор — пример для подражания — может вести себя подобным образом? И если остальные согласны мириться и молчать, потому что это как бы преподаватель и выше по статусу, то я нет, — на мгновение замолчав, брат отчеканил: — Никогда больше не буду терпеть унижения.

Напуганная чужими словами Хезер замахала руками, показывая, что сдается и не хотела провоцировать ничего такого.

— Прости… — прикоснувшись к брату, она погладила его по руке. — Сильно же тебя прижало. Чувствуется, что наболело.

Не меня выражения на лице, Гарри кивнул.

— Достали, — он закрыл глаза и чуть ссутулился, злым тоном продолжив: — До печенки достали.

Хезер с осторожностью постаралась приободрить:

— Все хорошо, настало время отдыха.

Расслабившись, брат глубоко вздохнул и, открыв глаза, тепло улыбнулся.

— Хогвартс — «дэзинэ спэрарэ кви гик интрас»⁽¹⁾. К слову, — Гарри поднялся на ноги и потянулся, а потом подошел к чемодану и, перевернув его, отрыл, — я гостинцев привез.

— Правда?.. — в волнении спросила Хезер, подаваясь корпусом вперед.

Выглянув из-за поднятого верхнего отдела, Гарри полностью выпрямился.

— Конечно, вот — сладости на любой вкус!

Радостно засмеявшись, Хезер забрала из рук брата упаковки с конфетами, печеньями, кексами и шоколадом и переложила их на стол.

— О, те самые лягушки!

Опять скрывшись за чемоданом, Гарри пробормотал:

— Ты, случаем, не подсовывала их братцу Свину?

Снова распрямившись, он передавал сестре новую порцию магических десертов.

— Обойдется! — возмутилась она, распечатывая «Берти Боттс» и закидывая драже в рот. — Мы друг друга успешно избегаем.

Прожевав конфету, Хезер саркастично добавила:

— Он, кажется, потолстел.

Скривившись, брат холодно усмехнулся — на мгновение его взгляд стал тяжелым, и сестра отвела свой в сторону. Что бы с Гарри не происходило в магической школе, это явно оставило нескромный отпечаток на личности: сделало еще жестче и злее.

— Прекрасно. Я рад.

Выложив последние гостинцы на стол, он растянулся на кровати.

— Как с остальными?..

Замявшись, Хезер опустила голову, разглядывая колени. Ей было страшно произносить вертящиеся в голове мысли — а вдруг брат обрубит все предложения и в довесок обругает?

— Ари, — глубоко вздохнув, она, собравшись с духом, решительно продолжила: — Я хочу наладить отношения с тетушкой.

Замерев на мгновение, Гарри встряхнулся и подался вперед, напряженно смотря на сестру.

— Зачем?

Хезер дернула плечом в сомнении, что сможет нормально объяснить причину, и старательно отводя взгляд от кровати. У брата существовала собственная политика в отношениях с приемной семьей, и сестра совсем не была уверена, что он согласился бы изменить ее без веских аргументов. Или даже с ними — у Гарри было право на ненависть и презрение к ебанутой семейке.

— Я хочу жить в мире.

Поймав взгляд Хезер, брат чуть прищурился, тонко усмехаясь, и насмешливо заметил:

— С ними? В мире?.. — замолчав на несколько секунд, он совершенно другим — сухим тоном отрезал: — Это невозможно.

— Возможно! — сестра отчаянно замотала головой. — Да, сложно. Да, потребуется первыми идти на контакт и вести себя вежливо и корректно, но это возможно!

Отклонившись назад, Гарри тяжело вздохнул, продолжая все также давить взглядом. От этого Хезер непроизвольно покрылась холодным потом — и снова вернулась к ощущению: будто она сейчас не в доме Дурслей, а там — в директорском кабинете, стоит перед мистером Кингзманом — настолько последний и брат в эти минуты воспринимались одинаково.

— Так, — дернув головой, он снова подался вперед, — что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты не провоцировал их и вел себя сдержано. Без конфликтов, — тут же быстро проговорила сестра.

Фыркнув, Гарри взял ее за руку и крепко сжал пальцы. К счастью, тональность его взгляда поменялась — стала более спокойной и не такой удушающей.

— Если я хоть раз им уступлю — они почувствуют слабину и этим воспользуются. Весь прошлый успех будет нивелирован. Мы опять станем безмолвными домашними животными, которых можно походя пнуть.

Нахмурившись, Хезер вырвала свою руку и закрыла глаза. Конечно же, брат был чертовски прав. Эта ситуация была сложной и неоднозначной — только вот в чем фишка: через три недели Гарри уедет в магическую школу, а сестра снова останется одна. И лучше бы, чтобы между ней и Петуньей так и остался тот первый шаг на «дороге примирения» — и не был уничтожен. Кто знает — захочет ли тетушка снова выйти на контакт; уже чудо, что она сделала это в начале ноября.

— Я все понимаю. Но… — сестра отрыла глаза и с отчаяньем посмотрела на него: — Просто не провоцируй их! Жить в этом аду!.. В постоянно конфликте. Я больше не могу.

Мотнув головой, Гарри тяжело вздохнул и, потерев переносицу, медленно произнес:

— Ладно. Я тебя услышал.

Хезер радостно улыбнулась и, запрыгнув на кровать, крепко его обняла.

— Спасибо!

В очередной раз сделав глубокий вдох, брат обхватил ее, хрипло проговорив:

— Любишь же ты преподносить сюрпризы!

— Вот кто бы говорил, — рассмеялась она в ответ, — все время влипаешь в неприятности, девиз по жизни «все приключения мои»!

Сжав объятья чуть сильнее, Гарри не повелся на веселый тон сестры и тихо с беспомощностью прошептал — так, что Хезер стало неуютно:

— Не знаю, что случилось за это время… но не молчи больше, ладно. Что бы ни происходило — я всегда на твоей стороне.

 

* * *

Следующим утром Хезер проснулась с позабытым чувством спокойствия и счастья — когда не нужно пережевать за наступивший день, мысленно готовиться к издевательствам и бороться с одиночеством. Рядом тихо сопел брат, и ощущение его присутствия дарило покой и легкую радость. Именно ради этого момента стоило пройти через четырех месячный ад и выстоять под давлением безжалостного мира.

Потянувшись, она аккуратно перебралась через Гарри, стараясь его не потревожить и, обувшись, направилась в ванную. В доме Дурслей еще с середины ноября витал дух Рождества — но только сейчас Хезер, наконец, его полностью уловила и даже невольно улыбнулась, увидев развешенные Петуньей венки омелы на дверях. На самом деле украшения появились еще давно: и огромные красные носки, болтающиеся над камином, и елочные ветки, расположенные почти на всех свободных поверхностях, и свечи, стоящие рядом, и даже гирлянды, окутавшие гостиную и кухню, в том числе и огромная — до самого потолка! — искусственная елка, обвешанная игрушками и золотистой мишурой. Другой вопрос, что воспитанница это упорно игнорировала, не находя сил порадоваться и переключиться. А этим чудесным утром прошлое будто отступило — ушло куда-то на самую границу, позволяя увидеть окружающее новым взглядом и ощутить наслаждение.

По возвращению Хезер в комнату брат все также тихо спал. Поплотнее подоткнув одеяло, она села на стул, рассматривая чужое лицо. Сейчас с него исчезло напряжение, и черты разгладились, быть может, Гарри тоже достиг спокойствия и умиротворения, оказавшись здесь. Но все же чувствовалось то, как несладко пришлось в новой школе, насколько последняя его изменила — сделала резче, злее, категоричнее. Кажется, за время разлуки каждый из Поттеров успел повариться в собственном аду — этот мир, как всегда, оставался беспощадным и бил точно в цель. Но, по крайней мере, ради наступившего утра стоило пережить все неприятности и пройти через мрак — пока брат и сестра вместе, то у них есть шанс на счастливое будущее.

Пошевелившись, Гарри открыл глаза.

— Прости, я тебе разбудила?

Потянувшись и зевнув, он невнятно откликнулся:

— Глупости, — а потом, откинув одеяло, сел на постели, передернув плечами от зябкости: — Я, наконец, выспался. Прекрасное ощущение!

Хезер рассмеялась, полностью разделяя чужие чувства — это действительно было шикарно. Снова вздрогнув от холода, он взглянул на часы и сообщил:

— Ага, сейчас быстро завтракаем и гоним в Лондон.

Мотнув головой в замешательстве и приподняв брови, Хезер недоуменно переспросила:

— В Лондон?..

Кивнув, брат принялся обуваться.

— Да, я забыл тебе вчера рассказать. Рождество и Новый год мы проведем у моего друга.

Замерев в удивлении, сестра быстро выдохнула и замотала головой:

— Что? Это шутка?

Поднявшись на ноги, Гарри снова потянулся и быстро щелкнул Хезер по носу. Та только мимолетно поморщилась, и никак не прореагировала, оглушенная новостями.

— Какие шутки, Хеззи? Я уже договорился! Там хорошая семья — что может быть лучше? Будет первое нормальное Рождество!

— Как будто до этого они были плохими, — недовольно отозвалась она, а потом, отвернувшись, замялась и, нервно сжимая края толстовки, неуверенно спросила: — Ты уверен? Кому нужны два…

В быстром движении брат перехватил ее руки и, наклонившись, поймал взгляд, смотря с твердостью и настойчивостью.

— Уверен. Нужны. Все будет хорошо, — он на мгновение замолчал и мягким тоном добавил: — Доверься мне, ладно?

Хоть и сомневаясь, Хезер, тем не менее, кивнула:

— Ладно.

С явным облегчением улыбнувшись, Гарри отстранился и двинулся к двери, проговаривая по пути:

— Там нас ждут и будут рады.

Тяжело выдохнув ему вслед, сестра помотала головой в полном неверии. Это невероятно — чтобы где-то ждали двух неудачников Поттер и тем более были им рады? Совсем несмешная шутка.

К возвращению Гарри, она уже отошла от эмоции и активно поглощала печенье. Сев на кровать, брат тоже потянулся за плиткой, с теплой улыбкой смотря на сестру.

— В Лондоне купим подарки, а потом уже двинем к Уизли.

Подняв брови в удивлении, Хезер повела головой в сторону и, прожевав, уточнила:

— Которые тебе настолько понравились, что ты их на три страницы расписал?

Легко рассмеявшись, брат, отпил молока и согласился:

— Да, они самые. Я списался с Молли и обсудил наш приезд. Удивительно душевная леди — с таким теплом ответила. Я… — запнувшись, он вздохнул и продолжил: — Не ожидал, что она будет настолько доброй и отзывчивой. Это окончательно убедило, что выбор верный.

Помотав головой, Хезер откинулась чуть назад. Безусловно, на суждение брата стоило полагаться, но, тем не менее — это казалось надуманным и нереалистичным.

— Нужно предупредить тетушку.

Закаменев, брат кивнул. Выражение на его лице в мгновение изменилось, став суровым, а взгляд приобрел пугающую глубину.

— Думаю, лучше это сделать мне, — с сомнением произнесла Хезер, скептически его разглядывая.

Гарри наклонил голову чуть вправо и прищурился.

— Уверена?

Хезер твердо кивнула и лукаво улыбнулась:

— Доверься мне.

Приподняв правую бровь, брат вернул сестре улыбку и тихо рассмеялся.

— Уговорила.

Пока решимость не исчезла, Хезер поднялась на ноги, отряхивая руки, и направилась к двери.

— Хеззи.

Замерев, она полуобернулась, с безмолвным вопросом смотря на Гарри.

— Мы уедем на полторы недели.

Кажется, ее повело немного в сторону, поскольку Хезер обнаружила себя державшейся за комод. Слишком неожиданными стали слова брата. Более семи дней в чужом доме? Это серьезно?..

— Все в порядке, — мягко начал Гарри, видимо, поняв ее сомнения и переживания, — если тебе что-то не понравится, то тут же сбежим.

Кивнув, а потом сделав глубокий вдох, она, снова обретя силы, устремилась к выходу из комнаты, мысленно формулируя правильные фразы для предстоящего диалога. Конечно же, ее способности к убеждению не то, что плохие — откровенно паршивые. Если где-то и можно налажать — то это к Хезер. Но, с другой стороны — нужно с чего-то начинать. Почему бы Поттерам не разделить обязанности: одна будет доброй, а второй — злым. Если Гарри действительно неприятно и, тем более обосновано, нет желания менять свою линию поведения, то почему бы сестре не воспользоваться этим и не стать посредником между Поттерами и Дурслями? Приемным детям еще до совершеннолетия жить в чужом доме, и, быть может, Гарри-психопат — это оправданная необходимость?..

К счастью воспитанницы, на кухне находилась только Петунья. Последняя крутилась у мойки, едва слышно подпевая голосу Шинейд О’Коннор, звучащему из радиоприемника. Судя по запаху, в печи запекались рождественские кексы — давняя традиция, существующая с самого осознания Хезер, наполняя помещение чудесным ароматом. На барной стойке лежала индейка, а в миске рядом соус — им тетушка обмазывала праздничное блюдо, ставя потом то в холодильник мариноваться на сутки, чтобы на следующий день, ближе к вечеру отправить в духовку.

Глубоко вдохнув манящий аромат — все-таки никакая магазинная еда не могла сравниться с домашней снедью, уже несколько месяцев существуя на сэндвичах, печеньях и хлопьях, Хезер до слез мечтала поесть нормальных блюд — да хотя бы ту же овсяную кашу или запеченную картошку. Она прошла вперед и, чувствуя, как сердцебиение участилось, сдавленно пробормотала:

— Доброе утро, тетушка.

Обернувшись, Петунья быстро осмотрела помещение, а потом перевела взгляд на воспитанницу. Кажется, ее немного успокоил тот факт, что приемная дочь стояла в одиночестве.

— Нас пригласил на Рождественский ужин друг Гарри, — быстро произнесла Хезер, усилием воли заставляя руки не мять край толстовки.

На секунду скривившись, Петунья поджала губы и сухим тоном ответила:

— Прекрасно.

Вздохнув и задержав дыхание, Хезер постаралась улыбнуться со всей искренностью, на которую способна, представляя на месте тетушки добрую мисс Дей.

— Мы… — запнувшись, она продолжила: — Останемся у него в гостях на полторы недели.

Дернув плечом, приемная мать с подозрительностью посмотрела на воспитанницу. Кажется, к такому повороту событий первая не была подготовлена. И по ее виду нельзя было заключить однозначно: рада ли тетушка, что Поттеры перестанут маячить перед глазами — особенно старший — или, наоборот, что она беспокоится о возможных негативных последствиях от их отсутствия.

— Полторы недели, — еще более холодно повторила миссис Дурсль, словно пробуя эту фразу на вкус.

Хезер кивнула:

— Да, брат обо всем договорился. Мы… — она замялась, не зная, как лучше произнести следующие слова и отчаянно труся пред возможной отрицательной реакцией собеседницы, — напишем вам и отправим письмо с совой, когда добреемся до дома друга.

Глаза приемной матери расширились, а до этого застывшее лицо скривилось от отвращения. Увидев эту реакцию, воспитанница, втянув голову в плечи, тут же затараторила:

— Это семья, — она снова запнулась, поняв, что чуть не произнесла запретное слово «маг», — живет далеко и у них не проведен телефон. Поэтому другой возможности связаться нет…

Резко выдохнув сквозь стиснутые зубы, Петунья прищурилась, сверля приемную дочь нечитаемым — но явно не положительным взглядом.

— Если вы не возражаете, конечно, — поспешно вставила Хезер.

Закрыв глаза и расслабив напряженные плечи, Петунья кивнула:

— Хорошо.

Отвернувшись, она вернулась к мытью посуды, начав полностью игнорировать воспитанницу и тем самым ставя точку в нелегком разговоре.

Искренне улыбнувшись, Хезер перевела дух. Быть может, не только она хотела найти путь к примирению, возможно и Петунья тоже была не рада войне с воспитанниками и именно этим обоснована ее сдержанность и готовность идти на контакт. Конечно же, подобное не могло означать, что тетушка тут же стала бы радушной и доброй, но, по крайней мере — она не говорила «нет» и вполне сдержанно отвечала. Кажется, каждый из присутствующих на кухне понимал: «плохой компромисс лучше, чем хорошая тяжба».

— Спасибо, тетушка! — поблагодарила она, и, развернувшись, убежала на лестницу. А там ее ожидал брат, сидящей на ступеньках. Нахмурившись, Хезер начала подниматься наверх, тихо проговорив при этом:

— Подслушивал.

Выпрямившись, брат кивнул и тепло улыбнулся.

— Конечно. Ты молодец!

Покачав головой, сестра вошла в комнату — Гарри был верен себе. Иного от него ожидать и не следовало.

— Отлично, собираем вещи и скорее на поезд.

— Поезд? — переспросила Хезер, доставая из рюкзака ненужную канцелярию.

Брат кивнул, не отрываясь от выгребания одежды из чемодана.

— Да, до Лондона только на поезде, а потом уже, — он усмехнулся, — на «Ночном рыцаре». Дом Рона черт его знает где — обычным способом не добраться.

— А почему сразу не поехать на магическом автобусе?

— Ни за что! Лучше только по необходимости, — отозвался он, закрывая коричневое чудовище и отодвигая его в угол, поближе к стене.

— Что, все настолько ужасно? — уточнила Хезер, переворачивая шкаф в поисках подходящей одежды.

Гарри в этот момент аккуратно складывал свои вещи в рюкзак.

— Жесть, — он передернул плечами. — Я был бы рад вообще этим средством передвижения не пользоваться.

Нахмурившись и развернувшись, Хезер показала брату два платья, весящие на плечиках:

— Какое лучше?

Посмотрев на сестру, Гарри кивнул на правое:

— Бежевое.

Кинув его брату, она повесила в шкаф второе.

— Ты уверен, что это нормально? Все же мы… чужие.

Тяжело вздохнув, он отложил рюкзак на кровать и, приблизившись, обнял сестру.

— Уверен. Я все досконально проверил и уточнил — меня тоже не радует возможность, быть выпнутым на улицу. Все в порядке — они действительно добрые и хорошие люди. Очень отзывчивые и будут нам рады, — мягко сказал он, дыханием взъерошив волосы Хезер.

В объятиях сестра немного расслабилась и тяжело согласилась:

— Хорошо.

Отстранившись, Гарри с весельем добавил:

— Время, сестренка! У нас пятнадцать минут до поезда.

— О! — она тут же подорвалась к комоду, быстрыми движениями выгребая одежду и передавая ее брату.

Тот ловко подхватывал вещи и упаковывал во второй рюкзак. Когда все было собранно, Поттеры в темпе натянули куртки и побежали на выход. Спускаясь по лестнице, Хезер тихо прошептала:

— Я попрощаюсь.

Кивнув в знак согласия, брат притормозил у входной двери, прищурившись и тонко усмехаясь. Влетев на кухню, Хезер кивнула, дядюшке, читающему газету, и быстро проговорила, обращаясь к сидящей рядом Петунье:

— Мы уехали! Счастливого рождества!

Мистер Дурсль оторвался от газеты и, нахмурившись, открыл рот, чтобы что-то произнести, но Хезер, не дожидаясь его реакции, развернулась и поспешила обратно к Гарри.

— Что?.. — успел ухватить слух, пока она неслась по коридору.

— Они проведут Рождество у друга мальчика, — послышались ответные слова тетушки.

Что на это сказал приемный отец, она так и не услышала — Поттеры уже вышли на улицу, торопясь на вокзал.

— Хочешь купить билеты? — не переставая бежать, спросил брат.

Хезер только помотала головой в ответ. Она совсем не была уверена, что сможет это сделать — одно дело вести диалог с привычной Петуньей, другое с незнакомой леди. Навык общения младшей Поттер еще не был настолько прокачан.

— Выросла она, как же, — смеясь, пробормотал Гарри, подбегая к зданию.

Пытаясь отдышаться, Хезер цыкнула и хотела было возмутиться, но брат уже открывал дверь, произнося:

— Подожди меня на перроне.

Проводив его спину взглядом, она, только выдохнула, проглотив рвущиеся слова, и уже спокойным шагом двинулась к месту прибытия поезда.

 

* * *

В преддверии Рождества Лондон был прекрасен — в воздухе царила атмосфера праздника: в каждой витрине магазина виднелись елки, обвитые гирляндами, а улицы были заполнены рождественскими иллюминациями и украшениями, а также спешащими за покупками людьми. Хезер, заворожено смотрела по сторонам, в полной мере проникнувшись окружающим предвкушением торжества. От ощущения предстоящего чуда перехватывало дыхание, и настроение стремительно поднималось до невероятных высот! Словно волшебство забралось даже в мир простецов, и они собственноручно способны его создавать. Казалось, что одна из сказок сошла со страниц и обосновалась в городе — наполняя всех приветливостью и радостью. С лиц прохожих не сходила улыбка, веселые возгласы слышались отовсюду — будто каждый человек сейчас счастлив и в мире больше нет мрачности и злости. Точно доброта и милосердие полностью завладели чужими сердцами, выгнав весь негатив.

После высадки на «Чаринг-Кросс» дети двинулись по маршруту, разработанному Гарри: через Трафальгарскую площадь до торгового центра «Ковент-Гарден Маркет», расположенного буквально в двух кварталах. Где брат планировал запастись подарками для всех Уизли.

На площади по давней традиции установили главную британскую елку, привезенную из Норвегии и украшенную нисходящими гирляндами. Вокруг расположился рождественский базар со всевозможными товарами: печатной продукцией, сделанной своими руками бижутерией, сувенирами и праздничными игрушками, аксессуарами к одежде и даже лакомствами, — все, чего только может захотеть душа и от чего значительно облегчится кошелек. Устоять перед желанием совершать покупки было невозможно: окружающее настроение буквально заражало и подначивало — возьми это, а еще вон то и здесь посмотри! Пестрая толпа шумела — галдела, не позволяя сконцентрироваться на чем-то одном, Хезер хотелось охватить все — заглянуть в каждый прилавок и потрогать товары своими руками. Рождественский Лондон вдохновлял жить и помнить: вокруг не только презрение, ненависть и равнодушие, а есть еще и радость, веселье и любовь.

— Ты уверен, что нам нужно в «Ковент-Гарден»? — спросила Хезер, не в состоянии сосредоточиться на лице брата, возвращаясь взглядом к разложенным на прилавках вещам и сопротивляясь желанию начать бегать и ощупывать все вокруг.

— И сам не знаю, — не менее растерянно ответил брат, как и сестра оглушенный толпой и увлеченный парящей в воздухе жаждой совершать покупки. Махнув рукой, он добавил: — Не ожидал, что здесь так…

Не удержавшись, сестра приблизилась к завлекшим аксессуарам, размышляя, какая бы шапка подошла ей больше: сиреневая или персиковая. Обе были красивыми — крупной вязки и с меховым помпоном на конце. Прикоснувшись к изделию, она буквально растаяла — то было невероятно нежное и мягкое, так и просящее поскорее оказаться на голове.

— Как думаешь, мне подойдет?

Весело улыбнувшись, брат кивнул.

— Конечно же, такой очаровательной мисс этот цвет как раз к лицу, — воскликнула леди, быстро осмотрев детей, и взглянула им за спину ищущим взглядом: — А где ваши?..

— Мама покупает перекусить, — тут же отозвался Гарри, мотнув головой вправо, где находилась палатка, торгующая жареными сосисками, гарниром к ним и горячими напитками, распространяя вокруг восхитительный аромат запекаемого на углях мяса. Рядом с ней располагались два больших мусорных бака для грязной посуды и пять высоких столиков, чтобы стоя утолить голод и двигаться дальше по ярмарке.

Насупившись, Хезер выпустила из рук шапку и сделала шаг к брату. Совсем не следовало забывать, что для взрослых Поттеры всего лишь глупые и неразумные дети — без сопровождения совсем никто.

— А, — кивнула леди, но настороженность из ее взгляда не исчезла: — Как же она оставила вас совсем одних?..

Выпрямившись и гордо улыбнувшись, брат важно произнес:

— Мама доверяет сестру под мою ответственность. В этом году я поступил в школу-пансион «Хогвартс», и теперь она поручает мне все больше заданий! — чуть покраснев, он хвастливо добавил: — Даже позволяет самому покупать продукты и билеты на поезд!

— Ах, — всплеснула руками продавец, видимо, полностью покоренная уверенным видом брата и его словами: — Как же это очаровательно!

Царственно кивнув, Гарри перевел взгляд на сестру:

— Если тебе понравилось, то я могу купить из своих карманных сбережений!

— К этой шапке в комплекте идет шарф, — быстро сориентировалась леди и, наклонившись чуть вбок, где те размещались, достала один, положив рядом с Хезер.

Неуверенно оглянувшись на брата и получив от него едва заметное подтверждение, она в мгновение расплылась в улыбке и вернулась к понравившемуся изделию.

— Вот зеркало, вы можете примерить, — указала продавец и, увидев, что к прилавку подошла пара дам, переключилась на них: — Добрый день! Выбираете аксессуары? У нас только лучшие из шерсти мериноса — даже в самый холод согреют, а при теплой погоде в них не станет жарко.

Вертясь перед зеркалом, сестра поймала взгляд Гарри и спросила:

— Мне идет?

Тихо рассмеявшись, он согласился:

— Идет. Особенно помпон, сразу делает добрее.

Обернувшись, Хезер показала ему язык и уточнила:

— А нам хватит?..

— Да, — категорично отозвался брат. — Берем?

В ответ сестра активно закивала, наматывая на шею шарф.

— Вижу, вы определились, — обратила на детей внимание продавец. — Так и быть сделаю вам скидку!

— Спасибо, мэм! Вы очень добры, — произнес брат, снимая рюкзак и доставая деньги.

— Спасибо за покупку, носите с удовольствием!

Обменявшись с леди улыбками и закинув рюкзак обратно, Гарри взял сестру за руку, громко воскликнув:

— О, мама нам машет, пойдем скорее. Сосиски не будут ждать!

Ведомая его энтузиазмом Хезер только и успела быстро пробормотать слова прощания. Скрывшись из поля зрения продавца, брат остановился и, прищурившись, огляделся, найдя нужное, он целеустремленно повел сестру за собой:

— Закупимся здесь, а потом немного погуляем, дойдем до Гайд-парка. Мне говорили, что в праздники тот становится чудесен, там открывается «Винтер Ванделэнд», — он полуобернулся, поймав ее взгляд, и уточнил: — Согласна?

Не переставая теребить конец мягкого шарфа, Хезер, переполненная радостью от нового приобретения, безмолвно кивнула. За время поездки она успела выспросить у брата о том, что тот планировал подарить Уизли. Задумчиво потирая подбородок, он объяснил, что хочет сделать каждому по обычному подарку — это была магическая семья слабо знакомая с миром простецов. Чете — рождественские свечи, а младшему поколению сладости — простые и приятные презенты, самое оно, когда почти не знаком с предпочтениями получателя. На вопрос сестры: «А почему бы не подарить им то же самое, но из мира волшебников?» — Гарри, чуть нахмурившись, пояснил: «В магловских вещах есть своя прелесть и это будет нормально в нашей ситуации, если подарим что-то магическое, неизбежно возникнут вопросы: как и откуда достали.» На это Хезер оставалось только кивнуть и согласиться — действительно Поттеры, даже обретя неофициальную независимость, по-прежнему были связаны ограничениями, и опасались привлекать к себе внимание — из-за безалаберности и неосторожности весь успех мог уйти в никуда. А также она узнала, что денежные запасы подходили к концу: что магические деньги, что обычные, обменянные Гарри в «Гринготтсе». Впрочем, проблема была решаема — брат договорился с Хагридом о походе по центру волшебных товаров в конце каникул.

Это было ностальгическое чувство — отпустить всю ответственность и полностью полагаться на другого. Когда еще возникнет возможность расслабиться? По базару сестра хвостиком следовала за Гарри, больше поглощенная разглядыванием окружающих товаров, чем совершаемыми им покупками, ни на секунду не выпускала чужой рукав, боясь потеряться или из-за невнимательности упустить его из виду. Пока голос брата не вернул ее в реальность.

— Что? — переспросила она, отрываясь от рассматривания фигурок на любой вкус: из молочного, темного и даже белого шоколада. Разных форм: и Санта-Клауса, и оленей, и обезьян, символа наступающего года — а также всевозможных размеров — для любого кошелька.

— Говорю, все уже куплено, — он немного нахмурился, — гоним в Гайд-парк?

Хезер только кивнула.

Зимний Гайд-парк полностью преобразился: он был, как и площадь, заполнен торговыми палатками — здесь тоже проходила ярмарка — а также еще на входе можно было увидеть возвышающееся «Колесо обозрения» — которого не было в летнее время. Повернувшись к брату лицом, Хезер только хотела сказать, что, мол, давай срочно туда, но ее определил Гарри, задорно улыбаясь и точно угадав намеренье сестры:

— Конечно, сходим!

Счастливо рассмеявшись, Хезер в порыве чувств его обняла — это день был воистину потрясающим! Плутая по базару — кажется он три, если не все четыре, раза был больше, чем аналогичный на площади — дети по пути заглянули в «Ледяное королевство» от души побродив по лесу со снежными фигурами единорога и фей, и даже успели стать одними из рыцарей Круглого стола, посидев на огромном ледяном троне. Потом попали на цирковое шоу, что как раз началось, и увидели представление, где воздушные гимнасты, акробаты, жонглеры и веселые клоуны выполняли яркие, захватывающие дух номера. Хезер отчаянно сжимала руку брата в особо волнительных моментах, даже не заметив, как быстро пролетело время. Хоть преставление и длилось недолго — буквально меньше часа, но оставило после себя невероятное ощущение.

— Эй! — Гарри помахал рукой перед лицом сестры, привлекая внимание. — Вернись в реальность.

Сердито на него посмотрев, Хезер повыше натянула шарф, полностью скрывая под ним рот и нос.

— Как насчет покататься на коньках? — спросил он, кивнув на виднеющееся справа ледяное поле, огороженное невысоким забором, на котором, смеясь и периодически падая, скользили взрослые и дети.

Сестра тут же радостно закивала, в полной мере предвкушая новое развлечение. Рассмеявшись, Гарри направился к будке, где наряженный в Санта-Клауса толстенький джентльмен продавал билеты. Но к большому огорчению Поттеров, попасть на каток не удалось — бородатый мистер, оглядев детей, уточнил, где их родители и на речь Гарри, дескать, те отлучились купить жареных колбасок, помотал головой и указал на рядом расположенный стенд с правилами. Продавец пояснил: детям до двенадцати лет возможно пройти только в сопровождении взрослых. Понимающе покивав, брат улыбнулся и ответил, что они обязательно вернутся попозже, после трапезы. И, попрощавшись, повел сестру вперед — подальше, чтобы исчезнуть из видимости джентльмена в красно-белом костюме.

— Да, дела, — протянул Гарри, пока они шли вдоль торговых рядов, уже не обращая на них внимания, пресытившись базаром и его предложениями. — Ничего, и на нашей улице будет праздник.

В ответ Хезер только вздохнула и спросила:

— Думаешь, нас пустят на «Колесо»?

Мазнув по сестре взглядом, Гарри усмехнулся и ответил:

— Аудэнтэс фортуна юват⁽²⁾, — а потом с досадой добавил: — Жаль магию не использовать. Всего-то нужен простой «Конфундус» или, — он понизил голос до едва уловимого слухом: — «Империо», — и уже громче продолжил: — И все, проблема решена!

Вероятно, только чудом расслышавшая второе заклинание Хезер, прекрасно знакомая с «тремя непростительными», возмутилась:

— Это так-то нарушение закона!

Фыркнув, Гарри пожал плечами.

— Спорно на самом деле. Работники Министерства магии не гнушаются его применять к маглам.

Затормозив, Хезер пристально посмотрела на брата — тот тоже остановился и полуразвернулся к сестре, на мгновение приподняв бровь и чуть наклонив голову вправо в немом вопросе.

— Откуда ты знаешь?

Мрачно усмехнувшись, Гарри отвел взгляд в сторону и тяжело выдохнул:

— Да так…

Вырвав свою руку, сестра недовольно проговорила:

— Прекрасно. Мой брат будущий уголовник!

Весело рассмеявшись, Гарри сделал шаг к Хезер и аккуратно поправил ее шарф, ласково заметив:

— Не выдумывай, у меня разные, — он на мгновение замолчал, — знакомые, информация от них.

Вздохнув и ни капли не поверив чужим словам, сестра поджала губы и пробормотала:

— Ты же не встанешь по ту строну закона?..

— Конечно нет, — тут же отозвался брат, снова беря ее за руку, — это плохо сочетается с креслом Министра магии.

Чуть расслабившись — фраза действительно внушала оптимизм — она двинулась за ним следом. Гарри выглядел о чем-то задумавшимся, его взгляд, несмотря на уверенный шаг, был рассеянным. К счастью, у палатки, где продавались билеты на «Гигантское колесо обозрения», проблем не возникло, и немного посомневавшись, леди вручила их Гарри. Старая песня не подвела и в очередной раз позволила Поттерам проскользнуть и увидеть гораздо больше, чем могли бы позволить себе их сверстники в аналогичной ситуации.

Прилипнув к окну кабинки, Хезер с нетерпением ждала, когда же запустится механизм и начнет поднимать их все выше. Посмотреть на любимейший город — тем более в компании брата! — с высоты, как вишенка на торте — достойное завершение развлекательной программы этого дня. Не поворачиваясь, она озвучила давно вертящийся на языке вопрос:

— Зачем ты рассказал всем о планах? Это на тебя совсем не похоже.

В стекле Хезер увидела, как брат чуть откинулся назад на сидении и холодно усмехнулся, смотря на покрашенный в голубой цвет потолок.

— Я больше никому не позволю решать за себя. А для этого нужна власть, а чтобы та появилась у паренька с улицы, необходимы сторонники. Я не могу себе позволить присоединиться к какой-либо фракции в школе. Это слишком рискованно. Уклониться от царящего разделения тоже — все просто: ты либо за правых, либо за левых — быть посередине…

Кабинка качнулась, и где-то на улице устрашающе загудел мотор — «Колесо» пришло в движение и начало медленно поднимать пассажиров.

— Быть посередине, — продолжил брат, переведя мрачный взгляд на стекло и тем самым смотря в глаза сестры, — возможно только так.

Мотнув головой, Хезер тоскливо протянула:

— Дерьмовая школа.

Чуть расслабившись, Гарри не согласился:

— В магловской было бы то же самое, но в другой упаковке. Здесь у меня есть преимущество: рядом еще несформировавшиеся личности.

Хезер криво улыбнулась и полуобернулась, насмешливо смотря на брата:

— Да-да. Рассказывай, сформировавшаяся личность.

Иронично усмехнувшись, он, кажется, полностью вышел из того мрачного состояния, вернувшись к умерено-довольному.

— Их сознание гибко — то, что я смогу в него вложить впоследствии окупится. Ребята должны привыкнуть, что мы не просто кружок по интересам — у него есть цель. Они станут чем-то большим.

— Каким же ты стал серьезным! — Хезер повернулась обратно, прилипая к стеклу. — Выглядишь как злой гений.

Фыркнув, Гарри поднялся и приблизился к сестре, встав рядом.

— В каждой шутке есть доля шутки.

— Верните моего брата обратно!

Резко спав с лица, он подался чуть назад. Занервничав, Хезер тут же пошла на попятную, чтобы там с ним не происходило — ей вовсе не хотелось расстраивать брата:

— Извини, глупая шутка.

Вздохнув, Гарри обнял сестру и ухмыльнулся, смотря на нее в отражении.

— Я твой брат.

Кабинка медленно поднималась все выше — отрывая взгляду вначале кроны деревьев и палатки рождественской ярмарки Гайд-парка, а потом и крыши знаний, расположившихся за ним. Раскинувшийся город был прекрасен — забирал все внимание и буквально вдохновлял оставить раздор позади и ловить момент — кто знает, что там ждет впереди, быть может, сейчас самое счастливое и спокойное время.

— Прости, — покаянно добавила Хезер.

— Все в порядке, — он потерся лбом о ее плечо. — Сам дурак. Красивый вид.

Активно закивав, Хезер легко рассмеялась:

— Спасибо. Это просто…

Подхватив ее смех, он продолжил:

— Лучший подарок на Рождество. 

* * *

В оглушении выйдя из магического автобуса, Хезер замотала головой, пытаясь прийти в себя и удержать завтрак в желудке. Стоящий рядом Гарри выглядел не очень: побледневший, со сверкающими глазами и напряженным выражением на лице — истинно маленький злодей — хоть сейчас на обложку кинофильма о терроре восходящего деспота.

— К черту, обратно на поезде!

Когда брат говорил, что поездка будет адовой, то ничуть не приуменьшил: трясло и мотало знатно. Водитель, кажется, являлся фанатом экстремального вождения, но в силу возраста не мог участвовать в соревнованиях, потому сполна отрывался за рулем «Ночного рыцаря». Особенно на торможении: резком, всегда неожиданном, так, что бросало вперед и если бы не Гарри, крепко и качественно удерживающий сестру, то ее не единожды впечатало бы в лобовое стекло. И хорошо, что брат настоял отказаться от перекуса после их насыщенной прогулки — иначе, однозначно — с обедом бы пришлось быстро проститься.

Кое-как сдержав новый позыв, Хезер с облегчением проводила в мгновение исчезнувший автобус, а потом замерла в удивлении от открывшегося вида.

— Ого!

Не отрывая взгляда от виднеющегося впереди здания, Гарри кивнул.

— Дом магов — видно сразу.

— Он же не развалится?.. — нерешительно спросила Хезер, требовательно взглянув на брата.

Тот, передернув плечами, посмотрел на сестру.

— Только им этого не говори, ладно.

Цыкнув, она принялась разглядывать дом. Если бы возникла необходимость показать слово «нелепость», то Хезер, не задумываясь, предъявила собеседнику фотографию этого здания. Оно в полной мере отображало ее восприятие магов: безумие, крепко перемешанное с нормальностью. Когда градация адекватности опускалась настолько низко, что проще было поверить — между душевнобольными и волшебниками нет разницы — они в одной плоскости. Словно маги жили в полностью искаженной реальности и считали ее естественной, но та категорически не согласовалась с прочим, обычным миром. Архитектура этого дома была именно такой — казалось, что через мгновение либо первый ярус не выдержит давления верхних, либо те от нового дуновения ветра слетят вниз. Причем каждый в своем направлении.

— Не скажу, — заторможено отозвалась Хезер. — Мне страшно.

— Мне тоже.

Сестра в удивлении взглянула на брата, не понимая, шутка ли то прозвучала сейчас. Судя по его рассеянному взгляду — нет.

— Не смешно!

— А я и не смеюсь.

Увернувшись от взмаха руки сестры, Гарри улыбнулся и быстро щелкнул ее по носу. Хезер с запозданием отстранилась и обиженно на него посмотрела.

— Не зевай! — сменив тон и взяв ее за руку, брат сделал первый шаг на пути к неизвестности: — Ладно, все будет хорошо.

Хезер только оставалось — вздохнуть и вяло поплестись следом. Страхи перед новыми людьми — тем более большой семьей в полной мере расцвели у нее в голове. Какие они — эти Уизли? А если окажутся вовсе не такими, как их представляет брат? А если сразу обсмеют и захлопнут перед носом дверь? Все взрослые были одинаковыми — только притворялись добрыми, на самом деле, ждали момента слабости Поттеров, чтобы вдоволь потоптаться на чужой наивности и возникшем доверии.

— Хеззи, ну что ты? — Гарри поймал взгляд сестры и ободряюще улыбнулся: — Это будет самое лучшее Рождество — вот увидишь.

Та в ответ мотнула головой, опуская взгляд вниз и рассматривая подмерзшую землю под ногами. В этом регионе снега почти не было — так, остатками леденел на застывших желтых и зеленых стеблях травы. Сам Литтл Уингинг, как и Лондон, в дань рождественской традиции им знатно запорошило — на улицах родного городка даже курсировали специальные машины, расчищая проезжую часть, но не дорожки у домов — это оставалось на совести владельцев. Дядюшка Морж еще вчера с привычным недовольством и бурчанием вышел с широкой лопатой, чтобы убраться на своей территории. Между жителями шло негласное соревнование — кто первый успеет накидать кучу снега к соседушке на участок, полностью освободив свой. В тот раз мистеру Дурслю не очень повезло: Леон Уорд принялся за работу раньше и потому в довесок к выпавшему снегу, Вернону предстояло еще разобраться с чужой грудой и по-быстрому успеть переместить ее к Болдуинам. Это состязание также являюсь любимейшим поводом для ссор и маленьких склок — ох, и отрывалась же Петунья, переругиваясь с соседями!

— Мы вместе — это главное. Разве, когда мы вдвоем кто-то страшен? — брат расправил плечи, серьезным взглядом смотря вперед, на приближающийся дом.

Зябко передернувшись, Хезер кивнула и чуть приободрилась. Действительно, пока Поттеры вместе — то прочий мир подавится, никто их не сломит и не собьет с пути. Пока они есть друг у друга — остальное не важно — спина всегда прикрыта.

Дверь Поттерам открыла невысокая кудрявая леди — на ее губах лежала улыбка, а взгляд светился добротой. Она была совершенно не похожа на городского жителя, особенно после прогулки по Лондону — одетая в глухое коричневое платье, простого фасона, с рюшами на груди и шалью, бежевого оттенка, на плечах — всем видом источала домашнее тепло и любовь. Ее облик словно говорил: я обогрею любого гостя, только предоставьте возможность — мое сердце большое, для каждого там найдется местечко. Благодаря душевности, исходящей от этой дамы, верилось, что рассказанное братом не преувеличение, и здесь Поттеров действительно ждали.

— Добрый день, миссис Уизли, — улыбнулся Гарри, чуть подаваясь вперед.

Застенчиво кивнув, Хезер тихо присоединилась:

— Здравствуйте.

— Ох, милые, здравствуйте! Ну что же вы, скорей проходите! На улице такой холод, поди, околели, пока добирались до нас.

За спиной леди прялась рыжеволосая девочка, возраста примерно Хезер, в скромном зеленом свитере и широкой темно-серой юбке, из-под которой виднелись вязаные гольфы в тон верха. Обута мисс была в изношенные ботинки — явно существующие уже больше десятилетия, такие даже после нанесения крема не становились свежее и лучше. Цвет вязаных вещей удивительным образом ей подходил — освежал лицо и добавлял красочности волосам, делая их еще ярче. Эта была именно та ситуация, когда зеленый оттенок выступал хорошим контрастом и подходил типу внешности. Надень нечто подобное Хезер — тот тут же стала бы похожа на умертвие: с землянистой кожей, темными кругами под глазами, черными волосами — жуткое зрелище. Незнакомая молодая леди пристально смотрела на Гарри, словно боялась упустить хоть мгновение и даже, кажется, не моргала.

— Привет, — едва слышно произнесла она.

Переведя на нее взгляд, Гарри светло улыбнулся и кивнул.

— Спасибо, миссис Уизли!

Мазнув по сестре быстрым взглядом и улыбнувшись еще шире, Гарри поспешил воспользоваться приглашением.

Внутреннее убранство дома оказалось еще более странным — не бардак, но вся мебель была настолько разной и несочетающейся по стилю, что после продуманного интерьера тетушки Клячи — это вызывало диссонанс. По правую руку находилась кухня с длинным столом, за которым стояли стулья разных дизайнерских решений — найди хотя бы два похожих! — но все старые, потертые — где-то даже перекошенные, дальше примостился гарнитур — не менее ужасный, чем обстановка — убитый временем и активным эксплуатированием, тоже из разных комплектов. А по левую руку — гостиная: с двумя диванами, тремя креслами — каждое в своем стиле — и столиком посередине, тремя стеллажами, до самого верха забитыми книгами, и маленькой зоной у окна для игры в шахматы. Впереди располагалась лестница: жуткая — почерневшая до самой сердцевины, пугающая внешней ненадежностью — косыми перилами, да и самими ступенями, некоторые находились ассиметрично, и уходящая куда-то в бесконечность, с частично открывающимся взгляду коридором второго яруса.

Казалось, что хозяева этого чудного дома частые гости в комиссионных магазинах, если не местной помойки — но, с другой стороны, за счет небольших панно, маленьких картин и фотографий на стенах, вязаных пледов, подушек в стиле печворк, разместившихся на мягкой мебели, светлых портьер и цветных половиков, общей чистоты — компенсировалось первое впечатление разрухи. Чувствовалось, что у этой семьи нет лишних средств, но хозяйка не сдается и изо всех сил забоится об уюте, даже запах вокруг витал просто чудесный: вкусной выпечки, с легким оттенком другой еды. Потому, несмотря на бросающуюся в глаза бедность, на фоне возникали другие ощущения: уюта и комфорта. В такой дом хотелось возвращаться, здесь возникало желание задержаться подольше и холодными, дождливыми вечерами кутаться в один из пледов, смотря на пламя в камине и слушая болтовню домашних. Вот так с порога чувствовалось: здесь ждут — всегда накрыт стол, и мама уже спешит вручить чай и сдобу, чтобы согреть не только душевно, но физически. Это место было волшебным.

— И все же не стоило вам ехать одним, — произнесла миссис Уизли, наблюдая, как Поттеры снимают куртки. — Проголодались? — увидев кивок Гарри, она продолжила: — Сейчас вас накормим, напоим чаем, согреетесь!

Прячась за спиной брата, Хезер оглядывалась, осматривая окружающую обстановку, то и дело цепляясь взглядом за приятные мелочи: букет из сухоцвета на комоде в коридоре, странные часы, милые детские рисунки на стене у камина, граммофон на подоконнике у шахматной зоны. Где-то со стороны послышался топот и по жутко скрипящим и жалующимся на жизнь ступенькам сбежал бесстрашный мальчик, широко улыбаясь. Его мама в этот момент поспешила скрыться на кухне, оставляя застенчивую дочь с гостями.

— О, привет!

Брат вернул рыжему незнакомцу улыбку и пожал протянутую руку. Последний выглядел достаточно небрежно: с растрепанными волосами, чувствовалось, что расческа в них не частый гость, с запачканным в чем-то простоватым лицом, угловатой фигурой, которую не могла скрыть даже одежда. Гарри был предельно точен в описании приятеля: он и воистину казался простым, прямым и открытым — без тайных зубоскальств и спрятанной в глубине души подлости. Эдакий свойский, дворовой друг, что рад приключениям и тому, чему родители говорят «нельзя». Одет он был в бордовый свитер — кажется, тоже связанный его мамой, в потертые джинсы и побитые жизнью ботинки — и всем своим видом буквально показывал: «денег нет, ну и что, это не главное!» — преимущественно из-за широкой и радостной улыбки на лице, прекрасно компенсирующей непрезентабельные вещи.

— Привет! Знакомьтесь, — Гарри обернулся, кивнув: — Это моя сестренка — Хезер. А это Рон, хороший стратег, часто с ним бьемся в шахматы.

Рыжий помахал рукой и самодовольно улыбнулся:

— Ты хотел сказать, что постоянно мне проигрываешь.

Пожалуй, Хезер в полной мере поняла, отчего брату пришелся по душе Рон, и почему Гарри, даже несмотря на сложности, не отказался от друга. Чужая искренность заражала — заставляла верить: для Поттеров не все потеряно. Если в жизни встречаются такие люди, их нельзя упускать — они клад, ценность.

Усмехнувшись, брат покачал головой:

— То, что ты ведешь на три победы, не считается. Мы на равных.

— Представишь нас? — Гарри кивнул на девочку, крутящуюся рядом и тоже, как и Хезер, прячущуюся за спину брата.

Рон полуобернулся и улыбнулся.

— Это Джинни.

— Очень приятно, леди, очарован, — кивнул брат, смотря ей в глаза.

В ответ та густо покраснела и опустила голову, пряча лицо, что-то неразборчиво пробормотав. А потом стремительно развернулась и побежала к той ужасной лестнице — только и успели блеснуть в свете рыжие волосы. Хезер непроизвольно затаила дыхание, опасаясь, что от такого не мягкого обращения лестница развалится и убьет Джинни. Но той повезло — добежав до пролета второго этажа, она скрылась на подъеме к следующему ярусу — ступени только жалобно выли под ее ногами.

— Нормально ее накрыло, — пробормотал Рон, глядя вслед убежавшей сестре, — не обращайте внимания, к нам нечасто заглядывают гости. Она стесняется.

Пожав плечами, Гарри быстрым движением щелкнул Хезер по носу — та снова запоздало увернулась. И, фыркнув, отступила на шаг назад, с недовольством смотря на брата. Улыбнувшись в ответ, он мягко произнес:

— Согласен, сестры странные создания.

Привлеченный его словами Рон окинул Поттеров скептическим взглядом.

— Твоя такая же?..

Гарри кивнул — за что тут же получил кулаком в бок от Хезер. Рассмеявшись, он обнял сестру за плечи, пробормотав:

— Еще немного и от твоего напряжения случился бы выброс магии.

Из растерянного стояния ее вывел голос миссис Уизли, уже наливающей из чайника дымящийся напиток в кружки:

— Что вы там застряли, давайте скорее за стол!

— Твоя мама чудо! — тихо сказал Гарри другу, выпуская сестру из объятий.

Тот, улыбнувшись еще более самодовольно, чем раньше, кивнул.

— А то!

Сидя за столом и поедая картофельное рагу, Хезер, приходилось сдерживаться, чтобы не начать жадно поглощать ложку за ложкой, пока тарелка полностью не опустеет. С одной стороны, она была невероятно очарована происходящим и семьей Уизли, а, с другой, в любую секунду ожидала какой-нибудь гадости. В жизни не бывало настолько хорошо — в каждой бочке меда всегда есть ложка дегтя. То, что случилось за последние пятнадцать минут — казалось невероятным — невозможным, слишком прекрасным, чтобы не иметь последствий.

— Еще добавки, милая? — сердечно улыбнувшись, спросила миссис Уизли.

Хезер замотала головой, полностью забыв как разговаривать.

— Спасибо вам большое, мэм! Все очень вкусно, — пришел на помощь сестре Гарри.

Она активно закивала, полностью поддерживая брата в его высказывании. Посмотрев на Поттеров странным взглядом — но явно положительным, леди заметила:

— Вы такие худенькие…

— Телосложением, вероятно, пошли в отца, — тут же откликнулся Гарри, откидываясь назад, — не зря же он был ловцом в школе. А они обычно тонкие, легкие, жилистые.

Быстро вытерев уголки глаз, леди кивнула и снова с теплотой улыбнулась.

— Да, скорее всего.

— Внешностью уж точно, — весело добавил брат, посмотрев на Хезер.

Рон засмеялся:

— Не зря тебя Снейп любит.

— Профессор Снейп, Рональд! — в мгновение посуровев, осадила сына миссис Уизли.

Отведя от матери взгляд, он чуть втянул голову в плечи. Судя по чужой реакции, для домашних леди была строгой и непреклонной — что не было удивительно, с таким количеством детей. Тихо засмеявшись, Гарри кивнул и едва слышно добавил:

— Передается по наследству — но могу поделиться.

— Я не подхожу, — отмахнулся Рон.

— Цветом волос не вышел, — произнес новый гость кухни, появляясь в проеме.

— Или конопатостью, — вторил ему другой, до боли похожий на первого.

Пришедшие близнецы выглядели старше брата и Гарри на несколько лет — они были значительно выше и массивнее по комплекции. А также по-своему красивы: пусть у них еще сохранялась юношеская угловатость — когда, сколько бы еды не было потреблено, та уходила в неизвестность, нисколько не влияя на телосложение — но уже с проявляющейся рельефностью. Чувствовалось, что ребята поклонники спорта или активной физической нагрузки. Их черты лица были более резкими, чем у младшего брата, но в то же время достаточно гармоничными — через год-два они однозначно соберут в свою коллекцию не одно девичье сердечко. Видимо, для того чтобы различать их, мама, хоть и связала свитера одинакового цвета — синего, но на каждом добавила по желтой букве «Джи» и «Эф».

— Но это решаемо.

— Пару глотков оборотного зелья.

— И не отличить.

— Фред! Джордж! — возмутилась миссис Уизли, отрываясь от плиты, где она накладывала рагу из кастрюли в глиняные тарелки, и грозно посмотрела на сыновей.

Икоса глянув на садящихся радом братьев, Рон только фыркнул.

— А что такого? — спросил правый с буквой «Джи» на свитере.

— Разве мы неправильно говорим? — вторил ему левый.

— Все по делу, прививаем знания младшему поколению.

Прикоснувшись к руке Гарри, Хезер тихо спросила:

— Те гумористс⁽³⁾?

Он кивнул, тонко усмехаясь.

— Приветствуем, темный лорд! — снова заговорил первым сидящий справа.

— И темная леди? — подвигав бровями, присоединился к нему другой, пристально рассматривая гостью.

— Успокойтесь уже! — отрезала миссис Уизли, звучно ставя перед братьями по блюду с едой.

— Ну что вы, мама!

— Мы же любя!

— Светлейшая леди, — серьезным тоном произнес Гарри, с легким прищуром смотря на одного из близнецов.

Те быстро обменялись взглядами, и один из них уже было хотел что-то сказать, но брат опередил:

— Осторожнее.

— Слышал, братец Форж. Да это объявление войны! — восхитился правый.

Рон засмеялся:

— Я бы не рисковал.

Хезер так и не смогла уловить, для кого предназначалась эта фраза: то ли для старших братьев, то ли для Гарри. Первые только переглянулись между собой, безмолвно перекинувшись невербальными знаками — очень похожими на ее и Гарри диалоги — а вот последний иронично усмехнулся, окидывая Уизли насмешливым взглядом.

— А ну-ка тихо! Молча ешьте! — строго вмешалась леди, подходя к близнецам, и сердито опустила кружки, с исходящим из них паром, на стол.

Удивительно, но братья ее послушались и, снова обменявшись движениями, уткнулись в свои тарелки. Видимо, миссис Уизли действительно являлась грозной силой и даже неугомонные гумористс предпочитали не лезть на рожон и знали, когда лучше не провоцировать.

Едва слышно рассмеявшись, Гарри, подавшись в сторону сестры, прошептал:

— Не волнуйся, бывает, их заносит, но они знают, когда остановиться. В основе порядочные ребята.

В ответ Хезер безмолвно кивнула, рассматривая эту удивительную и невероятно теплую семью. Возможно, брат был совершенно прав, желая отметить Рождество и Новый год в их кругу. Здесь воистину было чудесно, пусть и непривычно, но комфортно. Как будто в этом доме всегда существовало место для двух сирот — терпеливо ждало своего часа, чтобы те пришли и его заняли. Словно Поттеры были родственниками — почти незнакомыми, дальними — но своими, родными, важными, которым всегда рады, ждут и любят. Это было странное ощущение: незнакомое, неуютное, вызывающее неловкость — но уже полностью завладевшее сердцем Хезер. Кажется, магический мир был полон не только сумасшедшими, странными и дикими магами — а еще имел добрых и хороших людей. Быть может, он и в самом деле заслуживал шанса.

 

 

 

 

 

---

1) Desine sperare qui hic intras (лат.) — оставь надежду, всяк сюда входящий.

Вернуться к тексту

2) Audentes fortuna juvat (лат.) — смелым судьба помогает.

Вернуться к тексту

3) Humorists (лат.) — весельчаки.

Вернуться к тексту

Замерев от неловкости, Хезер рассматривала чужую комнату. До самого последнего момента ей казалось, что Поттеров обязательно поселят вместе — иного варианта даже и не приходило в голову. А на деле выяснилось, что Гарри должен расположиться с Роном, а сестра — с Джинни.

Помещение было небольшим — примерно такого же размера, что и комната воспитанников в доме Дурслей — только и вмещало одноместную кровать, письменный стол, платяной шкаф, а на свободном пространстве кое-как втиснулась раскладушка — вплотную к стене, оставляя буквально ярд для прохода.

У отодвинутого стула находилась Джинни и разглядывала гостью — до этого, первая, кажется, занималась каким-то делом: на столешнице лежало несколько раскрытых книг, а оставшаяся поверхность была завалена листами пергамента, у самого края стоялая чернильница, с воткнутым пером. Покраснев, Джинни махнула рукой, предлагая Хезер размещаться по своему удобству.

— Знаю, комната маленькая… — скованно проговорила она. — Тебе, наверное, неудобно…

Помотав головой, Хезер выдохнула и, сделав несколько шагов вперед, остановилась. Что делать дальше она не понимала: сесть на кровать? Устроиться на раскладушке? Как вообще нужно себя вести в подобных ситуациях? Неловко рассмеявшись и снова растерянно оглянувшись, Хезер поделилась:

— Да нет, мы с братом живем в подобной, только кровать двухъярусная.

С глухим «а» Джинни задвинула стул и дружелюбно улыбнулась:

— Располагайся!

Кивнув, Хезер бросила рюкзак рядом с раскладушкой и, заметив краем глаза движение, повернулась, застыв от удивления. На большой картине, с толстой серебристой рамой, нарисованная темно-рыжая леди зашевелилась, устремив на гостью холодный взгляд. Закрыв на мгновение глаза, Хезер снова посмотрела на даму в темно-синем глухом платье — не показалось — та, беззвучно фыркнув, отвернулась.

— Она, что, живая?..

Хезер вспомнила: нечто подобное — в виде короткого ролика с цикличным действием находилось на страницах газеты магов. И кто бы мог подумать, что у подвижной фотографии могут существовать огромные аналоги, да еще и нарисованные красками.

На вопрос гостьи Джинни вместо ответа задала свой — встречный, с недоуменными интонациями:

— А у вас другие?

Пожав плечами, Хезер на мгновение оглянулась на владелицу комнаты:

— Неживые.

Сделав шаг ближе, гостья, прикоснулась к рисунку — леди на нем сурово посмотрела на нахалку, видимо, в полной мере не одобряя, что непонятные незнакомцы смеют к ней притрагиваться.

— Ой, простите, — тут же одернула руку Хезер.

Заразительно рассмеявшись, Джинни пояснила:

— Она просто нарисована — может двигаться, но не говорить. Иногда уходит по своему желанию — а потом возвращается. Она не «живая» — а оживленный с помощью магии рисунок.

— А кто это?

— Моргана ле Фэй.

Обернувшись, Хезер недоуменно уточнила:

— Та самая — враг Мерлина и сестра короля Артура?

Снова улыбнувшись, Джинни только кинула. Протянув: «о», Хезер вернулась к разглядыванию картины. Леди на нем выглядела надменно и властно — за ней чувствовалось, что это не простая личность, а со статусом и въевшейся в суть привычкой управлять, приобретающейся только благодаря долгой практике — когда человек даже не задумывается — воспринимает подчинение и почитание от других, как нечто естественное — словно иначе и быть не может. Темно-рыжие кудри не желали лежать в прическе — падали на лицо и закрытые платьем плечи — леди была по-своему красива, несмотря на высокомерие и промораживающий взгляд; что-то в ней притягивало внимание — эту даму сразу заметишь в толпе, к такой невольно вернешься — может, из-за аристократичных черт лица, а, возможно, из-за излучаемой ауры величественности.

— Не знала, что Моргана существовала на самом деле.

— Знаменитая волшебница — жила в девятом веке и слава о ней просочилась даже в мир маглов. Впрочем, личность она достаточно неоднозначная — владела, как темной магией, так и имела целительские способности. А также умела превращаться в ворона — изобрела зелье, позволяющее овладеть анимагией. До последнего боролась за власть — а для женщины того времени — это подвиг! Если бы не Мерлин…

Не поворачиваясь, Хезер только кивнула в восхищении — кто бы мог подумать — судя по всему, леди стала кумиром для Джинни. Единственное, что смущало — как хозяйка комнаты могла спокойно жить под взглядом нарисованной дамы? Неужели ее не беспокоило постоянное наблюдение, и не возникало дискомфорта от ауры, исходящей от Морганы?

В установившейся тишине стали отчетливо слышны чьи-то шаги по коридору и скрип половиц — а потом раздался стук в дверь.

— Это явно не Рон… — тихо пробормотала Джинни и уже громче добавила: — Войдите.

Дверь отрылась, и на пороге показался Гарри с широкой улыбкой на лице. Быстро осмотрев комнату, он поймал взгляд сестры и спросил:

— Освоилась?

Кивнув, Хезер оглянулась на Джинни; та, снова покраснев, подалась корпусом назад, словно в смущении, и, не отрываясь, разглядывала гостя. И это удивляло — еще никто не выдавал подобной реакции; казалось, мир начал сходить с ума. Помотав головой, Хезер поймала взгляд Гарри и чуть приподняла подбородок в немом вопросе, мол, что за дичь с ней творится?

Мимолетно искривив мимику, брат едва заметно дернул плечом — также отвечая, дескать, и сам не в курсе. А потом, улыбнувшись, поинтересовался с провокационными интонациями:

— Как на счет поиграть в «Скрэббл»?

Повеселев, Хезер активно закивала:

— Хорошая идея!

Находиться наедине со странной Джинни становилось все неудобнее. И дело заключалось отнюдь не в рыжеволосой и чужом поведении — корень проблемы крылся в самой Хезер — за время разлуки, она, кажется, разучилась разговаривать с людьми. Произошедший диалог — уже чудо — буквально выжал все соки из младшей Поттер, и та совсем не имела уверенности, что сможет его повторить — только рядом с братом появлялось чувство спокойствия и уходило напряжение.

— Джинни? — уточнил Гарри.

Спрятав лицо за волосами, та безмолвно кивнула.

— Прекрасно, — мягко заключил брат, переглядываясь с Хезер, — ждем вас в гостиной.

Послав еще один взгляд сестре, Гарри закрыл дверь — за стеной послышались его шаги и вызывающий трепет скрип пола, а после ступеней. Кажется, ночью каждый член дома будет в курсе — кто-то не спит и шатается по дому. Однозначно, прогулка до туалета станет очень постыдной и смущающей.

До сих пор пряча покрасневшее лицо за волосами, Джинни подала голос:

— Ты знаешь, что это за игра?

Не раздумывая, Хезер мотнула головой в согласии. После переезда в новую комнату, во время приборки Поттеры обнаружили коробку с названием «Скрэббл» и единогласно решили, что братец Свин отныне обойдется — теперь у нее появились новые хозяева. За остаток летних каникул они играли несколько раз — с интересным итогом — почти на равных по очкам. Конечно, Гарри более прокачан с точки зрения тактики — стремился выстроить слова в выигрышной позиции, но и сестра не сдавалась — словарный запас, благодаря увлечению чтением у нее был не менее обширным — и иногда находила комбинации, позволяющие догнать, а то и перегнать брата.

— Да, в слова, — увидев не понимание на чужом лице, Хезер мимолетно нахмурилась и удивленно поинтересовалась: — У вас разве нет этой игры?

Замотав головой, Джинни наклонила ее к правому плечу, с интересом смотря на гостью. Хезер растерянно потерла лоб и поспешила пояснить:

— Там нужно на поле составлять слова и за счет этого зарабатывать очки — побеждает тот, у кого их больше.

Сдвинув брови в недоумении, хозяйка комнаты задумчиво постучала пальцем по подбородку:

— Так просто…

Отведя взгляд, Хезер пожала плечами и, вздохнув, оглянулась на дверь — ей хотелось поскорее сбежать от собеседницы; с каждой новой фразой становилось дискомфортно — о чем говорить дальше гостья совершенно не понимала.

— Гарри расскажет лучше, я не мастер объяснять.

Помотав головой, словно в сомнении со сделанным умозаключением, Джинни растерянно заметила:

— Странно, что Рон согласился участвовать в чем-то таком…

Внезапно Хезер почувствовала пробуждение интереса к беседе.

— Он не любит подобные игры?

Дернув плечом, Джинни поднялась на ноги, проговаривая:

— Он больше по метлам или, — она закатила глаза, — шахматам.

Улыбнувшись, Хезер кивнула:

— Понимаю, Гарри на самом деле редко любит играть — считает, что все время нужно посвящать учебе и новым знаниям, а игры… — замявшись, гостья с сожалением продолжила: — Только иногда — изредка.

Подавшись вперед, Джинни с любопытством уточнила:

— Правда?

Резко утратив энтузиазм к продолжению разговора, Хезер сухо кивнула и мотнула головой в сторону двери:

— Нас, наверное, заждались.

Поскольку кофейный столик был невысоким, друзья расположились прямо на полу — на подушках, взятых с диванов, подготовив два свободных места для дам. Увидев спускающихся Хезер и Джинни, Рон замахал рукой, а Гарри улыбнулся. Дождавшись, когда сестра и рыжеволосая устроились рядом, гость кивнул на разложенное поле с цветными квадратами и перевернутые фишки, лежащие в коробке рядом, и начал объяснять суть и правила игры:

— Все довольно просто — вначале каждый набирает по одиннадцать кубиков. Потом один из нас составляет первое слово на поле, с обязательным участием вот этой клетки, — Гарри указал на него рукой: — со звездочкой.

Участники проследили за его движением и Рон уточнил:

— А как?..

Улыбнувшись, Гарри продолжил:

— Слова выкладываются либо слева направо, либо сверху вниз — иные варианты не допустимы. Используются только имена существительные — все остальное под запретом. Следующий игрок выкладывает свое слово с участием любой буквы или нескольких от находящихся на поле. Цель — набрать как можно большее количество очков.

— А они, — снова вмешался Рон, рассматривая поднятый кубик: — указаны на фишках.

Кивнув, Гарри показал на цветные квадраты поля:

— Да, также существуют нюансы: если слово подает на голубой, то очки буквы умножается на два; если на синий — то на три; на розовый — очки слова умножаются на два: и самый крутой — красный — умножает на три, — он махнул рукой на лист, где записано сказанное: — Если забудете, можно смотреть сюда.

После слов гостя гостиная погрузилась в молчание; с кухни доносилась тихая мелодия и шум от действий миссис Уизли. Видимо, и в магическом мире существовали радиоприемники — и судя по незнакомым мотивам и голосу, даже свои певцы и музыканты. В большом камине — кажется, туда спокойно мог поместиться человек — трещали поленья — тепло от огня приятно грело бок, хотя по дому гулял сквозняк — подмораживая ноги. Хезер покосилась на сложенный плед, лежащий на диване, раздумывая над тем, насколько будет уместным, если она в него закутается — допустимо ли это для левого человека и не одернут ли хозяева дома зарвавшуюся гостью.

Осмотрев участников внимательным взглядом, Гарри спросил:

— Вопросы?

Хезер кивнула на фишки:

— Ты забыл упомянуть, что после выкладывания слова, нужно добрать то количество кубиков, что было использовано.

Мягко улыбнувшись, Гарри согласился:

— Все верно.

Взлохматив волосы, Рон посмотрел на друга:

— Что, и правда нет никакой магии?

Легко рассмеявшись, гость кивнул:

— Исключительно интеллект.

Покосившись на брата, Джинни тихо полюбопытствовала:

— И как ты только согласился?..

Тот, не отрываясь от разглядывания своих фишек, снова в задумчивости растрепал волосы:

— Что за вопрос? — Рон посмотрел на сестру: — Сомневаешься в брате?

Рассмеявшись, вмешался Гарри:

— На самом деле наша цель: познакомиться поближе и узнать друг друга. Победа приятное дополнение.

— Понятно, — протянула Джинни, чуть откидываясь назад и старательно не смотря на гостя. Кажется, она нашла свою тактику в борьбе со смущением — и, судя потому, что достаточно свободно говорила, только отчасти заливаясь краской, та имела успех.

Послав Гарри возмущенный взгляд, Рон воскликнул:

— Вот она поддержка друга. Я думал, ты на моей стороне!

Хезер тукнула кулаком в бок брата, на что тот только рассмеялся:

— Уверен, ты нас всех сделаешь.

— Другое дело, — заключил Рон, возвращаясь к рассматриванию белых кубиков.

Не сдержавшись, Хезер снова шутливо ударила Гарри и едва слышно прошептала:

— Кажется, он не понял, что это ирония.

Лучезарно улыбнувшись, брат тихо цыкнул и мимолетно взглянул на Рона, отслеживая чужую реакцию. Поскольку тот был полностью сосредоточен, то, видимо, не услышал — или не обратил внимание. А вот Джинни остро посмотрела на Хезер, в ответ последняя пожала плечами, почувствовав неловкость. Перехватив взгляд, Гарри тепло улыбнулся сестре друга — та тут же отвернулась и спрятала лицо за волосами. Переглянувшись с Хезер и обменявшись невербальным диалогом: дескать, «спасибо» и «без проблем» — брат произнес:

— Начну я. Все согласны? — получив недружное подтверждение, он перенес фишки на поле: — Буря.

Прищурившись, Хезер посмотрела на Гарри. Пусть тот и толкнул интересные речи, но она ни в коей мере в них не поверила. И, конечно же, не собиралась уступать и на полном серьезе планировала показать, что за четыре месяца ее словарный запас ничего так пополнился новыми терминами, а голова по-прежнему работает отлично — пусть стратег из нее паршивый, но тактик сносный. Судя по ответному прищуру, Гарри уступать и не думал — все его сладкие фразы произнесены только для отвлечения внимания, а в намереньях стояло не только занимать все выгодные позиции, опережая соперников, а также закончить игру собственной победой.

Хмыкнув, Хезер чуть приподняла подбородок — что ж, битва началась!  

* * *

А вечером произошло событие, выставившее гостью в новом — смущающем свете. Все шло размеренно — после игры в «Скрэббл», закончившейся, к удивлению всех присутствующих, победой Джинни, Рон и Гарри переключились на шахматы; сестра первого сбежала в свою комнату, а Хезер, изучив стеллаж с книгами, устроилась рядом с братом, знакомиться с произведением мира магов. В какой-то момент гостья заметила изменение цвета пламени в камине. Повернув голову, она увидела, как то стало насыщенно зеленным, а потом резко взметнулось вверх — из огня показалась чья-то ступня. От нахлынувшего ужаса Хезер привиделось, что сам Дьявол пришел из пекла — сипло закричав, гостья приковала к себе внимание: Рон от испуга вздрогнул и откинулся назад, Гарри вскочил, загораживая сестру, а на кухне что-то звучно загремело.

Дальнейшее произошло слишком быстро — в зелени огня начала вырисовывать огромная фигура — и было совсем не понятно чья, Гарри загораживал обзор — тут же прибежала миссис Уизли, с искаженным лицом, видимо, напуганная диким воплем гостьи, и начала размахивать волшебной палочкой. В сторону камина полетели цветные лучи — а полностью вышедшее нечто, создало светящийся купол, что полностью те поглотил.

— Простите, сестренка испугалась! — громко произнес Гарри и, быстро развернувшись, поймал взгляд сестры и закрыл рукой ее рот, заглушая крик: — Тише! Все хорошо! Это мистер Уизли вернулся с работы. Тише.

Хрипло дыша, Хезер пыталась переварить услышанное; на фоне все звуки сливались в один жуткий гомон: и неразборчивая речь миссис Уизли, и дикий смех Рона — крики Джинни, Фреда, Джорджа и новый голос — более низкий мужской, видимо, того самого мистера Уизли.

— Простите нас, мы сейчас вернемся, — уже спокойнее добавил Гарри, обернувшись, и, резко подняв сестру, буквально поволок ее к входной двери.

Кровь стучала в ушах — а от выброса адреналина дрожали ноги — голова кружилась — все мешалось — и, с одной стороны, ничего не было понятно, а, с другой — все кристально ясно. Перед глазами Хезер мелькнула растерянная миссис Уизли — та даже открыла рот, что-то сказав — но ее фраза потонула в чужих голосах. Вокруг стоял бурный галдеж — не вычленить, кто и что говорит — кажется, из-за крика гостьи — будто предсмертного — семейство Уизли порядком взбудоражилось. Захватив по пути куртки, Гарри вывел их на крыльцо и, накинув графитовую на плечи сестры, закутался сам — в темно-зеленую.

— Хеззи, — осторожно начал он, не отпуская ладонь сестры и с обеспокоенностью ловя ее взгляд: — Ты как?..

Мотнув головой, она прислонилась к стене дома и медленно сползла вниз. Кажется, потихоньку отпускало — в голове уже не так сильно шумело, и дрожь стихала — тело возвращалось в нормальное состояние. Присев рядом, Гарри набросил капюшон на голову сестры и вздохнул:

— Нужно было предупредить заранее — маги пользуются камином, чтобы перемешаться из дома в дом или ходить на работу. Это у них что-то вроде телепортации — мгновенно доставляет по заданному адресу. Сильно испугалась?

Сипло выдохнув, Хезер ответила:

— Я думала — за нами пришел Сатана.

Рассмеявшись, Гарри ласково сжал ее руку.

— Ну и фантазия у тебя!

В несогласии Хезер замотала головой:

— Ты шутишь, да? Кто вообще в здравом рассудке предположит, что люди могут телепортироваться через камин? Это же бред! Разве нормальный человек будет входить в огонь? Он так-то имеет температуру от девятисот градусов и сжигает кожу, мясо, одежду — к чертям!

Замахав руками, Гарри снова засмеялся, а потом кинул внимательный взгляд на дверь:

— Для них в нашем мире тоже многое кажется странным и нелогичным. Это естественно — относиться предвзято к новым и незнакомым вещам. Для перемещения через камин маги используют специальный порох — без него не возможна телепортация.

Вырвав свою руку, Хезер закрыла ей лицо и беспомощно вздохнула. Конечно же, она понимала: для семьи Уизли поведение гостьи — полная дичь — такую не стыдно отправить домой первым поездом; но, в то же время — в голове до сих пор не укладывался факт, что кто-то может добровольно шагнуть в пламя, а после и выйти из него. Воистину маги — безумцы!

Входная дверь открылась — Хезер и Гарри одновременно посмотрели в ее сторону — и на крыльце показался явно смущенный Рон. На мгновение оглянувшись назад, он неуверенно протянул:

— У вас все в порядке?

Кивнув, Гарри распрямился и светло улыбнулся:

— Да, спасибо. Мы сейчас вернемся.

— А, ну ладно, — облегченно заключил рыжий и стремительно исчез за створкой. Кажется, быть парламентером ему не очень нравилось — не его роль.

Переведя взгляд на сестру, брат протянул ей руку, предлагая закругляться и идти на суд семьи Уизли:

— Я все стабилизирую, просто молчи.

Ухватившись за чужую ладонь, Хезер поднялась на ноги и стыдливо пробормотала:

— Прости. Мне жаль, что я так…

Не дав сестре договорить, Гарри крепко ее обнял:

— Что опять за глупости? Будь я на твоем месте, то в довесок запустил бы еще в полет стол — чтобы демон не смог до нас добраться! Твоя реакция естественна — и даже не так сокрушительна. Представляешь, как бы ошалел мистер Уизли, если бы в него врезался стол? Пришел он после работы — а тут в него мебель летит — жесть же!

Хезер рассмеялась от облегчения — брат, как всегда, нашел нужные слова, чтобы успокоить и дать почувствовать себя не так ужасно. Хотя отрицать не следовало — стыд давил и еще как — голову не поднять.

— Спасибо, Ари.

Кивнув, Гарри отстранился:

— Сейчас все наладим, не грусти, сестренка!

Но вопреки ожиданиям, Поттерам даже не пришлось ничего исправлять — не дав гостям и слова сказать, миссис Уизли, ожидающая на пороге, окружила вошедших детей заботой. Вручила Хезер кружку с водой и сопроводила на кухню — не переставая обеспокоено спрашивать, как та себя чувствует. Идущий рядом Гарри посмеивался — и, взяв инициативу, отшучивался, дескать — напугалась, но уже все нормально. За обеденным столом собралась вся семья Уизли — они встретили Поттеров добрыми улыбками — от которых Хезер немного отпустило — и легким смехом. Джентльмен, расположившийся во главе, кивнул и представился:

— Мы еще не знакомы — Артур Уизли. Приятно увидеть тебя, Хезер.

Молча кивнув и опустив взгляд, гостья почувствовала, как начали гореть щеки — видимо, она покраснела. Опускаясь на свободный стул, Гарри рассмеялся:

— Думаю, вы надолго запомните Хеззи.

В ответ хозяин дома душевно улыбнулся, словно произошедшее пять минут назад было отличной шуткой. Отсвечивая радостью, Гарри потянул сестру за руку, усаживая ее рядом, а та, наоборот, наклонила голову, пряча взгляд — от стыда и смущения. В этот момент, переглянувшись, близнецы громко засмеялись, но, вопреки ожиданиям Хезер, только этим и ограничились, проглотив рвущиеся слова — вероятно, взгляд Гарри был достаточно красноречивым. Рон поспешил скрыться за исходящей паром кружкой, а Джинни попыталась убрать улыбку — но уголки губ так и ползли вверх. За столом присутствовал еще один человек — тоже рыжий и молодой, но явно старше своих братьев — вероятно, тот самый «зануда» Перси — что до этого прятался в комнате, проигнорировав приезд гостей. Мазнув по Поттерам взглядом, он помотал головой, вздохнув — словно в недоумении от того, что кто-то может вести себя подобным образом — и, зачерпнув ложкой из стоящей рядом тарелки еду, отправил ту в рот.

— Бывает с каждым, — доброжелательно заключил мистер Уизли.

Подняв на него взгляд и тут же опустив, Хезер потерянно пробормотала:

— Простите.

Замахав руками, миссис Уизли мягко успокоила:

— Милая, ну что ты, все в порядке!

Один из близнецов — кажется, с буквой «Джи» на свитере — из-за положения было не очень понятно — с весельем поделился:

— Джинни как-то раз от испуга подняла всех вверх тормашками.

Кинув мимолетный взгляд на Гарри, упомянутая со злостью посмотрела на брата и тихо протянула:

— Эксперименты.

Видимо, уловив какой-то скрытый смысл в произнесенном слове, второй близнец — Фред, если они не поменялись одеждой — не растерялся и быстро перевел тему:

— А Рон так вообще обезумел и убежал, когда на него свалился паук.

— Что? — строго уточнила хозяйка дома, с прищуром смотря на сыновей. — Какие еще эксперименты?

Удовлетворенно хмыкнув, Джинни снова мельком посмотрела на Гарри, а потом вернулась к кружке. Хезер задумчиво покосилась на самую младшую Уизли. Оказывается, та была достаточно умна и опасна — с лету заткнула братьев и переключила внимание на самих весельчаков. Быстро обменявшись невербальными жестами, близнецы что-то безмолвно обсудили, и Джордж уже открыл рот, но в этот момент громко возмутился Рон:

— Вы же мне его и подкинули! У меня из-за вас теперь травма!

Ставя перед гостями по тарелке — на этот раз те были наполнены макаронами с тушеным с мясом — полная негодования миссис Уизли сердито воскликнула:

— Фред, Джордж!

К удивлению Хезер, на помощь сыновьям пришел отец — обезоруживающе улыбнувшись, вмешался в беседу:

— Случай давний. Думаю, если покапать в памяти, то о каждом можно вспомнить много интересного.

Звучно выдохнув, хозяйка дома за мгновение остыла и, покачав головой, вернулась к плите — налить в чашки чай. Близнецы снова обменялись невербальным диалогом и синхронно вернулись к своим тарелкам.

— Они в правду делают что-то запретное в своей комнате, — словно невзначай заметил Перси, отрываясь от поглощения макарон.

— А вот здесь поподробнее, — потребовала миссис Уизли, останавливаясь рядом с Поттерами и вручая им по дымящейся кружке. На это Гарри улыбнулся:

— Спасибо.

Оторвавшись от тарелки — оказывается, Хезер успела проголодаться — она покосилась на брата и облегченно выдохнула. Какое счастье, что беседа ушла с постыдного случая и теперь двигалась совершенно иным курсом.

Стараясь не привлекать внимания, Хезер начала осторожно рассматривать сидящих — каждого из рыжего семейства. Высокого Перси, делающего вид, будто он не здесь, и, вообще, есть дела поинтереснее; устроившихся рядом с ним близнецов, что опять вели безгласную беседу. Джентльмена во главе стола, с улыбкой наблюдающего и не спешащего в этот раз спасать сыновей. Сидящую через свободный стул Джинни и тихонько усмехающуюся — вероятно, в полной мере довольную, что оброненное слово привело к нешуточным последствиям для главных смутьянов. И даже Рона — расположившегося рядом с Гарри — и не отрывающегося от еды, с таким видом, что тоже хотелось зачерпнуть новую порцию макарон — проверяя, воистину ли так вкусно?

— Какие эксперименты? — спросил Джордж, повернув голову в сторону брата.

— Может, он говорит про практикум по чарам? — ответил, пожимая плечами, Фред.

Внутри опять поселилось странное чувство — противоречивое. С одной стороны, Хезер было неловко находиться среди семьи Уизли — совсем незаслуженно приобщаться к чужому теплу, а, с другой — хотелось оставаться здесь всегда. Тоже быть включенной в приветливый круг и получать порцию ласки и внимания.

Облизав ложку, Рон усмехнулся:

— Рассказывайте, кто вам поверит!

Одновременно посмотрев на брата недоуменными взглядами, Джордж и Фред слаженно протянули:

— Тот, кто много болтает…

— Неприятности потом огребает.

— Если вы!.. — грозно начала леди, но ее мягко остановил муж:

— Не думаю, что Фред и Джордж занимаются чем-то опасным, — мистер Уизли внимательно посмотрел на сыновей: — Не так ли?

Те дружно закивали, дескать, какая опасность? О чем речь — всего-то данное профессором на каникулы задание и кто-то не в меру болтливый, с больной фантазией.

— Домашняя работа, — согласился сын, находящийся ближе к отцу с буквой «Джи» на свитере.

— И воображение брата — везде ищет нарушение правил, — дополнил другой, с буквой «Эф».

— «Староста»… — начал Джордж.

— …в голову ударил, — продолжил мысль Фред. После чего они обменяли хлопками ладоней и заразительно засмеялись.

Скривившись, Перси кинул на братьев презрительный взгляд, но оставил их замечание без ответа. А вот Рон, наоборот, заулыбался, как, впрочем, и Джинни.

Покачав головой, миссис Уизли села рядом с дочерью:

— И вам бы следовало соблюдать правила! Столько писем приходит из школы — не успеваю их читать!

В очередной раз, ситуацию спас глава семьи:

— Молодость… помнишь, как в наши годы было весело?

Посмотрев на мужа, леди смягчилась — на ее губах появилась легкая улыбка, а мимика лица чуть расслабилась:

— До главных смутьянов нам было далеко, — она перевела взгляд на Гарри: — Ваш отец с друзьями были горазды на шалости — постоянно что-нибудь устраивали! Что ни день, так событие!

Широко улыбнувшись, Гарри закивал:

— Наслышан.

Вздохнув, Хезер посмотрела на брата. Кажется, тот успел набрать немало интересных фактов о родителях. И на самом деле, сейчас сестра совсем не хотела знать подробности из жизни четы Поттер. У нее не выработалось спокойного и отстраненного отношения, как у Гарри — от новой информации о Лили и Джеймсе становилось горько — болезненно. Пожалуй, иногда незнание — благо.

* * *

Мучительно ворочаясь на раскладушке, Хезер, наконец, признала — даже несмотря на насыщенный событиями день и накопившуюся усталость, уснуть не получится. Вздохнув, она приняла решение — спуститься вниз, в гостиную — быть может, там станет спокойнее. В чужой комнате, пропитанной странным запахом, с незнакомой обстановкой, едва слышным дыханием другого человека — с каждой новой минутой становилось невозможно находиться.

Поднявшись на ноги, Хезер замерла — чутко прислушиваясь, но дыхание Джинни не изменилось — она все также тихонько сопела, продолжая спать. Постаравшись ступать как можно бесшумнее, гостья пробралась к двери и осторожно ее открыла — к счастью, ей удалось выбраться незамеченной. Закрыв деверь, она перевела дух и направилась к лестнице — казалось, от каждого нового скрипа кто-нибудь да пронесется и пойдет выяснять, что за смутьян шастает по дому.

Впереди предстояло следующее испытание — спуститься по жуткой лестнице так, чтобы, во-первых, не умереть в процессе, а, во-вторых, не потревожить чужой покой. Хезер до сих пор не верила в надежность темного чудовища — все казалось, что через секунду-другую то развалится и погребет под собой смельчаков.

А внизу — в гостиной гостью ожидал сюрприз. На диване, находящимся ближе всего к камину, сидел Гарри и, иронично усмехаясь, разглядывал спускающуюся сестру.

— Что-то ты долго, — он распахнул объятья, предлагая устроиться рядом.

Фыркнув от возмущения, Хезер поспешила к брату. По дому гуляли безбожные сквозняки — чувствовалось, как дует по ногам, и от этого тело покрывалось дрожью. Еще спускаясь, она пожалела, что не захватила с собой одеяло. Запрыгнув, Хезер прижалась к боку Гарри, а тот, в свою очередь, накрыл ее одним из вязаных пледов.

— Я уже заждался.

Рассмеявшись, Хезер перевела взгляд на пламя в камине. Удивительным образом, здесь — в доме рыжего семейства атмосфера уюта и тепла полностью покорила гостью — поселилась где-то внутри. Конечно, и смущение никуда не ушло, но в то же время свербящего желания сбежать и спрятаться не возникало. Пусть неловко, неудобно, но жутко приятно — как можно отказаться от таких душевных людей?..

— Откуда ты знал, что я приду?

Вздохнув, Гарри поправил плед, поплотнее закутывая сестру, и перевел взгляд на огонь.

— Люди предсказуемы, — произнес он после затянувшегося молчания.

В ответ Хезер фыркнула и легонько боднула кулаком в чужой бок.

— Твоя самоуверенность — это нечто!

Обняв сестру, Гарри только усмехнулся на ее шутливость. А Хезер решила поднять немаловажный вопрос:

— Что я могу рассказывать о нашей жизни?

— Да что угодно. Сама решай, — ответил брат, положив голову на плечо сестры.

Замявшись, она осторожно уточнила:

— И про чулан?

Закрыв глаза, Гарри легонько кивнул.

— Но ты же это скрываешь? — недоуменно поинтересовалась Хезер.

Находясь все в том же расслабленном состоянии, брат пояснил:

— Возникнут сложности, если у четы Уизли появится желание вмешаться. На это, конечно, мало шансов. Но лучше, если информация и дойдет, то через третьи руки.

Протянув: «а», Хезер почесала ухо о правое плечо и задумалась. Бесспорно, у нее отсутствовала уверенность в том, что когда-нибудь она сможет легко и прямо сказать: «До этого лета мы жили в чулане, и я считала, что останемся там до совершеннолетия.» Этот факт казался неприемлемым для произношения вслух — словно постыдная тайна. Или то, что до ноября тетушка обращалась к воспитаннице «девочка», вместо «Хезер», и теперь слышать последнее крайне неудобно; привычнее: «Поттер», «мусор» или «Хеззи» — и крайнее лучше всего. А когда другие произносят ее полное имя, то возникает ощущение, словно Хезер стоит перед классным руководителем, отчитывающим за нарушение правил и плохое поведение — совсем мрак. Так и бросает в дрожь — жутко непривычно. И этот момент тоже воспринимался странным — диким, будто она и не человек вовсе — а домашнее животное, имеющее только кличку. Никто.

Хотя казалось бы что такого — в чем конкретно прегрешение Хезер или Гарри?.. Несчастливый билет от Фортуны — смерть родителей и попадание в семью маглов, боящихся волшебства и обладающих им детей. Разве она и брат виновны в том, что Дурсли бессердечно обращались с воспитанниками: прятали от общества, максимально их обезличивали и отстранялись — почти не давая шанса на возникновение привязанности. Этого действительно нужно стесняться и бояться рассказать другим людям?..

— Не хочу возвращаться в тот дом, — тихо поделилась Хезер.

Вместо ответа Гарри потерся щекой о плечо сестры и тяжело выдохнул. Кажется, в этом желании чувства Поттеров совпадали. После ошеломляющегося контраста — сердечной семьи Уизли — чета Дурсль воспринималась тяжело и с холодом. Хезер старалась не вспоминать о том моменте, что третьего января — через девять дней брат отправиться обратно в магическую школу — и она снова останется с равнодушными родственниками.

Замотав головой, Хезер переключилась на другие мысли и, не медля — чтобы темное отчаянье не вернулась — пожаловалась Гарри:

— Чувствую себя совсем тупой.

Открыв глаза, брат серьезным тоном уточнил:

— В чем дело?

— Ничего не знаю о магии: заклинаниях, быте, истории — их мире.

Покрепче обняв сестру, Гарри ласково успокоил:

— Незнание не порок. Вопрос времени, прежде чем ты все освоишь.

Вздохнув, Хезер тихонько спросила:

— Тебе трудно пришлось в школе?

Рассмеявшись, Гарри мягко ответил:

— Да нет, я же быстро приспосабливаюсь — скрыть, что не в курсе, о чем болтает собеседник — не проблема. Всего-то пара общих фраз или латынь в ответ. В школе только несколько людей ее поверхностно знают. И это очень удобно: почти все не понимают — смотрят на меня с потерянным или напуганным видом и, молча, кивают, дескать, да, круто сейчас завернул — красавчик.

Подхватив смех брата, Хезер потерлась щекой о чужую макушку и иронично заметила:

— Кто бы в тебе сомневался!

— Поэтому — нет. Здесь главное не теряться — окольными путями можно выяснить суть или если совсем скверна, то увести разговор в сторону. Но, Хеззи, незнание — не грех. Смеяться над этим — вот что на самом деле тупость.

Хезер только кивнула в полном согласии.

— Так что, не поддавайся — лучше спрашивай в лоб: «А что это такое?» или «О чем вы говорите?..» — пусть помучаются с объяснениями. Волшебники часто не понимают сути магических вещей, чар или используемых устройств. На встречный вопрос даже двух слов связать не могут — повторяют за другими, не вникая в смысл.

Цыкнув, сестра пробормотала:

— Все, началось!

— Эй, — подняв голову, брат подул ей в ухо, на что Хезер попыталась прижать голову к плечу. — Что началось-то?

— Час занудства от Гарри!

— Да ты совсем страх потеряла, — пробормотал брат, начав щекотать сестру.

Извиваясь и не переставая смеяться, она с трудом выбралась из чужих объятий и, упав на пол, попыталась отдышаться. Не переставая провокационно улыбаться, Гарри протянул руки — намекая, что воспитательная беседа еще не закончена, а Хезер отползла поближе к камину.

— Ты стал таким высокомерным!

Широко открыв от удивления глаза, брат не остался в долгу:

— Да еще и тормоза где-то оставила!

Подхватив смех сестры, Гарри распахнул объятья и позвал:

— Иди обратно.

С сомнением на него посмотрев, Хезер поджала ноги и замотала головой:

— Неа.

— Все, все, я буду вести себя прилично!

— Не верю.

Тогда Гарри, подхватив плед, спустился к сестре:

— И правильно делаешь!

Снова извиваясь на месте, Хезер с трудом сдерживалась, чтобы не смеяться слишком громко и даже пыталась контратаковать — но получалось так себе — все силы уходили в защиту — какие уж там ответные действия. Успокоившись, Гарри укрыл их пледом; с пола безбожно поддувало, но забираться обратно было очень лениво.

— Мне здесь нравится, — пробормотала Хезер, закрывая глаза.

После бурного веселья, наконец, пришла сонливость. Тело так и молило: все, баста — давай отдохнем, хватит — сегодня и без того безумный день.

— Замечательно, — мягко произнес Гарри. — Эй, не спи. Пойдем на диван.

Приподнявшись, сестра переползла на мягкую поверхность и, прижавшись к брату, тихо выдохнула:

— Спасибо.

— Глупая, — послышался глухой голос Гарри, что дыханием согревал макушку сестры. — Это я тебя должен...

Кажется, он произнес что-то еще — но Хезер не успела уловить — за мгновение отключилась.

* * *

Поплотнее закутавшись в плед, Хезер скованно потянулась — от скрученной позы тело затекло и стало вялым — непослушным. Откуда-то со стороны доносились голоса — и один из них на все сто процентов принадлежал брату, а второй, вероятно, миссис Уизли. Разговаривающие вели беседу тихо, потому разобрать о чем речь не получалось; иногда долетали отдельные четкие слова, но вместе они не складывались в ясную картину — выходил бред.

Скинув одеяло, Хезер невольно передернула плечами и вяло поплелась на кухню — там находились Гарри и миссис Уизли. Последняя, увидев гостью, тепло улыбнулась и кивнула на стул, приглашая к завтраку.

— Доброе утро, милая, как спалось?

Замявшись, Хезер опустила голову и быстро подсела к брату. Тот только усмехнулся, поймав ладонь сестры и чуть ее сжав.

— Доброе, спасибо — хорошо.

— Все улажено, — одними губами произнес Гарри, когда леди отвернулась к плите.

Кивнув, Хезер приободрилась — по крайне мере, Поттерам не высказали претензий за сон в неположенном месте и спустили ситуацию — похоже, именно этот вопрос и решал брат, пока сестра сопела на диване. Смотря, как миссис Уизли крутится у кухонного гарнитура, Хезер спросила:

— Можно вам помочь?

Оглянувшись на гостью, хозяйка дома улыбнулась и замотала головой:

— Что ты, милая, не нужно.

Закусив губу, Хезер решительно предложила:

— Тетушка говорила, что я неплохо справляюсь с приготовлением еды. Если вам нужна помощь: очистить вощи, порезать, потушить — пожалуйста, обращайтесь!

Снова сердечно улыбнувшись, леди подошла ближе и вручила гостье чашку с ароматным напитком, попутно погладив по голове:

— Хорошо, милая, непременно.

Удивившись этому жесту, Хезер обхватила кружку руками и опустила взгляд. Высказанное желание было спонтанным — и, бесспорно, шло от всего сердца; младшая Поттер действительно хотела стать полезной и хотя бы отчасти вернуть душевность, которой семья Уизли так щедро делилась.

Постепенно к завтраку подтянулись остальные — первым хозяин дома, затем Перси, после близнецы, чуть с опозданием Джинни и самым последним Рон — широко зевая и с очень недовольным видом. За это время миссис Уизли еще не раз успела провести рукой по волосам Хезер — что хоть поначалу и застывала, но потом млела под лаской.

Когда завтрак закончился, и Поттеры встали из-за стола, сестра, направляясь в гостиную, нервно уточнила у брата:

— Что ты ей наплел?

Пожав плечами, Гарри усмехнулся:

— Правду.

— Меня это пугает.

Заправив падающий на лицо локон за правое ухо сестры, Гарри изменил усмешку на нежную улыбку:

— Ты привыкнешь.

Дернувшись от чужой руки, Хезер упрямо мотнула головой, заставив волосы снова растрепаться.

— Верни все обратно.

Послав сестре ироничный взгляд, Гарри произнес:

— Поздно.

— О чем это вы шепчитесь? — таинственным голосом спросил Рон, неожиданно показавшись из-за спины гостя.

От испуга Хезер отскочила в сторону, а Гарри, ни капли не растерявшись, усмехнулся, понизив голос:

— О том, что некто рыжий, — он выразительно посмотрел на друга: — продует в карты желание.

— Да ты гонишь! — воскликнул Рон, а потом оглянулся назад, на кухню. — Мечтай, — добавил уже тише, не переставая высматривать маму — услышала ли та слова гостя.

— Что, карты?.. — раздался рядом голос одного из близнецов.

— Кто-то действительно произнес, — загадочным тоном продолжил другой, появляясь рядом, — запретное…

Не дав договорить, Рон закрыл брату рот, мотнув головой на второго. С ходу уловив мысль, Гарри не менее расторопно ухватил рыжего, тихо шепча:

— Так вы же с нами. Посмотрите, как ваш брат бегает с ведром на голове по двору и десять раз кричит: «Я герой!» И как потом быстро скачет от миссис Уизли, что выйдет на шум.

Убрав чужую руку с лица, Фред кивнул:

— Через пять минут в комнате Рона.

После чего близнецы довольно шустро умчались наверх, оставив брата и гостей внизу — под внимательным взглядом хозяйки дома. Неведомым образом почувствовав, что намечается нечто запретное, та, стоя у стола, грозно смотрела на детей. Не замечающие опасности Гарри и Рон переглянулись и одновременно засмеялись. Хезер поспешила сбежать:

— Позову Джинни, — и быстро взлетела по лестнице, забыв все страхи. Возможность участия в объяснении ситуации под суровым взглядом миссис Уизли — пугала гораздо сильнее.

— Ждем, — донесся голос брата, когда Хезер почти достигла коридора второго яруса.

Усмехнувшись, она чуть притормозила — уже с осторожностью поднимаясь дальше. Признать стоило: школа магии нескромно испортила Гарри — еще больше раскрыла бунтарскую натуру, так и стремящуюся к приключениям и «темным» делам.

* * *

Как оказалось, Гарри являлся ничего так пророком — Рон действительно продул партию. Под наблюдением старших братьев, младшей сестры и Поттеров — что для лучшего обзора открыли окно и высунулись наружу — рыжий примеривался к стоящему на земле ведру. Выглядел он занимательно — все время косился на кухонные окна и мялся на месте, пока не догадался задрать голову вверх, видимо, почувствовав прожигающие взгляды. В ответ на чужую злость Гарри широко улыбнулся, а близнецы синхронно засмеялись — все ждали самого интересного — вишенки на торте.

Наконец, Рон надел ведро на голову и засеменил вперед, глухо произнося:

— Я герой, мать вашу, я герой.

Потеснив Джинни, Джордж высунулся наружу:

— Не слышим!

Не остался в стороне и Гарри:

— Давай громче.

Затормозив, Рон передернулся и, сняв ведро, мрачно посмотрел на окно своей комнаты, что-то тихо пробормотав. На это Гарри улыбнулся еще более довольно:

— Не стесняйся!

Так и не вернувшийся на прежнее место Джордж добавил:

— Все свои, смелее!

Резко выдохнув, Рон повторил маневр с надеванием железной емкости и продолжил круг по двору, невнятно проговаривая загаданную фразу. И тут случилось ожидаемое — но немного раньше, чем предполагали участники игры в карты: дверь, ведущая на кухню, открылась и на улице показалась темно-рыжая макушка хозяйки дома:

— Рональд Уизли! Что ты делаешь?

Как по команде наблюдатели отскочили от окна, а Гарри — неизвестно когда успевший достать палочку — взмахом закрыл створки. Переглянувшись в молчании, все одновременно засмеялись: близнецы заразительно; Джинни, покраснев и спрятав лицо за волосами; а Хезер — тихо и смотря на брата. Последний, потерев после смеха лоб, пробормотал:

— Чуть не спалились.

И в это мгновение раздался очень громкий — явно без магии здесь не обошлось — голос миссис Уизли, словно ответ на фразу гостя:

— Немедленно все спускайтесь!

Обменявшись взглядами, Фред и Джордж, не сговариваясь, рванули к двери — первый быстро поговорил на ходу:

— Нас здесь не было! — и бесшумно закрыл дверь.

Что удивительно — до слуха не доносилось ни одного поскрипывания досок — каким-то чудом близнецы перемещались совершенно беззвучно. Обменявшись недоуменным взглядами, Поттеры заговорили почти одновременно:

— Нам надо…

— Да.

Вздохнув, Джинни махнула рукой, и уже открыла рот, намереваясь что-то произнести, но, поймав вопросительный взгляд гостя, отвернулась промолчав. Пожав плечами на безмолвную озадаченность сестры, Гарри направился к двери:

— Лучше если спустимся только мы, тебе незачем подставляться.

В несогласии замотав головой, Джинни последовала за гостями — жуткая краснота так и не сошла с ее лица. Притормозив, Хезер нерешительно спросила:

— Уверена?

Джинни твердо кивнула в ответ. На это гостье только и оставалось что развести руками — к чему подставляться под гнев матери — находилось выше ее понимания. Быть может, ожидание несколько смягчило гнев хозяйки дома — поскольку та встретила троицу во вполне спокойном состоянии. Хезер подневольно ожидала криков — угроз, оскорблений — примерно той же реакции, что выдавал дядюшка Морж. А вместо этого миссис Уизли всего-то сверлила спускающихся детей острым взгляд — у тетушки Клячи подобный был значительно внушительнее. Втягивающий голову в плечи Рон мялся рядом и явно чувствовал себя виноватым. Гарри взял слово первым:

— Простите, миссис Уизли, это была моя идея.

За спиной матери Рон одними губами произнес что-то непонятное и помотал головой. В ответ Гарри утвердительно моргнул — дескать, понял.

Выдохнув, леди тяжело посмотрела на каждого и чуть поджала губы:

— Впредь, будьте добры загадывать безопасные желания.

Гарри активно закивал:

— Вы правы, стоило вначале подумать. Не повторится.

На помощь другу поспешил Рон, снимая с крючка куртку:

— Я как раз планировал показать гостям округу.

Посверлив сына опасным взглядом, миссис Уизли все же кивнула:

— Хорошо.

Широко улыбнувшись, Гарри сердечно поблагодарил:

— Спасибо, миссис Уизли!

Выдохнув, она взмахнула руками и ответила улыбкой, покачав головой, словно в недоумении: и откуда в госте столько обезоруживающего очарования?..

— Сильно не задерживайтесь, — проговорила леди, наблюдая, как Поттеры и дочь надевают верхнюю одежду. — Не позже, чем через час жду тебя на кухне, Джинни.

Та в ответ кивнула, а Хезер с воодушевлением спросила:

— А можно и мне присоединиться?..

Душевно улыбнувшись, хозяйка дома кивнула:

— Если захочешь, милая.

Излучая радость, Хезер скованно поблагодарила и вслед за братом вышла на улицу — там уже нетерпеливо топтался Рон. Дождавшись, когда сестра закроет дверь, он тихо пробормотал:

— Думал, все — убьет на месте.

В ответ Гарри рассмеялся и огляделся:

— И что же у вас есть интересного?..

И в самом деле, куда не посмотри — виднелось поле с подмерзшими желто-зелеными кустами. Что рыжий подразумевал под «покажу округу» — являлось загадкой. Вздохнув, Рон полуразвернулся и растерянно ответил:

— Вон там, — он указал рукой: — Дерево.

Подавив смешок, Гарри кивнул:

— Значит, пойдем смотреть на дерево.

Покосившись на задумчивую Джинни, Хезер осторожно полюбопытствовала:

— Что-то не так?

Переведя на гостью взгляд, та словно очнувшись, неохотно ответила:

— Все хорошо.

В это время идущий впереди Рон увлеченно рассказывал:

— Так-то, нам бы лучше заглянуть в гараж, у папы там хранится много чего интересного — даже почти летающий автомобиль есть! Да и вообще — куча разных артефактов.

Загоревшись от новой информации, Гарри недоуменно уточнил:

— Какого черта мы идем к дереву, если там, — он кивнул в сторону деревянного сооружения рядом с домом: — нас ждет самое пикантное?

Пожав плечами, Рон пояснил:

— Сейчас нельзя: мама настороже, мигом прилетит.

Но до местной достопримечательности дети дойти не успели — рядом раздался хлопок — привлекший к себе внимание — и появился человек. Реакция у каждого была разной: Хезер вскрикнула; Гарри, невероятно быстро достав палочку, произвел один прямой взмах — и из острия вылетел красный луч; Рон ошарашено замер, смотря на друга; а Джинни с криком: «Чарли!» — побежала к возникшему джентльмену. Тот среагировал мгновенно — отскочив в бок, увернулся от луча и достал свою палочку — но остановился — в этот момент Гарри, широко улыбаясь, поднял руки вверх в жесте «сдаюсь» и помотал головой, дескать, извини, случайность.

От души хлопнув друга по плечу, Рон пробормотал:

— Ты псих, Поттер. Гребаный псих.

Чувствуя, как отпускает напряжение, Хезер выдохнула и устало потерпела лоб. «Что брат, что сестра…» — по крайней мере, первое впечатление они однозначно умели производить.

Убирая волшебный инструмент, Гарри рассеянно ответил:

— Реакция на опасность. Рекомендую — продлевает жизнь.

Буквально светясь от счастья, незнакомец бросил сумку и распахнул объятья — Джинни вихрем в них влетела и повисла на чужой шее. Закружив ее на месте, парень не переставал заразительно смеяться; а Хезер стало окончательно понятно, как через несколько лет будут выглядеть близнецы.

— Какую еще жизнь? Ты чуть моего брата на тот свет не отправил! — продолжал возмущаться Рон, как и Поттеры смотря на кружащуюся пару.

— Не преувеличивай. Это безобидный «ступэфацио»⁽¹⁾.

Остановившись, высокий незнакомец опустил Джинни на землю и, подхватив спортивную сумку, направился к спорящим друзьям и молчаливо наблюдающей Хезер. Выглядел он внушительно: с развитой мускулатурой, выгоревшими на солнце волосами, убранными в хвост, одетый в кожаную куртку, из-под рукавов которой виднелись перчатки, с обрезанными пальцами, и в черные джинсы — казался бунтарем. Брутальный образ завершали массивные ботинки — в таких не страшно и в пламя шагнуть, и врагу прописать — закованные ноги совершенно не почувствуют изменений или неудобств.

Начав улыбаться, Рон замахал брату рукой — а потом повернул в сторону друга голову, недоуменно спросив:

— А когда ты успел отточить его до невербального?

Дернув уголком губ, Гарри иронично посмотрел на Рона, и перевел взгляд на приблизившихся Чарли и Джинни:

— Это было крайне невежливо с моей стороны, прошу прощения, — брат протянул руку вперед: — Гарри Поттер.

Ответив на рукопожатие, молодой джентльмен широко улыбнулся:

— Чарли Уизли, — расцепив руки, тепло отозвался: — Хорошая реакция.

Вернув улыбку, Гарри кивнул:

— Спасибо, — и, сделав шаг к сестре, приобнял: — Моя сестренка — Хеззи.

Чарли посмотрел на Хезер — от этого последней стало неловко. Как вообще можно так душевно относиться к незнакомому человеку — словно он родственник или добрый друг? Это какое-то умение семьи Уизли? Почему остальные люди ведут себя иначе — откуда у рыжеволосых такая сердечность?..

— Приятно познакомиться.

Со стороны дома послышался голос миссис Уизли, видимо, каким-то образом почувствовавшей творившуюся магию и вышедшей на крыльцо, чтобы разобраться в этом вопросе:

— Чарли, дорогой! Ты вернулся!

Развернувшись, старший сын буквально растаял и поспешил к дому:

— Мам! Как же я соскучился!

За ним следом потянулись Джинни и Рон. Гарри тоже сделал шаг вперед, но Хезер схватила брата за руку, заставив притормозить. Почему-то ей совсем не хотелось видеть реакцию четы Уизли на возращение сына — внутри поселилось удушающее — черное чувство.

Оглянувшись на сестру, Гарри в удивлении приподнял правую бровь. А Хезер опустила голову и начала топтаться на месте, рассматривая мерзлую землю — не решаясь объяснить свое поведение. Когда миссис Уизли, Чарли и Джинни скрылись в доме, Рон, затормозив на пороге, оглянулся на замявшихся Поттеров — но брат махнул рукой и с улыбкой пояснил:

— Мы чуть задержимся, не теряй.

Кивнув, рыжий закрыл дверь, оставляя гостям право на приватное общение. Обняв сестру, Гарри мягко спросил:

— Что случилось?

Хезер тихо вздохнула:

— Я не… — и замолчала, не в состоянии закончить.

«…не хочу видеть, как мистер и миссис Уизли радуются возвращению сына», — именно эти слова проглотила сестра. За прошедшие два дня те беспощадно вошли в сердце — умершие родители теперь именно так и представлялись: будто мама — строгая, но душевная, готовая в любую минуту обогреть; а папа — мягкий и легко приходящий на помощь, но в основе твердый, последнее слово всегда за ним. Будто чета Уизли и есть родные мама и папа Хезер и Гарри. Совершенно нечестное, неправильное ощущение — даже отчасти незаслуженное.

Легким движением вытерев слезы, набежавшие в уголки глаз сестры, Гарри отстранился и, достав палочку, взмахнул — прочертив в воздухе два неразрывных полукруга:

— Папилио⁽²⁾.

Из острия магического инструмента повалил густой дым. Замахав руками и закашлявшись, Хезер отбежала, а брат тихо ругнувшись, повторил действие — добавив еще больше серого марева. Цыкнув, Гарри кинул виноватый взгляд на сестру, что уже готовилась съязвить, и снова прочертил в воздухе волшебной палочкой, произнося устный активатор. В этот раз к едкому облаку добавился еще и хлопок, а в плотном смоге замелькало что-то блестящее. Сделав еще несколько шагов назад, Хезер замерла от неожиданности — в рассеивающемся дыме летали бабочки — золотистые, оставляющие след из мелких, тающих в воздухе сверкающих частиц.

— Смотри, чему научился, — довольным тоном произнес Гарри.

Позабыв про мрачные размышления, Хезер потянусь рукой к порхающей красоте — и одна из них опустилась на раскрытую ладонь — совсем невесомая. Засмеявшись, сестра перевела взгляд на брата.

— Это…

В ответ Гарри нежно улыбнулся:

— Волшебство.

Подняв голову, Хезер смотрела на кружащихся бабочек, чувствуя, как все темное внутри постепенно отпускает — на душе становится свободно и легко. Будто золотистое чудо залетело и в нее — словно магия брата исцеляет.

— Спасибо.

Гарри только усмехнулся и, подойдя ближе, взял сестру за руку — бабочка не ней медленно истаяла. Он мотнул головой на дом, предлагая вернуться. Выдохнув, Хезер кивнула и улыбнулась. Ну что за глупости, в самом деле? Ревновать чужих родителей к их детям…

 

 

 

 

 

---

1) Stupefacio (лат.) — оглушать, лишать чувств.

Вернуться к тексту

2) Papilio (лат.) — бабочка.

Вернуться к тексту