Fragments of the past (джен)

Небо над Лондоном и близнаходящимися к городу территориями в радиусе трёхсот метров было затянуто серыми унылыми тучами без единого намёка на то, что в скором времени выглянет тёплое золотое солнце и озарит своими лучами мрачные улицы столицы. Вдобавок, словно намекая, что хорошей погоды дождаться будет проблематично, по мостовой забарабанили капли дождя, и немногочисленные прохожие поспешили укрыться в уютных помещениях кафе и ресторанов, а также магазинов.

Экипажи на дороге можно было встретить крайне редко, и один из них без проблем двигался в сторону недавно сгоревшего дома одной богатой семьи.

Сидящий на мягком сидении кареты мальчик смотрел в окно и размышлял о предстоящем расследовании. В письме, доставленном ему недавно дворецким-секретарём её величества Чарльзом Греем, было написано витиеватым аккуратным почерком несколько завуалированных предложений, суть которых сводилась к одному: найти поджигателя и убийцу дворянской семьи.

Виктория не верила, что пожар начался сам собой или по неосторожности проживающих в особняке. Королева была уверена, что произошло это специально и по чьему-то злому умыслу. По её логике было ясно, что при возникновении возгорания всей семье можно было покинуть особняк, даже если они спали и проснулись только от запаха гари. Слуги же выбрались из поместья живыми и невредимыми, не погибли вместе с аристократами. А это значит, что семью герцога Фарьетта убили. И Её Величество желала знать — кто.

Мальчик глубоко вздохнул и окинул взглядом мелькающие дома и здания одной из улиц Лондона. Единственное в этом деле, что его радовало, так это факт превращения в пепел не основного имения дома Фарьетт, а всего лишь их городской резиденции. По крайней мере, до последней путь предстоял близкий, длиной всего лишь в полтора часа; к первому же пришлось бы добираться чуть больше половины дня — и это в лучшем случае.

Графа также раздражало, что по делу не было совершенно никаких улик, и его дворецкий, посланный осмотреть место происшествия, вернулся с неутешительными вестями: не удалось обнаружить ни тел, ни чьего-либо запаха, помимо жнецов, ни эпицентр возгорания.

Наконец кирпичные строения сменились чугунной оградой с примечательным узором, и мальчик удовлетворённо вздохнул: экипаж достиг места происшествия.

Карета остановилась перед главным входом, и перед графом во всей своей красе открылась картина почерневшего двухэтажного обширного поместья, правое крыло которого было полностью уничтожено, а левое только чудом умудрялось не падать из-за ветра и не разрушаться от дождя.

Дворецкий подал мальчику руку, помогая ступить на камни мостовой, и тут же раскрыл над господином зонт. Граф окинул взглядом прилегающую к особняку территорию, отмечая идеальную чистоту без каких-либо следов ног, и направился к сгоревшему дому.

Что сразу бросалось в глаза, так это состояние окружающей особняк природы: деревья, кустарники и цветы, словно ничего не было, продолжали цвести и радовать глаз посетителя; выложенная витражом дорожка не треснула от жара и не почернела; да даже трава у самого дома зеленела. Зато поместье представляло собой наглядный пример того, какую опасность может принести огонь.

Достигнув того, что раньше гордо именовалось парадным входом, мальчик пригнулся и прошёл под покосившейся балкой, стараясь не удариться головой и не задеть почерневшую деревяшку шляпой. Дворецкий тенью последовал за ним, и вскоре они оказались в ранее огромном и прекрасном зале, мраморный пол которого теперь был завален щепками, золой, пеплом и углями.

Осматривая помещение на наличие несоответствий, граф остановил свой взор в дальнем чудом сохранившемся углу комнаты, в тени; там можно было разглядеть не то кучу тряпок, не то наваленный в спешке хлам. Направившись в ту сторону, мальчик не сделал до конечного места всего пары шагов, как рассмотрел предмет, который вызвал у него подозрение. Точнее, это было тело.

Молча кивком указав в сторону лежачего, граф сложил руки на груди и принялся ждать информирования от своего дворецкого. Тот же, отдав зонт господину, приблизился к телу и осторожно перевернул его на спину. Склонился, рассматривая.

— Это девушка, мой лорд, — ответствовал тот, пытаясь нащупать пульс. — И, похоже, живая, однако сердцебиение ощущается еле-еле, — он перевёл взгляд с неё на мальчика и вопросительно изогнул бровь. — Какие будут приказы?

— Отнеси её в особняк, в гостевую комнату на втором этаже правого крыла, — подумав и окинув девушку взглядом, распорядился граф.

— Сейчас? — взяв незнакомку на руки, дворецкий выпрямился.

— Да, — аристократ начал обходить по периметру уцелевшие помещения, стараясь найти ещё хоть что-то полезное. — Как закончишь с ней, возвращайся, — холодно бросил он.

Демон склонил голову и поспешил исчезнуть, исполняя приказ господина.

Сам же мальчик, отложив и зонт, и трость, присел на корточки в центре разрушенного бального зала и, прищурившись, посмотрел на почти сгоревшую лестницу второго этажа. Он не сомневался, что если попытается подняться по ней, то упадёт. Посему, пока его слуга занимался безопасностью возможной свидетельницы, граф решил перейти к теориям и следствиям.

Вскоре вернулся дворецкий и тут же был отправлен исследовать второй этаж. Что мальчик хотел здесь найти после того, как слуга сверху донизу обшарил весь особняк, заглянув даже в подвал, демон не знал, так что молча отправился перепроверять уже и так знакомые коридоры.

Осмотрев сначала бальную залу, затем разгромленную кухню, граф зацепился взглядом за то, чего здесь, по его мнению, быть совершенно не должно — едва заметного на почерневшей стене следа режущего предмета: тонкой полоски, пересекающую верхний левый край стены. А вот это показалось мальчику интересным, и он, пробравшись через завалы дерева и разбитой посуды, достиг отметины. Провёл рукой по линии, ощущая идеальную гладкость. Создавалось впечатление, будто, чтобы оставить след, не приложили никаких усилий.

Дворецкий спустился со второго этажа и отрицательно покачал головой: мол, извините, господин, ничего не нашёл.

Но графу до демона дела, откровенно говоря, уже не было: всё его внимание сосредоточилось на отметине. Мальчик попытался припомнить, где он уже такое видел и почему идеально ровный след кажется ему знакомым; как тут же замер, озарённый догадкой. Такие безупречные линии оставались только после одного оружия, с которым он был знаком лично, — Косы Смерти.

— Верно, господин, — будто прочитал мысли мальчика демон, — это оставил шинигами.

— Гробовщик? — граф мало в это верил.

Он знал, что недавно, на «Кампании», оказавшийся жнецом его бывший информатор увидел конечный итог своих попыток воскресить людей: целая орава зомби унесла множество жизней, при этом чуть не убив самого графа и его невесту.

— Что ему здесь могло понадобиться? — вопрос, скорее, казался риторическим, ибо ответ искать придётся долго.

— Он мог попробовать дописать плёнки сгоревших людей, — дворецкий покинул кухню, останавливаясь в центре бального зала. — Мой лорд, здесь ещё один след.

— Это просто украшение, — видя, как демон указал на своеобразный круг с рисунком внутри, бросил мальчик.

— Милорд, присмотритесь, — с улыбкой посоветовал дворецкий. Взгляд мужчины выказывал снисхождение, и граф направил в сторону слуги раздражённый взор.

— Себастьян, пешкам не пристало… — остаток фразы потонул в раскате грома. Вспыхнувшая молния осветила зал яркой белоснежной вспышкой, и мальчик наконец-то увидел круг, начертанный Косой, всего в паре миллиметров отходящий от основной линии рисунка. — Осмотри оставшиеся три угла по периметру комнаты, — приказал он.

Осмотр подтвердил наличие ещё трёх отметин в сохранившихся концах комнаты, но даже эта информация не могла ответить на простой вопрос: зачем они вообще понадобились?

— Возвращаемся, — мальчик быстрым шагом, подхватив трость, направился в сторону экипажа.

— Да, мой лорд.

* * *

В поместье они вернулись уже ближе к вечеру, и граф тут же осведомился у приставленной к гостье горничной, как там их посетительница. Мэйлин рассказала, что девушка пришла в себя, но пока не назвала даже своего имени; она просто сидела и смотрела на висящую в гостевой комнате прямо перед кроватью картину.

Мальчик вздохнул и отправился к девушке. Ему нужно было узнать, почему она оказалась на месте пожара, что там делала и каким образом достигла того состояния, в котором он и его слуга-демон её обнаружили.

Оказавшись в комнате, граф сразу же поймал на себе пристальный взгляд прищуренных глаз сидящей в кресле с выпрямленной спиной гостьи и склонил голову в приветствии. Пусть он пока её не знал, это не причина для отмены вежливости.

— Добрый вечер, — дворецкий встал за спиной господина и замер, изучая девушку.

— Добрый? — тихо, еле ворочая языком, переспросила она. — Простите, я не знаю вашего имени, — девушка дотронулась тыльной стороной ладони до лба.

— Граф Сиэль Фантомхайв, — представился мальчик. — А вы?

— Каннет. Герцогиня Каннет Фарьетт, — после непродолжительного молчания ответила гостья. — Граф, позвольте, где я?

— У меня в имении, — мальчик прищурился.

Он не думал, что из семьи кто-нибудь выжил, и на слова незнакомке не поверил. Вполне возможно, что девушка всего лишь играет или же пытается скрыть своё настоящее имя, потому что убийца-поджигатель — она.

— А где моя семья? — сцепив пальцы в «замок», посмотрела на графа спасённая.

— Что вы помните? — Фантомхайв закинул ногу на ногу и принялся внимать каждому слову гостьи.

— Только то, как мама желала мне спокойной ночи, а отец нянчился с младшим братом, — склонила голову девушка. — А потом — ничего. Пустота. Скажите, мои родители, они… живы?

— Смотря кого вы имеете в виду, — невозможно знать имя самого младшего ребёнка семьи герцога, о его рождении ещё не объявляли; Сиэль сам выяснил о нём только потому, что обязан владеть всей информацией.

— Как же, граф, вы не знаете о моей семье? — удивилась Каннет. — Герцог Эммет Фарьетт, его супруга Элеонор, его старшая дочь — я, средняя — Шарлотта, и младший ребёнок двух недель отроду — Листэр, — девушка приподняла брови. — Вы знаете, что с ними случилось?

— Они все погибли, — наблюдая за реакцией гостьи, сообщил Фантомхайв.

Наследница рода на мгновение замерла, потом нерешительно улыбнулась, ожидая, что сейчас её собеседник скажет, что это неудачная шутка, а затем расширившимися глазами уставилась на графа. Девушка приподнялась в кресле, но тут же опустилась обратно. Прямая спина не дрогнула, зато руки стали заметно дрожать.

— Я, наверное, ослышалась, — совладав с осипшим голосом, начала Каннет. — Мне показалось…

— Вам правильно показалось, миледи, — перебил гостью мальчик. — Ваш отец, мать, сестра и брат сгорели заживо. В городском имении вашей семьи случился пожар. В живых никого не осталось, кроме вас.

— Как же так? — обессилено выдохнула Фарьетт, и граф заметил, как блеснули при свете её глаза. Он уже приготовился протянуть собеседнице платок, чтобы та не вытирала глаза рукавом платья, как она сжала руки в кулаки, мотнула головой и посмотрела на него совершенно ясным взором. — Я хочу увидеть всё своими глазами.

— Герцогиня, — вежливо начал Фантомхайв, отметив, как вздрогнула при упоминании титула девушка, — сначала расскажите, что знаете. Что произошло? Кто виноват в пожаре?

Каннет прикрыла глаза, стараясь воссоздать в памяти события минувшей ночи, однако последнее, что она помнила точно, это мать, улыбающаяся и говорящая, что всё будет хорошо и её любимой дочери приснится волшебный и незабываемый сон. Тогда она закрыла дверь, и слышны были только тихие шаги женщины в коридоре. Служанка потушила свечи и, так же пожелав сладких снов, покинула комнату.

Фарьетт нахмурилась. Больше она ничего не могла воспроизвести в памяти. Только добрую улыбку Элеонор да весёлый писк маленького брата.

— Я не знаю, — тихо ответствовала она, поднимаясь и бросая в сторону собеседника холодный взгляд. — А теперь я прошу прощения, граф, мне нужно идти. Я хочу взглянуть на место… трагедии, — гостья сделала шаг вперёд, и демон едва успел подхватить её: девушка пошатнулась.

Стараясь восстановить равновесие, Каннет ещё несколько секунд сжимала плечи дворецкого, а затем, вежливо поблагодарив, выпрямилась, вновь гордо приподняв подбородок.

— Себастьян вас проводит, — тоже встал на ноги Сиэль. — Если вы что-нибудь вспомните или поймёте, скажите ему, он передаст мне, — вежливо, но приказным тоном попросил мальчик.

— В этом нет необходимости, я в состоянии справиться сама.

— Вы даже ходить не можете, что уж говорить о путешествии, — насмешливость, с которой была произнесена эта фраза, задела Фарьетт за живое. — Так что позвольте моему слуге проводить вас, герцогиня.

— Благодарю, — сухо и без намёка на искренность произнесла девушка, выходя из комнаты и направляясь к лестнице. — Как, говорите, вас зовут? — когда дворецкий тенью последовал за ней, поинтересовалась Каннет.

— Себастьян Михаэлис, — ответствовал тот, молча шествуя за вверенной ему в наблюдение особой.

Демон всё никак не мог понять, что его настораживает в этой девушке: то ли равномерный и не меняющийся на протяжении всего диалога стук сердца, даже не показывающий её удивление или скорбь по умершим родственникам, то ли безжизненный взгляд, то ли ледяная кожа.

— Вы давно знакомы с графом?

— Два года.

— И его характер и манера поведения вас никогда не раздражали? — Каннет нахмурилась. Ей стало интересно: из-за чего в таком юном возрасте в мальчике столько злобы и ненависти к миру. Столько холода… и надменности.

— Почти всегда, — усмехнулся Михаэлис.

— Тогда почему вы не уйдёте?

— В этой ситуации есть особые обстоятельства.

— Раз это так, то, значит, совсем не моё дело, — качнула головой девушка, а затем быстро спустилась по ступенькам на первый этаж, толкнула входную дверь и оказалась на улице под ещё шедшим дождём. — А я-то удивилась, почему моё платье мокрое, — фыркнула она.

Дворецкий любезно раскрыл над герцогиней зонт, и та кивнула.

Себастьян шёл к экипажу позади Фарьетт и старался найти то, что заставляет его инстинктивно чувствовать опасность рядом с этой леди.

Сама Каннет думала о сгоревшем вместе с её семьёй особняке и удивлялась: как так получилось, что все погибли, а она одна выжила. Конечно, слуги тоже выбрались и избежали смерти, ведь речь шла только о родителях, сестре и брате, но всё равно странно. Ведь не могли же они сидеть на месте и ждать, пока сгорят заживо?

Приняв руку слуги, что помог ей сесть в карету, девушка опустилась рядом с окном и положила зонтик рядом на сидение. Её не волновало то, что оное намокнет, да и голова герцогини была занята совсем другим, чтобы волноваться об обивке. Фарьетт казалось, что всё, что с ней сейчас происходит, какой-то ужасный сон. Ведь ещё вчера всё было нормально, она смеялась вместе с родителями и играла с сестрой, а сейчас что?

Девушка вдруг поняла, что не знает сегодняшнего числа. Сколько времени она провела без сознания, пока её не нашёл граф Фантомхайв? Где находилась до того, как её вытащили? Ведь не могла же Каннет оставаться в особняке — сгорела бы.

Экипаж тронулся, и Фарьетт вздрогнула. Приложив ладонь левой руки к сердцу, девушка ощутила, как то бьётся: размеренно, не меняя ритм. И задумалась: учитывая, какое возбуждение она сейчас испытывала, такое беспристрастие пугало.

Дорога заняла больше времени, чем герцогиня рассчитывала, и, когда карета остановилась, Каннет, не дожидаясь дворецкого, сама вылезла из экипажа и замерла, глядя на сгоревший дом. Значит, здесь и погибла её семья, исчезнув в огненно-оранжевом пламени пожара? Здесь закончилась жизнь женщины, что подарила оную ей? Здесь погиб только-только родившийся Листэр?

К своему удивлению, вместо боли и желания расплакаться была только пугающая своим одиночеством пустота. Каннет сжала ладони в кулаки и закрыла глаза, стараясь успокоиться, а затем, открыв последние, быстрым шагом направилась к поместью. Ей нужно было оказаться там, посмотреть на кости или сгоревшую плоть её семьи, её родителей. Навряд ли она, конечно, найдёт искомое, ведь девушка не знала, сколько прошло времени; может, тела уже давно доставили к местному гробовщику.

Демон следовал за своей целью тихо и быстро, не отставая ни на шаг. Всё ещё прислушиваясь к сердцебиению девушки, Себастьян всё больше и больше недоумевал: в подобных ситуациях даже у его господина сердце колотилось с утроенной скоростью, а здесь — мерно.

Как только герцогиня скользнула в просторную прихожую, то тут же почувствовала, будто её изнутри раздирают на маленькие кусочки, разрывая внутренности. С губ сорвался крик, и Каннет тут же прижала руки к груди, царапая ногтями по корсету платья. И если бы дворецкий не схватил её за запястья и не начал сдерживать, Фарьетт не знала, что бы себе расцарапала.

Перед глазами девушки начали плыть картины, которых — она была в этом уверена — никогда в её жизни не было. Закрыв глаза и вновь испустив отчаянный крик, герцогиня упала на колени и запрокинула голову, чувствуя, как по щекам, вместе с холодными каплями дождя, начинают стекать горячие слёзы.

Молодая девушка улыбается, провожая матушку из комнаты, а затем, бросая равнодушный взгляд в сторону служанки, ждёт, пока та потушит свечи и покинет её опочивальню. Спустя пару минут дверь вновь открывается и закрывается, и Каннет прислушивается к удаляющимся шагам. Следом выжидает, а потом вылезает из-под одеяла и направляется к окну. Отдёргивает тяжёлые шторы и открывает створки, впуская прохладный ночной воздух. Фарьетт прикрывает глаза, считает до пяти, потом открывает их и с улыбкой смотрит на оказавшегося на подоконнике человека.

Тот сидит на корточках и одаривает хозяйку комнаты заинтересованным взглядом зелено-жёлтых глаз. Длинные седые волосы развеваются на ветру.

Герцогиня отходит от окна, позволяя посетителю спрыгнуть на пол, и склоняет голову набок. Она знает этого мужчину: именно он подошёл к девушке, когда та прогуливалась по улицам вечернего Лондона в сопровождении служанок, попросил уделить ему несколько минут наедине и исчез в магазине аксессуаров. Каннет тогда только непонимающе пожала плечами, но любопытство перевесило, и она последовала за ним, строго-настрого наказав служанкам остаться на улице. Мужчина тогда отодвинул чёлку с глаз и печально, с ноткой грусти произнёс, что скоро она — Каннет Фарьетт — умрёт. И предложил спасти. Первой реакцией герцогини было желание засмеяться и похлопать седовласого по плечу, сказав, что шутка удалась; но потом она задумалась и решила поверить. Принять помощь незнакомца. Правда, как он собирался её спасать, девушка не знала.

Каннет прикрывает глаза, когда седовласый проводит своим длинным ногтем по нежной коже щеки девушки, а затем вздыхает, накрывая ладонь мужчины своей.

— Так как же вы собираетесь спасти меня от смерти? — равнодушно интересуется Фарьетт. — Я её не боюсь, она, в конечном итоге, придёт за всеми нами, — улыбается. — Так почему вы уведомили меня о дате?

— Милая леди, я просто хочу подарить вам жизнь, — они почти одного роста, разве что он на пару сантиметров выше.

— Зачем?

— Мне интересно: что следует после смерти, — приподнимает уголки губ. — Правда, если вы умрёте, этот слух разнесётся по всему Лондону, и ваше воскрешение будет непонятно людям; а вот если вы позволите…

— Если никто никогда ничего не узнает на этот счёт, то можете после моей смерти делать, что хотите, — машет рукой девушка. — Всё равно душа покинет тело, мне будет всё равно.

— Вы уверены? — переспрашивает.

— Вы же этого хотели, — непонимающе смотрит Каннет, — а сейчас отговариваете? Я согласна, — пожимает плечами. — Только… Если у вас получится, спасёте ли вы и мою семью?

— Как пожелаете, — соглашается мужчина. — Но лишь в случае успеха.

— Идёт, — ноготь вновь скользит по щеке.

Седовласый визитёр улыбается и касается пальцами нежной кожи, и девушка тут же засыпает, падая в руки мужчины. Тот берёт её на руки и кладёт на кровать. Накрывает одеялом и садится рядом, любуясь лицом спящей герцогини. Если всё пойдёт по плану, она станет такой же, как и жнецы, — живым мертвецом.

— Миледи, миледи, откройте глаза! — тряс Каннет за плечи дворецкий. — Очнитесь, мисс!

Фарьетт вздохнула слишком резко, начав задыхаться и кашлять. Пара хлопков по спине, и девушка уже сидела на обугленной деревяшке, стараясь унять дрожь. Сердце всё также ритмично билось, не ускоряясь ни на каплю.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил Себастьян, опустившись рядом с герцогиней на колени. — Вам плохо?

— Нет, просто… Здесь я слышу крики своих родных, мне больно, — врать она умела; в мире аристократов приходится выкручиваться.

— Больше ничего? — недоверчиво переспросил дворецкий.

— Всё в порядке, — мягко отозвалась Фарьетт. — А теперь можно попросить вас отвезти меня в главное поместье моей семьи?

Михаэлис, подумав, согласно кивнул. Граф же приказал следить за леди и тут же докладывать ему, если она что-то вспомнит? Так вот: сейчас как раз именно такой случай. Правда, сокрытое герцогиней оставалось для него тайной, которую ещё нужно раскрыть.

И… почему в момент приступа её сердце не билось?

Дорога до главного имения Фарьеттов заняла, как посчитала единственная оставшаяся в живых наследница, слишком много времени. Ей даже иногда казалось, что Себастьян специально останавливал экипаж при каждом удобном случае, интересуясь, уверена ли она, куда едет.

Каннет уже хотела сама выйти под дождь и сесть за поводья, как дворецкий Фантомхайва всё же исполнил её волю и больше не тормозил карету.

Откинувшись на спинку сидения, девушка вздохнула и вновь приложила ладонь к сердцу; то до сих пор не поменяло ритм, и это настораживало. На памяти юной особы, посетитель говорил ей, что при воскрешении органы нормально функционировать не будут, если не удастся запустить сердце. Ведь, как она поняла, оживление трупов — не возвращение к жизни в полном смысле этого слова.

Девушка нахмурилась. Интересно, а Сиэль уже заподозрил что-то неладное и поэтому отправил с ней своего слугу, или же это действительно просто для того, чтобы, при вернувшихся воспоминаниях, она могла передать информацию графу? Каннет склонялась к обоим вариантам.

Фарьетт улыбнулась, когда экипаж покатил по выложенной к главному входу мраморной дорожке, и выпрямила спину, надеясь разглядеть за окном встречавших гостей слуг. Когда карета остановилась, девушка подождала, пока дворецкий семьи Фантомхайв откроет дверь и подаст ей руку, раскрывая зонтик над головой герцогини. Та спустилась на землю и повернулась к управляющему, что встречал её.

Невдалеке тут же залаяла собака, и Каннет присела на корточки, начав гладить животное по голове, когда то достигло хозяйки.

Никто не нарушал тишины, и Фарьетт прикрыла глаза, позволяя себе немного отдохнуть перед долгими объяснениями по поводу того, как она выжила, со слугами поместья. Навряд ли те, конечно, будут задавать вопросы, но подготавливаться заранее ещё никогда никому не мешало.

— Мисс, мы думали, что вы мертвы, — с заметным облегчением молвил управляющий, открыв парадный вход. — Проходите, пожалуйста.

— Спасибо, Анстер, — девушка бросила взгляд в сторону дворецкого и кивком указала на имение. — Проходите, отдохните, а после отправитесь обратно.

— Благодарю, — склонил голову слуга, всё ещё думая, как разговорить герцогиню без применения силы.

— Люцифер, место, — бросила Фарьетт собаке, и демон вздрогнул, посмотрев на животное.

— Госпожа, вы, наверное, устали с дороги, — показалась на нижних ступеньках огромной лестницы, что вела на второй этаж, служанка молодой герцогини. — Мне приказать подать ванну?

— Да, было бы неплохо, — поразмыслив, изрекла девушка. — И, Хлоя, смотри, чтобы кипятка не было, — бросила она вслед удаляющейся прислуге.

— Будет исполнено, миледи, — склонила голову та и поспешила исчезнуть.

— Мисс, как вы себя чувствуете? — управляющий придирчиво осматривал герцогиню. — Вы слишком бледны, вам нехорошо?

— Я чувствую себя прекрасно, Анстер, — холодно отозвалась девушка. — Только сильно устала.

— Вы откуда? — отдав приказ поварам готовить ужин, мужчина средних лет посмотрел в сторону прибывшего с его госпожой дворецкого.

— От графа Фантомхайва, — не дав гостю и рта раскрыть, ответствовала герцогиня. — Тебе знакомо это имя?

— Да, миледи.

— Вот и хорошо. Разговор закончен, наш посетитель тоже устал, так что, будь добр, отдай приказ Эйну сопроводить мистера Михаэлиса в гостевые покои.

— Как прикажете, госпожа, — поклонился управляющий и, подозвав указанную герцогиней личность — мальчика лет четырнадцати — передал приказ ему.

— Отлично, — улыбнулась та. — Себастьян, вам будет удобнее отправиться завтра с утра, так что прошу, — махнув рукой в сторону лестницы, Фарьетт склонила голову и добавила: — Если же вы хотите ещё о чём-нибудь спросить для своего хозяина, — было произнесено насмешливым тоном, — то встретимся в кабинете моего отца после ужина.

— Вас это не затруднит, леди? — пока мальчишка суетился вокруг, ожидая гостя, повернулся к герцогине демон. — Вы же устали.

— Ответить на пару вопросов я смогу, — одарив дворецкого гордым взглядом, Каннет развернулась на каблуках и начала подниматься по лестнице. — Ах, да, Анстер, — остановившись посередине пути, не поворачиваясь, изрекла герцогиня, — когда прибудет священник, отправь его сразу ко мне.

— Да, миледи, — отозвался управляющий.

Девушка хмыкнула и продолжила подъём. Оказавшись в коридоре второго этажа, она свернула направо и растворилась в полумраке. Отчётливо раздавался только стук каблуков, но и он вскоре стих. Хлопнула дверь господской комнаты, и только после этого дворецкий семьи Фантомхайв отправился следом за ожидавшим его слугой.

Холодность и гордость герцогини, перенёсшей такую утрату, заставляли бы людей недоумённо смотреть ей вслед, начиная рассуждать на тему того, что невозможно сохранять безразличие к происходящему, когда вся семья погибла. Демон, конечно, видел многих, кто за напускным равнодушием скрывал или радость, или скорбь, но тех всегда мог выдать учащённый пульс. Однако в случае с Фарьетт Михаэлис всерьёз задумался над причиной.

Эйн же провёл гостя к выделенным тому покоям и открыл дверь. Подождав, пока размышляющий дворецкий пройдёт в апартаменты, мальчик зашёл следом и, включив ночник на тумбочке у кровати, закрыл окно и плотно задёрнул шторы. Оглядев помещение и припомнив, не забыл ли он чего, слуга поспешил откланяться и покинуть комнату.

Как только мальчишка ушёл, Себастьян снял плащ и прислушался. Не расслышав ни шагов, ни голосов, демон выскользнул из покоев и в мгновение ока оказался перед входом в кабинет герцога. Если какую-то информацию по возможной причине пожара и можно обнаружить, то только среди документов, писем и других бумаг. Возможно, что это не принесёт плодов, но проверить стоит.

В это же время Каннет ожидала, пока служанки расшнуруют корсет платья и помогут своей госпоже раздеться. Когда тяжёлая атласная ткань скользнула вниз, зашуршали юбки и вскоре наряд оказался у ног девушки, та перешагнула через складки платья и подошла к ванне. Проведя ладонью по водной глади, Фарьетт зажмурилась от приятного тепла, а следом расслабленно расположилась в ванне, прикрыв глаза.

Служанки отошли к дальней стене комнаты и начали тихо о чём-то перешёптываться, стараясь не нарушать покой госпожи. Тем для обсуждений было много, равно как и сплетен, но особое внимание сейчас уделяли одному простому вопросу: как юная Фарьетт могла выжить? Нет, они были рады, что в живых из семьи остался хоть кто-то, но при таких обстоятельствах, когда даже взрослые не сумели выбраться?.. Впечатлительные служанки были уверены, что без чьего-либо вмешательства не обошлось. Но кто: тайный возлюбленный, с которым они вместе решили погубить всю семью, чтобы пожениться и жить счастливо; сообщник, получивший крупную сумму денег за убийство, чтобы герцогиня могла наследовать всё состояние и бизнес отца — многочисленные рестораны и другие развлекательные заведения?

Каннет, улавливавшая только отдельные фразы девушек, улыбалась и посмеивалась про себя. Ведь тот седовласый мужчина, что спас её, не являлся ни первым, ни вторым. Да и не стала бы герцогиня даже из самых корыстных побуждений убивать всю семью. Ведь она любила и родителей, и сестру, и недавно родившегося брата.

Девушка, не открыв глаз, тихо отдала приказ служанкам начать мыть ей голову, а сама села, повернувшись к ним спиной.

За то время, что служанки распутывали волосы и, стараясь не выдрать клок, мыли их, дворецкий семьи Фантомхайв, перебиравший и исследовавший каждый миллиметр кабинета бывшего главы семьи Фарьетт, нашёл записку на латинском языке с обещанием убить всех, если «украденное» не будет возвращено вовремя.

Демон запомнил содержимое маленького послания и продолжил поиски. Больше ничего не нашлось, и Себастьян покинул кабинет, вернувшись в свою комнату. Интересно, откроется ли что-нибудь новое, когда он будет общаться с герцогиней? И получится ли узнать то, что девушка вспомнила?

Пока заскучавший Михаэлис продумывал стратегию, ожидая, когда принесут ужин и уведомят его по поводу нахождения кабинета и сопроводят туда, Каннет уже красовалась в новом длинном тёмно-синем платье, а её волосы были заплетены в тугую косу.

Девушка провела ладонями по талии, ощущая привычное давление корсета, и, поблагодарив служанок, дёрнула за верёвку колокольчика, тем самым оповестив находящихся на кухне личностей о том, что пора разносить ужин. Отпустив прислугу, Фарьетт подошла к окну и обратила свой взгляд на всё ещё затянутое тучами небо, улыбнувшись уголком губ и став ждать, когда соизволит объявиться её спаситель. Оставив окно незакрытым, герцогиня вернулась к столу и опустилась в кресло, тут же улыбнувшись принёсшему поднос с едой управляющему.

Она помнила тот день, когда этот человек только-только появился в их доме. Ей было три года, и тогда совсем маленькая девочка не запомнила всех деталей внешности мужчины, пусть поначалу бессовестно и рассматривала его. Однако воспоминания о том, как оказавшийся добрым и понимающим новоприобретённый служащий часто по её же просьбе играл с наследницей, до сих пор отчётливы, и герцогиня каждый раз улыбалась им.

Вскоре девочка выросла, мужчина повзрослел и перестал быть таким же энергичным; и от их прогулок осталась только конная езда, фехтование и редкие посиделки за чашкой чая с присущими последнему воспоминаниями о прошлом. Именно на одной из таких посиделок краснеющая наследница узнала, что однажды весь день бегала по главному имению от родителей и слуг, тем самым «играя в догонялки» с ним, на тот момент — простым дворецким.

Анстер поставил поднос на столик и протянул герцогине запечатанный конверт. На вопросительный взгляд только пожал плечами; его доставили не так давно и велели передать главе рода лично в руки.

Фарьетт кивнула и приказала вскрыть послание. Через несколько секунд ей на подносе передали девственно чистый пергамент. Девушка, к удивлению управляющего, усмехнулась и бросила бумагу в разожжённый камин. В приглашающем жесте указав на кресло напротив себя, Каннет подождала, пока мужчина нальёт в кружки чай, сядет, а затем пригубила напиток.

— Как там наш дорогой гость? — приподняла брови герцогиня.

— Как вы и думали, миледи, он покинул свою комнату, когда вы удалились в ванную, — ответствовал управляющий. — Эйн сказал, что тот находился в кабинете вашего покойного отца.

— А Михаэлис так ничего и не заподозрил? Что ж, это странно, — девушка сделала очередной глоток обжигающего напитка. — Уж кто-кто, а он-то должен был заметить человека на своём пути.

— Навряд ли, госпожа, — покачал головой управляющий. — Господин Себастьян находился за пределами выделенной ему комнаты исключительно малое количество времени. Если верить мальчику, всего лишь около трёх секунд.

— Долговато, — рассмеялась Каннет. — На всё про всё ему могло хватить и сотых секунды, я права, Анстер?

Тот кивнул, и Фарьетт снова нарушила тишину комнаты смехом. Герцогине с каждой минутой всё больше и больше нравилось происходящее, и она с точностью не могла сказать: то ли это из-за того, что её воскресили и вернули с того света, то ли из-за графа, который всё ещё ждал, когда его слуга выведает тайны семьи Фарьетт и узнает, что же вспомнила нынешняя глава рода, то ли из-за человека, что спас её — седовласого мужчины, не назвавшего своего имени. А ведь это он только что прислал ей послание, благо, никто, кроме неё, не понял его содержимого.

Каннет поднялась на ноги и отставила чашку в сторону, похлопала управляющего по плечу, мило улыбнулась, уведомила, что всё будет хорошо и вскоре жизнь начнётся с чистого листа, и вышла из собственных покоев, напоследок бросив короткий приказ убрать в комнатах.

Герцогиня свернула за угол и нос к носу столкнулась с горничной, что явно была вызвана в покои госпожи. Та на мгновение непонимающе воззрилась на юную Фарьетт, а следом склонилась в поклоне.

— Госпожа, вас внизу ожидает мистер Соммерс, — произнесла служанка.

— Как долго? — приподняла брови девушка.

— Не больше минуты, миледи, он только что пришёл.

— Отлично. Как закончишь с уборкой, скажи нашему гостю, что я желаю видеть его в кабинете своего отца через десять минут.

— Да, госпожа.

Каннет быстрым шагом спустилась по лестнице и оказалась рядом с пожилым мужчиной, одетым в строгий костюм и тёплый плащ. Шляпа сползла на глаза, не позволяя разглядеть оные, а руки в перчатках были спрятаны в карманах.

— Добрый вечер, госпожа герцогиня, — поклонился прибывший. — Сожалею вашей утрате, миледи.

— Я тоже рада видеть вас, святой отец, пусть и с прискорбным поводом для встречи, — девушка коснулась пальцами лба и прикрыла глаза.

— Понимаю, что для вас сейчас это тяжело, но нам нужно обсудить похороны ваших родителей, брата и сестры, — склонил голову священник. — Где вам будет удобно об этом поговорить?

— На самом деле, я хотела узнать совсем не это и пригласила вас сюда по другому поводу, — прищурилась Каннет. — Вы с моим отцом говорили незадолго до пожара, — дождавшись согласного кивка, герцогиня продолжила: — Я хочу узнать тему вашей беседы.

— Простите, миледи, но господин Эммет просил утаить это от вас.

— Вот как? — недобро сверкнула глазами девушка. — Что ж, пройдёмте в кабинет отца, там и продолжим наш разговор.

Фарьетт начала подниматься по ступенькам, следя, чтобы Соммерс следовал за ней. Девушка не знала, как можно получить нужную ей информацию от того, кто всегда честен с другими и выполняет свои обещания, поэтому очень надеялась, что в этом деле ей сможет помочь дворецкий семьи Фантомхайв. По крайней мере, учитывая, кем являлся её гость, вероятность узнать правду была высока. Конечно, навряд ли методы будут гуманны, однако ради достижения своей цели герцогиня была готова на всё. Даже на сотрудничество с демоном, пытки и убийство.

Оказавшись перед входом в кабинет, девушка распахнула дверь и вошла в помещение первой, следом пригласила священника. Оглядев комнату, она с улыбкой отметила, что ничего после обыска Михаэлисом не изменилось: бумаги лежали аккуратными стопками каждая на своём месте; вещи если и двигали, то возвращали на законное обиталище с идеальной точностью; да даже пыль не изменила своего местоположения. И в этот момент Фарьетт всерьёз задумалась: а точно ли дворецкий покидал свои апартаменты и не приснилось ли всё Эйну, который обладал богатой фантазией и мог сочинить кучу разных вещей?

Однако тут же отбросив эти мысли, вспомнив о коротком послании, Каннет притянула к себе первую стопку бумаг и принялась искать нужную ей записку среди остальных писем отца. Краем глаза наблюдая за Соммерсем, который непонимающе следил за действиями герцогини, девушка вскоре нашла искомое и протянула кусок бумаги священнику.

Тот, пробежав глазами по написанному, побледнел и уже хотел было развернуться и покинуть кабинет, как холодный голос главы рода Фарьетт отразился от каменных стен и прокатился по помещению:

— Можете войти, Себастьян.

Демон, что только-только поднял сжатую в кулак ладонь, чтобы постучать, когда секундная стрелка отсчитала ровно шестьсот поворотов с того момента, как он услышал приказ герцогини уведомить его о том, где и когда его будут ждать, замер на мгновение, а затем толкнул дверь и проскользнул в помещение.

Его взгляд сразу остановился на священнике, и Михаэлис не смог сдержать смешка, вспомнив, как сам маскировался под служителя господа. Затем накатили воспоминания о том, как слуги поместья защищали его «мёртвое» тело и горевали по поводу «утраты», и демон в тысячный раз подивился человеческой сентиментальности.

— Вы хотели меня видеть, госпожа герцогиня? — осведомился он у держащей ту самую найденную им записку перед носом священника девушки.

— Да, — коротко бросила Каннет, отложив листок бумаги. — Я хочу узнать, о какой пропаже здесь говорится, — она указала на послание. — Это может приблизить графа к обнаружению убийцы, посему я решила, что вам будет полезно послушать.

Себастьян согласно кивнул, ни на йоту не поверив, что герцогиня хочет помочь. Он был уверен, что молодая девушка преследует исключительно свои цели и ей всё равно, кем окажется убийца. Её больше заинтересовало украденное.

— Я не видела в вещах отца что-то новое. Эммет же сказал вам, какая вещь была им похищена? Так что поведайте нам, мистер Соммерс.

— Ваш отец просил…

— Утаить это от меня, я знаю! — всплеснула руками Фарьетт, начав терять терпение. — Вы хоть понимаете, что я могу найти убийцу?

— Госпожа герцогиня, всё не так просто, как вы думаете.

— Проще некуда! — рявкнула Каннет, заставив и священника, и демона вздрогнуть от неожиданности. — Либо вы говорите мне, что украл мой отец, либо господин Себастьян просто выбьет из вас правду, — бросив взгляд в сторону дворецкого, девушка, как и думала, увидела наигранное недоумение.

— Миледи, это…

— Тогда я вас просто убью, — наклонившись и достав из ящика стола пистолет, девушка сняла его с предохранителя и наставила оружие на священника. — Стоит ли этот секрет вашей жизни?

— Да, — не тратя времени на раздумья, сразу же ответил Соммерс.

— Да? — издевательски переспросила Фарьетт, ухмыльнувшись. — Хорошо, как хотите, — перестав целиться в грудь священнику, девушка нажала на курок и прострелила мужчине колено.

Тот упал, закричав скорее от неожиданности, чем от боли, и с недоумением и удивлением воззрился на герцогиню, что, повертев пистолет в руках, прицелилась во второе колено мужчины.

— Только кто сказал, что вы умрёте быстро?

— Миледи Фарьетт, — Себастьян попытался было для вида забрать оружие у девушки или отговорить ту, но тут же поймал наполненный ясностью и равнодушием взгляд.

— Что? Ты же тоже хочешь узнать, что украли, только выполняю грязную работу я, — пожала плечами Каннет.

— Леди, — дворецкий не мог не отметить, что герцогиня попала своими словами в цель, — звуки выстрелов могут услышать, — тут же сменил роль он.

— У вас есть другие идеи?

— Вы позволите?

— Прошу, — бросив пистолет на стол, предварительно поставив его на предохранитель, девушка отошла к окну и обратила свой взор на небо.

То до сих пор было затянуто тучами, но, к счастью, дождь прекратился. Фарьетт вздохнула и прикрыла глаза. Семью убили только из-за какой-то украденной вещи? Неужели она настолько ценная?

Размышления прервал крик ужаса, и обернувшаяся Каннет увидела только, как священник, указывая в сторону дворецкого, старался что-то выговорить. Девушка усмехнулась. Значит, теперь Соммерс знает, с кем имеет дело?

— Скажите, что было украдено, и он оставит вас в покое, — встретившись взглядом со священником, герцогиня прочитала в глазах мужчины только презрение и смирение. — Ненавижу, — усмехнулась она. — Я и так знаю, что украли, — взяв пистолет, хозяйка поместья опустилась рядом с Соммерсом на колени и, коснувшись указательным и средним пальцами крови мужчины на полу, поднесла их к губам и провела по ним. — Да, вы страдаете просто так, — приложив пистолет к виску священника, Фарьетт перевела взгляд с него на демона. — Прощайте, — нажав на курок, девушка отправила не так давно пришедшего с мирной целью человека в мир мёртвых.

— Вы действительно знаете, что было украдено? — равнодушно поинтересовался Михаэлис.

Герцогиня поднялась на ноги, отряхнула платье, стёрла отпечатки пальцев с пистолета и вернула его в ящик стола. Затем вытерла пальцы руки и бросила платок в камин. Следом потянулась, улыбнулась, подмигнула и кивнула.

— Я скоро навещу вас с графом, будьте готовы к моему прибытию. И, Себастьян, нет нужды прятаться.

Не успел демон с привычной улыбкой спросить, что значит последняя произнесённая фраза девушки, как глава рода Фарьетт упала на колени рядом с креслом и, раскинув руки в стороны и откинувшись на подлокотник сидения, громко и испуганно закричала, тут же толкнув локтем близстоящую вазу, и, после звонкого грохота, закрыла глаза, «лишившись» чувств.

Не прошло и нескольких минут, как дверь в кабинет распахнулась и управляющий увидел лежащего на полу мёртвого застреленного священника и свою госпожу, сидевшую у кресла с опущенной головой. По подбородку с губ стекала кровь, и Анстер тут же приказал слугам звать полицию и докторов.

Пребывающая в этот момент в сознании герцогиня про себя улыбалась реакции демона: как только тот понял, что собралась делать девушка, как сразу же испарился из комнаты, ничего после себя не оставив. И Каннет было интересно: удовлетворится ли граф Фантомхайв тем, что раздобыл дворецкий, когда узнает, что его слугу начнут подозревать в нападении и убийстве?

Игра обещала быть интересной.

* * *

Когда Скотланд-Ярд покинул поместье молодой Фарьетт, девушка вернулась в свои покои и заперла дверь, усмехнувшись и решив, что сейчас их разговору никто не должен помешать. Подойдя к кровати и забравшись под одеяло, удобно устроившись на подушках, герцогиня ощутила давление с другой стороны матраса и первый раз за всё то время, как очнулась, успокоилась.

Посетитель устроился рядом с ней и, положив левую руку под голову, правой приобнял Каннет за плечи и нарушил повисшую в ночном воздухе тишину:

— Вы умело сыграли, милая леди, — и рассмеялся. — Не могу поверить, что вам удалось подставить демона, — пропустив сквозь пальцы пряди волос Фарьетт, он закончил: — Вы молодец, герцогиня.

— Это же вы предупредили меня по поводу демона, так что моя игра — полностью ваша заслуга, — улыбнулась девушка.

— Как знать, как знать.

— Что с моей семьёй?

— Мне жаль, восстановить тела не получится. Их похоронят по всем правилам.

— Сожаления не достаточно, — вздохнула герцогиня. — Впрочем, я и так предполагала такое развитие событий, — села в кровати Каннет и повернулась лицом к мужчине. В темноте нельзя было разглядеть лица прибывшего, и Фарьетт видела только горящие жёлто-зелёные глаза. — Так что сменим тему. Вы же знаете, что это за украденная вещь, верно?

— Это душа Смерти, — тоже приняв сидячее положение, честно ответил мужчина.

— Той самой? С косой?

— Нет, — усмехнулся посетитель. — Ангела Смерти.

— То есть такого, как вы? — герцогиня провела ладонью по щеке мужчины и склонила голову. — Как моему отцу удалось украсть её?

— Вот этого не знает никто, даже отправленные разбираться с этим шинигами не достигли успеха.

— И вы хотите, чтобы я её нашла?

— Я ничего от вас не хочу, вы сами этого желаете, верно? — мужчина вздохнул, когда девушка уверенно кивнула.

— Мне продолжать играть с графом, говоря, что нахождению убийцы способствует поиск украденного? — подсела ближе к гостю Фарьетт.

— Буду за это признателен.

— Ах, да, я всё хотела спросить: почему моё сердце не ускоряет ритм?

— Вы мертвы, оно просто перегоняет кровь по организму, заставляя органы работать. Вы ничего не можете чувствовать, к сожалению. Вернуть эмоции мне ещё никому не удавалось.

— Почему? Я же что-то ощущаю при определённых обстоятельствах.

— Это имитация, — пожал плечами мужчина.

— Не может такого быть, — покачала головой девушка.

— Герцогиня, если вы вдруг начнёте что-то чувствовать, то сразу скажите мне, — поднимаясь и собираясь уходить, попросил посетитель.

— Меня зовут Каннет, — обиженно протянула девушка, возвращаясь на подушки.

— Гробовщик, — представился пришедший. — До свидания.

Фарьетт молча кивнула и повернулась на другой бок. Что ж, она получила ответ на интересующий её вопрос, узнала, почему её сердце бьётся размеренно.

Но она не смирилась с тем, что не будет ничего чувствовать. Проснулось желание доказать мужчине, что мёртвые тоже могут испытывать эмоции.

— Миледи, пора вставать. Пожалуйста, откройте глаза, — тормошила служанка свою госпожу, пока та просыпалась и потягивалась, стараясь сдержать зевоту. — На завтрак наши повара приготовили фаршированные блинчики с мясом, пшеничные лепёшки и зелёный чай, — Хлоя внимательно наблюдала за тем, как Каннет со вздохом садится и потирает глаза.

— Что-нибудь, помимо этого, произошло, пока я спала? — осведомилась герцогиня, устало сутулясь.

Половину ночи она провела за размышлениями о своей вновь начинавшейся жизни и всё думала, как бы заставить её обретённого знакомого поверить в то, что даже мёртвые — такие, как она — могут чувствовать независимого от того, есть у человека душа или нет. Ведь смерть наступает не тогда, когда тело оказывается погребено в гробу под футами земли, а когда личность перестаёт испытывать какие-либо чувства. По крайней мере, «мёртвые» душою люди встречались гораздо чаще, чем юной главе рода Фарьетт хотелось бы.

Вторую часть ночи герцогиня провела в полусонном состоянии, находясь на границе между царством покоя и умиротворения и реальностью, пугающей своей холодностью и хмуростью. По крайней мере, ничего хорошего ни за время своей первой жизни, ни за два дня второй девушка не ощутила. Но предстоящая для неё и графа Фантомхайва игра обещала скрасить обыденную жизнь и сделать её капельку интереснее. А если учитывать, что пожар в имении как-то связан с похищением души Ангела Смерти, а мальчику королева приказала его расследовать, то Каннет допускала возможность того, что от предложенной помощи Сиэль не откажется.

— Нет, госпожа, — покачала головой Хлоя, помогая герцогине освободиться от одежды. — Вам пришло письмо от Скотланд-Ярда. Они приносили свои извинения за поздний визит и просили по возможности быть осторожной, — девушка вздохнула. — Также сообщили, что при обыске поместья графа Фантомхайва его дворецкого обнаружено не было.

— Неудивительно, — стоя перед зеркалом и наблюдая, как Хлоя застёгивает пуговицы платья, равнодушно отметила герцогиня. — Его обвиняют в нападении — минимум. Максимум — приписывают убийство.

— Совершённое вами, верно? — служанка замерла, когда Фарьетт сверкнула глазами. — Не волнуйтесь, миледи, вы же знаете, что весь старый персонал на вашей стороне.

— Разумеется, мне это известно, — девушка прикрыла глаза и прерывисто вздохнула, когда очередь дошла до корсета.

Через полчаса в отражающейся поверхности зеркала можно было увидеть молодую леди с тёмными волосами, собранными в высокую причёску, необычайно насыщенными зелёными глазами, радужка одного из которых дополнялась квадратиком карего цвета; платье из тёмно-синего бархата без лишних украшений и излишков, туфли на высоком каблуке, перчатки из чёрного шёлка. Для визита к аристократу, чтобы «обсудить неподобающее поведение его слуги», вид был приемлемым.

— Прикажи подать карету. И позови Эйна, — не оборачиваясь к Хлое, повелела герцогиня.

— Как пожелаете, — кивнула служанка и поспешила удалиться из комнаты, отправляясь исполнять приказ своей госпожи.

На несколько мгновений перед глазами Каннет потемнело; она покачнулась, выставляя вперёд руку и опираясь о туалетный столик; когда же зрение вернулось в норму, девушка со вздохом отметила, что возвращение из мира мёртвых бесследно не прошло. Гробовщик, разумеется, рассказывал о побочных явлениях, и она прекрасно понимала, что надежды, что её это обойдёт стороной, останутся несбыточными.

Подойдя к окну и обратив свой взгляд на всё ещё затянутое свинцовыми тучами небо, герцогиня краем глаза отметила быстрое и резкое движение под карнизом; через секунду тень неизвестного скользнула в открытый чёрный ход, и Фарьетт прищурилась. У неё было несколько предположений о том, кем может оказаться странный незнакомец, и все они были неутешительными; видеть жнеца или демона с самого утра совершенно не хотелось, да и слуг заинтересуют личности, зачастившие с визитами к их госпоже.

Сверкнула молния, заставив девушку прикрыть глаза, а после вдалеке загрохотал гром; погода соответствовала событиям, происходящим на грешной земле, и герцогиня удивилась бы, сменись пасмурность на светло-голубое небо и яркое, обжигающее своими лучами солнце.

Добираться до городского имения графа Фантомхайва придётся дольше обычного, и Каннет поблагодарила несуществующего Бога за то, что предмет интереса аристократа находится в городе; вернись Сиэль к себе в поместье, визит пришлось бы отложить на неопределённый срок. Колёса кареты могли застрять в образовавшихся ямах, да и дорогу размоет прилично, так что пришлось бы или заночевать в обители врагов, или смириться с тем, что предоставленной, пусть и невольно, форой мальчишка соизволит воспользоваться, благо, глупым его назвать было сложно.

Впрочем, большую опасность представлял не он, а дворецкий-демон — пешка, следующая каждому приказу своего господина и верно делающая ход на шахматной доске, в которую превратилось поле действий. Пока оборона «короля» была нарушена простым капризом герцогини выставить виновным в смерти священника Себастьяна, а в ответ удара не было нанесено, девушка ожидала атаки. Учитывая же, что, посетив Фантомхайва и рассказав ему о пропавшей душе Ангела Смерти, из-за которой, судя по всему, и начался пожар, она вложит козырные карты в руки этого избалованного мальчишки, игра будет опасной и интригующей.

Вот только результатом неудачи, весьма вероятно, будет смерть.

Тихий стук в двери господских апартаментов нарушил ход мыслей Каннет, и та задёрнула штору, отворачиваясь от окна и коря себя за бездействие; судя по настойчивости, стучались не первый раз.

После разрешения войти в комнату скользнул мальчишка, склонивший голову и смиренно ожидавший приказа госпожи.

Как помнила глава рода Фарьетт, Эйн объявился в поместье, когда ему было семь лет. Незнамо от чего бежавший, ребёнок в третьем часу ночи громко забарабанил по двери, ведущей на кухню. Заспанные слуги впустили перепуганное дитя, а после, по сбивчивым рассказам поняв, что идти тому некуда и он умрёт, если его отправят обратно, взяли на должность помощника, сказав не попадаться на глаза семье герцога. И история мальчишки осталась тайной, так как распространяться на эту тему он не желал, а смирившиеся взрослые не допытывались.

Худой, хорошо сложённый, высоковатый для своего возраста, веснушчатый, — он не вызывал интереса у людей и был хорошим шпионом, так как при таком «оборванце», коим себя выставлял собиравший информацию для Эммета ребёнок, обсуждать интересные темы не боялись; а ведь и правда: что может сделать какой-то нищий, подвергающийся гонению и просящий милостыню в несколько монет?

— Мне нужно, чтобы ты посетил это место и подслушал разговор указанных личностей, — передавая сложенную пополам бумажку Эйну, сказала герцогиня. — Будь осторожен, оно хорошо охраняется. Не попадись. Я буду в имении графа Сиэля Фантомхайва, так что после выполнения задания направишься туда.

— Как прикажете, миледи, — забрав листок, поспешил исчезнуть с глаз сиятельной леди мальчишка.

— Как прикажу… — задумчиво пробормотала себе под нос девушка. — Интересно, есть ли ограничения в желаниях, высказанных демону? — постукивая аккуратными ноготками по подоконнику, Каннет вздохнула и направилась вон из комнаты.

Прощаясь с Анстером и уведомляя управляющего, что к ужину её лучше не ждать, так как быстро съездить туда и обратно не получится, Фарьетт спустилась по ступенькам широкой лестницы, вышла на улицу и направилась к экипажу, на козлах которого уже восседал кучер, приветственно и вежливо кивнувший появившейся хозяйке поместья.

Лакей открыл дверь кареты и подал руку, помогая девушке занять сидячее положение, после перекинулся парой слов с кучером, пожелал удачного путешествия и нормальных дорог, а потом отправился заниматься своими прямыми обязанностями, не обратив ровным счётом никакого внимания на выскользнувшего из окна Эйна, не желающего, чтобы кто-то видел, как он покидает поместье. Мальчишка, облачённый в неприметную одежду, больше подходящую какому-нибудь нищему, — латаный-перелатаный костюм из грязно-коричневой фланели, короткие ботинки, явно на несколько размеров больше, чем нужно, берет с тёмно-бордовой заплаткой, — вывел из конюшни вороного жеребца и скрылся в лесу.

Экипаж тронулся, и герцогиня прикрыла глаза, обдумывая, какие слова заставят графа Фантомхайва переступить через свои интересы и начать сотрудничать с той, кто несколькими своими действиями объявила его дворецкого в розыск; доволен перспективой работать с такой личностью аристократ не будет, но этот союз обязателен для решения проблемы; разумеется, Каннет нужен был только демон, да вот только к нему прилагается этот мальчишка, весьма, к её сожалению, неглупый.

Чтобы создать хоть что-то, напоминающее сотрудничество и приносящее выгоду обеим сторонам, обязательным пунктом является нахождение того, что может заинтересовать Сиэля и после того, как он взвесит все «за» и «против», склонить его на нужный девушке путь. Что может представлять для аристократа интерес, она не знала. Впрочем, мальчишке же нужно найти виновников пожара в городской резиденции Фарьеттов и гибели всей семьи герцога?

Каннет не причисляла себя к тем, кому удалось избежать смерти; нет, с сим фактом спорить бесполезно, она умерла, но вернулась к жизни благодаря стараниям Гробовщика. Правда, герцогиня не знала, какая польза жнецу от её воскрешения, но собиралась узнать, найдя похищенную душу Ангела Смерти; ей казалось, что решение к загадке кроется на самом видном месте, но ответ всё не спешил приходить, и это вызывало безграничное раздражение.

Путь от одного поместья к другому был долог, и герцогиня порадовалась, что догадалась взять с собой в дорогу книгу, в которую и окунулась с головой, желая отгородиться от шума дождя за окном. Любовный роман, — один из нескольких, сохранившихся в библиотеке сестры и сюжетами которых та восхищалась, представляя на месте главной героини себя, — как оказалось, был наполнен описанием чувств, что некая простолюдинка испытывала к барону, у которого была служанкой. До боли банальные сцены, где она «случайно» попадалась на глаза предмету своего воздыхания, пыталась заговорить с ним и… Чем закончилась история, Фарьетт так и не узнала, так как карета остановилась и кучер открыл дверь, оповещая, что они прибыли.

Проводив госпожу к главному входу поместья, раскрыв над её головой зонт, мужчина постучался и подождал, пока дворецкий Фантомхайва откроет дверь. Не удивившись присутствию разыскиваемой личности, кучер поклонился высокородной леди и поспешил к экипажу, отводя его с проезжей части и привязывая коней под навесом.

Обменявшись с демоном подозрительными взглядами, Каннет вошла и тут же сняла плащ, передав его Себастьяну; тот, как дьявольски хороший дворецкий, лишь улыбнулся и поспешил повесить предмет одежды на вешалку, вежливо попросив подождать, а после, в приглашающем жесте указав на лестницу, отправился на второй этаж в помещение, облюбованное юным тринадцатилетним мальчишкой.

Правила приличия потребовали, чтобы аристократ поднялся с кресла, когда герцогиня вошла в кабинет, и приветственно склонил голову. Пусть к стоящей перед собой личности граф испытывал исключительно нейтральные чувства, а в некоей степени даже невольно восхищался её поступком, поставившим честь имени Сиэля под удар и переместившего вину убийства с Фарьетт на Михаэлиса, этикет требовал уважения, и нарушать его, выставляя себя невежей, Фантомхайву не хотелось.

Герцогиня кивнула в ответ и приняла предложение аристократа сесть в мягкое кресло напротив него самого. На столе стояла шахматная доска с расставленными фигурками из чистого мрамора, и девушка про себя усмехнулась: неужели их беседа будет проходить за логической игрой и от победы или поражения в партии зависеть судьба соглашения, к которому они, скорее всего, придут по окончании? По-видимому, игра в жизни перенеслась на шахматную доску и нужно будет постараться победить; вдруг это, с виду, обыденное действие заставит мальчишку согласиться на сотрудничество и взаимопомощь? Касательно пожара Каннет могла малое поведать, но рассказать, что нужно сделать, чтобы найти виновника, — разве не это будет представлять для графа интерес?

Сиэль тоже принял сидячее положение и поднял голову, невольно смотря на гостью снизу-вверх, так как значительно уступал ей в росте; впрочем, сделавший чай и наполнивший горячим напитком чашки из дорогого сервиза дворецкий, передав их господину и леди, вставший за спиной своего хозяина, придавал тому более презентабельный вид.

Держа осанку и гордо поднятую голову, девушка пригубила приятно пахнущий напиток и сделала глоток; двигаясь по телу, жидкость дарила блаженное тепло, а вкус заставил в удовольствии прикрыть глаза и про себя признать, что талант Себастьяна в заваривании чая оспариванию не подлежит — конечный результат идеален.

Молчание не спешил нарушать никто, и Каннет оценивала обстановку, понимая, что сделать ей ничего не смогут, так как исчезновение вновь появившейся наследницы рода Фарьетт вызовет много вопросов, а вот применить старую как мир тактику, то бишь начать угрожать, — вполне. Однако слабых мест у герцогини не осталось: пустые гробы, надгробия с одними лишь именами уже готовы, и похороны семьи назначены на послезавтра; прислуга и жители поместья не имеют никакого значения, пусть даже все погибнут самой страшной смертью — ей до этого дела нет; убить её… Что ж, она уже пребывает среди усопших, и жизнь поддерживает только воссозданная душа.

— Как вы относитесь к шахматам, госпожа герцогиня? — заданный тихим тоном вопрос заставил девушку вернуть чашку на блюдце и обратить свой взор на Фантомхайва. — Не желаете ли сыграть?

— С удовольствием, милорд, — она играла чёрными, а значит, ход будет делать второй. Интересно, учитывая, что в жизни очередь атаковать тоже принадлежит графу. — Прошу заметить, что игра со мной может показаться вам скучной — я не профессионал.

— Неважно. Можно просто оценить ваши способности, — подцепив пешку, крайнюю справа, мальчишка передвинул её на две клетки вперёд. — Какова цель вашего визита?

— Мне хотелось извиниться перед вашим дворецким, — переведя взор на демона, Каннет растянула губы в улыбке. — Простите, Себастьян, что теперь вас считают убийцей. Просто, сами понимаете, оставлять мистера Соммерса в живых было опасно, а принимать вину на себя глупо. Тем более, вы — демон — с лёгкостью справитесь с этим досаднейшим недоразумением.

— Я восхищён вашим поступком, миледи, — вежливо поклонился Михаэлис. — Признаться, своими действиями вы застигли меня врасплох. Не думал, что человеку сделать это возможно.

— Наш род полон сюрпризов, — смешок, вырвавшийся из груди, был полон иронии. — Уж вам ли этого не знать?

— Ваш ход, — поставил точку в разговоре между герцогиней и своим дворецким Фантомхайв, махнув рукой в сторону доски.

— Верно, — согласилась девушка, двигая фигуру. — Скажите, господин граф, вы уже знаете, кто виновен в поджоге?

— Я близок к решению, — недолго думая, аристократ вновь потянулся к пешке. — Себастьян сказал, это касается некой похищенной вещи, местонахождение которой вам известно, — от столкновения мрамора с деревом раздался глухой стук, и мальчишка поднял глаз на Фарьетт. — Это правда?

— Правда, милорд, понятие неоднозначное, — игра продолжалась, и девушка старалась распределить внимание поровну на шахматной партии и на разговоре. — Я знаю, что украли — это истина. Где находится пропавшее — мне не известно.

— И что же это?

Оценив обстановку на доске, Каннет сменила траекторию движения и потянулась к ранее игнорируемой фигуре; ладья сдвинулась с места и оказалась рядом с пешкой графа, перекрывая ей дальнейший путь. Аристократ на это лишь тихо фыркнул, тут же убрав преграду с пути конём, которого, впрочем, тут же лишился.

— Это душа, — вернувшись к позабытому чаю, девушка осушила чашку и попросила Михаэлиса вновь её наполнить, что тот и исполнил.

— Душа? — Сиэль не удивился, — нет, — просто заинтересовался, так как не каждый день ему сообщают, что с задачей, возложенной на его плечи самой королевой, связано похищение столь ценной вещи для человека. — Вы в этом точно уверены, леди герцогиня?

— Это подтвердили мои источники, господин граф. Возможно, вскоре я узнаю имя человека, который перекупил похищенное у моего отца.

— Ваша семья как-то с этим связана?

Фарьетт качнула головой, так как понятия не имела о деятельности отца за ширмой ресторанов и иных заведений; если мать о чём-то и была осведомлена, то делиться информацией со старшей дочерью не была намерена, а посему разбираться во всём придётся своими силами. Кажется, Фантомхайв всё же согласится принять участие в этом занимательном поиске души Ангела Смерти.

— О деятельности бывшего главы моего рода сказать ничего не могу, так как не обладаю нужными сведениями.

Всё новые и новые фигуры покидали доску, и Каннет в задумчивости прикусила губу, гадая, разгадал ли её тактику Сиэль или она до сих пор сокрыта от него; по крайней мере, одна из его фигур освободила выгодное место, подобравшись ближе к королю и приблизившись к возможности поставить шах. Однако если всё сработает, это значительно скажется на итоге беседы.

— Душа человека не может стать предметом такой мести вашему отцу, — качнул головой мальчишка. — Слишком много усилий.

— Я разве обмолвилась о такой чуши? — приподняла брови девушка, осушая вторую чашку с чаем. Горло внезапно пересохло, и она попыталась унять жажду, но лишь сильнее пробудила её. Кашлянув в кулак, приложив тёмную ткань перчаток к лицу, герцогиня тут же спрятала руку под столом, облизнув губы и почувствовав металлический вкус крови. — Речь шла о душе Ангела Смерти.

— Такое возможно? — медленно повернулся аристократ к своему дворецкому, внимательно смотрящему на Каннет. — Себастьян! — негромким окликом пришлось привлечь внимание оного.

— Да, мой лорд, — ответствовал Михаэлис, отворачиваясь от герцогини.

— Тогда уместно будет заниматься поисками вместе, раз уж вы так хорошо осведомлены о природе похищенной вещи, леди Фарьетт.

— Я за этим и приехала, лорд Фантомхайв. Предложить свои услуги. И, разумеется, заручиться вашей помощью.

— Значит, работать будем вместе, — подвёл итог аристократ. — Шах, — двигая фигуру, произнёс мальчик.

На нижнем этаже раздался громкий стук, и дворецкий тут же поспешил узнать, кто посмел пожаловать к графу без приглашения в такой дождливый день, когда все нормальные люди предпочитают сидеть дома. Насчёт герцогини, проделавшей долгий путь, он ничего сказать не мог, так как не был уверен, что девушка является оным на все сто процентов. Пожалуй, нужно будет всерьёз заняться поиском фактов, могущих объяснить, по какой причине она вызывает чувство опасности на уровне инстинктов, хотя сама не делает ничего подозрительного.

— Мат, — поднимаясь на ноги, улыбнулась Каннет, передвигая королеву и ставя её за три клетки от вражеского короля. Легко ударив крест фигуры, она сбила её с доски.

— Как?.. О, — граф усмехнулся. — Поздравляю с победой, миледи герцогиня.

— Благодарю, — поморщившись от возникшей в груди боли, кивнула Фарьетт.

— Очень интересная тактика, — окинув взглядом доску и отметив обречённо малое количество чёрных фигур, признал Сиэль.

— Помните, лорд Фантомхайв, что зачастую жертвы приводят к победе, — прикусив губу до крови, постаравшись сдержать стон, произнесла девушка.

— Вы в порядке? — скорее потому, что так нужно, поинтересовался аристократ; ответ ему был безразличен, правда, если вдруг она здесь умрёт, это привлечёт ненужное повышенное внимание общественности, да и королева навряд ли будет довольна смертью последней наследницы. Официальная церемония дарования земель и титула должна пройти завтра, и, разумеется, герцогиня уведомлена об этом.

— Да, со мной всё хо… — не договорив, Каннет застонала, оседая на пол и сжимая ткань платья на груди, словно пытаясь добраться до сердца и заключить в тиски уже его.

В голове начали всплывать образы, воспоминания, касающиеся подслушанной встречи некоего господина в тёмно-сером плаще и низко надвинутой на глаза шляпе и отца, облачённого в богатый домашний костюм; их встреча произошла незадолго до пожара, и…

Девушка ходит по длинным, просторным и пустующим в это время суток коридорам в поисках младшей сестры, с которой сегодня они, после важных занятий старшей дочери, решают сыграть в прятки, тем самым вспомнив детство наследницы. Задачей учителей как раз было подготовить молодую Фарьетт к вступлению во владение собственностью. Из-за этого времени для семьи оставалось с каждым разом всё меньше и меньше, и потому, когда Шарлотта предлагает поиграть, девушка соглашается.

Правда, найти сестру представляется довольно-таки трудной задачей, и Каннет по несколько раз исследует один и тот же коридор, заглядывая в ниши и тайные места, как проходы за картинами и гобеленами. Они строились на случай, если семье придётся быстро и незаметно покинуть особняк, но большинство из них давно обвалились и теперь не представляли никакой пользы.

Проходя возле двери в западную часть городского поместья, где, помимо библиотеки и фехтовального зала, находился кабинет отца, девушка слышит громкий возбуждённый мужской голос, принадлежащий Эммету, что-то воодушевлённо взахлёб рассказывающему, и тихий, едва различимый спокойный тон собеседника родителя.

Резко останавливается, улавливая в разговоре своё имя, и припадает ухом к замочной скважине, понимая, что незнакомец с отцом стоят в коридоре и не заботятся о том, что их могут услышать; впрочем, глава рода Фарьетт ведь был тогда уверен, что у старшей дочери занятия, а Элеонор с Листэром в детской и младшего ребёнка осматривает врач. Она опускается на колени для удобства, не обращая внимания на то, что ткань юбок помнётся или испачкается, и хмурится, пытаясь разобрать слова.

Неизвестный ей кажется смутно знакомым; как помнит Каннет, этот голос принадлежит одному из главных партнёров отца, за сына которого её хотели сосватать с самого детства, но тот так не вовремя отправился в плавание и, достигнув другой страны, заболел там и умер; девушка сочувствовала горю мужчины, но втайне радовалась, что теперь ей не придётся выходить замуж. Впрочем, на этот счёт у отца и матери были другие планы, и будущим супругом должен стать некий маркиз, с которым они ещё не имели чести быть друг другу представлены.

Вот снова явно звучит имя молодой герцогини, и она задерживает дыхание, надеясь, что так будет лучше слышно.

— Но почему ею должна стать именно Каннет? Возьмите Шарлотту, всяко пользы больше будет!

Девушка хмурится. Она не знает, о чём говорят за дверью, но догадывается, что ничего хорошего не будет. По тону отца можно понять, что разговор имеет серьёзную цель и обсуждается что-то, граничащее с выбором жизни и смерти.

— Ваша старшая дочь подходит для этой цели больше, — возражает партнёр. — Ведь именно её предупредили по поводу предстоящего.

Герцогиня приоткрывает в удивлении рот. Этому мужчине, имя которого она не может вспомнить, известно о том, что она общается с шинигами и что тот предупреждает её о скорой кончине всей семьи? Более того, уведомляет об этом Эммета? Но кто ему сказал и откуда он знает? Неужели золото-зеленоглазый спаситель говорил об этом не только с Каннет, но и с кем-то, помимо неё? Не может такого быть, он бы не стал!..

— Но она слишком своевольна, идеального результата вы не получите, просто не сможете! Эта девчонка не станет подчиняться вашим приказам, даже если на кону будет стоять её жизнь!

— Это нам и нужно, — перебивает отца его коллега. — Только подумайте, Эммет, к чему может привести создание такого…

— Канни, ты что здесь делаешь? — раздаётся шёпот над самым ухом, и девушка испуганно вздрагивает, обращая взгляд на склонившуюся над ней семилетнюю Шарлотту. — Я уже сорок три минуты прячусь, а ты меня не ищешь, — обиженно надувает губки и сморщивает носик.

— Лотти, — обрывает юная герцогиня сестру и жестом просит ту помолчать, после старается расслышать окончание разговора. Точнее, фразы, так заинтересовавшей её.

— Да будет так, — со вздохом незнамо с чем соглашается отец, и Каннет поджимает губы, стараясь сдержать раздосадованный стон.

Девушка поднимается на ноги и берёт Шарлотту за руку, а после удаляется от дверей, прося сестру сохранить подслушивание в тайне, обещая за это опять с ней поиграть. Плата принимается, и молодая леди поворачивается лицом к окну, начиная считать.

— Вы пришли в себя, леди Фарьетт? — поинтересовался Михаэлис, стоя на коленях перед усаженной в кресло герцогиней. — Как вы себя чувствуете?

— Я… в порядке, Себастьян. Только голова болит, — постаравшись не показать своего состояния, девушка приняла из рук демона чашку с травяной настойкой, благодарно кивнув и тут же осушив сосуд. Стало немного лучше, и она поднялась на ноги. — Что-то случилось?

— Вас просит Эйн, — дворецкий прищурился, глядя на перчатку с несколькими каплями крови. — Он ждёт за дверью.

— Сколько я пробыла в таком состоянии?

— Пятнадцать минут. Это дольше, чем в прошлый раз.

— Знаю, — согласно кивнула Каннет.

Выйдя из комнаты в коридор и взглядом отыскав сутулую фигуру паренька, девушка отметила неважный вид оного и порванную одежду, а также глубокую царапину на боку — о ней свидетельствовала перевязь, ранее сделанная, судя по всему, всё тем же Михаэлисом.

Увидев госпожу, Эйн низко поклонился, поморщившись от возникшей боли, и протянул леди сложенный вчетверо листок бумаги, заляпанный кровью. Взяв и раскрыв его, Фарьетт недобро улыбнулась, поблагодарив мальчишку за старания и попросив Себастьяна проводить его в комнату, в которой Сиэль повелел поместить гостью, и направилась к хозяину особняка. Приказав пареньку хорошенько отдохнуть, так как его работа только начинается, и после этого рассказать о произошедшем ей, Каннет ненадолго прикрыла глаза. По-видимому, отец явно как-то с этим связан, так как священник — лучший друг Соммерса — сегодня разговаривал с тем, кто вполне мог быть сообщником Эммета.

А за окном всё ещё шёл дождь…

Герцогиня, получившая официальное подтверждение своего титула от королевы вчера на вечерней аудиенции в присутствии многочисленных аристократов, стояла на кладбище рядом с четырьмя могилами, низко склонив голову и закрыв глаза. Рядом, раскрыв над головой девушки зонт, находился Анстер, сохранявший покой и молчание, надеясвшийся, что его госпожа со временем одумается и вернётся в ожидавший леди экипаж и не будет себя эмоционально истощать, слыша, как барабанят капли дождя по надгробным плитам могил Эммета, Элеонор, Шарлотты и Листэра. Приглашённые на похороны личности, слуги и многочисленные родственники давно разошлись, позволив юной аристократке остаться наедине со своим горем; лишь будущий супруг, с которым они познакомились сегодня утром, присутствовал до сих пор.

Юный маркиз девятнадцати лет отроду с длинными светлыми волосами и пронзительными голубыми глазами, облачённый в траурный костюм чёрного цвета, стоял неподалёку от своей невесты, внимательно наблюдая за девушкой, и порывался подойти к ней и дотронуться до плеча, желая сказать, что всё будет хорошо, и увести с кладбища как можно дальше. Однако сделать это ему не давал ни Анстер, оберегающий госпожу, ни дворецкий лорда, внезапно возникающий перед молодым человеком как раз тогда, когда он уже собирался сделать несколько шагов вперёд.

Каннет сжала ладони в кулаки и прикусила губу; она ничего не чувствовала, как и предсказывал Гробовщик, и не могла заплакать, как поступила бы, будь живым человеком; вместо этого девушка могла лишь стоять и осознавать случившееся в полной мере: она навсегда осталась одна. Брошенная, никому ненужная и — чего греха таить — возвращённая с того света с какой-то определённой целью, да и ранее использованная собственным отцом, который отдал её своему коллеге, что обещал создать что-то, неподвластное пониманию юной леди.

Горько улыбнувшись, поймав себя на мысли, что вместо своей старшей дочери-наследницы Эммет предлагал использовать для неизвестных целей среднюю — Шарлотту — герцогиня осознала, что, произойди всё по иному сценарию, она могла бы всё ещё пребывать среди мёртвых, а разбирательством теперешних событий занималась бы младшая сестра.

Лёгким взмахом руки повелев управляющему отойти, Фарьетт запрокинула голову и подставила лицо дождевым каплям, касавшимся кожи и тут же рисовавшим причудливые мокрые дорожки, скользя по щекам к подбородку, а от него — по шее вниз, скрываясь под тканью платья и холодя грудь. Липкое, тягучее и волнующее чувство опустошения наваливалось неподъёмным грузом на хрупкие девичьи плечи, и леди, открыв глаза, опустив голову и присев на корточки перед надгробием матери, положила ладонь в чёрной бархатной перчатке на холодный мрамор и провела по гравировке, уведомлявшей, что Элеонор обретёт счастье на небесах.

Интересно, а существует ли Бог или Рай, куда все люди так стремятся попасть после своей кончины? Раз уж есть демоны и шинигами, то, возможно, и жители небес могут населять изобилующий неизведанными существами мир? По крайней мере, слишком малое количество человек знает о том, кто на самом деле Себастьян. Да и что подобные ему существуют — тоже.

После позавчерашнего приступа в груди время от времени возникало чувство жжения, но кашлять кровью герцогиня перестала, чему обрадовалась больше всего. Воспоминания больше не возвращались к обладательнице, седовласый шинигами не спешил навещать плод своих трудов, перед этим оставив весточку, что занялся поисками лекарств, могущих, при лучшем исходе, приостановить негативные последствия воскрешения, и девушке оставалось только работать с графом Фантомхайвом, разыскивая людей, причастных к похищению души Ангела Смерти.

И так уж случилось, что похороны членов семьи Фарьетт должны были превратиться в прикрытие для исследования дома того знакомого Соммерса, который владел информацией касательно похищенной у жнецов вещи; священник обещал посетить Каннет в загородном поместье сразу после того, как закончится месса, и Сиэль, уведомивший, что за это время они с демоном приступят к поискам, попросил больше в повелительном тоне задержать Увэйна на как можно больший срок.

Девушка со вздохом провела рукой по уложенным в невысокий пучок волосам, поднялась на ноги и, бросив быстрый взгляд в сторону своего жениха, направилась к экипажу, в приглашающем жесте махнув маркизу рукой, предлагая присоединиться.

Вскоре они сидели друг напротив друга, и герцогиня весьма успешно делала вид, что интересуется пейзажем за окном, вместо этого внимательно рассматривая молодого человека, уготованного ей в супруги. На её счастье, разница в возрасте была не столь велика, как у её родителей, и девушке казалось, что они вполне могут стать партнёрами или хорошими друзьями; что она сможет полюбить, Каннет не верила; и даже если маркиз каким-то неестественным стечением обстоятельств когда-нибудь сможет увидеть в этом браке не только расчёт, но и чувства, Фарьетт сожалела, что никогда не ответит взаимностью. Ведь, хоть она и пообещала самой себе начать жить жизнью обычного человека и доказать седовласому мужчине, что герцогиня жива в полном смысле этого слова, полное безразличие ко всему окружающему давало о себе знать.

И всё-таки… Ей он казался весьма привлекательным, и Каннет ненадолго задумалась, вспоминая имя того, с кем проживёт те подаренные Гробовщиком года, которые тот выторговал у мира мёртвых. Кажется, Николас Вантэр — сын довольно известного в широких кругах аристократов доктора и некой дамы, вокруг которой каких только слухов не было. Поговаривали даже, что официальная жена Эйериса бесплодна и его наследник рождён другой женщиной. Впрочем, подключив свои связи и досконально проверив информацию, Эммет и Элеонор заключили, что Николас — сын своих родителей. И что Мираин лишилась возможности производить на свет детей после рождения первенца из-за возникших осложнений.

Разумеется, перед знакомством Каннет тщательно изучила все данные, собранные о маркизе, и мысленно согласилась с тем, что он неплохая партия. Правда, её смущало венчание, которое должно было состояться на следующий день после её восемнадцатилетия, и эта дата неумолимо приближалась.

Как оказалось, со времени трагедии прошло всего два дня, за которые о выживших детях семейства герцога ничего известно не было. Место пожара осматривали не один раз, и никаких следов выживших не находили, посему аристократы очень удивились, когда королева Виктория, уведомлённая графом Фантомхайвом, что старший ребёнок семьи жив, пригласила всех на церемонию дарования титула. Среди знати поползли слухи, касающиеся странности внезапного объявления семнадцатилетней наследницы, но факт оставался фактом — объектом сплетен была Фарьетт; правительница Англии, хорошо знавшая семью герцога и изредка посещавшая их дом, лично подтвердила подлинность появившейся.

Экипаж тронулся, и девушка оторвалась от собственных размышлений, бросив быстрый взгляд в сторону внимательно изучавшего её маркиза. Вопросительно приподняв брови, герцогиня перестала уделять всё своё внимание начавшим сменяться домами надгробиям и с улыбкой повернулась к Николасу. Молодой человек чуть склонил голову набок и прищурился; у Каннет из-за этого в голову начали закрадываться смутные подозрения по поводу интересов сидящего напротив неё жениха.

— Вас что-то интересует, милорд? — постаравшись скрыть раздражение в голосе, безучастно поинтересовалась Фарьетт, лёгким движением руки поправив выбившийся из причёски локон. — Не стесняйтесь — спрашивайте.

— Как вы знаете, госпожа герцогиня, нас обручили лишь потому, что вашей почившей матушке было угодно видеть вас в партии с членом её семьи.

— Да, я осознаю, что мы с вами являемся родственниками по линии двоюродного брата троюродный сестры моей матери, которая, если я не ошибаюсь, живёт в Германии и которая оборвала все связи со своей семьёй, — согласно кивнула герцогиня, не понимая, куда клонит собеседник. — С тех пор, как титул и земли достались старшему брату, младшего женили на единственной дочери маркиза, с которым ваша мать вела дела в Англии, и у них родились вы.

— Скажите, миледи, вас устраивает такой расклад? Вы довольны сложившимися обстоятельствами касательного нашего венчания? Если желаете, мы можем разорвать помолвку, тем более до этого мы с вами не имели чести быть знакомыми.

— У нас будет достаточно времени до моего восемнадцатилетия, чтобы наверстать упущенное, — девушка хмыкнула. — Так что об этом не беспокойтесь. Впрочем, если у вас уже есть та, кто вам нравится или которую вы любите, ничего против ваших встреч я иметь не буду.

— И вас это устроит? — удивление и непонимание проскальзывали в тоне маркиза, и Каннет поспешила отрицательно покачать головой.

Ей было всё равно, будут ли в официальном браке измены или нет, будет ли уходить на встречи со своими любовницами Николас. Но маркиз, разумеется, не поймёт такого равнодушия касательного этого вопроса, так что придётся делать вид, что в отношениях супругов, хранящих верность, она заинтересована.

— Конечно, такой ваш поступок не будет вызывать симпатии и не улучшит отношения между нами, но я прекрасно понимаю, что за короткий срок отказаться от прошлой любви и начать испытывать это чувство к той, кого вы видите впервые в жизни, невозможно. Посему сколько бы вам не понадобилось времени — оно полностью в вашем распоряжении.

— Вам что, всё равно?

— Разумеется, нет, — герцогиня вздохнула. — Но уж лучше я буду знать о том, с кем вы встречаетесь и когда, чем пребывать в неведении. Тем более наш брак — воля родителей. И я сомневаюсь, что нам так просто дадут его расторгнуть — для этого должны быть веские основания.

Вантэр прищурился, словно размышляя, а после благожелательно улыбнулся и протянул правую руку ладонью кверху; когда удивлённая Фарьетт опасливо вложила в его ладонь свою, маркиз поднёс руку герцогини к губам и оставил на нежной коже тёплый поцелуй.

— Рад познакомиться с вами, Каннет Фарьетт. Хочу сказать, что всё ранее сказанное нами — лишь теоретические предположения и у меня никого нет. Я счастлив, что столь умная и понимающая молодая девушка будет моей женой.

— Взаимно, Николас Вантэр, — герцогиня кивнула и приподняла уголки губ в улыбке; в её душе до сих пор оставалась пустота, которая не позволит почувствовать хоть что-то, и девушка не знала, какой будет семейная жизнь, если ей безразлично абсолютно всё.

— Может быть, в честь нашего знакомства я позволю себе пригласить вас на конную прогулку в субботу после обеда?

— Буду только рада.

— Замечательно.

Каннет со вздохом вновь вернулась к созерцанию пейзажа за окном; они не так давно выехали из города, но по обеим сторонам от дороги уже можно было разглядеть высокие стволы деревьев и их кроны, покачивающиеся на ветру. Капли дождя монотонно барабанили по крыше кареты, успокаивая и расслабляя, и вскоре девушка с чуть кольнувшей сердце нежностью отметила, как, откинувшись на обитую бархатом спинку экипажа, Николас прикрыл глаза и задремал. Безмятежность и невинность, которые можно было прочитать на лице спящего молодого человека, вызвали острую боль в груди, и Фарьетт закусила губу, подавляя стон.

Герцогиня с печалью осознала, что большинство фрагментов её жизни — той, которой она жила до возвращения из мёртвых — остались в небытие; девушка не помнила, влюблялась ли она в кого-нибудь до сего момента, были ли у неё друзья, хобби или увлечения; какое поведение представлялось слугам и домочадцам обычным? Она не помнила ничего действительно важного — лишь как очнулась на мягкой кровати в поместье графа Фантомхайва, а потом сидела и невидяще смотрела вперёд, пытаясь осознать случившееся.

Впрочем, может быть, это шанс начать новую жизнь? Исправить прошлые ошибки, если они были, и начать писать собственную историю с чистого листа? Если верить Гробовщику, живым мертвецом она будет вечность; лишь изредка придётся менять место жительства, так как истории о вечно молодой герцогине породят множество теорий и слухов. А становиться «вампиром», как бытует миф или легенда… Не прельщает. С другой стороны, это значительно бы упростило жизнь.

Мерное покачивание убаюкивало и усыпляло бдительность, не позволяло трезво и долго размышлять, а посему момент стремительного приближения неизвестного, врезавшегося в карету и накренившего её набок, Каннет упустила. Успела лишь прикрыть лицо руками, как стекло треснуло, и осколки посыпались на не подозревавших об опасности титулованных особ.

Девушка услышала, как громко выругался Анстер, пытаясь восстановить равновесие экипажа, но всё было тщетно; спустя малое количество времени удар повторился, и на этот раз средство передвижения раскололось надвое. Фарьетт сдавленно охнула, когда её швырнуло на твёрдую землю, и почувствовала, как хрустнули кости; не успев порадоваться, что она мертва и от такого столкновения особых повреждений у неё не будет, герцогиня болезненно вскрикнула, когда отломившаяся часть кареты острой стороной прошла сквозь плоть живота, пришпилив молодую главу рода к месту падения.

Боли она не чувствовала, равно как и не ощущала всех полученных травм; однако перед глазами образовалась чуть прозрачная алая пелена, разбавленная чернильно-чёрными точками, не позволяя полностью рассмотреть действительность и оценить масштаб полученного ущерба. Понадеявшись, что скоро зрение вернётся в норму, девушка двумя руками ухватилась за край мешающей сдвинуться деревяшки и потянула вверх, стараясь освободиться. Та поддалась, но лишь на чуть-чуть; получить свободу полностью Каннет не удалось.

Невдалеке послышался сдавленный стон и едва сдерживаемое шипение, и герцогиня понадеялась, что Николас приземлился удачнее и помирать после столь непродолжительного знакомства, когда они пришли к взаимопониманию, не собирался; впрочем, окликнуть жениха девушка не успела, услышав рядом с собой чьи-то тихие шаги. Неизвестный явно желал скрыть своё приближение, однако сие у него получалось плохо.

Ледяные дождевые капли падали на лицо, незащищённое тканью, смешивались с кровью, выступившей от многочисленных порезов из-за попавших на кожу осколков, и стекали вниз, по шее, или же проникали в чуть приоткрытый рот, создавая неприятный металлический привкус, заставляя морщиться и фыркать.

Запястья Каннет кто-то окольцевал своими пальцами, а после, не встретив от девушки сопротивления, убрал её руки от куска дерева; судя по чавкающему звуку и неприятному ощущению, неизвестный решил избавить герцогиню от необходимости прикладывать усилия для своего освобождения. Как только глухой удар возвестил о том, что причинивший вред телу предмет оказался в стороне, пелена перед глазами начала уступать место серому небу и очертаниям лица мужчины, внешность которого была смутно знакомой, но с точностью Фарьетт сказать, кто это был, не могла.

Он что-то тихо произнёс, но слов герцогиня не расслышала из-за шума дождя, да и неизвестный не спешил повышать тон. Лишь присел на корточки рядом, занёс для удара предмет, похожий на нож, и… бросив взгляд в сторону, явно отвлечённый каким-то событием, тут же растворился в воздухе.

Спустя несколько долгих минут, во время которых зрение полностью вернулось в норму, девушка смогла присесть и оглядеться, оценивая повреждения: Анстер жив, — по крайней мере, его грудь мерно вздымалась и опускалась, — но находится в бессознательном состоянии; Вантэр держится за голову, явно стараясь прийти в себя; экипаж представляет собой гору щепок — кто-то хорошо постарался, чтобы нанести как можно больший урон.

Когда взгляд упал в ту сторону, в которую ранее посмотрел неизвестный мужчина, Фарьетт увидела своего седовласого знакомого, представившегося Гробовщиком, что быстрым шагом направлялся к девушке с обеспокоенным выражением на лице; в одной руке он крепко сжимал древко внушающей страх косы с острым лезвием, в другой — флакон с неизвестным содержимым, которое, однако, очень быстро его покинуло, оказавшись во рту не успевшей возразить герцогини.

После нескольких глотков возможность трезво оценивать ситуацию, не отвлекаясь на шум крови в ушах, вернулась к Каннет, и та перевела равнодушный взгляд на свой живот, созерцая рваную рану. Поморщившись от нелицеприятного зрелища, девушка, приняв предложенную помощь стоящего рядом жнеца, поднялась на ноги и коснулась пальцами живота. Ткань перчатки тут же намокла от крови, и молодая леди повернулась к Гробовщику, вопросительно приподняв брови.

Тот коснулся указательным пальцем свободной руки губ, а после приложил ладонь ко лбу герцогини; та не успела произнести и слова, как безвольным телом с безжизненным взглядом повалилась в подставленные объятия жнеца. Спустя мгновение об их присутствии могли свидетельствовать только следы сапог да кровавое пятно, оставленное раненой Фарьетт.

Разминувшийся с ними дворецкий семьи Фантомхайв, оказавшийся на месте аварии совершенно случайно, отправленный немногим ранее господином проверить, долго ли ещё осталось союзнице до места назначения, напряжённо оглядывался, силясь понять, что вызывает у него чувство опасности, как если бы рядом находилась печально известная герцогиня. Ответа на этот вопрос он так и не нашёл, посему принялся приводить в чувства могущих оказаться полезными свидетелей — управляющего и маркиза.

* * *

Окружающая тьма и пустота, которые бывают перед самым пробуждением ото сна, изволили попрощаться с герцогиней ближе к позднему вечеру, и девушка пришла в себя, открыв глаза и тут же начав беззвучно хватать ртом воздух, не понимая, почему каждый миллиметр её тела пронзает жуткая боль; словно кто-то раздирает плоть на части, наносит резкие, глубокие удары и не спешит прекращать пытку.

Перевернувшись набок и притянув колени к груди, Каннет до крови прикусила губу и зажмурилась, чувствуя, как тысяча иголок впиваются в кожу от каждого движения. Захотелось заплакать, как маленькому ребёнку, когда тот ударяется и бежит к маме, желая получить утешение, но Фарьетт так поступить не могла. И когда казалось, что больше терпеть эту агонию уже нет сил, та вдруг начала отступать. Боль сменилась неприятным ноющим ощущением, которое, всё же, можно было терпеть.

Герцогиня с тихим стоном поднялась на ноги и огляделась, непонимающе нахмурившись; она никак не ожидала оказаться в своих покоях в своём доме, куда, собственно, и держала путь, должная отвлечь Увэйна. Покачнувшись, девушка выставила руку вперёд, опираясь о стену, и на несколько мгновений прикрыла глаза.

В господских апартаментах горело всего несколько свечей, две из которых стояли рядом с зеркалом, и их свет едва позволял увидеть отражение; впрочем, Каннет отметила девственно чистую кожу лица, на которой не осталось и намёка на ранее полученные царапины; а вот живот был туго перевязан тканью грязно-серого цвета.

Герцогиня запоздало отметила, что, не считая «бинта», была полностью обнажена, и первым делом накинула домашний халат; и, как оказалось, весьма вовремя, так как в комнату, едва постучавшись, заглянул Анстер. У управляющего, судя по виду, особых повреждений обнаружено не было, разве что многочисленные синяки да ссадины, вреда, в общем-то, не приносившие. Мужчина вошёл в покои и остановился на расстоянии вытянутой руки от Фарьетт.

— Вы себя нормально чувствуете, госпожа? Тошноты, головокружения и сильных болей нет?

— Со мной всё в порядке, — девушка махнула рукой. — Ничего страшного, всё пройдёт.

— Миледи, вашего пробуждения ждал мистер Увэйн. Если вам интересно, он до сих пор здесь и спрашивает о вашем состоянии. Мне передать ему, что он может остаться и поговорить с вами рано утром? Или пригласить завтра к обеду?

— Пусть остаётся, я побеседую с ним сегодня. Конкретнее, сейчас. Прикажи позвать его.

— Но, госпожа…

— Просто исполняй мою волю, Анстер, — герцогиня качнула головой. — Как себя чувствует Николас? Он в порядке? И что случилось после того, как меня… забрали?

— Дворецкий семьи Фантомхайв привёл нас в чувства, но сказать ему, где вы, мы не смогли, — направившись к выходу, проговорил управляющий. — Он помог нам добраться до имения, а после отправился к своему господину. С мистером Вантэром всё хорошо, он занимает третьи справа от ваших покои.

— Благодарю, — кивнула девушка. — А теперь позови Увэйна.

— Вы уверены?

Каннет оставила вопрос без внимания, лишь положительно качнула головой. Опустившись в кресло, герцогиня расслабилась и обратила взгляд в окно, за которым в свои владения вступала ночь. Судя по тишине, дождь давно прекратился, и от этого становилось не по себе, так как каждый шорох был отчётливо слышен.

От мыслей Фарьетт оторвал стук в дверь, и она разрешила войти. Показавшаяся ссутуленная фигура пожилого мужчины шаркающими шагами двинулась в сторону герцогини и, достигнув ту, чуть склонилась в поклоне.

— Присаживайтесь, — жестом разрешила Каннет, указав на свободное кресло рукой.

— Благодарю, — мягкий, отеческий голос никак не вязался с внешностью. — Как вы себя чувствуете?

— Ужасно, — с улыбкой призналась девушка. — Сначала потеря родителей, после это происшествие, из которого я едва выбралась живой… Хорошо, что Николас с Анстером остались живы.

— Касательно вашего отца, миледи герцогиня, — мужчина достал из кармана сложенный вчетверо листок и протянул Фарьетт. — Я не знаю, что он имел в виду под этими словами, но незадолго до трагедии просил передать эту записку вам.

— Спасибо, — девушка приняла клочок бумаги и поднесла его к свече, развернув и бегло прочитав написанное. — «В этом нет твоей вины. Прости меня»? Что это значит?

— Понятия не имею. Лорд Эммет просил лишь передать это. Дополнительных объяснений не давал.

— В чём он мог извиняться? Он сделал что-то не так?

— Насколько я знаю… Он просил умолчать.

— Мистер Увэйн, я имею право знать.

— Это касается сделки, о подробностях которой мне ничего неизвестно, — мужчина вздохнул. — А теперь я нижайше прошу прощения, но мне пора домой. Я желаю вам удачи в поисках убийц, леди Каннет.

— Прощайте, — кивнула герцогиня. — Надеюсь, мы с вами больше не встретимся, — произнесла она, когда дверь захлопнулась.

— Госпожа Фарьетт, — девушка не удивилась, когда окно оказалось открытым, а на подоконнике удобно устроился демон-дворецкий, — мы нашли то, что искали. Граф приглашает вас завтра к обеду для дальнейшего обсуждения действий.

Ответом Себастьяну послужил только кивок.

Поднявшись на ноги и плотно задёрнув шторы, Каннет сняла халат и подошла к зеркалу, развязав узел «бинта» и начав разматывать перевязь. Когда ткань скользнула вниз, на пол, девушка на месте сквозной раны увидела аккуратный шрам, похожий на те, которыми украшено тело её знакомого жнеца. Те же нити, те же полосы.

Прикоснувшись к шраму кончиками холодных пальцев, герцогиня вздохнула; больно не было, и происхождение агонии после пробуждения так и осталось загадкой. Впрочем, с этим ещё только предстоит разобраться. Сейчас же на повестке дня более важные вопросы: к примеру, почему извинялся отец и что удалось обнаружить Фантомхайву в доме Увэйна?

Когда первые рассветные лучи только-только начали проникать в комнату, прорезая полутьму своим ярким сиянием, не спавшая всю ночь Каннет со вздохом отбросила мягкое, тёплое одеяло в сторону, села в кровати и склонила голову к плечу, ткань сорочки с которого сползла, оголяя и являя миру родимое пятно в виде свернувшейся в клубок змеи. Насколько было известно главе рода, сия отличительная особенность была только у её отца и погибшего при невыясненных обстоятельствах брата последнего. Гадюка, если присматриваться к своеобразному рисунку, однозначно имела какое-то значение; а вот что именно — герцогиня не знала, так как ещё не углублялась в документы на родительском столе. У неё впереди многие столетия жизни, если верить Гробовщику, так что всему своё время.

Встав босыми ногами на поверхность мягкого ворсистого ковра, приятно защекотавшего стопы, девушка накинула на плечи халат, небрежно перекинутый через спинку стула, нетуго завязала пояс и вышла из комнаты, тихо притворив за собой дверь. Бесшумно ступая по плитам пола, Фарьетт направилась к лестнице, ведущей на первый этаж. Пустота и тишина дарили странное спокойствие и умиротворение, и герцогиня про себя порадовалась, что слуги проснутся и примутся за свои прямые обязанности лишь через полтора часа. Летом светает рано, а в обычные дни, предшествующие трагедии, унёсшей жизни всей семьи, девушка предпочитала открывать глаза как можно позднее и никогда не страдала бессонницей.

Просторный холл, во времена праздников и балов могущий вместить в себя около тысячи человек, встретил хозяйку поместья сумраком и едва ощутимым запахом лаванды, букеты из которой вчера собрали в саду и расставили в большинстве жилых комнат особняка. Высокие колонны, подпирающие потолок, увитые декоративным плющом; широкие клумбы с алыми розами; фонтан в центре помещения, украшенный фарфоровыми статуями — героями разных мифов и легенд; по краям больших двустворчатых дверей из тёмного дерева, искусно оформленных резчиком, стояли две высокие фигуры рыцарей в лёгких доспехах, и на их щитах была нарисована змея, схожая с родимым пятном Каннет. На стенах висели портреты членов её семьи в полный рост, и девушка со вздохом подумала, что счастливая улыбающаяся художнику семья теперь останется лишь в памяти и истории.

Отвернувшись от вызывающих болезненные воспоминания портретов, девушка вышла на улицу и полной грудью вдохнула свежий воздух, приятно пахнущий озоном после ночной грозы. Каменная дорожка, ещё покрытая дождевыми каплями; трава, украшенная росой, серебрящейся от солнечных лучей; и безмолвная, абсолютная тишина, не трогаемая даже шумом ветра, словно он отошёл на второй план, смирился с тем, что такую атмосферу нарушать грешно.

Ступая по дорожке, ведущей по направлению в парк, Фарьетт резко обернулась, услышав приглушённый топот, а после с улыбкой присела на корточки, позволяя Люциферу ткнуться влажным носом в её щёку. Собака — слишком крупная для своей породы, имеющая угольно-чёрный окрас шерсти — совершенно не соответствовала своей внешности и была настолько доброй и дружелюбной, насколько это возможно в семье аристократов. Когда животное появилось на пороге дома, девушка не помнила; казалось, один из друзей и партнёров отца решил презентовать сие чудо после того, как они успешно обсудили одну им ведомую сделку и подписали контракт, прочитать условия которого герцогине, в качестве примера, не дали.

Пёс преданным взглядом посмотрел на свою хозяйку и наклонил голову, словно спрашивая, можно ли ему составить компанию; Каннет со смехом вернулась в стоячее положение и махнула рукой, зовя животное за собой. Её не заботила реакция слуг, когда те увидят, в каком виде их госпожа решила совершить утреннюю прогулку и почему именно в пятом часу утра; причуды знатных лордов и леди обычно среди них огласке не подвергались, но иногда, играя с младшей сестрой в прятки, герцогиня невольно становилась свидетельницей сплетен об её отце. По большому счёту, они касались некоей тайной организации, цели которой считались не столько подозрительными, сколько пугающими.

Внезапно Люцифер напрягся, и Фарьетт резко обернулась в сторону едва видимого просвета между деревьями парка; ей показалось, что за ними кто-то стоит, да и вид и пристальный взгляд собаки в ту сторону подтверждали опасения герцогини. Возможно, это та тень, которую она видела перед тем, как отправиться к графу Фантомхайву, а возможно, просто богатое воображение, и неизвестным окажется какое-нибудь животное. К примеру, белка.

Посетовав, что не додумалась спрятать в рукаве халата хотя бы ножик для резки бумаги, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств можно было защититься, девушка сделала несколько шагов назад, обернулась и уже хотела было броситься бежать в направлении дома, как прямо перед собой увидела мужчину с шарфом, натянутым на нос и скрывающим лицо, оставляющим на обозрение только светло-зелёные глаза.

Пёс зарычал, и неизвестный сделал шаг назад.

Внимательно следя за каждым движением не знакомого ей человека, Каннет приказала собаке атаковать, а сама сорвалась с места. Короткий взвизг Люцифера, а за ним последовала тишина; оборачиваться, чтобы узнать, что случилось, герцогине не представлялось разумным.

В следующее мгновение она почувствовала, как лодыжку левой ноги что-то обхватило; потеряв равновесие, девушка упала на дорожку, больно ударившись грудью о камень, и замерла. Позади отчётливо послышались шаги.

Перевернувшись с живота на спину, Фарьетт наблюдала за тем, как медленно к ней подходит незнакомец, подбрасывая в воздух уже свёрнутый арапник, рукоять которого была вырезана из дерева в форме серпа. Вскоре он отбросил его в сторону и достал из кармана стилет; на позолоченной рукоятке отчётливо была видна змея, обернувшаяся вокруг неё. Глаза — синие сапфиры — поблескивали на солнечных лучах. Казалось, создание имело какое-то символичное значение…

С губ сорвался слабый стон, когда напавший за пару секунд сократил разделяющее их расстояние и вонзил оружие в сердце девушки. Герцогиня ощутила, как то на мгновение перестало биться, а после продолжило свою работу.

— Покойся с миром, — приятным голосом, что никак не вязалось с внешностью и поступками, произнёс неизвестный.

Каннет усмехнулась. Похоже, новоявленный враг не знал, что его цель уже как несколько дней мертва и повторно покинуть мир живых не может. Это сыграет немалую роль.

Неизвестный выпрямился, но стоял достаточно близко для того, чтобы у Фарьетт появилась возможность сбить его с ног, сделав подсечку. Девушка не преминула этим воспользоваться, и вскоре удивлённо охнувший враг упал на спину. Сгруппировавшись и быстро поднявшись, герцогиня села на мужчину сверху, придавливая коленями руки врага, и обхватила рукоять стилета тонкими пальцами; поморщившись от чавкающего звука, она извлекла оружие из своего сердца и приставила его к горлу неизвестного. Свободно рукой потянувшись к ткани, скрывающей лицо врага, Каннет уже хотела было сорвать её, как услышала голос зовущего её Анстера.

Переведя взгляд с мужчины на управляющего, идущего к своей госпоже и сжимающего в руках бечёвку, девушка улыбнулась и насмешливо поинтересовалась:

— Решил совершить утреннюю прогулку?

— Нет, миледи. В мою комнату прибежал Люцифер с неглубокой царапиной и начал звать на улицу, к вам. Как я предположил, случилось что-то, не свойственное обычному распорядку вашего дня.

— И правильно сделал, — качнула головой герцогиня. — Свяжи его. Нам предстоит долгое путешествие, и мне не хотелось бы получить удар в спину… Или в сердце.

— Он вас ранил? Серьёзно, глубоко? Столько крови…

— Я в полном порядке, Анстер. Как ты, вероятнее всего, заметил, — скривила губы в усмешке Фарьетт. — Пока ты с ним разбираешься, пойду приму ванну, а ближе к обеду прикажу подать экипаж. Ах, да, скажи Эйну, что он мне вновь понадобится.

— Как прикажете, госпожа. Что-нибудь ещё?

— Нет, мне больше ничего не требуется. А ты, — девушка вновь повернулась к врагу, — считай, что тебе повезло.

Взмахнув стилетом, герцогиня рассекла левый глаз мужчины, а после, спрятав оружие в полах халата, поднялась на ноги и, холодно улыбнувшись управляющему, направилась в поместье. Предстоял день, должный стать одним из самых интересных со времени пожара. Возможно, Себастьяну удастся разговорить мужчину и они узнают много нового. А если нет… Что ж, кажется, по этому человеку никто скучать не будет.

Как всегда говорил отец в то время, когда они совершали осмотр территорий, принадлежащих их дому и роду, посещая вассалов и любезничая с многочисленными аристократами, которые иногда так явно льстили, что возникала боязнь, не заболят ли зубы, нужно сохранять лицо перед знатью, но при этом делать то, что считаешь нужным или то, что становится мимолётной прихотью; по крайней мере, это одно из немногого, что Фарьетт действительно сохранила в памяти. Она не знала, каким характером обладала до пожара и изменилось ли что после, но сейчас, пытаясь достигнуть поставленной цели, девушка прекрасно понимала, что придётся идти по головам. Во всяком случае, правду говорят зачастую только тогда, когда на кону стоит слишком многое; к примеру, жизнь любимых.

У самого входа в поместье хозяйку особняка встретила Хлоя, тут же сообщившая, что ванна готова; служанка так же посоветовала не попадаться в таком виде на глаза не так давно нанятой прислуге, ибо молчать и хранить верность до последнего будут лишь те, кто знает семью Эммета; посему останется загадкой, как на такой внешний вид своей госпожи отреагируют молодые люди и будут ли они держать язык за зубами. Улыбнувшаяся Каннет ответила лишь, что предателей постигнет заслуженная кара.

Оказавшись в ванной комнате, герцогиня передала служанке испачканные кровью и грязью вещи, предварительно вытащив кинжал и положив его на тумбочку, а после отпустила Хлою, наказав проверить, как себя чувствует Николас.

Когда дверь закрылась, девушка провела ладонями по оголённым плечам, а после по шею погрузилась в ванную, удобно устроив голову на мягкой подушечке, специально закреплённой на тот случай, если знатной особе захочется погрузиться в свои мысли или просто отдохнуть. Правда, кому принадлежала идея и было ли так изначально, Фарьетт не знала.

Закрыв глаза и медленно начав опускаться под воду с головой, осознавая, что повторно умереть она не сможет — герцогиня задумалась, каким должен стать их с графом Фантомхайвом следующий шаг, чтобы найти ответы на вопросы, но при этом не уведомить врагов о том, что им известно об их существовании. Чем дольше те будут находиться в неведении — тем больше информации из достоверных источников они смогут раздобыть.

Прозрачная вода мгновенно окрасилась в кроваво-алый цвет, и девушка провела пальцами по ранению, которое медленно, но верно затягивалось. Разумеется, Хлое потом придётся оттирать ванную от крови, да и с кожи остатки смыть придётся, но по сравнению с насущными проблемами эта маленькая деталь кажется несущественной, тем более впереди могут быть ситуации гораздо неприятнее и хуже.

В комнату постучали, и Каннет вынырнула, разрешив гостю войти.

Эйн, оказавшись в помещении и тут же закрыв за собой дверь, положил сложенное платье на скамейку возле зеркала, поставил рядом с ним туфли на высоком каблуке, бросил заинтересованный взгляд на стилет, а после повернулся к своей госпоже, выражение лица которой так и оставалось холодно-безразличным. Герцогине было всё равно, в каком виде её видят слуги; если те преданны настолько, что готовы хранить самые постыдные тайны и страшные секреты, значит, нагота их не смутит.

Выйдя из ванны, шагая мокрыми босыми ногами по мраморным плитам, оставляя кровавые следы, Фарьетт приблизилась к тумбочке и взяла в руки оружие. Напоследок проведя пальцами по змее, обвившей рукоятку, девушка повернулась к парнишке и передала стилет ему.

— Узнай, кому могут принадлежать такие прекрасные украшения. Только не упоминай о том, при каких обстоятельствах он был получен.

— Будет исполнено, миледи, — мальчишка поклонился, но не спешил покидать комнату. — Куда мне следует пойти с информацией?

— Жди меня в кабинете Эммета, — на мгновение лицо Эйна преобразилось, покрывшись морщинами и рубцами-шрамами, а потом вновь вернуло прежний вид. — И… — к горлу подступил ком, а в висках запульсировала боль.

— Госпожа?.. Вы…

— Со мной всё в порядке, — отрезала герцогиня. — Можешь приступать.

— Как вам будет угодно.

Каннет кивнула. Вернувшись к ванной, она извлекла клапан, и теперь алая жидкость начала убывать. Смыв остатки крови с тела чистой водой, девушка облачилась в платье, усмехнувшись тому, что шнуровка корсета находилась спереди, и покрутилась перед зеркалом, ища изъяны. Не найдя оных, Фарьетт обулась и покинула помещение, приказав проходящей мимо служанке попросить Хлою прибрать. Та ухмыльнулась и кивнула; не осталось в неведении то, что девчонка вполне себе могла предположить, что такое задание является своеобразным наказанием.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, девушка увидела Николаса, надевающего пальто, и окликнула молодого человека:

— Так скоро покидаете нас? Мне казалось, вы задержитесь хотя бы ещё на день. Во всяком случае, я была бы этому безгранично рада, надо же нам с вами познакомиться лучше.

— Простите, любезная герцогиня, неотложные дела, — Вантэр застегнул последнюю пуговицу и повернулся к Каннет. — Я рад, что с вами всё хорошо.

— И мне в радость, что вы в порядке, — оказавшись рядом с мужчиной, Фарьетт склонила голову к плечу. — Приношу свои извинения, что так случилось, — проведя ладонью по щеке Николаса, со вздохом произнесла девушка. — Можно ли скрасить это происшествие чем-нибудь приятным?

— Не окажете ли вы любезность быть моей партнёршей на приёме, который устраивает граф Фантомхайв? Обещаю, скучать не придётся.

— Простите за нескромность, но по какой причине он зовёт вас? — девушка прищурилась. Она не тешила себя надеждой, что Сиэль не узнает о её женихе, но предполагала, что граф оставит мужчину в покое.

— Он хочет что-то обсудить.

— Не сомневаюсь. Что ж, это будет полезный опыт, так что я соглашусь. Когда он будет?

— Сегодня вечером. Мне заехать за вами?

— Нет, встретимся на месте.

— Тогда до скорой встречи, — накрыв руку девушки своей, Вантэр коснулся губами тыльной стороны ладони герцогини, улыбнулся и исчез за дверью.

— Приём, значит? И почему же меня об этом не уведомили? — сложив руки на груди, герцогиня отрицательно покачала головой.

Она знала, что их с графом совместная работа будет ограничиваться только теми аспектами, где ему или ей понадобится помощь; в остальных же случаях, как бы они не делали вид, что заинтересованы в успехах друг друга, каждый будет искать выгоду для себя, и успехи или неудачи другого никоим образом не будут касаться ни одной из сторон. Во всяком случае, Фарьетт сомневалась, что Сиэлю понравится, если похищенную душу она найдёт первой.

Для чего нелюдимому аристократу могло понадобиться устраивать званый вечер, герцогиня не ведала, могла лишь строить предположения и догадываться. Может быть, на приёме будет один из подозреваемых, или сей праздник должен посетить важный гость, или некий партнёр её отца, который вполне мог быть полезен. Вариантов было много, но где здесь правда — неизвестно.

Вскоре Анстер доложил о том, что экипаж подан и её «спутник» ожидает отбытия. Попрощавшись и предупредив, что сегодня она домой уже, скорее всего, не вернётся, девушка села в карету и обратила взгляд на связанного несостоявшегося убийцу, ранение которого, судя по всему, обработали и перевязали. Впрочем, это к лучшему; Каннет не хотелось бы, чтобы эта личность умерла раньше времени. Уж слишком интересными стали казаться предстоящие события, и лишаться ценного источника информации не хотелось. В том, что мужчине что-то известно, герцогиня не сомневалась; не зря же напал именно на неё. Да и кинжал со змеёй… Сколько вопросов и так мало ответов.

В этот раз путешествие оказалась коротким, и вскоре с неизменной улыбкой на губах посетительницу встречал дворецкий Фантомхайва, помогая девушке выйти из экипажа.

— Чудесный день, не правда ли? — улыбнулась Фарьетт, кивком головы указывая на связанного спутника. — Ему так хотелось встретиться с вами, что я не могла отказать. Вдруг он знает что-нибудь полезное?

— Приветствую, миледи герцогиня, — поклонился демон. — Господин ожидает вас…

— Представьте себе, Себастьян, я догадалась, — усмехнулась девушка. — Иначе стали бы вы вчера вечером нарушать мой покой. Удачи. Надеюсь, он владеет нужной нам информацией. И хорошо, если мне удастся поговорить с ним после.

— Как пожелаете.

— Благодарю. И, кстати, любезный демон…

— Вас что-то интересует?

— Вы говорили о моих приступах своему господину?

— Ещё нет.

— Могу я попросить вас сохранить это в тайне? Пусть думает, что то было только один раз. Мне бы не хотелось уведомлять графа об этом.

— Если он спросит, я буду обязан дать ответ.

— Можно подумать, вы знаете, по какой причине они наступают. Что ж, если это всё, тогда не буду вас отвлекать. До встречи.

Одарив демона льдисто-холодной улыбкой, Каннет поднялась по ступеням и толкнула двери, входя в просторный холл поместья. Конечно, размеры значительно уступали её особняку, но в стенах дома Фантомхайв было спокойнее. Не взирали со всех сторон следящие за каждым шагом предки, не попадались на глаза гравировки и эмблемы герба, не пугали устрашающие статуи. Здесь было пусто, и это успокаивало. Меньше шансов, что за одной из колонн спрятался незваный гость, желающий причинить вред.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, девушка вздохнула и повернула в сторону библиотеки. Она не сомневалась, что граф сейчас ожидает её в своём кабинете, но перед встречей ей хотелось изучить кое-какую литературу, и что интересующая её книга будет среди многочисленных томов Цепного Пса, Фарьетт не сомневалась. Ведь у отца была целая тайная комната, где можно было найти древние фолианты; в эту библиотеку герцогиню предусмотрительно не пускали, но Эммет говорил о том, что с книгами девушка познакомится лишь после того, как ей исполнится двадцать один год и она займёт своё место среди членов организации как наследница дома. Тринадцатилетней девчушке тогда это показалось малозначимым, но в настоящее время девушка корила себя за безразличие. Может быть, удалось бы многое узнать.

Каннет до сих пор не поняла, какую шутку играет с ней память; некоторые события прошлого были столь отчётливы, будто произошли не несколько лет назад, а час; некоторые были размытыми; но большая часть воспоминаний, относящихся к последнему году перед трагедией, словно канула в лету. Обрывками всплывая в сознании, они приносили с собой головную боль или обмороки; но герцогиня понимала, что, воссоединив все осколки, она ответит на многие вопросы. Возможно даже, что за партнёры были у её отца и могла ли наследница дома быть с ними знакома.

Оказавшись в нужном помещении, герцогиня окинула взглядом многочисленные полки и прищурилась. Книги были расставлены по секциям, но никакая из них не указывала на то, что именно она содержит нужную информацию. Начав исследование с самых дальних стеллажей, Фарьетт вскоре обнаружила потрёпанный фолиант. Пожелтевшие страницы, словно готовые в любой момент превратиться в пыль, чуть отсыревшая бумага, в некоторых местах растёкшиеся чернила слов… Интересно, как долго книге не уделяли должного внимания?

Осторожно, стараясь не причинить обложке вреда, девушка взяла фолиант в руки и направилась к кабинету аристократа, так любезно согласившегося работать сообща; в коридоре услышала приглушённые весёлые голоса, могущие принадлежать только слугам, и мельком увидела чью-то светлую шевелюру. Продолжив путь, герцогиня вскоре остановилась перед нужной дверью и постучала; не дожидаясь разрешения, толкнула дверь и вошла, бегло осматривая комнату. Не обнаружив ничего подозрительного, подошла к столу, за которым сидел мирно спящий мальчик, подпирающий щёку рукой, и бесшумно опустила книгу на край стола, а после задумалась. Сейчас у неё была прекрасная возможность нанести удар, так как в столь беззащитном состоянии юный граф пробудет недолго, но… Фарьетт не сомневалась, что прежде, чем она перережет Сиэлю горло, почувствовавший опасность дворецкий примчится на помощь.

Вздохнув, девушка подошла к окну, оказавшись за спиной мальчишки, и осторожно потянула за штору, тем самым не позволяя солнечным лучам проникать в помещение. Если Фантомхайв хочет отдохнуть перед тем, как приступать к делам, то пусть так и будет; спешить некуда, тем более некоторые аспекты они смогут обсудить сегодня вечером на приёме. Может быть, найдут что-то стоящее.

Обойдя стол и опустившись в мягкое кресло, Каннет прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Едва воздух покинул лёгкие, как голова взорвалась болью, а в сознании всплыла очередная картина прошлого.

Она сидит напротив пожилого человека, склонив голову к плечу, и внимательно прислушивается к каждому слову, одновременно с этим страшась конца монолога. Девушка знает, что сегодня они должны прийти к соглашению, тем более это много значит для отца и его партнёров, но липкий, тягучий страх овладевает каждой клеточкой тела и не даёт объективно и конструировано выразить своё несогласие. Дочь не хочет идти по стопам отца; она бы с радостью ввязалась в эту авантюру и подвергла себя опасности, но только если бы предложение поступило хотя бы месяц назад. Сейчас уже поздно, и перед ней стоят иные приоритеты. Впрочем, отказ может повлечь последствия, которые отрицательно скажутся на благосостоянии семьи.

Каннет вздыхает, переводя взгляд с собеседника на лежащие перед ней документы. Контракт, который она должна подписать. Эммет уже дал своё согласие, полностью уверенный, что его наследница не станет долго раздумывать и последует его примеру; но условия полностью противоречат желаниям самой девушки, и она хочет лишь одного: чтобы это происходило с кем-нибудь другим. Сейчас её жизнь уже принадлежит другому человеку, равно как её чувства, душа и тело. Она уже сделала свой выбор, перейдя на сторону тех, кто против такого эксперимента. И методы последних более… Гуманные. И у неё больше шансов остаться в числе живых. Там хоть работают специалисты, а здесь…

В покои старшей дочери герцога, где и протекает разговор, заходит молодой парень, держа в руках шкатулку; он улыбается нервничающей девушке, и та чувствует, как испуг начинает утихать. Несмело улыбается в ответ и кивает; знает, что он уже давно перешёл к тем, с кем она заключила договор. Более того, именно он помог ей избежать обнаружения и скрыл ночную вылазку. Да и про слежку проинформировал тоже он.

Они знакомы полгода; за это время Каннет многое узнала об организации, в числе создателей которой её отец, и с ужасом поняла, какие планы на её счёт вынашивали все эти годы посещающие каждый день её рождения партнёры отца. Эта тайна раскрылась перед ней три недели назад, когда молодой человек решил быть до конца откровенным и рассказать всё то, что желали сокрыть.

Разумеется, сначала девушка не поверила ни единому слову; лишь потом, когда увидела всё своими глазами и стала невольной свидетельницей разговора отца с незнакомым ей человеком, приняла горькую правду и согласилась встретиться с людьми, желающими помочь всё исправить. Документ, подтверждающий её участие в эксперименте, был подписан; но Эммет со своими людьми решили действовать многим ранее запланированного срока и прийти сейчас.

Каннет дёргается, когда пожилой мужчина придвигает листок и перьевую ручку ближе к ней, и бросает беглый взгляд в сторону едва заметно кивнувшего паренька. Со вздохом берёт пишущую принадлежность, опускает кончик в чернильницу и начинает выводить свою подпись. Когда остаётся немного, молодой человек достаёт из шкатулки кинжал с рукояткой, вокруг которой обвилась змея, и вонзает оружие в спину старика.

Девушка резко откланяется назад, едва не опрокидывая кресло, и вскакивает на ноги, бросаясь к окну, распахивая створки и опираясь о подоконник; оглядывается и шёпотом просит поторопиться. Парень помогает вылезти на улицу сначала ей, а потом покидает комнату сам. Берёт Каннет за руку и бежит как можно дальше от особняка. Они хотят достигнуть конюшен, чтобы потом отправиться к организации, способной их защитить.

Он останавливается, оборачиваясь, слыша погоню. Смотрит на спутницу, а потом привлекает её к себе, быстро, невесомо целуя. Девушка отвечает. А следом, когда он говорит уходить, кивает, улыбается и продолжает свой путь, отгоняя желание обернуться. Потому что знает: посмотрит на молодого человека — и не сможет бежать.

Фарьетт открыла глаза и тут же начала задыхаться, кашляя и похлопывая себя по груди.

Граф Фантомхайв встрепенулся, словно только проснулся, и поднял глаза на гостью. Нахмурился, будто не ожидая её увидеть, и приветственно кивнул. Только хотел что-то сказать, как в дверь тихо постучали и заглянувший в кабинет Михаэлис уведомил, что скоро начнут прибывать гости. Деланно удивившись, Каннет поинтересовалась, по какому поводу, но не получила ответа, лишь обещание, что скоро всё увидит сама.

Оставшись наедине с дворецким, девушка вопросительно приподняла бровь и сложила руки на груди, ожидая, что ей что-либо объяснят. Вместо этого Себастьян проинформировал, что допрос осуществлён успешно и несостоявшийся убийца сейчас находится в подвале в бессознательном состоянии, ожидая палача. Герцогиня кивнула, пообещав самой себе разобраться с пленным позднее, и направилась вслед за демоном в холл. Ей предстояло встретиться с Николасом, а также понять, кого же собирает в своём доме граф Фантомхайв.

— О, леди Фарьетт! Для меня большое счастье наконец-то с вами познакомиться! Знаете, я даже не подозревал, что встречу вас именно здесь! Если бы только любезный граф Фантомхайв лишь намекнул на ваше присутствие, я бы с большей охотой посетил сей вечер!

— Дорогая моя, вы выглядите просто ужасно! Вы здоровы, милая? Такая бледность кожи… Я не говорю, что раньше вы были смуглее, однако вели себя по-другому и чувствовали, как мне кажется, лучше.

— Не слушайте её, миледи герцогиня, вы прекрасно выглядите! Большое счастье для всех нас, что вы согласились присутствовать на приёме. Мне казалось, в ближайшее время вы будете интересоваться только делами поместья да разбираться с бизнесом, который — и моё вам в том поздравление — процветает и пока занимает первое место по посещаемости и известности.

— Любезная Каннет, вы меня помните? Разумеется, помните, мы же с вами столько времени проводили вместе! Почему вы перестали навещать меня, душечка? Я бы помогла вам справиться с этой ужасной трагедией, до сих пор вызывающей печаль и горечь. Приезжайте, как только будет время, двери моего дома всегда открыты.

— Миледи Фарьетт! В вашем доме произошло убийство, и виновником считают дворецкого хозяина встречи. Говорят, он даже вам успел нанести увечье. Это правда, любезная? Вы в порядке?

— Как вы смотрите на то, чтобы составить нам компанию в театре? Говорят, в последнее время там готовится нечто грандиозное.

— Милая моя, вам нет нужды соглашаться…

— Леди Фарьетт, как вы относитесь к тому, что…

— Позвольте поздравить с тем, что ваш бизнес идёт в гору…

— Как долго мы с вами не общались, любезная Каннет! Когда у вас будет время вновь посетить мой особняк?

— Миледи…

— Уважаемая…

— Мисс…

Из-за многочисленных голосов, внезапно обрушившихся на бедную девушку, герцогиня заработала головную боль; в висках пульсировало с завидной частотой, и Каннет подавила возникшее было желание зажмуриться и закрыть уши ладонями, прерывая поток слов. Появившаяся мысль уйти тоже не являлась хорошей, так как за спиной начнут переговариваться с ещё большим рвением, да и вопросов после будет гораздо больше, чем если она ответит на них сейчас.

Николаса нигде видно не было, и Фарьетт отбросила надежду улизнуть, извинившись перед всеми окружившими её людьми и направившись к будущему супругу; такое бы, пусть и не устроило многочисленных аристократов, зато было принято как само собой разумеющееся. Никто бы не сказал, что она использует такой повод для побега, однако…

— Мисс, прошу прощения, что прерываю ваш разговор, — на плечи девушке легли ладони в перчатках, и приятный голос демона-дворецкого перекрыл шум наперебой пытающихся завладеть её вниманием гостей, — но граф просит вас уделить ему внимание.

— Разумеется, — стараясь подавить облегчение, кивнула герцогиня. — Была рада встрече. Надеюсь, мы сможем продолжить нашу беседу позже, — улыбнулась она недовольным лордам и леди.

Присутствие Михаэлиса ни у кого не вызвало подозрений благодаря одному факту: демон сменил обличье. На недолгий срок — скорее всего, пока они не найдут виновника во всём произошедшем и не сдадут его в руки правосудия; впрочем, сбросить со своих плеч обвинение в убийстве будет довольно-таки непросто, учитывая стойкую позицию Фарьетт по этому поводу, но девушка была абсолютно уверена в том, что её новообретённый союзник без труда справится со сложившейся ситуацией.

Себастьян повёл её в сторону от разговаривающих приглашённых, танцующих пар; когда они прошли мимо мирно что-то обсуждающего с не известным Каннет человеком Сиэля, девушка нахмурилась, но не произнесла ни слова, понимая, что демон может действовать по приказу своего хозяина, а сам тринадцатилетний мальчишка присоединится к ним гораздо позднее. По крайней мере, это не так подозрительно, как если бы они одновременно исчезли с приёма.

Вскоре они покинули стены просторного зала и оказались в тиши и сумраке холодных и пустых коридоров, едва освещённых свечами; тени предметов, танцующие благодаря колеблющемуся пламени, создавали жуткую атмосферу, и на мгновение девушке показалось, что за шторами может кто-нибудь прятаться, надеясь нанести удар. После сегодняшнего утра герцогиня бы ничему не удивилась, даже проникшим в поместье к графу убийцам.

Фарьетт нахмурилась, когда поняла, что дворецкий не собирается убирать руки с её плеч, и невольно дёрнулась; никакой реакции сие действие не породило, и девушка где-то глубоко внутри сознания порадовалась, что мертва. Что бы ни произошло, боли она не ощутит; впрочем, это раскроет некоторые карты демону, который сможет повернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу. Что он так обязательно сделает, герцогиня не сомневалась, но ей бы хотелось сохранить хоть какой-то козырь в рукаве для того, чтобы в результате отбиться от ходов Фантомхайва.

Вскоре они оказались в просторной комнате, на кровати лежало длинное тёмно-синее платье, судя по фасону, явно облегающее фигуру, и туфли на высоком каблуке. Рядом посверкивали в лунных лучах ожерелье из серебра и кольцо, выполненное в форме змеи с до боли знакомыми сапфирами вместо глаз. Первой мыслью, пришедшей в голову девушки сразу после того, как она увидела совершенные в своём великолепии вещи, было поинтересоваться, не ей ли сие предназначено.

Отпустив её, дворецкий подошёл к дальнему углу комнаты, где гордо возвышался книжный шкаф, занимающий пространство от пола до потолка, и достал конверт, находившийся между двумя книгами. После вернулся к вопросительно приподнявшей бровь Каннет и вручил бумагу ей.

Девушка вздохнула, поняла, что ответов в данный момент времени не добьётся, — по крайней мере, не до того, как прочитает письмо, — и вскрыла конверт, доставая исписанный чьим-то аккуратным витиеватым почерком листок, адресованный… Имя отправителя и получателя указаны не были, и Фарьетт склонила голову к плечу, бросая непонимающий взгляд на демона. Зачем он ей даёт столь бесполезную в плане дачи информации вещь? С другой стороны, лучше сперва разобраться, чем начинать возмущаться.

Опустив глаза к чуть скачущим вверх-вниз по мере написания строчкам, герцогиня принялась читать послание; источником света стало пламя зажжённой дворецким свечи.

Змей,

Всё должно произойти сегодня, не позднее трёх тридцати восьми утра, — до рассвета. Учитывая их попытку осуществить побег и скрыться в рядах противников наших методов, нужно держать обоих в безвольном состоянии во избежание проблем, свидетелем которых Вы стали вчера ночью. Кстати, хорошо справились; здесь Вам моя похвала. Юноша практически не был повреждён. Что же касается девушки… Её до сих пор не нашли.

Вам, должно быть, хорошо известно, где она может прятаться и куда бы пошла после того, как ей удалось скрыться от наших с Вами друзей. Если она добралась до места своего назначения, мы ничего не сможем сделать и придётся задействовать запасной вариант. Помнится, Вы были как раз сторонником последнего. Но нам нужна она; волевая, гордая, умная, амбициозная и хитрая, — она, несомненно, станет прекрасным заместителем, если всё пройдёт по плану. Боюсь, со второй такого не произойдёт. Так что верните нужную нам персону на место любыми средствами; остальное — наша забота. Документ был подписан — значит, у нас развязаны руки.

Надеюсь, Вы до сих пор разделяете наше мнение насчёт столь важного вопроса исследований и согласны с тем, что кандидатура обсуждаемой нами личности самая перспективная.

Успехов в поисках. Загляните к мисс Виллиар или лорду Батьену, — мне казалось, она с ними в прекрасных отношениях. Учитывая, что второй на нашей стороне и прекрасно справляется со своей задачей войти в круг её доверия, стоит начать поиски с него. Она ведь не знает, что он может предать?

Как только справитесь, сразу сообщите мне.

И помните: мы действуем во благо.

С уважением,

А. Л.

Побег, договор, эксперименты, подопытные… С каждым следующим шагом расследование становится всё запутаннее и интереснее, и Каннет невольно прониклась толикой уважения к неизвестному противнику. Если не знать деталей, значение слов так и останется тайной. Но всё же… Она догадалась, что письмо было написано неким неизвестным её отцу, и сбежавшей как раз считают её. «Змей»? Это было как-то связано с тем, что её пытались убить стилетом, рукоять которого была обвита рептилией, или с гербом дома Фарьетт? Или в этой организации есть свои распределения своеобразных титулов, связанных с животными? Девушка могла только предполагать.

Герцогиня обратила свой взгляд на стоящего в стороне и внимательно наблюдающего за ней демона, сменила растерянное выражение лица на бесстрастно-холодное и протянула письмо дворецкому, безразлично пожав плечами.

— Сожалею, Себастьян, мне это ни о чём не говорит. Но, раз вы мне это дали, значит, должны что-то сказать или сделать.

— Вы правы, госпожа герцогиня, — произнёс входящий в комнату граф. — Мы не обладаем достаточной информацией, чтобы делать выводы касательно персоны нашего неизвестного «А. Л.», но можем отталкиваться от упоминаемых им в письме личностей.

— Да? — Каннет посмотрела на платье, лежащее на кровати. — Ваш дворецкий что, станет мной?

— Это для вас, — бросив насмешливый взгляд в сторону своего слуги, словно представив его в таком наряде, изрёк Фантомхайв. — Вы встретитесь в воскресенье утром с виконтом Батьеном, — мальчик кивком головы указал на вещи, заинтересовавшие Фарьетт, — и наденете вот это. Ведь вы… — аристократ умолк, задумавшись.

— Юный господин хочет сказать, что вы слишком много времени проводили в стенах его дома. Исходя из письма, вы в хороших отношениях.

— Ему же около тридцати лет, если я не ошибаюсь? — герцогиня вздохнула. Это очень плохо — не помнить столь важного прошлого.

— Двадцать девять, — ответил Михаэлис.

— Замечательно, — поморщившись, произнесла девушка. — А чем займётесь вы в этот момент?

— Обследуем дом леди Виллиар. Может быть, что-нибудь отыщем.

— Это ответ на один из моих вопросов, — кивнула Фарьетт. — Но зачем вы устроили приём, господин граф?

— Здесь будет присутствовать лорд Батьен, — Себастьян сделал шаг в направлении молодой особы, — и вы назначите встречу. Или вам, тут уж как пойдут дела.

— Хорошо, просто прекрасно, — пожала плечами герцогиня. — Встретимся в понедельник? Жду вас у себя, нужно будет поговорить. И, мистер Михаэлис, пожалуйста, больше не ройтесь в бумагах моего отца. Поверьте, всё, что могло указать на убийцу или тайные дела, он бы хранил в другом месте.

— Как вам будет угодно, миледи.

Они смотрели друг другу в глаза несколько мучительно долгих мгновений, и демон ощутил опасность, исходящую от хрупкой девушки, от чьей человеческой сущности так легко избавиться; несчастный случай — падение с высоты или лестницы, к примеру — и от столь интересной особы останется лишь оболочка. Так почему же все инстинкты говорят о том, что Каннет Фарьетт, чудом уцелевшая после пожара, представляет опасность? Она ведь просто человек…

То, что произошло после, заставило всегда равнодушного и сдержанного на эмоции графа в удивлении распахнуть глаза и приоткрыть рот, совсем не по-джентельменски вытаращившись на своих союзницу-гостью и слугу.

Герцогиня, помедлив, после сократила и так не слишком большое расстояние между ней и дворецким и, удивительно мягко коснувшись большим и указательным пальцами подбородка демона, тем самым удерживая его голову в определённом положении, привстала на цыпочки и коснулась своими губами губ Себастьяна.

Михаэлис, не ожидавший такого и даже не предполагавший возможность подобного исхода, замер на месте, оцепенев. Когда же способность контролировать тело, выбранное им для нахождения в мире смертных, вернулась к обладателю, девушка уже открывала прикрытые глаза и отстранялась, проводя языком по нижней губе, точно смакуя вкус этого… поцелуя.

Каннет не понимала, что ей двигало и по какой причине она так поступила, но отказаться от факта того, что где-то в глубине души колыхнулось какое-то чувство, не могла; тем более, Гробовщик говорил, что она будет ко всему равнодушна, а теперь… Либо программа оживления начала давать сбой, учитывая, какие травмы получила оболочка, либо же, действительно, каменное сердце девушки начало теплеть.

— Вы на меня так смотрели, будто съесть хотели, — улыбнулась герцогиня, направляясь к выходу из комнаты, по пути поднимая с кровати кольцо и надевая на палец. — До встречи, Сиэль Фантомхайв. Себастьян, — глаза демона горели пурпурным пламенем; он больше не скрывал истинного цвета, — увидимся.

И никто не заметил, как на одно короткое мгновение, на долю секунды вокруг зрачка Фарьетт неширокий круг засиял золотом, разбавляя обыденный зелёный. Всех в этот момент интересовало совершенно другое, и юный аристократ, приведя себя в надлежащий вид, бросил недоверчиво-вопросительный взгляд в сторону дворецкого, смотрящего туда, где ещё недавно находилась странная и очень интересная девушка, способная заставить демона позабыть о маскировке и вернуть глазам истинный цвет. И мальчишка не знал, чего можно ожидать дальше. Ранее всегда Михаэлис играл с людьми; теперь же ему едва не показалось, что человеческая девушка и демон поменялись ролями.

Каннет, как и обещала, нашла в толпе виконта, имевшего несчастье привлечь внимание искателей убийцы семьи Фарьетт, и с фальшивой, но весьма успешно сымитированной радостью согласилась посетить его скромное городское поместье в воскресенье ближе к обеду. После наконец-то объявился Николас, и герцогиня поспешила к нему, приветливо улыбаясь и позволяя заключить себя в объятия.

* * *

Вечер близился к завершению, и гости начали расходиться по выделенным им апартаментам, желая всем спокойной ночи и благодаря хозяина особняка за гостеприимство.

Девушка же, переодевшись в ночное платье и не озаботившись обувью, одолжила на графской кухне нож, умудрившись не попасться на глаза троице слуг, громко что-то обсуждавшей, и отправилась в подвал. В столь поздний час ей было назначено свидание, и герцогиня не желала его пропускать. Тем более всё обещало быть весьма интересным.

Спускаясь вниз по лестнице, Каннет освещала дорогу тремя горящими свечами; к сожалению, большее количество канделябр был вместить не в состоянии, и девушка довольствовалась тем, чем могла. Вскоре она оказалась перед дверью в нижние помещения и вошла в просторную пустую комнату с голыми обшарпанными стенами. В углу, ближе к стене, сидел, низко склонив голову, несостоявшийся убийца, и Фарьетт поспешила к нему.

Мужчина находился в удручающем состоянии: пусть нанесённая самой герцогиней рана была обработана и перевязана, остальные, уже оставленные демоном-дворецким, кровоточили и явно приносили мучительную боль от каждого движения. Они были недлинными, но глубокими и многочисленными, и это восхитило юную леди; она прекрасно понимала, что так на коже оставалось гораздо больше места для отметин. При её приближении незнакомец поднял голову, и герцогиня нахмурилась; он улыбался — печально и понимающе.

— Значит, они добились конечного результата? — хрипло поинтересовался он, пошевелив связанными руками. — Они провели эксперимент.

— Мне казалось, тебе это было известно до того, как ты вонзил нож в моё сердце, — остановившись в нескольких шагах от пленника, сложила руки на груди девушка. — Или же тебя не проинформировали касательно этого вопроса?

— Мне было известно, что ты в их власти, Канни, но я не подозревал, что они уже всё сделали.

— Не называй меня так, пожалуйста, — со вздохом попросила Фарьетт. — И кто «они»?

— Можно подумать, ты не знаешь. Мы от них бежали.

— Ты — парень, который вонзил нож в спину тому дряхлому старикашке? — Каннет отрицательно покачала головой. — Отказываюсь в это верить. Ты совершенно на него не похож.

— Разумеется, — он усмехнулся. — Тебе ли не знать, что я всегда был мастером маскировки, а тогда играл на два лагеря, — мужчина нахмурился. — Так ты ничего не помнишь?

— Если твои слова — правда, тогда по какой причине ты пытался меня убить? — оставив без внимания вопрос пленника, задала свой девушка.

— Ты всегда говорила, что если они тебя поймают, то ты должна умереть. Считай это исполнением предсмертного желания. В теории, ранить сердце — и ты должна была погибнуть.

— В теории? — герцогиня нахмурилась. — А что же на практике?

— Ты жива, — он фыркнул. — Ты подчиняешься им.

— Кому?

— «Змее», Канни, «Змее». Они разработали проект, который должен был осуществить успешное возвращение души человеку так, чтобы у того осталось сознание. У них это получилось.

— А на кого же работаешь ты?

— Значит, память исчезла, — мужчина печально улыбнулся. — Ты же знаешь Гробовщика? Он тебе расскажет гораздо больше, чем я. А теперь, — он кивнул в сторону ножа, который держала в руке Фарьетт, — сделай то, зачем пришла.

— У меня есть идея получше. Батьен, как мне известно, работает на «Змею». Возможно, он тобой заинтересуется, не думаешь? — Каннет холодно улыбнулась, а после, подумав, вонзила лезвие ножа в центр тыльной стороны правой ладони мужчины, заставив пленника вскрикнуть от боли и неожиданности. — Спокойной ночи.

— Ты стала монстром, Канни.

— Скорее всего, — развернувшись, молодая мисс направилась к выходу, коснувшись пальцами дверной ручки и слегка надавив на неё. — Но, согласись, прекрасным, — покинув помещение, герцогиня начала подниматься вверх по лестнице, решая не вызывать лишних подозрений со стороны демона и отправиться спать.

Возможно, будучи человеком, она никогда бы не сделала ничего подобного, не сказала бы ничего из сказанного, может быть, позволила бы себя убить и отпустила бы пленённого, но сейчас она стала совершенно иной; чтобы получить какую-либо информацию, нужно хорошенько заплатить, и Каннет готова принести столько жертв, сколько потребуется. Ей нужно знать убийцу. И когда станет известно имя… Пожалуй, королева будет рада узнать, что того постигла заслуженная кара.

А что же касается такого спонтанного поцелуя с демоном… Нужно провести эксперимент и пойти многим дальше; те чувства, которые зародились от почти невинного касания губами, дали надежду на то, что она может доказать Гробовщику, что он был не прав. Впрочем, придётся подождать свадьбы, а уже после действовать. Нельзя давать Фантомхайву повод думать, что у юной герцогини слабость к Михаэлису. Это ведь совершенно не так.

По крайней мере, Каннет искренне хотела в это верить.

* * *

Фарьетт встретила рассвет на улице, уже переодетая в удобное для конных прогулок платье и ожидавшая своего спутника. Сиэль любезно разрешил позаимствовать лошадей из его конюшен, найти которые не составило особого труда.

Ближе к десяти часам гости начали покидать поместье столь гостеприимного хозяина, и спустя недолгое время герцогиня, её будущий жених, хозяин особняка и слуги последнего были освобождены от нежелательного присутствия людей, ставших прикрытием для проводимой операции. Как ни странно, вместо дворецкого рядом с мальчиком-аристократом стоял управляющий, и девушка невольно изредка осматривалась, пытаясь поймать взглядом демона, незнамо с чего решившего стать незаметным для глаз.

Когда Вантэр оказался в поле зрения девушки, ведя под уздцы двух вороных, Каннет улыбнулась и уделила своё внимание будущему супругу. Направившись к нему, герцогиня мимолётно коснулась губами щеки юноши, желая доброго утра, и про себя разочарованно отметила, что повторного возникновения отголоска какого-то чувства, возникшего ранее с Себастьяном, не было. Впрочем, возможно, это работает не так.

Взобравшись на спину коня, Фарьетт от неожиданности вздрогнула, когда Николас взял её за левую руку и повёл животных шагом, посматривая на окружающее их великолепное пространство леса, куда, собственно, они и направлялись. Молодой человек выглядел взбудораженным, а на его губах можно было разглядеть воодушевлённую улыбку. Глаза горели тем огнём, который бывает у личности, по-настоящему чем-то или кем-то заинтересовавшейся; и Каннет постаралась сдержать печальный вздох. Она ведь прекрасно понимала, как это прекрасно — испытывать чувства и быть полностью в их власти, искренне к чему-то стремиться. И ей хотелось того же.

Девушка высвободила свою руку, на удивлённый взгляд заговорщически усмехнулась, подмигнула и пустила коня галопом, крепко ухватившись за поводья и изредка оглядываясь, проверяя, следует ли за ней Николас. Такое поведение не преследовало какой-то определённой цели; герцогине просто хотелось как можно скорее укрыться от живого напоминания о том, чего она лишилась и чего может больше никогда не испытать. И сейчас она бежала не от будущего супруга, а от самой себя; юной леди было безразлично всё, но почему-то такая искренняя радость спутника вызвала отвращение и насмешку.

Конь мчался вперёд, и вскоре лес начал редеть; спустя несколько минут Каннет оказалась на краю поля, заросшего цветами и раскинувшегося впереди, раскрывшего свои объятия и готового принять. Потянув за поводья, девушка заставила лошадь замедлиться, а после окончательно остановиться. Сойдя на землю, Фарьетт обратила лицо к безоблачному небу и сделала несколько шагов вперёд, не понимая, почему в груди по мере продвижения начинает колоть, а дыхание сбиваться. Опустив глаза, девушка побежала, смотря под ноги. Когда боль стала нестерпимой, она замерла на месте и упала на колени, раздвигая траву вокруг себя и словно пытаясь что-то отыскать.

Пальцы коснулись мягкой, воздушной ткани, и герцогиня удивлённо выдохнула; как только она дотронулась до неизвестного предмета, агония отступила.

Находкой оказалось тело мужчины лет тридцати пяти, в груди которого — в том месте, где должно находиться сердце — зияла глубокая сквозная рана; глаза убитого были широко распахнуты, на лице застыла гримаса ужаса и первобытного страха; накрахмаленная рубашка, потерявшая былую красоту, была порвана и заляпана кровью; одна туфля отсутствовала; в правой ладони было что-то зажато; шею пересекал знакомый шрам, и Каннет невольно коснулась пальцами живота, где немногим ранее осталась точно такая же отметина.

Девушка разжала пальцы руки убитого, и на траву упал весьма занимательный медальон; выполненный в форме семиконечной звезды, он был усыпан мелкими сапфирами, большинство из которых покинуло предназначенные им места, а серебро почернело. Видимо, или драгоценность была довольно-таки стара, или человек находился здесь слишком долго.

Рядом послышался приглушённый вздох, и Фарьетт обратила взгляд на округлившего глаза от удивления и неверия жениха; тот протянул руку, указывая на труп, попытался было что-то сказать, но не совладал с голосом и просто отрицательно покачал головой. Впрочем, и без этих действий девушка могла догадаться, что пора оповестить Скотланд-Ярд о том, что было найдено тело убитого или аристократа, или купца; также не мешало бы проинформировать об этом и графа Фантомхайва, который непременно захочет обследовать место преступление раньше детективов. А вот медальон она заберёт себе. Вдруг удастся что-то узнать?

Прогулка прошла не так, как планировала герцогиня. К сожалению, в последнее время практически ничего не идёт так, как было задумано. Но всё же именно это делает жизнь насыщенной и интересной.

Кивнув на молчаливый вопрос, читавшийся в глазах Николаса, девушка вернулась в седло и направила коня к поместью Сиэля. Лошадь двигалась рысью, и у Каннет появилось немного времени, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию и предположить, кем может быть убитый и не связано ли это с покушением на неё саму. Ведь тот мужчина, имя которого до сих пор девушка не вспомнила, говорил о том, что эксперимент по возвращении из мира мёртвых можно убить, лишь пронзив тому сердце. Значит, этот труп вполне мог быть вторым подопытным, о котором шла речь в письме, адресованном Змею. Итак, Змей — её отец. Осталось лишь узнать у виконта Батьена недостающие детали, а дальше можно складывать мозаику и приближаться к таинственной «Змее».

Лишь бы та не укусила раньше.

Каннет сидела на крыше своего поместья, облачённая в ночное платье и укутанная в плед, свесив ноги и с вялым интересом наблюдая за тем, как на её ноге покачивается тапочка, когда она наклоняет стопу вниз и спустя несколько мгновений поднимает её вверх; это бессмысленное занятие отвлекало от мыслей о том, что произошло во время посещения виконта. Пережив это один раз, девушке больше не хотелось возвращаться к прошлому, тем более всё, как всегда, пошло не по плану и ей пришлось покидать дом радушного хозяина через окно второго этажа.

Фарьетт прикусила губу, гадая, что теперь собираются делать с отданным в руки врагов юношей и не повторится ли попытка хоть кого-нибудь нанести удар в спину. Во всяком случае, Батьен явно удивился, когда Каннет с улыбкой передала в его руки связанного по рукам и ногам юношу, накаченного наркотиками и не соображающего, что происходит и почему на него смотрят, как на трофей. Виконт рассыпался в благодарностях, говоря, что все они будут очень рады видеть покинувших их ряды личностей, но больше о своих союзниках ни словом не обмолвился, явно контролируя слетавшие с языка слова.

Девушка поморщилась, вспомнив, как мужской взгляд блуждал по её телу, обтянутому подаренным графом Фантомхайвом платьем, и как, по мере приближения к врагу, тот потел и старался изо всех сил продолжать смотреть своей гостье в глаза. Герцогиня не знала, откуда у неё появились навыки соблазнения, и удивлялась, что всё прошло успешно. Оказавшись в личных покоях Батьена, Фарьетт высыпала порошок, должный усыпить мужчину, спрятанный в кольце, в бокал с вином и подала напиток виконту, принявшему алкоголь из рук мило улыбающейся гостьи и по-свойски обнявшему её одной рукой за талию. Несколько глотков — и Каннет уже обыскивала все места, где могло находиться хоть что-либо полезное.

К её счастью, поиски увенчались успехом, и вскоре девушка уже открывала окно комнаты, не желая попадаться на глаза слугам. Разумеется, покинь она дом через дверь, многих подозрений и вопросов можно было потом избежать, но кто знал, кто следил за главным входом и не уцепится ли за ней хвост. А ещё герцогиня несколько минут смотрела на мирно спящего мужчину, думая, перерезать тому горло или пусть живёт, благодарный тому, что его оставили в покое. Но после, поняв, что она станет главной подозреваемой, отбросила кровожадные мысли и покинула помещение, мягко приземлившись на газон и незаметно покинув территорию, крепко сжимая в руке нужные бумаги.

Вернувшись домой, Фарьетт долго расспрашивала управляющего, не вернулся ли с задания Эйн, но мужчина лишь отрицательно качал головой и говорил, что от мальчишки уже очень долгое время нет никаких вестей; герцогиня не волновалась, так как знала, что юнец способен найти выход из любой, пусть даже, казалось, отчаянной ситуации, но всё же отсутствие столь важной и верной фигуры на доске доставляло неудобство, и девушка уже подумывала попросить Себастьяна об услуге, раз уж тому интересна её персона. Не заметить пристальные взгляды во время вежливого приветствия, когда аристократ прибыл как гость, и ужина, после которого они договорились встретиться завтра утром и обсудить собранные улики, было невозможно, и Каннет про себя радовалась такому вниманию; ей хотелось понять, что же в демоне может так привлекать.

И сейчас, наслаждаясь прохладой ночи и усыпанным звёздами небом, девушка размышляла о том, какие события произойдут в ближайшем будущем и куда податься после того, как всё закончится. В Англии она оставаться не желала, даже если Николас будет против переезда. На памяти герцогини, у отца было довольно-таки много особняков по всему миру, что было неудивительно, учитывая занятость и постоянные отъезды, и Фарьетт хотела переехать в один из них, прихватив верную и проверенную прислугу.

Но об этом после. Сейчас главное разобраться с настоящим, ведь неизвестно, доживёт ли она до предполагаемого будущего.

На плечо девушки легла рука, и герцогиня, обвив своими пальцами запястье неизвестного и потянув на себя, тем самым заставляя человека сзади наклониться ниже, почти коснувшись подбородком её головы, сжала рукоять кинжала свободной ладонью и повернулась, приставляя лезвие к шее усмехнувшегося демона. Улыбка на губах Себастьяна была покровительственно-насмешливой, и Каннет тут же отпустила дворецкого своего гостя, кивая на свободное место рядом с собой и предлагая Михаэлису присесть; клинок тем временем вернулся в тайный карман ночного платья, спрятанный на груди.

— Доброй ночи, леди герцогиня, — присаживаясь рядом с девушкой, пожелал демон, бросая мимолётный взгляд вниз, на слишком далеко находившуюся землю; если Фарьетт случайным образом упадёт, то сломает все кости. — Бодрствуете?

— Вы тоже, — качнула головой хозяйка поместья. — Или вы не спите?

— Сон — непозволительная роскошь, — не глядя в сторону собеседницы, произнёс мужчина. — И мне казалось, вы этому подвластны.

— Не всегда, — холодно отозвалась Каннет, клоня голову к плечу. — Вы пришли ради того, чтобы спросить, почему я не в кровати? Или у вас другие планы на это время суток, дорогой демон?

— Есть несколько вещей, с которыми такому существу, как я, сложно смириться, — Михаэлис обратил наполненный раздражением и интересом взгляд на собеседницу, не понимая, какая человеческая эмоция преобладает в нём, когда он смотрит на этого представителя столь непонятной расы, — и неведение является одной из них. От вашей кожи пахнет смертью, от вас веет опасностью, и я не могу понять, почему.

— Быть может, позднее всё встанет на свои места, — герцогиня закусила губу и исподлобья посмотрела на Себастьяна, пытаясь в голове выстроить модель поведения, которая сможет отвадить все подозрения. — Кстати, насчёт поцелуя… Как-нибудь повторим? Например, сейчас?

Каннет со смешком приблизила своё лицо к лицу демона, оказываясь на его коленях, упираясь своими по обе стороны от бёдер мужчины, и невинно улыбнулась, положив ладони на плечи Михаэлису. Последний на происходящее никак не реагировал, лишь только позволял случившемуся претворяться в жизнь.

— А как же ваш жених? — склонил голову к плечу дворецкий семьи Фантомхайв. — Мне казалось, у вас обоюдная симпатия.

— А влечёт меня к вам, Себастьян, — пожала плечами Фарьетт, придвинувшись чуть ближе и коснувшись своим носом щеки мужчины. — Уважьте прихоть юной девушки, сделайте одолжение. вам всё равно никто не поверит, вы ведь обвиняетесь в убийстве… А я сохраню это в тайне. Так что?..

— Вы ведь понимаете…

— Лишь игра, господин демон, — шепча в самое ухо Михаэлису, улыбнулась герцогиня. — Я иду на поводу любопытства, так давайте поиграем?

Толкнув мужчину, заставив его лечь на спину, девушка склонилась над демоном и приблизилась, оставляя считанные миллиметры между их губами, прекрасно понимая, что, не пожелай собеседник продолжения сего занимательного действа, она тут же окажется в гордом одиночестве, и позволяя Себастьяну в течение мгновений решить, как отнестись к тому, что происходит. К её негласной радости, тот лишь усмехнулся и шёпотом, от которого по телу юной леди пробежали мурашки, спросил:

— Передумали?

— А вы? — вопросом на вопрос ответила Каннет, неожиданно поймав себя на мысли, что тапочки уже явно покоятся на земле, так как девушка оказалась боса. — Всего лишь влечение?

— Всего лишь влечение, — подтвердил демон.

И тут же Фарьетт позволила себе утонуть в непонятном ощущении от пьянящего поцелуя, заставившего её прикрыть от удовольствия глаза и сжать пальцами ворот фрака дворецкого.

Холодные пальцы Михаэлиса коснулись талии девушки, и разгорячённое тело, скрытое неплотной тканью ночного платья, вздрогнуло, неготовое к резкой смене температуры. В следующее мгновение Каннет оказалась лежащей на спине, и Себастьян, прервав поцелуй, слегка приподнялся, позволяя девушке разглядеть кошачьи зрачки и сияющую в темноте радужку глаз. Тёплые, влажные губы легко, едва ощутимо коснулись щеки герцогини, а после поцелуям подверглась шея. Пуговицы расстёгивались одна за другой, и Фарьетт блаженно прикрыла глаза, когда горячее дыхание демона обожгло грудь.

Что ж, то, что происходит под луной, станет частью её новой жизни. Ведь никто не знает, чем закончится расследование и как всё обернётся; может быть, герцогиня даже погибнет в конце, совершая какую-нибудь глупость, на которую способна только женщина. Разумеется, ещё нужно раскрыть слишком много секретов и разгадать баснословное количество тайн, но это всё потом. Сейчас существует лишь сейчас.

* * *

Каннет сидела в кабинете отца, откинувшись на мягкую спинку, и усталым взором обводила лежащие перед ней бумаги, датированные днём трагедии, унёсшей жизни всей её семьи; в большинстве своём, среди исписанных листков находились лишь договоры, отчёты и многочисленные письма партнёров из-за рубежа, однако девушка отца прекрасно знала: Эммет всегда прятал важные документы на самом видном месте, среди других, которые не представляли никакого особого интереса. Герцогиня и сама так делала, с удивлением отметив, что обречённый на провал по логике вещей способ прекрасно работал. И сейчас Фарьетт пыталась отыскать то, что упустил при поиске демон.

Затея пока не увенчивалась успехом, и девушка прикрыла глаза, надеясь, что озарение придёт само собой или она чудесным образом узнает, куда спрятал какую-нибудь записку или подсказку отец. Пока же герцогиня чувствовала лишь запах увядших цветов, которые никто не спешил менять, так как в кабинет бывшего главы семейства доступ был ограничен, и чернил, когда-то нечаянно пролитых на ковёр.

Поднявшись и открыв глаза, Каннет подошла к окну и вздохнула, смотря на чистое безоблачное небо, изгибающиеся под ветром ветви деревьев. Вот так близко к стеклу пролетела птица, и девушка проводила её завистливым взглядом, понимая, что сама хочет иметь возможность просто взять и улететь в неведомые страны, далеко от насущных проблем и интриг; туда, где не будет никого из её старых знакомых, коллег, «друзей», если так можно было назвать тех, кого юная леди не помнила.

Взяв с подоконника забытый младшей сестрой кортик, который та любила метать в деревья в саду, Фарьетт провела пальцем по острозаточенному лезвию и чуть надавила на край, наблюдая, как на коже выступают алые капельки. Полоснув остриём по ладони и не ощутив боли, герцогиня принялась внимательно наблюдать за оставленной раной: несколько секунд ничего не происходило, а после царапина исчезла, не оставив после себя ни единого шрама, лишь тонкую полоску крови.

Вернув кортик на место, молодая глава рода отвернулась от окна и бегло осмотрела комнату. Куда бы она положила то, что хотела спрятать от любопытных глаз? Здесь нет книжной полки, так что вариант с фолиантами пропащий; нет и тумбочки; отсутствует какая-то дополнительная мебель, помимо письменного стола, удобного кресла и ковра. На стене висел портрет тринадцатилетней Каннет, написанный одним из лучших мастеров и незнамо зачем понадобившийся отцу. Тот никогда не говорил, для чего ему изображение своего старшего ребёнка, тем более когда тот постоянно крутился под ногами и не оставлял главу семейства надолго.

Герцогиня никогда особо не рассматривала портрет, но сейчас витиеватая надпись на сделанной из чистого серебра раме привлекла её внимание, и девушка подошла к картине. Слегка почерневшие буквы было трудновато разглядеть, и Каннет прищурилась, проводя пальцами по гравировке. Reine des serpents. Фарьетт нахмурилась. «Королева змей»? Рядом с надписью красовалась едва заметная зарубка, портящая общую красоту рамы, и девушка чуть сдвинула портрет в сторону, находя миниатюрный рычажок, как выключатель у настольной лампы.

С глухим щелчком под давлением большого пальца герцогини он повернулся, и часть стены, находящаяся рядом с картиной, отъехала в сторону, открывая тёмный спуск глубоко вниз. Каннет задумчиво склонила голову к плечу: если верить планировке особняка, внизу, под кабинетом, должны находиться комнаты для слуг, а значит, каменная лестница могла привести туда. Но в этом не было никакого смысла, так как на задания сверхсекретной важности отправлялся Эйн, умеющий найти вход в любое строение и получить доступ к той информации, которую, казалось, никогда не узнать; также, если нужно было использовать очарование, бралась за работу и Хлоя, незнамо по какой причине верная Фарьеттам.

Служанка появилась на пороге дома почти сразу после того, как родилась Шарлотта, и тогда ей было пятнадцать. Особо не распространяясь по поводу своего прошлого, юная мисс передала плотно запечатанный конверт Эммету, содержание которого осталось в тайне, а после осталась в их доме.

Каннет усмехнулась, отчего-то поняв, что та часть прислуги, которая появилась у них при странных обстоятельствах, как раз и являлась верной каждому приказу, будь то слежка, искажение фактов, убийство…

Поняв, что времени на раздумья катастрофически мало, юная леди вздохнула и начала медленно спускаться, стараясь не свернуть в темноте шею. Впрочем, мгла длилась недолго, и вскоре забрезжил слабый свет горящих свечей, — как ни странно, почти что новых, ещё не успевших растаять даже наполовину. Интересно, это слуги заботились о том, чтобы отец шею не сломал, когда спускался в потайные помещения, или же путь ведёт не только в кабинет, а куда-нибудь ещё, и кто-то, для кого и создавался этот проход, пользуется возможностью незаметно пробраться в особняк?

Коридоры кажутся смутно знакомыми, почти что привычными, и герцогиня вновь сетует на то, что память восстанавливается обрывками и половину своей жизни она просто не знает; вдруг Каннет уже приходилось спускаться по этой лестнице и бывать в странном помещении, что с каждой секундой становится всё ближе и ближе?

После продолжительного спуска юная Фарьетт остановилась у железной двери и, замешкавшись на мгновение, вскоре надавила на ручку и распахнула преграду между ней и неизведанной комнатой. Тут же зажглись лампы, некоторые из которых чуть мигали в полумраке, создавая атмосферу традиционного мистического романа, так любимого матушкой, и девушка прищурилась, разглядывая убранство.

Просторное помещение с обшарпанными стенами и потрескавшимся потолком, словно на многие года забытое; в углу столы, заваленные склянками, банками, пакетиками с неизвестным содержимым, хаотичными записями и бумагами, в которых, к сожалению, ничего нельзя было разобрать. Рядом высился книжный шкаф, доверху заполненный в беспорядке расставленными книгами. Поодаль, занимая большую часть помещения, представали перед взором клетки, — на полу некоторых можно было увидеть потемневшие разводы, цветом до боли похожие на кровь.

Поморщившись от неприятного запаха медикаментов и реагентов, Каннет пошла вперёд, заглядывая в пустые темницы, стараясь найти хоть что-то, что могло намекнуть на то, кого же здесь могли содержать. В третьей с конца ей улыбнулась удача, и Фарьетт увидела спящего в позе эмбриона мужчину со спутанными грязными волосами, явно долгое время не знавших расчёски и ножниц; недельная щетина; порванная одежда; руки и ноги усеяны мелкими царапинами, а на скуле багровеет синяк.

Осмотревшись в поисках ключей, порадовавшись, что с недавних пор имеет привычку носить стилет в рукаве платья, герцогиня вскоре обнаружила оные и сняла их с крючка; от столкновения железа с железом по помещению распространился слишком громкий в тишине звон, и неизвестный в клетке тут же дёрнулся, резко открыв глаза и в ужасе начав оглядываться.

Юная леди внимательно наблюдала за пленником, не зная, чего от него стоит ждать, и была удивлена, когда тот, только завидев её, резво метнулся к стене своего пристанища, вытянув перед собой руки и безостановочно тараторя из раза в раз повторяющую фразу:

— Не подходи, я всё рассказал, всё, что знал! Прекрати, перестань! Уйди, чудовище! Монстр!

— Как невежливо произносить такое в адрес девушки, — растянула губы в жестокой усмешке Каннет, — учитывая, что я тебя впервые вижу.

Мужчина затрясся, продолжая бормотать себе под нос, и Фарьетт цокнула языком, не понимая, что вообще происходит. Наверное, будь на её месте кто-нибудь другой, давно бы уже выпустил беднягу и оказал первую помощь, — или хотя бы не препятствовал побегу из тюрьмы. Но герцогиня уже давно не была собой, а посему присела на корточки рядом с прутьями клетки, не спеша открывать дверь оной, и напускным вежливо-мягким тоном поинтересовалась:

— Ты кто?

— На тебя обрушатся все кары преисподней, когда ты отправишься в ад, порождение дьявола!

— Надо бы сообщить Себастьяну, что у него появился соотечественник, — рассмеялась девушка, оскалившись. — А теперь замолчи и ответь на вопрос!

— Тебя покарают, всё станет известно… Твой отец, твоя семья… Вы все умрёте в муках…

— Я в этом очень сомневаюсь.

Каннет поднялась на ноги и бросила в сторону пленённого равнодушно-презрительный взгляд. Раз уж он жив, значит, кто-то да следит за благосостоянием узника; и интересно, где эта персона находится сейчас.

Ответ на вопрос пришёл сам собой; точнее, хлопнула дверь со стороны, противоположной той, откуда появилась юная леди, и девушка обратила взор в сторону прибывшей. Женщина средних лет в строгом костюме, белом халате с папками под мышкой. Длинные чёрные волосы с седыми прядями были собраны в высокий пучок, морщинистая кожа рук и лица в свете ламп казалась желтоватой; очки с толстыми стёклами скрывали льдисто-карие глаза. Оторвавшись от созерцания пола, прибывшая вежливо и как-то по-доброму улыбнулась вопросительно приподнявшей бровь Фарьетт.

— Доброе утро, мисс. С последней нашей встречи прошло полгода, и в прошлый раз вы клялись, что получили всё, что вам нужно, и я могу заняться собственными исследованиями. Вам что-нибудь понадобилось? Я буду рада оказать посильную помощь.

— Нет, спасибо, я всем довольна и у меня есть всё, что мне нужно, — Каннет прищурилась. — Впрочем, в свете последних событий, произошедший со мной, я страдаю амнезией. Можно вернуть потерянные воспоминания?

— О, я поздравляю вас с успешно проведённым экспериментом! — женщина вновь улыбнулась, и у герцогини сложилось ощущение, что, не будь она на почтительном расстоянии от недавно пришедшей, та погладила бы её по голове. — Рада, что вы живы и целы.

— Благодарю, но…

— Конечно, ваша память, — кивнула доктор или учёный, или кем ещё она могла являться. — Меня зовут Эллета Хилл, приятно снова познакомиться. Надеюсь, мы станем такими же хорошими друзьями, коими и были, — женщина подошла к столу с разными склянками, по пути поставив папки на полку книжного шкафа, и начала отбирать некоторые из них. — Я не знаю, смогу ли вернуть память вам полностью, однако некоторые воспоминания, произошедшие до вашего восстановления, пробудить можно. Впрочем, они и так дают о себе знать, верно?

— Обмороки, — подтвердила Каннет. — Простите, как мы с вами познакомились?

— Жаль, что этого не помните, мисс. Вы спасли мне жизнь.

— Правда? — Фарьетт вздохнула. — Как странно окунаться в прошлое, которого не знаешь.

— Вот, — Эллета протянула герцогине колбочку с тёмно-бурой жидкостью и подождала, пока девушка недоверчиво примет склянку из её рук. — Вы должны вспомнить всё в течение сорока восьми часов.

— И этого? — кивок в сторону мужчины, прикрывшего глаза и молча шевелившего губами.

— Вы про неудавшийся образец «Каина»? Да, вы вспомните и его. И многое, касательно самого проекта. Вы ведь принимали в изысканиях активное участие, и именно благодаря вам жертвы остальных подопытных смогли дать плодотворные результаты и мы создали «Каина».

— Мне немного… жутко, — чистосердечно призналась Фарьетт, смотря на содержимое склянки.

— Надеюсь, вы всё вспомните. Тогда мы сможем нормально поговорить. И, мисс… Пожалуйста, будьте осторожны в своих действиях, я переживаю.

Герцогиня кивнула, на подсознательном уровне чувствуя, что ей не лгут, и залпом осушила колбочку, поморщилась от неприятного вкуса, а после вернула оборудование Хилл. Та лишь тепло улыбнулась и кивнула, как бы говоря, что со временем всё вернётся на круги своя.

— Вам следует вернуться. Не стоит пропадать надолго, — Эллета взяла в руки шприц и подмигнула. — Возвращайтесь, как будет время и как всё вспомните. Буду рада.

— До встречи, — напоследок вернув ключи на законное место, Каннет направилась обратно в кабинет отца, прекрасно понимая, что у неё были свои тайны; и непонятно, хочется ли их узнать.

Быстро вернувшись в кабинет и поставив переключатель в исходное положение, вновь скрывая таинственное помещение от любопытных глаз, Фарьетт вернулась к столу с документами и немедля опёрлась рукой о его край, когда в глазах на пару секунд потемнело, а в висках запульсировала острая боль, словно пронзавшая каждую клеточку тела. Спустя несколько мучительно долгих минут всё прошло, и девушка устало опустилась в мягкое кресло, сутулясь и позволяя усталости и непониманию отразиться на лице.

В двери кабинета негромко постучали, и в помещение вошёл Анстер, держа в руках аккуратно вскрытый конверт. Склонив голову, приветствуя приподнявшую брови госпожу, управляющий достал помятый листок пергамента и протянул его девушке, склонив голову к плечу и непонимающее проговорив:

— Адресовано вам, мисс.

— Датировано?

— Вчера.

— Больше ничего? — Каннет обратила взгляд к нескольким словам, повторяющимся из раза в раз и занимающим всё пространство листа. — «Во всём виноват я»? Что это значит?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Эйн вернулся?

— От него не было вестей, — покачал головой Анстер. — Граф Фантомхайв просит встречи. Мне ему передать, что вы заняты?

— Скажи, я встречусь с ним чуть позже.

— Как вам будет угодно, госпожа, — управляющий развернулся и уже хотел было покинуть помещение, как его остановил оклик герцогини:

— Анстер… Ты знаешь Эллету Хилл?

— Я же просил вас больше с ней не общаться, — мужчина вздохнул, остановившись, но не обернулся. — Она умна и верна вам, с этим никто не спорит, однако её опыты и изыскания… Я боюсь, когда-нибудь всё закончится самым прискорбнейшим образом.

— А о «Каине» ты что-нибудь знаешь?

— Разумеется. Вы ведь лично представили его, как нового слугу семьи. Если хотите, я могу позвать его…

— Пока не следует, — отрицательно мотнула головой Каннет. — После.

— Это всё, миледи?

— Спасибо тебе за всё, что ты для меня делаешь, — девушка удивилась, сколько искренности было вложено в столь простые слова, которые она могла сказать любому. — Я счастлива, что могу хоть кому-то доверять, и рада, что ты всегда со мной.

— Как же иначе, мисс? — Анстер обернулся и улыбнулся. — Вы ведь…

Не успел мужчина договорить, как мимо него проскочил Эйн, держа в вытянутых руках прекрасное оружие, которое ему до этого передала Фарьетт, и листок с именами, некоторые из которых были перечёркнуты двумя линиями, и направляясь к своей госпоже, вскоре оказываясь перед ней. Мальчишка тяжело дышал, и подскочившая на ноги герцогиня едва успела отойти в сторону, как тот упал в кресло, предусмотрительно оставив важные вещи на столе Эммета, и закрыл глаза.

Приложив палец к губам и сделав движение рукой, означавшее, что управляющему стоит не шуметь и покинуть комнату, девушка вскоре вышла из кабинета отца следом за мужчиной, тихо прикрыв за собой дверь. Эйн заслужил право на отдых, пусть даже и в не соответствующем его статусу месте. С тем, что он принёс, разобраться можно будет чуть позднее, пригласив присоединиться к действу Сиэля Фантомхайва и его демона-дворецкого.

При воспоминании о Себастьяне и их ночной игре где-то глубоко в душе зародилось чувство неприязни, почти что ненависти, и Каннет прикусила губу. Во время процесса она чувствовала лишь влечение и счастье, неконтролируемое желание получить как можно больше и отсрочить момент расставания на неопределённый срок, однако теперь…

Решив заняться самоанализом после, юная леди отправилась в покои, выделенные графу, ранее просившему её о встрече.

А демон, которого Фантомхайв в приказном тоне попросил не появляться в поместье ближайшие часа два, пока слуги убирают комнаты, сидел на крыше великолепного огромного дома на том самом месте, где ночью непонятно чем заинтересовавшая его человеческая девушка до крови прикусывала губу, стараясь не стонать, и размышлял, почему на слишком короткий срок зелень глаз герцогини разбавило расплавленное золото.

Хозяйка поместья сидела в мягком кресле, гордо выпрямив спину и приподняв подбородок, и искоса наблюдала за графом Фантомхайвом, который рассматривал все документы и записки, а также вещи, найденные ими на протяжении коротких поисков. Кинжал, медальон, кольцо, информация об убитом, обнаруженном Каннет недалеко от особняка мальчишки, и исписанные клочки бумаги. Во многом предстояло разобраться и многое обсудить, а посему девушка, устало вздохнув и поморщившись от неприятного ощущения в груди, поднялась на ноги и подошла к гостю, облокотившись о свободный край стола.

Особой информации о человеке со сквозной раной найти не удалось, так как, к вящему удивлению Фарьетт, он оказался обычным путешественником, приехавшим из-за границы, и о нём ничего конкретного известно не было: прибыл к другу, с которым давно не виделся, однако исчез, не успев сойти с трапа; семья не знала, что случилось, так как покойник о своих делах им не сообщал. Себастьян обследовал то место, где мужчину видели в последний раз, но на вопросительные взгляды ожидавших аристократов лишь отрицательно покачал головой и пожал плечами — дескать, ничего нет. Сиэль от такого заявления нахмурился и поморщился, словно от зубной боли, зато Каннет на его реакцию лишь усмехнулась, предполагая, что следы неизвестные личности заметут за собой идеально.

Судя по бумагам, украденным у Батьена, он знал в лицо всех членов организации, которые могли преследовать или охотиться за герцогиней, однако имён не называл, предпочитая обращаться по титулам, и как бы не пыталась юная леди разобраться в знакомых отца, соответствий так и не нашла; не помог даже Анстер, в течение долгого времени принимавший посетителей и помнивший добрую половину партнёров Эммета в лицо. С другой стороны, скрашивая неудачу с конкретными личностями, были названы места встреч, и верный приказу демон следил за каждым из них, должный тут же сообщить, когда кто-нибудь появится в нужном им месте. Фарьетт ещё добавила, что знает некоторые из домов, где встречи происходили чаще, и приписала пару имён в список подозреваемых.

Собранная в настоящее время отдыхавшим Эйном информация проливала свет на многих членов «Змеи»; те же, кто был вычеркнут, оказалось, давно покинули мир живых, и Каннет подозревала, что большинство из них пало от руки того общества, которое, в своё время, как выяснилось, спасло юную наследницу герцогства от незнамо чего, явно не сулящего ничего хорошего. Большинство из названных совпадали с коллегами отца, и Фарьетт окончательно уверилась в том, что её семья замешана в странных и пугающих обстоятельствах. Взять, хотя бы, скрытое помещение, в которое можно попасть из кабинета Эммета и откуда-то ещё.

Медальон, не повредив конструкцию, удалось открыть Михаэлису, получившему в свои руки занимательную вещицу после того, как Фантомхайв уверил герцогиню в том, что безделушку ей вернут в целости и сохранности; недовольно буркнув себе под нос пару слов, описывающих отношение знатной особы к данной ситуации, Каннет всё же отдала украшение демону, и вскоре они любовались её фотографией с одной стороны медальона и изображением змеи с другой. Прищурившись, девушка указала на кольцо, красовавшееся на указательном пальце холодно улыбавшейся пятнадцатилетней наследницы, и цокнула языком, осознав, что изображение змеи начинает слишком часто встречаться с тех пор, как они принялись расследовать пожар в городском имении и углубляться в детали. К сожалению, такие сопоставления давали больше вопросов, чем ответов, но неприятная догадка стала закрадываться в сомневающуюся душу герцогини: она знала о «Змее» с самого начала?

Порадовавшись, что скоро вспомнит прошлое, девушка постучала костяшками пальцев по столешнице и обратила наполненный наигранным интересом взгляд к Сиэлю, уставившемуся на список подозреваемых. Что такого занимательного мальчишка мог найти в списке имён, Фарьетт не знала, а посему не спешила нарушать образовавшуюся в гостевой комнате тишину, вместо этого предпочитая размышлять о той части происходящего, которую она оставила в тайне.

Каннет не говорила ни Цепному Псу королевы, ни его верному демону о том, с кем не так давно встретилась и что Эллета, судя по всему, знает значимую часть случившегося; но сдавать женщину не хотелось, тем более, как чувствовала юная леди, та ещё пригодится в будущем, и посему единственным выходом было ждать, когда зелье начнёт действовать и девушка вспомнит всё, что было ею забыто. И, если интуиция не подводила, будет слишком много вещей, которые вызовут у герцогини непонимание, отвращение или же радость.

— Мы знаем, когда у «Змеи» будет собрание, — наконец-то подал голос Фантомхайв, и Фарьетт коротко кивнула. — Мы должны там оказаться.

— Их встреча назначена на третий день после моей свадьбы, — удивившись, что время венчания и восемнадцатилетия почти подошло, девушка цокнула языком. — Так что мы сможем отправиться вместе.

— Если хотите, оставайтесь здесь, в безопасности, — пожал плечами граф. — Сомневаюсь, что от вас будет много пользы, когда всё пойдёт не по их плану, госпожа герцогиня, — смерив Каннет оценивающим взглядом, мальчишка вдруг спросил: — Или вы умеете стрелять и фехтовать?

— Не все представительницы слабого пола интересуются нарядами и светскими раутами, — сложив руки на груди и бросив колкий взгляд в сторону собеседника, объявила Фарьетт. — Уж вам ли этого не знать. Впрочем, я хорошо орудую ножами, а не шпагой, так что имею неосторожность подпускать врагов слишком близко. С другой стороны, это не отменяет того факта, что я ещё жива, а все те, кто хотел навредить мне, давно покоятся в могилах. И они, раз уж на то пошло, знакомые моего отца. Значит, хорошо известна им и я. Так что, мой дорогой граф, как ни посмотри…

— Идём вместе, — не дослушав, отрезал Сиэль. — Нужно обговорить детали, когда вернётся Себастьян.

— В последний раз я его видела на крыше своего дома, когда шла сюда, — пожала плечами герцогиня. — Вы уже нагрузили дворецкого работой?

— Чем он сейчас занимается — не ваше дело, миледи.

— И то верно, мой юный… лорд, — на несколько мгновений замявшись, думая, следует ли называть аристократа другом, девушка решила, что такое определение их отношений не соответствует действительности, а посему поспешила заменить неудобное слово титулом. — Итак, граф, мы обговорим всё подробнее после моей свадьбы?

— Вы меня приглашаете? — вопросительно приподнял бровь мальчишка, посмотрев Каннет прямо в глаза.

— Разумеется. Я попросила Себастьяна сопроводить меня под венец за неимением отца, — улыбнулась семнадцатилетняя глава рода. — Он согласился. И, я думала, само собой разумеется, что присутствовать будете и вы.

— Конечно, — кивнул Фантомхайв.

— А теперь вам пора домой, встретимся в церкви. До свидания, милый граф.

— До встречи, госпожа герцогиня, — вежливо склонив голову, повернулся на каблуках и покинул комнату Сиэль, оставляя девушку наедине с собой.

Фарьетт со вздохом вернулась к креслу и устало опустилась в него, ссутулившись и прикрыв глаза. Она и не подозревала, как можно уставать, просто каждый день надевая маску и играя определённую роль с разными людьми; и только с Анстером она могла открыть хотя бы часть себя, на несколько минут позволить себе отдохнуть перед следующим днём. И так каждый раз: всем нужно вежливо улыбаться и говорить, как рады их видеть; традиционно поинтересоваться, как жизнь и что нового, иначе начнут судачить о том, как дочь всегда вежливой Элеонор не унаследовала от матери ничего хорошего; и непозволительная роскошь показать себя настоящую, ибо не поймут, осудят.

У титула есть много плюсов, а богатство позволяет жить так, как хочется, и не отказывать себе ни в чём; однако сейчас герцогине захотелось отказаться от всего и исчезнуть, уехать куда-нибудь далеко, где никто не будет знать, кем она является, сбежать от проблем и неизвестности. Возможно, начать новую жизнь, полностью отказавшись от предыдущей, раз уж выпал шанс, умерев, вновь возродиться. Но это всё мечты, и девушка знала, что никогда не позволит себе так просто всё оставить. Да и, когда всё закончится, рядом с ней будет Николас, так что печаль и горечь смогут отойти на второй план.

В комнату ворвался свежий ветерок, заставив несколько прядей волос упасть Каннет на глаза, и юная леди почувствовала спокойствие и умиротворение, когда холодные пальцы коснулись её щеки, нежно поглаживая; приоткрыв глаза и искренне улыбнувшись, что случалось крайне редко, девушка увидела перед собой седовласого шинигами, спасшего её от верной смерти, что с прищуром жёлто-зелёных глаз смотрел на свою подопечную, явно пытаясь понять, что в той изменилось.

Гробовщик убрал руку, когда заметил, что Фарьетт смотрит на него, и сел перед герцогиней на корточки. Мужчина чувствовал исходящий от кожи девушки запах смерти, к которому примешивался совершенно не свойственный людям аромат — его, казалось, можно было ощутить как нечто тёмное, иное, совершенно не вписывающееся в тот образ, которым перед ним впервые предстала эта девушка. Впрочем, кто знает, что произошло за время его отсутствия и как вела себя Каннет. У неё ведь своя жизнь, и не шинигами диктовать условия.

Герцогиня вздрогнула, встретившись с мужчиной взглядом, и поняла, что в глазах Ангела Смерти видит что-то родное и знакомое, словно сама какой-то частью себя принадлежит миру, из которого явился посетитель; в груди потеплело, а сердце сжалось. Ещё немного, и девушка недоумённо моргала, ощущая, как по щекам катятся прохладные капельки слёз. Проведя тыльной стороной ладони по лицу, стирая влагу, Каннет подняла глаза на Гробовщика и непонимающе осведомилась:

— Что происходит? — голос дрогнул, сорвавшись на шёпот, и Фарьетт шмыгнула носом. — Почему я плачу?

— Вы… чувствуете? — выглядя не менее озадаченным, чем герцогиня, визитёр осторожно присел на подлокотник кресла, заставив то жалобно скрипнуть, и заключил девушку в объятия, почувствовав, как девичьи пальцы сжали ткань его плаща.

— Я н-не… — дрожа от слёз, попыталась что-то сказать Каннет, но тут же замолкла, поняв, что попытка обречена не неудачу. — Я не знаю, — едва шевеля губами, пробормотала она. — Мне сейчас так хорошо.

Плотно сомкнув веки и ткнувшись носом мужчине в плечо, девушка постаралась успокоиться, но непонятное ощущение счастья и радости, плотно засевшее в груди, не давало ей исполнить задуманное; и герцогиня, осознав, что ничего с этим поделать не получится, обняла Гробовщика в ответ и позволила себе столь странную слабость, в кои-то веки выбросив все мысли из головы.

Она не знала, сколько они так просидели, но со временем слёзы закончились, и герцогиня смогла отстраниться, стирая остатки влаги со щёк ладонью. Не успела она моргнуть, как мужчина вдруг мягко и в то же время резко взял её за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Такое выражение изумления и неверия в происходящее юной леди не приходилось видеть ещё ни на одном лице, и на несколько секунд она испугалась, не понимая, что могло вызвать такую реакцию.

— Вы… — тихо произнёс мужчина, медленно убрав руку. — Вы, моя милая леди, в определённые моменты словно становитесь одной из нас.

— Что? — непонимающе спросила Фарьетт, моргнув.

— Ваши глаза. Когда вы начинаете чувствовать, радужка приобретает круг золотого оттенка. Сейчас это было особо заметно.

— И поэтому от меня пахнет смертью?

— Да, — кивнул Гробовщик. — Но я не понимаю, как такое возможно. Вы должны были просто вернуться к жизни и быть обычной. Если только… Вы, до того, как всё случилось, никакие эксперименты над собой не проводили?

— Я не знаю, — отрицательно покачала головой Каннет. — Я не помню. Меня неведение раздражает точно так же, как и вас. Но память вернётся в течение…

— …сорока восьми часов?

Герцогиня пожала плечами и поднялась на ноги. Ко всем странностям прибавилась ещё одна, и девушка всей душой желала разобраться с секретами, свалившимися на её голову; ничего этого вообще не должно было быть: целью было, попутно узнавая, кто убийца её семьи, отыскать душу Ангела Смерти, а не самой становиться одной из них. Это совершенно не вписывалось в общую картину мира, видимость ситуации, и Фарьетт подавила возникшее желание в бессилии закричать, опрокинув стол или разбив драгоценную вазу.

— Каннет, — леди обернулась, поняв, что мужчина впервые назвал её по имени, — позвольте мне понять, что с вами происходит. Я постараюсь затронуть только те части души, которые могут быть интересны. От силы это займёт дня два, а после вы вернётесь домой.

— Тогда, может быть, после свадьбы? — предложила девушка. — Сразу после церемонии? Николасу будет полезно узнать, куда я собираюсь. Он ведь, скорее всего, будет волноваться, если я вдруг исчезну без предупреждения.

— Как пожелаете, — последовав примеру герцогини и покинув подлокотник, выпрямился Гробовщик. — Берегите себя, миледи.

— Подождите! — окликнув собравшегося было исчезнуть седовласого, Фарьетт поймала его за рукав плаща. — Мне сказали, что вы можете пролить свет на ситуацию… Скажите, что это за организация, которая противопоставлена «Змее»?

— Мы вернули вас, — удовлетворяя любопытство собеседницы, изрёк мужчина. — Это общество, которое долгое время пыталось понять, как возвращать умерших к жизни. И недавно мы достигли успеха.

— А что же «Змея»?

— Они хотят использовать эти данные для того, чтобы создавать непобедимых рабов; не людей, а только лишь их подобие по внешности. Им кажется, это принесёт больше пользы, чем наши опыты.

— Понятно, — девушка кивнула. — Надеюсь, мне и графу Фантомхайву удастся с ней покончить. А сейчас… До скорой встречи, Гробовщик.

— До свидания, Каннет.

Герцогиня наблюдала за тем, как мужчина, вскочив на подоконник широко окна, обернулся и бросил в её сторону обеспокоенный взгляд; но после того, как Фарьетт сомкнула веки, о визите седовласого не напоминало ничего, кроме распахнутых настежь створок и тёплого ветерка, гуляющего по комнате.

* * *

Изо всех сил стараясь не закричать от невыносимой головной боли, — такой, словно каждая клеточка находилась в предсмертной агонии, будто к коже приложили раскалённое до красна железо, — Каннет вцепилась тонкими пальцами в подлокотники кресла, в котором сидела, ожидая, когда придёт время выйти из комнаты и встретиться с демоном, что сопроводит её к жениху у алтаря, и до крови закусила губу, прекрасно зная, что маленькая ранка затянется в скором времени.

Несмотря на прогнозы Эллеты и Гробовщика, согласного с тем, что память вернётся, та не спешила вновь представать в виде всплывающих образов картин. Вместо обещанного вот уже несколько часов перед глазами то и дело темнеет, а в ушах стоит шум собственной крови, бегущей по венам. И это ощущение, что ещё немного, и она не сможет выносить выпавшие на её долю страдания, лишь усиливало боль.

Девушка подняла глаза, когда в помещение кто-то, постучав, вошёл, и с едва показавшейся улыбкой кивнула Хлое, держащей в руках таблетки и стакан воды. Служанка немногим ранее удалилась, пообещав найти лекарство, чтобы облегчить агонию; Фарьетт сомневалась, что человеческое средство поможет от того, чему причина была сверхъестественной, как выразилось бы большинство людей, но попробовать стоило, пусть это даже ничего не даст.

Отправив в рот сразу пять таблеток и залпом осушив сосуд с прохладной жидкостью, герцогиня закашлялась, приложив сжатую в кулак ладонь, обтянутую белоснежной тканью шёлковой перчатки, к губам и поморщилась, когда девственно-чистый аксессуар заляпали кровавые пятна. Стянув испачканную перчатку и вытерев ею остаток крови с губ, Каннет опустила голову и зажмурилась, когда головная боль достигла своего апогея. Раньше ни один из приступов не сопровождался ничем, кроме обмороков и, если верить словам демона, остановкой сердца, однако сейчас, боясь, что церемония может сорваться только из-за того, что девушка не сумеет сыграть отведенную ей роль, Фарьетт всеми силами пыталась взять себя в руки. Получалось отвратно, и вскоре на горячий лоб герцогини легла прохладная ладонь Хлои.

Служанка опустилась на колени перед своей госпожой и беспокойно заглянула той в глаза, но ничего, кроме бесконечной усталости, не увидела; осторожно погладив будущую замужнюю леди по голове, стараясь не повредить причёску, Хлоя мягко улыбнулась и начала рассказывать о том, что сейчас происходит за пределами комнаты, в главном зале, таким образом надеясь на несколько мгновений отвлечь Каннет от страданий. Как ни странно, уловка сработала, и вскоре девушка задышала ровнее, а напряжённые мышцы лица расслабились. Впервые за долгое время герцогиня вздохнула спокойно, а потом тихо поблагодарила служанку.

С помощью Хлои поднявшись на ноги и выпрямившись, Фарьетт посмотрела в зеркало, прищурилась, цокнула языком от недовольства, а после вновь надела маску светской аристократки; леди, которая выходит замуж на глазах многочисленных родственников и приглашённых гостей, которые — и в этом нет сомнений — ещё долго будут обсуждать прошедшее торжество, рассказывая каждому желающему слушать, как прекрасно всё было устроено и как великолепно выглядела невеста.

Каннет не думала, что пора облачиться в подвенечное платье наступит так скоро, а посему, когда Анстер вдруг заговорил о том, что платье доставлено и ожидает примерки, лишь непонимающе посмотрела на управляющего. Тот же, поняв, что герцогиня мыслями давно находилась за пределами повседневной суеты, попросил Хлою помочь девушке переодеться, и служанка, вернувшись с госпожой в покои главы семьи, исполнила просьбу. Наряд Фарьетт понравился; да и иначе не могло быть, так как церемония приближалась со скоростью света и новое платье за короткий срок никто сделать бы не успел.

Герцогиня гордо выпрямилась и приподняла подбородок, официально-вежливой улыбкой одарив успокоившуюся от вида невесты Хлою, и покинула комнату, тихо притворив за собой дверь и попросив девчонку избавиться от окровавленной перчатки. Запасная у неё, на всякий случай, была привязана к подолу платья, и Каннет поспешила воспользоваться столь предусмотрительной заменой. И к широким деревянным дверям, возле которых уже стоял Себастьян, в этот день принявший вид троюродного брата девушки по линии отца, Фарьетт подошла собранной и идеальной.

— Вот и всё, — приняв предложение дворецкого взять его под локоть, тихо произнесла юная леди, — мне восемнадцать, я выхожу замуж, и на, казалось, безоблачном для всех окружающих горизонте вскоре появятся свинцовые серые тучи. Вы же помните, о чём мы с вами договаривались, любезный демон?

— Как я мог забыть, госпожа герцогиня? — привычно улыбнувшись, поинтересовался Михаэлис.

— Надеюсь, это того стоит, — качнула головой девушка, осторожно положив голову мужчине на плечо. — Граф Фантомхайв знает, чем должно обернуться торжество?

— Разумеется, — ответствовал Себастьян. — Иначе он бы не позволил тому, что должно случиться, произойти. Юный господин, знаете ли, не любит кровавые сцены.

— Да? — вопросительно изогнув бровь, непонимающе посмотрела на собеседника Каннет. — Что ж, я с ним близко не знакома, так что не мне судить о характере столь интересного мальчика. И мы уверены, что среди гостей присутствует член «Змеи»?

— Как вы и говорили, — согласно кивнул демон. — Они не могли не послать кого-нибудь, узнав, что мы начинаем подбираться ближе к их организации. Скорее всего, уведомить главу поспешил виконт Батьен, как только пришёл в себя и понял, что бумаги исчезли.

— Конечно, Себастьян, информация была тщательно отредактирована перед тем, как поступить нужной нам личности?

— Иначе и быть не могло.

— Печально, не находите? — когда двери начали медленно открываться, Фарьетт подняла голову и изогнула губы в улыбке, которую никто не смог бы назвать фальшивой.

— Что именно, миледи герцогиня?

— Всё так быстро закончится, — бросив многообещающий взгляд в сторону мужчины, произнесла девушка, а после двинулась по ковровой дорожке к алтарю, сопровождаемая демоном-дворецким.

Стараясь не обращать внимания на вставшую на ноги и пристально наблюдавшую за каждым шагом невесты толпу, Каннет гордо шествовала к помосту, на котором уже стояли Николас со своим отцом и священник, устремивший взгляд в книгу и явно что-то повторявший; по быстрому шевелению губ герцогиня не смогла разобрать слов, но, вслушавшись в тихий шёпот Михаэлиса, поняла, что это не представляет никакого интереса для них.

Фарьетт крепко сжала предплечье мужчины, на которое опиралась, и всеми силами постаралась сохранить маску светской красавицы на лице; ужасающая боль вернулась с новой силой, и перед глазами всё начало плыть. Испугавшись, что упадёт в обморок на глазах у тысячи собравшихся, девушка нечеловеческими усилиями заставила взор проясниться; но на языке стал ощущаться солоноватый вкус крови, и герцогиня сглотнула, прекрасно понимая, что такая реакция у неё обычно на восстановление воспоминаний. Значит, судя по всему, скоро ей предстоит узнать, какие моменты своей жизни она оставила в прошлом.

Себастьян перестал поддерживать герцогиню, когда они достигли алтаря, и занял своё место среди присутствующих. Едва не покачнувшись, Каннет сделала несколько шагов вперёд и остановилась рядом со священником и своим будущим супругом. Николас не отводил от девушки восхищённого взора, и у невесты кольнуло сердце; герцогиня осознала, что никогда не сможет стать для Вантэра той, кто сможет полюбить в ответ. Да, она чувствует, но, как выяснилось, с определёнными личностями — не людьми.

Церемония длилась вечность: священник долго и проникновенно зачитывал традиционную речь перед клятвой двух сердец, которые решили связать свои судьбы на земле; Николас с лёгкой улыбкой наблюдал за старавшейся не двигаться невестой, изредка переводя взгляд на кольца, лежавшие на мягкой бархатной подушечке. Себастьян искоса осматривал толпу в надежде отыскать члена «Змеи» раньше, чем тот подойдёт слишком близко для того, чтобы нанести удар. А Каннет… боролась с головной болью.

Но вот наконец последние слова были произнесены, клятва дана, и девушка повернулась к своему, теперь уже, мужу, готовясь ответить на поцелуй. Но Вантэр замер, готовый обнять Фарьетт за талию, смотря той за спину с расширившимися от страха глазами; герцогиня же, поняв, что собравшиеся свидетели начинают перешёптываться, пытаясь понять, что происходит, сама сделала шаг навстречу и, неожиданно мягко для самой себя обвив шею юноши руками, легко коснулась его губ. Николас отмер и осторожно заключил девушку в объятия.

Каннет едва не ахнула от неожиданности, когда головная боль немедленно прошла, и вцепилась пальцами в плечи юноши, делая шаг назад и отстраняясь. Всё. Теперь, если верить рассказам матери, которая убеждала озлобленную старшую дочь смириться с будущим замужеством, девушка будет засыпать в тёплых объятиях и просыпаться в них же; правда, сама Фарьетт, спрашивая у матери, любила ли она когда-нибудь отца так же сильно, как описывают великое чувство в романах, никогда не получала внятного ответа, Элеонор спешила перевести тему в другое русло, говоря, что Каннет повезёт с супругом.

Стекло витража треснуло, и девушка бросила мимолётный взгляд в сторону демона, который пристально наблюдал за одним из гостей; за кем, юной леди так и не удалось узнать, ибо в собравшейся толпе точно отследить цель Михаэлиса было невозможно. Интересно, это в сторону окна был отражён удар или случилось что-то иное?

Священник что-то буркнул себе под нос и поспешил попрощаться, сказав, что у него ещё есть дела и ему пора приниматься за них; однако нервозности по отношению к супругам ему скрыть не удалось, и Каннет прищурилась, понимая, кого, при первой удачной возможности, попросит Эйна или Хлою убрать.

Николас пригласил всех в своё городское поместье, и гости начали расходиться, остались только демон и граф Фантомхайв, который, бросив несколько коротких фраз своему дворецкому, быстрым шагом направился в сторону всё ещё находящейся в объятиях супруга Фарьетт. Впрочем, теперь уже Вантэр… Сколько времени пройдёт перед тем, как она сможет без запинки или исправлений представляться новым именем, начнёт воспринимать себя как замужнюю девушку, привыкнет к постороннему присутствию в постели? Для этого ведь его не так много.

Сиэль вежливо попросил Николаса уделить ему минуту внимания, и тот, согласившись, вскоре направился с мальчишкой к выходу из церкви; герцогиня не слышала, что они обсуждали, да и её взгляд приковал подходящий к Каннет Себастьян. Открыв было рот, желая спросить, почему демон не разобрался с обнаруженным врагом, ведь перед церемонией тот уверил, что всё в силе, девушка сделала шаг вперёд и тут же упала в вовремя распахнутые объятия Михаэлиса; тело пронзила острая боль, в голове что-то щёлкнуло, в глазах потемнело, и перед сознанием начали появляться картины прошлого.

Дворецкий семьи Фантомхайв, прижимая девичье тело к своей груди, посмотрел вслед уходящим господину и новоиспечённому герцогу. Те ничего не заметили и продолжали свою беседу, удаляясь от алтаря и вскоре исчезая из поля видимости. Демон, вздохнув, взял Каннет на руки и уложил её на деревянную скамью, на которой недавно сидели приглашённые свидетели. Опустившись рядом с ней на колени, Себастьян напряжённо прислушался; сердце девушки бешено колотилось в груди, постепенно выравнивая свой ритм, — но оно не остановилось, как раньше.

Так что изменилось?

Гробовщик, незамеченный демоном и стоявший неподалёку, прислонился к стене и стал наблюдать за происходящим. Он знал, что пёс графа не причинит вреда герцогине и не сможет ей ничего сделать, однако узнать, чем всё закончится и что вспомнит Каннет, шинигами нужно было, а посему потратить значительную часть времени на любование бессознательной девушкой он считал действием оправданным.

Тринадцатилетняя Каннет лежала на животе на кровати в своей комнате, подперев подбородок кулачками, согнув одну ногу в колене и изредка ею покачивая из стороны в сторону, и читала взятый в библиотеке приключенческий роман о том, как отважная молодая девушка, отказавшись выходить за нелюбимого человека по расчёту, сбежала из дома и села на первый попавшийся корабль, притворившись матросом; обман быстро раскрыли, но было слишком поздно, — судно уже отошло от берега, и высадить девчонку не представлялось возможным. Книга рассказывала о том, как героиня добивалась уважения и постепенно влюблялась в капитана команды; и только юная наследница перевернула страницу, желая узнать, чем закончится встреча девушки и молодого мужчины, как по двери тихо постучали, и в апартаменты дочери вошёл Эммет, повелительным жестом прося кого-то последовать за ним.

Фарьетт, использовав клочок белоснежного пергамента в качестве закладки, отложила книгу и вопросительно приподняла бровь, обратив наполненный интересом и недоумением взгляд в сторону прибывших. Отец ещё никогда не приходил к ней в покои, имея привычку просить Анстера сообщать своему старшему ребёнку, что того ждут в кабинете для серьёзного разговора; да и комната была, скорее, личным уголком, куда никто не заходил без разрешения и желания хозяйки апартаментов, а посему гости были редкостью.

Вошедшая за Эмметом женщина средних лет, с любопытством осматривавшая убранство помещения, была одета в строгое тёмно-бордовое платье с высоким воротником и прямой юбкой. Очки с толстыми стёклами, говорившие о плохом зрении обладательницы, были чуть сдвинуты набок, но, казалось, неизвестная совершенно не замечала этого нюанса; светлая, какая-то болезненная, кожа, покрытая многочисленными морщинами; длинные чёрные волосы, карие глаза в предвкушении поблёскивали. В общем, женщина произвела не самое приятное впечатление, и Каннет молча понадеялась, вежливо улыбнувшись, что гости не задержатся в комнате надолго.

Отец перевёл задумчивый взгляд с подростка на незнакомку, нахмурился, словно не зная, с чего начать, сцепил пальцы в «замок» за спиной, выпрямился и, чуть наклонившись вперёд, что с ним обычно случалось, когда тема разговора была слишком серьёзной для того, чтобы оставаться хладнокровным и спокойным, обратился к Фарьетт наполненными наигранным безразличием словами:

— Дочь, помнишь, ты говорила о том, что тебя интересуют человеческие возможности? — девушка тут же приняла сидячее положение, подобрав под себя ноги, и положительно кивнула; она-то считала, что Эммет не обратил внимания на любопытство наследницы в этом аспекте.

— Я бы о таком не забыла, отец, — Каннет прищурилась. — Мне казалось, ты не одобрил, — она поднялась на ноги и встала напротив родителя, смотря на него снизу вверх.

— Мы с моими коллегами поговорили и решили, что, раз уж такое дело, ты можешь присоединиться к исследовательской группе; всё равно ничего масштабного и серьёзного они не делают, — женщина, пришедшая с отцом, кашлянула и неодобрительно посмотрела на хозяина поместья. — Особого вреда ты не причинишь, зато сможешь многое узнать.

— По какой причине ты так решил? — девушка прекрасно понимала, что действия отца имеют определённый смысл и как-то скажутся на будущем. — Я не просила ничего такого, лишь разрешения посещать больницу и общаться с врачами, узнавая определённые аспекты биологии и физиологии.

— Каннет, — Эммет строго посмотрел на дочь, и та опустила голову, не смея больше ни о чём спрашивать. — Идём.

Фарьетт вздрогнула, когда глава семейства быстрым шагом покинул комнату, стуча невысокими каблуками туфель по мраморному полу. Мужчина не обернулся посмотреть, последует ли за ним наследница или нет, идёт ли приведённая им женщина; он привык, что каждый его приказ исполнялся и не подвергался сомнениям, а посему устало вздохнувшей Каннет не осталось ничего иного, кроме как последовать за отцом, поправляя помявшуюся юбку платья.

Девушка не имела ни малейшего понятия, с чего Эммет вдруг решил удовлетворить интерес своей наследницы, учитывая, что раньше на каждое едва заметное проявление любопытства в отношении хоть чего-либо всегда говорил, что негоже будущей герцогине иметь в числе хобби неприемлемые миру аристократов вещи и отвергал любые доводы в пользу того, что это развивает личность. И как бы не пыталась Элеонор убедить супруга в обратном, до этого момента все разговоры пресекались, не успев даже начаться. И юная леди привыкла к тому, что единственным развлечением оставалось обучение, и на значительное количество времени уроки, книги и частые игры с Шарлоттой стали спутниками Каннет.

Они шли по просторным коридорам, на стенах которых висели картины и украшения, многие из которых были привезены главой семейства из-за границы, куда зачастую тот ездил по делам. Фарьетт иногда задумчиво осматривала предметы декора, пытаясь представить, сколько денег можно выручить с продажи всего этого и какому количеству поколений её семьи хватит таких богатств. Лет пятьсот ни в чём нуждаться не будут, если ничего существенного в делах и экономике не случится, — это точно.

Девушка вскрикнула от неожиданности, когда из-за поворота на неё прыгнул Люцифер, пытаясь лизнуть в нос, и не удержала равновесие, упав на спину и больно ударившись копчиком. Собака, порадовавшись, что в таком положении сопротивление хозяйки будет минимальным, тут же принялась осуществлять свой коварный замысел. Пёс счастливо вилял хвостом и не собирался уходить, удобно завалившись на леди сверху, и часто-часто дышал, явно до этого совершив пробежку по всем этажам и лестницам, которые нужно было пройти, чтобы достигнуть конечного пункта назначения.

Попытавшись избавиться от так не вовремя решившего выразить свою любовь Люцифера, Каннет со смехом упёрлась ладонями в грудь собаки и изо всех сил надавила на неё, заставляя пса попятиться. Улыбнувшись, погладив животное по голове и сказав, что у неё нет времени сейчас заниматься нежностями, Фарьетт проигнорировала протянутую руку незнакомки, желающей помочь подняться, и приняла стоячее положение сама, пообещав Люциферу, что скоро вернётся и тогда отправится с ним на прогулку. По крайней мере, обширная территория находящихся во владении её семьи земель позволяла устроить маленькое путешествие. Можно было наведаться в городок, так любимый девчушкой за уличный театр, но Каннет знала, что без сопровождения её не выпустят дальше ограды. Впрочем, как всегда.

С её одиннадцати, почти сразу после одного очень странного разговора со знакомым отца — мужчиной лет пятидесяти пяти на вид, может быть, старше, — девочку предпочитали отправлять с сопровождением всегда и везде; если юная наследница желала посетить театр, а у родителей было слишком много дел, чтобы составлять дочери компанию, маленькую Фарьетт с улыбкой на губах провожал Анстер, являвшийся кем-то средним между старшим братом, которого у герцогини никогда не было, и любящим отцом. Эммет, разумеется, заботился о своём первенце и исполнял буквально любую прихоть дочери, — в пределах разумного, конечно, — но никогда не выходил на прогулку с ней. И Каннет обрела в лице управляющего единственного друга, привязанность к которому крепла на протяжении многих лет; она искренне любила его как человека, что всегда придёт на помощь и поделится советом; иные чувства даже не возникали, тем более что Анстер относился к девчонке, как к дочери. Своей семьи у мужчины не было, хоть будущая герцогиня и видела управляющего среди прекрасных дам.

Отец направлялся к своему кабинету, и Каннет изогнула бровь, понимая, что её реакцию не увидят. Впрочем, девушка не спешила нарушать тишину и интересоваться, по какой причине они пришли сюда, — Эммет вполне мог изменить своё решение и отбросить проклюнувшийся новый интерес наследницы, — посему, тихо вздохнув, вошла в просторную комнату, когда герцог, придерживая дверь, лёгким кивком повелел входить. Сперва порог перешагнула не знакомая Фарьетт женщина, до сих пор не представившаяся, а после и сама Каннет, неосознанно теребя пальцами кружево пышной юбки. Служанки потом однозначно будут недовольны вытащенными нитками, которые придётся обрезать, но девушка ничего поделать с собой не могла — слишком сильно нервничала.

Бросив быстрый взгляд в сторону окна, Каннет увидела чистое голубое небо без единого облачка и почувствовала тоску по свободе; запертая в своей комнате и не смевшая покидать пределы особняка без разрешения, она никогда не могла сделать что-то по своей воле: каждое действие всегда соответствовало ожиданиям, нужная фальшиво-вежливая улыбка создавала видимость прекрасного настроения. С самого детства будущую главу рода учили лгать, объясняя, что без лести в мире аристократов не выжить, ибо светские лорды и леди сплетники похуже городских болтушек; и зачастую мнение высокородных господ воспринимали как правду и начинали смотреть на тех, кого оклеветали, с презрением.

Люди — двуличные существа. Они всегда во всём ищут выгоду только для себя, не заботясь, кто при этом пострадает и кому будет плохо. Это Каннет усвоила, когда одна из горничных, разбив любимую хрустальную вазу Элеонор, обвинила в этом проступке невинную девушку, только недавно принятую на работу. Та со слезами на глазах оправдывалась, что не делала этого, но изначально огорчённая герцогиня ничего не хотела слушать; и лишь когда юная Фарьетт, задремавшая в обед и разбуженная громким голосом служанки, поспешила разобраться, что происходит, и рассказала правду, так как была свидетельницей произошедшего, виновную удалось уличить во лжи.

Эммет кашлянул, когда понял, что дочь витает в своих мыслях, желая привлечь её внимание, и подошёл к портрету, лишь недавно занявшему своё место на голой стене. Каннет нахмурилась, не понимая, то ли это лёгкий намёк на то, что предпочитавшая часто находиться возле родителя девочка никогда не оставляет его в покое, то ли желание показать, что он её любит. Глава семейства подошёл к картине и, отодвинув рамку в сторону, щёлкнул едва заметным переключателем, тем самым заставляя стену отъехать в сторону.

Вяло подумав, что тайны — это, конечно, прекрасно, но смысла прятать что-либо нет, так как осуждать герцога вряд ли кто решится, — Фарьетт начала спускаться по ступенькам вслед за бодро шествовавшей вперёд незнакомкой. Эта женщина начинала раздражать своим молчанием и поведением, словно имеет какой-то определённый статус, и девушка поймала себя на мысли, что пытается не судить о человеке только по обложке; возможно, они ещё успеют познакомиться.

Остановившись рядом с дверью, к которой и привёл долгий спуск, женщина обернулась и закусила губу, вопросительно смотря на Эммета, как будто спрашивая, стоит ли делать то, что задумал отец, или лучше отправить девчонку обратно, пока не поздно; герцог решительно кивнул и приказал впустить наследницу в лабораторию, а после положил ладонь на плечо дочери и слегка сжал её, как бы подбадривая.

Каннет едва не струсила, уже открыв рот, чтобы попросить увести её отсюда, но после взяла себя в руки и сделала несколько шагов вперёд, входя в оживлённое огромное подвальное помещение, наполненное весёлыми и воодушевлёнными голосами, запахом реактивов и медицинского спирта, медикаментов и трав. Поморщившись от непривычного аромата, который нельзя было назвать неприятным, — скорее, необычным, — девушка начала осматриваться, ловя на себе недоумённые взгляды.

Незнакомка тут же поспешила к компании собравшихся за дальним столом женщин и мужчин, покинув Эммета, и вскоре исчезла в толпе.

Юная Фарьетт никогда бы не подумала, что под поместьем, которое она изучила вдоль и поперёк, когда нечего было делать, находится что-то настолько грандиозное. Учитывая, что ей никто из этих людей на территории особняка не встречался, Каннет почувствовала гордость за отца, который умудрился всё это держать в тайне на протяжении многого времени. И, впечатлённая увиденным, девушка не сразу разглядела клетки с живыми, испуганными и связанными людьми, которые только и могли, что наполненными страхом и мольбой глазами смотреть на своих тюремщиков. Некоторые были измучены настолько, что не шевелились; другие потеряли волю к жизни и пустым взглядом утыкались в неопределённую точку пространства.

Зажав ладонями рот, чтобы не закричать, Каннет шагнула назад, наткнувшись спиной на грудь родителя. Обернувшись с нескрываемым ужасом на лице, наследница герцогства начала медленно покачивать головой, не понимая, как отец мог допустить такое.

Эммет ещё крепче сжал плечо дочери и опустился на колено, оказываясь лицом к лицу со своим ребёнком. На суровом лице невозможно было прочитать никаких чувств, и девушка зажмурилась, стараясь подавить готовые вырваться из груди рыдания. Ей было жаль несчастных узников, находящихся здесь в качестве подопытных, и она была готова сейчас же выпустить их всех на волю, отправить в больницу и оплатить лечение; некоторых придётся сдать в сумасшедший дом, ибо нормальными они уже не станут, однако даже там будет лучше, чем здесь.

— Они изучают особенности и возможности человека, — проговорил герцог, и Фарьетт открыла глаза, опуская руки. — Тебя же заинтересовала именно эта тема, дочь?

— Это неправильно, — дрожащим голосом произнесла девушка, затравленно глядя на отца. — Это ужасно, нельзя так поступать! — её громкий голос отразился от стен и эхом прокатился по помещению; услышавшие восклицание учёные приостановили свои действия и начали наблюдать за происходящим. Воцарилась тишина, нарушаемая только мычанием пленников. — Они же живые люди, как можно их мучить?! Это… Это неоправданная жестокость!

— А у них было право насиловать и убивать? — спокойно осведомился Эммет, и Каннет умолкла, внимательно слушая. — Здесь нет невинных людей. Скажи, разве они имели право держать в подвалах таких же маленьких девочек, как ты, мучить их? Имели право отбирать жизни? Сколько семей навсегда лишилось детей и близких по их вине? И почему за свои преступления они должны содержаться в тюрьме, обещая, что сбегут и начнут всё заново? Разве не лучше, если они послужат науке?

— Но… — юная леди попыталась было найти слова, которые убедят отца в том, что происходящее не имеет оправданий, однако низко опустила голову, закусив губу. — Чем тогда мы становимся лучше их? Можно сказать, мы хуже.

— Почему? — отец склонил голову к плечу. — Ты умная девушка, Каннет, я с радостью выслушаю твои доводы.

— Они делали это из-за каких-то психических отклонений, — махнув рукой в сторону клеток, невольно заставив учёных посмотреть на узников, изрекла Фарьетт, — ибо нормальный человек не может так себя вести. А вы это делаете просто потому, что считаете, что ставить эксперименты на живых — есть благое дело. Милосерднее убить.

— Скажи это их жертвам.

— Но мы не такие! — сбросив руку отца со своего плеча, девушка сжала ладони в кулаки и обернулась к внимательно смотревшим на неё людям. — Как вы не понимаете, что сами становитесь монстрами, уподобляетесь им?!

— Мы, моя милая девочка, — от начавшей роптать толпы отделился немолодой мужчина, по пути снявший перчатки, — надеемся малыми жертвами этих чудовищ обеспечить достойное будущее хорошим людям. Скажи, разве это плохо? Достойно порицания?

— Докажите, что это того стоит, — мотнула головой наследница. — У вас же есть хоть что-то, что можно назвать успехом?

— Идём, — кивнул он и направился к столу.

Каннет, замешкавшись, последовала за мужчиной, стараясь держаться на расстоянии вытянутой руки. У неё не было никакого желания приближаться к одному из этих чудовищ, пока её не убедят в правильности и действенности таких методов. По крайней мере, нанятые отцом учителя всегда говорили, что к людям нужно относиться по-доброму, ибо так строится светлое будущее; сейчас же, встретившись с аморальным поведением, Фарьетт не ведала, какие поступки приемлемы.

Вскоре они оказались у заваленного склянками с разноцветными жидкостями стола, и мужчина взял в свои руки скальпель, повернувшись к девушке.

— Позволь продемонстрировать. Протяни руку.

Повиновавшись, юная леди охнула, когда незнакомец ловким движением оставил глубокую царапину на её ладони, и тут же отдёрнула конечность, непонимающе смотря на учёного. После он намочил кусочек ваты тёмно-бурой смесью, о составе которой Каннет предпочла не думать, и приложил тот к ране, попросив подержать так несколько секунд.

— Вот видишь, — забирая ватку, улыбнулся удивлению девушки учёный, — мы нашли средство, в одно мгновение могущее излечить любое повреждение. Принимая вовнутрь, это лекарство сращивает кости и восстанавливает ткани. В общем, вызывает активный процесс регенерации.

— И как же вы его вывели? Путём проб и ошибок? Сколько же было жертв?

— А скольких мы спасём? Посмотри на это с другой стороны, моя милая. Не перелистнув страницу, не узнаешь продолжение. У нас есть возможность создать нечто удивительное. Так почему мы должны останавливаться?

— Но… — молодая герцогиня опустила плечи, изучая девственно-чистую кожу ладони. — Но… — попытавшись найти возражения, девушка потерпела поражение. — Это лучше, чем не знать, как вылечить смертельную болезнь, — наконец произнесла она, подняв голову. — Приятно с вами познакомиться. Каннет Фарьетт.

— Артур Лоусон, — склонив голову, представился мужчина. — Надеюсь, твой интерес не угас и ты сможешь помочь нам. Разумеется, по мере своих возможностей.

— Вы хотите, чтобы я занималась с ними? — указав на наблюдавших за событиями учёных, задала вопрос Каннет. — Они меня примут?

— Послушаем, что они скажут.

— У девчонки есть мозги, — озвучил свою мысль кто-то в толпе, пробираясь вперёд, чтобы увидеть Фарьетт. — Она может быть полезна, не зря же господин герцог привёл её сюда. Вдруг будет польза?

— Аристократку? — фыркнул второй. — И будет тут ходить, командовать…

— Замолчи, Филипп, не все похожи на твою жену, — приятный женский голос оборвал ранее высказавшегося парня. — Пусть остаётся. Может быть, чему-нибудь научится.

— Надеюсь, — буркнул второй, махнув рукой.

— А ты хочешь этого, моя милая?

— Если мои действия принесут пользу, — подняла голову девушка, — то неважно, какими способами мы достигнем поставленной цели.

— Твой отец был прав, — улыбнулся мужчина, — из тебя выйдет прекрасная наследница.

На вопросительный взгляд он только подмигнул и поспешил к окликнувшим его учёным, вежливо поклонившись напоследок. Нахмурившись, Каннет медленно направилась к Эммету, стоявшему у стены и наблюдавшему за дочерью с выражением гордости на лице; впервые за долгое время юная леди видела в глазах главы семейства радость за успехи своего чада. Обычно отец только кривился и говорил, что его дочь могла бы и лучше.

Одновременно с этим герцогиню посетило плохое предчувствие, что ничем хорошим это не закончится, но девушка отогнала непрошеные мысли; ей нужно слишком много обдумать, прежде чем вновь спуститься в это помещение, в котором, если верить словам Эммета и Артура, ужасными методами создаются прекрасные вещи. Впрочем, кто знает, к какому окончанию может привести такая работа.

Отец повелел подниматься наверх, сказав, на какой камень изнутри нужно нажать, чтобы вновь открыть проход, и выпустил девушку из помещения, отрезав шум голосов и мычание пленников. Каннет медленно поднималась по ступеням, опираясь ладонью о стену и стараясь не споткнуться; ей почему-то казалось, что если она сейчас упадёт, то ближайшие несколько часов не поднимется, уткнувшись носом в колени и схватившись за голову.

На автомате найдя нужную плитку и нажав на неё, Фарьетт вышла в кабинет и щёлкнула переключателем, закрывая за собой проход. Покинув комнату, герцогиня медленно побрела по коридорам в свои апартаменты, ничего не желая больше, чем упасть на кровать и уткнуться лицом в подушку, закутаться в одеяло и пару минут отдохнуть, привести мысли в порядок и только после этого вернуться. Девушка прекрасно понимала, что, теоретически, никакого выбора ей не предоставляли, так как не стали бы ради того, чтобы спросить, присоединится ли она к беззаконию, творившемуся внизу, открывать такую тайну; скорее, всё уже давно решили, а её интерес был лишь предлогом.

По пути встретился Анстер, шествующий по коридору в одном ему ведомом направлении, и юная наследница приостановилась, подняв затравленный взгляд на управляющего. Мужчина, замерев, окинул беспокойным взглядом дочь хозяев, а после вздохнул, приобняв девушку за плечи и начав вести её в направлении покоев.

Когда Каннет оказалась в своей комнате, то тут же села на краю удобного мягкого дивана и низко опустила голову; перед глазами окружающий мир начал терять очертания, и вскоре по щекам заскользили солёные капельки слёз, срываясь вниз и заставляя ткань платья темнеть в тех местах, куда приземлялась влага. Твёрдое ощущение, что её просто используют в одних им ведомых целях, не покидало, и герцогиня закрыла лицо руками, сдерживая всхлипы.

Сидение рядом прогнулось под тяжестью чужого тела, и вскоре тёплые руки обняли тринадцатилетнюю девчонку и прижали к широкой груди, поглаживая по голове. Обхватив Анстера поперёк туловища и тесно прижавшись, Фарьетт ткнулась носом тому в район солнечного сплетения и зарыдала, пытаясь что-то сказать, но каждый раз обрывая фразу на полуслове.

— Тише, миледи, успокойтесь, — коснувшись губами виска девушки, прошептал мужчина. — Прошу вас, не плачьте, всё будет хорошо.

— Я… — голос сорвался, и юная леди зажмурилась. — Не хочу, не могу…

— Никто и не заставляет вас им помогать.

— Почему ты всё знаешь? — невольно улыбнувшись, поинтересовалась Каннет, начиная потихоньку успокаиваться. — Отец настолько тебе доверяет?

— Скорее, просто понимает, что я не предам, — покачал головой управляющий, продолжая поглаживать девушку по голове. — У вас в этом плане свободы гораздо меньше, миледи. Вас для этого готовят.

— Что я должна наследовать, помимо герцогства?

— Этого никто не знает, — мужчина вздохнул. — В документах ничего не указывают. Если бы знал, обязательно бы вам сказал.

— Может, сбежать? — продолжая прижиматься к Анстеру, пробормотала Фарьетт. — Поможешь? Скажешь, куда? На земле есть место, где можно спрятаться и укрыться? Отправишься со мной?

— Ну что вы такое говорите, мисс, — Каннет услышала, как голос мужчины едва дрогнул, когда он произносил эту фразу. — Всё будет хорошо, вы должны быть сильной. С вашей волей и вашим умом… Если что-нибудь пожелаете изменить — тут же претворите задуманное в жизнь.

— Значит, я просто обязана им подыграть, верно? — отстранившись и начав вытирать щёки от слёз, поинтересовалась девушка. — Спасибо, Анстер, я поняла. У тебя дела? Можешь идти.

— Миледи, пожалуйста, поймите, что не всё так просто, — склонив голову к плечу, произнёс мужчина. — Вам никогда не дадут сбежать, всегда будут преследовать; вам не повезло родиться в семье, глава которой… Впрочем, наверное, вы уже сами обо всём догадались, мисс.

— Наверное, — пожала плечами Фарьетт, а после положила свою голову на плечо управляющего, приподняв уголки губ в улыбке. — Если ты сейчас так верен моему отцу, могу я попросить тебя кое-что пообещать?

— Разумеется, — кивнул Анстер.

— Когда я стану герцогиней, всегда — всегда! — будь на моей стороне, помогай советом и останавливай там, где, как тебе может показаться, я переступлю черту. Похоже, ты единственный в этом доме, кому я могу полностью доверять. И я бесконечно благодарна, что в моей жизни есть такой человек.

— Мисс… — спустя несколько минут молчания хотел было что-то сказать мужчина, как услышал тихое прерывистое сопение девушки. — Сладких снов.

Подняв юную наследницу рода на руки, стараясь её не разбудить, управляющий осторожно устроил Каннет на кровати и накрыл ту одеялом; ближе к вечеру становится холоднее, и он боялся, как бы старшая дочь семейства не простудилась. Коснувшись губами макушки девушки и шёпотом пожелав ей хорошего отдыха, Анстер поспешил покинуть апартаменты, тихо притворив за собой дверь.

Приоткрыв глаз, желая убедиться, что мужчина ушёл, девушка перевернулась на другой бок и обняла одну из многочисленных подушек, уткнувшись носом в мягкую ткань. Как это странно: она всегда знала, что её готовят к роли наследницы и ждут, что она станет достойной главой рода после своей свадьбы и смерти Эммета, но никогда и предположить не могла, что вместе с титулом придёт огромная ответственность за происходящее в подвале, попасть в который можно из кабинета отца. Возможно, учёные и работают на благо общества, но их методы достойны порицания. И Фарьетт очень не хотелось стать такой.

Тогда Каннет не знала, что станет ещё хуже, чем те, на кого она пообещала никогда не быть похожей.

Пятнадцатилетняя наследница герцогства, туже затягивая пояс свободного платья, которое носит любая городская жительница из крестьян, одолженного у Хлои, изначально не горевшей желанием помогать Каннет сливаться с толпой, пристально изучала своё отражение в зеркале, пытаясь понять, сможет ли она сойти за обычного человека, не обременённого титулом, или же гордая осанка и высоко поднятая голова навечно останутся с ней и не дадут забыть о том, кем она является. По крайней мере, простой люд никогда не ходил так напыщенно и высокомерно и не выглядел, словно все остальные недостойны находиться рядом с ним. Вздохнув, девушка аккуратно вытащила драгоценные заколки, удерживающие волосы в занимательной причёске, и позволила тёмным локонам беспорядочно рассыпаться по плечам, достигая талии. Что ж, теперь хоть кто-то, отдалённо похожий на горничную в каком-нибудь богатом доме, вышедшую в город за покупками.

С наступлением лета начался сезон светских приёмов и постоянных балов, на которые каждый уважающий себя аристократ считал должным пригласить Эммета вместе с его супругой и двумя дочерями: старшей, Каннет, прослывшей истинной леди, всегда вежливо со всеми общавшейся, и идеалом, к которому стремятся все юные дамы; и младшей, Шарлоттой, которой недавно исполнилось двенадцать лет и которая только-только начинала окунаться в мир лести и фальши. Элеонор очень редко появлялась на таких вечерах, аргументируя своё нежелание плохим самочувствием, зачастую просто оставаясь в тишине городского поместья, где из рабочего персонала было всего около двадцати слуг, если считать сразу всех.

Изначально Фарьетт не понимала, как можно пропускать такие собрания, где каждый показывает себя с лучшей стороны или налаживает полезные связи, заводя новые знакомства. Но со временем осознала, что мать остаётся в одиночестве как раз из-за того, что не нужно в тысячный раз надевать маску, скрывая свои истинные эмоции и чувства. Элеонор брала несколько книг в библиотеке и, удобно устроившись в своих апартаментах на кровати рядом с подсвечником, окуналась в мир приключений, коих было слишком много, чтобы скучать.

Впрочем, единственное хорошее для себя в таких переездах Каннет нашла: можно было выйти за пределы поместья незамеченной и смешаться с толпой, отправившись на прогулку и на короткий миг освободившись от давления знатной жизни. Там не было учителей, каждую свободную минуту твердивших, что настоящая леди должна делать в разных ситуациях и как реагировать на то или иное действие, как правильно держать веер и показывать его лёгкими взмахами счастье или печаль, удовольствие или раздражённость, как нужно правильно переступать с ноги на ногу и подбирать юбки платья, как улыбаться, смеяться и плакать, и, разумеется, как заставлять людей делать то, что ты желаешь.

Уроки последнего девушке нравились, но попрактиковаться в полученных навыках у неё не получалось; слуги в доме и так делали всё, что она говорила, а Анстер слишком хорошо знал девчонку, которая выросла у него на глазах, посему вариантом был заведомо пропащим. Но Фарьетт оттачивала мастерство на учёных в подвале основного поместья, и вскоре большинство из них, после нескольких подобных случаев хорошо обдумав происходящее, стали пытаться как можно реже сталкиваться с наследницей Эммета и тут же переводить тему, когда она начинала разговор. Каннет такой расклад вещей забавлял, но после вновь своё место заняла скука, и девушка слонялась по просторным коридорам особняка, жалея, что не родилась в семье простолюдина; будь она обычной, могла бы жить так, как хочет. Конечно, от роскоши и перспектив безоблачного будущего пришлось бы навечно отказаться, но взамен герцогиня получила бы гораздо больше: к примеру, настоящих друзей, неподдельные эмоции, искренние чувства. Она бы знала правду, ведь слишком многое сокрыто под вежливой улыбкой или пристальным взглядом.

Закончив с оценкой своего внешнего вида, девушка одёрнула юбку, сняла последние украшения, вернув их в резную шкатулку, и вышла в коридор, направляясь в сторону чёрного хода, которым обычно пользовались слуги. На своё счастье, никого по пути не встретив, Каннет покинула пределы дома и оказалась на залитой солнечным светом улице. Улыбнувшись, Фарьетт ускорила шаг и вскоре оказалась на оживлённой улице, окунувшись в мир, доселе видимый ею только из окна богатой кареты.

Девушка не знала, чем обычно предпочитают заниматься дети её возраста, посему направилась в, как ей показалось, самое очевидное место — городской парк. В прошлом году Каннет была здесь с Анстером, дворецким, двумя служанками и многочисленными ухажёрами, претендовавшими на роль будущего супруга; это как раз было после того, как сообщили о смерти предполагаемого жениха и официально расторгли помолвку. Тогда, шествуя по улице, юная леди обратила внимание на устроивших пикник людей; они выглядели такими счастливыми.

Отмахнувшись от непрошеных мыслей, герцогиня ступила на каменную дорожку, ведущую вглубь парка, исчезающую среди деревьев, и медленно пошла вперёд, наслаждаясь свежим воздухом и приятным одиночеством; постоянно находиться в компании кого-то из персонала, пусть даже дорогого сердцу управляющего, порядком осточертело, и девушка тихо рассмеялась, впервые ощущая спокойствие и умиротворение. Ей было хорошо: не нужно сохранять гордую осанку, контролировать выражение лица; можно вести себя свободно.

Вокруг никого не было, и Фарьетт позволила себе расслабиться, перестать постоянно посматривать по сторонам, опасаясь увидеть кого-нибудь из знакомых или слуг; вспомнив колыбельную, которую Элеонор пела ей в детстве лет до шести, девушка начала напевать себе под нос. И когда ветки куста неподалёку хрустнули, Каннет не успела вовремя обернуться; уклониться в сторону получилось лишь тогда, когда рядом упала чья-то тень, но это движение вышло запоздалым — неизвестный умудрился с громким воплем покинуть своё убежище и сбить девушку с ног, навалившись сверху.

— Я, конечно, всегда знал, что ты тот ещё мастер сохранять равновесие, но такое вижу впервые, — следом за первым из зарослей показался второй, тут же замирая на месте и с интересом рассматривая представшую перед ним картину. — Раньше ты падал на что-нибудь твёрдое, ладно, признаю, однако использовать в качестве смягчающего обстоятельства девушку… Джек, это слишком даже для тебя.

Герцогиня поморщилась от боли в ладонях, на которые приземлилась, и приподнялась, смотря на молодого паренька, который пока не думал не то что извиняться, но и возвращаться в стоячее положение, кажется, потеряв сознание. Видимо, ему понравилось лежать в такой позе: туловищем на ногах девушки, а головой на её спине пониже лопаток. Фарьетт попыталась было вылезти из-под тяжёлой туши, но потерпела поражение. Со вздохом обратив наполненный раздражением взгляд в сторону второго юноши, что пробовал привести друга в чувства и стащить его с Каннет, герцогиня замерла в ожидании.

— Ты уж прости его, непутёвого, — кряхтя, пробурчал оставшийся в сознании, — у него такое случается.

— Надеюсь, серьёзно пострадавших ещё не было? — наконец-то поднявшись, поинтересовалась девушка чисто из любопытства.

— Да вроде бы нет, — пожал плечами второй. — Оливер, — оставив друга лежать на земле рядом с кустами, из которых они и появились, паренёк протянул руку Фарьетт.

— Анна, — кивнула герцогиня, улыбнувшись и приняв рукопожатие. — А что, собственно, случилось? Мне изначально показалось, что произошло нечто серьёзное.

— Понимаешь, тут такое дело… В общем и целом, споткнулся.

— В кустах?

— Возле. А там, можешь себе представить, место падения он, как всегда, выбрал неправильное.

— О, ну раз так, то пусть не беспокоится. Прощаю.

— Слышал, Джек? — легонько поддев носком туфли руку друга, спросил лежачего Оливер. — Поднимайся, хватит ломать комедию.

— Пусть полежит, бедолага, видать, последнее себе отбил, — качнула головой Каннет, рассмеявшись. — Приятно было познакомиться, но мне пора…

— Э-э, нет, — паренёк нежно обхватил запястье девушки, тем самым не позволяя ей сделать шаг назад. — Посмотри на свои ладони — и ты, катастрофа лежачая, тоже глянь, что наделал! — и скажи, что их не нужно обработать. Пойдём, там недалеко пруд.

— Извини, но мне и правда…

— Женщины, — поморщился юноша, окинув взглядом герцогиню. — Сама себе хуже делаешь, а я, как рыцарь, не могу оставить леди в беде, — лучезарно улыбнувшись, Оливер ловким движением закинул Фарьетт к себе на плечо и медленно направился вглубь парка.

— А друга, значит, бросить можно? — вцепившись в жилет паренька, Каннет начала продумывать пути к отступлению. — Поставь меня на землю немедленно!

— Погоди минутку. Негоже служанке появляться на глазах господ в таком виде. Я всего лишь хочу помочь.

— Служанке? — непонимающе осведомилась девушка, перестав противиться.

— Ну да. Ты же работаешь на какую-нибудь знатную семью? Довольно дорогое платье, но не слишком изысканное, с вышитым гербом это подтверждает.

Герцогиня задумалась, вспомнив Хлою; если та информация, которой с ней поделился Анстер касательно зарплаты персонала, правдива, то никто из работников не нуждался в деньгах, их им с лихвой хватало на достойную жизнь. Окружить себя королевской роскошью, разумеется, не выйдет, однако обеспечить достойную старость вполне себе можно; и качество работы слуг всегда остаётся на высоте, и они никогда не жалуются на жизнь в особняках. Правда, иногда всё становится немного странным, учитывая некоторые обязанности управляющего и той же Хлои, но в остальном… Не знай, что творится в семье на самом деле, то и впрямь представишь род Фарьетт как эталон аристократов.

Из мыслей её выдернуло ощущение полёта, и вскоре Каннет, ошарашенная и остолбеневшая, сидела на твёрдой земле рядом с маленьким прудом; вода искрилась под солнечными лучами и отражала небесно-голубое небо. Рядом приземлился Оливер и, кивнув в сторону водоёма, принялся ждать.

— Ну? — после продолжительной паузы не выдержал юноша, изогнув бровь. — Предлагаешь мне всё делать?

— А что, ты готов на такой шаг ради первой встречной? — усмехнувшись, девушка всё же принялась оттирать грязь с пораненных ладоней. — Но спасибо за то, что принёс меня сюда; обычно мои просьбы уйти выполняли.

— Когда моешь полы — особенно, — весело ответил паренёк, подмигнув. — Сколько тебе лет, если ты уже работаешь?

— Пятнадцать, — смотря на царапины, ответила Фарьетт. — Хорошо хоть платье не порвала, а то…

— Мне девятнадцать, — перебил юноша. — Если бы Джек нанёс столь непоправимый ущерб твоему наряду, я бы заставил его купить новый.

— Спасибо, — герцогиня улыбнулась.

— Может быть, как-нибудь встретимся? — Оливера очень заинтересовала гладкая, ровная поверхность воды, и посмотревшая на паренька Каннет лишь вопросительно изогнула бровь. — Не при таких обстоятельствах, даю слово!

Девушка открыла было рот, чтобы согласиться на предложение и улыбнуться, но тут же вспомнила, каких трудов ей стоило уговорить Хлою и Анстера держать её отлучение из особняка в тайне, и нахмурилась. Фарьетт не хотелось подставлять вышеуказанных личностей, ибо велик был шанс, что гнев отца, узнавшего о прогулке своего ребёнка без сопровождения, падёт на их головы. Элеонор в скором времени собиралась возвращаться в загородный дом, и юная леди хотела отправиться с матерью. Так что вероятность того, что они ещё когда-нибудь встретятся в непринуждённой обстановке, стремится к нулю.

— Мне бы этого хотелось, — глухо произнесла герцогиня, опустив голову. — Но я сомневаюсь, — она прикрыла глаза, сетуя на жизнь в золотой клетке.

— Твои хозяева против отношений слуг?

— Можно и так сказать, — кивнула девушка.

— Что ж, тогда я буду тебе писать, Анна, — Каннет вздрогнула, услышав чужое имя. — Договорились?

— Увидим, — обратив наполненный теплотой взгляд в сторону юноши, герцогиня мягко улыбнулась. — А сейчас, — поднимаясь на ноги и отряхивая платье, изрекла она, — прощай.

— До свидания.

Фарьетт повернулась к пареньку спиной и медленно направилась к выходу из парка, буквально ощущая заинтересованный взгляд на своей скромной персоне; повернув в нужную сторону, минуя деревья и кусты, девушка неосознанно ускорила шаг, стараясь как можно быстрее достигнуть стен родного особняка. Она уже жалела, что решила пойти на поводу у минутной прихоти и совершить прогулку, не имевшей никакой цели; зато сейчас, думами то и дело невольно возвращаясь к случившемуся и вспоминая улыбку паренька, Каннет чувствовала ноющую боль в сердце. Чего греха таить, за многие годы общения с детьми своего круга герцогиня никогда не чувствовала себя свободной и счастливой; она никогда не могла сказать то, что чувствует по-настоящему, ибо для всех предписана определённая модель поведения.

Девушка вспомнила группку детей, жавшуюся к стене каждый раз, когда по тротуару шли аристократы, и их полные мольбы взгляды, направленные на богатых господ; вспомнила, как грубо знать может обращаться с теми, кто ниже их классом, — взять, к примеру, случай, когда Эммет с нервозностью оттолкнул слепца, только спросившего, как ему пройти в сторону улицы, название которой не отложилось в памяти герцогини. Вспомнила, какой беспомощной себя чувствовала, когда сыновья знакомого ей виконта издевались над бедными мальчишками, вынужденными работать, чтобы хоть как-то прокормиться. И каждый раз, встречаясь с такой ужасающей несправедливостью, Фарьетт хотелось что-то изменить по мере своих сил; но что она могла сделать, находясь под постоянным контролем и наблюдением? Лишь изредка просить Анстера, по мере возможностей, выносить ютившимся у стен городского поместья попрошайкам оставшуюся после завтрака, обеда или ужина еду.

Незамеченной вернувшись в свою комнату, Каннет взяла с тумбочки маленький флакон с целебной жидкостью, которую презентовал ей в качестве жеста «добро пожаловать» Артур, и вылила немного на царапины ладоней, равнодушно наблюдая за тем, как ранки начинают затягиваться и исчезать. Потрясающее в своих свойствах средство, однако, если верить записям экспериментов, к его составу пришли ценой не одной жизни; всегда находились какие-то побочные эффекты. С другой стороны, это помогло бы сохранить множество жизней, если бы лекарство запустили в массовое производство, а не хранили в тайне ото всех.

Сняв платье и аккуратно сложив его, спрятав в самом дальнем углу шкафа с одеждой, герцогиня достала шёлковый халат и накинула его на плечи. Вновь облачаться в бархат и атлас не хотелось, и Фарьетт села в кресло, бросив взгляд на лежащую на столе книгу. Роман о запретной любви между принцессой и конюхом, забытый Шарлоттой в одно из её посещений сестры поздней ночью во время грозы. Девчушка читала вслух разбуженной и недовольной сестре, после оставшись рядом с той на ночь.

Чем закончилась книга, Каннет не знала, так как Лотти ещё не дошла до конца, пока только взахлёб рассказывая о том, как пара постоянно прячется в разных комнатах, куда давно никто не ходил, скрывает свои чувства, специально старается избегать встреч, так как королевская дочь обещана другому и через год покинет родные края, выйдя замуж за принца соседних земель. Пока они лишь договорились сбежать, но вот чем закончится их план — это оставалось в секрете, и девушке искренне захотелось, чтобы у романа был счастливый финал. Пусть хоть кто-то верит в то, что такая любовь возможна и может иметь хороший конец; на деле же нет ничего безрассуднее, чем окунуться с головой в чувства и поддаться им. В мире, в котором выросла наследница герцогства, эмоции — то, что нужно подавлять, чтобы они не возобладали над разумом и не привели к печальным последствиям.

Никого никогда не интересовало, что чувствуют дети аристократов и что они хотят; как договорились между собой родители, так и будет. Браки по расчёту ради сохранения или приумножения доходов, ради титула; некоторые связывают свои судьбы для того, чтобы обыграть конкурентов в бизнесе. Это неотъемлемая часть их жизни, они росли в такой среде и не считали такое положение дел неправильным. И Фарьетт не могла винить отца и мать в том, что они желают, чтобы их дочь вышла замуж за дальнего родственника; слишком много кандидатов среди дворян, и большинство из них привлекают огромное состояние и титул.

Элеонор убеждала, что Вантэры успешны и богаты, так что на брак соглашаются лишь потому, что иная невеста, решившая взять всё в свои руки, сможет разорить семью или подмять всё под себя. Эммет же одаривал ледяным взглядом и сообщал, что Николас — лучшая из возможных партий. О чувствах никто не говорил, да и о свадьбе как таковой не сообщали — по крайней мере, официального подтверждения тому не было. Но девушка наблюдала за отношениями отца и матери, осознавая, что они зиждутся на доверии, уважении и взаимопонимании. Эммет относился к жене с той теплотой, на которую был способен, и Элеонор отвечала взаимностью.

Вытянув руки и положив на них голову, Каннет прикрыла глаза и устало вздохнула. Нужно перестать думать об этом пареньке, знакомство с которым вышло забавным, и вернуться мыслями к учёным в оборудованном подвале её дома, работа которых пока оставалась в тайне. Отдельные моменты ей объясняли и говорили, ради чего ведутся эксперименты, но самый масштабный проект держали в секрете, и девушке отчего-то казалось, что всё закончится хуже некуда, — ибо подопытные начинали вести себя агрессивно, и прутья клеток то и дело деформировались под ударами обезумевших людей, хотя так их назвать уже было нельзя.

* * *

С момента встречи прошло три месяца, и герцогиня стояла на улице рядом с каретой, ожидая, когда из поместья выйдут отец с младшей дочерью; настала пора возвращаться обратно за город, как бы юной леди не хотелось покидать Лондон. Несмотря на все свои недостатки, шум улиц и постоянные балы вносили приятное разнообразие в серость и серьёзность будней наследницы. Посему Фарьетт лишь неопределённо качнула головой, когда Эммет сообщил о том, что скоро отъезд.

Устав стоять на одном месте и делать вид, что наслаждается видами, Каннет подошла к запряжённому коню, одной рукой подобрала подол платья, второй ухватилась за поводья и взобралась в седло, бросив взгляд на неодобрительно покачавшего головой Анстера. Управляющий должен был остаться в городе на несколько дней, якобы разбирая скопившиеся бумаги, но девушка прекрасно знала, что на самом деле мужчине поручили навестить находившихся в Лондоне учёных, тоже решивших покинуть подвал во время сезона, и помочь им собрать нужные материалы.

Улыбнувшись и клятвенно заверив, что она не заблудится по пути домой, ибо прекрасно знает, где находится поместье, Фарьетт погнала лошадь рысью, выезжая за пределы дома; если бы отец желал, чтобы она отправилась с ним, то не дал бы Анстеру отпустить девушку в одиночестве. Впрочем, вскоре Каннет увидела рядом с собой морщившуюся Хлою, уверенно державшуюся в седле. Служанка никогда не любила конные прогулки, предпочитая занимать место на козлах рядом с кучером.

Несколько долгих минут прошли в молчании, и на двух девушек, направлявшихся за пределы города, жители смотрели со смесью интереса и непонимания; они привыкли, что аристократы предпочитают разъезжать в каретах и носу не показывать из них.

После Фарьетт надоела гнетущая тишина, и она, плавным взмахом руки повелев Хлое подъехать ближе, чуть повернула голову и негромко поинтересовалась — так, чтобы услышать могла только служанка:

— Чем занимался отец, когда ночью покидал пределы поместья?

— Миледи, об этом вам лучше спросить господина управляющего, он знает больше моего, — Хлоя пожала плечами и вздохнула. — Впрочем, всё равно узнаете со временем, от вас это скрывать не будут.

— Мне уже страшно, — усмехнулась девушка, но тут же закашлялась, поймав предостерегающий взгляд служанки. — Это касается меня?

— Насколько я знаю, господин Эммет и господин Лоусон хотят заключить договор, напрямую касающийся вопроса вашего участия в эксперименте.

— Моего? — герцогиня моргнула. — Зачем им я? Это касается подслушанного мною разговора? Того, где отец предлагал Шарлотту?

— Что-то вам уже известно, — кивнула Хлоя. — Ваш отец был категорически против, считая, что вы слишком своевольны для того, что они хотят сделать.

— И то верно, Лотти почти всегда слепо слушает отца, не задавая лишних вопросов. Но ей же всего лишь…

— Вот потому берут вас, госпожа, — служанка отвела взгляд, и на мгновение Каннет показалось, что они блеснули, словно наполненные слезами. — Вы — прекрасный кандидат и лучший вариант; вы уже прямая наследница герцогства, и вопрос о «Змее» почти решён.

— «Змее»?

— Та организация, с которой работает мистер Эммет. Скорее, он один из её создателей. Был, пока бразды правления не отошли господину Лоусону, хорошо заплатившему за все сведения, уже полученные вашим отцом.

— Зачем ему это?

— Не знаю. И, миледи, давайте отправим лошадей галопом, мы уже покинули пределы города.

— Но… Хлоя, почему он это делает? Мы же всегда прекрасно обходились без дополнительных средств, так что желание заработать не подходит; и как вообще можно заниматься такими вещами?

Служанка лишь качнула головой, показывая, что на этом разговор окончен, и замедлила коня, чуть отставая и идя за герцогиней, как и положено по правилам. Возможно, будь она смелее и не беспокойся о своей жизни, предупредила бы Каннет о том, почему Эммет решил вернуться в загородное поместье раньше, чем положено; однако страх, что с ней поступят так же, как и с другими, кто не сумел удержать язык за зубами, заставлял молчать. Да и это совсем не её дело — смотреть, как ломают жизнь ничего не подозревающей девчонки.

* * *

Фарьетт не знала, что происходит и почему вдруг отец попросил её немедленно спуститься в подвал. Учитывая, что на всегда холодном лице отчётливо можно было увидеть нетерпение, юная наследница поняла, что происходит что-то серьёзное. Все чувства буквально кричали о том, что лучше убежать как можно дальше и не возвращаться в обитель боли и страданий никогда, однако герцогиня прекрасно была осведомлена о том, что свершить задуманное ей никогда не дадут.

Как ни странно, учёные вели себя обычно и в помещении царила привычная атмосфера работы и желания поскорее добиться результатов; поменялось лишь одно: теперь на одном из операционных столов лежал человек, скованный по рукам и ногам, и что-то мычал, с ужасом наблюдая за действием чудовищ вокруг. По-другому Каннет их назвать не могла; а себя многим позже, творя вещи гораздо хуже, монстром не считала. Возможно, пересмотрела приоритеты или просто выросла; или же смирилась с тем, что сделанного не воротишь.

Отец тут же направился к учёным, стоявшим у стола и смешивавшим реагенты, оставив дочь стоять неподалёку от жертвы эксперимента. Девушка не могла не смотреть, ей было интересно, что произойдёт. Тем более всеобщее воодушевление и предстоящий успех передались ей, и герцогиня, разрываясь между желанием покинуть подвал и узнать, чем всё закончится, со вздохом поддалась последнему и сделала несколько шагов по направлению к скованному человеку, который обратил наполненный мольбой взгляд в её сторону.

Фарьетт вздрогнула, узнав его. Это был тот самый паренёк, который так неудачно споткнулся, повалившись на неё и сбив с ног, поневоле став инициатором знакомства герцогини и Оливера, что после того случая больше не появлялся в её жизни; да и когда бы, если Каннет всё свободное время проводила за уроками, а вечера состояли из многочисленных приёмов и балов? Паренёк дёрнулся, и девушка тут же отвернулась, чувствуя, как ком подступает к горлу. В чём он мог быть виновен? Нанёс пару царапин людям своей неуклюжестью? Или же совершил более серьёзное преступление, о котором герцогиня не ведала? По крайней мере, юная леди не была с ним хорошо знакома и знала только имя; но ей почему-то казалось, что ничего плохого юноша сделать не мог.

Успокоившись, надев маску презрения и равнодушия, девушка повернулась к Джеку, попытавшемуся отодвинуться под ледяным взглядом, и наигранно мягко улыбнулась, замечая, как на неё смотрят учёные во главе с отцом; проведя пальцами по щеке паренька, едва касаясь кожи, Каннет наклонилась к самому уху юноши и сдавленным голосом попросила прощения за то, что он здесь оказался. После, больше не обращая на пленного никакого внимания, гордо развернулась, бросила быстрый взгляд в сторону одобрительно кивнувшего Эммета и тут же отвернулась, не желая смотреть этому человеку, волей случая названного отцом, в глаза.

Ей было жаль Джека, пусть она видела его только один раз. Складывалось ощущение, что паренёк оказался в ненужное время в ненужном месте. Для полного счастья не хватало только встретиться с Оливером, мысли о котором слишком часто посещали голову юной леди в последнее время.

Фарьетт замерла, подняв глаза на остановившегося перед ней человека. Артур одарил девушку дежурной улыбкой, знакомую по отражению в зеркале, и положил руку ей на плечо. Поборов желание поморщиться, Каннет вопросительно изогнула бровь, не понимая, что могло понадобиться Лоусону, который до этого о чём-то советовался с учёными, и постаралась сдержать усталый вздох.

— Моя милая леди, я хотел бы вас кое с кем познакомить. Позвольте представить, мой сын — Эрик. Он присоединится к проекту, над которым вы оба будете работать вместе с мисс Хилл. Надеюсь, вы сможете найти общий язык.

Герцогиня на мгновение потеряла дар речи, а после приветливо улыбнулась, протягивая свою руку смотревшему на неё пареньку, чьё удивление выдала лишь дёрнувшаяся бровь; знакомый юноша, в строгом костюме и белом халате выглядевший совершенно иначе, отмер и коснулся тыльной стороны ладони девушки губами, выражая почтение.

— Рада познакомиться, Эрик. Меня зовут Каннет.

А сердцу, бешено колотившемуся в груди, вдруг в одночасье стало так больно, что почти невозможно было сдержать слёз; но, ловя на себе многочисленные внимательные взгляды, Фарьетт могла лишь кривить губы в подобии улыбки, подавляя желание позорно сбежать. Чувствуя неприязнь, сжигающую изнутри, герцогиня бегло осмотрела помещение, поняв, что никому из присутствующих верить нельзя. И осознав одну простую истину:

— Как же я вас всех ненавижу, — прошептала она себе под нос.

— Вы что-то сказали? — очнулся Эрик.

— Только то, что мне приятно будет работать вместе.

Ведь ложь и игра — неотъемлемая часть мира аристократов. И сейчас будущая глава рода осознала это окончательно и бесповоротно. Пути назад нет — осталось только подчиняться воле родителя, пока не случится что-нибудь, позволившее навсегда расстаться с такой жизнью.

Она не могла предположить, что её желание сбудется так скоро; как и не ведала того, насколько жестоким может оказаться родной отец, чтобы так поступить с дочерью. Но с каждой секундой уже минувшие события приближались, и девушке оставалось только ждать. Ждать часа, который навсегда перевернул её жизнь.

Каннет внимательно наблюдала за действиями учёных, не обращая ровным счётом никакого внимания на попытки Эрика завести разговор; нет, она коротко отвечала на все его вопросы, но не более, — желания о чём-либо говорить с человеком, участвующим в экспериментах и проводящим опыты, не было, и девушке хотелось, чтобы он забыл о том, что они познакомились в парке и довольно-таки неплохо общались. Герцогиня пыталась убедить себя, что та забота ничего не значила и была лишь способом подобраться поближе; юная наследница и сама иногда брала на себя роль бескорыстной помощницы и понимающей подруги, однако после всегда использовала полученные сведения в собственных интересах, не оглядываясь на мнение и заботы других.

Один из учёных — мужчина, который был категорически против участия дочери Эммета в изысканиях — взял в руки шприц, наполненный непонятной светло-зелёной жидкостью, цвет которой напомнил Фарьетт свежескошенную траву на лугу, и подошёл к Джеку, дёрнувшемуся и попытавшемуся воспротивиться экзекуции. Разумеется, у паренька ничего не получилось; из-за нежелания смириться и позволить мужчине сделать всё быстро и безболезненно игла сначала не попала в вену, и мальчишка вздрогнул. Учёный фыркнул и повторил попытку; на этот раз она оказалась удачной, и Каннет перевела взгляд с несчастного на стоящего рядом Эрика.

Юноша сложил руки на груди и смотрел за тем, как его «друг», сначала лишь тяжело вздохнувший и с облегчением усмехнувшийся, тут же задёргался и закричал. И этот вопль, преисполненный боли и страдания, желания поскорее покончить с агонией, даже если придётся умереть, заставил герцогиню сжать ладони в кулаки, чтобы не двинуться с места и не зажать уши. Девушка понимала, что не сможет ничего сделать, как-то помочь — она находилась не в том положении, — и от этого чувствовала себя ужасно беспомощной, безоружной; словно прикованной к стене и обязанной многие века наблюдать за страданиями других.

Джек метался, и звон цепей перекрывал шумные переговоры учёных, их оживлённые голоса; но в одночасье всё стихло, и Фарьетт вздрогнула, позволяя себе расслабиться и восстанавливая дыхание. Паренёк замер с широко открытыми глазами, обращёнными в сторону юной леди, и приоткрытым ртом, из уголка которого, смешиваясь со слюной, стекала струйка винно-бордовой крови; до этого быстро поднимавшаяся и опускавшаяся грудь застыла в одном положении, и Джек больше не шевелился.

Каннет медленно, заставляя тело двигаться, подошла к юноше и коснулась пальцами его шеи в том месте, где легче всего можно было прощупать пульс; к огромному удивлению девушки, сердце очень слабо — но всё же билось, грозясь с минуты на минуту остановиться окончательно. Кинув ледяной взгляд в сторону поинтересовавшегося, как обстоят дела, мужчины, герцогиня твёрдым голосом оповестила, что подопытный жив, а после, чуть помедлив и едва успев подавить печальный вздох, уведомила, что Джек мёртв.

Сгрудившиеся вокруг паренька учёные тихо переговаривались и, как успела понять из услышанного Фарьетт, ворчали друг на друга, что расчёты были неверными, иначе всё бы получилось, а после, сделав соответствующую пометку в записях и решив в будущем уменьшить дозу реактивов при смешении, махнули рукой, веля ученикам прибрать и отправить тело в печь, чтобы скрыть следы, которые могли остаться. И всё это делалось расчётливо, быстро, без единой эмоции на лице.

— Неужели, — девушка неверующе посмотрела на Эрика, — так проходит каждый эксперимент? На ком-то испытывают новый препарат, не зная, чем это может обернуться? Используют живого человека, не животное?

— Исходя из твоих слов, можно сделать вывод, что мучить бедных зверушек — дело оправданное.

— Но Джек… Чем он провинился перед обществом? Почему вы выбрали его?

— Всё просто, — пожал плечами юноша, — он мне никогда не нравился. Всегда вертелся вокруг тёмных личностей, хотя я его предупреждал, что ничем хорошим его общение с преступниками не закончится. Так и вышло.

— А помочь вернуться на путь истинный? — Каннет указала пальцем на паренька, которого спешно стаскивали на пол, не заботясь о том, что по пути транспортируемый ударится головой об углы или упадёт лицом на каменные плиты. — Вы никогда не дружили?

— От дружбы только проигрываешь, — Эрик хмыкнул. — Вся эта привязанность, все эти эмоции, чувства… Они лишь мешают двигаться вперёд и получать то, что принадлежит человеку по праву — власть.

— Власть? — девушка нахмурилась. — Она развращает, и после от тебя останется лишь оболочка, которая будет способна только к существованию.

Как можно отказаться от всего хорошего, что есть в человеке? От возможности кому-то доверять и искренне улыбаться, смеяться и чувствовать себя защищённым, искренне верить в лучшее и стремиться к совершенству? Как можно отбрасывать всё людское — то, что позволяет руководствоваться не только животными инстинктами, а находить в себе силы прощать, помогать, любить… Как можно так пренебрежительно относиться к самому ценному, что дано человеку природой? Тому, что делает людей людьми? Ведь если идти на поводу лишь у холодных расчётов и следовать определённым принципам, останется только бездушное, амбициозное, алчное существо.

Фарьетт отрицательно покачала головой, не понимая, как можно с этим соглашаться, причём добровольно, без принуждения; более того, участвовать в этом, находить нужных людей и, заставляя их доверять, так страшно предавать впоследствии. Неужели хоть какие-то цели достойны таких методов? Оправдать хладнокровное убийство, безразличие к чужой жизни и судьбе. Да, на свете есть много преступников, которые заслуживают кары за свои прегрешения и злодеяния по отношению к другим людям, однако это никому не даёт права поступать так же; в чём тогда отличие?

С другой стороны, — герцогиня низко опустила голову, задумавшись, — тех, кто причиняет боль, станет меньше; возможно, если сурово расправляться со всеми, кто действует аморально, таких личностей станет меньше. Рассматривая ситуацию в таком ключе, можно сделать вывод, что, развиваясь, мир будет становиться лучше; нет убийц, насильников, воров… Но люди никогда не станут идеальными, никогда не будут доведены до совершенства, — и в этом осознании и кроется главная черта человека. Он сам осознаёт и пытается исправиться, понимает, что хорошо, а что плохо.

— Ты сам пришёл к таким выводам? — тихо поинтересовалась у собеседника Каннет, обнимая себя за локти и опуская плечи. — Или кто-то подсказал?

— Мы с отцом часто говорили об этом, — улыбнулся паренёк. — Согласись, он ведь в чём-то прав? Не пожертвовав теми, кого все ненавидят, мы бы не пришли к тому средству, способному излечить всё на свете; мы бы не нашли способа улучшить функционирование системы организма. В прошлом учёные тоже не сразу приходили к важным и масштабным открытиям; иногда им сопутствовала неудача, погибали животные, но они были увековечены в истории и стали основоположниками многих наук, позволивших создать лекарства.

— Верно, — равнодушно пробормотала девушка, не в силах оторвать взгляд от Джека. — И всё же… А ты бы смог лечь на операционный стол и позволить проводить над собой эксперименты?

— Если это способствует прекрасному будущему. Всё равно людей слишком много, а ресурсы планеты ограничены. Так что мы просто уничтожаем отходы, если так можно выразиться.

— Вы искренне верите в то, что делаете, господин Лоусон, — заставив себя улыбнуться, посмотрела на юношу герцогиня. — Наверняка ваши убеждения и знания будут полезны общему делу.

А после, жестом прервав хотевшего было ответить паренька, девушка повернулась к нему спиной и направилась к выходу; ей хотелось немедленно покинуть рассадник бездушия, собрать только нужные вещи и навсегда покинуть отчий дом, в котором происходят такие вещи. Уж лучше жить в какой-нибудь деревушке в маленьком доме рядом с добрыми и отзывчивыми людьми, чем провести отпущенный срок среди тех, кто считает жестокость оправданной.

Не успев достигнуть лестницы, Фарьетт столкнулась в парнишкой лет семнадцати-восемнадцати, который прижимал к груди пачку определённо очень важных бумаг и направлялся к столу, не смотря по сторонам; он сдавленно охнул, покачнувшись, а после поднял оживлённый и чуть виноватый взгляд на девушку. Герцогиня открыла было рот, желая извиниться, но не произнесла и слова, полностью заворожённая улыбкой незнакомца — такой тёплой, живой, до невозможности далёкой, словно из другого мира, в котором чувства и эмоции разрешены и играют важную роль, привычны для человека и постоянно его сопровождают.

— Привет! — воодушевлённо, звонко произнёс парень, освобождая руку и протягивая её Каннет. — Кристофер Найт, рад познакомиться!

Девушка молча кивнула, на автомате позволяя юноше легко, невесомо коснуться губами тыльной стороны её ладони. Отчего-то все мысли вылетели из головы, оставив успокаивавшую пустоту, а страхи, сомнения и печали, до этого терзавшие душу, отступили, будто их никогда не было.

Каннет происходящее казалось невозможным. Она не могла понять, как, среди всего творившегося вокруг, здесь мог оказаться такой человек; словно ещё не поддавшийся общему безумию, сохранивший душу и разум. Такой, каких можно встретить на городской улице среди детей простолюдинов, явившийся из другого мира, чтобы показать пятнадцатилетней девчонке, что на свете есть много хороших людей. Аристократами и их правилами мир не ограничивается, так что…

— Эмм, — Кристофер щёлкнул пальцами перед носом герцогини, — вы здесь? Ответьте, а то мне страшно.

— Приятно… — медленно протянула Фарьетт. — Очень…

— Леди? — цапнув проходившую мимо женщину за рукав халата и передав той бумаги, Найт повернулся к девушке. — Вы в порядке? — положив свои ладони той на плечи, парень легонько потряс постепенно начавшую приходить в себя Каннет.

— Это ужасно, — неожиданно для самой себя прошептала наследница титула, а после ощутила, как по щекам бегут горячие слёзы. — То, что здесь происходит. Это неправильно, это отвратительно.

— Я знаю, — вдохнул Крис. — Идёмте, я приготовлю вам кружечку чая. Вы любите сладкий?

— Травяной, с мятой… — зажмурившись, пробормотала она.

— Сомневаюсь, что такой имеется в запасах, но я могу поискать, — улыбнулся Найт. — И найду-ка одеяло, вы холодны, как лёд.

Крис направился в сторону двери, ведущей вон из основного помещения — герцогиня до сих пор не ведала, что кроется за ней, ибо никто не рассказывал, а пойти и узнать, куда ведёт путь, по которому приходят и уходят учёные, никак не удавалось, — и попросил Фарьетт немного подождать, сказав, что вернётся сразу же, как только напиток будет приготовлен, а что-нибудь тёплое найдено. Девушка остановилась неподалёку и прислонилась к стене, прекрасно понимая, что, посмотри на неё сейчас отец, придётся выслушать целую лекцию на тему правил поведения; а уж сколькими нравоучениями бы поделились учителя, нанятые следить за каждым шагом, взглядом, за манерами и вежливо-равнодушной улыбкой.

Герцогиня вежливо склонила голову, когда Артур, находившийся возле учёных, убиравших тело Джека, приветливо улыбнулся и махнул рукой, подзывая наследницу титула к себе, и подавила мученический вздох. Ей ужасно не хотелось вновь любоваться трупом человека, который с такой мольбой смотрел на неё, когда она проходила мимо, когда извинилась, когда отвернулась, не в силах наблюдать за агонией паренька. Возможно, она его не знала и не имела достаточных причин для скорби, но всё же…

Не имея иного выхода, кроме как выполнить молчаливый указ и подойти, Каннет на несколько мгновений закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, а после, нацепив маску ледяного спокойствия, медленно направилась в сторону главного партнёра отца. Лавируя между учёными, девушка отмечала папки, документы, склянки и реагенты в руках мужчин и женщин, не обращавших на неё особого внимания; делая это скорее от нежелания смотреть на Лоусона, чем действительно интересуясь написанным, Фарьетт вскоре оказалась рядом с Артуром, смотря прямо тому в глаза. Мужчина усмехнулся, видимо, осознав, что выбрал неудачное время для разговора, но потом отмахнулся от собственных мыслей и, указав пальцем в сторону разбиравшей бумаги женщины, которая была рядом с Эмметом, когда тот решил показать лабораторию дочери, тихо поинтересовался:

— Вы с ней знакомы?

— Нет, — отрицательно качнула головой девушка, сложив руки на груди и вопросительно подняв бровь. — Мне казалось, у меня есть время свыкнуться с мыслью, что теперь мы будем работать вместе.

— Дорогая моя леди…

— Простите, мистер Лоусон, но я подойду и представлюсь только тогда, когда буду уверена в своей способности связно мыслить или приносить пользу. А до той поры я буду наблюдать и подмечать детали.

— Вот именно поэтому ваша сестра и не подойдёт, как этого не поймёт ваш отец, — пробормотал себе под нос Артур и тут же поспешил сменить тему, когда герцогиня непонимающе на него посмотрела. — Господин Эммет уже говорил вам о предстоящем приёме в моём доме?

— К сожалению, мне об этом неизвестно. А теперь простите, мне нужно идти. До свидания.

— До встречи в субботу, миле…

Сделавшая шаг в сторону герцогиня вздрогнула, когда её запястье обхватили чьи-то холодные пальцы, и услышала громкий вскрик женщины, что отпрыгнула от зашевелившегося «мёртвого» подопытного и случайно смела бумаги, возвышавшиеся на столе, натолкнувшись на его край; невольно проследив за полётом важных записей, Каннет нахмурилась, мельком разглядев среди неразборчивых слов своё имя, а после перевела взгляд на руку Джека, который мешал Фарьетт покинуть лабораторию. Поморщившись и потянувшись к заколке в волосах, — прекрасная тёмно-бирюзовая бабочка с крыльями, украшенными сапфирами, и усиками из чистого золота, которые являлись рукояткой аккуратного кинжала, — наследница не успела извлечь оружие, как оказалась прижатой к полу; над ней, оскалившись, с пустыми побелевшими глазами, глубокой царапиной на щеке, из которой к подбородку стекала струйка крови, застыл юноша. Спустя сотую секунды он упёрся коленями по обе стороны бёдер Фарьетт, второй — не занятой сжиманием запястья наследницы титула — рукой вцепившись ей в шею, начав душить.

— Это… лишь… твоя… вина… — в промежутках между хриплым дыханием удавалось разбирать повторявшиеся из раза в раз слова.

От резкого и неожиданного удара о каменный пол в ушах зазвенело, а спина и локти отозвались невыносимой болью; охнув и растеряв весь запас воздуха в лёгких, девушка лишь открывала и закрывала рот, стараясь восстановить дыхание. Перед глазами плясали чёрные точки, и герцогиня при всём своём желании не могла как-либо среагировать, чтобы выбраться из положения, в котором оказалась. Сквозь пелену сознания пробивались громкие крики, призывы как можно скорее покончить с неудавшимся экспериментом; собрав все оставшиеся силы, Каннет свободной рукой потянулась к лицу Джека и, уперевшись центром ладони тому в кончик носа, пальцами надавила ему на глаза, пытаясь переключить внимание с убийства на возникшую боль.

План не сработал. Казалось, парень вообще не заметил, что лишился глаз. Лишь хлынувшая кровь заставила пальцы соскользнуть, тем самым позволив жертве извернуться и умудриться наполнить спасательным кислородом лёгкие.

В это же время Джека наконец-то удалось оттащить четырём мужчинам, и герцогиня отползла назад, хватаясь за горло и чувствуя, как горит кожа. А юноша всё не унимался; с рыком перебросив через себя одних учёных, а других отправив в полёт к стене, он огляделся, словно выбирая жертву послабее, которая не сбежит.

Услышав тихий шёпот и посмотрев в сторону источника звука, Фарьетт неверующе уставилась на Артура, что проговаривал вслух изменения, произошедшие с подопытным, и Эрика, старательно их конспектирующего. Лоусоны, казалось, интересовались лишь тем, какую информацию им может дать озверевший, потерявший человеческие черты Джек. Герцогиня поднялась на ноги и, прихрамывая, стала оглядываться в поисках огнестрельного оружия; мыслей, чтобы подпустить Джека на достаточно близкое расстояние, чтобы ранить его кинжалом, не было — такое развитие событий превратилось бы в самоубийство. Ей казалось, что на каком-то столе она видела револьвер.

Девушка охнула и пригнулась, когда над ней пролетел учёный, и постаралась как можно быстрее добраться до дальнего угла комнаты; на деревянной поверхности, рядом с бумагами, лежало так нужное ей сейчас средство защиты.

Достигнуть конечной точки своего назначения Фарьетт не успела, так как была замечена разъярившимся юношей. Джек рыкнул, оскалился, — девушка презрительно скривилась, когда увидела, как на пол капает светло-зелёная слюна, — и бегом направился к герцогине. Но на полпути резко сменил траекторию и оказался за спиной женщины, с которой должна была работать Каннет. Вцепившись той в горло, он начал внимательно наблюдать за действиями герцогини.

Та не смела пошевелиться, оценивая ситуацию и стараясь найти максимально безопасное решение проблемы. Один из учёных, добравшийся до стола с револьвером и взявший тот в руки, нажал на курок, целясь в спину чудовища; однако Джек резво метнулся в сторону, и пуля чуть не угодила в вовремя отскочившую наследницу титула. Лицо паренька было направлено только в её сторону, и кровавые глазницы вызывали такой страх, что девушка поёжилась, невольно делая шаг назад, желая как можно дальше оказаться от новоявленного врага. Как только она сдвинулась, юноша сильнее сжал шею женщины, и та захрипела.

Сжав ладони в кулаки и до крови закусив губу, стараясь унять дрожь во всём теле, герцогиня медленно направилась к Джеку. Лёгким взмахом руки попросив зашевелившихся было учёных ничего не предпринимать, она дошла до юноши и, остановившись прямо перед женщиной, что едва не теряла сознание, подняла глаза. А после, улыбнувшись и склонив голову, позволяя длинным тёмным волосам скользнуть по плечам, крепко сжала рукоять кинжала и, в тот момент, когда Джек отбросил учёную персону в сторону и бросился к герцогине, быстрым движением вонзила лезвие в шею паренька, тут же оказываясь придавленной тяжёлым телом. Кровь, сочившаяся из раны, заляпала руки и платье Фарьетт; и девушка, пытаясь подавить рвотные позывы, извернулась и скинула с себя юношу, чьи окровавленные глазницы до сих пор смотрели на неё.

Обернувшись к отброшенной женщине, которой помогали подняться и прийти в себя, Каннет приподняла уголки губ, довольная, что ничего не произошло и никто не пострадал, а после закрыла глаза и низко опустила голову, стараясь уместить в голове произошедшее.

Лезвие так легко прошло насквозь, словно разрезав масло; как просто оказалось убить человека и какое странное безразличие поселилось в душе после того, как всё закончилось; словно Джек был только лишь мусором, от которого вполне естественно желать избавиться. Не было ощущения неправильности происходящего, будто всё так и должно было быть: человека, причиняющего боль другим людям, справедливо покарали. И пусть злодеяния творились не по воле паренька — во всём виноваты были учёные, и вполне понятно желание отомстить, — но вот пытаться покончить с ней…

Девушка вздохнула, решив разобраться с тем, что должно было, по версии учёных, произойти, позднее; а сейчас, поднявшись и окинув гордым взглядом мужчин и женщин, не смевших к ней подойти, направилась к выходу, желая оказаться в тёплой ванне и смыть с себя всю грязь и кровь.

Кинжал так и остался в горле Джека, а сломанная заколка, упавшая, когда Фарьетт уклонялась от пули, находилась возле стены; отломившиеся крылья бабочки будто символизировали падение.

И только Артур Лоусон, внимательно смотревший вслед уходящей герцогине, думал, как же хорошо всё сложилось: обернувшийся полным провалом эксперимент позволил узнать нечто новое о старшей дочери Эммета и предполагаемой наследнице всех знаний, полученных в лаборатории не совсем гуманными методами. Каннет должна была стать преемницей, которая откроет много нового и пустит полученные данные на пользу общества. И сейчас, оценив действия девушки, мужчина понял, что юная наследница станет прекрасной главой его организации.

* * *

— Доброе утро, мисс Хилл, — улыбнулась герцогиня, приветливо махнув рукой стоявшей рядом со шкафом для бумаг женщине. — Чем сегодня порадуете? Удалось узнать, чего нам не хватает?

— О, приветствую, леди Фарьетт, — оторвавшись от поиска нужных документов, повернулась к вошедшей Эллета. — К сожалению, после последнего, — она кивком указала в сторону измученного мужчины, сидевшего в углу одной из клеток, — мы пришли к выводам, что всё работает хорошо в течение нескольких дней, однако потом эффект резко спадает. Я не знаю, из-за чего так происходит.

— Эрик что-нибудь говорил?

— Он вместе с отцом уехал заграницу, так что ближайшее время разбираться с неудачами придётся нам двоим.

— Хорошо, — направившись к столу с реактивами, Каннет обернулась к доктору — как выяснилось после знакомства и многочисленных благодарностей женщины по поводу того, что девушка спасла ей жизнь. — Слушайте, Эллета, а можно как-нибудь подавить негативное воздействие и предотвратить саморазрушение? Мне казалось, если смешать вот это непонятное красное вещество, которое излечивает любые раны, и первоначальный вариант…

— Пробовали, не срабатывает, — отозвалась Хилл. — Первый реактив полностью уничтожает второй.

— Хм… Дело не в дозировке?

— Госпожа, — устало выдохнула женщина, — я имею три образования, два из которых сделали меня одной из самых востребованных учёных. Так что не думаете ли Вы, что справитесь с тем, что не получилось у меня?

— Не стоит отбрасывать новые идеи, — буркнула герцогиня, нахмурившись. — Вот смотрите, — она ткнула пальцем в расчёты, — здесь можно уменьшить концентрацию «лекарства», разбавить его ингибитором. Всяко лучше.

— Мисс…

— Просто попробуйте, Эллета, хуже от этого точно не станет.

— Хорошо. Эксперименты проводятся в вашем доме, и не я буду горевать, если произойдёт что-нибудь серьёзное, — доктор сложила руки на груди. — Кстати, миледи… Вы изменились с тех пор, как спасли нас всех от Джека. Стали более заинтересованы в том, что сейчас происходит.

— Зачем вы это говорите, мисс Хилл? — девушка поспешила опустить голову, пряча взгляд от учёного. — Мне это прекрасно известно. Не нужно констатировать факт.

— Как пожелаете.

— Ещё вопросы? — Фарьетт вздохнула, надевая перчатки и накидывая на плечи белоснежный халат; ей предоставили всю экипировку. — Или мы можем приступить к моему плану?

— Боюсь, вы перестанете со мной разговаривать, — улыбнулась женщина, подходя к герцогине и останавливаясь рядом с ней, почти касаясь плечом плеча. — Скажите, — понизив голос, произнесла доктор, — как продвигаются ваши отношения с тем мальчишкой, Кристофером? Мне казалось…

— Эллета! — хлопнув ладонями по столу, чуть не отправив несколько покатившихся колбочек на пол, воскликнула Каннет, возмущённо смотря на женщину. — То, что между нами происходит, уже точно не вашего ума дело!

— Простите, миледи, просто…

— Что?! — рявкнула герцогиня, после успокаиваясь и начиная смешивать реактивы. — Что? — более миролюбиво поинтересовалась она, сосредоточившись на деле.

— Поговаривают, что он как-то связан с нашими противниками в данной сфере, — осторожно начала говорить Хилл, старательно подбирая слова. — Мистер Лоусон так не считает, ибо никогда не подвергал верность каждого присутствующего здесь сомнению, так как сам отбирал участников. Я просто решила вас предупредить, вдруг вы…

— Спасибо, Эллета, — улыбнулась Фарьетт, бросив быстрый взгляд в сторону учёного. — Я понимаю, что вам небезразлично то, что со мной происходит. А теперь, — она прищурилась, отмеряя нужную дозу, — пожелайте мне успеха.

С тех пор, как неудавшийся эксперимент по созданию «Каина» — сверхчеловека, способного на всё, что только может быть подвластно воображению, и неуязвимого настолько, что сделать подобное невозможно теоретически — окончился провалом и убийством ни в чём неповинного мальчишки, наследница герцогства многое переосмыслила в происходящем в лаборатории в целом и ней в частности и сделала вывод, что при первом же случае покинет Англию; денег на счету юной леди было достаточно для выполнения плана, так что Каннет хотела купить маленький домик и жить, не пытаясь больше контактировать с семьёй.

Она была уверена в своих силах и возможностях, но один случай, произошедший спустя пару месяцев, заставил её переменить мнение.

Разговор, состоявшийся с Крисом после того, как она неделю постоянно находилась в лаборатории, исследуя и изучая, присматривая, что можно забрать с собой и что может пригодиться, изначально показался девушке проверкой; а иначе почему юноша вдруг заговорил о том, что может помочь герцогине пустить все ужасные вещи, которые учёные делают с людьми, на благо. Все знания, полученные путём проб и ошибок, долгих наблюдений. Каннет первое время лишь улыбалась, отвечая, что она считает, что происходящее — оправдано, но потом решила довериться; впервые позволила кому-то узнать её настоящие чувства, сняла маску, присутствовавшую на лице с пяти лет — с того момента, как научили лгать и играть определённые роли.

Он познакомил её с организацией, которая занималась теми же разработками, что и Артур, но только делала это теоретически, а если и проводила эксперименты, то с полного согласия подопытного; если же присутствовал риск для жизни — использовали больных или старых животных. И за всё время, что Крис водил Фарьетт по комнатам и лабораториям, рассказывал и показывал, никто не пытался пустить полученные знания на гиблое дело. Найт радовался как ребёнок — так же открыто и искренне, — когда удавалось спасти сломавшую крыло птичку или лишившуюся лапы собаку; слепцу возвращали зрение, а кашлявший кровью человек шёл на поправку.

И герцогиня погрузилась в открывшийся ей мир, полностью преобразившись. Эммет часто спрашивал, что такого произошло и почему его дочь так странно себя ведёт в последнее время, но вполне себе был доволен ответом Элеонор, наблюдавшей за дитём и сказавшей, что девочка — повзрослевшая, как нельзя было не заметить — уже выросла, превратилась в барышню и, как это ни печально, впервые в кого-то влюбилась. Что, отчасти, было правдой, так как на тот момент времени Каннет даже не подозревала, какие чувства завладели её сердцем.

Найт не ухаживал, не дарил цветы и не оказывал знаки внимания, как это зачастую бывает в книжках, которые так любила читать перед сном вслух Шарлотта старшей сестре; он просто всегда был рядом, когда то было возможно, помогал советом, тепло улыбался, заставлял сдержанно смеяться (иначе будет слишком много вопросительных взглядов), крепко обнимал и шептал, что за время их знакомства наследница рода Фарьетт и будущая его глава стала настоящим маленьким солнышком, осветившим темноту его — Кристофера — бытия.

Улыбнувшись приятным воспоминаниям и вернувшись к работе, герцогиня склонилась над получившимся «зельем», обладавшим бронзовым оттенком, и насупилась; ведая, что может сработать, Фарьетт сомневалась, нужно ли ей говорить стоявшей рядом женщине, что всё готово. Они ведь, несомненно, тут же захотят проверить, и спорить будет бесполезно — это не возымеет нужного эффекта, а ошибка будет стоить кому-то жизни. Впрочем, не её это проблема. Отказ вызовет слишком много подозрений, а этого девушка всеми силами желала избежать.

Протянув колбочку Эллете и сообщив, что, по её мнению, сейчас всё должно сработать, Каннет сняла перчатки и халат, оставаясь в строгом тёмно-фиолетовом бархатном платье с высоким воротником и короткими рукавами, и направилась к помахавшему ей Крису. Позволив прижать себя к тёплой груди и заключив в объятия в ответ, девушка ткнулась носом парню в шею и прикрыла глаза. Для неё это было одно из самых лучших чувств на земле — находиться в руках любимого человека, вдыхать запах его парфюма, чувствовать биение сердца. Это успокаивало и умиротворяло.

— Мисс Фарьетт, простите, что отвлекаю, но идите сюда! — позвала Хилл, держа в руках шприц с содержимым склянки. — У нас тут есть один братоубийца двадцати трёх лет, находящийся в одной из дальних камер, его сейчас приведут. Я думаю, вы захотите увидеть результат ваших трудов.

— Разумеется, — прошептала герцогиня, отстраняясь и беря юношу под локоть. — Вы со мной, господин Найт?

— От солнца невозможно скрыться, миледи, — быстро коснувшись губами виска девушки, тихо ответил Кристофер. — Я люблю тебя, Канни.

— Хочешь, чтобы об этом все узнали? — пробурчала Фарьетт, пряча улыбку. — Эллеты тебе не хватает?

— Ну и пусть, в этом нет ничего плохого.

— Мой отец тебя убьёт.

— А кто будет убирать за его учёными?

— Ты прячешь тела?

— Можно и так сказать. А теперь, если ты не хочешь выслушать всё, что мисс Хилл думает о наших отношениях, пойдём.

— А она замужем?

Вопрос остался без ответа, и герцогиня медленно подошла к наблюдавшей за тем, как пытавшегося сбежать мужчину привязывают к операционному столу, женщине. Доктор взглядом указала на руку, и два учёных тут же вцепились в неё, не позволяя человеку пошевелить конечностью. На голову всех присутствующих посыпались извергаемые подопытным проклятия, на которые Эллета лишь со вздохом уведомила, что они и так прокляты, а после вонзила иглу в вену, тут же начиная вводить «лекарство».

Каннет внимательно наблюдала за происходящим, прижимаясь к Крису и невольно теребя пальцами край бахромы корсета; она нервничала, не в силах скрыть интереса, что произойдёт, и смотрела на то, как мужчина перестаёт шевелиться и сопротивляться, расслабляется и закрывает глаза. Размеренное дыхание возвещало, что подопытный жив, но как-либо проявлять себя он не спешил. Впрочем, Джек тоже не сразу «ожил» и бросился убивать Фарьетт, так что, возможно, нужно время.

— Надеюсь, это того стоит.

— Пульс есть, — оповестила герцогиню Хилл. — Так что он жив. Пока что. Мы не знаем, как всё обернётся, так что предлагаю заняться делами, а наблюдение оставить моим подопечным. Если что-нибудь случится, они нас позовут.

— Разумеется, — кивнула Каннет и потянула Криса за собой, в сторону от учёных. — Моя кровь могла что-нибудь испортить?

— Что? — не понял парень, вопросительно изогнув бровь.

— Я добавила в состав свою кровь, — терпеливо повторила девушка, понизив голос. — Но я не думаю, что это слишком повлияет на результат.

— Увидим, — пожал плечами юноша.

Фарьетт обернулась, когда гул голосов перекрыл громкий вскрик Эллеты, и посмотрела на подопытного, что, сев, одним лёгким, почти что небрежным движением разорвал путы, его удерживающие, и обвёл безразличным взглядом помещение, словно ища кого-то. Встретившись взглядом с Каннет, он соскочил с операционного стола, посмотрел на хотевших было преградить ему путь учёных-мужчин убийственным взглядом и, не встретив сопротивления, направился к герцогине, невольно сделавшей несколько шагов назад.