О вреде взрослости в отдельно взятой жизни (гет)

Бильбо решительно не понимал, что происходит.

Гарри ворвался в палатку, подобно осенней буре, когда грохочет гром и ветер с ног сбивает. Глаза волшебника казались омертвевшими. Не было тех веселых искорок, которые Бильбо привык всегда наблюдать. Гарри был на редкость несерьезен по контрасту с всегда серьезной леди Гермионой. Словно забавлялся всем, через что они прошли, и опасностями в том числе.

Правда, хоббит знал, что это лишь видимость. Просто потому, что за легкомысленного в своем смехе глупца не цеплялась бы такая умная девушка, как Гермиона. А она всегда шла к нему — за поддержкой, за советом или просто чтобы Гарри парой слов унял ее расстройство. Как умел только он один. Дружба ли это?

Или только дружба и больше ничего? Этим вопросом Бильбо из Шира предпочитал не задаваться. Они его друзья, и оба умны — значит, разберутся сами. Пускай сам хоббит был уверен, что между Гарри и Гермионой давно нет границ, которые накладывает дружба — просто они еще не поняли этого, не осознали. Упрямо продолжали дружить, несмотря на то, что их чувства были чем-то большим, нежели дружеские.

Бильбо не считал себя достаточно разумным, чтобы учить жизни кого-либо. Зато он был тактичен.

— Друг мой, что случилось?

Он засуетился, оглядываясь на ширму, за которой спала пленница гоблинских пещер. В горле нехорошо запершило. Дурное предчувствие. Отец вечно смеялся, когда матушка полагалась на такую ерунду и глупость. Обычно Банго Беггинс за свою шуточки получал от супруги полотенцем по макушке и замолкал. Ведь Белладонна, в девичестве Тук, верила своей интуиции и недолго сносила смешки любимого мужа. Мирились они, правда, быстро и без помощи маленького тогда Бильбо. Он думал, так будет всегда.

Не получилось...

Тут парой ударов скрученным полотенцем явно не обойдешься.

Что случилось, пока он тут сторожил девушку и готовил ужин на всех?

— Бильбо, мы с Гермионой не пойдем дальше с вами.

По сжатым кулакам и общему напряжению стало сразу же ясно, что Гарри не шутит. Бильбо, достойный во всех отношениях хоббит — теперь, правда, с навсегда подмоченной репутацией — едва не сел мимо стула, настолько его поразила эта новость. Но как же так? Произошло что-то ужасное, раз маги решили оставить компанию... Или это было вовсе не их решение? Торин опять что-то сказал? Бильбо перебирал в голове варианты, готовился разубеждать их. Нельзя теперь отделяться.

Особенно здесь, в краях диких, неприветливых.

Пусть они очень сильны — он никогда не видел такой силы — но все же о Средиземье и Гарри, и Гермиона знают мало. Бросить их — это просто жестокость. Бильбо собирался высказать все, что он об этом думает, и Гэнадльфу, и Торину Дубощиту. Довольно он молчал. Как полноправный член отряда, он тоже имеет право голоса и молчать больше не будет. Вот совсем не будет...

— Это Торин?

— Скорее Гэнадльф.

Когда Гарри рассказал в красках, в чем дело, то Беггинс схватился за голову. Из-за орка — паршивой тварюки, которая гнала их, как зайцев, и, попадись они ему, зажарил бы на вертеле... Что было запретного в том, что Гермиона узнала, кто приказал Азогу их поубивать, Бильбо совсем не понимал. Это заморочки волшебников. Сам он был за здравый смысл в чистом виде. Этот смысл как раз говорил, что леди права и опять их всех спасает.

Серый маг же сглупил просто чудовищно.

Кто готовится атаковать друга, не разобравшись? Из-за сущей безделицы. Такое поведение впору юнцу, а не волшебнику, видевшему не одну сотню зим. Хоббит хотел сказать старому магу, заварившему всю эту кашу и втянувшего его в авантюру, много всего. Например, не сам ли Гэндальф настаивал, чтобы волшебники из другого мира шли дальше с ними? И как теперь без сил Гарри, который уже сражался с драконом, и сил Гермионы они справятся с монстром, что спит на золоте?

Строчки о потрошении и испепелении живо предстали в его разуме, ну вот совсем не внушая оптимизма.

— Торин правда потребовал, чтобы она поклялась?

К мысленному портрету Дубощита хоббит дорисовал еще и рога — спесивец, не видящий дальше своего носа. Может, он наивен и ничего не знает о "настоящей" жизни за пределами Шира... Хотя разве мирный труд, праздники и обычное течение жизни чем-то хуже приключений? Бильбо только сейчас об этом задумался. Может, если он выживет и вернется домой наконец, то на страницах своей будущей книги даст ответ на этот вопрос?

— У тебя на лице написано: "Ой, дурак!". Причем крупными буквами.

Гарри наконец перестал быть напряженным и потянулся к чаю, который Бильбо поставил перед ним.

— Что же дальше?

— Об этом я с тобой и хотел поговорить. Бильбо, тебе вовсе не обязательно продолжать путь вместе с гномами. Дубощит такой персонаж, что благодарности не дождешься, а вот попасть под горячую руку легко. Оставайся с нами.

Хоббит встал и прошелся от обеденного стола к креслу несколько раз... Гарри не мешал ему думать, пил свой чай и таскал поджаренные хлебцы с тарелки. Давить на Беггинса было бессмысленным занятием — за хорошими манерами скрывался твердый характер. Жаль, что пока лишь он и Гермиона это разглядели в нем. Вот правда, хоббиту было бы лучше закончить этот поход здесь.

Торин не имеет привычки контролировать свой гнев, а Бильбо не из тех, кто будет выполнять приказы идиота вечно.

— Я не могу их бросить... Гарри, компании нужен Взломщик, без меня — никак. Дракон знает запах гномов, а мой..

— Чушь собачья, — очень невежливо перебил его Поттер. — Бильбо, пойми, как только вы подойдете к Одинокой Горе — если эта тварь жива, то дракону уже будет известно, что у него гости. Ты готов умереть за чужое золото?

— Нет, не за золото. Они хотят вернуть свой дом.

Твердый взгляд Беггинса говорил, что уговаривать дальше просто бесполезно. Никакой Бильбо не пуффендуец, а скорее гриффиндорец... Знал Поттер одного такого же спокойного и вежливого парня — правда, тот перечил Змеемордому и прославился как усекновитель ползучих гадов. А если Невилл для себя что-то решил, споры бесполезны — все равно сделает по-своему. И хоббит как раз такой — мягкая сила, не видная никому до критических обстоятельств.

— Ну, как дела у вас? Там орка рубят на мелкие части.

Гермиона закрыла за собой полог палатки, и крик, вопль, хрип затихли, как отрезало. Значит, попрощались... Глаза чуть красные, но в целом держится. Хотя он был уверен, что шансы на успех гномов для нее еще более сомнительны теперь, чем для него. А значит, прощание могло быть навсегда. Гермиона успела привязаться к некоторым из отряда очень сильно.

— Бильбо, они скоро придут за тобой, и тебе нужно будет решить.

Мягкий тон, непритворно ласковый — мисс Грейнджер умела и так. Пусть и поняла, что хоббит хочет идти дальше.

— Уже решил, Гермиона.

Бильбо улыбнулся и пожал обеими руками нежную ладошку, протянутую ему. Будет нелегко, он и не сомневался. Только туковская кровь совсем не давала отступить. Он был уверен, что должен идти дальше... Стоило только задуматься о том, чтобы остаться, — и тут же эти мысли исчезали бесследно. Бильбо ведь обещал гномам и Гэндальфу, подписал контракт. Ему просто нужно было идти с отрядом — эта уверенность была твердокаменной, пусть и появилась из ниоткуда.

Гарри и Гермиона вышли его проводить. Поттер прощался с гномами... А он слушал, что ему говорит волшебница, и старался запомнить как можно больше. О драконах и их слабых местах. О том, что гномам лучше не входить внутрь Горы, когда они найдут вход в день Дурина. И ему самому лучше не задерживаться там. Еще его плечи оттягивал рюкзак — теперь такой же чудесный, как сумочка самой волшебницы из другого мира. Продукты, спальные мешки, веревки и многое другое.

Гермиона сгрузила туда половину своих запасов, особенно тщательно наказав беречь деревянную шкатулку с зельями — быть может, их последний шанс исцелиться от ран и ожогов. Бильбо собирался крепко-накрепко выучить составленную для него и записанную аккуратным почерком инструкцию.

— Береги себя.

Хоббит не боялся сейчас высоты и не восторгался величественными орлами, прилетевшими по слову Гэндальфа. Он смотрел на две маленькие фигурки на земле, надеясь, что они увидятся еще раз. Невыносимо тянуло коснуться рукой прохладной гладкости волшебного колечка, однако ему все еще нужно было держаться, чтобы ветром не снесло. Так что увериться в том, что он поступил не бездумно, а мудро, не получалось.