Однажды в Австралии (джен)

Проснулся он уже по приезде. Йови-Бей, пригород Сиднея, был очень красивым местом — маленькие частные дома, выстроившиеся по берегу одноимённой бухты, и море зелени вокруг. Оторвавшись от созерцания необыкновенного пейзажа, Гарри заплатил таксисту и, подойдя к подруге, которая в нерешительности замерла перед оградой, положил ей руку на плечо, как бы говоря: "Смелее, я — с тобой". Девушка благодарно кивнула и толкнула калитку — здесь не запирались и не держали сигнализаций на воротах.

На стук в дверь открыла мать Гермионы. Коротко остриженные, но всё равно вьющиеся, как у дочери, густые каштановые волосы, светло-серые глаза (видимо, у Гермионы отцовские, решил Гарри), те же ямочки на щеках...

— Простите, молодые люди? Что вам угодно? — женщина глядела на них с недоумением.

Гарри вдруг подумал, что, наверное, в таком маленьком районе все друг друга знают, и чужие люди здесь — большая редкость. И что надо брать инициативу в свои руки — в конце концов, за этим и поехал. Тихонько сжав похолодевшую ладонь Гермионы, он обратился к её матери:

— Миссис Уилкинс, мы привезли вам с мужем некоторые новости из Великобритании. Разрешите войти?

Женщина доброжелательно улыбнулась, кивнула и отошла, пропуская гостей. По-прежнему не отпуская руки всё больше и больше нервничавшей подруги, Гарри проследовал за миссис Грейнджер вглубь дома. Мистер Грейнджер сидел в кресле, читал газету и пил кофе. Верно, у них же сейчас позднее утро...

— Венделл, дорогой, — обратилась к нему жена, и Гарри почувствовал, как вздрогнула Гермиона, — эти молодые люди из посольства. Говорят — какие-то новости из Англии.

Мужчина отложил газету, поставил чашку и повернулся к ним. Гарри краем глаза видел, как жадно следит за передвижениями родителей Гермиона. Глаза, подумал он, в самом деле отцовские... Хозяйка дома жестом предложила им присесть и села сама, при этом внимательно глядя на посетителей.

— Мистер Г... — начал Гарри, но запнулся, едва не оговорившись. — Мистер Уилкинс, то, что мы из посольства — не совсем верно. Однако, — он на секунду умолк, подбирая слова, — в Британии у вас и вашей жены обнаружились родные, и мы привезли от них известия.

Родители Гермионы смотрели на них с нескрываемым удивлением, а сама она — с надеждой, постепенно успокаиваясь. "Вот и хорошо", — подумал парень и продолжил:

— То, что я вам сейчас расскажу, может показаться невероятным, невозможным, да и вообще — бредом сумасшедшего, но всё же очень прошу вас выслушать меня до конца.

Миссис Грейнджер (Гарри в мыслях совершенно не мог называть ее "миссис Уилкинс"), до этого стоявшая за креслом мужа, отошла от него и присела рядом, на стул, не отрывая взгляда от молодых людей. Гарри почувствовал себя профессором МакГонагалл, пришедшей в очередную семью маглов с известием, что их ребенок — волшебник и едет учиться в Хогвартс. Собственно, почти так оно и было.

— Но для начала хочу задать вам два вопроса: что вы думаете о паранормальных явлениях, и что вы знаете об амнезии? — ещё в самолете, размышляя о предстоящем разговоре, он решил оперировать понятными и близкими маглам словами, чтобы информация не встретила отторжения.

Мистер Грейнджер смотрел на собеседника с нескрываемым недоумением, но на вопросы ответил.

— Паранормальных явлений мы с женой, насколько я помню, — мужчина подчеркнул эти три слова и весело подмигнул собеседнику, — не наблюдали, но и не отрицаем. Что же касается амнезии, то я, являясь стоматологом по профессии, не могу рассказать вам о ней достаточно много — только типы в общих чертах, причины и методы лечения. Что, полагаю, вас совершенно не интересует, не так ли, мистер?..

— Мистер Поттер, сэр. Простите, что забыл представиться, — искренне извинился Гарри — он действительно забыл. — Эта девушка — мисс Гермиона Грейнджер. Позволите мне вернуться к рассказу?

Мистер Грейнджер сделал приглашающий жест, и Гарри — по-прежнему осторожно подбирая слова, но уже смелее — заговорил:

— О паранормальных явлениях я спросил ради того, чтобы не слишком удивить вас своим следующим заявлением. Не знаю, как НЛО, — молодой человек улыбнулся, — но волшебство — существует.

— Не шутите? — лукаво спросила мать Гермионы.

Однажды девушка расскажет другу, что, когда профессор МакГонагалл принесла своей будущей ученице её первое письмо из школы, всё было точно также, а сейчас Гарри, молча достав из заднего кармана джинсов волшебную палочку, невербально заставил чашку мистера Грейнджера подняться в воздух и сделать несколько кульбитов над столом, не расплескав при этом ни капли кофе. И добавил, уже убирая палочку обратно:

— Не шучу.

— Только не надо, молодой человек, в кошку превращаться, — вдруг попросил отец Гермионы.

— Я не умею, — ответил Гарри, чувствуя огромное удивление.

— А... Да, показалось, — махнул рукой хозяин дома и пояснил: — Мне показалось, что вы сейчас обернётесь кошкой. Продолжайте, — попросил он.

— В Британии и во всём мире живет немало волшебников, но они по различным причинам скрываются от обычных людей, — Гарри решил сейчас не добавлять новое слово "маглы", чтоб не сбивать лишний раз с толку. — Как вы уже, наверное, догадались, я и Гермиона — волшебники. Последние три года в нашем, то есть в магическом мире, шла война. Её путём один сильный чародей вместе со своими сторонниками пытался захватить власть. Он пропагандировал очищение расы волшебников от тех, кто или родился от обычных людей, или состоял с ними в браке, или имел какие-либо прочие связи.

— Гитлера напоминает, — пробормотал «мистер Уилкинс», явно старавшийся вникнуть в рассказ и понять, каким образом вся эта небывальщина связана с ним и его женой. — Простите, мистер Поттер, я вас слушаю.

— Ничего, — покачал головой Гарри, — действительно напоминает. Так вот, последние три года шла война. Я сам воевал на стороне, выступавшей против этого расизма. В мае мы победили... А теперь я подвожу к тому, ради чего мы прибыли сюда, мистер Уилкинс. У вас с женой — не удивляйтесь, пожалуйста — была дочь. Вернее, есть и сейчас. Она — волшебница, мы сражались вместе, и ради вашей же безопасности, ради того, чтобы сохранить вам жизни, она изменила вашу память с помощью магии.

— А теперь, когда война закончилась, нужно вернуть все на свои места? — спросил мистер Грейнджер.

Миссис Грейнджер вдруг прижала ладонь к губам.

Гермиона напряглась, точно сжатая до предела пружина.

А Гарри понял, что ему нечего больше сказать. Но надо было закончить.

— Да, — ответил он, прокашлявшись. — Вы вольны не поверить мне ни на йоту, но всё это — правда.

Мистер Грейнджер смотрел на него очень внимательно, вдумчиво, в глазах его отражалась работа мысли — точь-в-точь как у дочери, когда она нащупывала разгадку очередной тайны — лёгкая, едва по касательной, но не упускающая ни одной детали. И ещё раньше, чем мужчина заговорил, Гарри ощутил — он догадался, понял, верит...

— Исходя из вашего рассказа, мистер Поттер, я могу предположить, что с помощью волшебства можно сделать так, будто нынешняя наша жизнь — всего лишь выдумка, а то, что было прежде — настоящее, даже если дело обстоит с точностью до наоборот. И что при должном упорстве с вашей стороны мы с женой об этом и не догадаемся. Однако, — он жестом остановил встрепенувшихся было молодых людей, — я доверяю вам. Не ошибусь, если предположу, что наша дочь — это вы? — мужчина неожиданно повернулся к Гермионе, которая замерла, боясь шевельнуться.

Гарри ответил вместо неё, про себя заметив, что теперь понимает, в кого его школьная подруга такая умница:

— Так и есть. Но позвольте...

— ...спросить, как я догадался? — мистер Грейнджер обезоруживающе улыбнулся. — Знаете ли, весьма странно долгое время видеть во снах лицо и не понимать, кому оно принадлежит. Мы с женой, признаться, уже собирались посетить психоаналитика, — закончил он без тени юмора.

Гарри в возмущении повернулся к Гермионе:

— И это мне от тебя попадало за неудачу в ментальных практиках?! — воскликнул он, вспоминая, как подруга пилила его за недостаточное прилежание в окклюменции.

Она, услышав такое заявление, засмеялась — засмеялась сквозь слёзы, но Гарри чувствовал, как спадает напряжение. Чего он, собственно, и добивался. Когда Гермиону отпустило, он на всякий случай спросил:

— Не устала? Может, лучше подождём до завтра?

Гермиона помотала головой, и Гарри вдруг вспомнил тринадцатилетнюю девчонку, собирающую материал для оправдания гиппогрифа — как была упрямая, так и осталась. Мистер Грейнджер — молодой волшебник только успевал поражаться спокойствию отца Гермионы — присоединился к нему:

— Вы точно не хотите отдохнуть? Я бы предпочел, чтоб в мои мозги заглядывал хорошо выспавшийся человек, — пошутил он.

— Время играет против нас, — первый раз заговорила сама Гермиона, — пока мы ждём, вы строите догадки, появляются новые мысли — всё это может помешать. Несильно — но риск увеличивается.

— Хорошо, — кивнул мистер Грейнджер. — Только всё же повремените пару минут — я схожу на кухню, принесу из аптечки успокоительное. Думаю, оно нам понадобится.

— У нас своё, — остановил его Гарри, доставая из внутренних карманов пиджака флаконы с зельем. — Предусмотрели.

— Молодцы, — похвалил его мужчина. — В таком случае — с кого начнём?

Кажется, сама Гермиона была более склонна сперва вернуть память отцу, но Гарри беспокоила её мать. Миссис Грейнджер уже несколько минут сидела, статуей застыв на стуле, с ладонью у губ — но не плакала. И что-то подсказывало волшебнику, что нервы у неё сейчас сдадут. А пить Умиротворяющий бальзам перед манипуляциями с памятью строго не рекомендовалось. Гарри тихонько коснулся локтя подруги своим. Гермиона поняла намёк и кивнула ему.

— С вашей жены, — ответил Гарри мистеру Грейнджеру.

Гермиона достала волшебную палочку и села напротив матери, неотрывно глядя ей в глаза.

* * *

Гарри скосил глаза на часы — прошло уже сорок минут. Рядом с ним сидела миссис Грейнджер и изредка вытирала слёзы. После двойной дозы зелья она выглядела очень уставшей. Вначале он хотел увести женщину из комнаты, но она категорически отказалась, и теперь вполголоса рассказывал ей последние новости — и о войне, и о прочих событиях — стараясь выбирать что-нибудь...помягче, что ли. С отцом Гермиона работала дольше — видимо, стабильность самосознания здесь оказалась помехой. Гарри наблюдал за отцом и дочерью — чтобы в случае чего сразу оказаться рядом, помочь... Хотя... Что он смог бы сделать? Ему показалось, что прошёл целый век — а на деле это были какие-то пять минут — пока Гермиона разорвала глазной контакт и опустила руку с палочкой. И тут же сдавленно охнула, оказавшись в крепких отцовских объятиях. Спустя миг миссис Грейнджер присоединилась к мужу и дочери, а Гарри от смущения не знал, куда себя девать — ему было слишком неловко присутствовать при таком личном.

Он чувствовал, что сейчас станет напоминать «Хогвартс-экспресс» — красный как варёный рак. Не хватало лишь пара из ушей. Но тут пришло неожиданное спасение в виде стука в дверь. Мама Гермионы, всхлипнув, пробормотала: «Наверное, соседи», но Гарри уже понёсся открывать.

Здесь надо сказать, что юноша всегда имел при себе не только мешочек с волшебными монетами, но и кошелёк с магловскими деньгами. Этот кошелёк, помимо прочего, радовал своего хозяина возможностью вставить в него фотографии. Сейчас их было там две: он с Джинни, совсем недавно, в Хогвартсе, и старый снимок со свадьбы родителей — счастливые, юные мама и папа, а за плечом отца — молодой, не видевший ещё Азкабана, Сириус...

Поскольку путешествовали они с Гермионой неволшебным способом, то и кошелёк, соответственно, лежал в кармане.

Когда Гарри, пользуясь возможностью оставить подругу наедине с её семьей, пошёл ответить на стук, он торопился и, распахивая дверь, задел рукой карман и выронил кошелёк. Тот упал на несколько ступенек ниже и открылся. И не успел юноша поднять свой бумажник, как гостья, миловидная светловолосая женщина лет тридцати, сделала это за него. Перевернула внутренней стороной вверх, собираясь отдать, но вдруг словно заметила что-то, вгляделась, а потом подошла к Гарри и, коснувшись пальцем изображения Сириуса, мягко улыбнулась и спросила:

— Вы знаете этого человека?