Кто, если не мы? (джен)

Я обвел взглядом знакомое помещение. Нижний уровень Министерства Магии. История любит подобные шутки. Снова полный зал, снова жадные взгляды в мою сторону. Как же — Мальчик-Который-Выжил, Победитель Вольдеморта, и на кресле подсудимого. Сенсация, спешите видеть, впервые... ой, простите, дебют состоялся на пятом курсе... Тогда так — вторично на арене Гарри Поттер! Единственное исключение, наверное, было в том, что некоторые лица присутствовали здесь в первый раз.

Семейство Уизли в несколько урезанном составе, Скримджер на месте обвинителя, многие выпускники этого года. Во главе Визенгамота — Дамблдор. Да, да. Именно он. Симулякр, искусственная управляемая кукла, наделенная всеми магическими возможностями реципиента — идеальный отвлекающий маневр. Северус Снейп, тоже тот еще запасливый мерзавец. Не пожелал умирать по плану, а захватил с собой припасенный на черный день пузырек с противоядием от укусов Нагайны. Заживляющие и кровоостанавливающие зелья этот жук всегда носил с собой. На публичную порку Золотого Мальчика не пришел только ленивый или совсем изолированный от событий в мире.

Если вы вдруг подумали, что меня хоть что-то в происходящем удивило, то вы заблуждаетесь. Я был готов к подобному повороту событий давно. Как только последняя крупица праха Вольдеморта осела на плиты хогвартского двора, я уже знал, что что-то подобное произойдет. Я сделал то, что от меня требовалось, и теперь я мешал. Не тем, что получил признание, общественное мнение и прочее, хотя и это было, а тем, что не разделял курс, который наметил Великий Светлый Волшебник для развития Магического Мира.

— Заседание Визенгамота от пятнадцатого июля сего, две тысячи седьмого, года объявляется открытым, — Дамблдор поднялся со своего... мгм... трона, по-другому это массивное резное кресло трудно было назвать. — Гарри Джеймс Поттер, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения, обвиняется в применении Непростительного Заклятия, примененного им в июне две тысячи четвертого года в Отделе Тайн против Беллатрисы Лейстранж. Обвинитель — Министерство Магии в лице Руфуса Скримджера. Защита...

— Господин Председатель, — я откинулся на спинку стула, показательно громыхнув цепями, — я отказываюсь от защитника на этом заседании.

Только ради ЭТОГО выражения лица Величайшего Белого Мага Всея Вселенной я был готов попадать на это кресло столько раз, сколько было возможно. Затягивать этот фарс я не хотел. Я, Мерлинова борода, ЗНАЛ, что рассчитывать мне не на что.

— Кхм... Хорошо, мистер Поттер. Вы можете защищать себя сами, — Дамблдор кашлянул, приходя в себя. — Министр, можете начинать.

Скримджер открыл папку с моим делом. Бога ради... Сколько пафоса, но он необходим. Они это знали, я это знал. Нет, я не добровольный жертвенный агнец, в угоду спасения мира бросившийся на алтарь благих намерений. Просто именно сейчас у меня впервые в жизни не было выхода.

— Гарри Джеймс Поттер, — Скримджер сурово взглянул на меня, — вы осознаете, в чем вас обвиняют?

— Ясно и четко, уважаемый обвинитель, — учтиво произнес я.

— Вы признаете себя виновным?

— Я признаю, что произнес Пыточное Заклятие, находясь в состоянии аффекта, в горячке боя с Пожирателями Смерти, после того, как одна из них убила моего крестного отца, — холодно информировал я обвинение. Жалкая попытка оправдаться, впрочем, дело не в формулировке. Мне просто не дадут выйти отсюда на свободу.

— Мистер Поттер, — Министр сделал скорбную мину, — мы все сожалеем о вашей потере, но вы не являетесь аврором, не состоите на службе в Министерстве и, как результат, не имеете разрешения на применение подобных заклятий. Господа, — Скримджер обвел взглядом зал, — мы ни в коей мере не умаляем заслуг мистера Поттера перед Магическим Миром. Но не забывайте, что мы все воевали, проливали кровь именно за то, чтобы искоренить Тьму. Мы победили. Вы победили, мистер Поттер, — он чуть поклонился мне. Благодарность выразил, ага. — Но закон суров. И если мы позволим себе делать исключения, не приведет ли это к худшим последствиям? — я молчал. А что я мог сказать на все это? Им был нужен прецедент, и я, как дурак, дал им в руки все возможности. — В нынешние времена мы не можем позволить себе таких исключений, даже для вас. Уважаемый Визенгамот! Учитывая признание мистера Поттера, заслуги его перед Магической Британией, а также тот факт, что на момент совершения преступления он был несовершеннолетним, я предлагаю наложить на него штраф в размере десяти тысяч галлеонов и приговорить к одному году заключения в Азкабане.

Вот и все. Не так страшно, если подумать. И чертовски ужасно, если подумать еще раз. Деньги не проблема, наследства родителей и Сириуса мне хватит на пару сотен таких штрафов. Но год Азкабана — это воистину умный ход. Снимаю шляпу, директор. Через год я просто сменю менее уютную камеру Азкабана и соседей-дементоров (а куда им деваться было после падения Вольдеморта?) на более уютную палату Святого Мунго и целителей. Я не анимаг, мне нечего противопоставить Стражам Азкабана, а уж моих воспоминаний хватит на то, чтобы свести с ума и более зрелого и здравомыслящего человека, чем я.

В результатах голосования можно было не сомневаться. В глазах волшебников это было более чем мягкое наказание. Пару часов спустя я уже обживал свою новую квартирку, в которой мне предстояло провести ближайший год, по мнению большинства, и максимум месяц — по моему. Не уверен, что продержусь дольше.

* * *

Как ни странно, первый день прошел более-менее спокойно. Дементоры близко не подходили, так что чувствовал я себя вполне сносно. Обстановка моей камеры тоже была более чем неожиданной. Вместо соломы у стены и ведра в качестве нужника я обнаружил вполне себе обычную лежанку, прибитую к стене в полуметре над ледяным полом, приличный матрас и одеяло. Отхожее место отгорожено ширмой, и на вполне себе обычный ватерклозет, видимо, даже чары самоочищения наложить не забыли. Заботятся, однако, о герое. Так что я не так плохо выспался на новом месте, если можно так выразиться.

Завтрак не блистал разнообразием, но и не был настолько плох — просто, но питательно. Перекусив, я вновь завалился на кровать. Скука уже подкралась ко мне и грозила сумасшествием похлеще дементора. Но долго проваляться мне, как ни странно, не дали. Часа через два в замке громыхнул ключ, и дверь распахнулась, запуская ко мне посетителя. Я сел на койке и в некотором недоумении уставился на вошедшего.

— Профессор Снейп, — моя бровь изумленно выгнулась, — могу я поинтересоваться какими судьбами?

— Поттер, — сухо кивнул мне зельевар, — разумеется можете. Что, во имя Мерлина, вчера было? Или гриффиндорское самопожертвование не лечится?

— При чем тут самопожертвование, профессор? — я чуть подвинулся на лежанке и приглашающе кивнул. — Присаживайтесь, если хотите. Так вот. Ни о каком самопожертвовании речи и не шло. Никто бы не дал мне выйти из зала суда с оправдательным приговором. Это было ясно с того момента, как после нашей... гм... победы директор объявился в большом зале, а вы, как ни в чем не бывало, уже спокойно отлеживались в больничном крыле, залечивая укусы Нагайны.

Снейп брезгливо посмотрел на мое лежбище. Я ехидно усмехнулся, уж не курорт, профессор, простите. Но он таки осторожно опустился на самый краешек матраса.

— Объяснитесь.

— Прежде чем я хоть что-нибудь расскажу вам, ответьте на один вопрос, — я внимательно посмотрел на зельевара. — Почему вы здесь?

— Я... — пауза затянулась.

— Вы поклялись защищать сына Лили Эванс. По-хорошему, до этого момента вы вообще не должны были дожить. Но случилось то, что случилось. И здесь вы потому, что привела вас клятва, — я потер виски. — Вы знаете, как на меня действуют дементоры. Засунуть меня в Азкабан — все равно, что убить. Не физически, так умственно. Через год я буду не лучше Лонгботтомов.

— Не слишком ли глубокие выводы, Поттер? — ехидно усмехнулся Снейп. — Кажется, идея, что он обязан меня защищать, не слишком ему импонировала, как, впрочем, и всегда. — Никогда не замечал за вами столь выдающихся способностей.

— Да бросьте, Северус, — я решил плюнуть на условности, а заодно и полюбоваться вытянувшимся от подобной наглости лицом профессора. — Пора бы уже понять, что Джеймса Поттера-младшего нет и никогда не было. Я, если честно, не очень представляю себе, что там всем наплел дражайший директор по поводу моего детства, но могу вас заверить — даже Вольдеморту в приюте отчасти было лучше. Не перебивайте, — я выставил ладонь, пресекая попытку зельевара вставить слово, — сейчас я хочу просто выговориться, поскольку не очень уверен, что будет другая возможность, а то, что я хочу сказать — достаточно важно для всех, чтобы просто умереть со мной. Поймите, в Хогвартс приехала не «наша новая знаменитость», а затюканный «любящими» родственниками одиннадцатилетний мальчишка, свято веривший в свою ненормальность и никчемность. Хагрид, рассказавший о геройстве моих родителей, был лучшей кандидатурой для введения меня в волшебный мир — я почувствовал себя нужным. И все время боялся не оправдать ожиданий. Я жаждал не славы, а одобрения, не обожания, а заботы... Впрочем, как говорят некоторые маггловские ученые, личность человека развивается под воздействием окружающих лет до двенадцати, а дальше человек сам уже начинает делать выводы. Не наколдуете воды?

Такая резкая смена темы заставила Снейпа чуть вздрогнуть. Он внимательно осмотрел меня, видимо, пытаясь понять кто я, и куда дели настоящего Поттера. Но воды мне наколдовал. Даже стакан не забыл. Я сделал пару глотков, кивком поблагодарил зельевара и задумался. В мои планы как-то не входило исповедоваться перед Снейпом. Впрочем, сидеть в Азкабане — тоже. Я поболтал водой в стакане и медленно продолжил:

— А делать выводы меня заставило происшествие с Сириусом. Не забывайте, я долгое время провел с магглами и не мог не научиться кое-чему. Я полюбил читать, потому что альтернатив не было, я тянулся к знаниям — это была единственная возможность выбиться в люди после совершеннолетия и избавления от Дурслей. И вот я задумался. А кто вообще проводил ритуал Хранителя для моих родителей? — я в упор посмотрел на Снейпа.

— Альбус? — выдохнул пораженно тот.

— Это единственный логичный вывод, который я смог придумать на тот момент, — кивнул я. — Я — один из возможных детей Пророчества, он — Величайший Светлый Маг. Ну не мог он доверить мою охрану неизвестно кому. Вы же слизеринец, Северус... Подумайте.

— Получается, что Альбус знал о невиновности Блэка, но допустил его заключение, — зельевар нахмурился. — Но, во имя Мерлина, зачем бы ему это делать?

— Все просто. По части интриг наш добрый дедушка сто очков вперед любому темному лорду даст. Но его беда в том, что как бы он ни стремился «объединить» мир магов и магглов, он сурово недооценивает последних. Я, быть может, не самый умный, но я, черт побери, вырос на историях о Шерлоке Холмсе, Мисс Марпл, Пери Мейсоне. И стоило мне чуть более трезвым взглядом глянуть на вещи, сбросив розовые очки восторженности Магическим Миром, и я начал понимать. Гарри Поттер — не что иное, как одноразовое оружие для победы над Томасом Риддлом. В мире, который задумал построить Альбус Дамблдор, мне не могло быть места. Все мое воспитание, все мое существо — против. И он это понимал. Он на это и рассчитывал. И он этого добился.

— И что же это за мир такой? — зельевар выгнул бровь.

— Объединенный мир магов и магглов, естественно. Вот только... Не получится этого. Не тем курсом. Знаете, я ведь на самом деле очень люблю читать. А уж летом, проводя кучу времени на Гриммо, я не раз почтил своим визитом фамильную библиотеку Блэков. К нашему веку, благодаря министерским запретам и инквизиции магглов, маги потеряли огромный пласт знаний. Вы в курсе истории магглов? — Снейп кивнул. — Так вот. Представьте, что Бруно не сжигали, что теории Ньютона и прочих гениев не отталкивали, а принимали... Магглы уже лет сто назад выбрались бы на Луну и сейчас уже обживали бы ее, как свой второй дом. Но. Всегда есть «но». Так и с магией. Издав Статут о Секретности, Министерство воистину защитило этот мир. Но идеи «чистокровных» плавно сводят его в могилу. И дело даже не в генетике. С каждым годом магглы совершенствуют способы познания вселенной. Лет десять — и они нас обнаружат. Так или иначе.

— И как же они это сделают, позвольте поинтересоваться? — ехидно спросил зельевар. Я вздохнул.

— Спутники, интернет, тепловизоры, андронный коллайдер, на крайний случай, — я еле сдержал смешок, глядя на ошалевшего от обилия незнакомых терминов Снейпа, — способов полно. И в нашем случае сближение с ними — единственный путь для выживания. Но оно не должно означать раскрытия нашей сути. Это — гибель для магов. Несмотря на их достижения, магглы еще большие ксенофобы, чем волшебники.

— Ксенофобы? — Северус сделал большие глаза. — Вот уж не знал, что вам известны подобные слова, Поттер.

— Я говорил уже — я очень люблю читать, — ухмыльнулся, — но продолжим. Открывшись им, мы действительно потеряем... Ну да, скорее всего, свободу. Нас изолируют, препарируют, разложат на атомы, изучат... И поставят на службу человечеству в добровольно-принудительном порядке. Несогласных — в расход. Устроят пару митингов за права магов и успокоятся. Но это даже не самое страшное. Меня в дрожь бросает от одной мысли о тех законах, которые сейчас Дамблдор в паре со Скримджером навяжут магам. Запрет кровной, родовой, ритуальной магии... Это как запретить историю. Большая часть уже под запретом... Дальше будет хуже. Древние тайны забудутся, магия замрет и деградирует, в конечном итоге — вырождение. Лет через сто маг, освоивший «оглушалку», будет равен Дамблдору!

— Да с чего вы это взяли, Поттер?!

— Эволюция есть движение, развитие, прогресс, — я снова вздохнул, — а то, что собирается сделать Дамблдор — это чистой воды убийство магии. И самое противное — он верит, что это принесет пользу! Запрет чистокровного наследия... Бред!

— И ЭТО я слышу от победителя Темного Лорда?! — удивленно воскликнул Снейп.

— Да ради Мерлина, в вашем волшебном мире хоть кто-нибудь умеет ДУМАТЬ? — в тон ему откликнулся я. — Маги никогда не сумеют ничего противопоставить магглам. По крайней мере, теперь. Поэтому идеи Томаса еще более убийственны для нашего мира, чем директора. Начни он более широкомасштабные действия в маггловском мире, и нас бы уничтожили в течение нескольких лет. Под корень. А насчет запрета на родовую магию чистокровных... Запретите магглам учебники по физике и математике — через поколение мир скатится в средневековье. То же и у магов. Семьи веками накапливали знания, изобретали заклятия, зелья, артефакты, развивались. Минус в том, что фанатики идеи закрыли свои знания от других. Чистокровные сильнее не потому, что чистокровные, а потому, что имеют больше информации, крутятся в этом мире с рождения. Запусти магглорожденного в этот мир с младенческого возраста, воспитывай в тех же традициях — и не будет разницы. За это ратовал Слизерин. А не за бессмысленные убийства себе подобных.

— Вы теперь еще и знаток мыслей Основателей? — саркастично ухмыльнулся зельевар, но он не пытался остановить меня, а его взгляд заставил меня чувствовать себя так, будто я на экзамене.

— В то время магия действительно была опасна в руках магглорожденных. В большинстве своем это были распущенные и безграмотные люди, даже правители. Нравы во времена Основателей были те еще, если вспомнить маггловскую историю. Неудивительно, что Салазар не горел желанием обучать владению сильнейшим на тот момент в мире оружием тех, из которых читать-то умел один на пару сотен, и то по слогам. Но времена изменились. Человечество повзрослело, и я не думаю, что окажись Слизерин здесь и сейчас, его мнение не изменилось бы. Магов и так не слишком много, но мы усиленно продолжаем убивать друг друга из-за длины фамильного древа. Чушь. Объединяя достижения магов и магглов, потихоньку внедряясь и в обычный мир, мы сможем добиться великих вещей. И в будущем открытие существования магов станет не столь трагическим действием.

— Но почему, в таком случае, ты молчал, разрази тебя авада? — недоуменно воскликнул зельевар.

— А кому нужны мои рассуждения? — я горько улыбнулся. — Меня лишили права выбора и права голоса с рождения. К каким бы выводам я не пришел, у меня нет никого, к кому бы я мог обратиться. Все, что мне оставалось, это действовать так, как мне было предначертано, и попытаться хоть на какое-то время отсрочить неизбежную войну. И надеяться, что хоть кто-нибудь еще поймет, какие последствия нас ожидают в ближайшие пару десятков лет.

— Ты и впрямь считаешь себя умнее всех?

— Да нет же, — я огорченно отмахнулся. Ну как можно не понимать таких простых вещей! — В большинстве своем все волшебники мыслят только категориями своего мира, совершенно не зная других. Они просто не видят всей картины и не могут просчитать всех последствий, поскольку имеют неполную информацию.

— А ты, стало быть, видишь? — как ни странно, Снейп мне верил. Каким-то шестым чувством я это уловил.

— А мне пришлось увидеть. Меня впихнули в эту бучу, заставив самому разбираться во всем. Я и разобрался в меру своих способностей. Остальное, увы, мне уже не увидеть. С другой стороны, во всем этом есть хоть одна положительная сторона. Я сойду с ума раньше, чем увижу разрушительные последствия действий Дамблдора.

— И как ты думаешь, сколько у нас времени? — вот сейчас я видел перед собой не ехидного профессора зельеварения, а профессионального шпиона, агента, умеющего просчитывать развитие событий на много ходов вперед.

— Ну, учитывая, что частично правительства магглов и так осведомлены о мире магии... Лет десять. Для начала начнется медленная интеграция нашего мира в мир магглов, разовые стычки... Потом очередное восстание чистокровных, потом глобальная война. И дай Мерлин, чтобы не снести за компанию и планету.

— Твои предложения?

— Бежать. Скрывать свою природу настолько, насколько это возможно. Тогда будет шанс выжить. Изменить всю ситуацию сейчас уже невозможно. Бегите, профессор. И прихватите с собой тех, кто вам дорог. Такие есть, я знаю. Про меня забудьте, я освобождаю вас от данной вами клятвы. Вы мне уже ничем не сможете помочь, но надеюсь, что я смог помочь вам.

Северус Снейп сухо кивнул, встал и вышел из моей камеры. Скрипнул ключ, окончательно отрезая меня от внешнего мира. Что ж. Мавр сделал свое дело.