Fragments of the past (джен)

Тринадцатилетняя Каннет лежала на животе на кровати в своей комнате, подперев подбородок кулачками, согнув одну ногу в колене и изредка ею покачивая из стороны в сторону, и читала взятый в библиотеке приключенческий роман о том, как отважная молодая девушка, отказавшись выходить за нелюбимого человека по расчёту, сбежала из дома и села на первый попавшийся корабль, притворившись матросом; обман быстро раскрыли, но было слишком поздно, — судно уже отошло от берега, и высадить девчонку не представлялось возможным. Книга рассказывала о том, как героиня добивалась уважения и постепенно влюблялась в капитана команды; и только юная наследница перевернула страницу, желая узнать, чем закончится встреча девушки и молодого мужчины, как по двери тихо постучали, и в апартаменты дочери вошёл Эммет, повелительным жестом прося кого-то последовать за ним.

Фарьетт, использовав клочок белоснежного пергамента в качестве закладки, отложила книгу и вопросительно приподняла бровь, обратив наполненный интересом и недоумением взгляд в сторону прибывших. Отец ещё никогда не приходил к ней в покои, имея привычку просить Анстера сообщать своему старшему ребёнку, что того ждут в кабинете для серьёзного разговора; да и комната была, скорее, личным уголком, куда никто не заходил без разрешения и желания хозяйки апартаментов, а посему гости были редкостью.

Вошедшая за Эмметом женщина средних лет, с любопытством осматривавшая убранство помещения, была одета в строгое тёмно-бордовое платье с высоким воротником и прямой юбкой. Очки с толстыми стёклами, говорившие о плохом зрении обладательницы, были чуть сдвинуты набок, но, казалось, неизвестная совершенно не замечала этого нюанса; светлая, какая-то болезненная, кожа, покрытая многочисленными морщинами; длинные чёрные волосы, карие глаза в предвкушении поблёскивали. В общем, женщина произвела не самое приятное впечатление, и Каннет молча понадеялась, вежливо улыбнувшись, что гости не задержатся в комнате надолго.

Отец перевёл задумчивый взгляд с подростка на незнакомку, нахмурился, словно не зная, с чего начать, сцепил пальцы в «замок» за спиной, выпрямился и, чуть наклонившись вперёд, что с ним обычно случалось, когда тема разговора была слишком серьёзной для того, чтобы оставаться хладнокровным и спокойным, обратился к Фарьетт наполненными наигранным безразличием словами:

— Дочь, помнишь, ты говорила о том, что тебя интересуют человеческие возможности? — девушка тут же приняла сидячее положение, подобрав под себя ноги, и положительно кивнула; она-то считала, что Эммет не обратил внимания на любопытство наследницы в этом аспекте.

— Я бы о таком не забыла, отец, — Каннет прищурилась. — Мне казалось, ты не одобрил, — она поднялась на ноги и встала напротив родителя, смотря на него снизу вверх.

— Мы с моими коллегами поговорили и решили, что, раз уж такое дело, ты можешь присоединиться к исследовательской группе; всё равно ничего масштабного и серьёзного они не делают, — женщина, пришедшая с отцом, кашлянула и неодобрительно посмотрела на хозяина поместья. — Особого вреда ты не причинишь, зато сможешь многое узнать.

— По какой причине ты так решил? — девушка прекрасно понимала, что действия отца имеют определённый смысл и как-то скажутся на будущем. — Я не просила ничего такого, лишь разрешения посещать больницу и общаться с врачами, узнавая определённые аспекты биологии и физиологии.

— Каннет, — Эммет строго посмотрел на дочь, и та опустила голову, не смея больше ни о чём спрашивать. — Идём.

Фарьетт вздрогнула, когда глава семейства быстрым шагом покинул комнату, стуча невысокими каблуками туфель по мраморному полу. Мужчина не обернулся посмотреть, последует ли за ним наследница или нет, идёт ли приведённая им женщина; он привык, что каждый его приказ исполнялся и не подвергался сомнениям, а посему устало вздохнувшей Каннет не осталось ничего иного, кроме как последовать за отцом, поправляя помявшуюся юбку платья.

Девушка не имела ни малейшего понятия, с чего Эммет вдруг решил удовлетворить интерес своей наследницы, учитывая, что раньше на каждое едва заметное проявление любопытства в отношении хоть чего-либо всегда говорил, что негоже будущей герцогине иметь в числе хобби неприемлемые миру аристократов вещи и отвергал любые доводы в пользу того, что это развивает личность. И как бы не пыталась Элеонор убедить супруга в обратном, до этого момента все разговоры пресекались, не успев даже начаться. И юная леди привыкла к тому, что единственным развлечением оставалось обучение, и на значительное количество времени уроки, книги и частые игры с Шарлоттой стали спутниками Каннет.

Они шли по просторным коридорам, на стенах которых висели картины и украшения, многие из которых были привезены главой семейства из-за границы, куда зачастую тот ездил по делам. Фарьетт иногда задумчиво осматривала предметы декора, пытаясь представить, сколько денег можно выручить с продажи всего этого и какому количеству поколений её семьи хватит таких богатств. Лет пятьсот ни в чём нуждаться не будут, если ничего существенного в делах и экономике не случится, — это точно.

Девушка вскрикнула от неожиданности, когда из-за поворота на неё прыгнул Люцифер, пытаясь лизнуть в нос, и не удержала равновесие, упав на спину и больно ударившись копчиком. Собака, порадовавшись, что в таком положении сопротивление хозяйки будет минимальным, тут же принялась осуществлять свой коварный замысел. Пёс счастливо вилял хвостом и не собирался уходить, удобно завалившись на леди сверху, и часто-часто дышал, явно до этого совершив пробежку по всем этажам и лестницам, которые нужно было пройти, чтобы достигнуть конечного пункта назначения.

Попытавшись избавиться от так не вовремя решившего выразить свою любовь Люцифера, Каннет со смехом упёрлась ладонями в грудь собаки и изо всех сил надавила на неё, заставляя пса попятиться. Улыбнувшись, погладив животное по голове и сказав, что у неё нет времени сейчас заниматься нежностями, Фарьетт проигнорировала протянутую руку незнакомки, желающей помочь подняться, и приняла стоячее положение сама, пообещав Люциферу, что скоро вернётся и тогда отправится с ним на прогулку. По крайней мере, обширная территория находящихся во владении её семьи земель позволяла устроить маленькое путешествие. Можно было наведаться в городок, так любимый девчушкой за уличный театр, но Каннет знала, что без сопровождения её не выпустят дальше ограды. Впрочем, как всегда.

С её одиннадцати, почти сразу после одного очень странного разговора со знакомым отца — мужчиной лет пятидесяти пяти на вид, может быть, старше, — девочку предпочитали отправлять с сопровождением всегда и везде; если юная наследница желала посетить театр, а у родителей было слишком много дел, чтобы составлять дочери компанию, маленькую Фарьетт с улыбкой на губах провожал Анстер, являвшийся кем-то средним между старшим братом, которого у герцогини никогда не было, и любящим отцом. Эммет, разумеется, заботился о своём первенце и исполнял буквально любую прихоть дочери, — в пределах разумного, конечно, — но никогда не выходил на прогулку с ней. И Каннет обрела в лице управляющего единственного друга, привязанность к которому крепла на протяжении многих лет; она искренне любила его как человека, что всегда придёт на помощь и поделится советом; иные чувства даже не возникали, тем более что Анстер относился к девчонке, как к дочери. Своей семьи у мужчины не было, хоть будущая герцогиня и видела управляющего среди прекрасных дам.

Отец направлялся к своему кабинету, и Каннет изогнула бровь, понимая, что её реакцию не увидят. Впрочем, девушка не спешила нарушать тишину и интересоваться, по какой причине они пришли сюда, — Эммет вполне мог изменить своё решение и отбросить проклюнувшийся новый интерес наследницы, — посему, тихо вздохнув, вошла в просторную комнату, когда герцог, придерживая дверь, лёгким кивком повелел входить. Сперва порог перешагнула не знакомая Фарьетт женщина, до сих пор не представившаяся, а после и сама Каннет, неосознанно теребя пальцами кружево пышной юбки. Служанки потом однозначно будут недовольны вытащенными нитками, которые придётся обрезать, но девушка ничего поделать с собой не могла — слишком сильно нервничала.

Бросив быстрый взгляд в сторону окна, Каннет увидела чистое голубое небо без единого облачка и почувствовала тоску по свободе; запертая в своей комнате и не смевшая покидать пределы особняка без разрешения, она никогда не могла сделать что-то по своей воле: каждое действие всегда соответствовало ожиданиям, нужная фальшиво-вежливая улыбка создавала видимость прекрасного настроения. С самого детства будущую главу рода учили лгать, объясняя, что без лести в мире аристократов не выжить, ибо светские лорды и леди сплетники похуже городских болтушек; и зачастую мнение высокородных господ воспринимали как правду и начинали смотреть на тех, кого оклеветали, с презрением.

Люди — двуличные существа. Они всегда во всём ищут выгоду только для себя, не заботясь, кто при этом пострадает и кому будет плохо. Это Каннет усвоила, когда одна из горничных, разбив любимую хрустальную вазу Элеонор, обвинила в этом проступке невинную девушку, только недавно принятую на работу. Та со слезами на глазах оправдывалась, что не делала этого, но изначально огорчённая герцогиня ничего не хотела слушать; и лишь когда юная Фарьетт, задремавшая в обед и разбуженная громким голосом служанки, поспешила разобраться, что происходит, и рассказала правду, так как была свидетельницей произошедшего, виновную удалось уличить во лжи.

Эммет кашлянул, когда понял, что дочь витает в своих мыслях, желая привлечь её внимание, и подошёл к портрету, лишь недавно занявшему своё место на голой стене. Каннет нахмурилась, не понимая, то ли это лёгкий намёк на то, что предпочитавшая часто находиться возле родителя девочка никогда не оставляет его в покое, то ли желание показать, что он её любит. Глава семейства подошёл к картине и, отодвинув рамку в сторону, щёлкнул едва заметным переключателем, тем самым заставляя стену отъехать в сторону.

Вяло подумав, что тайны — это, конечно, прекрасно, но смысла прятать что-либо нет, так как осуждать герцога вряд ли кто решится, — Фарьетт начала спускаться по ступенькам вслед за бодро шествовавшей вперёд незнакомкой. Эта женщина начинала раздражать своим молчанием и поведением, словно имеет какой-то определённый статус, и девушка поймала себя на мысли, что пытается не судить о человеке только по обложке; возможно, они ещё успеют познакомиться.

Остановившись рядом с дверью, к которой и привёл долгий спуск, женщина обернулась и закусила губу, вопросительно смотря на Эммета, как будто спрашивая, стоит ли делать то, что задумал отец, или лучше отправить девчонку обратно, пока не поздно; герцог решительно кивнул и приказал впустить наследницу в лабораторию, а после положил ладонь на плечо дочери и слегка сжал её, как бы подбадривая.

Каннет едва не струсила, уже открыв рот, чтобы попросить увести её отсюда, но после взяла себя в руки и сделала несколько шагов вперёд, входя в оживлённое огромное подвальное помещение, наполненное весёлыми и воодушевлёнными голосами, запахом реактивов и медицинского спирта, медикаментов и трав. Поморщившись от непривычного аромата, который нельзя было назвать неприятным, — скорее, необычным, — девушка начала осматриваться, ловя на себе недоумённые взгляды.

Незнакомка тут же поспешила к компании собравшихся за дальним столом женщин и мужчин, покинув Эммета, и вскоре исчезла в толпе.

Юная Фарьетт никогда бы не подумала, что под поместьем, которое она изучила вдоль и поперёк, когда нечего было делать, находится что-то настолько грандиозное. Учитывая, что ей никто из этих людей на территории особняка не встречался, Каннет почувствовала гордость за отца, который умудрился всё это держать в тайне на протяжении многого времени. И, впечатлённая увиденным, девушка не сразу разглядела клетки с живыми, испуганными и связанными людьми, которые только и могли, что наполненными страхом и мольбой глазами смотреть на своих тюремщиков. Некоторые были измучены настолько, что не шевелились; другие потеряли волю к жизни и пустым взглядом утыкались в неопределённую точку пространства.

Зажав ладонями рот, чтобы не закричать, Каннет шагнула назад, наткнувшись спиной на грудь родителя. Обернувшись с нескрываемым ужасом на лице, наследница герцогства начала медленно покачивать головой, не понимая, как отец мог допустить такое.

Эммет ещё крепче сжал плечо дочери и опустился на колено, оказываясь лицом к лицу со своим ребёнком. На суровом лице невозможно было прочитать никаких чувств, и девушка зажмурилась, стараясь подавить готовые вырваться из груди рыдания. Ей было жаль несчастных узников, находящихся здесь в качестве подопытных, и она была готова сейчас же выпустить их всех на волю, отправить в больницу и оплатить лечение; некоторых придётся сдать в сумасшедший дом, ибо нормальными они уже не станут, однако даже там будет лучше, чем здесь.

— Они изучают особенности и возможности человека, — проговорил герцог, и Фарьетт открыла глаза, опуская руки. — Тебя же заинтересовала именно эта тема, дочь?

— Это неправильно, — дрожащим голосом произнесла девушка, затравленно глядя на отца. — Это ужасно, нельзя так поступать! — её громкий голос отразился от стен и эхом прокатился по помещению; услышавшие восклицание учёные приостановили свои действия и начали наблюдать за происходящим. Воцарилась тишина, нарушаемая только мычанием пленников. — Они же живые люди, как можно их мучить?! Это… Это неоправданная жестокость!

— А у них было право насиловать и убивать? — спокойно осведомился Эммет, и Каннет умолкла, внимательно слушая. — Здесь нет невинных людей. Скажи, разве они имели право держать в подвалах таких же маленьких девочек, как ты, мучить их? Имели право отбирать жизни? Сколько семей навсегда лишилось детей и близких по их вине? И почему за свои преступления они должны содержаться в тюрьме, обещая, что сбегут и начнут всё заново? Разве не лучше, если они послужат науке?

— Но… — юная леди попыталась было найти слова, которые убедят отца в том, что происходящее не имеет оправданий, однако низко опустила голову, закусив губу. — Чем тогда мы становимся лучше их? Можно сказать, мы хуже.

— Почему? — отец склонил голову к плечу. — Ты умная девушка, Каннет, я с радостью выслушаю твои доводы.

— Они делали это из-за каких-то психических отклонений, — махнув рукой в сторону клеток, невольно заставив учёных посмотреть на узников, изрекла Фарьетт, — ибо нормальный человек не может так себя вести. А вы это делаете просто потому, что считаете, что ставить эксперименты на живых — есть благое дело. Милосерднее убить.

— Скажи это их жертвам.

— Но мы не такие! — сбросив руку отца со своего плеча, девушка сжала ладони в кулаки и обернулась к внимательно смотревшим на неё людям. — Как вы не понимаете, что сами становитесь монстрами, уподобляетесь им?!

— Мы, моя милая девочка, — от начавшей роптать толпы отделился немолодой мужчина, по пути снявший перчатки, — надеемся малыми жертвами этих чудовищ обеспечить достойное будущее хорошим людям. Скажи, разве это плохо? Достойно порицания?

— Докажите, что это того стоит, — мотнула головой наследница. — У вас же есть хоть что-то, что можно назвать успехом?

— Идём, — кивнул он и направился к столу.

Каннет, замешкавшись, последовала за мужчиной, стараясь держаться на расстоянии вытянутой руки. У неё не было никакого желания приближаться к одному из этих чудовищ, пока её не убедят в правильности и действенности таких методов. По крайней мере, нанятые отцом учителя всегда говорили, что к людям нужно относиться по-доброму, ибо так строится светлое будущее; сейчас же, встретившись с аморальным поведением, Фарьетт не ведала, какие поступки приемлемы.

Вскоре они оказались у заваленного склянками с разноцветными жидкостями стола, и мужчина взял в свои руки скальпель, повернувшись к девушке.

— Позволь продемонстрировать. Протяни руку.

Повиновавшись, юная леди охнула, когда незнакомец ловким движением оставил глубокую царапину на её ладони, и тут же отдёрнула конечность, непонимающе смотря на учёного. После он намочил кусочек ваты тёмно-бурой смесью, о составе которой Каннет предпочла не думать, и приложил тот к ране, попросив подержать так несколько секунд.

— Вот видишь, — забирая ватку, улыбнулся удивлению девушки учёный, — мы нашли средство, в одно мгновение могущее излечить любое повреждение. Принимая вовнутрь, это лекарство сращивает кости и восстанавливает ткани. В общем, вызывает активный процесс регенерации.

— И как же вы его вывели? Путём проб и ошибок? Сколько же было жертв?

— А скольких мы спасём? Посмотри на это с другой стороны, моя милая. Не перелистнув страницу, не узнаешь продолжение. У нас есть возможность создать нечто удивительное. Так почему мы должны останавливаться?

— Но… — молодая герцогиня опустила плечи, изучая девственно-чистую кожу ладони. — Но… — попытавшись найти возражения, девушка потерпела поражение. — Это лучше, чем не знать, как вылечить смертельную болезнь, — наконец произнесла она, подняв голову. — Приятно с вами познакомиться. Каннет Фарьетт.

— Артур Лоусон, — склонив голову, представился мужчина. — Надеюсь, твой интерес не угас и ты сможешь помочь нам. Разумеется, по мере своих возможностей.

— Вы хотите, чтобы я занималась с ними? — указав на наблюдавших за событиями учёных, задала вопрос Каннет. — Они меня примут?

— Послушаем, что они скажут.

— У девчонки есть мозги, — озвучил свою мысль кто-то в толпе, пробираясь вперёд, чтобы увидеть Фарьетт. — Она может быть полезна, не зря же господин герцог привёл её сюда. Вдруг будет польза?

— Аристократку? — фыркнул второй. — И будет тут ходить, командовать…

— Замолчи, Филипп, не все похожи на твою жену, — приятный женский голос оборвал ранее высказавшегося парня. — Пусть остаётся. Может быть, чему-нибудь научится.

— Надеюсь, — буркнул второй, махнув рукой.

— А ты хочешь этого, моя милая?

— Если мои действия принесут пользу, — подняла голову девушка, — то неважно, какими способами мы достигнем поставленной цели.

— Твой отец был прав, — улыбнулся мужчина, — из тебя выйдет прекрасная наследница.

На вопросительный взгляд он только подмигнул и поспешил к окликнувшим его учёным, вежливо поклонившись напоследок. Нахмурившись, Каннет медленно направилась к Эммету, стоявшему у стены и наблюдавшему за дочерью с выражением гордости на лице; впервые за долгое время юная леди видела в глазах главы семейства радость за успехи своего чада. Обычно отец только кривился и говорил, что его дочь могла бы и лучше.

Одновременно с этим герцогиню посетило плохое предчувствие, что ничем хорошим это не закончится, но девушка отогнала непрошеные мысли; ей нужно слишком много обдумать, прежде чем вновь спуститься в это помещение, в котором, если верить словам Эммета и Артура, ужасными методами создаются прекрасные вещи. Впрочем, кто знает, к какому окончанию может привести такая работа.

Отец повелел подниматься наверх, сказав, на какой камень изнутри нужно нажать, чтобы вновь открыть проход, и выпустил девушку из помещения, отрезав шум голосов и мычание пленников. Каннет медленно поднималась по ступеням, опираясь ладонью о стену и стараясь не споткнуться; ей почему-то казалось, что если она сейчас упадёт, то ближайшие несколько часов не поднимется, уткнувшись носом в колени и схватившись за голову.

На автомате найдя нужную плитку и нажав на неё, Фарьетт вышла в кабинет и щёлкнула переключателем, закрывая за собой проход. Покинув комнату, герцогиня медленно побрела по коридорам в свои апартаменты, ничего не желая больше, чем упасть на кровать и уткнуться лицом в подушку, закутаться в одеяло и пару минут отдохнуть, привести мысли в порядок и только после этого вернуться. Девушка прекрасно понимала, что, теоретически, никакого выбора ей не предоставляли, так как не стали бы ради того, чтобы спросить, присоединится ли она к беззаконию, творившемуся внизу, открывать такую тайну; скорее, всё уже давно решили, а её интерес был лишь предлогом.

По пути встретился Анстер, шествующий по коридору в одном ему ведомом направлении, и юная наследница приостановилась, подняв затравленный взгляд на управляющего. Мужчина, замерев, окинул беспокойным взглядом дочь хозяев, а после вздохнул, приобняв девушку за плечи и начав вести её в направлении покоев.

Когда Каннет оказалась в своей комнате, то тут же села на краю удобного мягкого дивана и низко опустила голову; перед глазами окружающий мир начал терять очертания, и вскоре по щекам заскользили солёные капельки слёз, срываясь вниз и заставляя ткань платья темнеть в тех местах, куда приземлялась влага. Твёрдое ощущение, что её просто используют в одних им ведомых целях, не покидало, и герцогиня закрыла лицо руками, сдерживая всхлипы.

Сидение рядом прогнулось под тяжестью чужого тела, и вскоре тёплые руки обняли тринадцатилетнюю девчонку и прижали к широкой груди, поглаживая по голове. Обхватив Анстера поперёк туловища и тесно прижавшись, Фарьетт ткнулась носом тому в район солнечного сплетения и зарыдала, пытаясь что-то сказать, но каждый раз обрывая фразу на полуслове.

— Тише, миледи, успокойтесь, — коснувшись губами виска девушки, прошептал мужчина. — Прошу вас, не плачьте, всё будет хорошо.

— Я… — голос сорвался, и юная леди зажмурилась. — Не хочу, не могу…

— Никто и не заставляет вас им помогать.

— Почему ты всё знаешь? — невольно улыбнувшись, поинтересовалась Каннет, начиная потихоньку успокаиваться. — Отец настолько тебе доверяет?

— Скорее, просто понимает, что я не предам, — покачал головой управляющий, продолжая поглаживать девушку по голове. — У вас в этом плане свободы гораздо меньше, миледи. Вас для этого готовят.

— Что я должна наследовать, помимо герцогства?

— Этого никто не знает, — мужчина вздохнул. — В документах ничего не указывают. Если бы знал, обязательно бы вам сказал.

— Может, сбежать? — продолжая прижиматься к Анстеру, пробормотала Фарьетт. — Поможешь? Скажешь, куда? На земле есть место, где можно спрятаться и укрыться? Отправишься со мной?

— Ну что вы такое говорите, мисс, — Каннет услышала, как голос мужчины едва дрогнул, когда он произносил эту фразу. — Всё будет хорошо, вы должны быть сильной. С вашей волей и вашим умом… Если что-нибудь пожелаете изменить — тут же претворите задуманное в жизнь.

— Значит, я просто обязана им подыграть, верно? — отстранившись и начав вытирать щёки от слёз, поинтересовалась девушка. — Спасибо, Анстер, я поняла. У тебя дела? Можешь идти.

— Миледи, пожалуйста, поймите, что не всё так просто, — склонив голову к плечу, произнёс мужчина. — Вам никогда не дадут сбежать, всегда будут преследовать; вам не повезло родиться в семье, глава которой… Впрочем, наверное, вы уже сами обо всём догадались, мисс.

— Наверное, — пожала плечами Фарьетт, а после положила свою голову на плечо управляющего, приподняв уголки губ в улыбке. — Если ты сейчас так верен моему отцу, могу я попросить тебя кое-что пообещать?

— Разумеется, — кивнул Анстер.

— Когда я стану герцогиней, всегда — всегда! — будь на моей стороне, помогай советом и останавливай там, где, как тебе может показаться, я переступлю черту. Похоже, ты единственный в этом доме, кому я могу полностью доверять. И я бесконечно благодарна, что в моей жизни есть такой человек.

— Мисс… — спустя несколько минут молчания хотел было что-то сказать мужчина, как услышал тихое прерывистое сопение девушки. — Сладких снов.

Подняв юную наследницу рода на руки, стараясь её не разбудить, управляющий осторожно устроил Каннет на кровати и накрыл ту одеялом; ближе к вечеру становится холоднее, и он боялся, как бы старшая дочь семейства не простудилась. Коснувшись губами макушки девушки и шёпотом пожелав ей хорошего отдыха, Анстер поспешил покинуть апартаменты, тихо притворив за собой дверь.

Приоткрыв глаз, желая убедиться, что мужчина ушёл, девушка перевернулась на другой бок и обняла одну из многочисленных подушек, уткнувшись носом в мягкую ткань. Как это странно: она всегда знала, что её готовят к роли наследницы и ждут, что она станет достойной главой рода после своей свадьбы и смерти Эммета, но никогда и предположить не могла, что вместе с титулом придёт огромная ответственность за происходящее в подвале, попасть в который можно из кабинета отца. Возможно, учёные и работают на благо общества, но их методы достойны порицания. И Фарьетт очень не хотелось стать такой.

Тогда Каннет не знала, что станет ещё хуже, чем те, на кого она пообещала никогда не быть похожей.