Гарри Поттер и Человек, который выжил. Часть I (гет)

Человеку свойственно превыше всего ценить и желать того, чего он достичь не может.

З. Фрейд

«Жизнь налаживается», — думал Гарри жарким летним полуднем, вернувшись с прогулки. Целитель сообщил ему сегодня, что дня через два-три он может отправляться домой. Как удачно, что накануне вечером он вызывал Кикимера и попросил приготовить комнаты для гостей. Гарри надеялся, что Джинни удастся пожить на площади Гриммо какое-то время. Может быть, Люпин и Тонкс согласятся погостить. Рон — это само собой. Кроме того, уж в этом-то году он отпразднует свой день рождения с размахом.

В коридорах больницы царило меж тем странное оживление. «Что это они все забегали?» Ответ ждал Гарри в его палате в лице Руфуса Скримджера. Похожий, как всегда, на старого льва, министр пожал Гарри руку и поздравил с быстрым выздоровлением.

— У меня к вам несколько дел, мистер Поттер, — сказал он, усаживаясь в кресло, напротив Гарри. — Во-первых, рад сообщить вам, что данные собраны и следствие закончено. Вы уже знаете, что с мистера Драко Малфоя и профессора Снейпа сняты все прежние обвинения. Министерство провело кампанию в печати для восстановления их доброго имени.

— Я знаю, господин министр, — кивнул Гарри, — я читаю газеты.

— Тогда вы, разумеется, в курсе того, что общественность требует от Министерства награды для героев? Не надо хмуриться. Проявите ко мне сочувствие. Если не последует указ о награждении вас Орденом Мерлина первой степени, меня же просто разорвут, — Скримджер развёл руками. — Можете делать с ним потом, что хотите, — хоть на рождественскую ёлку вешайте в качестве украшения.

— Насчёт ёлки я подумаю, — усмехнулся Гарри. — Но вы говорили об одном ордене, а их должно быть три.

— Можете не сомневаться. Указы о награждении мистера Малфоя и мистера Снейпа уже подписаны.

— Первая? — министр вопросительно посмотрел на Гарри. — Степень — первая? Если нет — украшайте ёлку сами.

Скримджер не обиделся на заявление Гарри, но рассмеялся:

— Первая-первая! Не сомневайтесь. Вам, может быть, награды Министерства не нужны, а вот вашим друзьям они необходимы для укрепления их общественного статуса. Вот кстати об общественном статусе я и пришёл с вами поговорить.

Вчера меня посетила Миневра МакГонагалл. До этого она уже успела переговорить с попечительским советом Хогвартса и получить одобрение его представителей. В общем, она подаёт в отставку.

— Почему? — изумился Гарри.

— Она сказала, по личным соображениям. Я думаю, ей тяжело было возглавить Хогвартс после Дамблдора.

— Любому человеку будет тяжело быть директором после Дамблдора, — возразил Гарри, а Скримджер согласно кивнул. — Но кто же будет директором? Я очень уважаю всех преподавателей, но не могу никого из них представить на этом месте. Предложите вы это, например, Слизнорту, — у него сразу начнётся истерика. Флитвик, Спраут — да все без исключения хороши, но ни за что не согласятся возглавить школу.

— Речь уже идёт не просто о согласии возглавить Хогвартс, а, если хотите, о долге. Признайте, что совершенно недопустимо брать на эту должность человека со стороны. Попечительский совет категорически будет против.

— Разумеется! Тогда кто же? Если только… Вы серьёзно?

Скримджер кивнул.

— Профессор МакГонагалл сама предложила эту кандидатуру и убедила попечителей. В свете последних публикаций, это оказалось не таким уж трудным делом. Я, собственно, пришёл попросить вас, мистер Поттер, уговорить его. Честно говоря, мне совестно предлагать ему взваливать на себя такое тяжкое бремя.

— Я думаю, Дамблдор бы одобрил, если б мог, — решительно произнёс Гарри.

— Ну, если вы так считаете! Через полчаса сюда прибудет Миневра, мы решили вместе поговорить с профессором Снейпом. Если нам удастся сегодня хотя бы взять с него обещание подумать, — это уже почти успех. А потом вы, скажем, через полчасика, навестите его и поговорите об этом. Ну, так как?

— Хорошо, я поговорю с профессором, — ответил Гарри.

Когда министр вышел, он задумался. Он ничуть не покривил душой, когда сказал, что Дамблдор был бы доволен. Но он так же хорошо знал несчастный характер Снейпа. Тот в очередной раз кинется отдавать долги. С другой стороны, участие во всём этом МакГонагалл означало, что она будет оказывать Снейпу поддержку и, скорее всего, вернётся на должность заместителя директора.

Через полчаса за дверью явственно раздались шаги двух человек, прошедших мимо его палаты дальше по коридору.

Гарри перебрался в палату Драко. Они говорили о разных пустяках, но он прислушивался к тому, что происходит в соседней палате. Разумеется, Драко обратил на это внимание:

— У Северуса сейчас министр и профессор МакГонагалл. От меня как раз уходил Амнис, и в открытую дверь я видел, куда они направлялись. Ты в курсе, зачем они пришли?

— Министр хочет предложить Северусу пост директора Хогвартса, — сказал Гарри.

Драко ничуть не удивился.

— Этого следовало ожидать, — спокойно заметил он. — Я даже уверен, что Северус согласится. Сразу или нет, но согласится.

Прошло целых полтора часа, прежде чем они оба услышали, как открылась и закрылась дверь соседней палаты и кто-то прошёл мимо. Это были шаги явно рассерженного человека.

— Ничего себе! — заметил Гарри. — Слушай, я, пожалуй, загляну туда потихоньку. В крайнем случае, извинюсь и ретируюсь.

— Ну, рискни, — усмехнулся Драко.

Гарри вышел из палаты и на цыпочках подкрался к соседней двери. Прислушался.

— Нужно позаботиться о дополнительных помещениях, коллега. В любом случае, пришлите его ко мне, — звучал спокойный, хотя и несколько усталый голос Снейпа.

— Хорошо, Северус, — с тёплыми нотками в голосе отозвалась МакГонагалл, — и объявление о вакансии я отправлю в «Пророк» сегодня же.

Гарри так же бесшумно отошёл от двери, улыбаясь своим мыслям.

26 января 1998 года. Площадь Гриммо, 12

Чаша Хельги Хаффлпафф заняла своё место в шкафу, где когда-то пылились реликвии чистейшего и благороднейшего семейства Блэков. Она встала на полку рядом с медальоном Слизерина. Кикимер всё же согласился хранить его в шкафу.

В то, что был обнаружен очередной крестраж, были посвящены лишь немногие. Остальным членам Ордена сообщили, что Снейп подвергся нападению мракоборцев из числа министерских, смог отбиться, но пострадал от мощных обжигающих чар. Атмосфера вокруг Снейпа ощутимо изменилась к лучшему. Он же всё ещё оставался в постели, и у Гарри сложилось впечатление, что тот просто наслаждается неожиданно свалившимся на него всеобщим вниманием. Впрочем, тщеславия в этом не было, скорее — желание хоть раз в жизни позволить себе небольшой отдых и почувствовать себя человеком.

Гермионе было ужасно стыдно тревожить Снейпа своими проблемами. За эти дни Драко ничем не напоминал ей о том, что они сделали. Он вёл себя, как обычно, но Гермионе от этого почему-то становилось неспокойно. И она понимала, что посоветоваться может только со Снейпом.

Она очень старалась держать себя в руках, но профессора нельзя было обмануть нарочитым спокойствием.

— Рассказывайте, что произошло у вас с Драко, — сказал он, как только Гермиона села.

— Почему?.. Но как вы?..

— Я заметил ещё раньше: что-то не так, но нам с Гарри, как вы знаете, было некогда. Драко старается не смотреть мне в глаза, вы нервничаете. Рассказывайте.

— Вы только не ругайте Драко, пожалуйста, — жалобно попросила Гермиона.

Снейп расхохотался:

— После драки, как говорят маглы, кулаками не машут. Рассказывайте.

Гермиона, вздохнув, поведала всё, как было, умолчав, разумеется, о своих переживаниях после обряда. Снейп выслушал её с абсолютно непроницаемым лицом. Слишком непроницаемым. Обычным для себя жестом провёл тонким пальцем по губам.

— Случившееся между вами, имеет две стороны, — начал он так, словно читал лекцию, — реальные желания Драко и что он получил в действительности. Смерть матери потрясла его, сейчас он одинок, как никогда. Для Малфоев, Гермиона, ощущать свою принадлежность к клану — чрезвычайно важно. Даже после смерти. Ещё ни один Малфой не был похоронен вне склепа, с тех пор, как это место упокоения появилось. Поэтому я вполне могу понять возникновение у Драко этой, как он её назвал, навязчивой идеи. Он очень тепло относится к вам, Гермиона, — это правда. Он вам благодарен, доверяет вам, и его просьба была вполне естественна. То, что он подчеркнул, что больше ни к чему не обязывает вас этим ритуалом, — хороший знак. Было бы крайне неприятно думать, что всё это Драко сделал, чтобы отомстить отцу.

— Как? — Гермиона замерла.

— А вот теперь поговорим о том, что мы имеем в реальности. Вкратце: если с Драко, не дай бог, что-нибудь случится, вы, конечно, выполните его последнюю просьбу. Но на этом ваше участие в судьбе Малфоев не закончится. Возможно, когда-нибудь Люциус всё-таки выйдет из Азкабана. Не стоит и сомневаться, что он больше никогда не женится. В случае его смерти вы должны будете сделать для него то же, что и для Драко. И вы останетесь его единственной наследницей.

У Гермионы пропал дар речи.

— Но ведь это не будет иметь юридической силы, — робко возразила она.

— Вы рассуждаете, как магла, — без всякого выражения произнёс Снейп. — В магическом мире контракты крови имеют силу и признаются действительными.

— Я надеюсь, Драко не понимал, что делает, — потрясённо выдохнула Гермиона.

Снейп улыбнулся.

— Я кое-что вам расскажу. Проведу небольшой экскурс в историю семьи Малфоев. Изначально они были маглами. Да, представьте себе. Из поколение в поколение они верно служили своим сюзеренам и сражались за них, пока не родился мальчик, обладающий магическими способностями. Его пригласили в Дурмстранг. С тех пор маги в семье рождались регулярно, но при этом Малфои оставались ещё очень близки миру маглов: они заключали смешанные браки, по-прежнему участвовали в магловских войнах. В Англию Малфои попали вместе с Вильгельмом Завоевателем. Средние века — опасная эпоха. Великаны, драконы. Вы же понимаете, что рыцари, сражавшиеся с ними, в большинстве были магами. Ритуал, который провёл Драко, создал его далёкий предок — Лупус Малфой. У него была дама сердца — магла, живущая в замке по соседству. Была там романтическая история — в общем, это неинтересно. Лупус захотел обезопасить свою возлюбленную на случай, если не вернётся из очередного похода. Так и получилось. Но, прошу прощения, новоиспечённая леди Малфой произвела на свет сына всего через три месяца, после того, как Лупус погиб. А поскольку был заключён магический контракт, её признали вдовой, а мальчика — наследником. Вы понимаете, почему сейчас все эти документы надёжно спрятаны в подземельях замка?

— Да уж, — покачала головой Гермиона. — Вы знаете, Драко упоминал, что в семейном архиве он нашёл много, как он выразился, любопытного. Может, он узнал историю семьи?

— Возможно. Но что конкретно вас смутило в ритуале? — поинтересовался Снейп.

— Во-первых, слово «непреложный», — ответила Гермиона.

— Это не тот Непреложный обет, о котором вы подумали, — успокоил её профессор. — И потом, вы тоже принесли обет. «Ибо не надобно душе моей иной защитницы» — помните?

— И что это значит? — прошептала Гермиона.

— Это значит: Драко считает, что именно вы способны показать ему правильный путь. Не надо пугаться. Разве не это вы делали до сих пор? И разве это было через силу или из чувства долга?

— Нет, — Гермиона покачала головой, но подумала, что на роль матери Терезы вряд ли годится.

— Что ещё? — вкрадчиво спросил Снейп и сам же ответил, — Вероятно, слово «сестра»? Так это же Средневековье. Обращение «брат» или «сестра» к лицу противоположного пола в то время было обычным — христианская традиция.

Гермиона кивнула.

— Интересно было бы узнать, что именно вас расстроило в этом слове? Его однозначность или его многозначительность?

Гермиона почувствовала, как горят её щёки, и уткнулась взглядом в пол. Ей не хотелось быть невежливой, но профессор, по её мнению, лез уже не в своё дело.

— Желание любви часто путают с самой любовью, — тихо заметил Снейп, — особенно склонны к этой ошибке юные девушки. Не нужно причинять себе самой страданий. Вы разумная девушка, и вам это не идёт.

Он что, издевается? Гермиона подняла глаза и встретила понимающий взгляд, — очень тёплый взгляд. Гермиона ничего не знала о Снейпе и Лили Поттер и с трудом могла поверить, что он когда-нибудь был влюблён и знает, о чём говорит. И всё же такое понимание с его стороны приятно воодушевляло.

Но то ли Снейп, как обычно, на автомате применил окклюменцию, то ли просто опомнился и решил, что позволил себе продемонстрировать слишком много чувств, но его взгляд сменился прежним — спокойным и прохладным. Гермиона даже расстроилась — Снейп только что был таким живым и настоящим.