Мы встретимся там, где нет темноты (джен)

Мы помогали себе сами, занимаясь реальными вещами, а не иллюзиями.

Йозеф Геббельс

Чёртово кольцо Гарри искал около часа. Потом вспомнил, как вытряхивал барахло из карманов на ресепшене у мозгоправа. Выложил бархатную коробочку — да так, наверное, на стойке в холле и оставил. Гарри аппарировал обратно в маггловский Лондон, но офис О’Брайена не нашёл. Перепроверил адрес. Ничего! Тихая безлюдная улочка. Таро-салон на углу, католическая церковь чуть подальше, а в самом конце — в тупике — тупик и больше ничего. Пустующее офисное здание. Никакого О’Брайена, никакого кольца. Портативный детектор показал нулевой уровень остаточной магии. Гарри в состоянии, близком к истерике, побродил по улочке туда-сюда, ощущая на себе неотрывный взгляд стеклянных глаз. Когда он резко оборачивался, тень пряталась между домами.

В салоне Гарри взял на вынос бутылку виски. В церковь заходить не стал, вернулся к пустующему офисному зданию, по пожарной лестнице забрался на ещё скользкую после дождя, но уже нагретую солнцем крышу, осмотрелся и занял активную жизненную позицию. На самом верху.

Косые лучи заходящего солнца били в глаза, ослепляя. Солнце заходить не спешило. Накололось на вертикаль власти — невидимый магглам шпиль здания Министерства Магии — и зависло над Лондоном, сканирует улицы, обшаривает прожекторами, заглядывает в окна. Интересно, в новом здании Министерства Магии есть окна? Гарри салютовал невидимому Министерству вискарём, отчего едва не потерял равновесие, немного съехал к краю крыши по пологому скату.

Внизу стали собираться люди. Гарри показалось, что у них у всех чёрная униформа, двойные молнии на погонах и зелёные искорки в глазах. Самого главного чёрного человека среди них не было. Гарри встал у края. Выпрямился, вытянулся во весь рост. Сделал большой, но последний глоток виски, отбросил бутыль, широко раскинул руки и заорал:

— Мой чёрный человек! Мне день и ночь покоя не даёооооооо...

Небо дрогнуло и перевернулось. Крыша выпрыгнула из-под ног и тоже перевернулась. Гарри ударился головой. Стало темно. В последний момент инстинкт самосохранения включился, Гарри боролся с подлинной свободой — свободой падения, цепляясь за воздух. Тьма вокруг него сгустилась, материализовалась. Он продолжал падать, но не свободно — тьма примыкала вплотную. Гарри подумал, что, наверное, уже несколько секунд лежит на асфальте с переломанным хребтом. Ощущение падения — иллюзия. Проваливается он, скорее всего, в кому. В галлюцинацию. Ощущение было знакомо. Нечто очень похожее Гарри пережил около года назад, перед самым концом войны.

Годом ранее

— Многие наверняка недоумевают, зачем я собрал вас в столь поздний час. До меня дошли сведенья, что этим вечером Гарри Поттер был замечен в Хогсмиде. Если кто-либо из преподавателей попытается помочь мистеру Поттеру, он будет наказан в полном соответствии со всей серьёзностью этого преступления. Более того, любой, кто будет знать о подобном поступке и не сообщит о нём, будет считаться в равной степени виновным. Итак. Если кому-либо из присутствующих известно о перемещениях мистера Поттера, я приглашаю его выйти вперёд. Сейчас.

Гарри сбросил мантию-невидимку.

— Я думаю, несмотря на все обстоятельные защитные меры, у вас проблемы с безопасностью. Причём серьёзные, — за спиной Поттера распахнулась дверь, и в большой зал вошли члены Ордена Феникса. — Как смеете вы стоять там, где стоял он? Скажите всем, что произошло на Астрономической башне. Скажите всем, как вы смотрели Дамблдору в глаза — человеку, доверявшему вам — и убили его.

Снейп выхватил палочку.

МакГонагалл, тоже с палочкой наизготовку, решительно выступила из толпы, закрывая собой Гарри.

Ропот, переходящий в рокот, прокатился по залу.

МакГонагалл сделала молниеносный выпад — Гарри никогда бы не поверил, что она способна на такое, и мгновение ожидал, что Снейп упадёт замертво. Однако его Щитовые чары сработали так стремительно, что МакГонагалл покачнулась. Она направила палочку на факел в стене, как бы зачерпывая пламя. Огненное кольцо полетело на Снейпа, точно лассо, но было вывернуто, перехвачено. Ещё одна огненная плеть рассекла воздух возле самого его лица. Зелёная вспышка погасила третью атаку, а отбитое заклятие поразило Алекто.

Уходя в сторону, Снейп резко вскинул руку, и взметнувшаяся пола мантии обернулась вокруг него, полностью скрыв из вида. Он не исчез, но превратился в чёрный вихрь, мечущийся и оставляющий за собой клочья вязкой тьмы. Не уйдёт, деться некуда! Выход перекрыт — весь Орден феникса в дверях. Гарри, МакГонагалл, да и остальные застыли в немом изумлении — отследить хаотичные перемещения этого сгустка мрака невозможно.

МакГонагалл сориентировалась первой, снова попыталась закрыть Поттера, но поздно. Боковым зрением Гарри уловил движение слева, потом тьма оказалась у него за спиной, обхватила, сомкнулась в кольцо. Дальше был звон разбитого стекла и падение в ночь.

Гарри очнулся в полупустой комнате без окон, чёрт знает где. Палочки не было, Снейпа тоже. Он поднялся, огляделся. Дверь, естественно, оказалась заперта. В углу призывно поблёскивал серебром на водной глади хорошо знакомый думосбор.

Снейп дал Поттеру время. Когда наконец появился, Гарри сидел на полу, прислонившись спиной к стене и уставившись в одну точку, но был спокоен. Говорить не хотелось. Смотреть друг другу в глаза не хотелось тем более. Снейп, уже скинувший треклятую школьную мантию (летать в ней — всё равно что плавать в доспехах) сдёрнул шейный платок. Движение получилось нервным, а дышать легче не стало. Снейп скрестил руки на груди.

— Как свинью на убой, — повторил Гарри его слова. Медленно и с расстановкой.

Что тут скажешь?

Снейп опустился на пол рядом с Поттером, тоже привалился спиной к стене.

Гарри почувствовал запах табака.

— Я должен вернуться, — он по-прежнему смотрел прямо перед собой.

— Нет.

— Хотите сказать, время пришло, а то, как именно я умру, роли не играет? Если у меня есть выбор... хоть какой-то выбор, я предпочёл бы сразиться с Волдемортом, погибнуть от его руки. Или не от его, главное — в борьбе, — Гарри подумал, как было бы здорово перед этим ещё раз увидеть Рона и Гермиону, но вслух не сказал.

— Нет, Поттер. Мы уничтожим последний хоркрукс — последний, Нагайна мертва — здесь и сейчас. Тогда Лорд будет ослаблен, его добьют... другие.

— Кстати, где мы? Что с Хогвартсом?

— Хогвартс, надеюсь, выстоит. Атака запланирована на завтра. До этого времени ваши друзья в безопасности. Мы в убежище ордена. Большего пока сказать не могу.

— «Пока». Можно подумать, для меня предусмотрено какое-то «потом».

— Вы неправильно поняли. Я отделю частицу души Лорда. Если всё пройдет удачно, вы останетесь живы.

— Вы... уверены?

— Нет, но полагаю, это ваш единственный шанс.

— Дело не во мне. Вы уверены, что хоркрукс будет уничтожен?

Секундное колебание.

— Да.

Гарри только теперь поворачивается к Снейпу и смотрит пристально, проклиная попеременно снейпову непроницаемость и собственную неспособность читать по лицам.

— Поттер, у нас нет времени заново выстраивать отношения, но сейчас вы должны мне довериться. Так будет лучше для всех. Мы в шаге не только от конца войны, но и от нового начала. Вы нужны остальным. Для них вы уже герой, живой символ.

— Раз людям нужен символ, лучше...

— Лучше героя только мёртвый герой? Это всего лишь слова. К чёрту красивые слова. К чёрту ожидания толпы и бессмысленную гибель на баррикадах. Друзьям вы нужны живой. Дни Лорда сочтены в любом случае.

— Если возможно разделить наши души, почему Дамблдор не сделал этого?

— Ради вашей же безопасности. Подходящий момент настал только теперь — Лорд уязвим.

— У меня после просмотра ваших воспоминаний сложилось несколько иное мнение относительно планов Дамблдора.

— Хм... хорошо. Хотя с моей стороны непедагогично подрывать авторитет покойного директора. Полтора года назад, после нашего... ммм... фиаско с окклюменцией он, несомненно, мог бы вмешаться. Звучит дико, но допустим, Альбус устранился, потому что сделал ставку на эту ментальную связь. Мне он никогда не доверял полностью, предпочитал «не складывать все яйца в одну корзину», — по интонации Снейпа Гарри понял: отношение директора его задевало. — Однако добыча дополнительных сведений, проникновение, так сказать, в стан врага, едва ли были основной целью. Подозреваю, Альбус рассчитывал на ваше с Лордом так и не реализовавшееся взаимное влияние.

Крупица сознания Риддла, частичка его души не оказала на вас фатального действия, к счастью. У вас высокая сопротивляемость. А вот Лорда толика человечности, влитая с кровью врага, могла бы, по мнению Альбуса, изменить полностью. Вы представляете себе Риддла исключительно как Волдеморта, но в молодые годы он был, знаете ли... харизматичен. Только не подумайте, Поттер, что я сейчас оправдываюсь, — Гарри отвёл глаза. Действительно, не время и не место. — Речь о Дамблдоре. Риддл, если помните, тоже у него учился. Альбус имел привычку «брать под крыло» ярких личностей с задатками лидера, коллекционировал людей почти как Слагхорн, только был на порядок избирательней и благоволил, разумеется, Гриффиндору.

Риддл не стал жемчужиной коллекции, для Альбуса он — заблудшая душа, за которую стоило бороться, безнадёжно больной, но оттого самый любимый ребёнок. Самая большая потеря, самое серьёзное в карьере поражение. Первую, да пожалуй, и вторую войну можно было легко предотвратить, если бы Альбус взял ситуацию под контроль. Взял власть. Вы уже приняли тот факт, что директор смирился с необходимостью пожертвовать вашей жизнью ради окончательной победы. Мог ли он пожертвовать вами, чтобы дать Риддлу очередной второй шанс?

Снейп выдержал эффектную паузу. Ответ на его полуриторический вопрос — «нет, не мог». Но?

— Поттер, в случае нашего успеха вы ещё сможете лично обсудить с портретом директора мои гнусные инсинуации и собственные домыслы. Сейчас Дамблдора нет, а время на исходе. Выбирайте: мой план или его.

Снейп ждёт. Закрыл глаза, массирует переносицу. Ясно, что он всё сказал и примет любое решение Гарри. Ему вообще всё равно — дни Лорда сочтены так или иначе. Снейп союзник, но не друг. А чего хотел бы от него Гарри? Чего хотел Снейп от покойного директора? Грязные спекуляции насчет Риддла — скорее всего, месть за недоверие, разновидность ревности.

Гарри вспомнил свой разговор со Скримджером в начале шестого курса. «Я целиком и полностью человек Дамблдора». Стоит повторить это сейчас, и Снейп отпустит его на все четыре стороны, вооружённого до зубов верой в Дамблдора, надеждой на чудо и любовью погибшей матери. Великая сила любви... Мама умерла, чтобы Гарри жил.

— Что я должен делать?

Снейп медленно поднялся. Он разогнулся не без труда и, наверное, потёр бы поясницу, если бы не присутствие Гарри. Интересно, что хуже для спины: сидячая преподавательская работа или незапланированная физкультурка — прыжки из окна с оглушённым мальчишкой в качестве грузила.

— Для начала давайте пересядем в кресла, так будет удобнее. Отделение хоркрукса — по большей части старая добрая легиллименция. Финальный этап — хорошо известное вам Непростительное заклятие, но подготовка немного напоминает...

— Экзорцизм?

— В целом подходящее сравнение, однако я думал про анализ поведения. Вам не доводилось бывать у психолога? Обнаружить в сознании постороннее присутствие достаточно легко, но телепатическая связь — лишь следствие, симптом. Выявить нечто инородное в вашей эмоциональной сфере, движения чужой души, куда сложнее. Именно эта ниточка нужна мне, чтобы подобраться к хоркруксу.

Гарри уже понял: ему предстоит повторение пятого курса, окклюменция. Только без окклюменции.

— Мне освободить свой разум, очистить сознание?

— Нет. Не имею ни малейшего желания снова в него вторгаться. Нить вы найдёте сами. Вспомните собственные реакции, желания и порывы, которые показались иррациональными, не свойственными вам.

Гарри смутился. Тут и думать нечего.

— Моя ненависть к вам в последние годы... В ней было что-то противоестественное. Я даже по отношению к Волдеморту такого не испытывал.

— Не то.

— Слепая ярость. Я желал вам... не смерти — хуже! Адской боли. Круцио год назад...

— Дальше.

— Тогда не знаю. Мой иррациональный страх перед дементорами в начале третьего курса?

— Явно не от Лорда.

— Я заколдовал тётушку Мардж...

— А сладости в Хогсмиде не воровали? Только попробуйте свалить на Лорда случай с моим думосбором.

— Шестой курс. Я чуть не убил Малфоя.

— Хм. Вряд ли под влиянием хоркрукса, но что-то в этом эпизоде есть. Вы ведь использовали заклятие из моей книги. Заклятие — неизвестно чьё; неизвестно, как работает, но явно Чёрная магия. История с дневником Риддла ничему вас не научила. Книгу вы не отдали... Неужели только из боязни разочаровать потом Слагхорна?

Гарри смущён ещё сильнее, чем пару минут назад, когда они обсуждали ненависть. Единственное, что утешает — Снейпу, кажется, тоже неловко. Вместе с тем, в его глазах появился азартный блеск.

— Я тогда вёл у вас Защиту, но вы считали, что я преподаю Чёрную магию. Моё отношение к предмету раздражало и возмущало. На полях расширенного курса зельеварения было всё то же самое, и вас это не насторожило.

Снейп подходит вплотную, склоняется, руками упирается в подлокотники. Гарри инстинктивно отстраняется, вжимается в кресло.

— Поттер, что вы чувствовали, читая заметки в моём учебнике?

— ...

— Мрачное обаяние... Тёмных искусств. Вы его ощутили?

Гарри зажмурился. Насчет искусств он не уверен. Сейчас Снейп возьмёт его за подбородок, развернёт лицом к себе... пальцы у профессора жёсткие, сухие и холодные... Нет. Снейп только легко касается его руки.

— Откройте глаза. Мы почти закончили. Вы должны смотреть на меня. Думайте о хорошем — будет не так больно.

Зрачки Снейпа трудноразличимы на фоне тёмной радужки, но Гарри мерещится, что они вытягиваются. Узкие вертикальные зрачки, как стрельчатые окна, как ещё одно падение в ночь. Тьма сгущается, клубится и извивается. Подползает, захватывает, но не заглатывает — скользит по коже, холодная, сухая и жёсткая.

Она впивается, проникает под кожу, продолжает змеиться там, переплетаясь с мышцами и жилами, стягивая их, скручивая жгутами. Думать о чём-то хорошем. Тьма поступает к горлу. Причём изнутри, по трахее. Дьявол, что тут может быть хорошего! Вдохнуть бы. Воздуха, ветра. Слепящего солнечного света. О хорошем. Чего хорошего? Первый полёт на метле?

— Нет, Гарри, это не годится. Ты издеваешься? Вспомни что-то действительно важное, — низкий, смутно знакомый голос издалека.

— Да, Гарри, полёт — это то, что нужно. Самая суть магии, — другой голос, похожий на шипение, шелест. Он идёт изнутри, по трахее.

— Думай о том, что тебе дорого. Будет не так страшно, — снова низкий голос. Красивый, «бархатный» баритон. Голос Снейпа.

Воспоминания. Смеющиеся Рон и Гермиона. Гермиона плачущая. Гермиона танцует с Гарри в палатке под маггловское радио. Рон вытягивает Гарри из озера. Сириус в угаре битвы, забывшись, называет Гарри Джеймсом. Сириуса затягивает в Арку. Гарри заставляет Дамблдора пить зелье. Дамблдор на Астрономической башне, смотрит на Снейпа умоляюще. «Северус».

— Ощущение полёта — это свобода. Северус знает, знает лучше, чем кто-либо, — шелест не утихает.

Гарри стоит перед зеркалом Еиналеж. В зеркале мама и папа, а за спиной — Квиррел. Он поворачивается, разматывая тюрбан. Ткань пропитана кровью. Наконец полотно спадает, обнажая уродливый нарост на безволосом затылке. Этот нарост — подобие лица, испещрённого шрамами. Черты Риддла преобладают, хоть и искажены, но глаза... Глаза зелёные. Правое нижнее веко рассечено.

— Нас нельзя разделить, Гарри. Я — самая сильная часть тебя, твой путь к Тёмным искусствам. Это и есть истинная магия: свободное творчество, преодоление законов природы, преодоление всех законов. Абсолютная власть. Полёт от смерти.

— Нет!

Гарри оборачивается. Мама в зеркале. Она кричит. Согнувшись, сжав виски. Ужасный крик. Самое страшное воспоминание. Гарри не может этого помнить — ему был тогда год. Но воспоминание настоящее. Единственное настоящее воспоминание о маме, поэтому самое дорогое. Ему больше не страшно.

Гарри на вершине Астрономической башни. Рядом Снейп, напротив — Риддл и Дамблдор.

Снейп легко касается руки Гарри, вкладывает в неё палочку.

У Дамблдора, как всегда, пронзительные голубые глаза.

— Так нельзя, Гарри. Ты не должен убивать сам, только защищаться. Всё должно было быть иначе. Это изменит тебя, мой мальчик.

Риддл шепчет проклятия.

— Вы поплатитесь! Оба.

— Северус, пожалуйста, — снова Альбус.

Снейп сжимает руку Гарри, направляя её.

— Авада Кедавра, — произносит Снейп, и Риддл падает с Астрономической башни.

Гарри постепенно приходит в себя. Его трясёт, колотит, руки и ноги будто перекручены жгутами, суставы вывернуты, но Снейп прижимает его к себе, крепко-крепко, и дрожь стихает. Осторожно растирает мышцы, и боль медленно отступает. Гарри не замечает слёз у себя на щеках, не замечает, что кровь пошла носом, но когда Снейп его обнимает, чувствует через два слоя одежды, как горит на профессорском предплечье чёрная метка.