Повелитель драконов (гет)

— Ну, рассказывай, — потребовал Сириус, когда с утра пораньше Гарри уселся перед ним за столиком в Трех Метлах.

— Что касается Турнира, то рассказывать нечего. Информации по первому туру никакой. В курсе только Бегмен и Крауч, а они в школе не появлялись. Основное дело пока почти не движется. Судя по всему, Волан-Де-Морт большую часть времени просто спит, просыпаясь только для приема каких-то зелий. У него есть какое-то подобие тела, но сам он совершенно беспомощен. Не знаю, где они находятся, в каком-то заброшенном доме.

— Ладно, а что насчет тренировок? Как продвигаются они?

— Закончены, — гордо улыбнулся Гарри. — Позавчера.

— Кто?

— Ястреб. Тетеревятник.

— Нехило, — одобрительно рассмеялся Сириус. — Надо бы и тебе придумать прозвище.

— Успеется, — с улыбкой ответил Гарри. — Я вот думаю, регистрироваться или нет?

— Нет, конечно, — серьезно заметил Сириус. — Потеряешь преимущество неожиданности в случае чего. К тому же, незарегистрированных в Азкабан не сажают, если за их другой формой нет прегрешений. Правда, штраф внушительный, пять тысяч золотом, но для тебя…

— Ну да, некритично, — кивнул Гарри. — Учитывая, что самая плохонькая книжка из моей библиотеки стоит вдвое дороже. Зато никто не будет знать, что меня бесполезно прижимать к обрыву, сбрасывать с метлы и выкидывать из окна.

— Вот и я о том же.

— Теперь ты давай рассказывай. Как тебе жизнь свободного человека?

— Ох, Гарри, великолепно, — с чувством сказал Сириус. — Я тебе вечно буду благодарен за это разбирательство. Наконец-то можно не сидеть за четырьмя стенами.

— Да ладно, не бери в голову, — ухмыльнулся Гарри. — Мне просто надоело волноваться за тебя. А почему Лунатик не приехал?

— У него нашлись какие-то таинственные дела, — Сириус пожал плечами. — Ничего определенного не знаю, но у меня сложилось ощущение, что он просто малость устал от моего общества. Я его, в принципе, понимаю — первые пару дней после оправдания я был натуральным сумасшедшим, как он меня вытерпел — ума не приложу. Наверное, Ремус все-таки святой…

Гарри промолчал и отхлебнул сливочного пива. Не то чтобы ему хотелось о чем-то говорить: просто сидеть здесь, в пабе, рядом с крестным и слушать его счастливую болтовню, время от времени поддакивая и прихлебывая пенный напиток.

— Кстати, Гарри, я тут кое-что вспомнил. Когда мы прочитали ту статью Скитер, у нас с Ремом возник один вопрос: чем именно отравился Снейп? Может, ты в курсе, это смертельно?

— Вынужден тебя разочаровать, Бродяга: Снейп ничем не травился, — ухмыльнулся Гарри. — Просто я как-то умудрился наладить подобие мира с ним и его факультетом.

— Это как? — изумился Сириус. Кажется, вполне искренне.

— Ну, ты же замечал, что меня иногда пробивает на этикет и тому подобное? Ну вот, я с начала семестра общаюсь со слизеринцами именно в таком ключе: как аристократ. Кстати, мне даже нравится: все время вести себя так, конечно, утомительно, но время от времени — забавно. Собственно, сначала я просто прикалывался над Малфоем и остальными. Видел бы ты их лица…а потом привык, и даже начал получать удовольствие. Знаешь, я понял, почему на гербе их факультета — змея.

— Потому что они все — змеи подколодные!

— Нет, Сириус, — рассмеялся Гарри. — Просто если говорить с ними на их языке, то они становятся послушными и вполне милыми.

— А вот этого не понял, — признался Сириус.

Гарри некоторое время озадаченно моргал, а потом хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

— Конечно, ты же в ту пору сидел в Азкабане! Когда я учился на втором курсе. А про мои приключения ты знаешь только вкратце. Бродяга, только не падай, ладно? Я змееуст. Наверное, от Волан-Де-Морта досталось.

Сириус промолчал. Все более или менее серьезные темы для разговора были исчерпаны, но их обоих это не слишком печалило. Можно было бы подыскать неплохую тему для пустой болтовни, но им нравилось просто сидеть здесь, среди десятков разговоров и под кучей любопытствующих взглядов. Они молчали не каждый о своем, а вместе — совершенно особый вид совместного времяпрепровождения, возможный только между очень близкими людьми. Только когда в дверях паба замаячили несколько рыжих голов и одна — каштановая, Гарри нарушил молчание.

— Эй! Сюда! — он привстал и помахал рукой, подзывая друзей. Те заметили его и поспешили протолкаться поближе. Рон отправился к стойке, Гермиона уселась рядом с Сириусом, а вот Джинни и близнецы затормозили перед своими сиденьями, настороженно разглядывая соседа Гарри.

— Что, не узнаете? — хмыкнул Гарри, с улыбкой глядя на смесь любопытства и осторожности, оккупировавшую их лица. — Знакомьтесь, это мой крестный и опекун, Сириус Блек.

— Ну, учитывая, что последняя моя фотография была сделана два года назад в Азкабане, узнать меня и в самом деле мудрено, — улыбнулся Сириус. — Вы двое — Фред и Джордж, верно? А эта красавица — Джинни.

— А откуда?..

— Гарри рассказывал, — пояснил Сириус, а потом оценивающе взглянул на близнецов. — Ну ничего, годятся! — заявил он, поворачиваясь к Гарри.

— Кое-кто считает, что эти двое еще дадут вам фору, — улыбнулся Гарри, а потом повернулся к недоумевающим близнецам. — Вообще-то, с Сириусом вы знакомы давно. Вот только знали его вы под именем Бродяги.

— Мародер? — восхищенно воскликнул Джордж. — Настоящий живой Мародер!

— К вашим услугам, — рассмеялся Сириус. — Хотя вы встречали и другого. Фактически, он целый год преподавал вам Защиту.

— Профессор Люпин? — понимающе улыбнулся Фред. — Лунатик, верно?

Пока Сириус отвечал на вопросы Фреди и Джорджа, требующих все новых подробностей о славных похождениях Мародеров под ехидные комментарии Гермионы, Джинни молча его разглядывала. А Гарри, в свою очередь, разглядывал Джинни. Причем так явственно, что вскоре она прекратила сверлить взглядом Сириуса и повернулась к нему.

— Ты что-то хочешь сказать?

— Нет, — уголками губ улыбнулся Гарри.

— А почему в таком случае ты вот уже добрых пять минут на меня пялишься? — Джинни искренне не понимала, ну или очень хорошо притворялась.

— Просто не могу отвести глаз, — абсолютно серьезно объяснил Гарри. — Мне нравится смотреть на тебя.

— Спасибо за комплимент.

— Это констатация факта, — Гарри пожал плечами. — Комплимент — это фразы вроде «вы прекрасно выглядите, миссис фамилия-собеседницы», или «всегда восхищался вашим умом, мистер фамилия-собеседника».

Чуть погодя подошел Рон с подносом, уставленном бутылками сливочного пива, и вся компания принялась обсуждать последние Хогвартские сплетни. Гарри с огромным, непонятным самому ему садистским удовольствием поведал компании свежайшие сплетни о личной жизни Чемпионов, подслушанные им вчера из болтовни Лаванды и Парвати, главных гриффиндорских сплетниц. И если слухи о Диггори и Чанг были вполне достоверными, то вот все остальное было откровенной чушью.

Потом Сириус внезапно решил, что он вполне уже может покинуть их компанию на произвол судьбы и прогуляться по деревне, повидать старых знакомых. Фред и Джордж вспомнили о каких-то своих делах с Ли Джорданом и отбыли сразу вслед за ним.

— Ну и как тебе Бродяга? — весело спросил у Джинни Гарри.

— Понравился, — улыбнулась она. — Вот только одно непонятно — как кто-то вообще мог поверить, что он встал на сторону Сам-Знаешь-Кого?

— Ага, мне тоже интересно! — подхватил Рон.

— Ну да, помнишь, что говорила мадам Розмерта? «Скажи мне кто, что Сириус Блек может встать на сторону Темного Лорда, я бы его в Мунго сдала», — подтвердила Гермиона.

— Я спрашивал у Люпина. Он говорит, что в то время люди все еще жили в атмосфере постоянного страха за свою жизнь. Волан-Де-Морт уже исчез, но страх не рассеялся, — задумчиво сообщил Гарри, когда все уставились на него. — Два года назад — помните? Вы просто знали, что я не мог совершить всего, что творил Реддл, потому что во время преступлений я был рядом с вами. А остальные поверили как миленькие.

— А совершала это все я, — тихо сказала Джинни.

— Не ты! — резко и даже несколько зло возразил Гарри. — В том, что случилось, твоей вины не было совершенно. Виновны были все мы, в особенности — я, Рон и Люциус.

— Стоп! Причем здесь ты и Рон? — удивилась Джинни.

— Я должен был присматривать за тобой, — угрюмо сказал Рон. — От близнецов этого никто не ждал, а с Перси ты никогда не была близка, в отличие от меня.

— А я и без слов Реддла знал, о чем ты писала в этом грешном дневнике, — вздохнул Гарри. — Знал, и настойчиво игнорировал. Если бы я был чуть добрее и чуть менее эгоистичен и приблизился бы к тебе хотя бы из сострадания, я бы заметил, что с тобой что-то не так. А из-за меня и Рон почти не вспоминал о тебе.

— Хватит искать свою вину, — вмешалась Гермиона. — Виновен Малфой, и больше никто.

— Да нет, Люциус виновен куда меньше нас, — горько улыбнулся Гарри. — Он не желал зла Джинни, его целью был Дамблдор, и больше никто.

— А почему тогда он подсунул дневник именно мне? — сердито спросила Джинни.

— Ты просто подвернулась под руку, — Гарри пожал плечами. — Если бы тогда в магазине мы не ругались с Драко, а твой отец не дрался бы со старшим Малфоем, Люциус ни за что не стал бы совать эту книжку тебе.

— Почему? — с любопытством спросила Гермиона. — Если уж ему было все равно.

— Потому что, как бы Малфои не относились к Уизли, они не станут хладнокровно и сознательно причинять им вред. По крайней мере, по своей воле — не будут. Разве что в порыве эмоций, — объяснил Гарри.

— Не понимаю, — признался Рон. — С чего ты взял?

— Просто я довольно неплохо узнал Драко за последнее время, — улыбнулся Гарри. — Для них чистая кровь значит очень много. Скажем, если бы Малфой проходил мимо охваченной пожаром Норы, и заметил, что в доме есть кто-то из вас, он бы, не задумываясь, полез вас спасать.

— Да? — удивилась Джинни. — Нет, тебе виднее, конечно…но мне всегда казалось, что Малфои относятся к нашей семье хуже, чем даже к маглорожденным.

— Если я правильно поняла Гарри, дело в другом, — нерешительно сказала Гермиона. — Такие как я для Малфоев просто не представляют интереса…мы — никто в их мире, и недостойны даже презрения. Потому что с презрением, неприязнью или ненавистью можно относиться только к равным…

— Ты умница, Гермиона, — одобрительно улыбнулся Гарри. — Почти все верно. Только вот, если маглорожденный действительно талантлив, это ставит его даже выше полукровок. Ты, к примеру…если помнишь, Драко сразу же обратил на тебя внимание, то есть мгновенно оценил твои способности.

— То есть, когда он в следующий раз обзовет меня грязнокровкой, я могу расценивать это как комплимент? — рассмеялась Гермиона.

* * *

Никакой информации по первому туру Гарри так и не нашел, поэтому двадцать четвертого ноября он шел вместе с остальными чемпионами в приготовленную для них палатку с сердцем, обретающимся где-то в районе пяток, и на ватных ногах. Впрочем, обратив внимание на состояние остальных Чемпионов, которые, как ни крути, были на три года старше, Гарри внезапно успокоился. Он сказал себе, что он-то, в отличие от них, привык выкручиваться из самых безнадежных ситуаций практически без помощи магии. К тому же он был анимагом.

Когда мимо чемпионской палатки в направлении трибун прошли последние школьники, в нее ворвался возбужденный до крайности Людо Бегмен, помятый и даже выглядящий больным мистер Крауч, а с ними и Дамблдор.

— Итак, все готово, и вот-вот вам предстоит выступить в первом туре! — радостно сообщил Бегмен. Гарри почувствовал сильнейшее желание прикончить его за чрезмерную жизнерадостность, причем это желание посетило не его одного. — В этом мешке — копии тех, с кем вам предстоит встретиться! Ваша задача — завладеть золотым яйцом.

Он протянул мешок Флер, и она достала оттуда крошечного зеленого дракончика (валлийский зеленый — сообщил Бегмен) с номером один. Чемпионы сглотнули. Потом Крам достал красного дракона (китайский огненный шар) с номером три, Седрику достался серый, норвежский тупорылый с номером два. Гарри, уже вполне хладнокровный, достал венгерскую хвосторогу с номером четыре. Причина его спокойствия была проста: он напомнил себе, что дракон, как бы велик и злобен он не был, не опаснее василиска. К тому же, у него уже было некое подобие плана.

— Номер на бирке соответствует порядковой очереди. Выходите по свистку, — радостно сообщил Бегмен, после чего они удалились.

— Козел, — отчетливо пробормотал Крам, когда они остались одни. Он явно нервничал.

Гарри, у которого было больше всего времени, наколдовал себе кресло, в котором и развалился. Он старался вспомнить все факты, которые знал о драконах от Хагрида — страстного поклонника этих существ, и все суеверия, услышанные им от других. Он так сосредоточился, обрабатывая эту информацию и прикидывая, на что он способен, что совершенно не заметил, как остался один. Обнаружив это, Гарри принялся ждать свистка. Наконец он прозвучал.

Хвосторога была огромна. Она как минимум в полтора раза превосходила размеры остальных драконов, да к тому же сзади была опасна не менее, чем спереди. Взгляд Гарри выхватил золотую вспышку между ее лап, а потом поднялся к морде чудовища. Она рассматривала его маленькими тупыми глазками, полными злобы и подозрения. Гарри вспомнил все, чему успел научиться, и пару раз глубоко вздохнул, закрыв глаза, а потом посмотрел прямо в эти глаза.

Их зрачки встретились. Легенды не врали — теперь отвести взгляд было невозможно. Но это играло только на руку Гарри.

— Интересно, интересно! — разносился по трибунам магически усиленный голос Бегмена. Впрочем, Гарри его не слышал. — Что задумал мистер Поттер? Ого! Что это? Что происходит?

На его вопрос никто не мог ответить. А хвосторога ревела, не отводя взгляда от Гарри, не в силах разорвать глазной контакт. Гарри сделал шаг. Потом еще один. Хвосторога попятилась, ревя еще громче от терзающего ее ужаса. Гарри спокойно шагал к кладке, заставляя дракониху пятиться в неописуемом страхе. Он присел на корточки, не прерывая глазного контакта, и нашарил руками холодную металлическую поверхность золотого яйца. Взяв его под мышку, он вдруг стремительно бросился к драконихе. Прикованная, она не могла улететь далеко, а цепи и так уже были натянуты до предела. Под взглядом Гарри она распласталась на брюхе, признавая свое поражение. Гарри одобрительно похлопал ее по огромному носу, и только после этого разорвал глазной контакт.

Укрощенная силой воли Поттера, хвосторога не сделала попытки напасть, даже когда он развернулся и спокойно отправился обратно к палатке. Гробовое молчание трибун внезапно сменилось оглушительным ревом одобрения.

— Гарри Поттер укрощает хвосторогу согласно древнейшим традициям, не прибегая к помощи палочки, одной только силой воли! — надрывался Бегмен. — Самый юный Чемпион справился быстрее всех, не получив ни одной царапины и не повредив ни единого яйца! Поприветствуем Повелителя Драконов!

Гарри чувствовал себя совершенно вымотанным, однако шагал твердо. К нему уже подбегали МакГонагалл, Сириус и Ремус, Рон, Гермиона и Джинни, Чарли и близнецы.

— Просто потрясающе, Поттер, гениально! — со слезами воскликнула МакГонагалл. Ну хоть на шею не бросилась, и то хлеб.

— Ты…ты чертов псих! — восхищенно, но вместе с тем сердито орал Сириус. — Ты хоть представляешь, как это опасно — устанавливать глазной контакт с драконом? Ты же даже убежать бы не смог, в случае чего!

— Это было круто, дружище, просто круто! Круче всего, что ты делал раньше, вместе взятого! — Рон аж подпрыгивал.

— Ну все, господин виконт, сегодня вы всем показали! — хором сказали Фред и Джордж.ъ

— Гад ты, Гарри, — укоризненно попенял Чарли. — Беднягу теперь пару месяцев придется отпаивать успокоительными отварами.

Джинни и Гермиона просто молча бросились ему на шею и чуть не задушили. Гарри, особой силой никогда не отличавшийся, едва устоял на ногах под их общим весом. Счастье, что тут судьи стали выставлять оценки, так что вся эта орава слегка успокоилась и дала Гарри время перевести дух. Сорок семь баллов из пятидесяти, впрочем, дали им новый повод наброситься на Гарри с объятиями. А через несколько секунд к ним присоединилась толпа болельщиков. Гриффиндорцы, не слушая его возражений, донесли его до замка на руках, сметя по пути Риту Скитер с ее фотографом.

Гарри не успел опомниться, как его, все еще в обнимку с золотым яйцом, радостная толпа гриффиндорцев заволокла в башню факультета. Из ниоткуда появилось угощение и выпивка, и началась вечеринка, превзошедшая даже умопомрачительное прошлогоднее празднество по поводу завоевания Кубка Школы по квиддичу. Однако, когда близнецы хитростью и силой влили в него стакан Огненного Виски, в голове у Гарри, как ни странно, прояснилось.

Он чудом ускользнул в спальню и оставил там свою добычу и сувенир — крошечную копию драконихи. А потом спустился обратно и очертя голову окунулся в бесшабашное празднество, полный стакан Огненного Виски на голодный желудок весьма способствовал всяким безумствам. Однако контроля Гарри не потерял — просто позволил себе несколько расслабиться. Так что ни во что непоправимо глупое он до конца ночи так и не вляпался, хотя разум его практически не принимал участия в происходящем, а память — не фиксировала происшедшего.

Включились они уже ближе к ночи, по сигналу. Сигналом этим была внезапная тишина, воцарившаяся в гостиной. Вернувшись в сознание, Гарри обнаружил себя целующимся с Джинни. Это было неожиданно, но слишком приятно, чтобы он стал прерывать это замечательное занятие. А когда они закончили целоваться, их оглушили одобрительно-ехидные аплодисменты гриффиндорцев. Джинни тут же покраснела до корней волос.

— Вот что значит привычка ко всеобщему вниманию, — рассмеялся Фред.

— Пожалел бы Джинни, это же только ты настолько привык к общему вниманию, что тебе уже все равно, — поддержал Джордж.

— Что случилось с Джорданом? — громко спросил Гарри. — Я-то так рассчитывал на комментарий…

Это заявление здорово разрядило обстановку, так что даже Джинни засмеялась. Единственным недовольным оставался Рон.

— А чего ты хмуришься? — подсев к угрюмо сидящему в углу другу, спросил Гарри. — Так или иначе, но у Джинни бы появился парень, причем в самом ближайшем времени. Так уж лучше я.

— Да это рефлекс, не обращай внимания, — вымученно улыбнулся Рон.

— Кажется, я понимаю, в чем дело, — задумчиво кивнул Гарри.

— Мне паршиво просто от того, что я способен завидовать другу, — хмуро буркнул Рон. — Я завидую твоим богатству и славе, и уму Гермионы. Я — плохой друг.

— Это как раз — совершенно нормальное чувство. Главное, что мы остаемся друзьями, — безмятежно отозвался Гарри. — Я завидую тебе и Гермионе, потому что у вас есть любящие семьи. Гермиона завидует нам с тобой, потому что ты умеешь просто наслаждаться жизнью, легко заводишь друзей и приятелей, а я при выборе между легким и правильным никогда не испытываю сомнений.

Рон удивленно взглянул на Гарри, тот улыбнулся и продолжил.

— Но посмотри внимательно: с тех пор, как мы подружились, мы делим все это между собой. Не поровну, конечно, но все же делим. Вы двое стали моей семьей. Мои деньги и авторитет, равно как и ум Гермионы, в полном твоем распоряжении. А Гермиона научилась веселиться и слушать сердце, а не разум, при выборе пути. Это и есть настоящая дружба.

— Спасибо, Гарри, — слабо, но искренне улыбнулся Рон.

— Кстати, насчет находящегося в твоем распоряжении ума, — шепнул Гарри. — Следует прибавить, что и ее сердце отдано тебе чуть ли не с первой вашей встречи.

— Правда? — тихо спросил Рон, но глаза его загорелись. — Но я думал…

— Нет, — Гарри покачал головой. — Помнишь, мы разучивали заклятье левитации у Флитвика, днем в Хэллоуин?

— Ну да, — Рон недоуменно нахмурил брови. — А что?

— Ты сказал, что Грейнджер — просто кошмар, и неудивительно, что никто не хочет с ней дружить, помнишь? — безжалостно напомнил Гарри. — К тому моменту каждый на курсе хоть раз да высказал такую мысль, а зачастую — прямо ей в лицо. Но Гермиона держалась. Когда же она — случайно — услышала твое мнение о себе, она сдалась и заперлась в том злаполучном туалете, в котором мы потом боролись с троллем. Пойми меня правильно: с самого начала именно твое мнение о ней было для нее куда важнее, чем мнения всех остальных, включая меня.

— А я, — Рон поморщился и закрыл лицо руками. — Я вот уже два года жду, когда вы с ней…я идиот.

— Лучше поздно, чем никогда, — хмыкнул Гарри. — К тому же, со стороны виднее, знаешь ли. Остался один вопрос.

— Чего я жду, верно? — хмыкнул Рон и решительно поднялся.

— Гарри, ты должен стать психотерапевтом, — фыркнула подошедшая Джинни. Она уже довольно долго стояла неподалеку, с интересом прислушиваясь к беседе двух друзей. — Разобрался в психологии Малфоев, потом объяснил мне, что я совершенно не виновата в той истории с дневником Реддла, теперь вот Рон.

— Как скажешь, радость моя, — согласился Гарри. — Ты еще забыла мои собственные проблемы.

— А у тебя были проблемы? — удивилась Джинни.

— Ага, — серьезно кивнул Гарри. — Я пару месяцев разбирался в собственных чувствах. К счастью, я сделал правильный выбор.

— А кто была другая кандидатка? Впрочем, дай догадаюсь: Чанг, верно? — фыркнула Джинни.

— Угу, — уныло признался Гарри. — Самому стыдно.

— Знаешь, тебя можно понять, — пожала плечами Джинни.

— А я думал, ты рассердишься.

— С чего? В конце концов, я изначально была в крайне невыгодном положении, я это прекрасно понимаю. Во-первых, сестра твоего лучшего друга. Во-вторых, младше тебя. В-третьих, моя одержимость Мальчиком-Который-Выжил была так очевидна, что должна была тебя жутко раздражать. В-четвертых, в твоем присутствии я была неспособна раскрыть рта, постоянно что-то роняла и краснела, стоило тебе на меня посмотреть. Ах да, самое главное: я попалась в ловушку Реддла и показала свою полную беспомощность и слабость.

— Вот тут ты, уж извини, ошибаешься, — возразил Гарри. — У Реддла была совершенно убойная харизма. Даже меня впечатлило, хотя обстоятельства были — сама понимаешь. Тайная Комната, ты умираешь, где-то ползает василиск, к тому же Реддл сразу признался, что все это его рук дело и он — Волан-Де-Морт. И все равно он меня впечатлил. Хотя бы задним числом. Так что слабой я тебя никогда не считал, ни до, ни после. Разве что неопытной, но это, сама понимаешь, некритично.

— Спасибо, ты меня здорово утешил, — с комичной серьезностью сказала Джинни, а потом указала в дальний угол. Гарри проследил за ее рукой и увидел целующуюся парочку, на которую никто не обращал внимания.

— Похоже, моя проповедь имела даже больший успех, чем я смел рассчитывать, — одобрительно прокомментировал он. — Смотрю на них и думаю…

— И что же ты думаешь?

— Я думаю: а чем мы хуже? — Гарри заговорщически подмигнул и увлек ее в другой темный уголок.

* * *

В темную просторную комнату, скудно освещаемую огнем горевших в камине поленьев, влетела сова. Она спикировала к существу, скрытому высокой спинкой древнего, кое-как восстановленного магией кресла, и тут же свалилась замертво после зеленой вспышки и неразборчивого бормотания. Некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая лишь тихими звуками, с которыми огромная змея заглатывала труп птицы, а потом в комнате раздался неестественно высокий, режущий слух голос.

— Я был прав, Хвост. Мне нужен именно мальчишка. Он пишет, что сегодня Поттер сумел усмирить взглядом дракониху во время первого испытания. Мальчик очень силен…как жаль, что он не захочет присоединиться ко мне…но я все же дам ему шанс. Последний шанс.

— Все во власти милорда, — пропищал из угла комнаты маленький худой человечек с огромными залысинами и маленькими бегающими глазками.

— Я и сам это знаю, Хвост! — раздраженно бросил высокий голос. — Нагайна, если ты не получишь Поттера, то получишь Дамблдора.

Смех этого существа слился с торжествующим шипением змеи и заполнил комнату и голову Гарри. Он проснулся, обливаясь холодным потом. Теперь у него была хоть какая-то информация. По крайней мере, он точно знал, что его не собираются убивать во время Турнира. Что он зачем-то нужен Волан-Де-Морту, и почему-то тому важно то, что Гарри силен.

Гарри нашарил очки и в лунном свете, заливавшем спальню, уставился на циферблат будильника. Пять утра. Уснуть он сможет только часа через два, а значит, не имеет смысла и пытаться. Он оделся, стараясь не разбудить соседей по спальне, и тихонько выбрался из комнаты.

В гостиной он ненадолго затормозил. Дождаться утра здесь было бы лучшим решением, но в крови все еще кипел адреналин, требуя двигаться. Помучившись сомнениями полминуты, Гарри хлопнул себя по лбу и вернулся в спальню. Гарри вскарабкался на подоконник, распахнул ставни и шагнул в пустоту, на ходу принимая свое анимагическое обличье. Несколько секунд он камнем падал, прижав крылья к телу, а потом слегка развел их в стороны и красивой дугой вышел из пике.

Полет. Гарри вспомнил, как в прошлом году он катался на Клювокрыле, на самом первом уроке Хагрида. Это было прекрасно, но все же он больше любил полеты на метле, которые давали больше ощущения свободы. Теперь же полет на метле казался ему слишком скучным. Парить в вышине, опираясь на собственные крылья; лететь, пользуясь только силой собственных мускулов, без всяких вспомогательных средств. Это было лучше всего. Такой полет был квинтэссенцией свободы и приносил ему неописуемое удовольствие.

Метла позволяла ему оставить тревоги на земле. Каждый раз, когда Гарри взлетал в небо, оседлав верный Нимбус или свою любимицу-Молнию, все его проблемы теряли значение. Теперь же, на крыльях ястреба паря над территорией Хогвартса, Гарри не просто оставлял свои проблемы на земле. Он находил их решения, ведомый мудростью птицы. Когда же Гарри полностью освободился от всякого груза мыслей и воспоминаний, он не смог удержать рвущийся на волю торжествующий крик. Клич ястреба разнесся в вышине, достигнув дальних берегов озера и переполошив всех птиц в округе.