Гарри Поттер и на самом деле (джен)

Вечно закрытая комната «старухи» Фигг, оказалась настоящим арсеналом. Едва шагнув внутрь я разинул рот уставившись на огромную секиру висящую на стене. Чудовищная, похожая на огромный бердыш которыми пользовались русские стрельцы, но вот только само лезвие словно перекочевало из фэнтези. Толстое, зубчатое — совершенное в своей нелепости, так и просится в лапы какого-нибудь клыкастого орка.

— Смотрю тебе понравилась секира берсерка? — с любопытством спросила Фигг. — Прости мальчик, но это оружие не для мага.

Я потёр внезапно зачесавшийся нос, скользнув взглядом дальше. Вся стена завешана всевозможным холодным оружием. Сверкающие драгоценностями, рунами и с причудливыми кожаными оплетками да кистями сабли, клевцы, ятаганы, сулицы. Выглядят дорого-богато, но определённо эта настенная коллекция вполне боевая.

Внизу полка со специальными выемками, в которой рядком, как в автоматной пирамиде стоят одинаковые мечи. Холодные штамповки извлеченные из ножен, которые как кобуры стоят позади них. Почему эти мечи обнажены, можно было предположить — через очки я видел что их лезвия светятся тусклой магией, причём отличающейся, а так видно что смазаны какими-то маслами.

Луки со снятыми тетивами, обвивающими рукоятку, монструозный с неудобным прикладом арбалет. Полки заставленные разномастными колбами. Приоткрытый шкаф в котором виднеются кожаные корешки книг и торчит шестопёр, положенный явно так, чтобы дверь не закрылась.

Хозяйка сдвинула ширму что сложилась в сторону — за ней открылось небольшое помещение где центр заняла широкая кадка с угольно чёрной землёй. Из неё торчит целый сноп кольев, на которые изливается солнечный свет, из большой линзы в потолке. Я ткнул в неё пальцем:

— Видимо такое специфическое освещение нужно чтобы поддерживать осиновые колья в?... — вопросительно указал подбородком на составленные вязанкой ровные зеленые колышки в локоть размером, с белыми четырехгранными остриями.

— Не сами колья, а их оплётки, — сказала Фигг, ловко вытянув один из пачки, — вот, видишь, эта зелень осиновая кора. Она распущена на полоски и сплетена кельтским плетением наполовину длины. Сам осиновый кол работает на всасывание магии, но ведьмак магическое существо и через голую древесину, обязательно получит разряд магии упыря. Непредсказуемый разряд. Оплётка же блокирует враждебную магию. Кора живая, поэтому ей нужен свет и корни.

— А кельтское плетение...

— Я и плету. Изоляция лучше выходит раз в десять относительно обычной коры.

— А как?

— Ну, провожу ритуал выращивания подходящих веток из ковенского пня. При достаточном количестве магии в пне это очень быстро. В процессе роста снимаю кору полосками, оставляя часть у основания недоснятой, чтоб не отсохла. На побеге же нарастает ещё и ещё. Три слоя коры как раз и хватает на такую плетёнку.

— Надо же сколько возни, — буркнул я, представив процесс. — Значит главный смысл битвы с упырём это лишить его магии посредством уколов осиновыми кольями?

— Совершенно верно, Гарри. Ну а обессиленного уже потом поражают в грудину — центр магического ядра, где обосновалась лягушка управляющего контура. Осина вбирает остатки магии и упырь погибает.

— Осиновый кол в сердце, значит.

— Не знаю кто из маглов пустил эту легенду, но да, похоже.

Я взглядом попросил разрешения и получив кивок с прикрытыми глазами, осторожно потянул из пучка колышек. Почувствовал некоторое сопротивление, присмотрелся и увидел червячки белых корней, что втягиваются в торец, стряхивая комочки земли. Колышек ощущался живым и сильным. Под рукой хваткая шершавая оплетка, и гудящий ток магии, словно взялся за водопроводную трубу по которой насосом качается вода. Арабелла же взяла с полки прозрачный кристалл и начала водить им вдоль своего колышка, пристально всматриваясь внутрь. Удовлетворенно хмыкнула и взяла второй.

— А сколько кольев нужно обычно на одного упыря? И как определить что достаточно? — спросил я крутанув свой колышек как барабанную палочку между пальцев.

— Сколько воткнешь, столько и надо. У заполненного до отказа колышка обугливается торец. Но скорость заполнения, сам понимаешь, не мгновенная. Да и от места вонзания многое зависит. Чем ближе к ядру тем быстрее высасывание магии происходит. Ну опять же упырь может выдернуть раздражающую занозу. Лягушка и змея не понимают, а вот ящерица и мышь уже вполне.

— А мага можно так вот заколоть осиновыми кольями?

Фигг отложила проверенный колышек и взяла следующий, посмотрев насмешливо:

— Не забывай, это во первых магическая осина. Абы из какой колышек не сотворить. А во вторых, даже у самого слабого мага столько магии что его даже если как ежа иголками утыкать этими кольями, все равно суммы их не не хватит высосать всю. Болезненно будет, это да. Ну и каждая ранка заживать будет как от поражения иголкой. Но ничего для мага серьёзного. Максимум со сквибом-колдуном так можно справиться и то не такими вот деревяшками.

Так то колдунов ведунами в древности называли. Колдунами то стали кликать как раз из-за повсеместного уничтожения путём насаживания на осиновый кол. Причем созданный из специально выращенной для этого магической осины. Непростое дело, и место не просто найти.

Этим церковные ритуалисты занимались, с целью сотворения из колдуна магических батареек для каких-то своих таинств. Ну и опасность и риск были конечно большими, потому как и сам ведун не кроткая овечка. Да и родичи из настоящих магов могли обнаружить и страшно покарать.

Впрочем, для «осинового поглощения» подходит далеко не любая магия. Базовая магия жизни да воды. Земляная ещё худо-бедно тоже подходит, а вот огня скажем или воздуха — не очень. Впрочем, стихийные оттенки это лишь сравнения. Что там семьи магов реально накрутили знают лишь только свои. О! Брак попался.

Арабелла отложила один колышек, в сторону и встряхнула кристаллом, словно сбрасывала у градусника ртуть.

С вида колышек ничем не отличается... Ага, отличается. Женщина потыкала пальцем в кусок оплетки коричневатого цвета и пояснила:

— Нарушена изоляция. Позже переплету фрагмент.

В этой комнатке ещё стояло несколько горшков с какими-то травами, но выглядят они невзрачно, магии от них не ощущается, поэтому я ушел рассматривать оружие.

— Миссис Арабелла, а что здесь делает топор берсеркера? Это ведь викинги, насколько знаю, злобные. Они пили напиток из мухоморов, грызли щиты, пускали пену, бесились и яростно кидались в битву так, что каждый мог сотню врагов забить топором. Но разве это не обычные легенды?

Из «комнатки кольев» донеслось хихиканье, после чего вышла и сама хозяйка, держа колья в охапке. Ссыпала их довольно небрежно возле низкой табуретки и вновь начала водить проверочным кристаллом, рассказывая:

— Легенды появились в новейшее время, когда сражения холодным оружием уже канули в лету. По словам предков маглов видевших сражавшегося берсерка эти легенды и переписывались. Ну а в действительности берсерки те же ведьмаки, что во времена когда наличие холодного боевого оружия было обязательным атрибутом свободного человека, также носили мечи, секиры, копья и луки.

Хоть и в те времена от вредной магии старались избавляться, но в некоторых жизненных ситуациях она всё же использовалась. Как к примеру в бою, в котором стрела в спину или меч в почке вредили значительно больше дозы магии. Вот перед боем или непосредственно в бою ведьмаки и пили разнообразные зелья, магией насыщенные. Смертельные для маглов, очень слабые и лёгкие для магов — для ведьм и ведьмаков же являющиеся мощными наполнителями, позволяющих на несколько минут пользоваться магией, пока она вытекает из ядра, окутывая тело.

У ведьмаков магия работает на регенерацию носителя. Шрамы мгновенно зарастают, кровь не вытекает, отсутствие воздуха мучительно, но не смертельно, яды неприятны, но нейтрализуются, магия даёт недостающее и энергию мышцам тела.

Соответственно ведьмак, и так умелый воин, да ещё глотнувший зелья с концентрацией магии достаточной для заполнения ядра, бросался в толпу врагов в которой сражался, пользуясь некоторое время неуязвимостью. Его могли бить, колоть, резать и протыкать. Дозы магии, что не успела вытечь из ядра, расходовались на регенерацию.

— Так что, всё таки ведьмаки и колдовать могут?

— Нет, для колдовства нужно не только магическое ядро, но и магические каналы, проходящие как правило через руки. «Дырка» в груди, из которой истекает магия ведьмы, на магический канал совершенно не похожа. Нет, теоретически то многие пробовали, но, насколько знаю, безуспешно. Это всё равно что пробовать написать слово ручкой превратившейся в червя. Червя, ещё и хаотично брызгающего чернилами.

— Ручка червяк... Надо же.

— С пробитым ядром творить слабую магию могут только колдуны. Те самые, почему-то не уничтоженные сквибы старых семей. Пробой ядра у них всегда приобретенный, магические каналы что проросли при становлении, никуда у них не исчезают. Так что потребляя зелья, прикрыв кое-как артефактами дыру в ядре для сокращения ухода магии. Находясь в месте силы, имея в достатке магическую пищу... Они в общем-то неплохо могут жить и в обычном мире, да пользоваться магией. Но это редкая, очень индивидуальная и болезненная тема, сведениями о которой маги делятся очень неохотно.

— Миссис Фигг, у вас телефон звонит. Уже восьмой сигнал пошёл. И книзл царапает дверь, пытается похоже открыть за край, но не может.

Женщина всплеснула руками:

— Конечно не может, защёлка же! Минутку, Гарри. Узнаю кто такой настойчивый. А ты если хочешь можешь сам колышки попроверять. Понял же как я делаю да? Кристалл проявляет дефекты и оставляет иллюзорные метки видимые и без магии.

Я хмыкнул:

— Вот теперь да, окончательно понял. Попробую.

Кристалл похоже природный хрусталь. Отломленный от друзы, практически правильный «карандашик» с палец взрослого человека. Прозрачный у острия и мутный почти белый у основания. На широкой грани незамысловато-каллиграфически выгравировано «аспен» (осина).

— Ты смотри, какой специализированный инструмент...

Но предвкушение исследователя, было напрочь снесено вихрем ворвавшуюся хозяйку. Она даже шаркать по полу забыла, где-то отшвырнув свои шлепанцы. Я замер, разглядывая как она набивает в широкий ремень, словно в пулемётную ленту осиновые колья. Следом из шкафа появилась хитрая сбруя с разнокалиберными кармашками, куда видимо в определенной последовательности застегивались крошечные бутылочки, которые так и хотелось назвать «фиал», мешочки с чем-то, непонятные кругляши...

— Проблемы с упырём? Он вылез днём и оказался не столь безобидным?

Женщина, не прекращая быстрые сборы, ответила, и куда из голоса делось «тётушкино добродушие». Теперь она выглядела как смесь сержанта Токарева, державшего в страхе роту кавказцев и Кеши Волкова, авторитетного вора, которому отдавали кошелёк, даже когда он просто просил в автобусе передать билетик:

— Верно, парень. Сейчас ты перейдёшь в гостиную, где часик-другой посидишь с Хохолком. Я переоденусь, потом мы с мистером Тибблсом и Лапкой пойдём на кладбище решать трудности.

Едва женщина заговорила я ощутил зуд в кончике носа, который ощущал совсем недавно. И вместе с этим появилось резкое нежелание отпускать ведьму одну. Это не была эмоция Поттера, мальчишке судя по ощущению совершенно не хотелось такого приключения. И это не было решение «меня взрослого», потому что рационализм заявлял что ведьме, да целой главе ковена по любому виднее чем час назад активированному малышу, хоть и магу. Но пока она говорила, это ощущение нарастало не поддаваясь анализу, пока я не сказал:

— Я иду с вами.

И в груди разлилось ощущение правильности. Да, так и должно быть. Я маг. Я лорд. Я воин. Твою мать... интеллект с любопытством изучает «это». Но внутренняя суть личности никакого негодования не испытывает, напротив подтверждает и сливается, приняв как должное. Но Арабелла отмахнулась, отрубив:

— Нет.

Ничего, продавим. Подпустим в голос загадочности, да поиграем бровями так что о «знаниях предков» она сама додумает:

— Я хорошо вижу, слышу и чую запахи. И хорошо ощущаю магию. И главное, как вы сами сказали, Гарольд Поттер прошел инициацию и теперь имеет право совершать поступки и отвечать за них.

Хорошо, остановилась. Смотрит и хмурится:

— Я не в курсе договоренностей Петуньи, но точно ей не поздоровится если с тобой что-то случится.

— Ну что вы, глава ковена. Я не собираюсь рисковать. Настоящим риском будет оставить меня здесь, когда я хочу быть ТАМ. Белла.