"Тому, кто нас найдёт..." (джен)

Отбив атаку Шеклболта, Руквуд увернулся от сдвоенного Ступефая близнецов Уизли и взмахнул палочкой.

— Эксплозио!

Взрывающие заклятия были его коньком — барельеф тут же брызнул увесистыми осколками. Руквуд, ослепнув от вспышки, юркнул за колонну и налетел спиной на что-то тёплое. Инстинкты сработали безупречно: схватить, развернуть, заломить руку, заставляя выпустить палочку, и...

Ударить он не успел.

Неведомая сила сжала в тисках, рванула куда-то вбок и вверх. Свет сменился тьмой, воздух сгустился и обернулся полом, об который Руквуд шарахнулся головой и боком. Успел подумать: «Хорошо хоть, земляной а не каменный...»

* * *

Очнувшись, он моментально всё вспомнил. Битва за Хогвартс, дуэль с черномазым здоровяком, пара одинаковых рыжих дылд, что кинулись тому на подмогу, его Взрывающее. А потом что-то случилось, и теперь вокруг кромешная тьма и тишина. Он принюхался. Пахло сыростью и немного — извёсткой. По всему выходит, его вынесло в подземелье, но как? Ладно, это подождёт. Нечего тут валяться.

Приглушённо матерясь и постанывая от боли в рёбрах, Руквуд кое-как поднялся и сел. Поморгал. Поводил раскрытой ладонью перед лицом. Даже с его обострённым зрением ничего не было видно. Ни черта. Блеск.

— И где это мы? — пробормотал он.

— Похоже на каменный мешок, сэр, — ответил вежливый голос.

Руквуд взвился с пола ошпаренной кошкой и застыл, вертя головой в бесполезной попытке оглядеться. Тишина. А нехило его башкой-то приложило — глюки, вон, одолевают. Или всё-таки не почудилось?

— Ты... кто? — на всякий случай спросил он.

— Меня зовут Луна, сэр. Луна Лавгуд. — Тихий шорох сбоку, обладательница голоса приблизилась. — А вас?

— Руквуд, — машинально выдал он. Какая ещё Луна? Что, вообще, происходит??? — Ты... э-э... Ты отсюда?

— Нет, что вы. Но недавно я провела несколько месяцев в подземелье Малфоев, со мной ещё был мистер Олливандер, который делает палочки, знаете? И вот там пахло также, и тоже было темно, и каменные стены, и...

— Стоп! — взвыл Руквуд, прерывая её щебет, и даже вскинул руку зачем-то. — Ты... тихо.

Девчонка — а он уже понял, что в сокамерники ему досталась соплячка из Хогвартса, — послушно замолчала. Руквуд изо всех пытался собрать мысли в кучу. Девчонка, одна из защитников школы, перенеслась сюда вместе с ним. Он вспомнил, как, не глядя, вцепился в кого-то за колонной. Ясно. Нападать вроде не собирается, оно и понятно, у неё ведь...

Осенённый ужасной догадкой, Руквуд хлопнул себя по рукавам, по карманам куртки и, упав на колени, судорожно ощупал волглую утоптанную землю.

— Нет, нет, только не это...

— Сэр?

— Палочка! Чё-о-орт...

— У меня палочки нет.

— Да у тебя-то понятно, что нет, — осознав бесполезность своих поисков, Руквуд плюхнулся на пол и закрыл лицо руками. Влип. По полной.

Он не сразу понял, что девчонка опять что-то вещает. Руквуд поднял голову.

— Чего?

— Я говорю, — терпеливо повторила та, — пока вы были без сознания, я обошла кругом и ощупала стену. Похоже, тут когда-то была дверь, но теперь она заложена кирпичами. Есть окошко, совсем маленькое, — туда, наверно, еду просовывали, оно закрыто железной дверцей. Я попыталась её выбить и ушибла руку. Покричала, но снаружи всё тихо.

Этот отчёт, произнесённый в самой безмятежной манере, Руквуд выслушал молча. Ему вдруг стало стыдно. Из битвы вынесло хрен знает как и хрен знает куда, и он сидит тут, чуть ли не причитает, а неизвестная пигалица хладнокровно проводит первичное исследование. Хорош господин аналитик Тайного отдела, нечего сказать.

«Бывший господин аналитик».

А ты вообще заткнись, не до тебя.

Придя в согласие с собой и своим внутренним голосом, Руквуд позвал:

— Как там тебя... Луна?

— Сэр? — судя по тому, откуда звучал голос, девчонка тоже села на пол.

— Как мы сюда попали, есть идеи?

Пауза.

— Нет, сэр. Никаких. Помню, что меня кто-то сзади схватил, потом рывок и...

— Знаю, знаю, — Руквуд потёр виски. — А где мы по-твоему?

— В подземелье.

Содержательно, ничего не скажешь. И, главное, обнадёживающе. Он поднялся. Надо всё осмотреть самому.

— Говоришь, обошла по периметру?

— Да.

Отлично, заодно и на ловушки проверила. Руквуд осторожно шагнул, ещё, и уже после третьего шага упёрся в стену. Он поводил ладонями по влажному камню. Чуткие пальцы нащупали булыжники, подогнанные так, что между ними не пройдёт и волос. Именно так, искусно и на века, строили раньше. Хреново. Совсем хреново.

Он двинулся вдоль стены. Девчонка всё описала правильно: в одном месте обнаружилась кладка поновей, из обычного кирпича. Он поскрёб ногтем шов. Но цемент крепкий. А вот и окошко. Узкое, чёрт. Железная заслонка была шероховатой от ржавчины, но крепкой. Он ударил кулаком, потом, примерившись, ногой. Звук получился глухой. Нет, её не пробить. Руквуд прижался ухом к заслонке и замер, напрягая слух. Потекли медленные секунды. Ничего. Ну что, остаётся только покричать, по примеру девчонки.

Та не замедлила напомнить о себе.

— Сэр? — голосок зазвучал громче и набрал дрожи. — Вы где?

— Ну где я могу быть, — буркнул Руквуд, отлипая от стены. Он сделал пару шагов и тут же налетел на девчонку. Вернее, столкнулся с ней — Луна тоже рванула ему навстречу. И откуда такая жажда общения? Руквуд отодвинул её в сторонку и двинулся дальше. Далеко не ушёл.

— Футов восемь, — прикинул он, уткнувшись в камень.

— Девять, — пискнуло за спиной. — А по-другому — около семи. Она овальная.

Руквуд безрадостно рассмеялся и сел, прижавшись к стене.

— Итак, мы угодили в древнюю темницу, не имеющую выхода, в заброшенный каменный мешок, — резюмировал он. — И что из этого следует?

— Что?

— Что нам крышка.

* * *

Лёгкий шорох подсказал, что девчонка уселась напротив. Она молчала, и Руквуд ощутил смутную благодарность. Думать под её болтовню он бы не смог.

А подумать было о чём. Прежде всего, надо сообразить, как они сюда попали. Вряд ли от этого будет польза, без палочек-то, но Руквуд всегда вёл рассуждения с самого начала и вслух, привычка осталась со времён работы в аналитическом отделе. Он уселся поудобнее и начал.

— Сами мы не аппарировали. Значит, это мог быть порт-ключ. Но я ни за что не хватался. Ты?

— Нет, сэр.

— И с собой у тебя порт-ключа не было?

— Нет, сэр.

Руквуд поморщился, обращение раздражало. От «сэра» он отвык давным-давно. Сразу, как за ним захлопнулась дверь камеры в Азкабане.

— Ты это... Не сэркай мне тут. Зови просто Руквудом, понятно?

— Понятно... — она замялась. — ...Руквуд. Сэр.

Тот махнул рукой — дурочка, что ли? — и продолжил.

— Теоретически это могло быть заклятие, но я ни о чём подобном не слышал. Скорее всего, мы угодили в ловушку. Не знаешь, перед битвой ничего такого не устанавливали?

На этот раз девчонка ответила не сразу — видимо, вспоминала. Руквуд затаил дыхание.

— Нет, не думаю.

— Плохо. Очень-очень плохо.

— Почему?

— А потому, дорогуша, что в этом случае хоть кто-нибудь знал бы, где нас искать, — Руквуд опять помассировал виски, голова болела просто зверски. — Стало быть, мы угодили в древнюю хогвартскую ловушку, о которой, скорее всего, и не помнит никто.

— Но раньше ведь такого не случалось, — усомнилась девчонка.

— А ты откуда знаешь? — желчно усмехнулся Руквуд. — Может, случалось? Пошарим вот тут получше, да и найдём парочку скелетов пропавших без вести учеников.

Луна помолчала, а потом выдала — абсолютно серьёзно:

— И всё же мне кажется, такого не было. Папа ни о чём подобном не говорил, а он, знаете, всегда в курсе всех важных событий.

— А, ну если папа не в курсе, то не было, конечно, — Руквуд прижался ноющим затылком к прохладному камню.

— А вы откуда всё это знаете? Про ловушки?

— От любопытства кошка сдохла. (1)

— Что-что?

Руквуд вздохнул.

— Говорю: я в Отделе тайн работал.

— Правда?! — неизвестно чему обрадовалась пигалица. — А у меня там мама работала, давно, ещё до моего рождения.

— О счастье, — буркнул Руквуд и добавил безо всякого перехода. — Ещё есть вариант со СМИ.

— С чем?

— СМИ — Совокупный Магический Импульс, — расшифровал Руквуд. — Бывает, если объект попадает в поле действия сразу нескольких заклятий. В основном, правда, такой объект разрывает в клочки, но возможна и произвольная аппарация.

— Как интересно!

— Очень. Особенно если учесть, что при воздействии СМИ нас могло выкинуть вообще куда угодно, хоть на необитаемый остров.

— Ну, всё лучше, чем расщепиться в клочки. И даже если это остров, то когда-то он всё-таки был обитаем — видите, тут есть темница.

— Ага, — выдавил Руквуд. — Оптимизм и логика — твои сильные стороны, знаешь?

— Да? — девчонка, кажется, приняла комплимент за чистую монету. — Вот и папа так говорит. По его словам, это у меня от мамы.

«Ещё одно слово о родителях, и я её прибью», — мрачно подумал Руквуд. К счастью, Луна переключилась на другое.

— А может, мы в подземелье под Хогвартсом? — предположила она.

— Не думаю. До нас бы долетали звуки битвы.

Тут оба надолго замолчали. Руквуд ждал вопроса. Мозги у девчонки, конечно, птичьи, но и она должна вспомнить о том, что...

— Сэр, вы — Пожиратель? — тихо спросила Луна.

— Да, — Руквуд зачем-то кивнул. Внутренне от тут же подобрался. Вряд ли она ему что-то может сделать без палочки, но как знать: вдруг какой осколок кирпича подберёт или ещё что.

— Понятно, — помолчав, сказала Луна. — А я с Рейвенкло.

(1) — аналог нашей поговорки про любопытную Варвару

Уяснив, что девчонка опасности не представляет, Руквуд вновь задумался. Он мысленно перебрал содержимое своих карманов. Помочь мог разве нож, если попытаться расковырять кирпичную кладку. Но кто может поручиться, что получится выбить дверь? Да и нож, пусть хороший, охотничий, кончится раньше, чем цемент. Строить раньше умели. Тут он осознал, что девчонка бубнит что-то про Хогвартс и каких-то друзей.

— Что?

— Я говорю: меня будут искать. Мои друзья. Недавно они спасли меня из подземелья, — щебетала пигалица. — Мы с мистером Олливандером просидели там несколько месяцев, но они...

— Они найдут два высохших трупа, — грубо перебил Руквуд. — Закрой рот и не зуди, ты мне мешаешь.

Может, всё-таки есть какое-нибудь окно? Он поднял голову, незряче вглядываясь вверх. В мае ночи тёмные, надо дождаться рассвета...

Девчонка всё не унималась. Краешком сознания Руквуд улавливал её монотонное бормотание. Казалось, она говорит сама с собой, но при этом голос приближался. Он запустил пальцы в растрёпанные волосы, чувствуя, как глубоко внутри нарастает глухое раздражение. «Нет, я её точно придушу...»

Тут Луна, на свою беду, подползла совсем близко и тронула его за плечо.

Руквуд не переносил чужих прикосновений. Он развернулся, схватил её и притиснул к стене. Даже в темноте его рука безошибочно нашла горло «врага» и сжала. Девчонка придушенно пискнула и замолкла.

— Ты хоть знаешь, что парни вроде меня делают с такими надоедливыми липучками, как ты? — злобно прошипел он, сжав тонкую шею ещё сильнее. Девчонка, кажется, и дышать перестала. Руквуд ощутил биение тугого комочка пульса под кожей. Он разжал пальцы, и девчонка откачнулась от него, захлёбываясь кашлем. Руквуд слышал, как она судорожно хватает ртом воздух, и всё не может надышаться. Его бешенство утихло так же внезапно, как и накатило; стало не по себе. Выпендрился тоже, против какой-то соплячки. Шею-то, вон, двумя пальцами можно переломить. Одно слово — пигалица. Как там её, чёрт...

— Луна, — он повернулся на звук хриплого дыхания. — Я пошутил, понятно?

— П-понятно.

— Ревёшь, что ли?

— Нет... сэр.

Голос и впрямь не был плачущим, хотя звучал как-то сдавленно. Кажется, он её сильно прижал. Ну и ладно, не будет лезть. Руквуд устроился поудобнее. Так, какие ещё варианты? Подкоп? Если только этим же ножом. Совсем не перспективно. Да что она там сопит опять?

— Ты чего? Всё в порядке?

Девчонка молчала, но он слышал её дыхание — затруднённое, со свистом. Какого чёрта? Руквуд протянул руку и двинулся к ней.

— Эй, ты где?

— З-здесь.

Руквуд запутался пальцами в длинных волосах, выругался и кое-как нащупал сквозь пряди тощее острое плечо. Девчонка не отстранилась. Её била крупная дрожь.

— Ты что, хм, замёрзла?

— Нет, я... Я... — она замялась, а потом выдала: — Стены сдвигаются.

— Что??? — Руквуд вскочил на ноги, но тут же опомнился. — Так, стоп... Их даже не видно. С чего ты взяла?

— Не знаю, мне так кажется. И что потолок опускается...

— Ясно. И кто вас из Мунго выпускает, хотел бы я знать, — буркнул Руквуд, усаживаясь обратно. Слева из темноты доносились прерывистые вдохи. — Ничего тут не опускается и не сдвигается, — уже громче повторил он. — Слышишь?

— Да, с-сэр.

Кажется, она из всех сил пыталась взять себя в руки. Руквуд припомнил болтовню о заточении в подземелье Малфоев и ужаснулся. Фобия. Вот чего она к нему жалась. Только истерящей девчонки тут не хватало. Он попытался вспомнить, чему учили много лет назад на министерских тренингах.

— Давай, дыши.

— Сэр?

— Глубоко, вдох через нос и выдох.

— Тоже через нос?

— Через рот. «Ну и бред».

Девчонка послушно засопела.

— Помогает?

— Не очень.

— Так и знал, — тоскливо пробормотал Руквуд. До этого с ней всё было нормально. Но тогда она была занята. Вопрос: чем занять клаустрофоба, сидящего в темноте в каменном мешке? Девчонка тем временем опять начала всхлипывать.

— Ты дыши, не отвлекайся. Стоп, не дыши. В смысле, дыши, но вот что: расскажи о себе.

Да уж, это теперь начался бред. Даже девчонку проняло.

— Сэр, — неуверенно начала она, — вы хотите, чтобы я...

— О да. Жажду. Откуда ты, чего и как. Давай, вещай.

В самом деле, чем ещё её отвлечь. «Если и это не сработает, придётся завершить начатое и придушить», — подумал Руквуд и мрачно хмыкнул. Луна в ответ шмыгнула носом и заговорила:

— Я живу с папой. У нас свой дом, очень красивый...

Руквуд услышал шуршание и ощутил прикосновение — нечаянное, Луна просто уселась рядом, так, чтобы чувствовать его. Невероятно.

— Ты что, совсем меня не боишься? — устало спросил он.

— Нет, сэр, — спокойно ответила та. И добавила после паузы: — Извините.

Руквуду захотелось рассмеяться от абсурдности диалога и всего происходящего. Идёшь на битву, а оказываешься в каменном мешке на пару с блаженной девчонкой. День удался.

— Мне продолжать?

— Валяй.

— Мой папа — Ксенофилиус Лавгуд. Он специалист по редким животным, особенно по морщерогим кизлякам.

«По кому?»

— Это очень опасные животные, я расскажу вам. И ещё он редактор «Придиры». Знаете, это единственный журнал, который...

— А мать? — перебил Руквуд севшим голосом.

— Мама умерла, когда мне было девять. Она, знаете, очень любила экспериментировать, и однажды произошёл несчастный случай.

Любила, точно. Лета(1) Макгиди была одной из лучших в Отделе Тайн. Блестящий ум, интуиция и смелость. За какие-то пять лет она дослужилась до поста личного помощника Огилви, главы невыразимцев; была руководителем аналитической группы и представляла Отдел на конференциях заграницей. И это в двадцать три года. По всем правилам коллеги должны были её люто ненавидеть, но выходило наоборот. Лета не чуралась никакой работы, даже если приходилось выжимать ядовитых узамбарских слизней вместо идиота-стажёра, получившего отравление. «Хочешь, чтобы дело было сделано, займись сам», — говорила она и, задорно тряхнув короткими тёмными кудряшками, с готовностью ввязывалась хоть в уборку, хоть в мозговой штурм. В своей же группе Лета ловко управлялась с десятком мужиков, каждый из которых считал себя умнее других, и умудрялась при этом никого не обидеть. Она умела это — понимать и принимать людей. Даже когда пошли первые разговоры о том, что почти не осталось чистокровных волшебников, что грязнокровки взяли слишком большую власть, в её присутствии такое не обсуждали. В команде каждый получал по заслугам на работе, а не по чистоте крови. Старый маразматик Огилви нежился в мечтах о гениальной монографии, которую писал полжизни, а Лета фактически руководила невыразимцами.

Пока не вышла замуж за чудика, который осаждал Отдел: притаскивал экспертам разнокалиберную падаль под видом останков неизвестных науке зверей. Потом он ещё начал выпускать свой журнал. А Лета погибла.

Руквуд не был влюблён в неё. Но он никогда не покупал чёртов журнал.

— Как это случилось?

Луна уже рассказывала о Хогвартсе, но вопрос поняла.

— Кажется, она применила не то заклинание, а в лаборатории был опасный ингредиент. Произошла реакция, и его притянуло к ней, как шаровую молнию. Всё вспыхнуло. Когда я открыла глаза, мама стояла неподвижно. Я тронула её за руку, и она рассыпалась в цветной пепел.

— Сколько, говоришь, тебе было? — выдавил Руквуд.

— Девять, сэр.

Увидеть, как мать рассыпается в пепел. В девять лет. Понятно, почему она не испугалась какого-то там Пожирателя. Она, наверно, только морщерогих кизляков боится. И сдвигающихся стен.

— Ей, по крайней мере, не было больно, — неуклюже пробормотал Руквуд.

— Да, папа тоже так говорит. Это и вправду хорошо.

Они помолчали. Руквуд пытался осознать, как могло получиться, что из всей школы ему попалась именно дочь Леты. А дев... Луна опять запыхтела, как хогвартский паровоз.

— Ты не отвлекайся, рассказывай.

— О... — вдох, — чём? — выдох.

— Ну, вообще. Что ты любишь делать?

— Читать. Я очень люблю книги и «Придиру», конечно. А ещё готовить. Я неплохо готовлю, хотя и не так хорошо, как мама...

— Она отвратительно готовила! — выпалил Руквуд, припомнив фирменное блюдо Леты — шпротный салат с чечевицей. Ни у кого в Отделе не хватало смелости сказать ей, что эта феерическая дрянь куда хуже узамбарских слизней. Давились угощением, но ели.

— Что вы говорите? — вежливо удивилась Луна. — Мама замечательно готовила; папа всегда всё съедал и просил добавки.

«Похоже, он и впрямь её любил», — содрогнувшись, подумал Руквуд.

— А вот мою еду он ест без аппетита, — спокойный, даже безмятежный голос погрустнел. — Хотя, папа вообще с тех пор... — и тут до неё дошло. — Сэр, — выдохнула Луна. — Вы... вы знали маму?

— Мы работали вместе, — неохотно ответил тот.

Разлившееся в воздухе благоговение, казалось, можно было потрогать.

— Она никогда не говорила о своей работе, — сказала наконец Луна.

— Нам нельзя. Даже бывшим.

— Вы даёте Нерушимый обет?

— Вроде того.

— Вот как, — голос стал задумчивым. — Это хорошо. А я думала — может, она считала, что я не пойму?

— Вряд ли.

— А вы могли бы рассказать не о работе, а просто о ней? — робко попросила Луна. — Хоть что-нибудь.

Что-нибудь о Лете Макгиди. Была, пожалуй, одна вещь, которую из всего Отдела знал только он. Лета никогда не работала в комнате Вселенной(2); говорила, что едва ли планетам и звёздам есть дело до людских судеб, что они слишком далеки от земли и изучать их нет никакого смысла. Но однажды, когда Руквуд задержался сверхурочно, то застал её там. Лета стояла в центре комнаты и зачарованно смотрела на медлительно-торжественный круговорот планет. Заметив в дверях Руквуда, она смущённо улыбнулась и развела руками, будто говоря: нет, ты видел, что вытворяют? Её ясные голубые глаза поймали отблеск сияющей вуали Млечного пути, и взгляд казался затуманенным. Почему-то эту картину Руквуд помнил до сих пор — хрупкая девушка в вихре парящих планет и отражение Млечного пути в её глазах.

А потом она обручилась с полоумным Лавгудом, над которым смеялся весь Отдел, и уволилась, заявив, что науке, по её мнению, не достаёт «фантазии и веры». И это Лета, неумолимый скептик и вдохновенный экспериментатор! Огилви чуть не спятил, думал, на неё наложили Империо. Да и все так думали, уговаривали остаться. А она ушла, стала женой чокнутого охотника за несуществующими животными и, как оказалось, родила дочь — девчонку, что сидела сейчас рядом и, затаив дыхание, ждала ответа.

— Она была отличным аналитиком, — сказал Руквуд.

(1) — где-то я видела вариант "Кассандра", не знаю, роулиговский это или нет

(2) — комната, "в которой волшебным образом летают всё планеты Солнечной системы"; здесь — отражение всей галактики

Как ни странно, Луна не стала больше расспрашивать. Вместо этого она сказала:

— Знаете, мама тоже училась на Рейвенкло.

«Конечно, знаю. Мой факультет, только четырьмя года младше», — мог бы сказать он, но промолчал.

— А папа с Хаффлпаффа, там...

— Ты похожа на неё? — неожиданно для самого себя спросил Руквуд. Спросил и тут же пожалел — не стоит ковыряться в такой ране. Однако Луна ничуть не обиделась.

— Не знаю, — задумчиво протянула она. — Мне кажется, нет, а папа говорит — да. У неё были совсем другие волосы.

— Ну, волосы — это ещё не всё.

— И папа так считает. О, вот вы как раз могли бы сказать, со стороны же виднее!

— Здесь ничего не виднее. Мы в кромешной темноте.

— Правда. Я и забыла.

«КАК можно забыть о темноте вокруг?»

— Но знаете, мы всё равно можем друг друга увидеть, — вновь оживилась Луна.

— Это как же?

— Как слепые.

— Увидеть как слепые? А ты, часом, с собой пилюльки не носишь?

— Зачем они мне? Я здорова, — заявила Луна и, прежде чем Руквуд опомнился, нащупала его ладонь и поместила себе на макушку. — Вот.

— Что? — тот боролся с желанием отдёрнуть руку. Подумает ещё, что испугался.

— Слепые видят пальцами, осязают, — пояснила темнота из-под ладони. — Правда, у них это умение развито куда лучше, чем у зрячих.

— Что-то мне подсказывает, у нас с тобой есть время научиться, — пробормотал Руквуд. Чего только не взбредёт в голову. Но лучше так, чем истерика про стены. Его ладонь неуверенно скользнула вниз. — Хм, да, волосы другие.

— А лицо?

Руквуд тронул кончиками пальцем лоб — кажется, высокий, брови — тонкие, дугами, как у всех. Глаза... Ну, как тут увидишь. Он ощутил ладонью щекотку — ресницы длинные. Нос... Нормальный такой нос. Немножко вздёрнутый. Луна тихо фыркнула.

— Щекотно! — но тут же спохватилась: — Извините. Похоже?

— Знаешь, у нас в Отделе как-то не было принято щупать носы коллег.

Руквуд как раз касался её щеки и почувствовал движение — улыбается. Вроде даже ямочка проступила. Он отдёрнул руку и буркнул:

— Не знаю. Подожди. Ослепну — скажу точнее.

— Ну и ладно, — Луна не огорчилась. — Теперь я!

Руквуд подавил желание отпрянуть; возможно, потому, что было некуда. Из темноты пришло лёгкое прикосновение: Луна трогала его двумя руками, неторопливо и вдумчиво.

— Такие длинные волосы. И очень густые, — похвалила она. — Красивые, наверно.

Пальцы скользнули по лбу, задержались. Руквуд молчал. Странное дело: Луна для него так и осталась голосом в темноте и зудящим ощущением щекотки на внутренней стороне ладони, но зато себя Руквуд невольно представил со стороны — будто её прикосновения были мазками кисти, рисующей портрет на изнанке его сознания. Лоб — широкий, но костистое высохшее лицо сужается к подбородку. Густые брови. Высокие скулы, щёки впалые. Нос — когда-то прямой, но переживший пару переломов в Азкабане. В Отделе он в своё время считался первым красавчиком. А после побега глянул на себя и шарахнулся от отражения, от немолодого мужика с хищным жёстким лицом. С тех пор он избегал смотреть в зеркала, насобачился бриться на ощупь. А брился он всегда, даже двухдневной щетины не допускал. После пятнадцати сожранных Азкабаном лет в свободу иногда было сложно поверить, и тогда отсутствие мерзкой арестантской бороды служило доказательством реальности происходящего. Проснувшись ночью от серого тошнотворного кошмара, можно было судорожно ощупать выбритый подбородок и тогда только облегчённо откинуться на подушку — приснилось.

— Эти шрамы, — подала голос Луна. Её ладони прижались к щекам Руквуда. — Откуда они?

— Драконья оспа.

— О! — чуткие пальцы прошлись по лицу, отмечая точечными прикосновениями щедро разбросанные по коже оспины. — Как вам повезло.

— Мне???

— Конечно, — она отняла руки. — Ведь если язвы не выходят наружу, то болезнь бьёт по внутренним органам, вы знали?(1) Можно остаться калекой, такое часто бывает. Как вы вылечились?

Он помнил, что тюремщики... о, простите: стражи Азкабана, так именовались эти непробиваемые скоты, за деньги готовые служить в полной дементоров тюрьме. Так вот, в первый день стражи вливали в него какую-то горькую дрянь. А потом больных стало много, вспыхнула эпидемия. Тело терзала рвущая боль — в пояснице, в конечностях, Руквуд то умирал от жажды, то захлёбывался рвотой, но был счастлив. Именно так: оспа стала первым счастливым моментом в этих пятнадцати годах, потому что дементоры брезговали больными. Не из боязни заразиться, конечно. Наверно, им просто было сложно извлекать «еду» из бреда и мешанины горячечных эмоций. Они обходили больных стороной, а Руквуд, помня, с какой пресыщенной, изысканной даже неторопливостью дементор склонился над ним впервые, был рад своей болезни. Да только эпидемия быстро закончилась. В Азкабане не выживала даже драконья оспа. Вскоре выздоровевшие арестанты лежали на своих тощих вонючих подстилках, слушая, как стражи тащат тела умерших по коридору и, залихватски крякая, сбрасывают в море.

— Как вы вылечились? — повторила Луна, почему-то понизив голос.

— Мне просто повезло, — сказал Руквуд.

Луна опять промолчала, и ему показалось, что она смущена. Догадалась, наверно, что влезла куда-то не туда. Лета тоже была чуткой и умела молчать. Хотя нет, молчать сейчас не надо, а то опять истерика нахлынет.

— Ну что, много разглядела?

— Не особо, — беспечно ответила Луна. — Лучше посмотрим при свете. Тогда и скажете, похожа ли я на маму.

— Некоторое сходство точно есть, — заверил Руквуд и вдруг почувствовал, как улыбка кривит отвыкшие от подобных упражнений губы. Блеск. Стоило угодить в каменный мешок, чтобы опять начать улыбаться. Он опёрся затылком о стену, устраиваясь поудобнее, поднял глаза и вдруг вскочил на ноги.

— Чтоб меня!

— Сэр?

— Ты это видишь?!

— Что я должна... О, это же небо! — Луна тоже поднялась. — Звезда в небе!

Темнота над их головами перестала быть непроглядной, обнажив кусочек ночного неба.

— Отлично! Значит, есть окно или что-то вроде того, — Руквуд возбуждённо закружил по камере. — Непонятно только, на какой оно высоте, света мало. Надо дождаться утра.

Но утра ждать было невмоготу.

— Луна. Если я тебя подсажу, попробуешь дотянуться? Или хотя бы определить, насколько окно высоко.

— Конечно. А как вы...

Руквуд, не церемонясь, подтащил её к стене и опустился на корточки.

— Вставай мне на плечи.

Луна пошарила по его голове и плечам, примериваясь, опёрлась.

— Да не коленом же, ногами!

— Ногами?

— Да, да, вставай, не бойся. Держись за стену.

Весила Луна всего ничего. Не кормят что ли их в школе? Руквуд мог бы легко встать с ней на плечах, но поднимался медленно. А то шарахнется с высоты его шестифутового роста, мало не покажется. Наконец он выпрямился полностью.

— Ну как?

— Не знаю. Вы не могли бы податься назад?

— Я-то подамся, но как ты держаться будешь?

— Немного, чтобы я могла опереться о стену.

Руквуд осторожно отодвинулся.

— Ну?

— Мне кажется, оно очень близко, но я никак дотянусь, — напряжённо сказала Луна.

— Ладно, спускайся.

— Нет, погодите, я сейчас... — она приподнялась на носочки.

— Луна, не на...

И в этот момент она, конечно же, потеряла равновесие, зашаталась. Руквуд извернулся, стараясь подхватить. Почти удалось, но он упал сам, приложившись об пол уже другим боком — для симметрии. Сверху ойкнувшей тушкой плюхнулась Луна.

— О-о...

— Сэр! Сэр, вы в порядке?!

— Да в порядке, в порядке, не верещи, — Руквуд сел, ощущая себя сплющенным узамбарским слизнем, встряхнулся. — Голова прошла, надо же. Не иначе, со страху.

— Это бывает. Знаете, когда...

— Так что там с окном?

— Думаю, это не окно. У него неровные края. Но чтобы это ни было, оно не очень высоко, я уверена, — радостно сообщила Луна.

«А я совсем не уверен», — подумал Руквуд. На него вдруг навалилась огромная, нечеловеческая усталость. Нужно было спросить, почувствовала ли она свежий воздух там, наверху; нужно было попытаться определить, что за созвездие подмигивает им в это не-окно, из какого оно полушария. Хотя какая, на хрен, разница?

— Дождаться утра, — пробормотал он. — Надо просто дождаться утра.

Темнота сбоку что-то безмятежно напевала голосом Луны. С ума сойти. Он прислушался.

Дарило мне море синее

Воды вольные, воды пенные...(2)

— Ты чего там щебечешь, пиг... пичуга?

— Эту балладу мама пела мне перед сном, — охотно пояснила Луна и продолжила:

Дарило мне небо синее

Волшебство любой звезды...

— Ну, красота, — Руквуд перебрался поближе к стене.

— Правда? Мне тоже нравится. Эту балладу сочинил король Генрих Восьмой для Анны Болейн, своей второй жены(3).

— Какой-какой король?

— Маггловский. А вот она, Анна, говорят, была волшебницей. И ещё говорят, что опоила короля Амортенцией. Она не была красавицей, понимаете? — вдохновенно рассказывала Луна.

— Угу, — Руквуд прижался к прохладной стене и закрыл глаза.

— Но мне кажется, это не так. Разве можно под Амортенцией написать такую красивую балладу?

— Можно, — машинально возразил Руквуд. — Если зелье высокого качества, то человек от него не тупеет и ведёт себя адекватно. Просто ещё и влюбляется.

— Вот как. Тогда, возможно, так оно и было, — голос звучал по-прежнему мягко, но как-то тускло. Мерлин великий, расстроилась, что ли? Руквуд совершил насилие над измученным мозгом и выдавил:

— Когда, говоришь, жил этот проходимец?

— Вы о короле Генрихе Восьмом? — вежливо уточнила Луна. — В шестнадцатом веке, кажется.

— А, тогда всё нормально. Качественную Амортенцию стали готовить намного позже, там дистиллят для первичного розового масла нужно добывать не огневым обогревом, а... Ладно, не важно.

— Сэр, — нерешительно начала Луна. — У вас усталый голос.

— Странно, с чего бы это, — вяло съязвил Руквуд. — Ты сама-то как? Стены больше не движутся?

— Нет, — судя по голосу, Луна улыбалась. — Теперь же небо видно и звезду. Не страшно. Вы извините, что я тогда...

— Ага. Мы вот что сделаем: дождёмся утра и посмотрим, что там за окно.

— Хорошо, — покладисто согласилась Луна. — А пока, может, стоит немного отдохнуть?

— Золотые слова.

Луна подползла к нему и устроилась рядом. Руквуд открыл глаза, силясь вспомнить, что там на ней надето. Сам-то он в случае необходимости и на голых камнях мог выспаться, но для Луны эта стена холодновата будет. Он скинул куртку.

— Иди сюда.

Луна придвинулась, и Руквуд простёр над ней куртку, словно крыло.

— Нормально?

— Очень хорошо. Спасибо, сэ... — Луна, не договорив, безбоязненно уронила голову ему на плечо и засопела. У Руквуда не было сил ни на удивление, ни на то, чтобы убрать пушистые волосы, щекотно лезущие в лицо. Сонная тяжесть, привалившаяся сбоку, убаюкивала. Буквально через минуту он прижался щекой к тёплой макушке и вырубился.

(1) — про оспу честно спёрто у Miauka77

(2) — "Зелёные рукава". С русским текстом можно послушать в исполнении Анны Хвостенко, например.

(3) — есть такая версия

Каменный холод пробирал до костей, запах подземелья разливался в сознании затхлой водой, а за стеной неумолимо шелестело бурное море...

Руквуд проснулся и заморгал в кромешной темноте. Рука сама метнулась пощупать подбородок — чисто. Не Азкабан. Паника отступила, и он тут же всё вспомнил. Сбоку слышалось уютное сопение. Левая половина тела затекла, но Руквуд не стал шевелиться, чтобы не тревожить Луну. Пусть выспится, раз других поводов для радости нет. Он нашёл глазами звезду. Теперь её свет казался не ободряющим, а издевательским. Жизнь приучила Руквуда рассчитывать на худшее, и теперь ему казалось, они на дне глубокого колодца или шахты — не выбраться, не докричаться. Если так, впереди медленная смерть от обезвоживания.

Руквуд кое-что знал об этом. Однажды тип из соседней камеры отказался от еды и воды. Он пробыл в Азкабане очень долго. Он не разговаривал, и Руквуд не знал ни его имени, ни истории. Зато знал, что смерть была долгой и мучительной. Крики сменились безумным хохотом, бред — стонами и, наконец, агонией. Потом стражи пронесли по коридору тело, и море — равнодушный тюремщик — долго играло невесомой человеческой щепкой, словно в насмешку не желая принимать того, кто лишил себя жизни отказом от воды. Руквуд смотрел на это из окна камеры и почему-то вспоминал, как всё начиналось. Волнующее чувство принадлежности к чему-то новому, сильному, радость от того, что есть шанс изменить всё, достигнуть большего. Приятно щекочущая нервы опасная игра. Он всегда любил играть и ещё — как ни глупо это звучало — взрывать. А жизнь предлагала только обывательскую скуку вкупе с пузом и ранней лысиной, этими признаками почтенного гражданина. Руквуд по-прежнему любил взрывать и был не прочь перекинуться в покер, однако и к скуке стал относиться вполне терпимо. Когда долго смотришь на море вокруг Азкабана, жизнь министерского служащего уже не вызывает былого отвращения.

Словно почувствовав его беспокойство, Луна заворочалась, но не проснулась. Свободной рукой Руквуд укрыл её получше и дотронулся до висящего на поясе ножа. Если окажется, что из ловушки нет выхода, он сможет избавить Луну от страданий, пусть даже такой ценой. Потому что азкабанское море учит не только смирению, но и милосердию — тех, кого не сводит с ума. На миг ему стало страшно от своих мыслей, от самого себя. Такое иногда случалось, но в последнее время проходило всё быстрее. В жизни некоторых людей наступает момент, когда они не боятся даже самих себя, и Руквуд считал, что до таких моментов доживать определённо не стоит. Ему давно уже не было никакого дела до своего будущего. Бурное море несло безмерно уставшую щепку и всё никак не могло потопить — наверно, ещё не наигралось.

Глубокое мерное дыхание оборвалось, Луна подняла голову. Руквуд попытался представить, как она хлопает глазами, прогоняя сонливость. Какие, интересно, у неё глаза?

— Я думала, мне всё приснилось, — голос звучал удивлённо.

Руквуд усмехнулся.

— Было бы непло...

И тут рвануло. Глухой удар сотряс, казалось, саму землю; стены завибрировали, пол заходил ходуном, сверху посыпалась земля. Луна и пискнуть не успела, когда Руквуд сгрёб её в охапку и отпрыгнул в предполагаемый центр темницы — инстинкты подали сигнал сразу в спинной мозг, сам он ещё не осознал происходящее. Качка продолжалась с минуту. Руквуд выпустил Луну, и оба стояли, напряжённо прислушиваясь. Воздух гудел от напряжения, которое невозможно было спутать ни с чем другим. Где-то рядом произошёл грандиозный выброс магии.

— По-моему, мы всё-таки недалеко от Хогвартса, — выразила Луна их общую мысль.

* * *

Выброс такой силы мог означать лишь одно: победа. Руквуд беспомощно всматривался в пролом наверху, единственную связь с миром. Победа. Но чья? Луну, судя по всему, тоже одолевали подобные мысли. Они стояли и бессмысленно смотрели на кусочек тёмного неба, с которого равнодушно подмигивала звезда.

— Какая долгая ночь, — пробормотала Луна.

— Зато сколько событий, — вяло пошутил Руквуд. Он уже пришёл в себя. — Если Хогвартс рядом, то есть шанс, что нас обнаружат. Но вот когда, это вопрос. Боюсь, ближайшие недели две им будет некогда; может, вообще всех завалило или по стенам размазало.

Луна испуганно ойкнула и вдруг выдала — серьёзно и даже как-то обвиняюще:

— Война — это плохо.

Руквуд опешил и не нашёлся, что сказать, — не поспоришь. А она добавила тихо:

— Сэр... Зачем вам это?

— Мне? — отмер Руквуд. — Мне уж точно ни к чему, поверь.

— А как же вы...

— Да вот так! — от раздражённого рыка сверху упало ещё немножко земли. Руквуд смутился и нехотя добавил: — После побега из Азкабана меня бы вряд ли взяли в мирные клерки. Особо выбирать было не из чего.

— Но вам же не нравится? — терпеливо и обстоятельно спросила Луна. Таким тоном дети пытаются выяснить, почему дождь падает с неба. Руквуд тоже решил проявить терпение.

— Нет. Не нравится.

— Почему вы тогда не бросите всё это?

— Есть одна вещь, из-за которой я не могу просто взять и уйти.

— Понимаю, — голос Луны снова потеплел. — Ваши друзья.

— М-м, вообще-то я имел в виду Метку.

Но Луна, очевидно, слышала то, что хотела услышать.

— Я тоже очень люблю своих друзей. Знаете, раньше казалось, что одной совсем неплохо, ведь есть книги, но на самом деле...

Руквуд опустился на пол. Пусть её болтает. Луна устроилась рядом. Он тайком ощупал Метку, но никаких изменений не обнаружил. Ладно, если Лорд победил, то призовёт ближний круг, и всё станет ясно. Пожалуй, он даже сможет при желании найти их, да только вряд ли будет утруждаться. Оно и к лучшему — Луне бы точно не поздоровилось.

— ...даже когда мы не вместе, мне нравится думать, что они где-то есть и мы рано или поздно встретимся. От этого становится так тепло. Наверно, стоило почаще говорить им об этом. А то вдруг не увидимся больше, — она помолчала. — Если бы нам пришлось сочинять прощальное письмо — «Тому, кто нас найдёт», знаете? Я бы прежде всего написала папе и им — Гарри, Рону, Гермионе и Невиллу, всем. О том, как мне было хорошо с ними. И о нашем отряде. Мы там... Ой, — спохватилась она, — мне, наверно, нельзя об этом говорить.

— Ладно, храни военную тайну.

— Извините.

— Ничего.

— А вы бы о ком написали?

— Тому, кто нас найдёт? Что-нибудь вроде «Завещаю свой скелет науке», — не было тут ничего весёлого, но Руквуда почему-то разбирал смех. А Луна ещё и добавила:

— О, это очень благородно с вашей стороны! Я бы тоже, пожалуй, сделала такую приписку.

Руквуд представил себе это письмо, потом два их скелета рядышком в Отделе тайн и зашёлся от хохота. Луна, как ни странно, присоединилась.

— Юмор висельника, — сказал он, отсмеявшись. — Извини.

— Ничего, — голос был привычно безмятежным. — Я уверена, мы выберемся. Даже если окажется, что тут глубоко, мы что-нибудь придумаем.

— Хм-м.

— Например, можно овладеть беспалочковой магией. Конечно, это трудно, но у нас ведь есть время.

«Но не столько же», — чуть не брякнул Руквуд, но вовремя прикусил язык. Врождённая способность к беспалочковой магии встречалась очень редко, буквально у единиц. Остальным же приходилось работать недели, а то и месяцы над простейшим заклинанием. Разве что попытаться разучить Агуаменти? Без еды они протянут дней тридцать, а вот без воды не больше недели. Опять накатили мрачные мысли; он встряхнулся, прислушиваясь к размеренной речи Луны.

— Или вот анимагия. Будь один из нас птицей или насекомым, мы бы уже выбрались.

Ну и ну, изумился Руквуд. Не в бровь, а в глаз. Это был его секрет, последний козырь, по иронии судьбы обретённый в Азкабане. Он и сам не знал, с чего начал тренировки. Времени было хоть отбавляй, это точно. А ещё глубинный ужас перед сосущими жизнь тварями и желание спрятаться от них хоть куда-нибудь, пусть даже в звериное тело. Ему понадобилось почти полтора года; не так много, учитывая отсутствие палочки и общение с дементорами, после которого ещё сутки ощущаешь себя тухлым овощем. Когда он впервые превратился и рассмотрел себя, то мысленно усмехнулся: всю жизнь терпеть не мог кошачьих. Как оказалось, не зря. Анимагическая форма помогла не спятить от дементоров, но для побега оказалась непригодной — кошки не плавают в море, даже большие. И сейчас его зверь тоже вряд ли мог помочь. Действительно, почему не стал каким-нибудь летучим тараканом?

Занятый своими мыслями, он не сразу заметил, что Луна примолкла.

— Всё нормально?

— Да.

Никакого «сэр», и голос звучал напряжённо. Руквуд забеспокоился.

— Эй, в чём дело? Тебя не зацепило в тряске?

— Н-ни в чём. Не зацепило.

— Не бойся, ничего с нами не случится. «Зубами и когтями буду цепляться, но выберусь, мы выберемся».

— Да, конечно, — рассеянно согласилась Луна.

— Так, ещё раз спрашиваю: что с тобой?

После настойчивых расспросов проблема была озвучена драматичным шёпотом, и Руквуд опять чуть не расхохотался. Оказалось, Луне приспичило в туалет, и она явно собиралась героически терпеть.

— Хорошо, что по-маленькому, — пошутил он. Луна юмор не оценила. Судя по всему, она погибала от смущения. Тогда Руквуд вздёрнул её на ноги, подтолкнул в угол и деловито сказал:

— Давай-давай, терпеть вредно, — а сам отошёл к противоположной стене, бормоча: — Ох уж эти девчонки...

Через некоторое время Луна подёргала его за рукав.

— Сэр...

— Операция прошла успешно?

— Да, я... Я вот тут нашла, — маленькая прохладная ладонь нащупала его пальцы и вложила в них...

— Палочка, — выдохнул Руквуд. Он взмахнул ею, в воздухе рассыпался веер искр. — Моя!

— Да, — нервно отозвалась Луна. — Она была в том углу, где я... Ну. И она не пострадала. Почти.

Руквуд прямо ощутил, как она залилась краской.

— Да плевать! Ты нашла мою палочку! Ты...

«Ты могла бы вырубить меня или попытаться взять в заложники на случай, если победил Лорд; могла спастись в одиночку, чтобы вернуться с аврорами; могла припрятать её, чтобы иметь защиту. Если бы ты не была Луной, которая просто взяла и вернула Пожирателю палочку. Ну и что мне с тобой делать?»

— И что мне с тобой делать? — пробормотал Руквуд.

— Я не хотела, честно...

— Я не об этом, — он вздохнул и добавил нарочито бодрым голосом: — Ладно, давай-ка посмотрим, куда нас занесло. — Люмос!

Почему-то не захотелось показывать Луне своё лицо, и он отвернулся, вытянув руку со светящимся на конце палочки шариком Люмоса вперёд и вверх. Режущий глаза свет выхватил из темноты земляной пол, древнюю стену, кирпичную кладку заложенной двери. Руквуд поднял руку повыше. Купол, в нём дыра. До неё футов двадцать. Не шахта, конечно, но просто так не допрыгнешь.

Земля опять задрожала. Руквуд погасил Люмос. Темнота показалась слезящимся глазам почти уютной.

— Слышала?

— Мне показалось, это не снаружи.

— Да, — он наклонился и ощупал земляной пол. По-прежнему ощущалась слабая дрожь, словно в толще ворочался гигантский сонный зверь. — Что думаешь?

— Возможно, от первого удара что-то сдвинулось, — предположила Луна. — В земле.

— Под нами что-то есть? Может быть, — Руквуд нервно прошёлся по темнице. — И тогда в любой момент пол может просесть, и нас завалит к чертям. Но надо помнить, что мы, скорее всего, на земле Хогвартса, а тут каждый камень напитан волшебством.

— Думаете, это реакция на магическое возмущение?

— Шарахнуло нехило. Если тут дремлют какие-то чары, они могли пробудиться. А поскольку это темница...

— ...здесь может быть заклятие противодействия, — докончила Луна. — Как же проверить?

— Очень просто, — Руквуд подошёл к участку с заложенной дверью. — Алохомора!

Волна упругого воздуха впечатала его в стену.

— Да что ж за день сегодня такой, — сдавленно пробормотал Руквуд, сползая на пол.

— Как вы? — Луна была рядом.

— Нормально. Хорошо, что не Бомбраду применил, — он сел, потирая ушибленную спину.

— Что же делать?

— Надо найти подходящее заклинание, — Руквуд потряс звенящей головой. — Такое, чтобы не вызывало противодействия охранки.

Они принялись перебирать:

— Десцендо(1)... Дефодио(2)... Волоте Аскембре(3)...

— Перрикуллум. Сноп искр в темноте далеко видно. «Вот только кто за нами придёт?»

— Авис! — воскликнула Луна.

— Птицы? Зачем?

— Можно отправить весточку тому, кому захочешь. На перо и пергамент чары тоже вряд ли среагируют. О, а почему бы нам не послать Патронуса? Он приведёт подмогу.

Руквуд молча поигрывал палочкой. У него не было Патронуса. То есть, когда-то был, но после побега из Азкабана оказалось, это заклинание ему недоступно. Воспоминания остались, радость — нет. Всё серое, точно от пыли. Не потому ли дементоры теперь проходили мимо него безучастно, как мимо каменной статуи? Кто знает. А гул в земле всё не прекращался. Надо было решаться.

— Вот что, — он вложил палочку в её руку. — Патронуса отправишь ты, своим друзьям. Но не говори, что я тоже здесь, хорошо?

— Хорошо.

От сопляков или даже авроров он отобьётся — эффект неожиданности поможет. А вот своих соратников Руквуд видеть не хотел. Даже если они победили. Может, и правда получится бросить всё нахрен и уйти? Придумать что-нибудь с меткой, зелье или чары, чтобы не отвечать на вызов, — сгинул в битве, и всё.

О чём думала Луна, неизвестно, но чары творить она не спешила. Вместо этого сказала:

— Знаете, когда мы сидели в подземелье Малфоев, мистер Олливандер научил меня разбираться в палочках.

— Да ну?

— Да. Их можно слушать, ощущать. Я, правда, мало что умею, но вот насчёт вашей... Это, кажется, кипарис, — Луна глубоко вздохнула, словно принюхиваясь. — Нет, можжевельник!

— Точно. Молодец.

— Так, а внутри, — в голосе слышался азарт, — что-то от зверя. Мне представляется большая кошка. Правильно?

— Правильно.

Просто сидеть и болтать было приятно, но Руквуд ни на секунду не забывал о грозящей им опасности.

— Нужно вызвать Патронуса, — напомнил он. Луна послушно взмахнула палочкой. Из темноты возник призрачный заяц и запрыгнул к ней на колени. Луна тихонько рассмеялась и наклонилась к нему. Казалось, её волосы сотканы из того же серебристого света, что и патронус; пряди упали на лицо, не разглядеть. Луна нашептала что-то в длинное ухо и заяц унёсся через дыру в куполе. Стало темно.

— Ваша палочка, сэр.

Руквуд взял её. Хотелось что-нибудь сказать, но что тут скажешь. Он встал, застегнул куртку, похлопал себя по карманам — всё на месте. Луна тоже поднялась.

— Сэр...

И тут наверху раздались хлопки — раз, два, и крик:

— Мисс Лавгуд! — и громче, в потолочную дыру: — Мисс Лавгуд, вы здесь?

— Да! — звонко отозвалась Луна. — Мы тут с мистером Руквудом!

— Нет! — прошипел тот, на ощупь заткнув ей рот. — Ах, чёрт...

Поздно. Наверху воцарилось поражённое молчание, а потом зазвучали краткие отрывистые фразы. Руквуд напряжённо вслушивался. Хлоп, хлоп, хлоп — ещё три аппарации. Подмога. Опять тихие команды. Дело изрядно осложнилось. Выход теперь был только один, и Руквуд отлично это понимал.

— Прости, — сказал он Луне. — Ты уж меня прости...

(1) — разрушает стены

(2) — расширяет отверстия

(3) — подбрасывает объекты вверх

— Руквуд, с тобой говорит Манус Мёрфи, аврор! — крикнули в дыру.

— Очень приятно.

— Гарри Поттер победил! Волдеморт уничтожен, почти все ваши убиты или арестованы! Сдавайся!

«Уничтожен. Он уничтожен!»

— У меня встречное предложение, — крикнул Руквуд. — Вы нежно разбираете купол и выпускаете меня. Начнёте атаковать, я прикроюсь девчонкой. Попытаетесь взять в плен — прикончу её, а потом и вас, кого успею. Я вооружён.

— Руквуд, не делай глупостей. Выходи по-хорошему, и к тебе проявят снисхождение, обещаю.

— Засунь снисхождение в свою ирландскую задницу! — проорал тот. — Делайте, как я сказал, и живо: у нас тут пол трясётся, не к добру.

Сверху посовещались, а потом зазвучали заклинания, и отверстие начало медленно расширяться. Руквуд, придерживая Луну за плечо, напряжённо наблюдал. Авроры действовали аккуратно и слаженно, отделяли кирпичи и левитировали их в сторону. Молодцы. Вскоре купол почти сняли полностью, и на фоне светлеющего неба замелькали силуэты авроров. Дрожь земли усилилась.

— Теперь лестницу из кирпичей, пологую, быстро.

— Руквуд...

— Лестницу! — проорал тот, прижимая палочку к горлу Луны. Острый кончик проткнул тонкую кожу; Луна вскрикнула.

— Руквуд, не трогай её! Сейчас сделаем.

Снятые кирпичи улеглись в неширокую лестницу. Руквуд, однако, не спешил подниматься.

— Где ещё двое?

— Это все.

— Врать нехорошо, вас пятеро. Я должен видеть всех.

Ещё две смутные тени встали у края ямы.

— Вот так. И не вздумайте дёргаться, иначе девчонке крышка.

Он поднялся, толкая впереди Луну. На верхней ступеньке остановился.

— Отойдите на пять шагов.

Они послушались. Руквуд застыл на краю ямы и окинул местность быстрым взглядом. Впереди Запретный лес, слева всполохи огня — видимо, горящий Хогвартс, справа какие-то развалины. Сначала бежать, потом аппарировать. Главное, не дать засечь им точку аппарации, иначе далеко не уйти. Он шагнул вперёд...

И тут тряхнуло ещё раз; раздался глухой гул, из ямы забили фонтанчики песка; земля заколыхалась и начала медленно уплывать из-под ног.

За прошедшие века древняя тюремная башня обросла почвой и оказалась заключённой внутри невысокого холма. Теперь башня уходила вглубь. Руквуд с Луной и авроры скатились со склона горохом, в последнюю секунду успев отпрыгнуть от огромной воронки, возникшей на месте холма. Они стояли, поражённые, в тусклом свете дальнего пожарища и смотрели на неё.

— Вовремя успели... — прошептал один из авроров. Руквуду отмер и мгновенно оценил ситуацию. Все люди перед лицом стихии сбиваются в кучу и цепенеют хоть ненадолго. Авроры исключением не были. Прекрасно. Руквуд подхватил Луну и позвал:

— Ребята!

Те обернулись. Подброшенная мощными руками Луна с писком промелькнула в воздухе и приземлилась им на головы, создав кучу-малу. Из неё сразу же выкатились двое с палочками наизготовку, но Руквуд уже был рядом.

— Ступефай!

Один застыл, второй получил ногой по колену и кулаком в челюсть. Третьему — командиру — досталась горсть земли в лицо; он покачнулся, пущенное заклятие пронеслось мимо цели, и Руквуд сбил его с ног ударом в живот. Двое оставшихся попытались напасть, но встали слишком близко друг от друга и атаковали одновременно. Руквуд выставил щит, отбросил их и угостил Ослепляющим.

— Протего! Коньюктивус!

Оба выронили палочки и с воем повалились на землю, зажимая обожжённые глаза. Руквуд крутанулся на месте — все? Все.

И тут с земли поднялась Луна. Потирая ушибленный локоть, машинально перешагнула через аврора и подошла к Руквуду. Тот стоял, не шевелясь. В небе над ними обрывки ночной синевы причудливо мешались с багровыми отблесками пожара. Высокий мужчина с побитыми сединой волосами и хрупкая девочка с отражением Млечного пути в глазах стояли под этим фантастическим небом и молча разглядывали друг друга. Вдруг Руквуд вытянул руку с палочкой вперёд, коснулся её горла. Луна даже не вздрогнула. Вверх-вниз, кровавая ссадина залечена. Его губы дрогнули в непривычном усилии; Луна поняла и улыбнулась в ответ. Лёгкий кивок, и Руквуд то ли отшатнулся, то ли отпрыгнул. Трансформация была мгновенной. Зверь приземлился на все четыре лапы и огромными пружинистыми скачками понёсся сквозь предрассветный туман к развалинам. Ещё мгновение Луна провожала взглядом убегающую рысь, а потом обернулась к отчаянно матерящимся аврорам.

— Сэр! Чем я могу помочь?

— Зелье... во внутреннем кармане... белый флакон.

Луна осторожно промыла глаза обоим. Те быстро подняли на ноги остальных и окружили её.

— Мисс, вы не ранены? Куда, куда побежал этот ублюдок?

— Туда, — вытянутый пальчик указывал в сторону Запретного леса.

— Не волнуйтесь, он не уйдёт! Парни, за мной!

— Будьте осторожны, — доброжелательно сказала Луна им в спину. Когда авроры достаточно отдалились, она пошаркала ногами, затирая пару отпечатавшихся в рыхлой земле рысьих следов, и подняла взгляд к небу. Млечный путь уже был едва виден, но одна из звезд — самая яркая, ещё успела по-свойски подмигнуть ей, отразившись в затуманенных глазах голубой искоркой. Луна перевела взгляд на темнеющие вдали развалины, а потом развернулась и не торопясь двинулась к Хогвартсу.

Она по-прежнему улыбалась.

Fin.

P.S: Стих от прекрасной AXEL F

Тому, кто нас ищет и, может, найдет,

кошмаров не знать, где сдвигаются стены.

Не биться о темень, как рыба об лед,

не плакать в плену тишины непременной.

И не насмотреться, рукой проведя

по тонким чертам, замечательно строгим.

И слез не стирать, будто капель дождя.

... Давай говорить, только душу не трогай.

И не захлебнуться сгустившейся тьмой,

надежды не жаждать внезапной и зыбкой,

уже не молиться, не рваться домой

и не исцелиться нежданной улыбкой.

Тому, кто найдет нас, придется всегда

жалеть, что он не был свидетелем чуда:

как, тьму поборов, голубая звезда

над нашей судьбою взошла ниоткуда.