Памяти вернувшихся (джен)

Заводной тангерин, ты не шел бы домой:

Станет папа чужим, станет мама чужой.

Пока ночью тепло, уходи поскорей.

У тебя пара дней, ты пока что ничей…

Тихая песня под аккомпанемент одной китарры странно звучала среди стандартного бело-оранжевого оформления «Перекуса у Санте». Во всех Перекусах — от Лорты на юге Галактики до Агамара у самой границы имперских территорий — звучало либо что-то незаметное без слов, либо быстрые песни про любовь и счастье быть молодым. И даже в единственном Перекусе на территории Империи, который год назад открылся на Каасе, звучала та же республиканская музыка.

— Любопытная тут музыка звучит. Слышишь? — Сатель обратилать к Эарлену, пока они ждали заказ.

— Да-да, это Айрет Нирн. Его здесь часто ставят, но обычно инструментал. У него есть гораздо более удачные песни, только они совсем про мрачное.

На табло появилось оповещение, что заказ готов. Это было странно: расплести привычные косички, надеть гражданское, Силой слегка отвести внимание обывателей — и уже нет грандмастера Шан, а есть обычная женщина, которая зашла в обычное кафе, чтобы встретиться со старым другом. А ведь в последний раз не на бегу они общались ещё до Договора.

Странно было и то, что тогда, до Договора, Сатель вовсе не считала Эарлена своим другом. Её раздражало в нём всё, начиная от работы в Страже и кончая любовью к малоизвестной абстрактной живописи («скорее уж мёртвописи», как она часто ворчала) — но с Эарленом дружила Бэла, и она встречалась с ним после каждого ранения и во время каждого перемирия. А теперь… Эарлен жил на Корусанте и охранял те немногие принадлежащие Храму помещения, которые не достались СВУ, а Сатель лавировала между Минобороны, Дреями, Куатами, Санте и ещё десятком олигархов в попытках добыть Ордену финансирование, хоть как-то сопоставимое с тем, что было до Договора, и при этом не поставить Орден в полную зависимость ни от кого из спонсоров. И сидя в дешевом кафе, слыша ровный голос Эарлена, Сатель могла представить себе, что ей слегка за сорок, её репутация в ордене держится только за счёт побед, потери в батальоне обещают (или грозят?) восполнить за счёт юнлингов, которым не досталось учителя… Для полного счастья её обнаружил шестилетний агент (то есть шестилетний сын, конечно) и не нашёл ничего лучше, чем написать следующее послание: «Привет. Ты моя мама? Если ты моя мама, то почему ты джедай?»; и отвечать ему пришлось попросить Бэлу. Тогда ноша забот и тревог казалась неподъемной, а теперь Сатель понимала, как эта ноша была легка.

— А помнишь, — говорил Эарлен, пока они искали свободный стол, — до Договора на месте этого Перекуса была славная закусочная. Её содержал один чалактанин, который терпеть не мог родную культуру — и придумывал рецепты без приправ, даже иногда без соли.

— Да, помню. Это ведь там стены расписывали посетители, а Бэла рисовала на них наши портреты?

— Там, — согласился Эарлен, — в последнее перемирие я делал там концерт…

— И Бэла сбежала на него с диспута, а Эрин под иллюзией её заменяла. Тема у диспута, помню, была такая наивная: что-то про то, как различить порыв страсти и веление Силы. Ну смешно же! Но Брага своё выступление писал серьезно, как будто диссертацию. Слишком уж нам хотелось поиграть в настоящую мирную жизнь.

— А мы с Бэлой после концерта коварно воспользовались правом ходить по городу в комендантский и ночь напролёт танцевали на пустых улицах. А с утра был допрос одного лорда, но я не мог сказать об этом Бэле, потому что по бумагам он ни в какой плен не попадал. Перемирие же.

— А кстати, — Сатель помешивала шай, — ты не знаешь, что стало с тем чалактанином, хозяином закусочной?

— Его пыталась искать Бэла. В списках погибших нет, но в последний раз он выходил в голонет дней за двадцать до Договора.

* * *

Они сидели в комнате Эарлена. Сатель заплела привычные косы, но осталась в том же свободном оранжевом комбинезоне, в котором была в кафе. Эарлен сменил чёрные штаны с футболкой на форму Стражи, но маску надевать не стал. И это тоже казалось странным: вскоре после блокады Страже было предписано носить маску постоянно, а не только на посту. «Видишь ли, — объяснял Эарлен, — наш уважаемый магистрат решил: если у кого-то из наших пожелтеют глазки, он или она должны продолжать работу и делать вид, что ничего не происходит. А ходить по Храму с золотыми глазками пока ещё считается неприличным, и показывать всем, у кого глазки пожелтели, а у кого — ещё нет, тоже считается неприличным. Так что маску носят все и всегда». Лицо у Эарлена, что любопытно, почти не изменилось за те двадцать лет, что Сатель его не видела: та же ярко-синяя кожа, те же почти белые глаза, та же скупая мимика. Арканианские гены, наверное: у него мать из полукровок.

— У меня к тебе, — заговорила Сатель, помешивая сублимированный каф, — нехорошие новости. Всё началось с того, что у нас нехватка учителей молодняка, и Брага подал идею: разрешить давать падаванов Страже. Большинство одобрило, и даже — представь себе! — с Брагой согласился Кейдан.

— Ну, — Эарлен рассмеялся, — такой дипломат, как Брага, просто обязан однажды добиться поддержки от вечного противника.

— Потом мы стали обсуждать кандидатуры — и Нобил предложил тебя.

— Но я тогда должен буду уехать с Корусанта?

— По мысли Нобила, тебе не надо будет никуда уезжать.

— Подожди, но ведь в те помещения, где я работаю, доступ как минимум только мастерам. И в пятистах метрах над нами ходят ситы.

— В Республике говорят «ситхи», — заметила Сатель. Вопреки первому впечатлению, Эарлен не перестал её раздражать.

— Хорошо. Но как их не назови, воспитывать падавана или падаванку в непосредственной близости с ними — странная идея.

— Я сказала то же самое. А вот теперь нехорошая новость: Нобил мне возразил, что твой потенциальный ученик всё равно не падёт на дарксайд, потому что ты прошел Храм Рассвета, а значит и ученика от Тьмы удержишь там, где не удержат обычные рыцари.

Эарлен воспринял эту новость с неожиданным равнодушием. Да, в ордене было принято, что вышедшие из Храма Рассвета меняют имя и уходят работать в Стражу или на какую-то ещё секретную работу — но Эарлен и сам всеми силами избегал контактов с теми, кого он знал до Спинтира, и вместе с Бэлой взламывал свои досье, чтобы из досье на старое имя убрать информацию о выходе из Храма, а из досье на новое имя — о том, что он на двадцать лет старше, чем его тело.

— Ну что же, — спокойно ответил Эарлен, — я всегда говорил, что вернувшимся навязывают все сомнительные авантюры. И воспитание ученика или ученицы среди секретных объектов рядом с сит… ситскими учеными — это ещё не самое безумное, что мне поручали. Проблема только в том, как Нобил об этом узнал.

— Вот с этим, — вздохнула Сатель, — и связана вторая часть моих тревог. Не знаю, насколько это до тебя доходило, но магистр Брага… не сказать, что открыто мне противостоит, но отчетливо стремится к тому, чтобы как можно больше джедаев были лояльны ему, но нелояльны мне.

— Да, я знаю. И в целом знаю его комплекс идей: орден втягивают в развязывание новой большой войны, и в этом виновата лично ты; единственный выход — убрать предлог для этой войны: противостояние сторон Силы; для этого надо переводить на лайтсайд всех дарксайдеров, в первую очередь высокопоставленных и чистокровных.

— Всё правильно. Пару недель назад он пытался втянуть Ринара… неясно, во что именно, потому что резко отказался от всех попыток взаимодействия с ним, когда узнал, что Ринар дал обет не использовать никакие ментальные воздействия. Ещё мне удалось узнать, что он связывался с Эрэллээхом — и здесь я пока в тупике, потому что при разговоре со мной Эрэллээх отрицал все контакты с Брагой. А он же работает в Империи, и поэтому верных лично мне людей среди его окружения нет.

— Ясно. И Ринар, и Эрэллээх оба прошли Спинтир. И тут же Нобил всему магистрату объявляет о том, что его прошёл я. Ты не смотрела, что с моими досье?

— Досье на имя Ивейро и досье на имя Эарлена оба в том же виде, в каком вы с Бэлой оставили их.

— Любопытно.

— Так вот, — Сатель допила каф, и у неё исчезли все остатки расслабленности, — с тобой скоро так или иначе должен связаться Брага. Мне, как ты понял, очень не хватает людей в его близком окружении. Поработай с ним потеснее — пока что твоя первая задача: понять, зачем именно ему нужны вернувшиеся со Спинтира.

— Хорошо, — Эарлен, сидевший весь разговор неподвижно, начал Силой заплетать косу, — с Брагой пообщаюсь по возможности тесно. А об идее Нобила с моим учеником или ученицей ты что думаешь?

— С одной стороны, доверить тебе ученика я готова — не потому что Спинтир, а потому что знаю тебя. Но с другой — очень похоже, что прочие магистры, и в первую очередь Брага, будут ждать, что ты вырастишь дарксайдера-без-жёлтых-глазок, и, скорее всего, лояльного лично Браге. А мне нужны нормальные джедаи: дарксайдеров-без-жёлтых-глазок у нас пол-ордена, спасибо ситхам.

Эарлен задумался: доплетя одну косу, он принялся плести следющую; Сатель стала просматривать запросы на миссии от Минобороны и «неофициальные поручения» от двух ветвей Куатов — явно соперничают друг с другом, и младшая, если верить агенту, может потихоньку продавать оружие Империи, работу с ними стоит предварительно обсудить с СИС.

— Я думаю, — заговорил Эарлен, — что воспитать достойного ученика или ученицу, и при этом отвечать ожиданиям Браги, я смогу. Но если — не сейчас, через много лет — между моим учеником или ученицей и магистратом возникнет глубокий конфликт, я могу рассчитывать на твоё покровительство ему или ей?

— Можешь.

Сатель уже хотела было попрощаться и уйти, когда Эарлен снова заговорил:

— У меня к тебе есть одна просьба, не по работе. У местной роты СВУ недавно появилась новая капитан, Илата Кайшиб. Она здесь уже давно, ещё с Договора, и вот — дослужилась до капитана. Я с ней по работе постоянно взаимодействую, и благодаря ней у нас установились почти нормальные отношения с СВУ. И мне хотелось бы с ней общаться менее формально, и ей тоже…

— Я здесь при чём? — Сатель была вовсе не рада очередному напоминанию о том, что по Храму ходят имперцы. Особенно раздражало то, как спокойно Эарлен об этом говорил, но за четырнадцать лет и не к такой мерзости привыкнешь.

— Она сит, в смысле форсъюзер. По расе она, конечно, хомо. Если можешь, дай разрешение на общение с ней, пожалуйста. В конце концов, из одарённых мне здесь не с кем общаться, кроме четверки подчиненных.

Сатель не сразу поняла, что за разрешение нужно Эарлену. Потом вспомнила: старинный, ещё времён нападения Садоу эдикт магистрата запрещал джедаям взаимодействовать с ситхами без крайней необходимости. За время войны о нём забыли: слишком размытым стало понимание, что такое эта «крайняя необходимость». Слишком ясно видели в магистрате, что если обвинишь по этому эдикту один раз — получишь преступление, где преступником при должном старании можно выставить любого джедая. А если попытаешься отменить эдикт официально — то погрязнешь в бесконечных спорах о том, когда и как с ситхами общаться можно, а когда — нельзя. Ну а если пытаться разрешить делать это «везде и всегда» — тот же Кейдан скорее выйдет из магистрата, чем позволит такое.

— Надо же! Ты ещё помнишь об эдикте Крэйдел. Хорошо, будет тебе разрешение, прямо сейчас и выпишу.