День за днем (гет)

Утром никак не могу проснуться — хочется поваляться и понежиться под теплым одеялом. Ну, а что? Раз Сомик не суетится и не гремит посудой на кухне, значит, время еще есть. Потягиваюсь и раскидываю руки в стороны. Под левой, что-то шебуршится, что-то лежит на подушке. Поворачиваю туда голову и пытаюсь приоткрыть глаза. Кажется какой-то листок. Приподнимаюсь, опираясь на локоть, и тяну бумажку к себе — интересно, что там мне Сомова своими каракулями нацарапала. Читаю вслух:

— «Извини, что не разбудила, ушла очень рано, у меня утренний эфир. Надеюсь, вчера все прошло хорошо. Аня»…Понятно.

Значит, придется завтрак самому готовить. Со вздохом переворачиваюсь на другой бок и тянусь к тумбочке бросить Анькино послание... Натыкаюсь глазами на стрелки настольных часов, 9:10.

— Черт!

Наумыч меня убьет. Вскакиваю с постели и несусь в ванную — на сборы времени меньше, чем у солдат в казарме по тревоге.

— Черт!

* * *

Лечу в редакцию, как Шумахер на своем болиде. Буквально бегом бегу от машины к зданию редакции. Одеваться и краситься пришлось буквально на ходу — волосы расчесаны на пробор и туго стянуты в хвост, на мне темный открытый топик на бретельках, приталенный поясом, и брюки. Выскакиваю из лифта и смотрю на часы на руке — одиннадцатый час. Люся, бродящая по холлу, словно испуганное привидение, чуть ли не бросается с объятиями:

— Ну, слава богу!

Я еще не успел отдышаться от беготни и мой запыхавшийся голос слегка срывается:

— Привет, Люсь.

Быстро идем через холл, и она на ходу докладывает:

— Маргарита Александровна, ждут только вас.

Я оглядываюсь на нее — мне еще нужно пару минут бросить сумку и подготовиться.

— Сейчас.

Люся тараторит:

— В зал, в зал, в зал…

— Да, сейчас.

Снимаю сумку с плеча и тороплюсь к своему кабинету. Одну минуту потерпят. Тут же подскакивает Зимовский и семенит сзади:

— Марго, ну как можно опаздывать в такой судьбоносный день!

Как, как… Очень просто! Лучше бы ты сейчас не путался у меня под ногами. Огрызаюсь, оглядываясь:

— Я проспала!

Вешаю сумку на вешалку при входе и выскакиваю из кабинета назад в холл. Пытаюсь быстрее проскользнуть мимо Зимовского — некогда лясы точить, но нет — он тормозит меня, стараясь схватить за локоть:

— Проспала? А чего проспала? Что, бурная ночь?

Я смотрю на него и чувствую, как кровь бросается мне в мозг, вызывая ненависть к этому укурку и настоящее бешенство. Все встает на свои места. Шлюху из меня захотел сделать?! Девочку по вызову?!

— Так это все ты сука?!

Я готова его придушить, и хватаю за грудки:

— Сутенер хренов!

Этот подонок еще ухмыляется, отдирая от себя мои руки:

— Тише, тише, Гальянов уже в зале.

Я не шучу. Наплевать мне на Гальяно и на всех остальных вместе взятых. Я тебе что, простигосподи какая-нибудь?!… Урою гада, чего бы мне это не стоило.

— Все, Зимовский. Ищи подвязки на Ваганьковском!

— Ох, какой слог, Марго.

Засранец сильнее меня и держит крепко за запястья. Иначе точно бы вцепилась и расцарапала бы ему всю рожу:

— Имей в виду, я тебя там, живьем зарою.

К нам от зала заседаний спешит Наумыч и быстро разнимает:

— Вы что с ума сошли? Нашли время обниматься. Ну-ка, быстро, в зал!

Смотрю вслед Зимовскому и желаю этому гаденышу подохнуть. От всего сердца желаю. Видимо ему жжет в спину — он останавливается и делает шаг назад.

— О-о-о…, какой взгляд. И главное — ни капли стыда!

— Ты труп, Зимовский!

Прожигая его взглядом, дергаюсь в сторону зала заседаний. Вот, негодяй! Распсиховал меня так, что я не то что говорить, думать о себе стал в женском роде. Блин! Руки ходуном ходят! Так, надо успокоиться…И занять чем-нибудь клешни, пока я кого — нибудь ими не прибил. Торопливо возвращаюсь назад, к себе, под неодобрительным взглядом Егорова.

— Куда?!

Cорвав сумку с крючка, и вцепившись в нее обеими руками, спешу занять место вслед за боссом. Наумыч шепчет гримасничая:

— Готовы?

Стоп, сейчас нужно взять себя в руки и улыбаться. Через открытые двери вижу сидящего во главе стола и обложенного бумагами Гальяно. Рядом, у окна, сложив ручки на животе, пристроился Лазарев… Наумыч заходит первым, и подобострастно вещает, тыкая не глядя рукой себе за спину:

— Вот, пожалуйста.

Повесив сумку на плечо, следом иду я, изобразив на лице сияющую счастьем маску. Замыкает наше шествие гнида, Зимовский. Мы гуськом приближаемся к Гальяно, и Егоров чуть ли не кланяется:

— Теперь все в сборе.

Серхио, глядя на меня, поднимается из-за стола:

— Доброе утро… Маргарита...

Он замолкает… И эта забывчивость отчества звучит слишком интимно, намекает окружающим о некой приятной тайне между нами. Ну что ж, господин назначил меня любимой женой, придется брать процесс в м-м-м… женские руки. Выдвигаюсь на передний план, слегка кланяюсь и присаживаюсь к столу, пристроив сумку на поручень кресла. Лазарев шепотом подсказывает Гальяно:

— Александровна.

Серхио, улыбаясь, повторяет:

— … Маргарита Александровна.

Улыбаюсь в ответ, чуть киваю головой и приветствую:

— Доброе утро всем.

Гальяно, не отрывая от меня глаз, садится на свое место, и я ему подыгрываю — с лучезарной улыбкой вздыхаю, будто вспоминаю о прошедшей ночи. Это ему явно импонирует и он самодовольно радуется. Егоров не выдерживает накала наших переглядываний:

— Ну что, может сразу к делу?

Серхио нехотя переводит взгляд на Наумыча:

— Ну, можно и так.

К нам подступает Лазарев и кладет на стол перед Гальяно папку с документами:

— Вот, пожалуйста, три копии договора.

— Не слепой.

Улыбаюсь Серхио улыбкой сытой кошки и чувствую ему сейчас не до юридических нюансов. Он поворачивает голову к Константину Петровичу:

— Ты тут все проверил, да?

— Обижаете, господин Гальяно.

Главному инвестору видимо хочется шутить и быть демократичным:

— Ну как же, тебя обидишь… Кувалдой хрен перешибешь.

Мужчины дружно смеются, а я загадочно улыбаюсь, опустив глаза. Чувствую — все пройдет отлично, мы выиграли. Никогда не думал, что в таких серьезных делах, женское присутствие дает столько плюсов... Лицо Гальяно серьезнеет:

— Ну что же, честно говоря, еще вчера я в это во все слабо верил, но вы молодцы, молодцы… особенно Маргарита…

Он поворачивается к Лазареву:

— Как вы сказали?

Константин Петрович хихикает:

— Кувалдой не перешибешь!

— Нет, это я сказал.

— Да… Тогда, Маргарита Александровна.

— …Александровна, очень приятно.

Мы друг другу нежно улыбаемся.

— Очень приятно с вами работать. Местами, я бы сказал, очень приятно.

Все, затаив дыхание, наблюдают, как Гальяно подписывает документы. Когда последняя закорючка поставлена Егоров радостно предлагает:

— Тогда может быть шампанского?

Не менее довольный Лазарев, угодливо улыбаясь, поднимает большой палец, изображая вылетающую пробку из бутылки:

— Пук!

Гальяно одобрительно кивает:

— Пук, можно.

Егоров яростно посылает глазами сигналы Зимовскому и шипит в его сторону:

— Антон, шампанское!

Через пять минут небольшой фуршет уже в разгаре. Здесь не только шампанское, но и несколько бутылок хорошего красного вина, коньяк и бутерброды… А еще через полчаса Гальяно уже срывается и нас покидает — внизу ждет машина. Егоров быстро прекращает народные гуляния:

— Так, все, хватит, трудовой порыв никто не отменял… Маргарита Александровна — оповестите народ, пусть вдохновляется на новые подвиги… Люся, а ты — прибери тут. Коньяк ко мне в кабинет, а шампанское с бутербродами — в массы, для вдохновения.

— Борис Наумыч, а вино?

Я вмешиваюсь:

— А вино Люсенька, в кабинет ко мне. Пьянству потакать не будем.

Наумыч открывает рот, чтобы что-то возразить, но потом лишь кивает:

— Да.

Добавляю, глядя на суетящуюся Людмилу:

— Поставь там ко мне под стол, я потом уберу.

Когда выхожу из зала, замечаю спешащую мимо Эльвиру и торможу ее:

— Постой-ка.

Ее глазки бегают, и она отворачивает нос в сторону:

— Извините, Маргарита Александровна, очень тороплюсь… Ну, очень горящий вопрос.

— Что-то произошло?

— Да! Борис Наумыч просил срочно отправить платежки в банк!

— Эльвир, я про твое вчерашнее отсутствие.

Она делает круглые удивленные глаза:

— Э-э-э… Но Антон Владимирович сказал, что все отменяется! Разве нет? Ой, извините, мне нужно!

Мокрицкая проскальзывает мимо меня словно змея и кидается в сторону лифта. И что? Думает, я это проглочу?

* * *

Следуя наказу начальника, в начале первого, перед обедом, выхожу в холл к народу. В руках у меня папка с экземпляром договора и я готов всех осчастливить и вдохновить:

— Народ, все сюда! Подгребаем, подгребаем.

Когда вокруг собирается побольше сотрудников, открываю папку и демонстрирую всем ее содержимое:

— Коллеги, спешу вас обрадовать — инвестиционный договор от наших уважаемых инвесторов, о котором так долго говорили большевики и марксисты-ленинцы свершился.

Захлопываю папку и от души всем улыбаюсь:

— В общем, хочу еще раз поздравить всех!

Народ весело аплодирует в предвкушении корпоратива, но это пусть сам Егоров им озвучивает.

— И хочу напомнить, что мы перешли на совершенно новый уровень финансирования. Так что мы теперь сможем реализовывать самые смелые и неожиданные фантазии.

Кстати о фантазиях, там, в договоре, есть места которые можно трактовать довольно в широком творческом смысле. Меня эта мысль цепляет, и я заглядываю в папку, просматривая еще раз текст приложений, а потом вновь вещаю перешептывающейся публике:

— Но это не значит, что мы сейчас бросимся перекраивать концепцию журнала. Нет, работаем в том же стиле.

Народ, не дождавшись известий о новом вечернем празднестве, начинает потихоньку расходиться, я же продолжаю просматривать бумаги и делать на них пометки. Заметив, что кто-то еще топчется неподалеку, завершаю свою речь:

— И давайте не будем терять времени. Солнце в зените, так что все вперед, за компьютеры.

Остатки толпы рассеиваются, и я опять засовываю нос в свою папку. Рядом раздается голос Калугина:

— А… Марго.

Поднимаю голову, ожидая продолжения.

— Прости, пожалуйста

— Что?

Он вдруг выдает:

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Задумчиво смотрю в сторону. Да вроде нет… Или я чего-то забыл? Отрицательно трясу головой. Никаких рассказов я ему не обещал, точно:

— Н-н-нет. А что, должна?

— Ну, я думал, ты объяснишь вчерашний звонок и…

А ну это, да. Это можно… К тому же, слова про звонок мне кое о чем напоминают.

— Андрей, давай ты попозже зайдешь ко мне, а? Мне сейчас нужно одну ситуацию разрулить срочно.

Он понимающе вздыхает:

— Ну, хорошо, разрули.

Вот и хорошо. Чуть улыбаюсь и шучу:

— Ну, спасибо, что разрешил.

Калугин в ответ тоже хмыкает.

— Не вопрос.

* * *

А дело, действительно важное и требующее действий по свежим следам. Прошу Люсю срочно разыскать и прислать ко мне Мокрицкую с Кривошеиным и иду к себе в кабинет… Испуганная парочка заявляется спустя три минуты. Без поддержки своего заводилы они явно не в своей тарелке и трусят. Песочить не тороплюсь — выжидаю паузу, пусть потрясутся. А пока, сложив руки на груди, стою, отвернувшись к окну, и разглядываю сквозь приоткрытые жалюзи улицу. В отражении стекла вижу, как эти двое понуро стоят, словно набедокурившие школьники, курившие в туалете.

— Я жду объяснений… О вчерашнем вечере.

Эльвира начинает оправдываться первой.

— Ну, Марго, я уже объясняла…, я была уже на пороге, а тут звонит Зимовский, говорит, что отбой.

Отворачиваюсь от окна и смотрю на Валика с Эльвирой:

— Значит отбой, да?

— Да он сказал, что встреча переносится.

— А ты, что?

— А что я … Я пошла на массаж.

— А телефон?

— А телефон там просят отключать, потому что у каждого в кабинке трезвон.

Понятно, врет складно, подготовилась. Встаю позади своего кресла, положив руки на его спинку:

— А вы, молодой человек, тоже были на массаже, да?

— Нет. Вообще-то я был с девушкой.

— На массаже?

— Почему массаже… Просто с девушкой.

Смотрю на этого мелкого донжуана и пытаюсь вложить во взгляд и голос все свое ехидство:

— А вы, когда с девушками, всегда телефон отключаете?

— Ну да, а то станут трезвонить в самый неподходящий момент.

Качаю головой:

— Понятно…

Я уже вижу, чем их подцепить и отучить заниматься дурью в будущем. Выбираюсь из-за кресла и подхожу ближе:

— Знаете что, друзья мои. Я, пожалуй, поговорю с Борис Наумычем, чтобы вам перестали оплачивать мобильные телефоны.

Валентин пытается протестовать:

— А с чего это вдруг.

— Вам они все равно не нужны. Вы же их отключаете.

Мокрицкая чего-то мычит, и я выразительно на нее смотрю, приподняв вверх брови.

Завершить воспитательную беседу не удается — в кабинет неожиданно врывается запыхавшийся Калугин и прикрывает за собой дверь:

— Извини Марго, а-а-а… Ты не могла бы уделить мне минуту своего времени?

— Да, конечно.

Смотрю с сожалением на Валика с Эльвирой — придется отпускать живыми.

— Вы идите пока, но вы имейте в виду, что мы еще не договорили.

Они в разнобой начинают со мной прощаться:

— До свидания… Всего хорошего.

Походу от испуга у них крыша и вправду поехала — рабочий день в разгаре и отпускать их с работы никто не собирается. Но если им так хочется:

— До свидания.

Они быстренько ретируются из кабинета, оставляя нас с Андреем одних.

Калуга вздыхает и идет ко мне — чувствуется, что он чем-то взволнован и не знает, как начать свою речь.

— Марго, а-а-а…

Потом, вдруг начинает на меня наезжать:

— Чего-то я не понял… Я вчера по твоей просьбе оставил дочку, примчался сюда в редакцию…

Смотрю на него удивленно. Ну, да — я действительно обещал с ним об этом подробней поговорить, но это не повод врываться в мой кабинет и прерывать рабочий разговор с другими сотрудниками. Я бы потом сам позвал его, когда освободился.

— Андрей я же тебя поблагодарила. Или ты хочешь, что бы я тебе еще раз сказала спасибо?

Он мотает отрицательно головой:

— Дело не в этом.

И замолкает. Мне что, каждое слово клещами тащить?

— А в чем, тогда?

Он мнется, отводит взгляд, переводит дыхание. Да что происходит — то? Наконец, Калуга выдает:

— Это правда?

Понятней не становится.

— Что?

— Ну… Это правда, что ты провела ночь с Гальяно?

Смотрит мне прямо в глаза, и я не отвожу их. Мне стыдиться нечего. Понятно, теперь, откуда ветер дует. Но мне его подозрения неприятны… Даже то, что он обо мне такое подумал — неприятно. Хорошего же вы обо мне мнения, Андрей Николаевич… Криво усмехнувшись, отворачиваюсь и отхожу к окну:

— А я что, похожа на женщину, которая может остаться на ночь?

Мне очень обидно такое слышать от него, и я смотрю сквозь жалюзи на улицу, пытаясь скрыть свое негодование. Но с другой стороны, то, что он пришел ко мне с этим… Я слышу сзади бормотание:

— Фух… Нет, но…

Разворачиваюсь и оказываюсь с ним нос к носу:

— Что, но? Андрей, ты что, ревнуешь?

— Да причем тут ревность то?

— А что, тогда?

Он отворачивается в сторону и начинает невнятно оправдываться:

— Ну, я не знаю, они все говорят и…

— У нас всегда говорят.

Усаживаюсь в свое кресло и отворачиваюсь в сторону. Андрей настаивает:

— И, все-таки?

Значит, все-таки, подумал… Ладно, забудем — в чем-то он прав, то, что сейчас ему расскажу, бывает только в комедиях и сериалах. Шарю рукой под столом, и выуживаю початую бутылку красного вина, из тех, что принесла сюда Люся после фуршета. Как раз и пригодится. Со стуком ставлю ее на стол:

— Андрей Николаевич, выпить не желаете?

— Оуф

Вынимаю из ящика два стакана и ставлю их рядышком с бутылкой. Андрюха издает лишь что-то нечленораздельное и присаживается напротив…

* * *

Мой красочный и веселый рассказ, да под вино приводит Калугу в веселое расположение духа. Я специально стараюсь не акцентировать внимания на роли наших креативщиков, во главе с Зимовским — сам с ними разберусь. Не хватало еще, что бы Андрей бросился выяснять отношения, и засветил мои приключения перед всей редакцией. Когда подхожу к финалу повествования, Калугин восхищенно тянет:

— Да-а-а.

Дирижируя стаканом с вином, со смехом рассказываю про Дину:

— Я ей говорю, сделай что-нибудь с этим телепузиком!

— Ну, а она?

— Ну, Дина она профессионал, ей два раза повторять не надо. Знаешь, если бы у нас все так работали!

Андрей смеется и качает головой:

— Ну, Марго, ну…

Я поправляюсь:

— Ну, я имею в виду с такой самоотдачей.

— Я понял. Слушай, ну прямо кино получилось.

А то! Драмеди. Полностью согласен:

— Ну, кино и немцы.

Тянемся друг другу стаканами и чокаемся. Андрей пьет, а я вспоминаю и озвучиваю новые пикантные подробности:

— А Дина говорит еще, что этот придурок, еще какой-то встань — травы наелся!

Со вздохом поднимаю глаза к потолку:

— В общем, мультики там были по полной.

Допиваю свое вино, и мы оба ставим наши стаканы на стол. Андрюха не может сдержать восхищения и это мне импонирует:

— Слушай, до этого не каждый бы мужик додумался. А ты…

Глотаю вино, выдыхаю и морщусь:

— Фу-у-ух

И не поймешь — то ли после алкоголя, то ли от напоминания, что в такой ситуации мог выкрутиться только такой мутант, как я — и не мужик, и не баба. Переспрашиваю:

— Что я?

— А ты…

Андрей замолкает на секунду:

-... Очень красивая женщина, Марго.

Ну, хоть так. Со вздохом отвожу взгляд. Походу, продолжать наше пиршество не стоит — разговор уходит в плоскость, которая мне совершенно не нужна. Лучше отшутиться:

— Ну, вот и наливай тебе, после этого.

Поднимаю обе руки вверх, прекращая прения:

— Так, все, все, больше не наливаем!

Убираю свой стакан и поднимаюсь из-за стола, изображая занятость и творческий порыв. Калуга все никак не успокоится:

— Да, нет, я серьезно.

— Андрей, ну мы на работе.

— Да, я забыл, ты же не любишь смешивать…

Смеюсь:

— Ну да, я уж не говорю о напитках.

Нашу беседу неожиданно прерывает трезвон городского телефона, тянусь через стол снять трубку:

— Да я слушаю.

Там голос Люси:

— Маргарита Александровна, к вам тут человек пришел, из агентства Крюкова.

— Кто? Сейчас Люсь, я посмотрю.

Приходится оставить Андрея и повернуться к нему чуть ли не спиной. Изогнувшись, склоняюсь над компьютерным столиком и листаю ежедневник.

— Слушай Люсь, сделай ему кофе, я сейчас подойду, ладно?

— Хорошо.

Кладу трубку на базу, выпрямляюсь и ловлю на себе взгляд Андрея. Он глядит на меня снизу вверх серьезным сияющим взглядом. Я что-то пропустил? Вдруг вспоминаю свою позу минуту назад и… тороплюсь закруглить наше свидание:

— А, Андрей что — то еще?

Он молчит, порываясь что-то сказать, и не решаясь.

— Марго, ты извини меня конечно.

Интересно, за что. Наконец, он собирается с духом:

— М-м-м… Но мне кажется, что… я тебя люблю.

Ну, вот, приехали… Он ждет моей реакции, моего ответа, а я не знаю, что сказать. Мой мозг цепляется за его сомнения, как за последнюю лазейку. «Кажется» — это, значит, только кажется. Загляделся на зад — показалось, отвернулся — померещилось… Только признаний мне и не хватает сейчас — у меня в голове и так полная каша — я не понимаю себя, я не понимаю своего туловища, я не понимаю Калугу… Не, у Игоря вопросов как раз нет, как мужик мужика он его даже очень одобряет, стрелять дуплетом, это не то, что одиночными, а вот у Марго… Андрей продолжает смотреть на меня своими ясными глазами, вздыхает и облегченно ставит точку:

— Вот.

Откашливаюсь:

-Гкхм.

Потом отвожу глаза в сторону. Поднимаю руку и касаюсь лба пальцем, словно это поможет мыслительному процессу… Еще что-то суетливо делаю…. В общем, завис по полной... Андрей не выдерживает такой длинной паузы и сам начинает отрабатывать назад:

— Нет, ну…. Я по... понимаю.

Он встает и обходит стол, приближаясь ко мне:

— Мне, конечно, не стоило этого говорить. И…

С каждым его шагом ко мне, все осуждающие мысли куда-то отступают, а внутри появляется странная дрожь. Тыркаюсь туда-сюда суетливо, стараясь не смотреть в его сторону. По большому счету мне Андрея даже хочется, по-дружески, подбодрить — он же не виноват, что запал не на обычную телку, а на такого мутанта, как я. По-прежнему кося глазами в сторону, взмахиваю успокаивающе рукой:

— Да, нет, все нормально…э-э-э

Отворачиваюсь к окну. На какое-то мгновение мне даже жалко, что я не баба — наверно в жизни женщины такие моменты, с объяснением в любви, очень важны... Сейчас бы радовалась, вместе с Калугой, а не тупо глазела, сквозь жалюзи. Он продолжает что-то мычать:

— Марго… м-м-м… я…

Разворачиваюсь к нему лицом и, прижав руки к груди, мучительно пытаюсь смягчить свои слова. Они и так даются мне с таким трудом, что я от напряжения морщусь и движениями руки помогаю вытолкнуть их из себя:

— Андрей …, пойми меня правильно…, понимаешь…

Мотаю головой:

— Я... Я не совсем то, что ты думаешь.

Робкое выражение на его лице, сменяется серьезным и непонимающим. Когда-то я ему такое уже говорил и тогда, те мои слова, он увязал с девицей в «Дедлайне» и моим приходом в редакцию в Гошином костюме.

— В смысле?

Калуга ловит каждое мое слово, пытаясь вникнуть. Чуть наклонив голову, тереблю себя за ухо, а потом обреченно выдавливаю пустые слова, стараясь унять дрожь. Увы, мне нечего добавить к тому, что когда-то уже было сказано:

— Я — это не совсем тот человек, за которого ты меня принимаешь.

Наши глаза встречаются, в его взгляде светится столько робкой надежды, что мне становится горько и больно, и сопливо, и хочется хоть как-то выразить Андрюхе сочувствие и сострадание. Наверно что-то такое отражается в моих глазах — он вдруг мотает головой и невесело улыбается:

— Марго, слушай, если ты хочешь меня отшить, ну, скажи прямо. Ну, зачем все эти вот витиеватые отговорки и …

Слава богу, в лесбиянки больше не записывает — придумал другую версию. Я не могу выразиться яснее, с этим ничего не сделать…. Но его недоверие и непонимание все равно огорчают и заставляют в безнадеге уронить руки вниз. Мой голос плачуще срывается на крик:

— Ну, Андрей, ну ты не понимаешь!

У меня тяжко на душе, щиплет в глазах. Я расстроено отворачиваюсь и вытираю мокрый нос. Не хватало еще разреветься.

— Может быть, я действительно не понимаю, но я хотел тебе сказать и… В общем, я это сказал и… Ну, извини.

Он пытается уйти, и я дергаюсь остановить его.

— Андрей, подожди!

Ну, почему? Почему мы не можем быть просто хорошими друзьями? Почему если он мужчина, а я женщина… ну, в смысле внешне женщина… Все должно обязательно скатываться ко всяким дурацким поцелуям и постели? Калуга стоит, повернув голову, и ждет продолжения моих слов.

— Что?

Боюсь не выдержать и разреветься — чувствую, как в глазах уже закипают слезы. Но, что поделать — Марго это фантом, мираж, реально существует лишь Гоша и он мужчина:

— Ты понимаешь, я… Я тоже тебя очень сильно люблю…

Вижу, как Андрей с надеждой меняется в лице и замирает, а потому тороплюсь закончить:

-… Но как друга, понимаешь?

— Гкхм… Как друга, да, понимаю…, хотя бы, так.

Я чувствую себя ужасно несчастным, и когда он делает шаг к двери зову:

— Андрей, подожди, ну!

Он снова тормозит, и не глядя на меня, бормочет:

— Да чего ждать, Марго, все понятно! Чего ждать...

Он уходит, а у меня внутри скребут кошки, и хочется плакать. Мне его так жалко.

* * *

Столько всего произошло за два дня, столько эмоций, а мы с Анькой, как в разных городах, все поговорить не можем. Срочно ей звоню и договариваюсь пообедать вместе.

— Давай через пятнадцать минут в кафе на углу, я уже стартую.

— Марго, я же тебе не Шумахер, в конце концов.

Захлопываю крышку мобильника, кидаю телефон в сумку, снимаю свою белую курточку с вешалки — как позавчера ее здесь оставил, так и висит бедная, все ждет непутевую хозяйку. Иду к лифту мимо секретарской стойки. Тут тусят Галя с Эльвирой и Валик — опять наверно кому-то кости моют. На ходу киваю Люсе и всей толпени:

— Я на полчаса. Будут вопросы — звоните.

Слышу сзади цокот Эльвириных каблучков:

— Э-э-э, подождите, Маргарита Александровна.

Чуть торможу и дальше к лифту идем вместе.

— Я по поводу нового бюджета.

Блин, нашла время, до понедельника потерпеть нельзя? Остановившись возле лифта, разворачиваюсь к Мокрицкой лицом к лицу, выражая удивление вперемешку с негодованием:

— А что насчет нового бюджета? Там, по-моему, сейчас вообще никаких проблем не должно быть!

— Да, да…. Но нужно решить, какие статьи увеличивать, какие нет.

С чего бы это? Финансы это к Наумычу. Какой-то тухлый разговор у нас получается и я никак не пойму Эльвирин интерес. Она мнется и я, не дождавшись вразумительных слов, начинаю скучать и крутить головой по сторонам. Мокрицкая вдруг выдает, гадко улыбаясь:

— Может быть, какие-то конкретные пожелания были у Гальяно?

Внутри все напрягается — и эта туда же, сучка! Живьем закопаю! Сжимаю зубы так, что скулы сводит. Видимо, мой взгляд настолько красноречив, что улыбочка тут же сползает с ее губ, и она испуганно оборачивается к своим подельникам за моральной поддержкой. Пора эту свору поставить на место. Пожав удивленно плечами, делаю несколько шагов в сторону любопытствующих раздолбаев:

— А…, причем здесь Гальяно?

Эльвира семенит рядом:

— Ну как, вы же это…

Ну, давай, иди уж до конца. Только смотри — зубы, они лишними не бывают:

— Что это?

Мокрицкая опять ухмыляется:

— Хэ… Ну, обсуждали, наверное.

Вся свора стоит и ждет — сорвусь я или нет. Собираю волю в кулак и отвожу взгляд в сторону:

— М-м-м… Эльвирочка…

Обхожу вокруг Мокрицкой и возвращаюсь к лифту. Та семенит следом за мной и не отстает. Я заканчиваю уже спокойным тоном:

— Все решения по данному вопросу принимает директор издательства.

Нажимаю кнопку вызова:

— Его зовут Егоров Борис Наумович. Вот к нему и обращайтесь.

Машу рукой в сторону директорского кабинета и Эльвира, в ответ, послушно кивает.

— А если у вас ко мне какие-то конкретные вопросы

Показываю на себя.

— Вы звоните на мобильник. Я же его не отключаю в отличие от некоторых... Ага?

Захожу в открытые двери подъехавшего лифта, нажимаю нижнюю кнопку, и дожидаюсь, пока лифт трогается с места…. А потом матерюсь вслух.

* * *

Хотя я и опоздал в кафе к намеченному времени, но Сомовой еще нет. Выбираю столик неподалеку от барной стойки, заказываю чашку кофе и, положив руки с локтями на стол и вперив взгляд в стоящую на столе вазу с бумажным цветком, погружаюсь в размышления о тяжких невзгодах женской жизни. Когда приносят кофе, обвожу взглядом зал и снова смотрю на вход — ну, где Аньку носит? Со вздохом понуро опускаю голову вниз и вдруг слышу рядом незнакомый мужской голос:

— Добрый вечер. Скучаем?

Только очередного гондольера не хватает на мою голову. Внутренне напрягаюсь, но головы в его сторону не поворачиваю. Так и смотрю прямо перед собой…, в бесконечность. Но мужчинка намеков не понимает и немного перемещается, стараясь попасть в фокус моего взгляда. Ну, попал, что дальше? Одет вроде прилично, в костюме, в галстуке, и подстрижен неплохо… Ну почему, если баба одна, нужно сразу к ней клеится? Я что похож на тех, кого снимают в баре?

— Может быть, девушка чего-нибудь хочет?

После вчерашнего приключения с Гальяно, после всех любопытствующих взглядов и намеков в редакции, мужские подкаты вызывают у меня сейчас только одно желание — не пытаться как-то отшутиться, а сказать четко и громко какую-нибудь гадость. Чтобы отбить охоту навсегда. По-прежнему не глядя на топчущегося рядом мачо, огрызаюсь:

— Девушка очень хочет, чтобы ты свалил!

— А почему так грубо?

Поворачиваю голову в его сторону:

— Хорошо… Чтобы вы свалили!

И отворачиваюсь — давай, чеши, флирт закончен. Бросаю взор на часы и тут же слышу знакомое сопение спешащей к столу Анюты. Она плюхается в кресло напротив меня:

— Привет.

Тут же набрасываюсь на нее:

— Привет, ну где ты ходишь-то?

— Слушай, я иногда работаю, извини, конечно.

Да понятно все, только у меня горят на языке вчерашние новости и держать их в себе еще полдня просто невмоготу:

— Ты извини, я тебе еще вчера хотел сказать, но ты уже спала.

— Ну, что случилось?

Случилось. Воз и маленькая тележка всяких случилостей:

— Ань, ну ты же знаешь, у меня всегда что-то случается.

Сомова с недовольной гримасой на лице качает головой и торопит:

— Гоша, не томи.

— В общем, у меня засада по всем направлениям.

— Например.

— Ну, например, Калугин сегодня признался мне в любви.

— Что? Сказал?

— Сказал «Я тебя люблю», что еще в таких случаях говорят?

Сомова удивленно хмыкает:

— А ты, что?

Мне не хочется обсуждать сейчас все подробности и свою слезливость по этому поводу, может быть потом, когда немножко подумаю, и я отворачиваюсь от Аньки:

— А я что, я ничего…. Калугин меня сейчас меньше всего интересует

Сомова, очевидно, ждет новых откровений и оглядывается по сторонам:

— Да, дела.

Поднимаю на нее глаза:

— А еще на работе у меня полный капец!

— Ну, а там-то, что?

— Наумыч с Зимовским пытались подложить меня под Гальянова.

Сомова непонимающе щурится:

— Под кого?

— Под Гальянова, это инвестор наш, им нужно было подписать контракт.

Она все равно тупит:

— Что значит подложить?

Я срываюсь:

— Ну, чего ты как маленькая!? Мне тебе на пальцах объяснять? Устроили романтический ужин с этим уродом, а сами смылись.

— Ну, а ты что?

— Да я нормально, я выкрутился. Но не в этом дело?

— А в чем?

Я вздыхаю, и даже в этом вздохе чувствуются моя злость и раздражение:.

— Ань, ты чего, не понимаешь? Они крутят мною, как хотят! Я уверен, что это идея Зимовского. Потому что, только эта крыса могла до такого додуматься!

— Да, Зимовский тот еще типок мутный. Хотя говорит, конечно, хорошо. Щебечет! В каждой фразе, если вдуматься, какое-то двойное дно.

Смотрю на нее и никак врубиться не могу — она то, откуда его так хорошо знает?

Анька будто не замечает моего настороженного взгляда:

— И вообще ни слова просто так.

Все чудесатее и чудесатее…. Подпираю щеку рукой и гипнотизирую взглядом подругу — интересно, что еще она от меня скрывает. А Сомова уже расходится не на шутку:

— Мне кажется манипулировать людьми — это его хобби.

Не могу удержаться и прерываю.

— Да? Откуда ты его так хорошо знаешь, а?

Анька начинает мяться:

— Ну, он позвонил, стал говорить про Игоря, попросил о встрече.

Еще об одной? Они же во вторник уже встречались! Помнится, Сомова тогда говорила про разведку и двух зайцев.

— И о чем вы разговаривали, интересно?

— Да ни о чем… О новом номере… Кстати, жаловался на твой характер.

— А ты?

— А что, я?

— Ань, ты чего не понимаешь, что это сработало против меня? Ты это понимаешь или нет?

По виноватым глазам вижу, что понимает, но признать этого конечно не хочет:

— Я ни против кого не работала!

— А как это называется?

Сомова наваливается грудью на столик и повышает голос:

— Слушай, я сама тебе вчера звонила, и ты отказался со мной разговаривать!

Понятно. Лучшая защита — это нападение. От стыда совсем завралась — вчера я вообще на работу не ходил, и звонила она, а потом орала на меня весь вечер — позавчера, в четверг.

— Да, давай теперь будем Зимовскому все время звонить.

Выговорившись, прикрываю глаза рукой.

— Гош, у тебя со слухом проблемы или ты меня слышать не хочешь? Я же тебе сказала — я поехала к Зимовскому узнать чего ему нужно. Он спрашивал про тебя, то есть про Игоря. Вот я и поехала понять!

Ковырять тему больше не хочется — чувствую, еще немного и Анька может сорваться, а это мы уже проходили ... позавчера. Смотрю на нее исподлобья:

— Ну и что, поняла?

— Поняла.

— Ну и что хочет это млекопитающее?

— Не знаю, что конкретно, но что просто так не отвяжется — это факт. И вообще с ним надо как-то поосторожней, лучше даже агрессивней.

Ставлю локоть на стол, смотрю на перламутровый маникюр на коротких ногтях, а потом подпираю пальцем висок. Драться с ним что ли? Какая-то пурга. Прикрыв глаза, набираю воздуха побольше, и терпеливо вздыхаю:

— Это как?

По-моему, разговор совершенно пустой. Но все равно жду, какие еще мудрые мысли она изречет. Чуть помолчав, Сомова приглушает голос:

— Ну, это… Бороться его же оружием против него!

Очень информативно. Подложить под Любимову что ли? Или под Каролину? Мне надоедают шпионские страсти, и я тороплю подругу:

— Слушай, может, хватит кодировать текст?

Анюта придвигается ближе, вздыхает и как старая революционерка склоняется над столом:

— Я предлагаю Зимовского наказать!

Я бы не отказался. Слушаю дальше, уже с большим интересом.

— Тем более после того, что он с тобой сделал.

Точно. Подстережем у завода Михельсона и будем стрелять отравленными пулями. Прищуриваюсь, с таинственным видом качаю головой и подыгрываю Аньке — заговорщице:

— И как мы его накажем? Выпорем?

Мой скепсис сомовский порыв немного охлаждает:

— Нет, конечно.

Сложив руки на столе, смотрю на Аньку удивленно приподняв брови. Я же сразу сказал — туфта, все это. Шило! Сомова вдруг выпаливает:

— Тебе сколько денег не жалко?

Продолжаю измываться над заговорщицей:

— Я не понял, мы чего, киллера нанимаем?

— Да типун тебе на язык. Есть более цивилизованные методы. Гош, Зимовский думает, что он самый умный на Земле. И это его самое слабое место!

— Ну-ка, ну-ка!

— Поехали!

* * *

Полчаса спустя мы поднимаемся по лестнице в мансарду небольшого четырехэтажного дома, почти коттеджа.

— Ну и зачем деньги?

— Организуем красивый офис, позовем туда вашего Зимовского…

— И что?

— Ну, это уж ты сам думай, на что он может купиться. Ты главное людей для дела подгони.

Наконец подходим к распахнутой двери и я, вслед за Сомовой, захожу внутрь помещения. Оглядываюсь по сторонам — здесь полная разруха покинутого офиса — следы ремонта, банки с краской, какие-то газеты на полу и никакой мебели. Мигают одинокие лампочки, давая предпочтение естественному освещению через окна в потолке.

— Ну, как? А?

Доходим до середины помещения.

— Гкхм, Ань, ты меня случайно с Абрамовичем не перепутала, нет?

— В смысле?

Обвожу рукой вокруг, охватывая местные просторы:

— В смысле — ты можешь себе представить, сколько нам будет стоить аренда этого пентхауза?

Потихоньку обхожу комнату, заглядывая в углы и закоулки. Сомова засовывает руки в карманы своего нового брючного костюма и тоже осматривается:

— Слушай, Гош, ты что, за дуру меня держишь, что ли? Это же наши спонсоры просто снимают себе офис, а въедут через два месяца. Я уже все заарендовала.

Ну, в принципе… Если Анька с ними договорится… Но все равно до конца не врубаюсь, что делать дальше. Стою, уперев руки в бока и, глядя на Анюту, пожимаю плечами:

— Ну и чего?

Сомова непонимающе смотрит на меня и даже взмахивает нетерпеливо рукой:

— Как чего? Ну, перекантуем здесь некоторое время за умеренные деньги.

Да я не об этом. Мой мозг пытается родить идею и мысленно проиграть, как ее реализовывать. Анюта продолжает:

— А что, по-моему, очень убедительно. Центр города, престижный район.

Пока в голове пусто и я с любопытством рассматриваю валяющееся барахло, и заголовки истоптанных газет. Даже наклоняюсь, придерживая сумку на плече к особо яркому рекламному объявлению. Слышу Анькин голос:

— Там секретаршу посадим.

Выпрямляюсь и оглядываюсь в направлении, куда указывает сомовский палец:

— Там.

Там, так там. А она уже тыкает рукой в другую сторону:

— А здесь будет кабинет директора, соответственно.

Еще и директор. Ухадакаем кучу денег, а в результате ничего не получим.

— Чую, влетим мы с тобой в трубу с этой авантюрой.

— Почему ж в трубу — это вполне нормальные деньги. Потом, если что-то делать, надо ж по-взрослому.

Смотрю на нее недоверчиво:

— Ну и чего ты думаешь, он клюнет?

— Да сто процентов клюнет, куда он денется, прибежит, как миленький!

Я стою весь такой деловой, руки в боки, а решиться, на самом деле, не могу — жаба душит. Анька, по-прежнему засунув руки в карманы, стоит рядом и давит:

— Как крыса на сыр прибежит.

Очень соблазнительно, и очень сомнительно. Видно мое недоверие отражается на лице и Сомик все раздумья пресекает:

— Чего ты стоишь? Давай, звони!

— Кому?

— Ну, как кому? Мы же договорились — с тебя люди и деньги, а с меня все остальное.

Анька рукой обводит стены офиса:

— Вот все остальное.

Ладно, есть у меня один вариант. Вздохнув, с улыбкой начинаю нажимать кнопки мобильника:

— Алло, Оксана Игоревна здравствуйте, ваш телефон мне Игорь Ребров дал, а я его сестра. Меня зовут Маргарита.

— Здравствуйте. О, Гоша, как он там?

— Он сейчас в долгосрочной командировке. Передавал горячий привет.

— Хэ…Ребров в своем репертуаре. Вспоминает раз в полгода. Слушаю вас, Маргарита.

— Нужна ваша помощь в одном деликатном деле.

— Ну, что ж, я вся во внимании.

— Давайте так. Я некоторые детали еще немного обмозгую, а через пару часиков сброшу наш с Игорем план вам на электронную почту.

— Хорошо. Вам адрес продиктовать?

— Он говорил, что у него есть в компьютере.

— Тогда до связи.

— До свидания.

Захлопываю крышку мобильника и смотрю на Анюту:

— Ну, что домой?

— Ты уже что-то придумал?

— Ты же слышала — мне нужно два часа мысли разложить по полочкам, составить план и отправить его Оксане.

— А Оксана она кто вообще?

— Скоро сама познакомишься. И в бизнесе рулит, и в театральном когда-то училась.

* * *

Когда садимся в машину вспоминаю еще об одном деле. Делаю Аньке жест подождать и набираю в мобильнике номер Дины.

— Алле, Диночка? Это Марго.

— Привет, что-то опять случилось? Я сейчас свободна.

Ухмыляюсь — вот неугомонная девчонка.

— Я по другому поводу. Мы с тобой так и не рассчитались за вчерашнее. Я сейчас в центре, можем пересечься.

— А-а-а... Ну, тут рядом «Кофе Хауз», могу посидеть.

— На Кузнецком? Уже еду.

Сомова таращиться на меня:

— Это та самая Диана?

— Та самая, та самая, давай, трогай. Подкинь до кафе, а потом в редакцию заедем — у меня ж там мой конь остался.

Анька укоризненно смотрит на меня:

— Ну, Ребров!

* * *

Когда приезжаем домой, намеченное время оказывается практически исчерпанным. Пока Анюта отправляется на кухню греметь кастрюлями и сковородками, я, так и не переодевшись, устраиваюсь на диване в гостиной и придвигаю к себе ноутбук. Так, сейчас главное — наметить примерный план, а потом будут уж вопросы и уточнения. Печатаю:

«Оксана, вот вводные:

1. Объект — Зимовский Антон Владимирович, заместитель главного редактора «Мужского журнала». Хитрый, недоверчивый и подлый тип. Можно посмотреть на сайте «Хай файф».

2. Наша цель-… »

Ну и какая у нас цель? На что будем разводить?

«… — увольнение этой гниды из «МЖ».

3. Средство — …»

Заставить мы его не можем, значит чем-то нужно соблазнить. Например, более выгодным местом работы. Печатаю:

« …- переход на другую работу. В издательство другого уровня, лучше международного. Престиж, должность, зарплата. Покреативьте — товарищ недоверчивый, в инет полезет обязательно.

4. Инфраструктура — офисное помещение и обстановку берем на себя. Интернет обеспечение и лапша на ущи — с вас.

5. Оплата — о деньгах не беспокойтесь. Если даете добро — скину адрес будущего офиса. Встретимся там завтра в 10 утра.

Будут вопросы — пиши или звони.

Маргарита».

Быстро нахожу в почте адрес Оксанки и отсылаю ей свое творение.

Так… пока она будет думать, и решать, займемся другими делами.

Набираю в поисковике «подготовка офисов к сдаче в аренду». Тут же выскакивает куча наименований фирм, адресов и телефонов. Тут до утра не разгребешься. Надо сузить поиск — добавляю слово «срочная» и «комплексная». Во-о-от, уже лучше, теперь можно и позвонить. С четвертого раза, кажется, нахожу то, что надо. Заказ на обслуживание с краткосрочной арендой. Главное — приступают хоть завтра, только оплатите аванс банковской картой… Ставлю галочки, что мне от них нужно, вписываю в пустое поле адрес офиса, свой телефон для уточнений и отправляю на сайт. Спустя несколько минут приходит проект договора с реквизитами для on-line оплаты и обещанием утром перезвонить. Траты, траты, траты.

Анька кричит с кухни, прерывая мои действия:

— Марго, у меня все готово. Давай ужинать!

Закрываю ноутбук и иду в спальню переодеваться. Закончу переговоры с Оксаной после. Уффф!