Созвездие Волк (гет)

Она давно спала,

В ней теплился рассвет,

И таяла луна,

И — бледный дымный свет.

Искра света, фейерверк

Вспыхнул где-то

И померк –

Сгорел,

Ярким огнём – дотла…

Дельфин.

Она лежала совершенно голая на мягких простынях низкого дивана, вся в солнечных лучах красного восходящего солнца. И плакала.

Он медленно целовал её плечи, мягкие, шёлковые, светящиеся космическим светом. Плечи, содрогающиеся от страсти и рыданий. Пылающие губы, ловящие воздух, ловили и солёные слёзы.

А он всё понимал, он понимал, что врал той ночью. Он понимал, то, что они делают – пекло мечты. Но разве уже не всё равно? Разве не всё равно – что хоронить?

И пусть идёт к чёрту мечта о хорошей семье этой девушки. И пусть идёт к чёрту его мечта.

И пусть она станет грязной из-за этой измены.

Пусть он станет чудовищем.

Пусть она никогда не простит себя за это.

Пусть и он не простит.

Пусть она влюбится в его мир и возненавидит свою любовь.

Пусть она больше никогда не сможет вернуться к своему Малфою.

Пусть он никогда не забудет ту, от образа которой он бежит сейчас.

Пусть он никогда не сможет больше любить.

Пусть всё оставшееся летит к чёрту.

Пусть эта жизнь станет ещё чернее. Какая разница — что хоронить?

Пусть она узнает, как тяжело летать и как больно падать.

Пусть её жизнь перестанет казаться ей белой.

Пусть она сделает то, что хочет. Один раз. Одно пятно другого цвета. А потом – куда потом?

Потом в шею, дрожащими от страсти руками в который раз уже – по обнажённой груди, в который раз за эту ночь? Её бёдра близко, невыносимо близко, и не хватает воздуха. А она плачет. Не то от счастья, не то от ужаса. А Малфой не пришёл ночевать домой в эту ночь.

А ей и не страшно уже.

Все страхи обрели плоть, красивую плоть, желанную, уже любимую.

Жгучую, ненавистную.

— Кто ты? – срывается с губ, — зачем ты?

Не знает ответа красивое лицо и тело. И только душа, выпуская из себя последний животный стон, знает наверняка, что чудовищней этого чудовища не может быть.

Ведь он точно знает, что она не сможет стать прежней, что она будет ещё несчастней.

Но разве есть ещё надежда, что — нечего хоронить?

Нет.

…нет воздуха при восходящем солнце, и её руки не отпускают его шеи, а слёзы не перестают капать…

И пусть летит к чёрту чёрно-белая жизнь, которую хочется – хоронить…