Драбблы Генма/Ино (гет)

Название: Папа вернулся.

Пейринг: Генма/Ино, дети: Хаку, Хану, Хару и Иноко

Жанр: драма, романтика

POV Ино.

Примечание: в манге я всегда представляла Генму светловолосым и светлоглазым, так что в этом фанфике он у меня будет именно таким.

Примечание 2: Тем, кто хочет прочитать драму — читать до звездочек. Тем, кому нужна романтика и сопли — читайте целиком =)

* * *

— Папа вернулся, — сонно шепчет Иноко.

Я лениво открываю глаза и невидяще смотрю на дверь. Она закрыта. Не помню, когда в последний раз ты переступал порог нашей комнаты. Наверное, твоя последняя миссия началась больше месяца назад. А в конце унесла тебя в вечность.

— Правда, милая? — мой безжизненный голос выражает скорее подтверждение, чем вопрос, но руки крепко обнимают худенькое тельце, теребят теплую ткань пижамы. Сегодня вечером мы только вдвоем — отец забрал тройняшек из Академии и, как обычно, не устоял перед искушением забрать внуков на ночь. Он часто жалуется, что от этих хулиганов сплошная головная боль, но на самом деле, он обожает, когда в доме царит семейный кавардак.

Иноко смотрит на меня усталыми голубыми глазами. Даже не знаю, на кого она похожа больше — на меня, или на Генму. Ее глаза темнее, чем мои — а может, это спросонья они кажутся такими — да и волосы тоже. И вид у нее слишком серьезный для пятилетнего ребенка.

Я не знаю, что еще можно добавить. И Иноко молчит.

Когда тишина начинает почти ощутимо давить на плечи, дверь внезапно открывается, и я чувствую, как мурашки, скользя по спине, пытаются пробраться к сердцу.

— Папа, не стой на пороге, — у моей дочери укоризненно нахмурены брови, она соскальзывает с моих колен и неуверенно, словно пьяная, движется к двери. А мои ноги словно парализовало.

До двери она не доходит — останавливается в паре шагов и с интересом наклоняет голову. Длинные, растрепанные волосы скользят по плечам, и ты протягиваешь руку, словно пытаешься прикоснуться. Но не прикасаешься.

— Генма. — Я помню твою ласковую улыбку, робкую, неуклюжую. Смущенно горящие щеки, когда ты, возвращаясь с миссии, бросился ко мне в госпиталь. Как над тобой смеялись все, кто поддерживал меня во время долгих родов, а ты их словно не слышал, склонившись над спящими тройняшками. Я помню твое лицо до каждой черточки. Складку на лбу, когда ты хмурился, не зная злиться тебе на Хаку и Хару, или же смеяться над их проделками. Похвалить ли Хану, за то, что он рассудительнее братьев , или же отсчитать, за то, как хитро поблескивают его глаза, выдающие правду о том, что он тоже участвовал. Помню твои синие глаза, светящиеся от счастья, когда я сказала тебе, что у нас будет дочка.

— Генма, — шепчу я. Ты внимательно оглядываешь комнату — словно пытаешься найти в ней то, что изменилось с твоего ухода. Ничего не изменилось. Все изменилось.

Почему-то ты молчишь.

Но я знаю, почему.

— Иноко, подойди к маме, — мой хриплый голос не отвлекает тебя от изучения рамок, развешанных на стене. — Папа все равно тебе не ответит.

Моя худенькая принцесса в голубой пижаме медленно оборачивается, и я понимаю — она похожа на меня. Но эта ласковая улыбка — Генмы.

— Мама, мне не холодно, — Иноко улыбается, и я верю ей. Я никогда не боялась мертвецов, я боялась заплакать при них. Я не хочу, чтобы он знал, насколько мне его не хватает. — Папа теплый. Он вернулся.

— Папа пришел попрощаться, — против воли, по моей щеке течет предательница-слеза. Но в полумраке комнаты ее не видно. — Помнишь, сегодня утром к нам заходил Райдо? Он сказал маме, что папа придет попрощаться.

Иноко знает — вру. Этот пятилетний ребенок слишком серьезен. Слишком повзрослевший. Я выжидающе смотрю на Генму, молю его взглядом хотя бы кивнуть. Хотя больше всего мне хочется броситься ему на шею и не отпускать, не отпускать, не отпускать никогда в жизни.

Он улыбается и протягивает руку — снова, смелее, — легонько дергает Иноко за светлую прядь, и медленно тает. Я, наконец, чувствую в себе силы двигаться — срываюсь с места, пытаясь ухватиться за расплывчатые очертания мужа. А он исчезает на моих руках, словно морская пена на корабельных досках. И в комнате пахнет соленой водой.

* * *

— Мне снилось море, — я открываю глаза и зажимаю в объятьях Иноко. Сегодня утром Райдо сообщил мне, что токубецу-джонин Ширануи Генма считается погибшим в ходе миссии S-ранга. Сегодня вечером мне снился самый нелепый сон.

— Папа вернулся, — сонно шепчет Иноко, но не просыпается. Я осторожно перекладываю дочь на кровать и, игнорируя разбросанные у кровати тапки, босиком бегу к двери. Зачем-то распахиваю ее и снова чувствую, как ноги парализует — но как-то странно: тепло и по-домашнему.

— Только в госпиталь не тащи, — ты уныло перевязываешь бедро, глядя на меня прищуренным глазом — второй спрятался за съехавшим со лба бинтом. И кровь повсюду. А уголки губ дрожат.

Я закатываю рукава, привычно забираю волосы в хвост и подавляю желание собственноручно убить тебя прямо здесь. Зачем разоряться на больницу?

Мгновение мы глядим друг другу в глаза.

А потом в дом кубарем вваливается толпа из двух пар двойняшек и одной тройни.

— Ты ведь не думала, что я умер, — с надеждой шепчешь ты мне на ухо, прижатый к стене, ко мне и к детям моей лучшей лобастой подруги. Сорванцы Накику напирают на меня с другой стороны, а Хару, Хаку и Хану окучивают бедного дедушку Иноичи.

— Я думала, ты сбежал от сумасшедшей семейной жизни, — закатывая глаза, трагически сообщаю я в ответ.

Мы снова хитро смотрим друг на друга.

— Но я рада, что ты вернулся, — благодарно шепчу я.

Иноики выходит из комнаты, протирая глаза.

— Папа вернулся. — И твоя улыбка скользит на ее губах.