Никому и никогда (гет)

Андрея рвало, рвало страшно и долго, зеленью. Густой, вонючей и крайне прилипчивой зеленью. А в перерывах между постепенно затихающими приступами в проблесках сознания Андрей — э-э или Ратмир, а, да после разберёмся, — лёжа на больничной койке, думал, что мог бы спасти Елизара, если бы... А так он понимал, что, по сути, он убил Елизара, точнее, добил. Он ведь мог настоять или быть рядом с другом и попытаться его как-то спасти, но... Сам полез в драку и про всё забыл.

Правда, доктор Триглавин Велимир Полгневич почему-то говорил, что Елизар погиб давно и спасти его можно, только уйдя в прошлое. Ведь даже тела не нашли после того боя.

"Да как это. Какое же прошлое? Ведь вчера это всё было".

Вот и сейчас, уже который день как придя в себя — м-м, ну да, всё-таки Андрей — лежал и крутил в памяти всё, что с ним — э-э, нет, с Ратмиром — произошло в последние дни и часы жизни Елизара. И да, Елизар и Ратмир не были братьями по крови, но точно побратимами. Уж больно связь между ними была сильная. Магия крови? Но она запрещена и давно, где-то после одной дворянки, изводившей своих крепостных. С ума женщина сошла по причине смерти мужа, а они кровью повязаны были. Мага того, который их на кровь завязал, тоже заточили лет на двадцать в медовой домовине, да перед тем в память её окунули. Дабы прочувствовал.

— ...Трухлявый, жёлудь грызеный, сучок корявый, — доносившиеся из-за двери палаты крики шёпотом, вырвавшие Андрея из очередного неприятного сна, сопровождались звучными шлепками, — лопух жухлый, — шлёп.

Губы невольно расплылись в улыбке.

— Чего это жухлый? — возмущенно, шлёп.

— Ты почему сразу не сообщил? — умудряясь рычать шёпотом, спросила невысокая худощавая старушка с пышной серебристой шевелюрой, угрожающе держа больничный тапок перед носом кряжистого старика.

— Не поверишь, воняло жуть, — с готовностью продолжил оправдываться Фрол Игнатич, — кто ж знал, что Дюша твой так в память Ратмира уйдёт. От него же в какой-то момент хлор пошёл. Андрюшка его выдыхал, и порами шло, да там кошмар был, полбиблиотеки в обмороках, другая половина задыхается. Народ по полу ползает, паника. Хорошо, в читальном зале стажёр из стражи московской, здоровенный такой детина, к доаттестации готовился. Вмиг своих вызвал, и начали они разбираться да порядок наводить. Так что помощь быстро подоспела.

— Постой, — бабушка Анна вдруг будто наткнулась на что-то, — это ж где Андрейка так хлора зацепил?

— Так ведь я, Аня, тебе и говорю, — залебезил Фрол, — он же самую последнюю память о Елизаре просматривал, ну и вот...

— Это что же, — задумчиво произнесла Анна Богумиловна, — он весь этот кошмар с обстрелами и хим-атакой из Ратмировой памяти на себя в полную принял?

— Да, — сдавленно проговорил Фрол, — прости, Аня, сам поздно понял, а потом его отключать нельзя было, сам должен был, а он вот до конца в один присест.

— Господи, ну ты же сам в сорок первом лед Ладоги крепил под бомбёжками, — горестно, похоже, совсем расстроившись, проговорила бабуля, — ты же это всё сам пробовал, зачем ты ему-то?

— И лёд крепили, и туман по озеру пускали, чтобы лодками маглы хлеб в Ленинград провезти могли, всё было, — закивал Фрол, — и правда, прости дурака, они-то не как мы, они-то нежненькие и сла-абенькие, — проблеял Фрол, отдаляясь от собеседницы и потихоньку набирая скорость.

— Слабенькие, — удивлённо переспросила бабуля, — кто слабенькие? Ах ты ж кощеев копчик, это кто тут слабенький, ещё посмотреть, — больничный тапок бумерангом улетел куда-то в коридор, после раздался шлепок и хихиканье.

— Во-от, такая ты мне больше нравишься, — донесся голос Фрола.

Андрей, улыбаясь перепалке стариков, приподнялся на подушке и уселся. Голова ещё малость кружилась, но остальное было в норме, и, похоже, тот кошмар, который он сам натянул себе на голову по глупой неосторожности, кончился.

— Бабуля, я не сплю, заходите.

— Ну вот, мальчик из-за тебя проснулся, — второй тапок росчерком метеора умчался к цели, видимой лишь метательнице.

И началось. С ощупыванием на предмет кровавых ран. Вы видели хоть одну бабушку, что поверит эскулапам в том, что их дитяте ничего не угрожает? С подтыканием одеялка деточке под ножки, не дай бог замёрзнут. С зацеловыванием бедненького, настрадался же. И с запрятыванием, с заговорщицким видом и оглядыванием через плечо на окно в коридор, большого бумажного пакета с просто сногсшибательным ароматом бабулиных пирожков. И куча всего бабулино-домашнего и подушечно-пледово-мягкого.

Андрей сидел, укутанный в одеяло под подбородок, и счастливо блаженно улыбался.

В палату вошёл главный целитель отделения, Триглавин.

— О, Велимирка, — бабуля всплеснула руками и, сложив их на груди в замок, стала разглядывать целителя, — а ты похорошел, солидный мужчина стал, а Диля как поживает?

Солидный мужчина слегка смутился, он ведь помнил, как мама его друга гоняла их с Петькой мокрым полотенцем, когда они тырили у мамы Ани пирожки. Помнил, как его, детдомовца, приняли в её доме как родного. А теперь Пётр Владимирович, будучи морским волком и после многих лет офицером на фрегате "Паллада" перебрался на летающий барк "Северное сияние", уж больно много приборов всяких маглы на свои корабли ставить стали. А он, Велимир Триглавин, пошёл по целительской стезе.

— Спасибо, Дилара только хорошеет, — с легким самодовольством ответил Велими и добавил: — Опять на сносях.

— Это какой уже, — обрадовалась бабуля, — шестой? Вот молодчинки. На-ка вот.

И второй огромный пакет плотной бумаги с умопомрачительными запахами вынырнул из парчового ридикюля и ухнул в руки главного целителя Московского Центрального Магического Госпиталя, мужчины солидного, но в данный момент опять смущённого.

— Тёоть Ань!

— Ничё, — успокоила его Анна Богумиловна, — тут с полезностями для Дили.

Андрей сел на кровати, спустив ноги.

— Андрей!

— Бабуль, нормально я себя чувствую, — и он обратился к целителю: — Мне ходить можно, а то улежался уже дальше некуда?

Триглавин как-то сразу собрался, что-ли, поставил пакет с чудно пахнущими полезностями на тумбочку и, подойдя к Андрею, достал палочку. Одев на правый глаз некий артефакт и взмахом создав какой-то целительско-диагностический конструкт из воздуха, похожий на набор линз, на кончике палочки, глядя через него, забормотал, перемежая относительно понятное типа "радужка в норме... в порах чисто... астральное тело насыщено..." чисто целительской терминологией, которую ни один нормальный маг не в состоянии понимать. Наконец, после достаточно внимательного осмотра Триглавин объявил вердикт.

— Ну, дня три мы тебя подержим, — и успокоил бабулю: — Просто для присмотра, но вот ходить разрешаю и более того — рекомендую гулять, вон парк у нас вполне для этого подходящий.

После чего забрал пакет с пирожками и, извинившись, мол, дела, ушёл. Но почти сразу в дверь палаты постучали. Андрей посмотрел на окно в коридор и увидел там Фрола Игнатовича, показывающего пантомиму на тему "мол, это не я".

Дверь в палату отворилась и бабуля, на автомате, похоже, подтянулась до уровня смирно. В палату вошёл бывший профессор академии высшей магии и бывший министр магии, сам Салазаров Еремей Елизарович.

— Можно? — спросил он. — О, здравствуйте, Анна Богумиловна, Андрей, я тут в министерстве был, вот зайти решил, ты не против?

— Здрасть.

— Конечно, я уже в норме.

— Читал твои статьи, — Еремей Старый явно волновался. — Ничего так, простенько, но со вкусом, без лишних наворотов и воды, — он достал небольшой свёрток и протянул его Андрею, — здесь от внука гостинец. Евграфка просился к тебе, но потерпит пару дней, сюда только сегодня пускать стали, а то они всем гуртом завалились бы.

— А, спасибо.

— Э-м, Андрей, я поговорить хотел о твоём м-м... исследовании, ты в силах, а то я позже пришёл бы?

— Да я, в общем, в порядке, — Андрей видел, как смущается старый боевой профессор, и предложил: — Только давайте поговорим в парке, мне целитель гулять рекомендовал.