Последствия общения (гет)

И чуть было не начал рассказывать про Понтия Пилата, но сдержался, понимая, что женщине эти рассказы ни к чему, что все равно помочь она не может.*

Михаил Булгаков

У Гермионы Грейнджер сегодня был на удивление спокойный и ненапряженный день. На занятиях она, даже не сильно стараясь, заработала пятьдесят баллов для своего факультета. Домашнее задание оказалось не таким трудным, как она предполагала. Рон и Гарри весь день провели на тренировке по квиддичу, поэтому не донимали ее требованиями помочь им в чем-либо. А еще, несмотря на напряженную окружающую обстановку, участившиеся нападения Пожирателей на разные районы как магического, так и маггловского Лондона, в Хогвартсе царила предпраздничная атмосфера. Рождество было для каждого поводом забыться и предаться сиюминутным радостям. Предпраздничная атмосфера коснулась и Гермионы. Поэтому этим вечером Грейнджер торопилась в Выручай-комнату, чтобы наедине с собой порадоваться предстоящему Рождеству.

Благодаря Виктору Краму Гермиона открыла для себя способ, с помощью которого можно в одиночестве грустить и радоваться, думать и расслабляться. Когда Виктор был гостем Хогвартса, он угостил ее маггловским пивом, рассказал, что употребление данного напитка помогает ему понять многие вопросы мироздания, но, чтобы постичь истину, нужно пить самозабвенно, до полного просветления. В тот же вечер Гермиона поняла, что он прав. Выпив немного предложенного Виктором пива, девушка поведала ему о мироздании все, что знала, все, что читала по этому поводу, и все, что придумала в тот момент. Она согласилась с Крамом в том, что пиво просветляет и лишь от его количества зависит просветление, а затем выразила надежду, что на следующую встречу Виктор принесет побольше допинга для ума, и она таки донесет до него смысл бытия. Утром, после этого свидания, у Гермионы болела голова, но она посчитала это мелочью по сравнению с тем, что вчера ей открылись неведомые доселе истины и Виктор наконец-то целовал ее так, как ей нравилось.

На следующее свидание Виктор принес еще несколько баночек пива, но сам пить не стал. А, отдав их Гермионе, сказал, что суть глобального и методы достижения всеобщего благоденствия она может постичь, выпив это пиво в одиночестве. Потом, промямлив что-то вроде: «Раз... да... три... я истинный аристократ и приличный человек... двадцать шесть... двадцать семь... я никогда не воспользуюсь неадекватностью девушки... сто сорок пять... сто сорок шесть... сто сорок семь... я никогда до свадьбы не трахну девушку, на которой намерен жениться, даже если она наутро ничего не будет помнить...». Гермиона не была уверена, что слова после ста сорока семи были произнесены в реальности, также как и слова, которые шли после шестидесяти девяти, семидесяти трех и особенно после восьмидесяти восьми, потому что ей казалось, что они ей приснились. Грейнджер искренне верила, что это ее извращенные фантазии и Виктор никак не мог сказать такие похабности.

После этого случая, когда она, вняв совету Виктора, в одиночестве пила маггловские пиво и думала о смысле бытия и о проблемах насущных, Гермиона поняла, что маггловсоке пиво очень отличается от сливочного, которое подавали в магических питейных заведениях и которое было разрешено для употребления школьников. Грейнджер поделилась своими выводами с Виктором и выразила желание периодически пребывать в нирване. С тех пор Виктор высылает Гермионе маггловстое пиво. Но она им не злоупотребляет, потому что, приехав домой на летние каникулы после четвертого курса, посетила библиотеку, где перечитала все, что нашла на тему алкоголя, а в частности пива, и узнала многое о его производстве, продаже, рекламе и о последствиях чрезмерного приема данного напитка. Немного поразмыслив и проведя несколько экспериментов на себе, она пришла к выводу, что пиво лучше принимать в одиночестве, потому что в этом случае истина лучше находится и запоминается, а побочные действия, которые непременно присутствуют при приеме алкоголя, на следующий день будут известны только тебе, а в некоторых случаях даже ты их забудешь, хотя такой расклад чреват тем, что конечная истина тоже ускользнет от тебя.

Разумеется, Гермиона практическим путем рассчитала, когда прием пива действует на нее просветляюще, а когда наоборот — затуманивает память. Она вывела точную дозу, при употреблении которой реальность или радует ее или печалит, но в рамках приличного и общепринятого. И перед тем как отправиться в Хогвартс на пятый курс обучения, Гермиона теоретически предположила, сколько в ее школьной жизни будет радостных и печальных моментов, а также моментов, когда нужно подумать и принять правильное решение. Выведенная цифра была сопоставлена Гермионой с количеством выпиваемого пива, при котором решались все проблемы, скука ума сменялась радостью сердца, огорчения уходили в небытие, а истина была где-то рядом, и она решила, что высылаемого пива ей хватит для регулярного решения проблем и достижения нирваны.

Все это она написала Виктору, и он периодически высылал ей по несколько баночек пива в месяц. Обычно такие посылки приходили к ней, когда она была на каникулах дома у родителей. Так за лето у Гермионы накапливалось приличное количество алюминиевых баночек с чешским пивом, которое Виктор считал самым лучшим. После каникул Гермиона, уменьшив эти банки до размера флакончиков для зелья, привозила их в Хогвартс. Когда ей требовалось расслабиться, она дожидалась, пока соседки по комнате уснут, и с удовольствием выпивала пару баночек пива.

Конечно, в Хогвартсе был запрещен алкоголь, но Гермионе повезло. Когда она первый раз на пятом курсе привезла с собой эти уменьшенные баночки, Долорес Амбридж и Филч проверяли на входе в школу имущество прибывших учеников, выискивая запрещенные, по мнению Амбридж, вещи. Увидев незнакомые ей предметы, Долорес, неискренне улыбаясь, спросила Гермиону:

— Что это, милая девочка?

— Это лекарства, — промямлила Гермиона с испугом. — У меня аллергия.

— Я так и знала, что все магглороженные больны! — брезгливо добавила Амбридж, но все-таки взяла в руку одну из баночек и рассмотрела ее. — Это лекарство не английского производства и не магическое.

— Нет, это маггловское лекарство, очень дорогое, мне его присылают из-за границы друзья родителей, — отчаянно врала Грейнджер. — К сожалению, магические способы лечения не помогают мне, ну вы сами понимаете, почему, — потешила самолюбие Амбридж Гермиона.

— Да, да, я понимаю, — Долорес с недовольным выражением лица вернула Гермионе баночку. — Надеюсь, это не заразно?

— Нет, не заразно, — уверила ее Гермиона, — это просто аллергия.

— Отлично, надеюсь, это не сильно смертельно! — порадовалась Амбридж и наконец-то отпустила Грейнджер.

С тех пор Филч, видя эти уменьшенные баночки пива в вещах Гермионы, лишь брезгливо морщился и отворачивался.

Вначале Гермиона прятала свои уменьшенные банки с пивом или уже пустые в своих вещах, но в конце пятого курса нашла более надежное место. В то время Отряд Дамблдора собирался в Выручай-комнате, которая по их просьбам принимала вид тренировочного зала. Однажды Грейнджер пришла на тренировку чуть раньше обычного и заметила около стены, где материализуется дверь в Выручай-комнату, профессора Трелони. Гермиона решила понаблюдать за ней из-за угла. Это решение было судьбоносным. Грейнджер заметила, что профессор с трудом удерживает в руках четыре пустых бутылки из-под хереса. Дверь Выручай-комнаты открылась перед Трелони, а через несколько минут Гермиона увидела, как та выходит оттуда с двумя полными бутылками хереса, которые старательно прячет под многочисленными шалями. Это маленькое наблюдение навело Грейнджер на потрясающую догадку, и, чтобы ее подтвердить, Гермиона на следующий день подошла к стене на восьмом этаже, держа в руках четыре пустых бутылки из-под пива. Грейнджер ходила туда-сюда у стены и думала о том, что ей нужно спрятать эти пустую тару. И дверь появилась... Гермиона с опаской зашла в Выручай-комнату, и то, что она увидела, превзошло все ее ожидания.

Комната представляла собой свалку. Судя по всему, многие годы студенты и преподаватели Хогвартса прятали здесь те вещи, которые были запрещены в школе или же осуждались, скрывались и не нравились окружающим. Обследовав территорию, Гермиона пришла в неописуемый восторг. Она нашла тут такие книги, которых не было даже в Запретной секции библиотеки. Этим же вечером Грейнджер перенесла все свои банки с пивом в эту комнату. Гермиона решила, что ей нужен какой-то ориентир, чтобы не потерять свой клад в этом хаосе. Еще раз обследовав территорию, девушка нашла две заметные вещи. Во-первых, шкаф — высокий, из темного дерева, с резьбой наверху. Рядом со шкафом стоял розовый сундучок, в который Гермиона спрятала банки с пивом. Сундучок был заметным и вместительным, на нем была табличка «Любимой внучке от любящей бабушки». А употребляла это пиво Грейнджер у другого ориентира — пыльной статуи. Это была скульптура человека в полный рост, лысенького, с бородкой, держащего в руке кепку. Этой рукой человек указывал вперед, как предположила Гермиона, показывая дорогу в светлое будущее. Девушка нашла эту скульптуру милой. Около нее она отыскала очаровательный журнальный столик и стул, которые, как она поняла, были из одного гарнитура. Как-то, перевернув стул, Гермиона увидела на нем надпись: «Гарнитур гостиный ореховый работы мастера Гамбса. 1893». Теперь Грейнджер пила чешское пиво на стуле из гостиного орехового гарнитура под статуей милого дедушки с кепкой в руке и читала разные запрещенные и удивительные книги.

Последний раз Гермиона была в Выручай-комнате два месяца назад, после разговора с Роном о ее встрече с Малфоем. Тогда она не могла уснуть и где-то часа в два ночи не выдержала и наведалась к своему сундучку. Попивая пиво, Гермиона пришла к выводу, что Рон прав и не нужно разговаривать с Гарри о его сексуальных пристрастиях, выяснять подробности его поцелуя с Драко. Она решила, что, когда придет время, Гарри свыкнется со своей физиологией и сам расскажет друзьям о своей нетрадиционной ориентации. Также Гермиона подумала, что нет ничего страшного в том, что ее лучший друг гей. Раз Рон отнесся к этому так спокойно, то она тем более это переживет. Конечно, Гермиона не была бы Гермионой, если бы не подтвердила свои доводы, так сказать, документально. Поэтому она, выпив пол-литра пива, отправилась на поиски подходящей для этого случая литературы. Гермиона вспомнила, что когда-то находила журналы с фотографиями гей-пар под шкафом, около которого стоял ее сундучок с пивом. Тогда они ее не заинтересовали, а вызвали лишь чувство брезгливости и недоумения, поэтому она засунула их обратно под шкаф.

Сейчас она обнаружила эти журналы на старом месте. Издания были пыльными, а это значит, что с того времени их никто оттуда не доставал. Теперь Грейнджер рассматривала журналы с неподдельным научным интересом. Больше всего ее поразило, что эти журналы были маггловские, тысяча девятьсот семьдесят пятого года выпуска. Гермиона и не подозревала, что в то время выпускали журналы с гомосексуальной эротикой. Еще девушка очень удивилась тому, что, оказывается, мужчин тоже рисовали в стиле пин-ап, но, как она поняла, такие рисунки можно было увидеть только в таких журналах. Но все равно рисунки садовников и водопроводчиков с невинно съезжавшими с бедер штанами произвели на Гермиону огромное впечатление. Просмотрев журналы, она засунула их в какую-то стопку книг, лежавшую недалеко от шкафа.

Затем Гермиона разыскала более научные произведения. Информации там было немного, но все-таки она поняла следующее: что в древней Греции и в Римской империи гомосексуальные связи считались естественными и даже приветствовались. Также Гермиона узнала, что большинство приверженцев этого сексуального направления не отличаются от других людей по внешнему виду, характеру и манере поведения, и если человек выглядит или ведет себя женоподобно, это еще не значит, что он гомосексуалист. Все это Гермиона почерпнула из какой-то, опять же маггловской, книги «Античность и ее влияние на культуру современности». В другой, уже магической, книге «Целители советуют или как распознать некоторые болезни со скрытой симптоматикой» Гермиона прочитала, что магические целители, в отличие от некоторых маггловских врачей, предпочитают считать гомосексуализм болезнью, а не врожденной наклонностью. Далее в книге предлагались способы лечения этого заболевания, порочащего пуританское магическое общество. Что удивительно, лечение, описанное в этой книге, было не только магическое, но и маггловское, с применением некоторых психотропных препаратов. Больше всего Гермиону возмутило то, что целители магического мира были свято убеждены, что такую заразу как гомосексуализм занесли в магический мир магглорожденные волшебники, и что в мире магглов эта болезнь прогрессирует, а общество никак не реагирует на страшную опасность.

Еще тогда такой поворот событий возмутил Грейнджер, и она решила, что склонна верить маггловским врачам, которые считают нетрадиционную ориентацию врожденной, а может быть даже наследственной чертой, лечить которую бесполезно и не нужно. Все это помогло Гермионе понять, что она любит Гарри и будет любить, несмотря ни на что. Успокоившись на этом и выпив три баночки пива, Грейнджер вернулась в спальню. С тех пор она больше не заговаривала с Гарри или Роном на тему сексуальной ориентации первого.

А сейчас Гермионе просто захотелось провести время в тишине и в блаженстве, потому она вновь оказалась в Выручай-комнате.

Гермиона не спеша открыла сундучок и, улыбнувшись в предвкушении спокойного вечера, достала оттуда баночку пива и, чуть полюбовавшись ею, положила ее в карман мантии. Вынув вторую баночку, Гермиона решила открыть ее прямо здесь и, попивая пиво, дойти до своего любимого места около скульптуры мужчины с кепкой. Она пыталась зацепить ногтем открывашку, но почему-то у нее это не получалось.

— Тебе помочь, горемычная? — вдруг раздался голос за ее спиной.

Гермиона вздрогнула и чуть не выронила баночку из рук. Повернувшись, она увидела перед собой Драко Малфоя, который смотрел на нее с гадкой ухмылкой.

— Что тут у нас? — любуясь растерянностью Грейнджер, спросил Малфой и резким движением выхватил банку из ее рук.

— Немедленно отдай! — наконец чуть отойдя от шока, крикнула Гермиона.

Малфой покрутил баночку в руках и попытался прочитать на ней надписи.

— Не по-английски написано, — констатировал он. — «České pivo», «Vyrobeno v České republice», — прочитал он, разумеется, извратив произношение.

Гермиона попыталась вырвать банку из рук Драко. Они стали перетягивать ее каждый в свою сторону. Малфой победил и опять начал ее разглядывать.

— Я понял, что это пиво! — торжественно объявил он. — И, скорее всего, чешское.

— Чешское пиво самое лучшее, — зачем-то сообщила ему Гермиона.

— И кто тебе это сказал? — язвительно спросил он.

— Виктор, — созналась она.

— Что за тара такая необычная? — продолжал язвить Малфой.

— Алюминиевая банка, — провела ликбез Гермиона, — лучшая тара для лучшего пива.

— Почему лучшая? — уже заинтересовано спросил Драко.

— Потому что это гарантия того, что пиво неподдельное и что разные умельцы не сольют оттуда часть пива, заменив ее водой, — назидательно сообщила Гермиона.

— Кто это тебе сказал? — еще удивленнее спросил Малфой.

— Виктор.

— Откуда у него такие познания?

— Сказал, что сам так делал... — сдала друга Гермиона, испытав при этом острое чувство вины.

— У моего отца есть алюминиевый заводик на севере Бразилии... — поделился информацией Малфой. — Но я не знал, что из алюминия делают банки для пива... Я думал, из алюминия делают только столовые приборы для бедных, — задумчиво пробормотал он.

Гермиона удивленно посмотрела на него и с трудом подавила желание покрутить пальцем у виска.

— Зачем ты мне это сообщил?

— Похвастался и пожаловался! — довольно ответил Малфой. — Так это Крам тебя снабжает этим лучшим в мире пивом в лучшей безопасной алюминиевой баночке?

— Да, — опять подтвердила Гермиона, решив, что отпираться уже нет смыла. — Только не пойму, какое тебе дело до этого?

— Какое мне дело до этого?! — наигранно потрясенно воскликнул Малфой, размахивая баночкой перед лицом Гермионы. — Да я не знаю, как мне жить сейчас! На моих глазах рушится все, во что я верил! Как теперь жить, во что верить?! — вопил Драко с драматическими нотками в голосе.

— Что ты такое говоришь? — изумленно пробормотала Гермиона. — Я не понимаю суть твоего выступления!

— А что тут непонятного, Грейнджер? Но я вижу, что алкоголь плохо влияет на твою сообразительность, поэтому объясню... Я всегда верил, что Поттер святой, его мысли преисполнены света, его поступки изначально правильны и ведут к всеобщему благоденствию. А тут я узнаю, что Поттер — гей. Представляешь, как я ошибался и как разочаровался, как моя вера в святого избранного пошатнулась? — язвительно говорил он, приближаясь к Гермионе. — А сейчас я узнаю, что самая умная ведьма тысячелетия, самая правильная девушка школы, чтящая правила, как самое святое, что есть в жизни, — запойная алкоголичка! А великий спортсмен всех времен и народов, оказывается, ведет не такой уж здоровый образ жизни и спаивает малолеток! Я даже боюсь представить, что выкинет Уизли. Может, он подпольный миллионер, например, грабит маггловские банки или продает магглам садовых гномов, заколдованных под дорогих породистых собачек. А может, он хочет быть...

— Это твои проблемы, Малфой! — неожиданно прервала его Гермиона и резко выхватила банку пива у него из рук. — А теперь я хочу, чтобы ты ушел отсюда и позволил мне в одиночестве насладиться моей пагубной привычкой.

— А может, я хочу присоединиться, — не унимался Малфой.

— Как мне теперь жить?! — передразнивая интонацию Драко, воскликнула Гермиона. — На моих глазах рушится все, в чем меня убеждали на протяжении многих лет! Драко Малфой, чистокровный волшебник, сноб и расист, хочет выпить пива с грязнокровкой, которая ниже по положению в обществе, чем грязь под его ногтями.

Малфой только и мог, что молча открывать и закрывать рот, пораженный таким вероломством.

— Ну ты и стерва, Грейнджер! — наконец резюмировал он. — И у меня нет грязи под ногтями. Не нужно путать меня с Уизли!

Вдруг они услышали звук открывающейся двери и радостный голос Рона.

— Заходи, Гарри. Сейчас я покажу тебе кое-что, что тебе, несомненно, понравится!

Драко и Гермиона одновременно повернулись в сторону, откуда шел звук.

— Зачем только я его вспомнил, — отчаянно прошептал Драко.

— Что будем делать, Малфой? — тоже шепотом спросила Гермиона.

— Есть надежда, что они досюда не дойдут. Здесь, в этой комнате, много интересных мест и вещей, способных заинтересовать этого тупицу.

— Не говори так про Рона! — возмущенно прошептала она.

— А я и не про него, я про Поттера.

— И про Гарри тоже так не говори.

— Ты права, главная тупица здесь — это ты! Вместо того чтобы думать, что делать, ты заступаешься за этих болванов. Ведь если они застанут нас тут, то, поверь, я представлю все так, будто это ты склоняешь меня к тому, чтобы я выпил вместе с тобой.

Между тем, судя по голосам, Гарри и Рон направлялись как раз туда, где стояли Гермиона и Драко.

— Да, ты прав, — вдруг согласилась с Малфоем Гермиона, чем очень его удивила. — Думаю, нам нужно спрятаться.

— Гениально! — наигранно восторженно прошептал он.

— И я рада, что могу спокойно жить дальше. Потому что ты как был трусливым недомужчиной, способным только на шантаж и угрозы, так и остался таким.

— Недомужчиной? — потрясенно переспросил Драко.

— Да, именно так! — ответила Гермиона тихим голосом. — Потому что настоящий мужчина в опасной ситуации не стал бы предъявлять девушке претензии, обвиняя ее в бездействии, и уж тем более не стал бы угрожать испортить ее репутацию, а сам бы решил эту проблему, хотя бы только для того, чтобы не замарать свою репутацию, — язвительно добавила она.

— Ты не девушка, ты грязнокровка! — парировал Малфой.

— Статус крови неважен... — спокойно возразила Гермиона, оглядываясь, — главное, я все-таки девушка, а ты недомужчина. Поэтому я предлагаю быстро спрятаться.

Она понимала, что если они и дальше будут здесь стоять и препираться, то Рон и Гарри непременно увидят их. А если это произойдет, Малфой со спокойным сердцем наболтает такого, что вряд ли ее друзья после его вранья заговорят с ней. Поэтому Гермиона решила действовать и, схватив Малфоя за руку, потянула его за собой в сторону шкафа. Остановившись перед ним, она открыла дверцу и прошептала:

— Залезай!

— Сюда? — испуганно пробормотал он.

Гермиона очень удивилась его тону, а когда отпустила его руку, повернулась и посмотрела на него, то удилась еще больше. Драко смотрел на шкаф так испуганно и боязливо, как будто его заставляют зайти в камеру Азкабана. Но у нее не было времени раздумывать над поведением Малфоя, потому что голоса Гарри и Рона раздавались все ближе.

— Да, сюда! Это шкаф! И мы в нем спрячемся и подождем, когда они уйдут! — тоном, которым обычно разговаривают с маленькими детьми, произнесла Гермиона, встала за спиной парня и начала толкать того в шкаф.

— Не-е-ет... — шептал Малфой, упираясь.

— Прекрати истерику, — грозно прошипела Гермиона ему на ухо и резко толкнула парня.

Драко, не ожидавший применения силы, полетел прямиком в шкаф, запнулся и начал падать, и если бы Гермиона его не придержала, он бы грохнулся, наделав много шума. Но так как она вовремя успела схватить его за мантию, Малфой благополучно оказался в шкафу. Не успел Драко вымолвить и слова, как Грейнджер заскочила следом за ним и закрыла дверцу, оставив небольшую щель, к которой и припала, пытаясь увидеть, что делается снаружи. Совсем близко раздались голоса Гарри и Рона.

— Вот, Гарри, это здесь, — торжественно сообщил Рон. — Вот, смотри!

Гермиона почувствовала, что Малфой прижался к ее спине и тоже пытается взглянуть через щель в двери, поверх ее головы.

— Что это? — удивленно сказал Гарри, разглядывая что-то в стопке книг. — Это журналы... это журналы... — потрясено промямлил он и начал молча листать.

— О, нет. Как... как такое могло случиться? — задыхаясь, пробормотала Гермиона, ни к кому не обращаясь. — Как Рон нашел эти журналы?

— Что за журналы? — тихо поинтересовался Малфой.

У Гермионы была мысль соврать или хотя бы промолчать в ответ на этот вопрос, но она резонно решила, что человеку, который находится с тобой в одной лодке, не стоит говорить неправду.

— Эм... журналы с гомосексуальной эротикой тысяча девятьсот семьдесят пятого года выпуска, — вздохнув, ответила она.

— А ты откуда знаешь, что это за журналы? — недоверчиво спросил Драко.

— Я сама их туда положила... — поняв, что фраза звучит двусмысленно, Гермиона тут же добавила: — Я нашла эти журналы здесь, на этой свалке, а потом положила их в эту стопку книг.

— Ну и как тебе журнальчик? — издевательски спросил Малфой.

— На некоторых фотографиях очень красивые мужчины, — тут же отозвалась она.

— О, Грейнджер, любительница рассматривать фотографии мужских гениталий, — как можно культурнее выразился Драко с издевкой.

— Малфой, это эротика, тем более производства тысяча девятьсот семьдесят пятого года! — недовольно прошипела она. — Там нет, как ты выразился, фотографий мужских гениталий. Встречалась пара фотографий с обнаженными ягодицами или пары в момент соития, но без анатомических подробностей. Это в порножурналах можно увидеть признаки половой принадлежности в огромном количестве.

— Даже боюсь предположить, откуда у заучки Грейнджер такие глубокие познания в порнографии и эротике, — хохотнув, прошептал Малфой.

Поттер тем временем рассматривал журнал, а Рон стоял рядом с ним со счастливым выражением лица. Неожиданно Гарри захлопнул журнал и повернулся к Рону.

— Рон, я не понимаю, почему ты показываешь мне эти журналы? И почему ты решил, что они мне понравятся, — тихо спросил Гарри.

Малфой и Гермиона, казалось, перестали дышать, напрягая слух, чтобы не пропустить ни одного слова парней.

— Гарри, понимаешь... я хочу сказать... я... — начал с трудом объяснять Рон.

Он покраснел и отвернулся от Поттера, потоптался на месте, поправил волосы и тяжело вздохнул. Гермиона поняла, что Уизли очень волнуется, ведь Рон всегда так поступал, когда собирался с мыслями или готовился произнести речь.

— Гермиона все мне рассказала! — наконец выдал Рон.

— Что — все? — удивленно переспросил Гарри.

— Что ты... что ты... — опять замялся Рон, — что ты гей.

— Почему она так решила? — еще удивленнее поинтересовался Поттер.

— Ей Малфой рассказал... рассказал, как ты его поцеловал.

— Как рассказал? Когда рассказал? Почему он ей рассказал? — задыхаясь, спросил Гарри.

Драко, услышав это, больно вцепился в плечо Гермионы и зло прошипел ей на ухо:

— Ты ему рассказала? Но зачем?

— Потому что Рон мой друг и друг Гарри! — ответила она и попыталась скинуть руку Малфоя.

— Не ври. Наверное, хотела убедиться в том, что Уизли на твоей стороне.

— Что значит — на моей стороне? И убери руку, мне больно! — злобно прошептала Гермиона.

Драко перестал сдавливать ее плечо, но руку с него не убрал.

Между тем Рон положил руку Поттеру на плечо и успокаивающе провел по нему.

— Не волнуйся, Гарри. Успокойся. Как я понял, после того... после того, как ты его поцеловал, он встретил Гермиону и на эмоциях все ей рассказал.

— Но ты... ты-то откуда это знаешь? — все еще задыхаясь, пробормотал Гарри.

— Гермиона рассказала мне. Она хотела и с тобой об этом поговорить, но я отговорил ее, — гордо добавил Рон.

— Гермиона знает, ты знаешь... — потрясенно сказал Гарри, а вид у него стал такой, как будто он сейчас свалится в обморок.

— Гарри, не беспокойся. Гермиона, думаю, уже забыла этот случай, по крайней мере, она больше ни разу об этом со мной не заговорила. А я... а я не против.

— Не против... — повторил за ним Гарри.

— Не против? — ошеломленно повторила за Гарри Гермиона.

— Не против! — беззвучно рассмеялся Малфой.

— Да, не против. Только одно меня напрягает. Почему Малфой? — вначале спокойно, а затем перейдя почти на визг, продолжил Рон.

— Потому что я считаю, что он тоже... тоже гей.

— Гермиона тоже так думает, — поделился информацией Уизли.

Пальцы на плече Грейнджер опять сжались еще сильнее, чем в первый раз, но на этот раз Драко не успел высказать ей свои претензии, потому что Гарри сразу же продолжил говорить.

— Я думаю, что нравлюсь ему. Что он хочет меня. И я убедился тогда в этом. Тогда, когда я его целовал, — уверенно сказал он.

— Но Гермиона сказала, что у него была истерика. Она сказала, что он тебя оттолкнул и вообще был не в себе, — начал спорить Рон.

— Посмотрел бы я на тебя, какая бы у тебя была истерика, если бы, предположим, Панси к тебе полезла с поцелуями, — со злостью прошипел Малфой, еще больнее сжимая плечо Гермионы.

— Нет, нет! — между тем заорал Поттер. — Он не оттолкнул меня сразу. Конечно, не буду врать, он не ответил на мой поцелуй, но не оттолкнул меня, а стоял и наслаждался моими прикосновениями.

— О-о, — с болью в голосе простонала Гермиона.

— Он врет! — чуть громче, чем было принято в этом шкафу, сказал Драко.

— Перестань давить на мое плечо, а то я сейчас завизжу, — простонала Гермиона, и Малфой ослабил свою хватку.

— Гарри, ты понимаешь, что ты говоришь?! — взвизгнул Рон. — Я не хочу об этом слушать! Я хочу понять, почему Малфой? Почему, Гарри? — Уизли, сжав кулаки, начал наступать на Поттера. — Он же Пожиратель смерти! Он наш враг, Гарри! Он ведет себя по отношению к нам, к тебе, ко мне, к Гермионе, как последняя сволочь, а ты накинулся на него с поцелуями. Почему он?

Гарри, пятясь назад, отступал от разъяренного Рона, пока не врезался в столик, на котором лежали какие-то книги.

— Рон, ты не понимаешь! — пытаясь сохранять невозмутимость, ответил Поттер. — Я думаю, что Малфой — гей, и я тоже гей. Я понимаю, что для тебя это потрясение, Рон. Но я ничего не могу поделать со своей физиологией. Меня не возбуждают девчонки, я хочу... хочу целоваться с парнями.

Рон почти вплотную подошел к Гарри и молча смотрел на него, а вот Драко, наблюдая за сим действием из шкафа, не удержался от комментариев.

— Хочет целоваться... Как целомудренно выразился! Проще мог бы сказать, что хочет трахать парней. Надеюсь, Уизли ему сейчас врежет.

После этих слов Гермиона дернулась и еще больше приоткрыла дверь шкафа.

— Ты куда собралась? — насмешливо спросил ее Малфой, обнимая рукой за талию и не давая ей выйти из шкафа.

— Я не хочу, чтобы они подрались, — с испугом ответила девушка. — Я должна их остановить!

Тем не менее Гермиона не стала вырываться из рук Драко. Не потому, что отказалась от своего намерения помешать драке Гарри и Рона, а потому, что неожиданно для себя поняла, что ей нравится, когда Малфой держит ее, можно сказать, в объятиях. От ощущения его руки на талии ее мысли немного сбились, и она не могла решить для себя, что приоритетно — получить мимолетное удовольствие от того, что Малфой так крепко ее держит, или предотвратить драку друзей. Но недолго Гермиона терзалась сомнениями, потому что Рон начал говорить, и ей пришлось напрячь слух, чтобы не пропустить чего-нибудь нового и интересного.

— Но почему ты не сказал об этом мне? — хладнокровно задал вопрос Уизли, нависая над Поттером.

— Но, Рон... — тихо промямлил Гарри, — как ты себе это представляешь? Представь, я бы подошел к тебе и сказал: «Рон, я гей и я люблю тебя». Что бы ты ответил?

— А вот что! — победно прорычал Рон и впился жадным поцелуем в губы Гарри, обнимая его за талию.

Поттер некоторое время стоял не двигаясь, а затем, водрузив руки на шею друга, начал с не меньшей страстью отвечать на его поцелуй.

В тот момент, когда Рон начал целовать Гарри, Гермиона забыла о своих недавних мыслях и о руке Малфоя на своей талии, одно единственное желание охватило ее — выскочить из шкафа и прекратить все это безобразие. Но не успела она об этом подумать, как Драко резко убрал руку с ее плеча и зажал ей рот, затягивая вглубь шкафа. Дверь шкафа медленно закрылась.

— Тихо, тихо, — шептал Малфой, крепко прижимая ее к себе и зажимая ей рот, — я отпущу руки, если ты пообещаешь не визжать и не выпрыгивать из шкафа как разъяренная бестия.

Гермиона, немного подумав, покачала головой в знак согласия. Драко убрал руки с ее рта и талии. Девушка тут же повернулась к нему и прошипела:

— Что с тобой, Малфой? Почему ты меня не отпустил?

— Твоя ревность бессмысленна, Грейнджер. Твой рыжий дружок навеки потерян для тебя и перешел на другую сторону, — прошептал Драко в ответ, рассмеявшись.

— На какую сторону? О какой такой стороне ты все время говоришь? — неистовствовала Гермиона.

— На сторону сексуальных меньшинств, — самодовольно пояснил Драко. — Так что не ревнуй.

— Я — не ревнуй? — зашептала она с истеричными нотками в голосе. — Это ты ревнуешь! Конечно, как такое могло произойти! Тебя, богатого аристократа, променяли на бедного предателя крови! Сам виноват! Нужно было в свое время не отталкивать Гарри, теперь бы он был с тобой.

— О, несомненно, этот вариант для тебя самый выгодный! Если бы я сейчас предавался с Поттером утехам запретной любви, ты бы в это время трахалась с Уизли. И все бы были счастливы, так ведь, Грейнджер?

— Я не понимаю, почему ты думаешь, будто я хочу трахаться с Роном?

— А почему ты думаешь, что я хочу трахаться с Поттером?

— Потому что ты гей!

— Я не гей!

— Я больше склонна верить Гарри, чем твоим жалким попыткам отвертеться! Других доказательств, кроме слов Гарри, у меня нет.

— Тебе нужны доказательства?

— Да что ты можешь...

Гермиона не успела договорить, потому что Малфой схватил ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. Вначале поцелуй был жесткий и требовательный, Драко настойчиво раздвигал ее губы, несмотря на сопротивление. А когда Гермиона, почувствовав возбуждение от действий Малфоя, расслабилась и позволила его языку проникнуть в ее рот, поцелуй стал более нежным, а движения парня медленными и ласковыми. Он, чуть касаясь ее, провел пальцами по ее спине, и его рука легла на ее затылок, лишив ее возможности отстраниться. Гермиона одной рукой прижимала к себе банку пива, которую все еще держала, а другой неожиданно для себя обняла Малфоя за шею, а потом и вовсе начала перебирать его волосы. Таких острых ощущений, такого всепоглощающего возбуждения Гермиона не испытывала никогда. Ей хотелось, чтобы поцелуй продолжался вечно, но вдруг она услышала звук открывающейся двери. Свет проник в затемненный шкаф, возвращая Гермиону к действительности. Она нехотя оторвалась от губ Малфоя и повернула голову в сторону открытой двери. Гермиона думала, что, скорее всего, дверь открыли Гарри и Рон и теперь ей придется как-то объяснять свои действия, и с прискорбием поняла, что у нее нет ни одного приличного оправдания. Но каково же было потрясение Гермионы, когда в дверях она не увидела ни Гарри, ни Рона, перед ней, опершись на открытую дверь, стояла Беллатриса Лестрейндж с не менее потрясенным выражением лица. Гермиона со страхом смотрела на эту ужасную женщину. Ужасная женщина не отрываясь смотрела на Гермиону. Если бы Малфой все еще не сжимал ее в объятиях, то Гермиона непременно бы упала от такого потрясения и страха.

— У меня галлюцинации! — сообщила Беллатриса.

— Пить меньше надо! — раздался властный голос из пространства за шкафом.

— Что вы тут делаете? — шепотом спросила Беллатриса, просунув голову в шкаф.

— Эм... пиво пьем, — также тихо ответила ей Гермиона, продемонстрировав банку пива.

Это был единственный ответ, который смогла придумать в тот момент Гермиона. Ей показалось, что вопрос Беллатрисы не имеет смысла, потому что та видела их с Драко поцелуй, а значит, задала риторический вопрос и, скорее всего, хотела услышать на него такой же ответ.

Но Гермионе почему-то захотелось немного попроказничать, и она протянула Беллатрисе баночку пива, которую держала в руке. Беллатриса наклонилась ближе и уставилась на банку.

— О, маггловское! — воскликнула она после минутного рассмотрения. — Чешское! В алюминиевой банке! Уважаю!

— А как же неприятие всего маггловского? — съязвила Гермиона и прижала банку к груди, опасаясь, что Беллатриса заберет ее.

— Всего, кроме алкоголя! — гордо сказала миссис Лестрейндж. — Эти мерзкие магглы делают отличный алкоголь, тут не поспоришь. Особенно водку...

— Вот это новость! Рьяная ненавистница мерзких магглов только что сделала им комплимент и с удовольствием употребляет произведенную ими огненную воду, — желчно сказала Гермиона.

— Дети, в особенности подростки в пубертатном периоде, не должны употреблять алкоголь! — вдруг сказала Беллатриса тоном школьного учителя. — В особенности в шкафу! — эти слова она обреченно простонала.

— Будем считать, что мы квиты! — довольно ответила Гермиона. — Так сказать, обменялись нравоучениями... Но пиво я вам все равно не отдам. У меня оно все рассчитано и распределено на весь курс...

Если бы Драко во время этого неестественного диалога не держал Гермиону за талию и не гладил ее нежно по волосам, она бы ни за что не стала так дерзко отвечать и надсмехаться над этой ужасной женщиной. Когда Грейнджер посмотрела на Малфоя, то увидела, что он смотрит только на нее и мило улыбается. Это навело ее на мысль, что все, что сейчас происходит, — противоестественно, а значит фантастично, то есть не может быть в реальности...

— С кем ты разговариваешь? — вдруг раздался удивленный голос Малфоя, подтверждая ее теорию.

— Я разговариваю... — удивленно начала Гермиона. — Ты разве не видишь ее? — она махнула рукой в сторону открытой двери.

Драко заинтересовано посмотрел, куда указала Грейнджер, затем повернулся к ней и еще более изумленным тоном спросил:

— Кого — ее?

— Беллатрису! Вот же она стоит! В дверях! — возмущенно воскликнула Гермиона.

— Где? — Малфой снова посмотрел в сторону двери. — Я никого не вижу. Дверь закрыта.

Гермиона заметила, что во время ее разговора с Драко Беллатриса неподвижно стояла в дверях и смотрела только на нее.

— Скорее всего, у тебя галлюцинации, — улыбнулся Малфой, — потому что я никого не вижу.

— А я вижу, — упавшим голосом сказала Гермиона и всхлипнула, поверив, что она действительно сходит с ума. — Я с ней даже разговаривала.

— И что она тебе говорила? — с неподдельным интересом спросил Драко.

— Сказала, что одобряет наш выбор напитка, потому что уважает чешское маггловское пиво в алюминиевой банке. А потом добавила, что подростки не должны пить пиво в шкафу, — пересказала Гермиона с обреченным видом.

— О, поздравляю! — ухмыльнулся Малфой. — У тебя не только галлюцинации, но и, по всей видимости, шизофрения. Слуховые галлюцинации, фантастический бред — одни из признаков этой болезни, — успокаивающим тоном продолжал он. — Это же надо такое придумать, Беллатриса уважает что-то магловское и ратует за соблюдение правил. Точно шизофрения!

— Ты меня поражаешь, Малфой! — восхищенно воскликнула Гермиона, смотря на него, как над подопытного кролика. — Откуда ты знаешь симптомы шизофрении?

— Ничего удивительного... — скромно потупившись, ответил Драко. — Однажды в библиотеке нашел медицинский справочник.

Гермиона отвела взгляд от Малфоя и еще раз посмотрела на свою галлюцинацию, в надежде, что она испарилась и обострение болезни прошло. Но Беллатриса все еще находилась там, где ее в последний раз видела Гермиона, в дверном проеме шкафа, и гордо улыбалась, как показалось Гермионе, смотря на Драко.

— Что ты там хочешь увидеть, Беллатриса? — опять раздался мужской голос.

— Я хочу выпить! — торжественно заявила Беллатриса.

— Так в чем проблема? — ответил голос. — Я всегда готов составить тебе компанию и выслушать все о твоих галлюцинациях.

— Наливай, Эйвери. Но эту галлюцинацию я тебе не расскажу, она слишком страшная и пошлая!

С этими словами Беллатриса захлопнула дверь шкафа.

— Она ушла! — доверчиво поведала Гермиона Малфою, теснее прижимаясь к нему. — Я испугалась... Что это было?

— Я не знаю, — прошептал он, поглаживая ее спину. — Я ничего не видел. Может быть, этот шкаф вызывает галлюцинации, или обостряет шизофрению, или активизирует страхи?

— Ты знал об этом? — перебирая его волосы и смотря в его глаза, спросила Гермиона. — Ты так испугался, когда я заставляла тебя спрятаться здесь.

— Я догадывался. У меня были некоторые предположения. Продолжим? — Драко опять наклонился к ее губам.

— Да, это не обычный шкаф. У меня были галлюцинации, я предположительно больна шизофренией, а ты хочешь целоваться со мной. Поистине, этот шкаф активизирует страхи...

— И у меня, кажется, тоже какая-то психическая болезнь, потому что я хочу поцеловать тебя, — Малфой опять попытался прильнуть к ее губам.

— Нет, чуть позже, — Гермиона прикоснулась ладонью к его губам, — я хочу проверить, были ли это галлюцинации.

Не дожидаясь ответа, она отпрянула от Малфоя и приоткрыла дверь. Драко тут же последовал за ней и прижался к ее спине, выглядывая над ее головой.

То, что предстало их взору, привело обоих в шок. Гарри и Рон были уже без футболок, стояли около столика с книгами и, неистово целуясь, ласкали друг друга по оголенным торсам. За этой живописной картиной Малфой и Грейнджер наблюдали несколько минут и, что удивительно, молча.

— Гарри, это потрясающе! — вдруг отстранившись от друга, воскликнул Рон.

— Рон, Рон, я тебя люблю, — прошептал Гарри, проведя костяшками пальцев по его щеке.

— Я тоже люблю тебя, Гарри, но что нам делать дальше? — возбужденно ответил Рон.

— Знаешь, Рон, я долго об этом думал, — Поттер вырвался из объятий Уизли и стал ходить туда-сюда около столика. — Я думаю, об этом никто не должен знать. Думаю, нас не поймут.

— Я понимаю это, Гарри, — поддержал Рон друга.

— Поэтому я предлагаю следующее, — Гарри остановился и, тяжело вздохнув, продолжил: — Мы будем встречаться тайно. Нет, даже не так... Я хотел сказать, что мы будем проводить больше времени вместе, прикрываясь тем, что мы друзья, а вот наши интимные встречи будем держать в секрете.

— Да, я согласен с тобой, Гарри, — торжественно объявил Уизли. — А чтобы нас никто не заподозрил, мы будем встречаться с девушками.

— Что? — шокировано переспросил Поттер.

— Например, — покраснев, начал объяснять Рон, — ты можешь встречаться с Джинни. Конечно, я против того, чтобы ты с ней спал, но пока ты можешь с ней только целоваться и говорить всякие нежности. Она разболтает всем об этом, и больше никто не заподозрит тебя в том, что ты гей. Ваши поцелуи я вытерплю... так сказать, для отвода глаз.

— Это ты сам придумал? — изумленно уставился на него Гарри.

— Нет, — смущенно ответил Рон. — Это мне подсказала Гермиона, а ей сказал об этом Малфой.

— Я не понимаю.

— Ну, Малфой думает, что ты заинтересовался Джинни, потому что она моя сестра и, соответственно, похожа на меня, и тебе так легче будет представить меня, когда ты станешь ее целовать. А с Чжоу ты встречался, потому что тебе нравятся китайские мальчики...

Гарри зачем-то взял в руки какую-то книгу и теперь, прижимая ее к голой груди, как будто это священное писание, пораженно сказал:

— Не китайские, а японские.

— Почему японские? — тут же отозвался Рон.

— Потому что однажды... на летних каникулах... — Гарри немного замялся, но продолжил: — В общем, однажды, еще до того, как я попал в Хогвартс, мы, я и все семейство Дурслей были приглашены в гости к деловому партнеру мистера Дурсли. Пока дядя Верон обсуждал какие-то дела с мистером Райном, пока тетя Петунья обсуждала какие-то рецепты с миссис Райн, пока Дадли в одиночестве поедал все, что осталось на столе, меня пригласил в свою комнату сын Райнов Кэвин. И там... там... — с трудом подбирая слова, говорил Гарри, — он мне показал мультфильмы. Как я сейчас понимаю, это были мультфильмы для взрослых. Кажется, они называются хентай или яой. Вот тогда я понял, что все японские мужчины любят... других японских мужчин.

— А как же японцы тогда размножаются? — потрясенно спросил Рон.

— Рон, это мультфильмы... Я тебе потом объясню, что это, а в будущем, думаю, мы вместе посмотрим их.

— Я не хочу смотреть на японских мужчин, — с ревностью в голосе сказал Рон.

Малфой не удержался и, несмотря на то, что Поттер и Уизли продолжали свою оживленную беседу, прошептал, толкнув Гермиону в бок:

— А есть такие же японские мультфильмы, где девочки любят мальчиков?

— Да, есть, — недовольно ответила она.

— Я хочу посмотреть, как японцы размножаются естественным способом, — мечтательно сказал Драко.

— Приезжай ко мне в гости и вместе посмотрим на размножение японцев естественным, а если захочешь, то и не естественным способом. А сейчас молчи и слушай, — раздражено ответила она, тоже толкнув его в бок локтем. Отомстила.

Гарри и Рон, конечно же, не знали, что их разговор с удовольствием комментируют, а их слова наводят некоторых людей на безумные мысли, поэтому, не прерываясь, продолжали свою увлекательную беседу. Гермиона и Драко, хотя немного отвлеклись, все-таки смогли услышать и понять все то, что говорили парни дальше.

Немного помолчав, Гарри продолжил:

— Дело тут не в японских мужчинах, а в том, что этот парень, Кэвин, познакомил меня с... этим направлением любви.

— О, я даже не хочу знать, что он с тобой делал. Я так понял, что тебе было меньше одиннадцати лет, — с отвращением, но вместе с тем с болью в голосе простонал Рон.

— Ничего он со мной не делал, Рон! — возмущенно воскликнул Гарри. — Мы просто смотрели эти мультики. Это сейчас я понимаю, что это плохо и он, скорее всего, не только гей, но и ... я даже не знаю, знаком ли ты с этим словом. Но мне повезло, Дадли вовремя съел всю еду и зашел в комнату Кэвина в поисках новой...

— О, Боже, — не удержалась Гермиона и нарушила свой же указ, — так вот, значит, что усугубило состояние Гарри.

— Какое состояние? Состояние идиотизма? — издевательски спросил Малфой, но, почувствовав, как Гермиона дернулась, тут же добавил: — Интересно, что же это такое загадочное усугубило состояние бедненького Поттера?

— Вероятно, этот случай с японскими мультфильмами, которые он смотрел вместе со взрослым мужчиной, был тем событием, которое перевело его латентную гомосексуальность в явную, — бормотала Грейнджер, как будто отвечая на уроке.

— Латентная гомосексуальность... Как умно! — с издевкой пошептал Драко. — И откуда же ты все знаешь?!

— Этот термин впервые был употреблен Фрейдом в начале двадцатого века, в его труде... — сразу же, как и привыкла на уроках, Гермиона начала отвечать на дополнительный вопрос.

— Напоминаю, мы в шкафу, а не на уроке! — невольно рыкнул Малфой, понимая, что если не прервет этот поток информации, то цитаты из ста семидесяти томов этого Фрейда ему обеспечены. — Мне нет дела до твоего Фрейда! Предлагаю уделить внимание этим двум чокнутым.

— Тебе не помешает ознакомиться с его трудами, — недовольная тем, что ее прервали, твердо сказала Гермиона. — Я видела несколько книг Фрейда в книжном шкафу в кабинете у профессора Снейпа. Думаю, если ты попросишь у него почитать, он тебе не откажет... И между прочим, гомофобия — результат скрытой гомосексуальности, — победно закончила она, но, подумав, что Драко может не знать значения этого слова, добавила: — Если кратко, то гомофобия — это отвращение, ненависть и агрессия по отношению к геям.

— О, это камень в мой огород! — ухмыляясь, прошептал Малфой. — Но ты ошибаешься, я не испытываю к геям ненависти или агрессии. Если они меня не трогают, они мне безразличны. И, следуя твоей логике, поцелуй с Поттером не разбудил во мне желание трахаться с мужчинами. Так что можешь быть спокойна, девочка... — и, наклонившись близко к ее уху, Драко томным голосом проворковал: — Ты не в безопасности...

Параллельно с научным диалогом Грейнджер и Малфоя, Поттер с Уизли вели свой, далекий от науки, но зато очень эмоциональный разговор.

— Я не хочу пока думать об этом, Гарри, — прохныкал Рон. — Но все равно, это отвратительно, то, что сделал этот Кэвин...

— Но я думаю, что если бы не это... не эти мультфильмы, я вряд ли когда-либо подумал бы о мужчинах... что можно любить мужчину, и он может ответить тебе взаимностью, — к этому выводу Поттер пришел уже давно и сейчас имел возможность высказать его Рону.

— А, ну... хорошо... — угрюмо согласился Рон. — Спасибо Кэвину...

— Я хочу донести до тебя лишь то, что я встречался с Чжоу, потому что она ассоциировалась у меня с этими японскими мальчиками из мультфильмов. Но, поверь мне, это было не то, на что я рассчитывал, — успокоил друга Гарри.

— Значит, Малфой был прав... — обреченно вздохнул Рон. — И про Чжоу, и про Джинни...

Услышав фамилию Малфой, Гермиона и Драко прервали свой научный диспут и прислушались.

— Откуда вообще он про это знает? Я ему такое не говорил, — возмущенно воскликнул Гарри.

— Не говорил? Ну, не знаю. Может быть, он сам это придумал... Сейчас главное не это. Главное, что его идея пригодилась, — оживился Рон.

— Ты прав, Рон. Я думаю, это выход. А ты можешь встречаться с Гермионой, тоже для отвода глаз. Ты ей нравишься, и, я думаю, она не будет против, — воодушевленно начал Поттер.

— Да, ты прав, я предложу Гермионе встречаться, буду иногда с ней целоваться, а если она захочет большего, скажу, что я против добрачного секса, — не менее воодушевленно продолжил Рон.

— Точно! Я тоже так буду говорить Джинни! А потом мы можем на них жениться!

— Жениться?

— Да, мы же с тобой не можем пожениться, даже если будем жить вместе... Твоя мама этого не одобрит. А так мы будем женатыми, у нас будут дети, соответственно, продолжится наш род.

Гермиона почувствовала, что Малфоя, который прижимался к ее спине, трясет от смеха. Разумеется, Драко не смог радоваться в одиночестве, поэтому прошептал ей на ухо:

— Поздравляю, Грейнджер, ты вариант для отвода глаз! Но не расстраивайся, тебя будут иногда целовать и даже раз так семь трахнут, чтобы ты родила семь рыженьких засранцев, которые продолжат славный род Уизли.

Гермиона с силой вцепилась в ручку двери и с трудом подавила в себе желание выскочить из шкафа и расцарапать оголенные торсы этих двух голубчиков.

— Заткнись, Малфой! — решила она сорвать свою злость на том, кто ближе. — Это, между прочим, твоя идея. Рон в жизни бы до такого не додумался.

— Да, идея моя. Потому что я очень умный парень. А ты, судя по тому, что поделилась этой идеей с этим так называемым твоим другом, полная идиотка, — веселился Драко. — Эти два голубка сами до такого бы не додумались, — издевательски добавил он.

Гермионе захотелось расплакаться. Она понимала, что Малфой прав: она сама подкинула эту идею Рону, а главное — судя по тому, что происходит, выражение «твои так называемые друзья» близко к истине. Девушке было очень больно понимать, что ее друзья собираются ее использовать для прикрытия своего недостойного поведения. Больше всего ее поражало то, что для этого же они собирались использовать и Джинни, которая все-таки была сестрой Рона, и, по мнению Гермионы, а также по морально-этическим нормам, он должен был бы защищать ее и, по возможности, постараться избавить сестру от такого ужасного будущего.

— Это все замечательно, Гарри, — опять краснея, начал говорить Рон, — но я спрашивал тебя немного о другом. Что мы будем делать дальше... я имел в виду наши отношения. Нет, даже не так. Я имел в виду секс, Гарри.

— Секс? — пролепетал Поттер с таким видом, как будто впервые услышал это слово.

— Да, Гарри, именно секс. Я хочу тебя, ты хочешь меня. Мы только что целовались, ласкали друг друга... но что потом? Я хочу сказать, — мямлил Рон, — что нам делать дальше, грубо выражаясь, когда мы снимем штаны?

Гарри поправил очки, почесал подбородок и, уставившись в пространство, на некоторое время замолчал, а потом тожественно объявил:

— Минет!

— Да, это само собой разумеющееся, — еще больше краснея, поддержал его Рон, — ты мне, я тебе. Но этим я не хочу ограничиваться, как и ты, думаю. А я плохо представляю себе эту сторону секса между мужчинами. Но если исходить из того, что я слышал кое-где, видел в этих журналах, — Рон взял журналы в руки и продемонстрировал Гарри обложку верхнего, — или даже, если провести аналогию с сексом с женщиной, то кто-то из нас должен быть, так сказать, сверху, кто-то должен доминировать, кто-то должен быть мужчиной, а кто-то как бы женщиной, ты понимаешь, о чем я говорю, Гарри?

Гарри молчал.

Зато не смог промолчать Малфой, наблюдавший эту сцену из шкафа. Он, беззвучно смеясь, прошептал Гермионе на ухо:

— Я в восхищении! Не ожидал, что Уизли знает такие выражения, как «провести аналогию», и даже умеет ими пользоваться! Бесспорно, гомосексуализм влияет на умственное развитие Уизли благотворно!

— Не гомосексуализм, а любовь, — тут же поправила его Гермиона.

— Ах да, любовь. Видимо, на Поттера эта самая любовь влияет в обратном направлении. Посмотри на его лицо. Сразу видно, что он усиленно пытается сложить слова Уизли в единое предложение и у него это с трудом получается, — парировал Драко, ухмыляясь.

— А это на него действует гомосексуализм, — отозвалась Грейнджер.

Минут пять назад Гермиона ни за что бы не сказала этого, но после того, как разочаровалась в своих друзьях, она решила, что имеет право иронизировать над ними, даже если разговаривает об этом с Малфоем. И еще одно оправдание нашла себе Грейнджер: ни с кем, кроме Драко, она не могла поговорить, обсудить, пошутить и злобно поиздеваться на тему отношений Гарри и Рона.

Пока Гермиона боролась со своей гриффиндорской совестью, Поттер наконец-то, по всей видимости, понял слова Рона. Это было видно по просветленному выражению лица Гарри.

— Да, Рон, я понимаю, о чем ты говоришь. И я ничего конкретного не могу тебе сейчас ответить. Мои познания в этом направлении тоже минимальны. Здесь, в магическом мире, как я понял, информация выдается в дозированном виде, а информация такого рода вообще скрывается или замалчивается. Даже эти журналы, — Гарри махнул в сторону журналов, которые Уизли держал в руках, — и то маггловского происхождения. Все то, что я знаю о сексе между мужчинами, я почерпнул из японских мультфильмов, из таких вот журналов, которые мне удавалось купить во время каникул в маггловском мире. Денис Криви кое-что мне рассказывал о своем соседе-гомосексуалисте. Из всего этого я сделал вывод, что для первого раза нужна какая-то смазка, я забыл ее научное название. Ну ты понимаешь... чтобы смазать там... ну ты понимаешь где. Хотя я не уверен насчет того, нужна ли она только на первый раз или ей нужно пользоваться постоянно. Еще я знаю, что, используя эту смазку перед тем, как... ну, ты понимаешь, перед чем... нужно, — Гарри замялся, и тяжело вздохнув, в конце концов, выговорил: — стимулировать пальцами... ну там... ты понимаешь где, — дождавшись ответного кивка Рона, Гарри продолжил: — Но кто должен быть сверху и как распределяются эти роли, я не знаю. Все то, что я читал, смотрел и слышал... это были рассказы о взрослых мужчинах, которые проделывали это уже не раз или хотя бы один из партнеров был опытным. И ни разу я не встречал рассказа о двух семнадцатилетних парнях, у которых это в первый раз.

Поттер выжидательно замолчал, глядя на Рона. Уизли, обняв журналы, как что-то родное, потрясенно смотрел на Гарри.

Гермиона, наблюдавшая за ними из шкафа, изумленно смотрела на них обоих. Малфой, стоявший за спиной девушки, не удержался от комментариев:

— Признаю, я был не прав! — патетично, но очень тихо, чтобы не нарушать идиллию, царящую за пределами шкафа, сказал он. — Это любовь. Определенно! Только любовь могла сподвигнуть этих двоих сочинить, а главное, сказать вслух такую логически выверенную, пронзительно эмоциональную, адекватно отображающую реальность речь.

— Я сама в шоке, — с трудом прошептала в ответ Гермиона, — я начинаю верить в любовь.

— А раньше ты в нее не верила? — удивленно спросил Драко. — Я думал, это одна из обязанностей гриффиндорцев, верить в любовь.

— Верила, но разумом, — тут же отозвалась Грейнджер, — а сейчас понимаю, что, кроме высоких чувств, мне нечем оправдать эти всплески мозговой активности у этих двоих.

— Ты сама себе противоречишь! — заметил Малфой.

Но Гермиона не успела ответить и пояснить сказанное, потому что Рон начал говорить, а это значит, что Малфой и Грейнджер опять замолчали и прислушались, опасаясь пропустить что-нибудь интересное и донельзя поучительное и философское.

— Как жаль, что не с кем посоветоваться, — с огромным сожалением сказал Рон.

— Да-а, жаль... — поддержал его Гарри.

— Посоветуйтесь с Дамблдором! — тут же шепотом прокомментировал слова Уизли Малфой.

— Не подсказывай! — мгновенно отозвалась Гермиона. — Пусть сами думают.

— Какая ты злая! — опять затрясся в беззвучном смехе Драко.

— При чем тут директор? — секунду подумав, добавила Грейнджер.

— Ты что, не знала, что Дамблдор — гей? — удивленно переспросил Малфой.

— Дамблдор — гей... — то ли спрашивая, то ли в изумлении простонала Гермиона.

— Да, он гей. Разве ты не знала? Ах, да, откуда тебе знать... — с наигранным сожалением промолвил Драко. — Ты же магглороженная. Все в магическом высшем обществе знают, что Дамблдор гомосексуалист.

— Не может быть... — испуганно пошептала Гермиона. — Гарри почти каждую неделю ходит к директору на встречи и не понятно, чем они там занимаются, помимо того, что он нам рассказывает.

— Что ж... — вздохнул Малфой, — даже не могу предположить, что они там делают, но последствия их частого общения налицо.

Может быть, Грейнджер узнала бы много нового про директора, на ее языке вертелось множество вопросов по этому поводу, а Малфой, как она поняла, был рад ответить на них, но в данный момент ее отвлекло от этой важной темы оживление разговора между Гарри и Роном.

— Вот поэтому я и хотел вначале... перед тем, как тебе что-то предложить... попрактиковаться с Малфоем. Он-то без сомнения гей и уж точно знает, как себя вести при сексе с мужчинами, — осторожно выдал Гарри.

— Нет, я не хочу чтобы ты практиковался с ним, — как-то не по-доброму ответил Рон, надвигаясь на Поттера. — Пусть он будет хоть сто раз просвещенным геем, но я не хочу, чтобы ты познал все тонкости секса с этим... с этим...

— Я понял, Рон. Я больше никогда к нему не подойду.

— Да, и мы вместе выясним, как и что нам нужно делать.

— Да, это будет сложно и даже больно, но мы справимся, Рон.

— Да, справимся, потому что мы любим друг друга.

Рон подошел вплотную к Гарри, который опять уперся в столик с книгами. Недолго посмотрев друг другу в глаза, парни сплелись в неистовом поцелуе. Поттер, выронив книги из рук, обнял Уизли за шею, а Рон еще некоторое время обнимал журналы, но потом тоже бросил их и прижал к себе Гарри, а затем потянулся к ремню Поттера и начал его расстегивать. Гарри, по всей видимости, понял намек, и тоже потянулся к ширинке Рона.

Гермиона и Драко, открыв рты, наблюдали из шкафа за этой душераздирающей сценой. Первой не выдержала Гермиона и с насмешкой предложила Малфою:

— Думаю, тебе стоит к ним присоединиться.

— Издеваешься?

— Нет. Я же чувствую, как тебе это... необходимо, — таким же тоном продолжила она, чуть поведя бедром.

— В смысле?

— В том смысле, что я чувствую, как тебя это возбуждает, — демонстративно прижавшись к тому месту, где проявлялись признаки его возбуждения, с сарказмом ответила Гермиона.

— Дура! — прорычал Драко. — Вообще-то, это у меня образовалось после первых секунд поцелуя с тобой. А пока я к тебе тут около двери прижимался — обострилось. Не ожидал я такого невнимания к моей персоне! — обиженно добавил он.

— О-о, прости, я заметила только что...

— Сожалею. Но я не смогу научить твоих дружков нехорошему, а вот тебя с удовольствием, — взволнованно прошептал Драко, теснее прижимаясь к ней.

— Ох-ох, не ври, Малфой, — опять саркастически сказала Грейнджер, — ты только подумай, что скажут твои родители, если узнают, что ты... учишь нехорошему грязнокровку.

Во время этой милой беседы Драко все плотнее прижимался к девушке, а она пыталась хоть чуть-чуть отстраниться, в результате обоюдных усилий Гермиона сильно навалилась на дверь, и раздался тихий скрип. Поттер и Уизли сразу перестали целоваться и повернулись в сторону шкафа.

— Что это, Гарри? — боязливо спросил Рон.

— Кажется, это скрипнула дверь вон того шкафа!

— Там кто-то есть. Пойдем посмотрим.

— Как-то страшновато, может, там...

Что по предположению Рона могло находиться в шкафу, Гермиона и Драко не дослушали. Гермиона осторожно закрыла дверцу и повернулась к своему спутнику.

— Что делать, Малфой, они сейчас сюда ворвутся! — пискнула девушка.

— Есть одна идея, — быстро сказал Драко, — выгодная для тебя и для меня. Давай целоваться! — он притянул ее к себе за талию.

— Малфой, ты меня пугаешь! — так же быстро прошептала Грейнджер. — Это только усугубит ситуацию, — но из объятий не вырвалась.

— Сразу заметно, что ты не влюблена, — хихикнул Драко. — Они увидят, как мы здесь целуемся, и перестанут думать, что я гей, а тебя рассматривать как вариант для отвода глаз.

— Очень разумно! — воскликнула Гермиона и потянулась к губам Малфоя.

Драко не стал медлить.

Они самозабвенно целовались. Малфой крепко прижимал ее к себе, а Гермиона отчетливо чувствовала его возбуждение, и это ей нравилось...

Дверь распахнулась, свет залил пространство в шкафу. Гермионе очень хотелось повернуться и посмотреть на лица друзей, которые сейчас, по ее мнению, наблюдали этот страстный поцелуй, но она продолжала отвечать на поцелуй Драко, наслаждаясь тем, как он перебирает ее волосы, и сама утопила руку в его шевелюре.

— Что вы тут делаете? — опять прозвучал риторический вопрос, и произнес его мелодичный женский голос.

Малфой и Грейнджер перестали целоваться и повернулись на голос. Если бы Драко испуганно не произнес: «Мама? Отец?», Гермиона подумала бы, что у нее очередная галлюцинация, потому что в проеме открытой двери стояли Нарцисса и Люциус Малфой. Вид у этих двоих был весьма пораженный, а Люциус, опиравшийся на дверь, казалось, вот-вот упадет в обморок, и уже с трудом держался на ногах.

— Что вы здесь делаете? — повторила свой вопрос Нарцисса, уже улыбаясь.

Грейнджер немного приободрила ее улыбка, поэтому она решила ответить.

— Мы тут... мы целуемся, — промямлила она, не рискнув ответить Нарциссе так же, как она ответила ее сестре в своих галлюцинациях.

— И давно вы этим занимаетесь? — опять задала вопрос миссис Малфой.

— Около часа, — ответила Гермиона, все еще во все глаза рассматривая родителей Драко.

— Но почему в шкафу?! — героическими усилиями Люциусу удалось выдавить из себя что-то наподобие грозного оклика.

Грейнджер посмотрела на Малфоя и поняла, что отвечать придется опять ей. Драко затравленным взглядом смотрел на родителей, и, если бы он не держал Гермиону за талию, что ее тоже очень удивляло, то наверняка сейчас же кинулся бы на колени и начал вымаливать у них прощение.

— Наши отношения еще не перешли в ту стадию, когда мы могли бы целоваться посередине коридора в школе или в Большом зале за ужином, — дерзко ответила Гермиона, хотя коленки ее тряслись от страха.

Люциус схватился за сердце, Драко почему-то еще крепче сжал ее талию, а Нарцисса опять улыбнулась и проворковала:

— Как мило, даже в такой ситуации девочка способна иронизировать.

— Драко, ты меня разочаровал, — наконец пришел в себя мистер Малфой и, гордо выпрямившись, продолжил отчитывать сына: — Из большого количества чистокровных и богатых девушек Хогвартса ты выбрал эту грязнокровку и выбрал затем, чтобы целоваться с ней в шкафу! — последнее слово он прямо провизжал.

Из его речи Гермиона предположила, что главная претензия Люциуса состоит даже не в том, с кем его сын целовался, а в том, где он это делал. И ее наблюдения тут же подтвердились.

— Отец, прости, я... — начал оправдываться Драко.

— Прости? — грозно прошипел Люциус. — Ты мог удовлетворить свои грязные фантазии с ней в любом другом темном уголке Хогвартса. Но нет, ты поволок ее в шкаф!

Гермиона и Драко переглянулись. Кажется, и до Драко дошло, что его главная ошибка была в том, что он неправильно выбрал место для поцелуев.

— Так что, мы можем продолжать воплощать его грязные фантазии где-нибудь в другом месте, так сказать, с вашего благословения? — вызывающе спросила Грейнджер.

— Уже ничего не изменить... — обреченно изрек Люциус и, повернувшись к Нарциссе, закричал: — Вот, полюбуйся! Это все последствия общения со Снейпом.

— Причем тут профессор? — удивился Драко.

— Когда он еще не был профессором, — Люциус повернулся к сыну и начал свои объяснения тоном доброго папочки, — а был таким же, как и ты, озабоченным подростком, то он все время таскался за магглорожденной подружкой Поттера. Потом он назвал ее грязнокровкой и она перестала с ним общаться, так для него это была трагедия всей жизни.

— По-моему, он все еще об этом сожалеет, — тихо добавила Нарцисса.

— Да, точно, — задумчиво отозвался Драко, — когда он услышал, как я называю ее, — он посмотрел на Гермиону, — я называю ее... так же, то сказал, что не нужно так делать, потому что это может быть самой большой ошибкой в моей жизни.

— Вот-вот! — воскликнул Люциус, победно смотря на жену. — Я же говорил, это последствия общения с этим магглолюбцем! Все сходится! Эта такая же, как и Эванс, магглорожденная, гриффиндорка, умная, принципиальная, подружка Поттера, и даже внешность схожая. Вот он и решил осчастливить нашего сына, внушив ему, что такую... такую, — Люциус с остервенением тыкал пальцем в сторону Гермионы.

— У них хотя бы могут быть дети... — спокойно ответила Нарцисса, указывая на парочку.

— Дети?! — одновременно воскликнули Люциус, Гермиона и Драко.

— Какие дети? — простонал и опять схватился за сердце Люциус.

— Да, ты прав, для детей еще рановато, — согласилась миссис Малфой и вытащила из кармана мантии какой-то зеленоватый флакон. — Вот, возьми, — она протянула флакончик Гермионе, которая была так потрясена происходящим, что без слов его приняла.

— Сама варила, — гордо сообщила Нарцисса. — Здесь раз на пять хватит. Потом еще пришлю... только не забывай принимать.

— Хорошо, спасибо! — автоматически ответила Грейнджер.

— Это все последствия общения со Снейпом, — все еще бормотал Люциус, ссутулившись и опираясь на дверь.

— Успокойся, дорогой, — погладила его по плечу жена. — Это все-таки лучше, чем последствия общения с Дамблдором.

— Что-о-о? — простонал мистер Малфой. — Что ты этим хочешь сказать?

— Понимаешь, думаю, пусть уж лучше наш сын будет с ней, мы как-нибудь выкрутимся с вопросом ее крови. Хуже было бы, если бы он был в отношениях с Гарри Поттером. У нее хотя бы могут быть дети...

— В отношениях с Гарри Поттером, — замогильным голосом повторил Люциус.

— Да, скорее всего, на Поттера тоже повлияло тесное общение с директором, и он, по всей видимости, предпочитает мужчин. Даже попытался поцеловать Драко! — торжественно сообщила Нарцисса.

— Что он попытался сделать? — все тем же голосом спросил Люциус.

— Да, Люциус! Прямо в коридоре напал на нашего мальчика, полез с поцелуями и пытался склонить его... склонить его... — видимо, Нарцисса не могла произнести неприличного, по ее мнению, слова.

— Ты рассказал ей? — удивленно спросила Гермиона у Драко.

— Конечно, она же моя мать! — сразу же ответил Драко. — Я в тот же вечер написал ей письмо.

— Ты рассказал ей? — в свою очередь спросила Нарцисса.

— Почему мне никто ничего никогда не рассказывает? — вклинился в такой насыщенный диалог Люциус, но на него не обратили внимания.

Миссис Малфой сама же ответила на свой вопрос.

— Конечно же, рассказал, раз она твоя девушка.

— Я не его девушка! — взвизгнула Гермиона. — Я не хочу быть его девушкой! Я вообще не хочу иметь с ним никаких дел!

— Взаимно, Грейнджер! — зло отозвался Малфой и наконец убрал руку с ее талии и чуть отошел от девушки.

— Поздно! — громко сообщил им Люциус. — Уже ничего не изменить.

— Почему? — простонали Драко и Гермиона одновременно.

— Потому что вы целовались в шкафу! — объявил мистер Малфой с таким видом, как будто это все объясняет.

— Да что с этим шкафом не так? — опять взвизгнула Грейнджер.

— Успокойся, девочка, — спокойно сказала Нарцисса. — Какой шкаф, в этом случае не принципиально. Просто в магическом мире есть закон, который гласит, что... Сейчас процитирую, что помню, — она провела ладонью по своим волосам и продолжила официальным тоном: — «Если волшебник-мужчина, достигший полового созревания, и волшебница-женщина, еще не лишившаяся девственной плевы, (в дальнейшем — первые) будут застигнуты третьими лицами (в дальнейшем — вторые) за поцелуями в шкафу, то первые должны вступить между собой в брак, а вторые всячески способствовать этому и проконтролировать исполнение первыми данного закона. Также содействовать и не чинить препятствий обязаны родители (в дальнейшем третьи) первых. А также третьи обязаны относиться к неизбежному доброжелательно и не высказывать первым порицания больше принятого. Конфигурация шкафа, его назначение и расположение значения не имеют. Не имеют значения также место жительства, мировоззрение, образование, род деятельности, чистокровность, наследственность, социальный статус, материальное положение, умственные, физические и психологические отклонения, политическая предпочтения, религиозная принадлежность первых. Главное, чтобы было соблюдено первое условие». Вроде бы так... — закончив, облегченно вздохнула миссис Малфой.

Гермиона находилась в большом шоке от услышанного и не могла внятно проанализировать изложенный Нарциссой закон. Вместо того, чтобы задуматься над его содержанием, Грейнджер поражалась тому, как миссис Малфой может дословно цитировать такой трудный в произношении и понимании документ. Поняв, что она думает не в том направлении, Гермиона уже было решила поразмыслить над положениями закона, как ее научные изыскании прервал Люциус.

— Несоблюдение этого закона влечет за собой наказание, — разглядывая резьбу на ручке двери, угрюмо сказал он. — Дальше там сказано следующее: «Игнорирование данного закона влечет за собой наказание. Первые, в дальнейшем вступив в брак с другими лицами, будут лишены семейного благополучия и совместных детей, вне зависимости от того, какие чувства испытывают друг к другу супруги. Вторым, не оказавшим содействия и не проконтролировавшим исполнение закона, будет обеспечена мучительная смерть от рук самого ничтожного, по их мнению, врага. Если третьи чинили препятствия для брака первых, выражали недовольство сложившейся ситуацией, не проконтролировали исполнение закона первыми или своим родительским авторитетом предотвратили брак первых, то ни у одного ребенка или внука (в случае появления внуков к указанному моменту) третьих не будет детей, что повлечет за собой прекращение прямой линии фамилии и исчезновение рода».

Некоторое время все молчали. Кто-то от перенапряжения, от того, что им пришлось вспомнить и процитировать такой сложный текст, другие от попытки понять, что им только что продекларировали и, главное, для чего, и чем это им лично грозит.

— Почему вы мне об этом ничего не говорили? — вдруг в панике закричал Драко, диким взглядом смотря на родителей.

— «Если волшебник или волшебница применит сей закон в корыстных целях, то есть, если будучи в известности о последствиях этого закона, намеренно устоит ситуацию, соответствующую записанному выше, то сразу же лишится своего разума и подвергнется проклятию «Венец безбрачия», которое не позволит нарушившему вступать в брак и иметь детей...» — обречено сказал Люциус. — Но это не полная цитата, там еще сказано, что для мужчин такое чревато импотенцией.

— Поэтому, Драко, — продолжила за мужа Нарцисса, — мы не говорили тебе об этом. Мы боялись, что гормоны победят твой разум и ты, поддавшись сиюминутным желаниям, устоишь так, чтобы тебя застали в каком-нибудь шкафу целующимся с какой-нибудь девушкой, от которой ты в тот момент желаешь получить только сексуальное наслаждение.

— Да я вообще никогда не думал, что мой сын полезет в шкаф, чтобы поцеловаться! — возмущенно воскликнул Люциус. — Может, это она все подстроила! Прочитала где-нибудь этот закон и решила отхватить себе такого завидного жениха, — указывая на Гермиону, продолжил гневаться он.

— Что? — изумленно закричала Грейнджер. — У вас завышенное самомнение! Этот, — она сильно ткнула Драко пальцем в живот, отчего тот болезненно скривился, — самый последний кандидат в моем списке на звание моего мужа.

— Не волнуйся, деточка, — стала успокаивать ее Нарцисса, — мы верим, что ты на такое не способна, а также убеждены, что если бы каждый из вас хотел воспользоваться этим законом, то в пару себе выбрал бы кого-нибудь другого. Иными словами, мы убеждены, что вы попали в шкаф ненамеренно и целоваться начали непредвидено, и уж точно я и Люциус увидели вас здесь нечаянно. Ведь соблюдены главные условия...

— А может, нет... — с надеждой в голосе простонал Люциус.

— Гермиона, скажи, ты девственница? — доверительно спросила миссис Малфой.

— Да, — уверенно ответила Гермиона и почувствовала, как Драко опять положил руку на ее талию.

— Мальчик мой, — теперь обращаясь к сыну, проворковала Нарцисса, — а ты уже имел половые контакты с девушками?

— Да... — протянул он.

— Получается, что нам придется соблюсти закон ... — миссис Малфой хлопнула в ладоши и улыбнулась.

У Гермионы появилось много вопросов касательно этого странного закона.

— Но кто такие вторые? — с трудом сформулировала она свой первый вопрос.

— Думаю, что в данном случае вторые и третьи это я и Люциус! — ответила Нарцисса.

— Но я, конечно, не уверена... но... — замялась Гермиона, ей не хотелось говорить родителям Драко то, что она собиралась сказать, опасаясь вызвать у них нездоровую реакцию. Но, вспомнив фразу про умственные, физические и психологические отклонения и понадеявшись, что шизофрения не передается по наследству, она решилась и продолжила: — Вначале нас здесь... в шкафу увидела ваша сестра, — посмотрев на Нарциссу, доверительно сказала она.

— Беллатриса?! — одновременно с ужасом воскликнули супруги Малфой.

— Да, она, — подтвердила Гермиона и с удивлением почувствовала, как Малфой прижал ее ближе к себе. И ей это безумно нравилось...

— Но видела ее и разговаривала с ней только я, а Малфой... я хотела сказать, Драко, ее не видел и не слышал, — устало сказала Грейнджер. — Он считает, что у меня шизофрения и из-за этого я вижу галлюцинации... — с грустью добавила она и опустила взгляд на кончики своих ботинок.

Воцарилась тишина. Гермионе очень хотелось посмотреть на каждого присутствующего, но маячившая поблизости шизофрения не давала ей оторвать взгляд от своих ботинок.

— Но Беллатриса ведь не видела, как вы целовались? — с отчаянной надеждой в голосе тихо простонал Люциус.

— Видела, — обреченно ответил ему Драко.

Гермиона тут же перестала думать о том, что нужно прочитать медицинский справочник, и разъяренно посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать... — с трудом сдерживая злость, прошипела она, — что ты ее тоже видел?! И слышал, о чем мы с ней говорили?

— Прости, — несвойственным ему раскаивающимся тоном ответил Малфой, еще крепче обнимая ее за талию. — Я не думал, что так получится, — он выразительно махнул в сторону родителей.

— Не беспокойтесь! — Нарцисса не дала Гермионе высказать свое праведное возмущение, — с Беллатрисой я все улажу. Но я, правда, пока не решила, какой вариант выбрать...

— А что, есть варианты? — удивился Люциус.

— Конечно, есть, — улыбнувшись, ответила ему супруга. — Я так поняла, что Беллатриса думает, что это у нее были галлюцинации, потому что поцелуй... — здесь Нарцисса на секунду задумалась, скорее всего, пытаясь подобрать корректные слова, и ей это удалось: — между слизеринцем и гриффиндоркой невозможен. Поэтому мы можем поддержать ее взгляды и убедить ее, что это были галлюцинации. Во втором случае напомнить ей этот закон. Ведь в данном случае она является третьем лицом и тоже попадает под его действие.

Абсурдность происходящего слишком сильно давила на воспалившийся мозг Гермионы, и она сорвалась...

— Это какой-то бред! — воскликнула Гермиона. — Я не верю!

— Помнишь, Нарцисса, как мы с тобой застали в моем шкафу в слизеринской спальне Поттера и Эванс, — вдруг рассмеялся мистер Малфой, игнорируя возглас Грейнджер.

Миссис Малфой тоже засмеялась.

— Да, разумеется, помню, это было весело. Особенно их лица, когда мы окрыли дверь шкафа.

— А что они там делали, в моем шкафу, ты не помнишь? — продолжал веселиться Люциус.

— Кажется, хотели последить за тобой, выведать какие-то твои планы, — смеясь, ответила Нарцисса, — хотя это уже не важно...

— Самое противное, что нам пришлось, как третьим лицам, всячески содействовать их дальнейшим отношениям, — возмущался мистер Малфой. — Какая это была мерзкая обязанность!

— Ох, дорогой, не так уж мы и напрягались, — засмеялась Нарцисса. — Всего пару раз запретили Снейпу подливать любовный напиток Эванс.

— А помнишь, как мы с тобой целовались в шкафу в кабинете директора! — ударился в воспоминания Люциус.

— Да, это было великолепно, — поддержала его жена. — Я так испугалась, когда услышала, что директор Дамблдор возвращается в свой кабинет. Я думала, нас исключат, если застанут за исправлением оценок в табелях, но ты, как настоящий мужчина, сразу же придумал спрятаться в том шкафу. А три часа, которые мы провели в нем, дожидаясь, пока директор покинет кабинет, были одними из самых счастливых в моей жизни.

— Этот старый извращенец знал, что мы в шкафу, — недовольно сказал Люциус, — и просто дал нам возможность насладиться моментом, — добавил он не своим голосом, по всей видимости, пытаясь передразнить Дамблдора.

— Но с каким удовольствием он зачитал нам этот закон! — расхохоталась Нарцисса. — И даже посетил нашу свадьбу, хотя его никто не приглашал.

— А есть какой-то негативный пример? — язвительно спросила Гермиона.

— Конечно, есть... — тут же ответила миссис Малфой. — Вот, например, Беллатриса немного перебрала со спиртным и... Как она оказалась в шкафу вместе с Северусом, который тоже был не совсем трезв, история умалчивает, и почему они начали целоваться, они тоже не смогли вспомнить. И вы сами знаете, что, к сожалению, у профессора не сложилась личная жизнь, а моя сестра... не очень счастлива в браке и у них обоих нет детей.

— А Регулус Блэк, который застал их в шкафу за этим занятием, еще долго возмущался случившимся, — грустно дополнил Люциус. — Слава Мерлину, что никто не рассказал о поцелуе Северуса и Беллатрисы их родителям.

— Это ты виноват! — прошипела Гермиона Драко. — Зачем ты стал меня целовать?

— Ты сама виновата! — защищался Малфой. — Это ты заставила меня залезть в этот шкаф.

— Ты знаешь, что было бы, если бы мы этого не сделали! — заорала на него Грейнджер.

— Уж лучше бы мы остались там и вытерпели насмешки твоих дружков, чем... чем жениться на тебе! — тоже уже орал Малфой.

— Размечтался! — взвизгнула Гермиона. — Не горю желанием выходить за тебя замуж.

Гермиона подумала, что их выкрики, наверное, смотрятся довольно странно, если учесть, что Драко обнимает ее за талию, а она никак этому не препятствует. По-видимому, Малфой подумал о том же.

— Зачем мы целовались в этом пресловутом шкафу? — немного помолчав, задумчиво задал риторический вопрос он.

— Теперь придется замуж за тебя выходить... — обреченно сказала Гермиона. — Детей от тебя рожать. И воспитывать...

— Вы не торопитесь с детьми, — назидательно начала Нарцисса, — потому что в чистокровном магическом обществе есть такая примета, поверие, традиция, обычай, называйте как хотите: для того, чтобы наследник рода родился живым и здоровым, обладал высоким умственным и магическим потенциалом, да и просто был красавчиком, он должен быть зачат на мебели работы мастеровых из рода Гамбсов. У нас есть шикарная кровать работы Авраама Гамбса, и мы ее подарим вам на свадьбу. Так что с наследниками не спешите, — миссис Малфой тихонько толкнула мужа в бок, и он кивнул в знак согласия. — Малфоям нужны качественные наследники, такие же, каким получился наш сын, — гордо закончила Нарцисса, с любовью глядя на Драко.

— А еще у нас есть канапе из спального гарнитура работы мастера Гамбса, — довольно улыбаясь, добавил Люциус. — Я его купил у Артура Уизли. Результат налицо... — хохотнул он.

— Да, но ты выкупил его только после того, как у них родился третий ребенок, — поправила его Нарцисса.

— Это так, — согласился Люциус. — Первые три их отпрыска на самом деле получились нормальными... А вот остальные... так что помните об этой примете!

— А стул или журнальный столик подойдут? — неожиданно для всех и даже для себя поинтересовалась Гермиона.

— Если эти предметы работы кого-нибудь из Гамбсов, то да, — ответила Нарцисса.

— «Гарнитур гостиный ореховый работы мастера Гамбса. 1893», — процитировала Грейнджер.

— У тебя есть стул и журнальный столик работы Гамбсов? — потрясенно глядя на нее, спросил Драко.

— Нет, у меня нет, но я знаю, где они есть, — гордо ответила Гермиона, — и думаю, мы можем их забрать себе, ну или...

— Замечательно! — заулыбался Драко. — Конечно, заберем, но перед этим... — он не закончил фразу, испуганно поглядев на родителей.

— Как мило! — проворковала Нарцисса, с любовью глядя на парочку. — Ты согласен, Люциус, что они милая пара. Думаю, им никогда не будет скучно друг с другом. А насчет невозможного... не беспокойтесь, мы что-нибудь придумаем, чтобы сменить его на возможное, не так ли, Люциус?

— Да, конечно, — пробормотал мистер Малфой, — непременно придумаем.

— Что вы там делаете? — вдруг раздался голос Беллатрисы где-то в глубине комнаты.

Люциус и Нарцисса вздрогнули и повернулись к ней. Продолжая улыбаться, Нарцисса весело пощебетала:

— Мы с Люциусом вспоминаем молодость! Вспоминаем, как мы целовались в шкафу в директорском кабинете!

На несколько секунд воцарилась тишина, затем Беллатриса простонала:

— Это была галлюцинация! Определенно, галлюцинация! Этого не могло быть в реальности! Вы там, в шкафу, никого не видите?

— Нет, шкаф пуст! — заверил ее Люциус. — Мы тут с Нарциссой думаем, может, нам повторить наш прежний опыт, залезть в этот шкаф и-и-и...

— Мне нужно выпить! — воскликнула Беллатриса.

— Я с тобой! — крикнул ей вслед Люциус.

— А как же и-и-и? — передразнила его Беллатриса.

— Это всегда успеется, — успокоил ее Люциус, — а сейчас мне нужно подумать над последствиями общения...

Мистер Малфой отпустил дверь шкафа. Перед тем как она закрылась, Гермиона и Драко успели заметить, как миссис Малфой улыбается им и машет рукой.

Немного постояв в тишине и в темноте, Грейнджер решила задать вопрос:

— Что это было? — ничего умнее в данной ситуации она не смогла придумать.

— Это Исчезательный шкаф. Я его, оказывается, починил. Правда, я не думал, что он так работает. Закроешь дверь и ты незаметно для себя перемещаешься в пространстве. Я думал, что нужно будет идти по каким-то коридорам, — задумчиво размышлял Драко.

— А куда мы переместились?

— Такой же шкаф, как и в Выручай-комнате, стоит в магазине «Горбин и Бэркес», а Беллатриса и... все остальные ждут там, когда я его починю.

— Поздравляю, у тебя получилось! Но зачем ты это делал?

— Я тебе потом расскажу.

— Хорошо, — согласилась Гермиона. На сегодня информации ней было достаточно.

— Будем выходить наружу? — спросил Малфой.

— Я боюсь... — созналась Грейнджер.

— Я тоже, — не постеснялся признаться Драко. — Мир сошел с ума!

— Да, причем с обеих сторон...

— Что мы будем делать?

— Предлагаю выпить!

— Ах да, у тебя же есть баночка пива.

— Даже две! — Гермиона отдала банку, которую держала в руке, Малфою и вытащила из кармана вторую.

— Что это за зелье? — вспомнила она о флаконе в своих руках.

— Не знаю, давай посмотрим... — Драко вынул палочку и, сказав «Люмус», направил лучик света на флакон.

— Противозачаточное зелье, — причитали они одновременно.

— О-о, — простонала Грейнджер, — так они это все серьезно говорили.

— По всей видимости, да, — обреченно ответил Малфой.

— Возьми, — Гермиона протянула флакон Драко.

— Мне—то зачем? — удивился он.

— Но это же твоя мама дала, чтобы ты предохранялся... — попыталась объяснить свой поступок Грейнджер, но у нее это плохо получилось.

— Но она дала его тебе... и думаю, она хотела, чтобы это мы предохранялись, — также нелепо ответил Малфой.

— Ты думаешь, нам это понадобится?

— Я не знаю. Но все равно оставь его себе.

— На пять раз хватит, — зачем-то добавила Гермиона.

— Это радует, — хохотнул Драко, — хотя-я-я... мне, как озабоченному подростку, этого будет мало.

— Не беспокойся. Твоя мама вышлет еще.

— На это вся надежда, — расхохотался Малфой. — Тебе не кажется, что мы тоже сошли с ума?

— Наверное, ты прав, — рассмеявшись, ответила Гермиона. — Не думала, что сумасшествие заразно.

— А теперь давай пить пиво и целоваться! — предложил Драко. — Как открывается это маггловское чешское чудо?

Еще три часа Малфой и Гермиона просидели в Исчезательном шкафу, попивая пиво, обсуждая увиденное сегодня и периодически прерывая разговор поцелуями. Еще никогда Гермиона так не веселилась. Они избегали обсуждения неприятных вещей, наподобие принадлежности каждого из них к враждующим сторонам. Они вообще забыли, что идет война, что за пределами шкафа все озлоблены и настроены друг против друга. Сейчас им казалось, что жизнь прекрасна и нет больше предрассудков, забыты взаимные неприязнь и оскорбления, и даже в перспективе видится счастливое совместное будущее. Они по-доброму подтрунивали друг над другом, без злобы обсуждали отношения Гарри и Рона, посмеивались над Люциусом и с теплотой отзывались о Нарциссе, и даже поиронизировали над «галлюцинациями» Беллатрисы и «шизофренией» Гермионы. Малфой признался, что слова тетки о галлюцинации навели его на мысль представить саму Беллатрису, как галлюцинацию Гермионы. Может быть, раньше она бы обиделась и разозлилась на это, но в данный момент Гермиона искренне повеселилась и даже чуть-чуть испытала гордость за Драко, который так виртуозно вывернулся из ситуации.

Через три часа пиво напомнило о себе, и они были вынуждены покинуть свое милое убежище. С опаской приоткрыв дверь, они поняли, что находятся в Выручай комнате, а Гарри и Рон уже ушли. Договорившись о следующей встрече, Гермиона и Драко по отдельности вышли из Выручай комнаты со счастливыми улыбками на лицах...

Но перед тем как покинуть комнату, Гермиона показала Драко гостиный ореховый гарнитур работы мастера Гамбса 1893 года, и они вместе решили, что столик довольно удобный... да и стул тоже...

__________________

* Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. Избранные произведения в 2 т. Т.2 — Киев, Изд-во. Худ. Лит. Днiпро, 1989.

Страница 414, второй абзац сверху.