Терранец (джен)

Примечания:

Для тех, кто не умеет читать метки поясняю: **это стёб**. Если шутки "нипанятные", то дело скорее всего не в авторе, а в гении, который его читает.

Этот текст — попытка разобраться. Разобраться в том, что из себя представлял бы примарх, выросший в альтернативно религиозной среде. Достаточно хорошо автор знаком в первую очередь с православной средой. Поэтому Лоргар — православный. Читать это или нет — исключительно ваше дело. Борщевик предупредил.

Так же нас есть иллюстрации: https://vk.com/album-49961402_275789424

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

462

Нравится

841 Подписаться

1341

Отзывы

146

В сборник

Скачать

Смотреть работу в 146 сборниках

Награды от читателей:

«Отличная работа!»

от

5ximera5

«Цегорах одобряет!»

от

cra2zy

«Отличная работа!»

от

Solnashko luchistoe

Наградить фанфик

462

Нравится

841 Подписаться

1341

Отзывы

146

В сборник

Скачать

Смотреть работу в 146 сборниках

×

Сообщение об ошибке в тексте

Как правильно? (не обязательно)

Отмена

Отправить сообщение об ошибке автору

Сообщить об ошибке в выделенном тексте

×

Сообщить о нарушении правил

Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением

Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».

Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике

Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.

Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям

Все это автору следовало бы оставить для других мест.

Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен

Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.

Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.

Текст не на русском языке

Вставки на иностранном языке допустимы.

Намеренная провокация или оскорбление

Автор создал текст с целью потроллить читателей.

Не путать со стёбом или пародией.

Плагиат

Пользователь, опубликовавший работу, не является настоящим ее автором или переводчиком.

Плагиатом считается копирование текста и выдача его за свой. Если у вас украли идею или

персонажей — не стоит слать жалобу, мы не сможем вам помочь. В этом случае обращайтесь к автору напрямую.

Пожалуйста, приведите ссылку, которая могла бы подтвердить настоящее авторство, и пояснения, почему вы считаете данную работу плагиатом:

Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей

Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.

Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте

Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке...

Нарушение в сносках работы

Если в работе задействованы персонажи, не достигшие возраста согласия, или она написана по мотивам недавних мировых трагедий, обратитесь в службу поддержки со ссылкой на текст и цитатой проблемного фрагмента.

Отмена

Отправить сообщение администрации

Назад

Содержание

Вперёд

8. Шутка

12 декабря 2020, 16:36

Настройки текста

Выбрать цвет текста

Выбрать цвет фона

100%

Выбрать размер отступов

100%

90%

80%

70%

60%

50%

100%

Выбрать размер шрифта

70%

80%

90%

100%

110%

120%

130%

140%

150%

160%

170%

Примечания:

Путевой Обходчик OST — Колыбельная

Забыл сказать, я тут иллюстрацию состряпал:

https://fanfics.me/images/fanart/2020/12/08/4827531607438811_400_0.jpg

Не лично к этой главе, но всё-таки.

Тьма шептала на сотни голосов, иллюзорным эхом врываясь в напряженное ожиданием сознание. Натянутой струной звенело внутри собственное «я». По комнатам заброшенного дома ощутимо гулял ветер. Мутные, практически лишенные стекол окна, совершенно не разгоняли царящий здесь мрак. Отчетливо пахло бензином и несколько слабее — соляркой. Темный дом дышал въевшейся в стены гарью, запустением и пылью. Спертый воздух смердел странно: мясной гнилью, испражнениями и цементным крошевом. Ника едва не упала, запутавшись в чем-то ногой. На ощупь невидимый капкан оказался месивом из спутанной проволоки, пакетов и обрывков гнилого женского пальто. Лоргар шагал по мусору и беззвучно молился. На душе царили спокойствие и решительное ожидание худшего. Похрустев шеей, Лоргар заглянул в варп. Чутьё не обмануло: казалось, сами стены успели пропитаться болью и отчаянием, а повсюду гнусными испарениями гнездились гниль энергий и живой жадный мрак.

— Слушай, Лоргар, — Витёк обнажил меч и заозирался, его шепот было отчетливо слышно в промозглой, ватной тишине, охватившей дом, — всё забываю спросить. Почему у тебя расписан только череп?

— Серьезно? — возмущенно зашипела Ника, — это обязательно выяснять прямо сейчас?!

— Не успел, — Аврелиан, стараясь не шуметь, отломал от труб бурую батарею-гармошку, задумчиво помял чугунину в ручищах и бережно скрутил из батареи палицу, — ты смотри, весь металлолом на месте. Чудеса.

— Сюда бы тачку пригнать, — согласился Виктор, озираясь, — и срезать всю чугунину к хренам. У меня сарай сыпется… Лоргар.

— Чего?

— А дверь-то годная, надо снять. Да в моей хибаре двери хуже чем в этом бомжовнике…

— Наши охотники на нечисть настолько суровы, что в очередных мрачных развалинах думают не об обнаружении тайных знаний, а о том, как бы разжиться халявной дверью, чугуниной, кирпичами и досками для курятника, — пробормотал Леха, натягивая на руку перчатку и морщась. Хитроумное эльфийское устройство вцепилось в самое мясо какими-то мелкими щупальцами-шлангами, — ну и вонь.

Димка постучал себе по бедру фонариком и тот зажегся. Белое пятно света выхватило из полумрака слои втоптанного в пол мусора, какую-то бурую присохшую к полу тряпку, детский кроссовок, высохший навоз и россыпи окурков.

— Кожа примарха не держит татухи, вот я и подумал. Почему твои шрамы ещё не пропали? — Виктор мельком заглянул в очередную комнату. И, забрав у Димки фонарь, скучающе посветил им вовнутрь.

— Не знаю. Возможно, это как-то связано с тем, как я здесь оказался.

Фонарик выхватил из густого мрака полуобожженный старинный резной шкаф и пришпиленные к стенам детские игрушки. Ника шагнула вовнутрь на негнущихся ногах и, крепко стиснув зубы, поддела остриём клинка одну из створок. Немедленно отпрянув. Скрип шкафа разнесся в тишине, где-то в глубине дома что-то тихо звякнуло. Родновер шепотом выругался, заслоняя собой перепуганного насмерть Димана, нервно сжимая меч и поворачиваясь лицом к чернильно-черному дверному проёму. Студенты заозирались, побелев и тревожно прислушиваясь. Пятно света нервно заплясало по пустому шкафу и пришпиленным к его стенке фотографиям. С каждой свисали пучки спутанных слипшихся волос. Какие-то узкобедрые тощие девушки-пацанки, смазливые пацанята-подростки, дети. Их было так много, что неизвестный коллекционер клеил фотографии внахлест, они густо пестрели, почти заняв собой шкаф. Родновер не выдержал и тихо захрипел трёхэтажным матом, поудобнее перехватив клинок и ринувшись прочь из комнаты.

— Маньяк. Это алтарь. Здесь везде воск, — на ходу Лоргар схватил в охапку оцепеневшую от ужаса Нику и потащил прочь, — плохо, если у дома всё ещё есть владелец. Официально. На бумаге. Виктор. Нас обожди.

— Но… но шкаф был закрыт! Яна говорила, что шкаф закрыт на замок, — вцепилась Черновец в куртку Лоргара, — он здесь. Он где-то здесь… он смотрит на нас!

Будто в подтверждении её слов где-то сзади загремела закрываемая на засов входная дверь. А совсем близко и невесомо заиграла тихая музыка. И детский голос тихо запел, скорбно дробясь на эхо и шорохи:

Тили-тили-бом,

Закрой глаза скорее…

Кто-то ходит за окном

И стучится в двери…

Димка прижал к груди комморагскую винтовку и лихорадочно заозирался.

— С нами играют, — голос Ники дрогнул, — Яна. Он ведь ещё не убил её, правда?

— Не расходимся. Мы живы покуда мы — вместе, — Лоргар поднял руку, — тише! Вот, слышите?

Детские голоса невесомо пели в унисон под тихую музыку, звон, вздохи и шорохи где-то совсем близко, в кромешной тьме мертвого дома:

Тили-тили-бом,

Кричит ночная птица.

Он уже пробрался в дом

К тем, кому не спится…

Он идет, он уже

Близко!

— Без паники, люди, — Леха где-то впереди, впотьмах, на пару с Виктором, пытался сдвинуть в сторону перекрывший проход шкаф и шарил по стенам, — слышишь нас, тварь? Слышишь… Вить, подсади, я на шкаф влезу и сверху проползу.

— Не ори, вспугнешь, — оборвал его родновер, — вот же гад. Развлекается.

— В проходе застрял. Витек…

— Да это сраный шкаф…

Где-то в смрадной тьме кто-то зазвенел, забряцал, забренчал, и посторонние шорохи заскользили, зашептали совсем близко. Лоргар молча попросил Виктора жестами отойти. И, сильно сутулясь и чуток разбежавшись, с грохотом протаранил собой шкаф. Лихо работая булавой и ненароком снося своим весом дверной косяк. Вместе с частью стены. Отряд ликующе взвыл и, топча остатки шкафа, вломился следом, в образовавшийся пролом.

— Господи, — выдохнул кто-то.

И было отчего. Темная комната оказалась спальней. Разбитая кровать подпирала собой стену, наглухо увязнув ножкой в единственном окне. В измаранном клинописями зеркале отразились восковые, искаженные страхом лица. Свет фонарика лихорадочно заплясал по густо исписанным влажным стенам и запнулся о нечто большое и мутно-белесое. С крюка в потолке свисал, покачиваясь, голый мертвец в бурой простыне, повязанной на манер плаща. Длинный синюшный язык, выпученные глаза и успевшие подсохнуть внутренности мирно покачивались из стороны в сторону. В такт мерным раскачиваниям самого тела. Под повешенным ярко светился белым прямоугольником включенный смартфон. Проигрывая единственную песню в плейлисте:

Тили-тили-бом,

Ты слышишь, кто-то рядом

Притаился за окном

И пронзает взглядом.

Тили-тили-бом,

Все скроет ночь немая…

За тобой крадется он

И вот-вот поймает.

Он идет, он уже

Близко!

Димка посветил под ноги трупу и тихо охнул. Кто-то чем-то маслянистым нарисовал аккурат под повешенным сложную руническую печать. Где-то за спинами утробно взревело пламя. Тускло блеснули маслянистые символы и стремительно вспыхнули. Ника сломя голову кинулась под ноги мертвецу, спасая телефон. Её оттащили назад и бросились к выходу. Но поздно: дом уже пылал, огонь жадно пожирал стены. Над головами людей дробно застучало что-то, Лоргар был готов поклясться что кто-то очень лихо отбивает чечетку на крыше горящего дома.

— Твари! — взревел Виктор, отступая к окну, — это эльдарские руны! Хоть одно хорошо: этот мудак издох.

— Это телефон Яны! — прошептала горько Ника, пряча телефон и возвращая меч в ножны, — она была здесь!

Лоргар перекрестился и всем своим весом обрушился на завязшую в окне кровать. Кирпичи зашатались, по стене пошла трещина. Огонь охватил комнату. Нестерпимый жар сдавил легкие.

— Лоргар! — захлебываясь кашлем захрипела совсем рядом Ника. Труп повешенного вспыхнул жарко и весело, словно охапка хвороста.

Лоргар, хрипя и задыхаясь в едком дыму, последним рывком проломил стену и вывалился наружу с кроватью в обнимку, в кирпичах, дыму и цементном крошеве. Следом за Лоргаром в пролом, кашляя и жадно давясь воздухом, вывалился и весь его отряд.

— Так и издохнуть недолго, — захрипел совсем рядом Лёха, пытаясь встать на четвереньки и выползая из-под ослепшей от дыма братии.

— Эльдарские ру… это месть темных эльдар! — Димка поднялся на ноги, цепляясь за людей и предметы, — нас заманили чтобы сжечь!

— Я буду звать тебя Поджогом Сараев, — давясь кашлем, сообщила Черновец, — о, неведомый сын Комморага…

— Показательная казнь маньяка-педофила — несколько не то, что можно ждать от остроухих тварей, погрязших в дичайших извращениях, — возразил Лёха, по собачьи отряхивая волосы от цементного крошева и пепла, — здесь что-то другое.

— Выходи, ксенос, — утробно взревел Виктор, обнажая меч и озираясь, — ты прикончил мою дверь. Мою. Годную. Халявную. Дверь!

— Хоть это и явный самосуд, мы тебе признательны за смерть маньяка, — возвысил голос Лоргар, перехватывая поудобнее свою самодельную палицу, — но поджигать нас в запертом доме было дурной идеей. Выходи и объяснись. Все разумные существа способны на диалог. Я верю, что ты разумен. Выходи. Я не причиню тебе вреда. Даю слово.

Ветер равнодушно шептал в сухих камышах, волновал верхушки деревьев и гнал на восток сизую хмарь. День клонился к вечеру было пасмурно и промозгло. Дом пылал, где-то лопались стекла. Густой черный дым уносил ввысь последнюю надежду найти хоть что-то ещё кроме треснутого телефона и последних свидетельств эльфийского присутствия.

— Ты… это эльдары, гений! — почти взвыл Витька, — какой к черту диалог?! Ты… с ксеносом нельзя договариваться! Ксенос — враг!

— Они подобны нам, — негромко возразил Лоргар, лицо его застыло скорбной маской, — искаженные генетически и забывшие о своём родстве с нами, отравленные пороками и непомерным чванством, они всё ещё являются нашими братьями.

Виктор нецензурно высказался, в сердцах плюнул и горестно отмахнулся, отворачиваясь.

— Викинги, — пробормотал Лёха, глядя как чумазая Ника угрюмо роется в трофейном телефоне.

— Чего? — не понял родновер.

— Европейские хронисты сравнивали викингов с демонами. Викинги приходили морем, опустошая, сжигая и насилуя, — Лёха кое-как стащил с руки перчатку, досадливо морщась и щупая глубокие язвы от креплений, — они истребляли британские монастыри, угоняли людей в рабство, сжигали ценнейшие памятники культуры, они полностью уничтожили колумбийское монашество…

Родновер закатил глаза:

— Какое к хренам колумбийское… Колумбия, серьёзно?

— Колумбийское. От слова «Колумба». А не «Колумбия». Колумбийские общины основали ученики святого Колумбы, — пробормотала Ника, — сожженный викингами остров святого Ионы населяли последователи святого Колумбы, кстати. Из огня чудом удалось спасти легендарную Книгу Келлса. Прекрасный памятник культуры, наполненный иллюстрациями невероятной красоты…

— Это тут при чём?! Мы говорим про эльдар!

— В те далекие времена викинги были общей бедой, лесным пожаром, сжигающим всё на своём пути. Ровно до тех пор, пока не приняли христианство, — отозвался Лёха, — оно меняет менталитет. Ксеносы… возможно, их можно остановить иначе. Без лишней крови.

— Дурдом, — в сердцах сплюнул родновер, — да для них эти ваши еврейские сказки как шли, так и ехали! Эй, алё! Викингов вспомнили, смотри-ка…

Студенты переглянулись, и, помрачнев, очень нехорошо воззрились на оратора. Лоргар кашлянул, напоминая о своём присутствии.

— Что, скажете не так?! — взвился Витёк, не замечая тяжелых взглядов, — да ваших попов послушать, так до ваших еврейских сказок вся Русь была темная, дикая, всем, кто в богов верует, место в аду, все дикари. А тут греки пришли, смотри ты, облагородили!

— Православная традиция признает наличие языческих праведников, — спокойно возразил Лоргар, — в богословской традиции, некоторые церковные авторы их называют «христианами без Христа».

— Серьезно? — изменился в лице родновер, — это вообще как?

— Язычник, живший как христианин, ничего не зная о христианстве, спасается природным человеколюбием и добрыми делами, — Лоргар зашвырнул в пылающий дом свою самодельную палицу, — надо вызвать пожарных.

— А лучше просто свалить, там внутри, вообще-то труп, — заметил Лёха, — и неизвестно сколько здесь народа вообще зарыто. К тому же, берег близко, огонь хорошо видно с воды…

— А у нас при себе ещё и целый арсенал, — пробормотал Диман, — слушайте, надо упаковывать оружие, если нас с ним поймают…

Лоргар кивнул, стаскивая с плеча гитарный чехол и отряхивая от известки, цемента и просто грязи.

— Погоди, значит если как-то древний жрец, скажем, Рода, жил по совести, людям не вредил, лечил больных, оберегал путников, — начал загибать пальцы родновер, — то вы считаете, что ваш бог его типа спасет от ада?

— Языческих праведников, особенно часто — у греков, изображают в одном ряду с ветхозаветными праведниками или рядом с пророками, — заметила Ника и достала телефон подруги, — я сама видела фотки росписей из греческих храмов. Сократ, Платон, Аристотель, Гипатия даже. Их изображают без нимбов, среди святых. У нас это тоже практикуют, но редко.

— Существует предание, что, когда Иоанна Крестителя обезглавили, он сошел во ад и до самой смерти Христа проповедовал в аду, — кашлянул Лоргар, — когда туда же сошел и Христос, Он вывел оттуда всех, кто хотел, в том числе и Сократа, и языческих праведников…

— Кто хотел? — криво улыбаясь, переспросил родновер, — разве можно хотеть остаться в аду?

— Святость может ослеплять и причинять падшим душам невероятные муки, — пожал плечами Лоргар, — как нестерпимо яркий свет причиняет боль глазам, не видевшим ничего кроме тьмы. Чужая святость как бы обличает тебя перед тобой же. Тем, кто сросся с грехом, святость, сошедшая в ад — разящее пламя несущее только боль.

— Грехом? — хмыкнул Виктор, — звучит так, будто грешников держат в аду чтобы лишний раз не мучить всякими там ангелочками. Кутят типа с демонами, жизнь удалась.

Лоргар моргнул и печально улыбнулся:

— Ад — это, бесспорно, место мучений, наполненное страждущими духами. Мучаются там все: и души людей, и бесы. Но бесы сами по себе намного сильнее людей, всё-таки они — падшие ангелы. Я сравнил бы ад с тюрьмой, а заключенных в нем духовных сущностей — с зеками. Как думаешь, очень комфортно в нематериальной Матросской Тишине вселенских масштабов?

Родновер позеленел и уныло полез в карман за пачкой «Явы».

— Основа христианства — милосердие, понимаешь? — тяжело вздохнул Лоргар, — наш Бог несправедлив. Несправедливо милосерден и добр. Истинную справедливость можно найти только в аду, Виктор. Бог знает и любит каждого. И каждому дает шанс спастись. Всё, что мы видим — проявление Его любви. Он и есть Любовь.

— Как Слаанеш, да? — оскалился родновер.

— Не стоит путать похоть и любовь, — Лоргар пожевал губами, — кстати, сдается мне, это двуполое существо само когда-то было эльдаром. Я это всё к чему вел-то. Христианство не отрицает народное наследие. Христианство смешивается с культурой народа, меняет мироощущение, и, таким образом, уже привычные культурные формы приобретают новое значение. Первые египетские христиане использовали иероглиф «анкх», «жизнь», прообразуя им изображение креста. Ибо крест в те времена всё еще являлся орудием позорной казни. Иконописная традиция очень многие символы позаимствовала именно из языческой традиции. Крылатые юноши, нимбы, жесты изображаемых святых. Например, поднятые руки Богородицы на иконах типа «Оранта» — это древний жест молитвенного предстояния, известный всем народам. Также часто на иконах мы видим у святых жесты, которые использовали римские ораторы. Христианство не отменяет культуру народа. Оно наполняет привычные формы новым смыслом.

— Индусы изображают Богородицу в алом сари, с пылающим черным нимбом и с лежащей у ног коровой, — моргнула Черновец, — арабы не всегда рисуют круглые нимбы. На арабских миниатюрах нимб окружает всю фигуру святого и имеет вид костра. Чернокожие православные христиане Кении рисуют чернокожего босого Христа в алом одеянии старейшины. А когда идут к причастию — поют и танцуют под бой барабанов. На японских библейских миниатюрах архангел Михаил выглядит как крылатый самурай. Форма может быть разной. Главное — содержание. Содержание всегда неизменно.

— Кстати, на африканских иконах все бесы белые, а ангелы, святые, Господь — все чернокожие, — ухмыльнулся Леха, — говорят, один наш священник оказался в гостях у друга, где-то в Африке; они в России в одной Академии учились. Служба, всё хорошо. Вышел чернокожий батюшка с проповедью. И говорит, говорит и, такой: «К нам приехал мой старый друг из России. Не смотрите, что у него кожа белая как у беса, зато душа у него черная, как у нас». Особенности культуры. Трудно им молиться белым. Они ж помнят. Они ж…

— Бедная ваха, — крякнул, усмехаясь и отводя глаза Виктор, — бедные тау. Всё. Им хана. Вас к ним точно пускать нельзя. Наплодят синих попов и будут ходить крестным ходом на звездолетах. По сегментуму. Цепью. Я уже вижу как паломники-ксеносы тайком лезут на Терру и тащат с неё камешки и щепотки земли, часть механикусов забивает болт на Омниссию и начинают поклоняться вашему распятому еврею, уча, что кибернетика — это тоже дар божий, на Барбарусе местные втихую строят монастырь. Жадной Суке нечего жрать, и она с голодухи жрет соседей по варпу. А Император смотрит на весь этот балаган и тихо хренеет.

— Это все сложнее чем кажется, — качнул головой Лоргар, — проповедь бессмысленна, если миссионер не любит и не знает народ, которому проповедует. Если не испытывает должного уважения перед культурой народа, его эпосом, его законами.

Отряд выбрался сквозь кусты, почти к самой воде. Всё ближе и ближе выли пожарные сирены. Друзья переглянулись и зашагали прочь, ломая кусты и хмуро поглядывая по сторонам.

— Это всё замечательно, но знаете, что? — Ника подняла глаза, оторвав таки взгляд от телефонного дисплея, — телефон-то пуст. Ничего не понимаю. Здесь ничего нет. Вообще ничего. Ни номеров телефонов, ни переписок, ни картинок. Есть одно единственное видео.

— Воу. Покажи.

Студенты полезли смотреть. Лоргар мимоходом заметил в ближайшей ложбине остатки костра и брёвна, нахмурился и кивнул:

— Надо бы срулить туда.

— О, кто-то жег шашлыки…

— И гадил природу. Да.

— Садитесь, — под Аврелианом внушительно просело бревно, — Ника, показывай.

— Поганое у меня предчувствие, — пробормотал родновер, запуская руки в карманы, глухо кашляя в кулак и тяжело опускаясь рядом.

Березовые бревна кое-где поросли мхом и грибами. Повсюду валялись бутылки, окурки, ржавые детали от мангала и пакеты из-под чипсов. Леха выругался, едва не вляпавшись в какую-то кучу, интеллигентно прикрытую мятой салфеткой. От реки тянуло холодом, промозглой простудной сыростью и болотом. В жирной ряске, между камышей плавали осенние листья и куски пенопласта.

Телефон равнодушно засиял дисплеем, показывая утопающие в голубых сумерках улицы невиданного города, вычурные шпили нечеловечески прекрасных и вместе с тем очень странных строений. Жутковатые темные шипы и лозы невиданных растений хаотично торчащие во все стороны при приближении оказались чудовищными черными башнями. Искаженными и прекрасными в своём уродстве. Мимо с хищной грацией прошлась какая-то остроухая красотка в черных доспехах. Камера дернулась и аккурат весь экран занял широко скалящийся в камеру ярко размалеванный остроухий шут. Издав гнусное хихиканье, шут показал неприличный жест, подкинул в воздухе уже знакомый Лоргару мглистый шарик, заговорщечески подмигнул и доверительно понизил голос:

— Хороши дары, не так ли? Но вы их, кажется, достойны. Редко встретишь мон-кеев, дающих настолько зажигательные представления. Надумаешь еще развлечься, принц мон-кеев, — только подбрось вот эдак своего карманного оракула. И скажи: «Я в деле, старина Цегги».

— Ах ты ж, тварь расписная, — ударил себе по колену родновер и раскатисто заржал, закрывая багровую физиономию обветренной пятернёй.

Лоргар издал невнятный звук, всё ещё неподвижно таращась прямо перед собой.

— А ларчик просто открывался, — пробормотал Леха, растирая шею, — арлекины.

— Люди, эльфы-шуты это вообще кто? — Ника хмуро поежилась, — какая гнусная рожа.

— А это, Ник, такие расписные гады, которые гадят всем и сразу, везде шныряют и выносят мозг окружающим. Кстати, во всех смыслах, — расплылся в ухмылке родновер, — поклоняются они Смеющемуся Богу и несут возмездие во имя лулзов…

— Если короче, это поехавшие трикстеры, — как эхо отозвался Лоргар, забирая телефон и пересматривая видео, — и, кажется, они знают, где твоя подруга.

— Что это за место? — шмыгнул носом Димка, почти прилипнув к Лоргару, вытянув шею и заглядывая через локоть.

— Надеюсь, не Коммораг, — пробормотал Леха, роясь в собственном телефоне, — вот же дрянь. Он, родимый, кажется. Башни аккурат как на иллюстрациях.

— А что такое трикстер? — любознательно завертел головой Димка.

— Архетип плута и обманщика, — Лоргар поджал губы, — некто ни свой, ни чужой, ни сильный, ни слабый, нечто среднее. Трикстер — это ум без чувства ответственности. Как правило, задача трикстера — поменять суть игрового процесса, ситуации и жизни, он не действует по злому умыслу. Ему важна не сама игра, а процесс. В художественных произведениях трикстеры чаще всего бывают антигероями.

Семинаристы подавлено переглянулись, напряженно обдумывая каждый своё. И Лоргар добавил уже тише:

— Проще говоря, мы здорово вляпались.

* * *

Бывший раб Игнус смотрел с восторгом и ужасом со своего места в стенной нише, как мечется пламя в каменных чашах, а катакомбный храм замирает, чутко ловя каждое слово отца Апполоса. Космоморяки-мутанты толпились далеко внизу. Искаженные, почти вросшие в доспехи гиганты заняли собой всё пространство пещерного храма. Выкрашенный в серый цвет керамит, рвань алых плащей, кое-где не до конца истребленная символика разных орденов. В толпе можно было заметить и неимоверно уродливых бывших Детей Императора, и обступивших какую-то плиту-подсвечник выходцев с Олимпии, и даже броню, смутно напоминающую древние доспехи легиона Несущих Слово из тех времен, когда они ещё назывались «Иконоборцами». С наплечников космоморяков смотрели алые якореобразные кресты. В рыжем сумраке кое-где поблескивали кустарно выкованные аквилы. Какой-то дико изуродованный и почти вросший в свой доспех гигант, преклонив колени, молился где-то далеко, почти у входа. Жуткой гротескной громадой он темнел в неясном свете свечей, неловко перебирая раздутой клешнёй мощные каменные четки. Свет мятущегося пламени выхватил из мрака очертания острых нетопыриных крыльев на нагрудном доспехе. Певчие затихли, прижимая к груди рукописи. Кто всё ещё мог снимать шлемы, стояли, обнажив головы. Кто-то и вовсе неспешно и почтительно опускался на одно колено. Диакон-механикус, скрежеща и щелкая сочленениями своих механизированных паучьих конечностей, скрылся в боковой тоннель, бережно обнимая стопку ветхих книг. Частично аугментированный старик-священник замер на возвышении. Он зычно взывал, обращаясь к толпе:

— …Мы вернулись из глубин космоса, дабы делом искупить грехи наши. Мы согрешили грехом Иуды предателя. Кровь и пепел Истваана — всё что осталось нам от прежних, лучших дней. Но Господь наш Иисус Христос милостив.

Космоморяки зашевелились, крестясь. Глухой отзвук голосов прошелся по катакомбному храму. Заскрежетал сочленениями конечностей деловито пробирающийся куда-то к канону механизированный диакон. Над утыканной свечами плитой возвышалось огромное грубовато сваренное распятие. С него, грозно и вместе внимательно, смотрел, раскинув руки как для объятья, крайне мускулистый трехметровый керамитовый Христос.

— «Вера без дел мертва», — говорит Господь, — возвысил голос священник, — а значит мало нам просто верить. Мы должны принести достойный плод покаяния, искупить свои прошлые деяния. Безымянный орден мы, блудные сыны, расточившие наследство отца в чужой стране. Знаете вы, братья мои, что мы, как орден, не смеем иметь даже имени. Ибо недостойны. Прочие же нас нарекли «Кровью Искариота». И, говоря так, они и правы и не правы. Да, мы — сыны новых Искариотов, предавших собственного отца и опустошавших целые миры. Но и мы сами выбирали. И, некогда выбрали нечестие. Отринем же ныне власть греха и беззакония и, защищая этих людей, выйдем в последний бой, взывая молитвой мытаря с древней Терры: «Боже, будь милостив ко мне грешному!»

— Аминь, — хрипло и свистяще пронеслось по храму.

— Армады Аббадона идут к нам, — протезный глаз священника тускло алел в рыжем сумраке. По рыжевато-желтому облачению настоятеля скользили тени. Немногочисленные настенные росписи просто и лаконично иллюстрировали разные события Нового Завета, кованная алтарная преграда не имела икон и полностью состояла из грубовато выкованных фигур святых, — так с чем же придём мы к Господу? Пронзим ли варп ослепительной вспышкой уносясь туда, где нет ни смерти, ни гниения тварных энергий? Или уцелеем для новых битв, дабы и дальше стоять стеной между людьми и порождениями хаоса? Всё во власти Господа. Но, братья мои, помните. Там, снаружи — окопы. Простые гвардейцы, комиссары и СПО. И их мало. Чудовищно мало. Мы нужны им. Нужны прямо сейчас. Древний терранский святой Александр Невский сказал: «Не в силе Бог, а в правде». Так будем же, братья…

— Слышал новость? Будем целы — увидим живьём патриарха субсектора Гефсимания, — Лидий прислонился рядом к стене, бывший пират с ленцой поглядывал по сторонам, задумчиво растирая пятернёй заживающий шрам, — ты гляди, а я-то думал, его сожрали. Живой. Говорят, будет большая служба. Патриарх привезет святыню.

— Святыню? — приподнял брови Игнус.

— Фрагмент кости какого-то древнего терранского воина, запаянный в крест, — пожал плечами пират, — я толком не разобрал. Вроде бы, какой-то мученик, убитый фанатиками.

— Мы вспоминаем сегодня подвиг древнего терранского воина, адмирала Федора Ушакова, отважного мореплавателя и мудрого человека, — голос священника разносился по катакомбам искаженным эхом. Пламя отчаянно металось в чашах. Скрежетал металл, таинственно мерцали кустарные лампады и чадили тонкие свечи, — воина, строившего города, осушавшего болота, противостоявшего эпидемиям, освобождавшего народы. За всё время службы этот древний адмирал не потерял ни одного корабля. И ни один матрос его не попал в плен…

— Это чудо, что другие общины вообще уцелели, — шепнул бывший раб, внимательно слушая проповедь, — я долго думал, что остались только мы.

Пират издал какой-то пренебрежительный звук и пожал плечами:

— Я этими самыми глазами видел, как гефсиманский старик рукополагал Гемелла и других из ваших. Открою тайну, Церковь бежала с Терры задолго до Темной Эры Технологий, спасаясь от чокнутого Магнара Альбы…

— Я ж не знал…

— Мы с парнями откопали бункер с древними носителями информации. Древнее Тёмной Эры Технологий, — поделился Лидий, — хренова библиотека с террабайтами информации.

— Уцелела бы? — отозвался бывший раб, оттягивая ворот и озираясь, — библиотека… то-то отец Енох разбегался.

— Енох, — пробормотал, фыркая и качая головой Лидий, — до сих пор в голове не укладывается. Это какой должен быть кадровый голод, чтобы рукоположить бывшего техножреца.

— Он очень хороший диакон, — не согласился Северий Игнус, качая головой, — и куда человечнее многих. Бывает, кто-то имеет при себе все конечности, но от человека в нём одно название.

* * *

Лоргар так и не понял за какие такие заслуги именно его в этот ветренный осенний вечер посадили на вахту. Дежурный вахтёр скоропостижно заболел, и дежпому не пришло в голову ничего лучше, чем назначить вахтером Лоргара. Где-то с полчаса назад звонила мама: сестры готовились к ЕГЭ, а младший брат впервые пошел. Хватаясь за мебель, но, в общем-то очень даже уверенно. Отец сетовал, что никак нормально не поговорит со старшим сыном — времени не хватает ни на что. На что Лоргар возразил, что всё понимает и попросил беречь здоровье и не забывать про приём выписанных доктором лекарств. Родные голоса грели душу и кое-как рассеивали общее напряжение. Аврелиан встал, прошелся, хрустя суставами. И широко распахнул входную дверь.

Ветер взметнул охапки листвы. Смутно темнели озябшие туи и качали ветвями в желтом фонарном мареве пушистые ёлки. Лоргар прищурился от бьющего сверху света и опустил глаза. На пороге, взъерошив перья, мрачно топтался здоровенный черный ворон. Заметив открытую дверь, он, стуча когтями, рассеянно зашагал вовнутрь.

— А ты наглец, — вздохнул Лоргар, вымученно улыбаясь.

— Коракс, — важно снизошел ворон, тяжело взлетел и спустился на стол, прямиком в раскрытый конспект.

— Ты мудрая птаха, только, пожалуйста, не гадь туда, — предупредил Лоргар, — он мне очень, очень нужен.

— Кор-ракс? — казалось, ворон вот-вот глумливо ухмыльнется. Он скучающе побродил по столу, стрекоча, поизучал то одним глазом, то другим, подведенный к столу звонок, вызывающий охранника. И браво гаркнул, — коракс.

Лоргар с хрустом забрался в кресло и зевнул. Телефон истошно запищал. Лоргар сонно откопал его из-под собственной шапки и, сняв трубку, отозвался:

— Семинария, здравствуйте.

— Здравствуйте, молодой человек. Понимаете… я очень люблю своего кота. Кот… у меня очень умный кот, Барсик, — напряженно сообщил старушечий голос, — он совсем умный. Как человек. Он всё-всё понимает. Вот… Нельзя ли его причастить?

— Что там? — рыжий, веснушчатый Бидонов бесшумно подобрался и сел, всем своим видом выражая живейшее любопытство и нетерпение.

— Кота причащать хочет, — шепнул Лоргар, прикрывая трубку.

— Скажи, что без исповеди никак нельзя, — давясь смехом, шепнул Бидондер, — пусть кот поисповедуется.

Лоргар укоризненно покачал головой, цокнул языком и скучающе сообщил в трубку:

— Животных причащать не положено.

— П... почему? — со слезами в голосе и как-то очень потерянно спросили с того конца провода.

— Животные безгрешны, — устало прикрыл глаза Лоргар, — они имеют душу, но лишены духа. Их душа смертна. Здесь и сейчас — это всё, что у них есть.

Вызов прервался. Бидонов растекся по столу, хищно наблюдая за вороном. Птица смерила студента оценивающим и очень недобрым взглядом. И неторопливо перебралась Лоргару на плечо.

— И ты тоже безгрешен, дружище, — вздохнул Лоргар, покосившись на мрачно нахохлившегося ворона, — хоть и ведешь себя порой безобразно, птаха ты божья.

Ворон покосился на Лоргара с явной опаской и, на всякий случай, плавно, в несколько взмахов крыльями, спустился на пол.

Слева, из широко распахнутых дверей доносились грохот посуды и шум воды. Мимо, хлопнув дверью, шумной толпой прошли девчонки. В сторону пищеблока. Чистить картошку, надо полагать. Бидондер попытался изловить путешествующего пешком ворона и едва не лишился глаза. Входная дверь заскрежетала пружиной, и вахта наполнилась густым смрадом мочи, прелой грязи давно немытого тела, паленого алкоголя и гноя. Жилистый, грязный старик глухо закашлялся и, тряхнув не слишком чистой, но пустой трехлитровой банкой, сипло сообщил:

— Я… это. Покушать.

Густо исписанные тюремными татуировками руки не дрожали. В воспаленных темных зрачках тлело что-то жуткое, тщательно заглушаемое. Как мрачное темное пламя. Что-то очень хищное и нечеловеческое на краткий миг проступило в чертах старика. Старика ли? Ворон недобро подобрался и взлетел на плечо к Аврелиану. Лоргар задавил в себе недостойный порыв, с молчаливым кивком забрал банку и, перепоручив вахту Бидонову, завернул в тускло освещенную трапезную. Миновав ряды столов и лавок и поздоровавшись с моющей посуду дежурной, он кивнул скоблящему протвинь Стасу:

— Привет, там бывший интеллигент поесть просит. Суп с обеда остался?

— Да, там какой-то борщ, — оживился дежурный, — вон там, раздаточные кастрюли, их ещё не мыли. Скажи ему, компот ещё есть. Погоди, я тут в пакет каши сложил. Этот. Плов из перловки, который не плов. Ты сам-то ел? Тебя на ужине не было.

— Да ел я, — отмахнулся Лоргар, переливая в банку содержимое одной из мелких кастрюль, — Танюша, как там твоё прошение? Подписали?

— Ды да, — сонно махнула рукой девушка, споласкивая хрустящие и погромыхивающие тарелки, — поеду пораньше домой, в Казахстан… ух ты, у тебя ручной ворон.

Вещая птица тяжело снялась с плеча и неспешно улетела инспектировать кухню. Где-то за поворотом щелкнул замок и коротко скрипнула дверь. Девушка подхватила стопку стекающих тарелок и, громко гремя, понесла их к раздаточному окну. На общий стеллаж. Лоргар сгреб в пакет резанного хлеба из чашки-хлебницы, подхватил банку и заспешил на выход.

Где-то за спиной растерянно позвала Таня Ахметова:

— Стас, а, Стас. Келарь кладовку же закрывал?

— Ну да.

— Так она открыта. И свет горит. Надо Брюсова позвать, пусть закроет…

Дальше Лоргар уже не слышал. Прикрыв дверь, он отдал старику продукты и напомнил:

— Ещё есть компот.

Человек замер, что-то обдумывая и, досадливо крякнув, бережно забрал из рук Лоргара банку и пакеты:

— Суп поем — вернусь за компотом. С сухофруктами?

— С сухофруктами, — утвердительно прикрыл глаза Лоргар.

Старик прижал к груди банку и поспешил скрыться прочь, в ветреный мрак. Бидондер молча уступил кресло Лоргару и пересел на табурет. Аврелиан рассеянно захрустел креслом, разминая шею и свесив руки почти до самого пола. Время ползло длинным восковым слизнем. На душе было скверно и сумрачно.