Fragments of the past (джен)

Пятнадцатилетняя наследница герцогства, туже затягивая пояс свободного платья, которое носит любая городская жительница из крестьян, одолженного у Хлои, изначально не горевшей желанием помогать Каннет сливаться с толпой, пристально изучала своё отражение в зеркале, пытаясь понять, сможет ли она сойти за обычного человека, не обременённого титулом, или же гордая осанка и высоко поднятая голова навечно останутся с ней и не дадут забыть о том, кем она является. По крайней мере, простой люд никогда не ходил так напыщенно и высокомерно и не выглядел, словно все остальные недостойны находиться рядом с ним. Вздохнув, девушка аккуратно вытащила драгоценные заколки, удерживающие волосы в занимательной причёске, и позволила тёмным локонам беспорядочно рассыпаться по плечам, достигая талии. Что ж, теперь хоть кто-то, отдалённо похожий на горничную в каком-нибудь богатом доме, вышедшую в город за покупками.

С наступлением лета начался сезон светских приёмов и постоянных балов, на которые каждый уважающий себя аристократ считал должным пригласить Эммета вместе с его супругой и двумя дочерями: старшей, Каннет, прослывшей истинной леди, всегда вежливо со всеми общавшейся, и идеалом, к которому стремятся все юные дамы; и младшей, Шарлоттой, которой недавно исполнилось двенадцать лет и которая только-только начинала окунаться в мир лести и фальши. Элеонор очень редко появлялась на таких вечерах, аргументируя своё нежелание плохим самочувствием, зачастую просто оставаясь в тишине городского поместья, где из рабочего персонала было всего около двадцати слуг, если считать сразу всех.

Изначально Фарьетт не понимала, как можно пропускать такие собрания, где каждый показывает себя с лучшей стороны или налаживает полезные связи, заводя новые знакомства. Но со временем осознала, что мать остаётся в одиночестве как раз из-за того, что не нужно в тысячный раз надевать маску, скрывая свои истинные эмоции и чувства. Элеонор брала несколько книг в библиотеке и, удобно устроившись в своих апартаментах на кровати рядом с подсвечником, окуналась в мир приключений, коих было слишком много, чтобы скучать.

Впрочем, единственное хорошее для себя в таких переездах Каннет нашла: можно было выйти за пределы поместья незамеченной и смешаться с толпой, отправившись на прогулку и на короткий миг освободившись от давления знатной жизни. Там не было учителей, каждую свободную минуту твердивших, что настоящая леди должна делать в разных ситуациях и как реагировать на то или иное действие, как правильно держать веер и показывать его лёгкими взмахами счастье или печаль, удовольствие или раздражённость, как нужно правильно переступать с ноги на ногу и подбирать юбки платья, как улыбаться, смеяться и плакать, и, разумеется, как заставлять людей делать то, что ты желаешь.

Уроки последнего девушке нравились, но попрактиковаться в полученных навыках у неё не получалось; слуги в доме и так делали всё, что она говорила, а Анстер слишком хорошо знал девчонку, которая выросла у него на глазах, посему вариантом был заведомо пропащим. Но Фарьетт оттачивала мастерство на учёных в подвале основного поместья, и вскоре большинство из них, после нескольких подобных случаев хорошо обдумав происходящее, стали пытаться как можно реже сталкиваться с наследницей Эммета и тут же переводить тему, когда она начинала разговор. Каннет такой расклад вещей забавлял, но после вновь своё место заняла скука, и девушка слонялась по просторным коридорам особняка, жалея, что не родилась в семье простолюдина; будь она обычной, могла бы жить так, как хочет. Конечно, от роскоши и перспектив безоблачного будущего пришлось бы навечно отказаться, но взамен герцогиня получила бы гораздо больше: к примеру, настоящих друзей, неподдельные эмоции, искренние чувства. Она бы знала правду, ведь слишком многое сокрыто под вежливой улыбкой или пристальным взглядом.

Закончив с оценкой своего внешнего вида, девушка одёрнула юбку, сняла последние украшения, вернув их в резную шкатулку, и вышла в коридор, направляясь в сторону чёрного хода, которым обычно пользовались слуги. На своё счастье, никого по пути не встретив, Каннет покинула пределы дома и оказалась на залитой солнечным светом улице. Улыбнувшись, Фарьетт ускорила шаг и вскоре оказалась на оживлённой улице, окунувшись в мир, доселе видимый ею только из окна богатой кареты.

Девушка не знала, чем обычно предпочитают заниматься дети её возраста, посему направилась в, как ей показалось, самое очевидное место — городской парк. В прошлом году Каннет была здесь с Анстером, дворецким, двумя служанками и многочисленными ухажёрами, претендовавшими на роль будущего супруга; это как раз было после того, как сообщили о смерти предполагаемого жениха и официально расторгли помолвку. Тогда, шествуя по улице, юная леди обратила внимание на устроивших пикник людей; они выглядели такими счастливыми.

Отмахнувшись от непрошеных мыслей, герцогиня ступила на каменную дорожку, ведущую вглубь парка, исчезающую среди деревьев, и медленно пошла вперёд, наслаждаясь свежим воздухом и приятным одиночеством; постоянно находиться в компании кого-то из персонала, пусть даже дорогого сердцу управляющего, порядком осточертело, и девушка тихо рассмеялась, впервые ощущая спокойствие и умиротворение. Ей было хорошо: не нужно сохранять гордую осанку, контролировать выражение лица; можно вести себя свободно.

Вокруг никого не было, и Фарьетт позволила себе расслабиться, перестать постоянно посматривать по сторонам, опасаясь увидеть кого-нибудь из знакомых или слуг; вспомнив колыбельную, которую Элеонор пела ей в детстве лет до шести, девушка начала напевать себе под нос. И когда ветки куста неподалёку хрустнули, Каннет не успела вовремя обернуться; уклониться в сторону получилось лишь тогда, когда рядом упала чья-то тень, но это движение вышло запоздалым — неизвестный умудрился с громким воплем покинуть своё убежище и сбить девушку с ног, навалившись сверху.

— Я, конечно, всегда знал, что ты тот ещё мастер сохранять равновесие, но такое вижу впервые, — следом за первым из зарослей показался второй, тут же замирая на месте и с интересом рассматривая представшую перед ним картину. — Раньше ты падал на что-нибудь твёрдое, ладно, признаю, однако использовать в качестве смягчающего обстоятельства девушку… Джек, это слишком даже для тебя.

Герцогиня поморщилась от боли в ладонях, на которые приземлилась, и приподнялась, смотря на молодого паренька, который пока не думал не то что извиняться, но и возвращаться в стоячее положение, кажется, потеряв сознание. Видимо, ему понравилось лежать в такой позе: туловищем на ногах девушки, а головой на её спине пониже лопаток. Фарьетт попыталась было вылезти из-под тяжёлой туши, но потерпела поражение. Со вздохом обратив наполненный раздражением взгляд в сторону второго юноши, что пробовал привести друга в чувства и стащить его с Каннет, герцогиня замерла в ожидании.

— Ты уж прости его, непутёвого, — кряхтя, пробурчал оставшийся в сознании, — у него такое случается.

— Надеюсь, серьёзно пострадавших ещё не было? — наконец-то поднявшись, поинтересовалась девушка чисто из любопытства.

— Да вроде бы нет, — пожал плечами второй. — Оливер, — оставив друга лежать на земле рядом с кустами, из которых они и появились, паренёк протянул руку Фарьетт.

— Анна, — кивнула герцогиня, улыбнувшись и приняв рукопожатие. — А что, собственно, случилось? Мне изначально показалось, что произошло нечто серьёзное.

— Понимаешь, тут такое дело… В общем и целом, споткнулся.

— В кустах?

— Возле. А там, можешь себе представить, место падения он, как всегда, выбрал неправильное.

— О, ну раз так, то пусть не беспокоится. Прощаю.

— Слышал, Джек? — легонько поддев носком туфли руку друга, спросил лежачего Оливер. — Поднимайся, хватит ломать комедию.

— Пусть полежит, бедолага, видать, последнее себе отбил, — качнула головой Каннет, рассмеявшись. — Приятно было познакомиться, но мне пора…

— Э-э, нет, — паренёк нежно обхватил запястье девушки, тем самым не позволяя ей сделать шаг назад. — Посмотри на свои ладони — и ты, катастрофа лежачая, тоже глянь, что наделал! — и скажи, что их не нужно обработать. Пойдём, там недалеко пруд.

— Извини, но мне и правда…

— Женщины, — поморщился юноша, окинув взглядом герцогиню. — Сама себе хуже делаешь, а я, как рыцарь, не могу оставить леди в беде, — лучезарно улыбнувшись, Оливер ловким движением закинул Фарьетт к себе на плечо и медленно направился вглубь парка.

— А друга, значит, бросить можно? — вцепившись в жилет паренька, Каннет начала продумывать пути к отступлению. — Поставь меня на землю немедленно!

— Погоди минутку. Негоже служанке появляться на глазах господ в таком виде. Я всего лишь хочу помочь.

— Служанке? — непонимающе осведомилась девушка, перестав противиться.

— Ну да. Ты же работаешь на какую-нибудь знатную семью? Довольно дорогое платье, но не слишком изысканное, с вышитым гербом это подтверждает.

Герцогиня задумалась, вспомнив Хлою; если та информация, которой с ней поделился Анстер касательно зарплаты персонала, правдива, то никто из работников не нуждался в деньгах, их им с лихвой хватало на достойную жизнь. Окружить себя королевской роскошью, разумеется, не выйдет, однако обеспечить достойную старость вполне себе можно; и качество работы слуг всегда остаётся на высоте, и они никогда не жалуются на жизнь в особняках. Правда, иногда всё становится немного странным, учитывая некоторые обязанности управляющего и той же Хлои, но в остальном… Не знай, что творится в семье на самом деле, то и впрямь представишь род Фарьетт как эталон аристократов.

Из мыслей её выдернуло ощущение полёта, и вскоре Каннет, ошарашенная и остолбеневшая, сидела на твёрдой земле рядом с маленьким прудом; вода искрилась под солнечными лучами и отражала небесно-голубое небо. Рядом приземлился Оливер и, кивнув в сторону водоёма, принялся ждать.

— Ну? — после продолжительной паузы не выдержал юноша, изогнув бровь. — Предлагаешь мне всё делать?

— А что, ты готов на такой шаг ради первой встречной? — усмехнувшись, девушка всё же принялась оттирать грязь с пораненных ладоней. — Но спасибо за то, что принёс меня сюда; обычно мои просьбы уйти выполняли.

— Когда моешь полы — особенно, — весело ответил паренёк, подмигнув. — Сколько тебе лет, если ты уже работаешь?

— Пятнадцать, — смотря на царапины, ответила Фарьетт. — Хорошо хоть платье не порвала, а то…

— Мне девятнадцать, — перебил юноша. — Если бы Джек нанёс столь непоправимый ущерб твоему наряду, я бы заставил его купить новый.

— Спасибо, — герцогиня улыбнулась.

— Может быть, как-нибудь встретимся? — Оливера очень заинтересовала гладкая, ровная поверхность воды, и посмотревшая на паренька Каннет лишь вопросительно изогнула бровь. — Не при таких обстоятельствах, даю слово!

Девушка открыла было рот, чтобы согласиться на предложение и улыбнуться, но тут же вспомнила, каких трудов ей стоило уговорить Хлою и Анстера держать её отлучение из особняка в тайне, и нахмурилась. Фарьетт не хотелось подставлять вышеуказанных личностей, ибо велик был шанс, что гнев отца, узнавшего о прогулке своего ребёнка без сопровождения, падёт на их головы. Элеонор в скором времени собиралась возвращаться в загородный дом, и юная леди хотела отправиться с матерью. Так что вероятность того, что они ещё когда-нибудь встретятся в непринуждённой обстановке, стремится к нулю.

— Мне бы этого хотелось, — глухо произнесла герцогиня, опустив голову. — Но я сомневаюсь, — она прикрыла глаза, сетуя на жизнь в золотой клетке.

— Твои хозяева против отношений слуг?

— Можно и так сказать, — кивнула девушка.

— Что ж, тогда я буду тебе писать, Анна, — Каннет вздрогнула, услышав чужое имя. — Договорились?

— Увидим, — обратив наполненный теплотой взгляд в сторону юноши, герцогиня мягко улыбнулась. — А сейчас, — поднимаясь на ноги и отряхивая платье, изрекла она, — прощай.

— До свидания.

Фарьетт повернулась к пареньку спиной и медленно направилась к выходу из парка, буквально ощущая заинтересованный взгляд на своей скромной персоне; повернув в нужную сторону, минуя деревья и кусты, девушка неосознанно ускорила шаг, стараясь как можно быстрее достигнуть стен родного особняка. Она уже жалела, что решила пойти на поводу у минутной прихоти и совершить прогулку, не имевшей никакой цели; зато сейчас, думами то и дело невольно возвращаясь к случившемуся и вспоминая улыбку паренька, Каннет чувствовала ноющую боль в сердце. Чего греха таить, за многие годы общения с детьми своего круга герцогиня никогда не чувствовала себя свободной и счастливой; она никогда не могла сказать то, что чувствует по-настоящему, ибо для всех предписана определённая модель поведения.

Девушка вспомнила группку детей, жавшуюся к стене каждый раз, когда по тротуару шли аристократы, и их полные мольбы взгляды, направленные на богатых господ; вспомнила, как грубо знать может обращаться с теми, кто ниже их классом, — взять, к примеру, случай, когда Эммет с нервозностью оттолкнул слепца, только спросившего, как ему пройти в сторону улицы, название которой не отложилось в памяти герцогини. Вспомнила, какой беспомощной себя чувствовала, когда сыновья знакомого ей виконта издевались над бедными мальчишками, вынужденными работать, чтобы хоть как-то прокормиться. И каждый раз, встречаясь с такой ужасающей несправедливостью, Фарьетт хотелось что-то изменить по мере своих сил; но что она могла сделать, находясь под постоянным контролем и наблюдением? Лишь изредка просить Анстера, по мере возможностей, выносить ютившимся у стен городского поместья попрошайкам оставшуюся после завтрака, обеда или ужина еду.

Незамеченной вернувшись в свою комнату, Каннет взяла с тумбочки маленький флакон с целебной жидкостью, которую презентовал ей в качестве жеста «добро пожаловать» Артур, и вылила немного на царапины ладоней, равнодушно наблюдая за тем, как ранки начинают затягиваться и исчезать. Потрясающее в своих свойствах средство, однако, если верить записям экспериментов, к его составу пришли ценой не одной жизни; всегда находились какие-то побочные эффекты. С другой стороны, это помогло бы сохранить множество жизней, если бы лекарство запустили в массовое производство, а не хранили в тайне ото всех.

Сняв платье и аккуратно сложив его, спрятав в самом дальнем углу шкафа с одеждой, герцогиня достала шёлковый халат и накинула его на плечи. Вновь облачаться в бархат и атлас не хотелось, и Фарьетт села в кресло, бросив взгляд на лежащую на столе книгу. Роман о запретной любви между принцессой и конюхом, забытый Шарлоттой в одно из её посещений сестры поздней ночью во время грозы. Девчушка читала вслух разбуженной и недовольной сестре, после оставшись рядом с той на ночь.

Чем закончилась книга, Каннет не знала, так как Лотти ещё не дошла до конца, пока только взахлёб рассказывая о том, как пара постоянно прячется в разных комнатах, куда давно никто не ходил, скрывает свои чувства, специально старается избегать встреч, так как королевская дочь обещана другому и через год покинет родные края, выйдя замуж за принца соседних земель. Пока они лишь договорились сбежать, но вот чем закончится их план — это оставалось в секрете, и девушке искренне захотелось, чтобы у романа был счастливый финал. Пусть хоть кто-то верит в то, что такая любовь возможна и может иметь хороший конец; на деле же нет ничего безрассуднее, чем окунуться с головой в чувства и поддаться им. В мире, в котором выросла наследница герцогства, эмоции — то, что нужно подавлять, чтобы они не возобладали над разумом и не привели к печальным последствиям.

Никого никогда не интересовало, что чувствуют дети аристократов и что они хотят; как договорились между собой родители, так и будет. Браки по расчёту ради сохранения или приумножения доходов, ради титула; некоторые связывают свои судьбы для того, чтобы обыграть конкурентов в бизнесе. Это неотъемлемая часть их жизни, они росли в такой среде и не считали такое положение дел неправильным. И Фарьетт не могла винить отца и мать в том, что они желают, чтобы их дочь вышла замуж за дальнего родственника; слишком много кандидатов среди дворян, и большинство из них привлекают огромное состояние и титул.

Элеонор убеждала, что Вантэры успешны и богаты, так что на брак соглашаются лишь потому, что иная невеста, решившая взять всё в свои руки, сможет разорить семью или подмять всё под себя. Эммет же одаривал ледяным взглядом и сообщал, что Николас — лучшая из возможных партий. О чувствах никто не говорил, да и о свадьбе как таковой не сообщали — по крайней мере, официального подтверждения тому не было. Но девушка наблюдала за отношениями отца и матери, осознавая, что они зиждутся на доверии, уважении и взаимопонимании. Эммет относился к жене с той теплотой, на которую был способен, и Элеонор отвечала взаимностью.

Вытянув руки и положив на них голову, Каннет прикрыла глаза и устало вздохнула. Нужно перестать думать об этом пареньке, знакомство с которым вышло забавным, и вернуться мыслями к учёным в оборудованном подвале её дома, работа которых пока оставалась в тайне. Отдельные моменты ей объясняли и говорили, ради чего ведутся эксперименты, но самый масштабный проект держали в секрете, и девушке отчего-то казалось, что всё закончится хуже некуда, — ибо подопытные начинали вести себя агрессивно, и прутья клеток то и дело деформировались под ударами обезумевших людей, хотя так их назвать уже было нельзя.

* * *

С момента встречи прошло три месяца, и герцогиня стояла на улице рядом с каретой, ожидая, когда из поместья выйдут отец с младшей дочерью; настала пора возвращаться обратно за город, как бы юной леди не хотелось покидать Лондон. Несмотря на все свои недостатки, шум улиц и постоянные балы вносили приятное разнообразие в серость и серьёзность будней наследницы. Посему Фарьетт лишь неопределённо качнула головой, когда Эммет сообщил о том, что скоро отъезд.

Устав стоять на одном месте и делать вид, что наслаждается видами, Каннет подошла к запряжённому коню, одной рукой подобрала подол платья, второй ухватилась за поводья и взобралась в седло, бросив взгляд на неодобрительно покачавшего головой Анстера. Управляющий должен был остаться в городе на несколько дней, якобы разбирая скопившиеся бумаги, но девушка прекрасно знала, что на самом деле мужчине поручили навестить находившихся в Лондоне учёных, тоже решивших покинуть подвал во время сезона, и помочь им собрать нужные материалы.

Улыбнувшись и клятвенно заверив, что она не заблудится по пути домой, ибо прекрасно знает, где находится поместье, Фарьетт погнала лошадь рысью, выезжая за пределы дома; если бы отец желал, чтобы она отправилась с ним, то не дал бы Анстеру отпустить девушку в одиночестве. Впрочем, вскоре Каннет увидела рядом с собой морщившуюся Хлою, уверенно державшуюся в седле. Служанка никогда не любила конные прогулки, предпочитая занимать место на козлах рядом с кучером.

Несколько долгих минут прошли в молчании, и на двух девушек, направлявшихся за пределы города, жители смотрели со смесью интереса и непонимания; они привыкли, что аристократы предпочитают разъезжать в каретах и носу не показывать из них.

После Фарьетт надоела гнетущая тишина, и она, плавным взмахом руки повелев Хлое подъехать ближе, чуть повернула голову и негромко поинтересовалась — так, чтобы услышать могла только служанка:

— Чем занимался отец, когда ночью покидал пределы поместья?

— Миледи, об этом вам лучше спросить господина управляющего, он знает больше моего, — Хлоя пожала плечами и вздохнула. — Впрочем, всё равно узнаете со временем, от вас это скрывать не будут.

— Мне уже страшно, — усмехнулась девушка, но тут же закашлялась, поймав предостерегающий взгляд служанки. — Это касается меня?

— Насколько я знаю, господин Эммет и господин Лоусон хотят заключить договор, напрямую касающийся вопроса вашего участия в эксперименте.

— Моего? — герцогиня моргнула. — Зачем им я? Это касается подслушанного мною разговора? Того, где отец предлагал Шарлотту?

— Что-то вам уже известно, — кивнула Хлоя. — Ваш отец был категорически против, считая, что вы слишком своевольны для того, что они хотят сделать.

— И то верно, Лотти почти всегда слепо слушает отца, не задавая лишних вопросов. Но ей же всего лишь…

— Вот потому берут вас, госпожа, — служанка отвела взгляд, и на мгновение Каннет показалось, что они блеснули, словно наполненные слезами. — Вы — прекрасный кандидат и лучший вариант; вы уже прямая наследница герцогства, и вопрос о «Змее» почти решён.

— «Змее»?

— Та организация, с которой работает мистер Эммет. Скорее, он один из её создателей. Был, пока бразды правления не отошли господину Лоусону, хорошо заплатившему за все сведения, уже полученные вашим отцом.

— Зачем ему это?

— Не знаю. И, миледи, давайте отправим лошадей галопом, мы уже покинули пределы города.

— Но… Хлоя, почему он это делает? Мы же всегда прекрасно обходились без дополнительных средств, так что желание заработать не подходит; и как вообще можно заниматься такими вещами?

Служанка лишь качнула головой, показывая, что на этом разговор окончен, и замедлила коня, чуть отставая и идя за герцогиней, как и положено по правилам. Возможно, будь она смелее и не беспокойся о своей жизни, предупредила бы Каннет о том, почему Эммет решил вернуться в загородное поместье раньше, чем положено; однако страх, что с ней поступят так же, как и с другими, кто не сумел удержать язык за зубами, заставлял молчать. Да и это совсем не её дело — смотреть, как ломают жизнь ничего не подозревающей девчонки.

* * *

Фарьетт не знала, что происходит и почему вдруг отец попросил её немедленно спуститься в подвал. Учитывая, что на всегда холодном лице отчётливо можно было увидеть нетерпение, юная наследница поняла, что происходит что-то серьёзное. Все чувства буквально кричали о том, что лучше убежать как можно дальше и не возвращаться в обитель боли и страданий никогда, однако герцогиня прекрасно была осведомлена о том, что свершить задуманное ей никогда не дадут.

Как ни странно, учёные вели себя обычно и в помещении царила привычная атмосфера работы и желания поскорее добиться результатов; поменялось лишь одно: теперь на одном из операционных столов лежал человек, скованный по рукам и ногам, и что-то мычал, с ужасом наблюдая за действием чудовищ вокруг. По-другому Каннет их назвать не могла; а себя многим позже, творя вещи гораздо хуже, монстром не считала. Возможно, пересмотрела приоритеты или просто выросла; или же смирилась с тем, что сделанного не воротишь.

Отец тут же направился к учёным, стоявшим у стола и смешивавшим реагенты, оставив дочь стоять неподалёку от жертвы эксперимента. Девушка не могла не смотреть, ей было интересно, что произойдёт. Тем более всеобщее воодушевление и предстоящий успех передались ей, и герцогиня, разрываясь между желанием покинуть подвал и узнать, чем всё закончится, со вздохом поддалась последнему и сделала несколько шагов по направлению к скованному человеку, который обратил наполненный мольбой взгляд в её сторону.

Фарьетт вздрогнула, узнав его. Это был тот самый паренёк, который так неудачно споткнулся, повалившись на неё и сбив с ног, поневоле став инициатором знакомства герцогини и Оливера, что после того случая больше не появлялся в её жизни; да и когда бы, если Каннет всё свободное время проводила за уроками, а вечера состояли из многочисленных приёмов и балов? Паренёк дёрнулся, и девушка тут же отвернулась, чувствуя, как ком подступает к горлу. В чём он мог быть виновен? Нанёс пару царапин людям своей неуклюжестью? Или же совершил более серьёзное преступление, о котором герцогиня не ведала? По крайней мере, юная леди не была с ним хорошо знакома и знала только имя; но ей почему-то казалось, что ничего плохого юноша сделать не мог.

Успокоившись, надев маску презрения и равнодушия, девушка повернулась к Джеку, попытавшемуся отодвинуться под ледяным взглядом, и наигранно мягко улыбнулась, замечая, как на неё смотрят учёные во главе с отцом; проведя пальцами по щеке паренька, едва касаясь кожи, Каннет наклонилась к самому уху юноши и сдавленным голосом попросила прощения за то, что он здесь оказался. После, больше не обращая на пленного никакого внимания, гордо развернулась, бросила быстрый взгляд в сторону одобрительно кивнувшего Эммета и тут же отвернулась, не желая смотреть этому человеку, волей случая названного отцом, в глаза.

Ей было жаль Джека, пусть она видела его только один раз. Складывалось ощущение, что паренёк оказался в ненужное время в ненужном месте. Для полного счастья не хватало только встретиться с Оливером, мысли о котором слишком часто посещали голову юной леди в последнее время.

Фарьетт замерла, подняв глаза на остановившегося перед ней человека. Артур одарил девушку дежурной улыбкой, знакомую по отражению в зеркале, и положил руку ей на плечо. Поборов желание поморщиться, Каннет вопросительно изогнула бровь, не понимая, что могло понадобиться Лоусону, который до этого о чём-то советовался с учёными, и постаралась сдержать усталый вздох.

— Моя милая леди, я хотел бы вас кое с кем познакомить. Позвольте представить, мой сын — Эрик. Он присоединится к проекту, над которым вы оба будете работать вместе с мисс Хилл. Надеюсь, вы сможете найти общий язык.

Герцогиня на мгновение потеряла дар речи, а после приветливо улыбнулась, протягивая свою руку смотревшему на неё пареньку, чьё удивление выдала лишь дёрнувшаяся бровь; знакомый юноша, в строгом костюме и белом халате выглядевший совершенно иначе, отмер и коснулся тыльной стороны ладони девушки губами, выражая почтение.

— Рада познакомиться, Эрик. Меня зовут Каннет.

А сердцу, бешено колотившемуся в груди, вдруг в одночасье стало так больно, что почти невозможно было сдержать слёз; но, ловя на себе многочисленные внимательные взгляды, Фарьетт могла лишь кривить губы в подобии улыбки, подавляя желание позорно сбежать. Чувствуя неприязнь, сжигающую изнутри, герцогиня бегло осмотрела помещение, поняв, что никому из присутствующих верить нельзя. И осознав одну простую истину:

— Как же я вас всех ненавижу, — прошептала она себе под нос.

— Вы что-то сказали? — очнулся Эрик.

— Только то, что мне приятно будет работать вместе.

Ведь ложь и игра — неотъемлемая часть мира аристократов. И сейчас будущая глава рода осознала это окончательно и бесповоротно. Пути назад нет — осталось только подчиняться воле родителя, пока не случится что-нибудь, позволившее навсегда расстаться с такой жизнью.

Она не могла предположить, что её желание сбудется так скоро; как и не ведала того, насколько жестоким может оказаться родной отец, чтобы так поступить с дочерью. Но с каждой секундой уже минувшие события приближались, и девушке оставалось только ждать. Ждать часа, который навсегда перевернул её жизнь.