Никому и никогда (гет)

— Ну что же, господа, — поручик встал, протягивая Елизару их с Ратмиром бумаги, и это действие открыло, для чего рядом со столом кадровика стояли костыли: левая нога отсутствовала до чуть выше колена, — вот ваши предписания. Дальше к интендантам. Супрунов, — офицер обратился к молодому лопоухому солдатику, стоявшему у двери кабинета, — проводи. Крепость хоть и не особо большая, но обстреливают из пушек часто, нехристи, вот и приходится по каморкам подвалов хорониться, — сказав это напоследок Елизару с Ратмиром, он мотнул головой, — простите, господа, дела, — и, опять усевшись за стол, зарылся в бумаги.

Выйдя за солдатиком, на котором шинель ещё не обвисла толком, прошли через двор. Двор, похоже, не раз пострадавший от бомбёжки, но каждый раз примерно убранный и выровненный, всё одно вызывал необходимость петлять между свежезасыпанными воронками, которые после сильного дождя, хлеставшего полночи, превратились в грязевые ловушки.

Придя к интендантам и, хоть и не без боя, но получив всё им причитающееся, господа младшие офицеры двинули к казармам роты, в которой им предстояло служить.

Крепость состояла из нескольких фортов и прикрывала большой транспортный узел, с шоссе и железной дорогой. По которой, кстати, и маги путешествовали в свои Европы.

После прибытия в Новогеоргиевск Елизар со товарищи всё таки решили перебраться в Осовец. Конечно, новогеоргиевская крепость поболее, чем Осовец, но гнильца там почувствовалась почти сразу. Хоть и река рядом, а крепость на слиянии Вислы и Нарева, но и такая масса текущей воды не справлялась с чернокнижием. Это подтверждало, что германские маги помогали своим маглам. Уже на второй день унылого праздношатания Артур, видимо, как самый чуткий из троих друзей, нашёл костяную погремушку, сработанную из конской кости, с рунным начертанием конским же молоком.

— Ну и на что эта пакость начертана? — спросил Ратмир, крутя в руках небольшую косточку с чем-то гремящим внутри.

— Судя по рунам, уныние и упадок сил, — ответил Артур, — выбросил бы ты её в воду, а то...

— Нет, — сказал Елизар, — дай-ка мне.

Получив погремушку, он выковырнул пробку и вытряхнул на ладонь камешек с надписью.

— Ляхи устроили, — он плюнул под ноги, — думают, поди, что им под германцем лучше будет, — он сунул кость и камешек в разные карманы. — Передать надобно куда следует. И смываться отсюда надо, сами не заметим, как поддадимся.

— А может, поищем? — предложил Артур.

— Не, без толку, — отмахнулся Елизар, — если местные в деле, то замучаемся собирать эту гадость. Передадим в стражу и улетаем.

— Что ж, господа, благодарю за бдительность, — сказал высокий худощавый маг в форме земгусара, пожимая руки "бдительным героям", — это уже восемнадцатая. Спрятаны они очень хорошо. Некоторые зачарованы на неизвлекаемость. В общем, против нас кто-то вдумчиво и серьёзно работает, а, — он махнул рукой, — уезжайте, пока не поздно. Германец и не подошёл ещё, а крепость уже сдать готовы, по крайней мере, штабные, а нижним только приказ отдать, и всё.

Вот и махнули в Осовец, и сразу "причувствовались", а нет здесь упадка ни в мыслях, ни в настроениях. Злые все, бодрые, несмотря на то, что обстрелы почти каждый день. Да и штурмы тоже.

Найдя интендантов в достаточно сильно разбитом не то складе, не то казарме, маги получили всё, что причитается. Хотя поначалу интендант и хотел чего-нибудь придержать, а не отдавать по первому же требованию, его и без палочек взяли в оборот Елизар и Ратмир, да так, что он и рад бы дать больше, но нечего. Артур же подался к госпиталю и встал на довольствие как зауряд-врач.

К вечеру, худо-бедно обустроившись, пошли, так сказать, по местностям, осмотреться. Найдя госпиталь, друзья нашли и Артура, мило беседовавшего с милой же барышней из сестёр милосердия.

— Ну, как устроился? — спросил Ратмир Артура, с интересом разглядывая девушку.

Достаточно высокого роста, худощавая, хотя одежда сестры милосердия мешковатая и что-то под ней разглядеть не особо можно, но было бы желание.

— Здравствуйте, Ратмир Фомич, — сказала девушка и протянула руку, — Оксинья Звякшина, окончила китежское училище, и вот здесь, — она пожала плечами.

— О, сударыня, а какой год выпуска?

— Ратми-ир, — театрально простонал Елизар, — кто же у барышни возраст спрашивает.

— А я что, я ничего, — оправдался Ратмир, и все засмеялись.

— Так как устроился-то?

— А никак, — ответил Артур, — с вами в роте буду, новшество Николая Александровича проводить в жизнь, санинструктором тринадцатой роты, двести двадцать шестого пехотного землянского полка, пятьдесят седьмой дивизии, осовецкого корпуса, западного фронта, — бодро отрапортовал Артур, являя вид лихой и придурковатый.

— О, это надо отметить, — обрадовался Ратмир, — а кто у нас Николай Александрович?

— А это, — сказала Оксинья, — главврач наш, Фёдоров, душевный дядечка,

А после обустройства началась рутина, ну, если регулярные обстрелы и атаки с контратаками можно так назвать.

Андрей с удивлением узнал, что Елизар смог придумать заклятие, маскирующее палочку под "револьверт", и пользовался палочкой в боях с германцем. Узнал, что германец часто специально по наводке бил по лазарету. А когда как-то прорвалась кавалерия германцев, то и санитары, и раненые, из тех, кто мог стрелять из ружей, оборонялись вместе с солдатами. И им троим перепало военной романтики сверх меры, когда кавалеристы с сёдел расстреливали красный крест. Правда, после кто-то из солдатиков удивлялся, мол: "Их благородия ка-ак жахнить с револьверту, а ихова ахфицера ажно вместе с лошадкой по землице кубарём... вон ано что".

А потом, уже к августу, слухи поползли, мол, германец отраву смертную измыслил и на них напустить намерился, и слухи вскоре подтвердились.

* * *

Андрей-Ратмир проснулся резко и сразу разглядел Елизара, толкнувшего его в плечо.

— Вставай, — негромко проговорил тот, — германцы чего-то затеяли, птицы в панике, верещат про какую то "зелень", похоже, с отравой начинается.

Выбежав из блиндажа, Ратмир и Елизар поднялись к железной дороге, которая чуть возвышалась над местностью. Рассмотреть что-то толком не получалось, темно ещё, но с запада как будто надвигалась огромное облако, ползущее по земле, мрачное, чёрно-зелёное, хищное облако. И не сравнить то ни с чем.

Сзади протопали.

— Братцы, — с возмущением заговорил запыхавшийся Артур, — это чего, оно, отрава, про которую Котлинский докладывал? Это же они и впрямь. Людей травить дымом, а...

Его прервал голос подпоручика.

— Так, братцы, повязки надеть, к бою готовсь, — командирский окрик привёл в чувство людей, которые зашевелились и начали готовиться к бою, — господин подпрапорщик, ваши как, — обратился он к Елизару, — готовы?

— Так точно, — отрапортовал Елизар и кивнул Ратмиру: — Спустись к каналу и попробуй от воды поддуть эту гадость, может, выше крепости пойдёт, хоть чуток, и то хорошо. А я здесь покомандую, — и Артуру: — Шёл бы ты в лазарет, там всё же попроще схорониться будет.

— Не Елизар, я здесь, — тот крутнул головой, — потом, пока из лазарета прибежишь, так и спасать уже некого.

Ратмир-Андрей в рассветной полутьме пробрался по камням к самой воде и начал творить заклинание, что бы поднять от воды парну́ю прохладную стену навстречу зелёной ползучей дряни. И тут жахнуло. Вот вроде разбили артиллеристы германские "берты", ан нет, новые притащили, нехристи.

Разрывы рвали землю и воду, вздымая огромные столбы не пойми чего, замешивая из всего вокруг ужасную кашу с зелёной приправой, обрушивая на людей всю свою смертоносную ярость.

Дышать стало совсем тяжело, и мало того что не стало воздуха, так ещё и горело всё нутро. Установив, наконец, себя более-менее вертикально, Ратмир-Андрей наложил на себя щитовые чары и дыхательный пузырь, хотя и не с первого раза. Взрывы продолжали болтать из стороны в сторону, да и голова кружилась. Похоже, он наглотался этой зелёной дряни, неприятная, надо сказать, отрава, но вроде не смертельная. Стал выбираться из русла и, поднимаясь, понял, что отрава на самом деле смертельная. Вокруг на позициях роты лежали трупы, много трупов. Все изъеденные язвами, с лицами, замотанными кровавыми тряпками.

Ратмир выбрался на чугунку, всё же повыше, можно осмотреться. Да-а, солдат на позициях почти не осталось, к тому же тут и там ещё парила хищная зелень, задерживаясь в низинах, овражках и, уж конечно, в окопах, всё ещё клубясь и, похоже, высматривая новые жертвы. А на позициях их роты, пытаясь встать или выползти на места что повыше, копошились в грязи изувеченные ядом люди.

— Это, это ж вы чего, — заходясь от ненависти, — это ж вы, нехристи, нас как вшу или клопа вонючего дымом травить удумали?

Ратмир-Андрей осмотрелся в поисках Елизара с Артуром. Не видя их, он пошёл по рядам брустверов, ворочая мертвецов. Некоторые оказались живы и отзывались на вторжение стонами или кашлем. Наконец, на краю воронки увидел Елизара, полузасыпанного землёй. Андрей бросился к другу, но, перевернув его, замер от ужаса. Левой ноги и части левого бока у Елизара не было. Внутренности частью вывалились из ужасной раны, в которой были видны кости таза. Елизар застонал и открыл невидящие глаза.

— Уйми боль, — прошептал одними губами Елизар, наконец-то разглядев Андрея.

Андрей проговорил нужное заклятие, поводя палочкой, снимая боль и затворяя кровь.

— Елизар, держись, — горячечно заговорил он, — я сейчас ковёр найду, и мы в госпиталь наш, мигом.

Елизар поднял голову выше, насколько мог, что-то высматривая.

— Не, не надо ковра, некогда, вон, видишь, офицер лежит, — он указал в сторону присыпанного зелёной пудрой магла в офицерской форме и с замотанным тряпками лицом, фуражки не было видно, зато виднелся золотой погон с голубым просветом и номером полка, — глянь, Котлинский?

Андрей метнулся к офицеру и перевернул его, освобождая от земли. Котлинский, молодой парень двадцати одного года, оказался жив, хотя и ранен. Во взгляде Владимира плескалась боль.

— Тащи его сюда, — прохрипел Елизар.

— Зачем? Его в госпиталь надо, ранен, — ответил Андрей.

— Сюда тащи, — зарычал Елизар.

Андрей подтащил Котлинского к Елизару, и тот, сразу вцепившись правой рукой — левая была изломана — подтянул офицера к себе ближе.

— Братка, надо людей поднять, — проговорил Елизар, глядя в затуманенные глаза.

— Больно, — пожаловался тот.

— Надо поднять людей, — проговорил Елизар настойчивей, — я помогу.

— Э-э, Елизар, — забеспокоился Андрей, — ты чего удумал, тебе к целителям надо.

— Некогда, Ратмирка, надо людей поднять, а то поздно будет, — заговорил Елизар примиряюще, — а ты Артура найди, он на меня успел щитовые накинуть, а сам не успел укрыться, поищи его.

Он рывком приблизил к себе лицо подпоручика, на мгновение они замерли глаза в глаза. И почти сразу же Елизар опал навзничь.

Подпоручик же, покрутив медленно головой, как бы ориентируясь сам в себе, медленно встал, попробовал плечи, пару раз сжал кулаки.

— Пойдет, — проговорил Котлинский красивым мягким, недавно переломавшимся баритоном, — только осколок не к месту.

Он приложил ладонь к ране чуть левей солнечного сплетения и напрягся от боли и усилия. Несколько секунд, и на отнятой от раны ладони лежал маленький, корявый кусочек железа.

— Всё, я пошёл, а ты Артура найди, — и обратился к солдатам, которые там и сям всё таки поднимались, отряхивались, искали оружие, потерянное в панике удушья: — Братцы, эти уроды нас как блох травили, отомстить бы надо супостату, ну-ка, за мной.

"Как эти люди ещё что-то могут? — подумал Андрей. — Они же почти умерли".

Он стал искать Артура, но не нашёл и устремился за солдатами четырнадцатой роты. Выбежав на невысокий бугорок, Андрей увидел сквозь парящую зелень, как им навстречу прогулочным шагом идут шеренги германцев.

— А-а, нелюди, — зарычал Андрей, палочка была в руке, но Андрею было всё равно, увидит ли его кто нибудь, — ненавижу, твари, убивать всех до единого, всё ваше племя, чтобы ни одного на свете не осталось! — последние слова Андрей орал во всё горло, но его никто не услышал из-за стрельбы.

А Андрей, выпуская в крике всю свою ненависть, позвал. И зелень отозвалась. Она начала собираться и приподниматься выше пожухлой травы крутясь мелкой поначалу поземкой, выползая змеями из блиндажей и воронок, струями покидая окопы и распластываясь над землёй, будто подкрадываясь к врагам. Врагам, которые, ничего не боясь, обходили позиции у местечка под названием Сосня, походя добивая изувеченных зелёным дымом русских солдат. Даже маски не надели, думая, что зелень улеглась. И вот хищный дымчатый зверь по приказу почти обезумевшего Андрея кинулся на врагов.

Сколько длилось это безумие, Андрей не помнил, он гонял германских солдат зеленью, пока не обессиливал, после чего падал. После, малость отлежавшись, подняв какое-то количество зелени, бросался в бой опять. Когда же зелёный дым окончательно рассеялся, Андрей подхватывал дорожную пыль и бросался с ней на своих врагов.

А потом вдруг раздался тихий звук лопнувшей струны.

— За-ар!