Пора возвращаться домой (джен)

Действие Оборотного зелья заканчивается ровно в момент, когда Снейп отпускает моё предплечье, и я делаю шаг на паркет родного дома, отпуская на пол всё купленное. Не обращая внимания на пузырящуюся кожу рук, я сразу же стряхиваю с себя оцепенение и ловлю Гарри — и вовремя; с непривычки при парной аппарации, случившейся несколько раз за короткое время, может так закружиться голова, что простое падение на пол покажется наградой. А он ещё во время покупок выглядел не слишком хорошо.

Мальчик обмякает у меня на руках, обессиленно кивая в благодарность — на большее он сейчас не способен. Я подхватываю его на руки — крестник удивительно худой и лёгкий для своего возраста — осторожно проношу по коридору и опускаю на старый пыльный диван в гостиной. Пыль — это не страшно. Боюсь, если бы я попытался отнести его наверх, его бы просто стошнило. Но эти ощущения довольно быстро проходят — надо только немного полежать без резких движений.

Дождавшись, пока Гарри станет более-менее легче и притащив ему с кухни стакан с водой, я осторожно выхожу в коридор, где лоб в лоб сталкиваюсь со Снейпом.

— Ты ещё не ушёл?

— Уже ушёл, — беззлобно огрызается он. — И понятия не имею, с кем, в таком случае, ты говоришь.

— Действительно, идиотский вопрос, — соглашаюсь я, с трудом скрывая улыбку. Диалог, полный абсурда — что ещё у нас с ним может происходить? — Будешь чай?

По-моему, этот вопрос ставит Снейпа в настоящий тупик. Ну, или, может, никто никогда не предлагал ему чай. Потому что он ничего не отвечает, но на кухню за мной всё-таки послушно идёт и даже честно садится за стол, будто сам не понимая, зачем это делает. К тому моменту, как я ставлю перед ним на стол кружку, исходящую паром, мы всё ещё не произносим ни единого слова. Как ни странно, эта пауза не заставляет меня нервничать.

— Так что ты хотел? — осторожно спрашиваю я, когда на дне его кружки — мне это видно даже отсюда — чаинки начинают складываться в узоры и формы. Кажется, сейчас они лежат почти идеально ровным кругом.

— Честно говоря, извиниться.

Первое, что мне хочется сделать после того, как я это услышал — хорошенько прочистить уши, а затем попросить его повторить фразу ещё раз двадцать. Но это, конечно, ерунда — я и без того всё прекрасно услышал и понял. Хотя легче не становится. Заколдовал его, что ли, кто?

— Не смотри на меня так, — без следа ухмылки повторяет Снейп. — Я вынужден признать, что ты не так плох, как мне казалось. Скажу даже, в самом начале я думал… или, скорее, надеялся, что ты откажешься от моего предложения. В этом случае я бы просто сдал тебя аврорам и спал спокойно: Фиделиус — защита мощная, но не непобедимая. Но ты согласился, и меня это…

— Покорило? — подсказываю я, толком не понимая, можно ли уже шутить.

— Ты знаешь, в каком-то смысле. К тому же, теперь мне приходится в свободное время торчать с вами здесь, поскольку второй из моих Обетов именно это в одной из своих частей и подразумевает. И мне даже не хочется убить вас или убиться самому. Не верю, что я это говорю.

Слишком много информации за сегодня, я её не то что переварить, даже принять толком не успеваю. Но отделываться тоже не буду — ещё чего.

— В таком случае, я тоже не ненавижу тебя так сильно, как изначально собирался, — торжественно говорю я, выпрямив спину и задрав нос. На лице Северуса, мать его, Снейпа проступает лёгкая улыбка, и тогда мне наконец начинает казаться, будто я окончательно сошёл с ума. Не то чтобы мне никогда не хотелось верить в невозможное, но на то оно и невозможное, чтобы никогда не случиться…

Нет, но кое о чём спросить всё-таки надо. Просто жизненно необходимо.

— Ты правда сдал бы меня? Даже не разобравшись в ситуации?

— Ну, я ведь думал, что ты… — он неопределённо вертит ладонью в воздухе. — Все думали. Вдобавок ко всему, у нас с тобой на тот момент никогда не было взаимодействий с хоть сколько-нибудь положительным результатом. Или ты полагаешь, будто Петтигрю моментально разболтал всем о реальном положении событий, и я всё это время просто наслаждался тем, как страдает мой бывший школьный враг?

Честно говоря, именно так я и думал. Целых двенадцать лет, если быть точным. Но не признаваться же в этом сейчас?

— Да я даже не знал, что он жив, до этого года, — горько усмехается Северус. — Вероятно, в противном случае наш драгоценный директор проел бы мне плешь по этому поводу. Как видишь, все мои волосы на месте, так что…

Теперь смеюсь я.

— А я знал. Я же, считай, из-за него сбежал из Азкабана. Ну, в смысле, увидел в газете фото семьи Артура и…

— Ты знаешь Артура?

Снейп по-настоящему удивлён. И где теперь, спрашивается, его хвалёная слизеринская логика? Оставил дома отдохнуть?

— Ну да, — терпеливо поясняю я. — Мы ещё с первой войны знакомы. Молли и Артур, конечно, старше нас, но тогда у них ещё не было такого количества детей, да и Дамблдор всегда… Как бы повежливее сказать. Собирал единомышленников из самых разных людей.

— Это он может, — со вздохом соглашается Снейп. — Впрочем, иногда знакомства с людьми не своих кругов идут в плюс. Иногда даже родственные связи идут в плюс. Редко, правда.

— Мне надо проведать Гарри, — сообщаю я — потому что и правда пора, но ещё я просто надеюсь не развивать дальше тему родственников. — Тебя не хватятся в школе?

Мне кажется, в этот момент Северус думает о себе и своей жизни. Но спросить об этом я не успеваю — он поднимается со стула, прощается, а затем, после короткой паузы, протягивает мне узкую бледную ладонь. Я молча пожимаю её, стараясь сохранять лицо. Из всего, что произошло за последнее время, именно это кажется мне самым странным.

* * *

Честно говоря, ужасно приятно просто жить. Не строить никаких планов, не думать, как достать еду или укрыться от непогоды, не бежать и не прятаться. Я долго отвыкал от этого, но обратно привык буквально за пару дней. Привык просыпаться когда захочется в удобной кровати, подолгу читать книги в кресле, положив ноги на подлокотник, собирать волосы в хвост и носить чистую удобную одежду.

Гарри со мной в этом полностью солидарен. Северусу, правда, пришлось всё-таки поехать в маггловский торговый центр и принести на Гриммо одежду и обувь — трюк с Оборотным зельем во второй раз он провернуть наотрез отказался. Некоторые вещи оказались чуть великоваты, но крестник заверил, что он к такому привык. Так что мы оба изо всех сил стараемся расслабиться — и у нас получается даже лучше, чем я думал.

Мы готовим завтраки — у Гарри пока ещё не очень хорошо получается делать это с помощью палочки, а я предпочитаю работать руками — читаем купленные учебники и ежедневные газеты, вместе тренируемся. Иногда я задумываюсь о том, подходит ли всё это под определение слова «дом». Потому что от клятвы дать мальчику настоящий дом я не отказываюсь. Правда, спросить у него об этом кажется мне настолько неловким, что я каждый раз откладываю этот вопрос на более удобное время.

От парочки безобидных заклинаний из арсенала Мародёров мальчик приходит в полный восторг. А обидным я его не учу — тот, кто пользовался ими в шестнадцать лет, был совсем другим человеком, и сейчас мне противно использовать такие вещи, как, например, Заклятье завязанного языка. А вот в зельях Гарри с ходу разбирается лучше, чем я — и это при условии, что я всё это уже варил, хоть и давно. Странно, что у них со Снейпом не заладились отношения… ну, до того, как они познакомились заново. Но причину этого я так и не выяснил. Зато сейчас Северус относится к нему если и не положительно, то хотя бы нейтрально — а это уже что-то.

Мне почти перестали сниться кошмары о тюрьме. Это не значит, что я забыл о ней, но теперь я намного реже просыпаюсь по ночам в поту и слезах, отмахиваясь палочкой от несуществующих дементоров. Так что я начинаю иногда видеть во снах что-то хорошее. Например, школу. Один раз мне даже снится мой визит в Годрикову впадину — за полгода до того, как всё отправилось к чертям. Это очень хороший сон, даже несмотря на то, что после него у меня начинает болеть сердце.

На фоне всего этого невозможность выйти из дома тяготит не так сильно, как могла бы. И, тем не менее, каждый день я снова и снова возвращаюсь к одной и той же мысли: смогу ли я однажды выйти из дома без риска, как свободный человек?

* * *

Снейп возвращается через две недели — в первое октябрьское воскресенье. Аппарирует на нашу кухню, где мы в этот момент сидим за утренней газетой, молча наливает себе уже остывшего кофе из турки и медленно пьёт его, остановившимся взглядом пялясь в стену. Это немного настораживает, но быстрых выводов я стараюсь не делать: это же Северус, один Мерлин знает, что у него в голове.

Во взгляде Гарри читается немой вопрос — так явно, что я бы, пожалуй, смог даже интонацию угадать. Я так же молча качаю головой. Не ему. Это должен спросить я.

— Что стряслось в этот раз?

Снейп шумно выдыхает в кружку с кофе, явно намекая на то, что не слишком хочет разговаривать. Но это только подогревает как интерес, так и беспокойство, из-за драматичной паузы уже начавшее перетекать в тревогу.

— Это связано со мной?

— Какая же ты скотина, Блэк, — проникновенно сообщает Северус, резким жестом отставляя полупустую кружку. — Тебе что, жалко дать человеку десять минут на то, чтобы он перевёл дух?

От возмущения я начинаю задыхаться, пока наконец не понимаю, что он просто пошутил. Воистину, этот человек меня однажды в могилу загонит.

— Так что именно случилось?

— Могу только сказать, что твои… экспрессивные решения никому не стоили жизни, — говорит Снейп ровно и жёстко, но я как будто слышу в его голосе нотки облегчения. — Возможно, вам обоим будет приятно узнать, что Петтигрю поймали. Считай, сразу же после того, как сработал портключ. Глупая история вышла.

— Да знаю я, что поступил как идиот, знаю, — бурчу я. — До конца жизни будешь припоминать?

— Может, и буду, но речь в данном случае не о тебе. Петтигрю начал трансформироваться обратно в человека, что является, в сущности, необратимым процессом, и в этот момент его серьёзно приложило волной магического выброса Поттера — последней, после которой вы оттуда сбежали. Так что авроры, явившиеся на место, просто нашли его валяющимся посреди гостиной. А поскольку твоё имя сейчас на слуху, даже эти бравые ребята сообразили связать всё вместе, понять, что Петтигрю жив, и уволочь его в подземелья Министерства на допрос.

— И чем дело кончилось? — заинтересованно уточняю я.

— Пока ещё ничем, — Снейп пожимает плечами. — Они ещё не закончили. Более того: чтобы ты понимал, об этом ещё даже «Пророк» не написал — две недели спустя, им точно надо уволить своих репортёров. Обладание эксклюзивной информацией поднимет тебе настроение?

— Поднимет, — киваю я, облегчённо выдыхая. По крайней мере, никто не умер — а то Снейп здорово меня напугал. — И ты только ради этого пришёл?

— А что тебе ещё надо? Фейерверки, банкет и пост министра магии?

— Ну, может, хотя бы призрачную надежду на то, что меня оправдают, — признаюсь я, уже предчувствуя порцию яда в свой адрес. — Раз Петтигрю жив, очевидно, что я его не убивал. А значит, и насчёт остальных якобы моих прегрешений рано или поздно должны возникнуть вопросы.

— Да, об этом…

И тогда Северус Снейп впервые в жизни ведёт себя как нашкодивший школьник: отводит глаза, ссутуливается и только что ногой по полу не крутит. Ей-богу, вот если бы своими глазами не видел — не поверил бы. Правда, вглядевшись внимательнее, я понимаю. что шутки неуместны: у него выражение лица смертельно уставшего человека. Мне моментально становится совестно. Он наверняка столько всего делает для нас…

— Дай угадаю — всё плохо? — проницательно замечаю я, чтобы разрядить обстановку. — Визенгамот хочет получить мою голову на блюдечке?

— Не совсем так, — медленно говорит Северус, всё ещё изучая взглядом кем-то прожжённую точку на столе. — Но суд будет. И я понятия не имею, стоит ли тебе на него являться.