Друг из будущего (джен)

— Почему Снейп — единственный, кто не отменил занятие? Ему что, не хочется услышать объяснения директора? — Рон размахивал руками, отчаянно сопротивляясь каждому шагу в направлении класса. — Черт возьми, он вообще живет чем-нибудь, кроме своих зелий?

— Ты в самом деле хочешь это знать? — поинтересовался Гарри, разделяя, впрочем, ужас друга. В этом году занятия снова проходят вместе со слизеринцами, и, учитывая повышенную озлобленность Снейпа, они снова пройдут не так гладко, как хотелось бы.

— Как вы можете не обращать внимания на то, что происходит! В замке дементоры, мракоборцы, и газеты кричат о том, что самый сумасшедший последователь Сами-Знаете-Кого сбежал из самой укрепленной тюрьмы, только чтобы убить тебя, Гарри! — Гермиона, всхлипывая, убежала вперед, вытирая глаза.

— Какая-то она не такая, — задумчиво протянул Рон. — Нет, ты меня не пойми неправильно, это все, конечно, жутко, что Блэк едет сюда, но вряд ли мы можем что-нибудь сделать прямо сейчас.

— Мне, наверное, пора привыкать, что каждый год проходит под знамением того, что кто-то попытается до меня добраться, — пожал плечами Гарри, стараясь ни о чем не думать. Предстоящий урок сам по себе был тяжелым испытанием, которое, в отличие от Блэка, грозило ему прямо сейчас. — Я как шоколадная модель Хогвартса в Сладком Королевстве — все хотят меня съесть, и никто пока не добрался. Может, и не доберется. В конце концов, замок же не проходной двор.

— Гарри, говорят, что этот сумасшедший едет сюда из-за тебя, — трагично возвестила на весь коридор догнавшая их Лаванда Браун. — Знаешь, если будешь слишком волноваться, то стоит сходить за успокаивающим зельем! — она попыталась сочувственно обнять Гарри, но он лишь удивленно посмотрел на девочку и отступил. Лаванда разочарованно вытянула губы и поспешила догнать свою подругу.

— Черт знает что, — прокомментировал Рон. — Но я рад увидеть мракоборцев вживую, они вроде как легенды! Туда нужно сдать все экзамены выше ожидаемого или вообще отлично, чтобы пройти в тренировочную академию. Говорят, до выпуска доходит пять процентов из числа поступивших! Представь, что каждый день они не просиживают где-нибудь штаны, а участвуют в настоящих приключениях! Туда вообще берут тех, у кого семьи нет, да и зачем вообще жениться вот на таких вот, — он махнул рукой в сторону уходящей Лаванды, — капризных и пустоголовых, когда есть такие приключения!

— Какой ты еще ребенок, — прокомментировала Гермиона.

И Гарри, и Рон тут же отпрыгнули от нее, уверенные, что еще секунду назад ее с ними не было.

— Ты же только что ушла? — он показал вперед.

— Не глупи, как бы я оказалась здесь, — развела руками она, похлопывая по сумке. — Во всяком случае, Рон, твоя мама не позволит тебе поступить в эту академию, ты и сам прекрасно знаешь.

— Я не хочу быть как Перси, — мгновенно ужаснулся Рон, спотыкаясь о неровные камни на полу подземелья.

— В мире есть множество профессий помимо того, чем занимается Перси, Рон, — покачала головой Гермиона. — Кажется, я забыла свое перо.

— У меня было лишнее, — Гарри поднял сумку за ремень, рукой ощупывая содержимое. Он нашел собственное помятое, чуть не открыл чернильницу и наконец выудил второе перо, еще более потрепанное. На пол из его сумки упал маленький кусочек пергамента.

— Что это? — тут же спросил Рон, порываясь вырвать из рук Гарри пергамент. — Неужели опять Джинни со своей любовью к тебе? Вот дура же!

— Рон! — снова возмутилась Гермиона, и Уизли тут же присмирел, молча заходя в кабинет Зельеварения, всегда мрачный и всегда холодный.

Гарри внимательно прочитал записку и спрятал ее в карман. Он не был уверен, что поступал правильно, следуя написанному, но то, что было сказано профессором Люпиным утром, подкупало его. Он не мог похвастаться всемирным любопытством, как Гермиона, полным отрицанием происходящего, как Рон, поэтому решил, что от сделанного вреда не будет. Он отмахнулся от вопросов друзей, обронив что-то о прошлогодних записках, и они успокоились, занимая свои места.

Снейп залетел в класс за секунду до того, как был дан сигнал о начале занятия. Ему хватило мгновения, чтобы оценить то, как сидели его учащиеся, и еще одного мгновения, чтобы взлететь на возвышение перед партами.

— Моей обязанностью перед тем, как мы начнем занятие, будет представить вам мистера Кингсли, который будет сопровождать вас на моих занятиях. Он обеспечит вашу безопасность и постарается быть как можно незаметнее, — он кивнул тому самому темнокожему мужчине в конце класса, и студенты, как по команде, развернулись, удивленные, что не заметили его. — В этом году ваши оценки наконец-то сыграют роль на оценке ваших умений на С.О.В., когда вас будут оценивать не только по тому, как вы сдали экзамен, но и то, как вы учились эти года. Первое, что мы сварим, будет напиток Живой Смерти, ваш экзаменационный прошлого года. Любая ошибка — и вы придете варить его на отработке, когда я назначу вам ваше время. Я назову вашу фамилию, и вы должны будете молча выйти из класса, убрав свое рабочее место. Приступайте.

— Хотя бы не заставляет его выпить, — прошептал Гарри Рон, растерянно осматривая свой котел. В этом году они должны были варить каждый свое зелье самостоятельно. — Наверное, из-за мракоборца, боится, что тот доложит куда надо о его издевательствах!

Гарри кивнул, не слушая его. Неожиданная идея пришла к нему в голову еще тогда, когда он увидел людей в черном, но сейчас, когда он окончательно обдумал и взвесил все варианты, он решил, что даже если существует профессия, о которой он еще не знает в волшебном мире, то она все равно не будет так увлекательна, как профессия мракоборца. Он прочел учебник в самом деле дважды, оставаясь под впечатлением от того, как разнообразен мир волшебных существ, и будучи уверен, что не каждое существо, которое можно встретить в этом мире, опасно, он хотел бы знать подходы к ним и обеспечить справедливое к ним отношение. И если для того, чтобы стать Мракоборцом, ему нужны отличные оценки, он попытается получить их даже на Зельеварении.

Напиток Живой Смерти был самым сильным усыпляющим, которое настолько снижает функции организма, что выпившего можно перепутать с умершим. Оно не отличается сложностью состава, однако любая ошибка в точном приготовлении, и человек, выпивший его, умрет. Гарри был осторожен, подогревая свой котел до нужной температуры, но все равно едва не пропустил тот момент, когда настойка полыни — основа для этого зелья начала менять свой цвет. Он тут же резко прекратил нагрев, и зелье снова потеряло нужный цвет с нежно-зеленого на бледно-серый. Второй раз он был гораздо внимательнее. То, что Рон не отвлекал его разговорами, а Гермиона — подсказками, помогало больше, чем он думал. Он следил за записями на своем пергаменте и поочередно добавлял ингредиенты — медленно высыпал мятные веточки и помешивал нужное количество раз, улыбнувшись даже, когда зелье в точности повторило нужный цвет на этом этапе. Он был уже на середине приготовления, оставивший зелье на десять минут, когда мимо него впервые прошел Снейп. Гарри отвлекся, подняв на него взгляд — он боялся профессора зельеварения, но никогда не страшился смотреть на него — и к своему удивлению увидел бессильную злобу, но не обычную справедливую ненависть. Похоже, что Гарри все делал правильно.

Оглянувшись, он заметил, что в классе стало меньше человек. Первыми ушли Крэбб и Гойл, лишенные поддержки Малфоя, ушел Рон и Дин, не справившись с плавными движениями, ушла Лаванда, уронившая в свой котел лак для ногтей, ушли еще несколько слизеринцев и почти все гриффиндорцы. Теперь оставался лишь он, Симус, краснеющий от напряжения Невилл, Гермиона, твердившая про себя компоненты, и Малфой с парой-тройкой неизвестных слизеринцев, которые всегда держались особняком. Он видел, что зелье Гермионы слишком насыщенно — перестраховываясь, она передержала его, у Невилла наоборот — слишком бледное, он боялся, что добавит много необходимого, у Малфоя был почти тот же самый цвет, что и у Гарри, а Симус ушел чуть дальше в приготовлении, уже снимая котел с огня, поэтому трудно было судить о его успехах. Минутой спустя Снейп отправил и его, когда оказалось, что его зелье варилось не на той степени огня.

Становилось все тише и тише, и теперь было слышно лишь бормотание Гермионы и позвякивание весов Малфоя. Гарри снял свой котел, удостоверившись, что цвет снова почти в точности отвечает требованиям, и принялся нарезать корни ревеня, стараясь делать их ровными. Он вспомнил, сколько раз тетя Петуния заставляла его нарезать салат и сколько раз он получал за грубую нарезку. Когда он ссыпал кубики в зелье, оно вспыхнуло дымовым серебрившимся облачком, и Гарри против воли улыбнулся. Он не видел выражения лица Снейпа, но и не хотел смотреть на преподавателя, чтобы не испортить радость от собственного успеха. Оставалось лишь долить финальной порции настойки полыни, и он справился.

— Вы знаете, где ваша ошибка, Поттер? — Снейп подошел к нему незаметно, и Гарри вздрогнул, выпуская из рук пробирку с содержимым. Она упала на каменный пол и с громким звоном разбилась. — Вы слишком самонадеянны. Неужели вы думаете, что ваши весы точны? Неужели вы не думаете, что температура вашего огня не остается постоянной за те десять минут, что вы вынуждены ждать? Ваши ошибки исходят из вашего неумения предсказывать собственные ошибки. Удовлетворительно.

Гарри возмущенно поднялся с места. Он был уверен, что все сделал правильно, и что Малфой, который и вовсе вылил едва ли не всю пробирку с полынью в котел, получил «отлично» несправедливо. Но как только он увидел, с каким раздражением Северус обернулся к нему, он тут же все понял.

Ему никогда не завоевать признания Северуса Снейпа и никогда не стать мракоборцем. Ведь даже за отличное зелье он получил «удовлетворительно».

* * *

Он задержался на выходе из подземелий, — показалось, что забыл учебник. Он стоял прямо за поворотом у выхода в восточное крыло, и его не было видно с площадки перед лестницей, ведущей к выходу на улицу. Он шарил рукой в сумке, когда до него донесся обрывок чужого разговора.

— Ты уверен, Руфус? — обеспокоенно спросил знакомый голос. Похоже, это был профессор Люпин. Ему что-то ответили — видимо, человек стоял спиной к Гарри, и потому его слова не долетали до него. — С этим нужно как-то разобраться, ведь так не может продолжаться, неужели он не понимает... Да, да... Хорошо, я поговорю с ним сам. Спасибо, Руфус.

Шаги раздались совсем близко к Гарри. Он представил, как будет застигнут за подслушиванием, и потому растерялся. Его сердце билось в два раза быстрее положенного, и он выпустил сумку из рук. Чернильница, книги, перья, свитки — все это разлетелось по полу коридора, и Гарри бросился собирать, забыв о том, что за углом — профессор. Он не хотел потерять записанный ход наблюдений за зельем, которое нужно было вместе с домашним заданием сдать на следующей неделе, и потому даже не обратил внимания, когда ему протянули свиток прямо под нос.

— Ой, спасибо, — с нужным и совершенно естественным удивлением посмотрел он на профессора. Люпин улыбнулся ему тепло, почти как тогда, в поезде, и помог собрать остальные вещи.

— Как прошел урок, Гарри? — неожиданно спросил он, когда Гарри запихнул последнюю чернильницу в сумку. Он непонимающе моргнул — до того профессорам не было дела, как прошел его урок.

— Эм, нормально, — ответил он, неумело пытаясь скрыть свое недоумение.

— Надеюсь, я увижу тебя сегодня на седьмом этаже, — профессор, оглянувшись, похлопал его по плечу и направился вглубь подземелья.

Гарри остался посередине коридора наедине со своим изумлением, получив подтверждение тому, что записка была действительно от Люпина. Он запоздало понял, что Люпин направляется к Снейпу, и он до сих пор не выяснил, почему этого профессора Снейп ненавидит так же, как самого Гарри. Он отлично умел разбирать виды ненависти Снейпа, если это, конечно, было стоящее умение. Он должен был встретиться с Роном и Гермионой перед ужином — они всегда договаривались встречаться на большой лестнице у входа в коридор, если уходят с уроков в разное время. Но сейчас он всерьез подумывал о том, чтобы подслушать по-настоящему, оправдывая себя тем, что и Снейп, и Люпин знают что-то, касаемо того, кто охотится за Гарри. И это могла быть вполне нужная информация. Взрослые всегда неправильно решают, что именно говорить детям, рассудил Гарри, хотя ребенком себя уже давно не считал.

Он оставил сумку в углублении за поворотом, в темноте ее было трудно увидеть, и осторожно пошел обратно по коридору, заглядывая за каждый угол. Когда он в очередной раз заглянул за поворот к кабинету Зельеварения, он чуть было не попался — именно там и стоял профессор Люпин, поспешно сворачивая какой-то лист пергамента и делая шаг к двери кабинета. Она распахнулась быстрее, чем он успел постучать.

— Люпин, — констатировал Снейп, стоя в проходе, скрестив руки на груди.

— Мне кажется, нам нужно поговорить, — не смутился профессор Защиты, и, к удивлению Гарри, Снейп отступил, позволив Люпину зайти.

Гарри запоздало бросился к двери, понимая, что если она закроется, то он ничего не услышит, и успел поймать ее в сантиметре от косяка. Бесшумно привалившись к стене и удерживая тяжелую дверь едва-едва приоткрытой, он приготовился внимательно слушать.

— Для твоего зелья еще слишком рано, — с недовольством, но без ярости проговорил Снейп, глухо, как будто он вернулся за свой стол, за которым никогда не сидел на занятиях. — До ужина мне нужно проверить стопку бессмысленных работ, так что если позволишь...

— Я слышал, Гарри неплохо справился с зельем, — начал Люпин, его голос звучал громче и, возможно, он стоял где-то на уровне третьей парты. — Кингсли сказал, что мальчик был по-настоящему рад сварить хорошее зелье. Достаточно одного слова — от тебя, наверное, даже кивок — и он сможет стать неплохим зельеваром, и ты это знаешь.

— Я не подписывался ободрять каждого балбеса, — хмуро ответил Снейп и демонстративно зашуршал листами пергамента.

— Ты не сможешь сделать из него Джеймса, чтобы найти причину своей ненависти, Северус, — уже спокойнее продолжил Люпин.

— Я тебе не... — начал закипать Снейп. Судя по громкому шелесту, он смахнул все бумаги на стол.

— Ты специально давал Лили быть первой на занятиях у Слизнорта. Специально портил собственные зелья, чтобы она могла считаться лучшей. Она и так неплохо училась, но ты хотел, чтобы она сама считала себя лучшей. Она не была гениальным зельеваром, она не понимала основ магической силы зелий, но она всегда была внимательна и исполнительна. Мальчик унаследовал таланты обоих родителей, даже если ты не хочешь это признавать. И раз уж тебе было суждено преподавать у него, ты мог бы хотя бы из уважения к Лили научить его тому, чего не знала и не понимала она, — все время, что Люпин говорил, Снейп не двигался, что было невероятно поразительно. Гарри не помнил, чтобы кто-нибудь, кроме Дамблдора, мог заставить его выслушать. И теперь он еще больше не понимал, откуда этот странный человек знал его самого и так легко говорил о матери.

— Она предала меня! — наконец прошипел Снейп и встал, резко оттолкнув стол. — Убирайся!

— Ты не имел права считать ее своей, — мантия прошуршала в сторону двери. — Поэтому она не предала тебя, она лишь развеяла твои представления.

— Все вы только и делали, что развеивали мои представления, — послышался грубый ответ.

— Пока тебе нравится считать себя слабым, ты будешь зависеть от Дамблдора, потому что он видит в тебе слабого. Пусть нас наказало сильнее, чем тебя, ни один из нас так и не сдался, — Люпин был почти у самой двери, и Гарри понимал, что нужно было как можно скорее бежать, но...

— Двое из вас погибли, один сошел с ума в тюрьме, а ты был вынужден молить об этой работе. Хорошо же вы боретесь, — ядовито закончил разговор Снейп. — Просто убирайся отсюда. И не смей являться так, словно ты имеешь право вообще со мной разговаривать.

И тогда Гарри побежал. Он надеялся, что стук его собственного сердца слышит только он сам, и что он успел скрыться в длинном коридоре прежде, чем Люпин вышел за дверь. Он едва не забыл свою сумку, упав на колени и нашарив ее в темноте, и затем выбежал на лестницу, стараясь подняться прежде, чем Люпин минует коридор. Пять минут спустя он остановился, тяжело дыша, перед удивленными друзьями, уже готовыми задать вопросы.

Когда он сидел за столом и поглощал жареную индейку с картофельным пюре, он то и дело чувствовал на себе взгляды, но понять, кто из них — Люпин или Снейп — смотрит, так и не смог. Он бросил было один виноватый взгляд на Люпина, поднося бокал с соком ко рту, но не увидел никакого осуждения или изменения в отношении. Люпин улыбнулся ему как всегда и едва заметно поднял бокал.

Пожалуй, он все-таки должен был зайти к нему этим вечером.

* * *

В Общей Гостиной было чрезвычайно людно. Начало семестра всегда проходило именно так — студенты еще не заработали никаких наказаний, не начались тренировки, дополнительные занятия, еще не нужно было сидеть до ночи в библиотеке, и можно было просто посидеть и поболтать. Кто-то в углу у камина играл в волшебные карты, доказывая, что пиковая дама была только что червовым валетом, на диване упражнялись в управлении чарами на стащенном с кухни молоке — молочные зайцы и кривоватые контуры Хогвартса встречали свистом. Гарри махнул палочкой и сбил попытки младшеклассника сотворить снитч — в его представлении шарик оказался более реалистичным. Он потрепал маленького светловолосого мальчика по голове и сел на подушку рядом с Гермионой, обложившейся пятью учебниками.

— У нас вроде не было столько учебников по зельеварению, — начал он разговор.

— Я была в библиотеке, — не очень заинтересованно продолжила Гермиона, но потом словно о чем-то вспомнила и спросила его, отложив перо. — Твое зелье сегодня было просто отличным, несмотря на его придирки, но почему ты решил наконец-то заниматься зельями?

— Я хотел попробовать, — пожал он плечами. — Не обижайся, но без вашего бормотания с обеих сторон было намного легче.

— Может, ты и прав, Снейп ведь никогда не давал никому шанса проявить себя, — пожала она плечами и вернулась к написанному. — Знаешь, не то, что бы очень много в учебниках написано про ослабление свойств напитка Живой Смерти. Зачем вообще ослаблять его, не проще сварить более слабое снотворное?

— В них не используется асфодель, наверное. Это зелье надо рассматривать не как снотворное, а как способ имитировать смерть, и, может, Снейп имел в виду ослабление времени действия или, скажем, глубины сна. Чтобы зелье продолжало имитировать смерть, но не угрожать ей.

— Ну не знаю, — отвернулась Гермиона. — Вряд ли твоя гипотеза потянет на нужное количество текста, которое он задал. Я бы взяла учебники получше, но Запретная Зона еще закрыта для студентов, да и допуска никто не даст.

— Мне нечего терять, вроде бы, — он задумчиво посмотрел на учебник и на время. — Ты Рона не видела?

— По-моему, он всерьез хочет доказать близнецам, что сможет сам выполнить свое домашнее задание, — она махнула в сторону мальчишеской спальни старших курсов. — Но вроде бы они послали его к Алисии, а она на Травологии, ухаживает за больным бадьяном. Ты знал, что она хочет стать мракоборцем? Ума не приложу, зачем ей тогда травология...

— Пойду поищу его, — постарался небрежно бросить Гарри и поднялся с подушки.

— А когда ты будешь делать свое домашнее задание? — опомнившись, крикнула она ему вслед, но он уже миновал портрет Полной Дамы.

* * *

Он переминался с ноги на ногу перед кабинетом Защиты уже минут пять. В записке было сказано, чтобы его никто не видел, и он не был уверен, что выполнил это требование, хотя сейчас коридор был пуст. Он не решался постучать, думая о том, правильно ли сделал, что не сказал Дамблдору о записке нового профессора. На первом году его обучения такой же новый профессор в конце концов пытался его убить. На этот раз Люпин, конечно, не был похож на убийцу, но Гарри все равно не мог понять, что происходить.

Дверь распахнулась, как только он протянул руку, чтобы постучать. Люпин посмотрел на него, застывшего с протянутой рукой, улыбнулся и поприветствовал.

— Я бы хотел немного прогуляться, если ты не против, — Гарри отрешенно кивнул, хотел, было, сказать, что не взял мантию, но профессор уже протягивал ему аккуратно сложенную темную.

— Кто вы, профессор? — требовательно спросил Гарри, когда они выходили через восточное крыло, никем не замеченные, на длинную галерею, ведущую к западному крылу и оттуда к лодочному сараю.

— Мы ведь с тобой и правда толком не познакомились. Меня зовут Ремус Люпин, — он протянул Гарри руку, остановившись посередине крытой галереи и развернувшись к нему лицом. Он был не очень высок, так что Гарри не приходилось совсем задирать голову, чтобы посмотреть на него.

— Нет, я имел в виду, кто вы такой и откуда знаете мою маму, — упрямо повторил Гарри, не собираясь пожимать его руку.

Люпин улыбнулся и облокотился на ограждение, разглядывая темную долину.

— Ты имеешь полное право не доверять мне. Было трудно попасть в замок в этом году, хотя мне приходилось быть осторожным и сделать так, чтобы Дамблдор думал, что он сам пригласил меня в замок, а не наоборот. Он же и запретил мне рассказывать тебе что-либо о тебе самом до определенного момента.

— Почему директор запретил вам это?

— Потому что директор боится за тебя, — Люпин снова посмотрел на Гарри и снова с той же теплой улыбкой. Он не привык видеть подобное отношение, поэтому все еще нервничал.

— Но что страшного в том, если я узнаю что-то о себе? — он накинул на себя данную ему мантию, которая оказалась ему велика.

— Не совсем о себе, Гарри, а о своих родителях, — Люпин поправил старые перчатки. — Теперь я знаю, через что тебе пришлось пройти за всю свою жизнь, но все это с чужих слов. Давай так, обещай мне, что ты расскажешь все, но после того, как я расскажу тебе то, что, по моему мнению, ты должен знать, идет? — он снова протянул ему руку.

На этот раз Гарри пожал ее, не отрывая от профессора взгляда.

— Я бы рассказал тебе это в тепле замка, но у меня складывается подозрение, что директор несколько усердствует в своем стремлении заботиться обо всех, поэтому нам придется немного померзнуть здесь, — он вновь облокотился на деревянную балку. — Я получил письмо в Хогвартс в одиннадцать лет, когда ни я, ни мой отец уже не надеялись на это. Я был... болен, потому что мне казалось, что мне не место в Хогвартсе. Я выпытал у отца про эту школу не так давно, он не хотел, чтобы я знал, что, возможно, упущу в своей жизни. Но письмо пришло, и это был самый счастливый день в моей жизни. Позже отец рассказал мне, что Дамблдор лично приходил к нему и разговаривал обо мне, и потом неожиданно решил взять меня в школу. Первого сентября я оказался среди кучи народа на вокзале, где не было указанной платформы. Отец рассказал мне, как туда попасть, но, видимо, не все знали об этом. У самого прохода я натолкнулся на маленького черноволосого мальчика, еще меньше, чем я сам, растерянно оглядывавшегося вокруг. Он был слишком горд, чтобы признать, что потерялся, и спросить у кого-нибудь помощи, а может, просто боялся с кем-нибудь заговорить. Когда я к нему подошел, он едва ли не подлетел на метр от земли.

— Это был Снейп? — хмыкнул Гарри.

— Профессор Снейп, Гарри, — в ответ улыбнулся Люпин. — Он меня ведь даже не поблагодарил. Ты ведь знаешь, еще в поезде никто не знает, на каком факультете будет, там все решает первое впечатление, наверное. Мне удалось найти свободное купе, и я долгое время сидел один, почти до отправления. Потом ко мне снова зашел Северус и без всякого спроса сел напротив, решив, что знать хотя бы одного человека полезно. Мы уже отправлялись от вокзала, когда я попробовал познакомиться с ним. Тогда я выяснил с большим трудом, что он знал одну рыжеволосую девочку, но она предпочла ему новых подруг. Пока он рассказывал мне это, в купе ввалились еще двое на редкость шумных ребят, — тут Люпин закрыл глаза и улыбнулся еще шире. — Они были ужасно громкими и о чем-то так горячо спорили, что даже не заметили, что в купе были еще люди. Когда они, наконец, накричались друг на друга, то принялись с нами знакомиться. Черноволосого мальчика в очках звали Джеймс Поттер, а его такого же темноволосого, но голубоглазого чрезвычайно активного спутника — Сириус Блэк.

— Но ведь это же, — Гарри нахмурился.

— Поэтому я не должен был рассказывать тебе, Гарри, — покачал головой Люпин. — Так можно замерзнуть, давай пройдемся до поля. Я расскажу тебе сперва все, что видел сам, а после этого можешь спрашивать меня, о чем хочешь, идет?

Гарри кивнул, медленно шагая рядом с ним.

— Они были дальними родственниками, вроде четвероюродных братьев, и знали друг друга с детства, хотя и не очень много виделись. Они были очень живыми и очень громкими, а Северус этого, похоже, не любил, и вроде бы даже боялся, так что недопонимание возникло сразу. Затем, как ты знаешь, всегда идут вопросы о том, на какой факультет кто хочет попасть. Как ты думаешь, куда хотел твой отец?

— Гриффиндор, — без малейших сомнений ответил Гарри.

— Верно. И Сириус, несмотря на то, что его семья была одна из знаменитейших чистокровных, тоже отчаянно хотел в Гриффиндор. Я не знал ни об одном из факультетов, поэтому промолчал, но Северус не скрыл своего удивления. Они поспорили с Сириусом до взаимной неприязни, и Сириус выгнал Северуса из купе, за что Снейп меня никогда не простит. Я не поддерживал никого, но в Хогвартсе трудно бывает воздержаться. Так я и остался с ними. Мы прошли церемонию отбора, я, Джеймс и Сириус оказались на Гриффиндоре, а Северус, как и хотел, попал на Слизерин. Для него честь была всегда превыше всего. Та рыжеволосая девочка, с которой он дружил до школы, и была твоей матерью, Лили Эванс. У тебя ее глаза, Гарри, — они остановились у скамейки за большими камнями на краю поляны. — Я не помню, чтобы на первых курсах происходило что-то, достойное внимания. Все началось на пятом, когда все мы уже выросли и были несколько неуправляемыми подростками. Снейп всегда вел себя странно, а странных в Хогвартсе не очень любили, и над ним частенько издевались — из-за внешности, из-за одежды, из-за поведения. Никто не знал, что причиной тому был его отец, и очень тяжелое детство, от которого его спасала Лили. Она тоже была в Гриффиндоре, и, несмотря на то, что Снейп обиделся на нее, они продолжали дружить. Когда начались эти придирки — мне кажется, это были обычные факультетские войны — она пыталась защищать Снейпа от твоего отца, до тех пор, пока он не назвал ее «грязнокровкой», — Люпин нахмурился, вспоминая этот момент. — Тогда они разругались окончательно, и если она презирала его, то он не мог перестать ее любить.

— Снейп любил мою маму? — с отвращением переспросил Гарри.

— Да, может, ты еще слишком мал для этого, — задумчиво произнес Люпин. — Но лучше расскажу тебе я и сейчас, чем тот, кто никогда не видел этого, и тогда, когда будет слишком поздно. Снейп — не монстр, кем бы его тут не представляли. Никто не заслуживает такого обращения. Он долгое время общался с Люциусом Малфоем, который ни во что его не ставил, и, мне кажется, теперь он питает слабость к его сыну. Директор ручался за Снейпа, но ведь он всегда вертелся в плохой компании. Мы в этом были виноваты так же, как он сам. Мне никогда не оправдаться за то, что я бездействовал, но иногда очень трудно решить, как ты относишься к поступкам друзей, и не знать, потеряешь ли ты их из-за этого или нет. Они здорово помогли мне с моей болезнью, да я и не ждал, что буду с кем-то дружить, поэтому мне было очень важно дружить с Джеймсом и Сириусом. Ты еще не знаешь, но самые яростные столкновения всегда случаются из-за любви. Тогда Джеймс влюбился в Лили и пытался привлечь ее внимание всеми способами, тогда и Северус любил ее, и они знали друг о друге и пытались уничтожить друг друга, разве что Северус всегда хотел отомстить за унижение. Может быть, директор рассказывал тебе, почему профессор Снейп всегда к тебе строг, но он должен был рассказать, как ты сможешь справиться с этим. В тебе есть то, что профессор всегда ценил в своей жизни — Лили, спасшую его практически. Когда мы заканчивали школу, и Лили уже выбрала Джеймса, хотя я никогда не пойму, как же так случилось, наступали Темные времена, среди слизеринцев все больше таилось секретов, мы знали, что они были связаны с этим страшным Волан-де-Мортом, которого тогда звали Темным Лордом. Твои родители решили стать мракоборцами, и вместе с родителями Невилла сражались с растущим числом Пожирателей Смерти — последователей Волан-де-Морта. Мы мало виделись после выпуска, но я видел тебя совсем маленьким, мы собирались последний раз через несколько дней после твоего рождения. Тогда и я, и Сириус, и наш четвертый друг Питер приехали к твоим родителям последний раз. Еще спустя несколько дней в ваш дом заявился Волан-де-Морт. То, что ты слышишь, когда видишь дементоров — это крик Лили, когда он защищала тебя. Никто не знает, почему ты выжил, Гарри, — Люпин убрал ему волосы со лба, обнажив шрам. — И никто не знает, почему Волан-де-Морт пришел к тебе. Ты был под защитой, только один человек знал, где живешь ты и твои родители — это был твой крестный отец, Сириус Блэк. В ту же ночь стало известно, что он на глазах у десятков магглов убил нашего четвертого друга Питера, который старался защитить вас и образумить его. За это его посадили в тюрьму, откуда он сбежал спустя столько лет. Это, пожалуй, и есть вся история, которую стоит знать тебе прямо сейчас.

Гарри закутался в мантию еще сильнее. Когда он слышал о своих родителях, когда видел их в зеркале Еиналеж, он всегда вспоминал какие-то отголоски той жизни с родителями. Он не мог ничего помнить, но ему нравилось думать, что он правда помнит.

— Зачем Сириус Блэк охотится за мной, почему хочет убить? — только и спросил он, поднимая взгляд снова на Люпина.

— Говорят, что он остался ярым последователем Волан-де-Морта, как и все в его семье, — пожал плечами профессор, избегая смотреть на него.

— А что говорите вы?

— Я не знаю, Гарри. Я был ослеплен горем в ту ночь, и не знаю, где был Сириус. Он сбежал из семьи на шестом курсе, предал ее и никогда не хотел быть как они. Но понятия не имею, как все происходило. Тогда я был вынужден.... Уехать. А когда я вернулся, мне сказали, что ты живешь у родственников, и что это безопаснее всего.

— У них никогда не было безопасно, — прошептал Гарри.

— Я хотел забрать тебя, — неожиданно сказал Люпин, пряча руки в карманы мантии. — Наверное, было бы тяжело, потому что у меня не было постоянной работы, но я надеялся, что справлюсь. Дамблдор образумил меня и сказал, что это было бы глупо из-за моей болезни, — он внимательно посмотрел на выражение лица Гарри. — Я не могу сказать тебе всего, Гарри, но даже если так, ты был под защитой от всех Пожирателей, что охотились на тебя после исчезновения Темного Лорда. Это было лучше всего, — и он неожиданно замолк, когда Гарри одним движением рванулся к нему и обнял. Он снова улыбнулся и потрепал Гарри по волосам. — По крайней мере, лучше поздно, чем никогда, верно? Я заметил, у тебя есть очень добрые друзья.

— Рон и Гермиона, они здорово мне помогали, — пробормотал Гарри, все еще не отпуская Люпина. — Простите, профессор, — и он выпрямился, краснея.

— Зови меня Ремус, когда мы не на уроке, — он поднялся со скамейки. Гарри поспешно спрыгнул за ним. — И знаешь что, мы попробуем справиться со Снейпом, — он наклонился, чтобы обнять Гарри. — А пока у тебя есть примерно десять минут, чтобы вовремя добежать и не объяснять никому, где ты был. Я все еще не знаю, могу ли я потерять работу за то, что тебе рассказал. Но однажды я уже послушался других, и ты был вынужден жить с теми, кто никогда не любил тебя.

Гарри только безмолвно кивнул, не в силах справиться с каким-то чрезвычайно сильным чувством, которое сдавило ему грудь.