Мы встретимся там, где нет темноты (джен)

Большинство книг, в том числе и мои, состоит из ограниченного количества важных вопросов и пространного содержимого, призванного соединить их изящным способом.

Ирвин Ялом, «Дар психотерапии»

— Хорошо, вы не можете сформулировать, что вас привело. Давайте начнем с того, что вас задержало.

— Я опоздал?

— Я не упрекаю. Лишь предполагаю, что перспектива психоаналитического сеанса могла вызвать у вас осознанное или неосознанное сопротивление.

— Ну... Скорее, так обстоятельства сложились. Прежде чем идти к вам, я решил проведать друга. Он недавно потерял близкого человека и ещё до конца не оправился. Надо было поговорить с ним.

— Поговорили?

— Нет. Я не знаю, что ему сказать.

Пауза. Одна их тех, которыми изобилуют прологи тяжёлых разговоров. Время тянется и плавится, как на картине Дали «Разложение постоянства памяти». О’Брайен не помогает, и Гарри вынужден продолжить.

— Видите ли, я давно не навещал этого своего приятеля, потому что сам был не в лучшей форме. А потом зашла бывшая девушка и... В общем, я вспомнил о других только, когда вспомнили обо мне. Хреновый я друг. Ему было тяжело, а я...

— Вы осознаёте, что самобичевание — одно из проявлений того эгоцентризма, который, насколько я понимаю, вы как раз хотели бы в себе изжить?

— Это вопрос или вам просто нравится отмечать мои промахи?

Губы О’Брайена тронула улыбка. Ясно, что ответ — «последнее», но мозгоправ признал за пациентом зачатки аналитических способностей. Это придало Гарри уверенности и наглости.

— Кстати, если продолжить вашу мысль, психоанализ мне вовсе противопоказан. Любое самокопание — эгоцентризм. Вы спросили, что в идее работы с терапевтом вызывает у меня осознанное или неосознанное отторжение. Вот смотрите: я плачу вам деньги, вы за это делаете вид, что я вам интересен. Чем не проституция?

— Большинство моих пациентов, мистер Эванс, испытывает трудности в общении. Долгосрочная цель терапии в том, чтобы на примере отношений со мной вы научились выстраивать отношения с другими людьми.

— Иными словами, вы лечите клиента до тех пор, пока «перенос» — или как вы там это называете — не вытеснит все прочие неврозы?

— Нет, обычно мы лечим до тех пор, пока у пациента не кончатся деньги. Но именно ваш курс я постараюсь не затягивать. Мы работаем над конкретной проблемой, а если просто хотите выговориться — идите, в самом деле, в бордель. Кстати, очень характерно, что из всего множества сравнений для обозначения неравенства в отношениях терапевт/пациент вы выбрали именно это.

— Хотите сказать, я зациклен на теме... Ничего подобного! — Гарри и сам понял: он протестует слишком бурно. — Не моя вина, что ваша профессия вызывает грязные ассоциации. Бесконечные судебные иски, шумиха в прессе, соблазнённые пациентки... Да вы по части сексуальных скандалов уступаете разве что священникам. Буквально на днях писали в «Sun» про экс-главу национальной ассоциации психотерапевтов. Застукан в отеле с молодым пациентом. На фото он обмазан шоколадным кремом, а несчастный юноша его — крем — слизывает. Да это же...

— Прямой путь к диабету. Эванс, вы ведь, кажется, получили неплохое образование, — О’Брайен демонстративно сверился с анкетой. — Закрытая частная школа. Хм. Узкоспециальная периодика тяжела для восприятия, но раз есть интерес к теме, полистали бы для ознакомления научно-популярную классику. Юнга. Фрейда, если уж так тянет на жеребятину. Зачем вы читаете жёлтую прессу?

— Потому что иногда только там пишут правду.

О’Брайен отвёл глаза, нехорошо усмехнулся. Спорить не стал.

— Что конкретно вас беспокоит?

Гарри пару минут помялся.

— Мне кажется, я проклят. Нет, не делайте такое лицо! Это проклятие... или карма. Кара.

— За грехи? На углу ближе к началу улочки есть ретро таро-салон. Кальянщица снимет проклятие всего за пятнадцать фунтов. Купите у нее гашиш, на сдачу вам составят астрологический прогноз погоды и, кстати, избавят от алкогольной зависимости. После можете заглянуть к католикам на вечернюю службу — тоже недалеко. В исповедальне обмазанный шоколадом падре с обложки «Sun» отпустит столько грехов, сколько пожелаете.

— Прекратите! Это началось пару месяцев назад. Мне снится один и тот же сон. Не могу понять, к чему...

— К дождю.

— Да как можно! Что вы за доктор такой!

— Шарлатан, наверное.

Гарри аж покраснел от возмущения.

— Ну, знаете!

Мозгоправ закрыл глаза и потёр переносицу. Вся его поза выражала усталость.

— Сядьте, мы не закончили. Расскажите, пожалуйста, ваш сон, мистер Эванс. Я весь внимание.

— В этом сне мне около года.

О’Брайен окончательно посерьёзнел, остатки раздражения уступили место настороженности.

— Мне около года, я в детской кроватке, но вижу себя со стороны. Над кроваткой игрушки — маленькая деревянная фигурка совы на ниточке и ещё одна. Мягкая. То ли медведь, то ли свинья. Скорее, свинья. У неё стеклянные глаза. Под правым размазанное пятно, словно глаз наполовину вытек. Рот нарисован. Широкая такая, растянутая полоса. Чёрная улыбка.

— Продолжайте.

— Это всё.

— Вы один в этом сне?

— Да, — о том, что рядом с кроваткой на полу лицом вниз лежит без движения мама, Гарри умолчал. — Я один, но ощущаю чьё-то присутствие. Точнее так: кто-то был в моей комнате, случилось страшное, тень накрыла меня, и теперь я чувствую её постоянно. Что скажете?

— Полагаю, несколько месяцев назад произошло травмировавшее вас событие, вы соотнесли его с более ранними эпизодами своей жизни. Вам кажется, с вами что-то не так с самого детства.

— Это верно... я не такой как все.

— Особенный?

— Да.

— Гарри Эванс — юноша необыкновенный?

— В негативном смысле. Я действительно был странным ребёнком.

— Все дети странные. И жутковатые. Вы знали, что Стивен Кинг до того, как начал писать, много лет работал школьным учителем?

— Бррр. Нет,— Гарри немного расслабился. Реплика про Кинга сбила напряжение. — Ну, собак я не душил, кошек не вешал. Всё-таки про сон. Если хотите убедить меня, что терапия — это не только перенос и контрперенос, придётся постараться. Что сказали бы эти ваши классики — фрейдисты-юнгианцы?

— Юнг, вероятно, посоветовал бы вам узнать поближе и в конечном итоге принять вашу улыбчивую Тень с наполовину вытекшим глазом. Принять как часть себя. Фрейд, возможно, предположил бы, что вы страшитесь этой своей части, потому что вините её в смерти матери. Потом, наверное, вырулил бы на Эдипов комплекс. Ну а фрейдисты средней руки просто сказали бы, что ваш тёмно-красный галстук — это фаллический символ, — О’Брайен был по-прежнему серьёзен, даже задумчив, а Гарри гадал, откуда тот знает про маму. В анкете упоминалось, но без подробностей.

— Эванс, если хотите продуктивного анализа, рассказывайте всё как есть. Психотерапия — нравственное зазеркалье. Чем больше грязи и мути вы вытяните на свет со дна души, тем на большее поощрение можете рассчитывать. Я не гарантирую сверхпроницательную интерпретацию, да и не очень-то верю в целебное действие инсайтов, но обещаю отнестись с пониманием и уважением. Я на вашей стороне. Не «друг на час», но союзник. Назовём это терапевтическим альянсом. Мы не в суде, поэтому «правда, только правда и ничего, кроме правды». Что ещё было в вашем сне?

— Там был один человек. Тоже похожий на тень. Такой, знаете, весь в чёрном.

— «Мне день и ночь покоя не даёт мой чёрный человек».

— Что?

— Так, из одной пьесы. Простите, что перебил.

— Вы правильно сказали, я постоянно о нём думаю. Он отчасти виноват в случившемся с моей мамой и в том, что потом случилось со мной. Он во всём виноват. Но как он сумел преодолеть чувство вины?

— Не факт, что преодолел. Откуда вам знать? Скорее всего, живёт с осознанием и грузом совершённых чудовищных ошибок. Я правильно понял, причина вашей фиксации — банальное желание получить рецепт от мук совести? Попытайтесь представить, о чём бы вы думали, если не о нём.

— О том, что я сам во всём виноват. Вот она, гадкая правда. Я заслужил поощрение?

— Пожалуй. Чего вы хотите?

— Обнимите меня.Без шоколадного подтекста — просто, чтобы скрепить «терапевтический альянс», а то в него как-то слабо верится. Я знаю, терапевты это делают.

— Только не я. Нет. А касательно альянса — в подтверждение искренности намерения помочь — могу раскрыть собственную мотивацию, чего терапевты обычно избегают.

— Ну хоть так.

— Очередной пример эмпатии, замешанной на эгоизме: мне знакомы ваши проблемы. И Тень вашу я знаю в лицо, мне она тоже улыбается. То, что вы научились жить с ней в состоянии не мира, но шаткого перемирия и постоянной боевой готовности, достойно уважения. Вы сильный человек, Эванс. Самые сильные деревья уходят корнями глубоко во тьму. Если бы наши пути пересеклись в другом времени, в другом месте, в другой ситуации, я снова искал бы в вас союзника. Не вижу смысла разбирать подробно мучающий вас конкретный случай, пусть даже это он изменил вас, сделал немножко циником. Вам идёт. Двигайтесь дальше. Используйте перегной воспоминаний как почву для личностного роста.

— Боюсь, на такой почве «цветы зла» только могут вырасти.

— Цветы зла? Не говорите мне, что читали Бодлера.

Гарри не читал. Слышал где-то название, и только.

— Эванс, умение видеть теневую сторону — не барьер, а трамплин. Эта способность, наряду с другими вашими «особенностями» — допустим на секунду, что я знаю, о чём говорю — в равной мере открывает возможности и накладывает ограничения. Вы не в силах исправить прошлое, но от того, как вы сейчас распорядитесь своими способностями... — О’Брайен тяжело вздохнул, словно готовясь произнести банальность.

«Ну давай же. Зависит будущее!»

— ...Зависит многое. Словоблудие вокруг ваших — простите — по большей части надуманных бед неконструктивно. Сосредоточьтесь на реальных вещах, а не иллюзиях. Помогите себе сами.

— За такой совет я не дал бы и шиллинга.

— Совет не мой. Другого доктора. Неважно. Проклятия нет, Эванс, а Карма — это всего лишь причинно-следственные связи. Вы управляете своей судьбой. Ошибки неизбежны, они — не повод бросать поводья. Осмотритесь — я имею в виду фигурально, вспомните о других как вспомнили накануне нашей встречи, обратите внимание на происходящее вокруг. Возможно, настал момент, когда вам просто необходимо занять активную жизненную позицию. Без личной заинтересованности это непросто, но события касаются вас непосредственно. Касаются той «особости», которую вы сами отметили.

Гарри вдруг понял, что сеанс психоанализа уже минут пять как закончился, а «терапевтический альянс» плавно перемещается в совершенно иную плоскость. У Гарри возникло ощущение, что его вербуют. Куда — непонятно, но ему так или иначе... лестно.

— Я не совсем понимаю, о каких «особых способностях» идёт речь в данный момент.

— Попробую объяснить. Как добросовестный, дотошный шарлатан, я кое-что почерпнул из околопсихологических дисциплин, в частности нейрохимии. Вам кажется, вы принадлежите к узкому кругу людей, наделённых с рождения неким даром,— кривая ухмылочка, — даром, не проклятием. Особые способности, Эванс, в каком-то смысле есть порождение вашего сознания, но в то же время они, как и поведенческие паттерны, как психоэмоциональные состояния, являются набором биохимических реакций, электромагнитных взаимодействий.

Не хочу совсем ударяться в позитивизм — не поддающаяся осмыслению составляющая остаётся, она есть и в самом феномене сознания. Но она имеет генетические/эпигенетические детерминанты, её можно подавить или активировать. То же справедливо в отношении других понятий из сферы психологии, метафизики, таких как страхи, комплексы, предрассудки и да, чувство вины. Ваши особенности, включая те, что делают вас... ммм... «необыкновенным» молодым человеком, на 90% в ваших генах и они на 90% не уникальны.

Большинство ваших родственников имеет ту же предрасположенность как непроявившийся рецессивный признак. Грань между обыкновенным и необыкновенным тоньше, чем кажется. Её можно стереть окончательно. «Генная терапия» встретила в своё время значительное сопротивление, вызвала большие опасения. Её связывали с евгеникой. Лечение наследственных заболеваний — перинатальная диагностика — отбор — вмешательство — направленная эволюция. Да, это ящик Пандоры, но это и единственный способ выжить. Идея элитарности, как один из сдерживающих факторов... Эванс, вы слушаете меня? Кажется, Тень снова одерживает над вами верх. Вы становитесь похожи на то свинообразное животное с головой, набитой ватой, и стеклянными глазами. Сеанс закончен. Здоровый крепкий сон — несомненно, лучшее лекарство, но не в моём же кабинете. В двух словах, Эванс, патологии я не выявил. Хоть я и не врач. Как химик, могу порекомендовать вам глицин. Базовая аминокислота: безвредна, успокаивает нервы, а главное, стимулирует умственную деятельность. Недельку пропьёте, и попытайтесь всё же поразмышлять над тем, что делает вас «не таким как все».

Гарри не помнил, как вышел из кабинета. О сущности магии он задумывался неоднократно. Последний раз около года назад — можно сказать, в критический момент, но обычно такое происходило с ним на зимних каникулах, когда друзья разъезжались, и квиддичное поле заносило снегом. Садился он, значит, и думал — о своих способностях, о сущности магии, о смысле жизни. На летних каникулах тоже, бывало, накатывало — у Дурслей. В чулане под лестницей порой становилось настолько тоскливо и скучно, что вот прямо хоть о корпускулярно-волновом дуализме размышляй, однако Гарри, будучи маггловоспитанным, на маггловедение в Хогвартсе не ходил и хитрых словосочетаний из общеобразовательной программы не знал.

По дороге на Гриммо он почёсывал затылок. На Гриммо тоже какое-то время почёсывал затылок, слоняясь по дому. Потом приготовил себе спагетти, засыпал огромным количеством пармезана, съел с аппетитом. Пересмотрел запись игры Пушек Педдл, пару выпусков Монти Пайтона и принял решение. Мудрое. Единственное, которое мог принять: кольцо с гравировкой он отдаст Джинни.

http://www.youtube.com/watch?v=iqyf-kJWwIg. 2.09 — «Свиная улыбка».

Историю про шоколадный крем автор позаимствовал из книги Ирвина Ялома «Лжец на кушетке».