Божественная кровь (джен)

Он остановился перед входом в укрытое лесами поместье недалеко от Курхагена. Дверь была украшена знакомым знаком. Его знаком. Знаком, который больше не будет носить ни один человек. После этой ночи.

Люди — слишком хрупкие создания. Не видящие дальше ограниченного срока своей жизни. Он и сам был таким. Жил, не задумываясь о том, что будет после. Но уже прошёл не один век. Он стал другим. И яд бессмертной жизни отравил чёрное сердце. А проклятье, поразившее его душу при рождении, проклятье страшнее вампиризма, исказило стремления. И теперь он, оправдываясь высшими целями, желал лишь одного — власти.

Vae victis* — горе побеждённым. Отныне эти слова будут лишь его девизом. И никогда человеческое существо не произнесёт их.

Vae victis — этой ночью начнётся новая эра. Пусть об этом пока никто и не знает. Шесть давно убитых рыцарей ждут того, кто вернёт их души из небытия. Того, кто станет их Мастером и вновь позволит палачам убивать.

Vae victis. Слишком долго охотники были добычей. Слишком долго собаки травили волков.

Белый туман проникает в помещение через неплотно закрытую дверь и превращается в вампира. Он оглядывается и принюхивается. Здесь всё обветшало со времени его последнего появления. Неудивительно — прошло пять сотен лет. И древний род, чудом переживший все войны, увядает. Да и, как знать, его ли родственники владеют этим домом или более зажиточная династия каких-нибудь купцов давно выкупила этот особняк?

Неважно. Сегодня все, кто живёт в этом доме, умрут. Первые жертвы ещё не начавшейся войны. Первые кости в основании будущей великой империи. Империи ночи. Империи боли, страданий и слёз. Империи вампиров, которая обречена заранее. Но об этом он не знает. Не знает о том, чем обернётся его мечта об абсолютной власти...

Пол едва слышно скрипит под ногами. Клинок, жаждущий душ, пока опущен. Но это ненадолго.

Люди спят. Его никто не ждёт. Он убивает осторожно, стараясь не запачкать ни мебель, ни постельное бельё. Конечно, магия легко вычистит следы преступления, но тратить силы на подобные глупости не хотелось. Он — будущий правитель, а не прачка. И проще убить осторожно.

Никто из них не просыпается. До самого конца. Возможно, ему было бы жаль хоть кого-то из живущих здесь, но он слишком давно перестал быть человеком. Он видел слишком много жестоких людей. Поэтому не колеблется, даже когда очередь доходит до хозяйской дочери, ещё совсем девочки. Смерть для этого ребёнка станет избавлением. Она не успеет увидеть кровь. Не успеет узнать, что такое нищета и лишения. Да, убить её сейчас было милосердием. Потому что он сам порой жалел, что его не убили в далёком детстве. А сейчас... сейчас его уже невозможно было убить.

Вампир, демон, дитя ночи, по собственной глупости принявший проклятье. Но проклятье ли? Нет. Благословение. И возможность не просто сравняться с богами — самому стать богом.

Вампиризм — наследие древних богов. Тех, кого люди забыли, превратив в демонов. Тех, от кого отреклись, начав травить их потомков. Но справедливость восторжествует. Тёмные боги вернутся. Разгневанные предательством и пренебрежением, они превратят в своих слуг тех, кто когда-то был их врагами. И много человеческой крови и слёз прольётся в наказание за отступничество. Предательство нельзя прощать.

Наконец всё было сделано. В этом доме не осталось людей. По крайней мере, живых. И настало время принести сюда тех, кто когда-то был защитниками людей, а ныне станет бичом их жалкой расы.

Семь саркофагов с именами святых рыцарей, а на деле — злобных убийц. Спокойным шагом вампир идёт к тому, что находится напротив входа, читает выгравированное над саркофагом имя.

Разиэль. Этот будет первым. Если всё пойдёт хорошо — самым сильным и старшим, правой рукой. Если нет... что ж, здесь есть ещё пять подходящих трупов. Седьмая гробница принадлежала Малеку, Хранителю Конфликта и лидеру ордена Сэрафан. Она останется нетронутой. Вампир не сможет использовать душу Хранителя. Но довольно будет и того, что он сделает своими сыновьями самых верных слуг покойного врага.

Он отодвигает крышку саркофага. Он даже не знает, как выглядят его сыновья, не знает, какой у них будет характер. Он знает только имена. Зефон, Мелкая, Разиэль, Рахаб, Доума, Турэл... а он, Каин, станет их Мастером. И однажды весь Носгот будет трепетать при упоминании одного из этих имён.

И вот он снова вернулся домой. В место, где родился и вырос, в поместье своей семьи. Но вернулся не один. С ним тот, кто отныне несёт в себе частичку его души. Тот, кто уже ближе всех кровных родственников, что когда-либо у него были. Его первый сын. Пока он спит. Смерть не желает выпускать из своих объятий того, кто принадлежал ей так долго. Но Каин вырвал Разиэля из её лап. И больше молодой вампир никогда не умрёт. И скоро он откроет глаза, не помня ничего о себе и о мире. Так начнётся его новая жизнь. Жизнь в ночи...

*Бессменный девиз Каина. Иногда пишется как Vae victus, видимо, потому, что это всё-таки не совсем латынь.

Сухость сдавила горло, мешая дышать. Слабость не сковывала, но накрывала всё тело, обволакивая и обездвиживая. Он провёл языком по сухим губам, те отозвались болью в маленьких трещинках, покрывших тонкую кожу. Неожиданно запахло чем-то... Чем-то очень вкусным. Едой.

К губам прижалось что-то тёплое, источавшее пленительный запах. С него стекала вкусная жидкость. Молодой вампир тихо застонал и принялся слизывать кровь, вымазал ей губы. Она впиталась в кожу, заживляя её и делая гладкой. Через некоторое время вампир перестал слизывать вкусную жидкость и вцепился клыками в руку, из которой она текла. Он начал пить, жадно, большими глотками. Слабость постепенно отпускала его.

— Довольно, — услышал он властный голос. — Ты понимаешь меня, Разиэль?

«Разиэль? Разиэль — это я? Да. И я должен перестать питаться».

Сделав усилие над собой, он разжал челюсти. Рука убралась. Молодой вампир облизнулся и открыл глаза. Перед ним кто-то стоял. Разиэль попытался сфокусировать зрение. Зеленоватая кожа, длинные снежно-белые волосы. Чёрные тонкие губы. И жёлтые глаза, которые не могли принадлежать человеку.

— Я — Каин. Твой Мастер.

— Мастер, — эхом повторил Разиэль. Голос не слушался его и напоминал шёпот призрака.

— Ты можешь встать? — спросил Каин.

Разиэль неуверенно попытался подняться. Слабость уже не давила тяжёлым покрывалом, но всё ещё не отпускала его. Каин поддержал его под спину и помог сесть.

Юный вампир огляделся. Они были в маленькой комнате, где из мебели наличествовала лишь кровать, на которой он сидел, тумбочка и небольшой шкаф для одежды. На лакированном деревянном полу лежал маленький коврик с абстрактным орнаментом. Тяжёлые шторы на окне, из которого падал серебристый лунный свет, казались немного неуместными в этой спальне.

— Поднимайся, — сказал Каин. — Я помогу.

Разиэль с трудом встал, опираясь на твёрдую руку своего Мастера. Он пошатнулся, но Каин удержал его.

Юный вампир был заметно ниже своего создателя. Его макушка едва достигала плеча Каина. Разиэль поднял голову и посмотрел на своего творца большими янтарными глазами. Чистыми, какие бывают только у маленьких детей. Пока он и был ребёнком — лишённый памяти, слабый и ничего не знающий о мире, о добре и зле.

Странный это был контраст. На вид Разиэлю было где-то под тридцать. Двадцать пять — самое меньшее. Но его взгляд совершенно не вязался со взрослыми чертами лица.

— Пойдём. — Каин осторожно сделал шаг вперёд, всё так же поддерживая Разиэля под руку.

Моторные навыки у лишённого памяти вампира сохранились, но были повреждены. Он шёл, но постоянно оступался и едва не вис на Каине.

Самым сложным испытанием оказалась лестница. Каин даже подумывал взять сына на руки и спуститься так, но после первого пролёта Разиэль словно вспомнил что-то, и дело пошло на лад.

В холле их ждал человек. От него исходила ощутимая для любого вампира аура страха.

— Что с ним, Мастер? — спросил Разиэль.

Его голос уже звучал увереннее, но сухость в горле ещё не прошла до конца, поэтому он слегка хрипел.

— Он боится, Разиэль.

— Почему?

— Потому что ты сейчас убьёшь его.

— Зачем мне это делать?

— Ты голоден. Ты вампир. Ты питаешься кровью других людей и вампиров.

— А кто он?

— Он человек. А мы вампиры. Мы пьём их кровь, чтобы жить. Они убивают нас, потому что боятся.

— Мы можем пить их кровь и не убивать?

— Можем.

— Тогда зачем мне убивать этого?

— Потому что я этого хочу, Разиэль. Убей его, выпив всю кровь.

Молодой вампир больше ничего не спросил. Он отцепился от Каина и нерешительно двинулся к связанному пленнику. Запах страха становился сильнее. Разиэль опустился на корточки рядом с человеком и с любопытством заглянул в широко раскрытые, полные страха глаза.

«Он почти как я», — подумал вампир. Потом, повинуясь инстинктам, схватил человека за короткие тёмные волосы, заставив запрокинуть голову и обнажить горло. Он коснулся шеи несчастного губами, чувствуя неистовый пульс. Определив, где тот был сильнее всего, Разиэль сжал челюсти. Кровь потоком хлынула на язык. Вкусная, но не настолько, как у Каина. Разиэль начал жадно глотать её, чувствуя, как отступает слабость.

В какой-то момент он ощутил нечто странное. Словно от человека отделялось что-то... Что-то уходило из его крови и тела. В сознании на миг мелькнули чужие эмоции: страх, желание жить. И какая-то слабая, отчаянная попытка остаться в этом мире. А потом всё кончилось. Кровь ещё текла из разорванного сосуда, но это была просто кровь. Она стала другой на вкус и больше не приносила силы.

Разиэль поднялся, выпустив свою жертву, и вытер рот.

— Что это было, Мастер?

— Мы вампиры, Разиэль. Ты спрашивал, можем ли мы не убить. Можем. Но через кровь мы пьём жизнь человека. Жизненную силу души, если быть точным.

— То есть... мы живём засчёт чужой смерти?

— Да. Как и все хищники. Это естественный порядок вещей. Волки режут овец, львы — антилоп. А мы охотимся на людей. Со временем ты научишься питаться не убивая. Если, конечно, к тому времени у тебя ещё будет желание сохранить им жизнь...

Как и ожидалось, на Каина лавиной посыпались вопросы. Что, как, почему... Под конец ночи старший вампир начал уставать от этого. Что-то Разиэль вспоминал сам, но большая часть знаний об окружающем мире из его памяти просто стёрлась вместе с воспоминаниями о прошлой жизни.

Под утро Каин отвёл сына в его комнату, где долгих пять веков назад жил сам. Уложив Разиэля спать, он пошёл избавляться от трупа. Что ж, пока эксперимент можно было считать удачным.

Вампиру было не обязательно питаться еженощно, если он не тратил много сил. И вторая ночь была полностью посвящена тому, чтобы Разиэль вспомнил, как ходить, бегать и прыгать. Даже человеку, сохранившему память при обращении, было тяжело сходу освоиться с преимуществами, которые давало бессмертное тело вампира.

Каин запретил Разиэлю четыре вещи: входить в комнаты, что были заперты, выходить в лес за пределами территории поместья, выходить днём на солнечный свет и прикасаться к воде. Естественно, все эти запреты были призваны обезопасить молодого вампира. В закрытых комнатах хранились опасные для него вещи; за территорией поместья можно было наткнуться на людей или хищников, слишком опасных для вампира двух ночей от роду. Нет, сам Каин в первую же ночь своего существования начал убивать всё, что стояло у него на пути, не зависимо от его принадлежности к человеческому роду. Но Разиэль очень долго пробыл в царстве мёртвых и частично утратил даже простейшие двигательные навыки, что уж говорить о самозащите. Солнечный свет обжигал нежную кожу вампира. С возрастом Каин стал практически нечувствительным к его воздействию, но Разиэля на солнце пока было лучше не выпускать. Боязнь воды была, пожалуй, самой неприятной вещью, сопровождавшей вампиризм. В отличие от солнечного света, вода была опасна для всех вампиров, молодых и старых, хотя некоторые имели слабый иммунитет к её воздействию. Она действовала на вампиров подобно кислоте, разъедая кожу.

На третью ночь Каин ушёл на охоту в Курхаген, и Разиэль оказался предоставлен самому себе. Он долго осматривал большое тёмное поместье. Без Мастера в таком большом доме было неуютно. Одно крыло было очень ветхим, стоявшая там мебель едва не превращалась в труху. После нескольких часов скитаний по пустым залам и коридорам Разиэль нашёл библиотеку.

Он наугад вытащил и открыл одну из книг. Сначала он ничего не понял, увидев на листе лишь набор каких-то закорючек. Но странно знакомых закорючек. Разиэль слегка нахмурился. Неожиданно закорючки сложились в звуки, звуки — в слова, а те привели к целым предложениям. Разиэль понял, что может читать.

Вернувшийся с охоты Каин обнаружил своего сына в гостиной. Разиэль сумел сам разжечь камин и теперь сидел перед ним, листая книгу. Сначала у него получалось читать очень медленно, но сейчас он почти полностью освоился, лишь иногда застревая на особо сложных словах. Он долго смотрел на них, перечитывая, пока откуда-то из скрытых от него самого глубин памяти не всплывало их значение. Разиэль знал и помнил намного больше, чем казалось ему самому.

На четвёртую ночь Каин вывел его в лес, обучая бесшумно двигаться и находить дорогу по запаху. Пусть вампиры не обладали таким хорошим обонянием, как, скажем, собаки, они без труда отличали индивидуальные запахи сородичей и людей.

А потом они вместе пошли в город...

Разиэлю казалось, что от переизбытка впечатлений скоро закружится голова. Люди. Люди были повсюду. Каин, накинувший маскировку на них обоих, вёл сына по тёмным неспящим улицам. Разиэль еле удерживался, чтобы начать вертеть головой. Запахи людей манили, привлекали молодого вампира. Пусть Каин благоразумно покормил его перед прогулкой, запахи будили не голод, а интерес.

Но главное — Разиэль видел лица, не искажённые страхом. Иногда даже мелькали улыбки и слышался смех. Он видел и чувствовал множество людских эмоций. Но потом Каин повёл его в какие-то переулки. Постепенно вокруг сгущалась ночная тьма, однако Разиэль не особенно это замечал: зрение вампира адаптировалось к тусклому свету звёзд, делая его таким же, как солнечный свет в пасмурный день для человека.

— Мастер? А...

«Тише. Ступай молча», — раздался голос Каина прямо у него в голове.

Неожиданно Разиэль почуял несколько людей. Они вышли из-за поворота, приближаясь неторопливо, думая, что во тьме переулка их не видно. Человеку — возможно. Но Разиэль чувствовал их. Видел. Слышал шаги. От них исходил не самый приятный запах. А ещё юный вампир чувствовал что-то низкое, мелкое, исходящее от этих людей. Чувствовал злорадство и злобу. Он посмотрел на Каина. Тот спокойно шёл, игнорируя людей. Но лишь до определённого момента. Люди были совсем близко. Свет звёзд отразился на лезвиях ножей.

«Убей их», — приказ прозвучал прямо в сознании Разиэля.

Молодой вампир не спросил ничего. Он резко развернулся, перехватывая руку одного из оборванцев. Откуда-то он знал, что и как надо делать. Второй рукой он сжал человеку горло, и начавшие отрастать чёрные когти пропороли кожу. Питательная кровь потоком хлынула на грязные камни переулка.

«Какое расточительство», — подумал Разиэль.

Каин в это время пил кровь из шеи одного грабителя, телекинезом удерживая второго. Старший вампир закончил трапезу и вытер рот.

— Этот твой, — сказал он Разиэлю.

Его сын выпил грабителя. Каин взял нож одного из них и склонился над телами.

— Смотри внимательнее, — сказал он. — Мы не должны оставлять характерных следов.

Он провёл лезвием ножа по горлу своей жертвы, маскируя рану от укуса разрезом. Потом протянул нож Разиэлю.

— Повтори с другим.

Когда Разиэль выполнил, что от него хотел Мастер, Каин приказал сыну обыскать людей и забрать у них деньги.

— Стража решит, что это — обычная поножовщина, — пояснил он.

— Люди убивают друг друга... — протянул Разиэль.

— Да. Это случается постоянно. Убивают из-за власти, из-за денег, иногда из-за женщин. Но из-за денег — чаще всего. Идём. Думаю, на сегодня ты видел достаточно.

С тех пор Каин начал регулярно выводить его в город. Что-то Разиэлю нравилось, что-то — нет. Например, ему не нравился запах в большей части города. И ещё его очень огорчало то, что Мастер не позволял ему общаться с людьми. По мере того как количество прочтённых книг увеличивалось, росли его познания о мире, но ему хотелось получать их не только читая, но и самому исследуя мир. А это Каин ему запрещал. И постепенно юный вампир начал страдать от одиночества. Но однажды Каин вернулся с охоты и сказал:

— Разиэль, ты больше не будешь один.

— Ты больше не будешь уходить? — встепенулся молодой вампир.

— Нет, Разиэль, буду. Но я приведу тебе брата.

— Брата? — Глаза Разиэля загорелись.

— Да. Завтра ты увидишь его.

«Брат, — думал Разиэль, уже лёжа в постели в своей комнате. — У меня будет брат. Я расскажу ему обо всём, что прочитал в книгах. И мы будем читать вместе новые. И говорить о них. Да, мы будем много говорить. А потом Каин начнёт отпускать нас вместе в город и в лес. Да, брат — это хорошо...»

Разиэль чувствовал себя невероятно счастливым, думая, что больше не будет один. Ну, в одном он не ошибался — со следующей ночи его жизнь действительно стала намного веселее...

В этот раз внимание Каина привлёк саркофаг, стоявший справа от входа. Он отодвинул крышку. Этот был крупнее Разиэля. И значительно. Будущий правитель Носгота прочитал имя над саркофагом.

* * *

— Итак, познакомься, Турэл, это — Разиэль, твой старший брат. В моё отсутствие слушайся его.

— Почему, Мастер?

— Потому что он старше. Я оставлю вас. Мне нужно на охоту. Разиэль, отныне в моё отсутствие отвечаешь за брата.

— Конечно, Мастер! Уверяю тебя, всё будет в порядке!

Каин ушёл. Разиэль тотчас подскочил к Турэлу.

Тот был намного выше него. А глаза оказались не янтарными, как у самого Разиэля, а жёлто-зелёными. Чёрные как смоль волосы доходили до лопаток. На вид он был старше Разиэля. И мощнее.

Некоторое время братья просто смотрели друг на друга. А потом Разиэля прорвало:

— Так тебя зовут Турэл, да? Как ты себя чувствуешь? Ходить не трудно? Мне первое время было трудно, но ты не волнуйся, я помогу, если что. Крови не хочешь? Я могу поделиться, я недавно ел...

— Нет, я уже нормально хожу... — ответил Турэл, несколько оторопевший от быстрой речи Разиэля и нездорового энтузиазма в его глазах.

— Отлично! Пойдём, я покажу тебе дом! — Разиэль схватил Турэла за руку и потащил за собой, по дороге продолжая трещать.

— Подожди-подожди, — прервал его Турэл. — То есть... Сколько тебе сейчас?

— Где-то два года. А что?

— И ты всё это время был здесь один?

— С Мастером. Мы выходим в город, но он не разрешает ни с кем говорить... Только охотиться. А в чём дело?

— Да то-то у меня ощущение такое, что ты умом слегка тронулся.

— Ну... Наверное, да. Но я верю, что теперь всё изменится!

— Эм...

«Как бы мне самому в его компании не свихнуться», — подумал Турэл. Каин предупреждал его о наличии старшего брата, но не о том, что тот будет слегка неадекватен. И не о том, что будет так безостановочно трещать, убивая разум молодого вампира каким-то нереальным потоком информации.

К счастью Турэла, через некоторое время Каин вернулся с охоты и забрал младшего вампира с собой — отрабатывать координацию движений. Во время тренировки Турэл думал, жаловаться ли Мастеру на излишнюю общительность Разиэля, но потом решил, что это как-то мелковато. А излишнюю разговорчивость долго просидевшего в одиночестве брата можно и потерпеть. И в общем-то он был прав. Терпеть действительно было можно. Вопрос в том, как долго...

Отныне Каин начал учить их вместе. И через некоторое время, когда к Турэлу в полной мере вернулась координация движений, он начал обучать их навыкам ближнего боя.

Через некоторое время Турэл начал уставать от Разиэля. По природе своей он не был таким же общительным, как старший брат, а долгое сидение в одиночестве сказалось на первенце Каина не лучшим образом. Он трещал, почти не умолкая. В одну прекрасную ночь Турэл заявил:

— Разь, если ты сейчас не заткнёшься, я тебе двину!

— Поднимешь руку на старшего?

— Да. Ты достал уже. Я тебя, конечно, бесконечно люблю, уважаю и вообще, но ты мне уже все уши прожужжал.

— Ах так?! А я... я обижусь! Вот!

— Да пожалуйста.

Не стерпев такой подлости, Разиэль ударил брата первым. Тот, разумеется, ответил.

Турэл оказался сильнее, но Разиэль — выносливее. Поэтому сложно сказать, кто бы вышел из этой драки победителем, если бы не вернулся Каин.

Старший вампир не стал разбираться, кто первый начал и что вообще произошло. Он просто наказал обоих, заперев их в своих комнатах и объявив, что выпустит через десять дней.

Разиэль сидел у стены. Было просто смертельно скучно. За каменной преградой чувствовалось чужое присутствие. Там был Турэл.

«Ну вот, — подумал Разиэль. — Теперь мы попали».

«Могло быть и хуже, — прозвучал мысленный голос Турэла в ответ. — А всего-то кому-то надо было быть посдержаннее и помолчаливее».

«Ну, Рэл, мне было скучно!»

«А вот теперь нам обоим очень весело, да? Ведёшь себя, как ребёнок...»

«А вот теперь, когда я Шёпотом пользоваться научился, ты от меня не отвертишься!»

«Я тебя убью».

«Тебя потом Мастер убьёт».

«Ничего, я оправдаюсь».

Разиэль хмыкнул, хоть брат и не мог этого видеть.

За десять ночей Разиэля ни разу не выпустили и не покормили. Турэлу, как младшему, Каин один раз всё же принёс пищу. Единственным их развлечением стали беседы друг с другом. Зато и польза от этого была: вампиры отточили использование мысленной речи вампиров — Шёпота. И сразу же, едва Мастер выпустил их из заточения и накормил, он заставил их тренироваться. Но что-то изменилось после этой драки. Они сражались не так, как раньше. Более яростно и при этом расчётливо. И ещё в них пробудился дух соперничества, стремление любой ценой одолеть другого, которого не было ранее.

Когда тренировка была окончена, Разиэль мысленно обратился к Турэлу:

«А всё-таки хорошая получилась драка».

«Согласен. Повторим?»

«Ты серьёзно?»

«Да. Боюсь, на тренировке у меня не будет шанса укоротить чей-то длинный язык».

«У тебя его так и так не будет».

«Увидим».

Ещё одна драка всё-таки состоялась. Но на этот раз она была спланирована заранее, и Каин о ней так и не узнал. Было что-то чарующее в том, чтобы драться так, как это делали они. Как дикие звери, безо всякого оружия. По мере того как Турэл становился старше, разборки молодых вампиров принимали всё более серьёзный характер. Но, что удивительно, до серьёзных травм дело не доходило.

Эти драки по договорённости помогали братьям выпустить пыл и хорошо общаться друг с другом в остальное время, что они проводили в основном вместе. Несмотря ни на что, то и дело возникающие споры не перерастали в ссоры, и молодые вампиры относились друг к другу в общем-то доброжелательно. Им даже никогда не приходило в голову начать выяснять отношения на почве того, кого из них Каин любит больше. Мастер относился к ним достаточно ровно и проводил с обоими одинаковое количество времени. А всё чаще и чаще и вовсе исчезал, оставляя вдвоём.

И вот, когда старый вампир опять ушёл, произошла очередная драка, в которой в кои-то веки был однозначный победитель. Разиэлю удалось, используя собственную ловкость и массу Турэла, оказаться у брата за спиной, а потом прижать его к полу и укусить в основание шеи. Младший перестал сопротивляться, признавая поражение. Разиэль, однако, не торопился разжать захват.

— Разь? Я вроде как сдался. Отпусти уже.

«У тебя такая вкусная кровь», — мысленно ответил Разиэль и, разжав челюсти, лизнул место укуса.

— Так, ты, извращенец мелкий, или ты меня немедленно отпустишь, или мы будем драться действительно всерьёз.

— В смысле — извращенец? — Разиэль был настолько озадачен, что даже заговорил вслух.

— А то я не чувствую, что ты не только крови моей хочешь.

— Че... Чего? Твою мать! — Разиэль отпустил брата и шарахнулся прочь. — Рэл, честное слово, я не специально!

— Ага, ещё б ты специально решил быть извращенцем, — ответил младший, разминая шею.

— Ты не понял! С тех пор как Мастер меня обратил, он не позволял мне удовлетворять потребности... этого плана.

— Мда. А ты его просил?

— Эм... Нет.

— И за что судьба мне подарила брата-идиота? — вздохнул Турэл.

— Так! А в глаз?

— Да пожалуйста! Я как раз хотел отыграться. — Второй вампир хищно улыбнулся.

— Ладно, хорошо... Сегодня же скажу Каину об этой... проблеме.

Проблема заставила старого вампира глубоко задуматься над её решением. Ещё не хватало, чтобы его сыновья из-за недостатка женского общества начали спать друг с другом. Он помнил, что видел как-то устав ордена Сэрафан. И там была статья за мужеложство. Если была статья, значит, были прецеденты. Что логично: заприте в одной крепости тысячу с лишним молодых здоровых мужчин и рано или поздно получите рассадник боевых п... аладинов с нестандартной сексуальной ориентацией.

У самого Каина никого не было уже довольно приличное время. Так, что уже и не хотелось. Но говорить Разиэлю, чтобы терпел, пока тело перестанет чего-либо хотеть, было не лучшим решением. Не следовало искушать судьбу. Лучше было найти ему женщину. И Турэлу тоже. На всякий случай.

Старый вампир не мог не замечать, что между его сыновьями складываются какие-то странные отношения. Они оба относились друг к другу снисходительно-покровительственно, что в будущем могло стать проблемой. У Разиэля такое отношение было обусловлено тем, что он старше, у Турэла — тем, что он чуть ли не с первой встречи записал Разиэля в сумасшедшие. Решив, что они уже достаточно окрепли и что это поможет не разгореться вражде, Каин разрешил им вместе выбираться за пределы поместья без него. Конечно, риск, что лишённые памяти вампиры так или иначе напортачат, был, но всё же, пока они были вдвоём, была и возможность, что они удержат друг друга от ошибок. А ещё, если что, вдвоём у них были шансы отбиться от городской стражи. Да и Разиэль уже был достаточно взрослым, чтобы в случае чего дозваться до своего создателя даже на большом расстоянии.

Новое развлечение братьям не просто понравилось, а очень понравилось. И теперь они могли не только самостоятельно изучать людей и охотиться, но и делать это вместе, разрабатывая собственную тактику поимки добычи. Правда, без казусов на этой почве тоже не обходилось.

— Надо попробовать на живца, — заявил Турэл. — Один прячется, а второй заманивает бандитов в тёмный переулок. А то, когда нас двое, некоторые нападать сами не решаются.

— Отличная мысль! Я тебя с радостью прикрою.

— Не, Разь, живцом будешь ты.

— Почему это? — старший прищурился.

— Я для этой роли ростом не вышел, — ухмыльнулся Турэл.

Рост у вампира и впрямь был впечатляющий. Если не два метра, то что-то к этому близкое. Возможно, Турэл был даже выше Каина.

— Ага. Дылда ты моя здоровенная. Но старший ведь всё-таки я.

— Знаешь, родной, на тебе не написано. К тому же я и на лицо старше.

Этого Разиэль отрицать не мог.

Через некоторое время старший шёл по улице, тихо мурлыкая что-то себе под нос. Он смотрел на звёздное небо, ожидая, когда следящие за ним люди уже соизволят показаться. Вампир чувствовал их взгляды, их жадность, стремление поживиться за его счёт. Они были подобны шакалам, что обнаружили отбившееся от стада животное. Но даже так им пока ещё не хватало смелости напасть в открытую.

Наконец он услышал их шаги, но вида не подал.

— Эй, парень! — прозвучал сзади пропитой голос. — Мелочишки не завалялось?

— Нет, — ответил Разиэль, развернувшись. — Не завалялось.

Маскировка скрывала янтарные глаза, острые когти и чёрные губы — отличительные признаки вампира.

— А если поискать?

Лунный свет тускло блеснул на металле ножей. Разиэль слегка напрягся. Отбиться от этого сброда, будучи невооружённым, он бы смог, но не факт, что никто из них не сумеет сбежать. А Турэла видно не было.

— Рискни, — ответил Разиэль.

Бандиты, на этот раз четверо, продолжили приближаться, правда, не очень быстро. Уверенная в себе и совершенно их не боящаяся жертва всё же напрягала.

За спинами людей мелькнула тень. Разиэль стремительно кинулся вперёд.

Один из разбойников упал со сломанной шеей, другой — с разорванным горлом. Оставшиеся двое быстро встали спина к спине и выставили вперёд ножи.

— Посмотри-ка, — насмешливо сказал Турэл. — Они и в самом деле думают, что эти зубочистки их спасут.

Разиэль только улыбнулся, сбрасывая маскировку и показывая клыки. Он чувствовал страх. А страх делает кровь жертвы особенно вкусной...

— Я уже слишком голоден, — сказал он. — Пора с этим покончить.

Спустя десять секунд на мостовую упала пара обескровленных тел. Вампиры довольно облизывались.

— Пожалуй, это действительно хороший способ, — сказал Разиэль. — Не нужно самим их искать и лазить по крышам.

— Ну, кому не нужно, а кто и полазил, — заметил Турэл.

— Ты сам сказал, что я должен быть живцом. Ладно, пойдём домой. Не хочу тут торчать дольше, чем необходимо.

— Брезгливый ты, — хмыкнул Турэл.

— Есть такое. Но не делай вид, что тебе самому так уж приятно в этом районе.

— Твоё слово — закон, моя радость!

— Опять ты издеваешься, — хмыкнул старший и шутливо ударил Турэла кулаком в плечо. — Пойдём уже. Я ещё хотел почитать что-нибудь перед сном.

Турэл расценивал старшего брата как неизбежное зло. Ну и как ту категорию существ, неважно, вампиров или людей, на которую не обижаются. Иными словами, интеллектуальные способности Разиэля он всё ещё ставил под большое сомнение. Но он не сомневался — когда они оба станут старше и разница в силе будет не столь заметна, на него Каин будет полагаться больше, чем на своего первенца.

Однако пока он исправно слушался Разиэля, благо, тому всё же хватало разума не строить из себя умудрённого жизнью старца, а принимать толковые замечания и советы от младшего брата и даже следовать им, пусть порой и с явной неохотой. Однако всё вернее дистанция между братьями сокращалась, и со временем младший начал чувствовать себя ровней старшему, а значит, больше не считал должным его слушаться. И именно тогда Каин привёл третьего сына...

— Итак, это твои старшие братья — Разиэль и Турэл. В моё отсутствие слушаешься их. Вместе со мной они будут учить тебя сражаться, когда придёт время. Турэл, Разиэль, это Доума — ваш новый брат. Разиэль, в твои обязанности будет входить учить его быть незаметным и правильно охотиться тогда, когда меня не будет.

— Я понял, Мастер. — Разиэль почтительно склонил голову. — Но у меня есть вопрос.

— Задавай.

— Почему тебя может не быть?

— У меня свои дела, сын. Кроме того, я хотел бы ещё немного лично позаниматься с Турэлом. А ты уже достаточно опытен, чтобы обучить Доуму основам жизни в ночи.

— Хорошо, Мастер. Я тебя не подведу.

— Отлично. Пока оставляю вас, — с этими словами Каин ушёл.

Доума и двое остальных смотрели ему вслед до тех пор, пока за спиной их Мастера не закрылась тяжёлая парадная дверь. Потом младший посмотрел на братьев. А они на него.

В отличие от них, Доума оказался шатеном. Могучего телосложения, значительно выше Разиэля, но пониже, чем Турэл. Глаза были тёмными и словно слегка отливали красным.

Он приблизился к Турэлу.

— Старший — ты? — спросил Доума.

— Нет. — Турэл ткнул пальцем в Разиэля. — Он.

Разиэль раздражённо зашипел и отмахнулся.

— И чем ты не доволен, маленькое чудовище?

— Во-первых, перестань меня так называть! Во-вторых, тыкать пальцем некрасиво в принципе и невежливо по отношению ко мне.

— Ещё скажи, что покусаешь меня за это.

— И покусаю! Так. — Разиэль повернулся к новоявленному брату. — Вот с него пример не бери. Потому что будет очень больно. Ему тоже периодически бывает больно, но он у нас мазохист умалишённый. Пока понятно?

— Абсолютно, — ответил Доума.

— Хорошо. Мастер сказал, что я должен тебя учить... Но думаю, не всё сразу. Давай так: Рэл покажет тебе дом, потом, если останется время, пойдём в лес. Если нет, то сделаем это завтра. Всё равно одна ночь ничего не изменит. Если что, я буду в библиотеке. А впрочем, Турэл умеет пользоваться Шёпотом на коротких дистанциях, так что найдёте, — с этими словами Разиэль двинулся прочь.

Некоторое время царила тишина. Потом Доума нерешительно спросил:

— Он всегда такой?

— Почти, — ответил Турэл. — Немного того. — Средний по старшинству брат покрутил пальцем у виска. — Не обращай внимания. Что ж, брат... будем знакомы.

Он протянул Доуме руку. Тот, на мгновение задумавшись, её пожал.

— Знаешь, я бы тебе действительно не рекомендовал связываться с Разиэлем, — сказал Турэл. — Он мелкий, это да. Но сильный. У нас не такая большая разница в возрасте, поэтому я могу порой нарываться. Больно, конечно, будет... Но отобьюсь. А вот тебе бы не рекомендовал. По крайней мере, пока.

— Спасибо. Я понял.

— Что ж, пойдём. Дом большой, но комнаты по большей части нежилые. Мастер упорно грозится заставить нас привести тут всё в порядок, но пока дело ограничивается уборкой.

— Уборкой? — с неподдельным интересом в голосе переспросил Доума.

— Да, уборкой. Ты же не хочешь жить в пыли и грязи?

— Но... Как же? Ведь вода...

— Приходится соблюдать осторожность, — Турэл пожал плечами. — Надевать кожаные перчатки, не пропускающие влагу. Один раз, когда мы с Разиэлем слишком необдуманно вели себя на охоте, Мастер заставил нас убираться без них. Очень неприятно было...

— Расскажи о них обоих. О нашем брате и о Мастере.

— Мастер... — задумчиво сказал Турэл. — Он очень строг к нам, хотя и по-своему заботлив. Требователен, но не забывает хвалить, когда мы действительно этого заслуживаем. Если поссоришься с кем-то из нас, суда с его стороны не жди. Накажет обоих, не разбираясь в сути конфликта. А Разиэль... Когда мы только встретились, он был слегка невменяем. Много времени провёл взаперти и почти один. Заносчив, горделив. Порой отличается раздутым самомнением, но бывает и вполне адекватен. Чувство юмора у него под стать. Когда нормальное, а когда совершенно неадекватное. Но в целом с ним можно нормально и даже хорошо общаться. Если привыкнуть.

— Что, гадости про меня рассказываешь? — донёсся голос Разиэля, свесившегося с пролёта лестницы этажом выше.

— Ну что ты, Разь, как можно, — Турэл растянул чёрные губы в улыбке, которая, возможно, должна была изображать дружелюбную. А может, и нет.

— Смотри у меня...

— Ага. Обязательно. Слушай, ты же вроде хотел в библиотеку пойти.

— Да я книжку, которую хотел почитать, к себе утащил. Вот сейчас на место иду ставить.

Послышались шаги. Разиэль чинно и неторопливо спускался вниз.

— Может, тогда уж все вместе пойдём? Заодно покажем её брату?

Библиотека Доуму не заинтересовала. Зато зал, который раньше был бальным, а ныне оказался превращён в тренировочный — да.

Это помещение осталось в поместье ещё со времён расцвета дворянской династии, из которой происходил Каин. И оно было идеально для тренировок. Большое пространство без мебели, прочный и нескользкий паркетный пол. Огромные окна, что когда-то занавешивались тяжёлыми бархатными шторами, сейчас были не совсем чистыми и частично загорожены ветками деревьев с внешней стороны, но всё равно через них пробивалось много лунного света. Там, где раньше на потеху почтенной публике играли музыканты, теперь был устроен небольшой арсенал тренировочного оружия. Пока Доума заинтересованно осматривал затупленные клинки, Разиэль задумчиво сказал:

— Спорим, Мастер скоро заставит нас тут окна отмывать?

— Заставит, — подтвердил Турэл. — А если будем плохо себя вести, то ещё и днём.

— Днём? Рэл, ну он же не совсем...

— Там тени достаточно. Не смертельно. Но очень неприятно.

— Мда... Тогда будем вести себя хорошо. Хотя у меня идея. Давай на всякий случай превентивно здесь окна отмоем.

— Это как? — Турэл удивлённо посмотрел на брата.

— А так. Доума немного освоится, возьмём вёдра, тряпки и помоем. Я, кажется, где-то видел лестницу... Я вообще давно порывался предложить, но делать это вдвоём было как-то слишком лень.

— Не так я себе бытие вампиром представлял... — заметил Доума, которому благодаря хорошей акустике в зале было прекрасно всё слышно.

— А ты себе уже что-то навоображать успел? — Турэл хмыкнул. — Шустро.

— Нет, ну... А впрочем, ладно...

На следующую ночь Каин так и не вернулся, поэтому Разиэль, как и планировал, повёл младшего брата в лес, вспоминая, чему и как Каин учил его самого. И в общем-то он почти оправдывал характеристику, данную Турэлом. Он уже вдоволь натерпелся издевательств последнего, а поэтому с самого начала дал Доуме понять, чтобы тот и не вздумал копировать манеру поведения среднего брата.

Когда Каин вернулся, то, как и обещал, стал заниматься с Турэлом индивидуально, практически сбросив Доуму на Разиэля. Второму сыну никак не давалась магия маскировки, которую Разиэль освоил довольно быстро. Турэл почти сразу смог научиться создавать слабые энергетические импульсы, но на данном этапе это было, прямо сказать, не самым нужным для молодого вампира умением. В итоге самому Каину пришлось вспоминать теорию магии. Он сам одинаково хорошо владел всеми её школами и долгое время вообще не задумывался о какой-то там теории. Но здравый смысл подсказал, что его сыновья могут не стать такими универсалами, как он. Поэтому пришлось нагружать мозг информацией о том, как можно достичь одного и того же эффекта разными способами. Конечно, в идеале надо было бы заставить сыновей самим в этом разбираться и не напрягаться лично, но у молодых вампиров не было возможности посещать крупные библиотеки, в которых хранилась нужная информация.

Доуме было смертельно скучно до тех пор, пока дело не дошло до дуэлей и первых охот. Разумеется, не самостоятельных. За ним приглядывали оба старших брата. На всякий случай. И молодого вампира это злило. Он был уверен, что смог бы справиться и сам. И если Турэл ещё старался сделать этот присмотр неявным, то от Разиэля подобной милости ждать не приходилось. Доуму вообще очень часто раздражал самый старший брат. Турэл тоже порой раздражал, но всё же не так сильно. Доуму раздражало то, что двое старших порой подкалывали друг друга и откровенно дурачились, а ему, как младшему, это не позволялось. Они словно не принимали его. Или, скорее, просто изображали из себя чрезмерно взрослых и умудрённых жизнью вампиров, каковыми не являлись на самом деле. Их снобизм доходил до того, что они не позволяли сокращать свои имена, хотя наедине постоянно обращались друг к другу «Разя» и «Рэл». В итоге младший довольно быстро замкнулся в себе, посвящая почти всё свободное время тренировкам. И что злило отдельным пунктом, даже так он не мог победить Турэла и Разиэля. Турэл тоже тренировался довольно много, а Разиэль... Разиэль плевать хотел на военную подготовку, но лишь до тех пор, пока не чувствовал, что ещё немного — и он потеряет звание лучшего. Тогда он ночами не расставался с мечом, снова и снова атакуя притащенное Каином соломенное чучело. И это тоже раздражало. Раздражало то, что для Разиэля было важно быть именно первым, а не просто хорошим воином. И то, что подвинуть его с этого места если и получалось, то ненадолго.

Улучшения наступали только эпизодически, в те моменты, когда Каин заставлял их всех приводить в порядок дом. Вот тогда позволялось шутить вместе и даже над старшими без риска нарваться на напоминания про субординацию.

Летом они приводили дом в порядок с, так сказать, внешней стороны. Чинили местами подтекающую крышу, отмывали окна. Каин же вносил свой вклад в обустройство поместья, потихоньку таская новую мебель взамен всё вернее превращающейся в труху старой. Когда наступила зима, трое вампиров стали приводить в порядок некоторые из внутренних помещений. Причём периодически переругиваясь из-за обязанностей. И вот тут-то и выяснилось кое-что новое. Аргумент Разиэля в духе «я старший» Турэл воспринимать отказался наотрез. Разиэль оскорбился. И очень сильно.

— Мастер сказал, что ты должен слушаться меня!

— Это было давно. Тогда, когда я сам был совсем молодым. А сейчас я тебя почему слушаться должен?

— Потому что в доме должен быть порядок. А я — первенец.

— Ага. Дальше что?

— Турэл, ты нарываешься... — угрожающе сказал Разиэль, нехорошо прищурившись.

— На что? На драку? Нашёл, чем пугать.

— А в чём дело? — Доума, как обычно, особо не прислушивался к их диалогу, поэтому понял, что происходит нечто необычное, только когда тон Разиэля стал откровенно злым.

— Доума, вот скажи, как ты думаешь, я должен слушаться Разиэля только потому, что он старший?

— Эм...

Разиэль очень выразительно посмотрел на младшего брата. В янтарных глазах можно было буквально прочесть, насколько плохо тому будет, вздумай он поддержать Турэла.

— Ну я... не знаю.

Средний брат смотрел на него не менее угрожающе. Нужно было срочно куда-то деваться. Он в их разборках участвовать не подписывался. Вот только куда? Отвлечь их как назло было абсолютно не на что. Ещё и Каин куда-то исчез. Кстати, о Каине...

— Спросите Мастера, что вы ко мне-то пристали? — пробурчал Доума.

Разиэль и Турэл переглянулись. Старший ухмыльнулся, показав клыки.

— И спросим... Правда, Рэл?

— Да. Ещё как спросим...

Но ответ Каина их обоих разочаровал и заставил выяснять отношения с новой силой. Потому что старый вампир сказал просто: ему главное, чтобы они не делали глупостей. А кто там кого слушается в его отсутствие, не так уж и важно. Главное, чтобы они все слушались его. Впрочем, в последнем Каин не сомневался. Попробовали бы они его не послушать...

С тех пор младший брат старался по возможности избегать как Разиэля, так и Турэла. Ему не хотелось вставать ни на чью сторону. Хотя Турэл ему нравился больше и вдвоём у них даже были шансы победить Разиэля, отделавшись малой кровью, старший всё ещё его учил. А Доума не был настолько обделён инстинктом самосохранения, чтобы портить отношения с тем, с кем вынужден проводить наедине довольно много времени.

Охотиться они теперь выходили парами. Причём Разиэль и Турэл принципиально не ходили вместе. Они всё-таки умудрились поругаться окончательно и теперь почти не разговаривали. А если и разговаривали, то чаще всего это ограничивалось парой-тройкой не самых ласковых слов, сказанных сухим тоном, с каждой стороны. Доуму не то чтобы волновали их внутренние разборки, но он опасался, что рано или поздно старшие снова попытаются втянуть его в этот конфликт. Мысленно он был на стороне Турэла, вот только нарываться на гнев со стороны Разиэля было всё-таки страшновато. Немного подумав, он честно сказал об этом среднему брату, надеясь, что тот поймёт. Сам же рекомендовал пока не связываться с Разиэлем.

— Да, ты прав... — Турэл вздохнул. — Ну что ж, учить вечно он тебя не будет... А там можно будет и поставить кого-то слишком наглого на место.

Однако ситуация разрешилась ещё до того, как Разиэль перестал учить младшего брата, и разрешилась она весьма нестандартным образом. Двое старших просто столкнулись. Буквально. Один задел другого плечом. Совсем несильно, практически неощутимо. Но этого хватило...

Вернувшийся домой Каин застал в гостиной картину погрома, сравнимую разве что с тем, что мог учудить дикий пьяный медведь. Диван был опрокинут и разодран, недавно принесённый шкаф тоже лежал на полу и был разбит, причём отпечаток в дереве повторял форму чьей-то головы. Также у него недоставало двери и ножки, которой на данный момент Разиэль, очевидно, её и оторвавший, пытался заколоть Турэла. Осколок стекла, торчащий из плеча старшего, недвусмысленно указывал на то, что шкаф был разбит именно его телом. Причём, вероятнее всего, методом неоднократных ударов этим телом по застеклённым дверцам, пока Разиэль не вцепился в одну из них, оторвав её при этом, и не повалил шкаф на них обоих.

Заметив Мастера, молодые вампиры застыли в весьма странной позе — то есть Разиэль с трофейной ножкой остался сидеть на Турэле, который при этом пытался одновременно его душить и не позволить проткнуть себя деревянным колом.

— Вы. Два. Идиота!!! — начав говорить очень тихо, на последнем слове Каин громко рявкнул. — Носители величайшего дара! Божественного дара! И какого демона вы оба творите?! Да не будь вы моими сыновьями, я бы вас убил обоих на месте! Или выпорол бы, но в данном случае это уже бесполезно...

Пока Каин говорил, Разиэль осторожно положил ножку на пол, слез с Турэла и встал. Второй брат тоже поднялся на ноги, и теперь они оба смотрели в пол. Вид у них был не менее впечатляющий, чем у ставшей полем кровавой брани гостиной. Изодранная когтями, пропитанная кровью одежда держалась на вампирах каким-то чудом и для дальнейшего ношения уже явно не годилась. У Турэла сильно кровоточило правое ухо, на котором отчётливо виднелись следы зубов. Похоже, в пылу битвы Разиэль его едва не откусил. Сам Разиэль выглядел чуть менее потрёпанным, если не считать всё ещё торчащего из плеча осколка, с которого тоже медленно капала кровь.

— Мастер... — тихо сказал Разиэль. — Простите... Больше не повторится...

— Если повторится, я вам уши обоим оторву! Вместе с головами! Так... Это, — он презрительно ткнул пальцем в следы погрома, — убрать. Мебель достать новую. Где хотите, как хотите. И ещё: до тех пор, пока вы двое не докажете, что способны вести себя разумно, слушаться будете Доуму. Всё ясно?!

— Да, Мастер... — сказали они одновременно и кивнули.

— Приступать немедленно, — сказал старый вампир и, круто развернувшись, вышел, хлопнув дверью так, что на головы его сыновей посыпалась штукатурка.

— Ну... и что делать будем? — спросил Турэл.

— Убираться. Для начала. — Разиэль, поморщившись, выдернул из плеча кусок стекла. — А потом поедим. Демон... Как доказать, что мы можем вести себя разумно?

— Ну ты спросил...

Немного подумав, мебель вампиры решили не красть. Разиэль уже был достаточно силён, чтобы выходить на солнечный свет, пусть это и было для него не очень приятно, а нежную кожу постоянно немного жгло, из-за чего возникало желание безостановочно чесаться. Поскольку братья всегда обчищали карманы своих жертв, чтобы не вызывать подозрений стражи, деньги у них были. Правда, они не думали, что тратить их придётся именно так...

Как именно доказать Каину, что у них всё-таки есть мозги, ни Турэл, ни Разиэль придумать не могли. Единственным способом обелиться перед Мастером было дискредитировать третьего брата. Так в их семье впервые созрел внутренний заговор...

Это оказалось не очень-то сложно — достаточно было сыграть на стремлении младшего к независимости и гордыне. Немного магии Разума, которой Разиэль уже владел, согнать в одно место побольше народу... Позволить собаке взять свой след и привести её к младшему брату...

Доуму они, разумеется, спасли. Каин долго ругался из-за того, как же ему повезло с сыновьями — идиотами в конечном итоге оказались все трое. Что его подставили, Доума так и не понял, а потому с той поры охотно ходил вместе с почти помирившимися Турэлом и Разиэлем в город — делать это в одиночку Каин ему запретил.

А сам старый вампир, почти отчаявшись воспитать из тех, кто должен был стать его гордостью, хоть что-то приличное, решил, что самое время создать нового сына. Может, хоть с этим повезёт...

— Итак, Разиэль, Турэл, Доума, это, как вы можете догадаться, ещё один ваш брат — Рахаб, — в третий раз представление вампиров друг другу Каин осуществлял монотонным голосом существа, которое видело в своей жизни абсолютно всё. — Турэл, в этот раз курс базовой подготовки даёшь ты.

Новообращённый вампир разительно отличался от Турэла или Доумы. Только его запах подсказывал остальным, что это существо всё же мужского пола. Связано это было не только с внешностью, но и с тем, как Рахаб держался — он стоял в тени Каина, опустив голову так, что длинные волнистые волосы скрывали черты лица. Он был примерно одного роста с Разиэлем, но казался более хрупким и миниатюрным. Быть может, это было связано ещё и с тем, что Каин не смог сходу найти для него подходящую одежду, и та, что была, висела на юном вампире мешком, болтаясь на тонких плечах, как на вешалке. Говоря откровенно, облик четвёртого сына несколько удивил даже Каина. Но если уж он лежал рядом с Разиэлем и остальными, то должен был быть великим воином во времена человеческой жизни. А внешность часто бывает обманчива.

— Разиэль, ты подберёшь для него подходящее оружие и одежду, — распорядился старый вампир, поскольку нынешний вид Рахаба нарушал его собственные представления о прекрасном.

— Хорошо, Мастер.

— Что ж, по традиции оставляю вас знакомиться.

Каин ушёл. Трое старших переглянулись. Потом Разиэль осторожно подошёл к новоприбывшему, словно опасаясь напугать мелкого зверька.

— Значит, твоё имя Рахаб? — спросил он.

— Да, именно так, — тихо ответил тот.

— Пойдём, — Разиэль осторожно коснулся тонкой руки. — Мне нужно посмотреть на тебя, чтобы понять, какую именно одежду следует искать... Хотя, возможно, тебе подойдёт что-то из моего. Турэл, я позову тебя, когда мы закончим.

Второй брат только кивнул и, тронув Доуму за плечо, пошёл в сторону тренировочного зала. Прибавление в семействе его явно не заинтересовало.

Рахаб передвигался очень тихо и осторожно, почти как кошка, украдкой оглядываясь по сторонам. Разиэль едва слышал его шаги.

— Что ж, пришли, — сказал Разиэль, открывая дверь. — Это — моя комната. Сейчас посмотрим, удастся ли что-нибудь для тебя подобрать...

Сейчас Разиэль мог разглядеть брата гораздо лучше. Волосы были на тон светлее, чем у Доумы, скорее, не каштановые, а тёмно-русые. Казалось, что они должны быть очень мягкими на ощупь, и Разиэля так и тянуло прикоснуться к ним, чтобы проверить. Черты лица действительно были немного женственными, кроме того, Рахаб выглядел очень молодо — намного моложе других братьев. Где-то на двадцать три, не более. Возможно, такое ощущение складывалось ещё и из-за того, что молодой вампир как будто стремился слиться с тенью. Карамельные глаза смотрели на Разиэля словно бы с лёгким трепетом, и в целом старшего тянуло обнять и защищать это хрупкое существо. Впрочем, несмотря на внешнюю хрупкость, когда Рахаб стал переодеваться, стало видно, что мышцами он всё же не обделён. Да и вообще в Разиэлевой одежде он стал выглядеть на порядок представительнее.

— Спасибо, — сказал младший и неуверенно улыбнулся.

— Да не за что, — Разиэль ответил на эту улыбку, почему-то чувствуя себя не совсем уверенно. Словно надо было что-то сделать, а он никак не понимал, что именно. — Ну... наверное, надо отвести тебя к Турэлу.

Разиэль в ту ночь очень много думал. И под утро решил поделиться всем надуманным с Турэлом.

— Рэл, слушай, насчёт субординации...

— Разь, ты опять? Тебе в прошлый раз мало было, да?

— Да нет же, — раздражённо отмахнулся Разиэль. — Слушай, Рахаб может быть не последним. Мы пятеро, считая Мастера — последние вампиры Носгота. Кто знает, сколько ещё детей создаст Каин для возрождения нашей расы? Но суть в чём: если ты станешь отрицать моё право командовать потому, что я старше, они могут точно так же начать оспаривать твой собственный авторитет. Подожди, не перебивай. — Разиэль поднял руку, увидев, как Турэл открыл рот. Турэл закрыл рот. — Так вот, давай заключим соглашение. Я буду всегда прислушиваться к твоему мнению, уважать тебя, ничего не запрещать и так далее. Но от тебя мне нужна хотя бы видимость послушания. Я же в свою очередь буду доносить до младших мысль, что им надо слушаться тебя, а ты — что надо слушаться меня. И тогда никто не оспорит наш авторитет, сколько бы их ни было.

Турэл на некоторое время задумался.

— Хорошо. Согласен. Но только попробуй ещё поизображать из себя маленькую вредную сволочь — обрею налысо.

— Не буду. — Разиэль протянул брату руку. — Мир?

— Мир, — ответил Турэл и пожал её.

Несколько последующих ночей Разиэль всё порывался заговорить с самым младшим из братьев, но почему-то не решался. Он осторожно следовал за Рахабом и Турэлом, когда тот учил младшего, изучал нового брата. Прежде всего Разиэля поразило, как менялся Рахаб на тренировке. Обычно его было не видно и не слышно, он просто растворялся в тенях большого поместья. Но с мечом в руке он преображался. Да, он не мог победить старших и не слишком расстраивался по этому поводу, но он сражался очень уверенно, спокойно принимал замечания, в отличие от всех остальных, которые во время устраиваемых Каином разборов нет-нет да и начинали беситься.

А ещё у Рахаба открылась настоящая страсть к книгам. Обнаружив библиотеку, он практически не вылезал оттуда, чем заслужил парочку ехидных замечаний от Доумы и даже втык от Турэла за то, что сейчас желательно больше времени посвящать тренировкам. Но Рахаб проигнорировал их с просто потрясающим спокойствием. Ещё одной его замечательной чертой было то, что он просто не воспринимал раздражающие его объекты. Они словно бы проходили мимо Рахаба где-то сами по себе. Причём Доума в их число попал практически сразу.

Разиэль шлялся по поместью неприкаянным духом, думая, чем бы заняться — пойти почитать или выловить Турэла и в очередной раз с ним подраться или устроить дуэль. Зайдя в гостиную, он услышал тихое потрескивание камина, но иных признаков жизни не обнаружил. Впрочем, при более тщательном осмотре он заметил Рахаба, сидящего в углу дивана с очередной книгой. Разиэль тихо подошёл к нему и, заглянув через плечо, спросил:

— Что ты читаешь?

Рахаб едва заметно вздрогнул и захлопнул книгу, резко вскинул голову.

— Я... ничего, брат.

Разиэль тихо рассмеялся, обошёл диван и взглянул на название.

— Хроника Носгота времён ордена Сэрафан? И как? Интересно?

— Достаточно, — осторожно ответил Рахаб, как-то подозрительно глядя на Разиэля.

Тот сел рядом с братом, положил руку на спинку дивана и тепло улыбнулся.

— Не бойся меня. Мы же братья. И перед Турэлом ты не робеешь, — заметил Разиэль.

— Я и не боюсь. Брат. Просто не слышал, как ты подошёл, — ответил Рахаб.

Разиэль тихо рассмеялся и придвинулся чуть ближе, хоть и опасался напугать явно настороженного вампира.

— Рахаб, у меня же есть имя, — заметил он.

— Конечно. Разиэль.

— Вот и хорошо. Рахи, — произнёс Разиэль, словно пробуя имя на вкус. — Можно мне тебя так называть?

— Тебе — можно, — ответил Рахаб, немного подумав. Он слегка расслабился и снова открыл книгу.

— Не расскажешь, о чём там? — мягко спросил Разиэль.

— Ну... — Рахаб посмотрел на него, но тут же снова опустил глаза. — Знаешь, когда я только учился охотиться, я не понимал, зачем нам убивать людей, зачем захватывать их. Но потом я взял в руки эту книгу. Я прочитал про то, что они делали с нами... Разиэль, это действительно ужасно. Это... об этом даже сложно говорить. — Младший вампир печально вздохнул.

Разиэль придвинулся ещё ближе и положил руку брату на плечо. Вторую протянул к книге.

— Можно посмотреть? — тихо спросил он. — Покажи, что именно тебя так впечатлило.

Они проговорили до рассвета. Хроники времён Сэрафана оказались весьма мрачной книгой, в подробностях описывающий то, как именно рыцари избавляли мир от «вампирической чумы», как пытали и убивали сородичей Рахаба и Разиэля, прославляя это как великий подвиг.

— Части страниц не хватает, — заметил Разиэль.

— Да... Не хватает куска хроник длиной примерно в десять-пятнадцать лет... Самого интересного, на мой взгляд. Убийство Яноса Аудрона и месть Ворадора... Об этом нет ни слова.

— Интересно, кто додумался выдрать страницы... — задумчиво протянул Разиэль. — Доума не читает, а Турэл бы не стал так обращаться с книгой.

— Меня больше интересует, где найти утраченное, — задумчиво сказал Рахаб. — Хотя бы в кратком изложении.

— Почему тебя вообще потянуло это читать?

— Мы должны знать нашу историю, брат, — ответил Рахаб. — И историю вообще. Мы — будущие правители Носгота. Чем совершать ошибки самим, не лучше ли заранее учиться на чужих?

— Мудрая мысль, Рахи... Ладно, пойдём спать. Я чувствую, уже рассвет.

С тех пор Рахаб и Разиэль много говорили. Они беседовали едва ли не обо всём на свете, не замечая, как минуют предрассветные часы. Турэлу сначала не нравилось чрезмерное общение старшего брата с его официальным воспитанником, но потом Разиэль посоветовал ему не злиться, а поучаствовать. Первые пару ночей Турэл слушал их с неизменным выражением глубокого скепсиса на лице. На третью начал присоединяться к обсуждению. Ну а потом привык окончательно. Правда, говорил он всё ещё мало, гораздо меньше, чем Рахаб с Разиэлем, зато всегда точно.

Рахаб стал словно мостиком между двумя старшими братьями, с его появлением вражда между ними наконец-то сошла на нет. Казалось, само присутствие спокойного рассудительного младшего вампира успокаивало их обоих и уничтожало все распри и обиды. Они втроём совершенно не замечали, как окончательно теряют четвёртого. Им было просто не до него. Ни Разиэль, ни Турэл не знали, к чему это пренебрежение приведёт спустя века.

Каин был бы полностью доволен четвёртым сыном, если бы не одно «но» — за книгами Рахаб совершенно забывал о тренировках. Ему было просто неинтересно. Неинтересно охотиться, неинтересно сражаться. Его привлекали только знания. Чем дальше, тем увереннее Каин не понимал, как это создание оказалось в склепе сэрафанских святых. Быть может, он был магом? Каин вытащил из тайника страницы, выдранные из хроники. Нет, магом был Мелкая, но магом весьма посредственным. Он колдовал редко, предпочитая сражаться в ближнем бою. А вот Рахаб... он был стрелком. Узнав это и пожалев, что не ознакомился с характеристиками сыновей раньше, Каин принёс лук и позвал сына к себе. Вдвоём они вышли в лес. Старый вампир протянул сыну лук и колчан со стрелами.

— Скажи, знакомо ли тебе это оружие? — спросил он.

— Да, Мастер. Это лук.

— Попробуй, выстрели.

— Я не умею, Мастер.

— Попробуй. Это приказ.

— Если вы настаиваете...

Рахаб взял и закрепил колчан, потом принял из рук Мастера оружие и натянул тетиву, пробуя его.

— Не очень хороший, — сказал вампир.

— Откуда ты знаешь? — ровным голосом осведомился Каин.

— Не имею понятия. Это просто знание в чистом виде.

— Хорошо... Попробуй, выстрели.

— Куда, Мастер?

Раньше, чем Каин успел ответить, в лесу послышался шорох. Рахаб резко обернулся и вскинул лук. Стрела тихо свистнула, рассекая воздух, а через мгновение раздался тихий жалобный писк. Каин пошёл на звук.

— Белка? — теперь в голосе старого вампира звучало неподдельное удивление и даже восхищение. — Я впечатлён... В самом деле впечатлён.

— Ранее никогда не держал в руках лук. — Складывалось такое ощущение, что молодой вампир и сам слегка удивлён. Впрочем, так оно и было.

— Я бы не сказал так... — задумчиво протянул старый вампир.

— Я был стрелком ещё до того, как стал вампиром?

Каин мысленно выругался. Он не хотел, чтобы его сыновья знали хоть что-то о своём прошлом. Шансов, что хоть кто-то из них вспомнит, почти не было, но будущий император Носгота не хотел рисковать.

— Да, Рахаб. Ты был лучником. И, судя по всему, лучшим из всех, кого видел этот мир... Но в наше время мало стрел. Технология людей не стоит на месте.

— Верно. Но, с другой стороны, прошло время рыцарей. Никто сейчас не носит тяжёлых доспехов, что могут защитить от стрелы... Вампир способен натянуть лук такой мощности, что не осилит ни один человек. А магия может сделать выстрел более смертоносным, чем у любого современного оружия.

— Умно... — протянул Каин. — Действительно, умно.

— Мастер, дайте мне книги, где написано, как изготовить лук. Я смогу сам создать для себя идеальное оружие.

— Хорошо, — ответил Каин. — Очень хорошо. Я дам тебе всё, что необходимо, сын...

С тех пор общение Рахаба, Разиэля и Турэла практически прекратилось. Но старшему эти перемены оказались сильно не по душе.

— Рахаб! А... что ты делаешь? — Разиэль замер, глядя на непривычно сосредоточенного брата, замершего, словно перед прыжком на охоте. Пальцы вампира осторожно, почти любовно поглаживали полированное дерево.

— Как думаешь, Разиэль, — тихо сказал Рахаб, — этот лук сможет пробить железную пластину?

— Где ты взял его? — старший подошёл и посмотрел на оружие.

— Я его сделал. Сам.

— Тогда сможет. Но зачем, Рахи?

— Человеческое оружие слишком слабое для меня. Носителю божественного дара нужно что-то получше. Хочешь, я обучу тебя стрелять?

— Думаешь, у меня получится?

— Ты же мой брат. Тем более, старший. Значит, ты всё сможешь.

— В самом деле. Я всё смогу... Покажешь, как ты стреляешь из него?

— Конечно. Пойдём. Тебе зайца, белку или, быть может, летучую мышь?

— Ого, ты и это можешь?

— Если окажется поблизости. — Рахаб улыбнулся. И такой улыбки Разиэль никогда раньше не видел. В ней выражалось заслуженное осознание собственного превосходства. Превосходства чуть ли не над всем миром.

Демонстрация не продлилась долго. После того как Рахаб исхитрился пригвоздить к дереву лишь на миг замершего ночного мотылька, Разиэль осторожно подошёл к нему и, положив руку на плечо, сказал:

— Тебе нужно подумать о том, чтобы использовать для стрел совиные перья... Тогда они станут бесшумными вестницами смерти, настигающими из ночи...

— Ты сегодня на удивление поэтичен, Разиэль.

— Влияние твоего прекрасного облика под сияющей полной луной, — старший рассмеялся. — Но не думай, что это умение спасёт тебя от необходимости тренироваться с мечом.

— Ну что ты, — Рахаб снова улыбнулся. — Я не мог быть столь самонадеян, чтобы полагать, что мой строжайший брат допустит подобное.

— Правильно, Рахи, — сказал Разиэль, обняв его со спины. — Потому что я не допущу, чтобы ты, такой опасный на расстоянии, был беспомощен в ближнем бою. Согласись, это была бы очень глупая смерть. И крайне досадная.

— Этого не будет. Никогда.

Когда они вернулись в поместье, Разиэль сразу же отправился на поиски второго брата. Тот сидел и что-то читал, периодически не глядя подбрасывая поленья в весело трещащий в камине огонь.

— Рэл, пойдём. — Разиэль беспардонно отобрал у него книгу и зашвырнул на соседний диван.

— Куда? — не очень-то приветливо отозвался тот.

— В тренировочный зал. Я сегодня видел зрелище, которое сложно описать словами. Идём. Я буду тренироваться до тех пор, пока не научусь владеть мечом так же, как Рахаб — луком.

— Для этого, братец, тебе придётся учиться вечность, — заметил Турэл.

— Вот значит вечность и буду. Поднимай свою задницу!

— Обожаю, когда ты действуешь грубо, — проворковал Турэл, подражая нежным барышням из увеселительных заведений. Учитывая, что голос у него был сильным и мужественным, под стать телосложению, впечатление создавалось... неоднозначное.

— То ли ещё будет, — злобно улыбнувшись, ответил Разиэль.

С той ночи у него словно появилась навязчивая идея. Разиэль тренировался до одури, до тех пор, пока оружие не начинало выпадать из рук, что с учётом вампирской выносливости занимало едва ли не всю ночь. Он загонял и Турэла, и Доуму и через некоторое время мог победить их обоих одновременно.

Из-за Разиэлевой идеи-фикс предрассветные посиделки у камина сначала сократились, а потом и вовсе почти прекратились. Рахабу было грустно, но навязываться брату он посчитал излишним, уважая его целеустремлённость. Да и не считал, что у него есть право поступать подобным образом.

Когда Разиэль сражался одновременно с Доумой и Турэлом, отрабатывая бой двумя руками с двумя же противниками, Рахаб тихо стоял в тени, как это бывало, когда Каин только привёл его, и молча наблюдал. Разиэль не замечал этого. Он не замечал ничего, полностью отдаваясь сражению, пусть и тренировочному. И так же, как его самого восхитило умение Рахаба обращаться с луком, младший брат восхищался им. Он чувствовал силу Разиэля, его потенциал и то, что никогда не сможет стать ему ровней. По крайней мере, не на том же поле. Потом младший тихо, мягко улыбался ушедшему в сражение брату и шёл прочь, читать. Он понимал, что даже уровня Доумы ему не достичь. По крайней мере, на этом поле. Значит, чтобы стать достойным братом Разиэля, надо найти другое. То, на котором не будет равных ему.

А Каин просто наблюдал за сыновьями. За их отношениями, за ними самими. Всё вернее он видел их будущие роли, что должны были совпасть с теми, что были у них ещё в человеческой жизни. Разиэль — лидер, однозначный и безусловный. Турэл — одновременно правая рука и главный конкурент. Доума — воин, уважаемый, сильный, но тот, чьё мнение в расчёт никогда не принимается. Рахаб — стрелок и любимец Разиэля. Даже в хрониках отмечалось, что, хотя Разиэль старался ровно относиться ко всем своим подчинённым, именно из-за Рахаба он вступал в распри со старшими по званию. Возможно, конечно, это была воля случая... А возможно, и нет.

В сэрафанской гробнице оставалось ещё два саркофага. Мелкая и Зефон. Недомаг, каким-то чудом сумевший заслужить звание советника Малека-Паладина, и ещё один воин ближнего боя. Хроники намекали на туманное прошлое Зефона и на то, что он был одним из немногих рыцарей, которые умудрялись использовать в бою ловкость несмотря на тяжёлые доспехи.

Недомаг Каину был пока не нужен. А вот Зефон... Он знал, кого можно сделать из Зефона, если получится. И такой вампир ему, без сомнения, очень и очень нужен. И делать его слишком слабым не стоило.

Вместе с тем Каин не хотел, чтобы Разиэль был таким уж безусловным лидером среди остальных. Грызня между сыновьями его тоже не устраивала, но всё же хотелось, чтобы отношения друг с другом у них были хуже, чем с создателем. Но было уже слишком поздно — Разиэль, Турэл и Рахаб крепко сдружились. Турэл всё ещё продолжал довольно тесно общаться с Доумой, по старой памяти о временах, когда они собирались дружить вдвоём против Разиэля. В планы Каина не входило, чтобы в случае чего все его сыновья выгораживали и покрывали друг друга перед ним. Поэтому он сразу решил, что пятого будет воспитывать не так, как остальных...

Его жертва была внизу. Вампир смотрел на неё, замерев в совершенно неестественной позе под козырьком крыши, раскорячившись и упершись конечностями отчасти в этот самый козырёк, отчасти — в стену. Игнорировать такое насилие над телом становилось всё труднее, но не так сложно, как принять такую позу изначально. Это у него получилось только раза с седьмого.

Ярко-жёлтые глаза неотрывно следили за человеком. Вампир всё ещё ждал. Шаг, ещё шаг... Уже пора. Где же приказ?

«Сейчас», — раздался спокойный голос в голове.

Он расслабил конечности и спрыгнул вниз, в воздуе переворачиваясь так, чтобы приземлиться почти бесшумно. Точно за спиной человека. Ещё в полёте он обнажил миниатюрный нож и быстро, одним точным ударом перерезал человеку горло. Потом прижал смертного к себе и приник губами к ране, пытаясь выпить стремительно покидающую тело жизненную силу. Кровь в человеке ещё была. Но жизнь — нет. Вампир отпустил тело, которое словно бы с облегчением упало на землю.

— Хорошо. — Из густого тумана неподалёку соткался трёхпалый вампир. — Ты быстро учишься, Зефон.

— Я служу своему Мастеру, — тихо ответил рыжий вампир, опустив глаза и слегка поклонившись.

— И я тобой очень доволен. Идём.

— Где я буду спать на этот раз, Мастер?

— Найди место сам. Достаточно укромное, но при этом такое, чтобы тебя было невозможно застать врасплох.

Молодой вампир кивнул и прыгнул на ближайший дом, цепляясь за подоконники, выступы и различные архитектурные украшательства. Эту черту Каин заметил в нём достаточно быстро — Зефона тянуло или куда-то наверх, или в какие-нибудь щели. А щели наверху были идеальным вариантом.

Сейчас они находились в Авернусе. Крупный город был идеален для обучения юного вампира. Зефон уже не первый день приглядывался к местному огромному собору, самому крупному религиозному сооружению, что только возводили человеческие руки. Как и раньше, Авернус был автономным городом-государством, но ранее им правила матриарх — леди Азимут, Хранительница Измерений. Но она была мертва вот уже пять столетий. Убита руками Каина. О ней и её товарищах, магах из Круга Девяти, ныне ходили лишь легенды, уже мало соответствующие правде. Никто не помнил, как леди Азимут почти уничтожила город, выпустив на него орду демонов из других миров. Никто, кроме Каина, который положил конец её правлению и спас город. Но кто знает об этом? Правильно, никто. Его люди запомнили лишь как убийцу короля Вильяма Справедливого... не зная, каким чудовищем стал бы этот мальчик через несколько десятилетий.

Каин вздохнул, почувствовав лёгкий укол ностальгии по временам своей молодости. Когда-нибудь он расскажет сыновьям обо всём. Они будут знать истинную историю Носгота. А пока следовало проследить, чтобы Зефон ниоткуда не навернулся. Наверняка ведь полез обследовать собор, получив долгожданную свободу. Единственным минусом этого вампира с точки зрения Каина было стремление сунуть нос в каждую щель. Это могло плохо закончиться. От излишней любознательности Зефона следовало отучать.

Собор был опасен не только в силу своей высоты, но и потому, что во многие местные помещения было возможно попасть лишь с помощью порталов, большинство из которых сейчас не функционировали. То есть, многие помещения давно не ремонтировали. А за пять сотен лет могли прогнить опорные балки... Да и вообще, мало ли что. В общем, погребёт ребёнка под обломками — откапывай потом.

Но опасения Каина оказались напрасными. То есть, к собору-то Зефон полез, но лишь затем, чтобы найти укромный уголок для днёвки. Каин не приучал его к излишней роскоши, внушив мысль, что единственное требование к месту сна — чтобы был не страшен дождь и солнечный свет. Вот и сейчас Зефон нашёл себе небольшую щель между двумя уровнями крыши собора и забился туда. Это здание было удобно тем, что было действительно старым и неоднократно подвергалось перестройке. В результате его архитектура стала весьма своеобразной, и на территории появилось множество укромных мест.

Каину тоже пришлось остаться на день неподалёку. Зефон пока был не настолько силён, чтобы мысленно докричаться до своего Мастера, если тот решит отправиться в поместье в лесах Курхагена. Каин только надеялся, что за время столь длительного его отсутствия остальные сыновья ничего не натворят. Но доклады от Разиэля пока звучали обнадёживающе, а его первенец не мог быть настолько глуп, чтобы говорить, что всё хорошо, если по прибытии Каин рискует застать бардак.

На следующую ночь тренировка продолжилась. На этот раз Каин приказал Зефону спрятаться в тени собора и наблюдать за людьми. Но не двигаться. И самое страшное — не питаться.

Старый вампир не был садистом и не испытывал удовольствия, истязая младшего сына. Но тот должен был научиться преодолевать лишения. Любые лишения.

Зефон смотрел на людей, стараясь даже не дышать. Он знал, что потом Мастер потребует отчёта. Нужно было смотреть, запоминать, анализировать.

Вот к собору приближается полноватый мужчина, воровато оглядываясь. Ага, зажиточный купец. Идёт на исповедь и боится, что кто-то подслушает. На его душе какая-то тайна, которая может повредить репутации. Вот юная девушка, на вкус Зефона очень даже симпатичная. И вкусная, должно быть. Бледная, глаза блестят. Наверное, идёт в собор с прошением. Кто-то из тех, кто ей дорог, в опасности. На шее платок, что не совсем подходит к остальной одежде. К тому же, она постоянно его теребит. Ну, ясно, подарок. Вряд ли отцовский. Значит, что-то с дорогим ей молодым человеком. А вот целое семейство. Лица у всех настолько лживо-благообразные, что смотреть противно. А за этим фасадом — тотальное взаимное недовольство.

Зефон коротко вздохнул. Люди были очень интересными, но порой раздражали. Меж тем к концу подходил первый день. Поток людей уменьшался, пока не прекратился совсем. Ворота собора закрылись. А приказа идти на охоту всё не было.

«Мастер?» — неуверенно позвал Зефон.

«Оставайся там, где ты сейчас. Столько, сколько сможешь».

«Хорошо, Мастер».

Ночь сменилась днём, день — ночью. А потом снова и снова. Зефон продолжал наблюдать за людьми, лишь изредка облизывая пересыхающие губы. Это становилось всё сложнее. Запах еды дурманил разум. Всё чаще в звуке шагов стекающихся к храму по мощёной площади людей Зефону слышался стук их сердец. Постепенно его собственное замедляло свой ход, он сам становился таким же холодным, как окружающие его древние камни. Тело сначала протестовало из-за такой неподвижности, но сейчас уже смирилось. Это было к лучшему — помогало экономить силы. Ночью Зефон впадал в дрёму, но пробуждался, едва чувствовал чьё-то присутствие. Безумно хотелось пошевелиться. Но он терпел. Потому что так сказал Мастер.

Пальцы то и дело нервно сжимались, когда какой-нибудь человек проходил слишком близко. Сначала — особенно вкусный, потом — уже любой. И когда ворота собора в очередной раз закрылись, Зефон сказал Каину:

«Мастер... Я больше не могу».

«Отлично. Ты молодец. Теперь иди охотиться».

Зефон попытался пошевелиться. Конечности не слушались. Он был едва жив. Сердце забилось быстрее, пытаясь разогнать кровь по телу, но получалось плохо.

— Мастер, я... Я не справлюсь...

Послышался вздох. Каин явился будто из ниоткуда. Он накинул маскировку, притворяясь обычным человеком, но Зефон чувствовал своего Мастера. Потом он также ощутил касание магии Каина, изменяющее его собственный облик. Старый вампир подошёл к своему сыну, которому было трудно даже стоять, и взял его руку в свою.

— Твоя сила воли удивительна... Ты смог довести себя до такой стадии голода и не наброситься на людей.

— Ты... Ты сказал...

— Тихо. — Каин осторожно поднёс руку к его губам, заставляя замолчать. Потом подхватил Зефона на руки и понёс прочь.

Зайдя в глухую подворотню, Каин усалил сына на землю и протянул ему запястье.

— Ешь. За проявленную терпеливость.

Младший вампир был слишком голоден, чтобы заставлять просить себя дважды. К тому же, то, что Каин давал ему свою кровь, значило, что он и в самом деле очень доволен. Ещё и поэтому Зефон так стремился порадовать Мастера. Его кровь была просто невероятно вкусна.

— Достаточно, — сказал Каин, забирая запястье. Потом резким движением отвесил Зефону мощный подзатыльник. Потом ещё один. — Ты допустил серьёзную ошибку, — сказал он строго. — Знаешь, какую?

— Нет, Мастер...

— Довёл себя до совершенно беспомощного состояния. Какими бы ни были обстоятельства, у тебя всегда должны оставаться силы если не на то, чтобы драться, то на то, чтобы охотиться. Если ты будешь кого-то выслеживать, не двигаясь сутками, как и сейчас, то потом может статься так, что ты окажешься просто не в состоянии преследовать или убить жертву. А теперь — на охоту. Потом расскажешь мне, что ты видел за эти дни.

После этого Каин снова заставил Зефона стоять у собора. Но в этот раз младший вампир не повторил ошибки. Будущий император был безумно рад. И всё вернее и вернее жалел, что не воспитывал так же строго Разиэля и остальных.

Постепенно любознательность вампира из чрезмерной активности трансформировалась в наблюдательность. Зефон предпочитал внимательнее посмотреть, чем поближе подойти, что было особенно полезно с учётом не утихающего интереса к собору. Сам Каин тоже пообещал себе приглядеться к этому месту. Возможно, там могли остаться какие-нибудь магические реликвии. Но потом. Сейчас его полностью занимало воспитание сына.

Однако слишком долго оставлять без присмотра всех остальных Каин не рискнул. И, когда Зефону было уже несколько месяцев, старый вампир телепортировал его в лесное поместье.

Новому брату никто особенно не обрадовался, кроме, быть может, Доумы, который начинал чувствовать себя лишним в семье. Но толком познакомиться с юным вампиром Каин ему не позволил — на следующую же ночь он увёл Зефона в город. На его счастье, то, что они питались обитателями криминальных районов города, снижало количество убийц-людей, и в целом количество трупов, что находили на улицах днём, оставалось прежним. Стража туда предпочитала вообще не соваться.

Но Зефон отправился в город не только охотиться. Каин планировал подождать ещё не более десяти лет, а затем взять Курхаген под свой контроль. Нужен был план, как сделать это осторожно и тихо. А Зефону следовало потренироваться тайно добывать информацию... и так же незаметно убивать.

Основной идеей Каина было сделать жизнь в городе настолько невыносимой, чтобы люди только обрадовались тем, кто сможет прийти и навести порядок, даже требуя за это кровавые жертвы.

Рыжий вампир тоже не обрадовался знакомству с братьями. До этого внимание Мастера принадлежало лишь ему, но тут выяснилось, что придётся делить его ещё с кем-то. Рахаба Зефон смог бы пережить — тот сидел себе с книжечками и особо не отсвечивал. Доума, хоть и был значительно сильнее, не мог соперничать с ним в ловкости и терпеливости. Зефон был способен сутками сидеть на одном месте по приказу Каина или просто в силу необходимости, несмотря на природную любознательность и подвижность. И по привычке, столкнувшись с чем-то новым, сначала он старался изучать его, не вступая в непосредственный контакт. То есть, наблюдал за братьями, оставаясь при этом не замеченным. От его внимания не укрылись ни странные отношения двух старших, ни расположение Разиэля к Рахабу, ни лёгкая неприязнь Доумы к первенцу Каина. Впрочем, её скоро начал чувствовать и сам Зефон. Разиэль всегда был первым. На тренировках Разиэль был всегда лучше всех. Он чаще всего удостаивался похвалы Каина. И Зефон, как ни старался, не мог сделать с этим ничего. Да, он умел прятаться, наблюдать и шпионить. Да, он умел выслеживать. Но это не помогало победить братьев в честном поединке. И зависть вместе с ревностью всё сильнее овладевали сердцем молодого вампира, что вылилось в действительно непредсказуемые последствия...

В последнее время вместо утренних разговоров о жизни Рахаб и Разиэль начали общаться и по вечерам, до того, как встанут остальные, поскольку они, кажется, вообще не могли наговориться. Разиэль только разжёг камин. Не потому, что в гостиной было холодно, а для уюта. Потом они начали обычный неторопливый разговор обо всём на свете, но тут в помещении неожиданно появился Турэл. Ни Рахаб, ни Разиэль не обратили на это особенного внимания. До тех пор, пока второй из братьев не подошёл к Разиэлю и не начал сосредоточенно его душить. Разиэль попытался отбиться и что-то сказать, но железная хватка брата сводила все произносимые им звуки к нечленораздельному хрипению и сдавленному писку.

— Турэл! — Рахаб вскочил с дивана. — Что произошло?

— Ничего, брат, не волнуйся. Просто у Разиэля опять прорезалось его нездоровое чувство юмора!

Воспользовавшись тем, что Турэл отвлёкся на Рахаба, Разиэль дёрнулся и высвободился из захвата. На шее старшего остались длинные полосы от когтей.

— Рэл, ты совсем оборзел, да? Опять на драку нарываешься?!

— Это ты нарываешься! Какого демона ты спёр мои сапоги?

— Что? Я их не брал!

— А тогда почему я нашёл их в твоей комнате?

Разиэль захлопал глазами, переваривая информацию, что было воспринято разозлённым Турэлом как доказательство. Второй сын Каина зарычал и снова набросился на Разиэля. Тот увернулся и попытался наотмашь ударить брата, попав ему по щеке. Турэл в ответ быстро повернул голову и укусил Разиэля за палец. Старший вцепился ему в ухо, но тут же на его шее снова сжались стальные пальцы.

— Прекратите оба!

На удивление, крик Рахаба их отрезвил. Разиэль подумал, что впервые слышит, как брат поднимает голос. И уж точно он впервые слышал настолько уверенный приказной тон.

— Так, Разиэль, — Рахаб посмотрел на старшего из присутствующих, — ты брал сапоги Турэла?

— Нет...

— Да всё он брал! Они были в его комнате. Доума ещё ржал, пока я бегал и искал их по всем помещениям.

— Подожди... — Рахаб нахмурился, — у тебя что, всего одна пара сапог?

— Нет. Но они были в шкафу Разиэля. Все!

— Клянусь, я их не брал!

— Но тогда кто? — спросил Рахаб.

— Может, Доума? — предположил Разиэль. — Он единственный застал наши ссоры. Мы в последнее время почти не обращаем на него внимания, вот он и решил... стравить.

— То-то он около моей комнаты отирался... — задумчиво протянул Турэл.

— Так, только не вздумайте идти его наказывать! — сказал Рахаб. — Я допускаю, что Доума мог такое учудить, но, если вы накажете его, будет только хуже.

— А что нам теперь по голове его погладить? — хмуро спросил Турэл.

— Нет, ну... Сделайте выговор. И уделяйте ему больше внимания, иначе потом будет хуже.

— Да, пожалуй, в этом есть смысл, — заметил Разиэль. — Спасибо, Рахи. Ты у нас просто мозг. Ну что, пойдём отловим этого гения? — последняя фраза была обращена уже к Турэлу.

— Лучше ты один. Не уверен, что я ему не врежу.

Доуме так и не удалось доказать свою полную непричастность к изменению дислокации Турэловых сапог. А про нового брата никто так и не вспомнил, кроме Рахаба, но тот посчитал Зефона слишком умным для подобных развлечений. К тому же, у него не было мотива пакостить старшим братьям. На первый взгляд...

В итоге Зефон оказал медвежью услугу самому себе — старшие вспомнили про существование Доумы, и в итоге все братья забыли про него. И если раньше незаметной тенью в поместье был Рахаб, сейчас эта роль перешла Зефону. Впрочем, он редко проводил все ночи в доме. Каин не запрещал ему выходить в Курхаген, а иногда даже прямо приказывал добыть какую-либо информацию в городе, поэтому больше времени Зефон проводил среди людей, чем среди своих братьев. Незаметный, как призрак, изучающий и делающий выводы, оставаясь не узнанным. Он находил себе весьма специфические развлечения — найти пару пьяниц в местном баре и стравить их буквально парой слов, а потом словно бы исчезнуть и наблюдать за дракой. Узнавать информацию о знакомых какого-либо человека и подкидывать ему записки. Людьми было очень легко и интересно манипулировать. Мирить, стравливать и даже влюблять. Зефон чувствовал себя незримым духом, прядущим нить жизни смертных. И всё было бы хорошо, если бы, приходя домой, он не оказывался в окружении не замечающих его более сильных братьев. Среди людей он был непризнанным богом. А среди себе подобных — никем. Поэтому Зефон обрадовался, когда Каин снова забрал его из поместья на несколько ночей, пусть даже это означало новые изнурительные тренировки. Они снова остались вдвоём. Снова всё внимание Мастера доставалось только ему. Не было ни Разиэля, ни даже Турэла. Он был единственным, и Мастер был им доволен. Однако потом, возвращаясь домой, Зефону было ещё сложнее осознавать, что, как бы он ни старался, для плана Каина не хватит только его. И ему уже не стать самым сильным и самым лучшим. Каждый следующий в их семье получался всё слабее, а это значило, что пятый никогда не сможет бросить честный вызов первому. Впрочем, никто не говорил, что в случае чего рыжий вампир будет играть честно...

Время шло, и Зефон был обучен почти всему необходимому. Тогда настало время поднимать последнего, Мелкаю. Потом только подождать, пока он окрепнет — и мир снова вспомнит о существовании вампиров...

Настала та ночь. В гробнице сэрафанцев остался лишь один не тронутый саркофаг, принадлежащий Малеку. Последний из братьев-вампиров был воскрешён. Мелкая, шестой.

Единственной его отличительной чертой было отсутствие волос. Чуть повыше Зефона, но не настолько изящный и тонкий, но и не отличающийся шириной плеч Доумы или мощью Турэла. Мрачноватый и молчаливый, он был вторым после Рахаба, кто почуял на себе продолжительные выискивающие взгляды Зефона. Но, скинув его на попечение третьего брата, Каин почти сразу снова забрал пятого ради каких-то тайных миссий в Курхагене.

На удивление, Доума очень бысто сдружился с младшим братом. Оба не отличались разговорчивостью, предпочитая слову дело, и, главное, чувствовали взаимную поддержку. Двое старших, хоть и стали больше общаться с третьим, всё ещё не воспринимали его всерьёз, и Доума это чувствовал, не понимая, за что Рахабу выпала честь привлечь их внимание.

Мелкая был первым, кто увидел все отношения, сложившиеся к тому времени в семье. И не до конца забытые обиды между старшими, и лишь внешнюю флегматичность Рахаба, и завистливость Зефона. Но он молчал. Шестому было слишком опасно открывать рот, обличая кого-то. Он понимал, что в случае открытого конфликта приятель не сможет защитить его от старших, а Зефон будет действовать так, что в конечном итоге избежит наказания.

Мелкие пакости пятого брата продолжались. То Турэл расчёску не мог найти, то у Рахаба пропадали перчатки. Только у Разиэля никогда ничего не исчезало, что порождало необоснованные подозрения со стороны остальных. Один раз, когда старшие опять были близки к драке, Мелкая уже хотел что-то сказать, но неожиданно услышал угрожающее мысленное шипение:

«Молчи. Они не помнят обо мне, не видят меня. И пусть это будет так».

«Где ты?» — Мелкая огляделся. Они стояли в холле, а тот хоть и был большим и просторным, являл собой не лучшее место, чтобы прятаться. Разве что Зефон скрывался в тени парадной лестницы, но тогда он не смог бы заметить, что младший порывается что-то сказать.

«Неважно. Молчи. Посмотри, брат, как они игнорируют тех, кто слабее них... уверенные, что те ничего не могут сделать. Потрясающая наглость, не правда ли? Разве они заслуживают того, чтобы знать правду? Пусть ругаются. Это выглядит весьма забавно».

«Забавно?! Зефон, это — наши братья! Нельзя так поступать. Это подло».

«Подло? Это просто показывает, насколько они глупы. Молчи, брат».

«Или что?» — спросил Мелкая, оглядывая стены, вглядываясь в тени за украшающими холл статуями. Нет, не там.

«Ты не захочешь это узнавать. Правда ведь?»

Мелкая вздохнул... и согласился. Чего он добьётся, выдав Зефона? Только того, что отношения между братьями станут ещё хуже. Все они будут обвинять друг друга в ложных подозрениях. Рыжего, конечно, накажут, вот только это примирению тоже не поспособствует. Разиэль, Турэл и Доума слишком горды, чтобы приносить извинения. А Рахаб и так относился к происходящему философски, просто забирая свои вещи обратно. Возможно, он тоже догадывался... и тоже ничего не предпринимал.

С тех пор, как Каин привёл шестого сына, он перестал исчезать и почти всё время посвящал тренировкам сыновей, снова стараясь никого не обделять своим вниманием. Но это обстоятельство было уже не в силах изменить сложившиеся между братьями отношения. Более того, чем дальше, тем увереннее они начинали соревноваться друг с другом по любому поводу. Особенно Турэл, Разиэль и Доума.

У всех вампиров было несколько базовых навыков, что отличали их от людей. Шёпот, физическая сила, скорость, более острое зрение, обоняние и слух, возможность плавно парить, чтобы бесшумно приземляться за спиной жертвы, и слабые способности к телекинезу, позволявшие перетаскивать не особенно тяжёлые объекты силой мысли. Впрочем, порой это было проще сделать руками. Теоретически, у каждого из братьев со временем должен был появиться свой Дар, но пока все шестеро, даже Разиэль, были слишком молоды.

Через некоторое время Мелкая обратил внимание на то, что Рахаб остаётся как бы вне всех этих разборок. Четвёртый сын предпочитал знания грубой силе и старательно изучал боевую магию. Впрочем, не только боевую, но и ту, которую с помощью хорошей фантазии можно было применить в сражении, к примеру, заклинание коррозии из школы магии Состояния. И, хоть сам Мелкая из-за того, что был шестым, вряд ли оказался бы способен превзойти даже Рахаба в чародейском искусстве, всё же он понял, что и у него есть шанс показать себя. Надо только найти область, где ему не будет равных. Но какую?

Помимо тренировок с оружием, Каин начал учить их основам военного дела, стратегии и даже экономике. К стратегии особый талант обнаружился у Зефона, что немедленно вызвало жгучую зависть у Разиэля, заставив закопаться в книги подобно Рахабу. Мелкаю больше привлекала экономика. Да, сейчас от этого нет особенного толка, но младший заставлял себя думать и о более отдалённой перспективе. Завоевать мир — это только половина работы. Неплохо бы знать, что с ним делать потом...

Мелкая был, пожалуй, одним из немногих, кого вообще заинтересовал вопрос, зачем нужно завоёвывать людей. Впрочем, Каин объяснил быстро, доходчиво и, как ни странно, без рукоприкладства, отправив младшего сына читать так впечатлившие Рахаба хроники эпохи ордена Сэрафан. А потом он решил познакомить сыновей с истинной историей мира. Такой, какой она предстала его глазам. Рассказал о собственной смерти и воскрешении в виде вампира в обмен на возможность отомстить. Рассказал о том, как уничтожал впавший в безумие Круг Девяти, разорявший Носгот куда хуже любых вампиров. О том, как обманщик Мёбиус, возжелавший истребить вампиров, подстроил всё так, что Каин попал в прошлое и убил юного короля, которому суждено было стать тираном. Но люди, не знавшие этого, разозлились не только на убийцу, но и на весь его род и начали крестовый поход, снова травя некогда благородную расу как волков, заставляя вампиров скитаться по лесам подобно диким зверям. Люди восстали против своих богов и поглумились над ними, убив даже старейшего, Ворадора. И за все эти мучения древний род должен быть отомщён ими, последними носителями Божественного Дара. Люди смертны и хрупки, они не умеют смотреть далеко вперёд. Поэтому иные существа, те, кто достоин, должны править ими. Так считал Каин. И совсем скоро так же начали считать его сыновья, и больше никто не задавал вопросов. Для кого-то будущая власть стала законным трофеем и неотъемлемым правом, кто-то видел в этом миссию и долг. И, конечно же, возможность удовлетворять собственные желания вплоть до малейшей прихоти. Да, им нужно будет подчиняться Мастеру, но юные вампиры верили, что, если они будут вести себя хорошо, их создатель не станет их ограничивать.

На удивление, отношения двух младших братьев так и не сложились. Мелкая оказался по натуре слишком замкнутым и молчаливым, к тому же не желал заниматься тем же, чем и Зефон — то есть, пакостить старшим. Их общение вскоре свелось к тому, что рыжий вампир периодически приходил к брату в библиотеку и жаловался на несправедливость бытия. Это, конечно, не сильно отличалось от исповеди прикроватной тумбочке, но от брата можно было дождаться хотя бы сочувственного вздоха.

Мелкая в основном либо тренировался, либо сидел в библиотеке, ставшей его личным убежищем. Порой сюда наведывались Разиэль или Рахаб — последний, ожидаемо, чаще — изредка можно было увидеть Турэла, но даже четвёртый брат не задерживался среди книжных полок, уходя с привлекшим его внимание томом в малую гостиную. Было и ещё одно отличие — Мелкая читал только то, что хотя бы в теории могло пригодиться ему в дальнейшей жизни, а Рахаб — всё подряд, начиная с истории Носгота и заканчивая в принципе не нужным вампиру лекарским делом. Иногда складывалось ощущение, что это существо просто не может не читать. По крайней мере, оно складывалось у всех, кроме Разиэля, которому всё же удавалось порой вытащить брата просто погулять в лес или в город.

Возвращаясь после одной из таких отлучек, Рахаб неожиданно заметил крупную фигуру третьего брата, как-то очень поспешно выходящую из его комнаты. Молодой вампир едва заметно нахмурился.

— Доума, ты хотел о чём-то поговорить?

Тот не ответил, быстро удаляясь по лестнице на третий этаж.

— Доума! — Рахаб подошёл к двери своей комнаты. Брат так и не обернулся, скрывшись подобно призраку. Младший пожал плечами и заглянул в дверной проём.

Словно из иного мира звучали весёлые голоса оживлённо обсуждавших что-то Турэла и Разиэля. Старший резко прервался на полуслове, заметив словно окаменевшего брата, стоящего на пороге своей комнаты. Лицо Рахаба было таким, словно он увидел, как кого-то из них, сжигая, уносит стремительный водный поток.

— Рахи, что с тобой? Что-то случилось? — Разиэль быстро подошёл к нему и осторожно коснулся плеча.

Рахаб тряхнул головой, выходя из транса, и одним прыжком оказался в комнате. Разиэль заглянул внутрь и тоже застыл. За его спиной материализовался Турэл.

— Кто это сделал? — медленно спросил второй сын Каина.

Шкаф Рахаба был открыт, все вещи — вывалены прямо на пол. Но главное — его шедевр, почти любовь, собственноручно изготовленный им лук был не просто сломан — раздавлен тяжёлой ногой. Его владелец сел на корточки и, глядя перед собой ничего не выражающими глазами, погладил обломок уничтоженного оружия.

— Доума, — на удивление ровным тоном ответил Рахаб. — Я видел, как он быстро выходил из моей комнаты.

— Духи... Твой лук. — Разиэль подошёл к брату, но не решился приблизиться вплотную. — Но... зачем?

— Я догадываюсь, зачем, — мрачно сказал Турэл. — Ты помнишь, он говорил, что истинную силу можно показать лишь в открытом бою, а Каин оспорил это утверждение, приведя в пример Рахаба и его меткость? А Доуме он сделал втык за отсутствие гибкости мышления и излишнюю прямолинейность.

— Ты видел, куда он пошёл? — спросил Разиэль у Рахаба.

— Куда-то наверх.

— Бери лук и пойдём. Такое, — Разиэль обвёл рукой то, что ещё час назад было идеальным порядком, — оставлять безнаказанным просто нельзя.

Турэл кивнул, молча соглашаясь с братом, и компания проследовала наверх, на поиски виновного. Впрочем, долго искать не пришлось — на третьем этаже располагалось лишь одно место, куда мог направиться Доума — оружейная.

Вампир действительно обнаружился там. Он был ответственным за чистку оружия и сейчас сосредоточенно полировал один из мечей, периодически поднимая лезвие к лучам падающего из небольшого круглого окошка лунного света.

— Доума! — с порога рявкнул Разиэль, потом, взяв у Рахаба обломки лука, приблизился к брату и ткнул ими ему в лицо. — Это что?!

— Это лук. Сломанный... — рассеянно ответил вампир, отступая назад.

— А кто его сломал, а?!

— А я почём знаю?

— Я видел, как ты вышел из моей комнаты и пошёл сюда буквально пять минут назад или даже меньше, — сказал Рахаб.

— Да не был я в твоей комнате. Что я там мог забыть?

— Очевидно, это, — подошедший Турэл ткнул пальцем в обломки.

— Я тренировал Мелкаю и потом сразу пошёл сюда, спросите его.

— Очевидно, ты нашёл время завернуть к Рахабу, — заметил Разиэль.

— Да не делал я этого!

— Я сомневаюсь, что Рахаб мог перепутать тебя, скажем, с Зефоном, — сказал старший. — Рахи, лук подлежит восстановлению?

— Без шансов, — хмуро ответил младший.

Турэл наградил Доуму тяжёлым взглядом прокурора.

— Да, брат, ты попал...

Дальнейшие отповеди третьего сына уже никто не слушал. И никто, даже Рахаб, не заметил чуть более густую тень в дальнем углу плохо освещённой комнаты...

Через пару часов ползущего до своей комнаты Доуму узрел Мелкая. Сказать, что братья провели с ним очень конструктивную воспитательную беседу в лучших традициях вампиров — значит не сказать ничего. И следы этой беседы были не то, что на лицо, а на лице, которое украшали четыре идущие чуть наискось царапины, а кончик носа был чуть ли не срезан.

— Доума... — медленно сказал Мелкая. — Что с тобой?..

— Пойдём, — третий брат махнул рукой в сторону своей комнату. — Расскажу.

Когда они вошли, Доума ещё раз оглядел коридор, убедился, что никого нет, потом плотно закрыл дверь и первым делом долго и с наслаждением обматерил последовательно Разиэля, Турэла и на закуску — Рахаба с его луком. Немного спустив пары, он начал рассказывать более внятно. Младший на какое-то время задумался.

— Так ты этого не делал?

— Нет, говорю тебе. Мне что, заняться больше нечем? Или не веришь?

— Верю, — ответил Мелкая и снова задумчиво замолчал.

— Но вот тогда действительно — кто? Что бы я ни думал о Рахабе, у него не настолько плохое зрение.

— Видимо, среди нас есть хороший иллюзионист...

— Кто?

— А ты подумай. Если это точно не я, потому что мне ещё рано что-то такое уметь, не ты, не сам Рахаб, который слишком любит свой лук...

— А Разиэль и Турэл бы заморачиваться не стали... — мрачно протянул Доума.

На следующую ночь Зефон, не ожидая никакого подвоха, возвращался из города домой, но уже в холле был схвачен и немилосердно припечатан к ближайшей стене.

— Ну ты, рыжая с-сука... — прошипел Доума.

— В чём... дело?.. — прохрипел тот.

— Ты знаешь, в чём. И я знаю. Мне вчера, видишь ли, было очень больно. А теперь будет больно тебе...

— Доума... я ведь и Турэла позвать могу...

— Ну позови, — третий брат оскалился так, что сверкнули клыки. — И тогда тебе будет ещё больнее. Ты же этого не хочешь, да?

«Ну, Мелкая... Ну, зря ты меня сдал», — это была последняя мысль Зефона, не связанная с тем, как бы вырваться и убежать от разъярённого брата... Всё, что ему оставалось потом, когда Доума затащил его в подвал — сдерживать крики, чтобы не доставлять старшему брату слишком много удовольствия.

Рыжего не было видно больше недели. Он снова превратился в призрака, не показываясь никому на глаза. И, хоть мелкие неприятности порой случались, кажется, даже они не были делом его рук. Но в какой-то момент Мелкая узнал, что периодичеки он выходит из библиотеки и делает странные вещи. Например, Турэл отчитал его за опрокинутую стойку с оружием. Оправдаться младший не мог — он всё время проводил в библиотеке, и там его никто не видел, а, значит, и доказать его непричастность к этому инциденту никто не мог. А вот Зефон был в соседнем помещении, где обсуждал с Разиэлем кое-какие аспекты ментальной магии. В другой раз Мелкая неожиданно для себя узнал, что свернул штору вместе с карнизом. Ничего страшного в этом не было, но на мозг младшему капали регулярно и с очень большим наслаждением. Попутно за ним закреплялась репутация неуклюжего увальня, который вообще непонятно как охотится. Единственным, кто не верил в его вину и пытался хоть как-то оправдать перед остальными, оставался Доума. Когда Разиэль в очередной раз начал пилить шестого брата, третий попытался вступиться.

— Разиэль, послушай, это точно не Мел.

— Ну а кто тогда? Ты, что ли?

— Нет, это Зефон. Паршивец, похоже, освоил магию иллюзий и теперь всем досаждает.

— Доума, даже мне до сих пор не даются иллюзии, а Зефон намного младше.

— А ему, значит, даются.

— Это нереально. Признайся, ты просто хочешь оправдаться за историю с луком, свалив всё на него.

— Разиэль, почему ты просто не можешь признать, что Зефон превосходит тебя в чём-то, кроме стратегии?!

Мелкая подавил порыв закрыть лицо рукой. Эти слова были сказаны напрасно. Верхняя губа Разиэля дрогнула в порыве обнажить клыки, но всё же он сдержался.

— Потому что Зефон ещё слишком слаб, чтобы уметь нечто подобное. К тому же, магия иллюзии требует серьёзной теоретической подготовки, а Мастер постоянно забирает его в город.

«Правильно, — подумала тень, как обычно наблюдающая за происходящим. — Считай меня слабее, чем я есть. Недооценивай меня в своей гордыне, Разиэль. Всегда недооценивай. Но не жалуйся, когда однажды за это придётся заплатить...»

— Зефон, можно с тобой поговорить? — прозвучал вежливый голос в коридоре.

— О, да неужели, до меня снизошёл сам любимчик Разиэля, — отозвался Зефон и, развернувшись, приторно улыбнулся брату.

— Вчера Мелкая снова что-то своротил. Но он не мог этого сделать, я знаю. И ещё я слышал недавний разговор Доумы с Разиэлем, — сказал Рахаб, игнорируя и фальшивую улыбку, и явно издевательский тон.

— И? — Зефон слегка напрягся, словно собираясь атаковать, но внешне это не было заметно.

— Я знаю, кто сломал мой лук. Но, в отличие от Доумы, мне Разиэль поверит.

— Чего ты хочешь? — тихо спросил младший, стараясь не сорваться на шипящий тон.

— Материалы для нового лука. Для начала. И никаких пакостей мне. Никаких больше краж, ничего. Ты перестаёшь портить жизнь мне, а я не порчу её тебе.

— Что ж... справедливо. Я согласен.

Зефон действительно перестал пакостить Рахабу, добыл ему новые материалы и даже немного помог с обработкой. Взамен тот не стал сдавать его старшим. У Разиэля рыжий и так ничего не крал, а всех остальных Рахабу было не жалко.

Жизнь снова потекла своим чередом, не считая того, что теперь Доума усомнился в причастности Зефона к кражам и прочим мелким неприятностям, начав подозревать также и Рахаба. В своё время вещи пропадали и у него, и у Зефона, а теперь у обоих перестали, поэтому третий брат начал подозревать четвёртого в сговоре с рыжим. Рахабу, впрочем, как обычно было торжественно плевать на любые подозрения — он был уверен, что в случае чего Разиэль защитит его.

Отношения «сладкой парочки на "Р"», как порой саркастически называл их Турэл, не только не ухудшались, но становились всё ближе. Разиэлю очень нравилось общество младшего брата, и тот вроде бы тоже не имел ничего против. Дошло до того, что Разиэль, которому очень нравилось возиться с мягкими волнистыми волосами Рахаба, стал регулярно его расчёсывать. В итоге однажды Турэл застал следующую картину: спокойно читающий в гостиной книжку Рахаб и Разиэль, сидящий сзади и расчёсывающий его с выражением лица сладкоежки, которому после долгого перерыва дали сахар.

— О, нежности, — хмыкнул Турэл.

— Ревновать нехорошо, — заметил Разиэль.

— Да больно надо, — хмыкнул тот.

— Смотри, а то потом могу и тебя причесать.

— Не, Разь, спасибо. Нет гарантии, что ты мне от большой любви все волосы не повыдергаешь.

— Ну какой ты... Я тут, понимаешь, от чистого сердца...

— Ага, а я — недоверчивая сволочь.

— Именно так, — протянул Разиэль, делая Рахабу пробор. Тот смахнул упавшую на глаза прядь, в остальном оставаясь просто каменно неподвижным. Двигались лишь бегущие по строчкам глаза, да пальцы порой переворачивали страницу.

— Какого плохого ты обо мне мнения, Разиэль. Я ведь и обидеться могу.

— Милые бранятся — только тешатся, — заметил вытянувшийся на соседнем диване с другой книжкой Зефон.

— Поосторожнее на оборотах, — предупредил Турэл.

— А я что? Что вижу, то пою.

— Ну-ну. Смотри, допоёшься, соловушка ты наш.

— Вот скажи что-то подобное Рахаб, вы бы и не подумали возмущаться.

— А Рахаб не скажет... — ответил Разиэль. — Правда, Рахи?

— Ага... — протянул тот, не отрываясь от книги.

— Злые вы, — сказал Зефон. — Уйду я от вас.

— Далеко? — скептически вопросил Турэл.

— Пойду в городе пошляюсь, — рыжий вампир сел на диване и захлопнул книгу.

— Ну, пойди пошляйся...

Зефон потянулся, неприятно хрустнув суставами, и, взяв книгу, пошёл прочь.

— Зря ты так, — сказал Рахаб, когда за младшим закрылась дверь.

— Как? — не понял Турэл.

— А... Не обращай внимания.

Зефон тем временем спустился в библиотеку, где поймал неприязненный взгляд Мелкаи, вернул книгу на место и пошёл собираться на прогулку.

Блуждая по Курхагену неприкаянной тенью, он почти хотел, чтобы к нему пристал хоть какой-нибудь сброд. Хоть бы на время отвлёкся от мрачных мыслей о собственном одиночестве. Доума сдружился с Мелкаей, Рахабу, Турэлу и Разиэлю с самого начала было хорошо и без него... А что он? Ну, конечно, он им пакостил сначала по мелочи, а потом всё более и более крупно, но ведь пока они не догадывались, всё равно не обращали на него внимания. И Мастер... Да, пожалуй, Каина в его жизни стало слишком мало. Он уже редко хвалил, стараясь никого не выделять среди прочих... Да, он всех редко хвалил, но раньше, пока они были только вдвоём, он даже давал Зефону свою кровь как поощрение. Сейчас о подобном не приходилось даже мечтать.

Неожиданно Зефон услышал какой-то то ли писк, то ли скулёж. Точнее, что-то среднее между ними. Он обернулся. Из подвала, скуля, выполз грязноватый щенок неопределённо-серого окраса. Зефон, злобно ухмыльнувшись, обнажил кинжал. С собаками у вампиров была взаимная видовая ненависть, как у тех же псов с кошками. Они начинали брехать всякий раз, как чуяли созданий ночи, а особо бесстрашные даже пытались напасть. Зефон подошёл к щенку и опустился на корточки. Перебирая слабыми лапами пёсик, продолжая скулить, подполз к нему. Вампир удивился и осторожно протянул щенку руку. Тот доверчиво ткнулся в неё влажным носом, потом несмело лизнул. Зефон медленно убрал кинжал в ножны и погладил щенка.

— Хороший... — тихо сказал он. — И худющий прям как я... Голодный, наверное?

Зефон прислушался и понял, что щенок вылез из небольшой дырки в стене дома неподалёку, очевидно, ведущей в подвал. Оттуда доносился плач других щенков.

Радуясь своему телосложению и навыкам намыленного ужа, Зефон, пачкаясь, полез в подвал. Там было ещё несколько отощавших собак: две сучки и кобелёк. Их сестра, самая маленькая, лежала мёртвой в дальнем уголке. Похоже, кто-то убил суку, и теперь щенки медленно погибали от голода. Заметив вампира, они нерешительно поползли к нему.

Зефон рассудил, что, если собаки сейчас не проявляют к нему агрессии, то вряд ли начнут, если он вытащит их отсюда и выкормит. А поместью были нужны охранники, способные предупредить хозяев об угрозе и в светлое время суток.

Прежде всего, малышей следовало накормить. Убедившись, что остальные слишком слабы, чтобы покинуть убежище, Зефон вытащил из логова труп и взял на руки единственного выползшего щенка, после чего направился в сторону ближайшей продуктовой лавки. Замки он научился вскрывать уже давно, так что оставалось только найти то, что щенок будет есть.

Единственным приемлемым вариантом оказалось молоко, оставленное для изготовления простокваши. Накормив одного щенка, Зефон взял его и крынку и вернулся в подвал. Самого слабого щенка пришлось самолично тыкать носом в стыренную по дороге посудину. Потом, решив, что нести всех четверых в руках будет слишком неудобно, вампир озадачился поисками мешка, точнее, двух — для молока и для собак. Наконец выжившие щенки были погружены в мешок и транспортированы в симпатичный, хотя и немного нуждающийся в ремонте сарай в поместье. Далее требовалось вернуться в город и спереть там весьма неожиданный предмет — солому и тряпки.

Более-менее обустроив спасённых щенков, Зефон оглядел себя, их и сделал вывод, что собак просто необходимо вымыть. Но для истощённых ещё даже не способных есть мясо детёнышей холодная вода из колодца явно не годилась. Зефон вздохнул и пошёл домой за перчатками. По дороге он наткнулся на Разиэля.

— Зеф, ты что, по трубам лазил?

— Нет. А что, так плохо выгляжу?

— Ну... Не настолько, конечно. А вот пахнешь...

— Да я сам чувствую... Скажи лучше, у нас есть таз?

— Таз? Какой ещё таз?

— Большой и жестяной.

— Не знаю... Может, среди кухонной утвари что и завалялось. А тебе зачем?

— Одежду постирать, — соврал Зефон и отправился на кухню.

Едва зайдя в помещение, вампир громко чихнул. Здесь никто уборку не делал уже очень давно... Через некоторое время он обнаружил искомый предмет достаточного размера. А вот дальше снова начались сложности. Печную трубу, ясное дело, тоже никто не чистил, и дым повалил в помещение, заставляя Зефона кашлять. Вампир спешно открыл все окна, но это не сильно помогло. Вскоре на кухне, почуяв что-то неладное, возникли двое старших.

— Зеф... он, — Разиэль закашлялся и тщетно попытался разогнать дым рукой. — Ты что творишь?

— Воду грею.

— За... — Разиэль зашёлся в новом приступе кашля. Турэл дышал через рукав. — Зачем? Рахи одежду отдай, он магией почистит.

Зефон сунул руку в кожаной перчатке в воду и подержал. Насколько он мог судить, температура была подходящей.

— Пойдём, — со вздохом сказал он.

Щенки обрадовались ему как родному и даже почти не возражали против помывки.

— Собаки? — удивился Разиэль. — Духи, Зеф, зачем тебе это? С ними же проблем куча будет.

— Разь, ну хочется ребёнку, пусть играется, — сказал Турэл.

— Они не для развлечения, — сказал Зефон, которого пытался облизать особо повеселевший щенок.

— Не советую относиться к ним как-то иначе, — заметил Разиэль. — Собаки долго не живут.

— Это моё дело.

— Не настаиваю.

На этом интерес братьев к собакам был исчерпан. Зато его неожиданно выказал Каин, который, как и Зефон, понял, какая польза может быть от взрослых псов. И очень скоро собакам починили сарай, организовали миски, а потом, когда у щенков начали резаться зубы, даже косточки. Зефон от своих питомцев почти не отходил. В итоге собаки быстро отъелись и приобрели не просто ухоженный, а холёный вид. Быстрее всех рос тот щенок, который первым выполз вампиру навстречу, за что и получил свою кличку — Штарксен. Одну его сестру за цвет шерсти Зефон нарёк Рост, вторую, за открывшийся нрав — Раш, и брата, самого слабого, но терпеливого и смышлёного — Царт*. Когда пятый сын Каина приходил к собакам в отвратительном подавленном состоянии, он один не просил поиграть и не бегал с братом и сёстрами, а просто подходил к вампиру и клал голову на колени. Всё чаще рыжему вампиру стало казаться, что именно эти псы — его настоящая семья. Они любили, они не относились снисходительно. Они поддерживали и понимали. И огорчало его лишь осознание смертности любимцев и правоты Разиэля. Он не мог слишком сильно привязываться к таким хрупким существам.

Других братьев собаки не привечали, хотя и не рычали на них. Но всё изменилось следующей весной, когда Рост и Раш впервые ощенились. Если ржаво-рыжая под стать имени сука осталась более-менее спокойной, то Раш при приближении посторонних, за исключением Каина, которого они все уважали по умолчанию, начала скалить зубы. Обычно Зефон был рядом и успокаивал излишне нервную собаку, но всё же порой ему тоже было необходимо отлучаться.

Разиэль направлялся в тренировочный зал, когда услышал вопли. Он резко замер. Голос, искажённый высоким резким тоном, принадлежал Зефону, но изредка его вспарывали более низкие похожие на угрожающие рычание реплики Доумы. Он впервые слышал, чтобы Зефон кричал. Пятый сын Каина никогда не поднимал голос, предпочитая сарказм повышенным тонам. Разиэль быстро пошёл в сторону разборки. Что бы там ни происходило, это было нечто экстраординарное и, возможно, требующее его участия.

— Зеф? Доума? Что случилось? — Разиэль вошёл в помещение и окинул братьев внимательным взглядом.

Впрочем, он догадался раньше, чем прозвучал ответ: у ног Зефона лежала мёртвая собака.

— Этот придурок убил мою суку!

— Эта шавка меня укусила! — Доума повернулся к старшему брату.

— Сам ты шавка! Скотина бестолковая! Только и можешь, что кулачищами размахивать!

— Вот сейчас как размахнусь...

— Доума. — Разиэль спокойно перехватил руку брата. — Не надо. Зефон, если собака напала на одного из нас, она была опасна.

— Она бы никого не тронула просто так, — возразил рыжий вампир.

— А на меня она пару раз рычала. — На звуки разборки пришёл Рахаб.

— Вот видишь, Зеф, — сказал Разиэль. — Быть может, Доума поступил правильно. И вообще, это не повод оскорблять старших.

— Ничего подобного. — Зефон вздёрнул подбородок и сжал кулаки.

— Ну, ладно тебе, — попытался зайти Разиэль с другой стороны. — Это ведь просто собака. Они так и так не живут долго. К тому же, у тебя есть ещё.

Зефон не ответил ничего. Он просто взвалил труп на плечо и, развернувшись, пошёл на улицу.

— Ты тоже хорош. — Разиэль обернулся к Доуме.

— А что я-то?

— Да то! Это, в конце концов, Зефона собаки. Он несёт за них ответственность. Тебе надо было не вершить самоуправство, а идти и решать вопрос с ним.

— Да не рассчитал я. Этой псине хватило-то одного удара по черепушке...

— Вот тебе бы самому по черепушке как следует настучать... — вздохнул Разиэль.

Под утро весь двор провонял палёной шерстью — это Зефон решил проститься с любимицей. Запах, разумеется, очень насторожил вернувшегося с охоты Каина. Разиэль рассказал ему об убитой собаке. Седой вампир вздохнул и пошёл в комнату пятого сына, но там его не обнаружил.

Зефон был на псарне. Он возился с щенками и улыбался, но жёлтые глаза всё ещё оставались грустными.

— Зефон.

— Мастер? — вампир поднял голову, но встать не мог — его придавило одним из щенков, которого он чесал за ухом. — Ничего, если я... так?

Каин только махнул рукой.

— Что случилось?

— Ничего, Мастер.

— Не ври мне, — тон Каина стал немного жёстким.

Зефон вздохнул.

— Доума убил одну из сук. Сказал, что та укусила его. Но, Мастер, она бы не сделала этого просто так, я знаю! Я сам её растил!

Второй щенок укусил за хвост брата, пригревшегося на коленях Зефона. Тот вскочил, и собаки начали беситься. Их хозяин встал и отошёл к стене, чтобы не мешать. Собаки ворчали и повизгивали, валяя друг друга по полу. Зефон отряхнулся, сбивая с одежды несколько налипших соломинок.

Каин вздохнул. Он знал, что вампир, лишённый памяти — в чём-то ребёнок. Он может говорить и ходить, но заново учится, познаёт мир. И чувства его сначала совершенно детские, весь мир полярно поделён на добро и зло. Процесс взросления всегда протекает неравномерно, и Зефон в чём-то ещё оставался ребёнком. А ребёнка так легко довести до слёз, всего лишь раздавив любимую игрушку...

Каин подошёл к сыну и положил руку на плечо.

— Я сочувствую тебе. Доума не должен был так поступать. Он не имел права причинять вред твоей собаке, не спросив тебя.

— Ты накажешь его? — с надеждой спросил Зефон.

— Нет. Зефи, пойми, они и впредь порой будут причинять вред чему-либо, что дорого тебе. Случайно или же по умыслу. Я не накажу Доуму, потому что от этого будет хуже. Они скажут, что ты нажаловался мне, что ты за меня прячешься. Поэтому ты должен найти способ сам расквитаться с ним, чтобы он больше не смел тебя обижать. Что бы ты ни сделал, наказывать не буду. Если это, конечно, не пойдёт во вред не только Доуме, но и другим.

— Хорошо, Мастер. Я понял. Но что, если Доума потом убьёт других собак? — Зефон тоскливо посмотрел на резвящихся щенков.

— Я накажу его. Хочешь, я подарю тебе волчонка вместо убитого им пса?

— Конечно!

— Сколько их у тебя сейчас?

— Три щенка, два кобеля и сука. Двое из этого помёта погибли. Не знаю, почему. Я не смог их выходить. А один родился мёртвым.

— Такое бывает. Ты не должен себя винить. Волчья кровь сделает их крепче. А пока я бы на твоём месте изолировал течных сук от кобелей, когда они подрастут. Нам нужны сильные псы.

— Конечно, Мастер. Однажды я выведу лучшую породу собак в Носготе.

— Рад слышать. — Каин улыбнулся. — А сейчас покорми их и отправляйся спать. Скоро рассвет.

— Да, Мастер. — Зефон тоже улыбнулся.

Он снова был в прекрасном расположении духа. Но обида не была забыта. И Зефон собирался мстить, и как можно неприятнее и изобретательнее. Так, чтобы история с луком стала сущей мелочью... Ну а пока он строил планы касательно селекции собак и думал, какое имя подойдёт его первому домашнему волку...

*Клички собак Зефона образованы от немецких слов:

Starktsen — сильнейший, самый выносливый.

Rost — ржавчина

Rasch — быстрый, проворный

Zart — чуткий, деликатный

Тишина и темнота. Слышно только сбившееся дыхание перепуганного человека. Потом загорается свеча, и напротив себя он видит нечто... Чёрные волосы, чёрные губы, янтарные глаза... И всё это контрастирует с мраморно-белой слишком идеальной для человека кожей.

— Ты... Кто... Что?..

— Тш-ш... — палец, украшенный чёрным когтем, прижимается к губам. И другие, чёрные, растягиваются в довольной улыбке. — Я не буду тебя убивать. Ну, как не буду...

Резкий рывок и укус в шею. И после этого — только темнота. И пробуждение, сопровождающееся жуткой жаждой. Желанием крови и стремлением служить...

Поместье преобразилось. Больше не было ни пустых не убранных комнат, ни следов запустения снаружи. В бывшем бальном зале почти непрерывно раздавался звон мечей, а во внутреннем дворе стремительные тени налетали друг на друга, атакуя острыми когтями. Но с рассветом поместье замирало заколдованным замком. И лишь по периметру ходили его внимательные стражи — огромные серые псы, больше похожие на волков. Лишь изредка в окрасе этих животных можно было обнаружить рыжий — наследие одной из их прародительниц. И злая свора грозила разорвать всякого, кто приблизится к поместью, не будучи созданием ночи.

Каин прекрасно понимал, что их становится слишком много. Пусть стараниями Зефона и отчасти Разиэля в городе царила смута, настало время действовать. И, позвав к себе пятого сына, старый вампир отдал приказ.

К власти в городе пришёл совершенно сумасшедший тип с криминальным прошлым. Курхаген приходил в неминуемый упадок, а жители самых бедных районов постепенно превращались в озлобленных зверей. Аристократы тратили бешеные деньги на охрану своих жилищ. И вот однажды Каин собрал всех вампиров, коих уже насчитывалось два с половиной десятка, в тренировочном зале.

— Дети мои, — прозвучал сильный уверенный голос. — Мир забыл о нас. Слишком долго мы были в тени. Пришла пора вернуться. Люди забыли своих богов, и прощать это нельзя. Пока нас мало, и придётся действовать осторожно. Но Курхаген — лишь первый город, что окажется в нашей власти. Его мы возьмём хитростью, но многие другие покорим огнём и мечом. Завтра мы убьём тех, кто ныне правит им. И к рассвету не останется никого, кто мог бы оспорить наше превосходство.

План захвата был составлен заранее. Естественно, мэрия и дом правителя хорошо охранялись, и по мнению Каина всех вооружённых людей следовало уничтожить.

Небольшой отряд стражников расхаживал по улице вокруг дома мэра, вполголоса жалуясь друг другу на жизнь и обсуждая задержки выплаты жалования. Неожиданно один из них, тот, что шёл позади колонны, молча упал. Следом рухнул второй. И лишь третий успел вскрикнуть. Оставшиеся пятеро резко обернулись и замерли, увидев в спинах товарищи словно соткавшиеся из самой ночи длинные стрелы.

— Что за?..

— Раз, два, три, четыре, пять... Кто-то будет умирать... — донеслось довольное мурлыканье с другой стороны.

Стражники резко обернулись, но лишь для того, чтобы двоим прямо в глаз вошли ножи, а третий получил под ребро новую бесшумную стрелу. Оставшиеся двое даже успели обнажить клинки, но уже через секунду их кровь потекла на мостовую из разрезанного горла.

— Переверните их лицом вверх, — прозвучал приказ, отданный голосом, что до этого пророчил стражникам скорую смерть.

— Позёр, — насмешливо ответил ему из темноты другой.

— Рахаб, не занудствуй, — отмахнулся первый собеседник. — Вы работать будете или как?

Вампиры поспешно перевернули мертвецов лицом вверх, открывая их равнодушному лунному свету. Зефон подошёл и внимательно оглядел их всех.

— Ну и где свет очей моих старший братец Разиэль?.. А, вот ты где, — Зефон довольно улыбнулся. — Пойдём. Мы и так уже отстаём от графика на, о, духи, пять минут.

— Каин убьёт нас, — совершенно спокойно заметил выступивший из тьмы Разиэль. — Идём. Рахаб, не забудьте убрать трупы.

— Ещё бы кто-то потрудился убить их бескровно...

Зефон сотворил заклинание, и восемь вампиров, считая его самого, изменились. Разиэль косо посмотрел на младшего брата. Было трудно признать, но, похоже, Доума действительно был прав. У пятого сына Каина был непревзойдённый талант к иллюзиям. Но разбираться, когда кто что кому сделал явно было слишком поздно. Начиналась большая игра, в которой по мнению Разиэля уже не было места детским обидам.

Тихо вырезать следующий отряд стражников, что принял их за своих, не составило большого труда. В дом они проникли через открытое окно, после чего отряд разделился на два. Обращённые Разиэля во главе со своим Мастером — в одну сторону, Зефон и его выводок — в другую. Вампиры убивали тихо и быстро, не оставляя в живых никого. И всё это напоминало другой дом и другую ночь. Но тогда зачистка свершалась в лесном поместье.

По мнению Разиэля, это было даже слишком просто. Но теперь первенцу Каина предстояла более сложная задача, утомительная и изматывающая. Он должен был бодрствовать и держать маскировку весь день, отвечая на вопросы желающих знать, кто пришёл к власти после ночного переворота. А желающие, узревшие на флагштоках города новый стяг, нашлись. Правда, их немного отпугивали разгуливающие по коридорам мэрии особо крупные волкособы Зефона, коим Разиэль впервые в жизни был искренне рад. Весьма агрессивные клыкастые твари, пока выглядящие даже страшнее хозяина, глухо и злобно рычали на каждого посетителя, грозя разорвать его за любой неверный жест, и резко отбивали у людей желание совать нос куда не надо.

Задачей Разиэля, помимо прочего, было тщательнее приглядеться к местной аристократии. Зефон полагал, что некоторые из них за обещание силы и вечной жизни могут добровольно перейти на сторону вампиров, и Каин был с этим согласен. А уж ресурсы и влияние богачей лишними не были.

На следующую ночь стая вампиров вышла наводить порядок на улицах. Они принесли хаос и беззаконие в этот город, но в их же силах было вновь сделать жизнь там безопасной. По крайней мере, пока кто-то из них не станет слишком голоден...

Каин собирался увеличить их общее количество до сотни, после чего отправить отряд на захват другого крупного города, Вассербюнде. То есть, на каждого из его сыновей должно было приходиться уже по десять обращённых. Пока не так много, но он не хотел развязывать открытые боевые действия слишком рано. Значит, нужно было не позволить людям понять, кто именно приходит к власти.

А пока вампиры пировали, убивая и превращая в себе подобных членов преступных группировок. Каждую ночь четверо сыновей Каина со своими обращёнными выходили на улицу, а двое оставались охранять мэрию как стратегически важную точку.

В конце концов Каин решил, что, пока они укрепляют власть в Курхагене, необходимо начать расшатывать её в Вассербюнде. И он знал, кто лучше справится с этой задачей. Вот только согласны с его мнением были не все...

— Мастер. — Разиэль слегка поклонился Каину, отпустив глаза. — Могу я узнать, чем обусловлен ваш выбор? Почему именно он?

— Зефон был тренирован для подобных миссий, — ответил Каин.

— Мастер, если позволите, я сильнее в ментальной магии. И я готов к такому заданию.

— Ты пока нужен здесь, Разиэль, — сказал Каин. — Нам нужен менталист для работы с местной знатью. Кроме того, рисковать тобой я не могу.

— А Зефоном? Он слабее. Что, если что-то случится? — продолжал упорствовать Разиэль, которого перспектива сидеть в кресле мэра Курхагена, промывая людям мозг, совершенно не грела.

— Зефон будет огромной потерей, — задумчиво протянул Каин, глядя куда-то поверх макушки сына. — Но восполняемой.

— Я... понял Вас, Мастер.

С этими словами Разиэль вновь легко поклонился и отправился заниматься своими делами. Чего не знал ни он, ни Каин, так это того, что этот разговор не остался не услышанным. Один из обращённых Зефона по чистой случайности оказался рядом. И, разумеется, не мог не оповестить Мастера о содержании диалога.

«Восполняемая потеря, значит? — думал Зефон, поглаживая пригревшегося рядом волкособа в расшитом золотом ошейнике. — Ты ошибаешься, Мастер. Я стану потерей, которая обойдётся тебе многократно дороже, чем смерть первенца...»

Однако он не мог не исполнить приказ, и сделать это так хорошо, как никогда бы не получилось у Разиэля. По крайней мере, попытаться. Так что, едва в трущобах Курхагена был наведён относительный порядок, а количество его обращённых возросло до десяти, Зефон убыл, оставив двух вампиров присматривать за псами, а остальных взяв с собой на задание в качестве поддержки и с целью тренировки.

Над городом до сих пор возвышалась украшенная черепом скала — убежище почившего более пятисот лет назад могущественного мага, Хранителя Колонны Разума Напраптора. Когда-то он был одним из мудрейших людей Носгота, пока древнее зло не убило его возлюбленную, Хранительницу Баланса Ариэль. Тогда, подозревая в предательстве кого-то из товарищей-Хранителей, Напраптор, поражённый своей скорбью, погрузил в безумие весь Круг, включая себя. Маг отрезал себе уши, зашил рот и глаза и стал крайне страшен на вид, его мозг начал вылезать из черепа. В безумии он лишь предавался своей скорби, более не желая контактировать с миром и медленно сводя с ума и убивая собственных слуг. Так было до тех пор, пока молодой Каин не пришёл и не отрубил колдуну голову. Но, увы, ликвидация первоисточника не помогла устранить заразу.

Эта история, разумеется, позже была злостно искажена людьми. Они забыли о зверствах Напраптора, помня лишь о том, что он был великим мудрецом и магом, и вампир-убийца вместо освободителя стал злым демоном... Оставалось лишь гадать о том, откуда люди узнали о том, кто именно избавил безумца, которому череп явно жал, от его отвратительной головы.

Но теперь пришла пора написать новую историю. Нужно было восстановить справедливость и заставить жителей чествовать приход вампиров. А для этого к власти в городе должны были прийти худшие из людей.

Пока Зефон строил планы по превращению Вассербюнде в редкостный гадючник, остальные вампиры пытались сделать из аналогичного гадючника под названием Курхаген что-нибудь приличное. Каин в процесс не вмешивался, поскольку понимал, что впоследствии его сыновьям придётся решать аналогичную ситуацию в масштабах целого государства, которое будет разорено после войны.

На долю Мелкаи, как самого сведущего в этом деле, выпало решать вопросы, касающиеся городского бюджета, который предыдущие правители разворовали подчистую. Впрочем, Турэл при поддержке Доумы быстро решил эту проблему, отобрав наворованное назад. Разумеется, заставить разожравшихся смертных отдать то, что им не полагалось, было сложно... до первого публичного суда и показательных казней. Дальше дело пошло на лад.

Разиэль в основном занимался тем, что представлял своим светлым ликом власть, как самый искусный по части убеждения, маскировки, а заодно самый старший и выносливый. От Рахаба особенного толку не было... первое время. Пока братья не поняли, зачем он изучал лекарское дело.

Боевая магия и работа с неживыми объектами давались четвёртому сыну Каина лучше всего. Но для изощрённого разума, способного управлять Смертью, возможно научиться не только нести страдания и боль, но и, напротив, исцелять. Чудесные, «божественные» исцеления безнадёжно больных резко заставляли народ закрыть глаза на не уменьшающееся количество осушенных трупов. А уж жёсткость и даже жестокость, с которой в городе наводился порядок, не только не вызывала отторжения у мирного населения, но и была принята с истинным восторгом. Люди не ведали, какую цену платят за избавление от хаоса. Новые хозяева несли порядок... но и тиранию, которая не закончится даже тогда, когда будет покончено с беззаконием.

Зефон, разумеется, не был настолько глуп, чтобы увести из Курхагена всех обращённых и перекрыть себе доступ к информации о деятельности братьев. Та пара, что официально следила за волкособами, докладывала ему обо всём происходящем. И оно рыжему вампиру совершенно не нравилось. Пока остальные оттачивали навыки государственного управления, пусть и на одном городе на пятерых, он, как всегда, оставался в стороне. Тогда у вампира созрел хитрый, хотя и не простой в исполнении план — вместо того, чтобы исполнять приказ Мастера и сеять в Вассербюнде хаос, немного... изменить приоритеты и тайно взять город под свой полный контроль. Как? Тайные сообщества, секты существовали везде и во все времена, иногда получая невероятное могущество. Так что организацией подобной и следовало заняться.

Юный слуга, предаваясь рассеянным мыслям, нёс господину поднос с вином, уже опробованным дегустаторами. Но, даже если бы юноша был сосредоточен, он бы не заметил чуть более густую тень. Один рывок вперёд, один удар, не сопровождавшийся даже тихим вскриком — и парень упал. Но прежде, чем поднос бы рухнул на пол, звеня и подавая сигнал страже, его подхватили другие руки. А потом точная копия юноши понесла его дальше, на ходу подсыпая в бутылку медленно действующий яд.

Правитель города умирал медленно, захлёбываясь собственной желчью. Организм до последнего пытался исторгнуть из себя отраву, но всё было тщетно. По несчастливой случайности еда за поминальным столом оказалась не очень хорошей, хотя и готовили её лучшие повара города... Колокола часовен скорбно звонили несколько дней, отмечая гибель правящей семьи.

Золото перешло из рук в руки, и место правителя города занял верный Зефону человек. Теперь можно было почти полностью расслабиться и лишь следить, чтобы всё шло своим чередом, лишь иногда дёргая нужные ниточки, править, оставаясь в тени. Он был бы даже не против жить так и дальше, не развязывая открытой войны. Но у Каина были другие планы. Каину был нужен весь Носгот, даже если перед этим придётся утопить его в огне и крови. Он был согласен на то, чтобы построить на руинах новый мир... если этот мир будет принадлежать только ему.

А на встречах дворянских семейств Курхагена их представители скидывали маски, показывая друг другу жёлтые глаза и чёрные губы. Слуги носили высокие воротники и длинные рукава, что скрывали следы от острых зубов. Им платили за молчание. А за разглашение тайны грозили смертью. Оборванцы с улиц просыпались в тёмных подвалах, прикованные к сырым стенам, чтобы служить пищей для всё большего количества кровопийц. Пока ещё они были едины, хотя уже намечался раскол сообщества созданий ночи на отдельные фракции. Обращённые одного Мастера предпочитали общество себе подобных другим вампирам, прославляя лишь своего создателя. На спинах появлялись татуировки, отмечающие принадлежность тому или иному новорожденному клану. Но все они были едины в одном — почитании тёмного бога, что передал Дар людям. Отныне о нём говорили как о Каине Божественном, и уже начинали складываться легенды касательно того, откуда это существо пришло в Носгот, какой силой было послано, чтобы даровать избранным могущество и власть.

Старый вампир лишь усмехался. Среди молодых вампиров само предположение о том, что и он когда-то был человеком, уже считалось за ересь. Ну разумеется. Людская гордыня, особенно гордыня аристократов, была невероятна. И их самолюбию льстило то, что они стали не просто кровопийцами, а потомками божественного существа. Но так оно и было. Каин и считал себя божественным существом, а Дар — благословением свыше. Так же считали его сыновья. И тот, кто посмел бы оспорить это мнение, очень быстро замолчал бы навсегда.

Каин был удивлён тем, какую символику избрали его сыновья. Да, это были древние руны их предков, древней, действительно подобной богам расы, проклятой жаждой крови и бесплодием. Да, люди позже позаимствовали эти знаки, выдавая их за свои творения, как и всё, что украли у своих низвергнутых богов. Вот только эти знаки совпадали с теми, что помечали шестерых рыцарей при жизни. Но как? Точнее, почему они выбрали именно их? Каин знал, что и знак его рода восходит к рунам древних, но он не выбирал его, а получил при рождении. Как получилось, что его сыновья снова решили сделать своим символом именно эти руны? У них не должно было остаться памяти о прошлой жизни! Но, очевидно, она осталась... где-то очень глубоко, на уровне подсознания, куда не добраться даже самому могучему менталисту... Но могло ли что-то оттуда просочиться на уровень осознаваемого? Могла ли к ним однажды вернуться память? Каин не знал и выяснять не хотел. Он должен был убедиться, что стёр все свидетельства, запечатал гробницу. Что никто не вспомнит, никто не узнает. Нет, он не боялся, что после этого сыновья предадут его. Но он слишком сильно представлял, что последует потом. Шок, неверие, страх. Желание, чтобы правда обернулась ложью... Вот только Каин никогда не лгал и не собирался даже в том случае, если истина всплывёт наружу. Он расскажет, если придётся. Вот только... жила ли ещё в сердце вампира жалость хотя бы к своим созданиям, или он руководствовался другим расчётом? В любом случае, он хотел, чтобы его сыновья оставались в блаженном неведении. По крайней мере, пока. Пока возраст и иной взгляд на жизнь не позволит им увидеть всю красоту и сладость иронии и принять её, принять его замысел. Но сейчас определённо было не время. Ничто не должно смущать их дух и отвлекать от главного — порабощения мира. А знаки... что ж, это тоже было по-своему иронично. А Каин просто позаботится, чтобы свидетельств не осталось гарантированно, и тайна происхождения его сыновей навсегда осталась там, где ей и место — в запечатанном склепе сэрафанских святых.

Разиэль всегда был немного идеалистом. И потому он был свято уверен, что когда начнётся священная миссия по возвращению Носгота законным хозяевам, детские разборки и мелочные обиды останутся позади. Но скоро даже дураку стало бы ясно, насколько первенец Каина ошибался. Полностью прекратить всяческие раздоры и мелкие несуразицы в большой иногда дружной семье можно было только одним способом — сделав так, чтобы дети Каина перестали пересекаться чаще, чем раз в месяц. А в случае с некоторыми лучше было сделать так, чтобы они не пересекались вообще. В первую очередь это касалось, разумеется, Турэла, Доумы и Разиэля, меж которыми снова вспыхнула ревность из-за внимания Каина. Причём, если двое старших всё же продолжали сохранять дружественные отношения, хоть и стали соперниками, третий в душе относился к ним как к врагам, а Разиэль и Турэл, несмотря ни на что, уважали друг друга. Правда, это не мешало им периодически друг друга подкалывать. У Турэла и вовсе появилась для Разиэля любимая дразнилка — мелкое недоразумение. Как правило, в зависимости от наличной ситуации, этому названию предшествовал уточняющий эпитет, сразу дающий Разиэлю понять, каким именно недоразумением, помимо очевидного, он является сегодня. В конце концов, старшего это достало.

— И ничего я не мелкий! У меня нормальный рост! Просто кто-то тут слишком здоровенный.

— Между прочим, ты ниже всех в семье.

— А вот не надо. Ещё Рахаб есть.

— И что, что он есть? Ты всё равно самый мелкий, — настаивал на своём Турэл.

— А он разве выше меня? — недоверчиво спросил Разиэль.

— Кажется, да...

— Так, это надо проверить! — Разиэль вскочил из-за стола, где до этого разбирал текущую отчётность, и стремительным шагом направился на поиски младшего брата. Турэл, подло ухмыляясь, последовал за ним.

Местонахождение Рахаба оказалось совершенно закономерным и предсказуемым. Он обнаружил небольшой кабинет-гостиную, ранее принадлежавшую какому-то чиновнику среднего ранга, и теперь, пока его было никому не надо, постоянно сидел там. Возможно, даже спал.

— Рахи! — позвал Разиэль, входя в помещение. — Сколько в тебе роста?

— Брат мой, ты внезапен, — сказал тот, откладывая в сторону очередную книгу. — Я точно не знаю, а что?

— Встань, а?

Рахаб, продолжая уверенно не понимать, что происходит, поднялся из-за стола. Разиэль подошёл к нему и встал спиной к спине.

— Эм... Народ, да в чём дело-то?

— Стой смирно!

Рахаб повиновался. Турэл подошёл к ним и положил руку Разиэлю на голову.

— Рахаб выше тебя. Так что всё, ты — мелкий!

— Замечательно... Слушай, а давай тебя в сравнении с Каином измерим, а? Вдруг ты выше?

— Не, Разь, спасибо...

— Рахи, а ты всё ведёшь затворнический образ жизни? — обратился Разиэль к младшему из присутствующих. — Я тебя, по-моему, только на балу в честь Каина и видел.

Да, с тех пор как дети Каина стали массово обращать дворян, им пришлось стать частью светской жизни, частично перенимая, а частично, разумеется, задавая тон и манеру общения в кругах высшего общества города. Большинство из них, хотя и начинали постепенно входить во вкус, относились к мероприятиям подобного рода как к обязаловке, хотя, к примеру, Разиэль получал от них искреннее удовольствие. Рахаб же предпочитал там просто не появляться, придерживаясь мнения, что таинственность и загадочность облику чародея-целителя только на руку. Он делал вид, что у него просто нет времени на такие глупости, как светская жизнь.

— Рахабу опасно появляться на балах, — заметил Турэл. — Его там растащат на кусочки.

— Меня-то не растаскивают, — заметил Разиэль.

— А ты у нас не прекрасный таинственный чародей-затворник с ледяным сердцем.

— А что, про Рахи уже и такое говорят? — удивился Разиэль.

— А то! Он для наших барышень, между прочим, добыча даже более желанная, чем мы с тобой, Разенька. Причём, для барышень не только его клана... Не завидуешь?

Сам предмет обсуждения уже успел тихо вернуться за стол и теперь давил усмешку, как обычно делая вид, что его тут нет.

— Неа. Я за него исключительно рад.

— Было бы, чему радоваться, — вздохнул Рахаб. — Они так надоедают...

Глубочайшее убеждение четвёртого сына Каина состояло в том, что, чем он дальше от социума, а социум — от него, тем лучше будет всем. Ему и захват Носгота нужен был по большей части ради самой идеи. Вампира отличало почти полное отсутствие честолюбия и совершенное — стремления к власти. Книги и магические эксперименты представляли для него куда больший интерес, а всё, что могло от них отвлечь, раздражало почти на подсознательном уровне. Исключение делалось только для Каина и иногда — Разиэля с Турэлом. Все остальные отвлекающие факторы воспринимались как досадное недоразумение. Хотя он порой точно так же воспринимал и братьев.

— Наше нелюдимое солнце, — усмехнулся Разиэль.

— Разь, солнце обжигает вообще-то, — напомнил Турэл.

— Ага. Прямо как взгляд Рахи, которого от чего-то важного оторвали. Ладно, пойдём, не будет ему надоедать.

Уже когда за двумя старшими закрылась дверь, Рахаб услышал неразборчивое продолжение разборок на тему роста Разиэля. Он вздохнул и покачал головой. И как вот эти существа вообще империей править собираются?

Но, надо сказать, к чести детей Каина, они прекрасно справлялись с управлением городом. А такие вот мелкие недоразумения... что ж, нельзя быть серьёзными всё время, иногда нужно и позволять себе подурачиться, особенно с учётом перспективы вечной жизни, которая грозила сумасшествием и скукой уже в силу своей продолжительности.

Впрочем, пока скучать им особо не приходилось. При дворе молодых лейтенантов Каина зрели первые заговоры за расположение лидеров новорождённых кланов, и будущий император, выросший в этой изменчивой среде, где правила чести соседствуют с воткнутым в спину кинжалом, а показное изящество манер — с самыми грязными методами борьбы, не желал, чтобы новые вампиры, его потомки, оставались такими. В их роду не должно было быть места человеческой подлости и грязи, вампиры нового времени должны стоять выше предписанных этикетом условностей. И, конечно же, в их сердцах не должно было быть места предательству. Каин уже слишком часто становился жертвой обмана, чтобы прощать своим потомкам, пусть даже и не прямым, такую черту, как лживость. И среди его детей не было тех, кто не разделял этой точки зрения. Но были и те, кто не отказывал себе в удовольствии пользоваться прогнившей человеческой натурой.

Оставшийся в изоляции Зефон, к примеру, сейчас по большей части рассчитывал прежде всего, на свою хитрость, сталкивая противоборствующие группировки стремящихся к власти людей и зарабатывая себе репутацию серого кардинала, который тайно правит городом. И это мнение было не так уж далеко от истины. Время шло, и в его руках оказывалось всё больше и больше незримых нитей, образовывающих контролирующую город прочную сеть. И Зефону нравилось такое правление исподтишка. Единственное, о чём он жалел — пока лишь он наслаждался плодами собственного триумфа без возможности продемонстрировать их другим и наконец-то заслужить признание. Неутолённое тщеславие, пусть и было не столь большим, как у того же Разиэля, всё же требовало своего, требовало признания и восхищения. Зефон ещё не понимал, что с приходом братьев у него просто-напросто отберут итоги его стараний, снова отодвинув в тень, на задний план.

А Каин меж тем страдал от неопределённости. Пора было вести кланы дальше, но он никак не мог решить, кого же оставить наместником в Курхагене. В конце концов, его выбор пал на дуэт Доумы и Мелкайи. Младший проявил себя как грамотный правитель, но он всё ещё не мог достаточно хорошо поддерживать маскировку, и силы только лишь его клана могло оказаться недостаточно для подавления мятежа, если таковой возникнет. Хотя позывов к тому и не было заметно, Каин не собирался быть настолько неосторожным, чтобы сбрасывать со счетов подобную возможность.

Пока что видевшие лишь преимущество от смены расовой принадлежности вампиры-аристократы, разумеется, не были настроены покидать свои особняки и поместья. Вот тут-то их и ждала первая расплата за принятый Тёмный Дар — необходимость служить лейтенантам Каина. Ни один вампир был просто не в состоянии игнорировать прямой приказ Мастера и спорить с его волей. А если и были те, чей разум позволял сопротивляться чужому желанию, им грозила смерть по обвинению в предательстве от рук собственных сородичей.

К удовольствию Каина, Вассербюнде даже не пришлось захватывать. Все сколь-нибудь значимые фигуры в городе слишком боялись Зефона, чтобы бороться с новой пришедшей к власти группировкой без его благословения, которое, вероятно, даже последовало бы, если бы не воля Каина. Уж очень не грела пятого сына мысль отдавать братьям честно... ладно, пусть и нечестно, но покорённый город, совершенно ни за что. А так рыжему пришлось лишь покорно принять то, что старшие пришли на всё готовое, сдерживаясь и тая злобу в сердце. Теперь вампир желал только одного — как можно быстрее снова оказаться одному, вдали от братьев, и снова плести паутины интриг.

Его пока недостижимой мечтой оставался Авернус — этот город манил к себе величием и таинственным собором. В сознании молодого вампира он ассоциировался со временами, когда они с Каином были только вдвоём, и внимание Мастера принадлежало ему одному. Зефон мечтал о том, как, придя в город, установит там свои порядки и вернёт ему былое величие, сделав столицей своих земель. Его привлекал пример Азимут, являвшейся как правителем города, так и его матриархом, сосредоточившей в своих руках абсолютную власть как над телами, так и над душами своих подданных.

Однако до осуществления этой мечты было ещё слишком далеко — Авернус лежал далеко на востоке, и неизвестно, когда взор Каина обратится в ту сторону. Но в одном Зефон был уверен — когда придёт срок, он сможет доказать своё право свить гнездо именно в этом месте. А пока же его ожидало новое задание — на этот раз город Штейнхенкрёе (Steinchencröe — немецкое прочтение. Завяжи язык узлом — прим. авт.), грязный, когда-то вызывавший отвращение Каина, но важный из-за своего географического местоположения. Кроме того, местные таверны были источником слухов и сплетен, распространявшихся по всему Носготу, поэтому город было необходимо контролировать, чтобы следить за потоками проходящей через мир людей информации. И после миссии в Вассербюнде Каин убедился, что никто не справится с покорением и управлением этим городом лучше Зефона. Остальным сыновьям предстояло увеличивать численность своих подданных, насколько это возможно, не вызывая подозрений людей.

Каин понимал, что, в конце концов, открытая война станет неизбежна. Однажды люди поймут, кто правит частью их земель. Поймут и не примут, вновь обзывая тёмных богов чудовищами, навлекая на себя их гнев и пытаясь уничтожить тех единственных, кто действительно достоин обладать этим миром. Но он понимал, что, если правда обнаружится слишком рано, война, возможно, и будет выиграна, но она будет тяжёлой, изнуряющей и больше даже партизанской. Вампирам вновь придётся прятаться в тёмные щели от разъярённой дикой человеческой толпы, вновь становиться из хищников падальщиками. Да, возможно, рано или поздно они смогут расплодиться достаточно, чтобы подчинить себе неугомонное глупое стадо, но такой ли судьбы хотел Каин своим потомкам? Однозначно, нет. Поэтому пока хитрость и скрытность должна была стать их оружием. До тех пор, пока человечество не будет обречено на поражение, почти милосердное в своей скоротечности. И тогда ни одна сила не сможет помешать возвышению тёмной империи, о которой он так мечтал.

В оставленном на милость Разиэля, Турэла и Рахаба Вассербюнде всё хорошо... было бы, если бы четвёртый лейтенант неожиданно не решил стать самой главной проблемой именно в этот момент. Дело было в уже упоминавшемся убежище Напраптора, что возвышалось над городом. Жадный до новых знаний, неважно, касались они прошлого или будущего, Рахаб отправился туда. И ему было без разницы, что там жил маг-менталист, а способностей к магии этого профиля у вампира не было. Ему просто было интересно.

То, что Рахаб потерялся, стало понятно не сразу. По факту, он сам не понял, что потерялся. Он бродил по коридорам в поисках чего-нибудь интересного, дойдя, в конце концов, до самого верха, но лишь для того, чтобы понять, что не знает, как спуститься. Вроде, дорога была знакомой... но вернуться не получалось. Но Рахаб отнёсся к этому философски и пошёл исследовать местность дальше, благо, без еды он уже мог продержаться довольно долго.

Его пропажу заметил только Разиэль, и то на следующую ночь. Все слишком привыкли, что Рахаба порой не видно по нескольку ночей кряду. И, когда Разиэль связался с братом, он не смог не ударить ладонью по лицу. За Рахабом, похоже, можно было отряжать экспедицию. Оставалось надеяться, что об этом не узнает Каин, иначе последствия для слишком любопытного вампира могли быть не самыми радужными.

— Я одного понять не могу, — пробурчал Разиэль, который по описаниям Рахаба пытался понять, куда тот вообще забрёл и почему не может найти обратной дороги. — Тут темно, влажно до ужаса... И ему тут совершенно нормально?

— Это же Рахаб, — хмыкнул Турэл. — Ты ещё не привык к тому, что он... как бы это сказать? Не совсем от мира сего?

— В какой-то мере, — ответил Разиэль. — Я просто никак не могу осознать всю степень...

Наконец четвёртый сын Каина был найден, взят за ручку и выведен из убежища обратно. Но, кажется, его совсем не беспокоил тот факт, что за него переживали, его искали... Он просто рассказывал братьям о том, что, оказывается, из одного глаза черепа виден цветущий Носгот, а из другого — пустыня. Разиэль и Турэл обменивались полными безысходности взглядами.

— Рахаб, я всё понимаю, — сказал Разиэль. — Но ты — будущий... хотя какой будущий? Ты уже правитель! И вот куда ты исчез? Куда тебя понесло? Мы здесь всего ничего, пока нельзя расслабляться и...

— А я действительно вам так сильно нужен? — скептически вопросил тот. — По-моему, вы и вдвоём прекрасно справляетесь, а я так — декорация.

Разиэль в ответ на это только вздохнул.

— Всё-таки что-то не то у тебя с самооценкой.

— Да нет, — задумчиво протянул Турэл. — Скорее, с мировоззрением.

— Да всё у меня со всем нормально, отстаньте. Пойдём, поедим лучше.

Разиэль в ответ на это только закатил глаза. Впрочем, он понимал, что придёт время — и Рахаб волей-неволей станет вести себя как правитель. Он и сам-то, по чести сказать, пока не всегда вёл себя соответствующе, и никакой пинок от Мастера не смог бы это исправить.

Зефон же, отправленный в город, который он с первой минуты пребывания называл не иначе как помойкой, а то и похуже, только что не страдал по поводу безалаберности старших братьев. Он столько старался, покоряя Вассербюнде, устанавливая там свои порядки... и теперь оставил его на братьев-идиотов. Да, именно идиотами он их и считал. Всех, кроме Рахаба. Но на него Зефон тоже несильно рассчитывал. Единственным его успокоением было то, что с братьями всё-таки был Каин, который не позволил бы просто взять и уничтожить все плоды его стараний.

Однако при более близком знакомстве ставший местом его проживания гадючник Зефону даже понравился. По крайней мере, там можно было здорово развлечься. И рыжий вампир уже знал, как именно...

Сон Зефона не прервался, несмотря на недовольное рычание, что было неудивительно — пятый сын Каина спал, используя вместо подушки одного из псов, и окружённый ими же. Любое существо, особенно человеческих кровей, грозило быть разорванным гораздо раньше, чем доберётся до него и посмеет потревожить. Исключительно злобные псы, с юного возраста воспитываемые вампирами, относились к человеку также, как к их хозяевам относилось большинство выращенных людьми собак — то есть, ненавидели. Причём, в отличие от дворовых псов, которые начинали лаять при приближении созданий ночи, эти, спасибо волчьей крови, не лаяли. Они рычали, а порой и вовсе нападали молча. Среди обращённых Зефона шли не умолкающие споры о том, чем именно их Мастер кормит своих питомцев. Многие предполагали, что телами своих жертв. Поэтому личная свора Зефона воспринимала всё, что пахло человеком, как еду. Хотя подходить к ним боялись даже вампиры — в отличие от других псов, которые могли, пусть и неохотно, слушаться даже вампиров из других кланов, эти слушались исключительно Зефона и заменяли ему личную стражу.

Поэтому рычание Зефон игнорировал. Он бы проснулся только в том случае, если бы пошевелился лежащий под ним пёс, а тот бы рискнул нарушить сон хозяина только в случае, если бы вампиру грозила реальная опасность. Рычание... возможно, кто-то из вампиров подошёл слишком близко к его комнате.

Вообще он довёл до подчинённых мысль, что будить его полагается только в самых крайних случаях, иначе можно стать мишенью для метательных ножей. Отравленных, разумеется. Причём, Зефон вовсе не считал, что обращается со своими последователями слишком жестоко — он был искренне уверен, что им же при таком воспитании будет лучше. Выживаемость повысится.

Через некоторое время Зефон зевнул, потянулся и, перевернувшись, почесал волкособа за ухом. Тот издал довольное урчание. Остальные псы зашевелились, поднимаясь и потягиваясь следом за своим хозяином — если он встал, значит могло начаться что-то интересное, типа выгула по местным трущобам. Жители города уже некоторое время жаловались на приходящих ночью непонятно откуда волков, но стража не могла сделать с этим решительно ничего. Они просто не могли понять, откуда эти самые волки брались.

Сына Каина они воспринимали как вожака своей маленькой стаи, и, разумеется, его авторитет у свирепых животных был неоспорим. Они охотно шли за ним куда угодно, и сегодня Зефон решил устроить и им, и себе маленький праздник — вывести за город, туда, где начинался огромный зелёный лабиринт Термогентского леса.

Несмотря на идущий из глубины леса запах воды, здесь было хорошо. Хотя бы потому, что не воняло людьми и нечистотами. Да и в принципе не воняло. Питомцы Зефона тоже обрадовались прогулке, и, когда вампир решил залезть на особо здоровенное дерево, дабы осмотреть местность, даже начали играть между собой, вызвав искреннее умиление хозяина. Хотя куда чаще он умилялся на то, как они кого-то доедали...

Зефон взбирался всё выше по дереву, но неожиданно его внимание привлёк некий предмет между ветвями. Приглядевшись, вампир опознал в нём какой-то странный, плотный и весьма крупный кокон. Он осторожно достал кинжал и ткнул в оболочку кокона остриём. Тот в ответ зашевелился. Зефон подался чуть назад, прикидывая пути к отступлению и готовясь, в случае необходимости, быстро спрыгивать к своим защитникам.

Тем временем кокон треснул, и наружу потянулись суставчатые лапы. Вампир как завороженный смотрел на то, как эти лапы сменились головогрудью и брюшком, как выползающая из зимней спячки тварь расправляет многочисленные конечности.

Будь на месте пятого лейтенанта Каин, он бы, возможно, заметил в этом пауке странные черты, наводящие на мысли о мелких, плюющихся ядовитыми струями демонах. Зефон же просто любовался необыкновенно крупным пауком. Подумав, он взял животное за тело сверху, так, чтобы оно не могло его укусить, и стал спускаться.

Псы на находку отреагировали подозрительным ворчанием и, чуя, как опасно это существо, приблизиться не решились. А жизнерадостный вампир решил, что было бы неплохо отнести «лапочку» домой. Надо же посмотреть, какой именно у неё яд, и как быстро от него умирают окружающие.

Яд у потомка порочной связи гигантских пауков с существами демонического плана оказался просто на редкость сильным даже для вампиров. Зефон решил, что популяцию этих существ нужно будет в ближайшем же будущем пересчитать и позаботиться, чтобы у людей не было доступа к их яду, не перекрывая, однако, таковой себе. А ещё он, кажется, придумал достойный подарок Доуме... Несмотря ни на что, Зефон всё ещё не простил ему смерть одной из сук первого поколения своих собак.

Третий и шестой лейтенанты, хотя и остались в арьергарде, не очень-то жалели об этом. Что для старшего, что для младшего это было возможностью получше узнать пределы своих сил и степень подготовленности к грядущему правлению, пусть и на уже прирученном городе.

Попутно выяснилась и ещё одна вещь: не только собаки, но и лошади, выращенные вампирами, переставали пугаться созданий ночи и начинали испытывать острую неприязнь к людям, не подпуская тех к себе. Это явление не только позволило знати не опасаться больше угона породистых скакунов, но и открыло перед лейтенантами перспективу много более быстрого передвижения и возможность степенных конных прогулок или охот.

Последние сразу же полюбились Доуме, испытывавшему острую неприязнь к сидению в четырёх стенах. Почти всё свободное время он проводил за пределами уже успевшего поднадоесть города, иногда в одиночку, а иногда со свитой или в компании брата рыская по лесным чащобам в поисках добычи. Хотя он и не любил дальний бой, считая, что вампиры, как истинные хищники, должны убивать жертву лицом к лицу, пусть даже превосходя числом в два раза, он всё же обучился стрельбе из арбалета, потому что это оказался единственный приемлемый способ убийства добычи, не слезая с коня. Можно было, конечно, закидывать дротиками, но слишком неудобно. А третий сын Каина, возможно, был не столь умён, как остальные, однако далеко не глуп.

После очередного дня, в течение которого абсолютно ничего не произошло, Доума даже в какой-то мере посочувствовал Разиэлю, с которым они по приходи судьбы по имени Каин сейчас, фактически, занимались одним делом. И, едва закрылись двери мэрии, третий лейтенант приказал подать ему коня и отправился на прогулку. Мелкая отказался, сославшись на необходимость работать с бумагами.

Вернулся в город вампир только после полуночи. Он даже не охотился — просто наслаждался свежим воздухом и быстрой скачкой. На него напало обычно ему несвойственное слегка философское настроение. В конце концов, он всё-таки докопался до Мелкаи с очень неожиданной просьбой — просто посидеть и выпить. Да, к зависти всё того же Разиэля, в Курхагене сейчас уже производились зачарованные алхимические настойки на основе крови, которые оказывали на вампиров такой же эффект, как алкогольные напитки на людей. Производили их, кстати, потомки Мелкаи, который не без оснований полагал, что в будущем экспорт подобных напитков может составлять большую долю доходов его клана.

Двое вампиров чинно беседовали о судьбах мира и перспективах как на ближайшее, так и более отдалённое будущее, о том, как построят империю и будут править под надзором Каина, но в какой-то момент Доума резко изменился в лице. Мелкая с беспокойством посмотрел на брата.

— Эм... Что с тобой, брат?

— Мел, мне кажется... С этой настойкой что-то не так, — ответил Доума, прислушиваясь к ощущениям собственного организма, посылавшего какие-то непонятные, но тревожные сигналы.

— Что с ней может быть не так? Нам наливают из одного бочонка.

— Я... не знаю.

Будь третий лейтенант человеком, по его лицу бы начал струиться пот. А так... это удивительно, но он побледнел. До этого момента Мелкая не думал, что в случае с вампиром такое возможно. А его старший брат тем временем чувствовал, что реальность перед глазами начинает расплываться, а голова — жутко кружиться. Если бы у него была память о человеческой жизни, происходящее бы напомнило ему об алкогольном отравлении, но так он решительно не мог понять, что происходит.

— Брат... Мне плохо. Мне очень плохо...

Каин знал, что вампира можно отравить. Более того, в своё время он несколько раз по незнанию сам пил дурную кровь и потом долго мучился, приходя в себя. Но он никогда не делился всей гаммой переживаемых в те моменты ощущений с сыновьями. Впрочем, и Доума вряд ли кода-либо поделился бы ей с кем-то. И нет, не потому, что в конечном итоге он умер. Всё-таки отравить вампира насмерть, когда рядом есть, кому спасать — задача непростая. Третьему лейтенанту долго пускали кровь, накачивая потом другой, чистой, непосредственно из запястья обращённого.

Поначалу Доуме казалось, что он умирает; слабость сковала всё тело могучего вампира, а зрение отказывалось фокусироваться, выдавая вместо привычной реальности набор тусклых разноцветных пятен. Голоса брата и обращённых доносились словно через толстую каменную стену, порой превращаясь во что-то, напоминающее далёкое эхо, прикатившееся из дальнего конца огромной пещеры. Конечности не слушались, было такое ощущение, что физическая оболочка решила устроить бунт против обитающей в ней души и разума. Он едва не давился вливаемой в него кровью, постепенно заменявшей отравленную, струящуюся из распоротой вены.

По мере того, как яд покидал организм несчастного вампира, зрение начинало возвращаться, но вместе с ним приходило головокружение до тошноты, в сопровождении дикого желания умереть окончательно, лишь бы это всё поскорее закончилось. Озвучить просьбу перестать себя кормить Доума не мог даже мысленно — постепенно переходящее в боль головокружение мешало сосредоточиться и воспользоваться Шёпотом. Только потом, по мере того, как к мышцам вернулась привычная сила, и тело перестало по ощущениям напоминать тряпичную куклу, он смог нормально поесть и продышаться. И, когда всё закончилось, вампир желал одного — найти виновного и убить его с особой жестокостью, к примеру, медленно поливая водой, так, чтобы ожоги успевали заживать, до тех пор, пока будет энергия на регенерацию. Но, увы, понять, кто именно был виновен, не получилось.

Того, кто наливал настойку, жестоко наказали, но вампир так и не понял, за что — всё это время он вовсе ничего не наливал, а мирно спал в своей комнате. Но так и не смог объяснить, почему решил сделать это ночью, причём даже себе. Самое интересное, что никто так и не нашёл ни скляночки с паучьим ядом, ни особо одарённого и доверенного обращённого Зефона, который привёз её туда. Когда третьего лейтенанта откачали, потомок его младшего брата был уже слишком далеко, мысленно рапортуя Мастеру об успешно выполненном задании.

Зефон бы даже порадовался наконец-то свершившейся мести в полной мере, если бы не одно «но» — засечённые им тревожные слухи, ползущие о правителях Курхагена. Он мог попытаться их пресечь, но сам факт возникновения этих пока слабых шепотков означал, что, возможно, у Каина и его сыновей меньше времени на тихий неявный захват территорий, чем они планировали. Несмотря на превосходящую скорость, выносливость и физическую силу вампира в сравнении с человеком, было очевидно, что их всё ещё могут просто задавить числом, если люди вновь объединятся под одним знаменем, чтобы уничтожить «мерзких кровососов». Этого нельзя было допустить. А значит, Зефону предстояло на какое-то время забыть о братьях, вызывая в памяти их образы лишь тогда, когда следовало напомнить себе, что есть те, кого он обязан превзойти в глазах Каина.

* * *

Когда старший брат наконец пришёл в себя, Мелкая вздохнул с облегчением даже не фигурально. Несмотря на то, что травили отнюдь не его, он тоже себя так плохо ещё никогда в жизни не чувствовал. Страх, растерянность, непонимание... переходящие в ужас из-за осознания того, что Доума сейчас может умереть у него на руках.

Он не боялся, что именно его и сочтут отравителем, — для такого он, по мнению его же братьев, был слишком умён, — но было кое-что, некая иллюзия, в которую он хотел верить не меньше, чем вампиры младших поколений: что с ними ничего не может случиться. Что бы ни произошло, они выживут. Никто из них, отмеченных благословением Каина, не умрёт. Мелкая не мог точно сказать, откуда взялась эта вера, служившая защитой от детских страхов. Возможно, контраст между внешним видом и положением в семье всё же сыграл свою роль — на лицо он выглядел старше всех, даже Турэла. И братья нет-нет, да и запугивали чем-то «маленького Мела»: то собаками, к которым вампир до сих пор относился с некоторой опаской, то страшными людьми, то ещё какой-нибудь хренью. Именно хренью, иначе это было не назвать. И, прекрасно понимая желание братьев подурачиться и всю несерьёзность этих «пугалок», Мелкая, видимо, всё же не смог полностью избежать их влияния. Теперь, когда брату неожиданно стало плохо, и он начал едва ли не умирать на руках у младшего, эти смутные страхи зашевелились, поднимаясь откуда-то с самого дна души, где покоились слоем слежавшегося ила. Они переплетались, свивались в один, самый жуткий кошмар для того, кто мнит себя потомком бога — страх уязвимости.

Если я бог, могу ли я умереть? Во многих религиях божества погибали так или иначе, Мелкая знал это, отчасти специально почитывая литературу подобного плана. Но смерть эта приходила либо по решению самого божества, либо от тёмных сил. Только они и были главной тёмной силой этого мира по мнению что смертных, что по собственному. И потому перспектива гибели могла происходить ровно по двум равно пугавшим Мелкаю причинам: либо междоусобная грызня потомков Каина, которая могла обернуться крахом всех мечтаний их создателя, либо допущение, что, раз люди способны убить их, они вовсе не боги, а в самом деле те жалкие кровососы, что высмеивались автором хроники Сэрафана. Этот вопрос до сих пор не давал младшему сыну Каина покоя. Подлый, в какой-то мере еретический голос, порой нашёптывавший: а что, если правы были они?

Мелкая догадывался, кто мог подсунуть брату отраву. Собственно, кандидатура всё ещё оставалась ровно одна, вот только от того, что они с Доумой это знали, было не легче — наказать всё равно уже не получалось, равно как и ответить чем-то подобным. Этот шаг Зефона никак не давал его единственному младшему брату покоя. Имеет ли право зваться богом существо, которое ведёт себя так по отношению к своим же собратьям? Существо, которое может, не задумываясь, ударить в спину ради собственных интересов? Можно ли считать его богом? Если да, это означает, что однажды передраться могут они все. Но если нет...

Работа с документами и поездки по лесам с братом, пусть и пребывавшем теперь в неизменно отвратительном состоянии духа, помогали отвлечься от этих душевных терзаний. Подспудно Мелкая догадывался, почему они преследуют именно его — он был самым младшим, самым слабым. Он был богом в меньшей степени, чем все остальные. Пусть и казалось, что разница в силе между ним и всё тем же Зефоном была не столь уж ощутима, это была лишь видимость. Зефону хватало наглости даже при хорошо воспитанной осторожности пусть неявно, но бросать братьям вызов, а Мелкая уже не мог позволить себе такой роскоши. Что бы ни случилось, для него навсегда остался лишь один, самый тяжёлый для некоторых исход — принять и смириться. Привыкнуть к позорному клейму слабейшего, которого могут уважать за ум, но всё же никогда не признают за равного. Доума... возможно, он мог бы, ведь его в своё время не принимали Турэл с Разиэлем, но слишком сильная разница в положении убивала эту надежду. Рахаб? С младых когтей пользовался слишком сильным расположением старших. Признание Зефона Мелкае после случая с ядом было уже не нужно. Пожалуй, он бы в какой-то мере даже оскорбился, если бы рыжий вдруг соблаговолил сообщить, что считает его равным себе. Вот только он был последним, по мнению Мелкаи, от кого можно было бы ждать подобной милости. От Рахаба, быть может... Если бы он снисходил до того, чтобы обращать внимание на нечто, не представляющее ценности, как материал для изучения, и не являющееся Разиэлем. И последнее, о чём мог мечтать шестой лейтенант — признание Каина. По крайней мере, так считал он сам, не подозревая, как глубоко ошибается на самом деле, обрекая самого себя на беспросветность безнадёжности. Хотя, быть может, это решение и было в чём-то мудрым. Нельзя больно удариться, когда падать просто некуда. Но годилась ли такая «защита» для одного из сыновей Каина? Мог ли он позволить себе быть лишь ползучим гадом в сравнении с прочими? Ведь даже паук стремился забраться наверх... Ответ на этот вопрос могло дать лишь время. Время — и постепенное осознание того, что в мире есть множество существ, что ниже. И что есть некая искажённая справедливость, такая же условная, как равновесие в мире, где его главный символ разрушен, но всё-таки не уничтожен. И можно лишь гадать, сколько ещё прольётся крови из-за этой самой искажённой справедливости, позволяющей возмездию покрываться налётом фанатизма и презрения и переходить в безжалостную резню, где будут забыты все правила морали и чести.

Ну а пока... горький глоток паучьего яда, чёрные сомнения и страхи, желание спрятаться и убежать, забыть, не верить... И лязг выхватываемых где-то в трущобах наточенных ножей...

Пожалуй, никто из сыновей Каина не верил в серьёзность опасений будущего императора, но так и не решился высказать ему это вслух. И зря. В смысле, зря не верил, а не зря не высказал. Последнее решение как раз было весьма мудрым. Дело в том, что в одну из ночей в Курхагене вспыхнуло восстание. Почему ночью? Заговорщики просто не знали о специфике ритма жизни нынешней правящей элиты.

Мелкая спокойно сидел и занимался своими делами, когда в его сознании прозвучал панической голос одного из обращённых, оповещающий о нападении на мэрию. Великий лорд невольно подскочил, ещё не соображая, куда и зачем он вообще намеревается бежать.

«Брат!»

«Знаю, — ответил Доума. — Уже поднял своих, не беспокойся».

«Так, ну а мне-то что делать?»

«Сиди и не рыпайся, я этим отребьям сам рога поотшибаю».

«Ну, знаешь, так не пойдёт! Я тоже лорд всё-таки!»

Это заявление осталось не услышанным. Точнее, услышанным, но проигнорированным. Мелкая в сердцах выругался и ударил кулаком по столу. Вот опять... Опять его нагло игнорируют, едва дело доходит до чего-то более значительного, нежели ковыряние в бумажках. Сколько ж можно?!

— У нас нападение, — сказал он секретарю. — К оружию!

Плевать, что там говорит старший, весь город он в одиночку не зачистит. Да и Мелкаю совершенно не грела перспектива отсиживаться за широкой братовой спиной.

«Веди своих в трущобы, там должно быть совсем плохо, — мысленно сказал он Доуме. — Здесь я и сам разберусь!»

«Убедил», — коротко ответил тот.

Мелкая рысью побежал в сторону выхода из здания мэрии, на бегу ловя кинутый кем-то из обращённых клинок.

«Дайте им зайти в вестибюль! — скомандовал он обращённым. — А потом закройте двери снаружи».

Восставшие, вооружённые преимущественно дубинами и ножами, действовали ещё менее организованно, чем вампирские стаи минувших эпох. Они предвкушали лёгкую победу, и потому, когда с улицы сначала послышались приглушённые крики, а потом двери за их спинами захлопнулись подобно капкану, откровенно растерялись, начиная переругиваться и не зная, что делать. Очевидно, безусловного лидера среди них тоже не было.

«Крысы, — с презрением подумал Мелкая, глядя на толпящихся людей. — Вонючие крысы... И они действительно думают, что достойны власти? Они достойны быть нам обедом. В лучшем случае».

Марать об них руки самому совершенно не хотелось. Впрочем, и не пришлось: обращённые были рады избавить своего лорда от лишней не приставшей его статусу работы.

«Надо бы хоть дуэли с Доумой устроить, — скучающе подумал Мелкая. — Ясное дело, что проиграю, но хоть какая-то разминка помимо охот».

В самом деле, вампир всерьёз опасался, что ещё немного — и он просто-напросто разучится нормально сражаться, а позволить себе такой роскоши не мог даже слабейший из сыновей Каина. Точнее, как раз он-то себе такое позволить и не мог. Одна из немногих вещей, в которых они с Зефоном были согласны — чем ты слабее, тем прочнее должна быть твоя оборона и отточеннее — навыки.

— Оставьте нескольких для допроса, — скомандовал Мелкая. — И за мной, нужно проверить, что происходит в неблагополучных районах.

В неблагополучных районах происходил хаос, пожар и, для совершенства картины, Доума со своими обращёнными. Причём, последние уже явно были нужны для порядка, так как часть вампиров стояла в сторонке и курила, совершенно при этом не смущаясь присутствия своего лорда, а вторая часть пинала людей, чтобы они делали что-то хотя бы относительно осмысленное. Сам Доума, довольный и перемазанный в чужой крови, философски смотрел на этот бардак.

— Что тут происходит?! — спросил подбежавший Мелкая. — Сейчас же весь город сгорит!

— Весь — не сгорит. А так хоть крыс поменьше станет... — заметил на это третий лейтенант.

Мелкая закрыл лицо рукой. Безответственность его брата в отдельные моменты жизни просто поражала воображение. Ну что ж... ситуацию однозначно было пора брать под свой контроль, чем шестой лейтенант и занялся, спешно организовывая нормальное тушение пожара. Доума, глядя на развернувшуюся активную деятельность, решил, что дальше стоять и торжественно ничего не делать как-то слишком невежливо по отношению к ответственному брату, но помогать с пожаром ему не хотелось. Поэтому он взял своих обращённых и пошёл наводить сомнительный порядок страхом на улицах дальше.

Под утро пожар был потушен, а городские темницы — забиты пленниками, на которых местная стража как-то очень подозрительно облизывалась, почти не пряча клыки. Сам город оказался укрыт плотным одеялом не рассеивающегося из-за отсутствия ветра тяжёлого удушливого дыма, из-за чего выгнать слуг-людей для расчистки пострадавших от пожара кварталов не получилось, зато вампиры, даже молодые, смогли выйти под солнце и, ворча, принялись за не достойную их грязную работу.

Мелкая дотащился до своей спальни с единственным на данный момент желанием — сдохнуть. Сдохнуть и не вставать больше никогда. Шестой лейтенант ещё не предполагал, что спустя некоторое количество столетий мысль о «сдохнуть» будет занимать его превалирующую часть времени, вот только не получится. Просто не позволят.

Впрочем, ему и сейчас не позволили. Совершенно неожиданно Мелкаю захотели все, кому не лень, начиная с Доумы, которому была нужна его помощь, чтобы подготовить официальную версию ночных событий, и заканчивая Каином, который потребовал отчёт о произошедшем.

«Жизнь — страдание», — подумал шестой лейтенант и, обречённо вздыхая, потащился к старшему брату.

Как оказалось, за восстанием не стояло никакой сколь-нибудь страшной организации — просто просмотренное недовольство чрезмерно притеснённых, по их собственному мнению, криминальных элементов. Плохо было то, что вампиры в принципе не предугадали подобного поворота событий и не сумели задавить восстание в зародыше. Где-то в глубине души Мелкаю преследовала мысль, что, будь с ними Зефон, подобного бы не случилось. А он, слишком занятый исключительно финансовыми манипуляциями и наполнением городской казны, не заметил угрозы, не придал ей значения. Сейчас они смогли подавить бунт, это да, но, будь недовольных больше, подготовься они лучше, и обойтись малой кровью уже не удалось бы. Но, самое главное, на следующую же ночь они с Доумой умудрились поругаться на почве того, что же делать с заговорщиками. Мелкая выступил за то, чтобы судить их открытым судом, часть — казнить, часть — посадить с привлечением к общественным работам на благо города. Старший был более возмущён и бескомпромиссен и, используя в качестве основного аргумента потрясающую громкость собственного голоса, требовал отдать всех восставших на корм молодым вампирам, а головы насадить на пики и флагштоки и украсить ими городскую стену. Аргументы в том духе, что не все жители города одобрят столь жёсткие меры и будут рады лицезреть подобные сомнительной эстетичности украшения, в расчёт не принимались, и на весьма разумные слова Мелкаи всё равно следовало безапелляционно-жёсткое «казнить!»

Младший вздохнул. Похоже, на его мнение будет плевать всегда и всем, кроме его собственного клана. Да и тем не плевать в силу банального отсутствия выбора. В конце концов, он махнул рукой и сказал:

— Делай, что хочешь.

— Мел, ты... обиделся? — внезапно забеспокоился третий лейтенант.

— Нет, всё нормально. Хочешь казнить — казни хоть весь город.

— Нет, ну, если ты считаешь, что не надо, то я и не буду.

— Да казни, казни, если так хочется. Я пошёл, у меня ещё отчётность по сгоревшим кварталам.

— Слушай, ты слишком много работаешь. Может, выпьем, а?

— Нет, спасибо. Боюсь отравы.

— Вот... Чего ты злой-то такой, а?

— Да ничего я не злой. Так, работы много... — сказал Мелкая и удалился.

«Чего злой, чего злой?.. А ты что орёшь, как лось во время гона? Казнить, казнить, насадить, насадить... Вот и казни! Вот и насаживай! Меня-то чего дёргал? Вот чего дёргал, спрашивается? Повозмущаться? И это — мой старший брат... Духи, неужели, будучи на его месте, я был бы таким же идиотом?..»

Мелкая, продолжая тихо кипеть, завалился в свой кабинет и тяжело опустился в кресло, подпёр голову рукой и выбил дробь когтями по матовому лаку стола. Потом, вздохнув ещё раз, пододвинул к себе стопку подлежащих изучению бумаг, потом кинул косой взгляд в узкую зеркальную дверцу шкафчика.

— Мало того, что самый младший, мало того, что все шишки на мне... так ещё и лысый! Тоже мне, сын Каина. Уродился... нелепищем. Вот и чего Мастер меня обращал, интересно? Ничего лучше найти не мог?

Кажется, что-то разумное в мыслях Доумы всё-таки было... Неожиданно дойдя до подобного вывода, Мелкая резко встал и пошёл обратно.

— Брат! — заявил он, широко распахнув дверь и едва не ударив ей об стену. — Я подумал и решил — ты абсолютно, совершеннейше прав! Надо! Надо казнить и насаживать головы на пики! И выпить. Обязательно выпить!

— Эм... Мелкая, что в тобой?

— А что со мной? Со мной всё нормально. Пойдём, пойдём претворять твой совершенный в своей гениальности план в жизнь! — Мелкая широким жестом обнял брата за плечо и потащил в сторону темниц.

Офигевший от подобного нежданчика Доума даже не сопротивлялся и вообще ничего не предпринимал, пытаясь осмыслить. Таким он младшего брата не видел никогда. А сам Мелкая как никогда отчётливо и ясно чувствовал, что его всё достало. Вот вообще всё. И с этим надо было срочно что-то делать. Да, пожалуй, он и впрямь переработал...

Утренняя обстановка была почти романтичной... если бы хоть кто-нибудь из пары лордов мог рассматривать друг друга в качестве подходящего для романтических порывов объектов. Но, по крайней мере, лёгкое алкогольное опьянение, пробивающиеся через завесу витающей в воздухе гари робкие лучики рассветного солнца и чётко очерченные ими головы с перекошенными рожами на пиках присутствовали. Мелкая улыбался. Ему было хорошо... Отчасти потому, что сейчас он лицезрел, что кому-то в этом мире определённо было хуже, чем ему. У него хотя бы голова на месте. Ну, с анатомической точки зрения.

— Каин мне вынес мозг за этот бунт, — заметил Доума.

— Да мне тоже... — спокойно отозвался Мелкая. — Ну, вынес и вынес... Ну и... пёс с ним.

— С кем? С Каином?

— С тем, что вынес. Хотя... И с Каином тоже. Налей лучше.

«Слышал бы Мастер — убил бы», — как-то безразлично подумал шестой лейтенант. Хотя, с другой стороны, убил и убил бы... Зато мучиться бы больше не пришлось. Никогда. Ни по какому поводу...

Наведение порядка в сожжённой части города оказалось делом куда более трудоёмким, чем вампиры думали изначально. Управление городом вообще перестало казаться отдыхом и начало поворачиваться неприятной своей стороной. У власти, как и у почти любого предмета в этом мире, оказалось две грани. И вторая молодым лейтенантам, сказать прямо, не слишком понравилась.

Позаимствовав кое-какие из приёмов Зефона, Мелкая в итоге сумел не только отвести недовольство горожан произошедшим от официальной власти, но и убедить их, что во всём виноваты бандиты. И в итоге законопослушная часть населения даже обрадовалась введению строгого комендантского часа.

Шестой лейтенант помнил из уроков Каина, что люди во многом похожи на овец, но раньше никогда не думал, что те и впрямь будут радоваться, если начать их пасти. С другой стороны, а чего ждать от травоядных? Есть еда, есть безопасность. На большее их интересы, очевидно, не распространялись, пока они не осознавали, что их не просто стригут — иногда некоторых ещё и съедают...

По улицам города уже ползли несмелые шепотки о том, кем же являются хозяева города, но мир слишком давно не видел вампиров, а человеческая память слишком склонна отбрасывать всё давно исчезнувшее в область мало что имеющих с реальностью мифов. К примеру, кое-кто из легковерных горожан, вняв слухам, по ночам вывешивал перед дверью чеснок, о чём Мелкая узнал, когда увидел, что один из его вампиров поедает стыренную луковицу в окружении товарищей на спор. Да, им становилось скучно, и развлекались вампиры как могли. Точнее, как хватало фантазии. И Мелкая понимал, что чеснок — это ещё безобидный вариант. С учётом того, какой контингент попадался среди их обращённых, скоро могло стать намного хуже. Аристократия на выдумки хитра... И Мелкая слишком хорошо представлял, насколько. Он понимал, что его брат не то, что не будет препятствовать — поучаствует в кровавых забавах, вроде загонной охоты на человека. Да и не сказать, чтобы он сам после памятного бунта был против подобного обращения с людьми. Но понимал, что ещё слишком рано. Как только люди узнают об их истинной сущности, все королевства объединятся, как уже бывало, чтобы уничтожить угрозу вампиров в зародыше. И слишком легкомысленное поведение грозило преждевременным разоблачением. А Зефон, хоть и тщательно следил, чтобы никакие слухи о порождениях ночи не ушли дальше Штейнхенкрёе, был далеко не всемогущ. Сколько бы он сам и его дети ни следили, ни копались в разуме людей, находя и уничтожая всё ненужное и опасное, не было гарантии, что слухи не просочатся. Поэтому скучающих вампиров пора было уводить из города или хотя бы занять чем-то полезным, пока порой проходящие в уединённых особняках кровавые оргии из исключения не превратились в правило, пока потомки Каина не пленились иллюзией праздной мирной жизни и собственного однозначного превосходства над людьми. Возможно, им бы не помешал настоящий открытый бой, чтобы ощутить собственную уязвимость и шаткость своего положения. Чтобы понять, что, хоть они и потомки богов, смертных крыс намного больше, и они могут просто задавить числом.

Немного подумав, Мелкая нашёл хорошее решение проблемы, которое заодно могло занять его слишком неугомонного старшего брата с его обращёнными, коих он, надо заметить, как и все сыновья Каина, выбирал себе под стать, в результате чего вполне можно было говорить о «национальном характере» каждого клана. Шестой лейтенант обратил внимание на слухи о шастающих по местным лесам разбойниках. И какое занятие, чем их истребление, могло бы лучше способствовать одновременно поднятию авторитета власти и сочетать в себе охоту и борьбу с двуногой дичью?

Как Мелкая и предполагал, его братом эта идея была принята на «ура», и Доума с большей частью своих обращённых просто исчез из города, возвращаясь лишь для того, чтобы немного передохнуть и выпить, и каждый раз привозя связки жутких трофеев в виде отрубленных голов.

Эти охоты принесли вампирам лишь одну сложность, над решением которой тоже следовало подумать: проблему днёвок на открытых местах. Палатки, конечно, спасали... Но однажды случилось так, что на отряд третьего лейтенанта напали днём, пока вампиры спали. И пусть сопровождавшие кавалькаду псы и подняли лай, это не спасало от летящих в палатки зажжённых стрел и необходимости выскакивать под обжигающие даже сквозь кроны деревьев солнечные лучи. Для армии вампиров одно такое нападение врагов, скажем, в полдень, могло стать фатальным. Если старшие ещё могли сражаться и даже успешно отбивались, то молодняк, беспомощный, почти слепой из-за непривычно-ярких лучей и страдающий от солнечных ожогов, становился лёгкой добычей. Проблему нужно было как-то решать, и неожиданно это решение невольно подсказали сами разбойники.

Через несколько успешных рейдов по лесам Доуме стало известно, что в горах прячется не желающее признавать никакую власть человеческое поселение мародеров. Разумеется, вампиры не могли такое терпеть, и даже Мелкая высказал желание на этот раз присоединиться к охоте, чтобы показать зарвавшимся смертным их законное место.

Сами по себе горные ущелья достаточно хорошо спасали от солнечного света, хотя была и трудность в том, что разбойники прекрасно знали эти скалы, и вампиры были вынуждены передвигаться, прикрываясь щитами от летящих в них стрел. Рахаб всё же был не совсем прав, говоря, что подобное оружие осталось в прошлом.

Однако главный сюрприз ждал вампиров, когда они, разозлённые непрерывным обстрелом и успевшие проголодаться, добрались до самого поселения: оно было вырублено в огромной пещере.

Когда дело было сделано, и торжествующие вампиры с ликующими криками добивали своих жертв, утоляя голод, Мелкая пошёл осматривать необычное поселение.

— А хорошо устроились, — заметил Доума.

— Я бы сказал, отлично устроились, — задумчиво ответил Мелкая.

— У тебя какая-то идея?

— Да. Я знаю, где мы будем выращивать будущий молодняк.

— И где же? — Доума с любопытством посмотрел на брата.

— В подземных городах...

Строить первый подземный город было решено к востоку от Вассербюнде. Расчёты Каина и его сыновей предполагали, что в начале открытой войны вампиры схватятся, прежде всего, с восточными королевствами, и форпост на этом участке необходим в первую очередь. Кроме того, вампиры ожидали массовые восстания, когда уже покорённым городам откроется истинное лицо их правителей. Жестокое подавление бунта в Курхагене временно остудило горячие головы, но впоследствии это могло выйти лейтенантам боком: люди вспомнят и эту жестокость, и насаженные на пики головы казнённых. Они не посмотрят, что порой и среди их рода попадались правители-тираны. Они припишут это природной жестокости созданий ночи, сделают поводом для отмщения вампирскому роду. А потому первый форпост, в частности, должен был находиться не так далеко от уже захваченных городов.

Как рабочую силу решено было использовать томящихся в темницах преступников. Вампиры и раньше нашли им практическое применение, делая своими кормушками, но сейчас даже у этих отбросов общества был шанс действительно послужить становлению будущей великой империи.

Естественно, основное обсуждение проводилось в Вассербюнде, где на данный момент обитали три лейтенанта из шести. И совсем скоро предстояло решить, кто же из них отправится на место будущей стройки. Разиэль, как всегда, порывался сделать всё в лучшем виде и без какой-либо помощи, Турэл ставил под сомнение его способности и упрекал в излишне раздутом самомнении, Рахаб просто молчал, наблюдая за разборкой старших. Он опасался, что, в конце концов, дело кончится его отсылкой. Но опасался не потому, что боялся не справиться или не хотел ехать, а из страха, что в его отсутствие старшие переругаются и передерутся, как это уже случалось раньше. Это странно, но ему как-то удавалось сглаживать их противоречия, даже не прилагая особенных усилий. У Разиэля, кажется, в его присутствии вообще исчезала всяческая склонность к агрессии. И за такой эффект Рахаб был согласен даже с тем, что порой нет-нет, да и слышал, как братья называли его в разговорах «наша принцесса». Принцесс ведь нельзя расстраивать, так ведь? А, когда старшие ссорились, он расстраивался.

Вообще же, многие обращённые страшно удивились бы, увидев, как их лорд преображается в компании братьев. Обычно холодный и отстранённый со всеми, лишь со своей истинной семьёй он был другим. При этом Рахаб не прикидывался и не играл. Просто в его сердце не было тепла для остальной части мира. Он любил красоту, но даже эта любовь была холодной. Именно поэтому его больше чем других пугала перспектива расставания с братьями, перспектива того, что неявное соперничество потом выльется в интриги и разногласия между кланами.

Ночной ветер трепал длинные волосы, сейчас не собранные в хвост. Рахаб смотрел на городские огни, размышляя о чём-то неважно-философском, когда заслышал сзади шаги. И даже не оборачиваясь, он понял, кто и зачем к нему идёт. Каин, как и следовало ожидать, отказал Разиэлю в просьбе сделать всё в одиночку.

Старший брат подошёл к нему и обнял, уткнувшись носом куда-то в волосы. Рахаб подавил рефлекторный порыв уклониться от столь близких прикосновений — обычно он предпочитал не вступать даже в малейший тактильный контакт с кем бы то ни было. Прикосновения большинства существ, даже вампиров, вызывали у него отторжение, и приучить его к себе удалось только Разиэлю. Турэл не особенно и пытался, уважая право брата на личную дистанцию, а самому старшему в данной ситуации было немного безразлично. Разиэль хотел с кем-то обниматься — Разиэль обнимался, и жертве оставалось либо смириться и терпеть, либо смириться и получать удовольствие, ну или дать в глаз. Однако даже гипотетически трудно было представить ситуацию, при которой Рахаб бы действительно дал Разиэлю в глаз или в принципе поднял на него руку. Скорее бы он просто вырвался и отошёл от брата на почтительное расстояние, не менее почтительно его сохраняя. Однако сейчас он был почти рад этим объятиям. Во-первых, потому, что было холодно, во-вторых, из-за сопровождавшей его в течение довольно долгого времени неясной тревоги. А Разиэль в своей лёгкой беспардонности был таким... постоянным.

— Мастер сказал, что я нужен здесь, а потом отправлюсь туда, где сейчас квартирует Зефон, — наконец соизволил сообщить Разиэль.

— Ясно...

— Тебе как будто бы не интересно... — слегка обиженно буркнул Разиэль брату в затылок.

— Нет, просто я предполагал нечто подобное. Вопрос в том, кто в конечном итоге отправится туда... Турэл или же я.

— Я не хочу с тобой расставаться, Рахи...

— Я тоже, — четвёртый лейтенант печально вздохнул. — Но мы изначально знали, что это произойдёт рано или поздно, ведь так?

— Да, но... уже?..

— Ага, уже. — Рахаб всё-таки вывернулся из объятий и отстранился, потом, развернувшись к брату, посмотрел ему в глаза, насмешливо и словно бы чуть снисходительно улыбаясь. — И поэтому ты так стремился в одиночку ехать отстраивать подземный город. Браво, Разиэль, десять баллов за логичность.

— Эм... Да, — старший вампир опустил глаза. — Иногда я с логикой ссорюсь...

— Со всеми бывает, не переживай. — Рахаб улыбнулся более открыто, и Разиэль невольно ответил тем же. — Вообще, если подумать, мы с тобой проводили друг с другом больше времени, чем с кем-либо ещё, не считая, быть может, Каина.

— Нет, ты не совсем прав. Ты уж прости, Рахи, но ветвь первенства за количество проведённого со мной времени всё же отдана одному большому длинноволосому и очень... замечательному вампиру... — приняв чуть испуганный вид, Разиэль покосился в сторону поворота, из-за которого как раз вырулил обсуждаемый замечательный вампир в лице недобро улыбающегося Турэла. Впрочем, при виде Разиэля и явном наличии возможности с ним поцапаться второй лейтенант улыбался так почти всегда.

Рахаб, тоже заметив его, тактично кашлянул, а потом ещё более тактично поинтересовался:

— Мне оставить вас одних с целью... скажем так, обсуждения вопросов... личного характера? — несмотря на то, что фраза была произнесена вроде бы ровным тоном, четвёртый лейтенант умудрился вложить в неё просто тонну двусмысленности.

— Не думаю, что в этом есть такая уж насущная необходимость, — хмыкнул Турэл, приближаясь. — Мы же не выясняем отношения прямо в коридорах, правда... моя радость?

— Ну что ты, — Разиэль, казалось, даже оскорбился. — Только и исключительно за закрытыми дверями, чтобы никто не слышал особо... громких звуков.

Рахаб трагически вздохнул. Трудно порой чувствовать себя единственным здравомыслящим существом в компании, даже если состоит она всего из трёх персон.

— Меня вот что в данной ситуации интересует: если я уеду, вы тут по чистой случайности не поубиваете друг друга?

— Ну, до сих пор-то не убили, — пожал плечами Разиэль.

— Нет, не убьём, — усмехнулся Турэл. — Я слишком большой, а Разечка слишком мелкий — жалко...

— Я тебе сейчас за Разечку...

— Ну?

— Ухо откушу!

— Придурки... — трагично вздохнул Рахаб.

— Рахи... — Разиэль недобро прищурился. — Это что за неуважение к старшим, а?

— Ра-азь... — протянул Турэл. — А ты знаешь, что на правду не обижаются?

— Вот ты можешь на это не обижаться, разрешаю!

Рахаб вздохнул ещё раз и под звуки всё более громкой разборки поспешил куда-нибудь себя деть. А через некоторое время на весь коридор раздался громкий хлопок двери чьих-то личных покоев. Четвёртый лейтенант вздохнул в третий раз, потом тихо рассмеялся. Нет, всё-таки друг друга они не пристукнут — Каин не позволит. Если они друг друга доведут до полусмерти, он в воспитательных целях добьёт, и оба старших прекрасно это понимали.

Однако время шло, чертежи чертились, и в итоге одной не очень прекрасной лично для четвёртого лейтенанта ночью Каин оправдал его предположения — именно ему и его клану предстояло возводить первый подземный город, правда, не одним, а с помощью клана Доумахим. Рахабимам предстояло решать технические стороны вопроса, доумахимам — приглядывать за людьми. На сборы и подготовку Рахабу дали всего одну ночь, после чего полагалось выдвигаться на место будущих архитектурных сопряжённых с раскопками свершений.

Отдав все распоряжения, Рахаб расположился в своём кабинете, решительно не зная, чем ещё себя занять и куда бы деться, и именно в этот момент о его существовании решил вспомнить Турэл.

— Рахи... Может, пойдём, посидим и выпьем? Проводим хоть тебя...

— С алкоголем? — младший усмехнулся. — Прям как покойника. Хотя... почему бы и нет, в самом деле?

Прощальные посиделки получились на удивление тихими, домашними и даже милыми, а под конец Рахаб, разомлевший от трогательного внимания братьев, в кои-то веки даже полез сам обниматься. Что, правда, аукнулось ему лёгким похмельем на вечер — ещё довольно молодой вампирский организм не со всякой дозой кровяной настойки мог справиться быстро. И оно, пожалуй, только отягощало мерзкое ощущение разлуки. Если раньше Рахаба не особенно заботило то, что он расстаётся с другими братьями, то сейчас... Он не представлял своей жизни без Турэла и Разиэля.

— Не переживай, — сказал Разиэль, обнимая его. — Уверен, всё будет хорошо. Доума за тобой присмотрит.

— А если не присмотрит, то мы ему... — зловеще протянул Турэл.

— Знаю, спасибо, — Рахаб выдавил бледную улыбку. — Ну... увидимся ещё. Когда-нибудь. Надеюсь, что скоро.

— Я тоже. Удачной дороги, Рахи.

— Удачной дороги, — эхом повторил Турэл.

Ехал Рахаб, не выпадая из меланхоличной задумчивости, и мысли в его голову лезли исключительно странные. Будет ли Разиэлю не хватать его точно так же, как самому Рахабу не хватало Разиэля?.. Вряд ли. Старший ведь долго жил без него, сначала он и вовсе был один. А вот Рахабу при всей его замкнутости было сложно расставаться с братьями. Точнее, как раз из-за неё это и было так мучительно. Больше ни к кому, кроме двоих старших и Мастера, он не испытывал симпатии, и вот теперь ему предстояло покинуть их и действовать вместе с братом, который его порой откровенно раздражал.

Место для города располагалось весьма удачно — вход планировали делать под небольшой скалой, закрывающей его с юго-востока. Вот только плотность почвы внушала опасения, но вампирам было решительно всё равно, сколько людей погибнет ради задуманной цели.

Встреча двух лордов после разлуки представляла собой весьма... неловкое зрелище. Неуверенные приветствия, стандартные вопросы о том, как идут дела. Потом, правда, включились перенятые от человеческой знати навыки ведения светских бесед, но через некоторое время Рахабу надоела эта бессмысленная шелуха слов.

— Так, давай вот как: у нас с тобой чётко поделены сферы влияния и задачи. Ты не мешаешь мне, я — тебе, всё чётко, спокойно, никто не лезет не в своё дело.

— Полностью согласен, — коротко кивнул старший.

На том и порешили. Но воплотить намерение в жизнь оказалось куда сложнее, чем они оба думали. То случались перебои со снабжением, и Рахаб шёл выяснять, в чём дело, и в своей излюбленной манере выносить брату мозг, показывая ему всю степень его умственной отсталости в сравнении с гениальностью самого Рахаба, то Доуме не хватало рабочих рук, и он пытался припахать людей или даже вампиров Рахаба, на что тот реагировал весьма однозначно и резко. Словом, их отношения только чудом не скатывались в то же, что было у Разиэля и Турэла. И, возможно, они бы и сцепились, не считай Доума Рахаба слишком слабым для подобной драки, и не презирай Рахаб такие способы разрешения проблем. В итоге они систематически доводили друг друга, а потом — подчинённых, которые, в свою очередь, срывались на людях, что порой нет-нет, да и приводило к случайным смертям, да и в целом они могли сорвать запланированные сроки, а этого не хотелось никому. Волей-неволей пришлось засунуть своё неудовольствие куда подальше и работать действительно слаженно, пусть и мечтая втайне лишь о той ночи, когда это всё кончится. Морально поддерживало их только общение с братьями, Доуму — с Мелкаей, а Рахаба — с Турэлом и Разиэлем, и, хотя ни один из них не делился новостями с другим, их терзали одни и те же сомнения: а всю ли правду говорят им братья. Доума втайне боялся, что Мелкая не справится с правлением городом, а Рахаб — что Разиэль и Турэл таки передрались.

Опасения третьего лейтенанта, впрочем, были совершенно напрасны. В его отсутствие Мелкая не только справлялся, но и впервые по-настоящему почувствовал себя правителем. Больше не было тех, кто сильнее него. Он один нёс ответственность за происходящее в городе, отчитываясь только перед Каином. Но он не мог забыть однажды случившегося восстания, а потому немного... нервничал, что на практике приводило к тому, что его правление всё больше и больше превращалось в тиранию. Шестой лейтенант с параноидальностью младшего из своих старших братьев стремился контролировать всё, происходящее в городе, опасаясь, что в случае нового бунта не справится с ним в одиночку. В какой-то момент он даже подумал, что не отказался бы от помощи Зефона, но тут же отогнал эту мысль туда, откуда она вылезла. Он должен был раз и навсегда научиться справляться с любыми испытаниями сам и только сам. Только так он мог почувствовать себя тем, кем являлся — сыном Каина, хоть и слабейшим, но всё же одним из шести. И постепенно ему это удавалось. Получив полную единоличную власть над городом, Мелкая наконец-то смог прочувствовать, сколько на самом деле существ ещё слабее него, и скольких он может лишить всех благ и самой жизни только лишь по своей прихоти. И чем дальше, тем сложнее ему было подавлять такие стремления. Терзаемый вечной неуверенностью в себе и своих силах, теперь он очень хотел самоутвердиться. За чужой счёт, разумеется. Но пока что эти порывы сдерживались заботой о благе города и некоторой порядочностью, присутствовавшей у младшего из братьев. Всё-таки пока он был, пожалуй, одним из самых сознательных правителей.

Одиночество не тяготило его. Хотя порой и возникало желание перекинуться с кем-то парой слов, оно было столь незначительным и редким, что Мелкае вполне хватало разговоров со своими обращёнными. Зато никто не докучал, не дёргал, не надо было волноваться, что старший сделает какую-нибудь впечатляющую глупость, а ему потом придётся разгребать последствия... В общем, можно было вздохнуть с облегчением.

Турэл же с Разиэлем честно пытались не ссориться, и какое-то время у них действительно получалось, но потом природа начала брать своё. Точнее, не природа, а привычка. Разиэлю отчаянно не хватало разговоров о высоком... Но высокое, увы, не слишком одобряло пустую болтовню. И в итоге всё заканчивалось совершенно низкой бранью и упрёками в отсутствии у Турэла тяги к прекрасному, на что тот грозился потянуться к Разиэлю так, что тот забудет обо всём на свете, если старший и дальше будет отвлекать его разговорами от тренировок и работы. Разиэль обижался и в итоге получал по физиономии чернильницей — Турэл, видимо, искренне считал, что это сделает лицо брата не настолько унылым. И это, в общем-то, помогало. Резко повеселев, старший кидался с явным намерением как минимум избавить брата от части волос, коих, видимо, по его мнению, Турэл заимел слишком много для приличного мужчины. Словом, лейтенантов пора было срочно куда-нибудь расселять.

— Разиэль, отправишься к Зефону, — распорядился как-то раз Каин, в очередной раз выслушав доклады старших сыновей. — Турэл, останешься здесь, а я отправлюсь к месту возведения нового города и проверю, как обстоят дела там.

С волей будущего императора никогда и никто не спорил. Но это решение не понравилось никому из его детей, за исключением Мелкаи и Турэла. Хотя Разиэль поначалу не усматривал в командировке к младшему брату ничего страшного, хоть и предпочёл бы повидать вместо него Рахаба, он не слишком представлял себе, насколько Зефон будет не рад его обществу, и во что это может вылиться в конечном итоге... А вот Турэл злорадствовал, даже не особенно это скрывая. Всегда приятно, когда в игре «достань Разиэля» у тебя появляется изобретательный и хитрый союзник. Хотя где-то в глубине души он признался себе, что да, без Разиэля ему будет немного тоскливо... Всё-таки это маленькое самодовольное безобразие вносило некоторое разнообразие в течение его обычных будней. Но и отдохнуть друг от друга им тоже надо было, тем более что всё ближе и ближе была открытая война... Десятилетие, не больше. Для человека — долгий срок, но для бессмертного вампира — не срок вовсе... Однако Каину даже эти десять лет казались бесконечно долгими. Старый вампир одновременно с нетерпением ждал столь долгожданной для него войны за мировое господство и опасался, что что-то важное будет не сделано, и она окажется слишком тяжёлой не только для людей, но и для его собственных потомков. Но любые потери можно восполнить, и никакая цена не может быть слишком высокой за абсолютную власть. По крайней мере, такого мнения придерживался Каин.

— Брат, — тонкие губы Зефона растянулись в насмешливой улыбке. — Неужели Мастер решил, что мне нужен присмотр твоего внимательного ока?

— Оставь это, Зефон, — устало отозвался Разиэль. — Путь был долгим. Скажи, где можно расположиться?

— Я тебя огорчу, но здесь придётся отвыкать от роскоши и спускаться вниз, к существам, как бы это сказать... стоящим ниже тебя.

— Я же сказал, оставь это, — в голосе старшего послышалось отчётливое раздражение. — Я устал и хочу отдохнуть с дороги. Будь добр, покажи мне, где это можно сделать.

«Устал он... — ехидно подумал Зефон. — Ну, хорошо, отдохни... пока что».

У пятого лейтенанта был план. И состоял он в том, что Разиэль и его обращённые очень и очень скоро должны будут не много, не мало — взвыть... Причём так, что упрекнуть Зефона в открытую возможности не будет. Да, Разиэль теперь знал, что его брат — сильный иллюзионист, но что толку с этого знания? Его причастность к разного рода раздражающим мелким несуразицам ещё нужно будет доказать... А на аргумент в духе: «Я знаю, что это ты!» можно будет ответить аргументом не менее весомым: «Ну, допустим, я... И что?»

Потому что неожиданно Зефон понял одну очень простую вещь: его больше никто не станет просто бить без веских доказательств своей правоты, как когда-то Доума. И, в действительности, не пойман — не вор. Он больше не младший брат, которого можно легко обидеть, просто убив собаку или угрожая утопить щенков — он лорд. И даже другие дети Каина не могут сделать ему что-то просто так, без чётких доказательств или от плохого настроения. Заняться нечем — иди и бей своих обращённых.

А Разиэль... Разиэль честно надеялся, что всё обойдётся, и они с Зефоном как-нибудь найдут общий язык. Но весьма скоро жизнь доказала ему, что на «как-нибудь» лучше всё-таки не рассчитывать...

Турэл же, оставшись в Вассербюнде один, очень скоро начал скучать. Разиэля не хватало. Даже пнуть было некого. Только если подчинённых, но какой в этом интерес? Подчинённые безответны. Ну, пнёшь ты их, и что? Ни сдачи, ни даже открытого возмущения в ответ не получишь. Скучно... Даже хотелось временно оставить пост и съездить проведать старшего брата. Но тот, впрочем, по Турэлу не особенно скучал — ему хватало общества Зефона...

Разиэль практически не мог заниматься делами — вся его энергия уходила на то, чтобы защитить собственных обращённых от Зефона и его паучат, которые не только ухитрялись не давать покоя обращённым первого лейтенанта, но каким-то образом успевали выполнять непосредственные задачи, стоявшие перед кланом. А вот для старшего клана эта командировка, видимо, могла служить лишь одной цели — тренировке терпения.

В самом деле, на стройке нового города от разиэлимов было бы куда больше пользы, потому что двое младших кланов явно не укладывались в срок. Рахаб, получивший весть о прибытии Каина, успел пережить все стадии принятия кошмара, и потому к прибытию Мастера уже впал в состояние повышенной философии и просто готовился к заслуженному нагоняю. Доума ещё пытался что-то сделать, активно пиная обращённых и пытаясь пинать брата. Брат его игнорировал, чем злил третьего лейтенанта ещё сильнее, и на пинки упорно не реагировал, отмахиваясь тем, что они так и так не успевают, а если начать спешить, можно испортить и то, что уже есть.

Вся ситуация начинала раздражать четвёртого лейтенанта даже с учётом его способности игнорировать не устраивающие его факторы, с которыми ничего нельзя сделать. Но в последнее время его донимало всё: проблемы, угроза разноса от Каина, Доума, люди... Да, пожалуй, люди раздражали больше всего. Не их недовольное бурчание, которое вампир игнорировал, а запах нечистот, что сопровождал их. Запах разложения, грязи... Их хотелось несколько раз отмыть даже перед тем, как вытянуть их них кровь. Даже доступным всем вампирам слабеньким телекинезом. В итоге Рахаб довольно быстро перешёл на собственных обращённых, предпочитая утолять с их помощью потребности любого плана, а с людьми по возможности не контактировать вообще. Слишком эти существа были грязными, и слишком ниже него. Всё же один порок, присущий всем детям Каина, не обошёл даже четвёртого лейтенанта — снобизм. Да и могло ли быть иначе при таком воспитании? Когда с самых первых дней тебе внушают, что ты отмечен печатью благословения, которое неразумный двуногий скот принимает за проклятье? И, не находя в таком образе жизни ничего страшного или неприятного для себя, все они соглашались с беспредельной глупостью невежественных людей, даже не подозревая, какой ужас бы вызвало у них-прошлых нынешнее существование. А особенно отвратителен был бы тот факт, что все шестеро принимали такую жизнь как должное...

Впрочем, Рахаба-сэрафанца бы могла порадовать глубина той лужи, в которую он и его бывший и нынешний товарищ по оружию умудрились сесть. Особенно, учитывая то, какие своеобразные отношения связывали вампиров с водой.

А лужа была глубокой. Ибо, хотя лицо будущего императора и оставалось бесстрастным по ходу инспекции, он отнюдь не был доволен прогрессом. Сыновья совершенно бессовестно не выполняли план. А потому их ждала очень долгая и подробная воспитательная беседа... не предполагавшая отговорок и оправданий с их стороны. Каина не волновало, как, но его приказы должны были выполняться чётко и в срок. А если они не выполнялись, то об этом следовало ставить в известность до того, как он спросит сам.

После того, как их с братом отчитали, как маленьких детей, Рахаб предпочёл прикинуться мёртвым и, не реагируя на желавшего пообщаться Доуму, пошёл к себе, намереваясь восстановить моральное здоровье лучшим возможным для него способом — полежать в компании интересной книги. Мысли лейтенанта, как можно догадаться, весёлостью не отличались. Грандиозное предприятие оборачивалось каким-то бардаком. Мало того, что они не могли найти общий язык с братом даже по делу, их совершенно заслужено отчитали, тут уже жутко воняло, а сам будущий город Рахабу и вовсе не нравился — то, что получалось, нарушало его представления о том, каким должно быть обиталище, достойное их великой расы. Утешаться следовало лишь одним — тем, что пока они вынуждены действовать тайно, а впереди — ещё века и века на исправление и улучшение этого мира. И проблема была ровно одна: не все братья разделяли его точку зрения на то, каким должен стать этот мир. А Каин не был заинтересован в том, чтобы опускаться до мелких частностей. Отчасти потому, что он был уверен, что его сыновья, вроде как отлично ладившие в бытность людьми, если верить летописям, как-нибудь смогут договориться между собой. Хотя в действительности на «как-нибудь» в данной ситуации лучше было не рассчитывать. Вампиризм вообще порой сильно меняет людей. А уж тех, кто до этого был мёртв целую тысячу лет... Вероятно, сейчас они походили на былых себя не сильнее, чем если бы их души прошли обряд перерождения.

Доума же бесился всё сильнее. От природы не отличавшийся терпеливостью вампир был явно не лучшим кандидатом для подобной задачи. И больше всего его раздражало то, как упорно Рахаб, всегда прислушивавшийся к Разиэлю и Турэлу, игнорирует его. Словно бы он не был достоин внимания брата, хотя Рахаб был даже младше. Да, общий язык третий лейтенант мог бы найти только с шестым. Мог бы... не начинай он относиться к нему слегка пренебрежительно из-за того, насколько тот был слаб. Ну, или он мог бы поладить с Турэлом, реши они сдружиться против Разиэля. Вот только второй лейтенант не был заинтересован в участии в каких-либо заговорах.

К счастью Рахаба, был один вампир, разделявший его взгляды касательно того, что они сейчас живут совсем не в тех условиях, в которых пристало великой расе. И у этого вампира были все условия и желание это изменить. На удивление, им оказался младший, шестой лейтенант.

Добившись абсолютной лояльности жителей вверенного ему города, он решил, что уже может начать переделывать его так, как хочется. И вампиры на его территории, не только те, кто принадлежал его клану, были готовы поддержать инициативу лорда с немалым воодушевлением. Им тоже не терпелось в полной мере ощутить и распробовать чувство величия собственной расы.

В первую очередь город был обнесён высокой стеной. Затем Мелкая отдал приказ разрушить городские трущобы, а всех людей, живущих там, отправить либо в подвалы вампирской знати, либо доставить в помощь братьям в качестве рабочих. Вампиры больше не желали ни патрулировать грязные узкие улочки, ни дышать их испарениями. А потому человеческая скотина должна жить в хороших условиях. Так она, во-первых, не столь противная, во-вторых, удои выше. Кроме того, среди людей попадались и будущие вампиры.

Город безжалостно вычищался от грязи, а оставшиеся люди, обитавшие в трущобах, переселены в специальные охраняемые резервации, где они не мозолили глаза почтенной публике. И, самое странное, оставшиеся люди в городе были вполне довольны таким положением дел, хотя большинство уже догадывалось, кто именно правит ими. Но классовое деление общества приводило к тому, что люди сами считали обитателей трущоб за скотину. И им и в голову не приходило, что однажды скотиной могут стать они сами... Тем более что недовольные, если и были, жили не очень-то долго.

Изначально довольно сильно выраженное, деление на районы становилось предельно чётким, вплоть до того, что в иные области был запрещён проход не-дворянам, а в центральный квартал, где жил сам Мелкая со своей свитой — людям вообще.

Эта перестройка, не согласованная даже с Каином, наконец дала Мелкае почувствовать то, чего ему так не хватало — ощущение собственной силы и превосходства над людьми. Да, он слабее братьев. И так будет всегда. Да, на его клан будут смотреть сверху вниз. Но какая, в сущности, разница? Какое ему дело до мнения старших, настолько занятых собой и своими распрями, путающих важное и не стоящее внимания? Правильно, никакого. И ему следовало избрать собственный путь, как и Рахабу, наверное, единственному, чей ход мысли был Мелкае симпатичен. Ведь именно на его примере он понял, что сила — не обязательно физическая. Так что, пусть. Пусть братья игнорируют его, насмехаются, дразнят — это не имеет значения. У него есть цель. У него есть клан. И у него есть уверенность в собственных силах. Что ещё может быть нужно?

Он полюбил человеческий страх. Полюбил смотреть, как люди умирают или кричат от боли. Ему нравилось видеть, как они хрупки. Мелкая лишь иногда жалел о том, что его братья не подобны этим куклам, их не сломать так просто. Скорее, они сломают его. Но с этим можно было смириться. Какая разница, если в мире так много покорных его власти игрушек? И всё будет хорошо. Обязательно будет, пока старшие не лезут в его царство и не мешают передвигать человеческие фигурки по своему усмотрению. Всё хорошо, пока его интересы не противоречат интересам более сильных игроков. До тех пор нет ни зависти, ни злости. Но пока он не конфликтовал ни с кем. Ему не было дела до братьев, а им — до него. И все были счастливы. Ну, как, все? По крайней мере, сам Мелкая был.

Совсем несчастными были Разиэль и Зефон, причём объективных причин, кроме наличия друг друга, у них решительно не было. Младший, сначала хотевший подружиться с первым лейтенантом, создавая ему проблемы и помогая их же решать, оказался послан подозрительным Разиэлем далеко и надолго. Сам Разиэль, помимо прочего, никак не мог понять, чем Зефон заслужил честь выполнять особые миссии и готовить города к приходу вампиров. Он хотел доказать, что, как первый, смог бы лучше... но раньше пришедший туда Зефон решительно убивал подобные надежды.

Окончательно портились отношения и у третьего и четвёртого лейтенантов, причём «добил» их всего один диалог, когда Доума пришёл к младшему брату поинтересоваться причинами его тотального ничегонеделанья.

— Доума, — немного устало ответил четвёртый лейтенант, всё так же лёжа на диванчике с книжкой, в которую смотрел снизу-вверх. — Объясни мне, какой смысл суетиться? Машина запущена, остаётся только ждать. Это... ну... всё равно, что тыкать ещё находящегося в беспамятстве обращённого и ждать, что он от этого быстрее очнётся.

— Значит, машина работает как-то неверно, — сказал Доума. — И что-то надо поменять. А тебя, я вижу, совершенно не беспокоит текущее положение дел.

— Беспокоит, — ответил Рахаб. — Но ничего с этим сделать в данных условиях нельзя, пойми это и перестань суетиться.

— А ты так хочешь получить очередной нагоняй от Мастера?

— А ты видишь тотальный смысл создавать иллюзию деятельности?

— Рахаб!

Младший вампир повернул голову в сторону поднявшего голос брата и с удивлением посмотрел на него.

— Что?

— Хотя бы не утыкайся в книгу, когда я с тобой разговариваю!

Рахаб пожал плечами и, осторожно отложив книгу, соизволил сесть.

— Так лучше? — спокойно осведомился он.

— Да. Намного! Осталось только в целом научить тебя вести себя так, как полагается лейтенанту.

— А ты полагаешь, что я веду себя как-то не так? — спросил Рахаб, откровенно недоумевая, чего это старший к нему прицепился, но уже мечтая, чтобы тот успокоился и отвалил.

— Да. Думаю, хорошо, что Мастер оставил тебя именно со мной. Старшие тебя явно избаловали.

— В самом деле? — в голосе четвёртого лейтенанта послышался неприкрытый холод.

— Определённо. Ты же их милый любимый младший братик...

— А зависть — плохое чувство, — заметил Рахаб.

— Не смей меня перебивать... — угрожающе прошипел Доума.

— А то что? Прихлопнешь меня, как нарычавшую на тебя собаку Зефона?

— Вообще-то она меня укусила.

— Не суть. Это ты, брат, ведёшь себя не так, как пристало одному из лейтенантов, — наверное, говорить этого уже не стоило, но Рахаба слишком достала вся ситуация в целом, и этот разговор стал последней каплей. — Ты слишком заносчив, слишком привык решать всё исключительно силой. Как ты собираешься править? Только и исключительно страхом? Казнить неугодных, не разбираясь? Так ты будешь вести дела? Я посмотрю, во что ты превратишь земли своего клана всего через пару десятилетий.

Доума поражённо замер, злобно глядя на брата. Он не мог не признавать его правоты, он был не настолько глуп. Но слушать нотации от Рахаба и не знать, что на них ответить... Это было как минимум унизительно. Младший, видя его замешательство, торжествующе улыбнулся.

— Думаю, хорошо, что с тобой оставили именно меня, — повторил он фразу Доумы. — Может, на моём примере ты наконец научишься терпению.

— Не тебе учить меня чему-либо, Рахаб, — тихо и зло ответил старший.

— Я могу ответить то же самое. Давай каждый из нас просто будет делать своё дело, как и раньше, м? Если у тебя действительно есть идеи, как ускорить строительство — вперёд, предлагай. Если нет, то незачем попусту сотрясать воздух и портить настроение нам обоим.

— Ты мог бы хотя бы подумать об этом.

— А я думаю. Просто в моём случае мыслительная деятельность не обязательно не сопряжена с какой-либо ещё. Как только у меня будут конструктивные идеи, поверь, ты узнаешь об этом первым. А пока, сделай милость, не мешай мне.

— Хорошо, я оставлю тебя. На этот раз.

На этой ноте Доума вышел. Рахаб вздохнул и снова потянулся за книгой, но раздражение мешало ему сосредоточиться на тексте, и вскоре он, оставив эту идею, отправился бродить по лагерю. Однако там ему не стало лучше — запахи нечистот, с которыми определённо надо было что-то делать, бесили его ещё сильнее. Ну что ж... подумать, так подумать. Хотя бы на тему того, что делать с ужасным запахом.

Доума же решил проблему плохого настроения намного проще — пошёл и наорал на подчинённых. Но забыть об этом эпизоде не получалось. Рахаба хотелось как-то проучить, может, заставить извиниться... Но как именно это сделать, он пока не знал. К тому же, действовать в открытую было опасно — за четвёртого лейтенанта мог заступиться первый. В конце концов, подумав, обиженный вампир решил обратиться за советом к Зефону, но тот проигнорировал просьбу о помощи хотя бы в составлении плана мести. Он не был заинтересован в том, чтобы портить Рахабу жизнь просто так, а старший ничего не мог ему предложить. Да и сам Зефон в тот момент был больше занят другим планом — у него был Разиэль, которому следовало каким-то образом подложить впечатляющих размеров свинью. К счастью первого лейтенанта, Зефон пока ещё был довольно молод и, как следствие, не столь изобретателен, как мог бы. То, что он делал, было неприятно, но не смертельно, и Разиэль даже не считал должным снисходить до того, чтобы выяснять с братом отношения. Ну, хочется младшему, пускай себе тешится. Перебесится и перестанет. Не Разиэлево это дело — обращать на подобное внимание. И, как и в случае Доумы и Рахаба, это злило Зефона ещё больше. Хотелось как-то заставить Разиэля считаться с собой, показать ему, что он не имеет права игнорировать младшего. Но как — он придумать пока не мог. До тех пор, пока Каин не решил, что настало время возводить ещё один подземный город, но на сей раз, для ускорения процесса, этим должны заниматься сразу три клана...

Ни самому Турэлу, ни его подчинённым не хотелось покидать уже обжитый и ставший почти родным Вассербюнде. Конечно, не такой родной, как их изначальный дом, Курхаген, но тем не менее. Однако приказ есть приказ. Да и по братьям Турэл, странное дело, даже немного соскучился. С одной стороны, вроде было хорошо, что их нет, тихо, спокойно… А с другой, порой казалось, что ему как-то не хватает их присутствия, вечных споров с Разиэлем и вообще. Хотя, подобная слегка ностальгическая меланхолия быстро отпускала его, сменяясь лёгкой, полной самоиронии усмешкой, и второй лейтенант приходил к выводу, что хорошо, что никого из них рядом нет. И вот ему, всё же не успевшему как следует соскучиться, предстояло снова встретиться с братьями. Да ещё и с Зефоном и Разиэлем, и, хотя Турэл не был вполне уверен, чего ждать от этой встречи, почему-то считал, что ничего хорошего.

Поначалу казалось, что всё не так страшно, только младший выглядел каким-то слегка пришибленным, а старший… Турэл сказать затруднялся. Вроде бы, слегка раздражённым, но уверен он не был. В любом случае, общая обстановка говорила о том, что найти общий язык его братьям решительно не удаётся, и ему придётся быть посредником между ними.

Как оказалось, поссориться они успели ещё на стадии составления плана. Хотя Труэл в итоге нашёл предложения

Зефона более логичными и конструктивными, стоило ему об этом заикнуться, Разиэль только что не зашипел, а пятый лейтенант в ответ на это изобразил смертельную обиду, на которую Разиэль, впрочем, плевать хотел. И вот тут Турэл понял, как порой чувствовал себя Рахаб, наблюдая за ними с Разиэлем. Только вот тот как-то умудрялся мирить двух старших, а в этом случае, похоже, уже было проще сразу пойти и утопиться в ближайшей достаточно глубокой для этого луже. Единственным нормальным решением казалось как-то объединить идеи двоих братьев и предложить им свою, третью, которая всех устроит, но для этого предстояло как следует поломать голову, потому что Турэл буквально предчувствовал, как Зефон влезет со своими дополнениями, которые будут подвергнуты критике со стороны Разиэля, и всё кончится тем, что старший опять разозлится, а младший — обидится, причём, на этот раз, для разнообразия, и на Турэла тоже. У второго лейтенанта было серьёзное подозрение, что обижается рыжий исключительно напоказ, но высказать это ему прямо он не мог — уж слишком на данный момент было непонятно, как Зефон на подобное отреагирует, а он был для второго лейтенанта даже большей загадкой, чем Рахаб. Положа руку на сердце, Турэл мог бы сказать, что знает его хуже всех остальных, даже Мелкаи, и предсказать, как тот отреагирует на то или иное слово или поступок, просто не в состоянии.

Наконец поняв, что времени остаётся всё меньше, и нужно уже что-то решать, чтобы Каин не пришёл и не дал им очень большого пинка, Турэл всё же решился высказать свои предложения. А дальше всё обернулось точно так, как он ожидал… Зефон, который стал вносить в план изменения и уточнения, и Разиэль, который тотчас же начал их критиковать.

— Так! — раздался зычный голос второго лейтенанта, прогремев на весь шатёр, где они устроили небольшое совещание, завалив недоделанными схемами уже весь лёгкий стол. — Скоро здесь будет Мастер. И нам пора начать делать хоть что-то. Поэтому я предлагаю просто принять этот план и перестать собачиться. Если что — Каин разбираться не будет, и влетит в итоге нам всем.

«Зефон, — обратился Турэл тем временем к младшему брату, — послушай, ты прав, но нам придётся согласиться с Разиэлем, иначе дело с мёртвой точки не сдвинется».

«Согласиться? — внешне пятый лейтенант оставался абсолютно бесстрастным, но его мысленный голос был едва ли не шипящим. — А с какой, прости меня, стати? Потому что он — первый? И наплевать на то, что мы, вообще-то, в большинстве?»

«Потому что он слишком упёртый! А нам надо прийти уже к какому-нибудь согласию. Зефон, послушай, я понимаю, что ты чувствуешь… Но давай поступим так: согласимся с ним, а потом, когда уже начнётся хоть какая-то деятельность, просто договоримся и сделаем всё по-своему… Точнее даже, по-твоему, потому что мне в самом деле нравится ход твоих мыслей».

«Ладно… Но объясни мне, почему мы должны делать это так? Почему он не может просто согласиться?»

«Потому что у Разиэля эго размером, как минимум, в пять Разиэлей! Ну что тут сделаешь? На дураков ведь не обижаются…»

«И то верно. Ладно, мы потешим его самолюбие. На этот раз…»

Турэл с облегчением выдохнул, пока Зефон, опустив глаза, смиренно соглашался с Разиэлем, который от этого только что не раздувался из-за переполнявшего его в тот момент самодовольства. Но, как только всё закончилось, младший быстро ушёл, едва попрощавшись.

— Ну, наконец-то он перестал выпендриваться! — заявил Разиэль. — Спасибо, а то я уже с ним намучился.

«Ага, — подумал Турэл, — только вот если тут кто-то и выпендривается, так это, Разенька, явно ты, а не он…»

— Да не за что. Слушай, я пойду, поговорю с ним? А то оскорбится вконец, что мы, такие нехорошие, пренебрегаем его мнением — сами же потом и намучаемся.

— Ну… Ну, ладно, ты прав. Иди. Может, хоть ты его приструнишь, потому что меня он слушать не желает.

«А ты что-нибудь сделал, чтобы он пожелал?» — хотелось поинтересоваться Турэлу, но всё же он сдержался.

Пятый лейтенант обнаружился, предсказуемо, у себя, где поглаживал расположившегося на его кровати огромного паука. Турэл замер у входа в шатёр, глядя на брата, точнее, на его лицо, на то, как именно он смотрит на огромное членистоногое. Раньше такой взгляд у Зефона он видел разве что тогда, когда тот смотрел на Каина… потому что в нём выражалось чистое восхищение, почти преклонение перед сидящим на кровати существом. Это было, как минимум, странно — с чего бы одному из лейтенантов так смотреть на паука, пусть и столь крупного?

Однако долго задаваться этим вопросом Турэлу не позволил сам Зефон — младший вампир почуял его присутствие и поднял голову.

— Брат, ты что-то хотел? — спросил он.

— Да… поговорить. Я хотел обсудить с тобой наш настоящий план действий.

— Кстати, б этом… — Зефон потёр подбородок указательным пальцем. — Ты не боишься, что Разиэль начнёт возмущаться, если мы будем поступать по-своему, без его на то соизволения?

— Нет. Главное, чтобы мы начали что-то делать. А там, гори оно всё огнём.

— Ну, а как быть с несогласованностью? Он будет делать по-своему, мы — по-своему, и в итоге может получиться полная ерунда.

— Не получится. Мы знаем его план и сможем сделать так, чтобы наши кланы не мешали ему, а он не будет мешать нам. Уговорим его заняться снабжением — уж с этим он справится.

— Хотя, знаешь… — словно бы рассеянно протянул Зефон, как будто вообще не слышал последних слов брата, — его план, в самом деле, не так уж плох. Да, я могу придумать и лучше, но и Разиэль — отнюдь не дурак.

— Я тебя что-то не пойму, брат, — сказал Турэл, покачав головой и всё-таки проходя в шатёр. — То ты возмущаешься, что по-твоему не получается, и мы должны слушаться Разиэля, то, когда я предложил, как можно было бы сделать по-твоему, ты вдруг отказываешься. Знаешь, старший говорил, что ты просто капризничаешь, но я не был склонен с ним согласиться…

— Капризничаю? — Зефон резко вскинул голову и, прищурившись, посмотрел на Турэла. — Я?

От этого взгляда кому-то более слабонервному, чем второй лейтенант, даже могло бы сделаться не по себе, но Турэл, к счастью, от природы был довольно твёрдым, и точно не в силах Зефона было его запугать.

— По мнению Разиэля — да. Я уверен в обратном. Точнее, был уверен, но сейчас я тебя просто-напросто не понимаю.

— А вот мне кажется, что ты изначально именно так и думал. Что для меня это был не вопрос принципа — я просто не мог уступить старшему, потому что я, видите ли, маленький и глупый и не понимаю, что он сам мне не уступит никогда, потому что вот он, будем откровенны, именно что капризничает.

— Если это был вопрос принципа, почему же ты уступил сейчас? — поинтересовался Турэл.

— По твоей просьбе и из уважения к тебе. И ещё потому, что ты прав — тянуть дольше нельзя, и, раз уж наш брат — в этом смысле дурак, но дурак, с которым приходится считаться, то проще согласиться с ним, хотя можно было бы сделать и лучше. Но раз уж соглашаться — то совсем. Мы с ним уже поцапались так, что на примирение ушла бы сотня лет. Не хватало ещё, чтобы то же самое произошло и с тобой. У нас и без того много проблем, а будет — ещё больше, и не хватало, чтобы их усугубляли ещё и взаимные распри.

— Что ж… как скажешь, — ответил Турэл. — Значит, всё будет так, как угодно его «высочеству» Разиэлю. Надеюсь, хотя бы на меня ты не в обиде?

— Что ты, брат, — Зефон растянул губы в улыбке, которая, судя по всему, должна была изображать дружелюбие. — Всё нормально. Я наоборот тебе благодарен. Хотя мне немного тебя жаль.

— Жаль? — Турэл удивлённо вскинул бровь. — В каком это смысле? Разве есть причина меня жалеть?

— Да. Просто ты сам ещё этого не понимаешь.

— И какая же? Я почти заинтригован…

— Тебе предстоит быть буфером между мной и Разиэлем. А это откровенно незавидная роль.

— Не волнуйся, я как-нибудь с этим справлюсь, — твёрдо сказал старший.

— О, не сомневаюсь… Рад, что могу на тебя положиться, — ответил Зефон, продолжая улыбаться.

Если бы Турэл лучше знал своего брата, понимал, почему тот так смотрел на паука, в какое существо Зефон всё увереннее превращался, он бы придал куда большее значение и этому тону, и этой улыбке. Но он не знал, хотя и готовился действительно разрешать споры братьев, не подозревая, что ему придётся только что не оттаскивать непонятно чем взбешённого Разиэля от Зефона.

Первый лейтенант уже достаточно пообщался с пятым, чтобы считать того исключительно коварной сволочью, способной на любую подлость только ради того, чтобы ему, Разиэлю, сделать хуже, не совсем понимая, что он — далеко не самое главное, что есть в жизни Зефона. Испортить старшему настроение — хорошо, конечно, но не настолько, чтобы тратить на это все свои силы и не спать днями, придумывая очередную гадость. Однако Разиэлю было уже всё равно, и он заранее был готов свалить любую неурядицу на Зефона, которого считал до сих пор обиженным на то, что ему пришлось уступить первому лейтенанту.

После очередного акта интенсивной моральной любви его мозга с претензиями Разиэля к младшему брату, Турэл всё же не выдержал:

— Разь, а тебе не кажется, что это уже паранойя?

— Нет. Ты просто плохо его знаешь. Зефон способен на что угодно. Вспомни, как он обошёлся с Доумой тогда, под его личиной сломав лук Рахаба.

— Послушай, дело давнее. И вообще, у него могли быть причины…

— Да, но Рахаб тут был при чём? Другого способа не нашлось?

Турэл вздохнул и закатил глаза.

— Слушай… Ну ты нашёл, что вспомнить, в самом деле.

— А я могу вспомнить не только это. Но всего остального ты просто не видел. Это не паранойя, Турэл, ты просто слишком плохо его знаешь.

— А, по-моему, наоборот — это ты знаешь его слишком плохо и судишь чересчур поверхностно и резко. Зефон… сложное существо. И со сложным характером. Но ты сам вспомни — мы сами почти не интересовались им. Так что, это мы виноваты в том, что из него выросло.

— Мы виноваты? Вообще-то, его воспитывал Мастер.

— Как и любого из нас. Но Мастера он слушается и любит. Тебя — нет. А ведь ты первый, Разиэль. И теоретически на тебе тоже лежит ответственность за младших и за то, какими они стали. Ты тоже в своё время мог стать авторитетом для него, как для Рахаба. Но ты просто не захотел уделить ему своё время.

— Ты обвиняешь меня в этом? — только что не прошипел старший. — В невнимании к Зефону?

— О, духи… Разиэль, ты иногда просто не выносим! Да, Зефон коварен, да, он на многое способен, но всё же он в первую очередь думает об общем благе, а не о том, как бы тебе досадить!

— Ну, прекрасно! Давай ты продолжишь его защищать, и мы с тобой из-за этой твари ещё и поссоримся?

— Твари? — Турэл даже опешил, безумно радуясь, что Зефон этого разговора не слышит… наверное. — Знаешь… какими бы они ни были, но так говорить о братьях — это уже перебор.

— Ну… Да, возможно. Тут ты прав. Но моя резкость не оправдывает всего, что он творит!

— Да он творит куда меньше, чем тебе кажется, пойми ты это!

Турэл уже не знал, чего ему больше хочется — трагически взвыть или просто врезать старшему брату по роже. Но он понимал, что при таких обстоятельствах обычного «подрались и забыли» не будет. Разиэль обидится, и сильно. А доводить ситуацию до этого пока не хотелось, хотя бы из практических соображений — им всем вместе ещё слишком долго работать. И если возник серьёзный конфликт, вроде того, что у Разиэля с Зефоном или у Рахаба с Доумой (правда, про последний до сих пор никто третий не знал), то нужен кто-то, кто сможет сглаживать противоречия. В данном случае другой кандидатуры, кроме второго лейтенанта, просто не было. Возможно, если бы Каин знал, как всё складывается, он бы нашёл способ как-то изменить ситуацию, поставить своих сыновей в условия, когда взаимопонимание станет вопросом жизни и смерти. Но он не знал и, говоря откровенно, не интересовался, считая, что его дети уже по любым меркам должны быть достаточно взрослыми, чтобы разобраться самостоятельно. Поэтому будущего императора интересовали несколько более глобальные вопросы, и в целом он был прав. Его дети могли разобраться самостоятельно и прийти к соглашению. Они просто не хотели.

Медленно, но верно лейтенанты, все, кроме самого младшего, который всё ещё оставался один на захваченных землях и без всяческих проблем спокойно укреплял свой клан и власть вампиров на подвластной им территории, зверели друг от друга. И поэтому однажды ночью к месту строительства второго города примчался одинокий всадник на порядком взмыленном скакуне, которого он, кажется, едва ли не загнал.

С Разиэлем они пересеклись практически случайно — первый лейтенант просто гулял на окраине лагеря, надеясь отдохнуть теперь уже не от одного, а от обоих братьев. Турэл со своими нравоучениями тоже начинал порядком раздражать.

Новоприбывший не вызывал у первенца Каина никакого восторга… ровно до тех пор, пока он не понял, кто именно это был.

— Рахи… Как? В смысле, что ты здесь делаешь? Разве тебе не положено?..

— Это не важно, — ответил тот, спрыгивая с коня, и порывистым жестом обнимая Разиэля. — Как же я соскучился…

Разиэль, обрадованный и крайне польщённый, с радостью обнял брата в ответ. Рахаб не очень любил тактильный контакт, и тут такое… Подобный жест просто нельзя было не оценить.

— Что с тобой такое? — мягко спросил старший. — Расскажи.

— Доума. Он… Мы просто не понимаем друг друга. Да и я сюда ненадолго. Просто чтобы увидеть тебя, да и с Турэлом пересечься.

— С Турэлом… Пожалуй, не стоит. Он изменился.

— То есть?.. — Рахаб слегка нахмурился, хоть Разиэлю и не было этого видно — на данный момент его мироздание ограничивалось волосами четвёртого лейтенанта и немного — ночным небом. — Как именно изменился?

— Зефон… — горестно вздохнул Разиэль. — Они начали много общаться, и… Я не знаю, что он сделал с братом, но мы ссоримся просто постоянно. И не так, как раньше, а серьёзно. Я даже думать не хочу, во что это может вылиться.

— Ну… Может, мне с ним поговорить?

— Рахаб, не надо, — Разиэль тяжело вздохнул. — Тебе не положено здесь находиться. И, если Зефону станет известно, то он сдаст тебя Мастеру.

— Ты… думаешь, он на такое пойдёт? На такую подлость?

— Да… Он может, — сказал Разиэль. — Он же тогда уничтожил твой лук ради того, чтобы подставить Доуму. Так что не надо. Давай мы с тобой часик пройдёмся, потом я приведу тебе нового коня, и ты отправишься обратно? Так будет лучше…

— Ну… Ну, если ты уверен…

За час совместного времяпрепровождения им обоим стало значительно легче. Они поделились подробностями нелёгкой жизни, Разиэль раскритиковал братьев, более мягкий от природы Рахаб пытался как-то его успокоить… а потом незаметно подкралось время прощания. Рахабу нужно было вернуться обратно не позднее следующего вечера, иначе он рисковал получить нагоняй не только от Каина, но и от третьего лейтенанта. А уж поездка при дневном свете для вампира обещала стать отдельным развлечением… но оно того стоило.

На обратном пути Рахабу было, о чём подумать. О собственных отношениях с братьями, об их отношениях между собой, которым он, признаться, не уделял должного внимания… И о том, как они будут править. Да, они все будут слушаться Каина, но всё острее становились противоречия, разница во взглядах на жизнь. И ведь, казалось бы — они вместе росли, они должны, как минимум, понимать друг друга. Но нет. Что было тому причиной? Как до этого дошло? Оставалось надеяться лишь на одно — что вскоре им всем будет слишком сильно не до того, чтобы выяснять отношения и друг на друга обижаться, а потом… потом они просто расползутся по своим территориям, не пересекаясь без крайней на то необходимости. Да, пожалуй, именно так будет лучше всего…

Примечание к части

Кончилось лето, у автора заработал мозг — автор вернулся :)

Будущий великий император Носгота прогуливался неподалёку от стройки, окидывая равнодушным взором окрестные пейзажи. Нельзя сказать, что вампир был совсем лишён чувства прекрасного, но никакого отклика в его душе это прекрасное не вызвало. То ли начинал брать своё возраст, то ли не самая простая жизнь, но в душе вампира в принципе оставалось всё меньше чувств. Даже собственные сыновья, к которым Каин было проникся, всё увереннее начинали восприниматься просто как подчинённые. Нет, разумеется, они были ему дороги, но даже эта привязанность не вызвала тепла в душе. Могло ли вызвать его хоть что-то? Каин даже не задумывался на этот счёт, просто принимая все плавно происходящие с ним изменения и едва замечая их. Если бы вампиру сейчас сказали, что он сильно изменился за последние две сотни лет… Каин бы задумался, улыбнулся чуть насмешливо и небрежно ответил: «Действительно…» Но сказать было некому, и вампир просто не думал об этом. У него и без того имелась пища для размышлений.

Его сыновья, четвёртый и третий, слишком явно не ладили между собой. И, говоря откровенно, Каин просто не знал, как решить эту проблему. Лёд и пламень, не иначе… И как они уживались в одном элитном отряде, где им приходилось сражаться плечом к плечу? Хотя… вместе сражаться и вместе решать организационные вопросы — две совершенно разные вещи, это Каин прекрасно знал. Можно было, конечно, взять, самому составить план и карать тех, кто посмеет его нарушить… и город будет построен намного быстрее. Но, если всё делать самому, на кой он вообще лейтенантов себе создавал и воспитывал?

Вообще говоря, кого-то следовало поучить слушаться старших. Этим кем-то был Рахаб, и император довольно долго думал, что бы с ним сделать… пока не пришёл к выводу, что четвёртого лейтенанта проще просто сослать. Если он такой умный и всё знает лучше всех — пусть попробует править уже захваченными территориями. И если где-то проколется — свалить вину будет не на кого.

Иногда складывается такое ощущение, что весь мир против тебя. Вот и у Рахаба оно сегодня точно было. Во-первых, пока он гнал коня, в голове раз за разом прокручивал оставивший в душе тяжёлый осадок разговор с Разиэлем. Может, старшему после его визита и полегчало, но вот самому Рахабу стало только хуже. И зачем вообще мотался, спрашивается? Чтобы ценой кучи сил и нервов с Разиэлем часик поговорить? Видимо, да…

Не успел Рахаб доехать и попытаться предаться совершенно не заслуженному, с учётом того, что он нарушил волю Мастера, отдыху, как этот самый Мастер тотчас вызвал его к себе.

«Духи, за что?!» — мысленно взмолился четвёртый лейтенант и, собрав свою уставшую скорбную тушку, побрёл «на ковёр».

По пути он столкнулся с братом. Лейтенанты переглянулись с примерно одинаково подозрительно-злым выражением лица, которое означало: «Это ты опять накосячил?» Но, едва переступив порог шатра своего Мастера, тотчас изобразили смирение, ожидая нагоняя — других вариантов, почему Каин мог бы вызвать их к себе, у них просто не нашлось. Старый вампир, глядя на картину «не виноватые мы», только хмыкнул.

— Рахаб, — сказал он, решив не разводить долгих прелюдий в стиле: «Я собрал вас здесь для того, чтобы…» — Ты оправляешься в Курхаген на место Мелкаи. Доума, пока занимаешься строительством города в одиночку. Затем введёшь брата в курс дела. Вопросы?

— Когда мне отправляться, Мастер? — осторожно спросил Рахаб. И Каин подтвердил его самые худшие предположения:

— Немедленно.

Четвёртый лейтенант едва не взвыл в голос и следующие полминуты посвятил попытке найти ответ на вопрос, за что же жизнь его так любит. Ревнует к Разиэлю, не иначе. Но вслух он высказал лишь краткое:

— Будет исполнено, Мастер.

— Идите, — старший вампир махнул рукой, отпуская сыновей.

Лейтенанты поклонились и вышли. Рахаб, стоически игнорируя неприлично-довольное выражение лица старшего брата, побрёл к себе, на ходу Шёпотом оповещая старших в клане о смене дислокации.

Дойдя до шатра, Рахаб упал на кровать и так и остался в не самой пристойной для лейтенанта позе, так и намекающей на то, что для бодрости ему сейчас категорически не хватает пинка. Но, увы, ни Каина, ни на худой конец Турэла рядом не было, а больше пинать было… не то, что некому — просто это не возымело бы должного эффекта. Однако, когда рахабимы пришли собирать его палатку, всё-таки пришлось поднять себя без сторонней помощи — лень ленью, а представать прямо в таком виде перед обращёнными Рахаб всё-таки не мог.

«Столько времени прошло, — думал четвёртый лейтенант, отрешённо наблюдая за сборами, — и что мы сделали? Ни-че-го! Мы до сих пор… живём в палатках! Такое чувство, что мы все просто сильно заигрались и обленились, забыв о цели, о грядущей войне, о том, что владычество над миром — это, в конце концов, серьёзно! А мы до сих пор словно играем в игрушки… И я, наверное, всё же не исключение из этого правила…»

В общем и целом, четвёртый лейтенант был прав — они действительно забыли. Они уже не считали людей серьёзной угрозой. Но пока никто не забывал об общей цели. Однако одной лишь общей цели, как оказалось, было мало. Слишком мало… и главная проблема крылась в том, что каждый из лейтенантов Каина по-своему видел будущую великую империю. И не было никого, у кого это виденье совпадало бы по большинству пунктов, кроме тех основных, что донёс до них Мастер. Но вот конкретика у каждого сложилась своя…

Впрочем, как оказалась, у Рахаба и Мелкаи конкретика хотя бы касательно административного аппарата и роли людей совпадала, поэтому приёмо-передача власти на уже захваченных территориях прошла без особых проблем. Равно как и новому городу смена ролей шестого и четвёртого кланов пошла на пользу — Мелкая был куда более гибок и открыт к диалогу, охотнее шёл на уступки, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Казалось бы, как минимум троим из лейтенантов можно было расслабиться и спокойно заниматься своим делом, но Судьба готовила для них иной поворот…

План Каина, подсказанный его младшим сыном, не учитывал только одного фактора — людей из соседних земель. И того, что люди, подобно вампирам, имеют привычку враждовать друг с другом. Парадоксально, но злую шутку с вампирами сыграло именно то, что люди о них ничего не знали…

* * *

Отряд разведчиков, шедших впереди армии одного из находящихся восточнее королевств, что позарилось на Курхаген, совершенно не ожидал встретить кого-либо на своём пути ещё очень много миль, и спасло их только то, что вампиры их тоже не ожидали.

Несомненно, дерзких смертных бы заметили и ликвидировали… но вампирам-постовым было просто лень дежурить, и они резались в карты. Местные рабы давно уже не предпринимали попыток к бегству, да и смотрели вампиры скорее на то, чтобы никто не сбежал изнутри кордона, чем на то, как бы никто не подкрался снаружи. Поэтому люди и подкрались…

— Вам не кажется, что эти часовые какие-то… странные? — едва слышным шёпотом спросил один из разведчиков.

— Кажется, — серьёзно кивнул второй. — И вообще — что они делают здесь? Здесь ничего нет…

— Может, раньше не было? — осторожно предположил третий.

— А теперь появилось? — недоверчиво уточнил командир отряда. — И что? Новое месторождение железа?.. Не пойму. Копают что-то. Ладно, возвращаемся. Надо сказать командованию.

Оставаясь всё также незамеченными, люди вернулись к основным силам. Не сосчитать, сколько ещё раз потомки Каина наступят на эти грабли — излишнее презрение к человеческой расе, приводящее к беспечности.

Командующий армией выслушал донесение очень внимательно и, в конце концов, принял решение не обходить странные раскопки, а напасть, так как вряд ли столько сил было бы потрачено совершенно ни на что. Значит, в горах есть что-то ценное… и это «что-то» действительно было, только вот ценность имело исключительно для вампиров. Совсем недавно очередное поколение впало в спячку, и они были первыми, кому предстояло оценить удобство подземных спален. Собственные сородичи, спящие ведущим к новой ступени силы сном — вот за что вампиры были готовы драться насмерть.

И ещё один стратегический просчёт — люди, понадеявшись на эффект неожиданности, решили напасть ночью. Откуда же им было знать, что как раз ночью будет наиболее сильный отпор?

Часовые из кланов Мелкайхим и Доумахим резались в карты два на два с переменным успехом, покуда один из шестого клана не сбросил с довольным видом последнюю. Что ж, если его товарищ сейчас не оплошает, они выиграют у доумахимов половину пайки, что очень и очень неплохо. Кормили их сейчас не всегда досыта. Впрочем, как раз сегодня у них была такая возможность… Была бы, если бы прилетевшая из тьмы стрела не пробила счастливчику-мелкайхиму горло.

— Что за…

Второго отпрыска младшего из лейтенантов постигла участь первого, а вот доумахимы соображали получше.

Кому-то происходящее могло напомнить захват Курахгена, только на месте застигнутых врасплох жертв теперь оказались вампиры. Но они умирали далеко не так легко и быстро, как люди, и были готовы дать куда более серьёзный отпор.

«Мастер, у нас нападение!» — доложил третий лейтенант своему создателю через две минуты.

«Разберитесь», — отдал Каин краткий приказ, давая тем самым своим детям полную свободу действий. Сам же он не счёл должным вмешиваться. По крайней мере, пока. В самом деле, пора бы проверить, чего стоит выучка и сила кланов в реальном бою, который идёт не полностью по их правилам.

Армия людей двигалась так, словно серьёзного сопротивления нет,\ и не предвидится. В ночной мгле люди не слишком-то пристально рассматривали павших противников, иначе у них появился бы серьёзный повод насторожиться… Но его не было до тех пор, пока их армия фактически не оказалась разделена надвое — ту часть, что успела пройти в долину через небольшое ущелье, все охранники которого были словно бы быстро и бесславно

перебиты, и ту, что ещё только шла. Того времени, что людям понадобилось, чтобы перебросить лишь половину своих сил, вампирам оказалось достаточно, чтобы перегруппироваться и напасть с тыла. Ясно было одно — сбежавших в этой битве не должно остаться. Слишком рано. А потому, когда вампиры позволили противникам заметить свою сверхчеловеческую скорость и ловкость, все пути к отступлению уже были отрезаны.

Мелкайхим перекрыл людям путь к отступлению, а Доумахим напал в центре, разделяя их армию надвое. Но те, кто попытался идти вперёд, наткнулись на уже довольно мощные укрепления подземного города, а все осадные орудия ещё были в тылу, что методично уничтожался младшим кланом.

Всё вернее сражение, вначале бывшее почти равным, перерастало в обыкновенную резню. Казалось, что доумахимы, разделившие армию людей надвое, должны были и оказаться под атакой с двух сторон, но вампиров это нисколько не волновало. Больше противников — больше будущих трупов, больше материала для обращения. Да, иногда кто-то из них падал, получив или слишком тяжёлые, или слишком многочисленные ранения, но его товарищи лишь грозно рычали, вселяя ужас в сердца людей, и продолжали идти вперёд, свято уверенные, что не уподобятся своим более слабым собратьям. И люди действительно дрожали перед этим рычанием, как жертва перед хищником. Когда-то их предки убивали созданий ночи, не боясь ни вида, ни голоса… но слишком много лет прошло. Слишком много поколений сменилось. И расчёт Каина оказался верен — люди забыли, кто такие вампиры. Забыли, как с ними сражаться. И потому — трепетали перед неведомым, но опасным и смертоносным противником. Раненых порой просто выхватывали из давно нарушенного строя, чтобы восполнить силы их кровью. И страх сделал за вампиров половину работы — человеческая армия была позорно разбита. И, кажется, даже никому не удалось бежать.

Допрос выживших членов командования быстро выявил истинную цель и намерения людей. И это требовало срочного внесения корректив в планы Каина. Времени, как выяснилось, было в обрез. Есть вероятность, что, потеряв эту армию, люди из восточных королевств не смогут быстро собрать вторую и откажутся от своих намерений. Но столь же вероятно, что через некоторое время явятся ещё войска, и они уже будут действовать осторожнее… точное решение упиралось в недостаток информации, нехватку стратегических данных. Но одно было понятно — нужно готовиться к войне. И не через десять лет, или даже пять. К войне, которая может прийти уже завтра, не спрашивая самих вампиров, не считаясь с их планом. А сделать предстояло ещё слишком многое…

Но, по крайней мере, павшие солдаты станут хорошим материалом для новых вампиров, а их собратья начнут работать быстрее, чтобы обеспечить новообращённым нормальные условия для первого пробуждения и базовых тренировок. И можно будет проверить, насколько функциональны подземные города, пусть даже и недостроенные.

Сообщение о нападении людей было передано остальным лейтенантам на следующую же ночь, когда все трупы были собраны, потери — подсчитаны, а общий план действий более-менее ясен. Рахаба он застал за его самым не любимым делом — попыткой разобраться в куче хозяйственных бумажек. С одной стороны, занятие это было очень спокойным, а с другой — до жути нудным, и за то время, что он этим занимался, можно было сделать много других куда более интересных дел. Да, вампиры бессмертны, и время на эти самые интересные дела ещё будет, если не сейчас, то потом, и если даже не в этом году, то в следующем, или через десять, но от общей заунывности процесса это не спасало. Бумаги всё равно хотелось отложить и заняться чем-нибудь другим. Но когда Рахаба настигло сообщение, он подумал, что, возможно, лучше бы и дальше были бумаги… Просто бумаги и ничего более.

Не то, чтобы четвёртого лейтенанта пугала перспектива войны и реальных сражений — он с ней давно смирился. Но желания вступать в войну так скоро у него тоже не было. С другой стороны, он сам лишь недавно думал о том, что они сбились с истинной цели, увлеклись междоусобными разборками и дрязгами. Вот он, способ их прекратить — вспомнить о том, что есть истинный общий враг в лице людей.

«Но что будет, когда война закончится?» — подумал он, откинувшись на спинке стула и глядя куда-то на восток. Туда, куда вскоре предстояло отправиться если не всем из них, то многим. Он думал, что потом, после войны, они все вместе начнут строить другой мир, лучший, более красивый и совершенный. Но что, если этого не произойдёт? Что, если, как только люди будут повержены, его братья не успокоятся? И, попробовав вкус войны, отнюдь не ужаснутся, а продолжат сражаться, но уже — между собой? Не насмерть, но будут? С одной стороны — хорошо, они будут готовы к приходу любого другого врага, ведь мир до сих пор изучен не до конца. А с другой — как знать, не перерастут ли эти мелкие обиды во взаимную ненависть? Нет, не должны. Ведь они все — дети Каина. Значит, они всегда смогут договориться между собой… наверное.

Перспектива скорой войны не понравилась лишь двоим. Двоим, что непременно нашли бы общий язык, пообщайся они в своё время чуть больше, будь у них чуть менее предвзятое отношение друг к другу. Ибо вторым был Зефон, не видевший смысла в бессмысленном кровопролитии и считающий, что лучше было бы захватить власть неявно, так, как он уже делал. Но, увы, его создатель придерживался другого мнения. Победа должна была быть достигнута в открытую, а человечество — раскатано и доведено до осознания своего ничтожества. Месть за века преследований вампиров должна свершиться.

Так же считали и трое старших сыновей, и самый младший, хотя у последнего был и свой мотив, своё желание поучаствовать в войне. Как это часто бывает у слабейшего, над которым порой насмехались, теперь ему хотелось посмеяться над другими…

Однако война прямо сейчас была слишком опасным делом. Их всё ещё было слишком мало, а города, что уже попали под власть вампиров, не видели истинного лица своих правителей, и Курхагенские события всё ещё могли повториться. Нужны были базы, на которых вампиры сумеют отправиться и с которых — контратаковать. Новые подземные города… не столь масштабные, как те, что строились сейчас, скорее, просто норы, куда можно будет забиться при неблагоприятном стечении обстоятельств. Но в этот раз такие норы будут своими для каждого клана. И, подобно тому, как раньше клан пятого лейтенанта тайно шёл вперёд, готовя почву для прихода других вампиров, эти норы будут расположены не на уже завоёванных землях. По крайней мере, часть из них. Вампиры будут действовать на опережение и тайно укрепятся там, где наивные смертные их пока не ждут, и ждать не будут…

«Разиэль, их слишком много, мы отступаем. Уводи своих», — прозвучал голос брата в сознании первого лейтенанта в самый разгар сражения.

Разиэль почти не обратил на это внимания, вместо этого срубая голову очередному противнику и скалясь во все клыки при виде брызнувшей из шеи настоящим фонтаном крови. Ещё один жалкий смертный пал, не в силах устоять перед самым лучшим творением Каина. Осталось только немного дожать, и люди отступят. Отступят… что?!

«Не смей! — практически рявкнул он. — Мы почти победили».

«Их слишком много, придурок! Там подкрепление. Уходите», — в последний раз предупредил Зефон.

Разиэль зарычал и продолжил идти вперёд. Ладно… если этот трус и его клан отступают, они добьют противника самостоятельно. Так даже лучше — у пятого не будет шансов претендовать на какие-либо особые заслуги в этом бою.

Разиэль отшвырнул очередного противника воздушной волной, и тот, завопив, сбил ещё и нескольких своих товарищей, сделав их лёгкой добычей вампирских клинков. Вот так… никакого отступления не будет.

«Мастер! — прозвучал почти панический голос его главного помощника. — Они прорвались с фланга, который должен был прикрыть Зефоним. Мы почти окружены!»

Разиэль зарычал снова, в порыве ярости нанося ещё один ставший смертельным для человеческого воина удар, пропоровший его от основания шеи почти до середины груди. Созданное вампирами оружие оказалось крепче человеческой кости…

«Отступаем!» — передал он наконец, понимая, что без поддержки младшего брата они обречены. Может, Разиэль и был горд, но всё-таки не был полным идиотом и мог соизмерять свои возможности и возможности своих подчинённых даже в горячке боя.

Вампиры бежали горными тропами, оставляя в руках людей так и не достроенный город. К счастью, они успели эвакуировать оттуда всех своих раньше, чем сражение перенеслось непосредственно под стены. Да, возможно, принимать бой в открытом поле действительно было не самой лучшей идеей… как и отступать, оставляя людям плоды своих трудов, не попытавшись закрепиться там и дождаться помощи от других кланов.

Мрачный и очень злой, предчувствуя нагоняй от Каина, Разиэль отправился на поиски младшего брата. Зефон спокойно смотрел на него, скрестив руки на груди. Снова зарычав, первый лейтенант, даже не задумываясь, что кто-то может это увидеть, ударил младшего, но его рука прошла через воздух, и Зефон растаял облачком быстро исчезнувшего тумана. Настоящий пятый лейтенант стоял у него за спиной. Впрочем, как знать, настоящий ли в этот раз? Разозлённого и раздосадованного Разиэля сейчас вполне могли обманывать чувства.

— Мы бы не смогли с ними справиться, — спокойно сказал Зефон.

— С чего ты взял? — рыкнул Разиэль.

— Я сказал тебе — их слишком много. Но мы запечатали город, им туда не попасть. Через пару ночей можно будет попробовать обойти их по недоступным для людей тропам и контратаковать.

— Мы вообще не должны были бежать! Самое большее — отступить под защиту города!

— И сдохнуть с голода там? — спросил Зефон. — Разиэль, все кланы заняты на других фронтах. Нам бы никто не пришёл на помощь. А сами мы не справимся с такой армией.

— Хорошо, — ответил старший, гася порыв придушить пятого лейтенанта на месте. — Ты сам будешь объяснять это Каину.

— Не беспокойся, — Зефон слегка кивнул в ответ и удалился прочь.

Разиэль глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, но успокоиться не получилось. Подчинённые, почувствовав на себе его взгляд, предпочли как можно быстрее найти себе хоть какое-нибудь занятие, дабы не попасть под горячую руку.

Каким же просчётом было отсутствие в городе тайного хода! Но, с другой стороны, если бы им пришлось воспользоваться, это тоже было бы бегство, только под землёй, что тоже не выход. Им вообще не следовало отступать. Но Разиэль не имел права приказывать зефонимам.

Неизвестно, как, неизвестно, когда точно, но до людей дошла весть о том, что происходит на северо-западе. И началась война. Война, которая разыгрывалась совершенно не по плану вампиров. Всё случилось слишком быстро, раньше, чем они успели подготовиться как следует. Значит, пора было претворять в жизнь другой план и отправлять кланы возводить тайные убежища в разных точках Носгота, но на этот раз им предстояло работать в одиночку. Вечные споры и неудачные попытки согласовать действия сейчас были неуместны, а на кону стояло слишком многое. Слишком многое могло пойти прахом, но главное — вампиры сейчас могли легко лишиться уже завоёванных территорий. И если всё пойдёт по совсем плохому сценарию, то в итоге партизанская война с людьми может затянуться очень и очень надолго… Этого нельзя было допустить. А потому, в крайнем случае, кланы должны были ударить сразу с нескольких фронтов и так, чтобы люди уже не смогли ничего им противопоставить.

Южные леса всегда считались местом относительно безопасным. Относительно северных лесов, к примеру. Отправившись даже в одиночку и не забираясь слишком глубоко, человек вполне имел шансы вернуться обратно живым и даже целым. Нечисти тут особенно не водилось, излишне опасных хищников — тоже…

По крайней мере, так думал один охотник, выслеживая добычу — крупного кабана. Не подозревая, что вскоре добычей станет он сам…

Тихий шорох… и движение, настолько резкое, что человек просто не успел бы среагировать и отбить такую атаку.

Спустя несколько месяцев он, сам того не зная, закусит собственной женой на окраине этого же леса. Но в тот раз для него она будет только слабым человеком, не годным даже на обращение — только для того, чтобы стать кормом для него и его товарищей.

Сходные истории происходили по всему миру. Люди пропадали, и никто не мог ничего с этим сделать. Короли пытались найти и уничтожить вампирские логовища, но их разведотряды не то, что не возвращались — очень быстро их члены сами выходили на охоту. Да, они вроде бы освободили Курхаген, Вассербюнде и прочие захваченные вампирами города, но вампиров полностью истребить стало уже невозможно. Процесс оказался запущен и зашёл слишком далеко.

Vae victis… Эти слова можно произносить только тогда, когда у твоих ног лежит отсечённая голова противника, не раньше.

Три старших клана, скрывшиеся в цепях северных гор… Зефоним, раскинувший паучьи сети по всему востоку; Мелкайхим на западе и Рахабим в южных лесах. Победа людей была не более, чем видимостью. В «освобождённых» городах быстро росла преступность — после хозяев-вампиров люди не могли так же контролировать местный криминалитет. К тому же, на радостях они освободили всех заключенных, «жертв вампирского террора» из тюрем.

Каин ждал, перемещаясь от одного вампирского логовища к другому. Подземные города расцветали, словно подснежники, не видимые глазу простых смертных. И те из них, кто попадал в каменные чертоги, уже никогда не возвращались обратно. По крайней мере, в прежнем качестве.

Когда Турэлим выступил в открытую, восточные королевства честно попытались одолеть укрепившихся в северных горах вампиров, но неожиданная атака давно обитавшего на их территории Зефонима просто не оставила каких-либо шансов. А дальше события развивались очень стремительно.

Последней полубезумной надеждой человечества был великий священный Собор Авернуса, так привлекавший в своё время пятого лейтенанта. И его было решено превратить в оружие, что раз и навсегда уничтожит вампиров мощной звуковой волной. Вот только клан Зефоним высказался против…

Рискованной атакой пятый клан захватил город вместе с собором и закрепился там, захватив под свой контроль огромное количество людей в качестве источника пищи и новых солдат. А на северо-западе тем временем начиналось наступление армий Разиэлима и Доумахима, что вернули себе недавно потерянные города. И их жители встретили вампиров даже приветливо — как это ни странно, но в итоге под властью созданий ночи им жилось значительно лучше, чем когда правили свои же, люди.

Горе побеждённым… война не продлилась и столетия. Человеческие королевства пали, так и не сумев не то, что взять — найти хотя бы один из огромных подземных городов.

На останках разрушенных шестьсот лет назад Колонн Носгота, о значении которых уже никто не помнил, была заложена императорская резиденция — Святилище кланов, символ могущества и величия расы вампиров. Мечта Каина сбылась — Носгот лежал у его ног. Но что теперь?..

А теперь настало время для преображения захваченных земель так, как было угодно новым хозяевам. Вампиры должны были принести на эти земли порядок, наведя его железной рукой. И проблема была лишь в одном — каждый из них видел этот порядок, как и идеальный мир, по-своему…

Гордый Разиэлим, всячески подчёркивающий своё величие, стремился к роскоши, как аристократия прежних времён. Сам Разиэль этому не препятствовал — напротив, он считал, что вампиры и должны жить так, как высшая раса. Ведь раньше люди из высших слоёв общества жили именно так, верно? К тому же, он слышал рассказы о древнем вампире Ворадоре, чьё поместье когда-то находилось в глубинах Термогентского леса. Его роскошь, по легендам, поражала всех, кто попадал туда. Правда, немногие из них возвращались обратно. Из людей, во всяком случае, никто. Они становились обедом старого вампира или его слуг.

В любом случае, Разиэль не видел причин не подражать старому вампиру, стремясь окружить себя и своих потомков роскошью, которая и не снилась прежним человеческим правителям и затмила бы все их богатства.

Турэл, глядя на чванливо задравшего нос старшего брата, только полупрезрительно фыркал — столько лет прошло, а мозга у старшего как не было, так и не появилось. Вампиры — на то и высшие создания, чтобы спокойно обходиться безо всяких там мягких диванчиков, пуфиков и прочих финтифлюшек. И уж точно они не нуждаются в показной роскоши, чтобы продемонстрировать своё величие. Оно состоит прежде всего в умении выжить там, где люди бы не смогли. И в способности преобразовать прежде бесплодные земли в пригодные для жизни, чем второй клан и занялся.

Третий брат был в целом согласен со вторым, вот только особенного смысла в облагораживании доставшейся ему суровой северной территории он не видел. Выживает сильнейший, и это касается как вампиров, так и людей. Ну и что, что смертные по зиме мрут как мухи? Останется только хороший материал, из которого получатся сильные вампиры.

Но другая черта роднила его и его клан с Разиэлем — гордыня. Залы городов украшали помпезные статуи, клановые знаки, отлитые в металле, и пурпурные флаги. Суровость обстановки причудливо сплеталась с помпезностью и пафосным восхвалением силы клана и его лидера. Доумахим отгораживался ото всех остальных, причём в скором времени начал делать это буквально, возводя на своей границе огромную стену. Очень скоро третий клан полностью отказался признавать во всех остальных достойных представителей вампирской расы. В первую очередь это касалось Рахабима…

Изнеженные, не любящие ближнего боя… так казалось на первый взгляд. В самом деле, Рахаб, как был, так и остался немного странным с точки зрения всех остальных. Он видел предназначение своего клана прежде всего в том, о чём, казалось, полностью забыли все остальные — в возрождении и дальнейшем созидании культуры вампиров. Раса великих воинов не должна была стать расой великих варваров. Пусть даже усилиями только одного клана, но никакое величие не может держаться только лишь на силе и страхе. И пусть все остальные не понимали, что и зачем делает Рахабим, как раньше не понимали, на кой он учит человеческую медицину, главное, что он сам ясно видел свою цель. Люди должны почитать вампиров… но обязательно ли для этого действовать только страхом? Рахабимы сочли, что нет. И пусть их и считали странными — им не было до этого никакого дела. Смысл оглядываться на тех, кому мышцы заменяют мозг, а уж тем более — прислушиваться к их мнению?

Как ни странно, но точно такого же мнения придерживался и клан, с которым у Рахабима сложились просто отвратительные отношения — Зефоним. С самого начала своего существования они привыкли действовать хитростью и косвенными путями, а не силой и в лоб. И к чему, вправду, было запугивать людей? Разве что уж в совсем безнадёжных случаях, когда иных средств просто не оставалось. А так… почему бы не убедить их, что вампиры — истинно высшая раса, сопротивляться которой не нужно? Это, во-первых, бессмысленно, а во-вторых, вампиры не сделают людям хуже, чем те могут сделать сами себе. Ведь они — мудры и вечны. Они могут думать о перспективе на много столетий вперёд… и вовсе не обязательно сообщать смертным, что конечная цель — их полное порабощение. Не только их тел, но так же разума и душ.

Сети Зефонима раскинулись по всей империи. Не обладая достаточно хорошим стратегическим положением или ценными ресурсами, клан брал своё информированностью обо всём, что происходит в мире. Ни горы Турэлима, ни стена, оградившая территорию третьего клана, не могла стать для них преградой. Везде у пятого лейтенанта были свои глаза и уши. И очень скоро за вампиром, избравшим серый цвет, окончательно закрепилось прозвище Лорда Пауков…

Хуже всех, как обычно, пришлось младшим, мелкайхимам. Их лидер никогда не рассчитывал на то, что сможет, как Зефон, заставить воспринимать себя всерьёз. И стоит ли? Он достаточно наблюдал за пятым братом, чтобы кое-чему у него поучиться. В частности, тому, что незаметность — не всегда порок. А незамеченность — громадное преимущество. И пусть Мелкайхим не замечают. Пусть их никогда не принимают в расчёт — тем лучше для них. Он редко задумывался о благе империи в целом — главной задачей было выживание собственного клана. Но он из всех лучше всего знал, как управлять государством в мирное время. Недостаток силы и невыгодное положение клана вполне компенсировалось острым умом его лидера… И Мелкайхим тоже начал раскидывать свою сеть. Только вовсе не шпионскую, как у Зефонима. Сеть торговых путей. Мелкая выискивал то, что мог предложить кланам братьев, и уговаривал их покупать это. Он с упорством роющего нору крота стремился сделать так, чтобы сотрудничество с Мелкайхимом заняло важное место в экономике каждого клана. От него просто не смогут избавиться — самим слишком невыгодно будет.

В итоге картина получилась достаточно интересной: одно государство, поделённое на шесть. Один император и шестеро глав кланов, у каждого из которых свои намерения и цели.

Что изменилось в них? Периодически каждый из шестёрки вспоминал ночи, проведённые в лесном поместье под Курхагеном. Некоторые, к примеру, Рахаб с Разиэлем — с лёгкой ностальгией. По мнению четвёртого лейтенанта, это вообще было лучшее время в его жизни — само по себе правление кланом не очень его тяготило, но вот бесконечные разборки между братьями откровенно утомляли. Но разве так не было всегда? Просто сначала это было в одном доме, а теперь — в масштабах целого государства… Но не было ли это знаком того, что в конечном итоге ни один из его братьев не поумнел?

Разиэль, разумеется, так не считал. Да, раньше были детские забавы… но он не видел связи между ними и нынешними отношениями со своими братьями. Не видел, как из одного постепенно вырастало второе. И не задумывался, что будет, если ситуация не изменится.

Задумывался Турэл, укрепляя свои границы. Задумывался Доума, занимаясь тем же самым. Задумывался Зефон, прикидывая, как именно это можно будет использовать для укрепления собственных позиций. Задумывался Мелкая, гадая, как он и его клан будут лавировать между периодически пересекающимися интересами старших с наименьшими потерями для себя. Задумывался Каин…

И чем дальше, тем вернее император осознавал, что где-то когда-то допустил большую ошибку в воспитании сыновей. Он не привил им по-настоящему общих идеалов. Не научил договариваться между собой ради общего блага. Наверное, он сам слишком неотчётливо представлял себе облик будущей империи. Для него всё заканчивалось лишь на моменте захвата мира. Но он слабо задумывался о том, что станет делать потом. И вот, мечта сбылась. И что?..

Что ж, в какой-то мере разборки его сыновей были забавными и помогали не заскучать. Но с другой стороны — они утомляли. Более того, не так, не так должны были общаться друг с другом дети Божественного Императора. Только можно ли было теперь хоть что-то изменить? Процесс был запущен ещё тогда, в поместье в северных лесах…

Vae victis. Люди проиграли. Осталось понять, сколько на самом деле выиграли вампиры. И как долго они будут наслаждаться плодами этой победы…

Человеческая раса была повержена. На этот раз, как казалось, навсегда. Впервые в истории Носгота нашёлся военачальник достаточно сильный, чтобы возродить вампиров и целенаправленно привести их к тому, чтобы создать собственное государство — империю, построенную буквально на крови — той, что была пролита на полях сражений, той, что поглощали его последователи, и той, что давал Мастер своему обращённому в качестве первого кормления, навсегда скрепляя связь между ними. Но насколько прочным был такой фундамент?

Достаточно прочным, чтобы империя прожила более десяти веков и выдержала множество человеческих бунтов. Но не достаточно, чтобы её можно было считать действительно единым государством.

Каждый клан преследовал свои мотивы и цели, как и их предводители. Лейтенанты так и не смогли перерасти детские обиды и ссоры — они вылились в политическое противостояние между разными частями одного государства. Они выросли, стали сильнее. Но смоли ли по-настоящему повзрослеть?

Несмотря на происхождение от Божественного Императора, они всё же слишком во многом оставались людьми. И можно ли было ещё хоть как-то примирить их? Нет, ведь они не видели смысла мириться. Каждый был уверен, что вполне проживёт без других. И первые совместные операции, где решающим был вклад каждого, оказались забыты.

Как долго простоит империя, основанная на крови? Достаточно, чтобы люди забыли, что была иная жизнь. Предания о ней сохранятся лишь в легендах. Достаточно, чтобы они забыли, что во времена правления их собственных королей ситуация была ничуть не лучше.

Лейтенанты могли воспринимать конкуренцию и интриги просто как развлечение в вечности, но это было не так. И с каждым новым веком противоречия между лидерами обострялись. Вплоть до того, что без императора его дети уже не могли договориться между собой. Впрочем, могли ли они хоть когда-то? Ведь даже когда их было всего трое, этого хватало для возникновения непонимания и обид.

Была ли здесь вина самого Каина? С годами старый вампир нет-нет, да и размышлял: быть может, он сделал что-то неправильно тогда, в лесном поместье? Выбрал не тех или не так их воспитывал? Но было бы ли по-другому — лучше? Он не мог дать ответа, но знал одно: по другому он не мог. Ведь в его мире свободная воля была лишь иллюзией, и он вёл себя единственно возможным образом, как и любой из его детей.

Пожалуй, Каин совершил ошибку раньше, намного раньше, не разглядев сетей коварного врага, стараниями которого остался единственным вампиром в Носготе и начал свой кровавый путь.

Vae victis. Шли годы. И всё виднее становилось, что Судьба поставила императору не шах, а мат. Его творение рассыпалось, умирало. Оно не могло прожить вечность с самого начала. Но гибель империи бы ознаменовала окончательный конец расы вампиров, ведь это значило, что погибнуть должны они все, включая императора.

Но пока жив он, жива надежда на то, что всё ещё можно будет исправить. Быть может, партию можно переиграть? Можно всё исправить, отбив атаку и поставив мат самой Судьбе?

Если империя гибнет, что должен сделать её правитель?..