When the Levee Breaks (гет)

Сириус держал ее за руку мягко, но уверенно, и Джинни не знала, куда деть глаза.

— В связи с тем, что мисс Маллиган забросило именно в поместье Блэков, ее путь домой должен начаться оттуда же, — Дамблдор задумчиво вертел в руке конфету, то и дело поглядывая то на нее, то на Бродягу. Профессор был очень серьезен, куда-то испарился его благодушно-озорной настрой, и если Джинни что-то понимала в человеческой натуре вообще и в Дамблдоре в частности, то ему совсем не нравилась картина их с Сириусом переплетенных пальцев.

— Я понимаю, к чему вы ведете, профессор, — с готовностью кивнул Блэк, беспечно улыбаясь. — Мне нужно будет провести Джилл в дом, не так ли?

— Именно так. Видите ли, родовое поместье Блэков — не просто дом. В нем родилось и воспитывалось много поколений вашей семьи, у этого здания есть особая энергетика и своя магия. Его стены не просто подпирают потолок и защищают от ветра. Дом Блэков — это носитель древнего знания магии крови, так что без вашей помощи, боюсь, мисс Маллиган не сможет даже попасть внутрь.

— Знаете, профессор, не думаю, что это так. Я могу ошибаться, но мне показалось, что они неплохо поладили. Во всяком случае, пока мы бежали вниз, Джилл ни разу не споткнулась. Хотя подстраховаться не помешает. Я буду рад сопроводить ее. Вот только...

— Мне известна ваша ситуация, мистер Блэк. Ссоры в семье — это вполне нормальное явление. Я пригласил ваших родителей в Хогвартс, на заседание членов попечительского совета, так что в нужное время их не будет дома.

— Понимаете, я... В тот раз это была не просто ссора, — Сириус помрачнел и нахмурился, и Джинни едва удержалась от того, чтобы подойти к нему ближе и обнять крепко, укрыть своим теплом от его собственных призраков, отогнать тяжелые мысли... Но Дамблдор смотрел всё так же внимательно, и она лишь только чуть сильнее сжала пальцы. «Я с тобой, я всё еще с тобой, всё будет хорошо...» — Последнее, что я слышал от своей матери — обещание выжечь мое имя с фамильного гобелена, так что... Впустит ли дом меня?

Профессор нахмурился еще больше и задумчиво прошелся по комнате, потом остановился у окна и долго смотрел на сад, не говоря ни слова. Джинни неловко переступила с ноги на ногу и мельком взглянула на Сириуса. Он стоял совсем рядом — сосредоточенный, непривычно серьезный, напряжённый, как до предела натянутая струна. «Ему больно, — поняла она вдруг. — Что бы он ни говорил о полном безразличии к семье, как бы ни пытался скрыть свою обиду за веселым смехом и легкомысленными проделками, горечь от потери дома, от потери того, что связывало его с семьей отравляет ему душу, не дает дышать полной грудью».

— Я был в поместье Блэков всего несколько раз и вам, безусловно, лучше знаком его нрав, но всё же... Этот дом за долгие годы на самом деле стал настоящим Блэком — суровым, величественным, гордым, он своенравный, вспыльчивый, порой нетерпимый, но в то же время — преданный. И вы связаны с ним узами куда более крепкими, чем нити родового гобелена. В ваших венах течет кровь Блэков, и дом не может этого не почувствовать. А что касается того, что поместье приняло мисс Маллиган... Что ж, думаю, дом просто знал нечто такое, чего не знали тогда еще вы.

Пальцы Сириуса, сжимавшие ладошку Джинни, едва заметно расслабились, и она улыбнулась уголками губ. «Вот видишь, всё хорошо, ты еще вернешься туда, дом тебя не забудет...»

— Хорошо, профессор Дамблдор. Тогда завтра вместе с Джилл я отправлюсь в Лондон и проведу её на Гриммо.

— Только не забудьте сразу после того вернуться в школу, мистер Блэк, — старый учитель улыбнулся чуть ли не в первый раз за всю встречу. — После того, как проведёте мисс Маллиган в поместье, возвращайтесь в Хогвартс через каминную сеть. Пароль моего камина — «золотистые лягушки». До встречи, ребята. И — удачи, мисс Маллиган. Она вам завтра не помешает.

Джинни кивнула, не сказав и слова. Осознание того, что они с Сириусом связаны теперь навсегда, того, как она изменила реальность своим появлением в 1976 году, жгло её изнутри, не давало спокойно спать ночами. Вокруг царила суета — миссис Поттер носилась по дому, собирая единственного сына в школу, вслед за ней летала туда-сюда Лили, в сто восемьдесят пятый раз проверяя, не забыла ли она что-нибудь важное и незаменимое, но для Джинни всё это не имело никакого значения. Был только стук сердца, переплетенные пальцы и минуты, что неумолимо ускользают. А ведь раньше казалось — этот день ещё так далек, ещё столько всего можно успеть сделать, сказать, испробовать! Но вот на дворе уже тридцать первое августа, и завтра она отправится домой.

— Вот и закончилось наше лето... — тихо проговорила Джинни, поворачиваясь к Сириусу и заглядывая ему в глаза. Он улыбнулся самоуверенно, подмигнул ей хулигански, притянул ещё ближе к себе:

— Наше первое лето, ты хочешь сказать? Ведь у нас впереди еще целая куча таких же и еще лучше!

«У нас впереди — одна сплошная неопределенность. Ты успеешь потерять лучших друзей и отсидеть двенадцать лет в Азкабане за преступление, которого не совершал, успеешь разувериться и разочароваться в мире, впасть в отчаянье и обрести новую надежду до тех пор, пока мы снова увидимся. Если мы всё же увидимся снова», — думала Джинни, но вслух не произнесла ничего, просто обвила его шею руками, уткнулась носом ему в грудь, попросила жалобно:

— Обними меня сильнее, Сириус Блэк. Если бы ты только знал, как мне не хочется тебя оставлять.

— Эй, Маллиган, ну чего ты нос повесила? — Бродяга прижал ее к себе, зарылся носом в мягкие рыжие волосы. — Ведь никто пока никого не оставляет. В конце концов, у нас ведь еще есть последний день.

Джинни дышала ровно и глубоко, вдыхая в себя его запах, и думала о том, что форма патронуса у неё, скорее всего, изменится. Сириус Блэк па́хнул летом, пряными травами и свободой.

Им так и не удалось побыть наедине в свой последний день. Миссис Поттер нашла занятие для каждого, и выделить даже несколько минуток свободного времени было очень и очень сложно. Перестирать и высушить грязное белье, проверить, все ли учебники на месте, сколько осталось ингредиентов для Зелий, хватит ли чернил и пергамента. Снова достать из шкафа школьные мантии, аккуратно упаковать средства для ухода за метлой, накормить и закрыть в клетках сов... Дел было по горло у каждого, кто отправлялся завтра в Хогвартс, и только Джинни бродила по дому, как неприкаянная, повесив нос. Невыносимо хотелось сбежать — из дома, из города, подальше! Спрятаться под ивой, обхватить руками колени и расплакаться, словно маленькая девочка. Вот только горькое чувство поднималось в груди — сегодня последний день, а ты просто убежишь, как последняя трусиха? Джинни смотрела на то, как Сириус проверяет, сколько осталось годных для письма перьев, стискивала кулаки и оставалась на месте. Впрочем, миссис Поттер тоже была нужна помощь...

Они ложились спать довольно рано, и Лили, сморенная суетливым и сложным днем, уснула моментально, едва успев пожелать спокойной ночи. Темнота укутала дом плотной завесой, но сквозь занавески в комнату пробивался лунный свет, и Джинни могла отчетливо видеть каждую, даже самую мелкую деталь обстановки, среди которой прожила последние два месяца. Возле кровати стояла всё та же сумка с вещами, что она взяла с собой когда-то давно, в прошлой жизни, только начиная своё путешествие. По комнате порхал, ловя отблески лунного света, маленький золотой снитч, который она успела поймать быстрее Сириуса в одном из недавних сражений в квиддич. Недовольно ухала в своей клетке полярная сова Лили — сегодня её не отпустили на ночную охоту. В этой комнате столько всего произошло, в этом доме столько пережито! Это место изменило её, заставило быстрее повзрослеть, перевернуло весь привычный мир с ног на голову. Только бы с Непреложным обетом все вышло! Только бы Сириус не забыл о клятве! Только бы не переступил порог дома в тот злосчастный день! Ведь тогда можно будет начать все заново, перевернуть страницу и научить, заставить его снова по-настоящему улыбаться! Джинни, кажется, и жизнь бы отдала за это.

Тихий, почти неслышный звон стекла нарушил умиротворенную тишину, и Лили недовольно перевернулась во сне на другой бок. Джинни вздрогнула, нащупала под подушкой волшебную палочку и осторожно села на кровати, напряженно вслушиваясь в тишину. Звон повторился, и она бесшумно спрыгнула на пол, сжимая в руке палочку, подошла к окну так, чтобы не было заметно снаружи.

Он висел в воздухе, легко, почти небрежно держась одной рукой за древко метлы, а другой подбрасывая и ловя что-то маленькое, напоминающее шарик из пластилина.

— Я знаю, ты не спишь, — сказал Сириус негромко и бросил шарик в окно снова. Стекло жалобно звякнуло, Лили пробормотала сквозь сон что-то невразумительное, и Джинни подавила в себе желание расхохотаться в голос. Она бросилась к окну и постаралась как можно тише открыть раму. Блэк улыбался, глядя на то, как она возится со створками, потом вытащил из заднего кармана джинсов волшебную палочку, легко взмахнул ею, и окно распахнулось без единого звука.

— Ты же волшебница, Маллиган, — широко ухмыльнулся, пряча палочку обратно. — Видимо, маггловские привычки очень плотно засели в твоей голове.

— Ты что здесь делаешь? — прошептала Джинни, высунувшись из окна. Первая сентябрьская ночь тепло обняла её, окутала мягким воздухом, и сдержать оголтело-счастливую улыбку не было сил. Да и не хотелось.

— Пришел тебя украсть, — ответил Сириус и подлетел ближе, совсем близко к ней, почти вплотную. — Полетели, Джилл. Последняя ночь же.

Она не сомневалась ни секунды. Воровато оглянувшись назад, посмотрела на Лили, которая крепко спала в своей постели, глубоко вдохнула и легко запрыгнула на подоконник, свесив ноги вниз. Сириус протянул ей руку, и Джинни осторожно перебралась на метлу впереди него и крепко ухватилась за древко.

— Куда летим?

— Вперед. Теперь нам — только вперед, Маллиган!

Они летели сквозь ночь, выжимая из метлы всю возможную скорость. Быстро миновали Годрикову лощину, свернули к реке, навстречуветру, вслед за течением — только вперед, не оглядываясь назад! Когда преграды падут, когда плотина прорвется, им здесь не будет места, их унесет куда-то далеко-далеко, в другие миры и другие реальности. Яркие звёзды подмигивали им с неба, обещая надёжно хранить все секреты, ветер трепал волосы, чуть слезились от скорости и восторга глаза. Джинни дышала, Джинни чувствовала, Джинни жила. Сириус направил метлу вниз, полетел так низко к воде, что она могла коснуться босой ногой блестящей поверхности, почувствовать течение, ощутить его мягкую силу... Мелкие брызги разлетались в разные стороны, холодили ноги, но она лишь улыбалась счастливо. Пряно пахли травы, прохладой дышала река, звёзды мерцали завораживающе, а Джинни и Сириус летели сквозь это великолепие: влюбленные, невесомые, свободные. Он обнимал её одной рукой, шептал горячо на ухо:

— Мы живы, Маллиган! Ты чувствуешь это? Мы живем, живем по-настоящему!

Джинни чувствовала. Подставляла лицо ветру, вдыхала глубоко, пила этот прохладный, непокорный воздух, запоминала — эту ночь, это ощущение, это странную внезапную озарённость. Отступил куда-то страх, стёрся из памяти, ушёл прочь — ему здесь не было места. Джинни предстоял долгий путь, и она знала, наконец, куда двигаться. Только вперёд, не оборачиваясь.

Когда они возвращались к дому, небо уже начало сереть, а звёзды, так ярко сияющие ночью, понемногу тускнели и гасли. Мир проступал вокруг, словно картинка на фотобумаге — отчетливый, понятный и привычный. Из-за утренней прохлады всё тело покрылось мурашками — объятия раннего утра оказались холодными и отрезвляющими. Наступал первый день осени.

Джинни повернулась к Сириусу и улыбнулась. Его глаза сияли.

— Пойдем ко мне, — сказала она, легонько дотрагиваясь кончиками пальцев до его щеки.

— Зачем? — он удивленно вскинул брови. — Не хочешь ли ты затащить меня в постель, а, Джилл Маллиган?

— Очень хочу, — улыбнулась Джинни в ответ. — Ты разве забыл? Я же ради этого и появилась два месяца назад на площади Гриммо.

— А Эванс?

— Спать, пошли спать, Блэк. У нас впереди долгий и тяжелый день, и я хочу встретить его с тобой.

Кровать была узкой и не очень удобной для двоих, но они прижались друг к другу, переплелись руками и ногами, натянули одеяло чуть не до макушки. Вглядывались друг в друга внимательно, пристально и колко, долго и сладко целовались, касались друг друга, словно впервые. В комнату неумолимо пробирался рассвет, спать оставалось всего несколько часов, и они уснули почти одновременно, держась друг за друга, словно за последнюю свою надежду. Начинался новый день. День, когда плотина прорвется.

Утро нахлынуло резко и внезапно, подхватило их бешеным водоворотом и понесло куда-то, не давая возможности ухватиться хоть за что-нибудь. Лили хихикала и бросала многозначительные взгляды, Джеймс ржал в голос и отпускал пошлые шуточки, миссис Поттер носилась вокруг всех, словно взбесившийся бладжер, и всё подгоняла, подгоняла, подгоняла... Вчерашняя суета вокруг сборов оказалась сущей ерундой по сравнению с тем сумасшествием, которое началось теперь. Мистер Поттер заказал машину в специальном магическом такси, и в Лондон они отправлялись все вместе. Вот только на определенном этапе Лили и Джеймс отправлялись на Кингс-Кросс, на платформу девять и три четверти, а Сириус и Джинни — на площадь Гриммо, в особняк Блэков.

За завтраком Джинни кусок в горло не лез от волнения. В боковом кармане сумки надежно были спрятаны хроноворот, свеча и крошечный серебряный ножик. Все остальное не имело значения, все остальное — только фон, ведь в мыслях: «Только бы у меня получилось!»

Мы живем на пересечении множества реальностей. Существует реальность, где Джинни не отправлялась в прошлое спасать Сириуса Блэка. Еще одна — где действительно отправилась в восемнадцатое июня 1996 года. Другая — где хроноворот оказался нерабочим и весь гениальный план с путешествием во времени с треском провалился. Реальностей тысячи и миллионы! В какую из них попадет Джинни, совершив ритуал? Да и попадет ли вообще? Со временем не шутят...

Дорога до Лондона — как во сне. Беспечное щебетание Лили о новых предметах, которые придется изучать в этом году, бодрые и веселые шутки Джеймса, которому уже не терпелось скорее увидеть друзей — Ремуса и Питера, всегда точные и по делу замечания мистера Поттера — все это скользило мимо неё, не задевая сознания. Только тревожный и немного печальный взгляд Сириуса чуть исподлобья, его размеренное дыхание рядом и тепло его рук. Еще чуть-чуть — и она шагнет от него на двадцать лет вперед, оставит здесь совсем одного... спасет ему жизнь?

Такси притормозило на площади Гриммо, и ребята, попрощавшись, выбрались из автомобиля. Вечно занятые своими сверхважными делами магглы спешили куда-то, не останавливаясь и на минутку, совсем не обращая внимания на двух подростков, держащихся за руки. И уж тем более они не могли заметить, как прямо из воздуха между домами одиннадцать и тринадцать, властно раздвигая их в стороны, появляется еще один — внушительно-грозный, монументальный, величественный. Поместье Блэков глядело на них сурово и обеспокоенно. Джинни содрогнулась — он чувствует, дом точно чувствует! Он не хочет терять хозяина!

Тяжелая дверь скрипнула натужно, впуская их внутрь. Не говоря ни слова, они прошли лестницей наверх, остановились недалеко от дверей в комнату Сириуса.

— Не входи за мной, тебе нельзя этого видеть, — решительно промолвила Джинни, обернувшись к нему. Голос предательски дрогнул.

— Ты боишься? — Бродяга глядел на нее сверху вниз, а она едва сдерживала в себе желание всё ему рассказать. Про путешествие во времени, двадцать лет разлуки и битву в Министерстве. О предателе Петигрю, о сыне Джеймса и Лили, об Азкабане...

— Еще как боюсь, — натянуто улыбнулась Джинни и замолчала, собрав все силы в кулак. Сириус порывисто шагнул к ней и прижал к себе:

— Ты же колдунья, Маллиган. Всё у тебя получится.

Его руки — сильные и горячие, у него голос — глубокий и успокаивающий, его губы — уверенные и жадные. «У меня всё получится, — бьётся в голове, пока Сириус целует её жарко, обжигающе. — У меня всё получится — не может не получиться.

— У меня кое-что есть для тебя. Ну, знаешь, подарок на память, — шепчет он ей на ухо, и Джинни удивленно отступает назад:

— Правда? А я как-то и не подумала...

— Закрой глаза и протяни мне руку.

Она послушно закрыла глаза и протянула вперед правую руку ладонью вверх. Сувенир какой-то, наверное, думает она, снова придумал что-то! Но в раскрытую ладонь ничего не упало, а вот её запястья легко, почти незаметно коснулись пальцы Сириуса и что-то ещё — воздушное, невесомое, едва ощутимое.

— Можешь открывать! — торжественно произнёс он, Джинни опустила взгляд на свою руку и закатилась хохотом.

— Это еще что за безобразие, а, Сириус Блэк?

На запястье красовалась обычная тонкая косичка, сплетенная из трех разноцветных ниток — красной, зелёной и жёлтой.

— Ты же знаешь, я полная бездарность в рукоделии. Но это тебе, на память. Чтобы ты меня никогда не забывала.

Джинни глядела на новую феньку-напоминалку и сердце вдруг пронзила жгучая острая боль. «Да как я могу тебя забыть?! Главное — ты не забудь, ни за что, никогда не забудь!»

— Выслушай меня внимательно, Сириус Блэк. Много воды утечёт до тех пор, когда мы увидимся снова. За это время многое может измениться в твоей жизни. Ты можешь забыть меня, можешь забыть наше лето, забыть полеты вдвоем на одной метле. Из твоей памяти может стереться воспоминание о прикосновениях моих пальцев, об отблесках огня в глазах и мелодиях твоего Дирижабля, что заполняли нас. Ты можешь забыть всё это в шальном круговороте жизни, я понимаю, но пообещай мне одну вещь. Никогда, ты слышишь — никогда! — не забывай о данном мне обещании!

Она смотрела ему в глаза настойчиво и решительно, сжимала кулачки, собирая остатки силы воли, чтобы не разрыдаться прямо здесь, у него на глазах. Сириус улыбнулся тепло и снисходительно:

— Дурочка моя... Разве ты ещё не поняла? Мы связаны с тобой, связаны навсегда. Я не смог бы тебя забыть, даже если бы сильно этого хотел. Ты, знаешь ли, из тех, кого не забывают.

— Пообещай, — упрямо повторила Джинни, не отводя взгляда.

— Обещаю, — торжественно промолвил Бродяга, и Джинни не выдержала — бросилась к нему на шею, поцеловала резко и жадно, как не целовала еще никого — будто в последний раз. И отступила назад, шагнув к двери:

— Мне пора. Не заходи в эту комнату. Я просто исчезну. Словно по волшебству.

— Счастливого пути, Джилл.

Она прошла до двери быстрыми шагами, но на пороге все равно оглянулась. Он стоял, беспечно засунув руки в карманы и слегка наклонив голову к правому плечу, улыбался весело и слегка насмешливо. Он стоял и смотрел ей в след — молодой, родной, живой.

— Сов присылать будешь, а, Маллиган?

— Буду, Блэк. К концу учебного года уже не будешь знать, как отбиться от надоедливой поклонницы, — подмигнула ему Джинни и закрыла за собой дверь.

Быстрыми точными движениями достала из сумки все необходимое. Инсендио! — зажглась большая свеча, бросая на стены и закрывающие окно тёмные шторы красно-жёлтые отблески. Три круговых и одно рассекающее движение палочкой — вокруг горящей свечи на полу появился ярко-оранжевый круг. Один шаг — и она в середине магической сферы. Плевать, что руки немного дрожат, а за пеленой слёз почти ничего не видно, плевать! Тонкое и острое лезвие зачарованного ножа легко рассекло маленькие песочные часы ровно посредине, песок времени серебрился в них, переливался и блестел, ловя отблески пламени. Теперь — сосредоточься, Джин! Она вдохнула воздух полной грудью и начала сыпать песок в огонь.

Раз, два, три... Сердце заходилось в груди, сгорая от страха. Девять, десять, одиннадцать... Разделить содержимое хроноворота ровно на двадцать частей с первой попытки — совсем не просто, но выхода другого нет, нет, нет!.. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать... В этом мире существует сотни и тысячи параллельных вселенных, в которую она попадет? Джинни судорожно выдохнула, рука вздрогнула последний раз — двадцать!

Пламя вспыхнуло зеленым — компонент принят, ритуал в действии. Теперь — последний шаг, последняя деталь, последний кусочек паззла, который создаст полную картину, откроет пространственно-временное окно... Джинни занесла руку над зеленым пламенем, уверенно и резко провела серебряным лезвием по большому пальцу, и маленькая капелька крови упала в огонь. Мир вокруг начал стремительно меняться, вспыхивал и гаснул свет, быстрее, быстрее, и перед глазами — сумасшедший круговорот лиц. Главное — удержаться на ногах, унять внутреннюю дрожь, главное — не сойти с ума. Слабость, чудовищная слабость накрыла целиком, вокруг всё плыло, кружилось, вертелось... Она сжала руки в кулаки и зажмурилась.

— Джинни! О, Мерлин, я думала, с ума сойду! Джинни, Джинни, ты слышишь меня?! Открой глаза, умоляю тебя, открой глаза!

Голос Гермионы резал слух, тонкие горячие руки обняли за шею, и Джинни медленно осела на пол. Все получилось. Не могло не получится... так ведь?

— Где он? — голос хрипел и совсем не слушался, слезы катились из глаз и остановить их было совсем невозможно. Гермиона смотрела на нее обеспокоенно и сочувственно, стирала тонкими пальчиками солёные капли со щек, но Джинни оттолкнула её руки от своего лица, попыталась встать, но ноги дрожали и не держали, и нужно было за что-то ухватиться, найти опору, выйти отсюда... Он должен жить, она не могла ошибиться, просто не могла!

— Где он?! — из последних сил выкрикнула горько она, ухватившись за плечи подруги и всматриваясь в её глаза, ища там ответ, надежду, намек — хоть что-нибудь! У Гермионы глаза испуганные, и страх заполз ядовитым змеем в душу — а вдруг?..

Дверь резко распахнулась, и Джинни вздрогнула. Сириус стоял на пороге — всколоченный, взъерошенный, взрослый, живой. Он смотрел на неё так, что дышать вдруг стало сложно. Он смотрел так, словно никогда в жизни никого не был так рад видеть.

— Врушка ты, Джилл Маллиган, — выдохнул Бродяга едва слышно. — Обещала же сов присылать.

Джинни смеялась сквозь слезы, закрыв ладошками пылающее лицо. Джинни смотрела сквозь пальцы на Сириуса Блэка, бывшего заключенного и беглеца, усталого и измученного, и думала о том, что когда-то давным-давно, в прошлой жизни, просила его стать её королем. Джинни плакала и хохотала, и душу затопило вдруг оголтелое, ошалелое счастье. Он жив. Она всё сделала правильно.

Старый дом Блэков молчаливо наблюдал за ними, незаметно пряча старческую улыбку в длинной седой бороде. Теперь можно было начинать всё сначала.